Джейсон

— Конечно, милая. Я здесь за этим.

И что-то в ее голосе срывает плотину, я срываюсь в горькие безудержные рыдания, которые идут из моей израненной души и сердца. Я не могу остановиться, и медсестра приходит, чтобы поставить мне укол. Когда я затихаю, судорожно всхлипывая, Джейн начинает мне рассказывать о том, что произошло. Я понимаю смутно. Основные моменты. Оказывается, что Майкл все-таки вернулся. Он приехал через три часа, и когда я не открыла дверь, выломал ее. Нашел меня без сознания рядом с пустым тюбиком из-под сильных успокоительных таблеток. И вызвал скорую. В который раз он спас меня? Я сбилась со счета. Мне промыли желудок, немного прокапали, и вот я, все еще живая, неудачливая самоубийца, валяюсь на кровати в больничной рубашке, промокшей от слез. И эта добрая женщина с теплыми ласковыми глазами говорит, что готова помочь мне. Я не спрашиваю, как и зачем. Я просто верю ей. Знаю, что у нее получится, что теперь все действительно начнет налаживаться. Я побывала в самом пекле ада, встретившись с настоящим демоном, который украл мою душу, поработил ее. И теперь я должна бороться, чтобы вернуть все, что Джейсон Доминник забрал у меня.

Джейн настаивает на интенсивной терапии, которая требует госпитализации на десять дней, но я не могу бросить подругу, которая рассчитывает на меня, и Джейн Кларк идет на встречу. Мы договариваемся о трех часах консультаций в день в клинике, где она принимает и наблюдает пациентов. Такой вариант мне подходит. Я должна докупить оставшиеся вещи из списка необходимого к отъезду в Гарвард и помочь закончить подготовку к свадьбе Марины и Билли. Она ничего не знает о моем помутнении рассудка, во время которого я выпила гору успокоительных таблеток, и беру с Майкла слово ничего не говорить ей. Мик больше не злится на меня. Точнее, злится, но по другой причине. Из-за моей дурости, которая чуть не стоила мне жизни. Все время держится рядом. Даже отпуск взял. Вернулись его родители, и он несколько раз пытался затащить меня на семейный ужин. Конечно, я отказывалась. Я не знаю, что будет завтра. Какая из меня невеста? Майкл убеждал, что поход к родителям меня ни к чему не обязывает, но я слишком хорошо помнила последний «теплый» прием его матери. Сейчас меня больше всего заботили беседы с Джейн. За четыре недели ей удалось невозможное. Я снова начала улыбаться и верить в себя, уважать и чувствовать достойной этого общества, своих друзей и родителей. Не скажу, что было просто, что я не срывалась в истерики, прочитав очередное послание Джейсона, которые Джейн категорически запрещала читать. Когда доктор разложила мне по полочкам всю ситуацию так, как видела она, я поняла, насколько ошибочны были мои попытки справиться и пережить все самой. Рано или поздно, я бы все равно оказалась на кушетке в ее, или другом кабинете, или в гробу… Шаг за шагом, Джейн Кларк объясняла поведенческую модель Джейсона и желаемый эффект от того, что он делал. Я приходила то в ужас, то в трепет, то в негодование. Ласковым и теплым рукам Джейн удалось вырвать корни ядовитого плюща, которым Джейсон обвивал меня долгое время. Она просто держала меня за руку, и я чувствовала, как боль и страх уходят, освобождая мои плечи. Как ей это удавалось? Может быть, она добрая фея, посланная мне за все испытания, которые я прошла. Когда спустя две недели после начала терапии Джейн посоветовала мне вернуться к родителям, чтобы не быть одной, провести вместе оставшееся время, я с радостью сделала это. Глупо, конечно, таскаться туда-сюда с вещами, но теперь я сама хотела быть ближе к маме с папой и любимой сестрой. Я теперь ощущала в себе силы быть рядом, не чувствуя себя недостойной, грязной… И эти недели были чудесными. Никогда ещё я не была так близка с родными мне людьми. Мне хотелось плакать от мысли, что скоро нам придется расстаться. До отъезда в Гарвард оставалась неделя. Двадцать три дня терапии остались позади. Нет, я не была полностью здорова от своей болезненной привязанности к Джейсону Доминнику, но теперь я точно знала, что смогу с этим жить. Смогу смириться, оставив его в прошлом, построить новые отношения. Джейн советовала не спешить и считала Майкла отличной кандидатурой. На три или четыре занятия мы приходили вместе. Джейн просто хотела, чтобы Мик понял, как нужно вести себя со мной, объяснила странности в моем поведении и обосновала тот неприятный момент возле дверей в квартиру, когда я чуть не отдалась Роберту Стюарту. Джейн ежедневно пыталась сломать построенный Джейсоном механизм цепочки реакций «страх — возбуждение» в моем сознании. Учила меня реагировать на страх правильно, а не так, как запрограммировал меня Доминник. Учила защищать себя в случае опасности, а не впадать в состоянии потери тонической мобильности, при которой тело становится неподвижным и ригидным, а включать инстинкт «борьбы», но в разумных пределах. Если на тебя нападает парень с ружьем или битой и вокруг никого, то в этом случае инстинкт «борьбы» может стоить жизни. Мы рассматривали огромное количество ситуаций и возможных выходов из них с наименьшими потерями. С помощью тестов и различных методик мы уверенно шли к хорошему результату. Она не лечила меня от любви к Джейсону. Нет. Любовь проходила сама, когда я понимала ее чисто психологическую составляющую. Все, что происходило со мной, было результатом больного эксперимента Джейсона. И я была такая не одна. Джейн не называла имена и не раскрывала подробностей заболеваний других его жертв, просто сказала, что подобные случаи были. И я поверила ей. Когда от Джейсона перестали приходить письма, я вздохнула с облегчением. Хотя еще неделю назад впала бы в уныние и депрессию.

И второго октября рано утром я пришла на заключительную встречу с Джейн. Через неделю я уезжаю в Гарвард и просто физически не смогу видеться с ней. А последняя неделя у меня занята поминутно. Через три дня Марина выходит за Бобби Крейга, а я еще не все подготовила для свадебной церемонии, которую мы решили провести на берегу. Потом останется пара дней на моральную подготовку к отъезду, прощание с родителями и Майклом. Мы с Джейн договорились о регулярных видео беседах, когда я приеду в университет. Она считает, что месяц терапии — недостаточный срок, и требуется минимум полгода, а иногда и больше. Я чувствую облегчение сейчас, потому что каждый день вижусь с ней, но оставшись одна, снова могу поддаться самым разным негативным мыслям.

