Селия не знала, доходчиво ли она все объяснила. Если Джексон хочет жениться на ней, сейчас самое время обсудить это. Она прояснила вопрос о браке по расчету. Ему оставалось теперь одно — сказать, что он безразличен к ее состоянию и связям и признаться в безумной любви. Вот и все.

Вместо этого он сухо произнес:

— Не представляю, как я бы мог помочь вам в такой ситуации, миледи.

Слово «миледи» очень задело ее. Она-то надеялась, что Гордый Пинтер остался в прошлом, оказывается — нет, и ее охватило сильное раздражение.

— Когда я наняла вас, вы все время твердили: кроме этих троих существует много подходящих кандидатур в женихи. Что ж, отправляйтесь и найдите хотя бы несколько. А пока вы только и делаете, что критикуете тех, кого нашла я.

— Отлично сказано, — слегка улыбнулся он.

— Знаю, — отрезала Селия.

И тут ей пришло в голову, что все его горячие протесты звучали как-то странно. Все его поведение, принимая во внимание и вчерашние горячие ласки, говорило о том, что он ревнует. Но тогда почему он сам не ухаживает за ней?

«Я ответил ей, что между нами не может быть ничего серьезного», — вспомнилось ей.

Может быть, это сказано лишь для того, чтобы рассеять бабушкины опасения и поддержать чувство собственного достоинства? А вдруг он говорил всерьез?

— Ваша задача — разрешать проблемы, — проворчала Селия, — а вы только и делаете, что создаете новые.

— Должен сказать в свою защиту, что в мои обязанности сватовство не входит.

— Все ясно.

Несколько минут они ехали молча. Постепенно она начала задумываться: а в чем состоит его задание, если не принимать во внимание его работу на Оливера? В самом деле, она почти ничего о нем не знает. Возможно, если бы она узнала его лучше, то смогла бы понять, почему он то проявляет горячую страсть, то попросту игнорирует ее.

— У вас действительно есть перспектива стать председателем суда? — спросила Селия.

— Думаю, что да, — натянуто ответил Джексон.

— А что входит в обязанности председателя?

— Почему вас это интересует? — недоверчиво спросил он.

— Просто любопытно. Тем более нам еще ехать часа полтора. Просветите меня.

— Хорошо. — Джексон натянул шляпу на лоб. — Вы знаете что-нибудь о магистратуре?

— Там работают судьи, верно?

— На Боу-стрит поле деятельности гораздо шире. Часть сотрудников работает в офисе, некоторые судьями, другие контролируют работу младших чиновников.

— Если вы работаете судьей, то уже не можете исполнять обязанности барристера?

— В зависимости от организации. Судьи назначаются. Нынешний председатель начинал свою карьеру с помощника шорника. Судей обучают юриспруденции, и впоследствии их деятельность контролируется. В Лондоне в обязанности председателя входит надзор за работой семи судов.

Ну надо же!

— Звучит весьма внушительно.

— Весьма, — сухо отозвался Джексон.

Налетел порыв ветра, и Селия поплотнее запахнула одежду.

— А что думает ваша тетя о вашем назначении?

— Она спит и видит меня на этой должности. Она заважничала даже тогда, когда меня сделали помощником судьи, — с грустью в голосе произнес Джексон, вспомнив о своем дяде.

— О! Я и не знала, что вы уже работали судьей.

— Помощником, — поправил он Селию. — В дополнение к основной работе курьером. Это произошло два года назад.

— После того как вы распутали убийство леди Кирквуд?

— Вы знаете об этом? — Он удивленно взглянул на нее.

— Конечно. Поэтому-то Оливер и нанял вас. Лорд Кирквуд превозносил ваши способности до небес.

Загадочная улыбка пробежала по губам Джексона.

— Что я сказала смешного? — спросила она.

— Мне только что пришло в голову: должно быть, вы были очень раздражены, когда ваш брат предложил работу именно мне, а не кому-то другому. Ведь незадолго до того я вывел всех вас из равновесия в Грин-парке.

