Глава 1

Консультант положила платье в красивый фирменный пакет и с очаровательной, профессиональной улыбкой передала его мне:

— Ждем вас снова в нашем магазине! — голос мелодичный, тягучий, немного грудной, хрипловатый, как у Багиры из мультика.

— Непременно, — отвечаю, улыбаясь чуть снисходительно. Конечно, вы меня ждете! Еще бы не ждали, когда зарплата напрямую от выручки зависит!

Забрала покупку и торопливо покинула магазин.

Выскочив в широкий променад, торопливо осмотрелась и, заметив нужного человека, бодро направилась вперед, в уме прикидывая, какая из моих сумочек лучше подойдет к свежему платью. Или лучше новую купить?

Подошла к небольшому кафе, выставившему на улицу красивые резные столы и стулья, плетеные зонтики со своим логотипом.

Меня встретили чуть недовольные зеленые глаза:

— И года не прошло!

— Тём, не ворчи! — с легкой улыбкой ответила, усаживаясь на один стул, а на второй выставляя пакеты.

— Угу, как тут не ворчать. Видишь, — он указал пальцем на свою макушку, — пока ждал тебя, седеть начал. И это учитывая тот факт, что у нас в роду седина у мужиков только на пятом десятке пробивается!

— Еще скажи, что со мной год за два идет, — хмыкнула, иронично поглядывая в его сторону.

— За пять, — с готовность поправил он, — ну и что на этот раз? Какую волшебную и просто капец какую нужную тряпку ты купила?

— Платье, — не скрывая восторга, ответила ему, показав из пакета клочок материи.

— Здорово, — монотонно протянул он, удостоив мою покупку лишь быстрым скептичным взглядом, — это стоило почти часа ожидания!

— Зорин, ты ничего не понимаешь! Ходит по магазинам — это искусство и высшая степень удовольствия.

Он посмотрел на меня исподлобья:

— Ну, что я могу сказать, Кристина Алексеевна, скучно вы живете. Без изюминки.

— На себя посмотри! — обиженно надула губы. Ну вот что за человек такой! Я ему рассказываю о том, что мне нравится, а он откровенно чуть ли не прямым текстом говорит, что я фигней страдаю. Да, может я веду и не настолько подвижный образ жизни, как он, но меня вполне это устраивает. Чего скрывать — люблю ходить по бутикам и покупать красивые вещи! А что в этом плохого? Я красивая, значит и шмотки должны быть красивыми. Все закономерно!

Мы еще некоторое время посидели с ним в кафе, а потом отправились… домой.

Все правильно! Мы. С ним. Отправились домой. Вместе. И если кто не понял, то в один и тот же дом!

Удивлены. Думаете, как так? Кристина Антина идет вместе с Артемом Зориным домой?!

Все просто. Антина может и не пошла бы, а вот Зорина, вперед и с песней.

Да-да! Зо-ри-на! Уже как две недели!

Сама еще не привыкла, и если честно нахожусь в состоянии легкого шока. Хотя, вру. Это не легкий шок, а полнейший ступор.

Как я его поймала? Да на удивление легко. Потому что он даже не думал от меня сбегать, прятаться, сопротивляться. Наоборот, Артем, был готов на все, лишь бы удержать меня, хотя по глазам видела, что терзают его смутные подозрения относительно моей драгоценной персоны, и того, зачем мне все это надо.

Мне кажется, он тоже в шоке от происходящего был. Шутка ли, столько лет пытался добиться моего расположения, хотя бы просто пройтись рядом, а потом раз… И вместе едем домой, причем с одной фамилией на двоих.

Иногда до глупости доходило. Замирали оба, как по команде, и с удивлением смотрели друг на друга, силясь понять, что вообще происходит. Может шутка или сон такой безумный обоим сразу снится. Не знаю, о чем в этот момент думал он, а у меня в голове пульсировала мысль «вот это ж ни хр*на себе я учудила!». Думаю, его мысли были примерно в том же ключе.

В общем, дивное семейство получилось, иначе и не скажешь. А чего еще ждать, если смешать в одном флаконе такую как я с таким как он.

Развивалась наша история очень стремительно. Я бы даже сказала молниеносно.

Помню наше первое утро. Проснувшись, сладко потянулась, чувствую странное умиротворение и приятную негу во всем теле. Еще совсем сонная, расслабленная, с абсолютно пустой головой лежала на боку, рассматривая ясное небо за окном. А потом появилась она. Первая здравая мысль.

Я переспала с Зориным????? В трезвом уме и здравой памяти???

Меня даже в жар бросило. Может, это просто сон был? Плод моей фантазии?

Медленно, затаив дыхание, обернулась и посмотрела через плечо.

Плод фантазии мирно спал на другой половине кровати, закинув одну руку за голову. Подавив первое желание вскочить и начать метаться по квартире, заламывая руки и коря себя за несдержанность, устроилась поудобнее, и, подперев щеку рукой, устремила на него печальный взор.

Чувствую, что выпала из реальности, рассматривая это сокровище. Лежит расслабленный, умиротворенный. Как всегда небритый, с модной нынче трехдневной щетиной, которая ему поразительно идет. Ладно, не поспоришь, хорош нахал. Взгляд сам собой переместился на широкую, рельефную грудь, на исполосованные плечи. Хорошо я его ночью изодрала, качественно, от души, не жалея.

Я вообще-то не любитель всех этих царапин, укусов, засов и прочих отметок на теле, но тут, словно подменили, будто зверь дикий вселился, которого не удержишь под контролем.

От горячих воспоминаний о прошедшей ночи, сердце быстрее забилось, и мысли совсем не в том направлении повернули, даже засмущалась неожиданно для самой себя.

И что теперь делать? Как в такой ситуации поступить?

Все тот же развратный внутренний демон, подбивавший вчера к активным действиям, бодро заявил:

— Что делать! Что делать! Будить его надо!

Действительно чего теряться? Оскорбленную невинность изображать после такой бурной ночи как-то поздно, а вот от продолжения я бы не отказалась.

Бужу его, легонько водя волосами по щеке. С непонятной улыбкой наблюдая за тем, как он просыпается, сонно морщится, с трудом открывает один глаз, чуть рассеяно осматривается, пытаясь понять куда его занесло. А потом видит меня и замирает.

Не знаю, о чем Артем думал в тот момент, лично сходила с ума от желания прикоснуться к нему, искренне недоумевая на свою реакцию. Не припомню, что бы я еще на кого-нибудь в своей жизни так заводилась.

Ладно он, дорвался, наконец, до заветной цели, получил доступ к телу, можно понять. Ну, а я-то с чего разошлась? Всю мою рассудительность, все мои коварные планы и расчеты словно ветром сдуло. Вместо этого осталась звериная ненасытность, заставляющая раз за разом смотреть на него голодным, жадным взглядом, дуреть, терять разум от каждого прикосновения. По венам тягучая истома пульсирует, и вдох нормальный через раз удается сделать.

Словно безумные не могли оторваться друг от друга, остановиться, насытиться.

Он остался у меня на весь день, и на следующую ночь. Измотав друг друга до невозможности, утром еле проснулись, и просто лежали, обнявшись, не в силах даже пальцем пошевелить. И было на удивление хорошо, тепло и уютно.

— И что теперь? — тихо спросил он, задумчиво водя пальцем по обнаженной спине.

— Я не знаю, — прошептала в ответ.

Теперь, когда безумное вожделение отступило, снова включился здравый смысл, настойчиво рекомендующий использовать эту ситуацию себе во благо.

Вот он, рядом совсем. Полностью мой, без остатка.

Чувствую, что несмотря на внешнее спокойствие, вибрирует как туго натянутая струна, пытается понять, что нас ждет дальше. А я не знаю, что ответить, как ответить, для чего.

Все странно.

Ощущение будто на развилке пути стою. Пойдешь одной дорогой — неизвестно куда придешь, пойдешь другой — тоже неизвестно, что там ждет. И путевого камня с пояснениями нет. Правда, можно еще назад повернуть, уйти без оглядки.

В общем, выбирай что нравится.

А чего мне, собственно говоря, нравится?

Просыпаться мне с ним нравится, вот такой измученной, довольной, словно сытая кошка. Нравится забывать обо всем, сгорая дотла в его руках. Голос сонный, чуть хриплый нравится.

Вот только достаточный ли это повод продолжать?

С другой стороны, когда планировала выйти за него, вообще не задавалась такими вопросами. Просто собиралась сделать это и все. И плевать на всякие нравится — не нравится, ведь это не надолго, не навсегда. А тут еще оказалось, что с ним может быть настолько хорошо. Хм, приятный бонус.

Не знаю, что делать.

Дальше гнуть свою линию, загоняя его в свои сети? Или может отступить, пусть идет своей дорогой, а все произошедшее останется приятным воспоминанием.

А может… Просто отпустить ситуацию, махнуть на все рукой и попробовать нормально по-человечески начать… Чего начать? Сама не знаю. Просто попробовать сделать шаг навстречу и посмотреть, что из этого получиться. Пусть из общего у нас только эти два безумных дня, но иногда и этого достаточно, чтобы… Чтобы что?

Сама от себя с ума схожу, не понимаю, что в голове творится.

Зорин молчит, ждет ответа, и я молчу, не зная, что сказать. Перед глазами весы, на одной чаше которых коварные планы, ради которых изначально все и закрутилось, а на другой все остальное.

Лежу, зажмурившись, прислушиваясь к его дыханию, биению сердца мне даже в какой-то степени страшно от предстоящего выбора. Что, если ошибусь?

Молчание затягивается, удушающей петлей захлестывая нас обоих.

Еще раз все взвешиваю, стараясь хладнокровно оценить ситуацию, избавиться от внезапных не до конца понятных эмоций. Сравниваю за и против, прикидываю возможные варианты развития событий. Наконец, принимаю нелегкое решение, и чуть игриво произношу, не обращая на грохот сердца где-то в висках, и звон тревожных колокольчиков в голове:

— Ну, после такого, ты, как порядочный мужчина, просто обязан на мне жениться, — шутливая фраза, но он еще не знает, что шутки в ней гораздо меньше чем жесткой правды.

— Да запросто, — невозмутимо отвечает он, — хоть сейчас идем.

Ну, вот и все, мальчик. Попался. Я сделала свой выбор, а дальше — будь, что будет.

А дальше было все еще более странно, и непонятно. Шутка за шуткой, но мы выходим к тому итогу, на который я рассчитывала. Все безумно, на эмоциях, на разрыв, в груди ураган, в голове взрыв и миллион осколков. Кое-как пытаюсь удержать ситуацию под контролем, чтобы она окончательно не вышла из берегов, и не снесла меня, со всеми моими тайными умыслами к чертовой матери.

Руку даю на отсечение, что Артем прекрасно понимал, что за моими действиями и словами стоят какие-то неведомые ему причины. Понимал, но не останавливался. Один раз только спросил прямо, в лоб, не пряча взгляда:

— Расскажешь, зачем тебе все это надо?

Еле удержавшись от того, чтобы начать юлить, краснеть и что-то несвязно бормотать, задорно произношу:

— Потому, что хочу этого.

— Ну-ну, — хмыкнул он, смерив странным взглядом, в котором решимость непоколебимая светилась.

Зорин все понимал. Несмотря на ветер в голове, он умный и на редкость проницательный. Он понимал, и принимал условия этой игры, с легкой чуть ироничной улыбкой, и от этого становилось не по себе. Иногда мне казалось, что он читает меня как открытую книгу, и в этот момент нестерпимо хотелось спрятаться от него, закрыться, не подпускать к себе близко, потому что тревога сжимала сердце, и каждую клеточку понимание заполняло, что плохую я игру затеяла, опасную. Что у каждого из нас свои цели, и кто победит неизвестно.

В эти моменты приходилось себя напоминать, что все под контролем, все просто, что в любой момент смогу это прекратить, если вдруг станет невыносимо, если что-то пойдет не так, как мне надо. Всего несколько месяцев продержаться, а там видно будет, что с этой игрой делать. Главное получить то, что я так жаждала: доступ к отцовским счетам, а уж потом со всем остальным разберусь.

Мы пропали для всех на две недели. Вообще, с концами, без вести. Отключен Интернет, телефоны без звука. Только он и я, больше никого нет во всем мире. Да нам никого и не надо.

Спустя эти две недели мы сделали то, что я хотела.

Расписались. Тайком ото всех.

Когда мы ехали в загс, Артем подозрительно посмотрел на меня и спросил:

— Ты действительно хочешь этого? Вот так…

— Да, — ответила не задумываясь, чуть ли не подпрыгивая на месте от нетерпения.

И в этом ответе не было ни капли лжи. Игра игрой, но я так увлеклась, что не было ни сил, ни желания остановиться. Меня обуревало просто невероятное возбуждение, азарт, предвкушение. Кровь закипала от одной только мысли о том, что мы делаем.

Неожиданно для меня самой сбывалась моя дурацкая юношеская мечта. Не поверите, но я никогда не хотела выходить замуж в белом платье, окруженная толпой людей, чинно всем кивая и принимая поздравления. Ни капли не сомневаясь в том, что именно такая свадьба меня и ждет, я в тайне мечтала о порывистом, сумасшедшем поступке. Чтобы адреналин по венам оттого, что правила нарушаешь, делаешь что-то особенное. Оттого, что не как все.

Не думала, что такое может быть. Но с Зориным, как оказалось, нет ничего невозможного. Хочешь адреналина и безбашенных поступков? Пожалуйста! Нет проблем!

Не знаю, как он там уладил дела на работе, но в тот же вечер собрались и уехали отдыхать. Ни слова никому не сказав. И это было здорово.

Отдых выдался отличным: море, солнце, и мы с ним. Я даже позволила себе расслабиться и отпустить все свои проблемы, просто наслаждаясь приятными днями и горячими ночами.

Неделя пролетела быстро. И вот мы возвращаемся обратно.

И тут нас настигает вся прелесть ситуации. Ну, поженились, а дальше-то что делать? Чтобы поставить закорючку и сказать слово «согласен» много ума не требуется, а организовать дальнейшую совместную жизнь — вот это уже задача на миллион. Ладно, если бы до этого мы уже встречались определенное время или жили вместе, тут, наверное, многие бы вопросы сами по себе отпали, а так… Мы же друг друга фактически не знали, и весьма смутно представляли, как эту самую дальнейшую совместную жизнь строить.

Еще когда самолет заходил на посадку в одном из столичных аэропортов, Зорин повернулся ко мне, и рассеяно почесывая бровь, спросил:

— У меня у одного такое чувство, будто мы какую-то адскую хр*нь с тобой замутили?

Что, Небритый, тоже дошла вся пикантность момента? Я об этом весь полет думала, аж голова разболелась.

— Хочешь сбежать? — интересуюсь насмешливо, за что получаю недовольный взгляд:

— Ага, мечтай больше! Чтобы после стольких лет, получить желаемое и сбежать? Я похож на идиота?

— Хм, интересный вопрос, надо подумать, — усмехаясь, показываю ему язык.

— Получишь, — многообещающе ухмыляется, и отворачивается иллюминатору, чтобы наблюдать за посадкой.

А я сижу, утопая в своих сомнениях, и ломая голову над тем, что же будет дальше.

Сначала решили вопрос с жильем. Артем переехал ко мне. Другие варианты и не рассматривались.

Таким образом, в моем девчачьем царстве нежданно-негаданно появился здоровенный, зеленоглазый мужик, причем на постоянной основе. То есть не просто ушел-пришел, а насовсем, с вещами, и со всеми вытекающими отсюда последствиями.

И вот, моя гардеробная уже не моя, а наша. Я выделила ему место, перевесив свои многочисленные наряды. В ванной на раковине две зубные щетки, на кухне две кружки, и мужские носки за диваном. Куда ж без этого?

В общем, все серьезно, все по-настоящему. Играем во взрослую жизнь, как большие.

Вернувшись из своеобразного свадебного путешествия, я отправилась к отцу. Он встретил меня с насмешливой улыбкой, ожидая, что в очередной раз буду просить денег. Надо было видеть его лицо, когда вместо этого я выложила перед ним свидетельство о браке. В котором ясно сказано, что я теперь не Кристина Антина, а Кристина Зорина.

Он с минуту смотрел на эту бумажку, безуспешно пытаясь взять себя в руки, потом поднял на меня тяжелый, мрачный взгляд:

— Ты хоть понимаешь, что наделала?

— Выполнила твои условия, — невозмутимо повела плечами, — теперь твоя очередь.

Он сидел и смотрел на меня не отрываясь, и судя по пульсирующей венке у него на виске, спокойствие давалось ему крайне тяжело. Не отрывая от меня взгляда, он поднял телефон, набрал номер и отдал распоряжение, чтобы мои карты разблокировали:

— Это того стоило? — поинтересовался голосом, в котором звенела холодная ярость.

Я лишь улыбнулась в ответ. Стоило конечно. Но вслух не скажу, а то разозлиться ещё сильнее.

— Не собираешься со своим избранником познакомить?

— Как-нибудь… позже. Обязательно познакомлю.

Отцу ответ не понравился, судя по тому, что взгляд стал ещё более мрачным.

— Кристин, вот скажи мне, что будешь с этим делать? — он кивнул на свидетельство о браке, — сейчас поживешь в свое удовольствие, а через пару месяцев разведешься?

Папа, как всегда зрит в корень, глубоко, проницательно, просчитывая мои действия наперед. Правда, ошибся с предположением, что я работу выберу, а не брак. Бывает. Когда-то же и я должна была его переиграть.

— Что ж ты так скептично на мою семейную жизнь смотришь?

— Потому что я тебя знаю! — рявкнул он.

— Ну, раз знаешь, то должен понимать, что свои дальнейшие планы обсуждать не буду.

Он злился оттого, что я сделала все не так, от своего бессилия. Что он мог предпринять в этой ситуации? Схватить меня за руку и силой утащить в загс, чтобы подать заявление на развод? Н-е-е-е, это слишком, даже для него. Он скорее предпочтет отступить, дождаться пока я сама где-нибудь ошибусь, налажаю, а потом самозабвенно ткнуть меня носом в свежее дерьмо со словами: «вот смотри что бывает, когда отца родного не слушаешь». В этот раз я ему такого удовольствия не доставлю. В этот раз все будет по моему, так как я хочу, так как мне надо.

По дороге домой заехала к Маринке, которая, как и обещала, открыла для меня счет, куда я незамедлительно начала откладывать деньги, на черный день.

Когда сестра узнала, где я пропадала все это время, и что за фокус выкинула, она была просто в шоке:

— Ну ты, блин, и ду-у-у-у-ура, — протянула она, рассматривая меня как необычную зверюшку, будто первый раз видит, — и как ты с ним жить будешь? Это же не шутки, ты хоть понимаешь это?

— Угу, — кивнула убежденно, ничуть не сомневаясь в своих силах.

— Надеюсь, хоть не первого встречного мужика на улице схватила?

— Нет, конечно! Мы давно знакомы, учились в универе вместе.

— Только не говори, что это тот тип, что тебе прохода не давал?! — сестра сразу, моментально сложила два плюс два.

— Он самый…

— Точно дура! Махровая, беспросветная, хроническая! — Маринка в негодовании металась по кухне, — И я тоже хороша, курица слепая! Знала же, что с работой ты связываться не станешь, но даже не подумала, что могут быть другие варианты. Капец! Кристин, как? Как, ты смогла до такого додуматься? Он тебя хоть любит? Как его там?

— Артем Зорин. Да, любит.

— А ты его?

В ответ просто молча пожимаю плечами. Чего тут говорить-то? Когда я на него смотрю, меня посещают мысли отнюдь не о вселенской любви. Все приземленнее, банальнее, пошлее. И, скажем так, далеко не сердце начинает замирать, когда он с горящими глазами подходит ко мне.

— Ду-у-у-уррра-а-а-а. Ой, дура! Сил моих нет, — вспылила Марина, всплеснув руками, — мало тебя в детстве пороли, ой как мало! Ты хоть понимаешь, что за игру затеяла? Понимаешь, как тебе потом все это аукнуться может?

— Марин, не паникуй! Все нормально будет.

— Ты с ним разводиться собралась?

— Да мы только поженились!

Блин, что ж они так все сразу прогнозы делают. Неужели я настолько банальна и предсказуема?!

— Все ясно! Живешь с ним, тратишь деньги, копишь деньги, а потом машешь ручкой и выставляешь за дверь? Я права? Такие планы у нашей Королевишны?

— Марин, уймись, — примирительно подняла руки, видя, что она не на шутку завелась.

— Поиграть решила во взрослые игры? Не боишься продуть? Под чистую?

— Ни капли! Пока все идет все как надо.

— Думаешь, отца обошла, Артема окольцевала и все, победила? — с холодной жесткой насмешкой поинтересовалась она.

— Разве нет?

— Пфффф, глаза разуй, Тин! Это он победил! Получил, что хотел!

— Пусть порадуется, — снисходительно улыбаюсь в ответ. Я ведь тоже не в накладе осталась.

Маринка витиевато выругалась, ещё раз прошлась по поводу моих скудных умственных способностей, а потом внезапно заявила:

— Ты хоть постарайся не залететь, а то вообще не выпутаетесь из этого капкана.

— Не переживай, уж чего-чего, а подгузников и сосок в планах нет, ни у него, ни тем более у меня.

— Угу, у нас тоже не было, — скептично проворчала она, — причем оба раза.

Домой я вернулась в каком-то взвинченном состоянии. Встреча с отцом и с сестрой, в один голос твердившими, что я сделала глупость, как-то свели на нет эйфорию оттого, что я снова богата.

Впрочем, когда Артем вечером вернулся с работы, я незаметно для самой себя успокоилась и расслабилась. Пусть говорят что хотят, я все равно довольна.

А мне, неожиданно для самой себя, понравилось его постоянное присутствие в своем доме. То, как он усталый возвращается домой, наши совместные ужины, вечерние прогулки в парк. Так, что вопреки всеобщим опасениям и прогнозам наша жизнь пока складывалась вполне удачно.

Однако не все было так радостно и весело, как мне показалось вначале. Радуясь плюсам, я просмотрела огромный минус. Это — сам Зорин, и его характер. Вроде добрый, веселый, жизнерадостный, но в некоторых вопросах просто стальной и непоколебимый, да и как всегда плевавший с высокой колокольни на мои грандиозные планы.

Все началось через пару дней после того, как отец активировал мои карты. Тёмка как всегда ушел на работу, я же, проспав до двенадцати, собралась и отправилась в торговый центр, реанимировать свою потрепанную за время отцовских санкций гордость.

Порхала как мотылек от одного бутика к другому. Мерила, покупала, опять мерила, опять покупала. В результате еле смогла донести пакеты до машины. Зато внутри все просто звенело и переливалось от щенячьего восторга.

Дома развалила все покупки в гардеробной и ещё раз перемерила, крутясь перед любимым зеркалом. За этим занятием меня и застал Артем, вернувшись домой.

Привалившись к косяку, сложил руки на груди и снисходительно наблюдал за моими пируэтами перед зеркалом.

— Ну, как тебе? — спросила, чуть ли не подпрыгивая от возбуждения.

— Отлично, — сдержано кивнул, — но….

— Но?

Какие тут могут «но»? Вся одежда просто фантастическая!

— Но, что б это было первый и последний раз!

— Не поняла? — замерла, изумленно уставившись на него.

— Чего не понятного. Мы женаты?

— Да, — не понимаю, к чему он клонит.

— И именно по этой причине, с этого дня, ты больше не бегаешь к отцу за деньгами.

Что? Я не ослышалась? Зорин пытается запретить мне тратить отцовские деньги? Сказать, что я была в шоке — значит вообще ничего не сказать. Надо же, блин, гордый какой, денег ему отцовских не надо. А мне вот надо!!! И чем больше, тем лучше!

Мужик, да ты радоваться должен, что жена сама себе может позволить все, что не пожелает, а не пристает с нытьем «ну купи, купи». Однако радости в зеленых глазах не увидела, сколько не искала. Только холодная решимость и уверенность, что все будет так, а не иначе.

— Тём, глупостей не говори, — проворчала себе под нос, снова разворачиваясь к зеркалу, — ты же знаешь, как я люблю вещи.

— Знаю, но тем не менее, со своими бездумными забегами по магазинам заканчиваешь.

— Серьезно? — чувствую, что постепенно завожусь, — и как же ты меня остановишь? Из дома перестанешь выпускать? Или может, кошелек мой отнимешь и спрячешь от меня?

— Как вариант, — невозмутимо кивнул он, — но, скорее всего, просто свяжусь с твоим отцом, и попрошу, чтобы он перестал тебя спонсировать.

Смотрю на него, разинув рот, и понимаю, что совершенно не шутит. Свяжется и попросит, потребует, не моргнув глазом.

Охр*неть!

Вот папаша обрадуется, когда узнает, каким боком мне вся эта авантюра начала вылезать. Я думаю, он будет стоя аплодировать Зорину, за такой поворот событий, вытирая слезы радости и умиления.

— И что ты предлагаешь? — интересуюсь, еле сдерживая, змеиное шипение, — как ты предлагаешь мне быть в этой ситуации?

— Как и все, — спокойный до невозможности, и от этого бесит еще больше, — будет зарплата, пойдем и купим что-нибудь.

Дурень, ты столько пока не зарабатываешь, чтобы мои шопоголические запросы удовлетворить!

Надо сказать, зарплата у Артема весьма достойная. У него светлая голова, и он быстро поднимается по карьерной лестнице. Но, твою дивизию, я не хочу ждать ничьей зарплаты! Я хочу идти и брать то, что мне нужно!

Стою перед ним злая, прямо пышу недовольством, а он в ответ лишь снисходительно чуть заметно улыбается:

— Кристин, я тебе варианты озвучил. Решай сама. Или ты завязываешь вот с этим всем, обвел пренебрежительным взглядом покупки, — или я решаю этот вопрос кардинально. Мне все равно.

С этими словами ушел прочь, оставив меня в состоянии глубокой неудержимой ярости и колоссального, звериного желания убивать.

В тот вечер я с ним не разговаривала. Только он, похоже, не особо и расстроился, и своей ультиматум отменять не собирался. Зорин был абсолютно категоричен относительно отцовских денег, и мое недовольство его ни капли не трогало.

Утром, едва только разлепив глаза, я схватилась за телефон и набрала сестру. Мне срочно надо было кому-то пожаловаться, выплеснуть весь тот гремучий коктейль, что бурлил внутри.

Маринка ответила почти сразу. Судя по звукам, доносившимся с ее стороны, она что-то готовила.

— О, надо же, госпожа Зорина звонит, — выдала полное сарказма приветствие, — ну как жизнь семейная продвигается? Уже разводитесь?

— Ты представляешь, Марин?! — с места в карьер начала во весь голос жаловалась сестре, гневно шагая по спальне, — я вышла замуж за него, чтоб доступ к деньгам получить. А он, теперь мне эти самые деньги не дает тратить! Сказал, что, либо карты отберет, либо отцу позвонит, чтоб тот меня больше не финансировал!

Секундная пауза, а потом:

— Ну, слава Богу, свершилось, — протянула Марина, — хоть один нормальный мужик по твою душу нашелся.

— Ты издеваешься? Чего в нем нормального? Он — наглая скотина!

— Он может сказать тебе «нет».

— Марин, блин, мне не до твоих шуточек!

— Никаких шуток. Он уже заочно мой кумир, — не унималась она, подливая масла в огонь, — возможно, я была не права, и у вас действительно может что-то путное получиться. Так, глядишь, и слепит из тебя что-нибудь нормальное.

Поняв, что она не собирается мне сопереживать и поддерживать, досадливо цыкнула и сбросила вызов.

Капец просто какой-то! Вот попала я с этим зеленоглазым! И ведь не сопрешь с места, не переубедишь. Стальной мужик, когда решит для себя что-то, блин, кто бы мог подумать.

Вместо того, чтобы плясать под мою дудку, взял и бесцеремонно перекрыл мне кислород! Негодяй!

Сердито замерла, осмотревшись по сторонам. Все равно по-своему сделаю! Он же не знает, что есть в моей гардеробной? Правильно не знает! Буду покупать и прятать! Просто вешать к остальным вещам. Он все равно ничего не заметит!

М-да, докатилась! В своем доме вещи урывками покупать и прятать! Да, что ж за напасть такая?!

Зараза! Кто ж тебя умудрился так правильно воспитать? Ни в жизнь бы не подумала, что такой раздолбай такие внутренние установки имеет!

А самое главное, мне что с этим делать?

О-о-о-о-о, вот уж действительно: не знала баба горя, купила баба порося! Прямо про меня, прямо в точку!

Кроме денег, у нас появились еще некоторые правила, на этот раз принятые обоюдным решением. Учитывая странность, а главное внезапность нашего брака, мы решили, что каждый из нас имеет право спокойно проводить время в своей компании, не мешая другому.

Вернее, это я предложила, ссылаясь на то, что сначала надо как бы почву подготовить, а уж потом и знакомить свою дражайшую половину с друзьями-приятелями. Бред конечно полнейший, но лично я пока не готова вести его на наши встречи, показывать остальным. У меня же вообще никто не в курсе был относительно моего замужнего статуса, да к тому же я очень трепетно относилась к личному пространству. Брак браком, но моя жизнь — это моя, а его жизнь — его, и не зачем все это смешивать в одну кучу.

Он, смерив меня долгим непонятным взглядом, согласился. Правда потом добавил, чтобы не ждала от него, что будет преданно сидеть у окна и грустить до моего возвращения, если вдруг сама свалю куда-то. Что ж справедливо. Уж чего-чего, а тусить и отрываться он и сам горазд. Захочешь — не удержишь.

Далее сошлись на том, что каждый имеет право на 1–2 свободных выхода в неделю. Не больше. Остальное время только вместе.

Ладно, сойдет на первое время.

Вот так и началась наша развеселая и немного странная семейная жизнь.

* * *

Вернувшись домой, принялись готовить ужин. Вместе. Кстати, это было здорово.

Разговаривали, смеялись, скорее мешая, чем помогая друг другу. В такие моменты меня покидало ощущение неправильности всей этой ситуации, и я даже начинала получать от нее какое-то странное удовольствие.

На следующий день он уезжал в командировку, поэтому я помогла ему собрать спортивную сумку, после чего мы отправились к телевизору. Он сидел, привалившись к подушкам, а я удобно устроилась у него на плече. Нормальный вечер, спокойный, уютный. Идиллия, блин.

Около девяти вечера зазвонил его телефон. Артем немного удивленно посмотрел на незнакомый номер и ответил:

— Да?

Краем уха уловила мужской голос, после чего сразу потеряла интерес к звонку, сконцентрировавшись на происходящем на экране.

— Здравствуйте, — голос Артема неуловимо изменился, стал холоднее, собранней, серьезней, — да, дома… Сейчас?… Хорошо, выхожу.

— Куда это ты намылился, на ночь глядя? — подозрительно покосилась на него, наблюдая как он встает с дивана и направляется в прихожую.

— По работе, дело важное возникло. Надо решить до отъезда.

— Серьезно? А у твоего дела случайно нет титек третьего размера?

— Ха-ха-ха, очень смешно! — хмыкнул он, — не умеешь ревновать — не мучайся! Скоро приду. Если что, я внизу, у подъезда.

Вернулась к телеку, устроилась поудобнее, правда потом все-таки не выдержала и подошла к окну, как раз во время, чтобы увидеть, как Артем садится в машину, припарковавшуюся рядом с моей Ауди.

Вернулся он минут через двадцать. Какой-то задумчивый, рассеянный.

— Все нормально? — поинтересовалась, заглядывая в глаза.

— Скажем так, с переменным успехом. Ничего серьезного, но призадуматься придется.

— Я в тебя верю, — внезапно для самой себя произнесла абсолютно искренне, на что он только улыбнулся и, притянув к себе, поцеловал.

* * *

В общем, как вы уже поняли, меня зовут Кристина Зорина, и я всегда получаю то, что хочу… Так или иначе…

 

Глава 2

Артем уехал в командировку рано, около четырех утра. Сквозь сон почувствовала как он целует в щеку и шепчет: «Пока, Злюка, я буду скучать». В ответ лишь сонно улыбнулась, пробубнила что-то нечленораздельное и снова погрузилась в царство морфея.

Проснувшись около полудня, сладко потянулась и перекатилась на другой бок. Удивленно распахнув глаза, замерла, обнаружив, что в постели я совершенно одна, и рядом нет Зорина.

Изумленно села, словно зачарованная глядя на пустую подушку и пытаясь понять что происходит. Потребовалось несколько минут чтобы вспомнить куда он делся, вспомнить ночное прощание. С памятью пришло какое-то нелепое облегчение, которое быстро сменило не менее нелепое удивление. Я ведь действительно напряглась, не обнаружив его под боком и первой мыслью было: «Как так-то? Куда подевался мой муж???».

Неужели привыкла к тому, что в этой огромной кровати я теперь сплю не одна? Внутри раздрай непонятный. Вроде ничего страшного не произошло, а какая-то липкая тревога окутала.

Откинувшись на подушки, начала строить планы на текущий день.

Сходить, что ли погулять, по магазинам прошвырнуться, пока жестокого надзирателя нет? С другой стороны его еще десять дней не будет, так что можно и не бежать сломя голову.

А вот порядок дома не помешает навести…

В общем, в этот день я решила быть примерной домохозяйкой.

Убиралась, стирала, гладила, разбиралась в гардеробной и еще три миллиона дел нашла, справедливо решив, что надо в первый день покончить с неприятным, а потом отдыхать и только поддерживать чистоту. Время от времени прерывалась для того, чтобы поговорить с Зориным по телефону. Он звонил мне, наверное, раз десять, а уж про бесчисленные то веселые, то пошлые смс-ки вообще молчу. Он там вообще работает, или только на телефоне сидит, написывая и названивая мне?

Ворчу, что от дел отвлекает, а самой нравится. То смеюсь, когда глупость какую-нибудь пришлет, то вздохнуть не могу, прочитав о том, что он планирует со мной сделать после того как вернется домой. Маньяк! Я замужем за самым настоящим маньяком!

Прикольно…

К вечеру умоталась настолько, что села у телевизора, прихватив с собой бокал красного, включила музыкальный канал и сидела, практически не подавая признаков жизни.

Около девяти зазвонил телефон. Опять муж. В этот раз голос усталый, ворчливый. Сходу заявил, что уже наработался и домой хочет, ко мне. А я довольная, мурлыкаю, что жду его, вся такая красивая, готовая. Подливаю масла в огонь. Темка смеется, обещает выпороть, когда приедет. Проболтали с ним почти час, обо всем подряд, не умолкая. За это время я слышала, что кто-то настойчиво пытается дозвониться до меня.

Закончив разговор с мужем, решила проверить, кто же так упорно пытался до меня достучаться. Оказалась Каринка.

Перезваниваю подруге с целью узнать, что такого срочного ей от меня потребовалось:

— Карин, привет!

— О… Боже…. Мой, — театрально выдает она, — ты мне ответила! Чем я заслужила такую честь????

— Примерным поведением и планомерным выеданием моего мозга, — усмехаюсь в трубку.

— Ты куда вообще пропала? Мы тут все в догадках теряемся! Месяц ни слуху, ни духу, на звонки не отвечаешь, телефон то и дело отключен. Ты нам бойкот объявила?

— С чего бы это?

— Может, ты не в силах смотреть, как мы деньгами сорим, в то время как ты на строгой диете, — со смехом произносит она, а вот моя улыбка стремительно вянет, после этих слов. Вот с*чка!

Кое-как беру себя в руки и бодро произношу:

— Диета? Какая такая диета?

— Твоя, трехкопеечная, — продолжает острить подруга, не чувствуя, что я этот момент мечтаю послать ее на х*р.

Благодушное настроение как рукой сняло. И вот на смену той Кристине, что в последнее время довольно мурлыкала и улыбалась, возвращается она — стерва, готовая извалять в д*рьме кого угодно, лишь бы ее саму не трогали.

Снисходительно смеюсь в трубку, вызывая недоумение у Абаевой:

— Эх, Карина, Карина. Я ж и забыла, что ты не в курсе.

— Не в курсе чего? — подозрительно спрашивает она.

— Того, как настоящие царицы живут. Все в песοчнице кοпаешься, куличики строишь, — с бархатной интонацией прοизнοшу неприятные слοва. Как будтο οбщаюсь с тупοй курицей.

Хοтя пοчему как будто?

Так оно и есть! В этот миг я ее чуть ли не ненавидела.

На другοм кοнце трубки повисла тишина, а потом она растерянно спросила:

— В смысле?

— В прямом! Пока вы там сидите и косточки друг другу перемываете, я развиваюсь, вперед иду.

— Та-а-а-ак, ну-ка колись! Что у тебя там происходит?

— Много чего, — напускаю в голос таинственности, — так всего сразу и не расскажешь.

— Давай завтра пересечемся, поболтаем? — моментально перестраивается она. Чувствую, что пробрало ее не по-детски. Как так? У кого-то что-то происходит, а она и не в курсе.

Усмехаясь, равнодушно произношу:

— Нет, завтра не получится. Совсем нет времени, все по минутам расписано.

На самом деле нет никаких дел совершенно, но я гну свою линию, прекрасно зная, что это задевает ее ещё больше.

— Совсем? — разочаровано тянет она, — даже полчасика для любимой подруги не найдешь?

— Не найду, — категорично отвечаю ей, — очень плотный график.

Она на миг теряется, замолкает, а потом уже нерешительно предлагает другой вариант:

— Тогда, может, послезавтра? Мы в клуб собираемся. Давай с нами.

Задумываюсь, типа прикидываю, свободна или нет, после чего с сомнением отвечаю:

— Попробую выкроить время, но ничего не обещаю. Дела, понимаешь ли.

— Блин, Крис, ну ты даешь! — с изрядной долей раздражения и нетерпения бубнит она, — я ж теперь уснуть не смогу от любопытства.

— Ничем не могу помочь! Ладно, давай до послезавтра, — стремительно сворачиваю разговор, зная, что ей это не понравится, — мне пора бежать. Пока.

И не дослушав, что она там лопочет, отключаюсь.

Ай да я, ай да молодец. Встряхнула подруженьку не по-детски.

Плохо только, что саму трясет от злости, ярости, бешенства. Какая все-таки зараза эта Абаева! А следом приходит мысль, что они там собираются всей компанией и кости мне промывают, потешаются. Наверняка решили, что я забилась в угол из-за безденежья. В принципе так и было, но… Рррррррр.

Ну все, с*чки! Я вам устрою!

На следующий день преисполненная стальной решимости с самого утра отправилась в поход.

Поход за красотой.

Забег по магазинам, но не с целью нахватать всего и побольше, а для того чтобы найти нечто из ряда вон прекрасное, чтобы все с ума от зависти посходили.

И вот я еду в самый дорогой магазин, в который и в лучшие времена заходила лишь изредка по причине космических цен.

Провожу там несколько часов, перемеряя все. Абсолютно все. Измотав консультантов до полубессознательного состояния. В результате нахожу его. Идеальное платье, известнейшей европейской марки. И стоит оно запредельно. Во времена санкций мне бы пришлось копить на него несколько месяцев, при этом не есть и не пить, и пешком ходить.

Консультанты облегченно сползают по стеночке, когда я наконец оплачиваю покупку и покидаю магазин.

Дальше туфли такие, что те синие галоши из-за которых я раньше убивалась, кажутся безвкусным убожеством.

Остановиться уже не могу, хочу, чтобы на мне было все новое, дорогое.

Хватаю сумку, роскошное белье, золотую Пандору, кольцо, серьги.

В результате, спустив целое состояние, возвращаюсь домой довольная, злорадно потирая лапки относительно завтрашнего вечера.

Спать легла рано, сразу после того как поболтала с мужем. Мне надо выспаться, чтобы ясны очи сияли, кожа светилась и никаких синяков под глазами.

На следующий день вторая часть марафона. На этот раз — многочасовые посиделки в лучшем SPA-центре города. Процедуры по уходу за кожей, педикюр, маникюр, эпиляция, макияж, прическа.

Пришла с утра, ушла ближе к вечеру. Зато идеальная от пальчиков на ногах, до кончиков волос. Богиня.

Собравшись, последний раз окинула себя пристальным взглядом. Все безупречно. Невольно подумала, что у Зорина бы челюсть выпала, если бы он меня такой увидел… и никуда бы он бы меня из дома не выпустил.

Усмехаюсь своим собственным мыслям и выхожу из квартиры.

Внизу меня уже ждет такси.

К клубу подъезжаю на сорок минут позже назначенного срока. Так и задумано, пусть все видят, что я не бегу задрав хвостик и свесив на бок язык.

Расплачиваюсь, чинно вылезаю из машины и царской походкой направляюсь ко входу, ловя на себе восхищенные взгляды незнакомых парней.

Смотрите, смотрите, наслаждайтесь, только слюнями пол не залейте, а то поскользнетесь.

Прохожу в ВИП-зону и тут же взглядом нахожу нашу компанию. Все те же действующие лица. Все то же распределение: девочки с коктейлями на кожаных диванах, парни подальше, у бильярдных столов. Ну, что ж, поехали.

Иду к ним, нацепив свою лучшую улыбку, всем своим видом показывая довольство жизнью, уверенность, и чуть снисходительное отношение к простым смертным.

Первой меня замечает Алекса и громко, перекрывая музыку, пищит:

— Ой, девочки, смотрите, кто к нам идет!

Все, словно по команде, поворачиваются в мою сторону и замирают, наблюдая за мои приближением. Ясно вижу, как каждая из них сканирует мой внешний вид, и в глазах калькуляторы щелкают.

Судя по завистливым огонькам, я идеальна.

Те, кто попроще просто чуть растерянно косятся в мою сторону, а дорогая подруга безуспешно пытается скрыть лютую зависть, недовольство и ещё хрен ее знает чего, за радостной улыбкой.

Подхожу ближе, мы здороваемся. Охаем, ахаем, обмениваемся фальшивыми поцелуями, изображаем вселенскую радость и восторг от встречи.

Усаживаюсь к ним, заказываю любимый коктейль, который приносят буквально через пару минут.

Через трубочку потягиваю сладковатый напиток, чувствую каждым миллиметром кожи взгляды, устремленные на меня:

— Кристин, не томи! Давай, рассказывай! — не выдерживает Абаева. Поднимаю на нее спокойный, ироничный взгляд.

— Что рассказывать?

— Как ты? Что у тебя происходит? — в нетерпении подгоняет она.

— У меня все отлично, — я сама невозмутимость. Сдержано улыбаюсь, прекрасно зная, что это их ещё больше раззадоривает.

— Это мы уже поняли! Вопрос в том, что ты делала все это время, раз ни слуху, ни духу от тебя не было. Чем занималась?

— Много чем, — отвечаю уклончиво.

— Кристин! Мы сейчас тебя всей толпой покусаем, если будешь так делать! — вспылила Каринка.

— Зубки смотрите не обломайте, — улыбаюсь от уха до уха, наслаждаясь тем, как она бесится, не в силах сдержать свое любопытство.

— Ты замужем?! — внезапно раздается изумленный возглас Аньки, в котором вопрос смешался с утверждением.

Она, чуть ли не подпрыгивая на сиденье, указывает на мою руку, с обручальным кольцом.

Ну, наконец-таки, хоть одна курица заметила!

Все замирают, и открыв рты смотрят на поблескивающую полоску металла, охватывавшую мой безымянный палец, а я выставляю вперед руку, большим пальцем чуть вращая кольцо, чтоб ни у кого сомнений не осталось, в том, что они видят.

— Как… Ты… Почему мы ничего не знаем? — выдавила Карина, не отрывая взгляда от моей руки.

Как и в любой женской компании, у нас было негласное соревнование, кто быстрее и круче выйдет замуж.

— Какая у вас свадьба была? — спрашивает Вероника, завистливо вздыхая.

Опять загадочная улыбка поверх бокала с коктейлем.

— О… Боже… Мой! — наперебой запищали они все разом, — ты сделала это? Сделала так, как мечтала? Да? Тайком, ни сказав никому? Даже отцу?

Самодовольно киваю. Они все знали об этой моей глупой мечте, но считали ее невыполнимой, и тут на тебе пожалуйста, я получаю то, что хочу.

Даже Абаева восхищенно сверкнула глазами, пытаясь сохранить невозмутимость, хотя для нее это как «серпом по яйцам». Она-то всегда была уверена, что у нее все будет лучше всех. А тут… Мало того, что я первая, так еще и сделала то, на что ни у одной из них пороха не хватит.

— В общем, девочки. У меня все супер. Я обошла отца, оставив его с носом, так что ему остается, только стиснув зубы, смиренно поглядывать в мою сторону. Вдобавок воплотила в жизнь одну из своих грез.

Пять минут несносного гомона. Говорили все и сразу, поздравляли, удивлялись, негодовали. Так и не разберешь, да я и не пыталась. Просто сидела и с улыбкой посматривала на своих подруг.

— Ну а у вас, было ли что-нибудь интересное? — снисходительно интересуюсь, и тут же не дав ответить, подрезаю крылья, — кроме тряпья, посиделок в кафе и вот таких банальных сабантуев.

Они молчат, им нечего сказать. Все что могло показаться важным и интересным с их точки зрения, я одной своей фразой отнесла к категории ничего незначащего д*рьма.

— Поня-я-ятно, скучно живете, девочки, без изюминки, — цитирую слова зеленоглазого, те самые, что он говорил мне, — пока вы тут попы на диване отращивали, я отца переиграла, с носом оставила! Вы бы видели, как он был зол, когда понял, что все его планы пошли псу под хвост. Когда понял, что я сделаю так, как мне надо, и у него не получится меня подмять под себя. Так что, папа остался с носом, и полностью восстановил мое содержание.

— Остался с носом? Он все равно заставил тебя прогнуться и выйти замуж, — вставила едкое слово Карина.

— Ой, что за наивность, в твоем-то возрасте? — свысока поглядываю на нее, зная, что ей это не понравится, — Карин, ты как маленькая. Его целью было вынудить меня работать, а второй вариант, просто так, для отвода глаз, иллюзия выбора. И он был уверен, что я, заламывая руки, побегу устраиваться на работу, лишь бы угодить старому тирану. А вышло все не так, вышло по-моему.

Девчонки замолчали. Все они полностью зависели от своих родителей, и в той или иной степени были вынуждены прогибаться под их желания. Даю руку на отсечение, что каждая из них в тайне мечтала вильнуть хвостом и сказать свое категорическое «нет». Но им пороху не хватало, а мне хватило.

— Все равно не понимаю. Ты теперь жена неизвестно кого? — наманикюренным ногтем потирает кончик носа, — и как вы с ним… живете?

— Отлично.

— Как может быть отлично, когда вынуждена терпеть рядом с собой кого-то… Я не понимаю.

— А вот так, — пожимаю плечами с легкой усмешкой.

Абаева действительно не понимает и бесится. Вроде знает, что ее рассуждения верны, но в противовес этому рядом сижу я, довольная, холеная, в шикарном платье, на фоне которого все их сегодняшние наряды выглядят, как дешевое китайское тряпье.

Прямо слышу, как шестеренки в ее голове скрипят, пытаясь разгадать ребус. Про остальных молчу. Они только глазами хлопают и переводят взгляд то на нее, то на меня.

— Он же наверное внимания требует, с ним советоваться надо.

— С ним? Советоваться? Ты о чем? Я ни в чьих советах не нуждаюсь. По поводу внимания: улыбнешься, пальчиками помашешь, и он уже счастливой лужицей растекается.

— То есть ты нашла для себя игрушку?

— Да, — мурлыкаю в ответ.

— Тебе не кажется, что это… опасно?

— Опасно? Давно ли мы такие трусливые?

— А ты типа очень смелая? — Карина, складывает руки на груди.

— Просто кто-то себе чихуахуа заводит, а кто-то выбирает игрушки поинтереснее, — равнодушно чуть пожимаю плечами.

— И что? Прямо вертишь им, как хочешь?

— Да. Он не мешается, рад, если я хотя бы гляну в его сторону. Скажу, прыгай — прыгнет, скажу, сиди в углу — пойдет и сядет.

— Где ты такого дурака нашла?

— Чего его искать. Он за мной на пузе, тихо поскуливая, уже давно ползал. Подходи, да бери. Видели бы вы его, когда я соблаговолила с ним первый раз кофе сходить выпить! Лапки сложил, хвостиком крутит, в глазки преданно заглядывает, — увлеченно заливаю, выдавая вместо реального упертого Артема, тот образ, что сама себе когда-то рисовала во время охоты на него. Я как раз тогда ждала от Зорина сложенных лапок и виляющего хвостика… кстати, так и не дождалась.

— Ну, ты и фантазерка! — недоверчиво выдает одна из подруг.

— Фантазерка?

И тут Остапа понесло…

Я выдала им всю нашу историю, в полном объеме, от и до. Только все в извращенной форме, все вверх ногами. Так, как надо было мне, рисуя Артема каким-то бесхребетным непонятным существом, теряющим в моем присутствии способность членораздельно говорить.

Здесь было все: и в армию я его прогоняла, и он специально в универе лишний год сидел, желая попасть в одну группу со мной, и встреча одногруппников, где он чуть ли не стоя на коленях, пел мне серенады.

И если вначале они еще сомневались, в моих словах, то под конец сидели с открытыми ртами и жадно ловили каждое мое слово.

— Ну ни фига себе! — протянула Алекса, проглотив мой рассказ как горячий пирожок, — Тин, ты просто бомба! Это ж так суметь надо, выдрессировать!

Я лишь скромно опускаю ресницы, чтобы они не увидели в них насмешки.

— Он хоть симпатичный?

— Обычный.

— Что ты будешь с ним делать, когда он тебе надоест? — не унимается Карина.

— Тогда я просто щелкну пальцами, и он испариться.

— Даже так?

— Только так, — убежденно киваю, ничуть не сомневаясь в своих словах.

— Что же ты одна пришла? — подает голос Ирина, — Привела бы хоть с собой, чудо свое. Посмотрели бы на убогого, поржали.

Перед глазами яркой вспышкой образ Артема возник. Ну-ну, поржали бы они!

Глянул бы этот убогий своими глазищами зелеными на моих подруженек, как он это умеет, чуть насмешливо, с огоньком, подняв одну бровь, и все, сидели бы и блаженно хрюкали, ловя каждое его слово.

Может я его зря полным кретином выставила, который даже шагу без моего разрешения сделать не может, чихнуть лишний раз боится? Может, наоборот похвастаться им самим надо было? Думаю, восторгов еще больше было бы, стоило только хоть одну фотку с нашего отдыха показать, где он во всей красе. На закате вполоборота к камере, с пронзительным взглядом исподлобья, загорелый и каплями воды на гладкой коже?

Призадумалась. Нет, все-таки мне больше по душе роль повелительницы, которая всеми крутит-вертит и заставляет прогибаться под себя. Пусть думают, что одного моего взгляда хватит, чтобы заставить весь мир плясать на задних лапках, что беру по жизни все, что ни захочу, переступая через несущественное.

Ой, не могу, ну до чего же я коварная личность! Сама от себя в щенячьем восторге!

— Надо же, кого я вижу, — раздается над самым ухом. Чуть не вздрогнув, оборачиваюсь, с трудом удерживая улыбку на губах.

Рядом со мной, опираясь на спинку кожаного дивана, стоит Градов и рассматривает меня с непонятным выражением лица. Вроде спокойный, расслабленный, но я его хорошо знаю, и вижу огоньки в глубине глаз. Нехорошие, опасные.

— Привет, — улыбаюсь еще шире, лучезарно, задорно, с придурью, внезапно осознав, что в свете последних событий, я совершенно забыла о его существовании, вообще. Будто он был рядовой табуреткой, в огромном актовом зале.

Ай да я! Сама поражаюсь своей способности выкидывать из головы ненужное. Талант! Просто беру, переворачиваю страницу, не задумываясь и не вспоминая больше об этом ни секунды.

Гражданка О'Хара нервно курит в сторонке, со своим «об этом я подумаю завтра»!

Он по-прежнему на меня смотрит, а я по-прежнему улыбаюсь в ответ, ощущая, как изнутри тревога поднимает.

Черт! Мы ж с ним вроде как встречались, а я вот так внезапно выскочила замуж за кого-то другого. Ох, чувствую, взрыв будет. Надо было позвонить ему что ли… Порадовать, сообщить о том, что вроде как все, конец истории. Что-то я упустила из виду этот момент.

