ГЛАВА 1

«Стиль жизни манипулятора базируется на четырех китах: ложь, неосознанность, контроль и цинизм.»

Эверетт Шостром.

Неделю спустя

Алисия

Мои синяки и ссадины зажили, и лицо снова выглядело довольно привлекательно. Чего нельзя сказать о моей душе, которая все еще находилась в подвешенном состоянии. И хотя теперь мои двери были открытыми, и я могла передвигаться свободно по всему дому, кроме прислуги и моей подруги детства я никого не видела. Конечно, сам дом произвел на меня фантастическое впечатление. Зеркальные коридоры, которые кажутся бесконечными тоннелями, огромные залы с прозрачными стенами-окнами, минимализм в обстановке, создающий неуютное холодное ощущение. Самой милой комнатой в доме была моя. От всего остального разило сюрреализмом и неправильностью. Абсолютная асимметрия во всем. Дом Вверх Дном, Лабиринт Фавна и Замок снежной королевы — вот три ассоциации, которые приходят на ум, пока блуждаешь по коридорам и комнатам, пытаясь не заблудиться, но все равно теряешься и зовешь на помощь. В саду было легче ориентироваться. Садом, конечно, сложно назвать лужайку, которую пересекает дорожка от ворот к дому. Имелся также небольшой фонтанчик в окружении розовых кустов. За ворота меня не пускали и никаких средств связи при себе с внешним миром у меня тоже не было. Я все еще была пленницей, но на спущенном поводке.

Миа продолжала приходить ко мне несколько раз в день, но разговора на интересующие меня темы по-прежнему не получалось. Она упорно молчала о том, как оказалась в доме Перриша, а этот вопрос после личной встречи с ним меня никак не отпускал. Я не верю в подобные случайности, как в историю, которую преподнес мне Перриш. Его предложение… Черт, это никакое не предложение. Как бы мягко он не стелил, я оказалась в совершенно безвыходном положении. Рэнделл ясно дал понять, что ждет меня в случае отказа. Лишенная его защиты, я автоматически оказываюсь под прицелом Саймона Галлахера.

Я хочу, чтобы меня поняли правильно. Мой бывший любовник не криминальный авторитет, не беспредельщик, которому плевать на законы и правила. Он бизнесмен, его имя не было замешано в историях с заказными убийствами или незаконными махинациями, но я не наивная девочка, чтобы не понимать, что в любом бизнесе, большом бизнесе, есть место подобным вещам. И я — угроза для Саймона. Для его семьи, его репутации. Из-за моей глупости он потерял миллионы, я провалила задание, наставила ему рога и переметнулась на сторону его конкурента (он в этом уверен). Я могу пойти в полицию, но что это даст? Я — никто. И Саймон знает это, знает лучше, чем кто-либо. Полиция и пальцем не шевельнет, чтобы защитить меня, если вскроется вся моя подноготная. Несколько приводов, связанных с проституцией, бродяжничеством и воровством — это вершина айсберга. Я была под следствием по очень серьезному обвинению, которое было снято не без участия Калеба, моего первого любовника, который дал крупную взятку, чтобы следователь «потерял» некоторые улики. И хуже всего, я сама не знаю, виновна ли в том, что мне инкриминировали. Мне никто не поверит.

Я вынуждена согласиться. И сама пока не понимаю на что именно. Перриш сказал только одну фразу, когда я спросила, что должна буду делать. То, что хочет он. Несмотря на его заверение, что не нуждается в моих интимных услугах, меня не покидает предчувствие, что все-таки данный элемент будет иметь место, но, возможно, в отношении других лиц, иначе, зачем еще я ему понадобилась? Зачем было использовать столько людей, чтобы вовлечь меня в свои, непонятные мне пока, планы.

Но хуже всего… Хуже всего то, что я не могу поверить, что Итан был участником всего этого. Я попалась на смазливую мордашку, накачанное тело и… секс, который был лучшим в моей жизни. Впервые позволила себе довериться мужчине, влюбилась, и вот чем все закончилось. Но я же даже здесь не была искренна до конца. Я думала, что испытываю к нему настоящие чувства, но все равно не была готова оставить Саймона. Я меркантильная сука, которой досталось по заслугам. Это и есть расплата за все, что я натворила, за мое нежелание делать что-то самой. Мне казалось, что используют меня, но всегда было наоборот. Это я использовала Калеба, Саймона, других мужчин. И даже Итана.

А теперь нашелся тот, кто использует меня.

Рэнделл Перриш.

И одного разговора с ним хватило, чтобы понять, что я никогда не смогу переиграть его. Прошла уже неделя, но я до сих пор не могу отойти от впечатления, которое он на меня произвел. Сумасшедшая энергетика и невероятный магнетизм его личности просто потрясают. И пугают, пугают до чертиков. Когда он говорил, я на физическом уровне ощущала, как оказываюсь под полным контролем этого человека. Я просто немела, цепенела, покрывалась мурашками с головы до ног, я не могла думать, не могла возражать. Словно околдованная, парализованная внутренней силой Перриша, его непоколебимой волей, которая исходила от каждого его жеста, слова и взгляда. И даже если он молчал, я чувствовала себя угнетенной, слабой, порабощенной. Если бы я верила в существование потусторонних сил, то поверила бы и в то, что этот мужчина пришел из другого мира. И теперь я понимаю, почему никак не могла вспомнить его лицо, почему не узнавала его в коридорах, когда он проходил вместе со своей командой приближенных. Мое подсознание всегда чувствовало эту угрозу, держало меня на расстоянии, защищала от его влияния. Но теперь я ощутила в полной мере всю мощь личности Перриша. И это страшный человек. Ему удалось поймать меня, сделать заложницей своей воли, своей силы. Если чего-то в этой жизни и стоит бояться, то именно его, Рэнделла Перриша. Каждый раз, закрывая глаза на протяжении последних дней, я вижу одно и то же, и никак не могу заменить другим. Мужественное жесткое лицо Рэнделла Перриша с правильными чертами лица, твердой линией подбородка и чувственными губами, немного скривленными в ироничной ухмылке, и безжалостным, хладнокровным стальным взглядом. Он произвел на меня убийственное впечатление, дикое. И я не могу представить, как буду работать с ним, каждый раз застывая от ужаса, когда его вижу. Невозможно понять, как мужчина с безупречной внешностью может внушать подобный страх, но именно так и произошло со мной. Меня пугало в нем все, начиная от пронизывающего сканирующего взгляда и заканчивая чувственным низким голосом. Я бы слукавила, если бы не признала и другого веского факта — Рэнделл Перриш сексуален, и, несомненно, осознает и использует это, а все рассказы Саймона о его импотенции кажутся просто смешными и нелепыми. Нельзя притвориться, что не замечаешь, насколько сильно он сексуален, когда смотришь в серые непроницаемые глаза, и от этого осознания еще страшнее. Он может сделать с тобой что угодно, а потом заставит поверить, что ты сама этого хотела. Мне всегда казались надуманными рассказы об одержимости мужчиной, которые я слышала от своих приятельниц, но сейчас вполне могу поверить, что Рэнделлу Перришу ничего не стоит сделать одержимой любую женщину. Я могу только надеться, что его выбор не падет на меня.

Немногим позже я узнала, что для того, чтобы стать одержимой Перришем, его выбор вовсе не обязателен. Но речь не обо мне. Со мной — история отдельная и долгая.

Ровно через неделю после незабываемого разговора с Перришем состоялось собрание, на которое я получила приглашение от Рэнделла, переданное Мией, вместе с его пожеланием, чтобы я прилично оделась. Пожелание было фиктивным, так как выбрать наряд у меня возможности не было. Мия положила чехол с платьем на мою кровать и сказала, что меня ждут в гостиной на первом этаже через сорок минут. Как ни странно, но платье не только идеально подошло по размеру, но понравилось мне. Бледно-розовое, с бордовым принтом, обтягивающее фигуру, как вторая кожа, в меру официальное с неглубоким декольте и небольшим вырезом на спине. Сама бы я такое не выбрала из-за отсутствия рукавов и непривычного мне цвета, хотя он создавал приятный, на мой взгляд, контраст с татуировками на моих руках, которые казались продолжением платья. В любом случае, после десяти дней, проведенных в двух одинаковых халатах, периодически меняемых между собой, я ощутила себя пусть не королевой, но человеком точно.

— Шикарно выглядишь, — озвучила мои мысли Миа, разглядывая меня с головы до ног. Она удовлетворенно улыбнулась, взглянув на часы на своем запястье. — И у нас даже есть время привести в порядок твои волосы.

Миа сделала мне высокую прическу, собрав локоны на затылке в замысловатые кольца, нанесла легкий макияж и без лишних слов сопроводила вниз. Пока мы шли по лабиринту, так я мысленно окрестила дом Перриша, я думала не о предстоящей встрече, которая меня, несомненно, пугала, а о девушке, которая шла рядом, которую я когда-то считала практически сестрой, а теперь совершенно не узнавала. Я чувствовала, что с ней случилось что-то ужасное, но Миа не хотела рассказывать ни о своем прошлом, ни о причинах, которые привели ее сюда. Я могу объяснить ее молчание обидой на меня, потому что, как ни крути, но я бросила подругу, когда у самой дела более-менее наладились. Просить прощения теперь бессмысленно, и я заслужила ее холодность по отношению ко мне, но мне хотелось бы все исправить, только я не знаю как это сделать. Когда я три дня назад спросила ее об этом, Миа задала мне один вопрос, который не выходит у меня из головы до сих пор:

— Ты бы вспомнила обо мне, если бы не оказалась здесь?

Я не смогла на него ответить, но не потому что не знала ответ. Мы окончательно потеряли бы остатки нашей дружбы, если бы сказала правду. Я ужасный человек, но мне казалось, что если прошлое отрезать, оно перестанет существовать. Обманчивое заблуждение.

Но стоило мне оказаться в проеме гостиной, оформленной в шахматном черно-белом стиле, все мысли о Мие напрочь вылетели из головы. Я почувствовала себя Алисой, провалившейся в кроличью нору и оказавшейся на чаепитии у Безумного Шляпника. Ах да, и еще здесь был сам Чеширский Кот в лице облаченного в иссиня-черный смокинг Рэнделла Перриша и валет червей в лице Итана Хемптон.

В центре гостиной, за кристально-белым столом круглой формы (что навевает на воспоминания о принце Артуре и его рыцарях, но, к сожалению, у нас другая сказка), на абсолютно черных стульях с высокими спинками, подобно застывшим восковым фигурам, восседают частично незнакомые мне люди. И только один, грозный предводитель, стоит спиной к собравшимся. На фоне панорамного окна его фигура кажется величественной и угнетающей одновременно. Перевожу взгляд к столу и участникам собрания. Всего я насчитала восемь человек, вместе со мной.

Огромные размеры гостиной позволили мне немного рассмотреть присутствующих, пока я приближалась к отодвинутому для меня стулу, если, конечно, это не было место Рэнделла. Стоять я в любом случае не собираюсь.

Пытаясь абстрагироваться от громкого цоканья моих каблуков по мраморному полу в черно-белую клетку, что, опять же, не может не напомнить об Алисе из Страны Чудес, я медленно, но верно двигаюсь вперед.

Итак, начну, пожалуй, с блондинки, которая бросилась в глаза ярким кричащим цветом платья. Никогда не думала, что фиалковый может быть таким раздражающим. Она смотрит прямо на меня чуть прищуренным, оценивающим взглядом, от которого мне становится не по себе. Я вижу ее впервые, хотя, как мне показалось, девушка заочно что-то знала обо мне. Красивая блондинка пренебрежительно фыркнула, когда я вопросительно приподняла брови, и высокомерно отвела взгляд. Еще одной представительницей прекрасного пола оказалась миниатюрная эффектная девушка с огненно-рыжими волосами и веснушками в алом платье, которое только подчеркивает необычный цвет ее волос, и я уверена, он не достался ей с рождения. Она смотрит на меня совершенно равнодушно, словно мысленно витает где-то вдали от абсурдного сборища. Еще две красавицы в ярко-розовом и белоснежном нарядах производят на меня меньшее впечатление, потому как я не успеваю уделить им должного внимания, оказавшись уже практически на финише, а точнее, возле отодвинутого, не факт, что для меня стула.

Единственное, что я отметила, и что мне показалось более чем странным и навело на мысль, что собрал всех нас здесь сумасшедший человек — это абсолютно одинаковый покрой платьев на девушках, отличающийся только цветом, и то же самое с мужскими костюмами. За столом, помимо девушек, присутствовали двое мужчин, но я старательно осознанно избегала смотреть на них, потому что одним был Итан, и он был в синем…

У меня был к нему миллион вопросов, но все они исчезли, стоило мне бросить на него всего один взгляд, всего один мимолетный взгляд, когда я только вошла и начала свой путь на эшафот. Простите за каламбур, но именно так я себя почувствовала, увидев, что среди присутствующих находится Итан Хемптон, которого, мне казалось, я знала так близко, но сейчас словно видела перед собой незнакомца, такого же идеального и рафинированного, как остальные. Я так наделялась, что судьба сжалится надо мной, и я больше никогда его не увижу. И если в минуты особого отчаянья мне хотелось надеяться, что Итан был вынужден участвовать в обмане Перриша, то теперь я не сомневалась, что была для него обычным рутинным заданием.

Я замираю, положив руки на спинку свободного стула. Никто из собравшихся не смотрит на меня. Я с ужасом понимаю, что все мы, и я в том числе, смотрим в одном направлении.

Театр абсурда, иначе назвать происходящее сложно.

— Теперь все в сборе. Присаживайся, Алисия, — раздался голос Рэндалла, мой взгляд прилип к его мужественной застывшей фигуре на фоне окна, из которого открывался фантастический вид на озеро, точно такой же, как из моей спальни. Перриш кажется манекеном, которого поставили здесь, чтобы держать собравшихся в напряжении.

Я села, от волнения не чувствуя своего тела. Замкнула круг и теперь все взгляды, нечитаемые, тяжелые взгляды были прикованы ко мне. Волоски на затылке зашевелились, и я почувствовала себя ягненком, загнанным в клетку с хищниками.

— Привет, я — Лиса, — проговорила я, запинаясь, и вымученно улыбнулась.

— Ты не Лиса, — резко произносит Перриш, его голос отдается эхом где-то под потолком, и я подпрыгиваю от неожиданности. Что, блин? — С сегодняшнего дня тебя зовут Кальмия. Это имя будет использоваться в стенах этого дома во время собраний, а также, как сигнальное слово, если мне понадобится твоя помощь. Я поясню, о чем идет речь. Где бы ты ни была, чем бы не занималась, стоит тебе получить сообщение или звонок, которые содержат твой позывной от меня, от кого-то из собравшихся, или любого другого человека, ты мгновенно бросаешь все и едешь сюда. Все понятно?

Я выпучила глаза, не веря собственным ушам, но, видимо, Рэнделл счел молчание за знак согласия (к тому же, он не видел меня, продолжая стоять к нам спиной) и продолжил:

— А теперь я хочу, чтобы ты со всеми познакомилась, Кальмия. Приступай.

Я пребываю в шоке от снисходительно-приказного тона Перриша и не сразу понимаю, что мне нужно делать. Обвожу умоляющим взглядом собравшихся, которые все так же безучастно за мной наблюдают. Никто явно не собирается мне помочь. Я чувствую холодный озноб, сковывающий мое тело и вытираю о колени влажные ладони. Нужно что-то говорить. Придурок не отстанет. И тут происходит то, что я меньше всего ожидала. Я слышу ровный, спокойный голос Итана.

— Я — Аконит, Кальмия. Рад приветствовать тебя в нашей команде.

— Приятно познакомиться, — опуская глаза, невнятно бормочу я.

— Бл*дь, это же смешно, — взрывается блондинка в фиолетовом, пренебрежительно кривя губы. — Хоть раз, Рэн, хоть раз можно обойтись без этого спектакля?

— Продолжай, Кальмия, — холодно отзывается голос Перриша, игнорируя реплику блондинки.

— Я — Дафни. Но мне неприятно, — писклявым голосом и состроив мне гримасу, сказала истеричка в фиалковом клоне моего платья.

Я промолчала, решив не растрачивать впустую запасы своего терпения, и перевела взгляд на девушку, которая сидела по правую руку от меня. Настоящая Червонная Королева с огненно-рыжим цветом волос.

— Как тебя зовут? — спросила я, пересиливая смущение.

— Мак, — ответила она, почти приветливо улыбаясь. — Не обращай внимания на Дафни. Она — дура.

— Сама такая, — огрызнулась блондинка.

Я повернулась к брюнетке в белом платье слева от меня.

— Цербера. Но коротко Би. Мне не повезло с именем, так же, как Дени, — мягко произнесла брюнетка, показывая на свою соседку в насыщенно-розовом, почти малиновом платье. — Это Адениум. Но мы ее зовем Дени. Она немая, и сама не может представиться.

Дени скользнула по мне равнодушным взглядом и отвернулась. Интересно, какая у нее функция здесь?

— Я — Ли, сокращенное от Олеандр, — представился привлекательный харизматичный шатен с голубыми хитрыми глазами и очаровательной улыбкой. Он был в белом стильном костюме и смотрелся не менее эффектно, чем Итан.

Я коротко кивнула парню, облегченно вздохнув. Процедура знакомства подошла к концу, и я ее пережила, хотя все происходящее до сих пор кажется мне бредом. Идеальные лица, одинаковые костюмы и платья, шахматная гостиная, круглый стол, на котором нет даже стаканов с водой, и все это пиршество клоунов возглавляет высокий мрачный мужчина в черном, похожий на инквизитора или чернокнижника, который стоит к нам спиной, но при этом чувствует себя хозяином положения, а самое ужасное, что и мы тоже чувствуем, что он хозяин… Чертовщина какая-то. С самого начала, когда Перриш заговорил о предложении работать с ним и до начала сегодняшнего представления меня не покидало подозрение, что меня выбрали для работы в каком-то особом борделе. А поскольку, однажды мне там посчастливилось побывать, я безошибочно узнаю представительниц древнейшей профессии с первого взгляда. Но я ошиблась. Ни одна из этих девушек не была шлюхой. Какую бы роль в команде Перриша не играли люди за столом, они не имели никакого отношения к продажной любви, но определенно умели играть чувствами других. Последнее — из личного опыта с одним из них. А что за имена такие дурацкие? Аконит, Цербера, Олеандр, Кальмия, Дафни, Адениум… Что за цветник такой?

— А теперь к главному, — оборвал ход моих мыслей Рэнделл, и все взоры снова обратились к нему, точнее, к его неподвижной спине. Мудак, цирк развел, а в глаза посмотреть своему зверинцу слабо! — Я хочу, чтобы ты задала вопрос, Кальмия. Тот, который волнует тебя сейчас больше всего. Озвучь его, пожалуйста.

Хмм… Серьезно? Ты точно уверен?

— Зачем мы здесь? Мы все, — почти сразу, без раздумий выдаю я. Мне кажется, что я ощущаю его усмешку, хотя это невозможно.

— Делать то, что я хочу, Кальмия, — и снова эти чувственные нотки, от которых напрягается низ живота, и уверена, что не у меня одной. — Попробуй еще.

— Для чего создана эта команда и почему у нас такие странные имена? — мой вопрос звучит монотонно, потому как на самом деле я понятия не имею, что Перриш хочет от меня услышать. Я просто перебираю варианты.

— Как скучно. Ты предсказуема. Но ты научишься оригинальному мышлению. Эта команда создана четыре года назад, и с тех пор успешно функционирует. Уже два года у нас не было пополнения. Но для тебя я сделал исключение. Мой Розариум просто нуждается в таком удивительном, ядовитом создании, как ты.

— Что? — возмущенно выдохнула я. Ядовитое создание? На себя бы посмотрел.

— Ты не сильна в ботанике, иначе бы знала, что все кодовые имена, которые ты сейчас услышала, являются названиями ядовитых и красивых цветов. А Розариум — это и есть специальный, негласный, внештатный, но самый высокооплачиваемый отдел моей компании. Я уже говорил, но оглашу снова условия, на которых работают все сотрудники Розариума, чтобы ты не думала, что я был с тобой нечестен. Итак, апартаменты в центре города в элитном строении, автомобиль люкс-класса, ежемесячная выплата в размере пятидесяти тысяч долларов и дополнительная оплата во время выполнения поставленной задачи, полностью оплачиваемый отпуск в любую точку света два раза в год, но не более двух недель за раз, и при условии отсутствия незакрытых задач, медицинская страховка, абонементы в салоны красоты, фитнесс клубы и прочие привилегии. Мои цветы должны выглядеть идеально. А также каждому с момента вступления в мою команду полагаются новые документы. Иногда их приходится периодически менять, если того потребуют обстоятельства.

— Но сначала неплохо бы что-то сделать самой, — снова выступила Дафни. Я сразу определила ее, как главную соперницу. И ее агрессивное отношение ко мне, говорило о том, что она воспринимает меня так же. Но я еще не совсем поняла причину разногласий.

— Не торопи время, Дафни, — произнес Перриш.

— Рэнделл, я не вижу в ней задатков, которые нужны для нашей работы, — возразила она, явно считая себя здесь увереннее, чем все остальные. Прима, мать ее.

— Я когда-то просил совета, Дафни? — голос Рэнделла прозвучал холодно, но не настолько резко, чтобы девушка вдруг съежилась, втянув голову в плечи, а именно это она и сделала.

— Какова цель Розариума, мистер Перриш? — задала я тот самый вопрос, который, скорее всего, он и ждал от меня с самого начала.

— Правильно, Кальмия, — похвалил он, и я испытала неожиданно теплое чувство, которое прошло по мне приливной волной. Да что со мной происходит? — Ты учишься. И тебе еще предстоит много узнать. Первое твое задание состоится еще не скоро. Ты должна четко понимать ту самую цель, о которой сейчас спросила. Так что же является целью функционирования нашего отдела? Поможем, друзья? Дафни?

— Информация, — презрительно усмехнувшись мне, бросила блондинка.

— Власть, — отозвалась огненная Мак.

— Секрет, — произнес Итан, и я невольно взглянула ему в глаза. Лучше бы я не делала этого. Сердце болезненно сжалось, когда он едва заметно мне улыбнулся. Как раньше, черт бы его побрал. Словно не было последних событий, которые кардинально изменили мою жизнь. Он предал меня, и какими бы ни были его причины, я не смогу об этом забыть.

— Информация. Секрет. Власть. — Подняв руку, Перриш по очереди отогнул три пальца. — Именно в таком порядке. Три составляющие нашего успеха. Кальмия, это твой второй урок. Попробуй понять, что означают все три понятия в рамках нашей команды. А теперь я хочу отпустить тебя, и продолжить собрание с теми, кто хорошо понимает тот предмет, о котором пойдет речь. У тебя есть время до завтра обдумать домашнее задание. Миа передаст, где и когда я его проверю.

Мне не нужно было повторять дважды. Вскочив на ноги, даже не попрощавшись со странной компашкой, сбежала из гостиной, не помня себя от радости, что все закончилось. И только оказавшись в сравнительно-безопасном убежище своей спальни, я вдруг подумала о том, что Рэнделл Перриш так ни разу и не обернулся. Никогда не встречала подобного пренебрежения к людям. Все это время мы фактически говорили с его спиной. Мы? Я действительно причислила себя к кружку сумасшедших?

Хрен им. Может быть, я и согласилась, но только чтобы выиграть время и придумать, как свалить от этого безумного Перриша. Новые документы, деньги — это все мне не помешает. Я смогу накопить крупную сумму, и найду способ исчезнуть, чтобы никто меня не нашел. Ни Перриш, ни Галлахер, ни кто-либо другой.

Итан

Остаток собрания, посвященному обсуждению новых и еще невыполненных заданий, я практически отсутствовал, точнее, сидел на своем месте, но мысленно был далеко. Я не мог отойти от потрясения, вызванного появлением Лисы. Никто не был предупрежден. Рэн всегда вел себя непредсказуемо и принимал спонтанные решения, но так казалось на первый взгляд. На самом деле, во всем, что он делает есть потаенный смысл, доступный только самому Перришу. Игры, построенные его хитроумным разумом, порой были так тонки, так многогранны, что, наблюдая за ними, я невольно чувствую восхищение, граничащее с одержимым желанием хотя бы частично приблизиться к подобному таланту, постичь секрет его успеха. Но это невозможно. Я могу лишь наблюдать, как и остальные члены Розариума.

Лиса тоже теперь часть всего этого. Мы в одной команде. Я все еще испытываю к ней чувства, довольно сильные, чтобы они исчезли в одночасье по одному моему желанию. Она не первая, но несомненно единственная, вызвавшая у меня настоящие эмоции. И она моя проблема, решения которой я пока не нашел.

Когда очередная сессия от мастера иллюзий закончилась, я не ушел вслед за остальными. У меня остались вопросы, на которые я собирался получить ответы.

— Что-то еще, Итан? У тебя есть предложения, достойные рассмотрения? — после завершения собраний Розариума, Перриш всегда использовал мое настоящее имя при обращении. То имя, с которым я родился, а не записанное в третьем по счету удостоверении личности. Он по-прежнему стоял лицом к живописному озеру, и остается загадкой, как ему удалось определить, что именно я остался, а не кто-то из команды.

— Нет. Я хочу спросить, Рэн, — с напором начал я, пытаясь убедить самого себя, что Перришу не удастся в очередной раз увести тему разговора в сторону и опять оставить меня ни с чем.

— Я слушаю, — прозвучал глухой, равнодушный ответ.

— Тот звонок… Если бы я все-таки отказался. Ты пошел бы на крайние меры? Оставил бы нас подыхать в каком-то вонючем амбаре от рук упырей, подосланных Саймоном?

— Не вас, Итан, — едва заметное покачивание головы из стороны в сторону. — Тебя. Но операция для Люка все равно состоялась бы в лучшей клинике и хирургами с мировыми именами… несмотря на твое предательство. Я никогда не стал бы шантажировать тебя твоим братом. Я не настолько низок.

— Но именно это ты сделал, — с растущим раздражением бросаю я, чувствуя, как сжимаются в гневе кулаки. Сколько раз я мечтал набить его самодовольную рожу? Сложно сосчитать. Но гораздо чаще я хотел совершенно другого — узнать его секрет. — Я… Рэн, я правда думал, что мы друзья.

— Напрасно, Итан, — спокойно и с ноткой сочувствия отвечает Перриш. Он убирает руки в карманы брюк, и это первая смена позы за последние два с лишним часа. — У меня нет друзей. Вы все работаете на меня.

— Но я не работал на тебя, когда мы познакомились, — возражаю я, хотя больше всего на свете хочется взять и просто свалить отсюда, стереть из памяти этот неприятный для меня разговор.

— Да, так обычно и бывает, — продолжает издеваться Перриш. — Я нахожу нуждающегося, помогаю ему, а после он помогает мне, если начинаю нуждаться я. Ты же знаешь схему лучше других. Я разглядел в тебе потенциал в тот момент, когда открыл двери дома своей матери и увидел на пороге голодного оборванца с огнем в глазах. Люди улиц мыслят креативнее и гораздо более выносливы, и хитроумны, чем рожденные в благополучных условиях тепличные растения. Мне повезло, что я заехал тогда к матери на пару часов, или тебе повезло? Кому из нас больше, Итан?

— Ты много сделал для моей семьи, с этим сложно поспорить, — признаю я очевидный факт.

— И для тебя. Я сделал из тебя человека, Хемптон. И у тебя есть все, о чем другие могут только мечтать. Что тебе еще нужно? Женщина? Уверен, что через пару месяцев она останется той, которая пленила тебя, трахнув на заднем сидении такси? Ты всерьез считаешь, что с таких отношений начинается любовь?

— Конечно, я просто наивный юнец, одурманенный похотью. Ты у нас большой специалист в любовных делах. Не зря же каждый вечер Линди трахает новый отморозок, пока ты рассуждаешь тут о том, как должны начинаться настоящие отношения. Почему бы тебе не начать с собственной жены, Рэн?

— Она больше не моя жена, Итан, — ледяным тоном отвечает Перриш. И холод его голоса передается мне. Я даже вздрагиваю от неприятных ощущений.

— Что значит не твоя жена? Вы развелись? Когда? — удивленно спрашиваю я, забыв на время о своих претензиях.

— Мы не разводились, — равнодушно качает головой Перриш.

— Постой, я вчера ее видел, собственными глазами, — уверенно сообщаю я, вспоминая вечер, который накануне провел в клубе. Мне нечем гордиться. Я пытался забыться, но стало только хуже. И не подумайте плохого, я не спал с Линди. Конечно, нет. Проснулся в комнате наверху с какой-то шатенкой, которая долго пыталась навязать мне свой номер телефона. Насилу ноги унес.

— Это была не Линди. Не она, — твердо возразил Рэнделл, и похоже, он был уверен в своей правоте.

— А кто же, Рэн? Я уверен, что видел именно ее, — недоуменно спрашиваю я. Перриш медленно развернулся и пристально посмотрел мне в глаза немигающим жутковатым взглядом.

— Неважно, Итан, — холодно ответил он. — Забудь о Линди.

— Я могу тебе чем-то помочь? — осторожно произношу я, делая шаг вперед и протягивая руку. Он уклоняется в сторону, не позволяя мне по-дружески похлопать его по плечу.

— Я вполне способен позаботиться о себе сам, — небрежно бросает Перриш и, обогнув меня, быстро покидает гостиную.

Мне оставалось только оторопело смотреть вслед уходящему боссу. От тяжелых и мрачных размышлений меня отвлек звонок из клиники. Лечащий доктор Люка. Он сообщил, что все обследования пройдены удачно, и через трое суток состоится операция. Я должен быть рядом. Эта операция — надежда моего брата на качественную и полноценную жизнь. Конечно, предстоит долгая реабилитация и ему придется много заниматься, чтобы догнать сверстников и избавиться от диагноза «отставание в развитии». Мой младший брат — ангел и мученик. За свои девять лет он пережил столько боли, что и представить страшно. Я верю, что все пройдет хорошо. Он справится. А я смогу привезти его сюда и позаботиться о нем. У него будет все самое лучшее, правда, он никогда не узнает, чего мне все это стоило. Но я не могу, не способен лететь к брату в таком разбитом состоянии. Мне необходимо поговорить с Алисией. Я должен ей объяснить, что мы оба стали заложниками обстоятельств. И я не мог поступить иначе. Может быть, она еще не поняла, но в Розариум можно попасть, а вот покинуть, покинуть его невозможно.

Понимаю, что этот дом просматривается и прослушивается еще более пристально и внимательно, чем моя квартира, в которой мы встречались. И также понимаю, что Перриш придет в ярость, когда узнает, что я заявился к Лисе, а узнает он очень быстро. Мне похер, плевать. Достало жить под постоянным колпаком. Мне нужно немного свободы. Я хочу, чтобы она знала — я никогда не хотел навредить ей. И у нее с самого начала не было выхода.

Я пошел в спальню Лисы, а я прекрасно знал, где она находится. Все будущие агенты Розариума проходили стажировку в этом доме и занимали спальню под самой крышей. С некоторыми работал лично я и частично Рэн, с некоторыми только он сам. Часть занятия вели другие члены команды. Я так понимаю, что в этот раз к обучению Лисы Перриш меня не допустит. Но он мне категорично отказал, когда я попросил не присутствовать на тех собраниях, где будет Алисия.

— Первое правило, Итан. То, с чего начинает каждый агент. Никаких личных привязанностей во время выполнения задания. Чувства всегда мешают трезво оценивать ситуацию. Я озвучиваю его каждому, кто попадает в мою команду. И ты знаешь его лучше других. Если у тебя появилась слабость — ты проиграл. Понял меня? Мой ответ — нет.

Отчасти он прав, и я много лет жил, не нарушая правил. И что теперь? Я стою на пороге спальни и смотрю в синие глаза девушки, в которую влюбился, как мальчишка, а она ненавидит меня. Она пока не профи, и я с легкостью считываю ее эмоции с напряженного бледного лица.

— Убирайся, — произносит она надтреснутым голосом, но я захлопываю за собой дверь и делаю шаг вперед. Она вскакивает со стула рядом с туалетным столиком, и бросает в мою сторону расческу. Мне удается мастерски поймать ее, и приблизившись, положить на место. Мы стоим достаточно близко, чтобы я чувствовал гнев и боль, источаемые Алисией Лестер.

— И не подумаю, Лиса. Нам нужно поговорить, — мягко говорю я, не делая больше попыток приблизиться.

— Иди к черту, Итан, — повторяет она и отворачивается от меня, глядя на свое отражение в зеркале.

— Мы оба у него, Алисия. И если хочешь подраться — давай. Я не буду сопротивляться, но тебе не станет легче. Я знаю, что не станет. Ты и сама хочешь, чтобы я объяснился.

Лиса насмешливо улыбается, и наши взгляды встречаются в отражении. Боже, она настолько красива, что у меня дух захватывает.

— Я знаю все, что ты скажешь, — резко говорит она, воинственно вздергивая подбородок. — Твой босс или черт, как ты только что его заочно обозвал, мне популярно объяснил в чем заключается твоя работа.

— Да, это правда, — смиренно соглашаюсь я. Хотя тут главное не переиграть. Просто нужно дать понять, что я раскаялся, не теряя при этом лица и не унижаясь до уговоров. — Ты действительно была моим заданием, в ходе которого я должен был тебя разговорить, узнать максимум информации о твоем прошлом и заставить тебя доверять мне…

— Ты забыл о главном, — насмешливо оборвала меня Лиса. — Ты должен был меня хорошенько трахнуть, чтобы удалось все вышеперечисленное тобой. Поздравляю. Ты справился.

— Нет, Лиса, — качаю головой и делаю еще один шаг вперед.

— Нет? — отступает, кривя губы. Она нервничает. Ей больно. Но мы продолжаем ссорится. Зачем?

— Все было по-настоящему.

— Пфф, это банально. Такой избитый сюжет, придумай что-то новое, Итан. Или Аконит?

— Подумай сама, Лиса. Я пытался тебе сказать. Я затыкал тебе рот и переводил тему, когда ты начинала говорить вещи, которые Рэн может использовать против тебя, я начал выключать свет, чтоб…

— Стоп! — кричит она, вытягивая вперед руки. В синих глазах потрясение и ужас. — Подожди… Отсюда подробнее. За нами наблюдали? Все это время?

— Я не уверен, что постоянно. Возможно, просто слушали… — смущенно говорю я.

— Тогда какого хера ты выключал свет! — кричит она в ярости.

— Лиса… — я делаю шаг вперед, но она вытягивает руку, не позволяя приблизиться еще.

— Кто смотрел в мониторы? Кто? — настаивает девушка. Дрожь негодования сотрясает ее тело.

— Послушай меня, теперь это уже неважно, — мягко говорю я.

— Для меня важно! Это моя жизнь, мое тело. Какого черта? Вы извращенцы? Зачем? Просто скажи кто. Кто просматривает эти записи?

— Я не знаю, — отвечаю я, и это заведомая ложь.

— Знаешь! — уверенно бросает Лиса.

— Команда специалистов, они обрабатывают увиденное и услышанное, а потом передают краткий отчет наверх.

— Я спрашивала у Перриша, теперь спрошу у тебя. Что во мне такого? Зачем столько усилий?

— Я не знаю ответа на твой вопрос, Алисия, — искренне отвечаю я. — Перриш сам принимает подобные решения, но у него чутье на людей, которые принесут выгоду компании.

— На это раз чутье подвело твоего придурка-босса. Я надеюсь, что сейчас он это слышит. Фак, мистер Перриш. — Лиса вытягивает руку вверх, видимо рассчитывая, что камера там, и показывает средний палец невидимому адресату. — А ты, Аконит гребаный, вали отсюда нахрен. Больше тебе ничего не обломится. Я все сказала.

Теперь приходит мой черед удивляться. Я впервые слышу от Алисии такой поток брани, причем в мой адрес. Наверное, говорить что-то еще не имеет смысла. Я сказал основное. Теперь нужно дать ей время остыть и переварить услышанное, сделать верные выводы. Но, все-таки, делаю последнюю попытку.

— Прости меня, Алисия. Но я не мог поступить иначе. Так же, как ты не смогла отказать ему. Каждый из нас заложник. Ты и сама понимаешь.

Лиса застывает, я понимаю, что попал в цель. На лице девушки появляется уязвимое ранимое выражение, и она немного иначе смотрит на меня.

— Чем он тебя держит?

— Я не могу сказать. Но он действительно спас меня и моего брата. Дал нам новую жизнь. Я бы подох на улицах Квинси Авеню, в одном из самых опасных районов города, и мой брат навсегда бы остался инвалидом, если был бы жив.

— У тебя есть брат. Это хорошо… — она опустила голову, закусив губу. — У меня никого нет.

— Я хотел бы сказать, что я у тебя есть, но это невозможно в сложившихся обстоятельствах. Я пришел не за прощением или вторым шансом. Лиса, я пришел сказать, что не играл. Что я действительно испытывал к тебе чувства.

— Но ни у тебя, ни у меня не хватило смелости поставить их выше тех обязательств, которые мы на себя взяли. Может быть, они просто не были настоящими, Итан?

— Лиса… — я протянул руку, чувствуя, как болезненно колет в груди. Она поднимает на меня взгляд, в котором нет больше злости и обиды. Девушка делает шаг назад, и моя рука повисает в воздухе.

— Тебе пора, Итан. Я еще должна подумать о смысле слов. Информация. Тайна. Власть. Именно в таком порядке.

— Секрет, — автоматически поправляю я.

— Что?

— Не тайна. А Секрет. Никакого смысла нет, Лиса. Каждый раз Перриш придумывает новый. Не трать время.

— Спасибо за совет, Итан, — холодно отзывается Алисия.

— Да, — рассеянно киваю я. — Не за что.

— До свидания. Не забудь закрыть за собой дверь.

Рэнделл

Индивидуальное занятие № 2

Открытая всем ветрам, оборудованная для проведения досуга крыша особняка является моей любимой частью дома. И не потому что отсюда открывается вид почти на весь город, хотя зрелище завораживающее даже для меня. Дом построен на холме, и находится высоко над озером Эри, а сам город расположен в низине, и хорошо просматривается с выбранной мной позиции. В вечернее время огни внизу кажутся хаотично разбросанными светлячками, которые живут своей жизнью или вспыхивающими тут и там звездами, и можно чувствоваться себя центром вселенной, окруженным черным небом со всех сторон с россыпью небесных тел в бесконечном пространстве. И если долго всматриваться, то даже возникает эффект движения. Но даже не это главная причина моей особой расположенности к индивидуальным занятиям на крыше. Отсутствие стен, дверей и окон. Ветер и безграничный горизонт. Простор. И мнимое ощущение свободы, полета, особенно когда стоишь на самом краю. Ограждение не позволяет мне упасть, но если закрыть глаза, то можно представить, что его нет, что достаточно просто сделать шаг…

Все это лирика. У меня никогда не было суицидальных замашек. Просто я обладаю богатой фантазией, и ее полет иногда нужно тормозить, чтобы не увлечься.

