ВИНДЕРМИР

Наступило холодное, мокрое утро. Плотная завеса дождя накрыла аббатство. Вода потоком стекала вниз по каменным ступеням и скапливалась в углублении около входа. Когда растущая лужа добралась до ног Адриана, тот понял, что пора вставать. Он перевернулся на спину и потёр глаза. Он не выспался и чувствовал себя вялым, всё тело затекло, а холодный утренний воздух пробирал до костей. Адриан сел, провел большой ладонью по лицу и осмотрелся. В свете пасмурного утра маленькая комнатушка выглядела ещё более удручающе, чем ночью. Он отодвинулся от лужи и стал искать сапоги. Хотя Алрик воспользовался привилегией спать на лежанке, было непохоже, что это облегчило ему жизнь. Он мелко дрожал, несмотря на то что плотно завернулся в одеяло. Ройса нигде не было видно.

Алрик открыл один глаз и покосился на Адриана, надевающего свои большие сапоги.

— Доброе утро, ваше высочество, — насмешливо сказал Адриан. — Хорошо поспали?

— Это была наихудшая ночь в моей жизни, — проворчал Алрик сквозь стиснутые зубы. — Я никогда так не страдал, как в этой сырой, ледяной норе. Все мышцы болят, голова пульсирует, и мои зубы беспрестанно стучат от холода. Я сегодня же еду домой. Если хочешь, можешь меня убить, но, кроме смерти, меня ничто не остановит.

— Значит, нет?

Адриан встал на ноги, энергично растер руки и посмотрел на дождь снаружи.

— Почему бы тебе не сделать что-нибудь полезное и не развести огонь, пока мы не околели от холода? — проворчал принц, натягивая одеяло на голову и выглядывая из-под него, как из-под капюшона.

— Думаю, не стоит разводить огонь в этом подвале. Давай лучше пробежимся до трапезной? Так мы сможем согреться и в то же время получить еду. Уверен, там точно горит огонь. Эти монахи поднимаются рано, наверное, они уже несколько часов назад начали печь свежий хлеб, собирать яйца и сбивать масло для таких, как мы. Знаю-знаю, Ройс хочет, чтобы ты не высовывался, но думаю, он не ожидал, что зима наступит так скоро и будет настолько влажной. Если ты как следует натянешь свой капюшон, всё будет в порядке.

Принц выпрямился. В его взгляде сквозило нетерпение.

— Любая комната с дверью была бы лучше, чем это.

— Может быть, — услышали они слова Ройса откуда-то снаружи, — но здесь ты её не найдёшь.

Мгновение спустя появился и вор. Капюшон его плаща был поднят, а сам плащ блестел от дождевых капель. Укрывшись от ливня внутри кельи, он встряхнулся, будто мокрый пёс, отчего брызги воды попали на Адриана и Алрика. Оба поморщились. Принц открыл было рот, чтобы что-то сказать, но осёкся. Ройс был не один. Следом за ним шёл монах, который встретил их ночью. И он был насквозь мокрым. Его шерстяная ряса обвисла под тяжестью воды, а намокшие волосы прилипли к голове. Кожа побледнела, фиолетовые губы дрожали, а пальцы сморщились, как будто он слишком долго плавал.

— Я нашёл его спящим снаружи, — сказал Ройс, быстро схватив охапку сучьев. — Майрон, снимай рясу. Нужно, чтобы ты обсох.

— Майрон? — с любопытством спросил Адриан. — Майрон Ланаклин?

Монах как будто кивнул в ответ, но дрожал так сильно, что было сложно понять, не показалось ли это Адриану.

— Вы знаете друг друга? — спросил Алрик.

— Нет, но мы знакомы с его семьёй, — сказал Ройс. — Дай ему одеяло.

Потрясённый, Алрик вцепился в одеяло.

— Отдай, — настаивал Ройс. — Это его одеяло. Этот глупец впустил нас в свой дом прошлой ночью, а сам ютился в продуваемом всеми ветрами углу галереи и замёрз.

— Не понимаю, — сказал Алрик, неохотно стягивая одеяло с плеч. — Зачем тебе спать под дождём, если…

— Аббатство сгорело, — сказал им Ройс. — Всё, что было не из камня, выгорело дотла. Прошлой ночью мы шли не через внутренний двор — это было само аббатство. Потолка больше нет. От внешних построек остались только кучи пепла. Всё это место — выжженные руины.

Монах выскользнул из рясы, и Алрик передал ему одеяло. Майрон торопливо завернулся в него, сел и подтянул колени к груди, тоже накрыв их одеялом.

— Что с другими монахами? — спросил Адриан. — Где они?

— Я-я по-похоронил их. Большую часть в саду, — сказал Майрон, стуча зубами. — Там з-земля мягче. Д-думаю, они бы не возражали. Мы все лю-любили сад.

— Когда это случилось?

— Позапрошлой ночью, — ответил Майрон.

Потрясённый новостью, Адриан не захотел допытываться дальше, и в комнатке стало тихо. Ройс развёл костёр около входа при помощи щепок и масла из фонаря. По мере того как огонь разгорался, тепло отражалось от каменных стен, и скоро комната начала прогреваться.

Долгое время никто не произносил ни слова. Ройс потыкал костёр палкой, перемешав тлеющие угли, так что они вспыхнули и зашипели. Все сидели и смотрели на пламя, слушая, как трещит и щёлкает костёр, пока снаружи завывал ветер и ливень хлестал по вершине холма. Не глядя на монаха, Ройс угрюмо произнёс:

— Вы все были заперты в церкви, когда её подожгли, да, Майрон?

Монах не ответил, продолжая сосредоточенно смотреть на огонь.

— В золе я нашёл почерневшую цепь с замком. Он был закрыт.

Обняв колени руками, Майрон начал медленно раскачиваться.

— Что произошло? — спросил Алрик.

Майрон всё ещё молчал. Прошло несколько минут. В конце концов монах отвёл взгляд от огня. Он не смотрел на них, а вместо этого уставился в какую-то точку за завесой дождя.

— Они пришли и обвинили нас в предательстве, — тихо сказал он. — Их было, наверное, двадцать рыцарей в закрывающих лица шлемах. Они окружили нас, оттеснили внутрь церкви и закрыли большие двери. А потом начался пожар.

Дым очень быстро заполнил церковь. Я слышал, как кашляли мои братья, стараясь вдохнуть. Аббат молился вместе с нами, пока не упал замертво. Церковь сгорела очень быстро. Никогда не знал, что там было столько сухого дерева. Она всегда казалась такой прочной. Кашель становился все тише и реже. Постепенно я перестал что-либо видеть. Слёзы застлали мне глаза, а потом я потерял сознание. Я очнулся от дождя. Люди и лошади исчезли, как и все остальное. Я находился под мраморным аналоем в боковом нефе, а вокруг были мои братья. Я искал других выживших, но больше никого не осталось.

— Кто это сделал? — требовательно спросил Алрик.

— Я не знаю их имен и кто их послал, но они были одеты в туники с изображением скипетра и короны, — сказал Майрон.

— Империалисты, — заключил Алрик. — Но зачем им нападать на аббатство?

Майрон не ответил. Лишь уставился на дождь снаружи. Так прошло много времени, наконец Адриан спросил:

— Майрон, ты сказал, что они обвинили вас в предательстве. В каких действиях они вас обвиняли?

Монах ничего не говорил. Он по-прежнему сидел, закутавшись в одеяло и глядя в одну точку. В конце концов Алрик нарушил молчание:

— Не понимаю. Я не давал приказа уничтожать аббатство и не поверю, что это мог сделать мой отец. Зачем империалистам совершать такое, особенно без моего ведома?

Ройс метнул на принца суровый и одновременно встревоженный взгляд.

— Что? — спросил Алрик.

— Мне казалось, мы обсуждали, как важно не привлекать внимания.

— Ох, пожалуйста. — Принц отмахнулся от вора. — Едва ли я окажусь в смертельной опасности, если этот монах узнает, что я король. Посмотрите на него. Да я видал утонувших крыс, которые выглядели более опасными.

— Король? — пробормотал Майрон.

Алрик не обратил на него внимания.

— Кроме того, кому он расскажет? Я в любом случае сегодня утром отправляюсь в Медфорд. Мне придется иметь дело не только с предательницей сестрой. Определённо, в моём королевстве творятся вещи, о которых я ничего не знаю. Мне надо этим заняться.

— Это могли быть не твои вельможи, — сказал Ройс. — Интересно… Майрон, это имеет какое-то отношение к Дегану Гонту?

Майрон неловко заёрзал на своём месте, а его лицо приняло обеспокоенное выражение.

— Мне нужно натянуть верёвку, чтобы высушить рясу, — сказал он, вставая.

— Деган Гонт? — поинтересовался Алрик. — Этот невменяемый мятежник? Почему ты о нём заговорил?

— Он один из лидеров движения националистов, и ходят слухи, что он бывает где-то в округе, — подтвердил Адриан.

