Дорогой кузен,
я разделяю Ваш скептицизм относительно того, что распутник якобы может измениться к лучшему. Но лорд Норкорт не такой, как другие. Если кто–то может заставить его остепениться, то это Мэдлин. Она имеет к нему подход — в этом я нисколько не сомневаюсь. Полагаю, они очень подходят друг другу.
Ваша Шарлотта.
Не в силах вымолвить ни слова, Энтони смотрел, как Мэдлин расстегивает его брюки с совершенно очевидными намерениями. «Но как же она, — думал он. — Она же не знает, как…»
— Мэдлин, какого дьявола? — пробормотал он с усилием. — Что ты делаешь?
Она принялась расстегивать его кальсоны. Подняв голову, она улыбнулась:
— Я собираюсь доказать тебе, что мы действительно созданы друг для друга. Ты говоришь, что обладаешь неуемным аппетитом. Что ж, а я обладаю неуемным любопытством. С тех пор как я прочитала в той «гаремной» книге об удовлетворении мужчины ртом… Знаешь, мне ужасно интересно, как это происходит.
Он невольно застонал:
— Но, Мэдлин, дорогая, это не то… То есть только шлю… женщины определенного сорта…
— Делают это? Ты уверен? — Она снова улыбнулась. — Но ты ведь не женат, поэтому не знаешь, что муж и жена делают в уединении супружеской спальни. Разве жена не может доставлять удовольствие мужу таким способом?
— Да, но я… То есть я считаю… — Он в смущении умолк и снова застонал.
— Ох, милый, только не говори мне, что пресыщенный распутник никогда этого не пробовал.
Его щеки порозовели.
— Да, пробовал. Но я… предпочитаю этого не делать.
— Неужели? — Она спустила его брюки, затем кальсоны, после чего, тихо рассмеявшись, заявила: — О да, твое тело говорит совсем другое.
— Мое тело… Черт побери, оно живет само по себе и не желает сдерживаться.
Мэдлин на мгновение задумалась.
— Так вот почему тебе не нравятся такого рода удовольствия. Потому что ты в таких случаях теряешь контроль над происходящим?
Энтони молча кивнул. О, Мэдлин прекрасно все поняла. В такие минуты он действительно терял над собой контроль — и ненавидел себя за это. И уж тем более ему не хотелось, чтобы это делала Мэдлин, единственная женщина, которая его любила.
Любить его? Она, должно быть, сошла с ума. Или по крайней мере не понимала, с кем связалась. Но если она и впрямь это сделает, то тогда наконец–то поймет, кто он такой, и после этого не захочет выходить за него замуж.
— Нет, это не имеет никакого отношения к самоконтролю, — солгал он. — Я просто не хочу, чтобы ты… Это было бы неправильно, потому что…
Она внимательно посмотрела на него:
— Я думаю, что это очень даже правильно, если ты действительно собираешься сделать меня своей женой.
Энтони не знал, что на это возразить. К тому же он все сильнее возбуждался и, как ни старался, ничего не мог с собой поделать.
— И вообще, у тебя очень странные представления о браке, — продолжала Мэдлин. — Полагаю, что нам с тобой нет необходимости ограничиваться только одним способом доставлять друг другу удовольствие. И уж если мы с тобой в каком–то смысле отличаемся от других мужчин и женщин, то почему бы нам в таком случае не отличаться и в нашей супружеской жизни? Мы вполне можем жить так, как нам захочется.
Из горла его вырвался сдавленный смех.
— Ты всего два дня назад потеряла девственность, моя милая. Ты понятия не имеешь о том, что говоришь.
— Именно поэтому я и хочу попробовать. Как еще я смогу узнать побольше? — Лизнув его возбужденную плоть, она добавила: — Кроме того, тебе уже пора понять, что твоя несдержанность нисколько меня не пугает.
— Но, Мэдлин, я…
Тут ее губы сомкнулись вокруг его плоти, и из груди Энтони вырвался громкий стон. Когда же она отстранилась, он снова застонал, на сей раз от разочарования.
— Ты должен объяснить мне, что делать, — сказала Мэдлин. — Видишь ли, в той книге не очень–то подробно все описывается. Во всяком случае, мне показалось, что я кое–чего не поняла.
