Дорогая Шарлотта!

И еще одно. Иногда нам приходится выбирать между благом 1ки всех и благом для немногих. Но не беспокойтесь. Если я услышу что-нибудь такое, что заставит меня заподозрить, будто мисс Ситон угрожает опасность от сеньора Монтальво, я его выгоню отсюда. Деловые люди Ричмонда едва ли благосклонно отнесутся К устройству увеселительного сада поблизости от школы, если из-за чего будет подвергаться опасности невинность их дочерей.

Покровительствующий вам родственник

Майкл.

Диего в ужасе смотрел на разразившуюся рыданиями Люси. Какого дьявола?

— Carifio, прошу тебя. — Диего потянулся к Люси, чтобы обнять.

Она оттолкнула его руку:

— Не смей! И никогда больше не называй меня carifio! Все, что ты говоришь, — ложь!

— Не все, — хрипло заметил Диего. — Я, как мог, избегал лжи, но сказать тебе правду не мог, пока не убедился.

— Значит, ты целовал меня… и ласкал, пока не получил возможность увидеть мое родимое пятно?

— Нет! — воскликнул он. Черт побери, ему следовало догадаться, что Люси подумает, будто он флиртовал с ней потому лишь, что это была часть его задания.

Бросив на него укоризненный взгляд, она попятилась.

— Как ты мог? Достаточно было попросить показать тебе пятно. А ты вместо этого заставил меня поверить, что хочешь меня!

— Бог свидетель, Люси, я действительно хочу тебя. — Диего в панике шагнул к ней и обнял. — Только желание заставило меня сделать то, что я сделал, а вовсе не потребность увидеть твое родимое пятно. Ты должна мне поверить!

— Видно, ты меня совсем дурочкой считаешь? — всхлипнула Люси, и ее прелестные глазки затуманились слезами.

— Лаская тебя, я нарушил обещание, данное маркизу.

— Какое обещание?

— Что я не прикоснусь к тебе. — Зарывшись лицом в ее волосы, Диего вдыхал пьянящий аромат, понимая, что это ему запрещено, но игнорируя запрет. — Что я отыщу тебя и сделаю все, что требуется, но не более того.

Люси ничего не сказала, но плакать перестала..

— Если маркиз узнает, что я к тебе прикасался, то сдерет г меня кожу заживо, — тихо сказал Диего.

— Тогда почему ты это сделал?

«Потому что ты околдовала меня. Потому что, когда мы рядом, я хочу одного: обладать тобой».

Это проклятое желание было словно временное помешательство.

Им не суждено быть вместе по тем же причинам, что и раньше: отсутствие у него денег; его планы в отношении Арболеды; его клятва отцу; ее будущее. Даже если их чувства были глубже, чем физическое влечение, из этого ничего не получится. Пора было положить конец этому безумству, поэтому Диего снова пришлось сыграть перед Люси роль негодяя.

— Мне известно, что я не первый мужчина, который тебя желает, Люси, — сдержанным тоном сказал он, — и ты не должна удивляться, что я, как и другие мужчины, не смог устоять перед твоим обаянием.

— Значит, ты просто развлекался со мной. Ради своего удовольствия, — обиженно сказала она.

Было бы правильнее сказать «ради своего мучения».

— И твоего тоже. Если помнишь, в тот день в библиотеке ты сама попросила меня поиграть с тобой.

— Да, — сказала Люси безжизненным тоном, — я хорошо это помню. И теперь расплачиваюсь за то, что пошла на поводу у своего импульсивного характера.

Диего хотелось сказать, что именно ее импульсивность творожила его. Что он завидовал этому свойству, которое сам давным-давно утратил.

— Во время благотворительного завтрака я вел себя неблагоразумно, но это не должно повлиять на твое решение встретиться со мной сегодня. Я смогу сдержать свой пыл, и ТЫ это хорошо знаешь, только не надо искушать меня умышленно.

В дверь постучали.

— Люси, с тобой все в порядке? Диего затаил дыхание.

Секунду спустя Люси ответила:

— Со мной все в порядке, миссис Харрис. Все абсолютно и порядке.

— Предупреди сеньора Монтальво, что у него осталось пять минут.

Упрямо вздернув подбородок, Люси повернулась к Диего:

— Расскажи мне всю историю сейчас, и я продлю время нашего разговора.