Мысленно решаю, что ему пока не надо знать, о моем новом социальном статусе, но тут влезает вездесущая Карина:

— Макс, ты в курсе, что Кристина замуж вышла? — пищит эта с*чка, ломая мои планы, с жадностью, с упоением наблюдая за его реакцией.

Надо отдать Градову должное. Он, как я, ни за что не ударит в грязь лицом прилюдно. Скорее сдохнет, чем позволит другим увидеть свою слабость.

В глазах, которые на самом деле ничего не выражают, появляется насмешка, он обводит взглядом девочек, потом смотрит на меня:

— Ну как, Кристина Алексеевна, я в курсе был или нет?

— Естественно, — проворковала в ответ, подхватывая его игру. Так даже интереснее.

Девахи в полном ауте, у них уже не просто рты открыты, а челюсти повыпадали на пол. Они не понимают, что творится, чувствуют себя за бортом.

Мне не по себе. Похоже, я одна рассмотрела за напускным вальяжным спокойствием еле сдерживаемый огонь. Блин, в любом случае надо с ним поговорить, но не сейчас, позже, с глазу на глаз.

Прилюдный скандал мне не нужен, поэтому разворачиваюсь к нему, намереваясь спровадить куда-нибудь. Но этого и не требуется. Максим уже отступил на пару шагов от меня, отвечая на телефонный звонок.

Подруги молчат, ошарашено переглядываясь между собой.

Эх, будь мы чуть постарше, поумнее, помудрее, наверное, все было бы иначе. Я бы не порола всю эту чушь, они бы не впитывали ее как губки, Макс бы не стал строить из себя мистера невозмутимость.

А так, мы все крутились вокруг каких-то нелепых понтов, искренне полагая, что ничего важнее в жизни просто нет и быть не может.

Закончив разговор, Градов вернулся к нам:

— Прошу прошения, но я вас покидаю. Важные дела возникли, — с улыбкой произносит он, прощается со всеми, удостаивая меня лишь беглым ничего незначащим взглядом, и уходит.

Незаметно для всех облегченно выдыхаю. Пронесло.

То ли просто проглотил эту новость, то ли ему реально по х*ру. Так или иначе, но я рада, что он ушел, избавив меня от ненужного скандала.

— То есть ты променяла Макса на неизвестно кого? — Каринка сегодня в ударе, задает ненужные вопросы один за другим, — не боишься пожалеть?

— С чего бы это? — невозмутимая улыбка в тридцать два зуба — мое лучшее оружие на сегодня. Как говорится, улыбайтесь — это всех бесит.

— Потеряла перспективного парня.

— Потеряла? Дорогая моя, вот когда мне надоест играть в семейную жизнь, и я отпущу свою игрушку на вольные хлеба, там и Макса можно обратно заполучить.

— Ха, да он к тебе теперь и не пойдет!

— Конечно, не пойдет. Побежит! — самое странное, я действительно в этом ни капли не сомневалась. В том, что проглотит мое решение, отсидит в сторонке, но если позвать обратно, то, не раздумывая, прискачет. Вот только надо ли мне это?

Вот, что за хр*нь я горожу? Бред, откровенный, пустая бравада, понты бесполезные. Но остановиться не могу, добиваю их:

— Ладно, что мы все обо мне, да обо мне. Сами-то как? Все сидите, сплетничаете?

Девки уже все замялись, чувствуя себя ущербными. Своими словами, уверенной манерой держаться, снисходительным взглядом, гнетущей энергетикой я их загнала в глубокую оборону.

Есть у меня такая черта, когда надо включается холодная с*ка, которая словно каток проходится по всем в зоне досягаемости, давит, лишает уверенности, с милой улыбкой топчет благостное настроение, буквально высасывая все хорошее. Это мне осталось от отца. До его уровня мне, конечно, не дотянуться, но зачатки есть и их вполне хватает на таких вот простофиль.

В универе я так могла всю свою группу заткнуть. Загнать каждого в пучину сомнений и самокопания, выбивая почву из-под ног. Внушить, что все они жалкие неудачники. И вывести меня из этого состояния могли только два человека: Семенова и, как ни странно, Зорин. И если Маша топила лед своей улыбкой, мягко словно река обволакивая и гася мой ураган, спасая тем самым всех окружающих, давая им возможность спокойно вздохнуть. То Зорин выдавал что-то из разряда «Так, народ, поберегись! Госпожа Антина сегодня надела стринги на два размера меньше», одной фразой бесцеремонно выбивая меня из зоны комфорта, под всеобщий смех.

М-да, а я еще за него замуж выйти умудрилась….

Здесь же спасать народ было некому, поэтому я разошлась на всю катушку. Все заткнулись в тряпочку, кроме Абаевой. Та, будучи эмоционально более стойкой, злилась, еле сдерживая негатив внутри. Видать, пока меня не было, она привыкла быть королевой, блистать в центре внимания. И тут я появляюсь вся такая красивая, с обалденными новостями, всем своим видом демонстрируя, что все они на моем фоне не более, чем скучные эпизоды.

Она мне слово с подковыркой, пытаясь сдвинуть корону на бок, а я невозмутимо макаю ее носом в ее собственную инфантильность, бестолковость, серость. Ей это не нравится, а я балдею. Купаюсь в ее недовольстве, в растерянности. Реабилитирую свою гордость, свое самолюбие. Им в последние месяцы нелегко было, но теперь… Теперь отрываюсь по полной.

Однако чувствую хрупкую грань, когда надо остановиться, чтобы не скатиться в откровенный конфликт:

— Девочки, у меня тост! — произношу, приподняв бокал, — за роскошных, смелых и удачливых.

Они поддакивают, но как-то смущенно, сдержано, потому что сегодня в этом зале только одна роскошная, смелая и удачливая. И это я, а все остальные всего лишь тени, и они это понимают.

Допиваем коктейли, и я поднимаюсь на ноги:

— Ну все, хорошие мои, мне пора! У меня еще планы.

— Что, муженек надолго не отпустил? — напоследок выдает Карина шпильку.

— Муж? — склоняюсь к ней чуть ближе, — не отпустил? Ты о чем? Его даже в городе нет!

— О-о-о, — ее глаза по пять копеек, — какие у тебя тогда планы?

Вообще-то прийти домой и завалится спать, ибо этот фарс вымотал неимоверно, но я подмигиваю и вслух говорю:

— Вам этого лучше не знать, — и на этой жизнеутверждающей ноте со всеми прощаюсь, разворачиваюсь и иду к выходу, спиной чувствуя взгляды, провожающие меня.

На губах счастливая улыбка, и хочется плясать от восторга.

Ну что, мелкие, получили? Будете знать, как на меня рот открывать. Теперь можете наслаждаться своей никчемностью, осознанием убогости, пресности своей жизни, серостью бытия. Счастливых вам снов, если вообще сумеете заснуть, валяясь в кровати и пытаясь понять, где и что пошло не так.

 

Глава 3

Из клуба вышла в каком-то странном состоянии. Вроде все хорошо прошло, весело, задорно, с огоньком, но вместе с тем где-то под сердцем горьким осадком лежат свои собственные слова. Вся та хр*нь, что я сейчас самозабвенно городила, расписывая свою семейную жизнь, своего мужа, которым я якобы кручу как хочу, а он, идиот такой, только слюни на меня пускает и глаза от восторга закатывает, стоит только немного за ушком почесать.

Фу-у-у, гадость какая. И я гадкая! Гаже их всех вместе взятых.

Похоже, пора с этими небылицами заканчивать, пока у меня осталась хоть капля уважения к самой себе. Можно ведь было просто сказать, да вышла замуж, да живем, как можем. Ну, что ты! Такой вариант для лохов! Кристине же надо, чтобы все вокруг смотрели на нее квадратными от восторга глазами и восхищались ее адской коварностью, острым умом и еще фиг знает чем.

Теперь все уверены, что я просто богиня, пригревшая под своим крылом убогого.

О-о-о-о-о-охх, блин, фантазерка-сказочница. Эх, и надавал бы мне этот убогий по ж*пе, если бы узнал, какие я тут сказки про него сочиняю. Ладно, хоть точек пересечения у него с этой компанией нет, может, пронесет.

Постояла на крыльце пару минут, потом махнула рукой. Что толку теперь заниматься самоедством? Поздно. В следующий раз просто надо голову во время включать и не молоть языком всякий бред.

Еще раз досадливо покачала головой, в очередной раз поражаясь ерунде, которую так самозабвенно творю. Ладно. Проехали. Переживем.

Осмотрелась по сторонам в поисках такси. Как назло ни одной машины с шашечками поблизости не было. Недовольно нахмурившись, полезла за телефоном. Нашла в списке контактов номер такси и нажала вызов. Почти тут же ответила девушка- оператор.

Я уже сказала, где я и куда мне надо, когда из-за угла показался знакомый белый ягуар. Отлично-о-о-о! Это он уже с дел своих возвращается, или специально сидел в машине целый час и ждал меня? Этого только не хватало.

Хотя… надо поговорить с ним, расставить все точки над i, чтобы больше не было недопонимания между нами.

Поравнявшись со мной, Градов опустил стекло и сдержано спросил:

— Домой? — дождавшись моего ответа, кивком указал на соседнее место, — садись, довезу.

Не стала заставлять просить его дважды.

Оператор уже уточняла заказ, когда я бесцеремонно ее перебила и со словами «спасибо, уже не надо» сбросила вызов. Обойдя машину, села впереди, рядом с Максом. Он скользнул по мне непонятным взглядом и, не говоря ни слова, плавно тронулся с места, увозя меня от клуба.

В полном молчании ехали по вечерним проспектам. Не знаю, как Градову, а мне было неудобно, неуютно, тревожно. Вроде поговорить хотела, а никак не получалось открыть рот и произнести хотя бы пару слов.

Тишину нарушил мой телефон. По мелодии поняла, что звонит Артем. Красавец! Вот прямо чувствует, когда звонит надо, чтоб масла в огонь подлить.

— Да, — ответила чуть устало.

— Привет. Как дела?

— Все хорошо, Тём, — краем глаза замечаю, как Макс поджимает губы, и сильнее обхватывает руль ладонями.

— Все еще дебоширишь? — интересуется Зорин, и по его интонации не получается понять усмехается он, или все-таки недоволен.

— Нет, уже еду домой, — покосившись в сторону Макса, зачем-то добавляю, — на такси.

— Что-то ты рано? — чуть подозрительно спрашивает он.

— Скучно было, — с удивлением признаюсь самой себе, что действительно никакого веселья в привычной компании не испытывала. Какое-то все ненастоящее, синтетическое, суррогат.

— Что, никак без папки-то? — послышались привычные насмешливые нотки.

— Никак, — отвечаю и улыбаюсь от уха до уха, не в силах сдержаться.

Мы с ним говорим ещё пару минут, после чего желаем друг другу хорошей ночи и отключаемся.

В тот же миг Градов утапливает педаль газа до упора, и Ягуар рывком ускоряется. Хочу спросить, что он творит, но машина с заносом входит в поворот, и меня швыряет в сторону, больно приложив плечом к дверце.

Макс гнал как сумасшедший, не разбирая дороги, и в какой-то момент мне стало страшно, что мы сейчас врежемся в какой-нибудь столб, ограждение или вообще в дом:

— Градов, что ты творишь?! — прокричала, вцепившись в ручку побелевшими пальцами, — с ума сошел??? Остановись немедленно!

Ему по х*ру на мои вопли, только хмыкнул и подоткнул следующую передачу. То, что домой он меня уже не везет, я догадалась, но вот когда вылетели на загородную трассу и понеслись прочь, нарушая все скоростные режимы, стало не по себе. Что этот безумный задумал?

Он гнал вперед, зло глядя на дорогу, и даже не разу не удостоив меня мимолетным взглядом. Я притихла, и, отвернувшись от него, сердито смотрела на проносящиеся мимо темные силуэты деревьев. Спорить с ним сейчас бесполезно, он просто не слышит меня.

Спустя некоторое время почувствовала, что скорость стала снижаться. Макс, по-видимому, спустил пар и начал успокаиваться.

Вскоре машина выехала на широкую обочину и становилась. Мы так и сидели молча. Я — глядя на раскинувшееся за окном поле и раздраженно постукивая ноготками по дверце, а Макс, откинувшись на спинку сиденья и прикрыв глаза.

— Ну и? — поинтересовалась минут через десять, — ещё посидим, подумаем о жизни или ты наконец соизволишь отвезти меня домой?

Не отрывая затылок от подголовника, развернулся в мою сторону. По его взгляду я поняла только одно — злой, очень злой.

Фыркнув, снова переключила свое внимание на окружавший нас ночной пейзаж. Мне на его злость как-то вообще фиолетово. Я домой хочу, спать хочу, у меня виски ломит от сегодняшнего вечера. Устала. На хр*на я вообще села в его машину? Три минуты такси не могла подождать? Уже давно бы дома была.

Так и не раскрыв рта, выходит из машины, и, заправив руки в карманы брюк, бредет вперед, пиная попавшиеся на пути кумушки. Я за ним не спешу, продолжаю сидеть в салоне, подпирая щеку рукой и размышляя о том, что же за вечер такой дурацкий выдался.

Время неумолимо бежало вперед, а Макс так и не думал возвращаться. Стоял, устремив взор куда-то вдаль, к темному, едва различимому горизонту. Мне это надоело, поэтому с тяжелым обреченным вздохом выбралась из машины и, чуть поежившись, пошла в его сторону.

— Извини, что отвлекаю от сладких дум, — даже не пыталась скрыть язвительность в голосе, — но я хочу домой. И раз ты меня сюда привез, то будь добр, отвези обратно!

— Ага, сейчас, — в том мне ответил он, недовольно поджал губы.

— Да, прямо сейчас!

В ответ тишина и очередной раздраженный взгляд.

Черт, как же мне все это надоело!

— Вообще, какого фига ты устроил? Что это за безумные гонки и ночной выезд на природу? — интересуюсь, словно надзиратель, складывая руки на груди.

Макс с досадой цокает языкам и разворачивается ко мне:

— А ты типа не поняла?

— Представь себе, нет, — раздраженно повела плечами, буравя его сердитым взглядом.

— Твою мать! Крис, ты дура, да? — Градов нервно начал шарить по карманам в поисках сигарет. Я сдержано кивнула в сторону салона, намекая, что он забыл их на приборной панели.

Макс ещё раз выругался, не глядя на меня, вернулся к машине и, зло распахнув дверцу, заглянул внутрь. Через минуту вынырнул обратно, уже с пачкой в руках.

Я искоса наблюдала за тем, как он раздраженно, рывками вскрывает новую упаковку, отбрасывает в сторону целлофановую пленку, достает сигарету и делает глубокую затяжку. В голове легкой бабочкой пролетает мысль. Как хорошо, что Зорин не курит.

Максим, глядя куда угодно, но только не на меня, выпускает облака никотинового дыма, чуть щурится, и я вижу, что он зол до невозможности.

— Какого х*ра ты это сделала? — наконец спрашивает он, еле совладав с голосом.

— Так было надо, — чуть приподняв бровь в снисходительном жесте, спокойно отвечаю и, отворачиваясь, отхожу от него подальше. Еще не хватало сигаретами провонять.

— Кому надо было?

— Мне.

— Ах, ну да, конечно! — он досадливо мотнул головой, — тебе. Ладно, уточняю вопрос, на хр*на тебе это было надо?

— Отец поставил мне условия, и чтоб получить деньги, я должна была их выполнить.

— Условия? — он резко обернулся ко мне, — насколько я помню, речь шла о поиске работы!

— Было два варианта, — спокойно уточнила, рассматривая носки своих туфель, — найти работу или выйти замуж. Одно из них я выполнила, так что все пучком.

Он снова нервно затянулся:

— То есть, чтобы получить деньги, ты живешь и спишь с каким-то мужиком? Я правильно понял? Знаешь, как это называется?

— Еще одно слово, Градов, и я уйду.

— Куда? До города десять километров, на лабутенах своих, что ли, поцокаешь? Вперед, можешь х*рачить! — махнул рукой в сторону дороги, темной лентой уходящей вдаль, — не смею задерживать!

Вижу, что злится настолько, что даже не пытается себя контролировать. Неужели полагает, что терпеть его грубость буду?

— Да пошел ты! — посылаю его в далекие дали и разворачиваюсь.

Если думает, что не уйду, то глубоко ошибается. Пусть ноги сотру, пусть потом босиком пойду, оставляя за собой кровавые следы, пусть прокляну все на свете, но терпеть эти наезды не стану.

Сложив руки на груди, иду прочь, в сторону города. Дорога предстоит не близкая, так что ночь обещает быть очень долгой.

— Бл*дь, ты это серьезно? — слышу громкий вопрос в спину.

Серьезнее не бывает. Прохожу мимо его машины, ни на секунду не задерживаясь, даже головы не повернув, даже взглядом не удостоив.

Достаю из сумочки телефон. Как назло сети нет, такси не вызвать, но я на это особо и не рассчитывала. Мысленно прикидываю, сколько у меня с собой наличности. Если повезет, поймаю попутку до города. Только бы на придурков каких-нибудь не нарваться. Ругаю себя в очередной раз, что никак не возьму в привычку носить с собой хотя бы баллончик.

Ладно. Прорвемся.

Ухожу, не оглядываясь.

Уже отойдя на приличное расстояние, слышу, как Градов матерится во весь голос. Заводит машину, с визгом срывает ее с места, и, скрипя покрышками, разворачивает в обратном направлении.

За долю секунды белый ягуар нагоняет меня и, сбавляя скорость, пристраивается рядом. Я слышу как опускается окно с моей стороны, но не даже не поворачиваюсь. Мне плевать.

— Кристин, садись в машину! — холодно произносит Макс, но холод явно напускной, за ним огненный смерч бушует.

Угу, сейчас, бегу и волосы назад! Продолжаю идти вперед, несмотря на то, что от нервов колени дрожат.

— Крис, твою мать, кончай г*внятся! — уже еле сдерживаясь, чуть ли не кричит он, и у меня волосы на макушке дыбом встают.

С трудом удается игнорировать его. Сердце бьется гулко, раскатисто и в такт ему пульсирует кровь в кончиках пальцев.

Градов, держа руль одной рукой, склоняется к окошку с моей стороны и рычит:

— Я сказал, села в машину! Живо!

В этот раз останавливаюсь, разворачиваюсь и смотрю в его полыхающие яростью глаза:

— Без тебя справлюсь, — отвечаю сдержано, вложив в голос все пренебрежение на какое только способна, — все, свободен!

Иду дальше, обхватив себя руками ещё сильнее. Меня трясет, толи оттого, что на улице свежая августовская ночь, то ли оттого, что внутри цунами бушует.

Слышу, как Макс в сердцах бьет кулаком по приборной панели, и ягуар резко набирает скорость.

Ну все, уезжает, холодной молнией пролетает в голове. Внутри облегчение оттого, что оставил меня в покое, смешивается со страхом остаться одной на темной дороге.

Однако я ошибаюсь. Машина срывается с места, но резко тормозит через десяток метров, вставая поперек дороги. Из нее выскакивает злой, как черт Градов, со всех сил хлопает дверью и стремительным шагом направляется ко мне.

Против воли останавливаюсь, подозрительно наблюдая за его приближением.

Останавливается рядом, прожигая бешеным взглядом. Дыхание тяжелое, кулаки сжаты. Мне показалось, что в тот момент он был готов отвесить оплеуху, но каким-то чудом сдержался.

— Чего ты добиваешься? — сквозь зубы цедит он.

— Ничего. Ты сказал х*рачить, вот я и х*рачу, — кое-как удерживаю голос на одной ноте, не давая сорваться на писк. Пытаюсь обойти, но Макс делает шаг в сторону, перекрывая путь:

— Да, что ж ты за с*ка такая непробиваемая?! — спрашивает, вглядываясь мне в лицо.

— Какая есть, — очередная провальная попытка продолжить путь. В этот раз больно хватает чуть повыше локтя и резко дергает к себе.

Шиплю, пытаясь отбиться от него:

— Руки от меня убери, и не смей больше хватать!

— Вот скажи мне, — игнорируя последнюю фразу, — какого хр*на ты скрывала, что у тебя проблемы с деньгами?

— Скрывала? Да об этом все знали! Включая тебя!

— Что знали? Только то, что отец ограничил тебя и поставил условия. Причем, не знаю, были ли твои сучки-подружки в курсе обоих вариантов разрешения ситуация, но лично я знал только про работу!

— И?

— Что и? Как я бл*дь должен был догадаться, что у тебя реальные проблемы, когда ты как всегда улыбаешься и смотришь по сторонам с высоко поднятой головой?! Хр*н допрешь, что у тебя там в мозгах твоих загадочных творится!

— Значит, плохо ты меня знаешь, — все-таки удается скинуть с себя его руку. Черт, больно. Синяков бы не осталось. Стою, растираю больное место, мысленно называя его всякими нехорошими словами.

— Я вообще тебя не знаю! — срывается на крик, — Кристин, мы с тобой год встречались. Целый гр*баный год, а потом ты исчезаешь на месяц, а возвращаешься вот с этим! — снова хватает меня, в этот раз за тонкое запястье, и чуть ли не тычет мне в нос кольцом на безымянном пальце, — и чего ты от меня ждала? Поздравлений? Пожеланий счастливой жизни?

— Да ничего я от тебя не ждала! — тоже повышаю голос, остервенело вырываясь из его захвата.

— Как? Кристин? Как ты до этого додумалась? — он шумно выдыхает, прикрывая глаза, из последних сил пытаясь удержать крупицы спокойствия и здравого смысла.

— У меня были проблемы, и я их решала!

— Твою мать! Да ты ко мне должна была в первую очередь обратиться! Ко мне, Кристин! И не было бы никаких проблем! — делает шаг, неприятно нависая надо мной.

— Серьезно? — упираюсь руками ему в грудь, отталкиваю от себя, — Градов, ты вообще о чем?

— О том, что надо было рассказать о проблемах своему мужчине. Я бы все решил.

— Решил? — начинаю истерично смеяться, тем самым выводя его еще больше, — знаю я твое решение! Обращалась уже с одной проблемой, помнишь? Когда вот так же ночью, на загородной трассе в аварию попала! Помнишь, что ты мне тогда ответил?! Нет?! Так я напомню! Давай созвонимся позже! — передразнила его интонацию, от чего Макса просто передернуло, — Даже не спросил как я, чего я! Вот и вся твоя помощь! Так что не строй тут оскорбленного рыцаря на белом коне!

Зарывшись ладонью в волосы, Максим тяжело дыша, запрокинул голову к темному небу:

— Насколько я понимаю, тот м*дак, за которым ты теперь замужем сразу приехал?

— Да, — жестко отвечаю, не в силах сдержать нервную дрожь, — приехал и помог! Без всяких лишних слов!

— Надо же, герой х*ров! Черт, меня сейчас просто разорвет! — прорычал он, — то есть все это дерьмо из-за той гр*баной аварии??? Да?

— Скажем так, она стала ключевым фактором! — в моем голосе столько стужи, что самой становится холодно, одновременно с этим ломает и крутит внутри, в груди. Ему незачем знать, что я с самого начала видела только один выход из ситуации, и он был связан исключительно с Артемом. Градова в моих планах не было, никогда.

Вне себя снова толкаю его в грудь и, наконец, проскакиваю мимо:

— Все, мне пора, — торопливо чуть ли не бегом, отхожу от него. Кислорода не хватает, будто я в знойной пустыне, а не на краю ночного леса. Из-за ссоры кровавая пелена перед глазами. Рыцарь, мать твою, хр*енов! Проблемы мои решил бы! Да никто их кроме меня решать не собирался! Так что пусть все идут к черту! Моя жизнь, как хочу, так и живу.

Пролетаю мимо его машины, мечтая поскорее убежать, скрыться, и тут же чувствую, как его пальцы сжимаются на руке и рывком разворачивают. От неожиданности едва не утыкаюсь в него носом, шиплю, пытаюсь оттолкнуть от себя, но он уже настолько злой, что не обращает на мои жалкие потуги никакого внимания.

— Мы не закончили!

— Правда? А по-моему, все уже предельно ясно, — пытаюсь хотя бы выдрать у него свою руку, раз не получается оттолкнуть, но Градов, хватает меня за плечи и с силой впечатывает спиной в машину.

— Бл*дь, Кристин, я сейчас прибью тебя прямо здесь.

— Отвали, — вырываюсь, что есть сил, ощущая, как внутри ничего кроме неудержимого гнева не остается, — чего ты вообще ко мне пристал??!

— Чего я пристал?! — ревет он в ответ, сжимая до боли, — ты не понимаешь??? Ты ведь действительно ни х*ра не понимаешь! И не х*ра не видишь дальше своего собственного носа!

С этими словами он меня встряхнул будто неживую куклу, резко, сильно, так что в глазах потемнело.

Таким злым я его не видела никогда в жизни. Всегда слегка вальяжный, расслабленный, самодовольный, а тут, словно все маски слетели, обнажая чувства.

Смотрю на него удивленно, чуть испуганно, оставив попытки освободиться, грубые фразы замирают где-то в горле, так и оставшись несказанными. Он тоже замирает, тяжело дыша, вглядываясь в мое лицо. Затем его взгляд опускается на губы, он смотрит на них долго, безотрывно, словно пытаясь что-то решить, а потом порывисто притягивает к себе и целует. Зло, грубо, сминая мой рот своими губами.

А я… Я под впечатлением от нашей ссоры, от адреналина, и еще Бог знает по каким причинам, отвечаю ему. Пылко, горячо, чувствуя, как по венам разливается огонь, как сумасшедший импульс пронзает все тело насквозь, вынуждая выгибаться на встречу, прижиматься, обвив шею руками.

Наверное, еще сказалась память тела. Несмотря ни на что, нам было с ним хорошо в одной постели. Пусть не летели искры, как с несдержанным Зориным, но на моей памяти было много жарких моментов с Максом. При мыслях об этом почувствовала, как внизу живота становится горячо, влажно и рождается буквально звериное желание. Чувствуя, как его руки бесцеремонно забираются под платье, жесткие ладони гладят кожу, сжимают бедра.

Градов всем весом придавливает меня к машине. Холодный металл больно вжимается в спину, но мне все равно, мало того, мне даже нравится.

В голове мысль, что я вроде как замужем. Но в тот момент главное для меня было не «замужем», а «вроде как». Наш брак фарс чистой воды, поэтому совесть спокойно молчала, равнодушно поглядывая на происходящее. Зорин меня хотел, Зорин меня получил. Пусть радуется. А все остальное — мое дело. Я ему никогда не врала о чувствах, не вешала на уши лапшу о вечной любви, не обещала ничего. Да женаты, но, если уж быть откровенной до конца, я этот брак всерьез не воспринимала, будучи абсолютно уверенной, что пара-тройка месяцев и наша семейная жизнь подойдет к концу. Что мы не сумеем удержать рядом. Слишком все странно, слишком все зыбко и призрачно, слишком мы разные, просто две противоположные вселенные, случайно столкнувшиеся на крутом вираже.

Тогда почему я должна себе отказывать в маленьких радостях? Тем более если кто-то зеленоглазый неосмотрительно свалил в командировку почти на две недели, оставив молодую жену в гордом одиночестве?

Если уж на то пошло, может себе тоже кого-нибудь для развлечений найти. Я не против. Мне как-то все равно.

Да, в тот момент в моей голове были именно такие мысли. Даже не мысли, а просто внезапная вспышка, проблеск, после которой осталось лишь легкое марево, чуть заметное ощущение душевного дискомфорта. Настолько легкое, что я забыла о нем, теряя оставшиеся крупицы самообладания в руках Градова.

Чуть не вырывая с корнями пуговицы, распахиваю рубашку у него на груди, прижимаюсь к нему, с безумным восторгом прикасаюсь к коже. В голове от неправильности ситуации, оттого что нарушаю правила, ломаю запреты, все кипит. Адреналин такой, что словами не передать. Он что-то шепчет мне, но я не слышу, не понимаю. В голове шум, какофония звуков, хотя нас окружает ночь и тишина загородной трассы.

Прижимаясь к его паху, чувствую насколько возбужден. Руки сами тянутся к ремню. Расстегиваю его легким движением, громко звякая пряжкой, пуговица на джинсах подается чуть сложнее, но справляюсь и с ней, рывком опускаю молнию.

Из груди вырывается хриплый стон, когда наконец пальцы обхватывают его плоть, и начинают двигаться вверх-вниз. Макс чуть ли не рычит мне в губы, чувствуя прикосновения.

Я готова отдаться ему прямо здесь и сейчас, хоть на капоте машины, хоть стоя, хоть на ближайшем муравейнике, но у него, по-видимому, чуть больше здравого смысла. Он распахивает заднюю дверцу машины и буквально заталкивает меня внутрь.

Забираюсь вглубь салона, прогнувшись как кошка, прекрасно зная, что его бешеный взгляд устремлен на задницу. Платье задралось почти до талии, открывая загорелые выпуклости, узкую полоску черных кружевных стрингов, еще больше распаляющих желание. Сажусь на сиденье, развернувшись к нему лицом. Градов стоит, как каменное изваяние одной рукой упираясь в машину, а второй сжимая край дверцы. Грудь тяжело вздымается и опадает, а взгляд такой, что от его одного все внутри скручивается в спирать.

Завлекающе, откровенно смотрю на него, медленно снимаю туфли, пренебрежительно скидывая их на пол, потом подцепляю край своего нового, безумно дорогого платья и, стащив его через голову, небрежно отбрасываю на переднее сиденье, оставшись перед ним в одном белье.

Максим, теряя остатки самообладания, ныряет в салон следом за мной, захлопывая за собой дверь.

Притягивая к себе, снова целует, руки гладят плечи, спину, расстегивают бюстгалтер. Порывисто, путаясь, стаскивает его и отбрасывает в сторону.

Со стоном закрываю глаза, когда чувствую горячие губы на своей груди. Целует соски, втягивает их в рот, посасывает, от этого сладкие импульсы бегут к низу живота.

Рывком спускаю с его плеч рубашку, тяну ее дальше. Макс высвобождает сначала одну руку, потом другую, и снова приникает к груди.

Руки спускаются ниже, проходят по талии, бедрам, подцепляют тоненькие ниточки стрингов и тянут их вниз. Чуть приподнимаю зад, что бы облегчить ему задачу. Крошечное белье легко скользит по коже и исчезает из поля видимости, оставляя меня полностью открытой его горящему взгляду.

Нетерпеливо тянусь к его джинсам, меня раздражает грубая ткань, разделяющая нас. Макс торопливо избавляется от остатков одежды и, перегнувшись через спинку сиденья, достает из бардачка презерватив, зубами разрывает фольгу.

Устраиваюсь поудобнее, насколько это вообще возможно в салоне машины. Градов возится с резинкой, потом хватает меня за бедра, притягивая ближе к себе, пристраивается между ног. Одну закидывает себе на плечо, второй упираюсь в спинку переднего сиденья.

В голове уже не одной здравой мысли, только безумное запретное желание. Нетерпеливо подаюсь бедрами навстречу, сгорая от нетерпения.

Градов, направляя член рукой, делает движение вперед, полностью, до конца погружаясь в меня. Непроизвольно охаю, чувствуя в себе горячую, перевозбужденную плоть.

Макс тут же отстраняется, и снова глубокий толчок. Без лишней нежности, без предварительной раскачки, сразу взял быстрый ритм. Выходя почти до конца, врывался обратно до упора, не останавливаясь ни на секунду. Грубо, немного больно, крепко удерживая за бедра, не давая перевести дух. Было чувство словно он пытается самоутвердиться, поставить печать, что-то доказать самому себе или мне. Не знаю, мне плевать. Ничего не осталось кроме его движений, подводящих к самой грани.

Склоняется ниже, целует грудь, обводит языком сосок, чуть прикусывает его, срывая с моих губ нетерпеливое поскуливание. Оставляя за собой влажную дорожку, проходится губами до ключицы.

Чувствую как губы жадно приникают к нежной коже на шее, сильнее чем надо и, не задумываясь, упираюсь руками в грудь, отталкиваю от себя.

Никаких отметок, никаких засосов. Табу.

Макс все понимает без слов, стиснув зубы, отстраняется, но движений не замедляет. В потемневшем взгляде вижу гремучий коктейль: злость неудержимую, ревность бешеную, и ещё что-то непонятное, горькое, отчаянное. И от этого крышу сносит, от понимания, что его ломает из-за меня, от ощущения безграничной власти над ним.

Как маньячка схожу с ума, упиваюсь происходящим. Двигаюсь в такт с ним, подстраиваясь под бешеный ритм, не сдерживая хриплые стоны, и, наконец, срываюсь, выгибаюсь дугой не в силах сдержать громкий крик.

Максим, убедившись в том, что я получила удовлетворение, начал двигать ещё жестче, быстрее и вскоре резко подавшись вперед, с тихим рычанием, замер.

Несколько минут мы ещё просто лежали, не в силах пошевелиться. Прикрыв глаза, чувствую, как он уперся лбом в ключицу, опаляя горячим дыханием кожу на шее.

Тело в блаженной неге, а внутри пустота, ноль, ни единой эмоции.

Мне тяжело…

Шевелюсь, вынуждая его подняться, и сажусь, взглядом ища раскиданное белье.

Макс, откинувшись на спинку сиденья, сидит, зарывшись обеими ладонями в свои волосы и прикрыв глаза. Я вижу, как бьется жилка у него на виске, как он тяжело сглатывает, словно в горле пересохло. Да, водички бы не помешало. Холодной, со льдом и долькой лайма.

Трусы нахожу в складке между сиденьем и спинкой, бюстик висит на подголовнике. Медленно одеваюсь. Тесно. Сержусь на неудобный салон, на крючок, который никак не хочет зацепляться за петельку. Раздражаюсь, когда с первого раза не могу дотянуться до скомканного платья. Все эти отрицательные эмоции бодрят, тонизируют, отвлекают от непонятного горького чувства, черной змеей вползающего в сердце.

Градов по-прежнему сидит, не шевелясь. Хватаю его рубашку и раздраженно швыряю на бедра, со словами:

— Прикройся!

Наконец, платье на мне. Дотягиваюсь до туфель, обуваюсь и выскакиваю на улицу. Прохладный ветерок скользит по раскрасневшимся щекам, треплет растрепавшиеся волосы, но я этого не ощущаю. Чувство такое, будто окунули в новокаин, накачали им до предела. Смотрю на машину, в которой только что самозабвенно трахалась с Градовым и понимаю, что кроме физической разрядки ничего не получила. Никакого морального удовлетворения, просто зарядка, тренировка для поддержания формы.

Макс вылезает из машины. Одетый, но весь какой-то потрепанный, помятый и переходит к водительскому сиденью:

— Поехали, отвезу тебя домой.

Я молча усаживаюсь на пассажирское сиденье и отворачиваюсь к окну, зная, что мы с места не сдвинемся, пока он не выкурит сигарету.

Чуть позже едем обратно в город. Максим задумчиво управляет машиной, а я поджав ноги под себя смотрю в окно и думаю о том, что случилось.

Наваждение схлынуло, оставив после себя какой-то неприятный привкус. Все-таки неправильно как это все… Мерзко.

Вот уж никогда не думала, что буду гулящей женой! Нет, я конечно не кладезь целомудрия, и лучших человеческих качеств, но все равно как-то чудно, ощущать, что только что переспала с одним, будучи замужем за другим.

Интересно, почему все-таки совесть не сработала, ограничители внутренние не включились?

Ах, да! У нас же с Артемом все не по-настоящему, просто игра. Значит и клятвы все не стоят и выеденного яйца. Верно? Верно.

Как ни странно, но в голове не звучало слово «измена». На мой взгляд изменяешь, это когда любовь-морковь, а потом раз и в дверь пройти не можешь, потому что рогами за косяк зацепился. Вот это измена, а когда все непонятно, все временно, зыбко и не по-настоящему, о какой измене может идти речь? Так, небольшое недоразумение и не более того. Так ведь? Правильно я рассуждаю? Вроде правильно…

В общем, со своим внутренним миром я смогла договориться, и к городу уже подъезжала в благостном расположении духа. А, чего грустить-то? Все отлично. Муж в командировке, не мешает, доступ свободный к деньгам, и вдобавок приятное приключение. В общем, сегодня явно удачный для меня день, и ночь, если только не обращать внимания на горечь во рту и непонятное щемящее чувство, сдавливающее грудь.

Ягуар останавливается у моего подъезда, и я торопливо скидываю с себя ремень безопасности. Мне хочет поскорее уйти, сбежать, но Градов останавливает. Всю дорогу молчал как немой, а тут решил заговорить:

— Кристин, что теперь?

Замираю и разворачиваюсь к нему. Сложив руки на руле, выжидающе напряженно смотрит на меня.

— Ничего, — пожимаю плечами.

— Ничего? — удивленно переспрашивает он.

— Да, а что ты хочешь от меня услышать?

— Ну, например, что ты хочешь закончить с этими дурацкими играми в «муж— жена» прямо здесь и сейчас.

Да что ж вы меня все развести хотите с таким маниакальным упорством?! Его слова меня задевают, злят:

— Он мне нужен. И бросать все, потому что ты так хочешь, я не собираюсь.

Мои слова для него, как пощечина. Прикрывает глаза, пытаясь взять себя в руки:

— Думаешь, я так долго вытерплю? Знать, что ты идешь домой, к нему, что вы с ним… Черт, — замолкает, — а больше всего боюсь, что в один прекрасный момент твоя игра перейдет в нечто более серьезное.

— Я тебя умоляю, — пренебрежительно скривила губы, — у меня в планах этого не было и нет.

— Планы, — повторяет за мной и сердито бьет ладонью по рулю, — планировщица, мать твою…

Вижу, что его снова накрывает, поэтому бросаю короткое «пока» и покидаю машину. Продолжать этот разговор нет смысла. Я устала, хочу спать.

«Думаешь, я так долго вытерплю» — эхом звучат его слова в голове, пока иду к подъезду. Да ты вообще не должен терпеть, если я тебе действительно дорога! Должен набить морду сопернику, меня уволочь за волосы прочь, поставить ультиматум, сделать все, чтобы этот фарс прекратился здесь и сейчас. А не сидеть и не думать, сколько ты выдержишь, прекрасно зная, что девушка с другим живет, и далеко не сказки они там по вечерам читают.

Думаю про него и ничего не испытываю, кроме легкого недоумения и какого-то презрения что ли.

Понимаю, что даже если с Артемом я разведусь, то с Максом у нас ничего не будет, кроме вот таких безумных поездок на природу, и то лишь до тех пор, пока мне не надоест.

Дома первым делом иду в душ, и долго с остервенением тру себя мочалкой, пытаюсь смыть с себя этот день, смыть все переживания и сомнения, избавиться от непонятной тревоги.

Иду в спальню, обмотавшись махровым полотенцем, и замираю на пороге, глядя на кровать. Блин, что ж так колет в груди? Словно заноза.

Тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение, и забралась под одеяло, поймав себя на мысли, что одной в такой огромной постели неуютно.

… А утром все встало на свои места. Проснулась поздно, потянулась, улыбнулась и поняла, что жизнь прекрасна. Что у меня все хорошо, все как надо. Непонятные переживания насчет вчерашнего приключения исчезли. Ну, сделала и сделала, а что такого? Просто маленькое и весьма приятное приключение.

Беру в руки телефон и вижу непрочитанное сообщение. От Артема. Открываю его, а там только одно слово «скучаю». Недрогнувшей рукой набираю ответ «взаимно».

Бодро поднимаюсь с кровати и, потягиваясь, иду на кухню, завариваю кофе и замираю у окна, любуясь зеленым парком.

Пойти, что ли прогуляться по магазинам, пока милый в отъезде?

Хорошая мысль.

Как говорится «кот ушел, мышам раздолье»!

 

Глава 4

Время Темкиной командировки подходило к концу, заставляя нервничать. Я еще не привыкла к тому, что мы с ним женаты, и скорая разлука отнюдь не способствовала укреплению привязанности.

Пока Артем был рядом, я воспринимала его присутствие как нечто само собой разумеющееся. Было тепло и комфортно, уютно. Мне кажется, его присутствие словно что-то переключало в моей голове. Неожиданно для самой себя становилась мягче что ли, податливей. Бред, какой-то., в общем.

Стоило ему уехать и вуаля, вернулась привычная я, которая не хотела уюта, спокойствия и прочих глупостей. Эта я хотела распушить перья и сверкать золотой короной, хотела, чтобы весь мир стоял на коленях и со слезами восторга смотрел на меня.

Поэтому возвращение мужа ждала с каким-то непонятным трепетом. Он-то приедет, как всегда радостный, открытый, наверняка соскучившийся по мне. А я не знала смогу ли просто улыбнуться ему в ответ.

Эх, и доконает меня замужество это!

Чем я занималась в эти дни? Глупый вопрос. Конечно тем, что мне так нравилось, тем, чего не хватало во времена санкций. Развлекалась, как могла, легко включившись в привычный ритм жизни: ночью клуб, сон как минимум до полудня, поход по магазинам, салонам. В общем дорвалась.

Общалась с подругами. Они отошли после моего триумфального возвращения, но все равно относились чуть настороженно, не зная, чего ожидать. И мне это нравилось.

Ещё несколько раз встречалась с Максом.

Градов — отдельная тема. Его словно прорвало. Он был готов проводить со мной весь день напролет. Сомнительное удовольствие. На хр*н он мне сдался, спрашивается, в салоне красоты? Или в обувном магазине? Он постоянно звонил, писал. Настойчиво предлагал куда-нибудь сходить, на что получал мой категорический отказ. Учитывая популярность Зорина в универе и его ошеломляющую способность находить общий язык с людьми, я ничуть не сомневалась, что стоит только выйти куда-то с Градовым, как обязательно нарвусь на кого-нибудь из Темкиных друзей. Мир, как известно, тесен, а закон подлости всемогущ и непреодолим.

Поэтому на хр*н Макса с его стремлением сходить в ресторан, кино, выставку и куда бы то ни было. Просто на хр*н и все.

Второй его идеей фикс стало напроситься по мне в гости. Я не знаю, зачем ему это было нужно, но тут мое «нет» было еще более категоричным. Какие бы призрачные отношения не связывали нас с Зориным, но приводить домой кого-то другого — это слишком, даже для меня. В голове просто железный занавес. Наш дом — это наш и больше ничей дом. Я сказала наш? Простите, оговорилась, само как-то вырвалось.

Мое общение с Максом ограничивалось нашими совместными тусовками в обычной компании, вечерними автомобильными прогулками по городу, да и за его пределами, один раз была у него.

И если его с каждым днём распирало все сильнее, то я наоборот стала уставать от нашего общения. Адреналин схлынула, оставив после себя привычное пренебрежение и скуку. Мне было с ним скучно. Вот и все. Последние два дня я вообще его продинамила, сославшись на очень важные дела.

Утро, как всегда встретило меня наглым солнечным лучом, пробивающимся сквозь шторы. Поворчала, зевнула, и перевернулась на другой бок, в надежде продолжить сладкий сон.

Твою мать!

На соседней подушке, удобно подперев щеку рукой, лежал Артем и с улыбкой смотрел на меня. Еле сдержалась, что б не заорать и не скатиться с кровати.

— Тём, — прошептала, — ты меня испугал!

— Я не специально, — так же шепотом ответил он и одной рукой, бесцеремонно притянул меня к себе, а я и не сопротивлялась, пребывая в состоянии какого-то странного шока. Не оттого, что засыпала вечером одна, а проснулась с мужиком в постели, не оттого, что испугалась. Нет. Я была в шоке, что вместо ожидаемой, свойственной для меня отчуждённости, меня накрыло какое-то неуёмное облегчение и какое-то странное чувство. Я не совсем поняла, что это было, но оно подозрительно походило на радость.

— Ты давно приехал? — уткнувшись носом в грудь, с удовольствием вдыхаю его запах.

— Пару часов назад.

— Почему не разбудил?

— Я хотел, но… заснул, — чуть извиняющимся голосом ответил Тёмка, — поглаживая мои волосы, — вот просто подошёл к кровати, присел на секунду, а потом раз и просыпаюсь, услыхав твоё ворчание. Два часа как стёрлись из жизни.

— Как съездил? — Отстраняюсь, что бы заглянуть ему в глаза, — успешно?

— Да, все отлично, — кивает, блуждая взглядом по моему лицу.

— Ну, и хорошо, — удовлетворённо киваю и пытаюсь отстраниться, — есть хочешь?

Я вчера неожиданно для самой себя еды наготовила: суп сварила, мяса натушила, готовясь к его возвращению. Это я съем яблоко и больше ничего и не надо, а он— здоровый бугай с отменным аппетитом.

— Нет.

— Нет? — удивлённо смотрю на него.

— Мои желания не имеют ничего общего с едой, — чуть севшим голосом произносит Артем, притягивая ближе к себе, а я и не сопротивляюсь, внезапно осознав, что с нетерпением этого ждала.

Позже выползаем на кухню, довольные, веселые, голодные как черти. Я думала, что не смогу улыбнуться ему при встрече? Бред, я смеялась во весь голос, когда он театрально рассказал новый далеко не приличный анекдот. Как у него выходит, разворачивать меня в совершенно неожиданную для меня самой сторону?

На кухне ожидал сюрприз. Огромный букет белых лилий, именно таких как я люблю. От неожиданности замираю, и идущий сзади Артем по инерции налетает на меня, чуть не свалив с ног, успевая в последний момент подхватить:

— Ты чего?

— Это мне? — почему-то шепотом спрашиваю у него, показывая пальцем на букет

— Хм, дай подумать, — он картинно поднимает взгляд вверх и вправо, — не уверен, но скорее всего тебе.

Подхожу к букету, нюхают один из больших красивых цветков, чувствуя, как внутри, натянутой струной дрожат нервы. Нет, не подумайте, что я дикая, и мне цветы никогда не дарили. Но это были именно те цветы, что я люблю. Не розы, герберы, орхидеи, а именно белоснежные крупные лилии.

— Спасибо Тём, — внутри неуместное волнение, — как узнал?

— Понравилось? — пожимая плечами, тихо спрашивает он.

— Очень.

— Ну, и чудно, — уже громко и насмешливо, — теперь ты просто обязана меня накормить. Пока я не начал тянуть в рот все, что попало.

С этими словами бесцеремонно ущипнул меня за задницу.

Тьфу, ты блин, дурень, весь момент испортил!

Сердиться, не получается, с трудом прячу улыбку и направляюсь к холодильнику.

— Да, ну дура какая-то, — пренебрежительно фыркнула, глядя на экран.

— Почему? — лениво поинтересовался Артем, развалившийся на диване.

— Ей говорят, прыгай, а то убьют, а она стоит, ревет, титьки мнет, — отправила в рот хрустящую чипсину

— Ей просто страшно, — он запрокинул руки за голову и чуть насмешливо смотрел на меня.

— Значит мало того, что дура, так еще и трусливая!

— То есть ты бы на ее месте прыгнула не раздумывая?

— Чего тут бояться то? Раз и все, — уверенно пожимаю плечами, ничуть не сомневаясь в правдивости своих слов, — а на эту сикуху, даже смотреть противно.

В глазах у Зорина озорные огоньки заплясали:

— Прямо ра-а-а-аз и прыгнула бы?

— Естественно!

— Не знал, что ты у меня такая отчаянная.

— А ты вообще многое обо мне не знаешь! — ответила, надменно поморщив нос, внезапно почувствовал, как внутри что-то неприятно шевельнулось. Вспомнилась одна из наших встреч с Градовым. М-да, Темка, лучше тебе этого не знать.

— Еще скажи, что с парашютом бы запросто прыгнула, — продолжал он докапываться до меня.

— Тём, да запросто бы прыгнула! А вот ты сам бы прыгнул? — с удовольствием замечаю, как он удивленно вскидывает брови.

— Не знаю, Кристин. Как-то не задумывался над этим вопросом, — рассеяно почесал макушку, — может быть. Хотя не уверен. Стремно наверное болтаться в воздухе, зная, что под тобой сотни метры пустоты.

Я снисходительно хмыкнула:

— Вот видишь, прежде чем доставать меня, сначала на себя посмотри, — глубокомысленно изрекла, снова переключая внимание на экран.

Безмозглая героиня все-таки прыгнула, и теперь с диким воплем летела вниз с небоскреба, вцепившись скрюченными пальцами в канат — страховку, обвивающую ее тело. Отстой какой-то, а не фильм.

Минут через двадцать Зорин поднялся с дивана:

— Пошли спать.

— Я не хочу, — ответила ему, не отрываясь от просмотра.

Парень на секунду замер, стоя надо мной словно скала, а потом нагнулся, бесцеремонно подхватил подмышки и выдернул из кресла. Тихо пискнув от неожиданности, попыталась скинуть его руки, но Артем прижал к себе так, что и не вдохнуть лишний раз, и понес из большой комнаты, предварительно выключив телевизор.

— Зорин, я не хочу спать! — шипела, пытаясь оттолкнуть его от себя этого здоровенного нахала.

— А мы пока и не будем, — многообещающе ответил Артем, и я невольно замерла, уперевшись руками в его плечи, чувствуя как плавлюсь под откровенным, похотливым взглядом потемневших зеленых глаз.

Утро встретила меня легким шлепком по заднице. Я недовольно заворчала, попыталась подтянуть одеяло повыше, а голову спрятала под подушку. Не помогло. Кто-то нагло, бесцеремонно стащил одеяло. Хотя почему кто-то? Это он, мой наглый, неугомонный муженек.

— Тём, отстань от меня! — проворчала, сворачиваясь клубочком, — я спать хочу!

— Никаких, спать! Подъем, — в голосе ни грамма сочувствия к сонной жене, — сама или мне тебя силой будить?

— Отстань, — сердито повторила еще раз и попыталась свернуться калачиком.

— Сама напросилась! — чувствую, как сильные пальцы обхватывают щиколотки и тянут меня к краю кровати.

— Зорин, блин! Не будь свинтусом! Если ты встал, это не значит, что и все остальные должны вскакивать, — попыталась от него отбиться, вырвать ноги из захвата, цеплялась руками за простынь, подушку. Только бесполезно, он рывком подтянул ближе к себе, и с простынею, и с подушкой, и со всем остальным.

Наконец он разжимает руки и я, как пуля, стремительно уползаю обратно к стенке, сердито глядя на него. Это паразит стоит, уперев руки в боки, и весело смотрит на меня:

— Кристин, даю тебе последний шанс встать самой, — его абсолютно не смущает моя раскрасневшаяся от гнева физиономия, — считаю до трех и несу тебя в душ. В очень — очень холодный душ.

— Ага, сейчас! Размечтался.

— Один, — демонстративно отгибает первый палец на правой руке. В ответ я лишь фыркаю.

— Два, — второй палец, а мне становится как-то неудобно и тревожно.

— Три! — срывается с места, а я с диким, истошным воплем чуть не скатываюсь с кровати, и, сломя голову, бегу к выходу из комнаты. В след мне раздается хохот.

Вот, скотина! Ржет надо мной!

Бегу в ванну, заскакиваю внутрь и запираюсь на задвижку, чтобы, не дай Бог, не ворвался следом. Внутри все ходуном ходит от негодования, но на губах против воли появляется улыбка.

Хм, это действительно было весело.

После завтрака Артем сообщим мне, что у нас на сегодня запланирована прогулка на природе. Я с сомнением посмотрела в окно. На улице погода отличная, солнышко светит, тепло и радостно.

Все здорово, но мне совершенно не хочется выбираться из дома, о чем, не задумываясь, сообщаю Зорину

— Тинка, ты как картошина на грядке! Это не хочешь, то не хочешь. Весь день готова только дома сидеть или по магазинам бродить.

— И что в этом такого?

— Да, скукотища жуткая!

— Ничего не скукотища! И вообще можно подумать на природе просто капец как весело, просто фейерверк из развлечений.

Он загадочно улыбнулся:

— Сегодня будет весело. Так что иди и собирайся.

— А если не пойду, — интересуюсь, упрямо сложив руки на груди.

— Значит, я тебя понесу, прямо так, — он кивнул на коротенький халатик, едва прикрывающий пятую точку, — Выбирай.

Я, сложив руки на груди, остановилась перед ним, строго смотря сверху вниз:

— Что за замашки пещерного человека? — на мой назидательный тон не ответил, и мне пришлось повысить голос, чтобы отвлечь его внимание от своих ног, — Тём, ты меня слышишь? Я не хочу никуда ехать!

— Нет. Я тебя не слышу, — хмыкнул он, — но если ты сейчас не наденешь что-нибудь другое мы точно никуда не поедем!