В этот мой последний визит, Джейн Кларк немного грустна, но явно довольная мной и горда моими результатами. Мы много говорим о том, с чего начали и к чему пришли. Она спрашивает о моих планах и мыслях, которые приходят, когда я остаюсь одна. Я ничего не скрываю от Джейн, потому что она действительно понимает, сочувствует и желает помочь. Возможно, она не просто так выбрала подобную специфику. Большинство ее пациенток — жертвы насилия: физического, психологического и сексуального. Мой случай умещал все три.

— Джейсон больше не пытался связаться с тобой? — спрашивает Джейн внезапно. Мы только что обсуждали цветы, которые пойдем сегодня заказывать для свадьбы Марины и Билли. Я не готова, и именно мои истинные эмоции на вопрос нужны Джейн. Ее взгляд пристально наблюдает за моим лицом.

— Нет, — качаю головой. Почему-то мне неловко смотреть в янтарные глаза доктора.

— Ты можешь сказать все, что чувствуешь, — кивнула Джейн. — Чувства не могут пройти так быстро, как нам бы хотелось. Ты еще долго будешь ощущать связь между вами.

— Мне бы не хотелось, чтобы он писал мне, — уверенно произношу я. — Теперь, когда я знаю, что за цель преследовал Джейсон, многие моменты обретают иной смысл. Каждое его слово, поступок. Просчитанный и выверенный. Я думаю, что он маньяк, Джейн. Как иначе объяснить то, что он делал?

— Я не наблюдала Джейсона. У нас была пара бесед, но он не из тех, кто хочет открываться людям и у него есть специальное образование психолога. Он может переиграть любого из нас, потому что неплохо подготовлен. Его склонность к насилию однозначно носит приобретенный характер. Если то, что Джейсон писал тебе о его сеансах терапии правда, то у него есть шанс на исправление некоторых пристрастий. В любом случае, до полного излечения, на которое потребуются годы, Джейсон Доминник опасен для окружающих. Однако, вчера в новостной строке я обнаружила новости о его новом романе с какой-то моделью. Ты должна четко осознавать, Александра, что для тебя это хорошие вести. Он переключит свой фокус внимания на новую жертву, оставив тебя в покое. А вот девушке я не завидую. Возможно, она станет моей новой пациенткой.

— Это вряд ли, — отрицательно качаю головой. — Он не трогает девушек из своего круга, если они сами не хотят особенных отношений. Контракт дает ему уверенность, что его грязные игры не будут подробно описаны на первой странице Таймс.

С удивлением замечаю, что мой голос звучит резче, чем обычно. И Джейн тоже не пропускает этот небольшой всплеск негативных эмоций с моей стороны.

— Тебе хочется верить, что ты была особенной для него, Александра? — во взгляде доктора появляется то самое глубокое понимание, которое не дает мне лгать ей или скрывать свои чувства. Я не могу ответить… Сглатываю комок в горле и отворачиваюсь. Я только что была уверена, что полностью контролирую свою жизнь. Теперь мне становится понятно, что имела в виду Джейн, когда говорила, что нам понадобится больше времени для моего лечения от тяжелой зависимости по имени Джейсон Доминник. Я радовалась своим результатам, успешной адаптации среди людей, хорошему отношению и улучшению сна. Но один единственный вопрос одним махом пробил защиту, которая мне казалась несокрушимой. Я снова поддаюсь иллюзиям. Иллюзия собственного всесилия опаснее и разрушительнее иллюзии рабской зависимости от своего мучителя. Она может сделать меня уязвимой, неготовой к удару. Сгорбившись на стуле, опускаю голову, пальцы зарываются в волосы. Нервно тереблю пряди. Я упускаю очевидные симптомы, которые пока ещё присутствуют в моей жизни. Кошмары, которые приходят реже, но все-таки я вижу их. Мысли и воспоминания — их не сотрешь. Лиса была права, когда советовала беречь душу. Мое тело зажило, не осталось ни одного свидетельства того, что Джейсон когда-то был в моей жизни. Но мое сердце и душа сожжены, и я воскрешаю их по крупицам, подобно Фениксу.

— Я уверена, что была особенной для него, Джейн, — произношу я, когда ответ на ее вопрос маячит в моих мыслях алыми кровоточащими буквами. — И даже сейчас я часто думаю о том, что не должна была оставлять его. Безумно, но я так чувствую. Разумная часть меня каждый день борется с этой одержимой слабачкой, но она все равно живет в глубине души. Не отпускает.

Джейн Кларк пристально наблюдает за мной с понимающей доброй улыбкой.

— Никто не говорил, что ты справишься со своими чувствами, страхами и сомнениями быстро, — произносит она своим мелодичным голосом. — Психологическая травма всегда сложнее поддается лечению, чем любой перелом или ушиб. Ты молодец и достигла отличных результатов за столь короткий срок. Скажу больше, что я не волнуюсь, отпуская тебя в университет, потому что знаю — справишься. Но при условии, что, хотя бы два раза в неделю мы будем общаться по скайпу.

— Да, разумеется, — соглашаюсь я. — Значит, ничего странного в подобных мыслях нет?

— Конечно, — заверила меня Джейн Кларк. — Пойми, Александра, я не говорю, что твои чувства были ненастоящими, навязанными волей и властью другого человека, хотя отчасти так оно и есть. Любовь и среди нормальных, здоровых людей всегда связана с какими-то физиологическими или чисто химическими реакциями. И иногда совершенно нелогична. Мы смотрим на безумно красивую девушку, которая держит за руку толстого, неприятного на вид мужчину, преданно заглядывая ему в глаза, и думаем, что она нашла в этом уродце? Мы все идем на поводу стереотипов. Ты стыдишься своих чувств, потому что в мире здоровых людей полюбить человека, который поступал так, как делал это Джейсон, кажется неприемлемым. Но здесь нужно видеть четкую грань! Для кого неприемлемо? Для твоих родителей и сестры? Для Майкла и твоей подруги Марины? Конечно, они никогда не поймут и не примут подобный выбор. Но есть еще ты, и то, что ты считаешь нормой для конкретной личности — себя. Мысли логично, трезво. Когда ты говоришь, что у тебя к нему чувства, спроси себя, смогут ли эти чувства сделать тебя счастливой или просто удовлетворенной, а если нет, то, может, ты хочешь боли и агонии? Его выбор, Александра, предельно прост. Он жаждет того, что предлагает тебе. Это его мир. И если ты хочешь принять его правила, но не навязанные, а как самостоятельная личность, ты сможешь жить с ним. И такие союзы существуют. Но я хорошо изучила тебя, моя дорогая, и знаю, что твой выбор уже сделан, и он не в пользу Джейсона. Я полностью тебя поддерживаю. Мы живем в социуме по определенным правилам. Те, кто их нарушают, кажутся нам ненормальными. Я много лет работаю с людьми и знаю, что на самом деле это не так. Проблема Джейсона в том, что он не просто другой, он опасен и нестабилен, а его знания и комплекс Бога снова и снова приводят к трагическим ошибкам. Таким людям очень сложно помочь или что-либо навязать. Каждый раз, когда твоя «одержимая слабачка» скучает по нему, вспоминай об этом, и однажды она смирится.