— Ты все правильно поняла, — прохрипел Энтони и тут же добавил: — Только не надо слишком уж нежно…
Она с улыбкой кивнула:
— Да, ясно.
В следующее мгновение у Энтони перехватило дыхание, так что теперь он даже застонать был не в силах. Почувствовав головокружение, он прислонился к стене и, шумно выдохнув, сунул руку в карман в поисках носового платка. Однако все произошло слишком быстро, так что он не успел отыскать платок. Прошла еще секунда–другая, и по телу его прокатились судороги, а из горла вырвался хриплый крик. Он попытался отстраниться, но Мэдлин схватила его обеими руками за бедра, оставляя своим пленником. Проклиная себя за несдержанность, Энтони наконец–то вытащил из кармана платок, но Мэдлин уже проглотила его семя. Уставившись на нее в изумлении, он пробормотал:
— Но тебе не нужно было…
— Не нужно? Почему? — Взяв платок, она вытерла губы и с невинной улыбкой добавила: — В «гаремной» книге это описывалось именно так. Выходит, я все–таки не поняла и сделала что–то не так?
— О Господи, нет, — пробормотал он со вздохом и снова прислонился к стене. — Дорогая, ты все правильно поняла, вот только…
— Если так, то все в порядке. — Она опять улыбнулась. — Я же говорила, что смогу справиться с тобой. Теперь ты убедился, что я была права?
Энтони невольно нахмурился. Черт возьми, неужели она думает, что доказала свою правоту этой маленькой демонстрацией безнравственности? Покачав головой, он заявил:
— Ошибаешься, моя милая. Ты понятия не имеешь, как справиться со мной, так что позволь предостеречь тебя.
Удивленная его тоном, Мэдлин молча отступила на шаг, а он добавил:
— Я не лгал, когда говорил о своей ненасытности. Я уже опять хочу тебя.
— Что ж, вот и хорошо. Буду счастлива доставить тебе удовольствие, — ответила Мэдлин с невозмутимым видом.
Энтони взял ее за плечи и прижал к стене, глядя ей прямо в глаза.
— Не играй со мной, Мэдлин. Ты пожалеешь об этом.
Прижавшись грудью к его груди, она прошептала:
— Сомневаюсь, любимый. Пожалуйста, покажи мне, на что ты способен. Покажешь?
Энтони медлил с ответом. Что, если он действительно покажет?.. И что, если она с криками убежит от него? А впрочем… Уж лучше сейчас, чем после того, как они по женятся. И если она действительно хочет такого, как он, то, Бог свидетель, она получит желаемое.
Отбросив сдержанность, Энтони сорвал с Мэдлин платье, затем резким движением сорвал и сорочку, так что она осталась в одних чулках. Заглянув ей в лицо, он увидел, что ее глаза горят радостным возбуждением. Поцеловав его в губы, она принялась раздевать его с такой же поспешностью, с какой он только что раздевал ее. Потом, глядя ему прямо в глаза, прошептала:
— Возьми меня, Энтони, возьми быстрее…
И в тот же миг он приподнял ее ноги, все еще обтянутые чулками, и, прижав к стене, стремительно вошел в нее. Мэдлин тотчас же обхватила его шею руками и громко застонала. Он ответил ей таким же громким стоном, потом прохрипел:
— Боже, ты действительно колдунья. Ты заставляешь меня… сходить с ума… каждый раз…
— Ах, милый… — прошептала Мэдлин, целуя его в шею и обвивая ногами его бедра.
Несколько минут спустя он вздрогнул и излился в нее с гортанным криком. И почти тотчас же раздался ее громкий крик.
На минуту оба замерли, крепко прижимаясь друг к другу и с трудом переводя дыхание. «А что, если она была права, когда говорила, что мы с ней отличаемся от всех прочих мужчин и женщин? — думал Энтони. — Может, я действительно встретил ту, с которой смогу прожить всю свою жизнь, ту, которая будет понимать меня?»
Мысли эти воодушевляли и вселяли надежду, и сейчас, в эти чудесные мгновения, ему казалось, что такая надежда вполне обоснованна.
— Любимая, — прошептал он, заглядывая ей в глаза, — с тобой все хорошо?
Она тихонько вздохнула и осторожно прикусила мочку его уха.