— Тёма, блин, я серьезно!

— Так и я тоже.

Что в его тоне подсказывает, что он действительно серьезен, и спорить с ним бесполезно.

Ладно, хр*н с тобой, золотая рыбка! Скрипнув зубами, пошла к выходу, но в самых дверях остановилась и спросила:

— Как хоть одеваться на эту твою прогулку? Спортивный стиль?

— Да. И вообще одевай, что не жалко.!

— О, как! Мы что планируем на земле валяться?

— Это уж как пойдет, — подмигнул он, и я закатив глаза отвернулась.

Несносный, озабоченный маньяк! Но, черт возьми, до чего же приятно, когда он вот так смотрит на меня, не замечая ничего вокруг.

Выбрала старые светло-серые спортивные брюки и футболку, подумав прихватила с собой легкую трикотажную курточку. Вроде ничего, сойдет.

Зорин уже ждал меня готовый, потертые джинсы, футболка с длинными рукавами, кроссовки на высокой подошве.

Он пробежался быстрым взглядом по моему внешнему виду и, удовлетворенно кивнув, произнес:

— Ну что красивая, поехали кататься?

Эх, знала бы я раньше, куда он собрался меня везти, сама бы затащила в постель и не выпустила бы до самого вечера, пока не выкинул бы из головы все глупости!

Но я не знала, поэтому, развесив уши, сидела в машине, слушала, что он мне рассказывал, и не обращала никакого внимания на то, что творилось за окном.

С ним реально было весело и интересно, а еще до безобразия уютно, что в принципе для меня, снисходительно поглядывающей на всех, непривычно.

Зорин описывал случай из еще не такой далекой студенческой жизни, и я смеялась взахлеб, прикрывая лицо руками, и чуть ли не хрюкая.

Невольно думала о том, что с Градовым ни разу в жизни так самозабвенно, искренне не веселилась, вечно какие-то чопорные понты мешали.

Артем припарковал машину на обочине и я, наконец, соизволила посмотреть в окошко. Итак, что мы имеем.

Роскошные лиственные деревья обступают со всех сторон узкую, засыпанную гравием дорожку, теряющуюся за зеленым поворотом.

— Ну, и куда ты меня привез? — скептично подняв бровь, интересуюсь у него.

— Тебе должно понравится, — протянул мне руку, и я без колебания вложила свою в его теплую, крепкую ладонь.

Мы не торопясь шли по дорожке, я доверчиво позволяла ему себя вести, пока почти сразу после поворота, мы не уткнулись в забор из сетки-рабицы и тяжелые решетчатые ворота, над которыми дугой красовалась выцветшая вывеска «авиационно-спортивный клуб Полет».

От неожиданности резко остановилась, глядя на вывеску с открытым ртом. Это блин что такое???

Артем тем временем обнимает меня сзади. Вроде нежно и ласково, но я нутром чую, что так он преграждает мне путь к отступлению.

— Тём, мы здесь чего забыли? — интересуюсь осипшим голосом, хотя уже и сама начинаю догадываться.

— Ты вчера так самозабвенно доказывала, что ничего не боишься, что мне стало интересно действительно ли это так, — коварно произнес Зорин, прижимая к своей груди.

Нервно сглотнув, попыталась вырваться из его рук, но он удерживает, чувствую его дыхание на своей макушке, а еще толпу мурашек бегущую вдоль позвоночника.

— То есть ты хочешь, чтобы я прыгнула с парашютом.

— Нет. Я хочу, чтобы ты перестала выпендриваться и призналась в том, что точно так же бы вопила, как девица из фильма, — голос теплый, бархатный, но вместе с тем бесконечно насмешливый.

Ладно, улыбчивый мой, давай повеселимся:

— Да, легко! — уверено произношу, отмахиваясь от пульсирующего инстинкта самосохранения.

— Серьезно?

— Да. Только если ты то же будешь прыгать, — чувствую, как он замер, как напряглись руки, обнимающие меня. Что, Артем Сергеевич, не ожидал такого?

Он чуть растеряно переступил с ноги на ногу, а я внутренне торжествовала, наслаждаясь тем, что смогла сбить с него спесь.

— Прыгаем вместе. А там и увидим, кто испуганно вопить будет! — через плечо бросила на него самодовольный взгляд.

Артем выглядел чуть сконфужено, с минуту молчал, а потом напряженно выдал:

— По рукам. Кто не прыгнет, тот месяц моет посуду!

— Договорились, — высвобождаюсь из его объятий и протягиваю руку для закрепления нашей сделки.

Зорин бросает на меня мимолетный взгляд. Такой быстрый, что его оттенок я не успеваю разгадать, и крепко обхватывает ладонью мою узенькую ручку:

— Ну что ж, пошли за адреналиновым зарядом, — произносит вроде как ни в чем не бывало, но я чувствую тревожные перекаты в голосе, и улыбаюсь. Он направляется к воротам, а я иду за ним следом, очень сомневаясь в том, что поступаю правильно, и если честно еще до конца не верю, что сделаю это. Наоборот, в душе теплится надежда, что это все игра, из которой я легко смогу выйти, стоит только захотеть.

Перед нами раскинулось широкое поле, ограниченное вдалеке темной полоской леса. Несколько убогих, одноэтажных строений, которым явно бы не помешал ремонт.

Чуть поодаль стоят несколько небольших ЯК-ов, раскрашенных в яркие цвета и темно зеленый АН-2.

Как-то не внушают они мне доверия. Мне вообще здесь не нравится: все с старое, потрепанное. Только небо голубое-голубое…

Идем к одной из домушек. Зорин осматривается по сторонам, ищет взглядом какой-нибудь указатель, вывеску, которая бы помогла нам сориентироваться, определить куда идти.

— Может, внутрь зайдем, посмотрим, что да как? — с сомнением спрашивает Артем, — узнаем, где тут слет юных парашютистов.

— Давай, ты сам? Я лучше тут постою, на крылечке, воздухом подышу, чем лазить не понятно где.

— Ох, ты ж, ё-мое, какие мы нежные, — усмехается он и бодро заходит внутрь, а я остаюсь, с сомнениям посматривая по сторонам.

Люди какие-то ходят. Все довольные, веселые, а у меня сердечко бьется в груди как птичка в силках, и взгляд непроизвольно к самолету возвращается.

Темка появился через несколько минут, сжимая в руке какие-то бумажки:

— Чего у тебя там? — подозрительно интересуюсь, переминаясь с ноги на ногу.

Надеюсь письменный запрет на совершение глупостей?

Одну бумажку отдает мне, вторую не глядя, засовывает в задний карман джинсов. Я разворачиваю серый клочок, с весьма посредственной полиграфией и читаю ««прыжок с парашютом»» и чего-то там ещё мелкими буковками.

Ё-мое, не верю.

Он с сомнением смотрит на меня, и во взгляде нет привычной уверенности. Ага, запереживал, позитивный мой?

И от этого внутри наоборот азарт какой-то поднимается. Посмотрим ещё кто первый отступит.

— Может ну его? — произносит как-то неуверенно, смято.

— Неееее, — самодовольно улыбаюсь, — зря ехали что ли. Так, что дальше? Где выдают парашюты?

— Дальше, надо на тренажер идти.

— Что за тренажер?

— Иидем, сказали, где-то за домом, — берет меня за руку и спускается с крыльца, и с глупой улыбкой иду за ним, разглядывая широкие плечи.

Тренажер — это очень громко сказано. Я то ожидала что-то наподобие нормального тренажерного зала, а вместо этого, посреди плохо скошенной площадки стоял металлический каркас, как для качелей, на нем подвешен парашют. Вернее его нижняя часть. Купола не было, только все эти ремни, карабины.

Подходим ближе, с сомнением поглядывая на это чудо приспособление.

— Ты первая, — говорит Зорин, потирая подбородок.

— Да без проблем.

Меня встречает молоденький парнишка:

— Первый раз?

— Да.

— Подходите ближе.

Отдаю Артему сумочку и иду к волшебному тренажеру.

Парень ловко запаковывает меня в снаряжение, потом отходит чуть в сторону и нажимает на рычаг, который я изначально не заметила. Раздается гул моторчика, шелест лебедки, и вот я уже болтаюсь на высоте чуть больше метра, вцепившись в ремни.

Инструктор начинает объяснять, как и чего делать, как управлять парашютом в воздухе.

Слушаю, киваю, пытаюсь повторять, что он говорит. Это оказывается не так уж и просто. Тут сила физическая нужна. Чтоб управлять полетом, надо было тянуть то за одни веревочки, то за другие. Кстати веревочки стропами называются, инструктор раз двадцать мне это повторил, прежде чем запомнила. Он рассказывал, как менять направление полета, как правильно прыгать, что делать, когда парашют откроется, какая поза нужна для приземления. И ещё три миллиона полезных деталей. Я внимательно слушала, с каждой секундой убеждаясь, что зря все это затеяла.

Артем стоял рядом, сложив руки на груди, и мрачно смотрел на меня, всем своим видом показывая, что уже не рад своей опрометчивой идее.

Показала ему язык и дальше занялась подготовкой.

Час, не меньше, я висела на этом тренажере, выполняя команды инструктора. Вроде все ясно, ничего сложного.

Удостоверившись в том, что у меня в голове все отложилось, он спустил меня на землю.

Потирая чуть намятое бедро, обратилась к Зорину:

— Ну, что смотришь. Запаковывайся, твоя очередь.

— Обойдусь, — мазнул рукой, и пошел прочь.

— Нет, ты попробуй, — догоняю его, хватаю за руку, разворачиваю к себе, — это же тренажер, подготовка к прыжку.

— Тин, я стоял рядом и все слышал, все запомнил. И если уж ты своими ручонками справилась с управлением, то я и подавно, — чуть поиграл мышцами.

— Так, заканчивай красоваться, и вперед, дергать за веревочки! — уперла руку в бедро, демонстрируя серьезность своего настроя.

— Стропы, Кристин. Стропы!

— Да, какая разница.

— Действительно, никакой. В любом случае у меня нет времени барахтаться там. Скоро вылет, а ещё надо медосмотр какой-то пройти, документы заполнить, снаряжение подобрать.

— Так и скажи, что застеснялся пробовать! — буркнула ему вслед, за что схлопотала не ласковый взгляд через плечо.

Внутри злорадство какое-то. Вижу, что ему не нравится здесь, что жалеет о своем решении, но пока еще не готов признаться, отступить. Ну, ничего, еще не вечер.

Дальше формальный медосмотр, заполнение документов. Особенно понравилась бумажка, подписав которую, я заявляла, что в случае несчастного случая претензий иметь не буду. Конечно, какие могут быть претензии у лепешки, размазанной по полю?

Наконец, вся эта предварительная подготовка осталась позади, и мы с небольшой группой таких же горе — прыгунов идем к домишке, на котором вывеска» снаряжение».

Заходим в помещение, пахнущее мужской раздевалкой, при тренажерном зале. Я морщу нос и осматриваюсь. Какие-то рюкзаки, валенки, тулупы и еще гора не пойми какого барахла.

И это они называют снаряжением???

Подходим к пузатому мужчине, он проверяет наши билеты, после чего осматривает нашу обувь и выносит вердикт, что только у Артема она подходит для прыжка, а всем остальным надо переобуваться.

Зорин улыбается, а я недовольно нахмурилась. Интересно, чем это не угодили мои Нью Бэлансы из последней коллекции?

И во что, скажите на милость, я должна переобуться, если ничего с собой нет? Или на это и рассчитано? Прыжок оплатили, а потом раз, и можете проваливать, потому что тапки не те. До свидания, приходите еще.

И тут мужик широким жестом указывает…на гору валенок?

Серьезно? Валенки? Из общей кучи?

Я аж рот открыла, и чуть не зашипела, когда услыхала, как над ухом прыснул от смеха муженек ненаглядный.

— Я не буду это одевать! — шепчу ему.

— Правильно, поехали домой, — еле сдерживая смех, отвечает он.

Замирая, смотрю не его глумливую физиономию, потом резко поворачиваюсь и иду к куче. Нет, уж, не дождешься!

Все остальные уже облачились в новую обувку, осталась только я. Брезгливо сморщив нос, нашла пару нужного размера и переобулась, поставив свои кроссовочки в угол.

Обалдеть, лабутены! Ощущение, что оба валенка на одну ногу, причем на среднюю, потому что и левой, и правой одинаково некомфортно.

Гордо задрав голову, проковыляла мимо Зорина, отчаянно пытающегося не заржать.

Вот котяра самодовольная! Повезло ему, что с обувью угадал, а то чапал бы на пару со мной в валенках. А так стоит, веселый, довольный, застегивает на голове летный шлем.

Кстати, где он его взял? Осматриваюсь по сторонам и вижу, как остальные получают головные уборы у второго дядьки.

Иду туда, прикидывая, как это безобразие будет смотреться на моей голове.

Передо мной два человека, им выдают шлемы цвета хаки, а когда очередь доходит до меня, дядя протягивает ярко-красную каску, на которой спереди прилеплена наклейка с улыбающейся черепахой.

— Что это? — спрашиваю ошалело.

— Шлемы закончились. Тебе достается наша достопримечательность — черепашка До-до, — улыбаясь, отвечает он, и, не дожидаясь ответа, надевает мне на голову, — красота!

Выпучив глаза, поворачиваюсь к Зорину, чтобы высказать свое негодование. Он, закусив губу, смотрит на меня долю секунды, а потом начинает откровенно ржать:

— Ради этого стоило сюда ехать! — чуть ли не хрюкая, достает телефон и фотографирует меня. Поймав яростный взгляд, глумливо поясняет: — на звонок поставлю!

Капец, свинья!

— Давай меняться! — похожу к нему и сую каску ему в живот.

— Фигу тебе! Тебе черепашка До-до больше идет, — со смехом качает головой, разворачивается и уходит, оставляя меня кипеть от недовольства. Правда потом возвращается, старательно пряча глаза, забирает у меня сумочку, кладет в нее свой телефон, документы, ключи от машины и относит в камеру хранения.

Все уже вышли на улицу, в помещение остаюсь только я.

Безумно хочется послать все к чертовой матери и уйти! Но не могу, Артем тогда еще больше надо мной потешаться будет.

Шумно выдыхаю и, сжав кулаки, выхожу на свет божий. Может мне уже кажется, но на меня все косятся и хихикают. Артем вообще встречает белозубой широкой улыбкой:

— Я убью тебя! — шиплю чуть слышно.

В ответ обнимает за плечи, притягивает к себе и целует в нос:

— Как же мне с тобой повезло, просто праздник какой-то!

— Издеваешься? — пытаюсь его оттолкнуть, но он даже с места не сдвинулся, прижимает к себе так, что не вздохнуть.

— Нет, — говорит тихо, спокойно, положив подбородок мне на макушку.

И это звучит так проникновенно, что гасит мой пожар.

И тут нас зовут на поле. Там стоит ряд лавок, на котором сотрудники летного клуба уже разместили рюкзаки с парашютами. Мы с Артемом идем последними и пристраиваемся с самого края.

Надеваем снаряжение, инструктора проходят, проверяют все ли у нас в порядке, все ли правильно закреплено, застегнуто. В этот момент меня начинает ощутимо потряхивать от самого настоящего страха.

Еще вчера я даже и не думала о таком, а теперь стою посреди поля в валенках, красной каске с идиотской черепахой и парашютом номер тринадцать.

Да-да, для полноты ощущений мне достался рюкзак именно с таким номером. Ппц, я везучая.

В голову какие-то подозрения начинают врываться. Типа, а не послать ли мне всю эту затею на фиг, и не пойти ли домой? Дома хорошо, тепло, уютно, печеньки есть.

Оборачиваюсь к Артему и замираю. Он стоит в шаге от меня и смотрит так, что сердце ломить начинает. Потом делает порывистый шаг ко мне и подрагивающим голосом произносит:

— Кристин, давай сбежим отсюда? Ну, его на х*р этот прыжок.

— Испугался? — ехидно улыбаясь, спрашиваю у него.

— Да, — отвечает прямо, не пряча глаз.

— То есть… я победила?

— Победила, — кивает, недовольно поджав губы.

— То есть, ты моешь посуду целый месяц? — уточняю, насмешливо подняв бровь.

Он недовольно кивает, смотрит куда-то в сторону, после чего с тяжелым вздохом выдает:

— Да, мою.

Как маленькая подскакиваю на месте и радостно хлопаю в ладоши. Артем стоит рядом, смотрит на меня сверху вниз, и я вижу, как у него на скулах желваки ходят. Что, зеленоглазый, не нравится проигрывать?

— Теперь, когда ты вдоволь позлорадствовала, поехали отсюда, — ворчит себе под нос и протягивает руку.

— Угу. Сейчас, только прыгну, — отвечаю, с непередаваемым удовольствием наблюдая, как вытягивается его лицо, — ты можешь пока на лавочке посидеть, или в машине подождать, не скучай.

Улыбаясь от уха до уха, отворачиваюсь от него и иду следом за остальными, которые уже бредут к самолету нестройной вереницей.

За спиной слышу неразборчивый мат и грозное:

— Ну-ка стой, пиявка мелкая.

Оборачиваюсь и машу ему ручкой, наслаждаясь мрачным видом дорогого муженька. Посылаю воздушный поцелуй и иду дальше. Теперь к страху примешивается какой-то сумасшедший азарт. Не знаю кому и что я хочу доказать, но сам факт, что Зорин отступил, а я собираюсь прыгнуть не смотря ни на что, приводит в неописуемый восторг.

Спустя три секунды он меня нагоняет и пристраивается рядом со словами:

— Дома получишь!

— За что? — невинно хлопаю ресницами, — ты сам меня сюда привез!

Он недовольно хмурится, но молчит.

Что, думал, что я хвостик подожму и сбегу? Не ожидал, что все так повернется? Не думал, что по настоящему прыгать пойдем? Ха, ты ещё не знаешь, с кем связался, мальчик мой наивный.

Иду к самолету и, несмотря на внутреннюю дрожь, песенку напеваю (хр*новенько так, посредственно, дребезжащим голоском):

— Трусишка, зайка серенький…

Моментально прилетает шлепок по заднице:

— Приедем домой, тебе капец, — многообещающе шепчет он, сердито сверкая глазами, а я не могу сдержать глупой улыбки.

Заходим в самолет. Нас рассаживают в два ряда, друг напротив друга.

Мы с Тёмкой, две девахи, одна из которых нервно грызет ногти, три парня. Вот и весь наш отряд самоубийц.

Интересно у меня такое же перекошенное лицо, как и у остальных? Хотя один из парней напротив выглядит спокойным, в глазах даже предвкушение светится. Наверное, не первый раз прыгает. Мой спутник тоже относительно спокоен, контролирует себя, не трясется как я. Все остальные — полный атас. Кто дрожит, кто шумно и глубоко дышит, кто сидит и размышляет вслух «нахр*н все это сдалось» и «есть ли жизнь после смерти».

Самолет вибрирует, плавно сдвигается с места, разгоняется и взмывает в небо, потом начинает кружить над полем постепенно набирая высоту, пока наконец не выходит на желаемые 700метров.

— Кто первый? — спрашивает коренастый инструктор, распахивая дверь, и в салон бьет свежий поток воздуха.

Спокойный парень молча поднимается со своего места и идет к выходу. Миг и он скрывается в пустоте, а мы все, выпучив глаза, смотрим ему вслед.

Вот тут меня накрывает по полной. Зажимаю ладони коленями, чтобы не выдать себя дрожью, во рту горький привкус и сердце, кажется, увеличилось в объеме раз в пять, распирая грудную клетку.

— Следующий.

Секунда тишины и поднимается другой парень, решительно сжав кулаки. У него, как и у нас, прыжок с принудительным раскрытием.

Замирает на выходе, не в силах сделать роковой шаг в пустоту. И тут я понимаю, зачем нужен такой здоровенный инструктор на этом этапе: он просто выталкивает его наружу со словами:

— Пошел, — и тут же невозмутимо, — следующий.

Третий парень, тяжело вздыхая, идет к нему. Смотрит вниз квадратными глазами, и памятуя о том, как вытолкали товарища, упирается руками и ногами по обе стороны от люка.

Вытолкать его не удается:

— Передумал? — орет инструктор, стараясь перекричать рев двигателя.

— Нет, — кричит парень.

— Тогда не тупи!

Самолет заходит на следующий круг:

— Готов?

— Да!

Волшебный пендель и парень улетает за двумя предыдущими.

Потом настает очередь девах. Сначала одна вылетает как горошина, потом вторая. И вот в самолете остаемся только мы двое. Я и Артем. Не знаю как ему, а мне ну просто п***ц как страшно. Инструктор поворачивается к нам и, как мне показалось, с кровожадной улыбкой, спрашивает:

— Кто первый.

— Тин, вперед, — слышу голос Артема.

— Почему это я первая?

— Потому что остаться последним — страшнее всего, — просто отвечает он, и я понимаю что это правда, — или давай покончим с этим бредом, и просто приземлимся на самолете, без всяких прыжков?

Смотрит в глаза внимательно, встревожено. Я поднимаю руку, и кончиками пальцев провижу по колючей щеке:

— Мне страшно, но я хочу это сделать.

— Тогда иди, не тяни, — кивает в сторону раскрытого зева, — я сразу за тобой.

Сглотнув, поднимаюсь, и на ватных ногах трясущихся ногах иду к люку. Смотрю вниз и ничего кроме «вот ********** зачем ******** это ******* ******** мне ******* надо???» в голове нет.

Мне теперь этот вид до конца дней в кошмарах сниться будет! Эти крохотные машинки, лента дороги, квадраты участков. Господи, какое все кукольное, ненастоящее! Ветер порывами бьет в лицо, уши заложило от рева двигателя. Дышать не получается. Механически принимаю нужную позу, мечтаю хотя бы о нескольких секундах, чтобы настроиться и тут слышу грубый голос:

— Готова?

Хочу сказать, что нет, но ой ответ никого не интересует чувствительный точек в плечо и я уже вне салона.

Ничего не понимаю, полная дезориентация. Зорин был не прав. Я не орала, совсем. У меня горло свело так, что даже пикнуть не могла. Зажмурилась, падаю и вдруг рывок такой силы, что кажется будто весь позвоночник перетряхнуло, и надо мной раскрывается купол. Побелевшими пальцами вцепилась в стропы, нижние ремни врезаются в задницу, ощущение, что ещё миг и сойду с ума. С трудом вспоминаю, что надо расчековать запаску. Кое-как справляюсь, и снова намертво цепляюсь за стропы. Вниз смотреть боюсь, поэтому взгляд устремлен вдаль на горизонт. Попробовала посмотреть наверх, найти Зорина, но бесполезно, купол закрывает обзор.

Теперь понимаю, что такое адреналин! Это просто капец какой-то! Все кипит, бурлит, пылает. Только удовольствия нет, мне страшно, я до сих пор не верю, что барахтаюсь в воздухе на безумной высоте. Интересно, если я рухну вниз, что будет? Перед глазами яйцо, упавшее на твердый пол и с брызгами разлетевшееся во все стороны.

От своих фантазий становится ещё хуже. Еле дышу, на уши давит невообразимая тишина, и что бы хоть как-то успокоиться, начинаю петь в голос песню.

Только мы с конем по полю идем…

Почему именно ее? Понятию не имею. До этого момента я даже не в курсе была, что знаю ее, всю, целиком, полностью все куплеты.

У меня нет ощущения свободы, дикой эйфории. Ничего. Наверное я банальная трусиха, потому что вместо того, чтобы наслаждаться красотой, я мечтала только обо одном- почувствовать под ногами твердую землю.

Спустя некоторое время на груди что-то завибрировало, загудело, вызвав дикий вопль. Ну, все, думаю, ппц, допрыгалась, парашют отстегивается. Паника такая, словами не передать, а потом вспоминаю слова инструктора, что на определенной высоте автоматически срабатывает запаска, и если ее не отключить, то приземляться на двух парашютах. Я отключила, выдернула чеку, так что боятся нечего, отбой.

Спускаюсь все ниже и ниже. И вот предметы принимают уже более реальные очертания. Я вижу, как по полю ходят люди, вижу распластавшиеся по земле купола тех, кто прыгнул раньше, и понимаю, что полет подходит к концу.

Как-то внезапно увидела каждую травинку на поле, каждый лепесток у ромашки, каждого муравьишку, торопящегося по своим делам. Точно, у страха глаза велики.

С земли слышу голос, усиленный громкоговорителем:

— Сгруппироваться. Ноги согнуть в коленях, приподнять.

Это мне что ли? Как в тумане слушаю указания. Напрягаю пресс, поднимая ноги так, что получился тупой угол, ступни вместе, напряжены.

— Сгруппироваться! — снова грозный голос.

Да, сгруппировалась я! Что не так?

— Ноги согнуть!

Шипя себе под нос, поднимаю ноги чуть выше, мышцы пресса дрожат, ремень еще больше впивается в задницу.

Земля стремительно приближается, и вот я ощущаю сильный толчок, приземляюсь на ноги и заваливаюсь на бок. Хочется вопить от восторга, что не разбилась, целовать, обнимать землю, но вместо этого вскакиваю на четвереньки, изо всех сил тяну за стропы, гася купол, чтобы меня не начало таскать по полю.

Только после этого могу спокойно вздохнуть и без сил повалиться на траву. В голове шумит, сердце бьется на грани возможностей, но радость такая, что невозможно передать словами. В голове только одно: «я справилась, я сделала это».

С трудом перекатываюсь на спину и смотрю в бескрайнее голубое небо, не до конца осознавая, что несколько мгновений назад была там, на высоте.

Безумный день.

Лежу, с хрипом втягивая в легкие воздух, и вдруг откуда-то с боку выныривает Зорин. Как он умудрился так быстро приземлиться?

Стоит надо мной, сканирует тревожным взглядом:

— Цела?

Киваю и хрипло выдаю;

— Я тебя ненавижу!

— Врешь, — с этими словами склоняется надо мной, подхватывает и ставит на ноги.

Меня по-прежнему трясет так, что руки-ноги ходуном ходят, зуб на зуб не попадает. Хр*новый из меня адреналинщик, как ни крути.

Темка торопливо расстегивает карабины, извлекает меня из этих снастей, а потом крепко-прекрепко прижимает к себе, с видимым облегчением.

— Тебе было страшно? — шепотом спрашиваю у него, уткнувшись носом в широкую грудь.

— Да, ты даже не представляешь насколько, — тихо отвечает он, целуя в висок, — пойдем?

— Пойдем, — киваю, но пальцы разжать не могу, цепляюсь за него, как за опору, чтобы не упасть, потому что ноги не хотят слушаться.

Он без слов все понимает, крепко обхватывает за талию и ведет меня прочь с поля. Медленно идем мимо тех, кто прыгал с нами. Кого-то трясет, кто-то отлеживается на траве, кто-то ржет как сумасшедший. У каждого свой отходняк.

К тому времени как добрели до домиков, я уже пришла в себя, справилась с дрожью, успокоилась, насколько это было возможно, и шла самостоятельно, просто держа Тёмку за руку.

Мы сдали головные уборы, я переобулась, забрала сумку, после чего тихо переговариваясь на отстраненные темы, пошли прочь. Не знаю как у Артема, а у меня пока не хватало слов, чтобы обсуждать наш безумный поступок. По дороге зашли в очередной домик с убогой выцветшей, покосившейся вывеской «буфет».

Прелесть какая. Тёма взял себе кофе, а я отказалась от всего. Совершенно ничего не хотелось. Вернее с удовольствием бы хлопнула стопку коньяка, чтоб напряжение отпустило, но горячительных напитков на аэродроме не подавали. Зря, бешеная выручка была бы гарантирована.

Перед глазами опять стоит открытая дверь в салоне самолета и земля, далеко-далеко внизу. И просто крутит все внутри от этих воспоминаний, заставляет сердце сжиматься, замирать, а потом ускоряться до невозможности. Нет слов, одни эмоции. Я сделала это! Никогда в жизни не думала, что придется прыгать с парашютом, и вот я уже на земле, а внутри адреналин кипит. Сумасшедший день. Невольно сжимаю Темкину руку чуть сильнее. Во мне гремучий коктейль: прибить его хочется, за такой ужас, что пережила в момент прыжка, и зацеловать до потери пульса, за те ощущения, что без него никогда бы не испытала.

Мы уже проходили мимо последнего из неприглядных домиков, когда оттуда бодрым шагом выскочил здоровенный, перекаченный мужик, лет сорока. Заметив нас, он притормозил и расплылся в улыбке:

— О, какие люди! Темыч здорово!

Я чувствую, как напряглась рука, сжимающая мою ладонь. Чуть удивленно смотрю на него и вижу, как во взгляде, обращенном на мужчину, досада проскакивает, а еще бесконечная обреченность.

Та-а-ак, что это за хрен, и почему мой, обычно жизнерадостный муж, превратился в каменное изваяние?

Подозрительным взглядом наблюдаю за тем, как мужчина подходит ближе. Открытое, чуть грубоватое лицо. Загорелое, обветренное, как бывает у людей, проводящих много времени на открытом воздухе. Глаза ясные, светло-голубые. Смотрю на него и не чувствую какого-либо дискомфорта, недовольства. И от этого еще непонятнее становится, реакция Артема.

Подойдя ближе, протягивает Зорину руку для приветствия. Тот не раздумывая, отвечает, а потом дружеские мужские объятия и похлопывания по спине. Ничего не понимаю, пазл не сходится.

— Ну, что? Поздравить с полтинником можно?

Тёмка чуть смущенно улыбается и кивает.

Какой такой полтинник? Ему до полтинника ого-го сколько. Они о чем вообще? Удивленно перевожу взгляд то на одного, то на другого, чувствуя, что суть происходящего где-то рядом, но ускользает от моего понимания.

— Я смотрю, ты не один сегодня? — мужчина переключает на меня внимание, а я даже не замечаю этого, сосредоточенно пытаясь решить ребус.

— Да, — Зорин как-то нерешительно смотрит на меня, а потом произносит, — знакомься, это Кристина, моя жена.

— Да, ладно?! — у дядьки глаза как блюдца стали, — ты ж не говорил, даже не намекал.

Хм, а они что, так часто общаются?

— Кристин, это Евгений, мой друг.

Да, что ж у тебя такое с голосом? Напряжение в каждом звуке.

Эта горя мышц на удивление галантно берет меня за руку и целует тыльную часть ладони, про себя, наверное, подумав, что я умом не блещу. Стою, хмурюсь, помалкиваю.

— Изначально, — хмыкает Женя, видать, решив прояснить ситуацию, — я его инструктором был. Правда, недолго. Он после армии уже пристрелянный пришел, так что и учить ничему не надо было.

Пристрелянный? Инструктор? Поднимаю глаза на Артема. Он сконфужено смотрит на меня, чуть сморщив нос.

И тут до меня доходит.

Ах, ты…

Скинув оцепенение, с широко хищной улыбкой обращаюсь к новому знакомому:

— А с полтинником вы его поздравили, потому что… — замолкаю, ожидая, что он закончит фразу вместо меня. И он ее заканчивает:

— Потому что юбилейный прыжок. Он разве не похвастался?

— Да, вы, что, он такой скромняга! Слова лишнего не скажет! — поворачиваюсь к Зорину, взглядом показывая, что все, он — труп

— Кто? Артем? — Евгений смеется, — ни в жизнь бы не подумал. Ладно, я вас оставлю. Еще раз поздравляю с пятидесятым, ну и со свадьбой!

— Спасибо, — нестройным хором отвечаем мы.

Евгений уходит, а я разворачиваюсь к Зорину и смотрю на него, подняв брови, ожидая пояснений.

Тема стоит, потирая нос тыльной стороной ладони.

— Ты прыгал уже пятьдесят раз? — холодным, дрожащим голосом спрашиваю у него.

— Ну, да, — со вздохом разводит руками.

— Ты наврал мне, — делаю шаг в его сторону.

— Нет, просто немного скрыл информацию, — он отступает, чувствуя, что в его же интересах не попадаться мне сейчас в руки.

— Пятьдесят прыжков! — шиплю, по-прежнему наступая на него, — пятьдесят прыжков сделал, а сам мне тут лапшу на уши вешал? Если бы не Евгений, ты бы мне сказал об этом?

— Сегодня? — в зеленых глазах появилась усмешка, — да ни за что на свете!

Ну, все, негодяй небритый, капут тебе!

Зорин внимательно следит за каждым моим движением и срывается с места, за сотую долю секунды, до как я бросаюсь в его сторону.

И вот картина маслом. Эта свинья носится от меня вокруг этих проклятых домушек, и ржет как ненормальный, даже не думая сдерживаться. Я гоняюсь за ним, сыпля угрозами, обещаниями открутить у него все, что хоть немного выдается на фоне тела.

Другие посетители аэродрома подозрительно косятся на нашу ненормальную парочку, но нам плевать. Ему весело, я злая как тысячу чертей.

Пятидесятый! Мать твою! Прыжок!

Я там как дура злорадствовала, что ему, в отличие от меня пороху не хватило, а у него юбилей, бл*дь! Праздник! Полтинник!

Хотелось орать во все горло, визжать и кататься по земле.

Темка понял, что я в состоянии аффекта и пытался кое-как утихомирить, в перерывах между смехом.

Поймать его было просто нереально. Это как пытаться на своих двоих догнать орловского рысака. Длинноногий, сильный, резкий, быстрый до невозможности. Подпустит к себе поближе, специально дразня, а потом в два шага оказывается на недостижимом расстоянии.

Невыносимый тип! Надо же, как ловко развел меня! Глазки эти нерешительные, сомнение в каждом жесте. Артист, мать твою. Скотина!

— Зорин, ты свинья! — бегаю за ним, кругами не чувствуя усталости, ярость добавляет сил, да и адреналин масла в огонь подливает.

— Тин, уймись, — пятится от меня спиной, широко разведя руки.

— Вот доберусь до тебя, тогда и уймусь, — рычу в ответ.

— Удачи! — подпустил меня совсем близко, увернулся от моих когтистых лапок, и снова сбежал.

Мы выскочили из-за угла строения. Он впереди, и я следом метрах в пятнадцати.

Тут Зорин тормозит, и чуть не врезается в пожилого мужчину с висками, посеребрёнными сединой:

— Зрасте, — приветствует его Артем с широкой улыбкой.

Я останавливаюсь, потому что как-то неудобно нападать на мужа в присутствии этого степенного дяди. Замираю, прислушиваясь к их разговору.

По тёмкиному лицу понимаю, что он относится к мужчине с глубоким уважением. Стоит рядом с ним, разговаривает, кося в мою сторону лукавым взглядом.

Что думаешь в безопасности? Делаю шаг в его сторону, а потом замирают, потому что в голову приходит сумасшедшая идея. Сумка у меня, а в ней ключи от машины, а значит можно сбежать! И пусть как хочет до дома добирается. Хоть пешком, хоть на автобусе, а может, кто из его нескончаемых друзей-приятелей подвезёт!

А что, по-моему, достойная месть?

Тихонько начинаю пятиться, прикидывая, удастся ли мне улизнуть от него.

Артем тем временем заметил мой маневр, и, чуть склонив голову на бок, вопросительно посмотрел. Ему потребовалось всего пару секунд, чтобы сообразить, что к чему.

Исподтишка показал мне кулак, я в ответ показала язык.

Вижу, что просто взять и пойти за мной не может, вежливость не позволяет. Мужчина тем временем увлеченно расспрашивает, отцовским жестом положив руку ему на плечо.

Была, не была! Разворачиваюсь, и что есть сил бегу прочь, не слыша ничего кроме шума крови в ушах.

Подлетаю к воротам, сломя голову выскакиваю на дорожку, чуть не растянувшись на повороте, и мне уже начинает казаться, что мой нелепый побег закончится успешно.

Наивная.

Промните, я говорила об орловском рысаке? Так, вот сбегать от него так же бесполезно, как и догонять!

Уже вижу его белый форд, и в тот же момент чувствую, как сильные руки хватают поперек живота и отрывают от земли. По инерции Зорин протаскивает меня еще несколько метров вперед, после чего останавливается. Я пищу, визжу, пытаясь вырваться, но он крепко прижимает к своей груди, обхватив руками. Так, что не пошевелиться, не сдвинуться. Блин, да что ж он такой сильный? Бесит прямо!

Держит, уткнувшись носом в волосы, и я чувствую, что он улыбается.

Оба дышим тяжело, через силу. Марафон удался на славу.

— Ты сегодня спишь на диване! — выдаю коронную женскую угрозу, на что получаю спокойное:

— Обязательно!

Потихоньку успокаиваюсь, перестаю выворачиваться из захвата и замираю, прислушиваясь к тому, как гулко бьется мое сердце, или его. Не разобрать. Оба в унисон, в едином ритме. И это, как ни странно окончательно успокаивает.

— Все? — участливо интересуется он, — могу отпускать?

— Отпускай, — ворчу, недовольно глядя в сторону.

— Поехали, я после прыжка всегда жрать хочу, как волк, — Тёма, как ни в чем не бывало, берет меня за руку и ведет к машине.

Молча едем прочь от аэродрома, каждый погруженный в свои мысли.

— Давно ты начал прыгать? — наконец задаю животрепещущий вопрос.

— В армии. Там правда никто желания не спрашивал, в самолет загрузились и полетели. Пинок под зад и ты уже паришь.

— И тебе это понравилось? — спрашиваю в недоумении.

— Если тебе от этого полегчает, первый раз было просто капец, как страшно, но мне понравились те ощущения, что родились во время полета, — не отрываясь от дороги, рассказывал он, — ну, думаю все, теперь мне ничего не страшно. Хр*н бы там! Оказывается самый ужас — это второй прыжок. Ты уже знаешь, что тебя ждет, поэтому трясти начинает заранее. А дальше уже все, страх отпускает, и начинаешь получать удовольствие, жать встречи с небом. Из армии вернулся и понял, что хочу еще. Приехал сюда, прошел инструктаж, повисел как ты на тренажере и снова в небо. Так и пошло. Сейчас, правда, от десантных парашютов уже отошел, неповоротливые они. Мне больше нравятся спортивные прыжки. Там высота больше, ощущение свободного падения. Сегодня уж, с тобой, так сказать, за компанию решил вспомнить молодость.

— Почему не рассказал? — интересуюсь чуть обиженно.

— Да, блин, — рассеяно пожал плечами, — уверен был, что сама не станешь прыгать. Думал, испугаешься и отступишь сразу, как вывеску увидишь. Ну, или на крайний случай, взбрыкнешь и пошлешь все на хр*н, на стадии с валенками. Рассчитывал, что откажешься, я быстренько прыгну, и поедем домой. Кто ж знал, что ты такая упертая!

Фыркаю и отворачиваюсь к окну, проворчав себе под нос:

— Больше прыгать не стану! Ни за какие шиши!

— Однозначно! — серьезно, без тени улыбки согласился он, — я так не боялся, даже когда сам первый раз прыгал. Думал, что поседею, пока смотрел, как ты там в воздухе болтаешься!

— Я не болталась!

— Угу, грациозно парила, как белый лебедь! — хмыкнул он, — с земли было видно, как у тебя пальцы побелели, и глаза квадратными стали!

— Не правда! — буркнула, надув губы.

Тут до меня доходит, что Артем, специально отступал, признавался в проигрыше, потому что переживал за меня. Боялся, что со мной может что-то случиться, боялся потерять. Опять становится тепло где-то в груди, против воли улыбаюсь:

— Не забывай, посуду месяц моешь!

Артем, не отрывая взгляда от лобового стекла, показывает мне фигу:

— Все, поздно! Джентльменский порыв прошел, — потом улыбается и добавляет, — и на диване я тоже спать не собираюсь!

Свин! Самый натуральный, самоуверенный свин!

Едем дальше. Снова молчим.

Я искоса наблюдаю за ним. Мне нравится, как он водит машину. Знаете, вот бывают такие «грибники»: руль обхватят двумя руками, глазки бегают, передачи рывком переключают, чуть, что истерично сигналят. Вот, это совсем не его случай. Сидит, расслабленный, одна рука на руле, верхним хватом, взгляд спокойный, но предельно внимательный скользит по зеркалам. Даже прибалдела маленько.

Зорин смотрит на дорогу, я смотрю на него, гадая, сколько еще у него вот таких секретов? Чем еще он занимается, увлекается? Находясь рядом каждым миллиметром кожи, каждой клеточкой чувствуешь любовь к жизни, исходящую от него. Заряжаешься желанием идти вперед, дышать полной грудью, пробовать что-то новое. Это притягивает, дурманит. Я начинаю понимать, почему вокруг него всегда столько людей, почему он постоянно в центре внимания.

Наверное, именно тогда, я впервые осознала, что отношусь к нему не просто как к средству достижения своих целей, а иначе. Что-то непонятное, почти неуловимое проникало внутрь, пробиралось под жесткий панцирь, заставляя хмуриться, и в недоумении смотреть на сидящего рядом парня.

Наверное, это отголоски адреналина. Да, так и есть. Однозначно.

 

Глава 5

На выходные обещали жаркую погоду, и я пыталась придумать, чем бы интересным заняться. Ни одной стоящей мысли в голове не возникло, поэтому решила просто положиться на Артёма. Вот уж, у кого всегда куча идей как весело и с толком провести время. Каково же было мое удивление и недовольство, когда, вернувшись в пятницу с работы, он чуть ли не с порога заявил, что завтра рано утром уезжает на рыбалку с мужиками, с ночёвкой.

Блин, он еще и рыбак заядлый, оказывается! Я поворчала, попыхтела, попыталась напроситься с ним или отговорить его от поездки, но все безрезультатно. Зорин решил, что пойдет, значит Зорин пойдет, и хоть в лепешку расшибись — не передумает. До чего же упертый тип!

В результате я сдалась. А чего еще делать? Не закатывать же скандал из-за такой ерунды? Вечером он съездил к себе на квартиру за удочками, крючками, какими-то баночками, блестящими штучками. Разложил все это добро на балконе и начал готовиться, а я, забравшись с ногами в плетеное кресло, скептично наблюдала за его действиями, время от времени задавая вопросы. Артем терпеливо отвечал, объяснял, что к чему, хотя было видно, что мыслями он где-то в другом месте. На мой вопрос все ли в порядке, муж уверенно отвечал, что все отлично, и он просто настраивается на предстоящую ловлю рыбы. Мне этого не понять. Чего там настраиваться? Сел, удочку закинул и пялься на поплавок, пока не начнет метаться из стороны в сторону. В этот момент он на меня посмотрел так, будто я глупость какую-то выдала, и покачал головой.

В тот вечер я поняла, что рыбалка для мужиков — это нечто возвышенное. И если они туда собираются, то можно хоть костьми лечь, но остановить процесс невозможно.

Весь вечер я нет-нет, да и пыталась переманить Тёмку на свою сторону, соблазнить прогулкой или ещё чем-нибудь. Результата ноль. В десять вечера взял и ушел спать, со словами, что ему скоро вставать.

А я обиделась. Нет, ну надо же, какой!

Посидеть с удочками ему интереснее, чем провести время с драгоценной женой, то есть со мной. Почувствовала себя маленькой, несчастной и заброшенной. В результате за ним не пошла и до полуночи зависала у телевизора, перескакивая с канала на канал.

Утром проснулась около восьми одна, в пустой постели. Я вообще в последнее время раньше вставать стала благодаря стараньям некоторых. Стала думать, чем же все-таки заняться. Мужа не будет дома до завтрашнего дня, все домашние дела ещё вчера переделала, даже еды и то наготовила. И чем прикажете себя развлекать? Странно, но даже по магазинам не хотелось идти. Не хотелось ни туфелек, ни юбочек. Скучно.

Еще раз добрым словом прошлась по драгоценному муженьку. Ну надо же, взял и бросил меня на произвол судьбы! Пошел развлекаться, или как он там для себя это занятие позиционирует, а меня оставил изнывать от тоски.

Полежала ещё немного, поразмышляла на тему несправедливости бытия и с ворчанием поднялась с постели.

Чем дольше бродила по дому, думая о том, какой Артём поросенок, тем сильнее заводилась. В результате решила, что тоже отлично проведу это время, развлекусь по полной, и ещё неизвестно кто круче отдохнет. Вот только осталось придумать, чем именно заняться.

Не знаю, чем именно я руководствовалась, но спустя час таких метаний взяла в руки телефон и нашла номер Градова. С сомнением нажала кнопку вызова и стала ждать ответа. После первого гудка нахмурилась, внезапно осознав, что Макс мне на фиг не сдался, после второго нахмурилась еще сильнее, пытаясь понять, какого черта я творю, а после третьего сбросила звонок и растерянно отложила телефон в сторону.

Попробовала посмотреть телек — не интересно. Почитать — не интересно. Ничего не хочу, и ощущение такое, будто не хватает чего-то. В результате порывисто собралась на пробежку и отправилась в парк.

Свежий воздух с отголосками приближающейся осени взбодрил, привел мысли в порядок. Спрашивается, чего я так разошлась? Есть у Зорина свои увлечения, и это хорошо. И он вовсе не обязан отказываться от всего только из-за того, что мне нечем себя занять. Ну, любит человек рыбалку. Чего в этом такого? Вот отец у меня тоже раньше любил с удочкой на берегу посидеть, если верить его рассказам. Да и вообще, многие мужики этим делом грешат. Сомневаюсь, чтобы их женщины в эти моменты бились в истерике или метались в гневе по дому, как это делала я сегодня утром.

Ненароком вспомнились анекдоты на эту тему, и перед глазами появился образ Зорина, когда он вернется. Грязный, вонючий, с похмелья и со связкой рыбы, которую я буду полночи чистить. Красота! Невольно улыбнулась. Могла ли я даже думать о таком раньше? Нет, конечно, только нос бы скривила. А с ним о многом думаю, не о том, о чем надо.

Вернувшись домой, обнаружила несколько пропущенных звонков. От Градова, и от Семеновой. Не задумываясь, перезваниваю подруге:

— Тинка, привет! — ответила она практически сразу. Голос бодрый, веселый, полный энтузиазма.

— Привет!

— Что делаешь?

— Ничего, — пожимаю плечами, — чего хотела?

— Да тут такое дело, — немного нерешительно произнесла она, — родители уехали на неделю отдыхать, а я им обещала огурцы поливать, прополоть пару грядок, яблоки собрать.

Слушаю ее, удивленно хлопая глазами.

— В общем, надо на дачу ехать, а мне одной не хочется. Давай со мной? Позагораем, остатки солнышка поймаем. Поехали, а?

Задумалась на секунду, а потом ответила:

— Поехали!

Машка завизжала, запищала в трубку, так что пришлось прикрыть рукой динамик, чтобы не оглохнуть.

— Во сколько выдвигаемся? — интересуюсь у нее.

— Давай через пару часиков. Поедем на такси, там дорога плохая, ты своей Ауди все пузо свезешь. Я за тобой заеду.

— Договорились.

Хотела развлечение? Пожалуйста! Как по заказу. Едем с Машкой на дачу. Поболтаем, посмеемся, я позагораю, пока она с огурцами да грядками воюет.

Снова входящий вызов от Максима. Достал! Хотя грех жаловаться, сама виновата, раньше надо было думать, а не звонить на эмоциях. Закатив глаза, отвечаю:

— Да.

— Кристин, привет! — Градов был явно недоволен, — до тебя как до Кремля, хр*н дозвонишься.

— Чего случилось? — разбираться не хочется, поэтому просто включаю дуру, — чего звонишь?

— Вообще-то это ты первая меня набрала!

— Да?! Странно. Наверное, случайно нажалось, — напускаю в голос побольше растерянности и недоумения.

— Случайно нажалось, — как-то невесело усмехается он и замолкает на несколько секунд, после чего со вздохом интересуется, — раз уж счастье случилось, и мы разговариваем, то может и сходим куда-нибудь? Муженек твой дорогой не собирается никуда свалить на пару деньков?

Я как-то нервно сглотнула, а потом, как ни в чем не бывало, ответила:

— Не-а. Никуда не собирается.

Почему-то не захотелось говорить Градову, что Артём уехал. Я вообще не понимала, что за нелегкая дернула меня позвонить ему. У меня нет желания не то, что идти куда-то с ним, даже по телефону разговаривать. Дура я все-таки, сначала делаю, потом думаю.

— Как же ты сейчас со мной разговариваешь? — с едкой насмешкой спросил Максим, — не боишься, что вопросы начнет задавать?

— Нет, он за хлебом ушел, — этот нелепый разговор мне нравился все меньше и меньше. С какого перепуга я должна тут выкручиваться не пойми перед кем?

— Может, спровадишь его куда-нибудь на денек-другой? — не унимался Градов, а я начала злиться.

— Обязательно, — цежу сквозь зубы, а потом наигранно торопливо произношу, — все, возвращается! Пока!

— Кристин, — слышу в трубке голос, но отключаюсь, не желая ничего слышать.

Тотчас убираю номер в черный список, коря себя за глупость. Как маленькая себя повела. Артем поехал с друзьями на рыбалку, а у меня обида какая-то идиотская. Точно маленькая! Что ему теперь день и ночь у моей юбки сидеть? Развлекать меня всеми мыслимыми и немыслимыми способами? Чтобы принцессе, не дай Бог, скучно не стало? Да еще в отместку решила Градову позвонить. Фу! Самой за себя стыдно стало. Все, к черту Градова, повернулась и забыла, тем более скоро Манька приедет.

Быстренько собрала сумку: купальник, очки и бутылка Мартини из личных запасов. А что такого? Девочки едут на дачу.

Через два часа, проехав несколько километров по ухабистой дороге, где-то у черта на куличиках, с сомнением смотрю на неказистую страшненькую домишку, выкрашенную в неприветливый тёмно-зелёный цвет.

В моем понимании, дача — это уютный загородный дом с видом на реку или на лес, с красивыми дорожками и огромной беседкой, увитой виноградом.

Здесь оказалось все немножко иначе.

Итак, встречайте. СНТ Овощевод номер 5. Хм, видать, где-то затерялись еще четыре таких же дивных овощевода.

Сотня участков с маленькими домиками, между которыми нет заборов. Границами участков служат насаждения смородины, малины, крыжовника, ну или на крайний случай канавы наполненные темной водой.

Нас высадили у кривых ржавых ворот, потому что дальше машина просто не могла проехать, и путь по территории садового хозяйства мы проделали на своих двоих.

Здесь конечно зелено, тихо, спокойно, но как-то уж очень убого.

Машина домушка, вернее ее родителей, притаилась почти в самом конце, спрятавшись в зарослях винограда. О, ну хоть насчет винограда я не ошиблась! Здорово!

Подруга с трудом открыла дверь, минут пять провозившись с огромным старым замком, и мы, наконец, вошли внутрь.

Большая веранда с огромным столом встретила нас печальным жужжанием шмеля, бьющегося в окна.

Дальше маленькая комнатка, служившая, по-видимому, гостиной, из которой дверь еще в одну комнатушку — спальню, и лестница на чердак.

Куча старых вещей, старой мебели. Незаметно для Семеновой поморщилась, обводя взглядом убогую обстановку. М-да, красотища. Ладно, не будем обижать подругу, сделаем вид, что все нравится.

Машка, наоборот, была довольно до безобразия. Она быстро переоделась в какие-то жуткие шорты защитного цвета, растянутую майку и стоптанные старые балетки. Предложила мне во что-то переодеться, вытащив из шкафа страшную цветастую тряпку. Я торопливо отказалась, мотивируя тем, что сейчас в купальник влезу.

Подруга тем временем открыла пакет, который привезла с собой, и достала две бутылки шампанского. Вот за что я ее люблю, так это за предусмотрительность!

— Ну, за огурцы, — произнесла Семенова и шустро, с хлопком откупорила бутылку.

Пока болтали, пока я переодевалась, эту первую бутылочку мы и угомонили, после чего Машка, зажав вторую бутылку подмышкой, выходит на улицу, заявив, что нужно делать дела. Я, прихватив бокалы, следую за ней.

Не знаю почему, но она решила начать со сбора яблок. К огромному счастью у них оказалось всего две яблони, под которыми нападало не так уж и много фруктов. Манька ползала по земле, собирая яблоки, время от времени подходя ко мне, чтобы отпить из бокала. Я исподлобья наблюдала за ее работой, и мне казалось, что она делает все не так и вдобавок очень медленно. В результате терпения стоять в стороне не хватило, да ещё и шампанское в голову ударило, поэтому подхватила другое ведро и отправилась следом за ней.