— Это было… — я вздохнула, снова расправив плечи. — Впечатляюще. Спасибо, Джейн.

— Не за что, Александра.

Мы обе встаем и пожимаем друг другу руки. Я чувствую горечь утраты, хотя все еще здесь.

— Я буду скучать, — вырывается у меня.

— Тебе не придется. Увидимся в скайпе, — улыбается Джейн Кларк.

Она провожает меня до двери, где я обнимаю ее, как родную мать. Конечно, я не единственная пациентка, и уверена, что с каждой из них Джейн налаживает доверительные дружеские отношения, а иначе нельзя. Но я все равно чувствую себя особенной, когда выхожу на улицу с безмятежной улыбкой. Ловлю такси и диктую водителю адрес салона для новобрачных, где меня ждет Марина. Остались последние штрихи. Ленты, бокалы, украшения. Ну, и букет невесты, разумеется. А еще живые цветы для живой изгороди, перед которой Марина и Билли будут давать клятвы. Я смотрю в окно, думая о том, как мне повезло, что я встретила Джейн. И внезапно меня посещает предательская мысль о том ее вопросе. Чувствую ли я себя особенной для Джейсона? Мой ответ был утвердительным. И если бы меня спросили то же самое о Джейн, то я бы тоже сказала — да. Так или иначе, они оба манипулируют, оказывают давление на мое сознание. Один разрушает, другая созидает, собирает осколки. Противоположные звенья одной цепи. И у каждого своя правда.

А что насчет меня?

Каким я, Лекси Памер, вижу СВОЙ мир. И не чужими глазами, а собственными.

У меня нет ответа. Я все ещё не обрела свою индивидуальность и целостность. И Джейн права, нам потребуется больше времени.

* * *

— Смотри, Сашка! Это класс! Как я хотела. Розовые с сердечками!!! — Марина прыгает от радости, размахивая лентами, под снисходительным взглядом продавца.

— Мы на прошлой неделе купили кучу таких же, — замечаю я, улыбаясь продавщице, которая выглядит слишком надменно.

— Ничего не таких. Те были лиловые. Я хочу повязать эти ленточки на спинки стульев, завязав их в банты. Это будет невероятно!

— Тогда возьмем их. Помнишь, сколько стульев? Подожди-ка у меня записано. — Открываю сумочку и извлекаю оттуда блокнот. — Триста пятьдесят пять. Ты уверена, что вам нужно звать столько гостей?

— Я не звала бы никого, кроме тебя, но это же Билли! Не представляешь, как трудно держать все в секрете. Пресса до сих пор не в курсе. Билли не хочет журналистов на нашей свадьбе. Девушка, четыреста ленточек.

— Куда так много? — спрашиваю я.

— Оставлю себе, — пожимает плечами Марина, разглядывая себя в зеркальной витрине. — Я поправилась. Я точно не влезу в платье. Да, я жирная! Билли поэтому не хочет, чтобы все узнали, что у него жирная невеста.

Я хохочу, обнимая подругу.

— Ты очаровательная, Марин. И у тебя самая красивая в мире фигура!

— У меня самая красивая в мире подруга. После меня, конечно. Хочу предупредить, что этот мудак Роберт будет. До последнего тянул с ответом, но сегодня написал Билли, что приедет и попросил посадить рядом с тобой.

Я даже закашлялась, побледнев.

— А ты?

— Я сказала, чтобы он посадил его с Амандой Мур.

— Кто такая?

— Чернокожая лесбиянка пятьдесят второго размера. — Марина рассмеялась, забирая пакет с запакованными лентами и расплачиваясь. Признаться, я находила ее пристрастите к розовому немного… вульгарным. Вот и сейчас Марина одета в яркое розовое платье, обтягивающее ее тело, как перчатка и туфли на высоченных шпильках. Тоже розовых. Такого же оттенка помада и сережки. Две недели назад она покрасилась в платиновую блондинку, и сейчас выглядела, как настоящая Барби. Конечно, это ее личное дело и вкус, но Марина гораздо глубже внутренне, чем то, что пытается показать людям. Мне также кажется, что она напугана до чертиков и очень напряжена. Я даже боюсь, что она может стать очередной сбежавшей невестой. Потому что это в ее характере. Я знаю, что много лет Марина вела кочевой образ жизни, нигде долго не задерживаясь, а сейчас ее влюбленность и предстоящая свадьба могут стать остановкой на всю жизнь. Я понимаю, как это ново и пугающе для нее. Но она не хочет говорить на эту тему. Я думаю, что проблема существует, и сама собой не разрешится. Мне не совсем понятна эта спешка. Они так мало знакомы и сразу свадьба.

— Ну, что застыла? Пошли. — Марина тянет меня на улицу. Я послушно плетусь за ней, боковым зрением вижу, как продавщица, обсуживающая нас, крутит пальцем у виска, переглядываясь с другим консультантом в противоположном углу зала. Вели ли мы себя странно?

Звонит мой мобильный, и я достаю его из сумки, позволяя Марине тащить меня за руку. Следующий обязательный пункт — магазин цветов.

— Подожди. — Останавливаюсь, показывая взглядом на телефон в руке и подношу его к уху. — Минуту. Это Мик.

— О, раз Мик, то я готова и полчаса стоять. Даже под дождем, — шутливо издевается надо мной Марина. — Когда ты уже трахнешь этого парня? Меня тошнит от вашей святости.

— Шшш… — машу на Марину, закрывая динамик рукой, но, конечно, Майкл все слышал. Он смеется и передает привет моей взбалмошной подруге.

— Когда ты освободишься? Я могу забрать вас или тебя одну. Перекусим или просто погуляем. Сегодня освобожусь пораньше, — бодро говорит он, я слушаю, чувствуя, как внутри разливается тепло. Он очень милый и дорогой мне человек. Скольжу взглядом по проходящим мимо многочисленным прохожим. Мы стоим посередине тротуара, и, наверное, мешаем движению. Приближаюсь ближе к дороге, но из-за шума летящих мимо автомобилей, плохо слышу Майкла.

— Я наберу тебя, когда освобожусь, Мик. Марина поймала такси, и нам нужно ехать. — Останавливаю взгляд на желтом такси, которое паркуется чуть дальше, объезжая огромный черный внедорожник с тонированными окнами, который стоит прямо напротив меня на обочине, хотя по правилам стоянка в этом месте запрещена. И пока Марина машет водителю такси, его уже занимает пожилая парочка.

— Уроды! — орет Марина, когда с таким трудом пойманная машина уезжает.