Я слышу тихие неуверенные шаги за спиной, открываю глаза, сжимая поручень ограждения и обретая почву под ногами. Ветер приятно охлаждает кожу после жаркого дня. Я вдыхаю его полной грудью. Город внизу приобретает свои естественные очертания.

Кальмия останавливается в нескольких шагах от меня. Я не чувствую исходящий от нее страх. Скорее злость, негодование. Предсказуемо. Скучно. Страх вернется чуть позже вместе с пониманием и принятием своей роли. Она хочет верить, что во всем происходящем есть смысл, что она особенная и ее выбрали, разглядев ней отличительные черты, таланты или достоинства. Но Итан знает меня немного дольше других. Никакого смысла нет. Это всего лишь игра, шарада, которая забавляет меня и приносит выгоду. И каждая из моего Розариума точно так же уверена, что несет на себе печать избранности, не понимая, что это я создал их всех. Без меня они пустые куклы, никому ненужные марионетки. Если бы они обладали стержнем и цельной личностью. Волей и характером, то не оказались бы здесь.

— Ты показала мне фак, — произношу я, глядя вниз.

— Мне извиниться? — тут же огрызается девушка. Это все, что она пока умеет. Выпускать когти и показывать зубы. Уверенный в себе хищник никогда не предупреждает. Он нападает тихо, молниеносно с целью убить и всегда получает в награду свою добычу. Закон джунглей.

— Нет. Ты продемонстрировала свое негативное отношение к происходящему. Это твое право. Я не собираюсь его оспаривать. Я не должен тебе нравится.

— Не думаю, что ты вообще кому-то нравишься.

— Мы перешли на ты. Замечательно. Но я отвечу — ты ошибаешься. Подойди и встань рядом. Не бойся.

— Я не хочу.

— Боишься высоты?

— Нет.

— Меня?

— Вот еще.

— Тогда что тебе мешает, Лиса?

— Ты мне надоел.

— Но я никуда не денусь. Встань рядом. Так будет легче разговаривать.

Я чувствую ее колебание, неуверенность. Она тяжело вздыхает и выполняет мою просьбу. Капитуляция — это не всегда проигрыш. Иногда чтобы выиграть в войне нужно проиграть несколько сражений, но не потому что ты слабее, а чтобы понять тактику врага. Но Лиса не настолько умна и сдается, потому что я заведомо сильнее. Она пока не способна выиграть.

— Разве ты не должен называть меня другим именем? — спросила девушка притихшим голосом, усмирив свой пыл.

— У нас частная беседа. Твои новые документы еще не готовы, поэтому я пока обращаюсь к тебе настоящим именем. Кальмия — для собраний и в случае необходимости связаться с тобой.

— Для чего нужны новые документы? — она задает правильный вопрос. Та тема, которую я собирался сегодня озвучить, частично его касается.

— У тебя есть предположения?

— Чтобы меня не нашел Саймон?

— Нет. Низко метишь. Мысли глобальнее.

— Чтобы скрыть некоторые эпизоды моего прошлого?

— Уже ближе, — удовлетворенно киваю я. — Новая личность, созданная с нуля, отрезает путь к информации, которую можно использовать против тебя.

— Но ты сможешь использовать. Ты знаешь, кто я на самом деле.

— Речь не обо мне, Лиса. Почему я так просто раскрыл тебя? Прошлое всегда оставляет следы, как круги на воде. Капля упала и слилась с жидкостью в луже или реке, но разводы остались. И только на первый взгляд они кажутся незаметными. Я знаю не все. Знать все никому не подвластно. Я сам о себе многого не знаю. Сейчас моя задача не раскрывать твои секреты, а уничтожить доступ к ним для других. Если мне понадобится твоя помощь, ты должна быть идеальным чистым листом, на котором я напишу ту историю, которая устроит объект и не вызовет никаких подозрений.

— Мне придется шпионить для тебя?

— Не могу сказать. Задания бывают разными. И вроде тех, что ты выполняла для Галлахера тоже будут. Но иногда придется работать лично с объектом, давить на его слабости, заставлять его говорить тебе то, что больше никто не знает. Но вернемся к целям.

— Итан сказал, что в них нет никакого смысла, — самоуверенно бросает Лиса.

— Он ничего не смыслит в том, что я делаю. Как и все вы. И да. Частично он прав, если смотреть с его позиции.

— Ты не отвечаешь ни на один вопрос.

— А должен? — скептически спрашиваю я.

— Нет, — боковым зрением я вижу, как девушка качает головой и убирает за уши темные локоны. Она удивительно пахнет. Почти как ветер с озера Эри. В первый раз я не почувствовал, потому что был слишком одурманен ее страхом, а второй раз она была очень далеко. Я опускаю голову и вижу ее тонкие белые пальцы, сжимающие поручень. Совсем рядом с моими. Химия… Она происходит прямо сейчас. Столкновение атомов и энергий двух индивидов, их коммуникация между собой. Реакция, которая мне не кажется правильной. Мне хочется отодвинуться, чтобы разорвать связь, но я не могу это сделать и выдать себя. Женщины тонко ощущают мужскую слабость. Малейшее ее проявление и они сразу же становятся сильнее, напитываясь нашей энергией. Я не совершаю ошибки большинства мужчин. Отрываю взгляд от ее матовой, мерцающей в темноте кожи, возвращаясь к созерцанию городских огней.

— Ты думаешь, деньги правят миром? Или шайка тайных правителей голубых кровей? Или религиозный орден, скрывающийся за спиной президентов мировых держав? А может конгломерат миллиардеров, способный купить любого президента? — спрашиваю я, и чувствую на себе ее удивленный, зачарованный взгляд. Ей становится интересно.

— Я не знаю…

— Я тоже. Мне совершенно похер. Я не хочу весь мир. Мои амбиции уже. И я знаю, что позволит контролировать то пространство, которое меня интересует. Информация, Лиса. Не общие анкетные данные, а нечто личное, запретное. То, о чем не говорят даже с друзьями и близкими. Секрет. Который дает мне Власть.

— Господи, ты шантажист! — восклицает она с отвращением и теперь уже в упор смотрит на меня, точнее на мой профиль.

— Нет, — отрицательно качаю головой, игнорируя ее яростный протест. — Я придерживаюсь методов Крестного Отца, Лиса. Зная Секрет, я предлагаю помощь, но взамен могу что-то попросить для себя. На этом и строится моя иерархия. Никакого шантажа, только взаимовыручка. Вы нужны мне, чтобы этот секрет получить.

— Как? — задает она вполне логичный вопрос.

— Методы разные, Лиса, — лаконично отвечаю я. — Все очень индивидуально. Но ты должна знать азы психологии и манипулирования людьми, обладать нестандартным мышлением и хорошей интуицией, трезвым рассудком и умением быстро анализировать ситуацию, выстраивая свои ходы и меняя их, если потребуется. Ты должна стать охотником, Лиса, а не добычей.

— Пока что я смогла добыть только Саймона, который сейчас мечтает порезать меня на куски, — иронично отвечает Лиса, заставив меня улыбнуться. — Я спалилась чуть ли не в самом начале. А ты решил, что я могу быть тебе чем-то полезна…

— Как можно чаще называй человека по имени, если хочешь в чем-то его убедить, расположить к себе и привлечь внимание, — произношу я.

— Это урок? — спрашивает Лиса.

— Да, если хочешь, — равнодушно соглашаюсь я, пожимая плечами.

— Я не расположена к тебе, хотя ты в каждом предложении используешь мое имя, — пытается дерзить девушка.

— Но ты слушаешь. И тебе интересно, — уверенно говорю я.

— Неправда! — возражает Алисия.

— Правда, Лиса, — снисходительно киваю я. — Возвращаясь к твоим провалам. Саймон же не был первым выгодным вариантом, который ты «добыла». Это твое выражение, — поясняю я, когда она снова бросает на меня гневный взгляд.

— Калеб сам меня выбрал, — быстро отвечает Лиса.

— Неправда, — уверенно качаю головой. — Первый сигнал всегда подает женщина. Мужчина не выберет ту, которая не заинтересована.

— А как же инстинкт охотника? — иронично спрашивает Алисия.

— Это чушь, — пренебрежительно бросаю я. — Никакой инстинкт не включится, если добыче не интересен охотник. Пустая трата времени. Другое дело, когда добыча хочет поиграть, набить себе цену или просто обладает вредным характером.

— Звучит цинично, — заметила Лиса, проводя пальцами по волосам. Жест, выдающий волнение. Она согласна со мной.

— Это мое личное наблюдение. Необязательно воспринимать его, как истину, — говорю я небрежно, оставляя ей мнимое пространство для собственного мнения.

— Ты считаешь, что я смогу вот так просто освоить все, что ты перечислил, и пойти добывать чужие секреты? — с сарказмом спрашивает девушка. — Так мне их и выдали.

— Ты получишь минимум необходимых знаний и правил, — сообщаю я бесстрастно. — Я не отправлю тебя на задание неподготовленной. Каждый твой шаг будет обсуждаться с куратором, которого тебе назначат, пока он не будет уверен, что ты больше не нуждаешься в его помощи.

— Я надеюсь, что моим куратором будет не Итан? — в ее голосе различимы уязвимые нотки.

— Твоим куратором буду я, Лиса. Мы пройдем этот путь вместе.

— Ну тогда я спокойна, — скептически усмехается Лиса, и, черт побери, я снова улыбаюсь. Почему она такая забавная?

— Тебе ничто не угрожает Лиса, пока ты под моей защитой.

— Мне никого не придется убивать?

— А тебе приходилось?

Она замолкает, отворачиваясь. Дергает пальцами кончики волос, кусая щеку изнутри. Волнение и боль, сомнение… «Мне кажется я убила»… Она не знает наверняка.

— Мне ты можешь сказать, — говорю я.

— Нет, — нервный смешок срывается с ее губ. — Ты сейчас это делаешь да?

— Что? — спрашиваю я невинным голосом, и разворачиваюсь к ней лицом, опираясь на ограждение. Лиса мгновенно отстраняется, выдавая свою слабость и неуверенность.

Я не люблю смотреть на человеческие лица, несмотря на то, что они тоже несут в себе информацию. Некоторые лица отвлекают от того, что может сообщить язык тела, особенные жесты, привычки, движения. У Лисы именно такое лицо. Она красивая, но этого недостаточно. Меня нельзя удивить красотой. Некоторые женщины, очень редкие женщины обладают особой энергией, которая привлекает мужчин, даже если они считают себя невосприимчивыми к подобным вещам. Она отвлекает меня от поставленной цели.

Я начинаю понимать, что случилось с Итаном.

— Ты прямо сейчас добываешь информацию, — говорит девушка, и я не сразу вспоминаю к чему относится ее фраза. Черт. Так быть не должно.

— Но я на верном пути? Нет? — прокрутив память на несколько секунд назад, с легкой улыбкой спрашиваю я.

— Нет.

— А если я скажу что-то тайное о себе?

— Ты солжешь.

— А ты проверь. Ложь при желании всегда можно отличить о правды. Ты смотришь мне в глаза, у меня просто нет другого выбора, как сказать правду.

Задумчиво нахмурившись, Лиса удивляет меня, выпалив:

— Вопрос тот же.

— Приходилось ли мне убивать? — я увидел в ее глазах зарождающийся страх, так необходимый мне, чтобы обрести равновесие. То, что я ей скажу не полноценная тайна. Есть люди. Которые знают… И я скажу только ту часть, которая ее потрясет и впечатлит. Я не делюсь сокровенным, чтобы вы понимали. Это следующий шаг, который уведет ее мысли в нужном направлении.

— Мне приходилось видеть смерть, — продолжил я ровным тоном. — Шесть лет назад мою мать нашли мертвой. Я нашел. Она была привязана к стулу, и как потом установили судебные эксперты, ей было нанесено тринадцать ножевых ранений в область груди. Преступником мог быть кто угодно. Любой из клиентов, которых она принимала с утра до вечера. У нее был необычный род деятельности. Кто-то считал мою мать медиумом, кто-то — сумасшедшей. К ней за помощью приезжали люди из всего штата. Она не вела никакую отчетность и список подозреваемых мог быть бесконечным. Я нашел ее первым, когда привез продукты. Она была подвластна различным фобиям, как и многие люди с психическими расстройствами, и не выходила из дома. Никогда. С самого моего рождения и даже раньше. Она никогда не говорила, что пугает ее за дверью, но уговаривать ее покинуть пределы квартиры было бесполезно.

Я замолчал, но судя по распахнутым в потрясении глазам Лисы она ждала продолжения и не сразу поняла, что его не будет. Ничто в ее позе, посадке головы головы не указывало на то, что девушка испытывает сочувствие ко мне. Скорее, любопытство и ложные выводы.

— Мне очень жаль твою мать, — произнесла Лиса, опуская ресницы, но ей не жаль на самом деле. В ее жизни были свои трагедии. Когда твоя боль еще тебя не отпустила, очень сложно проникнуться чужой. Большинство людей эгоисты. Оплакивая потерю, прежде всего мы плачем о себе. И нам нравится нести в себе эту скорбь, пропитываться ею, ограждаясь от остального мира. — А она действительно была экстрасенсом?

И я снова слышу вопрос, который задавали мне тысячу раз самые разные люди. Но никто так и не узнал правильного ответа.

— Это уже будет следующий секрет, Лиса. Твоя очередь.

Алисия

Я не понимаю зачем рассказываю человеку, которого едва знаю, которого боюсь и считаю немного, нет, совершенно безумным, моменты своего прошлого, которые что долгие годы были для меня табуированной темой. Калеб был единственным свидетелем тех событий, и то, лишь частично. Но его нет в живых. Перриш никогда не узнал бы, что случилось на самом деле. По одной простой причине — я сама этого не знаю. Но, проваливаясь в темные бездонные глаза Перриша, я ощущаю острую неподвластную мне потребность заговорить о том, что скрывала от самой себя и других людей. Радужка цвета ртути затягивает меня все глубже, вызывая онемение в конечностях и холодный озноб, который неприятно ползет по спине. И уже нет возможности остановится, построить барьер, стену, отгородиться от вторжения чужеродной мне сущности. Его история о матери почему-то затронула глубоко спрятанные подозрения внутри меня, но я не могла их озвучить слишком фантастическими и дикими они казались. Теперь у меня нет никакого сомнения, что его мать обладала даром или особыми знаниями, или просто была прирожденным психологом, и передала свои способности сыну. Другого объяснения происходящему у меня просто нет.

Я должна молчать, но не могу себя заставить… Хочу ли я вызвать в нем подобие жалости или сочувствия своей исповедью? Я не знаю. Мотив может быть совсем другим, и я просто пытаюсь построить подобие доверительных отношений с человеком, который считает себя знатоком человеческих душ, чтобы впоследствии использовать это против него? А вся эта магия, которая исходит от него — всего лишь плод больного воображения?

— Когда мне было пятнадцать лет, моя мать решила, что я достаточно взрослая, чтобы зарабатывать деньги торгуя единственным товаром, который могла предложить — собой. Она бы сама не додумалась. Ей подсказали, и мама радостно схватилась за возможность получить еще один источник дохода. Я сбежала из дома вместе с лучшей подругой, которую, о, чудо, пару недель назад обнаружила здесь в качестве своей сиделки и медсестры. Мы скитались, воровали, попадали в полицию, потом снова скитались. Конечно, нас поймали. Привезли в один из притонов, где торговали малолетками вроде нас. Там нас и приметил Калеб, о котором ты уже знаешь. Уверена — эту часть истории ты уже слышал. Миа, я так понимаю, зарплату получает не только за то, что подносы с едой разносит. Но о том дне, когда я решила по дурости и наивности зайти в гости к маме, я не говорила ей. Иначе бы ты и не спросил. Так?

Я вопросительно посмотрела на Перриша, и только сейчас заметила, что он снова стоит лицом к городу, опираясь ладонями на поручни и немного наклонившись вперед. Я чуть не умерла, когда стояла на самом краю по его просьбе. Ужасно боюсь высоты и такой вот случайной нелепой смерти. А он, похоже, ничего не боится. С его ростом и весом опираться на не очень устойчивое, хлипкое ограждение слишком рискованно, на мой взгляд.

— Продолжай, Лиса, — произнес он сдержанно, но в то же время властно. Мне хотелось бы поспорить, но даже не глядя на меня, Перриш умудряется угнетать мою волю к сопротивлению, сохраняя при этом абсолютную внешнюю невозмутимость и даже некоторую отстраненность.

— Мама, как всегда, что-то приняла, но еще была в состоянии двигаться и говорить. Я заварила чай, который нахрен никому не был нужен, как и пирожные, и другие продукты, которые я принесла. Человек под дозой не ест, и если я вижу очень худого человека, то до сих пор чувствую себя немного настороженно и стараюсь держаться подальше. Она была не одна. Со своим новым любовником. То ли сутенер очередной, то ли торговец героином. У нее других не было никогда. Хотя, этот показался мне вменяемым, опрятным, по сравнению с остальными, и мать, кажется, действительно нехило на него запала. Я еще подумала, что забыл нормальный, на первый взгляд, мужик в клоповнике, в который в мое отсутствие превратилась комната… — я сделала паузу, чувствуя необходимость перевести дыхание. Мне нужно заткнуться и уйти. Сбежать от человека, который заставляет меня обнажать для него свою душу. В последствии я поняла для чего он это делал. Это был для Перриша особый, тщательно-продуманный ритуал, и он проходил его с каждой. Мы отдавали ему часть себя с каждым новым занятием, с каждым новым его словом, взглядом. И я могу сказать со стопроцентной уверенностью, тело отдавать разным мужчинам мне было легче, чем одному душу. Хотя, что в ней такого, в моей душе? Такая же изгаженная, как и тело.

— Лиса, все, что ты скажешь останется здесь — мое слово, — он ненадолго поворачивает голову, и наши взгляды сталкиваются в немом поединке. Я верю ему, верю. И не могу понять, как могу верить такому человеку. — Мне нужно знать твои слабые места, чтобы понимать, как защитить, как вооружить тебя.

Я чувствую, что начинаю задыхаться, и он отворачивается, словно выпуская при этом мою душу из капкана своих глаз. Да что же ты такое, Рэнделл Перриш?

— Лорен, так ее звали… иногда она была другой, ее вдруг оставляла наркотическая одержимость, и мы могли нормально разговаривать, как дочь и мать. Но такие моменты были так редки. Я помню каждый. Ты знаешь, она была красивой женщиной, даже после многих лет принятия наркотиков и аморального образа жизни. Я подумала тогда, что если ей попался нормальный мужчина, то возможно, она захочет исправиться. Не для меня. Для него. Не все дети желанные, Рэнделл. Для себя я ничего у нее не просила. Мне так хотелось верить в то, что сама себе придумала, что не заметила ни странных взглядов ее нового хахаля, ни слишком громкого смеха и настойчивого желания понравиться мне. Калеб на тот момент имел определенные связи и друзей среди криминальных структур района. Я чувствовала себя в безопасности. Когда мама уснула, я помыла посуду и собралась уходить. Но мужчина не собирался отпускать меня. Лорен в отключке, соседям наплевать на то, что творится за стенкой. Он набросился на меня, повалив на пол. Я сопротивлялась, но мужчина был втрое шире и гораздо выше меня. Силы слишком неравны. Но мне каким-то чудом удалось извернуться я ударить лбом в его переносицу, и взвыв от боли, мужчина со всей силы зарядил мне кулаком в лицо. Я потеряла сознание. Это все. Больше я ничего не помню.

— Но это же не конец истории? — почти ласково спросил Перриш. И казалось, что нет ничего естественнее происходящего сейчас. Никто и никогда не хотел меня слушать. Мужчинам обычно не было никакого дела до того, что творилось в моей душе. Они интересовались совершенно другим в моем присутствии.

— Это и есть секрет. Никто не знает, что в тот день я была там. Я очнулась на улице, на траве в полусотне метров от пылающего барака, который был моим домом. Я вся была в крови. С головы до ног. Руки, лицо, одежда. На улице царила паника. Бегали люди, кричали, вытаскивали свои нищие пожитки, пытаясь спасти последние ценности, которые у них остались. Я позвонила Калебу, нашарив в кармане телефон. Он меня забрал, но даже Калеб не знал того, что я тебе рассказала. Понимал, что случилось ужасное, но не спрашивал. Через сутки или чуть больше, я узнала, что мать и ее любовник были убиты. Проникающие ножевые ранения, нанесенные в хаотичном порядке. Преступник решил замести следы и поджог комнату, а пожар распространился на весь дом, оставив без крыши над головой тридцать человек. А я не могу вспомнить, о чем думала, когда делала это. Ни единого проблеска. Ни одного короткого воспоминания. Ничего.

— Почему ты уверена, что ты их убила и подожгла дом?

— Нас было трое, Рэнделл. Кто еще мог? Он ударил меня, и, может быть, у меня в голове помутилось, и я сошла с ума на какое-то время, обезумев от ярости. Через десять дней меня вызвали к следователю, и оказалось, что в пожаре каким-то чудом не пострадало оружие убийства. Точнее пострадало, но удалось снять с него отпечатки.

Я вдруг ощутила острое желание подойти к краю крыши и встать рядом с Перришем, снова ощутить себя в шаге от смертельной пропасти. Может быть, если я действительно буду на волосок от гибели, мне удастся вспомнить, что случилось в тот ужасный вечер? Я шагнула вперед, встав рядом с Перришем. И когда я сделала это, мне показалось, я увидела удовлетворенную улыбку на его губах.

— Мои отпечатки были на ноже. Это была я. Но Калеб заплатил следствию до того, как дело пошло выше, и мои отпечатки были не идентифицированы или, может, их просто стерли. Я не знаю. Не вникала. Я впала тогда в состояние, очень близкое к смерти. Я ни на что не реагировала. Только на боль… — инстинктивно провела кончиками пальцев по татуировкам на левой руке. Выбитые алой тушью розы и покрытий колючками черный стебель, причудливыми петлями обвивающий мою руку навсегда останется на моей коже. Я помню, как они распускались, как стремительно тянули свои ростки по всему моему телу. Я не могла остановиться. Целый год… Калеб делал их, превратив меня в ходячую оранжерею. И какая ирония, теперь я работаю в специальном отделе Рэнделла Перриша под названием Розариум. Как тут не верить в знаки судьбы и провидение?

— Мы все прошли через ад. Он разный для каждого, но шрамы — они видны невооруженным взглядом, — неожиданно проникает в мое сознание, затуманенное болезненными горькими воспитаниями, невозмутимый голос Рэнделла Перриша. И оцепенев, я поднимаю голову, потрясенно глядя на него. Мои пальцы леденеют, и если можно было бы превратиться в камень, то именно сейчас это со мной и произошло бы. Мои слова… Но я говорила их Итану. Есть только одно объяснение тому, что Перриш процитировал их мне сейчас. Он поворачивает голову, бесстрастно глядя мне в глаза.

— Если хочешь получить информацию от собеседника, дай ему что-то взамен. Самый минимум, но он должен верить, что ты делишься сокровенным. И тогда он откроет тебе то, в чем не признался бы даже самому себе, — безжалостно произносит он. — Это был твой третий урок, Лиса. И ты его провалила. Но теперь ты знаешь правила. Используй их.

Остолбенев и потеряв дар речи, я смотрела, как человек, которому я только что открыла душу, плюнул в нее и спокойно уходит прочь. Самоуверенный, непрошибаемый сукин сын. Почему я молчу? Почему не бросаюсь за ним? Почему не кричу, что он бессердечная тварь, которая играет на самых болевых точках, заставляя собеседника корчиться от боли, а потом бросает ему в лицо, что он сам виноват…

Гребаный урок. Это был гребаный урок. А я дура. Полная дура. И мне даже сказать нечего в свое оправдание. Рэнделл Перриш только что показал мне на моем же горьком опыте, что значит хладнокровная манипуляция другим человеком. Но хуже всего другое, он дал понять мне. Тонко, но красноречиво дал понять мне, кто находился за мониторами, на которые транслировали картинку и звук скрытые камеры из квартиры Итана.

В лицо ударил порыв прохладного ветра, заставив меня задохнуться. Волосы прилипли к губам, но я ничего не чувствовала. Обхватив себя руками, я думала о том, что только что пережила самое страшное в жизни унижение. Но я ошибалась, как всегда, ошибалась… Самое страшное еще даже не началось.

 

ГЛАВА 2

«Куклой быть можно. Вопрос лишь в том, в каких спектаклях вы играете…»

Дмитрий Соло

Итан

— Что ты с ней сделал? Она какая-то другая, — спрашиваю я, наблюдая через стеклянную, прозрачную только с нашей стороны, стену за занятиями Алисии, которые сегодня проводила Дафни. Психология методов воздействия и прочая дребедень. Теория — это ерунда. Я на своем опыте знаю, что главное в нашем деле — практика. Несколько месяцев психологических тестов и тренингов закончатся, и Лисе предстоит следующий этап. Я не могу даже думать о том, что ее ждет, как она справится, как я смогу быть в стороне от всего происходящего.

Странно, что куратором Алисии временно назначили Дафни, с которой у них явно с самого начала не заладилось. Рэн по какой-то причине решил сделать паузу. Я не лез к нему в душу, но заметил, что в последнее время он немного замкнут, хотя это его обычное состояние. Перриш социопат, каких поискать, но и у него бывают минуты просветления. Я всего несколько часов назад вернулся из Мюнхена. Люка успешно прооперировали. Я пробыл с ним неделю, но прогресс просто поразительный. Заведение по реабилитации я выбрал здесь, и как только врачи решат, что он готов к перелету, я смогу перевести его в клинику Кливленда. Я оставил брата на попечение лучших врачей Германии, но все равно не мог избавиться о чувства вины, что мне пришлось уехать.

— Она меняется, Итан. Процесс запущен. Ты знал, что так будет, — неестественным, глухим тоном отозвался Рэнделл. Я удивленно взглянул на него, но он как обычно проигнорировал мой взгляд. — Кальмия сказала мне кое-что. И я все время думаю об этом.

— Правда? — я ощутил странное чувство, неприятное, и оно обожгло меня изнутри. — И что же?

— Не все дети желанные, Рэнделл, — процитировал он, наблюдая за небольшой стычкой, которую устроили девушки в соседней комнате, абсолютно уверенные, что их никто не видит. — Ничего особенного, но та интонация, которой она сказала… Словно в какой-то момент ей удалось то же самое, что и мне.

— Я не понимаю, Рэн, — все больше мрачнее, и пристальнее всматриваясь в лицо Перриша, напряженно спрашиваю я.

— Она озвучила то, о чем я думал в тот момент.

— Многие люди мыслят одинаково, — возражаю я.

— Но не я, Итан, — раздраженно отрицает Рэнделл. — Мне кажется, я знаю, для какого здания Кальмия подойдет идеально. Нет, даже не так. Я уверен.

— «Белл Энтерпрайз»? — упавшим голосом спрашиваю я. Мне бы так хотелось, чтобы я ошибся, и Перриш придумал для Лисы что-то другое. Но застывшее выражение лица Рэнделла не оставляет сомнений в том, что я оказался прав.

— Да. Пришло время выбрать мишень посерьезнее, — мрачно произнес он. И я понимаю, что когда Перриш принял решение, ничто не способно убедить его отступить.

— И ты отправишь Лису на такое серьезное задание неподготовленной? — я все-таки делаю попытку, заведомо обреченную на провал.

— С чего ты взял? Она будет готова. Я позабочусь об этом, — ни малейшей тени сомнения не прозвучало в голосе Перриша. Мой взгляд застывает на покрасневшем от злости лице Лисы, которая о чем-то отчаянно спорит с не менее агрессивно настроенной блондинкой. Виски сдавливает боль, от которой темнеет в глазах. Худшего исхода и представить было невозможно. Я не могу остаться в стороне. Просто не имею права.

— Как поживает Линди, Рэн? — взяв себя в руки, спрашиваю я. Мне нужно переключиться на другую тему, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего. — Я снова видел ее. Она в плачевном состоянии. Ты должен что-то сделать. Невозможно и дальше делать вид, что ничего не происходит. Ее поведение влияет на твою деловую репутацию.

— Это ее решение, — хладнокровно отвечает Перриш. — Линди больше нет. Она одержима. Я не способен ничего для нее сделать.

— Помести ее в наркологическую клинику, Рэн! В конце концов, ты ее официальный муж, — резко напоминаю я. — Или разведись с ней, если тебе совершенно наплевать на то, что она катится по наклонной.

— Она не моя жена, Итан. Я, вообще не знаю эту девушку, — произносит Рэнделл, бросая на меня быстрый взгляд, которого оказалось достаточно, чтобы я почувствовал себя неуютно. — И я не помню, когда дал понять, что у тебя есть право указывать мне, что делать. Ты занялся журналисткой? Или мне сократить сроки?

— Со Стефанией я час назад встречался. Статья выйдет завтра. Акции молниеносно упадут и можно брать «Стейн Банкинг» тепленькими. Полный отчет будет у тебя на почте через… — смотрю на циферблат «Ролексов», — …максимум сорок минут, и можно давать команду в офис и партнерам, чтобы были готовы.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивает Перриш. — Я тебя больше не задерживаю. Уже поздно, я тоже собираюсь домой. Здесь справятся и без меня.

— Хорошо, Рэн. До завтра.

До боли в скулах стискиваю челюсти и быстрым шагом направляюсь к выходу из гребаного стеклянного домика. И этот тот самый момент, когда я жалею, что не послал Рэнделла Перриша к черту шесть лет назад, когда он появился на пороге нашей квартиры. Я тогда увидел перед собой совершенно другого человека. Он выглядел успешным, уверенным в себе, сильным и точно знающим, для чего живет. Но вел себя совершенно естественно, несмотря на то, что смотрелся инопланетянином в полуразрушенной халупе, в которой мы ютились с матерью и младшим братом. Понятия не имею, как Рэн нашел меня, но первое, что он сказал было: «Мне показалась, что тебе необходима помощь. Я могу войти?»

И я позволил ему войти и полностью изменить мою жизнь. Он ослепил меня богатством, новым миром, в который я попал прямо с улиц. Сытая, красивая, обеспеченная жизнь. Кто бы отказался? Мы не стали друзьями. Хотя для меня Рэн стал больше, чем просто другом. Я с самого начала знал, что Перриш не занимается благотворительностью. Понимал, что мне придется расплатиться за его щедрость. Но было то, что с самого начало не давало мне покоя, и я до сих пор не сдвинулся ни на шаг в поисках ответа на вопрос, который волновал меня больше всего. Кто такой Рэнделл Перриш? Больной на голову шизофреник или гений?

Алисия

Самое отвратительное во всем том дерьме, в котором я варилась в последнее время, были пустые, ничего не значащие, тупые разговоры с высокомерной сукой Дафни. Конечно, у нее было имя. Селия Берг. Но я не уверена, что и оно настоящее. Не понимаю, какого хрена ко мне приставили эту идиотку, которая не только терпеть меня не могла и не собиралась скрывать свое отношение, но еще и откровенно унижала всяческими способами, с удивительной точностью попадая в самые уязвимые места. Однако, в отношении своей роли в специальном отделе Перриша я так ничего нового и не узнала, кроме психологической мути, которой меня пичкала Дафни. На прямые вопросы она не отвечала. Как и все здесь, начиная с моей подружки детства. Все мои разговоры с липовым куратором начинались с ее откровенных нападок и моих попыток противостоять ей, не дать пробить защиту и попасть в цель, уязвить или заставить меня заткнуться. Я не из тех, кто так просто позволит зажравшейся шалаве заставить меня почувствовать себя полным дерьмом. Перриш говорил, что сам будет меня вводить в «должность» и слился по непонятной мне причине, а я теперь вынуждена терпеть белобрысую воблу каждый день.

Я мечтала призвать Рэнделла к ответу, но он как специально не появлялся в Розариуме. И, кстати, единственное, что мне удалось выяснить — он живет в другом месте, а этот дом что-то вроде базы для проведения собраний и обучения таких, как я. Хотя обучением происходящее назвать трудно, если честно. Дафни могла появиться в любое время дня и ночи, и заявить, что именно сейчас ей удобно провести занятие, а потом битый час всеми возможными способами выводить меня на эмоции, пока я не срывалась и не посылала ее на хер. Вот и сейчас она без стука прошла в мою спальню, игнорируя тот факт, что я только что вышла из душа и из одежды на мне только полотенце.

— Отличный вид, — ухмыльнулась стерва, имея в виду не меня, разумеется, а пейзаж за окном. — Одевайся, я таких, как ты, миллион видела, — ухмыльнулась она, заметив мое недовольство. И тут же добавила, скользнув взглядом по моим рукам. — Хотя знаешь, уродливее тела видеть мне не приходилось. Как нужно двинуться умом, чтобы так себя испортить? Ты обдолбанная что ли была, когда допустила до себя такого же обдолбанного татуировщика?

— Это не твое дело, — сдержанно отвечаю я, не собираясь снова вступать в перепалку.

— Ну, как посмотреть, — прищурившись, Селия снова пристально окинула меня взглядом с головы до ног. — Ты понимаешь, что с таким материалом тебе можно доверить только ограниченное число заданий?

— Причем тут мое тело? — настороженно спрашиваю я.

— А ты подумай, — кривая усмешка трогает полные губы блондинки.

— Перриш говорил, что работа не связана с интимными услугами.

— А что тебя смущает? Ты же проститутка, разве нет?

— Нет, — сцепив зубы, отрицательно резко трясу головой.

— А мне кажется, очень даже да, исходя из отчета, который у меня имеется. Сколько ты проработала в заведении Руана Перье? Он, вроде, был бизнесс-партнером, если данную сферу можно назвать бизнесом, твоего покойного бойфренда. Уверена, Руан был к тебе неравнодушен. Возможно, еще при жизни Калеба. Так? И что же случилось? Ты не была с ним ласкова, и он опустил тебя на самое дно, когда вступиться стало некому. Какая досада! — Дафни картинно вскинула руки.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, — ледяным тоном произношу я, поклявшись себе здесь и сейчас, что ей не удастся меня вывести. Нужно уже поставить на место эту зарвавшуюся дрянь.

— Ты права. Я могу только делать предположения. Итак, два месяца в роли проститутки для обеспеченных мужчин. Скажи, каково это? Они все были старыми, толстыми и мерзкими или попадались привлекательные экземпляры?

— Тебе стоит поработать самой, чтобы узнать наверняка, — приподняв бровь, насмешливо отвечаю я. Дафни какое-то время смотрит мне в глаза, прежде чем задать следующий вопрос.

— Саймон Галлахер был лучше других клиентов, которых ты обслуживала?

— Это имеет отношение к тому, что мне придется делать по указанию Рэнделла?

— Почему ты выбрала Саймона, Лиса?

— Ты меня не слышишь?

— А ты? Ответь на вопрос. Саймон Галлахер. Почему ты выбрала его?

— Это он меня выбрал, — упрямо отвечаю я, выдерживая пристальный взгляд блондинки.

— Неправда. Всегда выбирает девушка. Почему он? Уверена, ты многим нравилась. Потешь мое любопытство.

— Нет. Это мои секреты. Может, поговорим о тебе? Как ты здесь оказалась?

— Хочешь поговорить об Итане?

— Разве я спросила о нем?

— А ты не видишь связи? — Дафни глумливо улыбнулась, выразительно глядя на меня.

Я опустила глаза переваривая информацию. Черт, это больно. Подняв взгляд на Дафни, я посмотрела на нее иначе, с другой стороны. Итан работал с ней… Так же и теми же способами.

— Почему ты выбрала Итана, Лиса? — безжалостно продолжает Селия.

— Потому что он ничего обо мне не знал, — отзываюсь глухим голосом.

— А что ты думаешь сейчас?

— Что чертовски облажалась, — даю максимально честный ответ.

— Молодец, ты усвоила урок, — улыбается Дафни. И на этот раз по-настоящему и искренне. Впервые за неделю морального прессинга. — Думай об этом каждый раз, когда тебе покажется, что можешь доверять человеку, которого видишь впервые. Даже если это связь на один раз. У меня все. Я с тобой закончила, — неожиданно сообщает Селия.

— Что? Все это было…

— Да, — кивает блондинка, почти по-дружески глядя на меня. — Я научила тебя строить защиту, вести диалог в экстремальной ситуации, не срываясь на эмоции и делать выводы. Ты справилась. Справилась со мной, справишься и с другими.

— И с Перришем? — все еще оглушенная истинным смыслом занятий с Дафни, спрашиваю я.

— Нет, с ним справиться никто не может, — отрицательно качает головой Дафни. — Он — загадка природы. И осторожнее с эмоциями в его присутствии. Рэн видит гораздо больше, чем ты думаешь.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я. Блондинка скептически усмехнулась, снова превращаясь в стерву.

— Ты поняла, — уверенно кивнула она. — Мы все не прочь, если честно. Но нужно уметь скрывать свои мысли.

— Это точно не про меня, — категорично опровергла я ее намеки. — Хотя твое право делать свои выводы.

— И снова умница. Так держать. — Дафни делает паузу, в течении которой очень внимательно смотрит на меня, размышляя о чем-то своем. — Знаешь, добавлю от себя. Просто совет. Сейчас ты не лжешь, но когда почувствуешь, как все начнет меняться, останови это. Я не смогла. Но, может быть, у тебя получится.

Когда Дафни ушла я еще не скоро пришла в себя и смогла осознать, что только что мы с ней обсуждали. Я была потрясена, и в то же время необычайно горда собой. Странные ощущения, если быть до конца откровенной. Я ничего такого не сделала, но ощущение триумфа и уверенности внутри присутствовало. И я вдруг поняла, что тоже так хочу. Так же, как Дафни, тонко играть на нервах, вытаскивая из собеседника то, что мне нужно. И самое забавное в этом, что я точно уверена, что смогу. И уже достаточно скоро.

Оставалось одно жирное «НО». Мне до сих пор не привели ни одного примера из выполненных членами команды заданий.

