Посылка на розыск пропавшего уорка моего телохранителя Андрея Козлова особых результатов не дала.

Вернувшийся с поиска дворянин ничего конкретного сказать не мог.

— Яз к той избушке и не подъехал ещё, а мужик меня увидал, заорал, да вместе с жёнкой своей да детями в лес дёрнул, тока их и видали. Покараулил их чуток, не возвертаются. Проехал по соседним сёлам, говорят, в их лесах разбойник-бесермен прячется, скот крадёт, над людьми измывается. Обороны просят людишки уездные. Кабы сии беды не твой похолопленный черкес творил, княже.

У меня заскребло на сердце. Какие же инструкции я дал молодому Гушчепсе? Вроде наказал ему дождаться засыхания волдырей, взять из них пробу и попробовать привить незаражённым и скоту с помощью укола или небольшого надреза. Мыслилось всё как небольшой эксперимент в маленьком хуторке. Но, похоже, указания мои черкес понял по-своему. Пришлось отправлять для поимки увлёкшегося испытателя десяток конных воинов под командованием Бакшеева.

Вернулась группа захвата следующим днём вместе со связанным Гушчепсе. Хмурый Афанасий пришёл ко мне и заявил:

— Худо дело, княжич, насильства полоняник наш чинил над чёрными людьми. А когда они споймать его пытались, он саблей посёк сына боярского — прикащика станового, чуть живой тот лежит.

— Что он там делал-то? — пытался выяснить я размер предполагаемых неприятностей.

— Нечистый его знает, что этот поганец умысливал. Доводят на него — скот сводил да ребятишек ножом колол. — Помолчав, пожилой рязанец прибавил: — Силён же он по лесам прятаться да след путать. Ну, да и яз не глупее буду, враз отыскал. Ежели люб он тебе, справил бы ты на него отпускную грамоту. Холоп, на волостителя руку поднявший, — повинен смерти.

— Спасибо, друже, за совет, — искренне поблагодарил я Бакшеева. — А что связанного привезли, сам не ехал?

— Лесовик энтот и на нас бросаться хотел, сабелькой махал, — поведал о захвате черкеса Афанасий. — Было мной велено стрелять в него тупыми стрелами, что для охоты на мехового зверя потребны. А уж как оглоушили, так и заарканили. Повязан же он, чтоб глупостей дорогой не натворил. Но дело тут судное, искать вину на полонянике люди станут.

К счастью, к суду я вполне успел приготовиться, выправив у дьяка Алябьева документ об освобождении Гушчепсе от холопства да переговорив с губным старостой Иваном Мурановым.

Этот следователь, прокурор и судья в одном лице вполне понял моё желание сохранить обвиняемого целым. Поэтому, по получении челобитья, он дело не волокитил и судебные слушанья назначил на ближайшую субботу.

На суд в качестве истцов обвинения приехала немалая толпа крестьян с детьми, да трое дворян со своими слугами. К сожалению, претензии жалобщиков оказались вполне обоснованными. Проведённые по моему прямому приказу испытания кустарного способа прививания привели к гибели двух детей из нескольких десятков насильно вакцинированных.

В губную избу столько народа не поместилось, поэтому прения сторон шли на пристроенном крытом крыльце и во дворе.

— Какую вину и на ком ищете? — задал вопрос Муранов пострадавшим.

Все они указывали на черкеса. Обвиняли его в разбое, убийстве, воровстве скота или, на местном наречии, в скотской татьбе. Также подсудимый, по мнению собравшихся, был повинен в злом чародействе и нанесении увечий.

Начали с разбора самых тяжких обвинений — колдовства на лишение жизни, убийства и разбоя, за которые полагалась смертная казнь.

Подвергшихся медицинской экзекуции детей опрашивал губной староста.

— Каким обычаем раны язвил душегуб, что отобрал, какие обряды проводил?

Выяснилось, что хватал черкес детей, когда те шли в лес по грибы да по ягоды. Колол ножом в оба предплечья, ничего не забирал, при обряде крестил и что-то шептал.

— Чего нашёптывал? — поинтересовался наш судья у обвиняемого.

— Молитву творил. Хотел помочь уберечься от болезни оспиной, — отвечал Гушчепсе и произнёс несколько фраз.