— Что там случилось? — спрашивает Майкл. Я забыла отключить вызов, и он все еще на связи.

— Да, такси упустили из-за какого-то говнюка. — Машу кулаком черному монстру, в глубине души надеясь, что внутри никого нет, и мой жест окажется незамеченным. — Понаставили.

Марина уже тоже разъяренно сучит в тонированное стекло, матерясь на незнакомом мне языке, но то, что слова ругательные понятно и без перевода.

— Перестань, Марин. Сейчас поймаем другую машину, — кричу я подруге. Тонированное стекло со стороны пассажира тем временем опускается. — Мик, она сумасшедш… — слова застревают в горле, когда я вижу того, кто находится внутри черного джипа. Глаза того же оттенка, что и цвет автомобиля, смотрят прямо на меня, и я… роняю телефон, наклоняясь за ним, спотыкаясь, снова подношу к уху. — Мик, я потом позвоню. — Отключаю вызов.

— Вот же… — вырывается у Марины, когда она тоже узнает… Джейсона Доминника. Это он. Он. Я не могу оторвать глаз от его безумно красивого лица. И слово «безумно» использовано не для усиления прилагательного.

Что я должна делать? Мысленно обращаюсь к Джейн. Паника накатывает на меня, и снова теряюсь, поглощенная силой его взгляда.

— Привет, девчонки. Простите, что помешал вам уехать, — улыбается он, и, о, Боже, я тоже расплываюсь в улыбке. Словно идиотка пялюсь на него и сияю, как начищенный медный таз.

Что мы там проходили с Джейн о реакциях организма на событие, которое «воспринимается», как угроза жизни? Я не должна показывать страха, и тогда я не дам ему власти надо мной. Я же поэтому не могу прекратить улыбаться? Конечно, да. Мое сердце бьется, как безумное. Джейсон что-то говорит Марине, но я не разбираю слов из-за толчков крови в висках, оглушающих меня, как барабанная дробь. Я смотрю на него, охватывая взглядом всего сразу и по мелочам. Правильные и мужественные черты волевого лица расслаблены, чувственные красивые губы произносят какие-то слова, несколько пуговок на темной рубашке в развороте черного пиджака небрежно расстегнуты. Он обладает невероятным шармом и мощной энергетикой, влияющей даже на тех, кто знает его настоящего. Мне кажется, я знаю и не знаю этого человека. Такое странное ощущение, словно взлетаешь и паришь, наблюдая со стороны, подсознательно отрицая реальность происходящего, и в то же время всем своим существом, душой, сердцем и телом улавливаю сигналы, электромагнитные волны, которые трещат между нами, искрясь и рассыпаясь тлеющими угольками.

— Что ты забыл в Сохо? И, вообще, в Нью — Йорке? — слышу я свой напряженный голос. Джейсон невозмутимо смотрит на меня. Без агрессии. Вежливо улыбается, как случайной знакомой. Марина стоит рядом со мной, явно готовая в случае необходимости применить свои когти и каблуки. Милая, ты сделаешь ему приятно, но точно не остановишь. Я вспоминаю все, что мы обсуждали во время визитов у Джейн Кларк. Я больше не буду безропотной жертвой. У меня есть козыри в рукавах, я ничего ему не должна, и я впервые могу говорить с ним на равных. Чувствую себя сильной и цельной. Я собралась. Адреналин разливается по венам, когда он открывает дверцу и выходит на тротуар. Отступаю на шаг назад, натыкаясь на кого-то. Боже, мне кажется, я физически чувствую силовой щит его энергии, надвигающийся на меня, перетекающий через меня.

— У меня была встреча в Мерсер. А из Германии вернулся неделю назад, — сообщает он, хотя не обязан. Я закусываю губу от досады. Мерсер — это клубный отель. Не трудно додумать, какого рода встречи могут там проводиться. — А вы забегали в Прадо? — иронично задерживая взгляд на сумочке Марины, спрашивает Джейс.

— А это не твое дело, — грубо отвечает за меня Марина. — Мы идем сейчас в Бальтазар, чтобы перекусить и едем дальше по своим делам.

— Мы идем перекусить? — удивилась я, переведя взгляд на подругу. Та повела плечами.

— От нервов всегда хочу есть, — поясняет она.

— Прости, что заставил тебя понервничать, — произносит Джейсон. — Могу я вас подвезти?

— Ты можешь свалить по-быстрому.

— Марина! — возмущенно одернула я подругу. Джейсон даже бровью не повел. Конечно, он и не такое в свой адрес слышал.

— А что? — огрызается она. — Хочешь, чтобы я забыла, в каком ты состоянии ко мне пришла? Нечего разводить с ним вежливые беседы.

— Твоя подруга очень любит тебя, — спокойно улыбается Джейсон, глядя мне в глаза, и снова я замираю и забываю дышать. Перевожу взгляд на Хогвоут-Билдинг на другой стороне улицы, пытаясь отвлечь свое внимание на нечто не менее прекрасное, но более безопасное. Этот венецианский палаццо, украшенный чугунным «ажуром» знаменит в Сохо так же, как замок Дракулы в Румынии.

— Я не дам ее в обиду, — продолжает пререкаться Марина. — Можешь не пытаться врать, что оказался здесь случайно.

— Но это действительно так. — твердо говорит Джейсон. Я снова смотрю на него. Он чуть наклоняет голову вбок, в ответ изучая меня. — Нам нужно поговорить, Лекси.

Звук моего имени на его языке вызывает табун мурашек по всему телу. Я вздрагиваю, а Марина хватает меня за руку, пытаясь утащить прочь. Но я не шевелюсь, уверенно освобождаюсь от железной хватки подруги. Я не должна дать страху управлять мной. Если я хочу освободиться от ночных кошмаров, от вечных «если бы» и «может быть», то просто обязана показать себе и Джейсону, что у него больше нет власти надо мной. Наивно? Да. Но не лишено смысла.

— Хорошо, — согласно киваю я. Марина потрясенно смотрит на меня.

— Ты спятила?

— Мы просто поговорим. Сходи одна за цветами, или давай съездим завтра. Я позвоню. — Голос мой звучит сдержанно и спокойно. Я горжусь собой.

— Вот дура ты, Сашка, — качает головой Марина, машет на меня рукой и сердито шагает прочь. И, что удивительно, прямо рядом с ней тормозит очередное желтое такси. Она оборачивается, взглядом приглашая меня собой, но я отрицательно качаю головой.

Проходит, наверно, минута, прежде чем я снова поднимаю взгляд на Джейсона. Выражение его лица непроницаемо и закрыто от меня. Но он кажется расслабленным и неопасным. Мы в центре Сохо. Он не может ничего мне сделать.