Рэнделл

Утро выдалось на редкость удачным. Хемптон не подкачал, и разгромная статья с компроматом на «Стейн Банкинг» ощутимо обрушила стоимость его акций на фондовом рынке. Общественность, конечно, со временем разберется, что полученные журналистом сведения от анонима полная фальсификация, но будет уже поздно. Да и кому не похрен, по большому счету? Я скупил внушительную часть акций, и у «Стейн Банкинг» не будет другого выхода, кроме как принять мое предложение о полной продаже в пользу «Перриш Трейд» всех активов компании. Они не останутся в накладе, а я смогу расширить сферу своего влияния. Взаимовыгода — вот что стоит в основе каждого моего предложения, которые я делаю будущим или бывшим бизнес-партнерам. Очень редко мне приходится сталкиваться с отказами, и в сложных случаях я прибегаю к помощи Розариума, который работает без осечек.

Я заплыл в море большого бизнеса маленькой рыбешкой, словив удачу и выгодно вложившись, а теперь вполне уверенно плаваю с акулами из самых различных сфер влияния, но, конечно, это не предел. Уровня кита я не достиг. И все, что сейчас делаю — увеличиваю активы и укрепляю те связи, которые имеются. Мне нужен тыл и собственная армия, если так можно назвать людей, которые способны поддержать в сложный момент. Для бизнеса, разумеется, а не в личной жизни. Меня поддерживать не надо. Сейчас речь о сугубо финансовых делах.

Мне нужен этот город, черт побери.

Отталкиваюсь от рабочего стола и разворачиваюсь к панорамному окну, глядя вниз. Вид похож на тот, что открывается с крыши Розариума. Но сейчас я на тридцать пятом этаже, и с этой точки обзор более масштабный. Весь город как на ладони. Но не мой. Пока не мой…

Когда-то я начинал с двух офисов в небольшом бизнес-здании в соседнем квартале, а этот небоскреб построил сам, точнее, строительная компания, которую я купил. С высотными зданиями мои архитектурные амбиции не уживаются, и я ограничился планировкой и дизайном только верхнего этажа, который полностью занимает офис генерального директора, то есть меня. Почти километр площади без стен-перекрытий и дверей, километр свободного пространства с высокими потолками и огромными окнами. Я знаю, что коллеги, которые приходят сюда на совещание, чувствуют себя некомфортно, словно в стеклянной коробке, подвешенной высоко над землей. Если оказаться тут впервые, то может показаться, что стен и вовсе нет, и ты находишься на огромной площадке, на которой обустроено офисное пространство. Забавно, но отсюда, как и в Розариуме, есть выход на крышу, хотя, если смотреть снизу, то кажется, что ее вообще нет, как и потолка. Только бескрайнее небо. И если во время совещания начинается дождь, участники собрания начинают неосознанно приподнимать плечи, и с опаской посматривать наверх, инстинктивно боясь промокнуть. За подобными реакциями забавно наблюдать. Никогда не понимал, почему люди боятся высоты или отсутствия преград, стен, дверей. Разве вы все не говорите о свободе, о единении с природой, с миром вокруг вас? Так в чем причина вашего страха, когда внезапно исчезают стены? Когда мир наступает со всех сторон? Мне кажется, я знаю ответ. Вы чувствуете себя голыми, обнаженными настолько, что хочется прикрыться. Спрятаться обратно в свои коробки из стекла и бетона в надежде, что это поможет скрыть ваши тайны.

Но мне не нужны открытые окна, чтобы проникнуть внутрь каждого и достать все, что я хочу, все, в чем я нуждаюсь. Вы сами откроете мне двери, впустите в свою душу и отдадите все, что я пожелаю.

Не верите?

Давайте дойдем до конца. И снова вернемся к этому вопросу.

Бесшумный механизм лифта, который так расхваливал мне архитектор, замер на моем этаже, создав вибрацию, которую я ощутил ногами. Двери лифта открылись тихо, но я услышал. И безошибочно узнал стук каблучков Селии Берг, моей несравненной Дафни.

— Здравствуй, Лия, — услышав характерный стук ее шагов за спиной, поизношу я, медленно разворачиваюсь вместе с креслом. Как всегда, невероятно стильная и красивая блондинка, самоуверенно улыбается, окидывая меня триумфальным взглядом. Подходит к моему столу и кладет ладони на абсолютно черную столешницу, наклоняясь вперед, нарушая границы моего личного пространства. Я смотрю ей в глаза достаточно долго, что делаю редко, и, как я говорил, только с женщинами, которые мне нравятся. Дафни мне не нравится. Но я нахожу ее занимательной, и несомненно талантливой. Запах ее духов окутывает меня, и я довольно быстро распознаю в приторно-сладком букете еще один аромат — прохладно-цитрусовый. Он принадлежит другой девушке, и иногда мне так сложно справиться с навязчивым желанием слизать его с ее кожи. Когда я наблюдаю за Кальмией через камеры, оставаясь один, я неосознанно начинаю кусать костяшки своих пальцев, а иногда просто касаюсь их языком. Некоторым проще подрочить, испытывая возбуждение, но я не приверженец имитирования реальности. Сам секс для меня примитивное действие, которое является чаще всего итогом, нежели началом противостояния или сближения инь и янь. Я даже не трахнуть ее хочу, а просто лизнуть, попробовать на вкус тонкую кожу, покрытую шрамами, которые притворились красно-черными бутонами. Хотя, кого я обманываю? Пересматривая записи с Итаном по несколько раз, я не могу избавиться от навязчивого желания доказать ей, что могу лучше. Это глупо, по-мальчишески, но, наверное, простительно в моем случае — я не был увлечен женщиной целую вечность. Они всегда меня разочаровывали, и, может быть, мне стоит просто подождать, не делая опрометчивых шагов. У меня на Кальмию долго идущие планы, и личный момент только все усложнит.

— У тебя зрачки расширены, Рэн, — с ноткой удивления, замечает Дафни, отводя от меня взгляд и опуская его на свою грудь, наивно полагая, что дело в ее глубоком декольте.

— Это не из-за тебя, — безжалостно сообщаю я, отмечая, как розовые пятна вспыхивают на ее щеках, а в глазах мелькает обида. Но куда больше говорят жесты девушки. Она выпрямляется, делая шаг назад и скрещивает руки на груди. Поза защиты. Ее ранит мое прямое пренебрежение.

— Конечно, нет. Как я могла подумать? Ты же у нас святой Рэнделл Перриш!

— Я не святой. Ты ошибаешься. Ты пришла по делу? Через двенадцать минут ко мне поднимется прокурор Крейг Ронин. Помнится, именно ты занималась его вовлечением, поэтому вам не стоит встречаться снова, — сухо заметил я, проводя карандашом идеально ровную линию в открытом блокноте.

— Я проезжала мимо… — бросив взгляд в сторону и разглядывая складку на рукаве белоснежного жакета, начала Селия.

— Это ложь, — обрываю я Дафни, глядя на нее с раздражением. — Ты пришла похвастаться, что закончила с Лисой. И ты приложила максимум усилий, чтобы сделать это быстро. Кого ты хочешь, чтобы я похвалил? Тебя или Лису?

— Мне не нравится, как ты произносишь ее имя, — мрачнея, произносит девушка, переступая с ноги на ногу. Я опускаю взгляд на носки ее кремовых туфель. А потом снова вверх, до уровня юбки. Лия сжимает колени, и я смотрю ей в лицо, на котором написано куда меньше, чем рассказали незамысловатые движения ее тела.

— А тебя это должно волновать? — ленивым тоном спрашиваю я, откидываясь назад и чертя в блокноте еще одну линию, параллельно предыдущей.

— Нет, но волнует, Рэн, — я не смотрю на нее, но боковым зрением вижу, как она судорожно вздыхает, оглядываясь в поисках точки опоры.

— И как, по-твоему, я его произношу, Лия?

— Словно в данный момент мысленно трахаешь ее в разных позах, — в ее словах, довольно грубых, я слышу оттенки горечи и обиды.

— И минутой ранее ты заявляла, что я святой? — в блокноте чуть ниже появляется третья линия.

— Значит, я угадала?

— Не вижу смысла врать тебе.

— Но почему она? Не я, не Дени, не Мак?

— А почему не Лиса? — четвертая линия резко перечеркивает три остальные, и я поднимаю на Селию тяжелый взгляд. — Какое право ты имеешь задавать подобные вопросы?

— Если бы ты не захотел, ты бы не ответил, — с вызовом отвечает Дафни. — Если я заметила, Рэн, Итан тоже заметит.

— А какое мне дело до Итана?

— Он — Аконит, и ты доверяешь ему гораздо больше, чем остальным. А сейчас он одержим новенькой, и даже скрыть не пытается.

— Итан дурак, — немного резче, чем хотелось бы, отвечаю я, тут же пытаясь проанализировать свою вспышку гнева. Что не так с моими реакциями? Я никогда прежде не терял контроль из-за подобной мелочи. Лия профессионал, которого я лично обучал и наталкивал не один год. Она умеет надавить, если очень хочет. Какого же хрена я реагирую?

— Я надеюсь, что ты окажешься умнее, Рэн. У тебя карандаш сломался.

— Что? — недоуменно хмурюсь я.

— Карандаш в руке. — Селия выразительно смотрит на мой сжатый кулак. Черт, я даже не заметил. Да, Лия однозначно стремится к моему уровню. Но чтобы вызвать у меня не гнев, потерю контроля за реакциями, ей нужно было найти мои слабые места, а я давно уничтожил все, что дело меня уязвимым.

— В любом случае, я довольна результатом. Теперь твой выход, Рэнделл. Она перспективна, ты был прав, — нехотя признает Дафни.

— Я всегда прав, — немного отстраненно отвечаю я, погружаясь в свои мысли.

— Ты веришь в то, что всегда прав. А как известно, вера иногда заразнее вируса. Удачного дня, — натянуто улыбнувшись, Лия покинула мой офис, оставив в состоянии глубокой задумчивости. Я только что выявил сбой в своей системе, и мне нужно тщательно продумать, как запустить защитный механизм, который устранит неполадки. Как можно скорее.

 

ГЛАВА 3

«В одном мгновенье видеть вечность, Огромный мир — в зерне песка, В единой горсти — бесконечность, И небо — в чашечке цветка.»

У.Блейк

Рэнделл

Индивидуальное занятие № 3

— Закрой глаза, Лиса, — бесстрастно произношу я, когда она встает рядом и опускает руки на перила ограждения. В небе над нами алеет закат, но солнце еще только готовится к своему погружению в чернеющие волны Эри, раскинувшегося внизу. Цитрусовые нотки мандарина и иланг-иланга окутывают меня, заставляя напрячься и снова, как и в последнюю нашу сессию на крыше, вызывая желание, сделать шаг в сторону.

— Это какой-то новый урок? — спрашивает девушка, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на ее профиль. Ее ресницы опущены, ветер играет с темными завитками вокруг нежного овала лица. Эта женщина обладает особым видом оружия, против которого не многим удавалось устоять. Но ей нужно осознать насколько она сильна. Моя задача помочь ей открыть в себе потаенные таланты и способности влиять на людей, используя свои природные данные и интуицию, чувственное обаяние, которым могут похвастаться единицы женщин. Мне нравится, как она вздергивает подбородок, выполняя мои приказы. В ее сопротивлении есть что-то волнующее, пикантное, терпкое. Я знаю, о чем она думает, угадываю каждую ее мысль, и не потому, что я экстрасенс или чтец душ. Каждый ее жест рассказывает мне правду, и ее реакции не менее предсказуемы, чем у других моих ядовитых цветочков, просто все, что касается Алисии Лестер — воспринимается иначе.

— Давай просто поговорим, — отвечаю я на ее вопрос. Уверен, она уже забыла, о чем спрашивала. Пальцы девушки плотнее обхватывают перила, когда порывом ветра ее откидывает назад, и она ненадолго теряет равновесие.

— В прошлый раз мы уже поговорили. У меня больше нет желания повторять, — ее голос звучит дерзко, но я различаю в нем нотки тревоги и неуверенности.

— Тогда я буду говорить, а ты слушать. Не открывай глаза, иначе ничего не получится.

— Снова говоришь загадками? Думаешь, я такая дура? И снова удастся заговорить мне зубы, чтобы вытянуть информацию?

— Заметно влияние Дафни, — ухмыльнулся я, следую взглядом за обвивающей ее плечо тонкой вязью с бутонами красно-черных роз, которые постепенно распускаются, спускаюсь ниже к локтю, обвивают запястье… Тот, кто делал ей татуировки очень старался передать свои чувства к девушке. Алый — цвет страсти, черный — боль, колючки на вьющемся стебле — неприступность. Она никогда никому не принадлежала полностью, до конца. И эта татуировка полностью выражает ее суть. Она колючая, прекрасная роза, способная ранить больнее, чем сама того хочет. Самые крупные цветы находятся в районе ее ключиц, на ребрах, внизу живота и на бедрах, локализируясь в основном на левой половине тела. Возможно, когда ей будет за шестьдесят, розы на тонкой коже не будут выглядеть так восхитительно и завораживающе, как сейчас. И не могу представить мужчину, который нашел бы ее тело уродливым, но реакции Лисы на выпады Дафни говорят о том, что она считает иначе.

— Скажи мне, Лиса, что ты слышишь сейчас? — спрашиваю я, с трудом отрывая от нее взгляд, и переходя к тому, ради чего, собственно, и назначил встречу на крыше Розариума. Я бы мог солгать самому себе в том, что не ждал очередного занятия с Лисой, и поверить в эту ложь, но самообман никогда не входил в критерий моих внутренних установок. Самообман, вообще, путь в никуда, антипод движения. Научитесь говорить себе правду, даже самую нелицеприятную, переживите с ней сутки, и научитесь принимать себя такими, какие вы есть, и вот увидите, совсем скоро заметите окно в совсем новую, более качественную жизнь для вас. Преодоление, принятие собственного несовершенства, пожалуй, самое трудное, что может быть. Та самая нагота, которой страшится каждый, не пытаясь понять почему. Вы не задавались вопросом для чего в мире так много пляжей для нудистов? Считаете их извращенцами или ненормальными, как и представителей общин староверов, но это еще одно страшное заблуждение. Возможно, они гораздо более просвещенные, чем вы, и уж куда более свободны от стереотипов, которые навязывает общество.

— Перечисли те звуки, которые слышишь четче остальных, — произношу я настолько тихо, что замечаю, как она немного сдвигает брови, прислушиваясь.

— Хмм, ты серьезно? — задумчиво бормочет Лиса себе под нос.

— Абсолютно, — уверенно заверяю ее я.

— Шум автострады вдоль набережной, — сделав небольшую паузу, говорит Алисия. — Вертолет прямо над нами. Он движется вправо, к центру города… Что еще? Сигнал пришвартовывающегося корабля в порту.

— Какой это корабль?

— В смысле? Не космический же, — усмехается Лиса, приоткрывая губы, за которыми поблескивают белоснежные зубы.

— Улыбайся чаще, Лиса. Тебе очень идет, — произношу я, изучая ее лицо, будучи уверенным, что она не поймает меня за этим.

— Не смотри на меня, — мрачнеет девушка, на ментальном уровне ощутив мой зрительный интерес.

— Я не смотрю.

— Когда ты смотришь, это ощущается даже с закрытыми глазами.

— Но мы говорим о звуках, Лиса, — плавно возвращаю я ее к теме нашего разговора.

— Грузовой корабль. Мне кажется, что грузовой, — произносит Лиса, снова хмуря брови. Ей нужно научиться владеть лицом, чтобы избежать раннего старения. Но этим вопросом займется Мак.

— Ты права. Дальше. Что еще?

— Чайки, — восклицает Лиса и снова чуть заметно улыбается. — Они прилетели за кораблем. Я слышу, как они кричат. В порту идет разгрузка, я слышу, как работает кран. Ставит и поднимает что-то очень тяжелое. Звук такой… хмм. Что-то деревянное.

— Ящики, ты умница. Дальше?

— Ветер. Он стучит козырьком на крыше соседнего дома. Где-то гремит музыка, возможно, в открытом кафе на берегу.

— Что еще, Лиса?

— Мое платье… — начинает девушка и замолкает, сжав губы.

— Платье? — переспрашиваю я, невольно скользнув по бледно-розовому шелковому приталенному платью с широкой юбкой до колена. При каждом порыве ветра юбка подлетает вверх, но я не из тех, кому интересно заглядывать, что я там не видел? Вопрос в том, зачем она надела такое платье, зная, что мы будем проводить занятие на крыше. Случайность или намеренный выбор?

— Шелк шуршит, когда ветер играет подолом. Точнее, не играет, а задувает его чуть ли не до талии. Я идиотка. Мне стоило надеть джинсы, — Лиса издает смущенный смешок.

— Почему не надела?

— Не знаю, — пожимает плечами она, переставая улыбаться.

— Женщина всегда знает, по какому случаю одевается. Или для кого.

— Ты прав. Я хотела быть, как Дафни. Она всегда очень элегантна, — признается девушка с некоторым смущением. Как ей удается быть одновременно такой естественной и такой закрытой, неуверенной в себе?

— Иногда, чтобы выглядеть элегантной, не нужна одежда. Этому научит тебя Мак. Дафни обучала она же. Расскажи, что еще ты слышишь?

— Ток крови в ушах. Он идет фоном, но если прислушаться, то мы всегда живем с этим звуком. Еще песчинки скрипят под ногами. Слышишь?

— Я уволю уборщицу, — произношу с улыбкой.

— Нет. Они мелкие, незаметные. Не надо, — поспешно исправляется девушка.

— Я пошутил, Лиса. Это крыша. Здесь всегда пыль и песок. Их приносит ветер.

— Мои волосы бьют по плечам, и твой голос… — Лиса опускает голову. — Твое дыхание и стук сердца. Ты сжимаешь поручень сильнее. Ты не любишь, когда говорят о тебе.

— Нет не люблю, — признаюсь я.

— Почему?

— Не люблю, когда люди говорят о том, чего не понимают.

— А ты хочешь, чтобы поняли?

— Это разрушило бы легенду, Лиса, — глухо отвечаю я, глядя вниз, и делая тяжелый вздох.

— Ты устал, Рэн.

— Нет. Я слишком молод, чтобы ощущать усталость.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать восемь, — отвечаю не задумываясь, и мысленно ставлю ей плюсик. Она начала «работать». И я даже не сразу понял, в какой момент.

— Так мало. Ты выглядишь старше.

— Сомнительный комплимент, — ухмыляюсь я, и новый порыв опять доносит до меня цитрусовый запах духов Лисы.

— Уверена, что найдутся сотни тех, кто скажет тебе обратное. Мне нет нужды льстить тебе. Ты и сам все о себе знаешь. Ты несомненно привлекателен для противоположного пола, но не это в тебе цепляет по-настоящему. Точнее, не цепляет, а отталкивает. Ты создаешь вокруг себя биополе, почти ощутимое. Кажется — стоит к нему прикоснуться, как получишь разряд электрического тока. А для женщины нет ничего более заманчивого, чем опасный мужчина.

— Ты выдаешь ваши женские слабости? — с легкой улыбкой спрашиваю я. Ее попытки играть по моим правилам так забавны. Но с кем-то другим, возможно, у нее будет шанс.

— Нет, я делюсь наблюдениями. А как насчет тебя? Что ты слышишь, когда закрываешь глаза? — спрашивает Лиса, делая еще один шажок к своей цели. Прищурившись, я поворачиваюсь к ней вполоборота, облокачиваясь на ограждение. И она делает то же самое, не открывая глаз, полностью повторяет мою позу. Ох уж этот подол! Она смеется, свободной рукой удерживая юбку и выглядит как Мерлин Монро в известном ролике. Только Лиса куда изящнее Мерлин, и точно намного красивее.

— Давай я лучше расскажу о том, чего не слышу. Но не могу забыть, и каждый раз я включаю музыку находясь наедине с собой, чтобы не возвращаться мысленно туда, где остались эти воспоминания.

— Звучит интригующе. И жутковато, если честно, — говорит Лиса, снова поворачиваясь в сторону озера, и приподнимая лицо навстречу ветру. — Надеюсь, что это не голоса, которые призывают тебя делать что-то противозаконное?

— Я не одержимый бесами, Лиса. Разве что совсем чуть-чуть, — ухмыляюсь я. — Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что не существует абсолютной тишины? И когда люди говорят, что-то вроде: стояла звенящая тишина, они тем самым противоречат самому смыслу фразы. Тишина не должна звенеть. И сама земля издает гул на низкочастотном уровне, который можно замерить специальными приборами. И космос тоже, но это те самые фоновые звуки, вроде названного тобой потока крови, которые присутствуют с нами всегда. Бытовые приборы тоже выдают определенные шумы даже в выключенном состоянии. А ты слышала, как трещат обои, Лиса? Как скрипят половицы хлопают двери в соседних квартирах? Шорох шагов, пьяный мат соседей, громко орущий телевизор, и глухие удары, а потом сдавленные крики о помощи женщины, избиваемой своим обдолбанным мужем, детский плачь и смех подростков, которые курят марихуану под лестницей, сплевывая на пол скопившуюся слюну, монотонное покачивание лампы над головой и басы панк-рока у соседей сверху, которые то ли танцуют, то ли падают, не в силах удержаться на ногах, шум воды, бегущей по трубам, когда кто-то выше по стояку смывает туалет. Постоянное хлопанье дверей в подъезд и шаркающие шаги по коридору, звяканье ключей, мяуканье голодных кошек. Для многих все эти звуки являются обыденными, сливаясь в шумовую симфонию, с которой живешь каждый день. Но у меня так не получалось. И хуже всего, самым раздражающим для меня был именно треск отклеивающихся обоев и едва различимый звук осыпающейся штукатурки с потолка. Ты можешь не обращать на подобные мелочи никакого внимания, проваливаясь в сон или бодрствуя, занимаясь своими рутинными делами, читая, думая, мечтая о чем-то. Но, если ты слышишь этот треск круглые сутки изо дня в день, то он становится оглушительным, звонким, не дает уснуть, заставляя вздрагивать каждый раз, когда треск усиливается во время непогоды или дождя. Даже стук капель в окно не способен его заглушить. Ты лежишь, смотришь раскрытыми глазами в потолок, и думаешь, что сходишь с ума. Ведь нормальные люди не могут так реагировать на обычные звуки, которые издают старые дома. Утром ты встаешь и сдираешь обои, смываешь до бетона стены и потолок и покрываешь чистым и ровным слоем свежей краски, но ночью происходит то же самое.

— Почему? Почему происходит то же самое? — завороженно спрашивает Лиса.

— У соседей за тонким перестенком точно так же трещат обои и сыплется штукатурка, — отвечаю с легкой улыбкой, хотя произношу совсем не веселые вещи. — А спустя полгода, я начинаю еще слышать, как лопается краска на стенах и потолке, и вот это еще больше, сводит с ума.

— Я выросла в комнате с матерью в четырехэтажном бараке с коридорной системой. У нас даже туалета не было. Но я не помню, чтобы так заморачивалась насчет звуков, — с легким недоумением говорит Алисия.

— Потому что это были не единственные звуки, которые ты слышала в течении дня, — отвечаю я, опуская взгляд на свои руки, невольно вспоминая сколько раз ожесточенно срывал обои, клеил снова, наносил краску, соскребал ее до самого основания.

— Что это значит? — Лиса повернула голову в мою сторону и нарушила правило, открыв глаза.

— Попробуй предположить, — убирая руки в карманы брюк, я спокойно встречаю вопросительный взгляд синих глаз.

— Ты редко выходил из дома? — неуверенным тоном предположила Лиса.

— Близко. Но не совсем верно, — отрицательно качаю головой, невозмутимо улыбаясь. — Я никогда не выходил из дома до семнадцати лет. Я вырос в комнате размером три на четыре метра с замурованными окнами и запертым замком на двери.

— Какой ужас! Почему? Ты болел? — потрясенно распахнув глаза, спросила Лиса, всматриваясь в мое лицо и наверняка ища там следы каких-то серьезных заболеваний, психических отклонений или душевной травмы. Я равнодушно пожимаю плечами, поворачиваясь спиной к ограждению и опираясь на него.

— Какая теперь разница? Никто не способен так ценить этот мир, открытое пространство и бесконечный горизонт за моей спиной так, как я. — Хотя, думаю, ты отчасти способна.

— Почему ты так думаешь? — все еще находясь в состоянии глубокого потрясения, спрашивает Лиса. Обхватив себя руками, она тоже прислоняется к перилам, забыв, как совсем недавно боялась даже подойти к краю крыши.

— Просто я знаю про правила в заведении Рауна Перье, — сухо сообщаю я, замечая, как она тут же напрягается, воинственно вздергивая подбородок и готовясь к защите. — Вам нельзя было покидать пределы борделя. И вы всегда должны были быть готовы встречать гостей из внешнего мира. Некоторые девушки, вроде Мии, провели там годы.

— Тогда Миа должна понимать тебя гораздо лучше, — резко парирует она. — Какое отношение она имеет к моему появлению здесь? — Лиса решила воспользоваться моментом и задать правильный вопрос. Мне бы не хотелось отвечать на него абсолютно честно. Хотя абсолют в вопросе честности так же мифичен, как и звенящая тишина.

— Никакого. К тебе — совершенно никакого. Миа была здесь, когда выяснилось, что вы с ней знакомы, — пожимая плечами отвечаю я.

— Но как тогда она здесь оказалась? — недоумевающе спросила Лиса, глядя на меня, точнее, на мой профиль. Потому что я смотрю прямо перед собой.

— Я привез ее, — произношу я, ощущая исходящую от Алисии энергию полной растерянности и нарастающего волнения.

— Не понимаю, — бормочет Лиса.

— Все банально и просто. Я несколько лет являюсь клиентом этого борделя. Как ни крути, но Руан содержит лучшее заведение в городе. Девушки Мартина умеют удерживать внимание мужчин особенными способностями, которые редко можно обнаружить у других. С ними сложно конкурировать, поэтому клиенты всегда возвращаются или выбирают себе девушку и покупают для домашнего пользования. Именно так поступил я. И именно так поступил Саймон Галлахер. Сколько он тебе предложил? Меня интересует та цена, которую ты считаешь допустимой, приемлемой.

Оторопев, Лиса смотрела на меня немигающим, застывшим взглядом. Я не видел. Я чувствовал его на себе.

— Пошел к черту, Перриш, — рычит девушка, и в интонации ее голоса я слышу не отчаянье, что очень важно, а желание сражаться. — Я не шлюха. Если весь этот цирк был для того, чтоб сделать из меня замену Мие, то я прямо сейчас уйду отсюда. Плевать, что сделает со мной Галлахер. Я не потерплю еще одного ублюдка, вытирающего об меня ноги.

— И это правильно. Ты учишься уважать себя, Лиса, — ухмыляюсь я. Повернув голову, смотрю в мятежные, сверкающие гневом глаза. — У тебя нет цены, Лиса. Ты женщина, которая сама решает, кто достоин ее внимания, а не наоборот. В любых жизненных обстоятельствах. Тигрицу видно на расстоянии. Если бы ты была ею четыре года назад, Руан сделал бы тебя своей любовницей, а не шлюхой.

— А он мне предлагал, — Лиса с достоинством вздернула подбородок. — Но я никогда не испытывала к нему симпатии. Это был мой выбор.

— Сто клиентов вместо одного? Ты лукавишь. Скажи правду.

— Хрен тебе, Рэнделл, — холодно, но не грубо отвечает Алисия. — Ты больше ничего от меня не добьешься. Я выучила твои уроки.

— Это точно. Ты делаешь успехи, — удовлетворенно кивнул я, оценивающе скользнув по ней взглядом. Она больше не выглядела зажатым ежиком, который все время показывал колючки. Прямая спина, гордая посадка головы, расправленные плечи, расслабленная поза. Она отвечала мне как равному, и я пока позволяю ей эту вольность. Ей необходима толика самоуверенности и превосходства, чтобы достичь нужного результата. — Тебе и не нужно ничего мне рассказывать. Это то, чему я пытаюсь тебя научить — сохранять свои секреты, выдавая тот минимум информации, который позволит собеседнику убедить его в твоей искренности и открыться в ответ.

Лиса прищурив глаза, слегка склонила голову, изучающе глядя на меня.

— Было хоть слово правды в том, что ты мне сегодня рассказал?

— А это то, что ты должна определять с полуслова, по интонации, жестам, и даже дыханию собеседника, наблюдая за его реакциями. Секрет ничего не стоит, если он придуман или преувеличен, или пересказан на свой манер. Есть такая игра, очень занимательная. Я очень ее люблю. Правда или ложь. Ты должна точно знать ответ, когда начнешь работать. Попробуем? Правда или ложь? Что скажешь, Лиса?

Смотреть ей в глаза в то время, когда она пытается докопаться до твоей сути, это чистое наслаждение. Лиса пытается пробиться в область, которая ей неподвластна. Но мне нравится ее упорство, мне нравится ее прямой взгляд, и упрямый изгиб губ. И глубокий-синий цвет ее глаз… Черт, возьми. Пора сделать паузу. Не дохрена ли всего мне в ней нравится?

— Ничто не звучит так фальшиво, как правда, сказанная в шутку, — улыбнулся я. — И наоборот. Ничто не звучит так искренне, как ложь, произнесенная со слезами на глазах.

Лиса вздрогнула, опустив ресницы, полностью капитулируя.

— В какой-то момент, Рэн, мне показалось, что в тебе, все-таки, есть что-то человеческое. Что-то близкое мне. Видимо, я ошиблась, — ее голос прозвучал устало, разочарованно. И меня, по неизвестной мне причине, задели ее слова. Я же хотел, чтобы она сделала те выводы, к которым я только что ее подтолкнул, но мне все равно неприятно.

— Занятие на сегодня окончено, Лиса. Но завтра я жду тебя здесь же в то же время. И надень, пожалуйста, джинсы. Я, все-таки, мужчина и целый час лицезреть твою задницу в белых кружевных трусиках, пытаясь не упустить суть разговора, не так-то просто.

— Не думала, что тебя волнуют подобные вещи, судя по тому, что я слышала, — насмешливо ухмыльнулась Лиса.

— И что же ты слышала? — с наигранным недоумением спрашиваю я.

— Только то, что твоя жена любит болтать в постели, и, видимо, не в супружеской, иначе ты бы знал. — Алисия торжествующе улыбнулась. — Как видишь, ты что-то знаешь обо мне, а я что-то знаю о тебе. Но разница в том, что мне совершенно наплевать, правдивы ли слухи.

— Потому что ты знаешь, что нет, — невозмутимо ответил я.

— Может быть, — Лиса вскинула бровь, скользнув по мне чисто женским взглядом. — Но я еще не решила.

— До завтра, Лиса, — вежливо улыбаюсь я, собираясь уйти. — И мой тебе совет. Когда решишь — останови это, — немного перефразировав, повторил я слова Дафни, сказанные Лисе утром.

Ухожу, оставляя ее в одиночестве на крыше, хотя в глубине души понимаю, что предпочел бы другой вариант развития, впервые будучи готовым нарушить собственный запрет. На самом деле, я бы смог с этим справиться, но Алисия — вряд ли. Если я трахну Лису, то потеряю Кальмию. Женщины не умеют справляться с эмоциями, так как это делаем мы. Для них секс — это всегда больше, чем физический акт. Вся работа полетит к черту, если я позволю похоти взять верх. Я никогда не спал ни с одной девушкой из своего Розариума, хотя периодически такое желание возникало. Часто возникало. Все они невероятно прекрасны, сексуальны, умны и соблазнительны, но я успешно справлялся со своими желаниями, удовлетворяя их в привычном мне месте. Однако, в случае с Алисией, мой метод не работал. Я продолжал думать о ней, когда наша сессия заканчивалась, я вспоминал о ней постоянно в течении дня. И меня в последнее время начал резко раздражать Итан. Я старался держать его подальше от Розариума, осознавая, что именно является причиной моего предвзятого отношения к Хемптону.

Я вижу в нем соперника, а это означает, что помимо острого возбуждения, Лиса будит во мне собственнические инстинкты.

Останови это. Я должен адресовать данную фразу себе.

Но, к сожалению, пока не придумал способ.

Алисия

Каждый раз пытаясь проанализировать свою очередную беседу с Рэнделлом, я чаще всего прихожу к одному и тому же вопросу — а о чем мы, собственно, говорили?

Несмотря на ощущение, что я нахожусь в центре событий психологического триллера, в последние дни мне стало гораздо спокойнее, я почувствовала себя увереннее в себе и, как бы абсурдно это не звучало, в завтрашнем дне. Рэнделл тоже уже не казался мне абсолютным психом, и кое-какая логика в том, что говорит Перриш стала просматриваться. Возможно, он не так ненормален, как хочет казаться, а просто умелый манипулятор, не лишенный способностей в области психологического воздействия. Я могу заблуждаться, но в данный момент ему удалось усыпить мою бдительность своими психо-шизоидными разговорами ни о чем, в ходе которых, каким-то неуловимым образом, ему удавалось выудить из меня то, что я никогда и никому бы не сказала. Если бы я верила в сверхъестественные силы, то предположила бы, что этот мужчина в совершенстве владеет практикой гипноза или чтением мыслей, а еще невероятной магнетической энергетикой, которой очень сложно противостоять. Перришу ничего не стоило за какой-то час вытащить из собеседника все его потаенные страхи, обнажить душу, заставляя пережить самые противоположные эмоции. Разговор с ним все равно, что блуждание по лабиринту вслепую. Хаотичное движение в поисках выхода с постоянными тупиками и крутыми поворотами. Его слова завораживают, пугают, они вскрывают что-то внутри, и хочется плакать кровавыми слезами или броситься нахрен с долбаной крыши, чтобы закончить этот психоз. Перриш страшный и непостижимый человек, а то, чего не понимаешь, всегда пугает до чертиков. Я пыталась найти в нем что-то человеческое, живое, чтобы зацепиться, понять его, и в последствии выстроить стратегию во взаимодействии с этим мужчиной. Но он умело держит свою маску, и уверена, что никто еще не удостоился чести заглянуть и узнать, что же за ней…

И, возможно, это к лучшему.

После последней беседы с Рэнделлом, у меня возник ряд вопросов к Мие. Не уверена, что Рэн сказал правду, но я пойму все по лицу свой бывшей подружки. И шанс поговорить с Мией выдался утром следующего дня. Она, как обычно, принесла мне завтрак. Если Перриш действительно содержит ее для секс-услуг, то какого черта она прислуживает мне? Готовит, прибирает, ставит капельницы, стирает мою одежду. И ведет себя она совсем не как любовница Рэнделла Перриша. Когда она вошла в спальню и понесла поднос к прикроватному столику, я осмотрела ее иначе, пытаясь увидеть Мию глазами мужчины. Мия Лейн симпатичная девушка, и у Руана она была достаточно популярна. Стройная, миниатюрная, светловолосая с серыми глазами и нежным овалом лица. Ухоженная, стильная, но всегда немного грустная, и замкнутая. И, все-таки, глядя на нее сейчас, сложно представить, что когда-то она была проституткой, чего нельзя сказать обо мне. И куда бы я не шла, одна или даже с Саймоном, на меня всегда смотрели, как на товар. Даже в офисе Перриша. Я пыталась, пыталась слиться с толпой, сдержанно одевалась и вела себя, как невинная простушка, но мужчин не обмануть. Они все равно на меня пялились, а сколько раз по внутренней корпоративной почте я получала приглашение выпить вместе кофе?

— Миа, как тебе удалось уйти от Руана? — пристально наблюдая за подругой, спросила я. Этот вопрос я задаю не в первый раз, но она всегда уходила от прямого ответа. Сейчас я ей не позволю увильнуть и перевести тему.

Миа поставила поднос на столик, повернулась и, нахмурившись, вопросительно посмотрела на меня.

— Рэнделл выкупил меня, — после небольшой заминки, ответила она. По выражению ее лица сложно было понять, о чем она думает, и, видимо, Перриш с ней тоже провел свои уроки по одурачиванию людей. Но со мной этот номер не пройдет. Она мне все расскажет.

— Давно? — требовательно спросила я. Девушка повела плечами, не разрывая зрительного контакта.

— Какое это имеет значение?

— Ответь. Я хочу знать.

— Ты думаешь, что имеешь к его решению какое-то отношение?

— Может быть. Он сказал, что не имею. Однако, Рэнделл Перриш не относится к числу людей, которым легко поверить.

— Не стану спорить. Но на этот раз он тебя не обманул. Рэн забрал меня из борделя полгода назад. То, что мы тут с тобой встретились — совпадение.

— Он спит с тобой?

Миа усмехнулась, в ее взгляде появилось понимание.

— Вот что тебя больше всего волнует, да? — вздернула подбородок. В стальных глазах мелькнул незнакомый мне неприязненный блеск. — Неприятно быть не в центре внимания, Лиса? Неприятно быть не первой?

— Что за ерунду ты говоришь? — раздосадовано тряхнула головой я. — Это простой вопрос, Миа.

— Но почему-то так сильно волнует всех его ядовитых девочек. Знаешь, сколько раз они мне его задавали? Одержимые марионетки. Сколько пройдет времени прежде, чем ты станешь такой же? Или это уже случилось?

— Я не такая, как они! — категорично ответила я. Миа иронично улыбнулась.

— Конечно, они все так думают. Каждая. Считает себя особенной, неповторимой. Ты думаешь, что попала в рай, Лиса? Что теперь будешь купаться в деньгах, пользуясь покровительством самого влиятельного человека в городе? Но ты ошибаешься.

— Объясни — в чем?

— Зачем мне это? — насмешливая улыбка тронула тонкие губы.

— Ради нашей дружбы, Миа, — мягко произнесла я, делая шаг вперед. Я протянула руку, чтобы сжать ее в своей ладони, но она отшатнулась от меня, окинув пренебрежительным взглядом.

— Ради нашей дружбы ты могла бы хоть раз вспомнить обо мне после того, как Галлахер забрал тебя в свою сытую жизнь. Но ты наслаждалась свободой и его щедростью, пока я еще три с половиной года обсуживала богатых извращенцев.

— Мне действительно стыдно за то, как я поступила, Миа. Мне сложно это объяснить. Я просто хотела начать новую жизнь… — пробормотала я смущенно, проводя пальцами по своим распущенным волосам.

— Ну как, нравится тебе твоя новая жизнь? — насмешливо спросила Миа. — Самое смешное, что на этот раз мне повезло больше. Я просто мою полы и слежу за домом. А роль марионетки Перриша тебе досталась, подруга. Я не знаю, в чем заключается смысл этой роли, но судя по тому, что я тут видела и слышала, лучше бы тебе было остаться у Руана.

— Почему ты так говоришь? — похолодев, спросила я.

— Пару месяцев назад сюда привезли девушку с так называемого «задания». Ее звали Иви. Сокращенное от Кливия, но на самом деле ее имя Кристина Миронова. Русская нелегалка, которую когда-то Рэн вытащил из тюрьмы. Мы иногда болтали, когда она бывала здесь, поэтому я кое-что знала о ней. Она была мошенница, дурила мужиков и обворовывала их. Идеальный кандидат для Перриша. Конечно, он не мог пройти мимо.