—Я как раз собиралась спросить о том же тебя.
Ощутив ее горячее дыхание, Энтони вдруг почувствовал, что снова возбуждается.
— Ты знаешь, дорогая, я опять тебя желаю, — пробормотал он, с любопытством ожидая ее реакции.
Мэдлин весело рассмеялась:
— Вот и замечательно, любимый. Иначе я подумала бы, что ты сильно преувеличивал, когда говорил о своей ненасытности. — Чуть отстранившись, она ослепительно улыбнулась ему. — Если зверь хочет большего, тогда конечно…
Энтони тут же подхватил ее на руки, стремительно пересек комнату и толкнул дверь, ведущую в соседнюю спальню. Опустив Мэдлин на кровать, он улегся с ней рядом, полный решимости наслаждаться ею так долго, как она позволит…
… Какое–то время спустя, когда за окном уже начали сгущаться сумерки, Мэдлин с улыбкой прошептала:
—Ну а теперь ты наконец–то удовлетворен, не так ли?
Он хохотнул и с протяжным стоном прикрыл глаза, изображая изнеможение.
— И ты еще спрашиваешь?
— Выходит, ты признаешь, что я была права, когда сказала, что вполне могу справиться и с тобой, и с твоей ненасытностью?
— Ох, милая, — ответил он, нисколько не кривя душой, — я уже начинаю беспокоиться, что не смогу справиться с твоей ненасытностью. Не говоря уж о твоем поразительном любопытстве…
Она взглянула на него с притворной озабоченностью:
— Знаешь, дорогой, я тоже этого боялась. Именно поэтому и не выходила замуж, понимаешь? Ведь не каждый мужчина сумеет совладать со мной.
— Осторожнее, кокетка! — Энтони ухмыльнулся. — Когда мы поженимся, я буду ждать от тебя гораздо большего уважения к моей персоне.
— Неужели?! — воскликнула она с насмешливой улыбкой. — Что ж, милорд, вы можете ожидать всего, что вам заблагорассудится, но получите только то, что я пожелаю вам дать.
Энтони торжествующе рассмеялся. На этот раз Мэдлин не сказала, что с женитьбой надо подождать, — значит, она собиралась принять его предложение и обвенчаться сразу. Бросив взгляд на окно, он отстранился от нее.
— Уже поздно. Наверное, твой отец ждет тебя.
Она кивнула:
— Да, ты прав. Мне пора домой.
— Я отвезу тебя, дорогая.
Мэдлин решительно покачала головой:
— Нет, ни в коем случае.
Выскользнув из постели, она пошла в другую комнату и принялась одеваться. Энтони тоже поднялся и пошел за ней. Глядя на нее с беспокойством, он спросил:
— Но почему?
Она тихо вздохнула:
— Потому что ты захочешь попросить у папы моей руки. А я пока не могу допустить, чтобы ты это сделал.
Проклятие! Значит, она все–таки считает, что они должны подождать.
— У тебя нет выбора, — сказал Энтони, тоже начиная одеваться. — Я не желаю ждать. Я хочу как можно быстрее жениться на тебе.
— Почему ты упорствуешь, Энтони? Странное упорство для человека, отвергающего общественную мораль, — проворчала Мэдлин. — Мне очень жаль, но я не могу допустить, чтобы Тесса пострадала из–за твоей слишком поспешной женитьбы на мне. Затяни, пожалуйста, корсет. — Она повернулась к нему спиной.
Он взялся за шнурки и вздохнул:
— Дорогая, это ты должна доверять мне. Поверь, я сумею позаботиться и о тебе, и о племяннице. Предоставь это дело мне.
— А если у тебя не получится? Если ты женишься на мне и в результате потеряешь ее навсегда?
Он задумался, очевидно, не зная, что ответить.
— Вот видишь? — продолжала Мэдлин. — Полагаю, мы должны проявлять осторожность, пока ты не получишь опекунство. Со мной и с папой все будет в порядке. К тому же у нас с тобой на это время есть место, где… я могу приходить сюда и…
— Быть моей шлюхой? — проворчал Энтони. Мэдлин на мгновение замерла, потом, повернув голову, взглянула на него с укоризной.