— Движение националистов, ха! Слишком пышное название для этого сброда, — фыркнул Алрик. — Они больше похожи на сборище крестьян. Эти радикалы хотят, чтобы простолюдины могли указывать, как ими править.

— Возможно, Деган Гонт использовал аббатство не только для романтических свиданий, — предположил Ройс. — Может быть, он также встречался здесь со сторонниками националистов. Вероятно, твой отец об этом знал, или это может иметь какое-то отношение к его смерти.

— Я наберу воды, чтобы приготовить нам завтрак. Уверен, вы проголодались, — сказал Майрон, когда закончил развешивать свою рясу, и начал собирать разные котелки и выставлять их под дождь.

Алрик сосредоточил своё внимание на Ройсе, не замечая монаха.

— Мой отец никогда бы не приказал совершить такое чудовищное нападение! Его намного больше рассердили бы захватившие аббатство империалисты, чем националисты, использующие его для своих встреч. Мечты этих революционеров остаются только мечтами, а империалисты — организованная сила. За ними стоит церковь. Моя семья всегда была убежденными роялистами. Мы верим в богом данное королю право управлять с помощью дворянства и в независимость власти каждого королевства. Наш самый большой страх — это не толпа, которая думает, что может взять и свергнуть власть закона. Мы опасаемся, что однажды империалисты отыщут Наследника Новрона и потребуют, чтобы все королевства четырёх народов Апеладорна присягнули на верность новой империи.

— Конечно, ты предпочитаешь, чтобы всё оставалось, как есть, — заметил Ройс. — Не очень-то удивительно, учитывая, что ты король.

— Ты-то, без сомнения, непреклонный националист, поддерживающий идею поотрубать головы всем аристократам, раздать их земли крестьянам и разрешить тем самим решать, как ими управлять, — сказал Алрик Ройсу. — Это решит все мировые проблемы, да? И это, конечно, будет в твоих интересах.

— Вообще-то, — ответил Ройс, — у меня нет никаких политических пристрастий. Они мешают работе. Аристократ или простолюдин — все люди лгут, изменяют и платят мне, чтобы я сделал за них грязную работу. Независимо от того, кто правит, солнце по-прежнему светит, времена года по-прежнему сменяют друг друга, а люди по-прежнему плетут заговоры. Если уж тебе хочется навешивать ярлыки, я предпочитаю считать себя индивидуалистом.

— Именно поэтому националисты никогда не станут достаточно сплочёнными, чтобы представлять собой настоящую угрозу.

— Делгос, кажется, справляется весьма неплохо, а это республика, управляемая народом.

— Они все не более чем кучка лавочников.

— Возможно, они не просто лавочники.

— Это не имеет значения. Важно вот что: почему империалисты так взволновались из-за встречи нескольких мятежников в Мелингаре?

— Может быть, Этельред посчитал, что его маркиз задумал помочь им — как ты это сказал? — «поотрубать головы всем аристократам».

— Ланаклин? Ты серьезно? Виктор Ланаклин не националист. Националисты — это простолюдины, пытающиеся украсть власть у знати. Ланаклин — империалист, как и все дворяне Уоррика. Они религиозные фанатики, которые желают единоличной власти под управлением Наследника Новрона. Думают, что он чудесным образом объединит всех и приведёт в какую-то мифическую эпоху изобилия. Это такие же несбыточные мечты, как и у националистов.

— Может, всё дело просто в романтической связи? — предположил Адриан.

Алрик вздохнул и покачал головой, отказываясь продолжать разговор. Он встал и протянул руки к огню.

— Ну что, Майрон, как скоро завтрак будет готов? Я умираю от голода.

— Боюсь, мне почти нечего вам предложить, — сказал Майрон, устраивая над огнем небольшую решётку. — У меня есть немного картофеля в мешке в углу.

— Это всё, что у тебя есть? — спросил Ройс.

— Мне очень жаль, — ответил Майрон с искренним огорчением.

— Нет, я хотел сказать, что этот картофель — единственная твоя еда. Если мы его съедим, у тебя ничего не останется.

— Ну… — Он пожал плечами. — Я как-нибудь справлюсь. Не беспокойтесь за меня, — сказал он, не унывая.

Адриан достал мешок, заглянул в него, а потом передал монаху.

— В нём всего восемь картофелин. Как долго ты собираешься пробыть здесь?

Некоторое время Майрон ничего не отвечал, а потом наконец заговорил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Я никуда не собираюсь. Мне нужно остаться. Я должен всё восстановить.

— Восстановить что? Аббатство? Это ужасно тяжёлая работа для одного человека.

Он покачал головой:

— Библиотеку, книги. Этим я и занимался прошлой ночью, когда вы приехали.

— Библиотека уничтожена, Майрон, — напомнил ему Ройс. — Все книги сгорели. Теперь они просто зола.

— Знаю, знаю, — сказал он, убирая с глаз мокрые волосы. — Вот почему я должен их заменить.

— Как ты собираешься это сделать? — спросил Алрик, ухмыляясь. — Переписать все книги по памяти?

Майрон кивнул.

— Когда вы приехали, я работал над пятьдесят третьей страницей «Истории Апеладорна» Антуана Булара. — Майрон подошёл к самодельному столу и вытащил небольшой ящик. Внутри лежало около двадцати страниц пергамента и несколько свёрнутых листов тонкой кожи. — У меня закончился пергамент. После пожара почти ничего не осталось, но кожа вполне годится.

Ройс, Адриан и Алрик осмотрели записи. Майрон писал аккуратным мелким почерком, заполняя лист от края до края. Не оставляя пустого места. Были обозначены даже номера страниц. Но располагались они не в конце листа, а там, где стояли в первоначальной рукописи.

Пристально глядя на великолепно воспроизведённый текст, Адриан спросил:

— Как ты смог запомнить всё это?

Майрон пожал плечами:

— Я помню все книги, которые прочитал.

— И ты прочитал все книги в здешней библиотеке?

Майрон кивнул:

— У меня было много свободного времени.

— Сколько их тут было?

— Триста восемьдесят две книги, пятьсот двадцать четыре свитка и тысяча двести тринадцать отдельных пергаментов.

— И ты помнишь все до одной?

Майрон снова кивнул.

Все трое сели, уставившись на монаха с благоговейным трепетом.

— Я был библиотекарем, — сказал Майрон, будто это всё объясняло.

— Майрон, — вдруг сказал Ройс, — а во всех этих книгах ты когда-нибудь читал про место под названием тюрьма Гутара или про узника по имени Эзра… ходин?

Майрон покачал головой.

— Полагаю, вряд ли кто-нибудь стал бы записывать что-то, имеющее отношение к тайной тюрьме, — разочарованно сказал Ройс.

— Но об этом упоминалось несколько раз в свитке и один раз в пергаментной рукописи. Однако в пергаменте Эзраходина называли узником, а Гутару — императорской тюрьмой.

— Мариборова борода! — воскликнул Адриан, с почтением глядя на монаха. — Ты действительно запомнил целую библиотеку?

— Почему «императорской тюрьмой»? — спросил Ройс. — Ариста говорила, что это церковная тюрьма.

Майрон пожал плечами:

— Возможно, потому, что в имперские времена Церковь Нифрона и империя были объединены. «Нифрон» — древнее название императора, произошедшее от имени первого императора — Новрона. Так что Церковь Нифрона — почитатели императора, и всё, связанное с империей, также может считаться частью церкви.

— Вот почему члены Церкви Нифрона так настойчиво ищут Наследника, — добавил Ройс. — Он будет их божеством, если можно так сказать, а не просто правителем.

— В библиотеке было несколько очень интересных книг о Наследнике Империи, — взволнованно сказал Майрон. — С предположениями относительно того, что с ним случилось…

— Так что там про тюрьму? — спросил Ройс.

— Ну, про неё совсем мало упоминаний. Единственное описание было в очень древнем свитке под названием «Собрание писем Дайилиона». Подлинник прибыл сюда однажды ночью, примерно двадцать лет назад. В то время мне было только пятнадцать, но я уже был помощником библиотекаря, когда прибыл умирающий от ран священник с этим свитком. Тогда тоже шел дождь, почти как сейчас. Священника забрали в лекарские палаты, а мне поручили присматривать за его вещами. Я взял его сумку, которая насквозь промокла, и обнаружил в ней разные свитки. Я боялся, что вода могла их повредить, так что развернул их, чтобы они просохли. Пока они были открыты, я не устоял и прочитал их. Обычно я не могу устоять перед соблазном что-нибудь прочесть.

И хотя два дня спустя он выглядел не намного лучше, священник покинул аббатство и забрал свитки. Никто не смог убедить его остаться. Он казался напуганным. Сами свитки были частью переписки архиепископа Венлина, главы Церкви Нифрона во время распада империи. Одним из них оказался указ о строительстве тюрьмы, изданный уже после падения империи, вот почему я подумал, что этот документ был исторически важным. Из него следовало, что церковь установила контроль над государством сразу же после исчезновения императора. Это показалось мне довольно интересным. Также удивительна была срочность этого строительства, особенно принимая во внимание неразбериху того времени. Теперь я понимаю, что это был очень редкий свиток, но, конечно, тогда я этого не знал.