— Может, тогда мы пойдем в Бальтазар, раз твоя подруга уехала? — спросил Джейсон, открывая для меня дверцу машины. Я колеблюсь, пристально наблюдая за его лицом. Невозмутим, как скала.

Я сажусь на кожаное сиденье, пока Джейсон обходит джип, замечаю, что у него новый водитель.

— А где Джейк? — спрашиваю, когда он садится рядом, но не совсем близко.

— Джейк заболел. Сломал руку, вроде, — небрежно ответил Джейсон. Откинул голову назад, разваливаясь на сиденье, и вытягивая перед собой длинные ноги. Он огромный, сильный, и даже в просторной машине его слишком много. Я сглатываю, разглядывая его профиль. Мне нечего сказать, мысли путаются в голове, и я чувствую горечь и душевную тоску.

— Расскажешь, как твои дела, Лекси Памер? — повернув голову, он выстреливает в меня своим фирменным взглядом, который когда-то украл мою душу.

— Хорошо, Джейсон Доминник! — с вызовом произношу я, вздернув подбородок. Циничная улыбка трогает уголки его губ, его взгляд темнеет, заставляя меня насторожиться.

— Я рад за тебя. Ты насладилась своей свободой? — новый вопрос, произнесенный слишком сахарным тоном, срывается с его губ, меняя выражение глаз, и я начинаю нервничать.

— Я уезжаю в Гарвард через неделю. Мечты сбываются, — натянуто произношу я, чувствуя нечто странное, гнетущее между нами. Мой голос спокоен, но это стоит немалых душевных затрат. Я должна отвлечь его разговорами.

— Ну, это вряд ли, детка, — говорит Джейсон с ледяной уверенностью. Я вскидываю на него удивленный взгляд, и понимаю, что совершила страшную ошибку, когда села в его машину. Он не сводит с меня глаз, улавливая каждую мою эмоцию, чуя страх, наслаждаясь моей беспомощностью. Ничего не изменилось. Джейсон по — прежнему хищник, жаждущий моей боли.

— По-моему, мы проехали Бальтазар, — с паникой в голосе говорю я, прилипнув к окну. Джейсон снова усмехается, снисходительно наблюдая за моими метаниями.

— Мы едем ко мне, Лекси, — сдувая с рукава невидимые пылинки, произносит он. Мои глаза расширяются от потрясения.

— Зачем? Марина видела нас вместе. Она вызовет полицию. — Мои слова звучат жалко. Думаю, мы оба понимаем это.

— Не бойся, детка. Просто поговорим. Я же не маньяк, чтобы набрасываться на тебя. — Он смотрит на часы, потом в окно. — Сейчас обеденное время. Везде много людей. Я просто не хочу, чтобы нам мешали.

— Я, вообще, не считаю, что нам есть, что обсуждать, — категорично заявляю я. Джейсон пожимает плечами.

— Возможно, ты права. Я хочу кое-что отдать тебе, Лекси. Но, если бы я просто прислал чек, ты бы отправила его обратно. Мне не нужны твои деньги, — холодно произносит он.

— Теперь это твои деньги, Джейсон. И вся одежда, и украшения свалены в коробки и занимают полкомнаты моей сестры. Я вышлю их снова. Мне ничего не нужно от тебя. — я начинаю злиться. — Меня бесит твоя упертость. Хочешь, чтобы я все выкинула?

— Это ты упрямая, Лекси. И глупая, — раздраженно говорит Джейсон. — Почему все нищие люди ведут себя, как идиоты? Откуда в вас столько гордыни? Ты берешь деньги за то, что моешь туалеты и разносишь пиво?

— Это другое! — упрямо поджимаю губы.

— Черта с два. — Джейс наклоняется ко мне, так, что наши лица почти соприкасаются. — Я пользовался тобой почти три месяца. Ты заработала компенсацию за свои услуги.

— Хочешь унизить меня? — дурея от знакомого до боли аромата его лосьона после бритья, спрашиваю я с возмущением.

— Хочу быть благодарным и справедливым — произносит он, глядя мне в глаза, и резко отстраняется. Я выдыхаю. — К тому же, долг твоему дяде нужно отдавать. Или он подпольный олигарх?

— Нет, — качаю головой. Я немного растеряна. Слова Джейсона прозвучали искренне и логично. И было бы здорово, если бы я могла вернуть Майклу часть суммы, хотя, как-то неловко брать деньги у Джейсона. Но когда он такой уравновешенный и рассудительный, я не думаю, что в его предложении есть что-то зазорное. Я действительно три месяца была грушей для битья. Но, несмотря на все доводы, внутри меня растет протест и несогласие. Я не возьму эти деньги. Мозг лихорадочно соображает, анализируя происходящее. И вдруг выдает ответ, который потрясает меня до глубины души. Я знаю, что он задумал.

— Я не шлюха, Джейсон и не возьму твои деньги, — безапелляционно заявляю я. Он поджимает губы, удивленный моим упрямством. — Именно этого ты добиваешься, предлагая заплатить за «услуги»? Хочешь показать мне мое место?

— Ну конечно, ты у нас честная девушка, — небрежно бросает Джейс, глядя в окно. — И теперь раздвигаешь ноги совершенно бесплатно.

— Я хочу выйти. Не собираюсь снова слушать твои оскорбления. Ты не имеешь права! — я дергаю ручку двери, не думая, что на такой скорости могу вылететь из автомобиля и запросто разбиться. Мы уже выехали за город, и ничто не сдерживает движение джипа. — Умей проигрывать достойно, Джейсон, — шиплю я. Инстинкт сохранения дает сбой. — Черт побери, останови эту долбаную машину, Доминник! — перехожу на крик, но он лишь невозмутимо приподнимает брови.

— Я никогда не проигрываю, Лекс. Если сказал, что мы поговорим, значит, так и будет.

— С каких это пор тебя интересуют разговоры со мной, Джейсон? — презрительно фыркаю я. Он посылает мне туманную улыбку, и неожиданно берет за руку, поглаживая большим пальцем пульсирующую венку на запястье. Электрические разряды между нами поднимают волоски на всем теле, я потрясенно смотрю в его глаза, пытаясь понять, что может означать такая реакция.

— Ты хочешь сразу перейти к главному блюду? — проникновенно спрашивает он, и темные глаза гипнотизируют меня, вовлекая в свой черный мир запретных желаний.

— Я не наступаю дважды на одни и те же грабли, — тряхнула головой, рассеивая наваждение.

Джейсон смотрит на меня, не отрываясь. Задумчиво, мрачно… Мое сердце трепещет.

— Твой пульс говорит об обратном, Лекс, — мягко, с придыханием, произносит его голос. — Ты совсем не изменилась. Почему я думал, что все будет иначе?

— Прошло не десять лет, а месяц с небольшим. Почему я должна измениться? — спросила я рассеяно, высвобождая запястье. — Не нужно ко мне прикасаться.