Некоторое время мы ползали по кустам, по траве, мотаясь и смеясь над всякими глупостями. В результате с яблоками справились.

Дальше, мы уже все из себя такие деловые и решительные идем к грядке со свеклой. И тут беда… шампанское заканчивается. Пять минут грустим, после чего я с истошным воплем, хлопаю себя по лбу и бегу в домик, теряя тапки. Возвращаюсь с большой бутылкой Мартини, под радостные вопли Маши.

И вот сидим мы над этой свеклой, ведем борьбу с сорняками, периодически прикладываясь к бокалам. Мне все нравится, я довольна как слон, несмотря на то, что сижу на перевернутом ржавом ведре, и его бортик неприятно впивается в зад, я вся в земле, под ногтями залежи чернозема, и наглый комар настойчиво пытается пристроиться к моей ляжке.

Нам казалось, что работа идет очень бодро и активно, что мы просто жуть какие умницы. Однако на улице уже начало смеркаться, когда добрались до конца грядки.

Уже изрядно пьяненькие отправились поливать огурцы. Усталые плети, висели на специально натянутых веревках. С десяток некрасивых корявых огурчиков-последышей висели то там, то тут. По мне, так проще все это выдрать и купить килограмм нормальных огурцов, но Семенова категорично топнула ногой и сказала, что раз велено поливать, значит надо поливать.

С трудом разобрались со шлангом, едва не сорвав резьбу на кране. Выкрутив на всю, бешеным напором сбили несколько плетей, торопливо направили поток на землю, в результате получили разлетающийся во все стороны фонтан из грязи. Машка вцепилась в шланг мертвой хваткой, а я с визгом побежала к вентилю, спотыкаясь и норовя повалиться между грядок.

В результате окончательно изгваздавшись, закончили с дачными делами, чувствуя себя как минимум повелителями вселенной.

На часах уже было пол-одиннадцатого, у нас оставалась треть бутылки, и душа жаждала продолжения банкета.

— А давай с ночёвкой? — предложила Маха.

— А давай.

От любования результатами своей плодотворной работы отвлек мой телефон, упорно голосящий где-то в дому. С трудом добралась до своей сумки, там долго и упорно ковырялась, пытаясь найти мобильник. Мелодия тем временем затихла, но потом снова оглушительно заиграла.

— Да, — наконец отвечаю, с трудом переводя дух.

— Тин, ты глухая? — раздается недовольный голос Артёма.

— Нет, никак не могла телефон в сумке найти, — еле сдержалась, чтобы не икнуть.

— Ты опять тусишь где-то? — спрашивает прохладно, и я торопливо произношу:

— Нет.

— Ты где сейчас? — голос мужа мигом стал подозрительным.

— СНТ Овощевод, — с готовность отвечаю чистую правду.

Секундное молчание, а потом мрачное:

— Какой на хр*н овощевод?

— Пятый.

— Тин, ты издеваешься???

— Не-е-е-т, — протянула, упираясь рукой на стол и стараясь не мотаться.

— Что ты там делаешь?

По-моему, Зорин на меня злился, но я честно не понимала почему, поэтому примирительно ответила:

— Огурцы поливаю.

— Какие, мать твою, огурцы ты там поливаешь?!

Блин, ну и вопросы задает! Я что, агроном? Торопливо бегу к двери и кричу на весь огород:

— Маш, тут спрашивают, какие у тебя огурцы?

— Не знаю, — она пьяно развела руками, задумалась на миг, а потом предположила, — скажи, что Зозуля!

— Зозуля, — бодро произношу в трубку, гордая оттого, что решила такой важный вопрос.

— Бл******, - раздается протяжный голос Тёмки, — как все запущено! Вообще-то это был риторический вопрос. Ты там с Семеновой, что ли?

— Да, на даче у нее, с ночёвкой.

— Понятно. Напоролись?

— Не-е-е-е-е-е, — я сама собранность и невозмутимость, правда штормит из стороны в сторону, но держусь, не падаю.

— Все с вами ясно, — Зорин недоволен, и даже не пытается этого скрывать.

Откуда-то из трубки, на заднем фоне слышу мужской голос, рекомендующий пороть бестолковую жену. Это кто там такой умный? Я сама кого хочешь выпорю!

— Как там у тебя? Как рыба? — заискивающе спрашиваю, пытаясь перевести тему.

— Все отлично. В общем, слушай меня внимательно, — моя попытка осталась незамеченной, — сейчас заканчиваете со своими огурцами и прочими огородными работами, идете в дом, запираетесь на все замки и ложитесь спать. Поняла?

— Да ещё время детское! — попыталась возразить, но была безжалостно перебита:

— Ты меня поняла?

— Да, — бурчу недовольно под нос.

— Завтра часов в одиннадцать я за вами приеду.

— Хорошо, — проворчала, распрощалась с мужем и пошла к Машке, устало развалившейся на крыльце. В мыслях Темкины слова крутятся. Какой он все-таки вредный у меня, сил нет никаких.

Спать мы, естественно, сразу не отправились.

Учитывая повышенную чумазость, возникло непреодолимое желание помыться, что в сложившейся ситуации показалось неразрешимой проблемой, до тех пор, пока Семенова не вспомнила, что в пяти минутах ходьбы есть пруд.

Ночь, тишина, ни единой живой души не осталось на огородах, путь сквозь кусты и заросли крапивы по узкой тропке? Стоит ли решаться на такой марш-бросок?

Конечно же, да! Разве может быть иначе! О том, что можно нарваться в темноте на маньяка, змею или просто разбить лоб, споткнувшись в потемках, мы не думали. Мы же грязные, нам же помыться надо!

Правда, смелости надолго не хватило. Пруд мы, кстати, не нашли, зато нам показалось, что в кустах сидит кто-то большой и страшный, поэтому с писками-визгами побежали обратно, ворвались в домик, заперлись и, испуганно выпучив глаза, долго смотрели в окна, выглядывая неведомых врагов, пока не притомились, и направились спать на старый, скрипучий диван.

Утро было восхитительным, голова трещит и раскалывается, тело чешется, на зубах земля скрипит. Кое-как разворачиваюсь на спину и толкаю Машку в бок, пытаясь разбудить. Она ворчит, ругается, но все-таки просыпается.

Смотрим друг на друга и морщимся. Обе растрёпанные, заспанные, опухшие. Красотки. Машка вдобавок вся в мелкую красную точечку после нашего ночного забега по крапиве. Супер.

Раздается громкий, раздраженный стук в дверь, отдаваясь резкой болью в висках. Подруга от неожиданности скатывается с дивана, а я с кряхтением поднимаю голову с подушки и наблюдаю, как Семенова, чуть пошатываясь, бредёт беагвбд к двери, отчаянно зевая и потирая лицо.

Открывает, на секунду замирает, а потом с грохотом захлопывает дверь и, разворачиваясь ко мне, испуганно произносит:

— Тин, у меня галлюцинации! Мне лечится надо! И с выпивкой завязывать!

Сил хватает только на то, чтобы вопросительно поднять бровь. Одну. Правую.

— Мне приводилось, что на крыльце Зорин стоит, — шепотом произнесла она, опасливо косясь через плечо.

А, вон оно что. Поднимаюсь на ноги, иду к двери, и сама ее открываю. Меня встречает неприветливый взгляд зелёных глаз и руки, сложенные на груди. На нем камуфляжные штаны, темно-серая футболка. Ясно, домой не заезжал, сразу сюда пожаловал.

Машка выглядывает из-за моего плеча и шёпотом спрашивает:

— Ты тоже его видишь?

Артем переводит взгляд на нее и недовольно хмурится:

— Ну, что, дорвались?

— Тём, не ворчи, — примирительно произношу, за что получаю красноречивый взгляд, наполненный обещанием дома устроить разбор полетов. Сразу как-то взгрустнулось.

Как две смиренные монашки выползли из домика, сжавшись и опустив глазки в землю. Каждой клеточкой чувствовалось, что Зорин недоволен, и от этого становилось не по себе. Когда он сердился, я всегда терялась. Энергетика у него такая, что ядерный реактор позавидует. Когда веселый — заряжает настроением всех вокруг, когда спокоен — охватывает умиротворение, а когда злится — кожей ощущаешь, как воздух наэлектризовывается, и искры вдоль по спине пробегают.

Кое-как умылись, старательно глядя себе под ноги. Артём тем временем прошел дальше, к самому огороду. Взглядом пробежалась по широкоплечей фигуре. Стоит, руки в карманы заправлены, осматривается, а у меня внутри дрожь какая-то непонятная.

Переглянувшись с Машкой, идём к нему. Тёма, услыхав наши шаги, не оборачиваясь, произносит:

— Ну, что я могу сказать. Хр*новые из вас огородники.

Подойдя ближе, поняли, о чем он говорит.

На земле три ведра яблок. Судя по всему, в основном полугнилая паданка. Надо разбирать и выкидывать большую часть. Ладно, фиг с ними, с яблоками.

Грядка выглядит так, будто ее перекопало стадо кротов. Рытвины, кучки, ямки, и местами трава как стояла, так и стоит на месте. Странно, вчера казалось все идеальным.

Самое волшебное — это теплица. Все стекла заляпаны землёй и ошметками листьев. После нашего полива треть плетей сломалась у самого основания и была безжалостно размазана по всем поверхностям.

— Мать меня убьет, — сокрушенно простонала Машка, оценив масштабы наших вчерашних огородных работ, — она рассчитывала, что эти несчастные огурцы весь сентябрь простоят.

Не знаю почему, бросила беспомощный взгляд на Артема, в ответ он прохладно улыбнулся и, кивнув в сторону бедлама, устроенного нами, безапелляционно произнес:

— Чего стоим? Вперёд, приводить все в порядок.

С этими словами развернулся и пошел к садовым качелям, притаившимся в тени.

— А ты? — интересуюсь у него.

— А я пока посижу, отдохну, — сел на качели, провалился к спинке, и, закинув руки за голову, начал медленно покачиваться.

— Может поможешь? — спрашиваю у него недовольно, за что получаю чуть удивленный взгляд и едкое:

— Бегу и падаю. Сами разворотили, сами и исправляйте.

С тихим вздохом беру у Маши цапку и направляюсь к грядке, подруга, обречённо свесив голову, плетется к теплице, задумчиво почесываясь то тут, то там:

— Он злой, — тихо произносит она.

— Он вредный, — отвечаю, недовольно поджав губы.

— И у него отличный слух, — раздается прохладный голос со стороны качелей.

Вздрогнув от неожиданности, расходимся и начинаем устранять последствия вчерашней катастрофы.

Пока выравнивала грядку, прокляла все на свете. И как мне вчера эти огородные работы могли понравиться? Грязно, пыльно, неудобно, периодически кто-то пытается укусить. Не, с меня хватит! Первый и последний раз таким д*рьмом занимаюсь!

Время быстро бежало вперёд. Пока я разобралась с грядкой, пока Маша привела теплицу в божеский вид, пока мы яблоки перебрали, получив вместо трёх вёдер одно, уже полдень настал. Хотелось есть, пить и помыться.

Исподтишка посмотрела в сторону Зорина, удобно устроившегося на качелях. Одна рука расслаблено покоится на спинке, во второй телефон. Он задумчиво что-то читает с экрана, не обращая на нас никакого внимания, а мне становится обидно. Хоть бы обнял что ли, а то приехал, Бука сердитая, всех построил, а теперь даже не смотрит в мою сторону. И тут внезапно возникло какое-то нелепое желание подойти к нему, забраться на руки и уткнувшись носом в шею тихо сказать: «Не сердись». С трудом отмахнулась от этого наваждения, силой воли заставив себя снова переключиться на огород.

С делами покончили, опять умылись, смывая с себя основную грязь, переоделись. Машка ещё раз проверила все ли в порядке, бросила тоскливый взгляд в сторону значительно поредевшие огурцов и закрыла дверь на большой замок.

Артем, до сих пор сидевший на качелях, бодро поднялся на ноги, молча забрал у подруги несчастные яблоки и направился прочь, а мы, как две провинившиеся овечки, побрели следом, тихо переговариваясь о том, что огород — это не наше.

У ворот нас ждал Тёмкин Форд, чумазый, как танк после марша по болотистой местности. Это где он так изгваздал его?

Зорин закидывал ведро в багажник, а мы нерешительно топтались рядом, пока он, наконец, не поинтересовался:

— Вам особое приглашение нужно? Или ждете, что я двери перед вами распахивать начну?

Только после этого сели в машину. Машка назад, а я на переднее место, рядом с водителем.

Вскоре к нам присоединился Артем, и мы поехали домой. В машине тихо, все молчим. Тёма неотрывно следит за дорогой, я отчаянно пытаюсь не зевать, а Семенова возится на заднем сиденье, тяжело вздыхает, снова возится, снова вздыхает, а потом выдает:

— У меня аллергия, что ли, на крапиву эту проклятую?

Я оборачиваюсь к ней, и подруга, приподняв майку, показывает живот, весь в красных пипочках.

— Наверное, — изрекаю глубокомысленно, — супрастин дома выпей.

В ответ на мою реплику слышу усмешку со стороны Артема:

— Какой супрастин? Врача вызывай.

— Зачем? — Семенова настороженно смотрит в его сторону.

— Я — не медик, но больше всего это похоже на ветрянку.

— Ветрянку? — изумлённо восклицает Машка, — этого еще не хватало!

Я фыркаю, представив подругу в зелёную точечку, и не могу сдержать улыбки.

— Чего смеёшься? — ворчит Маша, и, сложив руки на груди, отворачивается к окну, — никакой от тебя поддержки в трудную минуту!

— Да, ладно тебе. Забавно ведь!

— Тин, а ты сама ветрянкой болела? — снисходительно интересуется Тёмка.

— Нет, — беспечно машу рукой, — мне, в отличие от некоторых, повезло.

— Ну-ну, — снисходительно выгибает одну бровь, — проверим твою везучесть через пару недель.

Я поворачиваюсь к нему, подозрительно прищурившись, но Артем по-прежнему на меня не смотрит, все внимание поглощено ухабистой дорогой.

Тут притихшая было Семенова снова оживает, подвигается ближе и, оперевшись локтями на спинки передних кресел, спрашивает:

— У меня тут вопрос назрел, — переводит взгляд то на меня, то на Артема, — а почему, собственно говоря, нас забираешь именно ты? Мне кто-нибудь объяснит сей интересный факт?

Зорин косит в мою сторону:

— Давай Кристин, объясни дорогой подруге, почему же именно мне пришлось ехать за вами в эту дыру.

Я надула щеки, открыла рот, но не смогла выдавить и звука, внезапно засмущавшись под пристальным взглядом Семеновой.

— Вы встречаетесь? — дотошно спросила она, игнорируя мое смущение.

— Ну, не совсем, — протянула, глядя на Зорина. Он лишь хмыкнул и покачал головой. Пару раз глубоко вздохнула и быстро произнесла: — мы женаты.

Глаза у Машуни стали большие-пребольшие, квадратные-преквадратные.

— Шутка, да? — переводит изумлённый взгляд то на меня, рассматривающую свои ладони, то на Тёмку, устало потирающего шею одной рукой. Минутная тишина, а потом громкая реплика, — охр*неть, ну вы и партизаны! И давно?

— Полтора месяца.

— Точно партизаны! — она откинулась на спинку сиденья и что-то там ворчала, о том, что подруги такие вещи друг от друга не скрывают.

А я задумалась. Надо же, действительно полтора месяца. Пролетели одним днём, а я и не заметила. И что теперь?

Изначально планировалось, что мое замужество продлится как раз пару месяцев. И вот они уже на исходе, а я в полной растерянности. Закусив губу, смотрю на Тёмкин профиль, и меня посещает безумная мысль. А ведь неплохо это время прошло! Не было ни одного дня, когда бы я категорично была убеждена, что пора разводиться, и причин для этого, кроме моих первоначальных планов, тоже не было.

Меня все устраивало в своей жизни. Мало того, мне все нравилось.

Нравилось, когда вечером ужинаем вместе, и он рассказывает, чего нового на работе, нравились наши совместные дни, наполненные каким-то безмятежным спокойствием. Мне нравилось засыпать с ним, и просыпаться. Мне нравилось, что он вот так приезжает за мной к черту на куличики. Пусть злой и раздраженный, но все равно нравилось.

Три миллиона нравилось, и ни одной важной причины, по которой бы действительно стоило разводиться. Может, позже все изменится, но сейчас я была довольна и не хотела никаких разводов.

Это открытие так сильно меня поразило, что остаток пути до города я молчала, задумчиво рассматривая белые тяжёлые облака.

Сначала отвезли Машку. Артем помог ей с яблоками, а она обещала написать, после того как врач придет. Затем отправились домой.

Я стояла у машины, пока муж все выгружал из багажника, потом он всучил мне в руки какой-то легкий пластиковый ящик, взял все остальное, и мы пошли к подъезду.

Все своё рыбацкое добро Артем вынес на балкон и свалил в углу. Похоже, пора для него специальный шкаф заказывать. Рыбу он отнес на кухню. Я тем временем нырнула в душ, с упоением смывая с себя все следы огородных работ. Чуть позже мое место занял Тёмка.

Прислушиваясь к звуку льющейся воды, бродила по квартире, а потом ноги сами понесли в ванну. Скинув с себя полотенце, едва высохнув, снова забралась под душ.

Зорин, опустив голову, стоял, уперевшись руками в стену, вода лилась на плечи, стекая по загорелому телу. Сделав шаг к нему, обвила руками за талию, сцепив их замком на плоском животе. Тёма даже не вздрогнул от моих прикосновений, лишь слегка склонил голову на бок, покосившись в мою сторону.

— Я накосячила, да? — спрашиваю у него грустно, прижимаясь щекой к широкой спине.

Он лишь пожимает плечами, а мне этого мало.

— Злишься на меня?

— Нет, — простой спокойный ответ, и мне хочется развернуть его к себе лицом, чтобы заглянуть в глаза.

— Врешь, — скорее не спрашиваю, а утверждаю.

— Может быть, — чуть повел плечами.

Что-то в его голосе заставило меня улыбнуться:

— А, если вот так, — легонько поцеловала спину, еще раз, прокладывая дорожку вдоль позвоночника, — все равно злишься?

Молчит.

Расцепив руки, провела ладонью по животу, с удовольствием ощущая, как от моих прикосновений напрягаются тугие мышцы.

— А так?

— Подлизываешься? — усмехается он.

— Да, — гибкой кошкой проскакиваю под его рукой и оказываюсь с ним лицом к лицу, — хочешь, сделаю глазки, как у кота из мультика?

Со вздохом покачал головой, и одной рукой прижал меня к себе.

Я тут же обвила его шею и уткнулась носом в грудь, не обращая внимания на то, что сверху настырными струями лилась вода.

— Почему ты завелся? Из-за того, что ушла с Машкой?

— Нет. Кристин, ты прекрасно знаешь, что я не из тех, кто сажает в клетку, не давая и шага ступить. Просто в следующий раз, если тебя понесет неизвестно куда очередные огурцы поливать, да еще и с ночевкой, ставь меня в известность заранее, а не ночью, когда я за 200 километров от города. Договорились?

— Договорились, — просто киваю, даже не думая спорить, в кой-то веки принимая его правоту.

— Точно? — настороженно спрашивает он.

— Точно, — прижимаюсь еще сильнее, запуская руку в коротко стриженые волосы, — обещаю.

Приподняв мой подбородок, заглянул в глаза, а потом поцеловал.

— Мне кажется, или кто-то рад меня видеть? — хитро улыбаюсь, чувствуя, как реагирует на меня его тело.

— Я всегда тебе рад, ты же знаешь.

— Знаю, — тянусь к нему, наслаждаясь каждым прикосновением.

Вечер выдался насыщенным. Я училась разделывать речную рыбу. Не скажу, что ученик из меня вышел прилежный, кухню я изгваздала напрочь. Чешуя была везде: на раковине, на стенках, на холодильнике, даже на шторах, но Артем уверенно сказал, что для первого раза неплохо.

Около семи вечера проснулся телефон, оповещая о новом сообщении.

Зорин покосился на экран и усмехнулся:

— Семёнова пишет. Похоже, у нее для тебя важная информация.

Нахмурилась, открываю письмо и нахожу там одну фразу.

«Артем был прав — это ветрянка».

Зашибись! Сообщаю мужу Машкин диагноз, на что он саркастично отвечает:

— Ну что ж, вот и проверим твою везучесть.

— А сам-то почему такой спокойный? Ты тоже с ней общался!

— Тин, если ты не в курсе — ветрянка явление одноразовое. А я ею еще в детстве переболел, так что мне бояться нечего.

Я лишь фыркаю и откидываю телефон в сторону в полной уверенности, что эта зараза пройдет мимо меня.

Ничего не произошло на седьмой день, и на десятый, и через две недели. Я показывала Зорину язык, а он снисходительно улыбался и говорил, что рано радуюсь — инкубационный период у ветрянки может быть до трёх недель. В ответ на эти слова я лишь беспечно отмахивалась. Глупости все это.

А на двадцать первый день с утра смотрю на себя в зеркало и замечаю первые красные точки на коже. От обиды на несправедливость бытия сижу в ванне, наверное, час, пока Артем не выковыривает меня оттуда.

Увидев мою пятнистую физиономию, самодовольно улыбается:

— Я ж говорил, что попадешься.

— И ты этому, похоже, рад! — ворчу себе под нос, с трудом удерживаясь, чтобы не начать чесаться, как шелудивая дворняжка.

— Да ладно тебе ворчать, это всего лишь ветрянка. Врача давай вызову.

— Не надо. Я сама, у нас семейный доктор.

Через час в квартире появляется ухоженная женщина лет сорока пяти. Римма Денисовна. Она проводит осмотр, подтверждает диагноз, рассказывает о лечении, потом уходит, предупредив, что придет через несколько дней.

Зорин приносил из аптеки два пузырька: один — изумрудный с зелёнкой, второй — розовый с фукорцином.

Не знаю, как дети умудряются легко переносить ветрянку, лично мне это заболевание далось очень тяжело. Во-первых, температура под сорок, во-вторых, нескончаемый зуд, когда хочется чесать каждый миллиметр кожи, но нельзя, поскольку могут рубцы остаться, ну а в-третьих, меня выводили из себя сами эти пупырышки. На лице и передней части тела их практически не было. Большая часть высыпала на спине и пятой точке, даже не поспишь нормально.

Да еще и мыться нельзя. Мерзко, гадко и противно! Я ворчала, причитала, а Тёма невозмутимо мазал меня зелёнкой, не обращая никакого внимания на мое дурное настроение. К зеркалу подходила только когда чистила зубы, при этом старательно отводя глаза, чтобы не лицезреть свой пупырчатый вид, который наводил на мысли о тех самых страшненьких огурчиках-последышах, что мы с Машкой на даче поливали.

Спустя десять дней снова пожаловала врач. Зорин принес ей с кухни стул, а сам устроился у окна, привалившись к подоконнику.

Римма Денисовна задала два десятка вопросов, сделала записи у себя в блокноте и попросила раздеться, показать состояние кожи. Я стянула с себя длинную широкую футболку, бросила ее на диван и с обречённым видом предстала перед ясными очами доктора. Она посмотрела мой живот, удовлетворённо кивнула, потом сказала поворачиваться спиной.

Ее голос оборвался, когда она увидела мою заднюю часть.

— Все плохо? — подозрительно спрашиваю, а у самой перед глазами уродливая, испещренная глубокими безобразными рытвинами кожа.

— Нет, — слегка прокашлявшись, ответила она, — все в норме. Просто тут неожиданно много высыпаний… было. Теперь все в порядке. Одевайся.

Я торопливо натянула футболку и села на диван. Римма Денисовна, чуть растеряно, потерла кончик носа, покосилась на невозмутимого Артема, потом хмыкнула и сделала очередную запись в блокноте.

— Поздравляю, ты здорова. Все ограничения можно снимать.

— Мыться могу? — это единственное, что меня интересовало в данный момент.

— Да, конечно.

Вскоре врач ушла, Зорин галантно проводил ее до входной двери, после чего вернулся по мне:

— Ну что? Какие планы, ветряночная моя?

— В душ, все остальное потом.

Вприпрыжку направилась в ванную, чувствуя, как Тёмка провожает меня насмешливым взглядом.

В ванной скинула с себя грязную одежду, затолкав ее в корзину для белья, и, наконец, набралась смелости посмотреть на себя в зеркало.

Φизиономия, в принципе, нормальная, три зелёные точки и все. Живот, грудь, да и вся передняя часть покрыта россыпью мелких где зелёных, где розовых точек. Зорин чередовал зелёнку с фукорцином, под настроение, так сказать. Терпимо.

Меня волновала спина. Римма Денисовна сказала, что высыпаний чрезвычайно много, поэтому я с опаской развернулась спиной к зеркалу и посмотрела через плечо.

Твою мать, что это?!

На всей спине ни одного чистого места. Измазано все! И не просто измазано, а покрыто незамысловатыми рисунками, на уровне детсадовских художеств! Здесь и солнышко, и уточки, и человечки. А уж про розочки на заднице вообще молчу!

Это я вот в таком идиотским виде сейчас перед врачом стояла? Неудивительно, что докторша так растерялась. Стыдоба, блин! Ну, все, сейчас кто-то получит!

Выскакивают из ванной с диким воплем:

— Зорин, я убью тебя!

В квартире тишина. Сверкая разукрашенной пятой точкой, пробегаю по всем комнатам. Его нигде нет. В туалете, что ли, спрятался? Тоже пусто.

Мое внимание привлекает лист на кухонном столе, подхожу ближе, беру его в руки и читаю послание, написанное ровным почерком:

«Я не сбежал, а тактично ретировался. Вернусь, когда успокоишься. Вечно ваш Леонардо да Винчи. Пы. Сы. Зелёный вам к… лицу».

Ыыыыы, свин! Как же, ретировался он! Сбежал! Позорно покинул поле боя. Знал, что малой кровью не отделается.

Комкаю лист и швыряю его в мусорное ведро, после чего возвращаюсь в ванную, чтобы лицезреть шедевр на своей коже. Это он целых десять дней на мне оттачивал свои таланты художника, а я ничего не заметила? Вот паразит!

И тут, словно со стороны вижу картину, как я стою у дивана, что-то бурчу, а Тёма увлеченно, высунув язык, рисует на моем заду цветочки. Это выглядит настолько нелепо, что меня накатывает неудержимый смех. Вот что за дурень?! И не лень же было!

Смеялась до слез, после чего взяла в руки телефон и отправила ему сообщение.

«Все. Можешь возвращаться. Меня отпустило. Казнь откладывается до следующего раза».

«Врешь?»

«Даже не думала, но с тебя цветы. В этот раз настоящие!»

«Без проблем».

Возвращается домой через полчаса с огромной охапкой роз, в тон цветов, которые рисовал. Хм, где только нашел такие?

— С выздоровлением, — произносит, улыбаясь от уха до уха, когда я распахиваю входную дверь, и у меня просто нет сил сдержать ответную улыбку.

Невыносимый. Прибила бы, но без него будет скучно.

 

Глава 6

Бросаю последний взгляд в зеркало, чтобы убедиться в том, что идеальна, подхватываю сумочку и покидаю гардеробную. В прихожей поверх короткого темно-лилового платья накидываю легкую кожаную курточку-косуху, обуваюсь, еще раз поправляю длинные, красиво уложенные волосы.

— Тём, я пошла, — громко кричу, пытаясь привлечь внимание Зорина. Он за компом и занят далеко не работой — скачал какую-то игру и уже третий день не может от нее отойти. Зависает, как маленький. Здоровенный мужик, а такими глупостями иногда страдает!

Слышу его шаги, и через пару секунд он собственной персоной появляется в коридоре.

— Ну как? — кручусь перед ним вокруг своей оси и в недоумении замираю, когда вместо одобрения вижу недовольство в зелёных глазах.

— Ты в таком виде собралась на концерт под открытым небом?

— Что не так?

— Кристин, ты на термометр сегодня смотрела? Чуть выше нуля, а у тебя разве что задница из-под юбки не выглядывает!

Он что, серьезно? Решил в няньки заделаться? Снисходительно улыбнувшись, потрепала его по плечу:

— Не переживай, папочка, не замёрзну.

Артем на лету перехватил мою руку и произнес:

— Тин, я серьезно. Какой может быть опен-эйр в таком виде?

Пытаюсь высвободиться, но он не обращая внимания, продолжает удерживать.

— Артем, заканчивай с нравоучениями! Роль курицы-наседки тебе не идёт.

— Переодевайся, — категорично заявил муж.

— Нет, — озвучиваю не менее категоричный отказ. Он глубоко заблуждается, если думает, что может говорить мне, что одевать, а что нет, — я иду именно так, в таком виде.

— Джинсы, нормальную куртку и шапку. Живо! — отпустив мою руку, резко разворачивается и направляется в гардеробную, по-видимому, реально вознамерившись меня переодеть.

Черт, надо было сваливать по-тихому! Пусть бы сидел и играл, а теперь спорить придется. Хотя…

Воспользовавшись тем, что Артем скрылся в комнате, тихо открываю дверь и выскальзываю на лестничную площадку. Подумаешь, около нуля! И что мне теперь в чучело огородное превращаться? Все девчонки будут при параде, и я такая нарядная, в шапке. Размечтался!

Лифт неторопливо прикрывает створки, когда дверь распахивается и на пороге появляется злой Зорин. Я с милой улыбкой машу ему ручкой и посылаю воздушный поцелуй. Все, пока, зеленоглазый мой.

Спускаясь вниз, чуть пританцовываю от нетерпения. Такси уже давно ждёт у подъезда, да и вся компания собралась на месте, только меня не хватает.

Лифт плавно тормозит, металлический бездушный голос сообщает, что прибыли нa первый этаж, и двери медленно расползаются в стороны. Делаю шаг вперёд, поднимаю глаза, и еле сдерживаю испуганный вопль. Прямо у выхода стоит Зорин, злой как демон. Дыхание тяжелое, отрывистое. И, по-моему, не столько от стремительного спуска по лестнице, сколько от еле сдерживаемых эмоций.

Черт!

В нерешительности выхожу на площадку и останавливаюсь перед ним.

— Или ты переодеваешься, или никуда не идёшь! — мрачно говорит он, и в голосе ни намека на возможность компромисса.

Это уже никуда не годится! Складываю руки на груди и раздражённо смотрю на него, нагло вскинув брови:

— Тёма, милый мой, свою позицию я уже озвучила. Я иду именно в таком виде, хочешь ты того или нет.

— Не идешь.

— Хм, и как ты, интересно, меня остановишь?

Он недобро усмехается:

— Легко. У нас разные весовые категории, — и прежде чем успеваю отреагировать, подхватывает за талию и заносит обратно в лифт.

— Тем, ты что творишь! — кричу, когда лифт приходит в движение.

Он невозмутимо нажимает стоп, и кабина замирает между этажами.

Артем делает шаг ко мне, опирается руками в стену по обе стороны от моего лица, прожигая горящим взглядом.

— Зорин, ты вконец обнаглел?! — с силой толкаю его в грудь, но он не реагирует, продолжая нависать надо мной мрачной скалой.

— Быстро, взяла и переоделась, — тихо, сквозь зубы цедит он, не разрывая зрительного контакта.

— Сейчас! Размечтался.

Не глядя, бьёт кулаком по кнопкам, и мы снова начинаем подниматься.

— У тебя есть время, пока этот грёбаный лифт ползет наверх!

— Ты что себе позволяешь? Я на этот концерт с мая месяца собиралась!

— Ничего не знаю. Время идёт. Когда поднимемся, я тебя просто затащу домой, и ты сегодня оттуда не выйдешь!

По глазам вижу, что не шутит. Да, ё-моё, что ж ты за упырь такой?!

Я не хочу сидеть дома, у меня планы на вечер, но понимаю, что мне его не переспорить, поэтому вырываю из рук одежду.

Зорин опять останавливает лифт. Где-то внизу слышатся недовольные голоса, но ему глубоко плевать. Гипнотизирует меня злым взглядом.

Бороться с ним бесполезно, поэтому смотрю на него со всем презрением, на которое только способна, и начинаю переодеваться, бесцеремонно закидывая ненужные тряпки ему на плече.

Артем даже бровью не ведёт, стоит как надзиратель, наблюдает за моими действиями, нервными рваными движениями.

— Доволен? — шиплю, застегивая ярко-голубую дутую курточку и желчно разводя руки в сторону.

— Шапку.

— Да, иди ты на фиг со своей шапкой!

Головные уборы я ношу только в феврале, в самый лютый мороз, а сейчас октябрь! Что скажут про меня, если явлюсь в таком идиотским виде?

Вместо ответа Артем берет и силой натягивает ее мне на голову. И не просто на макушку, а на лицо до самого подбородка. Ругаясь как пьяный сапожник, пытаюсь его оттолкнуть, стащить с себя это барахло, но Зорин перехватывает запястья и сжимает их так сильно, что непроизвольно охаю и замираю.

— Ты идёшь в шапке, и, не дай Бог, я узнаю, что сняла ее, — голос спокойный, почти ласковый, но в глазах такая буря, что становится не по себе.

Да он тиран! Самый настоящий! Его не сдвинуть, не переубедить. Он не будет спорить, сотрясая воздух, решив для себя что-то. Он просто идет напролом, отмахиваясь от чужого мнения и заставляя прогибаться под себя.

И как я этого раньше не замечала? Как он вообще умудряется сочетать в себе вечный позитив с таким несгибаемым упорством?

— Что ты привязался к этой шапке? — чуть не реву от злости.

— Кристин, мозги включи, — холодно произносит он, — ты же не сопливая малолетка, чтобы морозить себя ради возможности повыпендриваться перед остальными?

— Я хотела пойти красивой!

— Ты и так красивая!

— Там все девчонки будут нарядные!

— Мне наср*ть на остальных! Хотят задницы морозить — их проблемы!

— Так и я свою задницу уже в джинсы запакована! Шапка-то зачем?

— Кристина, у тебя сейчас все шансы остаться дома! — походу я его совсем разозлила, потому что Артем перешёл на рык, — выбирай сама, или затыкаешься и поступаешь как взрослая, или я затащу тебя домой, и весь вечер будем друг другу мозги тр*хать.

От его тона притихла, потому что внутренний голос услужливо подсказывал: «молчи, дура, молчи». Я ни капли не сомневалась, что он свою угрозу выполнит: никуда не отпустит, и вместо интересного мероприятия получу вечер полный скандалов.

— Ты — хам! — наконец, выдаю сердито.

— Правда? — иронично выгибает брови, — а ты кого ждала? Слюнявого лабрадора, с улыбкой наблюдающего за твоими глупостями? Я спокойно отношусь ко многим твоим закидонам, но откровенного идиотизма не потерплю.

Ой, мама дорогая! Первый раз вижу его таким злым. Похоже, я сделала невозможное: окончательно выбесила Зорина, являющегося просто эталоном мужского терпения, спокойствия и выдержки.

— Тём… — чувствую, что надо что-то сказать, пока не рвануло и не разнесло все к чертовой бабушке.

Лифт добрался до нашего этажа и услужливо распахнул двери. Ни один из нас не шелохнулся, так и стояли, прожигая друг друга яростными взглядами.

— Все, вали, пока я еще в силах тебя отпустить, — он покинул кабину и, бросив на прощание многообещающий взгляд, с угрозой произнес, — насчет шапки я серьезно. Снимешь — и тебе капец.

После чего, не оборачиваясь, ушел домой, громко хлопнув дверью, а я с трудом перевела дух и нажала первый этаж.

Ничего себе, он разошелся! Даже стрёмно стало. Злыдень! И далась ему эта шапка!

Выскочив из подъезда, со всех ног метнулась к давно ожидающему такси. Водитель бросил на меня недовольный взгляд, но ни слова не сказал.

Достала мобильник, чтобы посмотреть время, и обнаружила уйму пропущенных звонков и сообщений от друзей. Ничего, кроме раздражения, они не вызвали. Чего названивать? Сказала, что приеду, значит приеду. У меня дома огненный шторм разбушевался, а они со своими идиотским звонками.

Мысли опять переключились на Артема. Кто бы мог подумать, что он умеет быть таким? А так все хорошо начиналось! Такой дивный план — получить мужа, которым буду крутить, как захочу…

М-да, похоже, где-то что-то пошло наперекосяк, если он так и не начал прыгать вокруг меня с задранным хвостиком, а вот я еду на тусовку в идиотской вязаной шапке с огромным помпоном, и реально опасаюсь ее снимать.

Нахожу остальных у огромной сцены, оснащённой гигантскими прожекторами. Ещё издали ощупываю взглядом подруг и с досадой скриплю зубами, недобрым словом поминая мужа.

Прискорбно, но факт — я самая стрёмная.

Все в платьях, на шпильках, с красивыми прическами. И я, как последняя лохушка, в джинсиках, голубой курточке, вязаной шапочке — как десятиклассница. Ну, Зорин, ну, погоди. Аукнется тебе мой сегодняшний позор!

Градов тоже тут. Сканирует меня чуть удивлённым взглядом, и я отвечаю ему самой обворожительной улыбкой, впрочем, как и всем остальным.

Несмотря на то, что внутри все кипит, хочется рвать и метать, на лице у меня неизменная улыбка.

Каринка снисходительно на меня посматривает и произносит елейным голосом:

— Крис, детка, у тебя большая стирка?

У меня дома злобный бугай, который вынуждает меня делать так, как ему нужно! Вслух естественно не говорю этого, лишь пожимаю плечами, понимая, что опять придется делать хорошую мину при плохой игре. Черт, надоело-то как! Неужели нельзя общаться нормально, без вот этого д*рьма? Чтобы можно было просто, по-человечески, подойти и сказать, как есть на самом деле? Пожаловаться, потом вместе поржать и все, забыть. Так ведь нет, чувствую, весь вечер будут меня дергать с этим убогим прикидом… Внезапно понимаю, что нет сил и желания показывать ядовитые клыки и играть очередную роль. Пошли они все в задницу.

Просто махнула рукой и беспечно произнесла:

— Так и задумано.

Что и как именно задумано, уточнять не стала, пусть сами додумывают. В голове пока все мысли только об Артёме, и о нашей с ним ссоре. Градов что-то говорит, склонившись к уху, девчонки щебечут, а я мысленно все пережевываю свою стычку с мужем.

Вскоре на сцену выходят артисты, и начинается веселье.

Я продираюсь вперёд, оставив друзей за спиной. Если честно, просто не хочется видеть их самодовольные физиономии, и ловить на себе снисходительные взгляды.

Музыка течёт по венам, вытесняя все ненужные мысли, и я постепенно успокаиваюсь. Забываю и о ссоре с Тёмкой, и об усмехающихся подруженьках, и о Максе, стоящем позади и время от времени как бы случайно прикасающегося во мне.

Смотрю на сцену, пританцовываю, хлопаю.

В какой-то момент ловлю себя на мысли, что не слышу остальных, и даже Макса перестала ощущать рядом с собой. Становится интересно, что там происходит, поэтому поворачиваюсь к ним и удивленно останавливаюсь, прекратив притопывать ногой в такт музыке. Меня встречают откровенно злые, завистливые взгляды подруг.

Чего опять им не так?

Вопросительно, даже агрессивно поднимаю бровь и подхожу ближе, преисполненная намерений узнать, что сии пламенные взгляды в мою сторону означают.

И тут до меня доходит. Они замёрзли! Вместо стайки гламурных цыпочек меня окружает стадо синюшных куриц. У них красные трясущиеся обветренные ручки, нежно синие губки, аппетитно-лиловые носы. Им холодно! Перетаптываются с ноги на ногу, безуспешно пытаются не дрожать. Градов и ещё один парень, примкнувшие к нашей компании, выглядят немногим лучше.

И в этот момент на меня нападает смех, громкий, заливистый:

— Ну и морды у вас!

Они все похожи на отмороженных снеговиков, а мне хоть бы хны. Тепло и ютно. И уже шапка не кажется идиотской, и курка, и джинсы.

— Предлагаю свалить отсюда в какую-нибудь кофейню и погреться, — раздался голос Алексы, украдкой дышащей на свои посиневшие ручки.

Все дружно поддержали предложение. Кроме меня. Я бы с удовольствием дослушала концерт, но оставаться одной не хочется, да и не могу отказать себе в удовольствии позлить подруженек.

— Могла бы предупредить, что пойдешь вот так, в джинсах, — недовольно замечает Карина, когда мы направляемся прочь от сцены.

Я лишь улыбаюсь, и внезапно для самой себя цитирую Зорина:

— Надо головой думать, ведь уже не сопливые малолетки! — за что получаю очередной раздраженный взгляд.

Кофейня к счастью находилась недалеко от площади, где проводится концерт. Так что через пятнадцать минут, мы уже расположились за столом и сделали заказ.

— Крис, а почему ты сегодня не в платье? — с упреком спросил Максим, скользнув взглядом по моим ногам, единственным в нашей девчачьей компании затянутым в джинсы.

— Хм, чтобы пополнить ряды вашей команды, под названием «Синие носы»? — Вот еще, — пренебрежительно хмыкнула я, насмешливо взглянув на подруг.

Каринка метнула на меня ядовитый взгляд, остальные тоже начали бубнить что-то себе под нос, и только Макс добродушно усмехнулся, покачав головой. Плевать, хоть пусть целиком на недовольство изойдут, в этот раз я всем нос утерла.

Наверное, надо признать, что Артем был прав, и извиниться за свои сегодняшние выкрутасы.

Ведь если бы я настояла на своем, то сейчас ничем бы не отличалась от этих синюшных куриц. Сидела бы, нахохлившись, как индюшка, не попадая зуб на зуб, красными гусиными лапками судорожно вцепившись в кружку с кофе, неустанно шмыгая носом, пытаясь подтянуть сопли. А благодаря мужу, румяная, тепленькая, не испытывая никакого дискомфорта, трескаю шоколадное мороженое назло всем.

Позвонить ему что ли, поблагодарить?

Не знаю почему, но эта мысль меня захватила, мне действительно захотелось набрать его номер и сообщить, как все прошло. Извинившись, покинула компанию, и направилась в сторону дамской комнаты. Там потише, да и меньше шансов быть услышанной кем-то из своих. Почему-то мне не хотелось, чтобы они были в курсе моего разговора с Артемом. Пусть думают, что я сама додумалась до куртки и штанов, а не муж силой переодевал.

Нащупала в сумочке телефон, нашла среди контактов Зорина и нажала кнопку вызова. Десять гудков — ответа нет. Тишина. Еще одна попытка, снова тишина. И ещё раз, и снова результат тот же.

Та-а-ак, чем это он таким занят, что игнорирует мои звонки? Дрыхнет, что ли, уже?

В этот момент телефон в моих руках оживает, оглашая помещение веселым мотивом. Опустив глаза, вижу на экране фотографию улыбающейся физиономии Артема. Ага, очнулся, соизволил осчастливить меня своим царским вниманием.

Поднесла трубку к уху, нажав зеленую кнопочку ответа.

В тот же миг меня оглушила громкая музыка, и я, ойкнув, отодвинула телефон в сторону. Это ещё что за х*рня?

— Привет! — услышала бодрый, веселый голос. Артем говорил громко, пытаясь перекричать музыку. На заднем фоне чьи-то голоса, смех.

— Ты где? — подозрительно спросила вместо приветствия.

— Как где? В «Зеленом» забыла, что ли? Вчера ж говорили.

Блин, точно говорили. Забыла. Как всегда слушала вполуха, и в результате забыла. Вслух произнесла:

— Не забыла, просто уточняю, вдруг планы поменялись, и вы куда-то в другое место отправились.

— Не-е-е, нам и тут весело, — протянул он, и я услышала, как он кого-то отмахивается, со словами «Блин, дайте поговорить нормально!»

Это кому это там так весело? С раздражением поняла, что понятия не имею, что за компания у моего мужа, и с кем он весело проводит время пока я тут… Хм, провожу время со своей компанией. Черт, и не придерешься!

— Что звонишь? Случилось чего? — спросил Артем, и я, наконец, вспомнила о цели своего звонка.

— Нет, все хорошо. Просто звоню сказать, что ты был прав, заставив меня сегодня переодеться, — слова дались на удивление легко, хотя и не люблю признавать правоту других людей, — спасибо!

На другом конце трубки повисла тишина. Ну, как тишина… Шум, гам, музыка и только Зорин молчал, а потом подозрительно поинтересовался:

— У тебя точно все в порядке?

— В полном, — заверила его, чувствуя, как внутри что-то кольнуло. То есть он считает, что просто так я ему позвонить не могу? Только если вдруг какая-то ерунда со мной произойдет, или во что-то вляпаюсь? Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!

— Хорошо, — наконец неуверенно отвечает, и интересуется, — долго ещё будешь там?

— Не знаю, — я действительно не знала. Пока еще в кофейне посидим, потом в клуб какой-нибудь заскочим, а потом уже и домой. Часа три-четыре, как пойдет, — а ты?

— Понятия не имею, — хмыкнул он, — у нас тут веселье в самом разгаре.

И именно в этот момент я услышала бабский голос:

— Тёмка, хватит не пойми с кем разговаривать, посылай всех к черту и иди к нам, без тебя никак.

Это, бл**ь, что за шалава там пищит??? Еле удержалась, чтобы спросить у Артема, какого хр*на у них там происходит.

— Сейчас приду, сказал же! — рыкнул Зорин, и как ни в чем не бывало, обратился ко мне, — ни минуты покоя. Ладно, давай, до встречи, все равно сейчас задергают, да и не слышно ничего, музыка орет.

— Тёмыч, ё-моё, ну сколько можно! — в этот раз мужской голос, — мы ждем!

— Да иду, блин! Все, пока, Злюка, целую.

— Целую, — механически ответила ему.

В какой-то оцепенелой задумчивости посмотрела на свое отражение в зеркале, поправила макияж, прическу и покинула дамскую комнату, вернувшись в зал к остальным.

Бабенки начали отогреваться. Смотрю, горячие напитки помогли, носы уже не такие синие, руки не такие красные, взгляды не такие злые. Макс встретил меня легкой усмешкой, многообещающе подмигнув. А я… А мне было плевать.

Я сидела со своими друзьями, лишь краем уха слушая их разговоры, с каждой минутой все глубже погружаясь в свои мысли.

Вот вроде все, как я и задумывала. Я здесь, свободная как ветер, Зорин где-то там, со своими, не достает меня, не контролирует, не навязывает свои условия. Все, как и планировалось, тогда почему не чувствую никакого удовлетворения?

Хотела, чтобы отдыхали по отдельности, чтобы он не совал нос в мои дела? Получила! Знала, что он не из тех, кто будет дома сидеть, грустными глазами глядя в окно, в ожидании моего прихода, но ведь изначально готовилась к этому, и мне на это было глубоко плевать. Пусть идет куда хочет — хоть по барам, хоть по бабам, его дело. Тогда почему вместо вкуса победы ощущаю какую-то непонятную горечь? Ведь отличный вечер. Всех уделала, вышла победительницей из ситуации, которая казалась заведомо проигрышной, девчонкам опять нос утерла, напротив Градов улыбается, кидая на меня пламенные взгляды.

А, я сижу и думаю, чем там занимается Артем, и что это там за курица указывает, чтобы он завязывал разговаривать «не пойми с кем»!

Не пойми с кем?!

Это она не пойми кто, а меня с этим небритым типом связывает штамп в паспорте и проживание под одной крышей!

Сама не заметив как, завела себя до самых небес.

Через полчаса, когда все отогрелись, развеселились и собрались развлекаться дальше, я поняла, что мне с ними не по пути. Настроение ушло в ноль. Меня раздражала Карина, со своими манерными ужимками, раздражал Градов, посылающий двусмысленные взгляды. Раздражало все, поэтому я сделала то, что умела лучше всего — ушла по-английски, не прощаясь. Правда, уже отъехав от кофейни на такси, отправила Абаевой смс-ку: «Не ждите. Возникли важные дела». Ответные, как я понимаю не очень ласковые сообщения, даже не стала читать, сразу удалив.

Такси неторопливо ползло в сторону дома, а я сидела на заднем сиденье и задумчиво крутила в руках телефон. Зачем я это делала — не знаю. То ли звонка ждала, то ли сама хотела позвонить, но ни того, ни другого не произошло. Раздраженно вздохнув, откинулась на спинку и прикрыла глаза. Сейчас приду домой и лягу спать. Плевать на все.

Водитель не успел оттормозиться, и машина резко подскочила на лежачем полицейском. Толчок вывел меня из состояния рассеянной задумчивости. Недовольно покосилась на неаккуратного водителя, а потом перевела взгляд на то, что за окном.

Мы проезжали по одному из центральных проспектов. Мимо музея, мимо здания суда, мимо яркой вывески «Зеленый бар». По какой-то нелепой случайности таксист выбрал именно этот путь из всех остальных.

Подскочив на месте, как ужаленная, приникла к окну, провожая взглядом остающуюся позади вывеску. Любимое место Зорина и его компании. И сейчас они там. Веселятся, шумят.

Снова сажусь ровно, невольно сложив руки на груди. Сердце мечется как ненормальное, и в душе разлад. Пытаюсь взять себя в руки, успокоиться, перестать нервно дрожать. Вроде получается, но когда машина тормозит на светофоре, обреченно прикрываю глаза, чувствуя, что это выше меня:

— Разворачивайтесь. Я передумала. Мне надо в Зеленый, — говорю решительно, и удовлетворенно киваю самой себе. Все правильно, я должна увидеть, что там у них происходит.

Сдаю куртку в гардероб, жетончик засовываю в задний карман, и останавливаюсь перед большим зеркалом. Глаза блестят, на щеках нездоровый, неровный румянец. Красавица.

Внутри все ходит ходуном, и ощущение, будто я маленький непослушный ребенок, пытающийся тайком пробраться в комнату к родителям. Вытираю о бедра внезапно вспотевшие ладони и, собравшись духом, захожу в зал.

Все как всегда. Музыка, толпа людей, всеобщее веселье, но меня все это не интересует. Скольжу взглядом по толпе, высматривая Артема. Его не видно, но я уверена, что он здесь. Сердцем чую, что колотится в груди, не давая нормально вздохнуть.

Вряд ли они зажигают в самой гуще. Скорее где-нибудь сидят, общаются.

Иду туда, упрямо протискиваясь между разгоряченными телами. Пару раз кто-то хватает за руку, пытается пригласить на танец, я лишь рассеяно отмахиваюсь и продолжаю свой путь.

Наконец удается выбраться из толпы, достигнуть зоны, в которой расположены столики. Осматриваюсь, и почти сразу вижу Зорина и его компанию.

Они устроились практически в самом углу, дальше, чем все остальные. Их семеро. Три девушки и четверо парней. Кроме Артема я знаю только одного из них. Антон, наш общий одногруппник. Они о чем-то увлеченно разговаривают, смеются. На столе кальян, стаканы. Вечер в разгаре. В какой-то момент чувствую себя полной дурой, пытаюсь сообразить за каким я сюда вообще пожаловала, почему не поехала домой и не легла спать, как планировала. Мне стало как-то неудобно… стыдно что ли, будто притащилась без приглашения на праздник. И как я сейчас к ним подойду? Может сбежать, пока меня никто не заметил, притвориться, будто ничего не было?

Поздно. Голова сомневается, а ноги несут вперед.

Зорин сидит ко мне спиной и не видит моего приближения. Я напряженно всматриваюсь в широкую спину, пытаясь загнать внезапно проснувшуюся робость подальше, спрятать ее от посторонних глаз. Он что-то втирает остальным, облокотившись одной рукой на стол, а второй оживленно жестикулируя, потом потирает шею и, запрокинув голову кверху, громко смеется. А у меня коленки начинают дрожать, потому что оказываюсь совсем близко к ним.

Первым меня замечает Антон. Вижу, как у него вытягивается лицо, и глаза становятся квадратными. Не отрывая от меня взгляда, он склоняется к Артему и произносит:

— Идея фикс!

Это он про меня? Я уже достаточно близко, чтобы расслышать каждое слово. На лице как всегда ни одной эмоции, только уверенная улыбка.

Темка явно не понимает, что Антон имеет в виду, в недоумении разворачивается к нему:

— Какая идея-фикс?

— Твоя.

До Зорина по-прежнему не доходит, о чем говорит Беликов. Он вопросительно разводит руками, показывая, что не понимает о чем речь.