— Подожди-ка минуту, — перебил его Алрик. — Значит, в моём королевстве существует тюрьма, построенная — сколько? — девятьсот лет назад, и я ничего о ней не знаю?

— Ну, если посмотреть на дату свитка, её начали строить… девятьсот девяносто шесть лет и двести пятьдесят четыре дня назад. Тюрьма была крупным начинанием. В частности, в одном из писем говорилось о том, что для проектирования и строительства нанимали умелых мастеров со всего мира. Величайшие умы и самые совершенные механизмы участвовали в её создании. Тюрьму вырубили внутри скальной породы в горах к северу от озера. При строительстве использовали не только железо, камень и дерево, но и могучие древние заклинания. В результате, когда тюрьму построили, она стала считаться самой надёжной тюрьмой в мире.

— Должно быть, в те времена были действительно опасные преступники, чтобы идти на такие сложности, — сказал Адриан.

— Нет, — как ни в чём не бывало ответил Майрон, — всего один.

— Один? — переспросил Алрик. — Целую тюрьму построили, чтобы содержать только одного человека?

— Его звали Эзраходин.

Адриан, Ройс и Алрик обменялись удивлёнными взглядами.

— Что же такое он натворил? — спросил Адриан.

— Согласно всему, что я читал, на нём лежит ответственность за уничтожение империи. Тюрьму возвели специально для него.

Все трое недоверчиво посмотрели на монаха.

— И каким же именно образом он в ответе за уничтожение самой могущественной империи, когда-либо существовавшей в мире? — спросил Алрик.

— Когда-то Эзраходин был доверенным советником императора, но он предал его, убив всю императорскую семью, за исключением, как известно, одного сына, который чудом сумел сбежать. Существуют даже рассказы о том, что он уничтожил столицу, Персеплаквис. После смерти императора страну охватила смута и гражданская война. Эзраходина поймали, подвергли суду и заключили в тюрьму.

— Почему бы просто не казнить его? — спросил Алрик, заработав от воров леденящие взгляды.

— Ты все проблемы решаешь с помощью казни? — съязвил Ройс.

— Иногда это лучший выход, — ответил Алрик.

Майрон забрал котелки с улицы и перелил всю воду в один. Потом добавил картофель и поставил котелок на огонь.

— Значит, Ариста поручила нам отвести своего брата на встречу с пленником, которому больше тысячи лет. Кто-нибудь ещё видит здесь сложности? — спросил Адриан.

— Вот видишь! — воскликнул Алрик. — Ариста лжет. Наверное, имя Эзраходина встречалось ей во время учебы в Шериданском университете, но она не поняла, когда именно он жил. Не может быть, чтобы Эзраходин был жив до сих пор.

— Может, — вскользь заметил Майрон, помешивая картофель в котелке над огнём.

— Как это? — усомнился Алрик.

— Потому что он колдун.

— Когда ты сказал, что он колдун, — уточнил Адриан, — то имел в виду, что он был учёным человеком, или что он умел показывать карточные фокусы и мухлевать, или, возможно, что он мог варить снадобья от бессонницы? Мы с Ройсом знаем такого человека, и он умеет всего понемногу, но не может задержать смерть.

— Согласно описаниям, которые я читал, — объяснил Майрон, — раньше колдуны были другими. Они называли магию Искусством. Когда империя пала, многие знания были утеряны. Например, древние боевые навыки тешлоров, благодаря которым воины становились непобедимыми, или строительные технологии, с помощью которых можно было создавать огромные купола, или умение ковать мечи, способные разрубать камень. Подобно им, со смертью настоящих колдунов было утрачено и искусство настоящей магии. В записях говорится, что во времена Новрона сенжары — так называли колдунов — были невероятно могущественны. Существуют рассказы о том, как они вызывали землетрясения, бури и даже солнечные затмения. Величайшие из этих древних колдунов объединились в общество, которое называлось Великий Совет сенжаров. Его члены состояли в близком окружении правителей.

— Действительно, — задумчиво произнес Алрик.

— Ты когда-нибудь читал что-либо о том, где именно находилась тюрьма? — спросил Ройс.

— Нет, но был кусочек в «Трактате об архитектурном символизме в Новронийской империи» Мантуара. Именно об этой рукописи я говорил, когда упоминал, что имя Эзраходина изменили. Многие годы эта рукопись была задвинута на заднюю полку, я обнаружил её однажды, убираясь в старой части библиотеки. Она была очень грязной, но там значилась дата постройки и было немного сведений о людях, которым поручили строительство. Если бы я до этого не прочел «Собрание писем Дайилиона», я бы никогда не увидел связи между этими записями, потому что, как я уже сказал, в рукописи ни разу не упоминалось название тюрьмы или имя узника.

— Не понимаю, как эта тюрьма может существовать в Мелингаре, чтобы я об этом не знал, — сказал Алрик, качая головой. — И как о ней узнала Ариста? И почему она хочет, чтобы я туда отправился?

— Я думал, ты решил, что она послала тебя туда, чтобы убить или заточить, — напомнил ему Адриан.

— Это, определённо, кажется мне более разумным, чем тысячелетний колдун, — сказал Ройс.

— Возможно, — пробормотал Алрик, — но… — Принц постукивал пальцем по губам, пытаясь найти ответы на полу перед собой. — Вдумайтесь: если она и правда хотела моей смерти, зачем выбирать место, которое даже непонятно где находится? Она могла послать вас в этот монастырь и сделать так, чтобы здесь поджидала целая армия, и никто не услышал бы и крика. Тащить меня в тайное место, о котором никто не слышал, — только излишне всё усложнять. Зачем она вообще стала бы упоминать Эзраходина или Гутару?

— Теперь ты думаешь, что она говорила правду? — спросил Ройс. — То есть ты действительно считаешь, что там сидит тысячелетний старик и ждет, когда ты придёшь с ним побеседовать?

— Я бы не загадывал так далеко, но… если предположить, что он существует на самом деле. Представьте себе, чему я смог бы научиться у такого человека — советника последнего императора.

При этих словах Адриан засмеялся:

— Теперь ты и правда начинаешь говорить, как король.

— Возможно, это всего лишь тепло от огня или запах варёной картошки, но мне начинает казаться хорошей идеей выяснить, к чему это приведет. Смотрите, буря стихает. Думаю, дождь скоро закончится. Что, если Ариста не пытается меня убить? Что, если там действительно есть нечто, что мне нужно узнать, что-то, имеющее отношение к убийству моего отца?

— Вашего отца убили? — спросил Майрон. — Мне очень жаль.

Алрик не обратил внимания на монаха.

— Так или иначе, мне не нравится, что эта древняя тюрьма существует в моём королевстве без моего ведома. Интересно, знал ли о ней мой отец или его отец. Вполне возможно, что этого не знал никто из Эзиндонов. Тысяча лет. Мелингар основали на несколько веков позже. Тюрьму построили, когда за эту землю ещё шли сражения в ходе Великой гражданской войны. Если человек может прожить тысячу лет, если этот Эзраходин был советником последнего императора, думаю, мне следует с ним поговорить. Любой дворянин Апеладорна отдал бы левый глаз за возможность побеседовать с настоящим императорским советником. Как сказал монах, очень много знаний было утрачено, когда распалась империя, многое забылось со временем. Что он может знать? Каким преимуществом подобный человек может стать для молодого короля?

— Даже если он всего лишь призрак? — спросил Ройс. — Вряд ли в тюрьме к северу от этого озера живёт тысячелетний старец.

— Если этот призрак может говорить, то какая разница?

— Разница в том, что мне больше нравилось, когда ты не хотел идти, — сказал Ройс. — Я думал, что Эзраходин — это какой-то старый барон, которого твой отец изгнал и который нанял кого-то убить тебя, или, может быть, мать незаконнорожденного брата, которую заточили, чтобы она держала рот на замке. Но это? Это нелепо!

— Давай не будем забывать, что вы дали обещание моей сестре, — улыбнулся Алрик. — Давайте есть. Уверен, что картофель уже сварился. Я готов съесть всё.

И снова Алрик получил укоризненный взгляд от Ройса.

— Не волнуйтесь из-за картофеля, — сказал ему Майрон. — Я уверен, что в саду есть ещё. Эти я нашел, когда копал… — он замолчал.

— Я не волнуюсь, монах, потому что ты идёшь с нами, — сказал ему Алрик.

— Ч-что?

— Ты явно очень много знаешь. Я уверен, ты будешь нам полезен во многих ситуациях, которые могут ждать впереди. Так что ты будешь служить по воле своего короля.

Майрон уставился на принца. Он пару раз быстро моргнул и неожиданно побледнел.

— Сожалею, но я… я не могу этого сделать, — робко ответил он.

— Может, и в самом деле будет лучше, если ты пойдёшь с нами, — сказал ему Адриан. — Ты не можешь здесь оставаться. Наступит зима, и ты умрёшь.

— Но вы не понимаете, — возразил Майрон, и в голосе его послышалось беспокойство. Он решительно покачал головой. — Я… я не могу уйти.

