Надо было как-то выбираться отсюда.
В первую очередь он должен добраться до Соборного Дома. Кейд бросил равнодушный взгляд на лежащую ничком девчонку, испытывая лишь неприятное ощущение от соприкосновения с грубой материей одежды простолюдинов. Гораздо хуже, однако, было отсутствие привычной тяжести на правом бедре: без оружия он чувствовал себя нагим и беспомощным.
«Учение Клина для канонира — все равно что заряд в магазине его оружия».
Он с содроганием вспомнил, как она, по сути, призналась в причастности к заговору против Императора. Сама мысль о подобной возможности выглядела кощунством. «Да будет благословенно правление Императора!»
Кейд перевел взор с неподвижного тела и еще раз внимательно осмотрел комнату. Не обнаружив для себя ничего нового, он приблизился к двери. Если ему суждено вырваться на свободу, то выход следовало искать за ней. А это жуткое место, где творятся неподобающие дела, нужно будет выжечь с корнем, как ядовитую заразу, чтобы и следа от него на земле не осталось. И чем раньше он отсюда исчезнет, тем скорее сможет отомстить. Не впадая в грех гордыни, Кейд мысленно возблагодарил судьбу, предоставившую шанс испепелить змеиное гнездо заговорщиков опытному и заслуженному канониру, а не какому-нибудь зеленому кнехту или послушнику.
За дверью оказался пустой коридор, тянущийся метров на пятьдесят. Кейд крадучись прошел его до конца, с каждым шагом укрепляясь в уверенности, что находится в подземелье. В конце коридора он обнаружил шесть закрытых дверей. Поочередно прислушиваясь, он уловил за пятью из них звуки человеческих голосов. Задерживаться здесь было опасно, и канонир без колебаний толкнул шестую дверь, за которой царило молчание. Ему повезло. Помещение размером десять на двадцать метров было пустым. Взору его предстал ярко освещенный зал, уставленный рядами деревянных скамей, с возвышением у дальней стены. Вдоль одной из боковых стен разместились три небольшие кабинки, завешенные плотной темной тканью. Их назначение осталось для канонира загадкой, что не помешало ему с неподобающей резвостью укрыться в одной из них при звуке приближающихся голосов.
Кабинка состояла из двух секций, отделенных одна от другой тонким, прозрачным занавесом. Из задней половинки можно было спокойно видеть весь зал, оставаясь незамеченным. В таком устройстве трудно было усмотреть смысл, равно как и в странной, тяготеющей к закругленным линиям и серым тонам архитектуре, но в качестве убежища и наблюдательного пункта кабинка была прямо-таки идеальным местом. Внешний занавес из тяжелой ткани был слегка раздвинут, поэтому беглецу удавалось без труда следить за происходящим. Сначала в зал вошли с полдюжины простолюдинов, негромко переговаривающихся между собой. В покрое их одежды не было ничего примечательного, но Кейда насторожил ее цвет — тускло-коричневый, в отличие от кричащих красок и пестроты стандартного платья среднего обывателя.
Рассевшись по местам в переднем ряду, одетые в коричневое замолчали, как по команде, а помещение стало заполняться простолюдинами в обычных, подобающих их статусу одеяниях. Когда их набралось в зале около полусотни, один из сидящих в первом ряду поднялся на возвышение, повернулся к аудитории и сотворил тот самый отвратительный знак, который демонстрировала Кейду мерзкая старуха, издеваясь над его беспомощностью. Внимательно фиксируя каждое движение стоящего на платформе человека, канонир уяснил, что знак похож на две буквы, «X» и «Р», наложенные одна на другую. Правая рука святотатца последовательно прикоснулась к левому плечу, правому бедру, правому плечу, левому бедру, а затем поднялась вверх от пупка до подбородка и совершила круговое вращение по периметру лица. Посвященному нетрудно было усмотреть в этом знаке злобную пародию на традиционный ритуал братьев Ордена, насчитывающий уже десять тысячелетий и выполняемый при надевании амуниции с прикрепленным к ней оружием.
— Вы мне за это заплатите! — прошептал Кейд, сжимая кулаки.