В ответ Антон просто показывает на меня пальцем. Вижу, как Артем замирает, а потом медленно оборачивается через плечо. Сначала его взгляд упирается мне в живот, потом поднимается выше. И вот мы уже смотрим глаза в глаза. Я — снисходительно изогнув бровь, а он — в немом изумлении.

— Идея фикс? — сложив руки на груди, уточняю у него.

Зорин смущенно морщится и поднимается со своего места, попутно отвешивая подзатыльник Антону.

Мы с ним отходим на пару шагов от столика, чтобы поговорить.

— Тин, все в порядке? — настороженно спрашивает он, вызывая очередной всплеск раздражения. Почему он так уверен, что я к нему обращаюсь, только если что-то не в порядке? Неужели не может быть других вариантов? Даже обидно стало.

— Все хорошо, — сдержано киваю, ловя на себе подозрительный взгляд.

— Точно? — не унимается он.

— Да.

— Как концерт?

— Нормально, — пожимаю плечами. На самом деле, я уже и не помню, что на этом концерте было. Просто цветное пятно где-то на задворках памяти. Мне все еще неудобно, потому что не понимаю, рад мне Зорин или нет.

— Я думал, что у вас там продолжение намечалось.

— Намечалось, — соглашаюсь с ним.

— И?

— И я передумала. Сначала хотела вернуться домой, но потом решила приехать к тебе, — смотрю по сторонам, делая вид, что меня интересует окружающая обстановка, на самом деле, просто пытаюсь скрыть свою неуверенность.

Артем с минуту молчит, рассматривая меня как диковинную зверюшку, потом усмехается и произносит:

— Ну, и хорошо, а то я уж думал идти тебя отлавливать где-нибудь.

В глазах смешинки пляшут, и я чувствую, как меня отпускает, как по венам тепло разливается. Только сейчас признаюсь себе, что боялась наткнуться на его недовольство, вызванное моим внезапным появлением.

— Пойдем, с ребятами познакомлю, а то они уже все шеи сломали, заглядывая в нашу сторону, — он делает шаг в мою сторону, и замирает, устремив досадливый взгляд мне за спину, — да, твою ж мать!

В недоумении пытаюсь обернуться, чтобы посмотреть на причины столь внезапной смены его настроения, но Зорин не дает, крепко схватив за плечи и чуть нагнувшись ко мне, быстро произносит, так чтобы кроме меня никто не услыхал:

— Кристин! Ты ведь в курсе, что я не святой, и никогда им не был? И со свечкой на дороге не стоял, ожидая твоего прихода?

— В курсе, — подозрительно хмурюсь и снова пытаюсь обернуться. Результата ноль, держит так, что не вдохнуть.

— А ты помнишь, что идея с тайным замужеством принадлежала именно тебе, — снова быстрый раздраженный взгляд поверх моей головы, — и что именно ты настояла на то, чтобы никому ничего не говорить?

— И-и-и-и? — чувствую, как изнутри волна горячая поднимается. Снова пытаюсь высвободиться. Не дает, сжимает крепко, в глаза смотрит и взгляд жесткий, напряженный. Ни намека на шутку или дурачество. Меня пробирает до самых костей.

— И ты знаешь, что я люблю тебя. И никого другого в моей жизни нет и быть не может? Знаешь?

— Если ты меня сейчас не отпустишь, я тебя пну, — обещаю, опуская выразительный взгляд на его пах.

— Ты главное помни, что я сказал, что бы сейчас не произошло.

— Да какого хр*на? — все-таки скинула с себя его руки и резко обернулась, желая увидеть, что же такое он пытается от меня скрыть.

В тот же миг откуда-то сбоку выскакивает миниатюрная юркая девица в длинными, черными как смоль волосами, и набрасывается на Зорина. В буквальном смысле, заскакивает на него с руками и ногами. Мне кажется, если бы он не был таким крепким, она бы в порыве страсти свалила его на пол. А так, Артем лишь слегка пошатнулся, но устоял.

Эта мартышка повисла на нем, обвив шею руками и пытаясь поцеловать.

Ну! Ни! Хрена! Себе!

У меня нет слов. Стою, смотрю на них с открытым ртом и нелепо расставленными руками. Артем как может уворачивается от жаждущих губ, виновато улыбаясь мне, пытаясь отодрать от себя эту… эту…

В общем, у меня шок. Нет, я в курсе, что бабы на него вешаются, всегда вешались, но чтоб вот так… с разбегу! Обалдеть!

Наконец ему удается расцепить ее руки и отодвинуть от себя:

— Оксан, прекрати! — произносит строго, внимательно следя за каждым моим движением, ловя мою реакцию, готовый в любой момент прервать мой побег, если такой вдруг случится.

— Тёмочка, — промурлыкала она, снова пытаясь обнять, но теперь Зорин был наготове и не дал этого сделать, удерживая ее на расстоянии вытянутой руки, — Я соскучилась. Ты куда пропал? С начала лета ни одного звонка, ни письма.

Против воли молниеносно прикидываю в голове сроки. Так, женаты мы с начала июля, а закрутилось все где-то в середине июня. Чувствую, как черные когти непонятной злости, впившиеся в грудь, ослабляют свою хватку. Ладно, живи гад небритый!

— Ну, все Темыч, ты попал, — слышу насмешливый голос Антона, — сейчас госпожа Антина как всегда пошлет тебя на хрен и уйдет.

Я злая. На Артема, на эту приставучую девицу, на себя, за непонятный всплеск эмоций. Поэтому разворачиваюсь к Беликову и с привычной надменностью произношу:

— Госпожа Антина бы ушла не задумываясь, а вот Зорина, пожалуй, еще постоит, посмотрит.

Они переглядываются между собой в полном недоумении, не понимая, что означает эта фраза. Плевать на них. Разворачиваюсь к Артему, прожигая мрачным взглядом. В ответ он исподлобья смотрит на меня, не отрываясь. Вижу, как потемнели его глаза после моих слов. Чувства, отражающиеся в них, мне не понять. Моя проницательность дала сбой, уступив под натиском совсем других эмоций.

Это меня удачно занесло сюда!

Интересно, а не появись я на этом празднике жизни, Артем так же бы отбивался от этой потаскушки или милостиво позволил бы висеть на себе?

Как ни странно, суть происходящего первая улавливает именно Оксана:

— Ты, что… женился? — выдыхает она, и в голосе проскакивают истеричные нотки.

За столиком повисает гробовая тишина. Перевожу взгляд и вижу до крайности изумленные лица. А еще замечаю, как у брюнетки, сидящей с краю в глазах проскакивает неприкрытая ярость, смешанная со жгучей ревностью. Правда, она сразу прячет свои эмоции за маской обычного удивления.

Что ещё одна фанатка??? Или мне показалось?

— Да, — тем временем прозвучал спокойный ответ Зорина, — знакомься, это Кристина.

В тот же момент Оксана, яростно сверкнув глазами, бросилась в мою сторону, но Артем оказался быстрее. Сделав два стремительных шага, вклинился между нами, не дав ей до меня добраться:

— Тсссс, Ксюх, уймись! — схватив ее за плечи, чуть встряхнул.

Девушка подняла на него огромные, наполненные слез глаза:

— Ты — свинья! — скинув с себя его руки, зло толкнула в грудь, а потом развернувшись бросилась прочь, через секунду скрывшись в толпе.

Зорин проводил ее мрачным, полным досады взглядом, устало потер виски и, запрокинув голову, к потолку шумно выдохнул:

— Бл**, да что за день сегодня такой, — обреченно простонал, печально качая головой. Стоял так, наверное, минуту, после чего переключил свое внимание на меня, а я подняв брови, смотрела на него, ожидая объяснений, кого хр*на сейчас было.

Вижу, что такие разборки ему не по душе, чувствует себя неуютно. Смотрит на меня, неуверенно потирая переносицу, пытаясь справиться с волнением. Пробрало его видимо не по-детски.

— Дома поговорим, — наконец прохладно произносит парень.

— Не стоит, и так все ясно, — отмахиваюсь, отводя глаза в сторону.

— А нам никто ничего не хочет объяснить? — раздается женский голос, тот самый, что я слышала по телефону. Оборачиваюсь и вижу, что принадлежит он именно той брюнетке, что не смогла удержать маску на лице.

Артем ещё раз вздыхает, бесцеремонно подхватывает меня за талию, и чуть ли не силой тащит к столу:

— Знакомься, это Дима и его жена Марина, мы вместе работаем. Это Виталик с Аней — учились вместе до того, как я в армию ушел. Этого придурка ты уже знаешь, — он кивнул на Антона, последней в списке была брюнетка, — а это — наш кандидат психологических наук, Света, дружим с пятого класса.

Хм, подруга говоришь? Видела я, как эта подруга по тебе взглядом полоснула три минуты назад! Так на просто друзей не смотрят! Естественно молчу, оставив свои догадки при себе.

— А это, Кристина, моя жена, — продолжает Артем, и по голосу слышу, что злится, — предвосхищая все ваши дебильные комментарии поясняю. Нет, это не шутка. И да, мы женаты. Ее кольцо вот, — нагло поднимает мою руку, чтобы продемонстрировать всем полоску металла, окольцовывающую мой безымянный палец, — мое, вот!

Откуда-то из кармана достает кольцо сердито надевает на палец, водит из стороны в сторону, показывая присутствующим:

— Еще вопросы есть?

Все сидят, изумленно хлопая глазами, в оцепенении рассматривая нашу сумасшедшую парочку. Наконец раздается недовольный голос Дмитрия:

— Ты зажал свадьбу!

— Хр*н с ней со свадьбой, — встревает Антон, — он мальчишник зажал!

И тут за столом поднимается галдеж. Кто-то причитает, кто-то поздравляет, кто-то возмущается.

Артем молча наблюдает за этим базаром, потом склоняется и тихо предлагает:

— Кристин, если хочешь, можем уйти отсюда прямо сейчас.

По вибрирующему напряженному голосу понимаю, что переживает, что появление бывшей и ее бесцеремонное поведение в моем присутствии, выбили его из колеи и он не знает какой реакции ждать от меня.

У меня самой сердце бьется так, что, кажется, будто ещё пара ударов и грудная клетка рассыплется в прах. Меня крутит и чуть ли не выворачивает наизнанку, а стоит прикрыть глаза, возникает картина, как Оксана на нем висит. Гоню ее прочь, пытаюсь переключиться:

— Пожалуй, я хочу остаться. Еще ненадолго, — произношу отстраненно улыбаясь, всеми силами пытаясь сдержать охватившее волнение, раскаленной лавой текущее по венам.

Темка, поджав губы, смотрит на меня, и я понимаю, что он хочет уйти, и все обсудить в спокойной обстановке, без посторонних глаз. Я тоже хочу уйти, но не могу, пока не проясню один важный момент.

Присаживаемся за столик. Артем на свое место, а я рядом. Его рука по-хозяйски лежит на моем колене, и я чувствую, насколько она напряжена. Разговор получается скованным. Все присматриваются ко мне, принюхиваются, пытаются понять, что я за птица. Все еще находятся в состоянии шока, отголоски которого нет-нет, да и проскакивают в изумленных взглядах.

Дольше всех не унимался Антон, который никак не мог поверить в наше замужество. Он, наверно, раз сто спросил, а не прикалываемся ли мы, и заткнулся только после того, как Зорин его откровенно послал. Артем умеет быть грубым, сегодня я в этом убедилась.

Спустя некоторое время Светлана поднялась на ноги и, извинившись, направилась в дамскую комнату. Я проводила ее мрачным взглядом, а потом отправилась следом.

Глядя на себя в зеркало, жду, когда она выйдет из кабинки. Наконец дверца распахивается, и Света выходит наружу. Увидев меня, замирает. Наши взгляды пересекаются в зеркале, и ни одна не отворачивается.

Наконец она берет себя в руки и подходит ближе, начинает мыть руки в соседней раковине, время от времени косясь в мою сторону. Я поправляю макияж, волосы, чувствуя на себе ее взгляд.

— Значит, Артем все-таки женился, — произносит она с добродушной открытой улыбкой, а меня словно током пронзает. От нее несет фальшью за километр.

— Женился, — сдержано киваю.

— Он про тебя много говорил, но никто не думал, что все вот так закончится.

— Не думал, — снова соглашаюсь.

Интересно, она так и будет из себя мать Терезу строить? Не, так дело не пойдет.

— Я так рада за вас, — произносит она, старательно улыбаясь, но чуть подрагивающие уголки губ выдают ее состояние.

— П***шь, — грубо произношу, глядя ей прямо в глаза.

Света удивленно охает, и смотрит на меня как овечка на мясника.

— Ну, давай, расскажи, как давно ты сохнешь по моему мужу.

— Кристин, что ты такое говоришь? — она прижимает ладони к щекам и начинает метаться по туалету, сбивчиво тараторя, — мы с ним друзья… Уже столько лет… Я к нему как к брату отношусь.

Хлопаю в ладони и восхищенно произношу:

— Боже мой, какая речь! Какой накал страстей, я почти прониклась и даже немного всплакнула, — театрально промакиваю средним пальцем уголки глаз.

Светлана замирает, тяжело дыша, смотрит на меня. И я вижу, как с ее лица сползает маска кроткой, доброжелательной барышни, являя миру разъяренную стерву.

— Тебя вообще не касается, что у меня к Зорину!

Задумываюсь на мгновение, а потом киваю:

— В принципе да. Меня это не касается. Мне вообще по х*ру на тебя, и твои жалкие потуги, подруга. Впрочем… не только мне.

Она моментально вспыхивает, столько намекнуть, что Артем равнодушен к ней. Снова открывает воду и начинает мыть руки, будто не делала этого две минуты назад. Вижу, что пытается успокоиться, взять себя в руки. И у нее это выходит. Ну, ничего, сейчас мигом исправим.

— Можешь выпендриваться, сколько захочешь. Все равно долго не продержитесь, — снисходительно произносит она.

— Правда? Интересно, почему? — одну руку ставлю на пояс, а второй упираюсь в стену.

— Даже дураку понятно, что сейчас Артем просто дорвался, и не замечает ничего. Ты у него, как заветная галочка, недаром идеей фикс называл. Скоро пелена спадет, и он сможет трезво оценить ситуацию.

— Поясни-ка.

— Что тут пояснять? Где ты, и где он, — хмыкает эта с*чка, разглядывая свое отражение. — Не доросла ты до него, деточка.

— А ты, насколько я понимаю, доросла?

Вместо ответа лишь изгибает в пренебрежительной улыбке пухлые губы.

— Хм, — потираю подбородок, — может быть. Пойду-ка узнаю его мнение на этот счет. Как ты думаешь, ему понравится, что так называемая подруга детства, на самом деле течет при одном взгляде на него, и мечтает, чтобы он обратил на нее свое внимание?

— С*ка! — яростно разворачивается ко мне.

— Ты даже не догадываешься какая, — я не вру, не приукрашиваю. Во мне действительно просыпается она, с*ка, готовая раздавить все хорошее в поле зрения, вытаскивающая на поверхность все слабости и недостатки окружающих.

— Рано или поздно у Зорина откроются глаза, и он поймет какая ты на самом деле! И угадай, кто будет рядом в этот момент?

— Чего тут гадать. Если такое случится, рядом будет неудачница, которую он и за женщину не считает. Которая все время была под боком и обреченно наблюдала за тем, как он меняет бабу за бабой, слушала рассказы о том, как и кого он трахает, прикрываясь жалкой улыбкой. — От этих слов Светлана дернулась и побледнела, не сумев удержать на лице маску, — Эта овца подставит ему плечо, утрет платком скупые мужские слезы, а потом будет бережно хранить эту тряпку, нежно поглаживая ее ладошками в моменты печали, вдыхая аромат и тайно занимаясь самоудовлетворением. Потому что ни при каком раскладе большее ей не грозит. А он пойдет дальше, даже не оглядываясь. Как тебе такой сценарий?

Бью словами, наотмашь. Ломаю наглую девицу, которую сегодня увидела первый раз в жизни, нанося удар за ударом по слабому месту, тем самым стараясь унять пожар бушующий в крови. Сегодня я оказалась в странной ситуации, непростой, изнутри раздирают непонятные противоречия, не понимаю, что со мной творится, и от этого просто задыхаюсь. Мне срочно нужно сделать кому-нибудь еще хуже. Раздавить, размазать, выплеснуть весь гремучий коктейль, кипящий внутри. Поэтому безжалостно продолжаю:

— Если хотелось его заполучить, то надо было раньше прекращать игру в дружбу, пока еще не превратилась в его глазах в бесполое существо, пригодное только для дружеских разговоров. А сейчас все, помаши ручкой, сядь в уголке и не комплексуй. Поезд ушел. Такова жизнь, деточка. Кто-то создан, для того чтобы его любили, а кто-то просто так, для фона.

— С*ка, — еще раз повторяет она, сдавленным шепотом.

Склонившись к ней, скольжу взглядом по бледному лицу, подрагивающим губам, и участливо произношу:

— Знаю. И тебе советую. Может, хоть кому-то будешь нужна… Еще раз увижу, как ты пускаешь на него слюни, разговор будет другой. Я ему выдам все твои тайные помыслы, да еще и от себя добавлю. Поржем над тобой вместе с ним. Обещаю.

Она отшатывается от меня, прижимая ладонь к губам, и в глазах плещется ненависть, смешанная с отчаянием и болью, готовыми пролиться слезами. Я выбила ее из зоны комфорта, макнула носом в д*рьмо и подержала там, заставляя давиться им, захлебываться, теперь тысячу раз подумает, прежде чем рот разевать.

— И кстати, хр*новый из тебя психолог. Шла бы лучше в магазин, трусами торговать, может, больше толку бы вышло, — последний раз прохожусь по ней пренебрежительным взглядом, и, развернувшись, иду прочь.

Вот теперь можно покидать это заведение. Я узнала все, что хотела.

Домой едем молча. Артем сидит, откинувшись на спинку и прикрыв глаза, а я стеклянным взглядом уставилась в окно, при этом ничего не вижу, не понимаю.

Такое чувство, будто меня разобрали, все перетряхнули и небрежно засыпали обратно. В животе гудит, словно шаровую молнию проглотила, по венам течет яд. Меня душат странные ощущения, и мне никак не удается от них избавиться. Чувствую присутствие Зорина в машине каждым миллиметром кожи, каждой клеточкой. Нервы как оголенные провода, хочется скандалить, устроить ему разнос. А под этой бушующей лавой теплится странное желание, чтобы он меня успокоил. Сказал что-нибудь, что потушит пожар, выжигающий изнутри.

На какой-то миг чувствую себя уязвимой, беззащитной. Мне не нравится это чувство. Силой воли отгоняю его, схлопывая защитную броню, трясу головой, отгоняю наваждение.

Дома раздеваемся, разуваемся и я сразу направляюсь в спальню. Сегодня выдался эмоционально сложный день, хотелось поскорее забраться в кровать, прикрыть глаза и забыться.

Уйти не удается.

Зорин перехватывает меня на полпути. Берет за руку и молча ведет в большую комнату. Я покорно бреду следом. На меня внезапно нападает такая слабость, что не могу даже пошевелиться. Он садится на диван, притягивает меня к себе, и усаживает сверху. Я не сопротивляюсь. Сажусь ему на колени, утыкаюсь носом в шею и прикрываю глаза, чувствуя, как сердечко бьется где-то в горле. Он обнимает, крепко прижимая к себе, уткнувшись носом в растрепанные волосы. Я не знаю, сколько времени мы так сидим, прежде чем он произносит:

— Тин, прости.

— За что? — шепчу чуть слышно.

— За сцену в клубе. Я не ожидал, что там появится Оксана. Да и вообще не думал, что она может вот так… — он вздохнул, тщательно подбирая слова, — мы с ней раньше… ну… это…

— Встречались?

— Да какое там. Просто… пфф…

— Тр*хались? — услужливо подсказала нужное слово, чувствуя, как внутри опять поднимается жгучая волна.

— Черт, Кристин! — раздраженно рявкает на меня, а потом обреченно машет рукой, — в любом случае все в прошлом. Мне жаль, что ты стала свидетелем ее появления.

Сижу, молчу, чуть дышу, чувствуя холодные липкие щупальца шевелящиеся в груди.

— Тин, — напряженно зовет он, — только, пожалуйста, не накручивай себя, и не выдумывай х*рню, которой нет.

— Даже не думала, — бессовестно вру, и от этого становится еще противнее. Надо просто пожать плечами и забыть, но не получается. Внезапно осознаю, что таких Оксан у него немереное количество, и что я могу еще не однократно стать свидетелем таких сцен. Что-то мне подсказывает, что моих нервов на такой марафон не хватит.

— Врешь, — констатирует очевидный факт.

— Вру.

Он лишь крепче прижимает к себе и шепчет на ухо:

— Тин, не важно, что было раньше. Сейчас есть только мы, и больше никого. А прошлое… оно есть у каждого, и от него не избавиться.

— Я знаю.

Он отстраняет меня от своей груди, вынуждая сесть ровно. Обхватывает ладонями лицо, и нежно поглаживая кожу большими пальцами, смотрит в глаза:

— Кристин, только ты и больше никого. Ты мне веришь? — взгляд собранный, тяжелый. Он ждет моего ответа. Я накрываю его руку своей ладонью и, прикрыв глаза, произношу:

— Верю.

И в этих словах нет ни капли лжи. Я действительно ему верю.

Снова прижимаюсь к нему, зарывшись руками в густые короткие волосы, и мы просто сидим, обнявшись, слушая дыхание.

— Как концерт? — наконец интересуется он.

— Неплохо. До конца, правда, не досмотрели.

— Почему? — поглаживает спину, и я готова мурлыкать, как сытая кошка.

— Все окоченели, — произношу, не скрывая усмешки, — кроме меня.

Чувствую, что он улыбается, от этого становится тепло и уютно.

— Но нервы ты мне с этой шапкой знатно помотал. Я даже не подозревала, что из-за такой ерунды ты можешь настолько разозлиться.

— Я злился не из-за этого, — тихо произносит Артем, — знаю, что ты как кошка, которая гуляет сама по себе, что у нас договор. Но меня просто ломает из-за этих раздельных походов. Сегодня не сдержался. Чуть крышу не снесло оттого, что опять уходишь одна. Меня это бесит настолько, что словами не передать. Я не против посиделок с подругами, но у нас как-то все не правильно. Словно мы не пара, а… не знаю что. Ладно, сегодня хоть насчет свадьбы сказали, и то плюс. Я вообще не понимаю, зачем нужны эти игры в партизанов…

Замолкает, а я с трудом сглатываю ком, стоящий в горле, а потом осипшим от волнения голосом произношу:

— Тём, в следующую пятницу я иду на выставку, — тотчас руки на моей талии напряглись:

— Кристин, ты опять…

— Пойдешь со мной? — перебиваю его недовольную фразу.

Артем замирает, потом усмехается и отвечает:

— В следующую пятницу у нас проверка на работе, не думаю, что удастся освободиться пораньше.

— Не важно. Как закончишь, приезжай. Я буду рада.

— Хорошо, — он чуть сжимает меня в объятиях, и предлагает, — пойдем спать?

— Давай еще посидим, — мне так хорошо, что не могу даже пошевелиться. Так и сижу, прижавшись щекой к крепкому плечу, пока не засыпаю у него на руках.

 

Глава 7

Я подхватила бокал с шампанским и с удовольствием отхлебнула глоточек. Вкусно. Настроение было на высоте, хотелось танцевать. Думаю, получится после окончания этого тухлого мероприятия затащить всю компанию в какой-нибудь бар.

С дальнего конца зала мне подмигнул Максим. В ответ лишь снисходительно, чуть загадочно улыбаюсь. Мне смешно видеть, как моментально темнеет его взгляд. Наивный, неужели не видишь, что я играю, что мне все равно? Не могу удержаться, чтобы не поддеть его. Чуть прикусываю губу, глядя поверх бокала с шампанским, и Градов тот час подбирается, по-своему истолковав этот безобидный жест. Это льстит моему самолюбию, но к несказанному удивлению внутри что-то нехорошо шевелится. Что это? Прислушалась к себе, пытаясь разобраться в эмоциях. Непонятный червячок сидел где-то глубоко и покусывал, несильно, но планомерно.

Может, забыла выключить телевизор дома? Дверь не закрыла? Нет, все не то.

Перед мысленным взором появился образ мужчины с зелеными глазами, который смотрел на меня грустно, но в то же время с любовью. Чувствую, как в области желудка сжимается холодный ком.

Играю на нервах у Макса, проверяя его выдержку, а у самой муж есть? Болезненный укол куда-то под ребра.

Я не поняла, это совесть моя, что ли, проснулась?

От неожиданности даже поперхнулась до такой степени, что слезы из глаз брызнули. Обмахиваясь ладошкой, поставила бокал на стол и поспешила в дамскую комнату, опасаясь, что тушь потечет.

Стоя у зеркала пытаюсь успокоиться, перевести дыхание. Чего, собственно говоря, я так отреагировала. Это была просто улыбка и не более того. Что там подумал Градов — его проблемы, и они меня не касаются.

Походкой от бедра вернулась в светлый зал, осмотрелась в поисках официанта, и заметила, что атмосфера в помещении как-то неуловимо изменилась.

Скользнув взглядом по присутствующим, обнаружила нового персонажа. Высокий, темно-русый мужчина в строгом темно-синем костюме, облегающем широкоплечую фигуру.

Поня-я-ятно, чего все барышни в зале подобрались.

Рядом с таинственным субъектом уже вовсю крутилась Карина. Строила глазки, кокетливо улыбалась, игривым жестом заправляя прядь шелковистых волос за ухо. И поза такая вся томная, попа назад, титьки вперед, ручка с маникюром ненавязчиво поглаживает кулон на груди.

Мне даже стало интересно, что это за кадр, на которого моя подруга запала, поэтому, все-таки отобрав у официанта последний бокал шампанского, бодро направилась к ним.

Тут я обратила внимание, что кроме Карины там крутились остальные, рыбки поменьше. Все как она такие румяные, с горящими глазками, игривыми полуулыбочками.

Надо же один мужик, а столько внимания к себе привлек! Талант!

Даже интересно стало.

С фирменной улыбкой на губах продвигалась в их направлении, лениво скользя взглядом по его фигуре. Хороший разворот плеч, узкая талия, высокий. Если ещё на лицо ничего, то за такой образец можно и побороться.

Снова укол под ребра.

Да, блин, шучу, я шучу! Просто посмотрю и все! Что в этом такого???

Подходила все ближе и ближе, с удивлением чувствуя внутреннюю дрожь. Опять ощущение неправильности, будто делаю что-то плохое. Что за глупости? Еще несколько шагов и я практически поравнялась с ними. Карина заметила меня первой и предупреждающе стрельнула карими глазами из-под густо накрашенных ресниц. Типа, не влезай, а то убью! Я лишь ухмыльнулась и показала ей язык. Сейчас, дорогая моя, размечталась. Вы тут все хвостами крутите, а я как дура в стороне стоять буду?! Как бы не так!

Мужчина тем временем понял, что собеседница отвлекается на кого-то за его спиной, и обернулся.

По голове словно огрели пыльным мешком. Серьезно? Я почувствовала, как все внутри перевернулось.

— Артем? — не знаю, каким чудом удалось удержать на лице невозмутимое выражение, и не уставиться на него с открытым ртом, — не думала, что придешь.

Серьезно, не думала. Позвала его неделю назад, но он был настолько занят работой и предстоящей проверкой, что ни разу даже не заикнулся про выставку. Думала, что забыл или забил, или и то, и другое.

Он улыбнулся и сделал шаг ко мне:

— Удалось освободиться пораньше.

Смотрю и глазам своим не верю, что это он. Охр*неть! Я его реально не узнала в таком виде! Сколько мы с ним вместе, а ни разу не видела его в костюме. Мы даже расписывались в «свободной форме». Неизменный небрежный спортивный стиль, джинсы, футболки, а тут на тебе. Совсем другой человек. На его фигуре костюм сидел просто идеально. Взгляд задержался на верхней небрежно расстегнутой пуговице сорочки, открывающей взгляду загорелую кожу, и у меня нет сил сдвинуться с места. С трудом сглотнув, пытаюсь скинуть оцепенение, очнуться, прийти в себя.

— Вы знакомы? — раздался сладкий, но вместе с тем недовольный голос подруги. Я кинула в ее сторону предупреждающий взгляд, но Карину это не остановило. Она смотрела на меня, подняв одну четко подведенную бровь, и ждала ответа. И в темных глазах вызов открытый светится. Наверное, именно это меня и вывело из себя окончательно, потому что, нагло усмехнувшись, взяла ничего не понимающего Зорина под руку и сказала:

— Бери выше, детка. Мы не просто знакомы, мы — женаты!

Каринкино лицо вытянулось до неузнаваемости, она переводила изумленный взгляд с меня на Артема и обратно, не думая о том, что со стороны это выглядит, по крайней мере, некрасиво.

— Мы оставим тебя, — мило хлопая глазами, промурлыкала я и потащила парня в другой конец зала. Он, ничего не сказав, без сопротивлений последовал за мной.

Внутри все клокотало, и было такое чувство, что ещё чуть-чуть и у меня изо всех щелей пламя повалит. Я злилась. Нет, не так! Я была в бешенстве, от которого перед глазами словно красная пелена клубилась и внутренности раздирало непреодолимое желание устроить громкий некрасивый скандал.

Вытолкала его в подсобное помещение.

— Сюда нельзя, — он кивнул на табличку.

— Плевать! — рявкнула, захлопывая за собой дверь.

Мы оказались друг напротив друга. Он молча ждал, исподлобья рассматривая меня, а я металась по крохотной комнатушке, пытаясь успокоиться.

— Ты злишься? — мрачно спросил муж.

Я кивнула, даже не посмотрев в его сторону.

— Из-за того, что я пришел?

Вот тут я остановилась, сжав кулаки и зло глядя на него. Хотела, было сказать, что «да, из-за этого» и не смогла.

Ведь я не на него злилась, а на себя. Из-за какой-то странной реакции на его появление, из-за непонятного желания вернуться в зал и возить Карину мордой по полу. Из-за того, что.… В общем, не знаю из-за чего еще, но точно не из-за его появления.

Это как в Зеленом, такой же кровожадный порыв еле сдержала, обнаружив, что у Артема есть «подруга детства», а потом безжалостно размазала ее, опустив ниже плинтуса, раздавив как надоедливую муху. Сейчас — то же самое.

О, Боже! Я что ревную? Зорина?

Глупости, не могу я ревновать! Чтобы ревновать, надо любить. А я не люблю его, мне вообще фиолетово! Вот!

Что тогда? Сработал инстинкт собственника? Кто-то посторонний позарился на принадлежащее мне добро? Вот это уже больше похоже на правду. Да, точно! Все именно так! Никакой глупой ревности! Не было тогда, нет и сейчас! Просто злость. Неудержимая, неконтролируемая, окутывающая сознание темной дымкой, заставляющая сердце судорожно сокращаться.

Если честно, сегодня я испытала самый натуральный культурный шок, впервые увидев его в таком виде. Он действительно выглядел так, что я могла понять всех этих дур в зале. Он был… просто… охр*нительным! И, если честно, меня это бесило больше всего. Не секрет, что Зорин пользовался популярностью у противоположного пола, но я всегда с легкостью и иронией относилась к этому, а в последнее время мир словно с ног на голову перевернулся. Будто чья-то невидимая рука раз за разом разворачивает меня, и тыкает носом в этот факт. Сегодня впервые поняла, каким он может быть, если захочет. Каким он станет, через несколько лет, заматерев и успокоившись. Новый спокойный холеный образ стал для меня настоящим сюрпризом, натолкнув на мысль, что я его очень плохо знаю. Стало обидно, что я увидела такого Артема не раньше, прожив с ним под одной крышей столько времени, а только сейчас вместе с Кариной, и всеми остальными.

В памяти всплывает, как Абаева активно строила глазки моему мужу, и у меня аж искры из глаз сыпятся. Это же надо, овца крашеная!

Тот факт, что она не знала, кто перед ней, моего гнева не сглаживал. Плевать, что мы с ним расписались тайком! Плевать, что я никуда с ним не выходила и не показывала ни одной подруге. Плевать на все. Это мое! И никто не смеет приближаться к моему!

Я металась по заваленной всяким барахлом подсобке, а Тёмка чуть склонив голову, наблюдал за мной, засунув руки в карманы.

— Тин, может, успокоишься? — наконец устало проговорил он, — знал бы, что ты так заведешься, не стал бы приходить. Я думал, что раз сама позвала…

— Позвала, — как попугай повторила за ним, на мгновение замедляя свой бег по кругу.

— Тогда я не понимаю, почему ты злишься.

— Я тоже, — честно призналась, раздраженно мотнув головой, — бред какой-то.

Парень внимательно всматривался в мое лицо, и я понятия не имела, что он там хотел найти. Меня все раздражало, все бесило. Выставка эта бездарная, Карина со своими силиконовыми сиськами и губами, муж этот, будь он не ладен. Еще полчаса назад я строила радужные планы, как продолжить веселье, а теперь все они пошли псу под хвост. Настроение упало ниже плинтуса.

Сама не заметила, как опять начала расхаживать из стороны в сторону, пытаясь успокоить раздражение, кипящее внутри. Сколько это продолжалось бы еще, не знаю, но во время очередного крутого разворота я с размаху впечаталась в широкую грудь Артема, незаметно подошедшего сзади.

Едва удержавшись на ногах, вскинула на него недовольный взгляд и замерла, не в силах оторваться от пронзительных зеленых глаз.

— Ты чего… — начала было сердито, но он не дал продолжить. Порывисто притянул к себе и поцеловал в губы. Я сначала растерялась, а потом ответила, зло, агрессивно, словно не целовала, а пыталась съесть его.

Не знаю чем объяснить то, что происходило дальше. В один прекрасный миг просто поцелуй превратился во что-то другое, горячее запретное. Его дыхание стало тяжелым, рваным, а у меня в голове шумело от нахлынувшего вожделения. Зарывшись руками в его волосы, прильнула всем телом к нему, чувствуя бедром его возбуждение.

Артем, не особо церемонясь, обхватил меня за ягодицы, прижимая ещё крепче, не давая отстранится. Сделал шаг ко мне, заставляя отступать, пятится назад, вцепившись в широкие плечи, до тех пор, пока спиной не наткнулась на старый, скособоченный стол, заваленный коробками, бумагами и прочим мусором.

Рывком сдвинув все в строну, он легко приподнял меня, усадил на столешницу, по-прежнему не отрываясь от моих губ. Грубо ласкал рот языком, с каждой секундой делая поцелуй глубже, настойчивее.

Словно электрический разряд по коже, когда почувствовала его руки на бедрах, нетерпеливо задирающие кверху подол, прикасающиеся к коже.

«Сумасшествие», — скользнула легкая мысль в голове, когда платье оказалось задранным до самой поясницы. С каким-то удивлением поняла, что он не играет, не шутит и не хочет отступать.

С трудом остановила его, уперевшись руками в грудь:

— Тём, что ты творишь? — выдавила сиплым дрожащим голосом, каждый вдох, словно раскаленный яд, врывается в легкие, — в любой момент могут зайти!

— Плевать, — прохрипел в ответ, и от этого голоса, этой интонации все внутри свернулось в тугой узел. Между ног стало горячо и влажно.

Не обращая внимания на мое нелепое сопротивление, он схватил меня за затылок, притягивая к себе и снова впиваясь в губы. Снова пытаюсь оттолкнуть, несмотря на клубок желания внутри. Он отстраняется на долю секунды, и серьезно глядя в глаза, чуть качая головой, говорит одно слово:

— Нет, — отключая здравый смысл, логику, инстинкт самосохранения и прочие несущественные глупости.

Словно зачарованная подаюсь навстречу, тону в бездонной зелени глаз, теряя последние силы к сопротивлению. Теплые ладони скользят по коже, поднимаясь по внутренней поверхности бедер. Не верю, что это происходит на самом деле. Какими-то остатками разума, не затуманенными бешеным желанием, понимаю, если попадемся, то скандал обеспечен такой, что и представить страшно. Отец за такую выходку от меня… от нас обоих и места сырого не оставит.

Надо останавливать это безумие. Снова пытаюсь отстраниться, но в этот момент чувствую, как его рука накрывает горячую промежность, легко поглаживая через кружево белья. Тело само выгибается навстречу, а с губ срывается стон, который он тут же ловит своими губами. Чувствую, как легко отодвинув в сторону тонкую полоску ткани, раздвигая влажные складочки, в меня проникают его пальцы. Из легких выбивает весь воздух, и я теряю разум, когда начинает совершать медленные движения внутри меня, поглаживая, слегка надавливая. Запрокинув голову назад, цепляюсь за его плечи, забывая о том, что миг назад жаждала остановить его.

— Какая ты горячая, — хриплый шепот у самого уха, от которого мурашки по коже, — с ума сойти.

Я уже схожу, начиная двигаться ему навстречу, насаживаться на его пальцы. Зорин не пытается меня сдерживать, наоборот затрагивает внутри какие-то точки, от чего все тело ломит от сладкого предвкушения.

Краем сознания понимаю, что он отстранился, слышу, как брякает пряжка расстегнутого ремня, звук молнии, шорох одежды. Я нетерпеливо выгибаюсь, мечтая почувствовать его в себе, полностью.

Мне уже плевать на все: на то, что кто-то может войти, на возможный скандал, на все. Кроме Артема никого не существует во всей Вселенной. Он рывком притягивает к себе, устраивается между моих ног, и несколько раз проводит головкой члена по разгоряченной изнывающей плоти. Не могу сдержать тихий стон. Хватит меня мучить! Подаюсь вперед, но он отодвигается, дразнит, заставляя ещё больше терять голову.

— Тём, — хныкаю жалобно, не в силах справиться с дыханием.

— Что? — в голосе бархатная усмешка. Смотрю на него, и в зеленых глазах дьяволята пляшут, — ты чего-то хотела?

— Черт, Зорин! Хватит издеваться! — пытаюсь придвинуться ближе, но бесполезно, он легко удерживает, фиксирует на месте, перехватывая руку, не дав к себе прикоснуться.

— Чего ты хочешь? — спрашивает, любуясь моей раскрасневшейся физиономией, — скажи.

— Тебя. Я хочу тебя, — сердце заходится в неудержимом ритме, когда он мучительно медленно начинает входить в меня. Мне хочется быстрее, глубже, но я даже не могу пошевелиться в его руках, настолько крепко он меня держит.

И когда он, наконец, входит на всю длину, я уже не могу сдержаться дрожь и всхлипы.

— Этого ты хотела?

— Да, — шепчу сквозь слезы. Артем обхватил мое лицо ладонями и снова поцеловал, начиная двигаться внутри. Медленно, погружаясь до самого конца, останавливаясь, заставляя дрожать от нетерпения. Неторопливые глубокие толчки становятся сладкой пыткой.

Зорин неотрывно наблюдает за моим лицом, любуется, впитывая каждый жест, каждое дыхание. Пытается сдерживаться, но уже через несколько минут его выдержка испаряется, и он начинает быстро и резко входить на всю длину, до упора, наполняя и растягивая. Как не пыталась сдержаться, но стоны рвались наружу.

— Тинка, тише! — цыкнул он, как безумный вколачиваясь в мое тело. Я что-то промычала в ответ, пытаясь подстроиться под его ритм, чувствуя, что еще немного и окончательно потеряю над собой контроль. Каждое прикосновение, каждое его движение — взрыв удовольствия. Сходила с ума от близости, от его запаха, от тяжелого прерывистого дыхания.

Артем попытался зажать мне рот рукой, но я его укусила, сильно, испытывая при этом звериный восторг, тогда он снова впился поцелуем в губы, ловя каждый стон. Его толчки становились все сильнее, глубже, до болезненного укола где-то внутри, окончательно сводя меня с ума.

Почувствовала, как немеют пальцы ног, как по венам бежит раскаленная лава, поднимая все выше и выше. Еще несколько безудержных движений и меня накрывает сумасшедший оргазм, сладкой судорогой заставляя изгибаться и скулить.

— Блин, Кристина! Замолчи, нас точно услышат! — рычит он мне на ухо, не останавливаясь ни на секунду. Мне уже все равно, я словно в вакууме, ничего не вижу и не слышу кроме его дыхания и грохочущего рокота сердца в груди.

Тёмка делает еще несколько резких, глубоких движений, с тихим рычанием утыкается мне в волосы, и я чувствую, как по его телу проходит волна дрожи.

Мы замерли в такой позе, тяжело дыша и не делая попыток отодвинуться друг от друга. Лоб ко лбу, глаза в глаза, смотрели друг на друга и не могли оторваться. Не знаю, о чем думал он, лично у меня в голове было пусто. Я просто дрейфовала в блаженном состоянии, мечтая свернуться в клубочек и заснуть.

Наконец он легонько коснулся губами моего лба, выскользнул из меня и начал поправлять одежду. Я слезла со стола, едва удержавшись на дрожащих ногах, и непослушными руками начала приводить себя в порядок.

Подумать только, я занималась сексом в неположенном месте и не с кем-нибудь, а с Зориным. Без розовых соплей и прочей ерунды, он просто жестко разложил меня на пыльном столе в захламленной подсобке, и мне это, черт побери, понравилось. Да что там понравилось, я в блаженной коме. Безумие, форменное, непередаваемое. Из-за чего так получилось, не знаю. Может, сказалась злость, кипящая внутри, или всплеск адреналина, или какое-то странное, не поддающееся определению, сосущее чувство в груди, или еще хр*н знает что, но результат оказался настолько непредсказуемым, что я до сих пор находилась в состоянии шока.

— Как я выгляжу? — спросила хриплым голосом, пытаясь пригладить непослушные растрепанные волосы.

Зорин окинул меня насмешливым оценивающим взглядом:

— Как человек, который только что занимался сексом.

Я сердито фыркнула, пытаясь скрыть улыбку. Парень уже стоял в полной боевой готовности. Одежда расправлена, на лице ленивое спокойное выражение, даже волосы лежат непринужденно, ничем не выдавая то, чем он тут занимался.

Я приложила руку к горящим щекам, пытаясь успокоиться. Блин, да у меня губы сейчас, наверное, малиновые, припухшие, так что любой идиот обо всем догадается.

Артем протянул мне руку:

— Ты прекрасно выглядишь, не переживай. Даже если кто-то что-то и подумает — какая разница? Ты же здесь со мной.

У него всегда все просто. Если что-то делает, то не жалеет, не сомневается.

— Спасибо, — почему-то засмущавшись, ответила я, вкладывая свою ладонь в его, и мы направились к выходу.

В коридоре никого не было, поэтому удается покинуть незамеченными. Я чувствовала, что состояние блаженной комы начало отступать, что потихоньку прихожу в себя.

Зорин так и вел меня за руку, а я послушно следовала за ним, отстав на полшага и задумчиво скользя взглядом по широкой спине, по-прежнему не оставляя попыток понять, что это сейчас с нами было. Ладно, он, никогда не скрывал свои чувства ко мне, а я-то с чего разошлась? Почему трясло от его прикосновений, почему жадно ловила каждый жест, каждый взгляд. Я опять начинала злиться и в этот раз исключительно на саму себя, на свои глупые мысли, пытаясь злостью прикрыть смущение и странное ощущение, будто вляпалась по самые уши. Во что? Понятия не имею, и от этого еще страшнее. Мне надо перевести дух. Остановившись, высвободила свою руку из его захвата.

— Ты чего? — спросил Артем, разворачиваясь ко мне вполоборота.

— Мне надо в дамскую комнату, — пробубнила, пряча взгляд. Да что со мной такое, почему не могу посмотреть на него. Что это за смущение идиотское??

Он улыбнулся и отпустил, и я поспешила действительно уединиться в дамском туалете. Ворвавшись внутрь, прислонилась спиной к двери, пытаясь справиться с внутренними противоречиями. Ни хр*на не выходило. Сердце бьется как бешенное, кровь раскаленной лавой пульсирует по венам.

Пошатываясь, подошла к раковине, открыла холодную воду и стала умываться, понимая, что тушь такого точно не выдержит. Но сейчас меня это не волновало, мысли, раз за разом возвращались к тому, что сейчас между нами было, вернее к тому, что ощущала в это время. Это был не просто секс, что-то другое, более откровенное, интимное, чувственное…

Все Антина угомонись, хватит нелепых фантазий и рассуждений! Тьфу, Зорина, я теперь Зорина! ЗО-РИ-НА! Пора бы уж запомнить. Ну, перепихнулась с собственным мужем на груде барахла, что тут такого? Подумаешь, с кем не бывает? И не надо искать никакого скрытого смысла, никакого подтекста. Все просто, пошло и откровенно.

Злость не отступала, не удержавшись швырнула на пол все, что стояла на раковинах, к сожалению не почувствовав никакого удовлетворения.

Рывками, чуть не сломав молнию, раскрыла сумочку, достала «походную» тушь и принялась поправлять макияж, уговаривая себя успокоиться и выкинуть все эти глупости из головы. Самое отвратительное в этой ситуации было то, что я толком не понимала, из-за чего все-таки злюсь.

Порывисто распахнула дверь, намереваясь покинуть уборную, и замерла на пороге. Прислонившись к стене, и сложив руки на груди, у выхода поджидал Максим. Увидев меня, он сделал шаг вперед, обхватил ладонями лицо и поцеловал.

А я стояла с раскрытыми от удивления глазами и даже не пыталась ответить, или наоборот оттолкнуть его. Просто стояла как дерево. Дуб, сосна, баобаб — кому как больше нравится.

Он, почувствовал, что отклика нет, отстранился и заглянул в глаза:

— Крис, ты чего?

— Я чего? — прошипела, еле сдерживаясь, — это ты чего творишь? Забыл, что я сегодня здесь не одна?

Скинула с себя его руки и отошла на шаг в сторону.

— Ах да, ты же сегодня с муженьком ненаглядным пришла, — криво усмехнулся парень, — по твоим рассказам, я представлял его совсем другим.

Мне плевать, что ты там представлял. С тревогой смотрю в сторону зала, опасаясь, что Артем станет свидетелем нашего с Максом приватного общения.

Градов снова сделал шаг в мою сторону, но я остановила его, выставив руку перед собой:

— Не смей, мне проблемы не нужны. Да и тебе тоже.

— Кристин, ты не представляешь, как я соскучился, — не взирая на мои попытки остановить его, Максим снова приблизился, сгреб в охапку и прижал к себе, прижавшись губами к виску.

А я, к своему катастрофическому недоумению, обнаружила, что мне неприятны его прикосновения. Только не теперь, когда тело, губы помнили другого.

— Отправь своего благоверного домой и поехали ко мне, — выдал он, шепча прямо в ухо, и меня просто передернуло от ощущения чужого дыхания на своей коже. Не хочу я с ним никуда ехать! Ни одна клеточка тела не дрогнула от его прикосновения. Ничего. Только глухое раздражение, оттого, что он меня трогает.

Резко вырвалась из его рук:

— Хватит, Макс! Я никуда его не отправлю! Будь добр, держи свои руки при себе.

И не дав ему опомниться, бросилась прочь, обратно в зал.

Заскочив внутрь, чуть не сбила с ног бедного официанта, но вместо того чтобы извиниться, лишь одарила его пренебрежительным шипением, а потом принялась взглядом искать мужа.

И он нашелся. Стоял чуть поодаль с бокалом, в котором я уверена была простая минералка, что-то рассказывал, держась настолько непринужденно, что можно было подумать, будто он является завсегдатаем этой тусовки. Вокруг него толпой скопились мои «подруженьки», и в первых рядах была Карина.

Опять закипая, наблюдаю за тем, как она улыбается во все тридцать два отбеленных зуба, стреляет кокетливыми взглядами, томно облизывает губы после каждого глотка сделанного из бокала.

Какого хр*на она к нему подкатывает? Знает, что Зорин мой и все равно напирает! В это момент она мне была настолько противна, что я еле сдержалась, чтобы не подскочить к ней и не выдрать половину тщательно уложенных волос.

Тут словно простреливает. Электрический разряд пробегает вдоль хребта, отдаваясь болью в кончиках пальцев.

Блин, да я же реально его ревную! С чего? Из-за классного секса в подсобке? Что за бред! Замираю, не в силах сделать и шага, все тело сводит от предчувствия какой-то адской х*рни, неотвратимо накрывающей меня с головой.

Хотелось закатить некрасивый скандал, чтобы выплеснуть весь яд, бурлящий внутри. Мечтаю вытолкать Абаеву в уединенное место и размазать ее, как это сделала со Светкой, но не могу. Мы же, бл*дь, подруги! Подруги друг друга поддерживают, берегут… а не строят глазки чужим мужикам!

С самоконтролем и внутренним тренингом ничего не выходит. Злюсь, внутри все кипит, пульсирует, демоны рвутся наружу.

Кое-как натягиваю на лицо маску спокойствия, иду в их сторону. Карина встречает фальшивой улыбкой, взглядом то и дело возвращаясь к Артему.

Прохожу по лезвию своей выдержки, балансируя на грани, беру Зорина под руку и тихо предлагаю:

— Поехали домой? Я устала.

Взгляд зеленых глаз потеплел. Он улыбнулся так спокойно, ласково, что я почувствовала какое-то странное желание улыбнуться в ответ, а ещё лучше забраться к нему на руки, как маленький ребенок. Да что за идиотизм на меня сегодня напал? Разрываюсь между гремучей злостью и щенячьей нежностью.

Устала. Все, домой. Спать.

Смерив подругу предупреждающим взглядом, я потянула мужа к выходу, он не сопротивляясь, последовал за мной.

Через десять минут уже ехали в машине домой. Я потеряно смотрела в окно, пытаясь разобраться, что же это сегодня со мной происходит, а Зорин вел автомобиль, спокойно наблюдая за дорогой.

Не удержавшись, села так, чтобы лучше видеть его. Подперев щеку рукой, рассматривала мужа, не скрываясь, не прячась.

Я понимаю остальных. Глаза зеленые, лучистые, сверкающие при одном только взгляде на меня. Благородный, породистый профиль: прямой нос, красиво очерченные губы, мужественный подбородок. Фигурой природа не обидела, да и ростом тоже. Ведь действительно красивый парень! Как я этого не замечала раньше? Вспомнила, сколько лет он ходил за мной в универе. Как только терпения хватило. Упорный.

— У меня выросли ослиные уши, или ты просто любуешься? — насмешливый голос выводит из задумчивости. Артем оказывается, уже некоторое время смотрит на меня, подловив на подглядывании.

— Ты сегодня шикарный, — произношу, скользнув взглядом по костюму.

— Я всегда шикарный, — самодовольно усмехается, за что получает тычок в бок.

— Нет. Ты всегда скромный, — цежу сквозь зубы, и, не пытаясь скрыть иронию, — а сегодня именно шикарный. Почему я никогда не видела тебя в таком виде?

— Терпеть не могу костюмы, рубашки, и прочую лажу, — в подтверждение своих слов вытаскивает из кармана скомканный галстук, и пренебрежительно кидает его через плечо, — чувствую себя словно в клетке. Никакой свободы.

— Зря, тебе очень идет. Ты как-то взрослей становишься, солиднее.

— Старее и неповоротливей, — услужливо продолжает он.

Дурень! Я ему тут комплименты делаю, а он как всегда глумится.

— Понравилась выставка? — интересуюсь, продолжая его рассматривать.

Он лишь неопределенно поводит плечами:

— Я не особо всматривался, были дела поважнее, — бессовестно намекает на приключение в подсобке, — но, по-моему, ерунда какая-то. Г*вно, в общем. Уж извини, говорю как есть.

Усмехаюсь, качая головой. Песня, а не мужик. Тактичность — точно не его конек.

А вообще хорошо, что он сегодня пришел. Несмотря на все странности, творящиеся у меня в душе, и с которыми мне ещё предстоит разобраться, я искренне была рада увидеть его насмешливую физиономию. И мне нравится ехать с ним вместе домой, вот так переговариваясь о всяких глупостях, думать о том, есть ли что-нибудь на ужин, и о том, что завтра суббота и можем валяться все утро в постели…

М-да-а-а-а, сама себя не узнаю.

— Как тебе подруги мои? — спрашиваю как можно равнодушнее.

— Х-м, если бы ты ещё представила хоть одну, — усмехнулся Зорин.

— Я этого не сделала? — прокручиваю вечер в памяти и с изумлением понимаю, что действительно не знакомила их. Сначала разозлилась, а потом не до этого было.

— Нет, — пожимает плечами.

— Черт, — упираюсь затылком в подголовник, — я гений.