— Я знаю. Знаю. — Алрик поднял руку, прекращая возражения. — Тебе надо писать все эти книги. Это хорошее и благородное занятие. Я целиком его поддерживаю. Больше людей должны читать. Мой отец был большим сторонником Шериданского университета. Он даже отправил туда Аристу. Можешь себе представить? Женщина в университете? В любом случае я согласен с его взглядами на образование. Но оглянись вокруг! У тебя нет пергамента и, наверняка, мало чернил. Если ты напишешь эти книги, где ты будешь их хранить? Здесь? Здесь нет никакой защиты от непогоды, они испортятся и их развеет по ветру. После того как мы побываем в тюрьме, я заберу тебя в Медфорд и обеспечу тебе условия для работы. Я прослежу, чтобы у тебя было подходящее помещение для переписки и, может быть, несколько человек, которые будут помогать тебе со всем, что понадобится.

— Вы очень добры, но я не могу. Мне очень жаль. Но вы не понимаете…

— Я прекрасно понимаю. Ты, очевидно, третий сын маркиза Ланаклина, сын, которого он отослал во избежание неприятного дележа своих владений. Ты единственный в своём роде: учёный монах, обладающий живым умом и к тому же благородным происхождением. Если ты не нужен собственному отцу, то мне пригодишься наверняка.

— Нет, — возразил Майрон, — дело не в этом.

— А в чём тогда? — спросил Адриан. — Ты сидишь здесь, в грязной каменной дыре, мокрый и замёрзший, завёрнутый в одно одеяло, в ожидании грандиозного пира из пары варёных картофелин, и твой король предлагает устроить тебя, как владетельного барона, а ты отказываешься?

— Я не хочу быть неблагодарным, но я… ну, я никогда раньше не покидал аббатство.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Адриан.

— Никогда не покидал. Меня поместили сюда, когда мне было четыре года. И я никуда не ходил. Никогда.

— Но ведь ты бывал в Роу, рыбацкой деревушке? — спросил Ройс. Майрон покачал головой. — И никогда не был в Медфорде? А в округе? Ты хотя бы ходил к озеру, порыбачить или просто на прогулку?

Майрон снова покачал головой.

— Я никогда не выходил за ворота. Даже к подножию холма. Я не уверен, что смогу уйти. Мне становится плохо от одной только мысли об этом.

Майрон проверил, высохла ли его ряса. Адриан видел, что у монаха тряслись руки, хотя его и перестало знобить некоторое время назад.

— Так вот почему ты пришёл в такой восторг от лошадей? — сказал Адриан больше сам себе. — Но ты же видел их раньше, да?

— Я видел их из окон аббатства в те редкие случаи, когда к нам приезжали посетители верхом. Но на самом деле я никогда не трогали ни одной. Мне всегда было интересно, как это — сидеть на одной из них. Есть много книг о лошадях, турнирах, сражениях и скачках. Про лошадей пишут очень много. Один король, Бетами, даже приказал похоронить своего коня вместе с собой. Я много о чём читал, чего никогда не видел, — например, женщины. О них тоже написано много книг и поэм.

Глаза Адриана широко распахнулись.

— Ты никогда раньше не видел женщину?

Майрон покачал головой:

— Ну, в некоторых книгах были картинки с их изображениями, но…

Адриан показал большим пальцем на Алрика:

— А я-то думал, что это принц живёт ограниченной жизнью.

— Но ты хотя бы видел свою сестру, — сказал Ройс. — Она приезжала сюда.

Майрон ничего не ответил. Он отвёл глаза и занялся тем, что сдвинул котелок с огня и начал раскладывать картофель по тарелкам.

— Ты хочешь сказать, что она приезжала сюда встречаться с Гонтом и никогда даже не пыталась увидеться с тобой?

Майрон пожал плечами:

— Мой отец однажды приезжал навестить меня, около года назад. Аббату пришлось рассказать мне, кто он такой.

— Значит, ты совсем не участвовал в этих встречах? — заметил Ройс. — Не предоставлял для них место? И не был посредником?

— Нет! — закричал на них Майрон и пнул один из пустых горшков, который пролетел через комнату. — Я! Ничего! Не знаю! О письмах! И своей! Сестре!

Тяжело дыша, он упёрся спиной в стену кельи, и его глаза наполнились слезами. Никто не произнес ни слова, глядя, как он стоит, вцепившись в одеяло и уставившись в пол.

— Я… Мне жаль. Я не должен был кричать на вас. Простите, — сказал Майрон, вытирая глаза. — Нет, я никогда не встречал свою сестру, а отца я видел только в тот единственный раз. Он взял с меня клятву молчать. Я не знаю почему. Националисты, роялисты, империалисты — ни о ком из них я не знаю.

В голосе монаха послышалось отчуждение и глубокая боль.

— Майрон, — начал Ройс, — ты выжил не потому, что оказался под каменным аналоем, верно?

Слёзы снова выступили у монаха на глазах, а губы задрожали. Он покачал головой.

— Сначала нас заставили смотреть, как они избивали аббата, — сказал Майрон глухим, срывающимся голосом. — Они хотели знать про Аленду и какие-то письма. В конце концов аббат рассказал, что моя сестра отправляла сообщения под видом любовных посланий, но ни с кем не встречалась. Это был обман. Переписку организовал мой отец, а забирал письма гонец из Медфорда. Узнав о визите моего отца, те люди начали допрашивать меня. — Майрон сглотнул и судорожно вздохнул. — Но мне не причинили вреда. Даже пальцем не тронули. Они спрашивали, не примкнул ли мой отец к роялистам и не замышляет ли совместно с Мелингаром против Уоррика и церкви. Они хотели знать, кто ещё в этом участвовал. Я не сказал ни слова. Я ничего не знал. Клянусь, что не знал. Но я мог бы сказать хоть что-то. Мог солгать. Мог бы сказать: «Да, мой отец — роялист, а сестра — предательница!» Но я не сказал. Я так и не раскрыл рта. Знаете почему?

Майрон посмотрел на них, по его щекам текли слёзы.

— Я не сказал им потому, что мой отец заставил меня поклясться хранить молчание. — Он перевёл дыхание, а потом продолжил: — Молча я смотрел, как они заперли церковь. Молча смотрел, как её подожгли. И также молча я слушал, как кричат мои братья. Это я виноват. Я позволил своим братьям погибнуть из-за клятвы, данной человеку, который был для меня незнакомцем.

Майрон заплакал навзрыд. Он сполз вниз по стене и свернулся комочком прямо в грязи, закрыв лицо руками.

Адриан закончил раскладывать картошку, но Майрон отказался есть. Адриан отложил две штуки в надежде, что Майрон, возможно, захочет их позже.

К тому времени как скудная трапеза подошла к концу, ряса монаха высохла, и он оделся. Адриан подошёл к Майрону и положил руки ему на плечи.

— Мне не нравится это признавать, но принц прав. Ты должен пойти с нами. Если мы оставим тебя здесь, ты, скорее всего, погибнешь.

— Но я… — Он выглядел напуганным. — Это мой дом. Мне здесь спокойно. Здесь мои братья.

— Они все мертвы, — резко сказал Алрик.

Адриан сердито посмотрел на принца и снова повернулся к Майрону.

— Послушай, надо жить дальше. На свете есть не только книги, а намного больше. Кроме того, ты нужен своему королю, — язвительно закончил он.

Майрон глубоко вздохнул, тяжко сглотнул и кивнул, соглашаясь.

* * *

Дождь начал стихать и к середине дня перестал совсем. Упаковав записи Майрона и те запасы, что нашлись в развалинах аббатства, они были готовы отправиться в путь. Ройс, Адриан и Алрик ждали у входа в аббатство, но Майрон никак не выходил. В конце концов Адриан отправился на поиски и обнаружил монаха в разрушенном саду. Окружённый закопчёнными каменными колоннами, этот сад когда-то являлся внутренним двором. Повсюду были видны следы цветочных клумб и кустарников, обрамлявших дорожки из каменных плит, теперь покрытых пеплом. В самом центре монастыря на пьедестале стояли большие каменные солнечные часы. Адриан предположил, что до пожара это уединённое аббатство было довольно красивым.

— Я боюсь, — сказал Майрон Адриану, когда тот подошёл. Монах сидел на почерневшей скамье, уперев локти в колени и положив подбородок на руки, и смотрел на выгоревшую лужайку. — Это, должно быть, кажется вам странным. Но здесь всё такое привычное. Я могу сказать, сколько каменных блоков в этой галерее или в помещении для переписывания книг. Могу рассказать, сколько окон было в аббатстве, назвать день и час, когда солнце поднималось прямо над церковью. Как брат Джинлин ел двумя вилками, потому что дал обет никогда не прикасаться к ножу. Как брат Хеслон всегда просыпался раньше всех и всегда засыпал во время вечерней молитвы.