Селия усмехнулась.

— Вы правы, тогда мы все были весьма расстроены. Но…

— Но…

Она сжала поводья.

— Можно я кое в чем вам признаюсь?

— Пожалуйста, — медленно произнес он. — Я запоминаю все, что поможет мне шантажировать вас.

— Очень смешно. Дело в том… это соревнование по стрельбе в Грин-парке было нелепой затеей. Я это знала, но поддалась уговорам. Вы очень правильно сделали, когда пресекли это безобразие.

— Безусловно, я был прав.

— Джексон!

Он рассмеялся.

— Ну, вы ведь сами знаете, что я тогда поступил справедливо, — заметил он и пристально посмотрел на нее. — Вы — здравомыслящая женщина, поэтому все понимаете. Вот и сегодня я заметил, что целью вашей стрельбы был холм, в противном случае можно было попасть в кого-нибудь, идущего по участку. В меня вы бы могли попасть только в одном случае — если бы стреляли на поражение. Вне всякого сомнения, вы отлично обращаетесь с оружием. И совсем не безрассудно.

— Недавно — помните, вечером? — вы говорили совсем другие слова. Ну, когда отчитывали меня за оружие, — заметила она.

— Я сделал это только потому, что вы не были достаточно подготовлены. — Джексон прищурился. — Никогда не наводите на человека оружие, если не собираетесь убить его.

— Я уже прослушала лекцию, разве вы забыли?

Он заулыбался.

— Простите меня. Мой дядя обычно говорил, что я рожден для того, чтобы поучать людей. — Он погрустнел. — На самом деле поучать всех было его любимым занятием.

Печаль, которая внезапно омрачила его лицо, заставила сердце Селии сжаться.

— Он тоже был судьей, верно?

— Одним из лучших.

Селия пристально посмотрела на Джексона.

— Смерть дяди для вас большая утрата?

Спустя мгновение он кивнул:

— После матери он был самым близким для меня человеком.

— Это брат вашей матери?

— Нет. Моя тетя — сестра матери.

Она удивилась:

— Тогда это было очень благородно с его стороны — заботиться о вас обоих… я имею в виду…

Боже, ей не следовало заводить такой разговор.

Он искоса посмотрел на нее.

— После того как мать столь впечатляюще искалечила свою жизнь?

— Ну… в общем, да. Для судьи, наверное, было не просто предоставить приют… незамужней свояченице со своим…

— Ублюдком, — резко закончил он.

— Я хотела сказать — ребенком, — вспыхнула Селия.

Его тон заставил ее задуматься: сколько же раз он слышал это слово в детстве. Дети могут быть жестокими. Она очень хорошо знала это по собственному опыту — сколько оскорбительных сплетен слушала она о скандальной смерти своих родителей.

— Забудьте, — продолжала она. — У меня есть племянник, рожденный вне брака. Его зовут Джордж, он очень милый. Ведь это не его вина, что он незаконнорожденный. Принимая во внимание обстоятельства, едва ли можно обвинять его мать. Она собиралась выйти замуж за своего жениха, когда тот вернется с войны. Если бы он не погиб…

— Если бы с моей матерью случилось то же самое, она бы так не страдала. — Он посмотрел вперед, на дорогу. — Возможно, мой отец был привлекательный, энергичный молодой человек, баловень жизни. Он уговорил мою мать бежать с ним, соблазнил ее и потом бросил. Заявил, что ему нужна богатая жена. Он любил мать, но не настолько, чтобы обеспокоиться совместным будущим.

— О, Джексон, — прошептала Селия, чувствуя комок в горле.

Но он, похоже, не услышал ее.

— Отец нашел себе богатую жену где-то под Ливерпулем, а моя мать оставалась для него просто любовницей. Потом, когда я стал требовать все больше внимания, он ее совсем бросил. Может быть, ему не хотелось делить ее любовь со мной.