Диего покачал головой:

— Не здесь. — Поклонившись ей, он добавил:

— Оставь у себя миниатюру. Она принадлежит тебе независимо от обстоятельств. Но я надеюсь увидеть тебя сегодня поздно вечером. Если ты не придешь, мы с Гаспаром завтра утром уедем. И это будет конец истории.

— Уедешь!!!

Диего сильно рисковал. Он должен был во что бы то ни стало уговорить ее сегодня поехать с ними. Поиски внучки маркиза продлились и так гораздо дольше, чем предусматривал дон Карлос. А что, если Люси не придет? Это будет катастрофой.

Диего потребовалась вся сила воли, чтобы направиться к двери, демонстрируя полное равнодушие.

— Диего? — окликнула его Люси.

Он не остановился, открыл дверь и вышел из кабинета. Миссис Харрис с нескрываемым любопытством наблюдала, как он уходит.

После полуночи Люси пробиралась через вишневый сад, направляясь на свет, горевший в окнах Рокхерста. Позади нее, в здании школы, не было ни огонька. Все уже разошлись по своим комнатам. Упорядоченная повседневная жизнь тянула Люси назад, словно речное течение. Пусть в ее жизни были разочарования и она не всегда ощущала себя неотъемлемой частью общества, в котором, вращалась, но это была привычная, знакомая жизнь. Сейчас же она шла в неизвестность, и у нее было такое ощущение, что, как только она войдет в этот старый, ветхий помещичий дом, ее жизнь изменится навсегда.

Дойдя по тропинке до середины рощицы, Люси остановилась. То, что она делала, было сущим безумием. Ей следовало мчаться назад, забыв о мнимом дедушке. И пусть бы Диего уезжал! Тогда бы она смогла закрыть эту интригующую главу своей жизни, а через некоторое время забыть о ней.

Но она не могла этого сделать. Люси прикоснулась рукой к миниатюре, лежавшей в кармане. Как только Диего показал ее, все мысли Люси сосредоточились на том, чтобы узнать, кто же все-таки ее родители.

Она чуть было не рассказала обо всем миссис Харрис, но что-то ее удержало. Во-первых, начальница школы наверняка не позволила бы ей снова поговорить с Диего. Миссис Харрис призвала бы на помощь отца, и они вместе взяли бы под контроль щекотливую ситуацию.

И Люси навсегда лишилась бы возможности узнать правду о своих родителях. Она не могла этого допустить.

А во-вторых, ее беспокоило то, что Диего якобы знает об отце что-то дурное. Люси не сомневалась, что отец — человек чести, но у Диего было другое мнение. Возможно, у него имелись всего лишь какие-то подозрения, но он, опираясь на могущество испанского маркиза, мог бы создать проблемы для отца. Этого она тоже не могла допустить.

Продолжая пробираться по саду, Люси молила Бога не допустить, чтобы она совершила ошибку. У нее щемило сердце при мысли, что она потеряет Диего. Он совершенно ясно дня понять, что не позволит их отношениям продолжаться. lie было сказано ни слова ни о браке, ни о любви. Речь шла только о желании.

Когда Люси добралась до конца рощицы, из тени возле дома вынырнула, испугав ее, чья-то фигура.

— Я боялся, что ты не придешь, — сказал Диего и, бросив пи землю недокуренную тонкую сигару, затоптал ее ногой. — Я уже давно тебя поджидаю.

На небе светил месяц, и в полутьме черты лица Ментально были едва видны, но знакомый звук бархатистого голоса успокоил Люси.

— Я не могла уйти раньше. Диего протянул ей руку:

— Войдем в дом. Я хочу показать тебе кое-какие бумаги. Все равно стоять здесь слишком холодно.

Ну что ж, делать нечего. Люси взяла Диего за руку. Она вдруг поняла, что никогда не бывала в этом доме. Когда здесь жил мистер Притчард, он не приветствовал посещений со стороны обитателей школы, а сеньор Монтальво был первым арендатором поместья. Оглядевшись, Люси удивилась, что Диего может жить в столь мрачном помещении. Кстати, где, интересно, его слуги?

Ее охватили какие-то мрачные предчувствия, но она напомнила себе, что Диего, видимо, не такой богатый человек, каким она его представляла. Возможно, он не мог позволить себе нанять слуг.

— Скажи мне, ты действительно граф? — поинтересовалась Люси, войдя вслед за Диего в сырую и холодную гостиную, где горел камин.

— Это имеет значение? — Диего, отпустив ее руку, подошел к сервировочному столику, на котором стояли графины и бокалы, и налил красного вина.

