«Проклятие! Что я наделал?!»

Когда рассудок вернулся к нему, Лукас застонал от досады. Он и вправду утратил на этот раз всякое соображение. Он все погубил.

И самое верное тому доказательство – то, как она ушла от него. Ни нежных прощальных поцелуев, ни долгих объятий... И вот он стоит здесь, все еще обоняя запах жимолости, витающий вокруг него ее запах, все еще чувствуя на губах вкус ее губ... а ее нет.

Нельзя сказать, чтобы он осуждал ее. Он связал ей руки. Доставил наслаждение. Сделал так, чтобы и она доставила ему наслаждение. Господи, даон сотворил почти невозможное. Немыслимое.

Но будь проклято то, что, когда она упрашивала его спуститься в трюм, стала свидетельницей его слабости. Ему до смерти захотелось, чтобы это вылетело у нее из головы. А уж когда он уразумел, что она устроила утром мучительный для него спектакль с его мамелюкской саблей намеренно, его охватило неудержимое желание овладеть ею, завоевать ее. Показать ей, что она не может безнаказанно дразнить и язвить его, как, несомненно, дразнит этих шутов гороховых, жеманных английских лордов.

Он завоевал ее по праву. А теперь страдает из-за этого. Отбросив в сторону испачканный носовой платок, Лукас застегнул подштанники и брюки с привычной быстротой военного человека. Он украдкой бросил взгляд на Амелию. Но она даже не посмотрела на него, спокойно приводя в порядок свою одежду. Ах, черт побери!

Амелия – юная и неопытная девушка, не говоря уж о том, что она богатая наследница и дочь титулованного отца. Это не какая-нибудь веселая вдовушка, с которой он мог бы поиграть в пирата и его пленницу, связывая ее и раздевая, к их взаимному удовольствию. И не портовая шлюха, с которой он устроился бы в укромном месте у стены и забавлялся бы как хотел, сунув ей в руку несколько монет.

Амелия накажет его за происшедшее. Хоть она и соглашалась на все, что он с ней делал, хоть и принимала в этом участие и даже заставила его на время забыть о...

Лукас скрипнул зубами. Вместо того чтобы расспрашивать ее, он предавался наслаждению. Возможно, он разозлил Амелию, лишив себя шансов на будущее.

Самое скверное, что он готов был повторить все немедленно, если бы она ему позволила.

Наконец Амелия посмотрела ему в лицо. Одежда ее была в полном порядке. Кружевная косынка прикрывала красивую грудь. И если бы пальцы ее не дрожали слегка, когда она натягивала снятые им с нее перчатки, можно было бы подумать, что между ними ничего и не было.

– Это и вправду было интересное приключение, – произнесла Амелия совершенно ровным голосом.

Интересное приключение? Это все, что она могла сказать? Он испытующе посмотрел на нее:

– Вы хорошо себя чувствуете?

– Отлично. Почему бы и нет... после ваших горячих усилий?

Он изо всех сил старался смириться с ее реакцией. Англичанки сдержанны, да, но эта...

– Я должен перед вами извиниться.

– За что? Вы обещали мне приключение и выполнили обещание. Теперь все кончено.

Кончено? Кончено, пропади она пропадом?

Амелия поправила несколько выбившихся из прически прядей волос. Она сейчас выглядела англичанкой более, чем когда-либо в эти дни.

И никогда она не выглядела столь желанной. Он очень хотел снова прижать ее к стене и заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не утратит эту свою ледяную улыбку и равнодушное выражение лица, пока не придут в полный беспорядок и ее платье, и ее волосы, пока он не почувствует, как она трепещет и задыхается от страсти...

«Осторожнее, парень. Ты чудом получил помилование и постарайся извлечь из него выгоду, пока еще можно».

– Пора возвращаться на берег, – сказал он, приняв решение соответствовать ее сдержанности.

– Да. – Она наклонилась и подняла с пола свою шляпку с непринужденностью, от которой он снова скрипнул зубами. – И миссис Харрис никогда не должна узнать, чем мы тут занимались.

– Почему же?

Глаза Амелии остановились на нем с выражением неподдельного страха.

– Не считаете же вы возможным, чтобы она об этом узнала!

– Не обо всем. Но даже вы, англичане, целуетесь во время ухаживания.

На лице у нее вспыхнул гнев? Если это и так, то он промелькнул слишком быстро. Кроме того, с чего бы ей гневатся на это, если она не гневалась на другое?