Дети эти бормотания уже слышали, но обращений к Богу в них никто не признал. Помог присутствующий архимандрит Феодорит, который опознал в этих странных речах куски молитв и псалмов на исковерканном греческом языке.

— Со словами к Господу и животворным крестом волшбу творить нельзя, — отмел некоторые обвинения губной. — Також и животов он у ребяток никих не имал. Не разбойник сей отрок.

Далее был осмотр отметин от порезов вместе со знающими людьми, которые постановили, что раны те малые, через то умереть нельзя, ежели оружие не отравлено.

Судья продолжил допрос свидетелей:

— От чего с безгрешными детками смерть приключилась?

Те показали, что на седьмой день от ранения, к исходу седмицы, началась у ребятишек огневица и кровь загнила. Значит, всё же сепсис, о дезинфицировании оружия я черкесу указаний не давал, и, соответственно, причина их гибели заключалась в моей забывчивости.

— Зелье сразу муки доставляет, а огненная болезнь без Господнего соизволения не приходит. Божьим судом, не человечьим, те смерти приключились, — сообщил Муранов несчастным родителям. — Печалиться не след, души те непорочные, до срока Господом прибранные, на небесах сейчас, да и ваши грехи отмолят, после смерти с ними соединитесь.

Мне стало интересно, как будут рассужены остальные обвинения, ведь по угонам скота и бою с дворянином имелось достаточно свидетелей.

— Которого татя поймают с татьбою с какою ни буди впервые, опричь церковные и головные татьбы, а в иной в прежней татьбе довода на него не будет, ино его казнить торговою казнью, бив кнутьем, да исцов иск доправить, а его дать на крепкую поруку, — подобрал подходящую статью из Судебника, заменявшего тут все кодексы сразу, губной староста.

Однако гордый черкес упёрся, он не имел ничего против казни под топором, а битья кнутом не желал. К тому же сам факт кражи он тоже отрицал, говоря, что скотину бы вернул через малый срок.

Почесав затылок, Муранов расспросил Бакшеева, при каких обстоятельствах задержали обвиняемого. Выяснив, что не сразу после преступления, судейский просветлел.

— Поймали того ответчика не с татьбою, нет по сему закону на него суда!

— Скот-то пасся рядом с шалашиком, где тать ночевал, — возразили пострадавшие. — Он почитай с поличным взят.

— Приведут кого с поличным впервые, ино его судить да послать про него обыскать. И назовут его в обыску лихим человеком, ино его пытать. И скажет на собя сам, ино его казнить смертною казнью. А не скажет на собя сам, ино его вкинуть в тюрму до смерти, а исцов иск платити из его статка. А скажут в обыску, что он доброй человек, ино дело рядить по суду, — нашёл относящийся к случаю закон начальник губной избы.

Однако черкес оказался человеком пришлым, малообщительным, желающих за него целовать крест не нашлось. Мне же этого не дозволялось по малолетству. Всё шло к обвинительному приговору, и тут нашлось очередное законное препятствие к осуждению.

— А поличное то, что найдут в клети за замком, а найдут что во дворе или в пустой хоромине, а не за замком, — то не поличное, — процитировал текст очередного указа Муранов.

Раздосадованные крестьяне начали божиться, что черкес тать, и, пересчитав их, судья опять изменил своё мнение, и вновь строго по закону.

— На кого взмолвят дети боярские человек десять или пятнадцать добрые, или черных людей человек пятнадцать или двадцать добрых же крестиан и целовальников по крестному целованью, что он тать, а довода на него в прежнем деле не будет, у кого крал или татьбу плачивал, ино на том взять исцову гибель без суда, а его дать на крепкую поруку. А не будет по нём крепкие поруки, ино его кинуть в тюрму, и без крепкие его поруки из тюрмы не выпущать.

Дальше препираться уже смысла не было, и по моей просьбе Бакшеев поручился за Гушчепсе и обещал за него же выплатить убытки. Разбор последнего эпизода с израненным дворянином быстро зашёл в тупик. Каждый из участников боя утверждал, что он оборонялся, а не нападал.

Свидетельствовали за уездного сына боярского двое его друзей, но губной староста объявил, что послухов для огульного обвинения маловато. Дело зашло в тупик, из доказательств имелось лишь слово против слова.