Сидящие на скамьях повторяли еретический знак вслед за проповедником, а тот, воздев руки над головой, начал говорить звучным, хорошо поставленным голосом:
— О Первые из Первых славного Каира! К вам обращаюсь я. На этом речь закончилась, а вешающий на возвышении принялся выделывать какие-то странные, замысловатые пассы обеими руками. Продолжалось это несколько минут и порядком наскучило канониру, хотя зрители, судя по их реакции, внимали каждому жесту с обостренным вниманием. Но вот все закончилось, и проповедник торжественно изрек:
— Тако да будут узнаны Первые из Первых!
Тотчас же с задних рядов поднялись человек двадцать и потянулись к выходу. Кейд с изумлением отметил, что многие из них беззвучно рыдали. Как только они покинули зал, стоящий на возвышении вновь воздел руки над головой.
— Первые из Первых Второй Степени славного Каира! К вам обращаюсь я.
Внезапно все огни потухли, лишь на платформе осталось голубое световое пятно. Проповедник опять стал демонстрировать те же пассы, но гораздо медленнее, чем в первый раз. Пантомима сопровождалась небольшим представлением, организованным облаченными в коричневое собратьями главаря. Один из них поднялся на возвышение и встал напротив. Вещающий прижал правую ладонь с растопыренными пальцами к своей груди, а левую — к груди стоящего перед ним статиста. Затем оба одновременно встряхнули правой кистью, резко опустив ее до уровня поясницы ладонью вниз. На возвышении появился еще один человек, из числа зрителей, на коленях подползший к статисту. Сцена повторилась, только на этот раз ладонь ассистента опустилась на голову коленопреклоненного. Так продолжалось до тех пор, пока он не «благословил» подобным образом шестерых, в том числе двух женщин. Удостоенные прикосновения выглядели весьма довольными и гордыми оказанной им честью.
Примерно к середине представления Кейд начал догадываться, куда он попал и что все это означает. Его занесло в Храм Мистерий! О Мистериях и связанных с ними культах канонир знал не много. Их насчитывалось четыре или пять, и все они претендовали на «единственно правильное» толкование тайн и феноменов античных и древних времен. Приверженцы истинного Учения воспринимали адептов этих культов с улыбкой или презрительной жалостью, но среди простолюдинов насчитывалось немало одураченных, поддавшихся соблазну «познать эзотерическую суть» невразумительных заклинаний, мистических жестов и символических обрядов. Некоторые из высших служителей были способными демагогами и неплохими ораторами, что способствовало притоку паствы и пожертвований в возглавляемые ими храмы. В то же время все они отчаянно враждовали между собой и не брезговали любой возможностью залезть на чужую территорию и отбить у конкурентов часть прихожан. Зачастую это удавалось, так как большинство поклонников Мистерий были неудачниками и даже среди простолюдинов выделялись тупостью и полнейшей неспособностью постичь хотя бы первоосновы Учения Клина.
Кейд задумался, вспоминая, что еще ему известно об этих культах. Один из них, помнится, назывался Храмом Тайных Мистерий. Его основатель изобрел даже особый язык — что-то вроде «юбра-кадуб-ра», который никто, кроме него, не понимал. Другой носил название Храма Научных Мистерий, хотя его приверженцы ненавидели науку и время от времени устраивали дебош на церемонии открытия нового госпиталя. Но как ни старался канонир, он не смог припомнить в числе известных ему названий Каирского Храма.
Раньше он над этим как-то не задумывался, но теперь, став невольным свидетелем культового обряда, встревожился. Если эти простолюдины настолько слабы разумом, что верят в подобную чушь, значит, им в головы можно вбить все, что угодно. Вплоть до злых умыслов прот'ив Императора и Империи!
В зале опять зажегся свет. Очевидно, представление близилось к завершению. И тут в помещение вошли двое, одного из которых Кейд сразу узнал. Это был не кто иной, как тот самый тип в сером, называющий себя «кузеном». Коротышка подскочил к проповеднику и что-то зашептал ему на ухо. Нетрудно было догадаться, что именно. Канонир выскочил из кабинки и ринулся к выходу.
— Держите его!
— Святотатство!
— Соглядатай!
— Хватайте его, хватайте!
Само собой разумеется, никто не осмелился схватить беглеца. Всего их мужества хватило лишь на беспорядочные крики. Кейд проскочил через толпу, как нож проходит сквозь масло, рванул на себя дверь… и обнаружил, что она заперта.