— Почему ты говоришь о ней в прошедшем времени? — мрачно спросила я, ощущая внутри нарастающую тревогу, вперемешку с дурным предчувствием.

— А потому что привезли ее с «задания» всю в крови. И она умерла в гостиной на нашем белоснежном кожаном диване на моих глазах. Врач был, но помочь ей не смог. Ранения были несовместимые с жизнью.

— Ты вызвала полицию?

— Ты так еще и не поняла, Лиса? Перриш контролирует всех в этом городе. А кого не может — убирает. Ты оказалась в организации, из которой только один выход, и несчастной Кристине довелось им воспользоваться.

— Боже, — растерянно пробормотала я, опускаясь на кровать, чувствуя холодный озноб, охвативший все мое тело.

— Я говорю тебе это только потому что в отличии от тебя, мне не наплевать. И в отличии от тебя, я не живу иллюзиями о новой жизни. Пойми же, Лиса, для таких, как мы нет никакой новой жизни, никаких вторых шансов. Мы можем только пытаться подстраиваться под обстоятельства, в которые ставит нас жизнь и пытаться выжить. Вместе. — Миа делает шаг ко мне и садится рядом. Я слышу ее тяжелый вздох. — Я все эти годы ждала, что ты пусть не придешь за мной, но дашь о себе знать. Пошлешь мне весточку, позвонишь. Но ты просто забыла…

— Прости, — я накрыла ее руку ладонью. Посмотреть в глаза бывшей подруги не было смелости и душевных сил. Мы через столько бед прошли вместе. Она не отвернулась от меня, когда я прибежала к ней, узнав, что мать и ее любовник хотят продать меня сутенеру. Она скрывалась вместе со мной, мерзла ночами на улицах, воровала еду, сидела в камере, когда нас ловили. Я плакала несколько часов на ее коленях после того страшного пожара. И Миа никогда ни о чем меня не спрашивала. Просто была рядом, и мне было легче. Она чертовски права, я не должна была так легко разрывать нашу связь. Я предала ее, решив притвориться, что у меня нет грязного прошлого… Но прошлое всегда возвращается, особенно если в нем остались нераскрытые секреты. Многолетние ночные комары, в которых я чувствовала запах горелой кожи и слышала крики матери не давали полной картины. Может быть, я боялась правды.

— Миа, — я сильнее сжала ее руку, чувствуя, как мне необходимо объяснить ей всю правду, донести до нее, почему я ушла, не оглядываясь, оставив единственного человека, которому на меня было не наплевать. — Я не тебя забыть хотела, Миа. И даже не несколько месяцев, в течении которых Руан подбирал мне самых мерзких клиентов в отместку, что я в свое время ему отказала, уверенная в защите Калеба. Иногда мне кажется, что Раун был замешан в той перестрелке в баре, когда Калеб погиб, но сейчас это уже не имеет никакого значения. Я бежала не от этих воспоминаний. Помнишь… Помнишь, как погибла моя мама?

— Да. Лорен и ее любовника зарезали и, чтобы скрыть следы преступления, подожгли дом. Потом почему-то обвинили тебя, но тут же сняли обвинение. Почему ты об этом вспомнила? Наверняка преступником был очередной собутыльник твоей мамаши.

— Это была я, — хрипло выдохнула я. Миа изумленно вскинула голову, глядя на меня. Я тоже посмотрела ей в глаза. — Я там была. Ее любовник пытался меня изнасиловать. Он ударил меня, и я отключилось. А потом очнулась уже на траве, на улице, а окна нашей комнаты и весь этаж пылал, а я была вся в крови. Это Калеб отмазал меня. Заплатил денег следователю, и с меня обвинения сняли.

— Подожди, что за бред ты говоришь? Тебя там не могло быть. Ты бы мне сказала.

— О таких вещах сложно признаваться даже самой себе, Миа.

— Ты не могла убить, Лиса. Только не ты. Сама же говоришь, что отключилась.

— Это мое сознание заблокировало воспоминания. Там больше никого не было, понимаешь? Никого. Это я сделала. Я.

— Даже если и так, они это заслужили! — ожесточенно ответила Миа, обнимая меня за плечи.

— Что я за человек, Миа? Я убила собственную мать. И еще одного человека. Что было в моей голове, когда я делала это? Откуда у меня взялось столько силы и ярости.

— Он тебя ударил, возможно, у тебя помутилось сознание, — я горько улыбнулась. Это было так похоже на Мию. Она всегда искала мне оправдания. Всего пыталась утешить… — Это было убийство в состоянии аффекта. Ты не виновата, Лиса. Даже не смей винить себя.

— Если бы я помнила, — отчаянно всхлипнула я. — Если бы я могла себе объяснить, понять пределы тьмы, которые владели мной тогда.

— Каждый из нас имеет право бороться за свою жизнь и достоинство, — уверенно и непреклонно завила Миа.

— Но не ценой чужой жизни, — отрицательно покачала головой я. — Лорен была моей матерью. Я любила ее. Я так скучала по ней, по тем дням, когда она была нормальной.

— Они бы тебя не пощадили, Лиса. Если ты так поступила, значит, у тебя не было другого выхода.

— Я тоже часто так себе говорю. Но не помогает, Миа, — почувствовав влагу на щеках, я стерла ее пальцами.

— А кто вынес тебя из огня? — внезапно спросила Миа.

— Что? — размазывая слезы, я в недоумении посмотрела на подругу, не вникнув в суть вопроса.

— Ты очнулась на траве, а дом пылал. Ты уверена, что смогла убить мать и ее любовника, поджечь комнату, а потом спокойно выйти, развалится на траве и снова отключиться?

— Не отключиться, нет. Просто затмение прошло, и я снова стала осознавать происходящее. Не думаю, что кто-то меня вынес. Я сама вышла.

— И развалилась на траве?

— Почему нет? Если бы я помнила…

— Лиса. Я не верю… Подожди, — Миа достала из кармана вибрирующий мобильный телефон. — Надо ответить. Извини. Я пойду в коридор, а ты умойся и хорошенько позавтракай. Вернусь чуть позже.

— Спасибо, Миа, — прошептала я одними губами. Подруга мягко улыбнулась, прижимая к бедру настойчиво вибрирующий гаджет.

— Не за что. Я конечно, болтнула тут лишнего тебе, поддавшись эмоциям, но надеюсь босс просматривает не все записи с видеокамер. И, кстати, мой ответ на твой вопрос — нет. Перриш никогда не рассматривал меня как сексуальный объект, и судя по тому, что рассказывали о нем девочки в борделе, с которыми у него были незабываемые тет-а-теты, то мне сказочно повезло.

Миа ободряюще подмигнула мне и вышла за дверь. И это был последний раз, когда я видела свою единственную подругу, оставшуюся мне верной до конца.

Итан

— Привет, Рэн, — сдержанно приветствую я Перриша, восседающего в своем кресле за рабочим столом и сосредоточенно изучающим что-то в своем ноутбуке. Он не отвечает, продолжая пялиться в монитор, и я замечаю, что он в наушниках. Стеклянный офис Рэнделла не самое уютное место во всем здании, и я бы не пришел к нему, если бы не бессонная ночь, которую я провел в поисках выхода из сложившейся ситуации.

— Нам нужно поговорить, — громко произношу я. И Перриш поднимает голову, снимая один наушник. Его равнодушный взгляд останавливается на моем лице.

— Какого черта ты тут делаешь? Я тебя не звал, — раздраженно спрашивает он. Я уверенными шагами подхожу к столу.

— Меня не позвали на собрание в Розариуме вечером, — выдаю я официальную версию визита.

— Откуда ты знаешь? — невозмутимо спросил Рэнделл и от его сканирующего тяжелого взгляда мне стало не по себе.

— Звонил Дафни, хотел узнать, как идут дела у Лисы. И она проболталась.

— Дела Алисии Лестер тебя не касаются, Итан, — сухо ответил Рэн. — Ты успешно закончил дело, и я решил дать тебе выходной. Есть еще вопросы?

Набравшись наглости, я обошел стол и встал за его спиной, бросив взгляд на монитор, на котором транслировалась изображение с камер в Розариуме. Я уже догадывался, что там увижу и не ошибся.

— Это Лиса? Ее не узнать, — произношу я с изумлением, наблюдая за двумя девушками в гостиной Розариума. — Ты подключил Мак? И чему она ее учит? Актерскому мастерству перевоплощений? Ты уже сказал, что за роль ей приготовил?

— Итан, ты сам уйдешь или мне охрану вызвать? — захлопнув ноутбук, совершенно спокойным тоном спрашивает Перриш, но я уже знаю, что именно такая интонация в устах Рэнделла является самой опасной. Только сейчас я не могу поддаться страху.

— Нет. Я просто хочу понять, Рэн, — покачав головой, я возвращаюсь в исходную позицию и даже сажусь в кресло напротив Перриша, следящего за мной орлиным взглядом.

— Что именно, Итан? — чуть склонив голову, спрашивает он с непроницаемым выражением лица, как обычно отводя взгляд в сторону.

— «Бэлл Энтерпрайз», — выдаю я с апломбом. Перриш постукивает длинными пальцами по гладкой столешнице стола.

— И?

— Не делай вид, что не понял. Эта компания не дает тебе покоя уже много лет, и я хочу понять причину — почему. Неужели дело только в масштабах их деятельности? Ты же понимаешь, что это семейный бизнес, который возглавляет отец и двое его сыновей. Они будут биться до конца за родовое дело. Гарольд Белл унаследовал бизнес от своего отца, а тот от деда. У них огромные связи в правительстве Штата. Гарольд готовит старшего сына на пост мэра Кливленда. Младший учится в Йеле на юридическом факультете. Наверняка и ему уже заготовлено теплое местечко в администрации Кливленда. Стоит ли рисковать, связываясь с конкурентом, который может нас потопить, не имея гарантий и козырей на руках?

— Я никогда не проигрываю, Итан. Ты же знаешь. И если я говорю, что время пришло. Значит, просто прими это к сведению, — бесстрастно сообщает Перриш.

— Но у тебя ничего на него нет, — резко напоминаю я.

— Для этого у меня есть Кальмия.

— Почему она? Почему не Дафни? Не Мак? Они гораздо опытнее, чем Алисия. Она, вообще, не понимает, чем мы тут занимаемся.

— А ей не нужно, Ит. Лиса обладает тем, чего нет ни одной девочки из моего Розария. Тебе ли не знать?

— Я не понимаю, — мрачно отвечаю я, всматриваясь в лицо Рэнделла, который выглядит совершенно расслабленным и спокойным.

— Ей так хочется верить, правда? — холодная улыбка застывает на его губах. — Ее хочется оберегать. Ты же поэтому сейчас пришел? Сложно оторваться, Итан? Сложно поверить в то, что она способна лгать, трахаться за деньги, предавать своих друзей. Она убила свою мать с ее любовником и подожгла дом, чтобы замести следы. Эта милая хрупкая голубоглазая девочка, которая так трогательно рассказывает о своем тяжелом детстве и юности, что невольно начинаешь сочувствовать ей и оправдывать каждое преступление, которое она совершила. Но давай отбросим лирику и взглянем правде в глаза. Алисия Лестер — шлюха и убийца, которой есть дело только до самой себя.

— Что? — выдохнул я, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Оглушенный, я пытаюсь осознать то, что Перриш только что мне сказал.

— Что слышал. Она достанет мне Гарольда Бэлла. Я в этом уверен. А теперь исчезни, Итан, пока я не отменил твой отпуск, который запланирован через неделю.

Чувствуя себя в одинаковой степени раздраженным и загнанным в угол, сажусь в черный «БМВ7», собираясь сделать то, чего не следует. Рвануть в самый отвязный клуб города и оторваться по полной. Забыть к чертям собачим обо всем, что взрывает мозг в данный момент. Не лучшая идея. Мой брат в больнице, девушка, которая мне дорога, под прессингом Перриша, а я, вместо того, чтобы искать выход, решил тупо нажраться до полной отключки.

Завожу мотор и выезжаю с парковки, выруливая на трассу. Достаю сигарету из пачки, засовывая между губ. Замечаю легкий тремор пальцев, когда пытаюсь прикурить зажигалкой. Получается с третьего раза. Нервы ни к черту. Звонит мобильный, и я бы проигнорил вызов, если бы не думал, что звонок может быть связан с Люком.

Но нет, это не его лечащий врач. С удивлением смотрю на высветившееся на экране имя Линди Перриш. Она сто лет мне не звонила. Что нужно этой вечно обдолбанной дуре? Еще один вопрос, на который у меня нет ответа. Как Линди удалось в свое время получить Перриша? Что она сделала такого, что он женился на ней?

— Привет, Лин, — отвечаю я. — Какими судьбами?

— Нужно поговорить, Итан, — ее голос звучит глухо, словно из склепа, но на заднем фоне слышна музыка и пьяный смех. Конечно, где ей еще быть, если не в очередном притоне.

— У тебя проблемы? Тогда лучше позвони Рэну, — отвечаю я, и слышу судорожный вздох собеседницы.

— Он не берет трубку, но я бы все равно не стала, — после небольшой паузы говорит Линди. — Мне нужна твоя помощь. Ты ближе всех к Рэнделлу. Я не знаю, к кому еще обратиться.

— Приезжай ко мне домой. Поговорим, — принимаю я решение, хотя по большому счету мне стоит послать ее на хер.

— Нет. Твоя квартира на прослушке. Не могу. Я в клубе «Монки», в комнате для гостей, прямо над залом. Третья дверь справа. Скажешь, что ко мне. Тебя пропустят.

— Ты трезвая? — холодно спрашиваю я, чтобы сразу прояснить для себя картину.

— Не совсем, но я в своем уме, Итан, — сделав паузу, сообщает Лин.

— Ты понимаешь, что я все равно буду вынужден рассказать о нашем разговоре Рэнделлу?

— Если захочешь… Да, я понимаю. У нас же нет другого выбора, — ироничный смешок, и стеклянный звон, словно женщина только что уронила стакан. — И захвати виски. Я только что вылила остаток, — закончила она, озвучив мое предположение. — И сигареты купи. Я свои выкурила, а выходить не хочу. Ненавижу всех.

Последняя фраза навевает на мысль, что Лин еще и под кайфом или ее ломает. Ладно, хрен с ней. С меня не убудет.

— Буду через сорок минут. Только очень прошу не пей ничего и не принимай. Я не хочу тратить свое время впустую.

— Я в порядке, правда. Абсолютно адекватна. Не волнуйся. Час точно продержусь без дозы.

— Хорошо, не заставляй меня пожалеть о том, что я согласился.

Я отключаюсь, прибавляя скорость. Машина плавно несется сквозь ночной город. Опуская окна, я вдыхаю воздух, пропитанный выхлопными газами, и выбрасываю окурок. Встречные огни слепят глаза, но я давно привык к ночной езде, чтобы обращать на это внимание. Не знаю, что понадобилось от меня Линди Перриш. И о какой помощи может идти речь. Единственная женщина, которой я хотел бы помочь, находится в Розариуме Рэнделла.

* * *

На входе в клуб сразу говорю о цели визита и меня сопровождают по боковой лестнице наверх. Бритоголовый охранник указывает на дверь, недвусмысленно ухмыляясь мне, решив, что я очередной любовник Линди.

— Отлично провести время, парень, — бросает он мне, понимающе подмигивая, и, разворачиваясь спиной, оставляет одного.

— Черт, — раздраженно вырывается у меня. — Что я тут делаю?

Ради приличия стучу в дверь, и только потом толкаю ее от себя, проходя внутрь. Комната небольшая, без окон. Обстановка скудная — из разряда «выпить и потрахаться». Кровать, минибар и столик, пара стульев и кресло. Лин в коротком черном платье, которое держится только за счет ее искусственных сисек, сидит в кресле, забросив ногу на ногу. Надо отдать ей должное — ноги у нее отличные. Тусклый свет ночника не позволяет мне разглядеть Линди в полной мере, но я и так знаю ее, как облупленную. Сто раз пересекались в таких вот заведениях. Не понимаю, что находят мужчины в потасканной шлюхе, но недостатка в партнерах у нее нет. Длинные спутанные, выкрашенные в пепельный блондин волосы, серый цвет лица, яркий макияж, прибавляющий ей возраст на пару-тройку лет, а она и так не девочка уже. Точно не знаю, но они с Рэнделлом почти ровесники. Возможно, когда-то Лин и была привлекательна, сейчас же ее внешность у меня вызывает исключительно жалость. В принципе, именно поэтому я и приехал. Жалость и толика любопытства.

— Ты привез мне выпить? — спрашивает Линди хрипловатым голосом. Я киваю и ставлю бутылку «Джека Дэниэлса» на столик перед ней, туда же бросаю пачку сигарет. — Садись, — она показывает на стул, напротив. Я игнорирую ее предложение, прохожу к минибару, чтобы взять стаканы и возвращаюсь.

— Выкладывай, — нетерпеливо говорю, откупоривая бутылку и разливая по стаканам. Я собирался выпить, когда садился в машину, так что не все ли равно где и с кем? Линди протягивает руку за сигаретами, нервными движениями открывает пачку. Я замечаю, как дрожат ее пальцы. Но мне ли говорить. Я сам на взводе. Пепельница на столе переполнена, но я не нахожу урны, обведя взглядом комнату. Ну и хрен с ним. Тут и так гадюшник. Хуже не станет. Прикуриваю себе сигарету, вопросительно глядя на Линди, которая не спешит начать разговор.

— Ну? — делаю вторую попытку. Женщина берет стакан и делает несколько больших глотков, не морщась. А потом просто глубоко затягивается сигаретой. Она очень худая — факт, который невозможно не заметить, глядя на нее. — Ты еще что-нибудь принимаешь? Или только пьешь и колешься?

— Я нюхаю и глотаю, — с усмешкой отвечает Линди. — Но это не твоя проблема, не так ли? А моему мужу нет никакого дела до того, что я делаю.

— Я думал, мы собрались здесь именно поэтому. Поговорить о Рэнделле. Как именно ты хочешь, чтобы я тебе помог? — в лоб спрашиваю я, и в ожидании ответа залпом осушаю пол стакана. Горькая жидкость обжигает горло, оставляя во рту неприятный привкус.

— Я хочу уехать, Итан, — отвечает Лин, и наклоняется вперед. Свет ночника падает на ее осунувшееся лицо с заостренными скулами, я вижу бесконечную муку в потухших бледно-голубых глазах. Я бы дал ей сорок, если бы не знал, что она моложе лет на десять. Что произошло с этими двумя? Как он позволил докатиться своей жене до подобного состояния?

— Так что мешает? — пожимаю плечами. — Не думаю, что Рэн будет сильно тебя удерживать.

— Мне нужны деньги, — сделав еще глоток виски и вытирая губы рукой, выдыхает Лин. — И новые документы. Я знаю, что ты можешь их сделать в обход Рэнделла.

— Начнем с первого пункта. У тебя нет денег? Ты жена миллионера, Лин, — иронично напоминаю я.

— Господи, не будь таким критином, Итан, — огрызается Лин, — Он давно заблокировал все мои счета. Я была у него недавно, просила хотя бы немного. Я, бл*дь, просто хочу начать новую жизнь, но ему похер. Он больной, Итан. Неужели ты не видишь? — истерично спрашивает она.

— Я не собираюсь это слушать, — мрачно произношу я, собираясь встать, но Линди резко наклоняется ко мне, удерживая за плечо.

— Пожалуйста, подожди, — умоляющий взгляд застыл на моем лице. — Пять минут. Я больше не попрошу. Послушай меня. Ты можешь не верить, но Рэн не тот, кем кажется. Его детство, его больная мамаша… это все повлияло, понимаешь?

— У Рэнделла нестандартные способы в подходе к людям, но этого недостаточно, чтобы сыпать подобными обвинениями. Ты вольна делать, что хочешь. Собралась начать сначала — сделай это. У тебя толпа любовников, попросила бы денег у них. В чем проблема?

— Ты же не наивный, Итан. Понимаешь, что им от меня надо. Всем хочется поиметь жену Перриша. Это же так банально. Они думают, что он не знает, или еще смешнее — что его это задевает. Только Рэнделлу похер на все, кроме своих одержимых идей. И на тебя тоже. Все пойдут в расход, когда станут неугодны.

— У тебя белая горячка. Рэн цивилизованный человек…

— Он асоциальный придурок. И ты знаешь об этом, — уверенно заявляет Линди, закуривая вторую сигарету подряд. Бл*, дурдом. Допиваю виски и наливаю нам снова. — Ты помнишь, как умерла его мать? — неожиданно спрашивает Лин задумчивым голосом. Я напрягаюсь всем телом, поднимая на нее пристальный взгляд.

— Какое это имеет отношение…

— Почему ты меня не слушаешь? — резко обрывает меня Лин. — Вы все зомбированные им пешки. Но ты-то, Итан. Ты с ним почти с самого начала. Открой глаза. Этот мужчина — монстр.

— Ты хочешь сказать, что подозреваешь своего мужа? — спросил я, прищурив глаза. Лин откинулась на спинку кресла, скидывая пепел прямо на свои колени.

— Знаешь, как мы с ним познакомились?

— Не думаю, что…

— Корнелия меня вызвала. Я была проституткой. Девочкой по вызову. Мне не было восемнадцати, но меня крышевал сутенер, у которого были связи с полицией и проблем не возникало, — скривив губ, усмехнулась Лин. — У него с тех пор слабость к шлюхам. С другими он не может.

— Ты всему городу уже рассказала, что твой муж ничего и не с кем не может, — с иронией заметил я.

— Я специально это говорю, чтобы корона ему не жала. Только ему не стыдно, и его не смущает, что о его жене ходят легенды. Эти чувства ему недоступны. Да и как может быть иначе, если до шестнадцати лет единственным живым человеком, с которым он общался, была его мать.

Что, бл*дь?

— Ты не знал? — заметив мое вытянутое лицо, насмешливо спросила Лин. — Об этом он не любит распространяться. Он не учился в школе, не ходил гулять. Мать держала его взаперти, одержимая мыслью о каких-то демонических сущностях за дверью.

— Я в это не верю. Рэн образованный человек с высоким уровнем интеллекта. В восемнадцать он уже заработал свой первый миллион.

— Рэн учился сам, у него были книги, компьютер и огромная куча времени. Что еще было делать в четырех стенах?

— Это какой-то бред. Он же болел, как все дети. Врачи бы заметили, что-то, — я отрицательно качнул головой, отказываясь верить Лин. В ее состоянии можно и не такое придумать. Я не видел дипломы Рэнделла, но достаточно было всего раз поговорить ним, чтобы понять, что он хорошо образован.

— Корнелия — долбаная ведьма. Думаешь, она не могла вылечить собственного сына? Она убедила его в своих идеях, в том, что все люди снаружи — одержимы, больны, опасны. И ему в голову не приходило просить помощи. Но в то же время Корнелия понимала, что не сможет держать сына вечно под замком. И в переходный период, как у всех парней, у него случился кризис. Он пытался сбежать, ломал двери, угрожал выпрыгнуть в окно. Она думала, что виной всему разбушевавшиеся гормоны, и вызвала меня. Думала, что ему полегчает, когда он… ну, ты понял меня, — женщина нервно усмехнулась, туша сигарету в пепельницу. — Ему было шестнадцать, на год меня младше. Высоченный, красивый парень, который, по идее, должен был смущаться и краснеть в свой первый раз, но краснеть пришлось мне. Видимо, в интернете Рэн не только движением акций на фондовой бирже увлекался. А я влюбилась. Вот так просто. Он умел говорить уже тогда, я просто свихнулась на нем, зациклилась. Я сама звонила его мамаше, но та больше не хотела меня видеть. Рэн первый нашел меня в сетях. Мне казалось, что он тоже что-то ко мне чувствует. Такая банальная история. Я была первая девушка, которую он трахнул вживую, а не в своем воображении. Конечно, я вызвала у него интерес, — Лин тяжело вздохнула, опустив голову. Я чувствовал, как ей плохо, но вдруг осознал, что верю. Верю в то, что она говорит. Такое сложно вообразить, но придумать еще сложнее. И в то же время история, которую рассказала Лин, многое объясняет.

— Я думала, что спасаю его. Кстати, первый миллион он заработал в пятнадцать, но не мог воспользоваться деньгами. Мы подождали пока мне исполнится восемнадцать. Рэн велел открыть счет в банке и перевел туда огромную сумму денег. Просто баснословную, я даже вообразить себе не могла, как можно было столько заработать, не выходя из дома.

— И ты не спросила?

— Нет. Об этом Рэн не распространялся. Говорил, что играет на бирже. Да я и не спрашивала. Он попросил меня купить квартиру, мебель, одежду для него и себя, машину и другие необходимые для жизни вещи. Конечно, тайно. Я никому не сказала, да и некому было. Я сирота.

— Ты продолжала работать? Я про панель.

— Да, — кивнула Лин. — Я хотела уйти, но Рэн… сказал, что не нужно.

— Черт побери, — выдохнул я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Ты не понял. Когда Рэн… Черт, меня бесит это имя. Я всегда зову его Декс. Потому что мать только так его и называла. Декстер. И он позволял мне до недавнего времени. В общем, я подготовила для нас квартиру, навела уют. Осталось только вытащить Декса. Мать запирала его. Просить о помощи было бесполезно. С ее репутацией сложно найти желающих вступить с Корнелией в открытий конфликт. Ее боялись. Все, кроме меня и Рэнделла. Я подговорила свою подружку, с которой работала, и мы заявились к ней. Скрутить ее не составило огромного труда. Не так страшен черт, как его малюют, особенно если ты одержима другим, персональным дьяволом. Мы выбили дверь. Ему было семнадцать лет, когда он впервые вышел на улицу и увидел двор в котором вырос. Мне пришлось учить его всему, самым элементарным вещам, таким как сходить в магазин, ориентироваться в городе, ездить на лифте, в метро и так далее. И с того момента, как мы стали вместе жить, Рэн заставил меня бросить работу.

— И что дальше? Как вы жили?

— Хорошо жили, — пожала плечами Линди. — У нас было все. Мы первое время просто веселились. Тратили деньги на всякую ерунду и были абсолютно счастливы. Я его любила, он меня. Декс сделал мне предложение в тот же день, когда купил офисное здание, в котором сейчас располагается «Перриш Трейд». Он сказал мне тогда, что однажды весь город будет нашим. — Лин горько улыбнулась, потянувшись за еще одной сигаретой. — Я так ему верила, Итан. Так его любила.

Я сижу, оглушенный, раздавленный информацией, которая льется на меня как из рога изобилия, и чувствую, что стою на пороге еще более страшного открытия. Я смотрю сквозь сизый сигаретный дым на высохшую, размазывающую по щекам потекшую косметику женщину, и не могу поверить, что Рэн сделал это с ней. Если верить ей, то Лин спасла его. За что же он так с ней? В чем причина такой жестокости и равнодушия?

— И что же случилось с вашей великой любовью? — спрашиваю я. И мне действительно важно знать. Разве не этого я хотел с первого дня, как Перриш появился на моем пороге? Понять, что он из себя представляет. Мне выпал шанс приоткрыть завесу тайны, и я уже не отступлю.

— Когда любишь без памяти, Итан, любишь одержимо, забывая обо всем на свете, то не замечаешь маленькие сигналы, которые подает реальность, странности в поведении, перепады настроения, приступы глубокой задумчивости и прочие симптомы, на которые стоило обратить внимание. Я связывала нестабильное поведение Декса с его детством, удивляясь, как ему вообще удалось не свихнуться и адаптироваться, еще и бизнес свой замутить. Но, наверное, началось все снова с его матери. Когда он решил с ней встретится, я подумала, что это еще один шаг вперед, что Декс на верном пути. Но это было ошибкой, только я все равно бы не смогла его остановить. Он не из тех, на кого может повлиять чужое мнение.

— Корнелия стала причиной разлада в отношениях?

— Нет, — надтреснутым голосом ответила Лин, тряхнув волосами. — Декстер. Он приехал от нее странный. Совсем другой. Ничего мне не говорил. Я тоже решила, что Корнелия что-то ему наплела про меня, и очень переживала по этому поводу. Вроде бы между нами ничего не поменялось, но изменился сам Декс. Он стал замкнутым. Отстраненным, задумчивым. Но все равно продолжал к ней ездить. И как-то он сказал мне странную фразу. Я спросила, у него, про Корнелию. Как она поживает или что-то вроде того, а он ответил, что у него больше нет матери. Я переспросила, решив, что ослышалась. Но Декс повторил то же самое. И тогда я учинила ему допрос, что случилось с Корнелией, как она умерла и все в этом роде.

— И что он ответил? — напряженно спросила я. Линди осмотрела на меня немигающим долгим взглядом.

— Он пришел за ней. Все случилось так, как она говорила. Ее больше нет, Лин.

— Не понял, — задумчиво нахмурился я.

— Его слова, Итан. Слово в слово. Я тоже ничего не поняла. Поехала к ней, а Корнелия оказалась живее всех живых. Мы не разговаривали. Она не захотела, а я не стала настаивать. Убедилась, что с матерью мужа все в порядке и успокоилась. Единственная фраза, что она произнесла, была: «Он должен был остаться здесь». Теперь я думаю, что, может быть, она была права.

— Почему?

— Потому что через небольшой промежуток времени ее убили.

— Ты думаешь, Рэн к этому причастен?

— А что я должна думать?

— Ты сказала ему о своих подозрениях?

— Бог с тобой, тогда я ни о чем таком не думала, — отрицательно покачала головой Линди. Я совершенно запутался.

— После ее смерти уже ничего не было как прежде. И тот Рэнделл, которого я знала в первый год нашей совместной жизни, исчез. Он не относился ко мне плохо. Нет. Точнее, никак не относился. Мы жили вместе, спали вместе, но что-то изменилось. Такие вещи чувствуешь. Словно между нами поселился кто-то еще. Или этот кто-то поселился в нем. А однажды утром я проснулась и заметила, что он смотрит на меня жутким пристальным взглядом. Просто лежит и смотрит. Я чуть с ума от страха не сошла. Я спросила у него, что с ним. «Кто ты такая, черт возьми?» — он мне сказал.

Лин закрыла ладонями лицо, и невольно вспомнил разговор, который у меня состоялся с Перришем всего пару часов назад. И еще один недавно. «Она не моя жена, Итан. Я, вообще не знаю эту девушку».

— Я тогда страшно перепугалась. Декс уехал на работу, а я целый день не находила себе места. А когда он вернулся, то вел себя, как ни в чем не бывало. Я решила, что утренний инцидент это такая глупая шутка с его стороны, случайность. И полгода мы существовали в прежнем режиме. А потом все повторилось. Но затянулось уже на два дня. Рэн делал вид, что не замечает меня, что я посторонний человек.

— Ты никому не сказала?

— А кому я могла сказать? И что? Да, я подумала, что у него какие-то галлюцинации и бредовые идеи, но кто бы мне поверил? Промежутки его просветления становились все меньше и меньше, а потом и вовсе исчезли. Последний год он не прикасается ко мне, не говорит со мной. Не дает мне денег, не реагирует на разговоры о разводе. У него появились какие-то разовые связи. Не приличные девушки, а элитные шлюхи. Я узнавала, потому что следила за ним. Я не могла понять, почему и за что он так со мной. А когда однажды я застала шалаву в нашей с ним постели, во мне что-то сломалось. Я подумала, что если ему нужна шлюха, он ее получит.

— Отличное решение, — мрачно покачал головой я, пытаясь собрать в голове все услышанное воедино. Но пока кроме шока и недоумения, ничего не чувствовал.

— Не осуждай меня. Ты не был на моем месте. Он всем миром для меня был. А потом сделал вид, что меня и не существовало никогда. Ты думаешь такое легко принять?

— У тебя было множество вариантов. Вы могли пойти к психологу, в конце концов.

— Сложно вылечить человека, который не считает себя больным и обладает миллиардным состоянием, — скептически усмехнулась Лин. Тут поспорить сложно, и я, зная Рэнделла много лет, тоже не могу представить его на консультации у психолога. — Я не оправдываю себя, Итан. Я решила пойти самым легким путем. Под кайфом жизнь кажется легче и проще. Но самая большая моя зависимость не кокаин, не алкоголь, а мой муж. Я и сейчас его люблю, но ничего уже не исправить. И мне страшно, что случившееся с его матерью, может произойти и со мной.

— Но откуда такие выводы. То, что Рэн не узнает тебя, не значит, что он убийца, — отрицательно качаю головой.

— Способ убийства его матери… Тринадцать ранений, и она была связана. Все это носило какой-то оккультный характер, понимаешь? Она сама открыла дверь, не было никаких следов сопротивления. Я поднимала дело…

— Зачем? — спросил я немного резко.

— У него в кабинете есть много книг с изотерическим уклоном, и о пришельцах… А у маньяков, у них всегда есть какая-то идея…

— Это бред, Лин. Твои фантазии, — обрывая ее на полуслове, качаю головой. — Рэн со странностями, но он не стал бы убивать свою мать. Скажу больше, он много времени посвятил поиску настоящего преступника. Не какого-то там пришельца, а человека из плоти и крови. Я пять лет его знаю, и не замечал за ним нелогичных действий. Он контролирует свои поступки.

— Тогда почему он не узнает меня? — горько всхлипнув, отчаянно спрашивает Линди. Я смотрю на нее с глубоким сочувствием.

— Может быть, ему так легче пережить свое разочарование?

— Что? — выдохнула она, распахнув глаза, в которых застыли слезы. Линди Перриш выглядит сейчас так, словно я только что воткнул нож в ее сердце.

— Пока Рэн любил тебя, ты была. А теперь тебя не стало. Для него. Это странно, не отрицаю, но если искать логику в его поведении, то я вижу ее так.

— Можно же развестись. Но он и слушать не хочет.

— Что ты хочешь от меня, Лин? Рэн живет по своим правилам, и сам решает, когда их нарушать, а когда нет. Я могу дать тебе денег, могу помочь с документами, но ты же не за этим меня позвала? Ты правда веришь, что я смогу убедить его в чем-то? Или тебе нужна исповедь? Поверь. Я тебя понимаю. Не осуждаю. Ты прожила с ним восемь лет. Видит Бог, не представляю, как ты выдержала, но, судя по всему, ты так и не выдержала. Помочь себе можешь только ты сама, больше никто. Остановись, Лин, не ищи серую кошку в черной комнате. Не придумывай несуществующих призраков. Рэн не убивал свою мать и тебе тоже ничего не угрожает, кроме образа жизни, который ты ведешь, надеясь на то, что Рэн наконец-то вспомнит о твоем существовании.

— Ты оправдываешь его? — изумленно спрашивает Линди, глядя мне в глаза.

— Я даю тебе совет, — мягко отвечаю я, и, протягивая руки, беру ее ледяные пальцы в свои ладони. — Рэнделл непростой человек, и ты знала об этом, когда начала жить с ним. Попробуй понять причины его поведения. Мне они кажутся очевидными.

— Просвети меня, — сухо попросила Лин, не отрывая от меня взгляда.

— Ты сама уже все сказала. Подумай. — Я пожал ее руки и медленно поднялся. — Тебе еще нужны деньги и документы?

— Нет, — опустив голову, безжизненным тоном ответила Лин. — Иногда я думаю, что лучше бы он убил меня. Наверное, поэтому я искала связь между его словами накануне ее смерти и самим убийством. Гораздо легче поверить в то, что твой муж сумасшедший маньяк, чем в то, что ты просто перестала для него существовать.

— Но мне, все-таки, кажется, Лин, что есть что-то еще, — задумчиво произнес я, наблюдая за ссутулившейся женщиной, потерявшей всякую волю к жизни.

— Да, — отрешенно кивнула она. — Но я не могу тебе этого сказать.

— Почему? — нахмурившись, спросил я.

— Ты расскажешь Дексу, и тогда он точно меня убьет.

— Я не скажу, Лин.

— А знаешь… мне уже все равно, — она вскинула голову, взглянув на меня безумным взглядом. — Пусть убьет. По крайней мере, я буду знать за что.

— Говори, — резко бросил я, глядя на нее сверху вниз.

— Я не просто так… не просто так решила, что Декс сделал это со своей матерью. Года три назад, на каком-то благотворительном приеме, я столкнулась с человеком, который был у Корнелии в тот день, когда ее убили.

— Это он тебе сказал? Прямо на приеме?

— Нет, конечно. Мы просто поговорили ни о чем. И он показался мне приятным собеседником. Не знаю, где он достал мой номер телефона, но, когда через пару дней мне позвонили, я его сразу узнала. Он сказал, что хочет поговорить о моем муже. И я согласилась. Я думала, что это какой-то рабочий вопрос, что-то связанное с его бизнесом. Но он заговорил об убийстве Корнелии.

— Что именно об убийстве?

— Декс пришел к ней, когда у нее был прием, и стал угрожать, вел себя неадекватно, а потом ушел. И этот был тот самый день, когда она погибла.

— И ты поверила?

— Он ничего не просил, ни на чем не настаивал. Просто попросил меня быть осторожнее.

— Ты еще с ним виделась?

Лин обхватила себя руками и кивнула.

— Черт, — выругался я. — И что ты ему говорила? Ты спала с ним?

— Нет, нет. Я звонила, когда мне становилось не по себе. Когда Декс вел себя странно.

— Зачем, черт побери? — закричал я на женщину, и она испуганно сжалась.

— Я не знаю, — всхлипнула Лин. — Он говорил так убедительно, так меня поддерживал.

— Кто он? Имя?

— Гарольд Бэлл.

 

ГЛАВА 4

«Существует два рычага управления людьми: первый — это личная выгода, а второй — это деньги.»

Наполеон Бонапарт

Рэнделл

Индивидуальное занятие № 9. Заключительное

— Мак говорит, что ты схватываешь все на лету. Но знаешь, я считаю, что у тебя врожденные данные в области лицедейства, — произношу я, глядя на носки своих кожаных туфель. Мы снова на крыше, но на этот раз я распорядился, чтобы в самом ее центре поставили стол для нас и стулья. Признаться, устраивать ужин на крыше мне еще не приходилось. Нам повезло, что погода выдалась теплая и безветренная, иначе мы бы ловили скатерть, чтоб ее не унесло с очередным порывом, а в салате через пятнадцать минут начал бы хрустеть песок.