– Ухаживание не носит формальный характер. – Амелия аккуратно завязала ленты шляпки. – И пока наши отношения не определились окончательно, я предпочитаю, чтобы вы ничего не говорили миссис Харрис.

Лукас прищурился. Чем дольше протянется его расследование, тем вероятнее, что Дороти догадается, кто он есть на самом деле. Она и Фрайер могут оказаться за две страны отсюда, пока леди Данила соблаговолит позволить ему появляться в их семейном кругу.

– Так давайте определим их прямо сейчас. – Он старался казаться таким же невозмутимым, как и она. – Я ведь ненадолго в Англии. Я даже не знаком с вашими родителями, – произнес он в приступе истинного вдохновения, осенившего его как нельзя более кстати. – Мы не можем держаться в стороне друг от друга. Сказать по правде, если мы продолжим такие наши встречи, как сегодня, то будем просто вынуждены пожениться.

– Если уж говорить по правде, – возразила Амелия с некоторой иронией, – то я не вижу необходимости спешить. Короткое ухаживание обычно продолжается полгода, а долгое – год или два.

Ее сдержанный тон охладил Лукаса. Очевидно, леди полагает, что он будет увиваться около нее неделями, пока она не приучит его плясать под ее дудку.

– Если вы думаете, что я могу продлить свое пребывание в Англии до тех пор, пока...

– Конечно, нет, – перебила его она, выставив вперед подбородок с видом величайшего превосходства. – Но явно не повредило бы делу, если бы мы потратили несколько дней на то, чтобы лучше узнать друг друга, прежде чем объявить другим о ваших намерениях.

Надеясь привести Амелию в смущение, Лукас окинул медленным и страстным взглядом ее тело, которое ласкал несколько минут назад.

– Я думал, что мы уже достаточно хорошо узнали друг друга, дорогая.

Вместо того чтобы покраснеть, как он надеялся, Амелия устремила на него взгляд, полный такой ярости, что это вынудило его замолчать. Она вовсе не такая бесстрастная, какой прикидывается. Как ни странно, Лукаса это обрадовало.

– Я говорю о знакомстве несколько иного рода, майор Уинтер.

– Стало быть, мы возвращаемся к «майору Уинтеру» и «леди Амелии»? – уколол он ее с усмешкой. – Именно такой род формального знакомства вы имеете в виду?

– Да, благовоспитанный род, когда люди общаются друг с другом, вместо того...

– Вместо того чтобы сходить с ума от желания? – Он понизил голос до хрипловатого бормотания. – Возбуждать друг друга ради взаимной радости.

Теперь она смотрела на него прямо и открыто.

– Тот род знакомства, при котором люди узнают друг о друге больше, чем позволяют им узнать только их тела. Когда они рассказывают друг другу о своих тревогах и страхах, например, почему они цепенеют от ужаса при виде открытого люка, ведущего в трюм.

Эти слова подействовали на него, как удар секиры по животу. Чтоб ей пропасть, и ей, и ее любопытству!

– Когда мы сможем установить между собой такой род отношений, – мягко продолжила она, – когда вы станете честным и правдивым со мной, тогда, и только тогда, познакомитесь с моими родителями.

Повернувшись, она решительным шагом вышла из каюты под шканцами.

Все время, пока они ехали домой в карете, Амелия раскаивалась в своих поспешно сказанных словах. И не из-за потрясающего душу выражения ужаса, появившегося на его лице после того, как она их произнесла. И не из-за того, что он обменялся с ней едва ли парой фраз, пока они спускались с шебеки, а потом плыли на ялике к пристани.

То было удручающее чувство, что она зашла слишком далеко. Какие бы демоны ни вынуждали Лукаса с такой силой реагировать на открытый люк в трюм, они имели над ним власть, и мужчине столь гордому, разумеется, было непереносимо, если его чувства заметили, а тем более судили о них.

Что, если ее жестокость вынудит его поступить решительно – увезти Долли в Америку против ее воли? И если он до сих пор так не поступил, значит ли это, что у него нет реальных оснований подозревать Долли в чем-то преступном? Или существуют законы, которые препятствуют подобным действиям? Даже если это и так, Лукас явно готов идти на риск ради удовлетворения задетой гордости.