Стоя на возвышении, «кузен» величественно простер руку и указал на прижавшегося спиной к стене канонира.
— Схватите его, возлюбленные братья мои! Задержите подлого шпиона, вознамерившегося выведать самые сокровенные тайны нашего Храма!
— Он лжет! — во всю глотку заорал Кейд. — Я никакой не шпион, а канонир Ордена Воинов. Мой повелитель — Звездоносный Франции. Простолюдины, я требую сейчас же открыть эту дверь и выпустить меня отсюда!
— Не прикидывайся перед нами, презренный соглядатай, — с издевкой рассмеялся коротышка. — Если ты канонир, где твое оружие? А если ты служишь Звездоносному Франции, объясни нам, пожалуйста, что ты делаешь в Балтиморе?
На собравшихся доводы «кузена» произвели впечатление. На Кейда тоже. Но как он мог оказаться в Балтиморе, в голове решительно не укладывалось.
— Что вы стоите, братья?! — воскликнул ободренный успехом негодяй. — Вас много, а он один. Навалитесь дружно, свяжите его и приведите ко мне для праведного суда.
Перед натиском толпы были бесполезны воинский опыт и навыки рукопашного боя. Его просто задавили массой. Задыхаясь под грудой навалившихся на него тел, Кейд узрел усмехающуюся ненавистную физиономию коротышки и почувствовал болезненный укол в предплечье. Впервые с момента пробуждения канонир задумался о том, сколько времени он был без сознания. Но почему Балтимор? Конечно, Храмы Мистерий были разбросаны по всему свету, но с таким же успехом его могли завезти на остров Занзибар или в Денвер, где он родился. Балтимор, значит… Ладно, еще посмотрим, чья возьмет!
Одно было ясно как день: все Храмы Мистерий надлежало немедленно закрыть. До сего дня их терпели, поскольку настоятели Храмов смиренно признавали главенство Учения Клина и провозглашали свои культы производными от него, но теперь им больше никому не удастся заморочить голову!
— Он больше не опасен и не станет сопротивляться, — сказал «кузен». — Вы, двое, забирайте его и несите за мной.
«Воин готов маршировать туда, куда направит его воля Императора, ища ему чести, а себе славы». Сейчас он покажет, как «не опасен»! Руки и ноги Кейда напряглись, готовые молниеносно поразить сразу нескольких противников… и ничего не случилось. Двое простолюдинов подхватили его парализованное уколом тело и вынесли из зала. «Велик грех тщеславия»,мелькнуло в меркнущем сознании, и канонир вдруг понял, что впервые за много лет, начиная с раннего детства, испытывает жгучий стыд за свою абсолютную беспомощность и беззащитность перед этими грубыми обывателями, волокущими его по коридору, словно куль с мукой.
Его снова притащили в комнату со сводчатым потолком и швырнули на кровать, только на этот раз крепко привязали к ней прочными ремнями.
— Благодарю за службу от имени славного Каира, возлюбленные братья. Ступайте, вы свободны, — послышалось над головой. Дверь с глухим стуком захлопнулась.
— Какой непроходимый болван! — прозвучал в тишине мелодичный женский голос, и мутная волна ярости захлестнула разум канонира, напрочь вытеснив стыд, тщеславие и все прочие чувства.
— Вы, как всегда, правы, моя дорогая, — елейным тоном подхватил коротышка. — Однако этот болван оказался не так-то прост. Если бы у него хватило соображения применить на деле остатки интеллекта, сохранившиеся после многолетнего пребывания в стенах Ордена, он еще многое мог бы натворить. — Проповедник говорил внешне почтительно, хотя в интонации местами проскальзывали глумливые нотки. — Как бы то ни было, он достаточно умен, чтобы знать, как убивать, и достаточно силен, чтобы делать это при необходимости голыми руками. Кстати, вы не позволите осмотреть рану на вашей очаровательной головке, которую нанес вам этот грубый мужлан?
— Убери от меня свои шаловливые ручонки, «кузен»! С моей головкой все в порядке. Так откуда вы собираетесь его запустить?
— Из какого-нибудь общественного парка, я думаю. В сущности, это не имеет значения.