Лиса уже пять минут напряженно сидела напротив, сканируя меня пристальным взглядом и молчала. Она отвечала на вопросы, но очень немногословно, словно боясь, что я опять у нее что-то выведаю. Такая наивная. Мне не нужны слова, чтобы считывать ее мысли по реакциям и жестам. Даже то, как она дышит выдает ее волнение и гнев. И страх, конечно. Они все меня боятся, даже несмотря на то слепое обожание, которым я порой бываю окружен, именно страх является ключевым чувством, на котором держатся остальные. Многие всерьез верят, что любят меня, что именно любовь является залогом их верности нашему делу. Все, что делают мои девочки (с мальчиками у меня немного другой договор) — они делают для меня. Но им невдомек, что именно я вложил в их головы подобный ход мыслей. Умозаключения, которые они делают, эмоции и чувства — все это моя работа.

Настоящая любовь никогда не базируется на страхе, и это то чувство, которым нельзя управлять, с ним нельзя договорится. Любой законченный циник безоружен перед любовью. Но так мало в мире людей, которые действительно по-настоящему любили. Современный мир так исказил смысл этого слова, что большинство даже понятия не имеет, что представляет собой любовь. Мы часто подменяем определения, прикрываемся любовью, чтобы беспрепятственно совершать преступления против самих себя и тех, кого, как нам кажется, мы любим. И это путь разрушения и деградации. Мы всю свою жизнь рассказываем всем, что ищем любовь и верим в нее, но на самом деле никогда с ней не сталкивались. Кто-то скажет: «Прошел мимо своей любви», но так не бывает. Нельзя пройти мимо, она всегда выбирает сама, бьет сразу, безрассудно, нелогично и внезапно. Бесстрашно, придавая сил, и открывая перед тобой целый мир, о котором ты и понятия не имел. Она несет счастье. Она раскрывает горизонты, и не читая никаких книг, ты вдруг начинаешь понимать весь замысел Вселенной. Так просто все, если любишь. Нет никаких пределов, ограничений, даже смерти. Ты получаешь дар ясновидения, который не имеет отношения к эзотерике и прочей мистической ерунде. Ты ясно видишь, кто ты и зачем пришел в этом мир. Но я не буду учить вас этому. Вы должны понять сами. Увидеть разницу.

Мне посчастливилось когда-то испытать то, что дано единицам.

Но любовь не бессмертна, к сожалению. И не всегда взаимна.

Меня никогда не любили.

И мое оружие не любовь, а страх. И одержимость. Я никогда не скажу Дафни или Мак, и другим девочкам, что они попали под влияние вируса, который я запустил в их кровь, и постоянно поддерживаю, не давая им выздороветь. Это жестоко, с одной стороны. Но с другой, я даю им цель, которой они слепо следуют. Без моего участия, все они закончили бы на самом дне этого города, а я создаю для них идеальные условия. Да, все участники Розариума постоянно рискуют. Да, случаются потери, которые порой даже я не могу предупредить. У них нет права на ошибку. Но я делаю все возможное, чтобы они не ошибались.

— Мне всегда казалось, что я плохая актриса, — произносит Лиса самое длинное за вечер предложение. Опустив голову, девушка вяло ковыряется в тарелке, и я понимаю, что ее что-то тревожит сегодня. И даже мое присутствие на нее влияет немного иначе. Она отгородилась, ушла в себя. И, мне кажется, я знаю причину.

— Это не так. Просто ты не все роли можешь играть. Мы выберем те, которые тебе подойдут идеально, — отвечаю я, протирая губы салфеткой и убирая ее под тарелку. — Мне нравится, как Мак преобразила тебя.

— Сменила имидж. Преобразила — это немного другое понятие, — сухо отозвалась Лиса. Ее покрашенные в шоколадный оттенок волосы, разделенные на идеально ровный пробор, обрамляют красивое лицо абсолютно-гладкими прямыми прядями, делая ее чуть старше. Светло-бежевое прямое платье с длинными рукавами и глухим воротом могло бы показаться скучным на другой девушке, но не на Лисе. Она источала бы чувственные вибрации и выглядела сексуальной даже в тюремной робе. — Я похожа на девушку из высшего общества? — внезапно спрашивает Лиса, подняв голову. Ее темные длинные ресницы касаются век. Таких красивых глаз я еще ни у кого не видел. Безмятежная синяя гладь, бездонная, прозрачная, с легкой тревожной рябью на поверхности

— Нет, — улыбаюсь я. — Не похожа. Но это вопрос времени, Лиса. Ты должна чувствовать себя этой девушкой, верить, и тогда ты сможешь ею стать.

— Я уже неделю не видела Миа, — резко меняет тему Лиса, видимо надеясь застать меня врасплох.

— Я тоже, — отвечаю невозмутимо. — Камеры зафиксировали, как она вышла из дома с небольшой сумкой и больше не вернулась. Я звонил, но ее телефон не отвечает.

— Я тебе не верю, — прищурившись, подозрительно уставилась на меня Алисия. Я с трудом сдерживаю улыбку.

— Какая трагедия для меня.

— Ты куда-то ее сослал? Из-за того, что она мне сказала?

— И что же она тебе сказала? — рассеянно спрашиваю я, пригубив из бокала глоток красного вина.

— Про убитую девушку, — выдыхает Алисия, сверля меня взглядом. — Она умерла здесь, в доме. Будешь отрицать?

— Нет. Не буду, Лиса.

— Миа сказала, что ее привезли раненую после задания…

— Это не так. Миа сделала предположение, но оно не совсем верно. Кливия была ранена в ночном клубе, где столкнулась с одним из своих объектов. И он посчитал, что по ее вине в его жизни произошли какие-то неприятные события. Именно поэтому он стрелял.

— Значит, меня может ждать что-то подобное? — сжимая в руке салфетку, напряженно спросила девушка. — Что именно она сделала, что ей решили отомстить таким образом?

— Как много вопросов, Лиса. Но вечер длинный, вина у нас предостаточно, и я даже не дошел до горячего, поэтому поясню. Во многих компаниях-конкурентах, Лиса, у меня есть свои люди. Они приходят рядовыми сотрудниками и постепенно двигаются по карьерной лестнице. Иногда даже доходят до самого верха, имеют вход в управляющий сектор, и в этом случае я получаю компанию без боя. Иви я отправил в крупную организацию, чтобы она помогла удалить претендента на управляющий пост, и дать возможность уже внедренному сотруднику получить это место. Кливия справилась, высшее руководство получило данные, что один из кандидатов приворовывает, и его уволили. История вроде бы простая и закончилась успешно, если бы не одно «но». Иви вступала в контакт со вторым кандидатом, чего делать не следовало. Она где-то наследила, меня в известность не поставила. Если бы была малейшая вероятность, что Кливию вычислят, я бы смог ее прикрыть, но личный фактор, который она допустила в процессе выполнения задания, запустил цепочку непоправимых и фатальных для нее событий. Она нарушила правило и не сообщила мне. Это недопустимо, Лиса. Я не могу вас защитить, если не знаю о вас все, абсолютно все.

— Этот человек, второй кандидат, был ее любовником? — спросила девушка, хватаясь за бокал с вином и делая несколько глотков, словно у нее в горле пересохло.

— Да, — киваю я.

— И он убил ее? — голос ее дрогнул.

— Да, — отвечаю утвердительно. — Любовница исчезла, с работы поперли. Парень искал виноватого и нашел. А Кливия решила, что сама со всем справится. Никакой самодеятельности. Я хочу, чтобы ты тоже это понимала. Совсем скоро ты получишь свое первое здание, и все действия, которые мы тут оговариваем должны выполняться беспрекословно. Для твоей же безопасности.

— Значит, ты не имеешь никакого отношения к исчезновению Миа? — снова резко меняет тему Алисия. Я вопросительно приподнимаю брови.

— Разве она передала тебе что-то сверхсекретное, чтобы мне принимать меры по ее удалению из дома?

— Нет. Я… — Лиса опустила свои бесконечные ресницы, и снова посмотрела на меня. Я наклонил голову набок с толикой иронии наблюдая за ее показным смущением. — Ты сказал, что выкупил ее из заведения Руана для тех же целей, что Саймон меня. Но Миа сказала, что это не так. Она работает здесь кем-то, вроде домработницы.

— Я не говорил, что привез Миа в этом дом, чтобы иметь доступ к ее телу, когда приспичит. Это ты сделала такие выводы.

— Зачем тогда?

— Мне стало ее жаль.

— Тебе? И жаль? Не верю!

— Тебе решать во что верить, Лиса. Я сказал сегодня достаточно. А теперь пришло твое время раскрывать карты. Давай поговорим об Итане.

— Нет, — резкий отрицательный ответ. И Лиса в с грохотом ставит пустой бокал на стол. Я моментально наполняю его. Мой бокал еще почти не тронут.

— Мне кажется, что он очень сильно страдает, потому что чувствует себя виноватым перед тобой.

— Мне это неинтересно, — еще один ожесточенный ответ. — И, знаешь, он и должен чувствовать себя виноватым. Он меня подставил.

— Ты бы предпочла до сих пор ублажать Саймона?

— Это было не так уж и сложно, Рэн, — цинично ухмыльнулась Лиса. — Никаких загадок и риска. Все просто и банально.

— Но цена вопроса разная, не правда ли?

— Я сижу в этом прозрачном домике почти уже больше месяца и пока не имела возможность ощутить на себе щедрость твоего предложения.

— Ты получишь все, что полагается, когда закончится обучение, — заверил я Лису нейтральным тоном.

— Когда это случится? — решила уточнить она.

— Когда ты будешь готова.

— Слишком туманный ответ. Меня интересуют сроки, — ее явно не удовлетворили мои ответы.

— Некоторым нужна пара месяцев, другим полгода. Все очень индивидуально, Лиса. Я заговорил об Итане не просто так. Вы работаете в одной организации. Когда ты полностью освоишься, вам часто придется сталкиваться, иногда выполнять задания вместе. Я не хочу, чтобы что-то мешало вашей коммуникации друг с другом.

Лиса нервно рассмеялась.

— Наверное тебе стоило подумать об этом прежде, чем ты послал ко мне Итана, — с нескрываемым презрением, бросила она мне в лицо. Я невозмутимо улыбнулся.

— Ты не первая и не последняя, Лиса, — сухим бесстрастным тоном сообщаю я.

— Скажи, ты всегда выбираешь тех, у кого нет выхода?

— Выход есть всегда, если поднапрячься и попробовать думать головой.

— Значит, я сама во всем виновата? — восклицает она с негодованием.

— Кто же еще? — небрежно пожимаю плечами и подношу бокал к губам, замечая ее пристальный взгляд, все еще прикованный к моему лицу.

— И какой выход я могу найти, Рэн? Лечь под пули людей Галлахера? — иронизирует Алисия.

— Тебя все время тянет куда-то лечь, Лиса. Начни с другого. Хоть раз. Это конечный пункт. Ищи выше. Итан мог отказаться от задания, а ты могла не трахаться с первым встречным парнем, который подцепил тебя в клубе. Или он волоком тащил тебя в свою квартиру? Может быть, ты невинная жертва изнасилования? Будь откровенна сама с собой. Ты хотела его использовать. Так почему тебя так возмущает тот факт, что он сделал то же самое.

— Это ваша долбаная мужская солидарность, — сквозь зубы бросает Лиса, поднося пальцы к вискам и потирая их. Она слишком бурно реагирует, я ощущаю ее волнение, и даже боль. Мне не нравится то, что я вижу. Но язык ее тела и поведения красноречивее некуда, и она пытается закрыться. Рана слишком свежа, она еще не научилась контролировать свои эмоции, не смирилась.

— Я ни на грамм не солидарен ни к кому из вас. Между нами непроходимая пропасть. У меня нет любимчиков, Лиса. Я просто озвучиваю факты. Скажи, что я не прав. Что ты любила Итана, что ради него захотела изменить свою жизнь, что собиралась бросить Саймона и свое уютное гнездышко и надежный проверенный источник дохода? — выдав весь перечень вопросов, я расслабленно откидываюсь на спинку стула, держа в руке бокал. — Удиви меня, Лиса.

— Видео камер с файлов, посмотренное тобой, еще не дает тебе право думать, что все обо мне знаешь. Разве глазок видеокамеры способен засечь мысли? Твоя уверенность строится на предположениях. Но ты не прав. Я говорила Итану одно, но в душе я считала иначе. Я просто хотела, чтобы он убедил меня, хотела увидеть, что и он тоже готов изменить все ради меня.

— Ты бы никогда этого не сделала, — решительно и безапелляционно заверяю я. Лиса допивает остатки вина и протягивает мне бокал.

— Пьяные женщины не лгут. Ты должен знать об этом, — с вымученной улыбкой произносит Лиса, глядя мне в глаза.

— Ты не пьяна. Два бокала. Всего лишь легкий дурман, — возражаю я.

— Легкий дурман, это то чувство, в котором ты постоянно меня поддерживаешь, — скептически отвечает она. — Но тебе никогда не удастся меня убедить, что ты спасаешь меня или испытываешь хотя бы каплю заботы или тревоги обо мне.

— Я ни в чем тебя не убеждаю, Лиса. Выводы ты делаешь сама. Я просто наталкиваю тебя на них, помогаю тебе строить собственные умозаключения.

— Твои… — ухмыляется она.

— Что, прости?

— Твои собственные умозаключения в моей голове. И отлично справляешься. Но в случае с Итаном, ты не сможешь убедить меня. Я знаю, что произошло. И он тоже. А ты ни черта не сможешь с этим поделать.

— Ты думаешь, ваши взаимоотношения так сильно меня волнуют? — с саркастическими нотками в голосе спрашиваю я. — Мне нужно знать, что во время задания вас ничего не будет отвлекать от его выполнения. Никакие посторонние мысли.

— Знаешь, Рэн, тебе не о чем волноваться. Ты прав, и как любой другой человек, я ненавижу, когда меня используют и предают. Все, что было связано в моей жизни с Итаном, я забыла и вычеркнула из своего прошлого.

— Так не бывает, Лиса, — отрицательно качаю головой, опровергая ее слова.

— Почему же, Рэн? — ее прямой взгляд вопросительно смотрит на меня. — Моя жизнь дала крутой поворот, перевернув все сверх на голову. Я каждый день испытываю новые эмоции, которые просто захлестывают меня, разрушают или, наоборот, заставляют верить в себя. Так много событий происходит постоянно. Тебе не кажется, что у меня совершенно нет времени на оплакивание своего разбитого сердца?

— Оно не разбито, Лиса. Любовь делает нас целыми. И мы остаемся целыми, даже если она уходит. И благодарными, что однажды коснулись этого дара. Любовь абсолютно созидательна, а то, чувство, которое оказывает разрушительное воздействие просто очень похоже. Но это не любовь.

— Вау. Какой пафос, — со смехом бросает мне Лиса. Но я предвидел ее реакцию, поэтому всего лишь равнодушно улыбаюсь в ответ. — Какие громкие слова! Неужели человек со стеклянными глазами, окружающий себя стеклянными стенами, что-то знает о любви?

— Я знаю о ней куда больше, чем ты, Лиса. Если тебе повезет, то однажды ты придешь ко мне и скажешь, что испытала то, о чем я когда-то тебе говорил, а ты смеялась. И если этот день настанет, я буду первым кто пожелает тебе счастья.

— Ты неподражаем, Рэнделл Перриш. Я, бл*дь, сейчас заплачу, — насмешливо ухмыляется Алисия, копируя мою позу и откидываясь назад. — Все ты у нас знаешь, все прочувствовал и понял. Строишь из себя великого манипулятора, пичкая нас своим бредом, но, знаешь, я не верю тебе. Иногда мне кажется, что тебя вообще не существует, что ты просто проекция, которую выдает искусственный разум. И то, что у тебя лучше, чем у других развита логика и интуиция, и ты имеешь средства на сбор информации, на красивую подачу своей гениальности, это еще не делает тебя Ловцом душ.

— Ты начиталась фентези, детка. Ловец душ — существо нереальное.

— Как и ты, Рэн.

— Это комплимент, Лиса. Как насчет того, чтобы притвориться на полчаса реальными и просто поужинать? — предлагаю я с дружелюбной улыбкой. Ее взгляд настороженно наблюдает за мной.

— Я не против, — кивнув, сдержанно отвечает Алисия.

— Тогда приятного аппетита.

Алисия

Наверное, совместный ужин — это тоже своего рода определенный ход со стороны Рэнделла Перриша, но я еще не поняла на какие цели он рассчитан. Я так устала анализировать все, что он говорит, выискивая подвох и очередную попытку манипулирования за каждым сказанным им предложением. Предугадать любое его действие невозможно, но я и не пытаюсь. Просто хочу хотя бы отчасти понять, с кем имею дело. Но ни хрена не выходит. Перриш спокойно доедает свой салат и двигает к себе тарелку с пастой, в то время как я автоматически жую еду, вкуса которой не чувствую. Понимает ли он насколько сильно воздействует на окружающих даже в те моменты, когда не делает это намеренно? Или делает? Наблюдая за ним, я невольно вспоминаю передачи про животных, которые кода-то смотрела. Да, нелепо звучит, но в голову невольно приходит ассоциация о ленивом льве, неспешно потребляющим пищу, принесенному ему львицами его прайда. И это завораживающее зрелище — смотреть, как ест хищник, смакуя каждый кусочек, прикрывая глаза от удовольствия. Он абсолютно расслаблен и вряд ли замечает насколько напряжена я. Или замечает, но ему абсолютно не мешает мой тяжелый взгляд наслаждаться едой.

— Ты зря не ешь, Лиса. Очень вкусно. Я заказал пасту в своем любимом итальянском ресторане. Как-нибудь, я тебя туда отвезу. Ты сможешь оценить обстановку и повара по достоинству.

— Какая честь, — с иронией отвечаю я на вполне безобидную фразу Перриша. — Ты всех туда водишь?

— И даже Итана, — он усмехнулся, кладя вилку на столик и промакивая губы салфеткой. — Удивительно, но даже я пытаюсь быть членом цивилизованного общества.

— Ты ничего не знаешь о цивилизованном обществе, — категорично качаю я головой, ловя себя на том, что разглядываю контур его губ, их изгиб, испытывая странное, зарождающееся внутри волнение.

— Как и ты, — он улыбается. Его чувственные губы улыбаются. — Но чтобы понять правила, по которым это общество живет, нам иногда приходится притворяться такими же.

— У тебя не получается, — замечаю с усмешкой.

— Ты предвзята. Лиса. Но отчасти права. Я не очень люблю людей, и никогда этого не отрицал. Но, наверное, подобный результат случается с каждым, кто пережил нелегкое детство.

— Ты снова намекаешь на то, о чем рассказал, философствуя о лопающихся обоях? — сыронизировала я. Тогда ему удалось меня поразить и даже заставить сопереживать, чтобы потом снова убедить в том, что каждое его слово может оказаться сымитированной под правду искусной ложью.

— Трескающихся. Ты искажаешь полученную информацию. Краска лопалась, а обои трещали.

— Это важно? Учитывая, что ты все придумал? — скептически спрашиваю я.

— Любая информация важна именно в том виде, в каком она подана, Лиса. Даже, если это ложь.

— Значит, ты признаешь, что солгал? — я наблюдаю за выражением его лица. Мне сложно. Потому что он не смотрит на меня. Я много раз замечала, что Перриш избегает зрительного контакта с людьми. Интересно, что его так напрягает? Или пугает? Или ему есть что скрывать?

— Не пытайся понять то, что пока не способна, — словно прочитав мои мысли, отвечает Рэн и ненадолго встречается со мной взглядом. И я снова вспоминаю об арктических ледниках и горном хрустале, который сверкает на солнце, излучая призрачное потустороннее свечение. Мне не свойственны поэтические сравнения, а вот Перриш вполне может задвинуть нечто подобное. Значит ли это, что и сейчас он каким-то непостижимым образом внушает мне свои мысли? Или я схожу с ума? У меня мурашки бегут по коже и сдаюсь первой, отвожу взгляд. Его глаза сами по себе являются оружием, и он может использовать его без слов. Они поражают не своей красотой или каким-то особенным разрезом, а именно прозрачной бездной, за которой ничего нет, словно портал в мир, который никогда тебя не примет, потому что ты чужая, другая, даже малейшего представления не имеющая о том, в чьи глаза смотришь. А может все просто и глаза Перриша всего лишь отражение моих страхов? Обычное зеркало, создающее только иллюзию бесконечности и непостижимости?

— Я сказал тебе правду, Лиса, — произносит его отстраненный, но все равно обладающий мощным воздействием голос. Вздернув, я поднимаю голову и снова смотрю на него. Взгляд Перриша застыл на дне бокала, выражение лица не позволяет определить его эмоциональное состояние. — Я действительно провел детство в четырех стенах. Но это все. Продолжения слезливой истории не будет.

— Спасибо и на этом, — тихо ответила я, чувствуя себя почти победительницей. Пусть крошечный, но это первый его шаг, первая маленькая капитуляция, уступка. Уверена, он не собирался говорить, что не соврал мне тогда, но что-то заставило его передумать. Он хочет, чтобы я видела в нем человека. Но я и вижу человека, просто этот человек пугает меня до потери сознания, но в то же время после каждого нашего занятия я возвращусь в свою спальню в мокрых трусиках, в независимости от степени моей ярости или опустошения, вызванных встречей с Рэном. Ему не нужно знать о печальном и раздражающем меня мокром факте, но если даже он узнает, я уверена, что ему плевать. Я могу самой себе объяснить реакции своего тела, объяснив это и стрессовой ситуацией, и привлекательностью Перриша, его невероятным влиянием, которое он распространяет на всех и вся одним только взглядом. Не говоря уже о едва заметной улыбке, от которой я просто плыву. Чистая физиология, не имеющая никакого отношения к чувствам. Я злюсь на себя, потому что испытываю влечение к мужчине, который мне совершенно не нравится, но каждый раз, оставаясь одна, я думаю, насколько же не права его жена, кричащая на каждом углу, что ее муж несостоятелен. Это ложь, я уверена, но, черт побери, я не могу ничего поделать с желанием опровергнуть ее слова лично.

— Лиса, — позвал он, вырывая меня из плена моих фантазий. И только сейчас я с ужасом осознала, что все это время пялилась на его губы. Фак, я идиотка. — Ты выглядишь усталой, и ничего не ешь. Я не хочу напрягать тебя и дальше своим обществом. Ты можешь идти.

— Правда? — удивленно спросила я, не веря в подобную щедрость с его стороны. Смущенно взглянула в прозрачные глаза, и с облегчением выдохнула. Он смотрел на меня без тени насмешки. — Спасибо, Рэн.

— Хороших снов, Алисия, — мягко произнес он, обволакивая меня своим бархатистым голосом, вызывая табун мурашек по всему моему телу. Черт, ты издеваешься, парень? Ну какой теперь сон?

Итан

Очередное собрание Розариума проводилось без Лисы. Меня не покидало ощущение, что ее специально не пригашают, когда присутствую я. Не могу сказать, что меня больше бесит — то, что я не вижу ее, или то, что мне кажется заставляет Перриша прятать от меня Лису. Я не настолько слеп, чтобы не замечать, как он на нее смотрит, и не настолько глуп, чтобы не понимать, как Алисия может влиять на мужчин. Я никогда не видел их вместе, чтобы сделать выводы в ее отношении. Не знаю, какой бы была моя реакция, если бы Лиса пополнила ряды обожающих Рэнделла девочек, готовых целовать пол, по которому он ходит. Мне с самого начала казалось, что Лиса другая, что у нее есть свой характер и сила воли, и упертость, которые не так-то просто будет сломать. Но нужно быть откровенным и признать — Перриш ломал и не таких. Хотя, понятие «ломал» сюда не подходит. Рэн их возрождает, делает совершенно другими и, если смотреть со стороны, каждая из девушек, да и я сам, спустя всего несколько месяцев производили совершенно другое впечатление, чем до встречи с Перришем. Все мы были жалкими отбросами общества до Рэнделла. И каждый из нас знает, что при желании он с легкостью вернет нас обратно, не испытывая ни малейшего сожаления. И теперь, после разговора с Линди, я понимаю, насколько он несокрушим, и в то же время не лишен человеческих слабостей. То, что рассказала мне Линди могло бы натолкнуть меня на мысль, что мы имеем дело с сумасшедшим человеком, с которым периодически случаются приступы непонятного характера, когда он начинает забывать тех, с кем проживал долгие годы. Рэн выглядит одержимым, это правда. Но единственная его навязчивая идея — это уверенность в собственной несокрушимости. Он не убивал свою мать, я точно знаю. Линди слишком впечатлительна, ее сердце разбито, на нее влияет не только разрушительная энергетика отвернувшегося от нее мужа, но и другого игрока, роль которого для меня по-прежнему остается непонятной. Что-то связывает Рэнделла Перриша и Гарольда Бэлла. И я должен понять, что именно. Если Рэн собрался втянуть Алисию в свои давние игры с человеком уровня Бэлла, мне необходимо понимать степень риска, которому она подвергнется в случае ее раскрытия. Империя Бэлла непогрешима. Я проверил каждого члена достаточно большой семьи, но не нашел ни одного темного пятнышка. Кроме того, что отец семейства когда-то, по словам Линди, приходил на консультацию к Корнелии Перриш. Есть ли хоть малейшая вероятность, что Линди может быть права и Гарольд действительно в тот день видел что-то подозрительное, а Рэнделл теперь столько лет копал под него, чтобы просто убрать свидетеля? Ситуация кажется абсурдной именно из-за своей затяженности. Не больно ли много чести? И что за ответные ходы со стороны Гарольда Бэлла? Для чего ему понадобилось дурачить его жену, вбивая ей в голову страшные подозрения в отношении Рэнделла? Неужели дело только в бизнесе? Или Бэлл такой же игрок, как и Перриш? И я просто являюсь свидетелем длительного противостояния двух умных соперников?

— Итан, ты у нас лучше всего работаешь с прессой, а точнее с алчными до горячих новостей журналистками, — произносит Перриш, привлекая мое внимание к его спине. Высокая подтянутая фигура в строгом, стального цвета, деловом костюме и бежевых кожаных туфлях на фоне пылающего заката за панорамным окном вызывает суеверные ассоциации. Но я не фокусируюсь на диссонирующих реакциях, и пройдясь взглядом по сдержанным рафинированным лицам собравшихся, удерживаю себя на деловой волне.

— Новое задание? — вежливо осведомляюсь я.

— Да, — конверт на столе.

— Здесь два конверта, Рэн, — сообщаю я, держа в руках оба.

— В одном инструкции к новому делу, во втором премия за предыдущее.

— Спасибо, Рэн.

— Друзья мои, проверьте свои конверты. И если есть вопросы, задайте мне их прямо сейчас.

— У меня есть вопрос, — произношу я уверенно. Замечаю, как напрягаются плечи Перриша. Неужели?

— Не много ли вопросов в последнее время, Итан? — с ноткой неприязни спрашивает великий и могучий Перриш.

— Что поделать? Времена такие пошли, — с иронией улыбаюсь я, пожимая плечами и подмигивая пренебрежительно закатывающей глаза Дафни. — Но я бы предпочел задать его после собрания.

— Снова напрашиваешься на личную аудиенцию? — насмешливо спрашивает Рэн.

— Да. И если я не достоин великой чести быть тобой выслушанным сегодня, то уйду месте со всеми, — в тон ему отвечаю я.

— Мальчики, вы еще подеритесь, — усмехнулась Селия Берг. Рыжая Мак ткнула ее локтем, на что та только презрительно фыркнула. — Да, молчу я, молчу.

— Отлично, раз вопросов нет, я всех отпускаю. Я дам знать, когда мы соберемся снова, — снисходительно вещает Перриш, продолжая стоять спиной к свой пастве.

Когда все расходятся, я встаю со своего места, подхожу к Рэнделлу и становлюсь по правую руку от него, засовывая руки в карманы брюк. Я веду себя не так, как обычно. Уверен, что Рэн даже нашел этому свое объяснение, очередную версию, которые он с такой легкостью строит одну за другой в отношении каждого члена своей организации. Но я бы не использовал слово «член» так уверено. В Розариуме не так много представителей сильной половины человечества, и один из них возглавляет эту веселую компанию. Иногда я чувствую себя сектантом непонятной мне религии, которую несет нам с высоты своего сознания Рэнделл Перриш. И, возможно, отчасти так и есть. Он заставляет нас верить в иллюзорные цели, выполняя которые, мы приносим ему финансовую выгоду и укрепление позиций. Он вхож во все сферы жизни города, и осталось только несколько более-менее достойных кандидатов в высших слоях власти Кливленда, достойных стать его мишенью. Мишенью Розариума. Один из них Гарольд Бэлл. Я должен знать почему.

— Я весь внимание, Итан, — первым начинает Перриш, когда спустя пару минут я по-прежнему пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы сформулировать основную мысль, и не дать Рэнделлу лазейку, чтобы увлечь меня в дебри окольными путями. — Снова поговорим об Алисии? Или ты устал пытаться защитить невинную крошку, которая, к слову говоря, вовсе не так и невинна.

— Мысль о невинности — последнее, что приходит в голову, когда на нее смотришь, — невзначай замечаю я.

— Это точно, — улыбается Перриш, и низкие интонации его голоса, заставляют мня напрячься. Повернувшись, я бросаю на него быстрый взгляд, снова придумывая себе симптомы, которые, возможно, являются плодом моего воображения. Рэн никогда не трогал своих ядовитых куколок. И мне даже понятны причины, но разве возможно всегда жить следуя правилам? Иногда исключения случаются. Разве со мной не произошло то, что я никак не могу предотвратить? Или мог, но упустил время. Мы оба хотели сойти с ума. И в этом был смысл, было оправдание, то, которое мы все искали. То, что случилось между мной и Лисой было безумием, наваждением, самым ярким воспоминанием, который каждый из нас навсегда запомнит. И нужно бы поставить точку и оставить все так, но я не могу. Лиса — простая девушка. Я знаю, знаю, что мы должны были с ней встретиться. Я не верю в совпадения.

— Как она? — спрашиваю я совсем не то, что хотелось бы. Линия скул Перриша напрягается, когда он слышит мой вопрос. Или то, о чем говорит ему мой голос.

— Кальмия почти готова. Она схватывает на лету. Тебе не стоит о ней волноваться. Она теперь не твоя забота, Итан, — в интонации Рэнделла слышатся жесткие, неумолимые нотки. — Поверь, ей нет никакого дела до тебя.

— Это ложь. Тебе никогда не понять того, что было между нами на самом деле. А не в объективах камеры.

— Вы такие скучные оба, — выдохнул Рэн. — И даже говорите одними словами. Вам так нравится считать себя героями мелодрамы, правда? Страдальцами, в жизни которых вмешался злодей вроде меня и все разрушил. Но попробуй взглянуть на случившееся реально, Итан. Все неплохо развлеклись, особенно ты, учитывая, что с самого начала тебе был известен исход происходящего. Согласен, Лиса может чувствовать себя слегка одураченной. Слегка — это не преуменьшение, а факт. И я устал его вам разжевывать. Каждый из вас использовал другого для своих определенных целей. Хороший секс, выполнение задания, желание забыться или просто жажда приключений и риска. Так или иначе, у вас был миллион вариантов выхода, но то, что изначально ведет к краху, не может быть настоящим и стоящим, Итан. Понимаешь, о чем я?

— Отчасти, но я все равно чувствую ответственность за то, что произошло. Я не уверен, что Лиса та, которая справится с целью, вроде Гарольда Белла.

— Я прикрою ее, Итан. Не волнуйся, — иронично ответил Перриш, словно мои слова его позабавили. Бессердечный ублюдок. Но он такой и есть. Кто еще способен поступать со своей женой так, как делает это Рэнделл.

— Что ты собираешься найти на него? У его семьи кристально-чистая репутация. Если ее раскроют, то Бэллы устроят скандал, они тебя линчуют, устроив показательное выступление в прессе. Ты постоянно говоришь мне, что в выполнении задания не должно быть никакого личного мотива. Но меня не покидает ощущение, что это та самая ситуация, когда ты руководствуешься какими-то личными аспектами в отношении Бэлла. Да эта семья принадлежит к основателям города, они неподкупны и ощущают себя хозяевами этого места, имея право, Рэн. Имея полное на это право. Зачем нам связываться с ними? Что у тебя есть на Гарольда? Я хочу понимать, чтобы больше к этому не возвращаться.

— Я не обязан ничего тебе объяснять, но попробую, — неожиданно для меня, произнес Перриш, опираясь раскрытой ладонью на стекло, и как бы нависая над городом внизу. После исповеди Линди, я намного лучше стал понимать стремление Рэнделла к открытым пространствам. Иллюзия отсутствия стен — это последствия клаустрофобии, которая выработалась у него с детства. Он чувствует себя в безопасности, создавая свои стеклянные миры. Мнимое ощущение свободы на самом деле является своего рода самообманом. Рэн расширяет свои горизонты, но, рано или поздно, он все равно почувствует себя загнанным в угол, и последствия того могут быть сокрушительными как для него, так и для тех, кто окажется с ним в одной лодке.

— Корнелия записывала все свои встречи с клиентами на диктофон, — произносит Перриш, вводя меня в шок своим признанием. — Он был спрятан под столом, в небольшой нише. Об этом никто не знает. Только я. Ты находишься рядом со мной дольше остальных, и, я уверен, что информация, которую ты сейчас услышишь, не выйдет за стены моего офиса.

— Рэн, я никогда тебя не подводил, — сглотнув образовавшийся в горле комок, отвечаю я.

— Я благодарен тебе за это, Итан, — не меняя застывшей позы, бесстрастно отвечает Перриш. — Я не знаю, зачем она вела эти записи, но факт их наличия говорит о том, что у нее были причины так поступать. Я знаю все, чем делились с ней люди, которые приходили за помощью. И у меня есть тому вещественное подтверждение. Записи находятся у меня.

Пронзенный внезапным озарением, я уставился на невозмутимый профиль Рэнделла Перриша, ощущая, как пол уходит у меня из-под ног. Меня даже шатнуло в сторону, когда я сложил кусочки ребуса воедино.

— Ты… — начал я, и не смог продолжить, пребывая в полнейшем потрясении, не силах сформулировать мысль.

— Да, эти записи позволили мне начать мою деятельность. Они легли в основу Розариума. На сеансе у психолога, на исповеди, люди говорят вещи, в которых сложно признаться кому-то еще. И те, и другие не имеют права разглашать все, что сказано при них. И то же самое с гадалками и экстрасенсами. Многие приходили к Корнелии, в поисках чуда, но в глубине души сомневаясь, что подобное возможно. Все они считали ее сумасшедшей.

— Это не так.

— Я не хочу говорить о способностях моей матери или их отсутствии. Это табуированная тема, Итан. Ты задал вопрос о Гарольде. Я отвечаю. За несколько месяцев до гибели Корнелии, я навещал ее. У меня были ключи, и мое появление в квартире оказалось незамеченным. У матери был клиент. Разговор состоялся в комнате за закрытыми дверями. Я не стал мешать или выдавать своей присутствие, но практически все слышал. Голос мужчины, с которым она говорила, был мне знаком. Я, конечно, не мог сходу вспомнить имя, но был уверен, что он приходил раньше. Я не стану передавать тебе детали. Скажу просто, что разговор носил угрожающе-принудительный характер. Но больше всего меня удивила реакция матери. Я ощущал ее страх, который явно прослушивался в каждом слове, неспособность справляться этому человеку.

— Это был Гарольд Бэлл?

— Да. Но он не видел меня. Когда Бэлл покидал квартиру, я скрылся на кухне. Однако, успел его детально рассмотреть.

— Ты считаешь, что он причастен к ее смерти? — нахмурился я, ощущая себя героем триллера, где постоянно приходится гадать, кто же злодей и убийца? — Зачем ему это?

— Причины, видимо, были.

— Но это только твои предположения.

— После ее гибели я не нашел ни одной записи, подтверждающие, что Бэлл когда-либо приходил к моей матери. А тот визит был не единственным, Итан.

— Думаешь, он их выкрал? — скептически спрашиваю я, с трудом сдерживаясь от вопроса о том дне, когда погибла Корнелия. Если верить тому, что сказала мне Линди со слов Гарольда, то они оба тогда были у нее.

— Это неважно, Итан. Мне ясно только одно. Этот человек первым объявил на меня охоту. И когда он проиграет, я выясню причину, которая заставила его это сделать. — Рэн оторвал ладонь от стекла, и, убрав руки в карманы, посмотрел на меня взглядом, по которому я сразу понял, что он больше ни слова мне не скажет.

— Я хочу ее увидеть, Рэн, — произношу я, и внезапно замечаю едва заметную тень, пробегающую по невозмутимому лицу. Кратковременный результат внутренней борьбы и что-то еще, неуловимое и мгновенное. Перриш впервые в моем присутствии проявил несвойственные ему эмоции, и это до чертиков меня испугало. Взгляд, которым он смотрел на меня, сложно перепутать с каким-то другим. Перриш видит во мне соперника. В данный момент точно. Какого хрена, Рэн? Она моя, черт бы тебя побрал.

— Нет, — и, отворачиваясь, он уходит, подтверждая самые мрачные предположения. В некоторых обстоятельствах все мужчины ведут себя одинаково. Это память предков говорит в наших генах, и даже Рэн не стал исключением.

Алисия нужна ему не только как инструмент для достижения своих целей. Злополучный личный фактор. И это означает только одно — мы на пороге катастрофы, и каждый следующий шаг неумолимо приближает нас к пропасти.