Но у нее, черт побери, тоже есть своя гордость. И каждый раз, когда он упоминал о своем «ухаживании» – будто и в самом деле намеревался на ней жениться! – Амелии хотелось влепить ему пощечину. Он изо всех сил старался добиться, чтобы она познакомила его с Долли. Хитрый негодяй. Двуличный дьявол. Но ей придется еще сколько-то времени терпеть его возле себя, пока она не убедится, что он не в силах причинить вред ее мачехе.

– Вы оба что-то очень невеселы, – заговорила миссис Харрис. – Вам не понравился корабль?

С языка у Амелии едва не сорвалось, что некоторые части корабля до смерти напугали майора Уинтера, но едва она взглянула на его застывшее лицо, как слова застряли у нее в горле.

– Корабль очень хорош, – сказала она.

– Но леди Амелия нашла его грязноватым, – не без иронии заметил Лукас.

– Не могу поверить, что небольшое количество грязи могло вызвать неудовольствие у Амелии, – сказала миссис Харрис.

– Вот видите, майор? Вам надо было позволить мне спуститься в трюм, как я просила, а не отказывать под предлогом, что там очень грязно, – сделала Амелия ответный выстрел.

Он было сверкнул на нее глазами, но тут снова вмешалась миссис Харрис:

– В подобных условиях осторожность была вполне приемлемой. Я уверена, что в трюме полно крыс. И хотя Амелия не испугалась бы грязи, крысы под ногами, конечно, вызвали бы у нее страх и отвращение.

Лукас тем не менее не угомонился.

– Буду иметь это в виду, выбирая наш следующий выход. Мы могли бы посетить музей или выбраться в парк на верховую прогулку.

– Прогулка верхом – это просто прелесть, – сладким голоском проговорила Амелия. – Я уверена, что и миссис Харрис тоже охотно примет в ней участие.

– В таком случае совершим ее завтра? – полувопросительно предложил Лукас, хотя ледяной холод в его взоре свидетельствовал о том, что участие миссис Харрис в прогулке его отнюдь не радует.

– Решено, – коротко бросила Амелия, устремив на майора не менее выразительный взгляд.

– О нет, дорогая, только не завтра, – воспротивилась миссис Харрис. – Разве вы забыли о заседании Лондонского дамского общества? Мисс Норт рассчитывает, что вы поддержите ее новое начинание, и вы обещали быть там.

Луиза Норт была дочерью виконта и состояла раньше в штате фрейлин покойной принцессы Шарлотты. Чтобы смягчить горе утраты после безвременной кончины принцессы год назад, Луиза нашла себе занятие: помогала миссис Харрис готовить ее воспитанниц к процессу представления ко двору.

Но совсем недавно она направила свои усилия на реформу тюрем, этому предмету и было посвящено упомянутое миссис Харрис заседание. После всего, что Луиза сделала для школы, Амелия с радостью дала согласие в нем участвовать. Нарушить данное слово она не могла.

– Да, боюсь, что я об этом забыла, – сказала она. – Я обязана присутствовать.

– А послезавтра у нас чай для выпускниц, – напомнила миссис Харрис. – Вряд ли вы можете его пропустить, ведь он должен состояться в вашем доме.

Амелия вздохнула. Как ни злилась она на Лукаса, придется терпеть его присутствие возле себя, чтобы узнать побольше о его планах. Но если она станет нарушать обещания, данные друзьям, ради встреч с ним, миссис Харрис может счесть необходимым написать об этом папе или Долли. Амелия не могла рисковать преждевременным возвращением родителей в Лондон.

– Тогда, быть может, совершим нашу прогулку вечером? – настаивал Лукас.

– На завтрашний вечер у меня уже есть другие обязательства, – ответила Амелия, но, заметив, что он хмуро сдвинул брови, добавила: – Но я свободна послезавтра вечером, после чая.

Он подумал.

– Тогда я, с вашего позволения, попробую сообразить, какую пьесу мы могли бы посетить.

– Театры в тот вечер закрыты, – сообщила миссис Харрис.

Уинтер посмотрел на обеих все с той же хмурой задумчивостью.

– Как я понимаю, вы, дамы, создаете непреодолимые препятствия для мужчин, которые захотели бы за вами ухаживать.

В карете воцарилось молчание. Уинтер, по сути, сделал формальную декларацию о своих намерениях – несмотря на требование Амелии подождать с этим.

Амелия старалась проявить выдержку. Он явно мстит за сделанные ею замечания по поводу люка в трюм и за ее притворный отказ встречаться с ним. Кроме того, он пытается подчинить ее своей воле, что создает для нее лишние сложности.