— Вы все время говорите «может быть». Разве вы его вообще не знали?

Он отрицательно покачал головой:

— Мне было два года, когда он бросил нас, предоставив самим заботиться о себе. Мать никогда не упоминала ни его имени, ни титула.

Нет ничего удивительного в том, что он ненавидит знать. Она даже представить себе не могла, как бы она чувствовала себя, если бы она не знала, кто ее отец. Изо дня в день думать, что человек, на которого ты работаешь или с кем встречаешься в обществе, возможно, и есть тот мужчина, что породил тебя…

«До чего же, наверное, ему тяжело», — подумала она.

— Как же вы жили после того, как он оставил вас?

— Вначале не так уж и плохо. Мать выполняла сдельную работу для портнихи, но когда появились швейные машинки, работы стало меньше. Мы переехали в район победнее, и мама нашла работу на фабрике. Потом она заболела. — Его голос напрягся. — Мне было тогда десять лет. Она уже начала поговаривать о том, чтобы разыскать свою семью, но кое-что случилось, и нам пришлось ускорить поиски родственников.

— Ну и что дальше? — произнесла Селия, когда Джексон замолчал.

— Я учился в местной благотворительной школе, и у меня случилась ссора с мальчишкой, который обозвал мою мать проституткой. Я… мы подрались, он схватил меня за горло и начал душить. Он повредил мне гортань. И убил бы меня, если б наша директриса не оттолкнула его. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — С тех пор у меня хриплый голос. Вот тогда-то мать обратилась за помощью к своей сестре.

— А почему она не сделала этого раньше?

Он жестко посмотрел на нее.

— По той самой причине, которую упоминали вы — она боялась, что ее присутствие в доме сестры повредит карьере зятя. Позже я узнал: они даже не догадывались, в какой нищете жила моя мать. После смерти родителей они жили все вместе, но после того как она сбежала со своим любовником, она порвала с семьей, — может быть, от стыда, может быть, от обиды. Тетя всегда говорила, ее сразу же приняли бы обратно, если бы знали, что она одна воспитывает ребенка.

У Селии сдавило горло.

— По всему видно, ваша тетя очень хороший человек. Ну конечно, и дядя тоже.

Выражение его лица смягчилось.

— Они самые прекрасные люди на свете. Они делали все, чтобы спасти маму, но было уже поздно. После ее смерти…

Он замолчал, его глаза увлажнились. Затем он продолжил:

— Дядя Уильям взял меня под свою опеку, и я стал его учеником. Каждый день мы вместе ездили на Боу-стрит. — Слабая улыбка коснулась его губ. — Я досконально изучил его работу. И я всегда буду благодарен ему за это.

Некоторое время она молчала, осмысливая услышанное. Какой замечательный человек Джексон — пережить столько горя и невзгод и добиться таких успехов в работе!

— Наверное, было трудно начинать карьеру в молодые годы в таком месте, как Боу-стрит? Должно быть, вам приходилось усердно трудиться, чтобы за такой короткий срок добиться признания.

— В мире таких, как я, добросовестная работа и есть единственный путь к успеху, миледи.

Его натянутый, холодный тон, в котором сквозила снисходительность, вызвал у нее раздражение.

— Вы забываете, Джексон, что когда-то моя семья жила почти такой же жизнью, как ваша. Я отлично понимаю — все, что я имею сейчас, добыто нелегким и упорным трудом моих предков на пивоваренном заводе. Со стороны отца, конечно, другая картина: его родственники вели безнравственный образ жизни и практически обанкротились.

Она скрутила в руках поводья и продолжила ледяным голосом:

— Вот поэтому бабушка уверена, что имеет право устанавливать свои правила нашей жизни. Слишком долго она расплачивалась за наше прошлое. — Селия бросила на него обиженный взгляд. — Вы тоже считаете, что она имеет на это право. Признайтесь же.

