Город агонизировал. Дымный смрад костров стлался по улицам и площадям. Мертвецов уже не везли на кладбище. Живые пытались бежать, но вокруг города стояла плотная стража – арбалетчики убивали всякого, кто появлялся из него. Старый приор монастыря и настоятель Собора умерли почти вместе – на коленях перед статуей Покровительницы Города. Незримые смертным, Всадники тенями скользили по улочкам, обходя дома один за другим. И Ангелы – Хранители печальной вереницей покидали Город. Только Проповедника Смерть обходила стороной. Он, сам похожий на Смерть, блуждал по Городу, проповедуя, причащая, читая молитвы. А в ответ слышал проклятия вслед. Часами стоял на коленях перед Покровительницей в ожидании чуда, знамения, но Она не отвечала.

В городе зрел бунт. Бунт живых мертвецов.

Он, тяжело дыша, поднялся по тропе к обители. Постучал в запертые ворота. Последний из братии, ещё остававшийся в живых выглянул в окошечко, увидев его – захлопнул обратно. Обличитель постоял ещё немного и побрёл вниз. Все эти дни он спал на скамьях собора. Но сегодня что-то погнало его в обитель. И теперь возвращался, досадуя на себя. С дороги он видел какое-то оживление в умиравшем городе. Мелькали факелы, то там, то тут на перекрёстках собирались кучки. Жестикулировали. Отсюда неслышно было их. Но он сразу понял – это по его душу. Осмелели.

Обличитель шёл по улицам Города. И они тянулись за ним. Отовсюду.

Кто с камнем в руке, кто с палкой… Но пока никто не решался. Они просто сходились со всех улочек. Лишь путь вперёд – к площади оставался пустынен.

И там кто-то ждал. Когда он задыхаясь добрёл до площади, то увидел тёмную фигуру в плаще из мрака с низко приспущенным капюшоном. Серебряный череп на рукояти меча выглянул из-под плаща. И прищурился пустой глазницей. Словно сотканный из мрака, конь Всадника высился как монумент. Повеяло ледяным холодом.

Мрачное веселье вдруг взыграло в Обличителе. Он обернулся к остаткам жителей Города. Они смотрели угрюмо, недобро.

– Что? Убить меня хотите? Избавиться?

Бичеватель вдруг рассмеялся, сухим дребезжащим смехом. Яростный огонь вспыхнул в его глазах. Совсем как в тот день – на площади, когда они пали на колени перед ним. Сухая рука взметнулась вверх.

– Но видит всё Господь гневный. Он прислал мне защиту. Все умрут – и не станет Содома! Никто не спасётся от гнева Его. Зрите. Смерть с мечом карающим скачет за мной, и конь её топчет умышляющих на меня.

– КТО СКАЗАЛ ТЕБЕ ЭТО?

Голос грянул набатом. Обличитель изумлённо замер. Повернулся назад. Два синих огонька сверкали из мрака.

– Разве не послан ты довершить начатое? Разве не меч гнева несёшь вертограду сему?

– Кто дал тебе право судить о промысле Божьем?

Всадник надвинулся на него. Леденящая тень упала на Обличителя.

– Я послан по просьбе Её. Ибо воззвала Она к Господу за возмездием.

– Да! Возмездием! Было знамение мне, исполнил я волю Его!

– О чём ты? Смертный.

– Слёзы Её… – прохрипел Обличитель.

– То, не тебе знамение было. Плакала Она о Поэте своём. А кто восплачет о тебе?

Люди смотрели и не видели ничего. Обличитель на их глазах сходил с ума. Он с кем-то дискутировал, воздевал руку… Грозил статуе.

– Совсем с ума сошёл в злобе своей. – пробормотал, взвешивая увесистый булыжник в лапище, кузнец.

Никто не увидел, как тускло блеснул меч в руке незримого Всадника.

Только внезапно схватился Обличитель руками за грудь… Дёрнулось иссохшее тело и упало навзничь в дымивший посреди площади костёр. Грубая мешковина затлела, вспыхнула. Застыла отведённая для броска рука кузнеца.

– Помиловал Бог от греха убийства. – прошептал он с облегчением.

А Всадник, развернув коня, молниеносным взмахом меча рассёк надвое ухмылявшуюся Чуму. И Город облегчённо вздохнул.

2006 Стрингер.