— Прости меня, пожалуйста, — тихо проговорил он, наконец–то затянув шнурки корсета. — Просто мне очень трудно смириться с тем, что ты живешь в такой неопределенности… Может, все–таки позволишь мне вмешаться?
Она посмотрела на него вопросительно:
— Что ты имеешь в виду? Что ты собираешься делать?
— Для начала — поговорить с твоим отцом. Я знаю, что он в отчаянии, но ему не следовало так полагаться на то, что ты спасешь его, не следовало позволять тебе идти на вечеринку и…
— Он ничего не знал об этом, — перебила Мэдлин.
— Что?.. — Энтони уставился на нее с недоверием.
— Я надеялась, что сэр Хамфри сможет нам помочь, — сказала она с горечью. — А папа совершенно ничего не предпринимал — даже когда я говорила ему, как улучшить наше положение. Именно поэтому мне пришлось рассчитывать только на себя.
У Энтони сжалось сердце при мысли о том, как Мэдлин рисковала, стараясь защитить этого человека. Ей очень много пришлось пережить, и теперь настало время положить этому конец.
— Дорогая, это должно прекратиться, то есть твой отец должен понять, что ему тоже следует что–то предпринять для собственного спасения. Я собираюсь сказать ему об этом и…
— Не надо! — воскликнула Мэдлин. — Это может привести к ужасным последствиям. Лучше я сама с ним поговорю. Только нужно как можно деликатнее подготовить его к такому разговору.
— Господь милосердный… — пробормотал Энтони. — Так вот почему ты не хочешь сейчас за меня выходить? Из–за своего отца, а вовсе не из–за Тессы. Ты все еще пытаешься оградить его от неприятностей.
— Это неправда. — Она надела платье и принялась застегивать его. — Я действительно считаю, что мы не должны венчаться, пока не решится судьба твоей племянницы. — Немного помолчав, Мэдлин добавила: — Энтони, ты не понимаешь… Всего два дня назад папа говорил о том, что его смерть облегчит мне жизнь. А если он теперь узнает…
— Перестань! — в раздражении воскликнул виконт. — Черт побери, твой отец не имел права говорить с тобой о самоубийстве — тем более после того, что ты для него сде лала. Мне кажется, он таким способом просто шантажирует тебя, хочет, чтобы ты крутилась и суетилась вокруг него.
— Нет, папа не такой! Ты не знаешь его!
Энтони пожал плечами:
— Но ты же не позволяешь мне поговорить с твоим отцом! Ты даже не позволяешь мне познакомиться с ним. Ты ужасно упрямая, Мэдлин. И очень скрытная. Между прочим, я уверен, что даже миссис Харрис ничего не знает о твоих делах.
— Это только потому, что я не хочу, чтобы она…
— Уволила тебя? Твоя директриса сегодня утром из кожи вон лезла, чтобы не позволить мне… «воспользоваться» тобой. Она заботится о тебе. И я тоже хочу о тебе позаботиться, но ты, к сожалению, упрямишься. Господи, ну почему ты не хочешь, чтобы я помог тебе?
Несколько секунд она молча смотрела на него, потом кивнула:
— Что ж, прекрасно. Отвези меня домой, если тебе так хочется. И поговори с моим отцом. Ты все равно не успокоишься, пока этого не сделаешь.
— Совершенно верно, дорогая, — пробормотал он с улыбкой. — Наконец–то ты образумилась.
Несколько минут спустя, уже закончив одеваться, Мэдлин села на стул, чтобы надеть туфли. Потом вдруг подняла голову и пробормотала:
— А где мои чулки?
— В постели, наверное. Ведь я именно там снимал их с тебя.
— Не мог бы ты принести их? Мне еще нужно найти перчатки.
— Да, конечно. — Он пошел обратно в спальню.
Едва лишь дверь за ним закрылась, Мэдлин вскочила со стула. Ей понадобилось всего лишь несколько секунд, чтобы найти задвижку и запереть за виконтом дверь. И почти тотчас же из–за двери раздался вопль:
— Мэдлин, какого дьявола?! — Он принялся молотить в дверь кулаками. — Открой немедленно!