— Что есть, то есть, — тихо смеётся он, — даже спорить не буду.

— Ну а в общем-то, как?

— Да никак, Кристин. Чудные вы все.

— Вы? — удивленно переспрашиваю у него.

— Да, вы. Ты тоже другой становишься в этой компании, — уже без намека на улыбку говорит Артем, — глядя на вас, возникает чувство, что вы не друзья, а стая насильно сведенных вместе людей.

— Даже так?

— Твоя Карина…

— Стоп. Я же не представляла тебе никого, — выразительно выгибаю брови.

— Она и без тебя с этой задачей прекрасно справилась, — он говорит это спокойно, а у меня опять внутри все закипает. Вот сука силиконовая! — Как бы потактичнее сказать… В общем, в универе мы таких пятиминутками звали.

— Что, больше пяти минут с ней не о чем говорить?

— Нет, пяти минут с начала знакомства хватит, чтобы раскрутить ее на что угодно. Если понимаешь, о чем я.

Смотрю на него изумленно:

— Грубо!

В ответ он лишь пожимает плечами:

— Говорю как есть. Ты поинтересовалась моим мнением начет подруг, я отвечаю.

— А у тебя, значит, все друзья идеальные?

— Нет, конечно, — фыркает он, — косяк на косяке.

— Да? Интересно. Вот допустим, в прошлый раз ты представил некую мадам по имени Светлана, — не хотела я заводить этот разговор, но вышло само о себе.

— И?

— Ты сейчас ничего не подумай, я не цепляюсь. У тебя с ней что-то было?

— С кем?! Со Светкой?! Я тебя умоляю!

Вижу, что не врет.

— А что с ней не так? — продолжаю свой допрос.

— Мы с ней с пятого класса дружим, и воспринимаем друг друга исключительно с этих позиций.

Ой, да что ж ты такой наивный-то?

— Правда? — смотрю на него с некоторой снисходительностью.

— Слышала бы она сейчас тебя — смеялась бы, — улыбаясь, качает головой.

Угу, слышал бы ты наш разговор в туалете, вообще рыдал бы от смеха! Вслух естественно ничего не говорю, таинственно улыбаюсь.

 

Глава 8

Сумерки вечернего города всегда завораживали. Пусть у нас и не мегаполис, как Москва или Питер, но улицы, освещенные разноцветными огнями вывесок, скверы, укрытые романтичным полумраком, все это заставляло сердце биться сильнее. Сегодня особенно. И я никак не могла понять, в чем дело. Мне не хватало воздуха, хотелось выскочить из такси и просто стоять, глядя на небо и дышать полной грудью.

Мы подъезжали к клубу, где меня уже заждались. Моя привычная компания: Каринка, девчонки, ребята, наверняка Градов… Артема сегодня со мной нет. Он отказался, решив остаться дома. Мне кажется, ему не понравились мои друзья, но он об этом деликатно умалчивает. Поэтому я собралась и отправилась одна. Вечер обещал быть насыщенным — у Карины один из братьев приехал, значит, будет интересно, весело.

Я смотрю на пустынные, припорошенные ноябрьским снегом улицы, и в голове ощущение неправильности, и грудь сдавило оттого, что я не там, где хочу быть, и не с теми людьми.

Такси притормаживает у входа в клуб. На крыльце толпа молодежи. Кто просто разговаривает, кто курит, чуть подальше в тени обжимается влюбленная парочка.

Смотрю на них растерянным взглядом, пока, наконец, из задумчивости не выдергивает нетерпеливый голос таксиста, повторяющего стоимость поездки.

— Да, конечно, — растерянно открываю сумочку, достаю деньги и протягиваю ему, после чего открываю дверь и начинаю выбираться наружу. Едва касаюсь ногой асфальта, как меня пробирает нервная дрожь, и понимание того, что я не хочу туда идти. Не хочу и все. Замираю, тяжело сглатываю и медленно сажусь обратно. Водитель вопросительно смотрит в мою сторону, но молчит.

Достаю тысячу рублей и протягиваю ему.

— Куда?

— Никуда, просто по городу.

Он никак не реагирует на мое заявление. Для таксистов, наверное, привычное дело, когда попадаются вот такие странные пассажиры, которые сами не знают, чего хотят.

Мы колесим по вечерним улицам почти час, после чего я признаюсь себе, что единственно место, где мне хочется сейчас быть — это дом, а единственный человек, которого хочу видеть — это Артем.

Прошу таксиста отвезти меня в то место, из которого забирал, и на душе становится спокойно. Все так, как и должно быть, все правильно.

Тихо захожу в квартиру, прислушиваюсь. Тишина полная, но в гостиной свет. Иду туда, и обнаруживаю Зорина, в наушниках, с ноутбуком на коленях.

Несколько минут просто смотрю на него, привалившись к косяку. В голове полный бедлам — мое привычное состояние в последние недели. Со мной что-то происходит, что-то непонятное, странное, заставляя кровь шуметь в висках, закусывать губы и испуганно замирать. Хотя вру, страха нет, есть только тягучее ощущение, заполняющее каждую клеточку, отдающееся гулкой тяжестью в груди. Внутри будто что-то ломается, рассыпается в пепел, и на освободившемся месте рождается нечто новое, чему я не могу дать определения.

Подойдя ближе к Зорину, присаживаюсь позади него на корточки и закрываю ему глаза руками. От неожиданности вздрагивает, замирает на миг, а потом хитро произносит:

— Лена? Или нет, больше похоже на Катю.

Усмехаясь, пихаю его в плечо, поднимаюсь на ноги и подхожу еще ближе. Артем стаскивает с головы наушники, оставив их болтаться на шее, слегка удивлённо смотрит на меня:

— Ты же в клуб ушла?

— Я передумала, — одной рукой прикрываю ноутбук, сдвигаю его в сторону и забираюсь к нему на колени.

Тёма молча наблюдает за моими действиями. Я устраивают поудобнее, кладу голову на грудь, слушая как гулко, размеренно бьётся сильное сердце, и от удовольствия закрываю глаза, понимая, что нахожусь именно там, где надо.

Зорин даже если и удивлен моим странным поведением, то не показывает этого. Одной рукой обнимает за талию, а второй зарывается в мои волосы, притягивая к себе еще ближе.

Так и сидим, прислушиваясь друг к другу, прижимаясь, и мне кажется, что никого больше нет на всем белом свете. Это странно, непонятно, это пугает, но вместе с тем наполняет душу каким-то светлым умиротворением. Мне хорошо. Я счастлива.

— Ну, и чем займёмся? — спросил Артем, спустя некоторое время.

— Я не знаю, — равнодушно пожимаю плечами. Мне все равно, лишь бы с ним, — как хочешь?

— Раз уж ты столько времени потратила на сборы, то пойдем, сходим куда-нибудь.

— Пойдем, — соглашаюсь с радостью. Хотя, если бы он предложил просто остаться дома и смотреть телевизор, моя реакция была бы такой же.

Пока Зорин собирался, я ждала его на диване, обхватив себя за плечи оттого, что дрожала. Мелко-мелко, как промокший под дождем мышонок, и в животе тугим узлом скручивались непонятное ощущение. Словно толпа мурашек, но не снаружи, а внутри. Знаю, звучит глупо, но по-другому не могу описать это чувство. Вспомнилась фраза про бабочек в животе. Может это они и есть?

Через пятнадцать минут уже едем на такси в клуб, о котором я раньше и не знала. Артем прочитал в сети, что там сегодня какая-то тематическая вечеринка, и мы решили посмотреть, что это такое.

Стоило оказаться внутри, и мы погрузились в атмосферу всеобщего веселья.

Зал и сцена были оформлены в североафриканском стиле. Восточный колорит, арабские замиксованные мелодии, толпа шумных людей.

Мне весело, про Артема вообще молчу, он в такой обстановке — как рыба в воде.

Мимо проходят двое парней, в одних джинсах. Спины и грудь расписаны замысловатыми узорами. Белая краска светится в ультрафиолете. Красиво, таинственно. Я провожаю их заинтересованным взглядом, а Тёмка бодро произносит:

— Хочу себе такое! — кивает на разукрашенных парней.

Кто бы сомневался!

Мы идём искать место, где можно обзавестись рисунком, и находим его в одном из небольших зальчиков.

Крошечная стойка с вывеской «боди-арт». Рядом с ней девушка, на вид самая настоящая художница — джинсовый, местами заляпанный краской комбинезон, хвост на макушке, запасная кисточка за ухом. Она увлеченно разрисовывала плечо у молодого человека. Вокруг толпа любопытных, наблюдающих за ее работой, комментирующих, фотографирующих.

Темка бесцеремонно протиснулся ближе, протащив меня за собой, и когда художница освободилась, сделал шаг вперёд.

Она пытливо пробежалась по нему оценивающим взглядом и спросила:

— Где рисуем?

— Везде.

Максималист, блин!

Подцепляет джемпер и со спины стягивает через голову, после чего обвязывает рукава вокруг пояса:

— Готов, — произносит с улыбкой.

Девушка обходит его, рассматривая со всех сторон, после чего удовлетворённо кивает и направляется к стойке за красками.

Рядом со мной стоят две ярко накрашенные и вызывающе одетые девицы. Сначала я не обращаю на них никакого внимания, но потом замечаю их жадные взгляды, направленные на моего Артема.

— Я бы на таком холсте тоже с удовольствием порисовала, — произносит одна из них, не отрывая горящего взгляда от Тёминой груди, постепенно скользя вниз.

Моментально подбираюсь, делаю шаг к ней и, склонившись к уху, многообещающе произношу:

— Ещё слово, и я тебе все твои кисточки переломаю, и засуну так глубоко, что не достанешь.

— Чего? — нахально начинает она, но натыкается на мой взгляд и замолкает. Не знаю, что она в нем увидела, но девица отступает, просто кивнув головой.

О, черт! Когда я успела превратиться в ревнивую мегеру, готовую порвать любую особь женского пола, покосившуюся в сторону Зорина???

Тот факт, что ревную его уже и не пытаюсь отрицать. Бесполезно!

Да что ж за бред со мной творится в последнее время? Я схожу с ума, да? Уже сошла?

Артем тем временем, не заметив моих агрессивных наездов на посторонних, позирует, как ни в чем не бывало, поставив руки на пояс, вокруг него порхает художница, умело накладывая разноцветные мазки. Девчонке надо отдать должное. Смотрит на него исключительно с профессиональным интересом, никаких томных вздохов или улыбок. Для нее Зорин — просто благодатный материал.

Наконец все закончено. Артем поворачивается вокруг своей оси, демонстрируя художества, и все вокруг одобрительно хлопают, а я смотрю на него и не могу глаз отвести, чувствуя, как внутри что-то перестраивается, меняется. А еще невольно вспоминаю его художества во время ветрянки, и рассеяно улыбаюсь.

Возвращаемся в зал, где играет громкая музыка. Темка предлагает что-нибудь выпить, но я лишь отрицательно качаю головой. Мне и так хорошо, весело, комфортно, да еще в груди чувство такое будто высоковольтные провода гудят. Он тоже ограничивается минералкой.

Отличная вечеринка, давно я не попадала на такое заводное мероприятие. Танцевали до упада, и вдвоем, и в каких-то безумных хороводах.

Я скромничала, а Зорин с упоением участвовал в безумных конкурсах, навыигрывав каких-то сертификатов, дипломов и прочей ерунды.

Тёмке все нравится, улыбка от уха до уха, в глазах огонь, а у меня щемит в груди.

Мне кажется, к концу вечера его уже знали все в зале, потому что Артем был везде, отрывался по полной. А я смотрела на него с каким-то щенячьим восторгом, молясь о том, чтобы он этого не заметил. Нечего! А то возгордиться ещё, нос к потолку задирать начнет!

Хотя, если уж быть честной самой с собой, гордиться было чем. Человек настолько открыто наслаждался жизнью, каждой ее секундой, что становилось по-доброму завидно, и, наверное, не только мне, потому что каждый раз как ведущий вытаскивал его на сцену, зал начинал гудеть. Я никогда еще не видела людей настолько уверенных в себе. Без позерства, без снисходительных взглядов в сторону окружающих. Таких, чтобы не боялись выглядеть смешно в глазах толпы, не смущались, и в любой ситуации были бы верны самим себе.

Зорин — исключение из правил, уникальный экземпляр, нонсенс. Если бы я его не знала, то ни за что не поверила бы, что такой парень существует в природе.

А он не просто существует, он живёт со мной, спит со мной, у нас с ним на двоих одна фамилия. Мой.

Господи, я, что, восхищаюсь им?

Похоже, мир все-таки сошёл с ума, и я вместе с ним.

Под конец играет красивая мелодия, собирается вся подтанцовка, ведущий приглашает желающих присоединиться. На сцену мало кому хватает пороху вылезти. Зорин не в счёт, он уже там. Откуда у него столько энергии?

Стою у самой сцены, заливисто смеюсь и хлопаю в ладоши, время от времени издавая одобрительные вопли. Пока в один прекрасный момент, Артем не оказывается совсем рядом, с краю и протягивает мне руку, явно предлагая следовать за собой. В растерянности замираю, глядя в зелёные глаза. Он улыбается, делает приглашающий жест, и я, как зачарованная, протягиваю ему руку.

Мгновение, и уже стою на сцене, даже не заметив, как он меня поднял, и поставил рядом:

— Просто расслабься и слушай музыку, — прокричал на ухо и увлек за собой.

И я доверилась ему. Отбросила в сторону все ограничения, все замашки Снежной Королевы, которая должна быть всегда и во всем идеальна, всегда лучше всех, и просто пошла за ним.

Он обалденно двигался, так будто только этим всю жизнь и занимался. В его руках стеснение ушло куда-то на задний план, потому что я знала наверняка, что бы не случилось, он удержит…

Домой приехали около двух. Усталые, но вместе с тем возбужденные и безумно довольные.

Пока разбирала кровать, Тёмка залез в душ, чтобы смыть с себя творчество народов мира, спустя несколько минут к нему присоединилась и я. Отличное продолжение отличного вечера, только вот в груди, будто штырь раскалённый и никак от него не избавиться. Если честно я уже и не пытаюсь, махнула рукой на это бесполезное занятие, мне бы хотя бы просто понять, что же так жжёт изнутри.

Не спится. Кажется, будто стены давят, лишая кислорода. Слышу размеренное дыхание спящего рядом Артема, непроизвольно пытаюсь подстроиться под него и начинаю задыхаться еще больше.

Сна ни в одном глазу и лежать просто так — нет сил, меня словно что-то подталкивает изнутри, вынуждая подняться на ноги.

Устав сопротивляться этому чувству, встаю и бреду на кухню. Налив стакан воды, подхожу к окну.

На часах глубоко за полночь, меня обволакивает тишина, настолько пронзительная, что слышу взмах собственных ресниц.

На улице снег. Несмотря на то, что еще ноябрь не закончился, метёт так, будто зима уже давно вступила в свои права. Беспорядочный танец крупных снежинок завораживает, и я стою у окна, потеряв счёт времени. Земли из-за снегопада не видно, соседних домов тоже, словно я совсем одна, и кроме меня больше никого не существует. Странное чувство, пугающее и одновременно умиротворяющее.

Я будто потерялась и не знаю куда идти. Не понимаю себя, не понимаю, что со мной творится. Просто стою и смотрю на снег, кружащий за окном.

— Кристин, — раздается сонный, хриплый голос, — ты чего здесь делаешь?

— Ничего, просто стою, — шепчу в ответ, — свет не включай, и так хорошо.

Зорин, потирая лицо руками и отчаянно зевая, идёт ко мне, останавливается рядом и тоже смотрит в окно.

Стоим бок о бок, молчим, а у меня ком в горле, и во рту пересохло.

— Почему не спишь? — тихо спрашивает он.

— Не хочу, — пожимаю плечами, — не идёт сон.

— Перегуляла? — интересуется, отступая на пару шагов, чтобы прислониться к краю стола.

— Наверное, — растеряно пожимаю плечами, понимая, что причина не в этом. Она в другом. На самом деле все гораздо проще.

Артем берет меня за запястье и притягивает к себе. Сопротивляться даже не думаю. С удовольствием прижимаюсь к нему спиной, чувствую, как он нежно обнимает. Прикрыв глаза, откидываюсь ему на грудь, не отрывая взгляда от окна. Тёма уперся подбородком мне в макушку, сцепив руки на моем животе. Накрываю их своими ладонями, чуть поглаживая большими пальцами.

Внутри все сводит. Все внутренности будто наливаются свинцом, сердце распирает грудную клетку, и начинает ломиться зубы. Судорожно втягиваю воздух в лёгкие, пытаясь сделать это как можно тише. Не выходит. Артем замечает мое состояние и спрашивает:

— Тин, ты чего?

Лишь отрицательно мотаю головой. Что отрицаю? Не понятно.

Чувствую влагу на щеках, подрагивающими пальцами провожу по гладкой коже, с удивлением понимая, что это слезы. Мои слезы. Я не плачу, даже не хочу плакать, но солёные капли упорно ползут по щекам.

— Кристин? — настороженно зовёт он меня, и от звука его голоса ощущение, будто на американских горках скрываюсь вниз по закрученной спирали.

— Все хорошо, — чуть слышно отвечаю, растворяясь в его руках.

— Тебя трясет. Заболела?

— Да, — закусив губу, вдыхаю полной грудью, вбирая в себя его тепло, его запах… И смиряясь с очевидным, — тобой.

Чувствую, как напряглись его руки на моем животе. Зорин замер, задержав дыхание, но не проронил ни слова. Я же наоборот дышала так, будто пробежала стометровку. Никогда не говорила такие вещи, и понятия не имею, как это делается, но чувствую, что сейчас самое время.

— Тём, — произношу тихо и даже как-то жалобно. Нервно сглатываю, облизываю внезапно пересохшие губы, — по-моему, я тебя люблю.

Под конец фразы голос совсем пропадает, но он все прекрасно слышит, судя по тому, как шумно втягивает воздух в лёгкие.

Внутри будто взрыв. И нет слов, чтобы описать жгучее ощущение, расползающееся по венам, проникающее в каждую клетку.

Чуть ли не до крови закусываю губу, не отводя взгляда от снега за окном. Тело будто парализовано, налито свинцовой тяжестью. Не скажу, что я в этот момент счастлива и готова скакать от радости. Мне страшно до жути, потому что впервые в жизни стою перед человеком, полностью обнажив свои чувства. Никаких масок игр, ничего. Просто душа нараспашку, будто держу в дрожащих руках своё сердце и протягиваю ему.

Обречённость.

Да, именно так.

Чувствую, как дрожит подбородок и сводит зубы от эмоций, раздирающих изнутри, все в груди замирает и разлетается на осколки, отдаваясь щемящей болью.

И перед глазами тот лихой парень с третьего курса, который не давал прохода, которого я была готова придушить, лишь бы иметь возможность спокойно вздохнуть.

А оно вон как повернулось…

Я его люблю.

Вот и все, конец играм.

Кристина Антина окончательно исчезает, растворяется в его крепких руках, остаётся только Кристина Зорина.

— И я тебя, — скорее чувствую кожей, чем слышу его ответ. Ощущаю дыхание на своей макушке, биение его сердца, и обречённость потихоньку притупляется, становится прозрачной, уступая место спокойствию.

Я принимаю свои чувства, они часть меня и уже никуда не спрятаться, не сбежать. Да, я и не хочу этого, мое место здесь рядом с ним.

Так и стоим, молча наблюдая за снегом, окутанные тишиной. Артем меня обнимает, а я прижимаюсь к его груди. И нам никого не надо, у нас свои мир, своя Вселенная, где только мы и больше никого.

Я кофе заварю… тебе покрепче?

Ты знаешь, мне недавно было грустно.

Ты улыбнешься, взяв меня за плечи.

Не уходи, мне без тебя невкусно…

Прижмусь к тебе, отчаянно, до дрожи.

Опять небритый и слегка колючий.

А ты хвастливо спросишь: «Я хороший?»

Да нет, ты не хороший — просто лучший! (c)

 

Глава 9

Плавно притормаживаю у Марининого дома, с некоторым сомнением глядя на ярко освещенные окна. Давно я у нее не была, все больше по телефону общались.

Каждый раз сестра начинала разговор с фразы: ну что заметная, уже развелась? На что я ей бодро рекомендовала отправляться в далёкое пешее путешествие.

Время шло. Постепенно вопрос о разводе трансформировался в вопрос: когда я соизволю появиться вместе со своим Сокровищем.

Марина, никак не ожидавшая, что я настолько долго задержусь в браке, теперь изнывала от любопытства, и мечтала посмотреть на того типа, который, выражаясь ее словами, «умудряется держать меня в узде». Все мои объяснения, что никто ни в чем меня не держит, пролетали мимо адресата. Она не верила, что я сама, добровольно «в узде», и безмерно счастлива от этого.

В результате, я у ее дома. С Артёмом.

Первая встреча с родственниками, поэтому охватывает волнение. Правда, только меня. Зорин как всегда невозмутим, его не беспокоит знакомство с новыми людьми. Он уверен, что все пройдет отлично. Оптимист. Маринка — еще та зараза, и если что не так, выскажет, не задумываясь, все свои мысли, предположения и пожелания. Не то чтобы меня это волновало, или я опасалась чего-то. Просто внезапно захотелось, что бы два важных для меня человека нашли общий язык.

Моя Ауди еле пробралась по засыпанной снегом дороге к дому Ковалевых, норовя засесть в колее или завязнуть пузом в сугробе.

Нам распахивает ворота Денис, Маринин муж, и машет рукой, чтобы заезжали внутрь, что, собственно говоря, и делаем.

— Ну, что пошли? — смотрю на Зорина с сомнением. Он лишь подмигивает и первый выбирается из машины. К тому времени как это делаю я, Артем уже пожимает руку Дену. Шустрый.

Идём в дом. Я впереди, а эти двое чуть поодаль. Прислушивалась к их разговору и удовлетворённо улыбаюсь. Две минуты знакомы, а уже общаются как давние приятели. Молодцы. Вот бы с Маринкой так же прокатило.

Все мои опасения оказались беспочвенными. Замечательный получился вечер. Сестра одобрила мой выбор, со словами «вот теперь я поняла». Мы отлично пообщались, пошумели. Правда, засиделись до самой ночи, да и с вином себя не ограничивали, поэтому остались с ночевкой.

Нам выделили одну из гостевых спален на втором этаже, и мы отправились спать.

Утром решили организовать зимние шашлыки. Мы с Мариной сидели в расчищенной от снега беседке, а мужики чуть поодаль колдовали у мангала, общались, громким смехом наполняя все вокруг. Против воли наблюдаю за ними, теряя суть нашего разговора с сестрой. Наконец ей это надоедает и она, задумавшись на миг, выдает:

— Хороший он у тебя, — смотрит пытливо на меня, ждёт ответа.

— Лучший, — киваю, снова глядя на Зорина.

Сестра внимательно смотрит на меня, поджав губы. Подбираюсь, потому что такой жест предшествует резкому замечанию с ее стороны.

— Тин, — наконец, начинает она, но замолкает. Потом, чуть прочистив горло, продолжает, — такие слова обычно мужикам говорят, но зная тебя…

Смотрю на нее, удивлённо подняв брови.

— В общем, Кристин, я это к чему… Мой тебе совет, постарайся не проср*ть все.

— Ничего себе! — изумлённо восклицаю, и саркастично кланяюсь, — Марин, спасибо за поддержку! Что думаешь, будто я…

— Ничего я не думаю, — Маринка перебирает, раздраженно махнув рукой, — просто предупреждаю, не упусти.

Лишь фыркаю и снова отворачиваюсь к мужчинам. Я ничего не собираюсь упускать. Впервые в жизни по-настоящему счастлива, рядом со мной человек, которого люблю, и все у нас хорошо.

Отец ждал меня в кабинете, на своем домашнем рабочем месте. Едва я переступила порог, как улыбка, сопровождавшая весь день, завяла на моих губах. Меня встретил задумчивый прохладный взгляд исподлобья, вызвавший непреодолимое желание развернуться и уйти. Когда он так смотрит, чувствуешь себя маленькой нашкодившей дворняжкой, ожидающей взбучки от строгого хозяина.

В голове пролетает вся моя жизнь в последнее время. Пытаюсь найти, где накосячила, что сделала не так, чем заслужила такой прием, но в недоумении хмурюсь. Ничего дурного не делала. Совсем.

— Что замерла? Проходи, — сдержано произнес он, кивком указывая на стул.

Сглотнув, сделала шаг вперед, искренне недоумевая, в чем дело, что случилось.

Присела на краешек, подрагивающие руки сложила поверх сумочки и, посмотрев на отца, попробовала улыбнуться, очень надеясь, увидеть ответный отблеск в его глазах. Бесполезно. Все тот же прямой безэмоциональный взгляд в упор:

— Привет, пап, — пролепетала, чтобы хоть как-то нарушить молчание.

— Ну, здравствуй, — спокойный ответ, от которого волосы дыбом стоят. Он на меня зол или нет? Не понимаю, но то, что недоволен, однозначно.

— Ты меня вызывал?

— Вызывал, — кивает и, облокачиваясь, наклоняется в мою сторону.

— Ругать собрался? — обреченно спрашиваю, поднимая на него несчастный взгляд.

— Нет, — односложный сдержанный ответ, от которого становится не по себе, — поговорить с тобой хочу, задать пару вопросов.

По спине холодок прошел. Чего опять не так? Чего он хочет узнать?

— О чем ты хочешь поговорить?

Ну, давай же, не томи! Не надо на мне отрабатывать свое мастерство запугивания собеседника.

Наклоняется в мою сторону ещё больше, давя, заставляя сжиматься, и не отрывая пронизывающего до мозга костей взгляда, произносит:

— Хочу обсудить твою семейную жизнь, — тоном, не терпящим отказа, сказал отец, — а точнее твоего мужа.

О, как! Мужа он моего захотел обсудить! Все это время ни слова, ни полслова о нем, а тут на тебе, обсуждение подавай! Против воли подбираюсь, и наружу вылезают мои иголки, пропитанные ядом. Что, решил вставить свое веское слово и сообщить, что Артем мне не подходит? Не ожидал, что мы с ним останемся вместе, а не разбежимся через месяц после свадьбы? Подумал, что пора заканчивать с этим фарсом и выдавать меня замуж за кого-то из нашего круга, чтобы приумножить состояние семьи?

Я откровенно терялась в догадках, чувствуя, как меня начинает заносить. Если хоть слово скажет неуважительное о Зорине, встану и уйду, и мне плевать, что это отец. Это моя жизнь, моя семья, и я никому не позволю совать в нее свой нос, даже ему.

Нерешительность, скованность исчезли, уступив место зарождающемуся гневу, готовности защищать свое, любой ценой:

— Боже мой, ты захотел поговорить про Артема! — театрально изумилась, приложив руку к груди и с вызовом глядя на него, — надо же! Я польщена царским вниманием по отношению к нашей маленькой ячейке общества.

— Клыки свои ядовитые убирай, — все так же спокойно, отрешенно проговорил он, и я почувствовала, что завожусь ещё сильнее.

— Нет, я серьезно, чем такую честь заслужили? Ни разу даже не спросил у меня как, чего, а тут не поленился, на серьезный разговор вызвал. Про мужа моего поговорить захотел. И что конкретно интересует? Как живем? Спешу заверить, что отлично. Спим вместе, посуду по очереди моем, через месяц у него отпуск, отдыхать поедем…

Отец молча смотрел на меня и с каждым словом его взгляд все больше мрачнел. Не привык он к тому, что я так открыто огрызаюсь. Боюсь, что терпеть не станет, но мне плевать. Во мне буквально проснулась волчица, защищающая свое логово, и кто бы туда не сунулся, ему не поздоровится.

— Что ты хочешь узнать про него? Не стесняйся, спрашивай, — остановиться не могу, нарываюсь дальше, несмотря на то, что инстинкт самосохранения настойчиво рекомендует заткнуться, — Что тебя интересует? Его работа? Семья?

Снисходительно ухмыльнувшись, отец произнес:

— Все это мне и так известно, — не глядя, протягивает руку, открывает верхний ящик стола, извлекает оттуда синюю тонкую папочку и кидает на стол передо мной.

Двумя пальцами приподнимаю обложку и заглядываю внутрь, сгорая от негодования, прекрасно зная, что найду там. Тёмкино досье, его личное дело, со всеми деталями и подробностями:

— Ну конечно! — чуть ли не шиплю, как змея, — кто бы сомневался, что ты натравишь на него своих цепных псов, чтобы раскопали всю его подноготную. Ну и как удовлетворен? Или нашел что-то такое из ряда вон, и теперь собираешься мне тыкать этим в нос? Вперед, даже интересно!

Отец молчит, следит за моей реакцией, и это меня бесит ещё сильнее. Еле сдерживаюсь от того, чтобы вскочить на ноги и уйти:

— Или может информация не полная, и хочешь узнать какие-нибудь детали? Может тебя в нашу личную жизнь посвятить? Жаждешь узнать о его увлечениях? — перед глазами красная пелена, меня уже несет так, что не остановиться.

При отце всегда держала себя в руках, не позволяя и слова лишнего пикнуть. Но сегодня не тот случай. Сегодня мои внутренние демоны рвутся наружу, и им плевать на все. Сегодня их гневный взор обращен на Антина-старшего.

— Я знаю про его увлечения.

— Здорово. Твои люди ходили за ним целыми днями, чтобы выяснить, что к чему? Так пригласил бы нас в гости, сам бы посмотрел, допрос провел!

Тяжело дыша, смотрю на него, не отводя взгляда. Как же меня все бесит!

— Кристин, скажи честно, — пальцами задумчиво крутит на столе синюю папку с данными Зорина, — ты серьезно думаешь, что за эти полгода, я с ним лично ни разу не общался?

Его слова — словно ушат ледяной воды, вылитый на голову. Дыхание перехватывает, и мурашки по плечам. Замираю, недоверчиво глядя на него, и душа наполняется тяжелыми предчувствиями.

— В смысле? — голос предательски дрогнул.

— В прямом. Мы с ним виделись, и не раз, — все та же невозмутимость древнего ледника.

— Что? Когда? Он мне ничего не говорил…

— Потому, что мы решили, что не зачем тебе об этом знать. У тебя свои игры в партизанов, у нас свои. Все справедливо.

Внутри полная каша, все смешалось, смялось, превратилось в непонятный калейдоскоп. Они общались? За моей спиной? Решили, ничего не говорить? Что вообще происходит?

— И когда же вы успели пообщаться? — переполненная тягучим подозрением, спрашиваю у человека, сидящего напротив.

— Первый раз, недели через две после того, как я узнал о вашем тайном бракосочетании. Помню, тогда разозлился на тебя, из-за того, что ерундой страдаешь, что решила не пойми с кем жизнь свою связать. Не ожидал такого.

— Ну, и? — гнев отступил, и теперь поднималась волна ледяного страха. Я даже предположить не могла, чего наговорил мой отец Зорину, при первой встрече. Как только после этого Артем не сбежал, сломя голову.

— Что ну и? — в холодных глазах насмешка появилась. Прекрасно знает, что «ну и» и продолжает молчать, рассматривая меня.

— Слушай, хватит твоих игр и недомолвок! Чего ты ему наговорил?

— Защищаешь? — сдержано поинтересовался он.

— Стоит? Или может, ты оставишь нас в покое и дашь жить свободно, без твоего всевидящего ока?

— Защищаешь, — уже убежденно, констатируя факт, кивает он.

— Ты мне расскажешь, о чем вы говорили, или мне не стоит терять время и лучше отправиться домой?

Отец прохладно улыбнулся, а потом лениво, словно делая мне одолжение, начал говорить:

— Я ему высказал все, что думаю по поводу твоего выбора супруга.

— А он? — во рту пересохло.

— Он? — отец чуть усмехнулся, — очень вежливо и тактично послал меня на х*р, и настоятельно рекомендовал не совать свой нос куда не следует.

— Ты это проглотил? — спрашиваю, а у самой дрожь по позвоночнику пробегает. Ой, Темка, нарвался ты по полной! Нашел кого посылать!

— Ну, как проглотил, — хмыкнул он, — чуть не зарыл твоего молокососа.

Сижу, словно лом проглотила, кулаки от напряжения сжала и дыхание через раз с трудом. Внутри все свело, окаменело.

— Да? Судя по тому, что он все ещё жив-здоров, ты сдержал свой порыв, — неумело, грубо, попыталась перевести все в шутку. Чувствую, что не выходит, к губам силиконовая улыбка прилипла, — и не закопал его ни в эту встречу, ни в следующую.

— Как видишь.

— Когда, если не секрет, вы общались в последний раз?

Кое-кто зеленоглазый получит дома по первое число, за то, что утаил стратегически важную информацию!

— Две недели назад, — невозмутимо ответил отец, — после нового года. На острова опять с ним ездили, рыбу ловить.

Смотрю на него, открыв рот, и не верю ни единому слову. Господин Антин ездит на зимнюю рыбалку? Сидит над лункой в обнимку с удочкой? Вот этот вот холеный мужик в дорогущем костюме? Это за гранью моего понимания.

Вспомнила, как Артем собирался на эту рыбалку, не моргнув глазом сообщив, что едет со старым приятелем, и вернулся довольный как слон. Это что получается, он три дня с папашей моим дебоширил? Да еще и не первый раз?! Ну, знаете ли…

Чувствую, что еще немного и начну ртом воздух хватать, как та рыба, что с этой проклятой рыбалки приехала.

— Теперь, когда ты в курсе, что твой муж и твой отец, спокойно общаются за твоей спиной, перейдем к тому разговору, ради которого я тебя вызвал, — снова тон стал жестким.

— Я не понимаю, — пролепетала, изумленно глядя на него, — как… вы… почему… Не понимаю.

— Чего ты не понимаешь? — он поднял бровь, — как мы с ним нашли общий язык? На удивление просто. Несмотря на всю твою ветреность, у тебя есть поразительная способность выбирать в толпе нужных людей. Когда понял, что с Градовым-младшим у тебя ничего серьезного не будет и на роль мужа ты выбрала кого-то другого, был уверен, что ты найдешь какое-то недоразумение. Вместо этого ты сделала ход конем и женила на себе Артема. Мои аплодисменты. Из всех вариантов, это, пожалуй, лучший.

— То есть ты мой выбор одобряешь?

— Я с твоим выбором уже давным-давно общий язык нашел. Интересно, почему я должен был его не одобрить.

— Не знаю, — растеряно пожимаю плечами, — он из простой семьи.

— И что? Твоя мать тоже была из простой семьи, но годы, проведенные с ней, были лучшими в моей жизни. Он у тебя раздолбай, конечно, но это молодость в крови играет, со временем перерастет. С мозгами у него все в порядке, всего, чего надо сам достигнет, если захочет, а еще он безумно любит мою дочь.

Я в полной прострации. Мой отец, на которого я дулась все это время за то, чтобы он якобы не интересуется моей жизнью, рассказывает мне о плюсах моего мужа (с которого я по приезду домой, точно шкуру спушу, за такую вселенскую подставу).

— Тогда о чем ты хотел поговорить, если с Артемом уже знаком?

— Есть несколько вопросов, на которые хочу получить ответы, — чуть склонив голову на бок, смотрит на меня как удав на кролика.

— Какие вопросы? — голос осип от волнения. Не нравится мне сегодняшний разговор, не покидает ощущение неправильности, тревоги.

— Ты его любишь? — в лоб спросил папа, наблюдая за моей реакцией.

— Люблю, — просто ответила, и не думая что-то скрывать, отпираться, надевать маску царского безразличия, — больше жизни.

Отец удовлетворенно кивнул, по-прежнему не отрываясь глядя в глаза, и лениво постукивая пальцами по столу:

— Рад слышать.

— Пап, я не понимаю смысл нашего разговора, — признаюсь, разводя руками.

— Сейчас поймешь. По крайней мере, я очень на это надеюсь, — мрачно пообещал он, — теперь следующий вопрос. Он в курсе причин, по которым ты вышла за него замуж?

Смотрю на него как баран на новые ворота.

— В курсе? — повторяет свой вопрос.

Моргаю, молчу. Что за вопрос такой, нелепый? Конечно же нет! Я же не дура, чтобы такое говорить ему. И тут сердце сдавливают темные подозрения:

— Чего ты ему наговорил? — шепчу, чувствуя, как сердце морозной коркой покрывается.

— Я? Ничего. И насколько понял, ты тоже, — опять этот ледяной тон, — так?

— Так, — соглашаюсь, нервно закусив пересохшие губы. К чему он клонит?

— Молодец. А теперь напряги голову и вспомни, кому ты жаловалась на жестокого папашу, вынуждающего бедную дочурку идти на каторжные работы или выходить замуж за х*р знает кого?

Сердце ухнуло вниз с огромной высоты. Да кому я только ни жаловалась, пытаясь поддержать образ великой мученицы и сохранить свою гр*баную репутацию звезды! По привычке отпираюсь:

— Пап, что за глупости…

— Глупости? — перебил он, припечатывая суровым взглядом, так что нет сил даже рукой шевельнуть, — могу дословно процитировать некоторые из твоих высказываний, насчет деспота отца и его бредовых идей.

Ой, мамочки…

— Пап, — промямлила, разглядывая свои руки, — все не так…

— А как? Расскажи мне, с удовольствием послушаю твою версию. Вперед, дерзай! — он откинулся на спинку кожаного кресла, сложил руки на животе, переплетя пальцы, и уставился на меня выжидающим взглядом, — давай, порадуй старого тирана, интересной сказкой в своем исполнении. Ты же у нас мастер по этой части.

Чувствую себя в западне, из которой не выбраться. Отпираться бесполезно, это же отец. Он никогда бы не завел такой разговор, если бы не был уверен в такой информации. Кстати, откуда сведения? Какая сволочь меня заложила?

— Кто тебе это сказал? — сдавленно интересуюсь у него, периодически напоминая себе, что надо дышать, а не замирать каждую секунду, как испуганная синица.

— Какая разница?

— Как это какая разница? — у меня аж загудело внутри все от негодования.

Отец опять мрачно уставился на меня, наблюдая за тем, как я пытаюсь удержать злость под контролем. Вдох-выдох, вдох-выдох. Пусть молчит, все равно узнаю, какая тварь меня подставила! Узнаю и мордой по земле возить буду!

Раздувала свой гнев, как могла, потому что он позволял укрыться еще от одного чувства, упорно пробивающегося наружу. Чувства стыда.

Очень, знаете ли, неудобно, когда твои слова доходят до того, кому не предназначались. Чувствую как жаром щеки заливает. Ну все, покраснела, до кончиков волос, полностью себя выдавая! Неудобно-то как, блин. С тяжелым вздохом произношу:

— Пап, прости, сама не знаю, что тогда несла.

Он молчит, по-прежнему смотрит на меня, не отрывая взгляда, не моргая, и мне становится страшно.

— Ну, хочешь, я встану коленями на горох? Или выпори меня, так чтоб сидеть не могла, — шепчу, жалобно глядя на него.

Еще минута проходит в тишине, после чего он, наконец, жестко спрашивает:

— До тебя ведь, серьезно, не доходит, зачем я это говорю? Даже мысли не возникает, — циничные складки залегли около рта, — свои извинения можешь оставить при себе. Я в них не нуждаюсь, прекрасно знал, что примерно так все и будет.

— Тогда зачем все это? — непонимающе морщусь, после того как он бесцеремонно швырнул мои убогие попытки извиниться мне в лицо.

— Кристин, очнись! Глаза открой, мозг включи! Не разочаровывай меня своей тупостью!

Вспыхнув пуще прежнего, смотрю на него в полном недоумении. Отец раздраженно хлопает ладонью по столу, отчего вздрагиваю, и поднимается с кресла. Обходит стол и приближается вплотную ко мне. Он опирается на подлокотники, и я вижу его светлые холодные глаза совсем близко. Замираю, сжимаюсь, нестерпимо хочется убежать и спрятаться, но я словно парализованная сижу на месте, смотрю на возвышающегося надо мной мужчину.

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать, — чуть ли не стону, судорожно пытаясь сообразить в чем дело.

— Тин… не ругаться бы матом, — чуть ли не рычит на меня отец, — ты играешь в блаженную или серьезно такая?! Я пытаюсь до тебя донести, что если я узнал о твоих словах, то и Артем вполне может! Что вокруг столько сердобольных доброжелателей, что рано или поздно кто-нибудь ему все вывалит. И про условия нашей сделки, и про то, как ты стонала, что надо какого-нибудь лопуха искать на должность временного мужа, до тех пор пока не надоест, а потом выпроводить его на хрен, с чистой совестью!

С каждым его словом чувствовала, как уровень паники поднимается все выше и выше.

— А что ты говорила уже после свадьбы, помнишь?

Отчаянно трясу головой, потому что не хочу помнить.

— Забыла? Так я тебе сейчас напомню, — голос настолько жесткий, что режет по живому.

— Откуда… — чуть ли не всхлипывая, спрашиваю у него, не в силах полностью сформулировать вопрос.

— Откуда знаю? Все просто Кристин, все до банального просто! На будущее запомни такую вещь, что знает один — известно только ему, что знают двое — знает целый мир. Я ни у кого ничего не спрашивал насчет этих разговоров, вся информация сама притекла. Не знаю, чем ты руководствовалась, распуская свой бестолковый язык. Но результат на лицо. Рассказала одной подруге, второй, третьей пятой, двадцатой. Они между собой это перетирали, потом мимоходом поделились ещё с кем-то и еще. И уже в моем кругу ко мне подходит человек и спрашивает «говорят, твоя коварная дочь нашла-таки подходящую игрушку». Как тебе цепочка передачи сведений? Только после этого я вплотную занялся этим вопросом, и поверь мне, узнать детали не составило никакого труда!

Еле дышу, загнанно глядя на него.

— Что, дорогая коварная дочь, глаза выпучила? Наконец дошли масштабы катастрофы, созданной вот этими самыми рученьками, — грубо хватает за запястья и трясет мои руки, потом с чувством отшвыривает от себя, идет обратно за стол.

Уже сижу ни жива, ни мертва, чувствуя как каждую клеточку заполняет первобытный ужас.

— Твои слова, которые ты молола своим пустым языком, они как бомба с часовым механизмом! — лютовал отец, — Рано или поздно рванет так, что вы с Артёмом разлетитесь, словно щепки в разные стороны! Скажи, ты настолько доверяешь своему окружению, своим друзьям-подругам? Той же самой Карине?

В ответ молчу. Мне нечего сказать. О каком доверии он вообще говорит? Наша компания — это сборище гиен, готовых в любой момент вцепиться друг другу в глотку, сохраняя при этом сладкую улыбку на губах. Я сама такая… была.

— Никогда, ни при каких условиях нельзя давать другим рычаги воздействия на себя! Ни врагам, ни тем более друзьям, особенно таким, как у тебя! А ты им сейчас в руки такой рычаг вложила, что если найти правильную точку опоры, они перевернут весь твой гр*баный мирок, схоронив и тебя, и Артёма под его осколками. Вы, как волчья стая, если почувствуете слабость — разорвете в клочья. Тебе ли не знать! Так вот, милая моя, в этот раз слабость показала ты, причем не просто показала, а буквально потрясла ею перед всеми, выставила на всеобщее обозрение!

С каждой секундой ужас ситуации все больше доходит до меня, ощущение будто стоишь на самом краю пропасти, ноги скользят, из-под них выскакивают камни и с грохотом срываются вниз, и только вопрос времени, когда отправишься за ними следом.

— Ну и как будешь решать проблему? — жестко, в лоб спрашивает отец.

— Я… я не знаю, — шепчу, потому что голос от волнения пропал.

— Не знаю! — передразнил он, — как молоть языком, так мозга хватило, а как пришла время разгребать за собой д*рьмо — так она не знает.

— Пап!

— Что пап? Можно подумать у тебя так много вариантов! В общем, едешь домой, ждешь своего ненаглядного с работы и проводишь с ним серьезный разговор.

— О чем?

Быстрый ум — это мое все.

— Да обо всем! Рассказываешь ему и о нашем уговоре, и о своих коварных планах в отношении его, и как выпендривалась перед своими подруженциями. Обо всем, вообще, не утаивая!

— И как ты себе это представляешь??? — в ужасе смотрю на него, хватая ртом воздух, — он пошлет меня к чертовой бабушке!

— Пошлет? Да я бы на его месте вообще прибил тебя, размазал по стенке и дело с концом.

— Зорин даже не дослушает до конца весь этот кошмар! Уйдет и хлопнет дверью!

— Значит, тебе придется постараться сделать так, чтобы дослушал, а потом уж может хлопать дверями, если захочет!

— Ты хочешь, чтобы он меня бросил?

— Я хочу, чтобы ты с ним поговорила, рассказала все. Призналась в том, какой дурой была раньше, и попыталась донести до него, что сейчас все изменилось. Что вся ваша совместная жизнь, это уже давно не игра маленькой бестолковой девочки, мечтающей о новых шмотках!

— Он уйдет!

— Может быть. Но у тебя есть возможность все рассказать самой, все объяснить, преподнести правду так, как ты ее видишь. Объяснить свои мотивы, слова поступки, и попробовать доказать свою любовь. И даже если он и уйдет, то будет шанс, что когда успокоится, то простит. Будет сложно, но не безнадежно.

— Простит? Ты бы простил???

— Речь не обо мне! Все зависит от того, насколько он тебя любит, и насколько корректно ты сможешь донести до него суть произошедшего, доказать что все изменилось. Не жди, что махнет рукой и скажет «ну и ладно, дорогая, все хорошо». Ни хр*на хорошо не будет, даже не мечтай! Но если эту информацию он получит от тебя, то шанс все исправить будет. Если ты, конечно, не натворила чего-нибудь еще. Чего-нибудь, о чем я не знаю!

Сердце перестает биться, замирает и разлетается в клочья.

Ночь. Загородная трасса. Белый ягуар на обочине.

Чувствую, что умираю, иду ко дну.

— Скажи, ему есть за что ещё тебя прощать? — спрашивает отец, сканируя проницательным взглядом.

Замираю как птичка перед змеей.

Дорогое платье небрежно откинуто в сторону.

— Есть? — настойчиво повторяет свой вопрос.

Судорожно мотаю головой, призывая на помощь всю свою выдержку.

Жаркие поцелуи, руки Макса на моем теле. Хриплое дыхание. Одна ночь на двоих.

— Нет, — хриплым голосом, с трудом удерживая человеческое лицо, отвечаю отцу, стойко выдерживая тяжелый взгляд.

Он ещё несколько секунд рассматривает меня, а потом кивает:

— Это хорошо. Потому что уже того, что известно мне достаточно, чтобы он послал тебя и ушёл не оборачиваясь. И если все это д*рьмо ты как-то сумеешь разрулить, то это в любом случае ваш предел. Верхняя планка, выше которой вам уже не прыгнуть.

Киваю, соглашаясь с его словами, хотя на самом деле у меня просто нет сил открыть рот. Боюсь не сдержать стон, настолько больно в груди.

 

Глава 10

Перед глазами все поплыло, теряя резкость очертаний. С силой ударила по тормозам и рывком выкрутила руль в сторону обочины. Остановившись, машина резко дернулась, так что я чуть не воткнулась лицом в руль. Все равно. Даже не замечаю этого, сижу, вцепившись в кожаную оплетку, стеклянным взглядом уставившись на дорогу и чувствуя, как из глубины поднимается нечто ужасное, темное, чему не могу дать определения.

Сердце зашлось в сумасшедшем ритме, каждый раз сильно ударяясь о грудную клетку, от чего по всему телу разлилась свинцовая тяжесть. У меня затряслись руки, задрожали ноги. Да, я вся тряслась как осиновый лист, меня колотило, трусило так, что не могла остановиться, замереть. Воздух, словно состоял из тысяч раскаленных игл, с трудом проходил в легкие, выжигая их изнутри. И поверх этого гремучего коктейля пикантной вишенкой ложился страх. Ужас, выворачивающий наизнанку, ломающий изнутри.

Ужас от осознания содеянного, от понимания того, какой идиоткой была, и во что это может вылиться.

Дура!

Зажала одной ладонью рот, пытаясь удержать истошный крик, рвущийся наружу. Другой ладонью ударила по рулю, второй раз третий, десятый. Легче не становилось.

Откинулась на спинку сиденья, запустив обе руки в волосы, и зажмурилась.

В голове полыхало одно слово «прости», а в груди все рвалось в клочья от вины, сметающей все на своем пути.

Это же какой надо быть кретинкой, чтобы искренне верить, что если отвернуться от проблем, то они тебя не настигнут!

Просто погрузилась в наши отношения, растворилась в них, оставив за бортом прошлое, даже не думая, к чему все это может привести. И если бы не отец, так бы и пребывала в состоянии блаженной овцы.

— Да, как так-то? — вголос, чуть ли не крича, обращаюсь неизвестно к кому.

Рваное дыхание, как у рыбы, выброшенной на сушу, темные круги перед глазами. Я умираю, рассыпаюсь на миллионы осколков, мечтая только о том, чтобы это был сон. Чтобы какая-то другая Кристина творила все эти глупости, а не я.

«Бомба с часовым механизмом» — звучат в голове слова отца.

Бомба — это то, что известно тебе, дорогой папа, а то, что натворила на самом деле — это конец света.

Вспомнила любимые зеленые глаза и завизжала, закусив кулак.

Тёмка, мальчик мой любимый, прости.

Сидеть не могу, распахиваю дверцу и вываливаюсь, словно последняя пьяница, на проезжую часть, с трудом поднимаюсь на ноги и иду прочь от машины. Начинаю ходить кругами, пытаясь обхватить себя как можно крепче. Вдруг это поможет избавиться от боли? Вдруг это поможет сделать полноценный вдох.

Запрокинув голову наверх, отчаянно смотрю на серое зимнее небо с налетом начинающихся сумерек.

Одинокие крупные снежинки неторопливо кружатся, опускаются на лицо, на растрепанные всклокоченные волосы. Соприкасаясь с кожей, они тают, превращаясь в прохладные капли.

А я стою, не обращая внимания, сжавшись, скрючившись, пытаясь успокоиться. Бесполезно. Перед глазами одна картинка стремительно сменяет другую.

Мы с Тёмкой сидим на кухне, пьем воскресный ароматный кофе.

Градов целует, запуская руки под короткое платье.

Ругаемся с Зориным, но потом так сладко миримся, что забываем обо всем на свете.

Окна ягуара запотели. Градов ритмично двигается, грубо, резко, словно пытаясь что-то доказать мне, себе, окружающему миру.

«Я люблю тебя», — слышу слова Артёма в голове, и срываюсь камнем в пропасть, в бушующий океан моей лжи.

— Аааааааааа, — сжав виски кричу в небо, пугая притаившихся в заснеженном лесу птиц. Они стремительно взмывают в небо, черными тенями скользя надо мной.

Это ведь была просто игра для меня. Просто гр*баная игра, под названием «поймай Зорина». Я с наслаждением играла в нее, упиваясь своей властью над ним, в душе потешаясь, чувствуя себя роскошной женщиной вамп. Я лгала направо и налево, выставляла его в самом непригодном свете перед своей компанией. Эдаким дурачком, которого держу на коротком поводке, а потом, когда надоест, дам пинка под зад и прогоню.

Он и есть дурачок. Наивный, влюбленный в адову суку.

Прости…

Опять перед глазами появляется Максим с его вальяжной полуухмылочкой.

Бл****,ну на хр*на? На хр*на я с ним тогда… На хр*на? Ведь ни эмоции к нему нет. Ничего!

Просто нравилось водить за нос, чувствовать его ревность. Я упивалась как маньячка тем, что дома был муж, а за его пределами по мне сходил с ума Градов.

С*ка беспринципная.

На хр*на???

То, что знал отец — это цветочки. Почти уверена, что смогла бы убедить Зорина в том, что сейчас все по-другому, что люблю его. Убедить в искренности своих чувств. Я бы прогнулась в любую позу, но удержала его, сделала бы так, чтобы он простил. Я в этом уверена. Потому что он любит меня так, как никто и никогда не любил.

Он моя опора, моя крепость, мой ориентир в бушующем океане. За ним хоть на край света, хоть за край. Только с ним. Я люблю его до безумия, до судорог. Он мой воздух, моя кровь, мой дурман, без которого уже не вижу свой жизни.

В каждом моем биении сердца, в каждом вздохе только он. Давно. Прочно. Навсегда.