Джейс игнорирует мою просьбу, и теперь, до боли знакомым жестом, приподнимает мой подбородок, обхватывая скулы своими сильными пальцами, которые причиняли мне столько боли и наслаждения.

— Меня боишься? Или себя? Скажи, что ничего не чувствуешь, и высажу тебя прямо сейчас, — шепчет он, вглядываясь в мои глаза, гладит мою щеку кончиками пальцев, проводит ими по линии шеи, скользит на плечо. Едва ощущаемые касания, непривычные, но невероятно чувственные. — Скажи, что не думала обо мне, — продолжает он приглушенным голосом, наклоняясь ближе, кончики пальцев очерчивают линию моей руки от плеча до локтя и ниже, снова к запястью. Его знакомый запах лишает меня здравого смысла, я теряюсь в лабиринтах колдовских глаз. Снова. Зачарованная чувственным шепотом и его мощной энергетикой, которая, как и прежде, подчиняет меня, вовлекает в игру.

— Прекрати. — Мой голос жалок, как и я сама. А душа бьется в клетке его желания, его воли. Я ничего не смогу сделать, чтобы сокрушить Джейсона, избавиться от него, от власти, которую он имеет надо мной. Я отравлена, сломана и не подлежу ремонту.

— Ты моя, Лекс. Просто признай это. И будет легче, — нашептывает он, как тот самый библейский змей, соблазняющий Еву.

Я закрываю глаза, чтобы он не прочитал в них ответ. И я боюсь слез, которые смогут пробудить в нем зверя. Пять недель моей реабилитации летят к черту. Власть Джейсона над моим сознанием сильнее, чем целительное влияние Джейн Кларк. Он сильнее ее. Отчаянье и неподдающееся разумному объяснению облегчение охватывают меня. Безумная радость и безнадежная тоска. Я — вся противоречие, клубок нервов и эмоций. Я в шаге от пропасти.

— Тебе не нужно бороться со мной, Лекс. Посмотри на меня. — Его пальцы снова сжимают мои скулы, но уже более властно. Так же звучит его голос, которому я не могу сопротивляться. Я покоряюсь, и перестаю дышать, потрясенная силой воздействия его взгляда. — Я тот, кто знает, что ты другая. И никогда не станешь прежней. Я — твой Бог, и ты принадлежишь мне. Вся. Помни об этом.

— Ты бредишь, Джейс. Твой психолог не помог тебе, — собирая в кулак последние душевные силы, произношу я.

— Я послал его к черту, когда понял, что все бессмысленно. — Джейс стискивает челюсти до скрипа зубов, отталкивая меня. — Я был идиотом, думая, что смогу изменить то, что живет во мне.

— Почему? — внезапная острая боль сожаления пронзает мое сердце, я смотрю на его насупившееся, снова непроницаемое лицо. — Ты писал, что тебе помогают консультации.

— Ты, все-таки, читала мои сообщения? — спрашивает Джейс, пристально глядя на меня. Черт. Надо же так глупо попасться.

— Не все. Мне было непросто и больно читать их.

— Мне тоже было больно, Лекс. Боюсь, что ты даже представить не можешь насколько. Я делал это для тебя. Для нас. Я думал, что у тебя достаточно ума, чтобы понять то, что я писал тебе в каждом письме, — ожесточенно произносит он.

Я чувствую эту горечь и безграничную боль в его голосе. Он прячет их за холодным циничным тоном, но я слишком хорошо его знаю. Мое сердце пропускает удары.

— Джейс… — растерянно говорю я, протягиваю руку, чтобы прикоснуться, но он жестом останавливает меня.

— Нет. Не нужно теперь этой карикатурной жалости, — резко бросает Джейс.

— У меня и в мыслях не было жалеть тебя, — возражаю я. — Уверена, что мы оба переживали сложные моменты. Но иногда прошлое лучше отпустить. Тебе нужно найти кого-то… Кого-то, у кого будет достаточно сил, чтобы понять и разделить твои пристрастия.

— Ты считаешь? — холодно спрашивает Джейс. — Найти кого-то, и все само собой рассосется? Тебе стало легче, Лекс? Мик Купер дает тебе то, что ты хочешь? — в темных глазах загорается ярость.

— Мик мой друг. Ничего не изменилось, — твердо говорю я. Джейсон смотрит на меня со странным любопытством, словно впервые видит.

— Было хоть что-то из того, что ты мне говорила, правдой, Александра? — спрашивает он, изучая меня все с тем же неуловимым выражением.

— Я никогда не лгала тебе, — отвечаю я, и он отводит взгляд. Я смотрю в окно, и замечаю, что мы приехали. Я пропустила чудный вид с озером и лебедями, красивыми ухоженными лужайками и фонтанами. Выхожу из машины и снова смотрю на величественный дом с арками и колоннами в стиле ампир, который когда-то так потряс меня своей красотой. Да, здесь все начиналось.

— И все закончится здесь, — произносит Джейс, словно прочитав мои мысли. Он берет меня за руку и ведет внутрь по белоснежным мраморным ступеням, на которых я плакала, когда Брайан рассказал, с кем на самом деле подписала контракт, еще не догадываясь, в какой ад превратиться моя жизнь. Зачем я позволила ему снова привезти меня сюда? Почему не убежала, как только увидела его лицо в окне черного внедорожника? Почему сейчас безропотно следую за ним?

Почему убийцы часто возвращаются к местам своего преступления и разговаривают с захороненной жертвой? Раньше я думала, что маньяк убивает из ненависти. Теперь мне кажется, что из любви. Он одинок в своем безумии и делится частичкой души с каждой жертвой. Поэтому возвращаются, чтобы рассказать той, которая разделила с ним самые страшные моменты, об истинных причинах случившегося. И, может быть, скорбят и просят прощения, ищут оправдания.

Я не убийца. Я — жертва, которая еще жива. И это место является для меня сакральным капищем. Именно здесь рухнул мой мир, сгорела моя душа. Кладбище разбитых надежд. Я должна заглянуть за врата ада, чтобы понять, что смогу вырваться и идти дальше. Побороть своих призраков. Когда Джейсон говорил, что я не должна бороться, и мне станет легче от смирения, то часть меня признавала его правоту. Эта часть меня всегда готова принять все, что он даст мне. Даже если это агония и боль. Но другая сторона моего разума твердила, что я свободная и сильная личность, что я могу дать отпор воспоминаниям и влиянию Джейсона Доминника. Я самонадеянно надеялась стать той единственной, которая сможет не поддаться, скинуть оковы его власти и уйти, гордо хлопнув дверью.

Глупая, наивная дурочка внутри меня все ещё хотела вызвать любовь и восхищение чудовища, завоевать и покорить его, свалить к моим ногам, заставить есть с руки. Но чудовища никогда не покоряются, они скорее сожрут маленьких дурочек вместе с их нелепыми мечтами.