Внезапно в его глазах появилось сочувствие, и он мягко сказал:

— Нет, больше я так не считаю. Согласен, вначале мне казалось все правильным, но… — Он покачал головой. — Я не могу одобрить ее методов, милая.

Милая?

Их взгляды встретились, он покраснел и быстро отвел глаза.

— Скоро мы будет в Хай-Уайкомбе, — проговорил он, его голос стал тверже. — Давайте обсудим, о чем конкретно надо спрашивать миссис Даффет.

Она вздохнула. Вот так всегда. Стоит ей только подумать, что она разобралась в его характере, Джексон тут же сбивает ее с толку.

Единственное, в чем она уверена, — он гораздо лучше, чем она думала. За такого человека она бы с радостью вышла замуж. Но только в том случае, если он действительно ее любит.

Пожалуй, она и согласилась бы выйти замуж за герцога по расчету, но ее отношение к нему было бы чисто дружеским. С Джексоном все иначе — ей нужна искренняя, пылкая любовь. Она не смогла бы жить, зная, что его страсть и горячие поцелуи всего лишь часть его честолюбивых планов.

Поэтому, перед тем как полностью отдать ему свое сердце, Селия должна убедиться, что нужна ему именно она сама. Ничего другого она не допустит.

Хай-Уайкомб был привлекательным ярмарочным городком к северу от Лондона. Они нашли платную конюшню, там их лошадей накормили и напоили, там же они их оставили на время, пока будут разыскивать миссис Даффет. Дело это оказалось нелегким. Как выяснилось, Джон указал маршрут очень приблизительно, поэтому только к началу десятого они нашли нужную проселочную дорогу на окраине городка.

Когда они приближались к дому, Джексон рискнул взглянуть на Селию. Вид у нее был подавленный. Он понял: она опасается, что ее сон действительно был только сном. Ему ужасно не хотелось, чтобы она усомнилась в своих воспоминаниях.

Он все еще не верил тому, о чем она говорила по дороге. И пожалуй, сожалел о рассказах о своем детстве и о матери. Но оказалось, ее не шокируют постыдные детали его истории. И то, что она не…

Черт побери, опять он надеется на что-то большее. А как же не надеяться? Ведь при одном взгляде на нее у него появляется желание…

— Ну? Давайте постучим? — прервала она его размышления.

Джексон моргнул. Он даже не заметил, как они подошли к двери.

— Конечно. — Он дважды постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал еще раз.

— Иду-иду! — отозвался голос за дверью.

Дверь открыла полная энергичная женщина, слишком молодая, чтобы быть няней Селии. Она заправила под чепец светлую прядь сальных волос и спросила:

— Что вам угодно?

— Меня зовут Джексон Пинтер, а это моя сестра, мисс Корделия Пинтер. — Так звали его мать. — Я работаю у лорда Стоунвилла. Нам бы хотелось побеседовать с миссис Даффет. Ее адрес мы узнали от людей, которые раньше работали с ней в Холстед-Холле.

— О да. Проходите, — приветливо сказала женщина. Она посторонилась, взглянув украдкой на касторовую шляпу Джексона и красивый плащ Селии. — Меня зовут Энн Уайлер, я ее внучка. Я живу с родителями чуть дальше, по этой же улице. Но раз или два в день захожу к бабушке, убедиться, что с ней все в порядке. У нее плохо со зрением.

Она оглянулась и шепотом добавила:

— Бабушка не ладит с моим отцом, поэтому живет отдельно. Я уверена, ей доставит большую радость поговорить с вами. Она с удовольствием вспоминает время, когда работала в Холстед-Холле и в лондонском доме миссис Пламтри. Часами может говорить об этом. Сейчас я приведу ее.

Энн провела их в маленькую гостиную, предложила присесть и быстрым шагом пошла по коридору.

— Бабуля! — закричала она на ходу. — К тебе пришли! Они приехали издалека, из Холстед-Холла!