Майрон показал на обгоревший пень:

— Мы с братом Ренианом похоронили там белку, когда нам было по десять лет. А спустя неделю на этом месте выросло дерево. Весной на нём появились белые цветки, и даже аббат не смог определить, к какому виду оно относится. Все в аббатстве называли его Беличьим деревом. Мы думали, что это чудо и что, возможно, белка была слугой Марибора, который таким образом благодарил нас за то, что мы позаботились о его друге.

Майрон ненадолго замолчал и, всё ещё глядя на пень, вытер лицо длинными рукавами своей рясы. Наконец он отвёл взгляд и снова посмотрел на Адриана.

— Я мог бы рассказать, как зимой сугробы поднимались до окон второго этажа, и все мы были похожи на белок, живущих в своей уютной норе, в тепле и безопасности. Я мог бы рассказать, что каждый из нас был лучшим в том, чем занимался. Джинлин делал вино, такое лёгкое, что оно таяло у вас на языке, оставляя только чудесный вкус. Финитилиан делал самую тёплую и мягкую обувь. Вы могли выйти в ней на снег и не догадываться, что покинули аббатство. Сказать, что Хеслон умел готовить, было бы оскорблением. Он подал бы вам исходящие паром тарелки омлета, перемешанного с сыром, перцами, луком и беконом, и всё это под слегка острым сливочным соусом. Затем последовали бы ломти сдобного хлеба, покрытые мёдом с корицей, куски копчёной свинины, колбаса с салифаном, слойки с сахарной пудрой, свежесбитое сливочное масло и керамический чайник крепкого мятного чая. И это всё только на завтрак.

Майрон улыбался с закрытыми глазами и мечтательным выражением на лице.

— Что делал Рениан? — спросил Адриан. — Тот, с которым ты хоронил белку? Чем он занимался?

Майрон открыл глаза, но медлил с ответом. Он опять посмотрел на останки дерева перед ними и тихо сказал:

— Рениан умер, когда ему было двенадцать. Он подхватил лихорадку. Мы похоронили его здесь, рядом с Беличьим деревом. Это было его самое любимое место в мире. — Он помолчал, стараясь справиться со своим неровным дыханием. — С тех пор ни дня не прошло, чтобы я не пожелал ему доброго утра. Я часто подолгу сижу здесь и рассказываю ему, как поживает его дерево. Сколько новых почек на нём появилось, когда распустился или опал первый лист. Последние несколько дней мне приходилось лгать, потому что я не находил в себе сил сказать ему, что дерево погибло.

Слезы лились из глаз Майрона, а губы дрожали, пока он смотрел на дерево.

— Всё утро я пытаюсь с ним попрощаться. Я пытаюсь… — Он запнулся и снова утёр глаза. — Пытаюсь объяснить, почему я должен его покинуть, но, видите ли, Рениану всего двенадцать, и, думаю, он вряд ли сможет понять.

Майрон спрятал лицо в ладони и зарыдал.

Адриан сжал плечо Майрона.

— Мы будем ждать тебя у ворот. Столько, сколько нужно.

Когда Адриан показался у выхода, Алрик рявкнул:

— Почему так долго-то?! Если он будет создавать столько проблем, мы с тем же успехом можем оставить его здесь.

— Мы его не оставим и будем ждать столько, сколько понадобится, — сказал им Адриан. Алрик с Ройсом переглянулись, но не произнесли ни слова.

Майрон присоединился к ним всего через несколько минут, неся небольшую сумку со всеми своими пожитками. Хотя он был заметно расстроен, при виде лошадей его настроение улучшилось.

— Вот это да! — воскликнул он. Адриан взял Майрона за руку, как маленького ребёнка, и подвёл его к своей белой с пятнами кобыле. Лошадь смотрела на Майрона большими тёмными глазами, и её крупное тело двигалось вперёд-назад, когда она переступала ногами.

— Они кусаются?

— Обычно нет, — ответил Адриан. — Вот, можешь погладить её по шее.

— Она такая… большая, — сказал Майрон с выражением ужаса на лице. Он прикрыл рот рукой, как будто ему могло стать плохо.

— Пожалуйста, просто залезь на лошадь, Майрон. — В голосе Алрика слышалось раздражение.

— Не обращай на него внимания, — сказал Адриан. — Ты можешь ехать позади меня. Я сяду первым, а потом подниму тебя. Хорошо?

Майрон кивнул, но выражение его лица говорило о том, что ему далеко не хорошо. Адриан сел на лошадь и протянул руку. С закрытыми глазами Майрон схватился за предложенную руку, и Адриан втянул его наверх. Монах крепко вцепился в Адриана и уткнулся лицом в его широкую спину.

— Не забывай дышать, Майрон, — сказал Адриан, разворачивая лошадь и пуская её шагом вниз по петляющей тропе.

Наступившее утро было холодным, но постепенно воздух немного прогрелся. И всё же день был не настолько приятным, как предыдущий. Они вошли в долину и направились к озеру. Всё вокруг было влажным после дождя, и высокая, по-осеннему коричневая трава промочила их ноги, когда они продвигались вперёд. Сейчас ветер дул с севера прямо им в лицо. Наверху, в сером небе кричал косяк диких гусей. Зима была уже в пути. Майрон довольно быстро преодолел свой страх и, подняв голову, стал осматривать окрестности.

— Милостивый Марибор! Я и понятия не имел, что трава вырастает такой высокой. И деревья! Знаете, я видел деревья такого размера на картинках, но всегда думал, что у художников просто были сложности с пропорциями.

Монах стал вертеться по сторонам, чтобы разглядеть всё вокруг. Адриан рассмеялся:

— Майрон, ты ёрзаешь, как щенок.

Озеро Виндермир казалось похожим на серый металл, разлившийся у подножия голых холмов. Хотя оно и было одним из самых больших озер в Аврине, пики окружающих скал скрывали от глаз большую его часть. Обширная поверхность озера отражала пустое небо и выглядела холодной и необитаемой. Всё как будто застыло, кроме нескольких птиц на каменистых расщелинах.

Путники достигли западного берега. Множество камней размером с кулак, плоских и отполированных водами озера, образовали широкую галечную полосу, по которой можно было идти, слушая тихий плеск волн о берег. Время от времени накрапывал мелкий дождик. Они видели, как он приближался со стороны озера: чёткая линия горизонта расплывалась, и неподвижную поверхность нарушали капли, — а затем прекращался, оставляя облака нерешительно клубиться.

Небольшой отряд, как обычно, вёл Ройс. Выйдя к северной стороне озера, он обнаружил едва заметные следы, оказавшиеся очень старой и давно заброшенной дорогой, ведущей вперёд, к горам.

В конце концов Майрон прекратил вертеться. Он сидел позади Адриана, но уже довольно долго не шевелился.

— Майрон, ты там в порядке? — спросил Адриан.

— Хм-м? Ах, да. Извините. Я изучал, как идут лошади. Я наблюдаю за ними последние несколько миль. Это очаровательные животные. Их задние ступни, кажется, встают туда же, где за мгновение до этого были передние. Хотя, полагаю, что это вообще не ступни, верно? Копыта! Точно! Это копыта! Enylina на Старом наречии.

— Старое наречие?

— Древний имперский язык. Кроме духовенства, его почти никто не знает. Можно сказать, что это мёртвый язык. Даже во времена империи он использовался только во время церковных служб, но потом вышел из употребления, и больше на нём никто не пишет.

Адриан почувствовал, что Майрон прислонился головой к его спине, и всю оставшуюся дорогу следил, чтобы тот не заснул на ходу и не свалился с лошади.

* * *

Они повернули от берега озера и направились в широкое ущелье, которое по мере подъёма становилось всё более каменистым. Чем дальше они продвигались, тем очевиднее становилось Алрику, что они едут по бывшей дороге. Тропа была слишком ровной, чтобы иметь естественное происхождение. Однако с течением времени сверху нападали камни и образовались трещины, через которые проросли сорняки. Столетия взяли своё, но слабый след чего-то древнего и забытого остался.

Несмотря на холод, дождь и необычные обстоятельства, при которых он здесь оказался, Алрик был далеко не настолько несчастен, как делал вид. Поездка в тот день выдалась на удивление спокойная. Принцу не часто приходилось путешествовать так запросто в плохую погоду, и он находил захватывающей эту полнейшую непривычность. Безбрежная тишина, неяркий свет, монотонное цоканье лошадиных копыт — всё говорило о том, что подобного приключения он никогда раньше не переживал. Его самые смелые авантюры всегда организовывались и обеспечивались слугами. Он никогда не был предоставлен сам себе, как сейчас, никогда не подвергался настоящей опасности.

Когда он обнаружил себя связанным в лодке, то пришёл в ярость. Никто и никогда не относился к нему с таким неуважением. Применение силы в отношении члена королевской семьи каралось смертью, и по этой причине большинство людей избегали даже прикасаться к нему. Оказаться связанным, как животное, было так унизительно, что не укладывалось у принца в голове. Он никогда не думал, что ему могут навредить. Он был совершенно уверен, что его в скорейшем времени спасут. Однако за время путешествия через глухие леса к Виндермиру эта уверенность заметно потускнела.