Все игры давно откинуты в сторону и забыты. Я не могу сказать, когда именно это произошло, но мы проросли друг в друга так, что не оторвать, не разделить. И все благодаря ему. Он смог это сделать. Смог вытащить на белый свет другую Кристину. Он был основой наших отношений, стальным каркасом. А я…

Черт, да что ж так плохо-то!

Меня выворачивает наизнанку от чувства вины, от воспоминаний о своих словах, делах. Мутит от мысли, что спала с Максом, а потом с улыбочкой встречала мужа из командировки, мысленно смеясь и хлопая в ладоши, оттого как я здорово всеми манипулирую.

Тём, пожалуйста, прости, — шепчу как заведенная, глядя в небо. Только он меня не слышит…

На лице уже влага не только растаявших снежинок, соленые дорожки слез.

Никогда не ревела из-за мужиков, а тут все, пали последние защитные барьеры. С души словно кожу содрали заживо, затопив мой мир страхом и болью.

Болью от осознания того, что сделанного уже не исправить, не стереть, не перечеркнуть, а еще от того, что в любой момент все может рассыпаться, сорваться, обратиться пеплом. Из-за меня. Никто другой не виноват. Только я. От меня словно куски отрывают, настолько больно в груди. Словно гвозди ржавые загоняют под кожу.

Как, оказывается, страшно, когда сам разрушаешь свое собственное счастье. Когда нет альтернативы: простить или прогнать. Когда ничего не можешь сделать, разве что подыхать от чувства вины и отвращения к самой себе.

Малодушно думаю, что лучше бы он изменял. Трахал кого не попадя направо и налево, а я бы страдала. Там хоть чувство гордости могло спасти, а сейчас…

Как бы мне хотелось, чтобы все слова оказались неправдой, чтобы в нужный момент у меня включился мозг, и я не порола всякий бред, чтоб проснулась гр*баная предательница-совесть, и не дала мне наделать ошибок с Градовым.

Мысленно словно увидела свое отражение в мутном, до омерзения грязном зеркале, и ужаснулась. Я ненавижу себя.

Я изменяла ему, холодно, цинично, думая только о своем непонятном самолюбии. Изменяла просто так, для галочки. И объяснить, оправдать это нечем. Не было ни любви, ни банальной влюбленности. Даже интереса и того не было к Максу. Ничего. Только расхлябанность, разнузданное влечение, нездоровая похоть, замешанная на адреналине, азарт от нарушения запретов.

Не рассчитывая на долгую и счастливую жизнь с Артемом, творила что хотела, а оно вон как повернулось. И когда завязла в Зорине, поняла, что падаю и подниматься не хочу, что я сделала? Ничего! Ничего! Отмахнулась, выкинула эти эпизоды из своей памяти, как я умею. Думала, что все нормально, все хорошо. Просто, бл*дь, забыла как о каком-то несущественно дерьме! Это мой талант, моя особенность. Все, что неудобно, не нужно — выкидываю из головы, отворачиваюсь, словно ничего и не было.

Вот только никуда мои слова, поступки не делись. Они со мной, они в крови, разъедая жгучим ядом вены. Полгода даже не вспоминала об этом, оставив в прошлом, как незначительную мелочь, а сегодня, будто пелена спала.

Как я ему в глаза посмотрю? Как я посмею подойти к нему?

Как я начну этот разговор?!

Что я ему скажу?

Темочка, знаешь, а я вот сначала хотела тебя просто поиспользовать месяцок, а потом выгнать, чтоб не мешал жить в свое удовольствие, но сейчас уже все нормально. Не буду выгонять, ибо влюбилась. Ну, как вариант?

А может так?

Милый, ну не дуйся, я же не думала, что у нас с тобой что-то получится, не рассчитывала на что-то продолжительное, поэтому шлялась за твоей спиной. Зато какие рога красивые получились. Просто загляденье!

Это я ему должна сказать?

Господи, лучше умереть, чем идти через это, словно босиком по битому стеклу. Как донести, что то, что было в начале, и то, что сейчас — это две разные вещи. Что сейчас я умру ради него, что готова пройти все круги ада, лишь бы быть с ним. А тогда… Тогда все было по-другому. Неужели я бы прыгнула в объятия Градова, если бы любила Артема? Нет, конечно! Я бы послала Макса на хр*н и забыла о нем без сожаления. В принципе так и сделала, вот только поздно, после того как совершила ошибку.

Ошибку, которая может мне стоить очень дорого.

С*ка! Как всегда самолюбование, жалость и снисхождение к самой себе. Все мысли только о том, как мне бедной тяжело, больно и страшно. Гоняю их раз за разом в своей дурной голове, чтобы не думать о другом.

О том, что будет с ним, когда все это дерьмо выплывет и затопит нас по самые уши. Он ведь всегда любил меня. Для него нет деления на то, что было в начале и то, что сейчас. Для него всегда все было серьезно.

Меня передернуло, от осознания того, что мы одной ногой уже встали на путь, ведущий к концу. Путь, который я с упоением выкладывала своими собственными руками. И надо как-то исправлять, а у меня все внутри сжимается от страха. Надо быть сильной, бороться за наши отношения, за нашу семью, а мне хочется спрятаться в угол и скулить, виновато прикрыв глаза.

Я столько ломала, и теперь настало время исправлять, а я боюсь, что не справлюсь, что уже слишком поздно и нет пути назад.

Трусливая. Подлая. Гадкая, недостойная.

Дрожащими пальцами вытираю слезы и разворачиваюсь в сторону машины. Мне надо домой, к мужу… пока он у меня еще есть. Я должна попробовать спасти нас.

Отец прав, мне нужно поговорить с ним, рассказать обо всем. Но что делать с Градовым? Я не смогу начать разговор и вывести его так, чтобы не раскрыть все карты. Зорин сразу почувствует, что не договариваю, и начнет задавать вопросы. Я обязательно растеряюсь, запутаюсь, начну мямлить и все испорчу.

Я не справлюсь.

Чувство вины, желание покаяться и получить прощение уступило страху потерять любимого.

Я не смогу ему рассказать все без утайки, про Макса. Это мой крест, мой камень, который попытаюсь схоронить глубоко внутри. Пусть это навсегда останется ножом под сердцем, колотой раной, причиняющей нестерпимую боль. Но это будет моя боль, не его. Он не заслужил такой правды.

Отпираю дверь и почему-то замираю на пороге, прислушиваясь. Не могу себя заставить войти внутрь, потому что чувство такое, будто я грязная, что несу в наш дом один мусор, гниль.

С трудом сглатываю и прохожу в прихожую. Словно зомби снимаю сапоги, шубу, механически вешаю ее на крючок и, пошатываясь, иду на кухню. Нестерпимо хочется пить, горло горит от жажды.

Залпом выпиваю целый стакан, потом еще один. Взгляд натыкается на Тёмину кружку, с остывшим утренним кофе, и внутри снова все начинает дрожать, вибрировать.

Я не смогу! Он не будет меня слушать! Он уйдет! Эти слова грохочут в мозгу, разбивая остатки самообладания. Еще чуть-чуть и снова начнется паническая атака. На часах уже шесть вечера, Зорин придет через полчаса, и я просто не имею права встречать его в соплях, в истерике. Сломя голову бегу к шкафчику, вытряхиваю из него всю нашу скудную аптечку, трясущимися руками перебираю коробочки с лекарствами, пузырьки, блистеры, уже тихонько всхлипывая и моргая, смахивая с ресниц редкие горькие капли.

Что же я наделала… Что теперь с нами будет…

Нахожу пузырек с успокоительным, купленным для борьбы с бессонницей, когда-то давно изводившей меня. Доза — две таблетки. Закидываю в рот четыре за раз, запиваю водой и замираю, прикрыв глаза.

Давай, Кристина, давай, успокаивайся.

Ради нас, ради него.

Давай.

Паника утихает. Может, так быстро подействовали пилюли, а, может, самовнушение. Не знаю, но я благодарна.

Переодеваюсь, умываюсь, разогреваю ужин, грустно глядя в окно. Жду Зорина, но когда раздается звук поворачиваемого в двери ключа, все равно вздрагиваю. На миг прижимаюсь лбом к холодному окну, делаю несколько глубоких вдохов, собирая себя из кусочков, а потом разворачиваюсь к нему со спокойной приветливой улыбкой.

Умирая изнутри, корчась в агонии, подхожу к Артему. Он усталый, но довольный, глаза светятся, когда он смотрит на меня, и от этого становится еще хуже, еще противнее.

Снова всплыл образ белого ягуара на темной обочине, и что там происходило. Я тону, захлебываюсь отчаянием, сердце рвется к нему, умоляет простить, но на лице не отражается ни одной эмоции. Все так же нежно улыбаюсь. Как паучиха, уже отравившая свою жертву и теперь наблюдающая результат своих действий.

Я готова прямо здесь в прихожей опуститься перед ним на колени и умолять о прощении, но в место этого забираю у него куртку и интересуюсь, как прошел день.

С*ка. Холодная, фальшивая с*ка.

Переговариваемся, как ни в чем не бывало. Он идет в гардеробную, переодевается, а я стою в дверях, прислонившись плечом к косяку, не зная, как унять бешеный стук сердца.

Прости меня, пожалуйста!

Крик оглушает меня изнутри, но вслух опять тишина. Я только могу стоять и наблюдать за мужчиной, которого люблю больше жизни, но которого предала. Я ловлю каждое его движение, каждый жест, стараясь запечатлеть их в памяти, потому что в один прекрасный момент могу потерять его. Я без него не смогу! Он мое сердце, моя судьба, мой единственный, родной, любимый.

На миг позволяю себе прикрыть глаза, чтобы он не увидел скопившихся слез.

Прости меня…

Я сделаю тебе больно. Я растопчу тебя, разорву, выпотрошу, стоит только рассказать правду. Но я должна, потому что отец прав. Такое д*рьмо ты должен узнать от меня, от первоисточника, а никак не от посторонних людей. Потому что узнай ты все от чужих — и будет еще хуже, еще больнее.

С горечью понимаю, что в основании каждой пары, каждой семьи должен лежать фундамент из взаимного уважения, доверия, любви, верности. Только тогда можно построить крепкие отношения, и быть долгие годы счастливыми друг с другом.

Но это не наш вариант. У наших отношений нет фундамента, под ними нет даже прочной холодной земли, только жидкое, зловонное болото, постепенно засасывающее нас, грозящее поглотить полностью. И это болото сотворила я, и никто другой. Артем строил, создавал, а я по своей тупости разрушала. Он ставил камень, я убирала два. Он возводил стену, я ломала другую. Он хотел сделать меня счастливой, а я ему втыкала нож в спину, проворачивая и равнодушно глядя на истекающие кровью раны.

Надо ему все сказать, прямо сейчас, но я молчу, упиваясь секундами ложного, зыбкого счастья, иллюзией того, что все у нас хорошо.

Надо сказать.

Вот только сил наберусь.

Сейчас. Еще минута.

Словно стою на утесе и смотрю на разбивающиеся об него соленые морские волны, и собираюсь духом перед фатальным прыжком вниз.

Еще мгновение. Горькое, отчаянное, удушающее.

Пожалуйста. Еще немного.

Ночью проснулась с криком, со слезами на глазах, с рвущимся из груди сердцем.

— Тише, Тин, тише, — чувствую сильные руки на своих плечах, это просто сон, — все, тс-с-сс.

Он обнимает меня, прижимает к себе, гладит по волосам. Я, задыхаясь от ужаса, обвиваю его руками и ногами, боясь, что стоит только ослабить хватку, и он исчезнет, уйдет, а я останусь одна, без него. Как в этом ночном кошмаре…

Я так и не смогла завести страшный разговор в тот вечер. Сидела рядом с ним, умирала, тысячу раз открывала рот, чтобы начать, но вместо этого произносила какую-нибудь глупость.

Не смогла сказать и на следующий день.

И через неделю…

И через месяц…

Все откладывала, откладывала, откладывала. Выпрашивая у судьбы еще немного беззаботного счастья, ещё немного чистого неба перед ураганом.

Молчала, с замиранием сердца глядя в любимые глаза, молила о прощении каждый миг, но молчала, упуская драгоценное время. Сознавала, что стремительно мчимся к точке невозврата, что каждый наш счастливый день мог стать последним, но молчала. Давилась словами, билась в истерике, когда он уходил на работу, но ничего не делала. Ничего, твою мать, не делала!

Каждый день превратился в ад, наполненный агонией, ожиданием неизбежного, страхом перед потерей, тоскливой удушающей необратимостью, обреченностью.

Мой мир катился к обрыву, а я малодушно пряталась, отступала, как маленькая, надеялась, что все исправиться само собой, что все наладится.

Я струсила…

В самом конце февраля, когда до весны оставалось всего несколько дней, раздался звонок.

Каринка.

Меня аж передернуло, когда увидела ее самодовольную физиономию на экране. Последний месяц я почти прекратила общение со своей компанией. Я задыхалась в их обществе, видела в каждом взгляде насмешку, угрозу, обещание раздавить, разорвать, разбить мою жизнь вдребезги. Было нестерпимо больно и страшно осознавать, что любой из этих золотых мальчиков или девочек может меня уничтожить. Достаточно всего нескольких слов Артему, и от моего мира ничего не останется. Я их действительно боялась. Мне казалось, что они кружат вокруг меня, как стая хохочущих гиен и только выжидают момент, чтобы напасть.

Боже, что со мной стало?! Я превратилась в параноика, подозревающего всех в тайных умыслах, в истеричку, готовую биться в припадках целый день напролет.

Во что я превратилась за этот месяц? Где самоуверенная, эгоистичная стерва, делающая все так, как нужно ей?

Смотрела на экран, терзаясь мыслями: ответить или нет.

Истеричка требовала откинуть телефон, сесть в углу и снова начать выть, обхватив за колени и раскачиваясь из стороны в сторону. Остатки здравого смысла и гордости, настоятельно рекомендовали ответить, показать, что все отлично, сделать хорошую мину при плохой игре. Потому что если показать слабость хищнику, то он нападет. Надо смотреть в глаза, показывая, что ты сильнее.

Все, решено. Отвечаю. Я не дам ей почувствовать свой страх и отчаяние:

— Привет, — мурлыкаю с наигранным восторгом.

— Крис, — с ходу начинает Карина, — ты совсем обнаглела?!

— С чего бы это? — мой голос — сама невозмутимость. Надо же, как привычно проскальзывают надменные нотки. Моя стерва никуда не делась. Она здесь, внутри, просто притихла в свете последних событий и откровений. Радуюсь ей, как старой знакомой. Невольно облегченно вздыхаю. С ней легче, с ней проще. С ней не хочется повеситься или выпрыгнуть из окна.

— Ты совсем пропала! Никуда не ходишь с нами, пропускаешь все вечеринки, как хроническая домоседка! Что муженек не отпускает?

— Почему? Сама не иду.

— Интересно почему?

— Потому что мне скучно, — выдаю, не скрывая усмешки.

Каринка аж поперхнулась и на миг не нашлась что ответить, а потом процедила сквозь зубы:

— Скучно?

— Ну да. Каждый раз одно и то же. Сидеть, говорить о какой-то ерунде. Никакого разнообразия. Не, такое развлечение надо дозировать, — продолжаю выкобениваться.

— Капец, Антина! Я тебя не узнаю.

— Ну, во-первых не Антина, а Зорина. А, во-вторых, что поделать, людям свойственно расти, развиваться.

В ответ опять недоумение. Таких слов она от меня точно не ждала.

— Завтра-то придешь?

— Завтра? — судорожно пытаюсь вспомнить, что у нас завтра. Так, какое там число? Двадцать шестое? И чего? Блин, не помню.

— Только не говори, что забыла о моем дне рождения! — подозрительно шипит она.

— Да, ты что! Просто задумалась, в чем идти, — вру, не моргнув взглядом. Так убедительно, что Абаева усмехается:

— Вот эту Кристину я узнаю. Ладно, давай да завтра. Ждем тебя, Пропащая.

— Я приеду.

Отключаю телефон и, задумчиво крутя его в руках, смотрю в окно.

На улице метель. Такая сильная, что не видно парка под моими окнами, только белая, живая мгла. Похоже, зима не собирается сдавать в ближайшее время свои позиции и навалит ещё полметра снега, чтобы жизнь сказкой не казалась.

Не хочу идти завтра ни на какой день рождения, но надо. Я должна показать всем, что у меня все супер, чтобы никто не заподозрил меня в слабости, не понял, что я прячусь, что мой непробиваемый панцирь давно рассыпался в прах, обнажив сердце, истекающее кровью.

Я пойду на это гр*баное мероприятие, и буду там королевой, как всегда танцующей на пьедестале, стоящей на ступень выше, чем все остальные. Чтобы ни один из этой стаи не смел тявкнуть в мою сторону.

Сама не заметив как, настроилась на боевой лад, подобралась, решив идти напролом и смело взглянуть в глаза своим проблемам.

К семи уже подъезжаю к клубу. Спиртное сегодня под запретом, с ним труднее себя контролировать, поэтому я на своих колесах. К тому же уверена, что терпения не хватит надолго. Уйду при первой же возможности, и плевать на все. Запарковала деточку на платной парковке и несколько минут просто сидела, уставившись в лобовое стекло, настраиваясь, успокаиваясь, вживаясь в роль самодовольной стервы.

Эх, как же было раньше легко! Ни сомнений, ни колебаний, ни угрызений совести. Совсем другая была. И той другой жилось намного легче в этой волчьей стае.

Новая я хочет совсем иного. Тепла, заботы, уверенности в завтрашнем дне, крепкого мужского плеча рядом, в которое можно уткнуться носом и забыть обо всех проблемах.

Переделал меня Артем, я даже не заметила как. Изменил, заставил смотреть на вещи другими глазами, вынудил переоценить свою жизнь.

Если так подумать, то я изначально была обречена на провал в своей нелепой игре. У меня была цель добраться до отцовских денег, наладить свою развеселую жизнь, а у Артема была цель построить семью, сделать меня счастливой. И он победил. Он сумел сделать так, что я забыла обо всем, кроме него. И да, я была безумно счастлива в нашем маленьком мирке, до тез пор пока отец не заставит меня открыть глаза.

Тяжело выдохнула. Самобичевание и запоздалое раскаяние мне сейчас не нужны, с ними я стану слабой, поэтому выталкиваю из головы эти мысли. Страдать буду дома, за закрытыми дверями, а сейчас боевой настрой нужен.

Что именно буду делать, говорить я не знала. Решила просто положиться на свою способность выкручиваться из сложных ситуаций. Здесь не будет действительно важных для меня людей, поэтому стеснятся некого, причин сдерживаться тоже нет. Я, как всегда королева, а на всех остальных плевать с высокой колокольни.

Сдаю шубу в гардероб, на миг задерживаюсь у зеркала, видя там собранную блондинку с жёсткой складочкой между бровей.

Чужая, холодная. Мой внешний вид не соответствует моему внутреннему миру. Полный диссонанс. Самоуверенная стерва снаружи и маленькая, зареванная, раздавленная девочка внутри.

Становится неприятно. Противно. Горько.

Помню, кто в этом виноват. Только я, и никого кроме меня, поэтому становится с каждым мигом все хуже. Тряхнув головой, отгоняю тяжелые мысли.

Надо показаться «друзьям», сыграть свой дешёвый спектакль и бежать отсюда. Бежать домой, в своё укрытие. Туда, где можно спрятаться, забиться в угол и продолжать зализывать свои раны. Снова погрузиться в беспросветную пучину сожаления и самобичевания.

Подхожу к входу в зал, и уже издали вижу всех остальных. Красивые, разодетые, сверкают как бриллианты в золотой оправе.

Ненавижу их.

Хотя вру.

Ненавижу себя, а их просто боюсь.

Сама того не желая, отступаю, и прячусь в дамской комнате. Как всегда. Мое любимое место. Королева уборной, блин.

Прижимаю ладони к пылающим щекам, собираю остатки выдержки, пытаюсь успокоиться.

Черт!

Не выходит. Как я сейчас буду играть роль самодовольной стервы, если у меня губы дрожат, и на глазах пелена слез? Как, скажите мне? Я не смогу их всех удержать «в кулаке». У меня нет сил, я истончилась, сдалась, рассыпалась.

Смотрю на свое испуганное отражение, и в голове словно щёлкает.

Какого хрена я творю? Один раз уже шла на встречу с подобным настроением. Когда жаждала поставить на место подружек, утереть им нос. Чем всё закончилось, лучше не вспоминать.

И сейчас тоже самое! Опять с разбегу на те же грабли!

С глаз спадает пелена. Теперь я знаю, что надо сделать.

Что надо было сделать давным-давно.

Во-первых, поговорить с Максимом. Поставить жирную точку в наших отношениях. Отпустить его, по возможности сглаживая острые углы.

Потом поздравить Карину. Посидеть с остальными, нормально, по-человечески, без лишних понтов. Плавно вывести тему в нужное русло. Сделать так, чтобы ни у кого не осталось и мысли о моих слабых местах. Просто перевести все гадкие слова в шутку, публично признаться в чувствах к своему мужу. Пусть все видят, что мне нечего боятся. Только сделать это не наскоком, не как асфальтоукладчик, подминая под себя всех окружающих, а мягко, не раздражая их, не задирая.

Это внезапное решение вселило в меня уверенность, что я справлюсь, сумею выплыть из болота, в которое загнала сама себя.

На ходу перестраиваюсь, меняю линию поведения. Для меня это не свойственно, но впервые в жизни, хочу решить проблему по-человечески, достойно, без масок, без игры.

Максима, словно по заказу, нахожу на подходе к залу. О чем-то разговаривает по телефону, задумчиво ковыряя плинтус носком ботинок.

Глубоко вдыхаю, так же выдыхаю. Натянув приветливую улыбку, подхожу к парню:

— Привет, — говорю спокойно, пытаясь избежать наигранной весёлости. Он вздрагивает и резко оборачивается в мою сторону.

Слышу, как собеседник продолжает говорить в трубку, но Макса, похоже, это не волнует. Он замирает, сканируя меня настороженным взглядом, потом и вовсе убирает телефон без извинений, прощаний.

— Крис, — удивленно разводит руками, — не верю своим глазам! Вот это встреча!

Делает шаг по мне, намереваясь обнять, но останавливается в нерешительности. Я не двигаюсь, смотрю ему в глаза. Градов не понимает, что делать, как со мной поступить. От меня не ускользает момент, когда аккуратная радость от встречи сменяется холодным подозрением.

— Максим, пойдем, поговорим, — прозвучало строго, будто я учитель, поймавшись провинившегося школьника. Напоминаю себе, но нам нужен спокойный, конструктивный диалог, никаких скандалов.

— Конечно, пойдем, — улыбка хоть и застыла на его губах, но в глазах нет на нее и намека.

Мы проходим в небольшую комнату, предназначенную для персонала. Молодой человек, работающий в клубе, пытается нас остановить, но Градов подходит ближе, что-то шепчет ему на ухо. По-дружески хлопает по плечу. Нас оставляют вдвоем.

Оба молчим, увлеченно рассматривая окружающую обстановку, будто важнее этого ничего нет и быть не может.

Я никак не начну говорить. Никак не подберу слова. Хочется просто подойти и в лоб сказать: все, Макс, свободен. Не звони, не пиши и вообще забудь о моем существовании.

Так нельзя. Он разозлится. Злой, ревнивый мужик, которого бросили — взрывоопасное сочетание. Надо как-то мягче, деликатнее.

Да вот беда, я не умею мягче, да и деликатность мне не свойственна! Начинаю злиться, но во время вспоминаю, что на кону наше с Артёмом счастье. Снова глубоко вдыхаю, и медленно через зубы выдыхаю:

— Максим, — начинаю тихо, не зная, куда деть смущение и неуверенность.

— Максим, — эхом повторяет он, невесело усмехнувшись, — всегда был просто Макс. А тут уже два раза за пять минут Максим.

Проходит вглубь комнаты, плюхается на кожаный диван, устало вытягивая ноги:

— Макс, — примирительно делаю шаг в его сторону.

— Крис, заканчивай юлить. Говори, что хотела, — смотрит на меня исподлобья мрачным взглядом. Ждет.

— Макс, у нас с тобой все кончено.

Парень громко смеётся, откидываясь на спинку дивана:

— Браво, Кристин, — сквозь смех ясно проглядывает ярость, — и года не прошло, как ты соизволила это сказать вслух.

Отрывисто поднимается на ноги и за долю секунды оказывается рядом со мной:

— Спасибо, дорогая Кристина, что глаза мне открыла! А то ведь я такой долб*еб, что ни хр*на не понял. Думал, что у нас бл*дь ещё все впереди. Особенно когда совсем пропала, перестала отвечать на звонки, врубила полный игнор. Сидел и ждал, когда ты соизволишь оторваться от своего ненаглядного муженька, и устремить на меня ясный взор прекрасных голубых глаз.

Его настроение меня пугает. Непроизвольно отступаю на шаг, призывая всю свою выдержку:

— Извини. Я была не права с тем, что откладывала неприятный разговор.

— Не права она была! — взорвался Градов, — ты не права была, когда, встречаясь со мной, решила выйти за какого-то м*дака! Не права, бл*дь! Надо же. Прямо сама корректность, мать ее!

— Прекрати! — сама того не желая, чуть повышаю голос.

— Что я должен прекратить? — рычит на меня, — Кристин, на х*ра ты вообще этот разговор затеяла? Думала, что осчастливишь меня очевидным дерьмом, вместе посмеемся и расстанемся друзьями???

— Я хотела по-хорошему…

— По-хорошему?! — изумлённо выгибает брови, — после того как связалась с другим мужиком? После того как полгода творила хрен пойми что? Или может после того, как за все это время не могла найти пяти минут и просто поговорить, а не воротить от меня нос, словно от прокаженного!

Выругавшись, начал менять комнату быстрыми размашистыми шагами.

Слежу за ним взглядом, а внутри плещется раздражение. Не такого разговора я желала, не так должна была перевернуться наша с ним последняя страница. Похоже, пора признать очевидное. Я действительно не умею разговаривать с людьми.

Все бесполезно. Надо заканчивать этот фарс.

— Извини ещё раз, — произнесла, отворачиваясь к двери.

Делаю всего пару шагов, и чувствую, как Макс разворачивает меня, крепко ухватив за плечо.

— Что, все? Наговорилась?

— Смысл продолжать? — в голосе звучат нотки металла, — ты явно желаешь сорвать на мне свою злость, а мне этого не надо. Все что хотела — уже сказала, извинилась. Так что Максим, ставим точку, и идём каждый своей дорогой.

— И куда пойдешь? — черный ядовитый сарказм в каждом слое, — домой поскачешь? Играть роль жены, чтоб канал денежный не иссяк?

Окачиваю его презрительным взглядом и снова пытаюсь уйти. Градов внезапно меняется в лице, с силой притягивает к себе, одной рукой удерживает за талию, а второй больно хватает за подбородок. Сжимает нежную кожу так, что слезы из глаз брызжут. Пытаюсь вырваться, но он держит, склоняясь к моему лицу, заглядывая в глаза.

Что он там ищет, я не знаю, отталкиваю его от себя, потому что эта ситуация уж очень напоминает наше столкновение тогда ночью, на трассе. Становится противно, а еще страшно, поэтому вырываюсь с удвоенной силой.

— Твою ма-а-ать, — ошарашено тянет он, — ты ведь ни хрена не играешь. Да, Крис? Ты влюбилась в него?

Наконец скидываю его руку со своего лица и пячусь к двери.

— Не твоё дело, — огрызаюсь, не отрывая от него настороженного взгляда.

Градов стоит, как каменный истукан, сжав кулаки, смотрит на меня. Мне кажется, если взглядом можно было бы убивать, он бы это сделал. Прямо сейчас размазал бы меня как надоедливую муху.

Выскакиваю из комнаты и несусь в главный зал, так будто за мной гонятся призраки. Надо держаться от Максима подальше. Я не из пугливых, но сейчас он опасен. По его полыхающему взгляду поняла, что отчаянно желает разорвать меня, растоптать, уничтожить.

Подлетаю к нашей компании. Девчонки пищат, визжат. Обнимают, целуют в щеку, а я с фирменной улыбочкой иду к Карине, с трудом удерживаясь, чтобы не оглянуться. С виду золотая, счастливая маска, а внутри все трясется, и волнами паника накатывает. Надо уходить отсюда, бежать без оглядки, пока еще есть возможность.

Вскоре рядом появляется Макс. Как всегда с вальяжной улыбочкой. Ненужные эмоции убраны, посажены на цепь. Снаружи только то, что он хочет показать.

— Макс, ты представляешь, кто сегодня соизволил появиться? — с наигранным изумлением обращается к нему Абаева.

— Мы уже здоровались, — Градов улыбается мне. На дне взгляда притаилась ярость, гнев, обещание стереть в порошок, а на поверхности лишь дружеская улыбка.

Механически отвечаю ему тем же.

Черт, как же мы с ним похожи! Идеальная пара, мать его!

Карина жадно наблюдает за нами, но видимо, не находит ничего интересного, недовольно поджимает губы, чуть хмурится. Все это лишь на долю секунды, затем опять улыбка на миллион.

Вечер идёт своим чередом. За нашим столом шумно, весело. Я активно делаю вид, что в восторге от встречи, на самом деле мечтая сбежать.

Каринка сидит через два человека от меня, Градов напротив.

То и дело чувствую на себе его изучающий мрачный взгляд. Но стоит мне только подловить его за этим занятием, как он тут же отворачивается. Злюсь. Сколько можно? Чего он хочет добиться?

Мне настойчиво предлагают выпить. Шампанское бежит рекой. Бармен только успевает подносить дорогие бутылки. Все навеселе, а у меня за весь вечер во рту ни капли спиртного. Полный бокал так и стоит на столе. Я беру его только чтобы звонко чокнуться с остальными за здоровье именинницы, поднести к губам, а потом поставить на место.

Тайком смотрю на часы. Мне кажется, я уже засиделась в этой удушающей обстановке, хотя прошло меньше часа. Хочу домой. Устала поддерживать фальшивую улыбку, нарочито заставляя глаза сиять восхищением. Устала смеяться над нелепыми шутками и слушать неинтересные сплетни. Вывести разговор на нужную тему не получается. Моя напористость сдала позиции.

Бесполезное времяпрепровождение. Бесполезный вечер. С таким же успехом можно было сидеть дома. Жалеть себя.

Меня хватает еще на полчаса. Когда вся компания собирается перебраться на танцпол, я извиняюсь, и сообщаю о своём уходе. Прощаюсь с девчонками, и напоследок подхожу к виновнице торжества.

Каринка откровенно пьяная. Расслабилась, растеклась. Ведёт себя словно царица. Невольно усмехаюсь, подловив себя на мысли, что в мое отсутствие подруга совсем зазвездилась, отхватив себе роль королевы бала. Все остальные вьются вокруг нее, но лишь для фона, чтоб оттенить ее превосходство. Отсутствие достойной конкуренции делает ее расхлябанной.

Увидев, что я к ней подхожу, Абаева расплывается в самодовольной снисходительной улыбке:

— Кристина, детка. Хорошо, что ты сегодня пришла!

Детка? Внутри шевельнулся протест, но я его мысленно подавила.

Никаких скандалов, никакой ругани. Хватит Градова. Сейчас прощаюсь и ухожу.

— Я тоже рада, — отвечаю сдержанной улыбкой, — Карин, еще раз с днём рождения. Счастья, любви… Ну и всего-всего.

— Банально, — хмыкает она.

Удерживаю себя в узде, глотая язвительную фразу, что такой дуре, как она, только такие банальности и подходят. Смолчала, мысленно поздравив себя с маленькой победой над внутренним демоном.

— Ты уже сбегаешь? — подозрительно щурится она, царским жестом складывая руки на груди, и постукивая по локтю наманикюренными ноготками.

— Дела, — спокойная улыбка даётся все сложнее, особенно когда в поле видимости нарисовался Максим, не скрывающий интереса к нашему разговору.

— Ох, ну конечно! Дела у нее! Поди, спешишь суп варить да пельмени лепить для своего муженька, — засмеялась она.

Смотрю на нее, не отрываясь, не моргая, кожей чувствуя, как огонь изнутри рвется, разъедая внутренности. Подруга ступила на опасную тропинку. Я не в том состоянии, чтобы снисходительно встречать нелестные реплики в адрес моей зыбкой семейной жизни. Я почти месяц в аду самобичевания провела, боясь потерять то, что имею. И теперь каждая фраза, каждый насмешливый взгляд для меня словно красная тряпка для быка.

Пытаюсь сдержаться, из последних сил убеждаю себя продержаться, промолчать ещё пару минут и уйти.

— Или может, твой убогий тебя заставляет пироги печь? — сама шутит и сама звонко смеется.

Прикрываю на миг глаза, ещё пытаясь перебороть себя, но уже поздно. Из глубины, из темных закоулков моей души поднимается огненное цунами, снося все на своем пути.

Занавес.

— Убогий? — губы сами растягиваются в хищной улыбке, — это ты про Артема?

— Ну, а про кого еще? — хмыкает она.

— Про того мужика, что появился на выставке и заставил тебя, чуть ли не кипятком брызгать?

— Ха-ха, смешно! — однако в карих глазах Абаевой нет веселья.

— Действительно, смешно! Мы долго ржали, вспоминая твою блаженную физиономию, — театрально выгибаясь, закусываю губу и с видом озабоченной идиотки стреляю глазками по сторонам.

От моей пантомимы Карина вспыхивает. Ее щеки становятся пунцовыми, несмотря на три килограмма тонального крема.

— Девочки! Вы чего?! — испуганно восклицает Алекса. Единственная, кому хватило смелости подать голос. Все остальные молчат в сторонке, стараясь не привлекать к себе внимания. Перевожу на нее взгляд ледяной кобры, и она замолкает, замирает и отступает в сторону.

— Кстати, — снова переключаюсь на счастливую именинницу, подхожу ближе, заглядывая в темные пустые глаза, — знаешь, как он называет таких как ты? Пятиминутка. Потому что пяти минут достаточно, чтобы нагнуть тебя, если приспичит. Здорово, да?

Кто-нибудь! Пожалуйста! Заткните меня!

Выплескиваю из себя всю ту горечь, боль, что неподъемным грузом лежала после разговора с отцом. Я так боялась, что кто-нибудь расскажет Артему страшную правду, что возвела всю свою компанию в ранг заклятых врагов. И на первом месте стояла Карина, потому что именно ее я боялась больше всего. Замирала от ужаса, представляя как эта гадина с томной улыбкой рассказывает Зорину о моих словах. Сейчас я была готова перегрызть ей горло, чтобы отомстить за бессонные ночи, наполненные страхом потерять самое главное в жизни.

Карина опешившая, после грязного выпада с моей стороны, подобралась:

— Антина, не забывайся!

— Какая я тебе Антина? Может плакат с гигантскими буквами сделать, чтобы ты запомнила мою фамилию? Или тебе лучше картинками, как в букваре?

Глаза Абаевой налились лютой злобой:

— Знаешь, что я тебе скажу…

— Мне плевать, — перебиваю ее пафосную речь.

— А ты послушай… — она ещё пытается продолжить.

— Рот закрыла! И чтоб я твоего бреда больше не слышала. Будь добра, избавь меня от этого, — разворачиваюсь к остальным, — я вообще не понимаю, какого хрена вы терпите эту королеву недоделанную. Бездарность полнейшая! Ни ума, ни фантазии.

Карина с визгом бросается на меня, но ее перехватывает Градов:

— Все, бл*дь уймитесь! Кристин, какая муха тебя укусила???

Я на него даже не смотрю, гипнотизируя немигающим взглядом Абаеву, извивающуюся в его захвате:

— Еще раз сунешься ко мне со своими идиотскими шутками, пеняй на себя, — предупреждаю жестко, холодно, с кровожадной улыбкой на губах.

— Проваливать отсюда! — завопила она, брыкаясь в руках у Макса.

— С превеликим удовольствием! — склоняю голову, обозначая поклон.

— На х*ра ты вообще приходила? — визжит мне в спину.

— Не знаю, — пожимаю плечами, — наверное, давно в зоопарке не была. Соскучилась.

Иду прочь, с высоко поднятой головой, чувствуя на себе чужие взгляды. Там и удивление, и ярость, и страх и ненависть. Гремучий коктейль. Однако, меня это не трогает. Больше не трогает. Ухожу от них, навсегда. Они мне не нужны. Пусть варятся в своем котле, перемалывают друг другу кости. Миллион раз обмусоливают сегодняшний вечер, благо материала для разговоров теперь предостаточно. Пусть трясут друг перед другом отцовскими запасами, новыми шмотками и прочей дребеденью. Мне больше это не интересно. Это все ерунда, пустое.

Выхожу из клуба не торопясь. Ровным шагом бреду к парковке, вдыхая студеный воздух. Он бодрит, заставляет ежиться и разгоняет кровавую пелену, застилающую мозг.

Пусть мне не хватило смелости поговорить с Зориным, и все ему рассказать, но я попробую обезопасить нас другим путем. Обрежу все хвосты, сожгу все мосты, выстрою защитные барьеры и никого не подпущу к нам.

Бравада. Бесполезная, бессмысленная.

Внутри черной змеей извивается страх, что я опять наделала дел. Что сегодня совершила очередную ошибку в их нескончаемой веренице.

С тяжелым вздохом отмахиваюсь. Как всегда, поздно жалеть о содеянном.

Мне бы только с шашкой наголо на танке мчаться, подминая всех под себя. Вот Артем бы смог такую ситуацию разрешить мирным путем, смог бы погасить конфликт. Спокойно переговорил со всеми, разложил все по полочкам, умудряясь сохранить дружеские отношения и хорошее настроение.

Жаль, что я так и не научилась этому у него.

Правильно Зорин однажды сказал: хреновый из меня дипломат. Он еще тогда обещал намордник мне купить, чтобы не кусалась. Зря не купил. Надо было брать металлический с шипами. А еще кляп! Чтоб я рта своего поганого раскрыть не могла! И вообще посадил бы на цепь, в клетку, чтобы не творила глупость, за глупостью!

Остается только надеяться, что после сегодняшнего взрыва, ни одна сволочь не посмеет сунуться ко мне. К нам.

 

Глава 11

В машине такая духота — словами не передать. Открываю все окна, чтобы хоть немного продувало. Нервно постукивая пальцами по рулю, смотрю то в зеркало заднего вида, то в боковое.

Черт! На хр*на мне это сдалось?! Может мне кто-нибудь объяснить? Поддался, пошел у нее на поводу, забыв о здравом смысле. Нет, я не против всего происходящего, но хочется, что было все по-нормальному, как у людей, не вот так, через одно место.

Не понимаю Кристину. Наверно никогда и не пойму. Зачем ей эта тайная свадьба? Кому и что хочет доказать?

Я спрашивал ее в глаза, задавал неудобный вопрос:

— Расскажешь, зачем тебе все это надо?

— Потому, что хочу этого.

Да уж, объяснила, разложила по полочкам!

Хочу. И все.

Ей действительно нужен был этот брак, она хотела его искренне, сверкая голубыми глазами и хлопая в ладоши. Я терялся в догадках. Зачем? Хочет что-то доказать отцу, утереть нос подругам? Что? В чем причины?

И следом второй вопрос? Почему именно я? Не тот тип, с которым видел ее в кино, не кто-то другой, не Хр*н Петрович, а именно я.

То, что Тинка собралась замуж за меня, понял сразу, едва только она вывела разговор на эту тему.

Будь это кто-то другой, не задумываясь, поставил бы на место, свёл все в шутку из разряда «мечтать не вредно». Но это была Кристина. Моя Кристина. Мое безумие. Я был готов на все, чтобы удержать ее рядом, чтобы быть с ней, поэтому, не задумываясь, шагнул в неизвестное, с лёгкостью соглашаясь на безумную авантюру.

Мне показалось это интересным, захватывающим. Мне нравилось видеть азарт в ее глазах. Да что там нравилось, кайф дикий ловил от всего происходящего, в глубине души, наверное, полагая, что остановимся на полпути. Не остановились. Дошли до конца. Сегодня рубеж, который разделит жизнь на до и после.

И вот я сижу в машине у ЗАГСа, жду Кристину, чувствуя себя последним кретином, сомневаюсь, что она вообще появится. Может, шутка идиотская?

Нет, уверен, что все серьезно, она хотела этого, ластилась как кошка, пытаясь добиться своего. И я повелся. Знал, что у нее скрытые мотивы и все равно повелся. Потому что хотел с ней быть, потому что был готов попробовать построить нечто большее, чем у нас есть. Верил, что у меня все получится, у нас получится.

Но сейчас снова в голове вопросы. Зачем и почему я?

Думает, что буду влюбленным щеглом прыгать вокруг нее? Зря. Если женимся, то женимся и живём нормально, игры в сторону. Строим полноценную семью. И, судя по всему, процесс будет сложным… Она ведь как вулкан, и совершенно не похожа на идеальную жену. С ней надо запасаться успокоительным, спиртным, а еще ремнем с тяжелой пряжкой.

Ещё месяц назад и думать не мог о том, что Кристина просто согласится сходить куда-нибудь со мной, и вдруг свадьба. Мир точно сошёл с ума. Может, ну его? Свалить, пока не поздно? Невольно усмехаюсь, а потом и вовсе смеюсь в голос. Ну, просто классика жанра! Видать у всех мужиков мандраж перед свадьбой, желание сохранить привычную свободу.

В заднее зеркало вижу, как с центрального проспекта к ЗАГСу выворачивает красная Ауди. Неожиданно для себя облегчённо выдыхаю. Всё-таки где-то глубоко внутри сомневался, не верил, что приедет. Неторопливо выбираюсь из машины и наблюдаю, как она лихо паркуется рядом, выскакивает и, звонко цокая каблучками, чуть ли не бежит ко мне.

Смотрю в любимые глаза и успокаиваюсь. Ради неё стоит попробовать, пусть это и безумие, но я рискну. Теперь она будет рядом, ей не спрятаться, не скрыться, не отмахнулся, а значит, у меня есть шанс. Я хочу больше, гораздо большего. Хочу, чтобы она не просто была рядом, а любила меня, так же как и я ее. Кто-то скажет, что я наглею, что должен быть благодарен судьбе за то, что имею. Я благодарен, но хочу еще больше. Я жадный, во всем, что касается ее. Хочу, чтобы была со мной вся, без остатка, чтобы каждая ее эмоция принадлежала мне. И я добьюсь этого, чего бы ни стоило. Весь мир к ногам положу, но добьюсь взаимности, влюблю в себя. Добьюсь того, что она сама скажет о своих чувствах, а пока запихну свои признания поглубже. Ребячество, но перебороть себя не в силах. Она знает о моих чувствах, но это не означает, что я буду ими постоянно трясти перед голубыми глазами. Только после тебя, девочка моя. Только после тебя.

— Ну что, идём? — выдает, чуть запыхавшись.

— Ты действительно хочешь этого? Вот так…

— Да, — ответила не задумываясь, чуть ли не подпрыгивая на месте от нетерпения.

— Уверена? — интересуюсь сдержано, за что получаю насмешливый взгляд и колкое:

— Кто-то струсил?

Язва! Я очень сомневаюсь, что она вообще понимает серьезность того шага, который мы собираемся сделать. Эх, чувствую, ждёт меня адский геморрой в ее лице.

— С тобой не только струсишь, — усмехаюсь и беру ее за руку, — идем.

Дальше закрутилось. Роспись, дорога домой, сборы, поздно вечером садимся в такси, и нас везут в Столицу в аэропорт.

Я переехал к ней, не сказав дома про свадьбу. Неприятно, стыдно перед предками, они хотели для меня другого, но это моя жизнь, мои решения. Я скажу им чуть позже, когда Тинку приструню, когда жизнь семейная хоть немного наладится. И скажу, и покажу им свою Злюку, из-за которой столько глупостей творил, творю и, так подозреваю, еще буду творить.

Возвращаемся домой из путешествия в задумчивости. Оба. Похоже, до Тинито начала доходить вся серьезность положения.

Поздно. Дело сделано, теперь остаётся идти вперёд, строить светлое совместное будущее.

И мы начинаем. Разрабатываем свод правил, делим обязанности. Делам все, что и миллионы других молодых семей.

Ловлю на мысли, что все не так уж и плохо. Домашняя Кристинка разительно отличается от Снежной Королевы. В ней нет напускного холода, нет пресловутой надменности. Она другая. Такой я ее люблю еще больше.

Однако без трудностей жить не удается. Мне не нравится наше правило отдыхать по отдельности, а еще игра в партизанов, утаивание от всех, что женаты. Что за бред? Но она на этом настаивает, забираясь на руки и проникновенно заглядывая в глаза. Учитывая, что на ней полупрозрачная комбинация, под которой ничего нет, не сложно догадаться, что я уступаю, потеряв способность трезво думать.

Зараза хитрая!

Отыгрываюсь в другом, запрещая тратить папашины деньги. А чего она хотела? Такие вопросы дома решает мужчина. В семье моих родителей так было, и в моей будет. Если кому-то не нравится — ничем не могу помочь. Подозреваю, юлить начнет, прятаться, тихушничать, но с этим будем разбираться уже по факту. Я свою позицию озвучил, так что пусть пеняет на себя.

Весьма некстати накладывается командировка. И не просто на два-три дня, как обычно. Как назло почти две недели, чуть ли не на другой конец страны. Так что даже на выходные домой не попадешь. Чувствую себя конченным придурком из-за того, что не хочу ехать. Внутри колет от предстоящей разлуки. Теперь каждую поездку такой геморрой будет? Или только в первый раз так погано?

Вечером смотрим старую комедию. Лежим на диване, я, прислонившись к подушкам, а она у меня на груди, обвив рукой. Слышу, как размеренно бьётся ее сердце, чувствую лёгкий цветочный аромат, исходящий от мягких светлых волос. И мне больше ничего не надо. Непроизвольно сжимаю её чуть сильнее, и тут же оба вздрагиваем, от внезапного звонка.

Тинито недовольно косится на мой телефон, потом снова переключает своё внимание на телевизор, а я в недоумении смотрю на незнакомый номер, светящийся на экране.

— Да, — отвечаю без особого энтузиазма. Вечер, тишина, спокойствие, нет желания ни с кем общаться.

Секундная задержка, а потом слышу строгий мужской голос:

— Артем? — уточняет тоном, не терпящим возражения. Хмурюсь, пытаясь понять, что это за хр*н, лениво отвечаю:

— Да.

— Это Алексей Андреевич.

Круто! В душе не ведаю кто это!

— Кристинин отец, — как обухом по голове, — вы дома?

— Да, — я сегодня сама многословность. Прямо разболтался не по-детски.

— Поговорить надо. Я у подъезда. Выходи.

Начинается! Внутри неприятная тяжесть. А чего я ждал? Мирного существования? Ясно было, что ее папаня рано или поздно нарисуется на нашем горизонте. Просто не рассчитывал на такое скорое знакомство.

Не сказав Тинке об истинных причинах, собираюсь, прикрывшись внезапными делами, спускаюсь вниз.

У самого подъезда стоит черная машина. При моем появлении мигает фарами, привлекая к себе внимание.

Вздохнув, иду вперёд, гадая, чем эта внезапная встреча может закончиться.

Когда сажусь на заднее сиденье, меня встречает прямой изучающий взгляд. Что делают в таких ситуациях — не знаю. Ни разу не знакомился с родителями девушки. А тут не просто девушка, а законная жена. Поэтому рассматриваю его в ответ. Строгий мужик, собранный, деловой. У губ жёсткие складки, выдающие требовательного человека. Поза расслабленная, но вместе с тем, словно снисходительная.

Теперь понимаю почему Тинка то и дело ведёт себя как Королевишна. Как иначе, когда у тебя в отцах такой Король?

Вспоминаю, что надо бы проявить вежливость и поздороваться:

— Здравствуйте, — протягиваю руку, в тайне ожидая, что проигнорирует мой жест.

Однако он отвечает, все также не отводя холодного взгляда.

Лифт медленно ползет наверх, но я его и не тороплю, увязнув в своих мыслях. Странное вышло знакомство. Кристин отец, как асфальтоукладчик. Идёт к цели напрямую, не сворачивая, не сомневаясь. Конечно, приятного мало в том, чтобы выслушивать его мнение по поводу «непутёвого выбора дочери». Эти его уверенные прогнозы, что нас хватит от силы на месяц-полтора. Идиотские предположение, что я охотился за Кристиным благосостоянием, а она, дура такая, повелась. П***ц. На хр*н мне его благосостояние? Пусть засунет куда подальше, и без него прекрасно справимся.

Сначала опешил от таких речей, а потом пробрало не на шутку, поэтому тоже высказал все что думаю, вызвав у него немое удивление. Нет, а чего он ждал? Что забьюсь в угол, перевернуть на спину и буду покорно демонстрировать пузо? Если уж начистоту, этот человек мне никто. Да я женат на его дочери, да я люблю ее, живу с ней, сплю с ней. Но его самого вижу первый раз в жизни. И если он считает, что имеет право начинать знакомство вот на такой ноте, то пусть и от меня не ждёт что-то иного.

Хм, хотя… Может я и зря послал его в далёкие дали. Когда наезжал напрямую на меня — было все равно. Но не сдержался, когда услышал, как нелестно отзывается об умственных способностях собственной дочери. Это моя Кристина, и я никому не позволю так говорить о ней. Даже ее отцу. Пусть привыкает.

Он кстати откровенно опешил, после того как я осадил его, настоятельно порекомендовав держать язык за зубами и следить за выражениями.

Ничего, проглотит. Он сам начал разговор в таком тоне.

Правда, растерянность быстро исчезла, и он холодно приказал проваливать из его машины, напоследок пообещав, что это не последняя наша встреча.

Я демонстративно отсалютовал, и, не удержавшись, подъ*бал его:

— Как скажете… папа.

Мужик чуть пятнами красными не покрылся, услыхав такую дурь. Но я не стал дожидаться ответной реакции и, засунув руки в карманы толстовки, не оборачиваясь, направился к подъезду. М-да, познакомились, так познакомились.

Рабочий день подошел к концу. Выйдя на парковку, услышал звонок. Кого там нелегкая принесла?

Каково же было мое удивление, когда на экране высветилось «Царь, просто Царь». Опять пообщаться захотел? Нашел новые аргументы, в пользу никчемности нашего брака? Разговаривать с ним нет никакого желания, но все-таки отвечаю:

— Здравствуйте, Алексей Андреевич, — в этот раз спокойно, сдержано.

Я много думал о нашем первом разговоре и пришел к выводу, что все было не так. И как бы он не давил, я мог повести себя по-другому, по-взрослому, скажем так. А то получилось, что вспылил как прыщавый подросток. А уж за своё «как скажете… папа» совсем стыдно. А вообще, закрадывается мысль, что с поговорку «с кем поведешься, от того и наберешься» — не просто так придумали. Похоже, Тинкины манеры плавно переползают на меня. Пока я пытаюсь переделать ее, она с тем же успехом меняет меня. Блеск!

— Здравствуй, Артем, — его голос тоже спокоен.

Между нами на несколько секунд замирает тишина, потом он продолжает:

— Предлагаю ту встречу считать пробной и попробовать начать по-другому.

Похоже, ему тоже не понравилось наше знакомство. Хотя может и врёт, придумал какой-то коварный план, чтобы развести нас. В любом случае, пусть говорит, что хочет. Больше не поведусь, не дам себя вывести.

— Отличная идея. И с чего начнем?

— Для начала предлагаю встретиться и все спокойно обсудить в неформальной обстановке. Без Кристины! — ее имя особо выделяет голосом.

Понимаю, что хочет пообщаться, прощупать, проверить на вшивость.

— Согласен.

— Отлично. Я знаю приличное место, сейчас забронирую на завтра столик.

— Не стоит, — у меня есть другая идея. Я знаю какая обстановка подойдет. Неформальнее просто не придумаешь.

Сидим на крыльце, потягивая коньяк, разговариваем. Андреич оказался нормальным мужиком. Я честно ждал от него напыщенных речей, и снисходительных взглядов. Напрасно.

И порыбачили, и поговорили, и посмеялись. Я извинился за первую встречу. И он, кстати, тоже. Хотя, чувствую, что присматривается, вопросы каверзные задаёт то и дело. Ну, так и я в долгу не остаюсь.

Вспоминаю, что забыл Кристине позвонить. Узнать, все ли нормально, чем занимается. Да и голос ее просто хотелось услышать.

Уходить не стал, звоню прямо при ее отце. Мне скрывать нечего.