— Для меня имеет, — сказала Люси и взяла из его рук бокал. — Я хочу отделить правду от лжи.

Он посмотрел ей в лицо.

— Я уже говорил, что старался по возможности не лгать тебе.

Люси отхлебнула вина, чтобы согреться.

— Значит, ты действительно граф.

— Это не имеет значения, но да, так оно и есть. И к тому же человек чести.

Гордо поднятая голова и высокомерная модуляция голоси сказали больше, чем его слова.

— А теперь расскажи мне о моем так называемом дедушке.

— Ничего «так называемого» в этом нет, — резко заявим Диего. — Ты единственная дочь дочери дона Карлоса.

— Ты имеешь в виду Каталину Кроуфорд?

Диего отхлебнул вина, как будто желая подкрепиться перед трудным разговором, и поставил бокал.

— Такого человека не существует. Женщина, называвшая себя Каталиной Кроуфорд, была твоей няней. А сержант Кроуфорд был, по-видимому, ее любовником. Они похитили тебя у твоих законных родителей.

— Моих законных… — Люси вдруг стало холодно. Этот фокусник наверняка ошибся, что-то напутал. — Что ты хочешь этим сказать?

— Твои настоящие родители не Кроуфорды. Настоящая Каталина и ее муж, дон Альваро, имели четырехлетнюю дочь по имени Люсинда. Девочка исчезла в Сан-Роке с няней, когда навещала своего дедушку. — Диего пристально посмотрел Люси в глаза. — Сан-Рок находится по другую сторону границы, в Испании. Женщина, которую ты считала матерью, похитила тебя и бежала с сержантом Кроуфордом, когда полк покинул Гибралтар, направляясь в Ла-Корунью.

Люси была так потрясена услышанным, что какое-то время не могла говорить. Похищена? У испанских родителей? Нет, этого не могло быть!

— Это какая-то бессмыслица. Я помню отступление в Ла-Корунью. Я помню лицо моей матери. — Вытащив из кармана миниатюру, Люси помахала ею перед лицом Диего. — Я помню маму, когда мы были на марше! Я помню…

— Возможно, ты помнишь ее лицо, — тихо сказал Диего, — но это было не на марше. Тебе ведь было всего четыре года, милая. Воспоминания о том времени могут у тебя пугаться. Ты абсолютно уверена, что помнишь ее рядом с тобой, когда шли через горные перевалы?

Люси сделала большой глоток вина в тщетной попытке согреться. Все это было так давно. Она помнила свою мать, но не помнила ничего, кроме этого.

— Но почему жена сержанта Кроуфорда тоже называла себя Каталиной?

— Подозреваю, что няня называла себя именем хозяйки, чтобы успокоить тебя.

— В таком случае почему я помню не ее лицо? И вообще зачем было няне похищать меня?

— Если верить словам маркиза, она тебя любила и была зла на твою мать. Она украла тебя либо назло своей хозяйке, либо из зависти. Кто знает, почему такая женщина крадет ребенка?

Люси запаниковала.

— А сержант Кроуфорд бросил ее, потому что не хотел заботиться сразу о двоих? Это абсурд. К тому же папа узнал бы об этом. Сержант Кроуфорд служил под его началом. Именно от папы зависело разрешение взять нас с собой в обоз.

— Да, пожалуй.

Когда до Люси дошел смысл того, что подразумевает Диего, ей стало плохо. Бокал выскользнул из ее пальцев, но Диего успел подхватить его, чтобы он не упал на пол. Люси обхватила себя руками.

— Ты хочешь сказать, что папа каким-то образом принимал участие в этом? — Она замотала головой: — Нет. Он бы никогда… он порядочный человек. Он не смог бы…

— Тогда почему, когда маркиз написал в Сорок второй полк и спросил, был ли в обозе ребенок по имени Люсинда, ему ответили, что у них не имеется об этом никаких сведений?

Боже милосердный! Одно она знала наверняка: ее отец служил в Сорок втором полку, и в это время она была его дочерью.

— Может быть, они неправильно его поняли? Может быть, произошла ошибка?

— Или твой «папа» убедил власти помалкивать об этом. Он либо участвовал в похищении, либо покрывал похитите лей. И до сих пор скрывает то, что случилось на самом деле.

У Люси защемило сердце. Это было гораздо хуже, чем узнать о том, что отец скрывал от нее существование дедушки.

Нет, она не желает этому верить.