Он был серьёзен, когда сказал, что эта ночь была худшей в его жизни, но утром, когда дождь прекратился и они поели, он ощутил то, что мог описать только как второе дыхание. Перспектива поисков этой таинственной тюрьмы и её знаменитого узника походила на настоящее приключение. И, возможно, самое главное — это отвлекало его мысли. Он был занят попытками остаться в живых и выяснить личность убийцы, и это не давало ему постоянно думать о смерти отца.

Иногда, когда все на какое-то время замолкали и наступала тишина, его мысли возвращались к смерти отца. Он снова оказывался в королевской спальне и видел бледное лицо отца и тоненькую струйку засохшей крови в уголке его рта. Алрик ожидал каких-то чувств. Он ожидал, что заплачет, но этого не произошло. Он ничего не чувствовал и гадал, что же это значило.

В замке все одели бы чёрное, а в залах раздавался бы плач, как в то время, когда умерла его мать. Никакой музыки, никакого смеха, и, как ему показалось, больше месяца без солнечного света. Он испытал облегчение, почти счастье, когда траур закончился. Какая-то часть его чувствовала вину за это, и всё же было ощущение, словно с его плеч подняли ужасную тяжесть. Именно так всё и было бы, будь он в замке: печальные лица, плач и священники, вручающие ему свечу, с которой он должен ходить вокруг гроба, пока они читают молитвы. Ребёнком ему уже пришлось однажды делать это, и он это ненавидел. Алрик был рад, что сейчас находится не там, что не утопает в этом бездонном колодце скорби. Он разберётся со всем этим завтра, а сегодня он радовался тому, что оказался на захолустной дороге и что рядом не было никого из высокопоставленных придворных.

Натянув поводья, Ройс остановил лошадь. Они были одни: их спутники имели обыкновение отставать, так как их лошадь везла двоих.

— Почему мы остановились? — спросил Алрик.

— Поверхность выравнивается, так что мы, наверное, близко. Ты забыл, что это может быть ловушкой?

— Нет, — сказал принц. — Я вполне это осознаю.

— Хорошо. В таком случае прощайте, ваше величество, — сказал ему Ройс.

Принц выглядел ошеломлённым.

— Вы не идёте?

— Твоя сестра просила только доставить тебя сюда. Хочешь погибнуть — дело твоё. Наши обязательства выполнены.

Мгновенно Алрик почувствовал себя глупо из-за ложного удовольствия от путешествия в компании незнакомцев. Он не мог позволить себе лишиться единственных проводников, иначе ему никогда не найти дорогу обратно. Задумавшись на миг, он сказал:

— Тогда, думаю, сейчас самое время сказать, что я официально дарую вам с Адрианом титул королевских защитников — теперь, когда я уверен, что вы не пытаетесь меня убить. Вы будете нести ответственность за охрану жизни своего короля.

— В самом деле? Как умно, ваше высочество, — усмехнулся Ройс. — Думаю, сейчас самое время сказать, что я не служу королям за «бесплатно».

— Нет? — Алрик криво усмехнулся. — Ладно, рассмотрим это с другой стороны. Если я живым вернусь в замок Эзиндон, я буду счастлив отменить ваш смертный приговор и прощу вам незаконное проникновение в мой замок. Однако, если я умру здесь или буду пленён и заперт в этой тюрьме, вы никогда не сможете вернуться в Медфорд. Мой дядя объявил вас опаснейшими убийцами. Я уверен, что вас уже ищут. Дядя Перси может показаться вежливым пожилым джентльменом, но поверь мне, я видел его опасную сторону, и он может быть довольно страшным. Он лучший фехтовальщик в Мелингаре. Ты знал это? И если преданность монарху не является достаточной причиной для тебя, ты мог бы принять во внимание практическую выгоду от сохранения моей жизни.

— Должно быть, умение убедить других в том, что твоя жизнь стоит дороже, является обязательным условием для короля.

— Не обязательным, но оно, безусловно, помогает, — ответил Алрик, ухмыляясь.

— Это по-прежнему будет стоить тебе… — начал Ройс, и ухмылка принца исчезла. — Скажем, сотню золотых тенентов.

— Сотню? — возмутился Алрик.

— Думаешь, твоя жизнь стоит меньше? Кроме того, именно столько Девитт обещал нам, так что это кажется справедливым. Но есть ещё кое-что. Если мы станем твоими защитниками, ты должен делать то, что я скажу. Я не смогу охранять тебя, если ты не будешь слушаться. И раз уж мы рискуем не только твоей жалкой жизнью, но и моим будущим, я вынужден настаивать.

Алрик фыркнул. Ему не нравилось, как эти люди к нему относились. Они должны гордиться тем, что служат ему. Кроме того, он даровал им прощение тяжких преступлений. А вместо того чтобы выразить благодарность, этот человек потребовал оплату. Именно такого поведения он и ожидал от воров. Тем не менее, он в них нуждался.

— Как все хорошие правители, я понимаю, что бывают времена, когда мы должны слушать опытных советников. Просто помните, кто я и кем я буду, когда мы вернёмся в Медфорд

Когда Адриан и Майрон догнали их, Ройс сказал:

— Адриан, нас только что назначили королевскими защитниками.

— А это лучше оплачивается?

— Вообще-то, да. И меньше весит. Отдай принцу его меч.

Адриан передал огромный меч Амрата Алрику, который перекинул широкую кожаную перевязь через плечо и закрепил оружие. Меч был слишком большим для него, и он чувствовал себя немного глупо, однако посчитал, что теперь, когда он одет и на коне, меч смотрится на нём лучше.

— Капитан стражи снял его с моего отца и вручил мне. Неужели прошло только две ночи? Это меч Толина Эзидона, передаваемый из поколения в поколение, от короля к принцу, в течение семи столетий. Наша династия — одна из старейших непрерывных династий в Аврине.

Ройс спешился и передал поводья своей лошади Адриану.

— Пойду на разведку и удостоверюсь, что впереди нас не ждут сюрпризы.

Пригнувшись, он на удивление быстро побежал вперёд, нырнул в тень оврага и исчез.

* * *

— Как он это делает? — спросил Алрик.

— Жутковато, да? — ответил Адриан.

— Как он делает что? — Майрон пристально смотрел на камыш, который сорвал прямо перед тем, как они покинули берег озера. — Кстати, какие удивительные растения.

Они подождали несколько минут, а когда услышали птичий свист, Адриан велел идти вперёд. Дорога поворачивала налево, а затем направо, и вот они снова увидели озеро, которое теперь было далеко внизу и выглядело как большая блестящая лужа. Дорога стала сужаться и наконец закончилась. По бокам плавно возвышались холмы, но прямо перед путниками дорога упиралась в отвесную скалу высотой в несколько сот футов.

— Мы ошиблись местом? — спросил Адриан.

— Предполагается, что это тайная тюрьма, — напомнил ему Алрик.

— Просто я думал, — сказал Адриан, — «тайная» как раз и значит, что она находится здесь, в этой глуши. Я хочу сказать, если бы ты не знал, что тюрьма здесь, то разве пришёл бы в подобное место?

— Если её создавали лучшие умы, что остались в империи, то вполне вероятно, что её непросто найти и ещё сложнее в неё попасть, — ответил Алрик.

— Легенды утверждают, что её строили в основном гномы, — объяснил Майрон.

— Прелестно, — сказал Ройс. — Это будет еще один Друминдор.

— Несколько лет назад у нас были сложности со входом в построенную гномами крепость в Тур-Дель-Фур, — объяснил Адриан. — Это было не слишком приятно. Можно устраиваться поудобнее, похоже, нам придётся провести здесь некоторое время.

Ройс осматривал утес. Камень, в который упиралась тропа, был голым, как будто его только что откололи, и, хотя вокруг во всех трещинах можно было увидеть мох и мелкие растения, на поверхности утеса ничего не росло.

— Здесь есть дверь, я уверен, — сказал вор, легко водя ладонями по камню. — Проклятые гномы. Не могу найти ни петель, ни щели или шва.

— Майрон, — спросил Алрик, — ты ничего не читал о том, как открывается дверь в тюрьму? Я слышал, что гномы очень любят загадки и иногда создают звуковые ключи — слова, которые надо произнести, чтобы дверь открылась.

Майрон слез с лошади и покачал головой.

— Слова, которые открывают двери? — Ройс с сомнением посмотрел на принца. — Ты наслушался сказок?

— Для меня и невидимая дверь звучит как сказка, — ответил принц. — Так что моё предположение не кажется таким уж невозможным.

— Она не невидимая. Ты же видишь утес? Просто она хорошо спрятана. Гномы умеют тесать камень с такой точностью, что и зазора не найдёшь.

— И всё-таки ты должен признать, Ройс, — сказал Адриан, — то, что гномы делают с камнем, поразительно.

Ройс сердито глянул на него через плечо:

— Помолчи.

Адриан улыбнулся:

— Ройс не очень-то любит маленький народ.

— Именем Новрона откройся! — неожиданно повелительно прокричал Алрик, и его голос эхом разнесся среди каменных склонов.