— Что ж, надо б Божьим судом решить, на поле, оружьем, — предложил новую форму поиска виновного Муранов. — За правым сила.

Такое решение энтузиазма у истца не вызвало, биться раненным с отлично владевшим оружием черкесом ему не хотелось.

— Миром кончать дело будем, иль о ябедничестве кто искать будет? — вопросил у последних участников процесса судья.

Пораненный дворянин махнул рукой и, полностью разочарованный в правосудии, отправился домой.

Погибшие по моей халатности дети долго будоражили мою совесть, заставляя терзаться от собственной глупости. Вообще привычка браться за любое дело наскоком, зная только основные элементы предстоящей задачи, подводила меня что в прошлой жизни, что в этой. Дилетантизм ответственного за работу всегда оборачивался в лучшем случае бессмысленными тратами, а в худшем — человеческими жертвами. Однако, чтобы гибель невинных не была абсолютно напрасной, работу по внедрению оспенных вакцин следовало продолжать. Я искренне надеялся, что спасённые в будущем жизни перевесят на небесных весях смерти, допущенные из-за несовершенных методов прививания в настоящем.

Инфицированные заразой крестьянские животные были переведены на противоположную от кремля сторону Волги, в скотники туда определили уже переболевших оспой людей. Поскольку желающих добровольно испытать на себе защиту от болезни практически не находилось, следовало обеспечить сохранность полученного вакцинного материала. Мой прошложизненный медицинский опыт подсказывал, что для этого могут сгодиться глицерин и, возможно, формалин.

То, что первая субстанция получается при мыловаренном производстве, я знал, откуда берётся вторая — не имел понятия, хотя видел её неоднократно. К моему немалому облегчению, в большом княжеском хозяйстве нашёлся мыльник Васка, который отвечал за поставку всего необходимого для купальных процедур. Удивлённый дворовый несколько раз пересказывал мне рецепты изготовления разных сортов мыла, но никаких упоминаний об искомом веществе я не услышал. Тогда я решил увидеть процесс переработки говяжьего жира вблизи, ещё более ошарашив делового человека. Меня, кстати, изрядно забавляло, что в этом времени деловыми называли самый малообеспеченный слой работников, вынужденных наниматься на подённую работу для добычи хлеба насущного.

Внимательно рассмотрев оба способа производства мыла, и с помощью поташа, и с помощью извести, точно установил, что никакого глицерина не образуется. Остаётся лишь вонючая подмыльная водица, которую всегда выливали как бесполезные отходы. Искать консервант для прививок стоило только в этой мутной жидкости.

— Давайте перегонять этот подмылок, — распорядился я своим спутникам. — Вместо вина в кубе курить будем.

— Княже, может, не стоит в чаны бражные помои-то лить? — осторожно поинтересовался Ждан.

— Это важнее, дядька, — объяснить, что вакцину надо законсервировать как можно быстрее, было сложно, и мне пришлось ограничиться директивным указанием.

— Посадские ямы для нечистот копать не хотят, да и на болотищах землицу гнилую копать отказываются, подмёрзлая, бают, труд, мол, напрасный, — поведал мне Тучков о проблемах с внедрением минимальной санитарии в удельной столице. — Те, кто побогаче, ямки вырыли для виду, а сами всё так же на зады выносят. И бают, мол, сроду таковое не вывозили, на то у нас холопей нетути, а самим непривычно.

Что все нововведения идут со значительным противодействием, мне было известно, но отказываться от прогресса в пользу косной привычки я не собирался. Внедрение хоть местной и вывозной, но действующей канализации обеспечивало некоторое снижение вероятности возникновения эпидемий.

— Рублём наказать надо лентяев, — использовал я идиому значительно более позднего времени, имея в виду лишь некоторый денежный штраф за неисполнение распоряжений по обустройству отхожих мест.

Нежданно-негаданно наступил день именин. Исполнялось князю Дмитрию Углицкому девять лет от роду. Странно, что с моими недетскими поступками окружение и дворня уже вполне сжились и, казалось, не замечали ничего необычного в деловито распоряжающемся мальце.

Неожиданностью для меня стало и то, что моё прямое имя, данное при крещении, оказалось Уар.