 

ГЛАВА 5

Алисия

От того, во что превратилась моя жизнь в Розариуме у любой другой девушки сдали бы нервы, но Рэнделл Перриш не из тех, кто делает ставку на неудачниц и трусих. Не зная меня лично, он уже был уверен, что я справлюсь. Так и случилось. В какой-то момент я перестала изводить себя вопросами и позволила событиям плавно вести меня вперед, надеясь, что в один прекрасный момент, я смогу сама составить полную картину того, что так упорно пытаются вбить в мою голову кураторы, подосланные Перришем. Если бы я не знала, что все они когда-то были на моем месте, то, возможно, диалога и не сложилось бы, и, как в случае с Дафни, любую новую информацию я бы инстинктивно воспринимала в штыки. Но выдержав свой первый урок с самой взбалмошной и вредной участницей организации, я ощутила, что справлюсь и с остальными. Но сражаться ни с кем не пришлось. Мак или Кайла Мун, оказалась милейшей девушкой, обладающей просто железобетонным терпением. Мне по-настоящему нравилось работать с ней. Кайла учила меня ходить, двигаться, одеваться, владеть мимикой, следить за своим телом и множеству других женский хитростей. Это были приятные и полезные познания, которые необходимо знать каждой девушке. Чуть позже к моему обучение присоединилась Би, с рабочим позывным «Беладонна заменить, она была выше», и мы с ней много смеялись над тем, как поиздевался над ней Перриш, выбрав такое имя. В жизни ее звали Натали Арман, и конечно, «Беладонна» стала для нее кошмаром наяву. Черноглазая смуглая брюнетка, высокая и гибкая, она выглядела немного старше остальных, пока не начинала говорить. Никогда не видела более позитивного человека, который любую серьезность превращал в шутку. От нее я узнала, что Рэн никогда не доверяет Би долгосрочные контракты, но, как она говорит: «Я хороша в ближнем бое». Суть этого определения не совсем мне была понятна, но Натали коротко пояснила, что очень часто приходится работать в «полях», имея в виду различные публичные места, где можно добраться до объекта с помощью ее искрящегося обаяния. Больше всего я волновалась, когда мне пришлось взаимодействовать с Ли, вторым после Аконита мужчиной в Розариуме. С ним мы разыгрывали различные сценарии, где мне нужно было попытаться тем или иным образом заставить его сказать мне что-то личное. Я из кожи вон лезла, но Ли был несгибаем. Или я просто не воспринимала его всерьез после выворачивающих наизнанку сессий с Перришем, который по-прежнему каждый вечер призывал меня на крышу. Я говорю призывал, потому что именно так и ощущались его приказы. Участники Розариума не любили говорить о своем боссе, по всей видимости следуя запрету с его стороны или опасаясь камер, но Натали иногда полушепотом любила посплетничать о Перрише. Жаль только, что ничего нового я от нее не услышала. Она могла ничего и не говорить. Я тщательно наблюдала за всеми во время пафосно-постановочных костюмированных собраний, на которых все еще чувствовала себя в театре абсурда или в психиатрической лечебнице. Все это смотрелось, как кукольное представление, которым управлял один человек, ни на одном из собраний не повернувшийся к нам лицом, но умудряющийся держать каждого из нас в напряжении, пока не поступала команда разойтись. Все, что тревожило и угнетало меня в сложившейся ситуации, я видела и на лицах остальных, в застывших позах и натянутых улыбках, и даже в том, как все мы одинаково неуютно чувствовали себя в навязанных костюмах, которые получали за час до собраний. Согласитесь, подобные сборища выглядят чем угодно, но только не обыденной планеркой. Нас постоянно заставляли чувствовать себя марионетками, и вся атрибутика кукольного театра была на лицо. Рэнделл Перриш дергал за веревки, заставлял нас одеваться, ходить, говорить, думать и выглядеть так, как угодно ему. И мы позволяли.

Почему? И этот вопрос я раз за разом читаю в каждой паре глаз, обращенных на его спину. Что, если ответ на поверхности? Информация, секрет, власть. Не с этих ли слов он начинает каждое собрание, заставляя повторять вслух правило трех китов, на которых держится Розариум. Рэнделл дает нам уверенность в том, что мы с легкостью способны выполнить каждое из трех с любым… Но не с ним. Перриш — та самая крепость, которую окружает слишком глубокий ров, чтобы кто-то из нас смог переплыть через него и ворвавшись внутрь убить дракона и обрести свободу или получить недостающие знания, постичь истину. Он меняет нас. Я чувствую, как это происходит. Образ моих мыслей меняется, я ощущаю иначе окружающий мир, саму себя и людей, с которыми взаимодействию. Я постоянно подмечаю детали, крошечные признаки, которые указывают на то, о чем думает человек, что скрывает, какие эмоции испытывает. И иногда мне кажется, что понимание таких элементарных истин было во мне всегда. Просто я никогда не задумывалась над этим, не пыталась раскрыть то, что шептало подсознание.

Слушать себя и различать язык тела собеседника, не упускать из виду ни один случайный жест — это стало таким увлекательным для меня. Иногда Ли включал мне видеозаписи с допросами из полицейских участков (одному Богу известно, где он их взял), и просил озвучивать свои мысли, и потом предоставлял итоги расследования, допрос по которому я разбирала подетально. И в семидесяти процентов из ста, я угадывала, попадала в яблочко, как выражался Ли. Но оставалось еще двадцать девять процентов, я должна была их нагнать.

— Почему двадцать девять, а не тридцать? — спросила я после очередного упражнения с Олеандром (меня просто мутит от этих пафосных позывных, это что нужно покурить, чтобы до такого додуматься?). Рони Бриг, так его зовут по документам, как раз посчитав статистику последней недели, сообщил, что мне нужно до конца следующей подтянуть результат и быть предельно внимательной.

— В один процент входит Перриш, — с улыбкой ответил он.

— Считаешь, что при счете в сто бальной системе, он достоин одного процента? — улыбнулась я в ответ. Рони пожал мускулистыми плечами в обтягивающей белой футболке.

— Я бы дал даже пять, — серьезно произнес он.

— Знаешь, а в офисе он не производит такого впечатления, — неожиданно заметила я, задумавшись. — Я несколько раз видела Рэнделла в коридорах, но даже лица не запомнила.

— Он умеет быть незаметным, когда хочет. Многие хищники в природе умеют притворяться безобидными или менять окрас, чтобы слиться с окружающей средой.

— Проще говоря, хамелеоны, — подытожила я. — А ты прав. В этом есть смысл. Хотела бы я посмотреть на его дом… — вырвалось у меня. Рони удивленно взглянул на меня. — Имеется в виду дом, в котором он живет постоянно. Должен же он где-то спать?

— Не уверен, что Рэнделл спит или ест, — хохотнул парень, вызвав у меня ответный приступ смеха.

— Боже, мы смеемся, а вдруг он и правда вампир? Или пришелец?

— Я бы поставил на второй вариант. То, что у него не все дома, это сто процентов, Лиса.

— Кто бы спорил, Рони, — поддакнула я. — Кстати, не знаешь, куда делся Итан?

— Никуда не делся, — пожал плечами он. — Работает. Ты одна, наверное, не догадываешься, что вас двоих никогда не зовут на одно собрание. Видимо, босс против вашего общения. Уверен, это временная мера. Пока идет обучение, Итана держат от тебя подальше.

— Я похожа на умирающую от любви романтичную барышню, склонную к обморокам и истерикам? — скептически спросила я, отбрасывая за спину гладкую волну темно-шоколадных волос. Взгляд парня медленно скользнул по моему лицу, потом ниже. Я не смутилась, привыкнув к подобным взглядам с ранней юности.

— Нет. Но это Рэнделл общается с тобой каждый вечер, а ему виднее, — серьезно ответил мне Рони. — Если он принял подобное решение, значит, на то есть причина, Лиса.

Конечно, причина есть. Я даже не сомневаюсь в этом. Но вряд ли Перриш поделится со мной своими соображениями. Не то, чтобы я скучаю по Итану, нет. Но теперь, спустя почти два месяца, я на некоторые вещи и события смотрю иначе. Моя злость улеглась, и мне… черт, мне просто хочется его увидеть. Хотя бы для того, чтобы понять, что чувствую к нему на самом деле. Сейчас. В данный момент. А может быть я бессовестно лгу себе снова, как законченная эгоистка и трусиха. И Итан нужен мне вовсе не для определения своих чувств к нему, а чтобы перекрыть странную, пугающую меня и растущую с геометрической прогрессией увлеченность Рэнделлом. Когда я не вижу Перриша, так легко убедить себя в фантомности эмоций, которые он пробуждает во мне, но стоит подняться на крышу и заметить его четкий силуэт на фоне темнеющего в багровых отблесках заката неба, что-то внутри переворачивается, перекрывая доступ к кислороду. Я боюсь наших занятий, и жду их с нетерпением. С самого утра начинаю ждать, ведя сама с собой бесконечные мысленные диалоги, уговаривая и убеждая в том, что мои эмоции не настоящие, что я не должна уподобляться другим, растекаясь только от звука его голоса. Но если это и был подконтрольный процесс, то управляла им точно не я. Оставалось только отпустить ситуацию, и посмотреть к чему она нас приведет.

В один из вечеров, Перриш удивил меня, явившись в мою комнату лично, как в самый первый раз. Я уже была готова к вечернему… чуть было не сказала свиданию на крыше. Ассоциация возникла, когда я его увидела. Торжественно-элегантного и заполняющего собой все окружающее пространство. Бесстрастно окинув взглядом мое незатейливое маленькое черное платье, он задержал взгляд на моих ногах, обутых в туфли на высоких каблуках.

— Ты собралась в этом на крышу? — удивленно вскинув брови, спросил он. Я пожала плечами, и обхватила себя руками, защищаясь от его взгляда.

— Юбка узкая, ветром не задует, — заметила иронично.

— В этом наряде я не нашел юбку. Это просто широкий пояс, Лиса, — усмехнулся Рэн. Я раздраженно фыркнула, глянув вниз. Ну короткое платье, и что? — Ладно, времени нет. Агент уже ждет. Поехали.

— Куда?

— Я выбрал тебе квартиру, — просто произнес он, снова скользнув взглядом по моим ногам. Я чуть не подпрыгнула сначала от неожиданности, а потом от восторга. Неужели чудо случилось? И, наконец-то покину свою хрустальную башню, и обрету подобие свободы. Подобие — ключевое слово, потому как началось уже все неправильно.

— Ты выбрал? Я разве не должна участвовать? — напряженно спросила я.

— Бери сумочку, Лиса. Тебе понравится, — уверенно заявил этот самонадеянный засранец, распахивая шире двери спальни, и пропуская меня вперед. Обернувшись, я ожидала увидеть его взгляд, прикованный к моей заднице, которая в этом платье казалась эффектной даже мне, но снова не угадала, встретившись с его непроницаемыми светлыми глазами, которые по нотам разгадали мой маневр и неудачную попытку уличить его в неравнодушии к моей персоне.

— Наш агент — мужчина. Ты не зря старалась, — он решил меня подзадорить, но я была слишком счастлива от перспективы покинуть территорию дома, и снова проехаться по городу, вдохнуть его смог, пыль, постоять в пробках, увидеть праздную толпу, снующую по аллеям вдоль автострады. Такие обыденные, малоприятные вещи, по которым я, оказывается, безумно соскучилась.

На парковке нас ждал сверкающий красный Лексус, я даже присвистнула, обалдев от сочного насыщенного оттенка. Рэн встал рядом со мной, самодовольно хмыкнул, и сунул в мою руку ключи от зажигания.

— Она твоя. Нравится? — спросил он. Черт, я даже забыла, что рядом со мной полубог. К черту Рэнделла Перриша. Передо мной машина мечты.

— Да, очень, — пропищала я, сжимая в ладонях ключи, словно переживая, что Перриш передумает и отнимет. — Моя ты маленькая, — прошептала почти с любовью и кинулась к автомобилю, прижимаясь к нему всем телом. Наверное, со стороны я выглядела нелепо, но мне было плевать. Я слишком долго просидела в четырех стенах, ежедневно насилуя свой мозг, и имею право немного почудить. Открыв машину, я первым делом облазила весь салон, и только потому уселась за руль, ощущая себя королевой и наслаждаясь запахом нового автомобиля и дорогой кожи.

— Такая чудесная, Рэн. Спасибо, — выдохнула я, наконец, вспомнив о своем благодетеле, когда он сел на соседнее сиденье и пристегнулся. Я автоматически повторила его действие.

— Ты еще сомневаешься, что квартира тебе может не понравиться?

— Нет, Рэн. Ты просто джин, — жизнерадостно заявляю я.

— Джин? — спросил он. Я, все еще широко улыбаясь, посмотрела на его озадаченное лицо.

— Ты Алладина не смотрел? Джин из лампы, который исполняет желания. — Я рассмеялась, но улыбка погасла, когда я увидела его потемневший взгляд, который он сразу отвел. Джин из лампы… Черт. Я напомнила ему о его детстве, проведенном взаперти. Он никогда больше не касался этой темы, и я до сих пор не могу даже предположить, как так вышло, но уверена, что подобные события оставляют глубокий след в душе.

— Извини, дурацкое сравнение, — попыталась исправиться я. Рэн ничего не ответил, отвернувшись к открытому до упора окну и не сказал мне ни слова, пока мы ехали по адресу, который он вбил в навигатор. А я смотрела на заветную точку, и не могла поверить, что еду в свой новый дом. И, судя по району, для меня выбран лучший вариант, чем… В общем, неважно. Я не хочу сейчас вспоминать о Галлахере. До сих пор не могу прийти в себя после того нападения.

И совсем скоро я совершенно обо всем забываю, увидев огромный жилой комплекс, в котором, по всей видимости, располагается моя, без пяти минут, новая квартира. Ошибиться невозможно. Это жилье класса люкс, не ниже.

Не помня себя от восторга паркую Лексус. Вау, мой шикарный красный Лексус на подземной автостоянке! И вприпрыжку несусь к лифтам опережая, уверенно вышагивающего Перриша.

— Какой этаж? — спрашиваю я, даже не пытаясь скрыть идиотскую улыбку в поллица. Рэн выглядит напряженным, и как-то непривычно зажатым. Скулы заостряются, челюсти плотно стиснуты, словно он чем-то взбешен или я раздражаю его своей суетой. Он молча нажимает кнопку двадцать седьмого этажа и лифт бесшумно начинает движение. Последний этаж. Квартиры под крышей самые дорогие и просторные. Я, конечно, счастлива, но подобная щедрость настораживает, должна настораживать. Но почему-то сейчас я не хочу париться на этот счет. Мне просто нужно, нет, жизненно необходимо ее увидеть.

Мы выходим в длинный коридор (Рэн по-прежнему не издает ни слова) и проходим до самого конца. Большая, красивая дверь слева. Абсолютно-черная (теперь мой любимый цвет… после красного) с карточным замком. Рэн достает из кармана ключи, прислоняя его к панели, и после автоматического щелчка толкает дверь вперед. Делает шаг назад, пропуская меня.

Я захожу внутрь на подкашивающихся ногах, ослепнув от электрического яркого света и сдержанной стильной роскоши, которую вижу перед собой. Первое, что бросается в глаза — это неимоверно-высокие потолки и полукруглые панорамные окна со свисающими фиалковыми тяжелыми гардинами. Орехового цвета пол, черно-белая мебель и темно-синие стены я рассмотрю уже чуть позже.

— Привет, Рэн. Это хозяйка? — словно из-под земли, передо мной появляется невысокий, приторно улыбающийся, мужчина.

— Да, Кларк. Реджина Вонг, — сдержанно отвечает стоящий за моей спиной Рэнделл. Я резко оборачиваюсь, вопросительно глядя в его непроницаемое лицо, и, сохраняя бесстрастное выражение лица, Перриш протягивает мне документы. — Твое удостоверение личности, — сухо сообщает он. Автоматически забираю билет в новую жизнь, оставляя в старой все, включая имя. Никогда не думала, что так просто будет принять подобные перемены, и даже быть благодарной и верить в лучшее завтра.

— Вы осмотрите все тут с Кларком, а я пока выпью, — говорит Рэн, опускаясь в огромное белое обтянутое кожей кресло возле окна. На круглом столике уже приготовлены три бокала и откупоренная бутылка сухого красного вина. Разумеется, это по случаю удачной сделки, а не для интерьера. На задворках сознания, маячит мысль, что неправильно позволять Перришу делать выбор в таком важном деле. Но я легкомысленно отпускаю ее. Мне слишком все нравится.

Следуя за услужливым и немного назойливым Кларком, я с трудом сдерживаю себя от восторженного визга, пока мы по очереди проходим в еще две комнаты. Гостиную я уже видела и оценила, но от спальни просто выпала в осадок. Меня даже не напугали размеры кровати, воистину королевские, застеленные красно-черным покрывалом. Удивительно, но здесь было все подобрано с учетом того, что хозяйкой будет женщина. Абсолютно девчачья спальня. В третьей комнате я обнаружила пару тренажеров, рабочий стол и красивый графитового цвета диван вдоль стены. Особенно стоит отметить выбор стиля для картин, украшающих стены. Абстракционизм. Красно-черные кляксы на белом фоне. Я бы не смогла придумать лучше. Идеально. Немыслимо. Шикарно. Я в раю. Ванная комната с джакузи, туалет, в котором можно жить впятером, и кухня, о которой может только мечтать каждая хозяйка. Мы потратили десять минут, чтобы обойти квартиру. Целых десять минут, не задерживаясь, чтобы рассмотреть детали. Я не могу точно сказать площадь, но не меньше двухсот квадратных метров. Зачем мне столько одной?

Возвращаясь в гостиную, я останавливаю на Рэнделле сияющий взгляд. Он выглядит невероятно эффектно, расслаблено откинувшись на спинку кресла и снисходительно наблюдает за моим приближением. Облаченный в черный дорогой костюм, наверняка сшитый на заказ, небрежно качающий в пальцах бокал с темно-бордовым содержимым, Перриш кажется просто фантастически-классным, а я себе полной дурой, радостно запрыгивающей в открытую ловушку.

— Тебе нравится? — спрашивает он, потирая переносицу. Цвет его костюма и обивки кресла создают резкий контраст, но этот диссонанс завораживает до мурашек.

— Издеваешься? Я просто в шоке! Но… Рэн, ты уверен, что я отработаю? — начинаю жалко лепетать. Мне так хочется остаться здесь. Так хочется, и что плохого в моем желании? Почему я должна отказываться и вечно искать подвох? Что я видела в своей жизни, чтобы так просто разбрасываться подобными щедрыми дарами? Рэн смотрит на меня так, словно видит насквозь, его пристальный, нечитаемый взгляд скользит с моего лица вниз, задерживаясь чуть дольше на черно-красных розах на бедре, едва прикрытом платьем, и внезапно меня прошибает мысль, от которой бросает в жар. Красный и черный… Все подобрано под меня, конкретно под меня, за исключением сине-фиалковой гостиной.

— Отработаешь, — медленно кивает он, сосредоточившись на моих розах. — Я уверен, — резкий взгляд в глаза и меня пронизывают сотни электрических разрядов.

— Вы берете? Оформляем? — спрашивает Кларк, заставляя меня вырваться из плена и с трудом отвлечься от лицезрения непостижимого мужчины в кресле, невозмутимо изучающим мое смущенное лицо и покрасневшие щеки.

— Берем, — твердо произносит Перриш тоном, не терпящим возражений.

— Отлично. Хороший выбор. Рэн, всегда рад иметь с тобой дело, — просияв улыбкой, рассыпается в любезностях Кларк. Поворачиваясь ко мне, смотрит слегка прохладнее, но мне плевать. Я слишком счастлива. — Мисс Вонг, мне нужно сделать копии ваших документов и завтра я привезу уже готовый договор на покупку квартиры.

Еще полчаса бумажной волокиты и бюрократических процедур, и Кларк наконец-то уходит, давая мне спокойно вздохнуть. Проводив агента до двери, я возвращаюсь в гостиную и застаю Перриша, стоящим спиной ко мне. Небрежно засунув руки в карманы, он, как обычно, смотрит в окно. Если честно, сегодня мне бы хотелось выпить вина с Рэнделлом и поговорить о чем-нибудь, пусть даже о привычной шизоидной ерунде, и я сама бы рассказала ему очередную байку из своего склепа, познакомила бы с до сих пор припрятанными скелетами. И дело тут даже не в благодарности или неловкости, вызванными неожиданно свалившимися на меня подарками. Просто… Оказавшись за стенами Розариума, мне показалось, на секундочку показалось, что у нас бы получилось… поговорить, ни о чем или обо всем сразу.

И провалиться мне на месте, если я не понимаю, чем чреваты подобные пожелания. Сначала ты ждешь встречи. Потом представляешь его дом, потом хочешь целый вечер пить с ним вино и смеяться над собственными шутками, потому что он на «вы» с чувством юмора. Страшно ли мне? Да я просто в ужасе. Утешает только, что я не одна такая. Или именно это и огорчает больше всего?

Какая разница? Мы все для него пустое место. Рэнделл Перриш живет в своем мире, возможно параллельном с нашим, как чужак с другой планеты. И он всегда будет отворачиваться спиной в тот самый момент, когда в нем больше всего нуждаешься. Я встаю рядом с ним, плечо к плечу, пытаясь хотя бы частично сравнять наши позиции.

— Ты всегда был таким, Рэн? — спрашиваю я, вдруг чувствуя себя морально выжатой.

— Чем вызван твой интерес, Лиса? — как всегда его ответ является вопросом.

Я не хочу уточнять, отвечать и просто продолжаю. В голове сумбур и хаос. Может быть, потому что мы впервые оказались вдвоем в замкнутом пространстве. Спальня в Розариуме не считается. Там в любой момент могла войти Мия. Мия… которая так и не давала больше о себе знать. Я не хочу думать, что с ней случилось что-то плохое… из-за меня, но не могу не думать.

— То, какой ты сейчас, как-то связано с твоим детством? Все мы являем собой в настоящем цветную проекцию прошлого, — тихо произношу я. — Взять хотя бы меня? Я — ходячее полотно.

— Ты произведение искусства, Лиса. Таких, как ты, нет, — мягкие бархатистые нотки его голоса снова заставляют меня затрепетать. Ощущая преступную тяжесть внизу живота, пытаюсь убедить себя, что это всего лишь инстинкты, на которые Рэн влияет осознанно. Но я никогда не узнаю наверняка, где заканчивается реальность и начинается манипулирование с его стороны.

— Зачем ты так говоришь? — с горечью спрашиваю я.

— Как? — поворот головы, без изменения позы, невозмутимый взгляд прямо в глаза.

— Словно тебе не плевать, что станет со мной завтра, — мой голос звучит уязвимо, но я не могу иначе. Слишком много всего свалилось на меня сегодня. Хорошего или плохого — разберусь потом… когда-нибудь. Если жизнь чему-то меня и научила, так это жить сегодняшним днем, потому что завтра нет, прямо сейчас все может рухнуть.

— А почему ты решила, что мне наплевать? — с искренним недоумением спрашивает Рэнделл.

— Я наблюдала за твоим лицом, Рэн, когда ты рассказывал про ту девушку, про Иви. И не увидела ни одной эмоции, ни капли сожаления.

— Лица лгут, Лиса. Неужели ты еще не усвоила уроки?

Я опускаю взгляд, ощущая собственное бессилие. Я могу сколько угодно чувствовать себя уверенной с другими, но Перришу всегда удается разрушить всю мою оборону парой фраз. Возможно, дело не в нем, и не в его непостижимых способностях строить диалог таким образом, что ты сам не понимаешь, как выкладываешь ему все свои потаенные страхи и мечты. А во мне? В том, что я чувствую, когда вижу его? Когда он стоит спиной ко мне на краю крыши, безошибочно определяя мое приближение, даже если крадусь на носочках, когда он заходит в просторную гостиную во время собрания Розариума. Высокий, грациозный, опасный, уверенный. Невозмутимый, хладнокровный, обладающий фантастической энергетикой. И это первый мужчина, чья внутренняя сила отвлекает от его безупречной внешности, делая почти незапоминаемыми его черты. Рэнделл Перриш для каждого участника Розариума все равно, что священный Грааль для христиан. Такой же мифический и непостижимый. Когда я смотрю на него, и это, уверена, происходит со всеми, кто знаком с ним чуть ближе. Но почему? Почему наши сердца выбирают именно того хищника, который, скорее всего, однажды нас растерзает? Что за навязчивое стремление к самоуничтожению? Что за глупость, заложенная на генетическом уровне, выбирать сильнейшего, а не того, с кем мы способны справиться? Кого способны понять… Иногда я ловлю на себе его взгляды и мне кажется, что он прекрасно все понимает. То, что происходит со мной, внутри меня, но, как бы я не боялась прямого вопроса, солгать на который не смогу, я знаю, что он его не задаст. Еще одно правило негласного договора, который мы заключили, не говоря друг другу не слова.

— Ты прав, Рэн. Все лица лгут в какой-то мере. Но твое всегда хранит молчание, — не поднимаясь глаз, тихо произношу я.

— С тобой становится очень интересно разговаривать, Лиса, — в его улыбке мелькает подобие гордости. — Мне нравится твое мышление, и эта ранимость, которую ты пытаешься скрыть, но не можешь. Красивая девушка с надрывом внутри — это самое мощное оружие против мужской бдительности. И не только мужской. Когда ты пришла в «Перриш Трейд», совершенно не готовая к тому, что поручил тебе Саймон, ты прошла первые этапы, не вызывав ни малейшего подозрения. Скажу больше, ты всем нравилась, Лиса. И все бы ничего, если бы я однажды не обратил на тебя внимание. Меня нельзя обмануть. Мой радар на ложь работает безошибочно. Но с другими все получится. Не сомневайся.

Наверное, подобная речь из уст Рэнделла Перриша должна была быть принята мной, как похвала, но мне почему-то стало горько от его слов. Горько от того, что он до сих пор разглядывает меня, как бабочку под микроскопом, пытаясь понять, что же внутри.

— Почему ты оставил мое второе имя, Рэн? — задала я вопрос, никак не относящийся к теме разговора. Этому я тоже у него научилась. Внезапные вопросы заставляют давать внезапные ответы. И он ответил быстро, словно был готов его услышать.

— Чтобы ты не забывала о том, кто ты есть на самом деле, Лиса, — поворачиваясь ко мне своим безупречным профилем, он опускает взгляд на горящие огни города. Свет фар несущихся автомобилей по магистрали кажется таким далеким, как и все, что происходит внизу. Я понимаю, почему Рэн испытывает слабость к верхним этажам. Завораживающее ощущение высоты, собственной неуязвимости и мнимой свободы. Мы все хотим быть одинокими иногда, мечтаем о тишине и собственном ненарушаемом пространстве, но и самый большой страх человечества связан с тем же, который заставляет строить стены и крепости — мы боимся остаться одни, не переставая бояться, что нас разрушат.

— А если я хочу забыть? — выдохнула я.

— Если бы медицина придумала лекарство, стирающее память, я бы принял его первым, — рассеянно улыбнулся Рэн. — Отрицание себя, Лиса, обманчивый путь, который ведет в никуда. Поэтому если такое лекарство и появится, то не с целью сделать мир лучше, а людей счастливее. Иногда воспоминание — это все, что у нас есть. Понятие судьбы очень искажено и неверно. Я бы отнес его именно к прошлому. Судьба прошлого — это ряд событий, которые невозможно исправить. А в будущем перед нами открыты миллионы дорог, и если человек думает иначе, то он обречен.

— Ты философ, Рэн, — пряча улыбку, сказала я.

— Ты считаешь меня сумасшедшим, а не философом. Но знаешь, все интересное в этом мире придумано шизоидами, а невозможное — психопатами, — с усмешкой говорит Перриш, и прежде, чем я успеваю ответить, резко меняет тему. — Помнишь, я обещал тебе показать итальянский ресторан, где готовят потрясающую пасту, которую, кстати, ты так и не попробовала?

— Да, конечно, — отвечаю быстро, пытаясь удержать пустившееся вскачь сердце. Он смотрит на меня своим обычным непроницаемым взглядом, не позволяя заглянуть за совершенную маску которую он носит круглосуточно. Но, возможно… — А я смогу потом вернуться сюда? Мое обучение закончено? — с надеждой спросила я. Рэн задержал задумчивый взгляд на моем лице, и я потерялась в его необычайно светлых льдистых глазах.

— Тебе так не терпится покинуть Розариум и начать работать? — проницательно спросил он, чуть склонив голову на бок.

— Да, наверно. Разве не ради этого меня обучали? — растерянно спрашиваю я. — Мы закончили с теорией?

Рэнделл медленно кивает, не сводя с меня глаз, и я только сейчас понимаю, что это значит… Мы закончили. Закончили… Все, что останется теперь — это собрания в Розариуме и его неподвижная фигура на фоне окна, повернутая к нам спиной. Больше никаких индивидуальных занятий на крыше, каждое из которых я и ждала, и боялась. Каждое из которых выворачивало мою душу наизнанку, заставляя кровоточить все нанесенные жизнью шрамы, открывая истины, о которых я и помыслить не могла. И в центре всего этого безумия эмоций и переворота сознания стоял один человек. Рэнделл Перриш. Я ненавидела его, боялась, восхищалась… я была околдована им.

И даже мысленно его имя я теперь называю иначе. И мои пальцы покалывают от желания прикоснуться к нему, пока он так близко. Может быть в последний раз. Больше такого шанса не будет. Но я не могу. Тело словно парализовано. Что такое желание? И хотела ли я кого-то по-настоящему до него? Вожделение, липкое, вязкое, обжигающее заполняет каждую клеточку тела. Мелкие разряды тока бьют по моей коже, и я ощущаю, как сгущается воздух между нами, не давая мне дышать, я смотрю в его глаза, нет я падаю. Я умираю. Именно такое ощущение сейчас раздирает мою грудную клетку, где все горит и кровоточит. Что он делает со мной? Зачем? Как он это делает?

— Лиса? — его голос пробивается сквозь туман моего сознания, и я ощущаю, что снова могу мыслить здраво, сжимаю пальцы рук, ощущая, как сходит онемение. Застывшие мышцы расслабляются. — Мы едем? — будничным тоном спрашивает Рэн. А мне хочется оттолкнуть его, ударить. Я ненавижу его за то, что он такой сдержанный, такой, мать его, спокойный, а я… Я просто с ума сошла.

— Куда? — быстро моргая, спрашиваю я, презирая себя за предательскую хрипотцу в голосе.

— Итальянский ресторан, — с невозмутимой улыбкой, напоминает Рэн. — Нам есть что отметить, правда?

Я опускаю глаза, чтобы он не увидел, насколько мне грустно. Это нелепо, но я ощущаю себя так, словно мы расстаемся. Смешно. Мы никогда не были вместе. С его стороны не было ни одного намека, что я интересна ему больше, чем остальные. Это какой-то совершенно новый мне вид отношений, в которых я никогда не состояла. Черт, да нет никаких отношений. Нет. Я лишь еще один ядовитый цветок в Розариуме Перриша. Одна из, а не единственная. А еще он женат. А я идиотка.

— Конечно, есть, — натягивая улыбку, произношу я. — А когда я смогу забрать свои вещи?

Рэн повернулся ко мне всем корпусом, достал из кармана руку и протянул мне банковскую карточку, зажатую между пальцев.

— Не надо ничего забирать. Купишь все новое. Завтра. Я даю тебе неделю, чтобы обустроиться и собраться с мыслями. — буднично произносит он. Я вопросительно смотрю в стальные глаза, пытаясь сложить в голове события сегодняшнего дня. Все это выглядит странно. Очень странно. Или так и должно быть?

— Лиса, я выполняю пункты договора, — поясняет он, правильно разгадав мое недоумевающее выражение лица. — Держи карту. Она на твое новое имя, — Рэн поднимает руку выше, и я протягиваю свою. Сначала берусь за уголок карты, и, когда он уже собирается убрать руку обратно в карман, обхватываю его ладонь своими пальцами, продолжая смотреть в глаза.

— Спасибо, Рэн, — вырывается у меня, но я даже не слышу собственного голоса, у меня колени подкашиваются. Просто пожатие руки, соприкосновение кожи, но я ощущаю, как тысячи игл впиваются в мое сердце, пальцы дрожат, и конечно, он это чувствует. Прищуренный взгляд, опускается вниз, где я продолжаю удерживать его ладонь.

— Не за что, Лиса, — мягко, но настойчиво освобождая руку, произносит он. И я сразу ощущаю себя потерянной и глупой. Мне хочется верить, что Рэн ничего не заметил, но смешно даже надеяться на это.

* * *

По дороге в ресторан мы молчим, каждый думая о своем. Рэн дышит в распахнутое окно, хотя я предпочитаю включать кондиционер, а не травиться выхлопными газами. Ему, конечно, виднее. Кто я такая, чтоб указывать.

— А какие машины ты любишь? — устав от напряжения, витающего в воздухе спрашиваю я. Рэн не отвечает, и я повторяю вопрос громче.

— Что? — его голос звучит напряженно.

— Машины какие тебе нравятся? — теперь я чувствую себя глупо. Он продолжает пялиться в открытое окно, и я вижу только его темноволосый затылок.

— Кабриолеты. И мотоциклы, — сухой, быстрый ответ.

— Серьезно? Мотоциклы? — скосив глаза, скептически прохожусь взглядом по строгому деловому костюму, но снова не получаю никакого ответа и затыкаюсь.

Ресторан находится в небольшом уютном итальянском районе, с узкими улочками и невысокими зданиями. Я редко бывала здесь раньше, но теперь точно буду заглядывать чаще. Пока я глазею по сторонам, Перриш ведет меня на открытую веранду.

— Тебе принесут плед, если замерзнешь, — предугадывая мой вопрос, говорит Рэнделл, отодвигая для меня тяжелый деревянный стул с резной спинкой. Пожав плечами, я сажусь, привыкнув не обращать внимания на его странности.

И совсем не удивляюсь, когда заказ принимать подходит сам шеф-повар ресторана.

— Мистер Перриш, рад снова видеть вас, — широко улыбается приземистый полноватый итальянец с табличкой «Марио Донелли» на бордовом фартуке.

— Привет, Марио. Мне, как обычно, — вежливо отвечает Перриш.

— А вашей прекрасной спутнице? — карие глаза мужчины с восхищением рассматривают меня с головы до ног. Я неопределенно пожимаю плечами, бросая на Рэнделла вопросительный взгляд.

— То же самое, что и ему, — наконец, говорю я, не дождавшись от своего спутника совета.

— Вот и замечательно. У мистера Перриша отличный вкус. Вам понравится.

— Спасибо, Марио, — сухо произносит Рэнделл, расслабленно откидываясь на спинку стула.

— Какие могут быть благодарности, — восклицает улыбчивый итальянец. — Это вас надо благодарить, что украшаете наше скромное заведение такими красавицами.

Рэн сдержанно кивает, но взгляд его, застывший на шеф-поваре, становится напряженным, и Марио предпочитает ретироваться для выполнения заказа. И только когда он уходит, до меня начинает постепенно доходить, что, возможно, имелось в виду. Стискивая пальцами до ломоты в костяшках ремешок сумочки, я смотрю в невозмутимые глаза Рэнделла.

— Это ритуал, да? Ты всех сюда приводишь? — задаю я вопрос, который заставляет болезненно сжиматься мое сердце. Рэн какое-то время изучающе скользит взглядом по моему лицу, словно раздумывая над ответом.

— Да, Лиса. Ты все правильно поняла, — наконец, кивает он, я делаю глубокий вдох, который обжигает легкие. Мне хочется встать и уйти. Прямо сейчас, но постыдное бегство выдаст меня с головой. Хотя почему я должна бояться, что Перриш поймет, как мне неприятно осознавать, что он пригласил меня не для того, чтобы пообщаться ближе… Боже, как же глупо!

Пытаясь скрыть свое разочарование, я начинаю говорить на нейтральные темы, обсуждая стилистику кафе и прочую муть, которая мне совершенно неинтересна. Рэн скептически слушает меня, иронично улыбаясь. А мне хочется сделать что-то этакое, чтобы разбить его непроницаемый панцирь, который он никогда не снимает.

Официант приносит вино и бокалы. И Рэн наливает алкоголь только себе, а мне воду, аргументируя это тем, что я за рулем. Хотя бокал вина сейчас мне жизненно необходим. Основное блюдо снова выносит шеф-повар и, рассказав пару баек и пожелав приятного аппетита, оставляет нас наедине. Я накрываю колени пледом, который принесли чуть раньше, и замолкаю, сосредоточившись на спагетти с пастой. Аппетита ноль, и кусок не лезет в горло, но я заставляю себя жевать.

— Не нравится? — проницательно спрашивает Рэн. В отличии от меня, он явно не страдает от отсутствия аппетита, ловко орудуя вилкой.

— Вкусно, — вымученно произношу я, не поднимая глаз.

— Ты обманываешь! Не хочешь, не ешь. Выбор всегда за тобой. Не бойся обидеть меня или Марио.

— Я чувствую себя не в своей тарелке, — признаюсь я, сдаваясь. Поднимаю голову и встречаю его изучающий взгляд.

— Из-за меня?

— Может быть… — отрывисто говорю я, пожимая плечами. — Я не знаю.

— Хочешь уйти? — проницательный взгляд прямо в глаза. А мне хочется расплакаться. Просто так, без причины…

— Да.

Рэнделл вытирает салфеткой губы, встает и задвигает свой стул обратно.

— Пошли. — просто говорит он. Я растерянно моргаю, потом смотрю на проходящего мимо официанта.

— А счет? — шепотом спрашиваю я.

— Я совладелец ресторана, Лиса. Не волнуйся, нас не обвинят в том, что мы сбежали, не заплатив за еду.

— Но ты не доел. Мне неудобно, — лепечу я, ощущая себя полной дурой.

— Неудобно спать стоя. Пошли, — нетерпеливо бросает Рэн, возвышаясь надо мной. Мой взгляд изучает идеальные черты его лица, чувственные губы и выступающие скулы, придающие его облику аристократичность и сдержанность. Он протягивает мне руку, и с замиранием сердца я хватаюсь за нее так, как утопающий за единственный способ спасения. Вставая, я позволю ему вести меня обратно к машине. Это был самый странный совместный ужин с мужчиной в моей жизни. И самый короткий.

Он протягивает руку, чтобы открыть дверцу моей машины, когда внезапно незнакомая на первый взгляд блондинка налетает на нас, и перехватывает его запястье, резко разворачивая Рэнделла к себе. Ее появление настолько неожиданно, что я поначалу просто растерянно хлопаю глазами, разглядывая незнакомку. И первое, что замечаю, это пепельный, нездоровый цвет лица женщины. Она старше меня лет на десять, хорошо одета, чрезмерно худа, и когда-то была красива, но главное не это… То, как она смотрит на Рэнделла, дергая его за руку, словно пытаясь пробудить от спячки, не передать словами. Не гнев, не ярость, а безумная всеобъемлющая боль, страдание, которое настолько осязаемо, что мое собственное сердце начинает обливаться кровью от сострадания, а я даже ее не знаю.

— Почему я должна выслеживать тебя, чтобы поговорить, Декс? — ее голос, хриплый и надтреснутый, а в выражении глаз столько мольбы, что только совершенно безжалостный человек сказал бы то, что ответил ей Рэнделл.

— Прекрати преследовать меня, пока я не принял меры.

Я изумленно смотрю на Перриша, не узнавая его сейчас. Жесткий уничтожающий взгляд, которым он смотрит на женщину и ледяной тон превращают его в кого-то другого, еще более опасного, пугающего до жути, до мурашек.

— Прошу, Декс, я хочу только поговорить, — продолжает унижаться женщина. Она настойчиво заглядывает ему в глаза, но он смотрит в сторону, не на нее.

— Ты мешаешь, уйди с дороги, — грубый холодный ответ. Он вырывает руку из ее захвата и несильно отталкивает, разворачиваясь ко мне. Но блондинка не сдается. Теперь она цепляется за его плечо.