— Джексон, — тихо сказала Селия, усаживаясь рядом с ним на диване. — Посмотрите на это!

Он проследил за ее взглядом. На каминной полке стояла фотография Холстед-Холла в рамке, а под ней лежали вперемешку детские ботиночки, детские рисунки, маленькие платьица и кружевные шляпки.

Глаза Селии наполнились слезами.

— Я помню вот ту шляпку с фестонами, она была моя любимая. Тогда мне было восемь лет. Наверное, Ба отдала ей шляпку, когда она стала мне мала.

Селия стала подниматься с дивана, но он усадил ее на место:

— Сейчас вы не Селия, помните? Эту женщину вы вообще не знаете.

Она прерывисто вздохнула:

— Да, конечно.

Она посмотрела на его руку, и он тут же отдернул ее.

— Может быть, вы дадите мне блокнот и карандаш? — проговорила Селия. — По нашему сценарию я должна вести записи.

— Верно.

Едва он успел передать ей все это, как в дверях появилась Энн, ведя под руку полную женщину лет семидесяти, одетую во все серое, но ее чепец, вязаная манишка и кружевные манжеты отличались удивительной белизной. Джексон подавил улыбку. Его тетя хотя и была немного моложе этой женщины, тоже очень любила надевать причудливые белые манжеты, чтобы казаться наряднее.

Джексон и Селия встали, Энн представила их. Вглядываясь в них, миссис Даффет сказала с улыбкой:

— Очень приятно познакомиться с вами, сэр! И с вами, мисс Пинтер, тоже. Как поживает его светлость? Я слышала, он наконец-то женился, как и его братья и одна из сестер. Я порадовалась за него. Он всегда был очень хорошим мальчиком.

— И стал прекрасным человеком, — сказал Джексон, ощущая на себе взгляд Селии.

Когда все расселись, он искоса посмотрел на Селию, размышляя, сможет ли она сдержать свои эмоции перед лицом женщины, которая была ей чуть ли не матерью. На ее лице застыла вежливая улыбка, но руки, сложенные на коленях, слегка подрагивали.

Нужно скорее начинать разговор, пока она себя не выдала.

— Миссис Даффет, — проговорил Джексон, — его светлость попросил меня расспросить вас о том времени, когда погибли его родители. Появились новые доказательства, что обстоятельства происшедшего тогда были истолкованы не совсем верно.

— Ну надо же! — воскликнула она, поднимая к горлу руку, затянутую в серую перчатку. — Вы думаете, это было самоубийство?

— А вы сомневаетесь? — мягко спросил Джексон.

— Не знаю, что и сказать. Все выглядело очень странно. Ее светлость… не тот человек она была, чтобы застрелиться. Может быть, утопиться, но застрелиться… — Няня разгладила юбку на коленях. — Она всегда была со вкусом одета, следила за своей внешностью. Выстрел из пистолета, это так… отвратительно, правда?

— Согласен, — ответил он. — Пожалуйста, вспомните все, что происходило в детской в тот день. Мне бы хотелось выяснить как можно подробнее, где находились его и ее светлости, а также и дети.

— Дети?

— Да. Понимаете, это поможет мне воссоздать полную картину.

— Ясно. — На мгновение она смутилась, а затем сказала: — Я могу рассказать, где были дети, а вот где были его и ее светлости, точно сказать не могу.

— Мне поможет абсолютно все, что вы вспомните.

Она сжала губы и посмотрела на внучку.

— Энни, дорогая, поставь чайник. У меня в горле пересохло, да и наши гости тоже не откажутся от чая. — Когда Энн выходила, она добавила: — И не забудь, принеси еще айвовый пирог.

— Хорошо, бабушка, — ответила Энн и вышла из комнаты.

Миссис Даффет улыбнулась Джексону.

— Молодым людям, как вы, следует поддерживать силы. Моя Энни печет замечательный айвовый пирог. — Старушка подалась вперед. — Она еще не замужем.

