Когда мы ехали обратно, мы остановились в маленькой гостинице, чтобы выпить колы. Мэйбилин проскользнула в туалет. Прежде чем снова поехать, я тоже решил сходить. У меня кольнуло в сердце: хотя я и нашел это забавным, но она бросила шиповник, который я ей подарил, в унитаз. Он не исчез, хотя, когда Мэйбилин спустила воду, цветок конечно же был захвачен в водоворот, но всплыл на поверхность, и я не знал, что с ним делать. Я спустил воду и ушел, не оглянувшись. Я ничего не сказал, когда вернулся и сел рядом.

В этой юбке и в свитере с V-образным вырезом она напоминала девушку около музыкального автомата, каких я видел на суперобложках некоторых дисков, на афишах фильмов, на front cover книжек в карманном издании, на страницах журналов пятидесятых годов с Пэтом Буном, которые я читал в девять лет, когда земля вращалась в ритме «Rock Around the Clock» Билла Хейли. А я был похож на парня, который опустил монетку в музыкальный автомат и вместе с девушкой выбирает песню.

— Тебе понравилось, как мы провели сегодняшний день? — спросила Мэйбилин.

Я как раз хотел задать ей тот же вопрос, но она меня опередила.

— Это самый прекрасный день в моей жизни.

Я ничуть не шутил.

Она сказала:

— Тебе не кажется, что будет лучше, если мы проведем этот вечер по отдельности? Так мы ничем не рискуем.

— Чем рискуем?

— Испортить вечером этот восхитительный день.

Я сказал, что согласен, не стоит добавлять к картине не малейшего мазка, чтобы не нарушить композицию. Мы никогда не смогли повторить этот день, он был нашим самым большим достижением. Это была законченная картина. Мы великолепно нарисовали этот день и завершали его вместе. Мы могли его разглядывать, возможно, любоваться им всю нашу жизнь. Сегодня на аукционе этот день стоил бы очень, очень дорого.