— Папа никогда не совершил бы ничего столь недостойного. Ты не знаешь, что это за человек.

— Я знаю, что он перевелся в другой полк вскоре после того, как удочерил тебя на законных основаниях. Зачем он это сделал? Офицеры редко меняют полк, в котором делают карьеру.

Люси не знала, как объяснить такой поступок отца.

— Он никогда не говорил, зачем это сделал.

— Ясно, что не говорил. А что он говорил тебе о Кроуфордах? Когда ты спрашивала о них, что он говорил?

— Очень немногое. Папа всегда менял тему разговора. Холодок страха пробежал по ее спине.

— Я думаю, что он не был с ними близко знаком.

— Однако он удочерил тебя, не отправил в сиротский приют, даже не отдал на воспитание какой-нибудь супружеской паре. Вместо этого он, неженатый солдат, который, по твоим словам, не был близким другом твоих родителей, удочерил четырехлетнюю девочку, которую почти не знал. И возил тебя с собой с одного поля сражения на другое. Тебе не кажется, что никакой неженатый солдат не стал бы этого делать, не имея на то веских оснований?

— Но у него было основание! Мой настоящий отец, умирая, попросил его об этом.

— Carino, будь благоразумна. — Диего протянул к ней руку, но Люси отпрянула от него. Он помрачнел. — Ты действительно веришь, что мужчина может взять на себя воспитание и обучение ребенка только потому, что его попросил об этом умирающий солдат, которого он почти не знал?

Чувствуя, что сейчас расплачется, Люси отвернулась, чтобы скрыть слезы. Неужели вся ее жизнь была ложью? Ее всегда удивляло нежелание отца говорить о ее родителях, но она никогда не спрашивала, почему он ее удочерил. Он сделал это по просьбе ее настоящего отца — и все. Как и любой другой ребенок, пробелы в информации она домысливала сама. Например, отец подумал, что она очаровательная, или пожалел ее, или был покорен ее детскими улыбками.

Но Диего был прав: неженатые солдаты не усыновляют маленьких детей.

— Должно быть, полковник знал о похищении, — осторожно продолжил Диего. — Этим объясняется, почему он не мог вернуть тебя твоей семье в Сан-Роке, когда Кроуфорд и няня умерли. Это означало бы объяснение с властями, признание своей виновности. Чтобы избежать этого, он удочерил тебя и сменил полк, чтобы никто не смог тебя разыскать.

Какое чудовищное предположение, что отец удочерил ее, чтобы скрыть преступление!

— Этого не может быть, — прошептала Люси. — Я тебе не верю.

— В таком случае поверь этому. — Диего взял письмо, лежавшее рядом с графинами, и передал ей. — Это написал маркиз, на тот случай если мне удастся найти тебя.

Дрожащими пальцами Люси взяла запечатанное письмо. На восковой печати был оттиск той же буквы «П», что и на бумаге с изображением ее родимого пятна, которое Диего показывал ей раньше. Взломав печать, Люси развернула письмо. Оно было датировано третьим февраля и написано по-английски дрожащим старческим почерком.

«Мое дорогое дитя!

Если ты читаешь это письмо, значит, мой эмиссар, дои Диего Хавьер Монтальво, наконец нашел тебя. Я разыскивал тебя долгие годы, но лишь недавно получил информацию, заставившую меня поверить, что тебя увезли в полковом обозе вместе с вероломной служанкой моей дочери.

Ты единственное родное существо, оставшееся у меня и этом мире. Моя дочь (твоя мать) и мой сын умерли, а твоя бабушка умерла только в прошлом году, до последнего вздоха не теряя надежды когда-нибудь увидеть тебя.

Я не могу и помыслить о том, что придется встретиться с ней на небесах, так и не прижав тебя снова к своей груди, моя дорогая девочка. Мои дни сочтены, и я не смогу спокойно отойти в мир иной, если не воссоединюсь с тобой перед смертью. Прошу тебя, окажи мне честь и уважь старика. Возвращайся в Испанию в сопровождении моего эмиссара и его Друга».

Потрясенная, Люси перевела взгляд на Диего:

— Он хочет, чтобы я поехала в Испанию? Диего кивнул.

— И как можно скорее. Врачи сказали мне, что жить ему осталось недолго.

— Диего! — запротестовала Люси. — Я не могу просто сбежать с тобой в Испанию!

— С нами будет Гаспар. В данный момент он нанимает служанку, которая будет твоей камеристкой и компаньонкой во время путешествия. У тебя нет причин беспокоиться.