Это понимала и миссис Харрис, судя по ее реакции, которую она выразила так:

– Однако вы, американцы, напористый народ.

– И самонадеянный, – добавила Амелия, желая тем самым убедить компаньонку, что у той нет пока что оснований сообщать папе и Долли об этом «ухаживании».

– Мы обсуждали это, – возразил Лукас, – и вы не сказали «нет».

Амелия почувствовала на себе испытующий взгляд вдовы, – Ноя не сказала И «да».Я сказала, что вы могли бы поухаживать за мной, а там посмотрим, к чему это приведет. – Она прищурилась. – И насколько помню, я просила вас сохранить это между нами, пока мы не будем более уверены друг в друге.

Он посмотрел ей в глаза:

– Я уверен в вас.

«Лжец! Ты даже не хочешь меня!»

– Майор Уинтер, – миссис Харрис успокаивающим жестом взяла Амелию за локоть, – вы, американцы, склонны проявлять настойчивость в достижении ваших целей, но мы, англичане, предпочитаем осторожность. Мы не принимаем сгоряча решений, которые могут волей-неволей влиять на наше будущее.

– У меня нет времени осторожничать, мэм, – подчеркивая каждое слово, медленно проговорил Уинтер. – Приняв ваши условия, я смог бы видеться с леди Амелией не чаще раза в неделю, а этого недостаточно. Мне, видите ли, предстоит скорый отъезд.

– Ах вот как! – перехватила нить разговора Амелия. – А как же то важное дело, какое вам надо довести до конца? Вы, кажется, заняты переговорами по поводу некоего договора. Неужели ваше правительство не предоставит вам для этого столько времени, сколько понадобится?

Желваки заходили ходуном на щеках у Лукаса.

– Я ожидаю сообщения о возможности получить должность консула. Поскольку некоторые сугубо личные причины препятствуют продолжению моей службы во флоте, я не хотел бы упустить это назначение.

Если он ведет себя нагло, почему бы и ей не придерживаться такой же тактики?

– Каковы же эти ваши «личные причины»?

– Амелия, это невежливо, – понизив голос, заметила ей миссис Харрис.

Глаза Уинтера и Амелии встретились, и он ответил:

– Причины, которые не позволяют мне пребывать на борту судна в течение нескольких месяцев без перерыва.

И тут до Амелии дошло: он не может или не желает спускаться в трюм. Это, бесспорно, создает трудности для моряка.

Когда он отвернулся к окну кареты и с самым мрачным видом принялся созерцать доки, мимо которых они проезжали, вспышка сочувствия к нему заставила Амелию пожалеть о своих необдуманных словах. Бедный гордый Лукас! Ей вдруг захотелось, чтобы она могла поцелуем смягчить горестное и жесткое выражение его лица.

Неудивительно, что он воспринял свою миссию отыскать Дороти Фрайер так серьезно. Он больше не мог защищать свой корабль как положено моряку, и потому служил родной стране иным путем.

– Я освобожу вечер того дня, на который назначен чай, для вас, майор, – мягко произнесла она. – Когда вы решите, чем нам заняться, известите меня запиской, чтобы я знала об этом заранее.

Выражение его темных глаз было грустным, когда он коротко ответил:

– Благодарю вас.

Некоторое время они ехали в полном молчании. Слышны были только потрескивание кареты да цокот лошадиных копыт по мостовой. Они подъезжали к Сент-Джеймс-сквер.

К собственной досаде, Амелия обнаружила, что прощается с Лукасом неохотно. Впрочем, хорошо уже то, что у кузена Майкла есть еще целых два дня, чтобы узнать побольше о миссии Уинтера, а ей это явно поможет. Но тем не менее Лукаса ей будет не хватать. Его, способного доводить до бешенства, самого скрытного, самого высокомерного из всех ее знакомых мужчин!

И при всем том единственного, прикосновения которого вызывали у нее бурное сердцебиение, единственного, кто дал ей почувствовать себя желанной. Сможет ли она вынести душевную боль, если после их интимного сближения обнаружится, что он настоящий негодяй?

Миссис Харрис внезапно выпрямилась.

– О Боже, – пробормотала она, – вы были правы, Амелия, этот человек действительно настоящее бедствие.

Амелия в недоумении обернулась, увидела, что компаньонка смотрит в окно, и поняла, что та имеет в виду. Возле ее дома стояла карета с гербом маркиза.

Так вот чем завершается для нее нынешний день. Лорд Помрой тут как тут.