B холле мы сталкиваемся с отцом Джейсона. И Пол так потрясен, увидев меня, что теряет дар речи и меняется в лице.

— Что она тут делает, Джейс? — не удостоив меня даже кивком, требовательно обращается к сыну. — Я думал, что ты все понял на ее счет.

Последняя фраза была пропитана отвращением, я даже удивилась подобному отношению Пола. Разве я не помогла ему? Откуда такое презрение?

— Не волнуйся, просто хочу кое-что вернуть нашей уважаемой мисс Памер, — спокойно отвечает Джейс. Пол хмурится, когда смотрит на наши сомкнутые руки.

— Я надеюсь на твое благоразумие, Джейсон. Мне сейчас нужно срочно уехать, иначе мы бы поговорили. Убери ее отсюда к моему возвращению.

— Она не задержится надолго, — заверил отца Джейс. От такого хамского отношения я краснею, готовая прямо сейчас бежать прочь. — Успокойся, Лекс, — властно произносит он, когда я пытаюсь освободить руку. Пол окидывает меня полным ярости взглядом и скрывается за входной дверью.

— Как здесь тихо. Где дворецкий и другие слуги? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Мы движемся в сторону гостиной, а я невольно воссоздаю в памяти события прошлого, связанные с этим местом. Вот по этому мраморному полу Джейсон тащил меня за волосы в сторону зеркальной комнаты, оставляя на нем кровавые полосы.

— Сегодня у всех выходной. Отец уезжает в командировку, а Меган отдыхает на очередном курорте, — поясняет Джейсон.

То, что мы одни, меня не напрягает. Никто из обслуживающего персонала не пытался помочь мне, когда я просила. От них не будет никакого проку, если Джейс решится взяться за старое.

Заходим в гостиную, и я снова ударяюсь в воспоминания. Как наяву вижу спокойно трапезничающего Пола Доминника, не обращающего внимания на мои отчаянные хриплые стоны, когда двое амбалов волокут меня наверх. Я помню его невозмутимый взгляд, которым он провожал меня. Всем было плевать. Я была лишь очередной игрушкой, мусором, не стоящим внимания. Он, все-таки, заметил меня, но это случилось позже.

— Присядь. Налью нам выпить. — Джейс кивает в сторону огромного дивана перед роскошным мраморным камином, а сам скрывается в нише за колонной. Я помню, что там находится мини бар. Я отвлекаюсь на время от плохих воспоминаний, любуясь обстановкой, высокими потолками с лепниной и позолотой, фигурными колоннами, драпированными стенами и белоснежными гипсовыми статуями героев восемнадцатого столетия. Через огромные окна льется солнечный свет. Осень в Нью — Йорке. Но лето все еще не сдается. Я безмятежно улыбаюсь Джейсону, который протягивает мне бокал вина. Он удивленно вскидывает брови, снимает пиджак, небрежно бросая его на спинку дивана, и присаживается рядом. Наверное, я и правда очень наивная, раз заявилась в логово льва и пытаюсь с ним заигрывать. Или просто дура.

— Вино очень вкусное, спасибо, — бормочу я, неожиданно смутившись под его взглядом. Он тоже держит бокал с красной жидкостью, но не пьет. Его взгляд медленно скользит по мне, заставляя чувствовать неловкость. Он молчит, и я решаюсь задать вопрос, который не дает мне покоя весь последний месяц. Его губы касаются бокала, и я отвожу глаза. От волнения залпом выпиваю все содержимое. Наклоняюсь и ставлю бокал прямо на пол. Столик тут бы не помешал. И, вроде, он даже был…

— Что случилось с Джоселин Романо, Джейсон? — спрашиваю я, подбирая под себя ноги и разворачиваясь к нему вполоборота. Он повторяет мою позу, только ноги держит вытянутыми. Протягивает свободную руку, дотрагиваясь до темного завитка возле моего лица, задумчиво рассматривая меня.

— А что с ней случилось? — Джейсон вопросительно приподнимает брови. Совершенно невозмутим.

— Скандал в Колумбийском университете, — поясняю я, ощущая нарастающий шум в голове. Под действием вина тело расслабляется, я даже чувствую, как по венам разгорячено циркулирует кровь, вызывая приятные ощущения покалывания кожи. Я подгибаю пальцы на ногах, понимая, что невероятно возбуждена. Внезапность ощущений немного сбивает с толку, но я все ещё хочу услышать ответ.

— Ты догадалась, что это моих рук дело? Умная девочка. Она получила по заслугам. Ты разве не рада, что ее жизнь разрушена? — спросил Джейсон, очерчивая пальцем мои скулы. Мне жарко, я чувствую, что начинаю гореть, дыхание сбивается, и я борюсь с желанием закрыть глаза и отдаться нарастающей лавине ощущений. Он смотрит мне в глаза, насмешливо улыбаясь. Он знает, что происходит со мной.

— Но это нечестно, Доминник. Я хорошо знаю Джоселин. Она никогда не была «такой» девушкой. И она по — настоящему любила Мика. Джос не могла по своей воле. Что ты сделал? И зачем?

— Она превратила твою жизнь в ад, я сделал с ней то же самое. Я восстановил справедливость. А мои друзья славно повеселились, — равнодушно пояснил Джейсон, его горящий взгляд скользнул в мое декольте. На мне простая темно-синяя приталенная рубашка на пуговках и юбка-трапеция до колена. Я выгляжу очень сдержанно и прилично. Ничего вызывающего. Но Джейс смотрит так, словно я голая. Это смущает и заводит одновременно.

— Не она, а ты превратил мою жизнь в ад, — горько заметила я.

— Мое наказание было куда изощреннее, детка, — хрипло произносит Джейс, расстегивая две верхние пуговки на моей рубашке. — Парни сказали, что Джоселин не возражала. Ей понравилось, и она просила еще.

— Это ложь, — злюсь я, отталкивая его руку.

— Нет, это правда. И ты бесишься, потому что знаешь, что я не лгу. И потому что чувствуешь то же самое, что она тогда. — Джейс отстраняется, чтобы поставить на пол бокал.

— Нет… — качаю головой, но на самом деле он прав. Мои мысли заблудились за пределами здравого смысла. Я ощущаю сумасшедшее желание и отчаянную потребность. Откуда это взялось? Перед глазами простирается туман, и я вижу только его жадные глаза, блестящие от похоти и насмешки. Он смеется над моими жалкими попытками удержать контроль. Я всхлипываю, когда он берет мои колени ладонями и грубо разводит их, поднимая по бедрам подол юбки. Закусываю губу… и не останавливаю его, потому что потребность сильнее любых причин не делать этого. Стягивает с меня трусики и сует их в мой сжатый кулак.