— Как я могу оставить все это, — решительно сказала она. — У меня здесь устоявшаяся жизнь.

— Правда? Ты это так называешь? Быть на побегушках у какой-то начальницы школы? Выносить выходки мужчин ироде Ханфорта, который не понимает, что ты за сокровище, и оскорбляет тебя за твою страстность и твою пылкость, то есть за те самые качества, которыми в испанском высшем обществе будут восхищаться?

Люси поежилась, услышав, насколько точно он понимает, как она иногда себя чувствует.

— Когда я разговаривал с твоим Питером наедине, — безжалостно продолжал Диего, — он назвал твою мать испанской шлюшкой. Для этих английских кретинов ты являешься дочерью проститутки. Ты должна доказать им всем, что это не так.

Проглотив подступивший к горлу комок, Люси сказала:

— Не все так считают. Питер просто дурак. Диего скептически фыркнул:

— И поэтому такая красивая, привлекательная женщина не нашла себе мужа? Почему ты работаешь здесь учительницей?

— Ты не понимаешь. Это временно, и в любом случае…

— В Испании ты наследница огромного состояния. У твоего дедушки имеются дома и в Кадисе, и в Сан-Роке, и в Марбелле. Он сможет сделать тебя центром испанского светского общества. Ты рождена, чтобы занять это место. — Диего схватил Люси за руку. — Ты говорила, что тоскуешь по семье, по людям одной с тобой крови. Теперь у тебя есть шанс получить все, чего ты достойна, что по праву рождения принадлежит тебе. Но если ты не поедешь сейчас, то упустишь последний шанс и будешь вечно сожалеть об этом.

— Но я даже не знаю, верить ли рассказам этого маркиза обо мне.

— Он знает о твоем родимом пятне.

Этого доказательства родства с маркизом Люси не смогла опровергнуть.

— Но мне хотя бы надо услышать папин вариант этой истории. Я уверена, что, если поговорю с ним, он не станет больше скрывать правду.

— Для этого нет времени. Твой дедушка умирает. К тому же это чудовище, которое ты называешь папой, не заслуживает, чтобы принимали в расчет его слова.

— Если не считать того, что он растил и любил меня!

— Он не имел на это права. Растить и любить тебя должны были твои родители. А он, подобно всем английским солдатам, взял что хотел, не заботясь о последствиях, и прятал тебя от семьи ради собственных эгоистических целей. И этого человека ты хочешь посвятить в свои планы? Если скажешь, что хочешь навестить дедушку, думаешь, он позволит тебе поехать? Разве он предлагал тебе попробовать найти своих испанских родственников или предпринять попытку отыскать твою английскую родню со стороны так называемого отца?

— Он сказал, что у меня нет родни, — прошептала Люси в отчаянии.

— Конечно, что бы он мог еще сказать?

— Но я уверена, что он смог бы это объяснить.

— Уверен, что смог бы. И все это было бы ложью. — Диего посмотрел на нее. — Я не хочу, чтобы твой «папа» попытался препятствовать твоему воссоединению с семьей. Ты сказала, что он уехал в Шотландию. Даже если бы я вздумал рискнуть и позволить тебе поговорить с ним, для этого нет времени. Откровенно говоря, я уже предупредил капитана нашего судна, что мы отплываем на рассвете.

Люси вздрогнула от неожиданности.

— На рассвете? Так скоро?

— Я не хотел бы, прибыв в Испанию, узнать, что твой дедушка умер, не дождавшись тебя. А ты?

— Все равно я… мне нужно обдумать все это. Извини, Диего, но я не могу просто взять и поехать с тобой в Испанию, не получив дополнительной информации. Придется тебе подождать, пока я не поговорю с папой.

Диего побелел как полотно и, поднявшись на ноги, сказал:

— Ладно. Но прежде чем ты увидишься с ним, я хочу вооружить тебя против его лжи. У меня имеется кое-что более убедительное, и я покажу тебе это, только подожди, пока я схожу за документом наверх.

— Почему документ лежит наверху? — с подозрением спросила Люси.

Диего пожал плечами:

— Я не был уверен, что ты придешь сегодня, а документ с самого начала спрятал в надежном месте. — Многозначительно взглянув на Люси, он добавил: — Я боялся, что в Англии мне едва ли удастся найти еще одну Копию этого документа. Это объявление о твоем рождении, опубликованное в испанской газете.