Ройс резко развернулся и пригвоздил принца к месту испепеляющим взглядом.

— Не делай так больше!

— Ну, у тебя ничего не получалось. Я просто подумал, что, раз уж это была — или есть — церковная тюрьма, возможно, её откроет религиозная фраза. Майрон, существует какое-нибудь общепринятое церковное выражение насчёт открывания дверей? Ты должен знать о подобных вещах. Есть что-нибудь такое?

— Я не служитель Нифрона. Аббатство Ветров было монастырем Марибора.

— Ох, верно, — сказал явно разочарованный Алрик.

— Я имею в виду, что знаю о Церкви Нифрона, — уточнил Майрон, — но поскольку я не являюсь её служителем, то не знаком с какими-либо секретными шифрами или молитвами и тому подобным.

— Правда? — спросил Адриан. — Я думал, что монахи — это что-то вроде бедного младшего брата Церкви Нифрона.

Майрон улыбнулся:

— Если уж на то пошло, то мы были бы старшим, но тем не менее бедным братом. Поклонение императору Новрону — явление относительно недавнее, появившееся через несколько десятилетий после его смерти.

— Так значит вы, монахи, поклоняетесь Марибору, а нифроны поклоняются Новрону?

— Почти, — сказал монах. — Церковь Нифрона тоже поклоняется Марибору, просто они больше значения придают Новрону. Основное различие состоит в том, к чему вы стремитесь. Мы, монахи, верим в личное служение Марибору: ищем его волю в уединённых местах, через древние ритуалы, и в этой тишине он говорит с нами в наших сердцах. Мы стремимся лучше познать Марибора.

Церковь Нифрона, с другой стороны, стремится угадать волю Марибора. Они верят, что рождение Новрона показывает желание Марибора принимать участие в управлении судьбой человечества. Таким образом, они очень сильно вовлечены в политику. Вы знакомы с историей Новрона, да?

Адриан поджал губы.

— Гм… он был первым императором и победил эльфов в какой-то давным-давно произошедшей войне. Не понимаю, почему это делает его богом.

— На самом деле он не бог.

— Тогда почему так много людей ему поклоняются?

— Они верят, что Новрон, сын Марибора, был послан нам на помощь в самый трудный час. На самом деле богов шесть. Эребус — отец всех богов, он сотворил мир Илан. Он породил трёх сыновей и дочь. Старший сын, Феррол, великий маг и создатель эльфов. Средний сын, Дром, искусный мастер, он создал гномов. Младшего зовут Марибор, и он, как известно, создал людей. Дочь Эребуса, Мюриэль, создала зверей, птиц и рыб в море.

— Получается пять.

— Да, есть еще Уберлин, сын Эребуса и Мюриэль.

— Бог тьмы, — вставил Алрик.

— Да, я слышал о нём, но подожди-ка… ты говоришь, что отец зачал ребёнка с собственной дочерью?

— Это была ужасная ошибка, — объяснил Майрон. — В приступе пьяного безумия Эребус взял Мюриэль силой. От этой связи и родился Уберлин.

— Должно быть, им было неловко во время семейных встреч — изнасилование дочери и всё такое, — сказал Адриан.

— Действительно. На самом деле родные сыновья Эребуса: Феррол, Дром и Марибор — убили его за этот поступок. Когда Уберлин попытался защитить отца, все трое напали на него и заточили своего племянника… или правильно будет сказать брата? Полагаю, и то, и другое? В общем, как бы то ни было, они заточили Уберлина в недрах Илана. Хотя он и был рождён в результате чудовищного насилия, потеря единственного сына разбила сердце Мюриэль, и она отказалась разговаривать с братьями.

— Итак, мы опять вернулись к пятерым богам.

— Не совсем. Многие верят, что бог бессмертен и не может умереть. Существуют учения, согласно которым Эребус до сих пор жив и странствует по Илану в теле человека в поисках прощения за свое преступление.

Темнело. Поднялся ветер, предвещая ещё одну возможную бурю. Лошади забеспокоились, и Адриан отправился их проверить. Алрик поднялся и принялся расхаживать вокруг, потирая ноги и вполголоса жалуясь на боль от седла.

— Майрон, — позвал Адриан. — Ты не против помочь мне расседлать их? Не думаю, что мы скоро отправимся обратно.

— Конечно, — сказал монах с нетерпением. — Что мне делать?

Вместе Адриан и Майрон освободили животных от сёдел и сумок и уложили поклажу под небольшим горным выступом. Время от времени Майрон собирался с духом и гладил лошадей по шеям. Когда всё было убрано, Адриан предложил Майрону собрать немного травы для животных, а сам отправился проведать Ройса.

Его партнёр сидел на тропе, уставившись на скалу. Изредка вор поднимался на ноги, рассматривал часть стены и с ворчанием садился обратно.

— Ну как дела?

— Ненавижу гномов, — ответил Ройс.

— Не ты один.

— Да, но у меня есть причина. Только эти выродки умеют создавать ящики, которые я не могу вскрыть.

— Ты откроешь его. Это будет непросто, и это будет небыстро, но ты его откроешь. Никак не могу понять, зачем Ариста отправила нас сюда, зная, что мы не сможем войти.

Ройс присел на корточки, и его плащ раскинулся вокруг него. Его взгляд оставался сосредоточенным, но в нём читалась досада.

— Я ничего не вижу. Если бы я нашёл хоть трещинку, тогда, возможно… но как можно взломать замок, если даже не видно двери?

Адриан ободряюще похлопал его по плечу, а затем вернулся к Майрону, который закончил кормить лошадей и присоединился к Алрику, сидевшему около стены утёса.

— Как продвигается? — спросил Алрик с оттенком раздражения в голосе.

— Пока никак, но не стоит его трогать. Ройс разберётся с этим. Просто ему понадобится какое-то время. — Адриан обратил своё внимание на Майрона — Я думал о том, что ты рассказал. Если Уберлин считается богом, почему ты говоришь, что Новрон не бог? В конце концов, они оба дети богов, правда?

— Ну, нет, формально он полубог: наполовину бог, наполовину человек. Видите ли, Марибор отправил Новрона к… Хорошо, позвольте мне вернуться немного назад. Итак, Феррол был самым старшим, и, когда он создал эльфов, они расселились, хоть и медленно, по всему Илану. Затем появился Дром и даровал своим детям власть над подземным миром. Это не оставило места для детей Марибора. Таким образом, человечество было вынуждено бороться за жизнь в самых жалких углах.

— Значит, эльфы получили лучшие места, а нам досталось худшее? Звучит не очень справедливо, — сказал Адриан.

— Ну, наши предки тоже были не в восторге от этого. Не говоря уже о том, что люди размножаются быстрее, чем эльфы, которые, в свою очередь, живут гораздо дольше. Это обстоятельство создало условия для скорого перенаселения, и всё только осложнилось, когда гномы были изгнаны на поверхность.

— Изгнаны? Кем?

— Помните, я говорил, что боги заточили Уберлина в подземном мире? Ну, а он создал собственную расу, как Дром, Марибор и Феррол.

— А-а, гоблины. Понятно, почему там, внизу, стало неуютно.

— Совершенно верно. Наши предки оказались зажаты между своей растущей численностью с одной стороны и появившимися гномами — с другой. Поэтому они попросили Марибора о помощи. Он услышал их мольбы и обманом убедил своего брата Дрома выковать двуручный меч Релакан. Затем он убедил своего второго брата, Феррола, заколдовать оружие. Всё, что ему было нужно, — это воин, который мог бы пустить меч в ход. Поэтому он спустился в Илан в чужом обличье и вступил в связь со смертной женщиной. От их союза родился Новрон Великий. Он возглавил все человеческие племена в войне против эльфов. Вооружённый Релаканом, Новрон победил. Так наступило господство людей во главе с Новроном, который объединил всё человечество.

— Хорошо, это понятно, но когда мы начали поклоняться Новрону как божеству?

— Это произошло после его смерти. Церковь Нифрона была основана, чтобы воздать Новрону должное за спасение человечества. Вновь образованная церковь стала официальной религией империи, но вдали от имперской столицы, Персеплаквиса, люди помнили старое и по-прежнему продолжали поклоняться Марибору.

— Это и есть вы, я имею в виду — монахи Марибора?

Майрон кивнул.

В течение всего разговора штормовые тучи продолжали клубиться, заволакивая небо и погружая ущелье в темноту. Свет приобрел странный оттенок, добавляя пейзажу ощущение нереальности. Вскоре по ущелью начали проноситься порывы ветра, поднимая в воздух пыль. Вдали зазвучали низкие раскаты грома.

— Как успехи с дверью, Ройс? — спросил Адриан. Он сидел прислонившись спиной к скале, вытянув ноги и постукивая носками сапог друг о друга. — Похоже, что нам предстоит еще одна холодная, сырая ночь, только на этот раз у нас не будет никакого убежища.

Ройс пробурчал что-то невразумительное.

Внизу, в обрамлении стен ущелья, блестела поверхность озера, словно обращённое к небу зеркало. Время от времени оно вспыхивало, когда вдали сверкала молния.