— Насквозь промокли, детка, — шепчет он, выпрямляясь. Встает на ноги и расстегивает свою рубашку. Я скольжу взглядом по твердым мышцам и бицепсам, умирая от желания прикоснуться, пульсация между ног невыносима и почти болезненна. Краем уплывающего сознания я понимаю, что мое состояние не может быть вызвано естественными причинами. Он встает коленями на край дивана, прямо между моих бесстыдно раздвинутых бедер.

— Расстегни. Сама. Покажи, как ты в этом нуждаешься, — приказывает Джейсон. Он не раз просил о подобном раньше, но сейчас в происходящем есть что-то неправильное, унизительное. Мне не хочется выполнять приказ, но я делаю это. Потребность в удовлетворении безумного желания сильнее доводов разума.

— Ты тоже «такая» девушка, — произносит он, глядя в мои затуманенные глаза, опрокидывая на спину и одним движением бедер входит в меня. Я громко стону, обхватывая его торс ногами, выгибаясь под ним в стремлении слиться воедино. Обнимаю его за плечи, пытаясь привлечь ближе, тянусь к желанным до боли губам, но он отклоняется, грубо обхватывая мою шею одной рукой, прижимая к поверхности дивана. Вторая рука Джейсона сильно впивается в мое бедро, подтягивая ближе. Пальцы проминают мою плоть, и я знаю, что останутся следы. Глубокие и мощные толчки сотрясают мое тело, заставляя ловить воздух пересохшим ртом. Это так сильно, что я кричу, когда дохожу до грани. Он продолжает двигаться, безжалостно, глубоко, грубо. Меня снова несет в пучину похоти, мне мало, я не могу остановиться, не могу насытиться. Это безумие. На долю секунды я встречаю его взгляд и холодею от сквозящей в нем ненависти. Он трахает меня, но только физически, мысленно и морально Джейсон не участвует в процессе. Это часть какого-то нового бредового плана. Мои пальцы вцепляются в его плечо, пытаясь остановить, но он лишь хищно усмехается, вставая на колени, притягивая меня к себе за ягодицы и толкаясь еще глубже. Я закусываю губы до крови, сдерживая крик, когда мое тело выгибается в очередном оргазме. Мне кажется, это длится вечно. Теряю нить времени, почти не различаю окружающие предметы, и даже лицо Джейсона становится расплывчатым пятном. Я слышу его насмешливый смех, когда жалобно скулю, достигая очередного пика. У меня уже нет сил, я полностью вымотана.

— По-моему с тебя хватит, шлюшка, — произносит откуда-то издалека его голос. Я силюсь рассмотреть хоть что-то, но бесполезно. Зрение отказывает, как и способность анализировать происходящий кошмар. Чувствую, как он слезает с меня и скидывает на пол. Я не могу пошевелиться, все тело словно онемело.

— Теперь ты веришь мне, что Джоселин была в восторге от происходящего? — он ходит вокруг меня, наворачивая круги. Слышу звяканье ремня. Он застегивает брюки. — Если бы мне было пох*й, то я бы позвал тех парней, и позволил им порезвиться с тобой. Бьюсь об заклад, результат был бы тем же. Какие крутые бы вышли фото. B Гарварде они имели бы успех, как и ты. И Мику бы очень понравились. Все его подружки оказались знатными давалками. Он должен быть мне благодарным, что я отлично вас подготовил.

— Ты что-то добавил в вино… — доходит до меня. Я слышу свой голос, как грохочущее эхо. Скоро я отключусь, и тогда он может сделать со мной все, что угодно.

— Приятно, что ты еще не совсем растеряла мозги, прыгая из койки в койку. И я делал это не раз, детка. Тебе никогда не казалось странным то, как слишком активно реагирует твое тело на мои прикосновения? Но ты горячая штучка и без стимуляторов. B Барселоне я ими не пользовался. Ты уже была готова. Каждый раз готова.

— У тебя снова крыша поехала, Джейсон, — хриплю я. — Пожалуйста, прекрати. Если все еще любишь меня.

Чувствую, как он наклоняется ко мне. Его губы прижимаются к моей щеке.

— Я люблю тебя. И именно в этом твоя проблема, — шепчет он. — Я хотел, чтобы все было иначе. Я верил в тебя, в нас. Я хотел все бросить… — пальцы Джейсона зарываются в мои волосы, нежно перебирая их. — Черт, я готов был бросить даже футбол, чтобы дать нам шанс. Я пил гребаные транквилизаторы и слушал этого идиота, который лепил из меня неудачника. Если бы ты читала все мои письма, то знала бы, что я не участвовал в последних трех играх, потому что снова чувствовал, что срываюсь и вернулся к лечению. Идиот. Все смеялись надо мной. Джейсон Доминник сдулся из — за бабы, которая… — он вдруг резко сжимает пальцы в кулак, сгребая мои волосы и больно дергая, вырывая пряди. — B тот же день, когда вышла за порог моего дома, вовсю попользовалась свободой со своим «другом». Феерично отпраздновала избавление от ненормального психа Джейсона? Хорошо отработала полмиллиона, которые твой друг потратил на тебя? И впустую. Посмотри на себя. Ты просто еще одна тупая шлюха.

Он запрокинул мою голову, и мое зрение ненадолго прояснилось. Боже, Джейсон смотрел на меня с такой свирепой яростью, которая пугала больше, чем все то, что он сказал. Я вдруг с особой ясностью поняла, что не уйду отсюда, возможно, никогда.

— Меня будут искать, — прохрипела я. И Джейсон снисходительно расхохотался.

— Ты веришь в то, что твои плебеи могут что-то противопоставить мне? Они просто жалкие паразиты, недостойные моего внимания.

— Все, что придумал себе, Джейсон… Кто бы чего тебе не наговорил… Это неправда, — сбивчиво произнесла я. Он зарычал, снова сжимая мою шею, так, что потемнело в глазах.

— Неправда? Значит, ты не облизывала своего дражайшего друга в клубе в тот же вечер, когда ушла от меня, не жила с ним? Разве не с Миком Купером под ручку ты пошла в клинику, чтобы убить моего ребенка?

Я вцепилась когтями в его пальцы, сжимающие мое горло мертвой хваткой. Воздух не поступал, но я отчаянно боролась за жизнь. И, прежде, чем сознание покинуло меня, я особенно ясно увидела лицо Джейсона, которое было искажено такой болью, что я поняла, что заслужила все то, что он делает. Мои пальцы нежно погладили его руку, убивающую меня, и я увидела, как слезы потекли по его щекам. А потом наступила тьма.

И она не прекращалась следующие пять дней. Зеркальная комната ждала меня слишком долго. А я ее. Он не убил меня. Нет. Хуже. Он заставил меня поверить в то, что это я… я его убила.