— Прости, Энтони! — крикнула она в ответ. — Я не могу допустить, чтобы ты все испортил. Тесса может пострадать из–за твоего неуместного чувства долга. А с папой я сама поговорю. Клянусь, что вернусь сюда завтра вечером. Вернусь, независимо от того, что он скажет. И тогда мы с тобой обсудим, как лучше поступить.
— Я и так прекрасно знаю, что нужно делать, черт возьми! — Забыв, что еще не обулся, он пнул ногой дверь и тотчас же взвыл от боли.
— Энтони, любовь моя, ты в порядке? — прокричала Мэдлин.
Схватившись за ногу, он рявкнул:
— Какое тебе дело?! Ты опять убегаешь! Убегаешь потому, что считаешь меня идиотом, который может только все испортить. Мэдлин, открой!
— Дорогой, я вовсе не считаю тебя идиотом. Просто мне кажется, что ты слишком уж нетерпелив, а в данный момент следует проявить терпение.
— Кто бы говорил! — Энтони снова грохнул кулаком в дверь. — О Господи, неужели ты собираешься оставить меня здесь до завтра?!
Мэдлин на несколько секунд задумалась, потом ответила:
— Я пришлю кого–нибудь, чтобы освободить тебя. Как только сяду в наемный экипаж, так и пришлю.
Наемный экипаж? Энтони вздохнул с облегчением. Ему очень повезло. Мэдлин не понимает, что он знает всех возниц в этой части города. Когда экипаж отвезет ее домой и вернется, он непременно узнает, где она живет, и поедет за ней.
Стоя у окна, он видел, как Мэдлин села в экипаж. Затем, подозвав уличного мальчишку, она дала ему монету и что–то сказала, указав на окно. Через несколько секунд карета отъехала, но, к счастью, он успел запомнить кучера.
Десять минут спустя мальчишка освободил его, но следовало дождаться возвращения экипажа, так что у него было время обдумать их разговор.
«Нетерпеливый… Неуместное чувство долга…» Она говорила о нем так, будто считала его безумцем, на которого ни в чем нельзя положиться. Но можно ли винить ее за это?
Что он сделал для того, чтобы доказать, что достоин ее уважения?
Всю жизнь он плевал на общественное мнение и презирал всех только из–за того, что ему в детстве пришлось провести несколько ужасных лет в доме Бикемов. Но чего же он в результате добился? Да, он сумел скопить значительные средства, однако тратил эти деньги на распутную жизнь. И наверное, он и жил бы так до самой смерти, если бы не встретил Мэдлин, чудесную женщину, с которой твердо решил не расставаться. У нее было множество собственных забот, но она, кроме этого, думала также о благополучии его племянницы, а он… Настаивая на своем, он поступал как эгоист. Да, он искренне хотел помочь ее отцу, но ведь он совершенно не знал его, не знал всех его обстоятельств. Конечно же, ему следовало познакомиться с ним поближе и осторожно расспросить его, чтобы составить собственное представление о том, что с ним произошло. Беда лишь в том, что своими расспросами он почти наверняка причинит мистеру Прескотту множество страданий. Кроме того, придется рассказать о своем интересе в этом деле, для чего потребуется объявить о намерении жениться на Мэдлин, а это ужасно ее расстроит, так как она не хотела сейчас сообщать отцу об их планах на будущее.
Следовательно, оставался только один способ все узнать. Он должен расспросить викария и всех, кто знает что–либо об этом деле. Возможно, ему нужно поговорить и с местным судьей. Но чтобы сделать все это, придется поехать в Телфорд.
При мысли об этом он невольно содрогнулся. Отправиться в Телфорд… Ведь в Телфорде жили Бикемы, и там, в этом городке, он когда–то страдал от бесчисленных унижений… Много лет назад он дал себе слово, что никогда больше не поедет в Телфорд, но сейчас…
Поднявшись с кресла, он в волнении прошелся по комнате. «Все, хватит, — сказал он себе. — Нельзя допускать, чтобы это ужасное прошлое по–прежнему влияло на мою жизнь. Мэдлин любит меня, и Тесса — тоже. И я должен во что бы то ни стало спасти их».
Выходя из комнаты, Энтони бормотал:
— Да–да, именно так и надо поступить. Надо бросить вызов своему прошлому, и тогда, возможно, я наконец–то сумею заслужить уважение Мэдлин. Более того, я и сам себя смогу уважать.