Ройс опять заворчал.

— В чём дело? — спросил Адриан.

— Я просто подумал о том, что ты сказал раньше. Зачем Ариста отправила нас сюда, если знала, что мы не сможем войти? По-видимому, она считала, что сможем. Наверное, для неё это было очевидно.

— Наверное, это колдовство, — сказал Алрик, плотнее заворачиваясь в плащ.

— Хватит с нас заколдованных слов, — отрезал Ройс. — Замки механические. Поверьте. Я кое-что знаю об этом. Гномы очень умны и очень опытны, но они не умеют делать двери, которые открываются при помощи звука.

— Я заговорил об этом только потому, что Ариста немного умеет, так что, возможно, ей не составляло труда войти.

— Немного умеет что? — спросил Адриан.

— Колдовать.

— Ваша сестра — ведьма? — встревоженно спросил Майрон.

Алрик рассмеялся:

— Можете не сомневаться, да, но это не имеет отношения к её магическому мастерству. Она несколько лет училась в Шериданском университете и изучала теорию магии. Ничего особенного, но она в состоянии провернуть пару интересных штук. Например, она волшебным образом запирает дверь в свою комнату. И думаю, это она сделала так, что графиня Эмрил заболела после спора о каком-то юноше. Бедняжка Эмрил на неделю покрылась прыщами.

Ройс посмотрел на Алрика:

— Что ты имел в виду, когда сказал «волшебным образом запирает дверь»?

— Там никогда не было замка, но, кроме неё, никто не может открыть дверь.

— Ты когда-нибудь видел, как твоя сестра открывала дверь?

Алрик покачал головой:

— Если бы.

— Майрон, — спросил Ройс, — ты читал что-нибудь про необычные замки или ключи? Может, что-то связанное с гномами?

— Есть рассказ об Иберии и Великане, где Иберий использует выкованный гномами ключ, чтобы открыть сундук великана. Но это был не волшебный ключ, а просто большой. Также есть рассказ об ошейнике Лиема, из мифа о Забытых. Этот ошейник не расстегивался до тех пор, пока носивший его был жив. Полагаю, это не очень помогло, да? Хм… дайте подумать… возможно, это имеет какое-то отношение к печать-камням.

— Печать-камням?

— Они тоже не волшебные, но их изобрели гномы. Это драгоценные камни, которые при взаимодействии с другими камнями создают незаметные колебания. Печать-камни, как правило, используются, когда несколько человек должны открыть один и тот же запертый сундук. Все, что им нужно, — это подходящий камень. Для особенно ценных сундуков замок может потребовать определённой огранки, которая изменяет отклик. Действительно одарённые резчики по камню могут сделать замок, который даже меняется в зависимости от сезона, и в разное время года его могут открывать разные камни. Это привело к возникновению представлений о камнях, соответствующих месяцу рождения, потому что некоторые камни более сильны в определенное время. Я…

— Вот оно, — перебил его Ройс.

— Что «оно»? — спросил Алрик. Ройс сунул руку в нагрудный карман и вытащил тёмно-синее кольцо. Алрик вскочил на ноги. — Это кольцо моего отца. Отдай его мне!

— Хорошо, — сказал Ройс, бросая кольцо принцу. — Твоя сестра сказала вернуть его тебе, когда мы доберёмся до тюрьмы.

— Она так сказала? — Алрик казался удивлённым. Он надел кольцо на палец, однако оно, как и меч, оказалось ему не по размеру, поэтому перевернулось камнем внутрь. — Я думал, она его забрала. На нём королевская печать. Сестра могла бы использовать его, чтобы заставить знать подчиняться, издавать указы или объявить себя наместником. С его помощью она могла взять всё под свой контроль.

— Возможно, она говорила правду, — предположил Адриан.

— Не будем делать поспешных выводов, — предупредил Ройс. — Сначала давайте посмотрим, сработает ли оно. Твоя сестра сказала, что кольцо понадобится тебе для входа в тюрьму. Я думал, это для подтверждения, что ты король. Но теперь подозреваю, что она говорила буквально. Если я прав, то при касании кольца к скале откроются гигантские двери.

В ожидании эффектного события все собрались у стены утеса.

— Давай, Алрик, сделай это.

Принц повернул кольцо так, чтобы драгоценный камень был наверху, сжал кулак и попытался прикоснуться им к скале. Когда он это сделал, его рука исчезла внутри. Алрик с криком отпрянул.

— Что случилось? — спросил Ройс. — Это больно?

— Нет, просто как будто что-то холодное, но я не могу до него дотронуться.

— Попробуй ещё раз, — сказал Адриан.

Алрик был не в восторге от этого предложения, но всё равно кивнул. На этот раз он нажал сильнее, и весь отряд увидел, как его рука сначала вошла в стену до запястья, а потом он её выдернул.

— Занимательно, — пробормотал Ройс, ощупывая твёрдый камень. — Я не ожидал такого.

— Это значит, что он должен войти туда один? — спросил Адриан.

— Я не уверен, что хочу входить в твёрдый камень один, — сказал Алрик со страхом в голосе.

— Ну, у тебя может не оказаться выбора, — ответил Ройс, — если ты всё ещё хочешь поговорить с колдуном. Но не будем сдаваться. Дай мне кольцо на минуту.

Несмотря на высказанное ранее желание заполучить кольцо обратно, сейчас Алрик спокойно передал его Ройсу. Ройс надел перстень, и, когда он прижал руку к скале, та вошла в склон утёса так же легко, как и рука Алрика. Ройс убрал руку, потом снял кольцо и, держа его в левой руке, вытянул вперёд правую. Его рука снова прошла сквозь камень.

— Значит, вовсе не обязательно быть принцем и не обязательно, чтобы оно было надето на палец. Нужно всего лишь прикасаться к нему. Майрон, ты что-то говорил о том, что камень создаёт колебания?

Майрон кивнул.

— При соприкосновении с определённым типом камней создаётся особенный отклик.

— Попробуйте взяться за руки, — предложил Адриан.

Алрик и Ройс так и сделали, и на этот раз оба смогли погрузить руки в камень.

— Всё ясно, — объявил Ройс. — Последняя проверка. Все возьмитесь за руки. Давайте убедимся, что это сработает для четверых. — Они крепко ухватились друг за друга, и каждый сумел проникнуть сквозь поверхность скалы. — Прежде чем расцепиться, убедитесь, что все вытащили руки.

— Итак, прежде чем мы пойдем дальше, нам нужно кое-что решить. Мне и раньше встречались необычные вещи, но ничего похожего на это. Я понятия не имею, что случится, когда мы туда войдём. Адриан, что скажешь?

Адриан потёр подбородок.

— Без сомнений, это рискованно. Однако, учитывая, чем обернулись некоторые решения, которые я принимал в последнее время, оставляю выбор за тобой. Если ты считаешь, что нужно идти, мне этого достаточно.

— Должен признать, — ответил Ройс, — это разбудило моё любопытство. Так что, если ты, Алрик, всё ещё хочешь идти дальше, мы с тобой.

— Если бы пришлось идти туда одному, я бы отказался, — сказал Алрик. — Но мне тоже любопытно.

— Майрон? — спросил Ройс.

— А как же лошади? С ними всё будет хорошо?

— Уверен, они будут в порядке.

— Но что, если мы не вернемся? Они же умрут от голода, верно?

Ройс вздохнул:

— Или мы, или они. Тебе придётся сделать выбор.

Майрон колебался. Гром и молния разорвали небо, и пошёл дождь.

— А мы не можем просто развязать их, чтобы в случае, если мы не…

— Я не собираюсь строить планы на основании нашей предполагаемой смерти. Лошади понадобятся нам, когда мы выйдем обратно. Они остаются, а ты?

Ветер брызнул дождём в лицо монаха, когда тот бросил последний взгляд на лошадей.

— Я иду, — наконец сказал он. — Я просто надеюсь, что с ними ничего не случится.

— Хорошо, — сказал Ройс, — вот, как мы поступим. Я иду первым, несу кольцо. Алрик идет за мной, потом Майрон, и Адриан замыкает цепочку. Когда окажемся внутри, руки отпускаем в обратном порядке: сначала Адриан, потом Майрон, и Алрик последний. Входите в том же месте, где я, и не обгоняйте меня. Не хочется попасть в какую-нибудь ловушку. Вопросы есть?

Все, кроме Майрона, покачали головами.

— Подождите секунду, — сказал он и побежал туда, где путники сложили свои вещи. Он взял фонарь и трутницу, которые забрал из монастыря, и задержался возле лошадей, чтобы ещё раз погладить их влажные морды.

— Я готов, — сказал он, вернувшись.

— Хорошо, идём. Беритесь за руки и за мной, — сказал Ройс. Когда все соединились цепочкой, он двинулся вперёд. Один за другим мужчины прошли сквозь скалу. Адриан шёл последним. Когда камень коснулся его плеча, он сделал глубокий вдох, словно собирался нырнуть, и погрузил голову в камень.