— Что происходит? — спрашиваю я, совершенно сбитая с толку

— Садись в машину, Лиса, — резко приказывает мне Рэн, но я словно приросла к месту.

— Лиса? Теперь это Лиса. Кто следующая? Ее ты тоже забудешь? Или сделаешь вид, что никогда не существовало? — истерически визжит блондинка, пока Рэн пытается оторвать от себя ее руки. Я вижу, как он сдерживается, чтобы не применять силу, но не уверена, что не применил бы, не будь рядом свидетелей. Надо видеть выражение его лица, чтобы понять, насколько он разъярен поведением этой женщины.

— Уйди! Исчезни, наконец! — рычит он, снова отталкивая блондинку на тротуар. Слезы, смешиваясь с макияжем, стекают по ее лицу черными реками. Она выглядит очень больной, больной и раздавленной. — Я не знаю тебя. Не знаю. Оставь меня в покое, — чеканит Рэн. И, замахиваясь, она бьет его по плечу, потому что до лица не дотягивается, пытается снова, но он перехватывает ее руку и сжимает так, что она охает от боли.

— Убирайся, — повторяет он тоном, от которого у меня самой дрожат поджилки.

— Заткнись, Декс. Думаешь, если ты сменил замки, я не смогу вернуться домой? Черта лысого. Понял? Ты поговоришь со мной, или это я приму меры! — она кричит так, что на нас начинают оглядываться люди. Я нервно обхватываю себя руками и пытаюсь быть в стороне от непонятной мне склоки.

— Почему ты не можешь просто уехать из города? Что тебе нужно?

— Ты! — отчаянно бросает женщина, и мое сердце замирает. Столько боли в ее крике! — Ты мне нужен. Я тебя люблю, Декс. Почему ты не хочешь мне поверить? Почему ты не слышишь меня? — она начинает рыдать, когда Рэн снова ее отталкивает. Ее силы закончились, и она просто стоит и смотрит на него сквозь пелену слез. Мне хочется обнять ее и утешить. Эта сцена затронула какие-то невидимые струны внутри меня, натянув их до боли. И мне самой становится тяжело дышать.

— Уезжай, Лин. Уезжай. Не позорь больше ни меня, ни себя, — непоколебимо произносит Рэнделл. Глаза блондинки в потрясении распахиваются. И она застывает, как изваяние, с ужасом глядя на него.

Но его внимание уже полностью обращено ко мне.

— Почему ты до сих пор не в машине? — резко спрашивает он, и от металлических нот в его голосе мня бросает в дрожь. Чтобы не попасть под раздачу, я прыгаю на переднее сиденье, поспешно, пристегиваясь, а Рэн обходит Лексус, чтобы сесть рядом. Мы трогаемся, и я облегченно вздыхаю. Мне кажется, что Рэнделл тоже.

— Ты лжец, Декс, ты лжец. Ты никогда не забывал. Она знает, что ты псих? Расскажи ей, Декс! — вопит нам вслед странная, глубоко несчастная женщина. Как там ее имя? Стоп… Лин? Лин. Линди.

Мы оставляем ее далеко позади, двигаясь по ночному городу, а я все никак не могу прийти в себя от пережитого шока. Я только что видела Линди Перриш. Жену Рэнделла. Матерь божья…

— Почему она называет тебя Декс? — не могу удержаться от любопытства.

— Это мое второе имя, — мрачно отвечает Перриш, отвернувшись от меня. — Эта женщина сумасшедшая.

— Я бы так не сказала, — задумчиво качаю головой. — Она твоя жена.

— У меня нет жены, черт бы тебя побрал, Лиса. Просто заткнись, — яростно бросает мне Рэнделл, сжимая пальцы в кулак и опуская его на колено. Боже! От Перриша исходят такие вибрации неконтролируемого гнева, что я вся сжимаюсь от страха, с опаской поглядывая на своего попутчика.

— Высади меня здесь, — резко требует он, показывая на ближайший поворот.

— Но куда ты в таком состоянии? — тихо спрашиваю я.

— Не твоя забота, Лиса, — рявкнул он, отстегивая ремень.

Я не самоубийца, чтобы спорить с ним в таком состоянии. Поэтому делаю так, как он просит — притормаживаю на указанном месте, и молча наблюдаю, как он выходит из машины и растворяется в толпе других людей, как обычно оставив меня наедине с миллионом вопросов.

Одно я уяснила для себя точно. Я хотела увидеть Рэнделла Перриша без сдержанной маски, без злополучного непробиваемого панциря? Так вот, я беру свои слова обратно.

Больше не хочу.

Итан

Я дал небольшую передышку своему мозгу, и просто решил не ворошить змеиное гнездо до тех пор, пока не перевезу брата в Кливленд. Тем более, я до сих пор не решил, как поступить с той информацией, что получил от Линди. И насколько можно верить ей. Лин почти год зависимая наркоманка, к тому же, еще и не брезгует выпивкой. Она совершенно повернута на своем муже, который не хочет иметь с ней ничего общего, а это, самое что ни на есть, благодатная пища для появления галлюцинаций и одержимых идей. В отношении одержимости у них с Рэном много общего. Видимо, не случайно он однажды выбрал себе в жены именно эту женщину. Или она стала его первым провальным экспериментом, который он так и не довел до конца? Я никогда с достоверностью не смогу узнать, почему все сложилось именно так, потому что свидетели интересующих меня событий не совсем адекватные люди, которым сложно верить на слово.

Сейчас я должен думать о Люке, которому всего девять лет и ему предстоит огромная работа по реабилитации и восстановлению. Перриш, надо отдать ему должное, обо всем позаботился. Его связи обширны, я бы никогда не смог сделать и половины того, что удалось Рэнделлу за короткий период времени. Я нужен ему, как никогда раньше, и я нужен Алисии, даже если она считает иначе. Рэн отрезал меня от нее, сделал невозможным проверить насколько глубоко он запустил в нее свои щупальца. Неизвестность пугает, наполняя тяжелые предчувствия внутри меня сводящими с ума образами. Меня не покидает ощущение, что в этот раз внедрение нового человека в организацию происходит не так, как обычно. Иначе. И от этой неопределенности хочется разнеси все кругом.

У меня в запасе еще есть немного времени, и мне необходимо собраться и хорошо подумать. Все получится, но сначала я должен быть уверен, что моему брату ничего не угрожает. Как только Люк будет здесь, я смогу успокоиться и начать действовать. Пару недель. Какие-то пару недель. Они ничего не решат и не изменят.

Только иногда… достаточно минуты, чтобы вспыхнувшая спичка подожгла все, во что вы верили и чем жили.

* * *

Я выхожу из своей квартиры, направляясь на встречу с очередной журналисткой. Это не выполнение задания. Нет. Скорее, налаживание связей. Рэн не всегда ставит целью что-то глобальное. Иногда я занимаюсь привлечением человеческих инвестиций. И уже второй раз, в машине, на полпути меня останавливает звонок Линди. Я на всякий случай прижимаюсь к обочине, притормаживая.

— Лин, мы, вроде, уже все выяснили. Ты понимаешь, что твои звонки могут нам обоим навредить? — сухо выговариваю я, ответив на вызов. Я мог бы бесконечно сбрасывать ее звонки, но по-человечески мне жаль Лин, и я хочу, чтобы она поняла все сама.

— Ты был прав, Итан, прав. Он все помнит. Нет никакой шизофрении, никаких приступов, — рыдает в трубку Линди Перриш. — Я видела его. Я только что с ним говорила. Он назвал меня по имени. Я точно уверена теперь, что все это время Декс притворялся…

— Подожди, не реви, — обрываю я поток истеричных рыданий. — Я половину не услышал из того, что ты сказала. Ты спросила про развод?

— Нет… нет, — тяжело дыша, нервно ответила Лин. — Я не успела. Декс был с девушкой. В нашем кафе. В том кафе, где мы познакомились. Он купил его для меня, Итан, а теперь водит туда другую. Как он может? Как он может так со мной?

Я ощущаю, как холодок ползет между лопаток, поднимаясь выше, к затылку. Напряженно опираюсь локтями на руль.

— Что за девушка, Лин? — упавшим голосом, спрашиваю я, сердце отбивает хаотичную дробь в груди.

— Я уже видела ее. В нашем доме.

— Что? — волоски на моем теле встают дыбом.

— На фотографиях. Я вскрыла замки несколько дней назад и залезла в компьютер в кабинете Рэна, — уже первая фраза заставила меня выдохнуть. Линди Перриш продолжила плакать и всхлипывать. — Целая папка с фото и видео. Но я ничего не поняла. Потому что на видео был ты с ней, с этой девушкой. Ты… А когда потом я их увидела. Он ее за руку держал, понимаешь? За руку… В нашем кафе, Итан… — речь ее перестала быть связной, и я понял, что Лин снова что-то приняла. Может быть, принимает в данный момент. Перриш, мать твою. Как ты можешь так поступать с женщиной? С собственной женой? Что бы она не сделала, это не котенок, которого можно просто вышвырнуть на улицу, если он вдруг перестал тебя устраивать. — Итан, я же знаю его, я знаю, как он выглядит, когда что-то чувствует. Пожалуйста. Скажи, что я ошибаюсь. Что мне все приснилось. Скажи, или я сойду с ума.

— Лин, успокойся. Пожалуйста, возьми себя в руки, — мягко говорю я, пытаясь успокоить Линди Перриш. — Ты хотела завязать, Лин. Хотела снова стать достойной его. Ты не можешь пустить под откос свою жизнь из-за какого-то другого человека. Ты — личность, Лин, самостоятельная личность. Сражайся за себя. Хватит вести себя, как слабачка.

— Я не личность, Итан, — горько всхлипывает женщина. — Ты меня видел? Я не личность… Я высохшая куколка, брошенная в горстку таких же ненужных, никчемных. От меня ничего не осталось. Помоги мне, Итан.

— Линди… я подумаю, что можно сделать. Но ты должна сама захотеть что-то изменить. Начни с себя.

Я сбрасываю вызов и бросаю телефон на соседнее сиденье. Тяжело дышу, чтобы не дать себе сорваться. Ярость душит, выворачивает внутренности, жжет изнутри. Я стискиваю зубы, ударяя несколько раз основанием ладони по рулю, но легче не становится и не станет. Гребаный ублюдок. Какого хрена он делает? Зачем? Черт бы тебя побрал, Рэнделл Перриш. Если бы я не был тебе должен, то убил бы тебя.

Мысли хаотично бьются в голове, пытаясь найти выход и построить хотя бы примерную стратегию, но ни хрена не выходит. Ощущаю себя бессильным, и это просто взрывает меня. В последний раз подобное бессилие я почувствовал, когда пропал отец. На мне было слишком много ответственности после его ухода, а я не знал, что делать. Сейчас ситуация повторяется. И я снова не вижу конкретного выхода. В отличии о Рэнделла Перриша, у меня нет ключей от всех дверей, от души каждого, на кого он обращает свой взор. Я столько лет учился у него, наблюдал, шел по пятам, но так и остался семнадцатилетним отчаявшимся парнем, которого до сих пор сжигает гнев.

Еще раз выругавшись и ударив по рулю, но на этот раз лбом, я снова беру мобильный и быстро ищу в телефонной книжке необходимый номер. Я действую наобум, и не уверен, что он там есть.

— Черт, сегодня все-таки твой день, парень, — восклицаю я с мрачным удовлетворением находя то, что искал и нажимаю кнопку вызова. Абонент отвечает сразу.

— Привет, Кларк. Я Итан Хемптон, пару лет назад я подбирал квартиру для одной рыжей девушки. И ты мне здорово помог. Помнишь?

— Итан? — раздалось почти радостное восклицание.

— Да, конечно. Я только сегодня справлялся о тебе у мистера Перриша.

— Он снова что-то приобрел? — с деланным равнодушием спрашиваю я.

— О, да. Снова не себе. А квартира просто замечательная. Полный комплект, меблированная. Лучший район города, новый престижный жилкой комплекс, триста метров площади под самой крышей. Невероятный выбор. Огромные окна и современный дизайн, это нечто. Лучшая моя сделка.

— Отлично. Скажи, а там нет по соседству такой же отличной квартиры?

— Там всего две на этаже. И пустовала только эта. Но есть ниже на этаж, как раз под той, что приобрел мистер Перриш. Жаль только, что агент ее другой курирует. Я могу дать тебе номер его телефона.

— Буду очень благодарен/признателен. И адрес, пожалуйста. Хочу посмотреть по карте, где это, чтобы окончательно определиться.

— Всегда, пожалуйста, Итан. Если не понравится, у меня есть другие варианты. Очень хорошие. Звони, посмотрим, обсудим.

— Спасибо. — благодарю я. — Непременно. Доброго вечера, Кларк, — прощаюсь и убираю телефон в карман джинсов.

Через тридцать минут, минуя все препятствия в лице консьержа и охранника в фойе, я все-таки стою возле двери в квартиру Алисии (нет ни малейшего сомнения, что Рэн приобрел жилье для нее). Замечаю глазок видеокамеры в верхнем левом углу. Большой брат не дремлет, — ухмыляюсь про себя и нажимаю кнопку звонка и терпеливо жду обратного ответа.

К моему удивлению, дверь открывается почти сразу. Я даже на мгновение теряюсь, ожидая, что меня ждет новая полоса препятствий и долгие разговоры через видеофон. Толкая дверь плечом, я захожу внутрь и вижу Алисию…

И она вдрызг пьяная.

— Это ты? — немного растягивая гласные, спрашивает она, прикладываясь к горлышку почти пустой бутылки вина. Ее рассеянный взгляд с трудом фокусируется на мне. Разворачиваясь, Лиса неровным шагом направляется в гостиную, а я следую за ней, не сводя глаз с длинных стройных ног и упругой задницы, едва прикрытой черным коротким платьем.

— Ты ждала кого-то другого? — мрачно спрашиваю я

— Бог с тобой, кого я могу ждать, Итан? — пьяно хихикает девушка, падая в кресло у окна и закидывая ногу на ногу. Платье задирается еще выше, но она, похоже, не ощущает никакого дискомфорта. Бегло осмотревшись, я задерживаю взгляд на трех пустых бокалах на столике и пристально смотрю в лицо Лисы.

— Ты открыла дверь, даже не зная, кто снаружи, — произношу я, снова ощущая, как внутри закипает злость и ревность. Я никогда никого не ревновал. Это мой первый опыт. Не самое приятное чувство, скажу я вам.

— Видеофон пока не подключен. — легкомысленно поясняет она. — Мало ли кто мог прийти? Может, соседи решили познакомиться? Хочешь выпить?

— Нет, — стиснув челюсти, качаю головой.

— И правильно. Здоровый образ жизни — залог успеха. А я праздную! Обмываю свое новое место жительства. Тебе нравится? — она обводит взглядом гостиную, и я небрежно пожимаю плечами.

— Неплохо.

— Да брось. Лучше, чем у тебя, — с усмешкой бросает мне Алисия, делая еще один глоток, последний. Ставит пустую бутылку на пол. — А я бы еще выпила, но нечего. Тут ничего нет, кроме шампуня и пары полотенец.

— Я так понимаю, Рэн предоставил тебе банковскую карту, и ты сможешь купить все, что нужно, — сухо уточняю я.

— О да, — тряхнув головой, нервно улыбается Лиса. Я смотрю в ее глаза и вижу в них то, чего раньше не было. Она совсем другая, но это ничего не меняет для меня. Совершенно ничего не меняет. — Рэн такой заботливый, правда, Итан? — язвительно спрашивает Лиса.

— Ты дура, если считаешь, что все это досталось тебе просто так. Заботы ради, — резко произношу я.

— Расскажешь мне, чем я должна буду заплатить за подобную заботу с его стороны?

— Два месяца в Розариуме ничему тебя не научили? — скептически спрашиваю я.

— Ничего конкретного. Пустая демагогия и психологический треп. У меня чувство, что я побывала в сумасшедшем доме. Может так и есть? Я тоже такая же ненормальная, как вы все?

— Ты мне ответь, Лиса, — пристально глядя ей в глаза, спрашиваю я. Она опускает голову и зарывается пальцами в распущенные густые темные локоны.

— Я не знаю, Итан, — выдыхает она. — Не знаю, кому и чему верить. Сейчас я пьяна и завтра все пройдет, но иногда я думаю, что мы с тобой тогда не выжили. И все происходящее — просто предсмертный бред.

— Ты просто устала, — мягко говорю я, делая шаг ближе. — Никому не даются просто первые месяцы в Розариуме.

— Я думаю, Итан. Вот сейчас сижу в этом кресле, которое стоит больше, чем вся мебель в квартире, которую купил для меня Галлахер, и думаю, а какого черта я должна сделать, чтобы покрыть все эти расходы? Убить кого-то? Трахнуть президента? Что?

— Никого не придется убивать, Лиса, — произношу я, обхватывая ее подбородок и поднимая вверх. Ее глаза кажутся таким растерянными, уязвимыми. Я не вижу в них ни следа опьянения, словно ей хватило минуты, чтобы протрезветь.

— Во что ты меня втянул, Итан? — тихо спрашивает она. — Я просто хотела жить. И я влюбилась в тебя, как последняя дура, и смотри к чему это нас привело? Ты отдал меня ему, понимаешь? Собственными руками…

— Замолчи. Все не так, — резко бросаю я, проводя большим пальцем по ее губам. Они такие горячие, такие нежные.

— Я тебя люблю. И я вытащу нас отсюда.

— Нет. Это неправда… — она качает головой, откидываясь назад. Ладонь сама зарывается в шелк ее волос. Я склонюсь над ней, второй рукой касаясь пылающей щеки девушки.

— Верь мне, Лиса. Я все исправлю, — приближаю наши лица, замечая в глубинах синих глаз зарождающееся желание. Мне хочется верить, что причина ему не отчаянье, которое она чувствует сейчас. Накрываю ее губы своими, приоткрывая языком и углубляю поцелуй, когда чувствую ответное легкое касание ее языка. Она пахнет вином и слезами, которые сдерживает в себе, не позволяя им пролиться. Лиса цепляется за мои плечи и поднимается, не разрывая поцелуя. Ее тело соприкасается с моим, и от этой близости слетают последние тормоза. Я скольжу руками по изящной спине, спускаясь ниже, обхватываю ладонями упругие ягодицы и резко приподнимаю, прижимая к своей эрекции. Она гладит мое лицо, отвечая на поцелуй с не меньшей страстью, жарко стонет, когда я толкаюсь бедрами в развилку между ее ног.

— Покажешь свою спальню? — хрипло спрашиваю я, отрываясь от припухших губ. И она кивает головой вправо. Мы начинаем двигаться к заветной двери, не переставая целоваться и прикасаться друг к другу. Оказавшись внутри, Лиса протягивает руку, чтобы включить свет, но я перехватываю ее запястье. Она напрягается, задерживая дыхание.

— Ты думаешь? — шепотом спрашивает Лиса.

— Уверен, — киваю я, затыкая ее губы очередным поцелуем.

В полной темноте движемся к постели, прилипнув друг к другу. Я нетерпеливо ищу молнию на ее платье, она растягивает пояс на моих джинсах. Взрыв хохота, и Алисия выскальзывает из моих рук, оставляя меня один на один со спущенными штанами.

— Я на месте, — смеясь, сообщает она. Снимая джинсы, перешагиваю через них и падаю на кровать рядом с ней. Горячие ладони скользят по моему телу, задирая вверх футболку, стаскивая через голову. Ее платье тоже куда-то исчезло, потерялось по дороге. Или она сама сняла… неважно. Мы абсолютно голые на огромной постели, и это все, что меня волнует в данный момент. Я устал анализировать и думать, просто хочу ее и все. Целую влажные, теплые губы, сжимая ладонями полную, упругую грудь, ощущая под пальцами хаотичное биение ее сердца. Неожиданно Лиса толкает меня, опрокидывая на спину, и я собираюсь было возмутиться, но затыкаюсь, когда чувствую горячие поцелуи, внизу своего живота. Она рисует кончиком языка невидимые мне символы, заставляя дрожать от неудовлетворенного желания, нарастающего с геометрической прогрессией.

— Лиса, черт, ты издеваешься, — шепчу я, пытаясь подтолкнуть ее чуть ниже, туда, где ее умелые губы сейчас особенно нужны.

— Молчать, — со смешком, тихо отвечает она, крепко удерживая мои бедра.

Я глухо стону, когда языком она обводит головку напряженного члена, а потом вниз по всей длине, лаская каждую вздувшуюся вену. Черт, я сам себе сейчас завидую. Откидываюсь назад, и вздрагиваю всем телом, когда вместо острожных чувственных прикосновения горячего языка, ощущаю ее губы, плотно обхватившие мой член. Лиса медленно опускает голову, вбирая его до основания. Так только она умеет, не задыхаясь, не издавая ни одного звука, даря непередаваемый кайф от рефлекторных сокращений ее горла. С ума сойти, но я в таком состоянии долго не выдержу. Тяну ее за плечи вверх, несмотря на то, что безумно хотелось позволить Лисе довести дело до конца. Но она мне нужна сейчас. Вся нужна, не только ее божественные губы, приводящие меня в чувственное безумие. Опуская голову, целую острые пики ее сосков, втягиваю, покусываю, обвожу языком, слушая ее довольное мурлыкание и частые вздохи. Ладонью скольжу вдоль изгиба талии, обхватываю ягодицу, слегка сжимая пальцы, добираюсь до развилки бедер, и она задыхается, издавая сдавленный стон, когда я проникаю в нее сразу двумя пальцами. Восхитительно мокрая девочка. Задеваю большим пальцем чувствительный бугорок, ее бедра приподнимаются навстречу моей руке, выдавая ее нетерпение. Влажные тиски сжимают мои пальцы, и если бы здесь горел свет, то я бы на пару секунд ослеп от острого желания оказаться внутри.

— Иди ко мне, — шепчут ее губы, она обхватывает меня за талию, царапая коготками кожу на спине, выгибаясь подо мной всем телом и разводя согнутые в коленях ноги в стороны. Это обалденно сексуально, прекрасно, когда женщина настолько отзывчива и активна. Никакой надуманной скромности, неуместной в такой момент.

— Хочу без презерватива, кожа к коже, чувствовать тебя всю, — шепчу я, и в темноте вижу, как она коротко кивает, глядя мне в глаза. Опираясь на локти, толкаю бедра вперед, заполняя ее почти полностью. Охренено, я сразу ощущаю ее влажные тиски, которые сдавливают меня по всей длине, и это просто убивает, ввергает в чувственную нирвану похоти. Мы стонем друг другу в губы, пытаясь быть тихими, но не выходит… Когда я начинаю двигаться быстрее, Лиса всхлипывает, сжимает мои бедра коленями, шипит, впиваясь когтями в мои ягодицы, подталкивая к более активным действиям.

— Сильнее, черт бы тебя побрал. Я не сахарная, — рычит моя тигрица. И даю ей то, что она хочет, то, что мы оба хотим. Займемся любовью потом, когда-нибудь… завтра, а сейчас я неистово трахаю ее, заставляя кричать и просить еще больше, оставляя следы своих поцелуев на нежной коже. И как после долгой голодовки, никак не можем насытиться друг другом. Передвигаемся по кровати, меняя позиции, заканчиваем и начинаем сначала. От ее когтей кожу на спине саднит, но это приятная боль. Я буду несколько дней чувствовать, что эта ночь мне не приснилась, что она моя. Моя по-прежнему. Никто у меня не заберет мою девочку, никакой хитроумный мудак не способен разрушить настоящие чувства.

Мы сваливаемся на пол, и громко хохочем, а потом одновременно стонем, когда я вхожу в нее сзади, сжимая в пальцах упругую попку. И каждый раз, срываясь в мощнейший оргазм, я думаю, что сильнее уже не будет, невозможно, и ошибаюсь.

Я не знаю, сколько проходит часов, и не считаю, сколько раз мы приняли душ все так же не включая свет, поскальзываясь на мокром полу, падаем, разбивая коленки о мокрый кафель, зализывая раны друг друга, и снова занимаемся животным сексом прямо на этом же полу. Мы не были такими безумными и одержимыми раньше. Словно щелкнул невидимый переключатель и, потеряв управление, мы на безумной скорости понеслись вперед. Мы не трахались, мы поедали друг друга, пытаясь взять как можно больше, словно в последний раз… И несмотря на эйфорию чистого, острого наслаждения, триумфа плоти, я ощущал витающее над нами отчаянье с примесью тревоги и обреченности, которые никак не хотели убираться прочь.

Она уснула в моих объятиях, доверительно положив голову на плечо, а я еще долго не спал, перебирая пальцами ее шелковистые волосы. Я думал, как спасти нас, как выбраться из ловушки под названием «Розариум», как сохранить единственную существующую для меня женщину в этой вселенной навсегда и полностью моей.

А утром я проснулся один в кровати, абсолютно голый и замерзший. Оделяло валялось где-то на полу. В ванной шумела вода. Я перевернулся на живот, зарываясь руками под подушку и отворачиваясь от бьющих в глаза солнечных лучей.

Лиса появилась через пару минут, когда я снова начал дремать. В одном полотенце, с мокрой головой и сияющей улыбкой, она подняла с пола одеяло и бросила на меня.

— Прикройся бесстыдник, — шутливо говорит Лиса. — У тебя, самая потрясающая задница из всех, что я видела. Но не нужно ее показывать всем подряд. — Я не сразу понимаю, что она имеет в виду, а когда до меня доходит я начинаю смеяться, переверчиваюсь на спину и разглядываю высокий потолок в поисках скрытых камер. И, конечно, нахожу. Лиса бы не заметила, она не знает, где искать. Улыбка сползает с губ, и я мрачнею. Я, все-таки, надеялся, что камеры еще не подключили точно так же, как и видеофон.

— Эй, что-то не так? — озабоченно спрашивает Лиса, присаживаясь рядом. Настороженно смотрит на меня. — Думаешь, нам влетит?

— Мне похер на него, Лиса, — раздраженно отвечаю я, и когда она хмурится, мягко улыбаюсь, обхватываю ладонью ее затылок и привлекаю к себе, долго и чувственно целуя. — Пошли в ванну. Там точно нет камер, — хрипло шепчу, мгновенно становясь твердым.

— Нет, Итан, — смеется она, мягко отстраняясь. — Ты меня просто вымотал. Я совершенно ни на что не способна. На несколько дней точно. После двухмесячного воздержания это было слишком даже для девушки с моим опытом, — теперь в ее голосе звучит горечь.

— Не говори так. Плевать на все, что было, — беру ее лицо в ладони и настойчиво смотрю в глаза. — Мне все равно, Лиса. Я тебя люблю. Любую.

— Скажи правду, мне точно не придется ни с кем спать? — глядя мне прямо в душу тихо спросила Лиса. И я впервые не знаю, что ей ответить. Правду? Но она слишком неопределенна и размыта. Я могу лишь попытаться…

— Рэн не дает никогда прямого приказа, Лиса. Все получают свои задания, а дальше уже следуют по своему усмотрению. Некоторым проще добиться нужного эффекта, используя секс, но это только их решение. Никто не может принудить тебя делать то, что ты не хочешь.

— Значит, все-таки да, — с отчаянным стоном, Лиса отвернулась от меня и опустила голову на согнутые локти, упертые в колени. — Я так и знала. Так и знала, что каждое его слово — сплошная ложь.

— Лиса, послушай меня…

— Нет! Это ты послушай, — кричит она, вскакивая на ноги. — Никакого прямого приказа? Да? А когда ты пришел в тот клуб, где я тусовалась с Ритой, что ты собирался делать? В карты со мной играть?

— Я мог оказаться, — выдерживая ее яростной взгляд, отвечаю я.

— Боже, ты действительно в это веришь? — вскидывая руки, Лиса нервно смеется. Обводит взглядом комнату, и снова смотрит на меня. — Перриш, как дьявол-искуситель, Итан. Он дает нам то, о чем мы всегда мечтали, чтобы потом поставить нас в ситуацию, из которой у нас не будет иного выхода, кроме того, что он покажет, иначе кукольный домик рухнет, и мы останемся ни с чем. Попробуй отказаться от всего, что ты имеешь!

— Лиса, ты усложняешь. Я сказал, что иногда, и не все используют секс, как инструмент получения информации или для других целей, но это не обязательное требование.

— Ты опять его защищаешь. И не отвечаешь на прямой вопрос. Ты отказался бы от всего, что дал тебе это ублюдок ради меня?

Она испытующе смотрит мне в глаза, и я хочу закричать, что да, да, черт побери, я хочу отказаться от всего ради тебя…

— Я не могу, — с горечью отвечаю я. — У меня есть брат, которому я нужен. Обязательства, Лиса. Но я найду выход для нас. Не сразу, но я все сделаю.

— Я это уже слышала, — устало выдыхает она, прислоняясь спиной к стене и закрывая глаза. — Я не злюсь, Итан. Просто мне страшно. Становиться шлюхой даже при таких роскошных условиях не входило в мои планы.

— Он не сделает этого, Лиса, — качаю головой, вставая рядом и обнимая ее за плечи.

— Почему ты так уверен? — тихо вздыхая, спрашивает она. — Вчера я видела жену Перриша. Она выглядела… Это не передать словами.

— Я знаю, малыш, — киваю я. — Она просто несчастная женщина, которой не повезло с мужем. Или ему не повезло с ней. Это не наше дело.

— Она так плакала, у меня сердце разрывалось, — прошептала Лиса, уткнувшись лицом в мою грудь.

— Он привел тебя в ресторан, который когда-то купил для нее. Линди все неправильно поняла, — гладя напряженную спину, говорю я. И чувствую, как Лиса застывает в моих объятиях, но не придаю этому значения. — Не могу понять зачем Рэнделл потащил тебя к Марио. Он тебе сказал что-нибудь?

— Нет, — Лиса отступает назад, глядя на меня со странным нечитаемым выражением в глазах. — Я думала, что он всех туда водит. Что-то вроде ритуала…

— Какого, нахрен, ритуала? Мы не в секте, Лиса, — излишне резко отвечаю я. Лиса закусывает щеку изнутри, отводя взгляд в сторону, нервно сжимает пальцами узел на полотенце. Я бы все отдал, чтобы заглянуть сейчас в ее голову. Но она хорошо усвоила программу и не позволит мне этого.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — невыразительным, глухим голосом произносит Алисия, поворачиваясь ко мне спиной и подходя к окну.

— Что? — переспрашиваю я, поднимая с пола джинсы.

— Я хочу, чтобы ты ушел, Итан, — повторяет Лиса, прижимаясь лбом к стеклу. — Мне нужно остаться одной.

Алисия

В ушах стоит звон разбитого стекла, взрывая барабанные перепонки. Я не знаю откуда он взялся, но ощущение настолько реалистичное, что я закрыла ладонями уши, чтобы избавиться от него. Мне хочется кричать от ярости, которая разрывает мою грудную клетку. Горит внутри, как и я сама сейчас. Мне кажется, что меня одурачили снова. Обманули… предали. И я не понимаю причины, не знаю, как бороться с эмоциями, нахлынувшими на меня. Я чувствую себя раздавленной, выпотрошенной, уничтоженной. И не могу остановить процесс разрушения.

Гнев клокочет внутри, ища выход, и хватая с прикроватного столика стеклянный стакан я со всей силы швыряю его в потолок.

— Иди к черту, Перриш! Убирайся из моей головы! — кричу я и обессилено оседаю на пол, подтягивая колени к груди и обхватывая их руками. Не долетев до потолка, стакан падает вниз и разлетается от удара на мелкие осколки, которые осыпают меня, словно первый снег, путаясь в моих волосах.

Через бесконечное количество минут, я заставляю себя встать и иду босыми ногами в сторону ванны, не замечая мелких осколков, впившихся в кожу ступней. Встаю под душ прямо в полотенце, врубая холодную воду, и опустив глаза, замечаю розовые ручейки, убегающие в слив. Я содрогаюсь всем телом, срываясь в рыдания, и именно в этот момент приходит боль, настолько сильная, что мне хочется выть, как раненое животное, но я молчу, кусая губы. Молчу и верю, что это худшее, что случилось со мной… потому что больше выдержать никто не сможет. И ошибаюсь. Снова.

Заключая договор с Дьяволом, каждый должен осознавать, чем придется заплатить в итоге. Как бы красиво не звучали его речи, как бы много вы не получили взамен, в конце концов, он потребует ни больше, ни меньше, а единственное, что ему необходимо — вашу душу. А жизнь… Жизнь вы отдадите ему сами.

 

ГЛАВА 6

Марионетки нервничают, когда их не дергают.

М.В. Генин

Рэнделл

Мой Розариум в сборе. Они молчат, ожидая моего вступительного слова, но я не спешу. Все куклы рассажены по своим местам. Идеальные, красивые, одетые в платья и костюмы, которые я для них выбрал. Мой собственный театр абсурда, но тщательно спланированный театр. Абсурд тоже можно и нужно контролировать. Именно из абсурда появляются самые ошеломительные идеи.

Все гораздо проще, правда. Все гораздо проще, чем вы думаете. Но людям свойственно усложнять. Они любят искать первопричину, источник, им необходим злодей и жертва. Белое и черное, им нужна боль, чтобы пытаться найти лекарство и утешение. А моим ядовитым созданиям нужен я, как воплощение всего того, что я перечислил. В чем мой секрет?

Нет никакого секрета, никакой тайны за семью печатями. Лишь фарс. Постановка и спецэффекты, созданные для обмана воображения. Я не управляю их сознанием, они сами это делают. Потому что иначе не могут, не умеют. Есть люди, способные идти вперед, принимая самостоятельные решения, есть те, кого я называю пассажирами, просто прыгнувшими в поезд под названием жизнь и считающими остановки, проживая отпущенные им года в наблюдении, и есть тот, кто управляет этим поездом и решает, кому дать билет, а перед кем закрыть двери.

Вы замечали с каким почитанием люди относятся к пилотам пассажирских самолетов? Иначе никак. Сам я никогда не летал, просто знаю, что чувствуют другие. Когда садишься в самолет, то автоматически передаешь ответственность за свою жизнь тому, кто управляет железной птицей. И делает это не Бог, не Дьявол, а человек, при помощи специальной аппаратуры. Наверное, даже от президента любой страны меньше зависит человеческая жизнь, чем от решения пилота в сложный момент, от его выбора, опыта и ряда других причин.

Ничего сверхъестественного. Это жизнь и ее правила.

Но всем необходим какой-то скрытый, глубинный смысл в самых простых вещах. Когда я вижу, как ведутся мессы в католической церкви за углом моего дома, просто проходя мимо, заглядывая в открытую дверь, мне хочется рассмеяться. И я не богохульник, а просто знаю, что здесь, на земле, мы хозяева и только нам отвечать за то, что мы тут натворили.

Но пока у меня есть время, пока я чувствую силы, мне нужно продолжить игру. И у меня есть собственная паства, которая нуждается в этом.

Время собрания всегда выбрано неслучайно. Я рассылаю сообщения на телефоны участников за пару часов до начала, и опоздание даже на минуту наказывается серьезным штрафом. Мне нравится момент, когда они тихо заходят, я узнаю каждого по шагам, стоя к ним спиной. Не разговаривая между собой, рассаживаются вокруг стола и застывают, глядя на меня. И я для них больше, чем пилот самолета, на борт которого они попали неслучайно. Всем известно, что для управления нужен ряд навыков, теоретические знания, опыт, хорошая интуиция и успех обеспечен.

Но никто из моих подчиненных не знает, что делает меня тем, кто я есть, и почему они не могут сопротивляться страху, который каждый раз испытывают, глядя на меня, хотя я стою к ним спиной. Самая незащищенная поза, но они боятся. Потому что не понимают, ищут сложности, тайны, секрет, который дает мне власть над их сознанием. И я дергаю нити сомнения из их потаенных страхов, заставляя выполнять свою волю, но внушая в глупые головы марионеток, что это они решили, это их выбор.

Вы тоже думаете, что я отчасти сверхъестественен? Или сумасшедший псих, который несет бред уже несколько десятков страниц. Вы правы, но только отчасти.

В течении суток есть такой момент, когда свет падает в окно под особым уклоном, а стол расположен таким образом, что участники собрания не видят в отражении стекла то, что вижу я… Их отражение. Каждого из них. Все их эмоции, жесты, движения, все, что выдает мне нужную информацию, а они верят, что я читаю их мысли, и это пугает больше, чем что-либо еще.

Разве нет? Вы бы не боялись? Человека, стоящего к вам спиной, но предугадывающего каждый вопрос, который вы собираетесь задать. И пока вы пытаетесь фильтровать и контролировать свои мысли, я пользуюсь этим моментом уязвимости и вкладываю свои.

Все настолько просто, что я иногда удивляюсь, почему никто до сих пор не разгадал мой маленький секрет?

А, может быть, никто и не пытался?

И им просто нужен такой, как я, чтобы не чувствовать себя брошенными в остановившемся поезде под названием «жизнь».

Алисия

Это первый раз с последней встречи, когда я вижу Перриша, точнее не его самого, а прямую спину и короткостриженый затылок. Идеально сидящий на нем темно-серный со стальным отливом костюм наверняка подходит к его глазам. Но я не узнаю точно. Возможно, я не скоро увижу лицо Рэнделла, если мы будем встречаться только на собраниях. Прошла целая неделя с момента моей истерики, и я до сих не могу до конца себе объяснить, чем был вызван тот срыв. Нервы сдали или что-то еще, но я попыталась абстрагироваться от мучивших меня мыслей и предположений и занялась приятными хлопотами, связанными с обустройством новой квартиры, посещением магазинов с одеждой, фитнесс-зала и салонов красоты. По началу я остерегалась ходить по улицам, постоянно озиралась по сторонам, не чувствуя себя в безопасности после истории с Галлахером, точнее, его наемниками. Пусть у меня новое имя, но лицо-то старое и кто-то из людей Саймона может узнать меня и призвать к ответу. Но постепенно я расслабилась и страх сошел на нет.

На самом деле, еще больше, чем Галлахера и его мести, я боялась встречи с Итаном, потому что не знала, что ему сказать. Когда он пришел ко мне тогда, то застал меня в минуту слабости, и я нуждалась в нем, нуждалась в ком-то, кто бы приземлил меня, напомнил, кто я есть на самом деле. Но Итан видел наше приключение немного иначе, судя по тому, что он мне говорил. Я запуталась и сама уже не знаю, что чувствую к нему. Все слишком сложно. События следуют одно за другим, как из рога изобилия. Я бы не смогла его выгнать, если бы Итан пришел, и, возможно, я даже ждала его, но мне повезло, и уже вечером после того, как я отправила его прочь, он позвонил и сообщил, что уезжает на пару недель в Германию, за братом, где тот проходит лечение. Эта отсрочка поможет мне разобраться в том, что я чувствую на самом деле, хотя, иногда вместе разбираться легче, чем на расстоянии. Но я не обрывала связь окончательно, и мы каждый день созванивались и говорили часами. Наверное, это хороший знак… Перриш до сих пор никого из нас не наказал, а тут уже два варианта событий. Или отпустил ситуацию на самотек, или ничего не знает, и камеры действительно были отключены, или никто не просматривал записи. Нас много, и каждую минуту жизни отследить невозможно. Нужна целая бригада операторов, которые бы работали в две смены.