Привалившись к перилам, поставил рядом с собой стопку и набрал номер.

Тишина. Не отвечает. Папаня насмешливо поднимает бровь, отводя взгляд в сторону. Знает, Черт старый, что его дочь не подарок.

Стиснув зубы, снова набираю ее номер.

Наконец отвечает, и я не в силах сдержать внезапно нахлынувшее раздражение спрашиваю:

— Тин, ты глухая?

— Нет, никак не могла телефон в сумке найти, — извиняющимся тоном произносит моя Головная Боль, и я понимаю, что она не трезвая.

Опять куда-то упорола??? Черт, как же бесят эти ее «выходы в свет».

— Ты где сейчас? — спрашиваю грубее, чем хотел. Андреич усмехается и качает головой.

— СНТ Овощевод!

У меня ступор. Полный. Всеобъемлющий.

— Какой на хр*н овощевод? — резко отталкиваюсь от перилл, стопка улетает куда-то в кусты.

— Пятый! — придурковато-бодрый пьяный ответ. Вот, зараза!

— Тин, ты издеваешься??? — непроизвольно начал мерить крыльцо широкими шагами, чтобы хоть как-то взять себя в руки. Жмурюсь, потирая переносицу.

— Не-е-ет, — тянет, явно пытаясь скрыть своё нетрезвое состояние.

— Что ты там делаешь?

— Огурцы поливаю, — серьезный, деловой ответ.

Абзац. Что она делает? Резко останавливаюсь, пытаясь понять, что за хр*нь твориться:

— Какие, мать твою, огурцы ты там поливаешь?!

Андреич еле сдерживается. Смешно ему. А меня рвет изнутри. Сам себе быка напоминаю, который, склонив голову вниз, копытом роет землю и думает на кого бы напасть.

Слышу, как дорогая супруга вопит, пытаясь узнать, про огурцы, а потом гордо выдает:

— Зозуля!

Папаша ее, прикрыв глаза ладонью, смеется в голос, попутно рекомендуя пороть бестолковую жену, а у меня пропал дар речи, и тик нервный начался.

Ладно, хоть Тинито с Семёновой оказалась, а то бы точно прибил. Прямо сейчас все бросил и поехал за ней, и закопал бы среди этих самых огурцов.

Кое-как отправляю ее спать. Хотя, наверное, хр*н послушалась. Упрямая как баран. Если бы не любил до одури, точно ж*пу напорол бы.

Сразу лезу в Интернет. Связь плохая, но мне все-таки удается прогрузить и найти на карте эти гр*баные коллективные сады. Раздражённо бросаю телефон на столик, окидываю взглядом поверхности, пытаясь найти свою стопку. Ах да, она же в кусты улетела! Злюсь еще больше, и отправляюсь на поиски, мысленно представляя, как сворачивают чью-то нежную шейку.

— Ну что, сынок? Во, деваха, да? — показывает большой палец, открыто насмехаясь и припоминая мою коронную фразу.

— Кто воспитывал, — огрызаюсь в ответ, еле сдерживая порыв, прямо сейчас рвануть в этот ср*ный Овощевод и выпороть ее. Зозуля, мать ее! Огурцы она поливает!

— Не нарывайся.

— Даже не думал.

Сижу на качелях, делаю вид, что смотрю в телефон, а сам наблюдаю за девками. Хороши! Что одна, что вторая.

Помятые, чумазые, притихшие. Машка в теплице засела, а моя над грядкой стоит поматываясь. Что, плохо? А нечего шампанское с мартини мешать, да ещё в таких количествах!

Тинка, похоже, уже все на свете прокляла, ковыряясь тяпкой в земле. С несчастным видом без энтузиазма рыхлит землю, бубнит себе под нос что-то, раздражённо отгоняя мошкару. Ничего! Трудотерапия для нее полезна. Сейчас поработает, поразмыслит, глядишь, в следующий раз головой думать станет.

То и дело ловлю ее разнесчастные взгляды. Она настолько нелепо смотрится посреди огорода, что еле сдерживаю улыбку, по-прежнему сурово хмурясь.

Вчерашняя злость из-за ее поступка улеглась, оставив после себя лишь иронию. До чего же она чудная. Вроде строит из себя царицу египетскую, а на деле ещё как ребенок. Вредный, упрямый, но безумно любимый ребенок.

Машка явно подцепила ветрянку, хотя надеется на аллергию. Наивная. Тинито смеётся, прикалывается над ней. Тоже наивная. Посмотрим, дорогая моя, что с тобой через пару недель будет.

Семенова всё-таки задаёт вопрос относительно моего приезда. Я молчу. Мне интересно, что скажет Кристина своей подруге. Какую версию моего появления выдаст. Чуть замявшись, она раскрывает правду. Впервые с момента нашей женитьбы она признается в этом открыто.

Сказать, что я удивлен — ничего не сказать. Бросаю в ее сторону быстрый взгляд. Она сидит, чуть смущённо улыбается. Сердце пропускает удар от выражения ее глаз. В них проскакивает что-то новое, тёплое. С трудом беру себя в руки, успокаиваюсь, боясь напридумывать того, чего нет.

Остаток дороги молчу, погрузившись в свои мысли. Как же хочется знать, что для неё наша семейная жизнь значит столько же, сколько и для меня.

Я не наивный дурак, верящий в сказки. Изначально знал, что Кристина выходит за меня замуж не по любви, а преследуя какие-то свои неведомые цели. Но каждый день мы становимся чуть ближе. Вижу, чувствую, как она оттаивает, смотрит на меня по-другому. Каждый день маленький шаг навстречу. Жду, ничего не требуя. Хотя чертовски хочется взаимности полной, безоговорочной. Не тороплю ее. Напором с ней не выйдет. Знаю, уже пробовал и не раз.

Терпения бы только хватило, а то все чаще хочется схватить ее, зажать в углу и… Не знаю что «и».

Отвозим Машу, и едем домой. Я молчу, она молчит. Многое бы отдал, чтобы узнать её мысли. Усталость внутри клубится, и безумно надоела эта неопределенность.

Нашкодившей кошкой пробирается в душ, отвлекая от тяжёлых дум. Обхватывает торс руками, прижимается всем телом, чувствую лёгкий поцелуй. Смятение, сомнения отравляющие душу исчезают. Наполняет ощущение правильности происходящего.

Невольно улыбаюсь, хоть и пытаюсь это скрыть. Меняется девочка, ещё не совсем моя, но уже и не чужая. В какие бы игры она не играла, мы двигаемся в нужном направлении. Она этого не понимает, отрицает. Пускай. Главное не спугнуть ее.

Виснет на шее, чувствует что налажала, поэтому подлизывается. В такие моменты забавная, и нет сил сдержаться. Притягиваю к себе, прижимаясь губами к белой макушке. Люблю ее.

Собираюсь провести серьезную беседу, но слышу ее грудное, игривое:

— Кто-то рад меня видеть?

Конечно, рад, о чем и свидетельствует член, упирающийся ей в бедро.

Тьфу, блин, предатель! Такой воспитательный момент, и псу под хвост!

Кристинка уже полчаса сидит в ванной. Сначала не обращал внимания, а потом понял, что не слышно льющейся воды. Чем она там занимается?

Бесцеремонно заглядываю внутрь и вижу чудесную картину. Тинка стоит, привалившись задом к стиральной машине. Нахохлилась, обхватив себя руками, и мрачно смотрит в зеркало.

— Ты чего?

Поворачивает по мне свою недовольную физиономию, и я ясно вижу, что поездка к Машке на дачу не прошла мимо.

Здравствуй, ветрянка!

Кристина недовольная, ворчит, ругается, а я лишь улыбаюсь. Как по мне, так ничего страшного не случилось, но она вся в расстройствах.

Пришла ее врачиха, провела осмотр, подтвердила диагноз.

Тинито в глубокой печали, а у меня в голове коварный план. В пол уха слушая ее ворчание, открываю зелёнку и, радуясь, что не видит моего лица, начинаю творить.

Узнает — убьет.

К счастью, Тинка старательно избегает столкновений с зеркалами, поэтому мои художества остаются незамеченными до самого конца.

А вот когда врачиха констатировала факт выздоровления, стрельнув в мою сторону быстрым пронзительным взглядом, и разрешила водные процедуры, я понял, что пора сваливать.

Дождался, когда скроется в ванной. Наскоро нацарапал записку, и пулей вылетел из квартиры, еле сдерживая дурацкую улыбку. Господи, с ней веду себя как малолетний придурок!

Отсиживаюсь в машине, ожидая ее реакции. Через пятнадцать минут приходит смс-ка.

«Все, можешь возвращаться. Меня отпустило. Казнь откладывается на следующий раз».

Само великодушие! Пожалуй, не стоит в ближайшее время ее просить принести чаю. Плюнет и, мило улыбаясь, ложечкой перемешает.

К зелёному подъехал, уже практически успокоившись, после ссоры с Кристиной. Как же она меня сегодня выбесила с этой шапкой, чуть крышу не сорвало. Ещё бы чуть-чуть, ещё бы слово с ее стороны и все, прибил бы на фиг.

Совсем мозгов нет. На улице уже первым морозом лужи сковало, а она вырядилась будто двадцать градусов жары. На хр*на, спрашивается? Как всегда повыпендриваться, ж*пой покрутить? Дурь. У них там все, что ли, такие блаженные, думающие в первую очередь о шмотках? Или только моя особым умом блещет?

Невесело усмехаясь, качаю головой. Кого я хочу обмануть? Ее? Себя?

Не из-за шапки я так завелся, и не из-за платья, чуть прикрывающего зад.

Меня бесит наше правило отдыхать по отдельности. Кровь в венах закипает оттого, что опять порознь. Она где-то там шляется, хр*н знает с кем, и я, как дурак, опять буду играть в партизана со своими. Может, ну на фиг? Махнуть на все рукой и раскрыть карты? Меня угнетает эта дурацкая ситуация, нелепая конспирация. Изнутри просто рвет, от нелепости происходящего. Я не хотел давить на Кристину, подводил ее к тому, чтобы сама сделала шаг навстречу. Но, похоже, пора брать быка за рога и в корне что-то менять. Я устал, меня все это бесит, и терпение истончилось настолько, что постоянно срываюсь.

Все хватит. Завтра будем решать с ней эту проблему. Хочет она того или нет.

На какое-то время завис у барной стойки, предаваясь невесёлым мыслям, пытаясь решить, как поступить в нашей ситуации. От тяжких дум отвлекает легкое касание к плечу. Повернувшись, вижу улыбающуюся Линку. Как всегда в вызывающем далеко не платонический интерес коротком платье с глубоким декольте.

— Привет, — воркует грудным голосом.

Лишь киваю в ответ, и отворачиваюсь. Нет никакого желания с ней общаться.

Не уверен, что с ней вообще можно о чем-то говорить. Да мы никогда особо и не разговаривали. Встречались несколько раз и не более того.

Лина, наоборот, была в боевом настроении, и нескончаемом поиске приключений на свою пятую точку. Делает шаг по мне, подходя практически вплотную. Ее ноги между мои колен. Одной рукой облокачивается на стойку, а вторая шаловливо проводит по плечу, стряхивая невидимые пылинки.

— Я соскучилась.

Молчу. Ее пышная грудь прямо у меня перед глазами. Шунина чуть выгибается, выставляя ее напоказ. Смотрю на глубокое декольте, на ложбинку между аппетитными полушариями и еле сдерживаюсь. Хочется поднять руку и… подтянуть край ткани повыше до самой шеи, потому что ощущение, будто еще чуть-чуть и все это хозяйство выкатится на всеобщее обозрение.

— А ты? — томный вопрос, и я ловлю себя на мысли, что вообще не слышу о чем она, даже не пытаюсь вникнуть, пропуская мимо ушей.

— Чего?

— Ты скучал?

— Ты об этом. Нет, не скучал, — категорично мотаю головой, — ни капли.

Грубо, но эффективно. Пожав губы, смерила меня сердитым взглядом, и резво развернувшись, так что копна огненно рыжих волос разметалась во все стороны, направилась прочь, буркнув себе под нос что-то из разряда «ну и дурак». Хм, и не поспоришь.

Радует, что смог быстро отделаться от нее. Линка приставучая, до невозможности. Сейчас, когда все мысли только про Тинито — это бесит. А с другой стороны, чего я хотел? Мы же в ср*ных партизанов играем. Никто же не знает, что я женат, вот и липнут по-прежнему. Репутация, мать ее. Годами нарабатывал, старался!

Не с первого раза доходит, что телефон в кармане вибрирует. Достаю его, вижу пропущенные от Кристины.

Отойдя на пару шагов от стола, перезваниваю ей, гадая, что случилось. Не в ее правилах звонить в середине вечера, а тут с таким упорством пытается достучаться.

Она извиняется, и говорит, что я был прав относительно одежды. Благодарит.

Стою как истукан, моргаю. Неожиданный поворот. Если кто еще не понял — Тинито не из тех, кто с лёгкостью признает свои ошибки, наоборот будет до последнего упираться, отстаивая своё, пусть и неправильное мнение. Этот звонок — что-то новенькое.

В растерянности, не знаю, как реагировать, да еще и друзья дёргают, не давая нормально поговорить, в результате быстро сворачиваю разговор, о чем практически сразу жалею.

У нее другая интонация, другой голос. И мне зубы сводит от желания увидеть ее, заглянуть в нереальные голубые глаза. Не знаю, что хочу в них увидеть. Вернее знаю, но боюсь нафантазировать того, чего нет.

Заставляю себя сесть обратно за стол и продолжить общение с друзьями, хотя внутри каждая клеточка рвется к ней. Еле сдерживаюсь, чтобы не отправиться за Кристиной. Я ненормальный. Больной на всю голову. Мне нужна только она.

Неимоверными усилиями переключаюсь с нее на то, что происходит вокруг. Всем весело, разговоры льются рекой. Отстраняюсь от мыслей о Кристине, отгоняю их прочь. Хороший вечер, хорошая компания, надо отвлечься от больной темы, пока не захотелось сесть где-нибудь в углу, в одиночку, и чтоб компанию только бутылка коньяка составляла.

Играет красивая музыка, и Светка вытаскивает меня танцевать, хватает за руку и тянет на танцпол. Нехотя следую за ней, лениво переставляя ноги.

Мы танцуем. Круглова болтает без умолку, рассказывая последние новости. Глаза сияют, и я невольно задумываюсь о том, что же у нее за радость такая, раз она вся светится. Парня что ли нашла? Влюбилась?

Если так, то рад за нее.

Мы с ней дружим с седьмого класса. Вернее это я был в седьмом, а она на год младше. В одной компании вращались, а потом жизнь сложилась так, что шли рука об руку.

Она симпатичная, фигуристая, но с мужиками у нее полная засада. Держит их на расстоянии, даже в отношениях соблюдая непонятную дистанцию. Будто ждёт кого-то другого. Манера у нее видать такая, своеобразная. А может действительно в вечных поисках прекрасного принца. Намекнуть что ли, чтоб завязывала фигнёй страдать или не соваться? Не мое вроде как дело, но по-дружески так и подмывает пару советов дать. Опустить на землю, объяснив, что принцев не бывает.

Возвращаемся за столик, и меня накрывает по новой.

Смотрю на Диму с Мариной и Виталика с Анкой, и хочется до тряски, чтоб у нас так же с Тинкой все было. Чтобы приходили вместе, сидели вот так же, держались за руки, якобы не заметно щипали друг друга под столом.

Сначала думал, что хватит того, что она просто рядом, а теперь понимаю, что ни черта не хватает. Хочу ее полностью, чтоб не только тело, но и сердце, душа мои были. Начинаю сомневаться в том, что хватит сил добиться своего. Да, она идёт навстречу, но медленно, сопротивляясь. Мне не хватает терпения, сдержанности. Это оказалось гораздо сложнее, чем я думал.

— Идея фикс, — изумлённо произносит Антон, толкая меня под руку.

В недоумении смотрю на него, не понимая о чем он.

— Какая?

— Твоя.

Взглядом показываю, что вообще не понимаю о чем он. В ответ Антоха кивает куда-то мне за спину.

Медленно оборачиваясь, утыкаюсь взглядом в светло-серый свитер, тот самый, что сегодня не глядя, в сердцах сорвал с вешалки. Сердце замирает. Поднимаю взгляд выше и сталкиваюсь с голубыми глазами.

Чувство, будто столкнули с обрыва. Пришла. Сама. Не может этого быть. Ущипните меня.

— Идея фикс? — уточняет, насмешливо выгнув бровь.

Антон — зараза, подставил. Я ее уже так давно не называю. Она теперь не Идея Фикс, а Головная Боль. Хроническая, неизлечимая. Отвешиваю ему леща, чтоб в следующий раз неповадно было и отхожу с Тинкой чуть в сторону.

— Тин, все в порядке? — спрашиваю, всматриваясь в ее лицо.

— Все хорошо, — сдержано кивает. Румяная, чуть растерянная. Ощущение такое, будто не понимает, какая нелёгкая ее сюда занесла.

— Точно? — допытываюсь, пытаясь поймать ее взгляд, который она сосредоточенно отводит. Смотрит по сторонам, будто ее интересует происходящее вокруг.

— Да.

— Как концерт?

— Нормально, — растеряно пожимает плечами. Не пойму ее реакции. Так рвалась на этот мероприятие, а в результате выдает скупое «нормально».

— Думал, что у вас там продолжение намечалось.

— Намечалось, — снова сдержанный ответ.

— И?

— И я передумала. Сначала хотела вернуться домой, но потом решила приехать к тебе, — на лице спокойная улыбка, но ее выдает быстрый взгляд в мою сторону. Тинито пытается понять мою реакцию. Определить, как я отношусь к ее внезапному появлению.

А как я отношусь?

Если честно, в шоке. Пока я тут мечтал, грезил отправиться за ней, Кристина взяла и сама приехала ко мне. Черт, да это лучшее, что она могла сделать! Еле сдержался, чтобы прямо здесь, прилюдно не сгрести ее в объятия.

С улыбкой произношу:

— Ну, и хорошо, а то я уже собирался идти и отлавливать тебя где-нибудь.

В груди все замирает, когда вскидывает на меня немного недоверчивый взгляд, а потом несмело улыбается. Небольшая, но победа. Привыкла, привязалась, несмотря на то, что усердно отмахивалась. Пусть сама еще не осознает этого, но я вижу.

— Пойдем, с ребятами познакомлю, а то они уже все шеи сломали, заглядывая в нашу сторону, — хочу познакомить ее со своими, протягиваю ей руку, и замираю, словно громом пораженный, — да твою ж мать!

Оксанка Шмелева. Моя, скажем так, одна из… Ещё одна из…

Увидев меня, расплывается в счастливой улыбке и чуть ли не бежит навстречу.

Б***ь, сейчас начнется! Сговорились что ли все?

Именно сегодня, именно в тот момент, когда Кристина ко мне пришла! Ни вчера, ни на прошлой неделе, ни пять минут назад. Именно здесь и сейчас? Что за вселенская подстава? Твою мать, может все соберутся?! А чего нет-то? Выстроятся в нескончаемую шеренгу и будут платочками махать!

Тинка, заметив выражение моего лица, в недоумении хмурится и пытается обернуться. Не совсем понимая, что делаю и зачем, хватаю за плечи, крепко с силой, не давая сместиться и на сантиметр. Ловлю растерянный взгляд:

— Кристин. Ты ведь в курсе, что я не святой, и никогда им не был? И со свечкой на дороге не стоял, ожидая твоего прихода? — говорю быстро, может чересчур жёстко. Так надо, прошлое — это прошлое, оно есть у каждого, и мне жизненно необходимо, чтобы она это помнила.

— В курсе, — хмурится, пытаясь вырваться. Сжимаю ещё крепче, ловлю ее сдавленный вздох.

— А ты помнишь, что идея с тайным замужеством принадлежала именно тебе? И что именно ты настояла на то, чтобы никому ничего не говорить? — Ксюха стремительно приближается, и у меня практически не остаётся времени, чтобы донести до Кристины свою мысль.

— И-и-и-и? — внутри все холодеет, когда вижу, как прямо на глазах растерянная смущенная Тинито исчезает, уступая место холодной настороженной заразе.

— И ты знаешь, что я люблю тебя. И никого другого в моей жизни нет и быть не может? Знаешь?

— Если ты меня сейчас не отпустишь, я тебя пну, — все, трансформация закончилась. Передо мной стоит та самая Кристина, что мотала нервы в универе.

— Ты главное помни, что я сказал, что бы сейчас не произошло.

— Да какого хр*на? — моя хватка ослабевает и она тот час скидывает с себя руки. Разворачивается.

Шмелева всегда как ураган. Полтора метра безудержных порывов. С ней всегда было нескучно, весело. Однако сейчас мне не до веселья. Думал, подойдёт, поулыбается, глупости начнет говорить.

Х*р бы там плавал. Она буквально заскакивает на меня, чуть не сбив с ног. Повисает на шее, словно мартышка на пальме, прижимаясь всем телом, ловя поцелуй.

От такого напора откровенно охр*нел, чуть ли не в ступоре завис. Мозгов хватило только на то, чтобы уклоняться от женских губ. Потом стал отрывать ее от себя. Мелкая присоска не сдавалась, не замечая ничего вокруг, продолжала виснуть.

Смотрю на Кристину, чувствуя себя последним кретином. В ее глазах шок. Изумлённо смотрит на нас. Мне не нравится выражение ее лица. Потому что помимо всего прочего там сквозит явное разочарование. И моя фраза о том, что никогда святым не был, в данный момент приобретает совсем другой смысл. Совсем не то, что хотел сказать. Уже готов вырвать себе язык за неосмотрительные слова.

Тинка делает чуть заметный шаг назад, отступает. Чувствую, уже пожалела, о том, что пришла. Сделала выводы, сейчас развернется и уйдет. И скатимся мы с ней на самое начало. Мутит от мысли, что опять окунется в своё равнодушие. Что сейчас улыбнется той самой непробиваемой улыбкой, которую ненавижу, и ни один нерв на безукоризненном лице не дрогнет.

— Оксан, прекрати! — отрываю от себя Шмелеву, ставлю на пол, удерживая ее от себя подальше.

— Тёмочка. Я соскучилась. Ты куда пропал? С начала лета ни одного звонка, ни письма, — она словно не замечает дистанции между нами. Хочется встряхнуть ее, чтоб перестала вести себя как идиотка.

— Ну, все Темыч, ты попал. Сейчас госпожа Антина как всегда пошлет тебя на хр*н и уйдет, — Антон подливает масла в огонь. Он думает, что мы как всегда играем. Как в универе, когда я ее изводил своими приставаниями, а она в отместку огрызалась. Пусть он и не со зла это делает, но мне хочется прибить его, чтобы заткнулся.

Кристина бросает в его сторону раздраженный, надменный взгляд и невозмутимо выдает:

— Госпожа Антина бы ушла, не задумываясь, а вот Зорина, пожалуй, ещё постоит, посмотрит.

Этой фразой выбивает весь воздух из лёгких. Она готова публично во всем признаться, но холод в голосе пробирает до костей. Хоть ничего и не сделал, отчаянно хочется оправдаться, потому что у нас проблемы. Не будет скандала или выяснения отношений. Не будет проявления ревности с ее стороны, да они мне и не нужны. Она просто пожмет плечами и закроется, перечёркивает все, чего достигли.

— Ты, что… женился? — Оксанка смотрит на меня, как на инопланетянина, да и все остальные тоже. От этого ярость изнутри поднимается, что все, как один, убеждены в том, что серьезные отношения и я — две несовместимые вещи. Хотя н*срать на них всех, лишь бы Тинка не пришла к таким же выводам.

— Да. Знакомься, это Кристина, — в этот момент смотрю только на нее, пытаясь понять, что твориться в ее блондинистой голове.

Краем глаза замечаю, как Шмелева бросается к Тинито, явно не с благими намерениями. В последний момент успеваю перехватить эту маленькую, полубезумную фурию:

— Тсссс, Ксюх, уймись! — рычу, отнюдь не ласково встряхивая ее.

Девушка вскидывает на меня взгляд, блестящий от непролитых слез. Оттолкнув, выдает фирменное женское:

— Ты — свинья! — и уносится прочь.

Пытаюсь успокоиться, замедлить бешеный стук сердца. Черт, как же все погано вышло. Надо было хватать Кристинку и уводить прочь сразу, как только появилась. Не думал, что прошлое может вот так бесцеремонно ворваться в нашу жизнь. Зря не думал. У меня этого прошлого до хр*на, полные чемоданы, и она в курсе. Никогда не скрывался и не прятался. Любил всегда ее, а вот отрывался направо и налево, не рассчитывая на взаимность с ее стороны. Однолюб, но много*б, как Антоха говорит. Когда между нами была пропасть — это не казалось проблемой, а теперь, когда вместе, все в ином свете предстает.

— Б***, да что за день сегодня такой, — обреченно простонал, разворачиваясь к Тинито.

Ой, не нравится, мне ее выражение лица. Нам надо поговорить, серьезно, обстоятельно. Обсудить все нюансы. Запоздало осознаю, что мы с ней вообще мало разговариваем на серьезные, действительно важные темы. У нас все будто пущено на самотёк. Как сложится, так и сложится. Надо исправлять.

— Дома поговорим, — наконец выдаю умную мысль. Сейчас мы под прицелом всеобщего внимания, не до разговоров.

— Не стоит, и так все ясно, — спокойно отмахивается, отводя глаза в сторону.

Чуть не взрываюсь, услыхав эту фразу. Что б***ь ей ясно? Что? Зверею, представляя, что она там в своей голове успела накрутить, какие выводы сделала.

Внутренности сводит оттого, что вижу, как она закрывается. Уже делаю шаг в ее сторону, с намерением закинуть на плечо и унести. Утащить в укромное место и вытрясти всю дурь, что успела напридумывать.

— А нам никто ничего не хочет объяснить? — раздается Светкин голос.

От досады скриплю зубами. Не до них сейчас. Тинка спокойно встречает любопытные взгляды. Твою мать, Снежная Королева во всей красе. Как всегда на публике держится без единой эмоции, снисходительно поглядывая по сторонам. Столько времени потребовалось, чтобы вытолкнуть ее из этого состояния, и все коту под хвост.

Еле сдерживаясь, излишне сильно хватаю ее за талию, прижимаю к себе и тащу к столу. Она и не думает сопротивляться, и от этого злюсь ещё сильнее. Лучше бы наорала, назвала бы свиньёй, как Шмелева, чем вот так, молча, будто ничего не произошло.

Представляю ей всю компанию, жёстко, раздражённо, не позволяя Кристине отодвинуться от меня ни на миллиметр. Они притихшие, шокированные новостью, смотрят то на меня, то на нее.

— Ты зажал свадьбу! — первый приходит в себя Димон.

— Хр*н с ней со свадьбой, — встревает Антон, — он мальчишник зажал!

И тут за столом поднимается галдеж. Кто-то причитает, кто-то поздравляет, кто-то возмущается.

Я стою, стиснув зубы и еле дыша. Какая свадьба, какой мальчишник? Меня сейчас эти глупости вообще не волнуют. Имеет значение только Тинка, стоящая рядом. Она не сопротивляется, не вырывается, но чувствую, что напряжена как струна, неподатливая, словно оцепеневшая.

Надо уходить, уводить ее отсюда.

— Кристин, если хочешь, можем уйти прямо сейчас.

— Пожалуй, я хочу остаться. Еще ненадолго, — сдержано улыбается, отчего лёгкие сжимаются, не давая сделать вдох.

Зачем ей это надо — не пойму. Похоже опять на публику играет. Усаживается за столик. Разговор то и дело спотыкается, замирает. Кристина немногословна, а остальные чувствуют себя явно не в своей тарелке.

Я злюсь с каждой секундой все больше, огрызаюсь, пока у всех окончательно не пропадает желание общаться. В довершение Антон достает, три тысячи пятый раз спросив, а не прикалывается ли мы. В результате импульсивно посылаю его на… До ломоты в зубах хочется свалить домой, остаться с ней наедине и все выяснить.

Кристина удаляется в дамскую комнату, отсутствует минут пятнадцать, не меньше. Я уже начинаю волноваться, подозревать, что сбежала и хочу отправляться на ее поиски. В этот момент она возвращается и сходу заявляет, что хочет домой.

Наконец-то! Порывисто вскакиваю на ноги, мы скомкано прощаемся с остальными и уходим.

Вся дорога до дома в полнейшей тишине. Я молчу, как маньяк, прислушиваясь к ее дыханию, пытаясь уловить ее настроение. Откинувшись на спинку, наблюдаю за ней из-под полуприкрытых век. Тинка рассеяно смотрит в окно. Огни города отражаются в ее глазах. Она чуть закусывает губы, хмурится, будто решает в уме серьезную математическую задачу. Многое бы отдал, чтобы узнать мысли, бродящие в ее голове.

Только не закрывайся, не возвращайся к началу. Я все равно не отпущу тебя.

Оказавшись дома, Кристина пытается скрыться в спальне, но я не даю ей этого сделать. Беру за руку, веду в комнату, усаживаются к себе на колени. Ожидаю от нее колючек, но вместо этого она просто утыкается носом в шею и замирает. Чувствую, как быстро неровно бьётся ее сердечко, и накатывает теплая волна нежности и облегчения. Ей не все равно! Как бы она не сопротивлялась, как бы не отрицала — ей не все равно. Прижимаю ее к себе, одной рукой зарываясь в густые волосы, губами легко касаясь виска.

Вроде понимаю, что ничего плохого не сделал. И в мыслях, и в сердце только она, на других даже не смотрю. Не интересно. Все равно хочется извиниться. За эту некрасивую сцену, за то, что не предусмотрел, что рано или поздно прошлый образ жизни аукнется.

В этот момент отчаянно жалею, что все мои гулянки проходили у нее на глазах, что она в курсе моих похождений. Тогда и не думал скрывать, не допуская даже мысли, что все-таки будем вместе. А сейчас… сейчас все сложно.

Ладно, сегодня хоть карты раскрыли. Руку на отсечение даю, что сарафанное радио уже заработало. В ближайшее время новости разлетятся. Чувствую, завтра начнут звонками одолевать, все кому не лень. Плевать! Давно надо было это сделать!

Нам пора обсудить все сложные моменты, во всем разобраться. Сгладить острые углы, которые могут в дальнейшем нам помешать. Чувствую неприятный осадок в груди, от осознания своей ошибки. Все это время я больше был занят тем, что пытался приручить ее, беспечно забыв обо всем остальном. А теперь это остальное может вылиться в серьезные проблемы.

По сути, мне не за что оправдываться. Никто не застрахован от появления бывших на горизонте. Да и с Оксанкой вел себя корректно, но с другой стороны и Кристину прекрасно понимаю. Как бы сам отреагировал, если бы появился какой-нибудь м*дак из ее прошлого и в моем присутствии начал бесцеремонно ее хватать? Ясное дело, взорвался бы, и его бы раскатал и Кристине бы досталось по полной. Даже разбираться бы не стал, что, как, и по какой причине. Нет, вру. Стал бы разбираться, еще как стал бы. Но позже, уже после того как буря утихнет, после того как снёс бы все на своём пути.

Надо отдать должное Кристине. Несмотря на неприятную пикантность ситуации, вопреки мои опасениям, она не стала погружаться в сомнения, подозрения. На мой вопрос «ты мне веришь?», она, не задумываясь, ответила «да». Это дорого стоит. Смог бы я вот так же просто и главное искренне сказать «верю»? Не знаю, не уверен. Люблю ее до такой степени, что внутри волна огненная поднимается, стоит только подумать, что рядом с ней может кто-то обтираться. Собственник хр*нов.

Вывожу разговор на наш совместный, вернее раздельный отдых, потому что сейчас самое время решить этот вопрос.

Высказываю все, что накопилось на сердце, ожидая взрыва. Девочка приятно удивляет. Вместо ответа и обсуждения просто приглашает меня на какую-то выставку, тем самым признавая необходимость перемен.

Мы так и сидим на диване. Она, обвив мою талию руками, прижимается щекой к плечу, а я неторопливо поглаживаю спину. Думаю о том, какой сегодня странный день. И поругались, и помирились, и подставился с бывшей, и всем рассказали о женитьбе. А самое главное, сегодня впервые ясно увидел, что от Кристининого равнодушия уже ничего не осталось. Ей не все равно где я, с кем я. Не уверен, что она сама от этого в восторге, но я рад, до идиотизма. Знаю, что до любви еще далеко, но направление выбрано верное и это вселяет надежду.

Странная у нее компания, неприятная. Все улыбаются, в тридцать два зуба, но улыбки фальшивые, словно боятся лишний раз эмоции показать. Синтетика.

С удивлением замечаю, что против воли сам веду себя так же. Охр*неть. Стадный инстинкт в чистом виде. Зато теперь понимаю, почему Кристинка всегда была Снежной Королевой, с холодной улыбкой и равнодушием, плещущимся на дне голубых глаз. Окружение, мать его!

Ко мне, словно ледокол плывет девица в красном, обтягивающем платье. Черные, как смоль волосы, собраны в высокую прическу. Вся в золоте-бриллиантах. Улыбка как у белой акулы. Красивая, самоуверенная, но мне не нравится. В ней что-то не так. Хотя о чем это я. У них у всех что-то не так.

— Привет, — мурлыкает бархатистым голосом, откровенно закусывая губу, красуется, выгибается в наиболее выгодную позу, выставляя вперед внушительное декольте.

— Привет, — пожимаю плечами, краем глаза замечая, как все остальные, крутившиеся вокруг меня, непроизвольно отступают. Хм, даже так. Боятся, что ли? Зубастая?

— Мы не знакомы, — с той же голодной улыбкой делает шаг ближе, протягивая ухоженную руку с тонкими длинными коготками, — Карина.

— Артем, — чуть касаюсь когтистой лапки, искренне недоумевая. Это та самая Карина? Тинкина подруга? Черт, знал бы раньше, никуда бы ее из дома не отпускал.

Девица хочет еще что-то сказать, но замирает, недовольно поджав губы. В ее темных, блестящих глазах явное предупреждение, смешанное с раздражением. И оно предназначается не мне, а кому-то за моей спиной.

Оборачиваясь, замираю на миг.

К нам идет Кристина.

И это не та, домашняя девочка с которой мы вчера телевизор вечером смотрели, и ржали как ненормальные, уплетая пиццу. Нет. Это другая Кристина. Та самая, которая с ледяной улыбкой опускала всех, включая меня в универе. В этот момент она такая же, как Карина. Она напоминает кобру взглядом гипнотизирующую свою жертву. Походка от бедра, хищное выражение лица, улыбка равнодушного маньяка. Те, кто был вокруг отступают еще больше.

П**ец! Полный! На фоне остальных, которые просто красуются перед друг другом, эти две как белые акулы. На Карину мне наср*ть, а вот то, что я вижу такую Тинито мне не нравится, и это мягко сказано.

Она же другая. Совсем. Да не подарок, да не ангел. Зараза жуткая. Но то, что я вижу сейчас — ни в какие ворота не лезет.

В недоумение смотрит на меня. Мне кажется, она сначала даже не поняла, что это я. В голубых глазищах проскакивает искреннее изумление.

— Вы знакомы? — брюнетка явно не собирается отступать.

— Бери выше детка, мы женаты, — медовым голосом нараспев произносит Тинка. Я буквально кожей почувствовал, как электрические разряды по залу пробежали. Ничего себе подруги! С такими друзьями и врагов не надо!

Она злится. Мечется по подсобке. Мне кажется, поднести к ней спичку, и рванет так, что мало не покажется.

Рано я, наверное, радовался. Не готова она еще отказаться от старых привычек.

— Ты злишься? Из-за того, что я пришел? — устало уточняю у нее. Сегодня вообще день тяжелый. Нервотрёпки на работе, нескончаемая беготня, три миллиона отчётов. А теперь вот это. Злая, раздраженная Кристина.

Она останавливается, замирает и как-то удивленно, растерянно смотрит на меня.

— Тин, может, успокоишься? Знал бы, что ты так заведешься, не стал бы приходить. Я думал, что раз сама позвала… — действительно жалею, что пришел.

— Позвала.

— Тогда, я не понимаю, почему ты злишься.

— Я тоже. Бред какой-то, — в глазах смятение плещется, а у меня чувство будто кто по сердцу полоснул. Внезапно понимаю в чём дело. В ней сейчас борются два человека: зубастая акула и моя Тинито. И от этого противоборства она не может отмахнуться, не знает что делать. Мое появление смутило ее. Вижу, что обрадовалась, но обстановка не позволяет проявить истинные чувства. Серпентарий, твою мать.

Снова мечется из стороны в сторону, пытаясь решить, кто она на самом деле. Одна из этой стаи или простая девочка. Моя девочка. Уже знаю это наверняка. Видел, как полоснула Карину ледяным взглядом, мгновенно оценив настрой «якобы подруги».

Кто-то скажет, ревность — это хорошо, но мне она не нужна. Я хочу другого.

Понимаю, что не могу допустить победы акульей натуры, поэтому делаю шаг к ней, останавливая сумасшедший бег по кругу.

Она вскидывает на меня пронзительный взгляд, и мир перестает существовать. Мне плевать, что мы в общественном месте, что кто-то может зайти. Я ничего не вижу, все мое восприятие сузилось до нее. Остальное потеряло смысл, растаяло.

Поцелуи с каждой секундой все жарче, неистовей. Кристина пытается сопротивляться, достучаться до моего здравого смысла. Бесполезно, его нет. Он испарился, как только под ладонями почувствовал гладкую кожу, и пальцы, сдвинув в сторону клочок ажурной ткани, коснулись самого сокровенного.

Дальше — ураган. Гремучий коктейль из прикосновений, движений, еле сдерживаемых стонов. Целую, ловя каждый рваный вздох, растворяясь в ней, забывая обо всем. Она открывается, на уровне инстинктов. Каждый стон как маленькое признание, ладонь, зарывшаяся в мои волосы — как высшая степень доверия.

Впервые чувствую, что между нами не просто секс, а что-то большее. Впервые она открытая, откинувшая в сторону всю шелуху, признающая, что игры остались в прошлом. Она здесь, со мной, и не только на уровне соприкасающихся тел.

Дурею от этого, теряя контроль, как сумасшедший, вколачиваясь в ее тело.

С хриплым, грудным стоном, дрожа как осиновый лист, выгибается в моих руках, а потом обмякает. Стройные ноги уже не так крепко обвивают мою талию, но я удерживаю их, не давая сползти. Ещё несколько почти грубых, резких движений и наступает развязка.

Придти в себя удается не сразу. Пару минут просто не двигаемся, пытаясь перевести дыхание. Я в ней, ее руки обвивают мою шею, ноги по-прежнему на талии. И только вероятность появления посторонних вынуждает меня отстраниться.

Покидаем подсобку, а спустя некоторое время и всю эту выставку целиком. Едем домой, болтая обо всем на свете, и внутри не покидает ощущение правильности происходящего.

Спрашивает мое мнение о своих друзьях. Морщусь, не зная, что сказать. Неудобно поливать их грязью. Может, я просто не рассмотрел, и они нормальные ребята? Кто знает, если честно, особо и не всматривался. Озвучиваю своё мнение только относительно Карины, потому что тут без вариантов, тут все ясно. Тинка в ответ пытается что-то выдать по поводу Светки, вызывая у меня смех. Уж кто-кто, а Круглова — свой парень.

Проснувшись, перевернулся на другой бок и, опустив руку на другую половину постели, попытался нащупать Кристину. Рука лишь утопает в пустоте. Нахмурились, приподнимаюсь на локте и в недоумении смотрю на ее подушку. Спросонья не понимаю, что к чему. Прислушиваюсь и улавливаю какие-то звуки с кухни.

Ложусь на спину, прикрыв глаза, однако сон не спешит. Подождав несколько минут бреду на кухню, мотаясь по коридору и отчаянно зевая.

Тинка стоит у окна и задумчиво смотрит на метель.

— Ты чего не спишь? — спрашиваю тихо. Любые звуки в такой спокойной тишине кажутся неуместными.

— Сон не идет, — не оборачиваясь, пожимает плечами.

— Перегуляла?

— Наверное.

Лично мне безумно хочется спать, глаза просто слипаются. Привалившись к столу, притягиваю Кристину к себе. Она уютно устраивается на груди, в кольце моих рук и замирает.

Проходит какое-то время, прежде чем замечаю, что она чуть дышит, зато сердце стучит так, будто марафон пробежала.

— Кристин, ты чего? — настороженно интересуюсь у нее, — заболела?

Вроде не горячая, но ее заметно трясет. Вся словно вибрирует, гудит в моих руках.

— Да, — сдавленный шепот, обволакивает, затрагивая что-то внутри. Внезапно понимаю, что ее дрожь потихоньку передается мне, — тобой.

Ощущение, будто кислород перекрыли. Замираю, ожидая продолжения, и больше всего на свете опасаясь ее спугнуть. Мы уже давно ушли от тех нелепых отношений, что были в начале. Увязли друг в друге, сплелись в единое целое. И хоть Тинито молчала, но ее голубые глаза были красноречивей всяких слов.

— Тём, — жалобно шепчет она, словно маленький испуганный ребенок, — по-моему, я люблю тебя.

Ощущения будто на американских горках срываешь вниз, уходя в самый крутой вираж. Сначала не верю, что она сказала это. Это бред моего мозга. Галлюцинации, вызванные безудержным желанием полной взаимности. Мне, наверное, показалось. Сплю и вижу любимый сон.

Постепенно суть происходящего просачивается в кровь, заполняет, окутывает тёплым светом, проникая в каждую клеточку.

Так давно ждал от нее этих слов, а когда услышал, почувствовал, будто из груди выдрали огромную занозу, сидевшую под сердцем и не дававшую расслабиться, спокойно вздохнуть.

— И я тебя, — шепчу, целуя в висок и накрепко прижимая к себе.

Меня охватывает прилив эйфории, нежности, а еще глубоко удовлетворения. И я готов стоять вот так вечно, лишь бы она была рядом, потому что никого важнее нее в моей жизни не было, нет, и не будет.

Ловлю себя мысли, что ради вот этого нее признания стоило ждать столько лет. И теперь я ее не отпущу никуда и никогда. Все. Моя. Полностью, безоговорочно. Люблю её больше жизни и теперь знаю, что это взаимно.

В последнее время Кристина сама не своя. Миллион раз пытался узнать, что случилось, но неизменно получал ответ «все хорошо». Оставалось только гадать, что же с ней происходит.

Все хорошо.

Если бы не знал, ее как облупленную, то поверил бы этой фразе, брошенной беспечным тоном. Она — мастер покер-фейса. Если захочет — ни одна эмоция на поверхность не выйдет, и никто ни о чем не догадается. Однако со мной такое не пройдет, я просто кожей ощущаю ее настроение.

Ее выдает рассеянный взгляд в одну точку, когда она думает, что никто не видит и полностью погружается в свои мысли. С ней что-то происходит, что-то ее тревожит, лишая покоя. И она явно не собирается об этом говорить.

Ее телефон взрывается громкой мелодией, отвлекая нас от ужина. Тинка недовольно смотрит на экран и закатывает глаза:

— Здравствуй, пап, — произносит скованно. Вижу, что вся подбирается, словно перед битвой.

Мне остаётся только гадать, о чем они говорят, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица. Там раздражение, гнев, растерянность, в какой-то момент проскакивает отчаяние и еле уловимый страх.

— Я не хочу идти на этот вечер… Ну и что!.. Сколько можно… — пытается отстоять своё мнение, но с ее папашей такой фокус не пройдет. Давит, как каток, — пап, я была и в том году, и в поза-том, и в поза-поза-том! Давай в этот раз обойдёмся без моего присутствия!.. Ну и что, что там будут все!.. Да показуха все это!.. Я не хочу!.. Ты меня вообще слышишь?

Алексей Андреевич, по-видимому, не слышал. Их разговор продолжался еще пару минут, после чего Тинка отключила телефон и, тяжело вздыхая, устало потерла ладонями лицо.

— Случилось чего? — непринужденно, как бы по ходу дела, интересуюсь у нее.

— Да нет, — пожимает плечами, потерянно ковыряясь в тарелке. — В субботу благотворительный вечер. Отец хочет, чтобы я там присутствовала.

— А ты?

— А я нет, — произносит чуть дыша.

— Так не ходи.

— Не могу. Я, вроде как, лицо нашего семейства.

— Он сам может быть лицом вашего семейства, на таком мероприятии, — внутри поднимается какая-то непонятная тревога.

— Не может. Это вечер для молодежи, — в голосе сквозит бесконечная тоска. У меня бегут мурашки вдоль позвоночника. Смотрю на ее осунувшиеся плечи, ловлю потерянный, словно потухший взгляд, и тревога перерастает в нечто большее.

Никогда не верил в предчувствия и прочую чушь, но тут, словно инстинкты взбесились. Чувство, будто на нас надвигается нечто хр*новое. Не знаю, что за бред, но изнутри просто вымораживает. Отложив приборы в сторону, произношу как можно спокойнее:

— Тин, не ходи. С таким настроением ничего хорошего не выйдет.

— Я бы с радостью, но отец с меня потом три шкуры спустит.

Кто бы ему еще дал это сделать!

— Да ничего он не сделает, — произношу убежденно.

— Ты его плохо знаешь, — улыбается одними уголками губ. Потом надевает синтетическую улыбку и наигранно бодро произносит, — вечер, как вечер. Схожу на пару часиков и сбегу. Главное показаться, отметиться, что бы потом никто не цеплялся с нравоучениями. Поверь, так будет проще и спокойнее, всем.

Переводит разговор на другую тему. Я подыгрываю, но дискомфорт внутри не отступает. Интуиция вопит, чтобы я не пускал ее туда, а здравый смысл искренне недоумевает такой странной реакции.

Устав гадать, что с ней творится, в один прекрасный день просто зажимаю ее в углу, закидываю на плечо и уношу в нашу комнату. Тинка вырывается, вопит, смеётся, но по глазам вижу, что ей ни черта не смешно. Что несмотря на всю внешнюю браваду, она на грани непонятного срыва. Постоянно на грани.

Сбежать ей не удается. Она лёгкая как пушинка, поэтому удерживаю на месте чуть ли не одной рукой.

— Кристин, или ты рассказываешь, в чем дело, или я просто привязываю тебя к кровати и держу здесь на правах заключённого.

— Артем! — силится отпихнуть от себя мою тушу. — У меня все хорошо!

— Как знаешь! — одной рукой выдергиваю ремень из брюк, и у Тинки глаза становятся квадратными. Пытается отползти на другой конец кровати, но хватаю ее за стройные лодыжки и легко притягиваю к себе. Она пищит, выкручивается как уж, но все бесполезно. Перехватываю оба ее запястья, прижимаю к своей груди:

— Будешь говорить?

— Ты тиран! — шипит она.

— Даже спорить не собираюсь! — накидываю ремень петлей на ее руки.

— Тём, у меня все хорошо! — чуть ли не по слогам выплёвывает Кристина, не оставляя попыток высвободиться.

— Здорово. У меня тоже, — пара минут, и она обездвижена. Запыхавшись от неравной борьбы, привалилась к изголовью кровати, раздражённо сдувает с лица прядь растрепавшихся волос.

— Зорин! Это не смешно!

— Я и не смеюсь, — рассматриваю ее раскрасневшееся лицо, — жду объяснений.

— Да каких объяснений ты от меня хочешь? — строит из себя оскорбленную даму, но я вижу в глубине глазах явное смятение.

— Кристин, хватит, — одной рукой обнимаю за шею, большим пальцем легонько касаясь щеки, — давай поговорим.

От этих простых слов замирает, будто льдом покрывается, и смятение превращается в самый настоящий ужас, который она с трудом прячет в себе.

— Поговорим? — повторяет как эхо, будто пробуя это слово на вкус. На миг прикрывает глаза, а потом, что-то для себя решив, надсадно вздыхает, — Артем, говорить не о чем.

— Кристина! — настойчиво удерживаю ее, не давая отвернуться, — хватит юлить! Колись, что у тебя происходит.

Она жалобно надувает губы и обречённо интересуется:

— Ты ведь не отстанешь, да?

Отрицательно качаю головой.

— Тём, у меня действительно все хорошо, — мямлит она. Отвернуться не даю, поэтому просто отводит взгляд, — просто… Я… В общем, я разругалась со своими. Со всеми, в хлам. Наговорила столько всего, что волосы на голове шевелятся, и сейчас, спустя время поняла, что это было зря.

— Со всеми? — переспрашивают, подозрительно прищурившись. Давно ли ее стали волновать такие мелочи?

— Угу, — смущённо кивает головой, — с девчонками, а больше всех с Кариной.

— Причина?

— Судя по всему полное отсутствие мозгов, — она грустно улыбается.

— У кого? — уточняю на всякий случай.

— У жены твоей, у кого же ещё.

Так, это что-то новенькое. Самокритичность у нее разве что в форме зародыша присутствует. Наверное, что-то из ряда вон случилось, если ее так сильно зацепило.

— Не буду вдаваться в подробности. Скажу только, что не особо следила за словами. Наговорила много плохого, неправильного, — тщательно подбирает слова, словно балансирует, на лезвии ножа, — и мне из-за этого…

— Стыдно? — подсказываю нужное слово.

— Нет, — морщится, — хуже. Чувствую, что аукнется мне все это.

Под конец фразы голос становится бесцветным. Никак не пойму, что меня тревожит. Вроде правду говорит, но в тоже время чувство, будто не до конца честна. Словно есть что-то ещё. А, может, просто кажется…

— Как планируешь мириться?

— Никак, — в голосе проскакивает арктический холод, — мне с ними не по пути.

Что ж вполне здравая мысль. Рад, что Кристинка это поняла, но чувствую, разойтись тихо-мирно у них не получилось, и теперь это ее гложет.

Услыхав ее признание, чувствую как кошки, последнее время скребущие на душе успокоились. Если дело действительно только в конфликте с подругами — то не страшно. Переживем.

Суббота подкрадывается незаметно. Кристина собирается на вечер, но не вижу ни искры радости или предвкушения. Словно на казнь идёт. Я так понял, что это из-за того, что там все ее друзья. Те самые, с которыми она разругалась. Зовёт меня с собой, в надежде заглядывая в глаза, но я не могу. Именно сегодня. Родители возвращаются из поездки, и я обещал их встретить на машине. Единственное, заверяю, что постараюсь закончить пораньше, приехать и забрать ее, увезти домой.

Тинито с тяжёлым вздохом принимает мой ответ и начинает собираться. Я наблюдаю за тем, как она запаковывается в коктейльное платье, укладывает волосы, красится, и меня снова накрывает ощущение какого-то адского д*рьма, притаившегося на пороге.

Она уже обувается в коридоре, когда, не выдерживая, произношу:

— Кристин, не ходи. Останься дома.

Она смотрит на меня удивлённо, потом подходит ближе и целует в нос:

— Я не долго, не переживай, — отстраняется, но я перехватываю ее и притягиваю обратно, жадно целуя в губы. Она тут же отвечает, прикрыв глаза. Проходит минута, Кристина отступает, лукаво улыбается и идет к двери.

Смотрю ей вслед, не в силах отделаться от ощущения, будто совершаю ошибку, отпуская ее на этот вечер.

Через пару часов раздается звонок. Я только успел забрать отца с матерью и довезти их до дома. Смотрю на экран — Тинито. Все, навеселилась? Собралась сбежать с дивного вечера? Вовремя, как раз освободился.

— Да, Кристин, — отвечаю на звонок.

Секундное затишье, а потом слышу чужой голос, напоминающий Багиру из нашего мультфильма Маугли:

— Привет.

Что за хр*нь?

— Это Карина. Помнишь, мы познакомились на выставке.

Как не помнить.

— Где Кристина? — холодно интересуюсь, чувствуя, как тревога ледяными когтями сжимает внутренности.

— Здесь, только ответить не может, — в бл*дском голосе звучит усмешка.

— Что у вас там происходит? — закипаю, силой воли отмахиваясь от нехороших предчувствий, вновь обрушившихся с удвоенной силой

— Приезжай, и сам все увидишь, — мурлыкает эта дрянь и отключается.

— Твою мать, — отшвыриваю телефон на соседнее сиденье и резко выкручиваю руль, разворачивая машину. Кровь закипает в венах, нервы как высоковольтные провода.

Сейчас как никогда уверен, что зря отпустил ее сегодня. Это действительно была ошибка. Страшная ошибка.