Духовный наставник Феодорит мало что мог рассказать об этом святом. Упомянув лишь, что жил мученик тот воином ромейским, начальником Хианинской спиры, и являлся единственным, кто мог заступиться на небе за умерших без таинства крещения.

По случаю праздника на торг выкатили несколько бочек пива и мёда для угощения всех желающих за здравие молодого княжича. С этой центральной площади всё и началось.

Собственно, я в этот день ничего праздновать не собирался и глубокомысленно осматривал кусок материала, притащенного одним из гончаров. Похоже, у него получился фаянс, плохонького качества, но лиха беда начало.

— Как же у тебя получилось? — поинтересовался я первым успехом.

— Яз мешал троекратно да перетирал подолгу, вот и получилось хоть что, — доложил горшечник.

Что ж, может, ключ к успеху и лежал в составлении смеси именно мельчайших частиц, которые позже сплавлялись, стоило проверить такой путь.

Прерывая мои благостные фантазии о расширении керамического производства, в палату вбежал запыхавшийся дворянин и, тяжело дыша, выпалил:

— На посаде чёрный люд бунтует. Кричат, что чинят им княжеские люди обиды великие. Требуют показать царевича, мол, ближние люди его взаперти держат и его именем народ мучают.

Собственно, встревоженный вид сына боярского заставил меня немедленно двинуть в сторону Николиных ворот. До самого подхода к выходу в город мне казалось, что всё происходящее просто недоразумение и к моему появлению оно будет улажено. Однако встретивший меня Афанасий сразу послал какого-то воина за любым малым доспехом для меня и напрочь отказался выходить в город для беседы с бунтующим народом.

— Буянистый там народец, вроде по чарке давали, а иные уж перепились, — сообщил он мне обстановку. — Тут крик поднялся, будто хмельное то из гноя отхожего, посадские и взбаламутились.

— Ерунда это, пустое дело, вина из дерьма сделать никак нельзя, надо всё объяснить, — пытался я объяснить глупость происходящего старому воину.

— Может, и пустое, а кабатчика насмерть прибили, да двух людей твоих писчиков, что дворы дозирали, — Бакшеев пребывал явно не в оптимистичном настроении.

Тут меня завернули в принесённый стёганый тягиляй, и мы поднялись на стену крепости. На прилегавшей к кремлю площади и ближайших улицах стояли кучки возбуждённых людей, изредка что-то оравших и махавших руками. С заднего двора кабака к торговым лавкам выкатывали бочки со спиртным, которое там же и потреблялось совершенно неумеренно.

— Орали, будто нечистое, а вона как на дармовщинку-то заливаются, — подивился рязанец, волей судьбы ставший осадным воеводой.

К нам подбежал стрелецкий голова и заорал:

— Первое дело — пищали низовые надо дробом снарядить, по сим карамольникам жахнуть!

— Ты иди пушкарей уговори по соседям своим палить-то, — притормозил его боевой задор Афанасий. — Лучше расскажи-ка, милый друже, с чего более половины твоих воев с бунтовщиками заодно колобродит?

Данила Пузиков начал растерянно озираться. Действительно, внутри кремля находилось едва ли полтора десятка стрельцов. Остальные радостно братались с мятежными горожанами. Ещё внутри нашлось четверо пушкарей, трое вратарей, семь человек сынов боярских да около пятнадцати сторожей и истопников, которые также выполняли охранные функции.

— С таковым войском стен не удержать, — резюмировал ситуацию Бакшеев. — Снаружи-то человек двести, у каждого если не рогатина, так кистень найдётся. Да у служилых переметнувшихся самопалы имеются.

— Они, наверно, в карауле стояли, когда народ заволновался, — оправдывался стрелецкий сотник.

— Хороши караульные, во всяком лихом деле первые заводчики, — попенял упустившему дисциплину Даниле уездный окладчик.

— А где Ждан? — удивился я отсутствию верного дядьки, всегда находившегося поблизости.

— На всё воля Божья, княже, — потупил взгляд Афанасий. — Дьяк Алябьев будто видел, что на копья его подняли воровские люди, сам еле жив убежал. Да, может, попутал, у страха очи велики.

Меня как будто кувалдой ударило под дых, дыханье запнулось, и подогнулись колени.