Собрание длится уже час, но я с трудом понимаю, что говорят окружающие, глядя прямо перед собой. В моих руках конверт и больше всего в данный момент меня интересует, что там внутри. Подушечки пальцев покалывает от напряжения, но я не могу открыть его раньше, чем поступит приказ Рэнделла Перриша. И когда момент икс наступает, я заглядываю внутрь и достаю дрожащими пальцами достаю из него фотографию и флешку.

— У кого-нибудь есть вопросы? — спрашивает Рэнделл, выдержав пазу, но я даже не реагирую на звук его голоса, разглядывая фотографию объекта.

Мое первое задание. Сердце замирает в груди, и мурашки бегут по спине, пока я смотрю на фото молодого темноволосого мужчины. Он улыбается в камеру широкой голливудской улыбкой, в голубых глазах искрится веселье, и он выглядит по-настоящему приятным парнем. Тревожное чувство рождается внутри, и я никак не могу его перебороть, не отрывая глаз от симпатичного мужского лица. Я не знаю, чего ожидала от содержимого конверта и могу только предполагать, повезло мне с первым заданием или нет.

— Кальмия? — Рэн произносит мое кодовое имя, и я не отзываюсь, потому что не привыкла к подобному обращению из его уст. — Тебе все понятно, Лиса?

Я киваю, забывая, что он стоит ко мне спиной.

— Отлично, — в своей неподражаемой манере всезнающего ока, отвечает Перриш. — Все свободны. Отчет каждый из вас предоставит мне лично по электронной почте. Адрес найдете в информационном файле на карте памяти, которая приложена к фотографии объекта.

Все начинают вставать со своих мест, а я искусственно мешкаю, надеясь, что Перриш остановит меня, чтобы озвучить дополнительные инструкции или дать какой-то совет, но он этого не делает, и я покидаю место собрания вместе со всеми. Уже в дверях я оборачиваюсь. И замечаю, как Рэнделл поднимает руку, сжатую в кулак и прижимает к оконному стеклу. Не ударяет, нет, это вполне сдержанное движение. Солнце скользит лучами внутрь гостиной, высветляя смуглую кожу на его запястье, и я вижу в отражении стекла его лицо… Замедляю шаг и потрясенно застываю, осознавая одну простую истину, которая все время была на поверхности. Наши взгляды встречаются в отражении, и я не успеваю спрятать свое изумление от сделанного открытия. Сминаю в руках конверт со своим первым заданием, и в этот момент он разворачивается ко мне лицом. Ледяной серебристый взгляд наталкивается на мой, и уголки губ приподнимаются в удовлетворенной улыбке. Меня накрывает волной почти суеверного ужаса, и я трусливо убегаю прочь, торопясь догнать остальных.

Я вылетаю через главный вход, и ни с кем не прощаясь, прыгаю в Лексус и несусь на бешеной скорости, словно за мной гонится тысяча чертей, к своему дому.

Оказавшись в сравнительной безопасности стен квартиры, я перевожу дыхание, скидываю туфли и прохожу в кухню, чтобы выпить стакан воды. Заставляю себя не думать о том, что случилось в гостиной Розариума, сажусь за стол и открываю лежащий на нем ноутбук. После загрузки системы, вставляю флешку в разъем. На карте памяти два файла. На одном фотографии, а другом текстовый документ. Оставляю снимки на потом и начинаю с документа:

Объект — Мартин Роббинс — тридцать два года, адвокат, родился в округе Мерсер, штат Нью-Джерси. Закончил Принстон. Работает в частной адвокатской конторе, располагающейся на третьем этаже в здании окружного суда. Не женат.

Ориентация — гетеросексуал.

Вредные привычки — неизвестны.

Цель — поиск компрометирующей информации в профессиональной, либо личной сфере, на выбор исполнителя.

Необходимый уровень компрометирующей информации — высокий.

Средства — на усмотрение исполнителя.

Срок — три дня.

Возможные точки для контактирования — кафе Аморе, клуб Буллс, паб Рональд. Часы пребывания в указанных местах — неизвестны.

П.С. После изучения уничтожить все источники, передача информации третьим лицам строго запрещена.

Пробегаю по строчкам несколько раз, запоминая информацию. Открываю папку с фотографиями, но и здесь не густо. Однотипная улыбка и нечитаемое выражение лица на каждом снимке. Постановочные кадры для прессы или для фотографа. Я вижу красивого мужчину, уверенного в себе, атлетически-сложенного, знаю, что он адвокат, не женат, и есть всего три места где я могу его встретить. Ах, еще у меня всего три дня на все про все. Сейчас вторник, значит в субботу утром я должна предоставить Рэнделлу отчет.

Но я совершенно не знаю, с чего начать, и уже жалею, что не задала на собрании дополнительные вопросы, не попросила куратора в помощь. Разве новичкам не помогают с первым заданием?

Или так и надо? Что-то вроде стрессового погружения? Я все понимаю, но, черт побери, три дня? Он серьезно? Что я могу за три дня, не зная об объекте практически ничего? Меня не обучали поиску и сбору информации. Основные моменты, которые я разбирала с кураторами были: наблюдение, анализ движений и жестов объекта, психологическое давление на собеседника при помощи воздействия всех каналов восприятия, проще говоря, забалтывание.

Набрав в поисковике имя своего объекта. Я не нахожу ничего нового. Все те же сухие факты и безэмоциональные фотографии.

Пытаюсь не паниковать и собраться с мыслями, но ощущаю полное свое бессилие. И не придумываю ничего лучше, чем позвонить Мак, точнее Кайле Мун.

— Лиса? Не слишком ли поздно для звонка? — немного сонным голосом ответила девушка.

— Извини, Кайла. У меня возник вопрос…

— Говори.

— Я получила задание сегодня. Первое. И немного растерялась, — признаюсь смущенно.

— Это совершенно нормально. Я, вообще, в ужасе была, — вполне дружелюбно делится Мак.

— Скажи, а на первое задание не положен куратор? Я боюсь облажаться, — робко интересуюсь я.

— Милая, это твой тест на стрессоустойчивость и самостоятельное принятие решений. Именно первое задание выявляет потенциал, который впоследствии и будет использоваться. Успокойся. Если ничего не получится, это не смертельно.

— А у тебя получилось? С первого раза? — задаюсь я резонным вопросом.

— К сожалению, это закрытая информация. Я советую тебе не звонить больше никому. Ты все знаешь, используй интуицию и свои теоретические навыки, — сдержанно отвечает Кайла. Я тяжело вздыхаю, обреченно понимая, что помощи ждать неоткуда.

— Хорошо, я тебя поняла. Еще раз извини, что разбудила. Доброй ночи.

— И тебе. Все получится, Лиса, — заверяет меня Мак. — Ты должна быть уверена. Главное в нашем деле — уверенность. Если не веришь ты, не поверят тебе.

— Спасибо. — говорю я, даже не пытаясь скрыть подавленность в голосе, и вешаю трубку.

Кайла права в одном. Я должна верить в свои силы и мне необходимо выспаться. Утром, возможно, решение придет само. Но сказать легко, а сделать сложно. Забравшись в джакузи с ароматизированной пеной, я не переставала прокучивать в голове всевозможные варианты, но так ничего путного и не придумала. Мозг медленно закипал… Когда на дисплее мобильного высветился номер Итана, я честно говоря, не хотела разговаривать с ним сейчас, пропустила пару звонков, а потом все-таки ответила.

— Почему ты не спишь? — это было первое, что он спросил.

— А почему ты звонишь, если думаешь, что я сплю? — отпарировала я с легким раздражением.

— Я волнуюсь. Сегодня было собрание, — его голос и правда звучит встревоженно. Меня должна трогать его забота? Так почему же не трогает?

— Откуда ты все знаешь? — выдохнула я, закатывая глаза, и приподнимаясь с тихим всплеском.

— Ты купаешься? — спрашивает Итан, подмечая фоновые шумы. Профессионал в нем никогда не дремлет.

— Да, — подтверждаю очевидное.

— Как прошло собрание, Лиса? — и снова разворот к первоначальному вопросу. Мне кажется, я начинаю понимать схемы, которые обычно используются участниками Розариума. Причем, делают они это неосознанно, непроизвольно.

— Итан… — задерживаю дыхание, готовлюсь дать категорический отказ на обсуждение озвученной темы.

— Что?

— Я не хочу говорить о собрании.

— Ты получила задание? — напряженно спросил Хемптон. Я промолчала, но он и так понял. — Черт, так рано. И меня нет. Не делай ничего, пока я не приеду.

— Итан, я не могу даже сказать, кто объект. Ты не сможешь мне помочь.

— Я приеду в субботу. Мне плевать на правила. Я считаю, что Перриш поспешил.

— В субботу я должна уже буду предоставить отчет.

— Что? — выдыхает он в динамик, и я через сотни километров я ощущаю его ярость. — Три дня? Скажи мне, что в задании?

— Нет, — резко отвечаю я. — Ты же знаешь, что я не могу. Итан, этот момент, рано или поздно, настал бы. И бессмысленно пытаться отодвинуть неизбежное. Пожалуйста, не обижайся, но я пока не буду тебе звонить, и ты мне не звони. Я должна сама справиться.

— Алисия, если ты откажешься и дождешься меня, никаких последствий, кроме несущественного штрафа не будет. Послушай меня…

— Нет. Это ты послушай, — уверенно обрываю Итана. — Я оказалась здесь, потому что верила тебе. А теперь мне нужно учиться думать своей головой. Пока, Итан.

— Ли…

Я прервала связь и положила телефон в специальный держатель, установленный на бортике джакузи. Набрала воздуха в легкие и опустилась под воду, не закрывая глаза.

* * *

Утром я решила не искать сложностей и пойти легким путем. Итак, мне известно три места, в которых я могу столкнуться с Мартином Роббинсом. Кафе Аморе, клуб Буллс, паб Рональд. Оставалось только уповать на то, что за эти три дня он посетит хотя бы одно из перечисленных мест. Подошла к заданию логически, и рассудила, что в кафе, скорее всего, я могу встретить объект утром за кофе, в обеденное время или сразу после работы, в пабе вечером (никто же не пьет пиво днем?), ну, а в клубе, скорее всего, в пятницу, так как в субботу вроде как выходной день. Окрыленная и довольная собой, я начла воплощать свой план в жизнь. И весь день, с утра до вечера дежурила в кафе Аморе, но, увы, меня ждало фиаско. Роббинс не появился, зато десяток других молодых мужчин пытались угостить меня кофе, но я достойно справилась с уничтожением в их сознании навязчивой мысли подцепить меня. Хотя не могу сказать, что раньше я справлялась с этим хуже. Грубее, да, но эффект был тот же. Вечером перед походом в паб, пришлось побежать домой, чтобы переодеться в соответствующую заведению одежду, и отправилась пытать удачу дальше. Но, увы, пива выпить в этот день Роббинс тоже не пожелал.

Вернувшись в свою квартиру около одиннадцати вечера, я уже не была в восторге от своей стратегии, но отступать не собиралась. Следующий день прошел по сценарию предыдущего, с той лишь разницей, что на этот раз я находилась не в самом кафе, чтобы не мозолить глаза обслуживающему персоналу, а в своем Лексусе, припаркованном напротив входа. Я чувствовала себя Джеймсом Бондом в юбке, но мне было далеко до его профессионализма. К вечеру я окончательно сдулась, когда вернулась домой ни с чем. А в перспективе был еще один подобный день и поход в клуб, где мне бы меньше всего хотелось встречаться с этим Роббинсом. В подобных заведениях люди, как правило, раскрываются не с лучшей стороны, алкоголь развязывает не только язык, но и руки. К тому же, я до сих пор понятия не имею, каким образом буду добывать из него компрометирующие данные о его профессиональной или личной жизни. Так что мне предстоит полная импровизация. В гаджете, который мне выдали в Розариуме установлен диктофон, который предназначен как раз для таких случаев. И камера тоже.

Понятия не имею зачем этот адвокат понадобился Перришу. Видимо, он действительно очень хорош в своем деле, раз Рэн решил прижать его. Нам не говорят, что происходит дальше с данными, которые мы предоставляем о вверенных нам объектах. Использует ли Перриш их с целью шантажа, либо держит, как запасной вариант… Я, если честно, не могу представить, что Рэнделл Перриш может опуститься до банального шантажа с целью получения материальной, либо какой-то другой выгоды. Но для чего тогда он собирает компромат, информацию личного и делового характера? Я могу предположить, точнее, уверена, что долгосрочные объекты, когда один из участников Розариума запускается в другую компанию в качестве крота, используются для инсайдерских торгов на фондовой бирже. Все-таки, основной капитал Перриш заработал именно таким образом. Многие конкуренты считают его нюх на выгодные сделки на бирже особым чутьем, но, на самом деле, у него имеется информационная база, основанная на непубличной конфиденциальной информацией, полученной, точнее украденной, его ядовитыми агентами. И если эту схему раскрыть, ему светит нехилый срок. Только вся деятельность Перриша организованна так, что комар носа не подточит. Он тщательно заметает следы и рассчитывает каждый свой шаг, с каждым днем увеличивая свои миллионы, а я даже обычного адвоката выловить не могу.

У меня остается всего один день, а я так и не сдвинулась с мертвой точки. Вот как тут верить в себя?

Я с утра третьего дня отправляюсь на исходную позицию возле кафе, где снова провожу целый день, далее, по списку паб, где от злости я выпиваю бокал пива, а потом еще и за руль сажусь, чтобы вернуться домой и переодеться.

Сто лет не была в клубе. А последний раз и вспоминать не хочется. Именно тогда я встретила Итана. Больше не доверяю клубам и случайным знакомствам. Но винить кроме себя некого. Сама облажалась, повелась на смазливую мордашку и мускулистое тело, как с обложки журнала. Что и говорить, Итан классный, попробуй устоять, но на это и был расчет.

Надеваю красное обтягивающее платье с молнией сбоку, без всяких там глубоких вырезов и декольте. Рукав три четверти скрывает татуировки на руках, но на бедрах их никуда не спрячешь. Кожаная куртка, туфельки и сумочка дополняют образ обычной городской стильной штучки. Я не выгляжу вульгарно, не кажусь роковой красоткой или соблазнительницей. Я — как все. И даже макияж нанесла очень скромный, чтобы не бросаться в глаза. Вызываю такси, чтобы не рисковать своей машиной на случай, если придется немного выпить, и оказываюсь в клубе как раз к началу развлекательной программы, когда большинство отдыхающих уже подтянулось. Беру в баре коктейль и начинаю блуждать между тусующейся толпы в поисках нужного мне лица. И не могу поверить в свою удачу, когда вижу похожего на Роббинса парня за столиком в компании двух девиц. У меня даже дух захватывает, сердце колотится, как сумасшедшее. Занимаю самую удобную для наблюдения позицию, забираясь на высокий стул возле стойки бара, как раз напротив веселого трио. Стараюсь не пялиться, вальяжно потягивая свой коктейль, бросаю по сторонам ненавязчивые взгляды, и, время от времени, как бы вскользь прохожусь по своему объекту. Через пять минут я уже точно уверена, что не ошиблась. За столиком с девушками именно Мартин Роббинс. Стоит заметить, что ведет он себя весьма раскованно и непринужденно, как и его спутницы, которые уже успели накачаться алкоголем. Все трое постоянно смеются, Мартин лапает девушек за все места, которые только можно, не обращая внимания на окружающих людей. Не знаю, считается ли подобное поведением, компрометирующим для адвоката, но на всякий случай незаметно делаю несколько фотографий. Со стороны кажется, что я просто разговариваю по телефону, а потом убираю его в сумочку и продолжаю наблюдать. Если быть предельно откровенной, Мартин Роббинс мне довольно-таки симпатичен, и прошлая я заинтересовалась бы подобным экземпляром. Ничего плохого, кстати, в том, что неженатый мужчина развлекается в клубе подобным образом я не вижу. Но решать в итоге не мне. Роббинс разительно отличается от образа, который я себе представляла, глядя на фотографии. Во-первых, он совершенно иначе одет. Вместо строгого костюма обыденные джинсы и футболка, подчеркивающие подтянутую фигуру. Широкие плечи. Никакого животика и проглядывающие рельефные мышцы. Есть на что посмотреть. А во-вторых, выражение лица у него более открытое и расслабленное, чем на снимках. Он не лишен обаяния, сексуален и довольно молод, и, наверное, не глуп, раз попал в список Перриша, о котором сейчас мне хочется думать в последнюю очередь. Последние дни, когда я полностью погрузилась в задание, мне удавалось блокировать все мысли о Рэнделле Перрише и своих странных, постоянно трансформирующихся чувствах к нему. Об Итане я тоже старалась не думать, так как на этом фронте дела обстояли немногим лучше.

Мне есть на чем сосредоточиться в данный момент, что я и делаю. Мартин вытаскивает обоих девчонок в катастрофически коротких платьях на танцпол, и они отжигают так, что я невольно краснею. Еще пару кадров и немного видео, хотя, конечно, мой телефон фиксирует совсем не то, что нужно. Рассеянно наблюдаю за раскованными телодвижениями троицы, пытаясь продумать свои следующие действия. Вклиниться в эту развеселую компанию мне совсем не хочется, да и представить сложно, что Роббинс сейчас будет обсуждать деловые вопросы. Необходимо удалить со сцены девиц, но как это сделать? Вопрос сложный.

Верить в себя? Так, вроде, сказала Мак.

Но вместо того, чтобы поднять задницу и начать действовать, я продолжаю сидеть на месте, время от времени поглядывая на свой объект, которому и невдомек, то из-за него у меня скоро мозг взорвется. Отворачиваюсь на пару минут к бармену, чтобы заказать еще один коктейль и прошу добавить алкоголя в два раза меньше, чем обычно, заменив его содовой. Мне нужно сохранять трезвый ум, хотя, по правде, мне вообще пить не стоило. Благодарю бармена за напиток и поворачиваюсь обратно, скользнув взглядом по танцполу, где не обнаруживаю ни Роббинса, ни девушек. За столиком их тоже нет. Внутри зарождается паника, когда я не нахожу трио и за другими столиками. Черт! Его нет!!! Я упустила свой объект, решив, что одного коктейля мне недостаточно и надо бы добавить. Идиотка. Кретинка.

— Не меня ищешь? — спрашивает приятный хрипловатый баритон, заставляя меня вздрогнуть всем телом. Сердце колотится, как у кролика. Поворачиваю голову влево и встречаюсь с голубыми смеющимися глазами. Которые, тем не менее, очень внимательно меня изучают. Роббинс, а это именно он, садится на соседний стул придвигается чуть ближе, разглядывая мои колени и постепенно поднимаясь выше.

— С чего ты взял? — мгновенно собравшись, высокомерно вздергиваю бровь, скользнув по парню снисходительным взглядом. Вау, мне сегодня везет. Он сам подкатил. Теперь бы не налажать.

— Ты на меня смотрела, я видел, — невозмутимо отвечает он и протягивает руку. — Меня зовут Мартин. А тебя?

— Реджина, — быстро произношу я, пожимая его пальцы. Вблизи он еще привлекательнее, хотя обычно бывает наоборот.

— Чем занимаешься, Реджина? — его улыбка становится шире, демонстрируя ямочки на щеках. Удивительное обаяние. Он красавчик.

— В данный момент пью коктейли и разговариваю с тобой, — пожимаю плечами я. — А ты?

— А я адвокат, — сообщает Мартин. Поворачиваясь к бармену, делает ему знак рукой показывая на бутылку виски и тут же перед ним оказывается стакан с выбранным напитком.

— Не похож, — я окидываю его выразительным взглядом.

— Все так говорят, — смеется красавчик. — Но я же не в суде. Могу расслабиться и побыть обычным парнем.

— У тебя получается, — киваю я, потягивая свой коктейль. Мартин смотрит на мои губы и меня это немного смущает. — Нравится работа? — спрашиваю я.

— Очень, — делая глоток виски, сообщает Мартин. — Без ложной скромности могу сказать, что я лучший адвокат в городе.

— И в чем секрет успеха? — интересуюсь я.

— В моем обаянии, — совершенно серьезно заявляет Мартин, но в голубых глазах пляшут задорные чертики.

— А если судья мужчина? — смеюсь я.

— Тогда вся надежда на присяжных. А если честно, то я просто хорошо знаю то, чем занимаюсь, и мне нравится, я горю во время каждого нового дела. А некоторые просто просиживают штаны в своих адвокатских канторах. Планирую стать прокурором в скором будущем.

— Разве это не противоположная стезя?

— Окружной прокурор — должность, которая однажды станет моей. И ты еще обо мне услышишь, Реджина, которая пьет коктейли и разговаривает со мной, — Мартин заразительно смеется, но мне его шутка смешной не кажется, хотя я улыбаюсь в ответ. Роббинс относится к мужчинам, которые любят поговорить о себе и обладают завышенной самооценкой. Можно сыграть именно на этом.

— Уверена, что у тебя получится.

— Почему? — с внезапной серьезностью спрашивает он.

— Что?

— Почему ты уверена?

— В тебе чувствуется потенциал. И если человек чего-то сильно хочет и прилагает усилия, то непременно получит желаемое, — вещаю я то, что не раз слышала в Розариуме, да и не только там. Психологическое клише.

— С тобой это лабуда работает? — с усмешкой спрашивает он, кладет локоть на столешницу, располагаясь удобнее и продолжая откровенно меня рассматривать.

— Неа, — улыбаюсь я. — Может, я плохо стараюсь. Или совершаю много ошибок.

— Ошибки свойственны всем людям, без исключения, — пафосно заявляет Мартин, но при этом смотрит на мою грудь.

— И тебе? — осторожно спрашиваю я.

— Конечно, — кивает он, поднимая взгляд на мое лицо.

— Разве для адвоката не чревато совершать ошибки? — ступаю я на благодатную почву. Диктофон в сумочке работает с момента, как я назвала свое имя, но слишком рано радоваться. Вряд он расскажет что-то по-настоящему стоящее. Не так скоро.

— В моей практике их было не так уж и много, и никто кроме меня о них не знает.

— Что-то противозаконное? — спрашиваю я с невинной улыбкой.

— Нет, с законом я дружу, Реджина. Так, небольшие нарушения личного характера.

— Секс с клиентками? — это сейчас была чистая импровизация, но по выражению его глаз понимаю, что попала в цель. Внутренние радары одновременно начинают подавать сигналы. Черт, вот это то, что нужно!

— Когда такая красивая девушка произносит слово «секс» я реагирую особенным образом, — понизив тон, заявляет он, и я чувствую, удача, в которую я только что начала верить, начала уплывать из моих рук. Если я сейчас вернусь к теме клиенток, он заподозрит, что я не просто так выспрашиваю.

— Слово секс весьма распространенно в наши дни. Как ты справляешься со своими реакциями? — с сарказмом спрашиваю я, ощущая, что разговор уходит совсем не туда, куда нужно и Мартин просто тупо пытается затащить меня в постель. Ничего нового, но сейчас мне меньше всего хочется отбиваться от мужских поползновений. Однако, у Роббинса явно далеко идущие планы на мой счет.

— Я могу продемонстрировать на практике, Реджина, — самоуверенно сообщает он. — Я собирался сделать это с двумя милыми крошками, но потом увидел тебя и понял, что мне более интересна самая красивая девушка в этом клубе.

— Уверена, что ты говоришь это всем девушкам, — не могу удержаться от иронии, отводя взгляд в сторону. Я больше не управляю ситуацией. Это провал.

— Я говорю то, что вижу и то, что думаю. Ты здесь одна, и я тебе нравлюсь, иначе бы ты не пялилась на меня весь вечер. Мне конечно нравится с тобой болтать, и я бы продолжил, но немного в другой плоскости.

— Горизонтальной? — скептически уточняю я.

— В горизонтальной я предпочитаю молчать, — ухмылка кривит чувственные губы мужчины. В другом месте и в другое время я бы может быть дала ему шанс, но только ради собственного удовольствия. — Это моя особенность, есть еще ряд других, с которыми я не прочь тебя познакомить.

— Не слишком ли ты быстрый, Мартин? — ставлю коктейль на стойку бара, и невозмутимо улыбаюсь.

— Жизнь коротка, Реджина. Я не женат и выбираю сам, как и с кем провести свободные от работы ночи. Сегодня мой выбор пал на тебя.

— В самоуверенности тебе не отказать.

— Я хорош во многих вещах, детка. Поверь, ты будешь впечатлена.

— Не сомневаюсь, Мартин, — качаю головой.

— Если я смущаю тебя или ты не готова, то мы сначала просто поговорим. Наверху есть комнаты для гостей. Мы можем подняться выпить, поболтать, а потом, как пойдет. Как ты смотришь на мое предложение? — он вопросительно смотрит на меня, и я ощущаю исходящие от него волны сексуального возбуждения. Вот, блин. Кто ж думал, что он такой кобель?

— А если я скажу нет? — спрашиваю, скорее ради любопытства.

— Я найду оставленных ради тебя девушек и они с радостью пойдут со мной. Советую думать быстро, — без тени улыбки произносит Роббинс.

В другой ситуации я бы просто влепила ему пощечину и послала на хер, но, похоже, мне придется пойти на поводу у этого зазнавшегося засранца. Не думаю, что он с порога на меня набросится. Однако, исключать ничего нельзя. Черт… Я так и знала, что затея с клубом обернется какой-нибудь мерзостью. Здесь и сейчас он мне больше ничего не скажет.

— Ладно, ты меня убедил, — отвечаю я, вымученно улыбаясь. В голубых глазах мелькает удовлетворение.

— Я знал, что не ошибся в тебе, Реджи, — ухмыляется Мартин. — Пошли.

Он резво спрыгивает со стула и протягивает мне руку. И как бы мне не хотелось свалить отсюда подальше, я вкладываю в нее свою ладонь и позволяю вести меня через зал к служебным лестницам, которые по всей видимости и ведут в номера. Я держусь из последних сил, чтобы не сорваться в панику и сохранить самообладание. Я убеждаю себя в том, что меня за руку ведет адвокат, а не серийный маньяк. Я знаю, как его зовут и где он работает. Бояться нечего, я справлюсь и уйду сразу, как получу то, что нужно. Мне не впервой обламывать парней.

Оказавшись в небольшой комнате, первое, что я замечаю — это большая кровать, которая стоит по центру. Есть тут и минибар и другая мебель, и даже душевая с туалетом, но именно кровать, стоящая в середине комнаты, символизирует все то, для чего предназначен номер. Сердце отбивает дробь в груди, ладони потеют, и я с трудом отрываюсь от созерцания красного покрывала, переводя взгляд на распахнутое большое окно во всю стену с выходом на балкон. Шум города врывается в это небольшое уединенное пространство немного успокаивая расшатанные нервы.

— Садись, — Мартин кивает головой в сторону кровати, и я, пытаясь не показывать смущения, робко присаживаюсь на самый краешек. Мужчина тем временем двигает столик к кровати, достает из минибара бокалы, вино и ароматизированные свечи. Из небольшого холодильника появляется тарелка с фруктами и еще одна с сыром. Он не шутил, когда говорил, что в случае моего отказа, позвал бы сюда тех двух красоток. И я осуждать даже его не могу. Большинство одиноких мужчин живет именно так, собирая коллекцию из разных женщин, пока им не наскучит. Но для некоторых подобный образ времяпровождения остается нормой до конца жизни.

— Как тебе мой романтик? — зажигая свечи, с самодовольной улыбкой спрашивает мужчина. Я улыбаюсь в ответ. Но более сдержанно, чем он. Вино плещется в бокалы, а я продолжаю размышлять, какого черта тут делаю. Подсознание вопит, что я должна уйти отсюда, убраться прочь, пока Мартин не перешел к решительным действиям. Но я словно одеревенела, впала в транс, называйте, как угодно. Я смотрела перед собой, слушала незнакомого мне мужчину, из которого должна была вытащить какой-то компромат, и не понимала ни слова. Часть меня нуждалась в том, чтобы остаться. Не зная цели, словно кто-то другой диктовал мне условия, управлял моей душой, моими поступками. Не я.

Однако, я ясно понимала, чтобы ни случилось этой ночью, прежней я никогда уже не стану.

— А, знаешь, я передумал. — внезапно говорит Роббинс. — Мы поболтаем после. А сейчас перейдем к тому, ради чего поднялись сюда. Ты же не против? Но у меня есть небольшое условие. Я упоминал про ряд особенностей, которые предпочитаю?

Я растерянно смотрю в голубые глаза мужчины, понимая, что он загнал меня в ловушку.

— Брось, ты же не так глупа. Мы оба знаем, почему ты здесь. Не нужно истерик. Сделай так, как я прошу, и никто не пострадает. Тебе понравится. Всем нравится. Ты не первая…

Рэнделл

Впервые о биофотонах я услышал от своей матери. Она любила поговорить, когда приходила в мою комнату, и мы садились на корточки каждый у своей стены. Она никогда не смотрела мне в глаза, и, наверное, неосознанно я перенял у нее эту привычку, придумав собственную теорию о том, что в глазах, на самом деле, нет никакой тайны.

Душа, аура и прочая дребедень из уст моей матери звучали очень часто и интерпретировала она их по-своему. Мало, кто знал из приходящих толпами клиентов, что свои способности Корнелия Перриш давно разгадала с научной точки зрения. И только мне было известно, что по образованию она физик-ядерщик, а не просто сумасшедшая женщина, возомнившая себя экстрасенсом. Диплом об ее образовании нашел уже после смерти. Она никогда не говорила о себе. Это многочисленные клиенты приходили именно для того, чтобы поговорить о своей персоне.

Но долгие годы я слушал ее теории о крошечных частицах, атомах, «эффекте наблюдателя» и других понятиях квантовой физики. Сама мысль Корнелии была понятна, но я не мог воспринимать ее так же, как она. Я рос обычным ребенком, если так можно сказать, учитывая условия проживания в четырех стенах. И мне приходилось разделять ее веру в науку, которую не понимал.

— Вселенная исчезает, Декс, как только мы закрываем глаза. Стены существуют только когда мы смотрим на них, — сказала она как-то, когда мне было пять или шесть лет, и с тех пор я даже сплю с открытыми глазами. Мне почти тридцать лет, а я все еще боюсь, что когда закрою глаза, то вселенная исчезнет.

Она рассказывала мне о телепатии растений, взаимодействии частиц, о том, как все живое в этом мире обменивается информацией, создавая собственные реальности силой намерения. Я не понимал и половины того, что говорила мне Корнелия, но у нее был дар заставить слушать, внимать ей, открыв рот, боясь пропустить хоть слово. Она словно загружала информацию в мою голову, проводя свои странные уроки.

Она не верила в магию, я не верил в магию, и даже магия не верила в нас. Но, когда Корнелия просила меня часами описывать какой-то незначительный предмет, царапину на стене, дырку на обоях, я начинал видеть то, что обычному человеку в голову бы не пришло. Она научила меня наблюдать за мельчайшими деталями, слушать, говорить, погружая собеседника в легкий транс. В этом не было ничего сверхъестественного, но для меня все равно оставалось загадкой, как Корнелия считывает мысли, проблемы, пожелания клиентов и на чем базируются советы, которые она им дает.

И однажды Корнелии Перриш все-таки пришлось признаться мне, что у нее есть особенная способность, которую она открыла в себе еще будучи молодой девушкой. Она знала и раньше, что обладает особым видением, но не находила этому объяснения.

— Каждый человек излучает мельчайшие световые частицы. В физике их называют биофотонами. В эзотерике — магией, в религии — душой, — однажды поведала мне Корнелия. — В них заложена вся подробная информация о человеке-носителе, и даже особенности его генетики и память прошлых поколений. Я вижу эти частицы, и я понимаю язык информации, которая заложена в них. Однажды мне пришлось сбежать из внешнего мира и спрятаться здесь, чтобы те, кто хочет получить выгоду из моих способностей, не достали меня. Декс, ты должен понимать, что там за дверью, никто не желает нам добра. Они хотят изучить нас, заглянуть внутрь, попытаться использовать наши способности для зарабатывания денег, получения власти. Цели могут быть разными, а мы всего лишь средство.

И даже будучи ребенком я понимал, что частично ее слова состоят и параноидального бреда. Заговоры, особенные способности… Я не считал себя причастным к тому, что говорила Корнелия, к тому, как она видела себя и окружающий мир. Придумывать свои Вселенные я не хотел. И в шестнадцать лет я захотел уйти туда, где проходит настоящая жизнь, реальность, где бурлят чувства, а не слушать фантазии сходящей с ума женщины.

Она очень старалась донести до меня все нюансы своего мировоззрения, но люди не рождаются одинаковыми, и шизофрения никогда не проходит с одними и теми же симптомами у двух людей. Я никогда не был болен с психологической точки зрения, не считая различных фобий и собственных спорных теорий в отношении влияния на психику человека путем воздействия на широкий спектр его чувств. Конечно, я многое подчерпнул из того, что изо дня в день внушала мне мать. Иногда в ее словах просматривалась логика, но порой я совершенно ничего не понимал. Я учился мыслить самостоятельно, и из огромного количества теорий Корнелии использовал только те, которые считал подходящими.

И, конечно, у меня не было галлюциногенных видений, я не наблюдал бифотонов других людей, но мне досталось другое оружие — мощная интуиция, которая тоже является одним из способов видения. Я не могу назвать это даром, так как любой человек способен научиться подобному. Существование ауры и бифотонов так же спорно, как и используемое мною натягивание «серебряной нити» с помощью страха и удерживания контроля над личностью. Интуиция подсказывала мне, где искать источник страха. У меня было достаточно времени, чтобы отточить свои интуитивные способности и развить наблюдательность, а фантазия, доставшаяся мне по наследству от матери, и манипуляционные навыки, позволили создать собственный театр, где я являлся как сценаристом, так и режиссером каждого акта в постановочных спектаклях. Наверное, я стал тем, кого Корнелия боялась больше всего — чужаком из внешнего мира, который использует свои и ее способности для извлечения собственной выгоды. А о том, что ее страхи не выдуманы, а реальны и облачены в физическое тело, я узнал незадолго до ее смерти.

Гарольд Бэлл. Это от него Корнелия Перриш пряталась всю свою осознанную жизнь. И я обязан понять причины страха моей матери и найти того, кто убил ее. Я не думаю, что Белл сделал это сам. Он слишком богат и влиятелен, чтобы заниматься подобным. И я узнаю правду. Осталось недолго.

И мне не должны мешать ни личные чувства, ни эмоции. Сохранить ясность мыслей и не терять контроль за происходящим, не отвлекаться… Я умел, я много лет так жил. Никому не удавалось пошатнуть мой мир, мой продуманный мир без границ, стен и потолков. Линди пыталась, но оказалась слишком слабой, поддавшись на уловки моего главное врага. Я замечаю мельчайшие изменения в поведении человека, неискренность, попытку лукавить. Несмотря на то, что у меня были на руках факты личного контакта Линди и Бэлла, я понял, что она изменилась задолго до этого. Мне стоило взглянуть ей однажды утром в глаза, и я увидел в них отражение Гарольда Белла. С тех пор она перестала для меня существовать. Хотя я любил ее больше, чем остальных людей, с которыми меня сталкивала жизнь.

Не имеет значения, что связывало нас прошлом. Сколько лет она была для меня единственной женщиной, к которой я прикасался так, как хотел, не встречая сопротивления. Не имеют значения ее слезы, мольбы, признание вины, и даже то, что каждый третий мужчина города переспал с ней — тоже не имеет значения.

По теории Корнелии Перриш два истинно любящих человека с момента обретения друг друга становились одним целым не только в момент сексуального акта, они синхронизировались, сливались, как один организм на уровне сужения сосудов, сокращений сердца, вибраций внутренних органов, даже находясь на определенном удалении. Для любви нет расстояний. Находясь в разных концах города, я знал, чувствовал и видел то же самое, что и Лин.

Но как только оборвалась эта связь, ушла и любовь. Кто-то написал «Любовь живет три года», кто-то верит в ее бесконечность, кто-то в то, что нельзя любить дважды. Нет никаких законов, способных управлять этим чувством. Она для меня, как невидимые глазу биофотоны, которыми так грезила моя мать. Я знаю, что они реальны, но никогда не смогу увидеть сам. Мое мироощущение воспринимается через органы чувств. И сейчас мои чувства говорят о том, что я должен остановить эксперимент под кодовым названием «Кальмия». Но боюсь, что уже слишком поздно. Я не смогу остановиться.

На мой двенадцатый день рождения, мать подарила мне кустарник высотой полметра в большом горшке, и поставила его в углу. Он был вторым представителем живой природы после меня в крошечной комнате.

— Твой отец увлекался ботаникой, Декс, — сказала она, прежде, чем закрыть дверь. И это была единственная фраза, сказанная ею о моем отце.

Я был заворожен красивыми розовыми цветами и насыщенного зеленого цвета листьями, и несколько часов подряд наблюдал за новым объектом в моей вселенной. И я сам не заметил, как началось головокружение, потом подступила тошнота, замедлилось дыхание…

Очнувшись на следующий день в комнате, где больше не было кустарника с нежными розовыми цветами, я узнал, что Корнелия не разделяла любви отца к ботанике и совершенно не разбиралась в растениях. Я какое-то время был очень слаб и большую часть дня валялся в кровати изучая книгу о видах ядовитых представителях растительного мира, которую мать заказала по моей просьбе. Это была одна из первых книг, и в последствии я всерьез увлекся наукой, которая интересовала моего отца. Мне хотелось хотя бы частично понимать его, разделять его интересы. Как любой мальчик, я хотел, чтобы рядом со мной был отец, и я всегда почему-то представлял его в очках, с бородой и с усами, копающегося в теплице, где растут его необычные, выведенные им лично гибриды.

Однако, в памяти сохранилась именно самая первая книга, и она послужила своего рода вдохновителем для создания моего Розариума.

Не забыл я и первую встречу с представителем ядовитых растений. Тот кустарник в горшке, который чуть меня не убил, заворожив своей обманчивой смертоносной красотой и яркими цветами, носил очень нежное название, напоминающие женское имя — кальмия.