— Но если он, не успев прийти в себя, свалится со скамейки, его могут арестовать. Не лучше ли подыскать неприметную забегаловку, где спящий за столом посетитель не вызовет подозрений?
— Да, пожалуй. Идея! Мы «забудем» его в заведении Мадам Канонирши. Каково, а? Целомудренный канонир в гостях у Канонирши!
— Отлично придумано, — со смехом похвалила девушка. — Ну все, мне пора.
— Ступай с миром, и да почиет на тебе благословение славного Каира, возлюбленная дщерь.
Дверь открылась и закрылась. Кейд почувствовал, как его приподнимают за плечи, но перед глазами клубилась лишь беспросветная серая мгла. Потом что-то щелкнуло, и он увидел прямо перед собой черное пятно. Послышался ровный, размеренный голос проповедника:
— Эта комната намеренно устроена таким образом, чтобы не отвлекать внимания. В ней мало мебели, в ней нет углов и острых выступов, на которых мог бы задержаться блуждающий взор. Ты можешь смотреть на этот черный шар в моей руке или закрыть глаза — мне все равно. Но если ты выберешь первое, через некоторое время тебе покажется, что шар то приближается, то удаляется. Это не трюк, а всего лишь нормальная реакция напряженных глазных мускулов. И даже закрыв глаза на этом этапе, ты будешь видеть шар как бы внутренним зрением. Он будет приближаться и удаляться, приближаться и удаляться, все быстрее и быстрее… Приближаться и удаляться…
Коротышка в сером не соврал. Не важно, закрывал Кейд глаза или держал их открытыми, черное пятно то отдалялось, превращаясь в маленькую точку с размытыми очертаниями, то придвигалось, угрожающе увеличиваясь в размерах. Он попытался защититься от этого дьявольского мельтешения, уцепившись за какое-нибудь подобающее изречение, но мерзкий гипнотизер словно читал его самые сокровенные мысли.
— К чему сопротивляться, Кейд? У тебя нет больше ни сапог, ни штанов, ни плаща, ни рубахи. И оружия у тебя тоже нет! Есть только этот черный шарик на ниточке, который раскачивается туда-сюда, туда-сюда… Что может сделать тебе простой маленький шарик? Зачем ты сопротивляешься? Смотри, как он здорово качается. Туда-сюда, туда-сюда. Доверься мне, я твой друг! Кроме меня, у тебя больше не осталось друзей. Не осталось друзей, не осталось сапог, штанов, плаща, рубахи и оружия. Доверься другу л черному шарику. В мире нет больше ничего, только этот шарик, который отдаляется и приближается, отдаляется и приближается…
В самом деле, зачем противиться дружеской заботе, когда у тебя не осталось ни сапог, ни штанов, ни плаща, ни оружия? А все эта коварная девка, отнявшая у него все, даже звание канонира, потому_ что какой он, к дьяволу, канонир без сапог и оружия? Это по ее милости он лишился всего, лишился всего, лишился…
— Ты ничего не помнишь. Ты ничего не знаешь, — лился откуда-то сверху вкрадчивый, убеждающий голос. — Ты ничего не помнишь. Ты ничего не знаешь. Ты ничего не помнишь…
Ярость и жажда схватки с подлыми врагами понемногу угасали. Жгучий огонь, охватывавший его тело и душу, больше не пылал ярким костром, а потихоньку сжимался, отступая куда-то вглубь с холодеющих пальцев рук и ног, с покрывшейся мурашками кожи, отступая, отступая, отступая…
— Ты проникнешь во дворец и убьешь Хранителя Власти голыми руками. Ты проникнешь во дворец и убьешь Хранителя Власти голыми руками…
Да, он проникнет и убьет… Сжавшееся в комочек сознание попыталось протестовать, но голос его не был услышан в мощном потоке чужеродной силы, вторгшейся в ставший беззащитным мозг. Конечно, он пойдет во дворец, отыщет Хранителя Власти и задушит его собственными руками! Но кто это такой? Он не помнил и не знал, знал только, что непременно должен пойти и убить. За что и почему? Этого он тоже не знал. Навязчивая мысль проникнуть во дворец и голыми руками убить Хранителя Власти заполнила собой все, и только последняя, не до конца задутая искорка подавленного разума беспомощно взирала со стороны, уже не в силах остановить или помешать.