— Я не знал об этом, — пробормотал Джексон, глядя на Селию, которая с трудом сдерживала смех. — Все же давайте вернемся к событиям того дня в Холстед-Холле.

— Да, конечно. Дайте-ка вспомнить… — Она откинулась на спинку стула, сосредоточенно глядя перед собой. — Мисс Минерва и господин Гейбриел встали, как всегда, рано, а мисс Селия еще спала. У нее был кашель, и когда приступы досаждали ей, я давала какое-нибудь успокаивающее, чтобы она заснула.

— Вы имеете в виду снотворное?

— Именно. — Она внезапно замолчала и напряглась. — В мое время не было никакой ерунды, ничего такого, что могло бы навредить ребенку. Сон — самое главное, когда ребенок болен.

— Безусловно.

Ее бледные щеки порозовели.

— Она проспала время завтрака. И все еще крепко спала, когда ее светлость пришла проведать ее…

— Ее светлость? — переспросил Джексон. По спине у него побежали мурашки. — Вы имеете в виду леди Стоунвилл?

— Ну да. Она всегда навещала детей, если те заболевали.

Селия затаила дыхание, и он бросил на нее предостерегающий взгляд.

— А что вы скажете о его светлости? Он тоже приходил к детям?

Миссис Даффет рассмеялась.

— Что вы! Он никогда рано не просыпался. Иногда он заходил вечером, чтобы немного поразвлечь их, но в то утро он точно еще не вставал.

В конце концов это мог быть и сон.

— Значит, с детьми были только вы и ее светлость?

— Ну конечно. Возможно, кто-нибудь и приходил позже, когда я ушла на прогулку с господином Гейбриелом и мисс Минервой.

— Значит, вы покидали детскую? — вдруг спросила Селия.

Миссис Даффет вздрогнула от неожиданности.

— Ну да. Ее светлость велела мне погулять с детьми. Она сказала, что сама позаботится о мисс Селии.

Возможные последствия этих событий пронеслись в мозгу у Джексона. Селия утверждала, что в то утро в детской находился именно ее отец. А если не так? Вдруг это была ее мать? И кто-то еще?

Может быть, это у ее матери было любовное свидание в охотничьем домике? Тогда это объясняло, почему она уехала на лошади раньше его светлости.

— Когда вы вернулись с прогулки, ее светлость была в детской одна? — быстро спросил Джексон.

— Да, но она оставалась в ней какую-то минуту. Пробормотала что-то о встрече гостей и тут же ушла.

В мыслях он вернулся к тому, что рассказывала Селия. Возможно, сдерживая кашель, чтобы не тревожить няню, Селия и не заметила, что матери нет в комнате. Детская память может быть неточной.

Или же все, что тогда происходило, было лишь сном.

Получается какая-то мешанина. Надо бы узнать побольше. Но если расспрашивать миссис Даффет о целом дне, воспоминания будут бесконечны. У них на это нет времени — нужно вернуться в Холстед-Холл до того, как там заметят отсутствие Селии.

Хотя… у них еще есть немного времени, чтобы порасспросить няню и узнать побольше.

— Хочется спросить вас еще кое о чем. Мне показалось, что вы о чем-то умалчиваете, говоря о личной жизни леди Стоунвилл. У вас было тогда свое мнение по поводу случившегося в охотничьем домике?

Миссис Даффет подняла руку к горлу.

— Я никогда не осмелюсь…

— Прошу вас, будьте откровенны! Это может направить расследование в новое русло. Если окажется, что Шарпы были убиты, разве вы не хотите, чтобы убийцу призвали к ответу?

— Убиты?! — воскликнула она.

Он пожал плечами.

— Если ее светлость не покончила жизнь самоубийством, то…

— О! Я поняла вас, сэр. — Она уставилась на гравюру, висевщую над камином. — Боже мой! Убита?

— Вполне возможно. Расскажите мне о слухах, которые ходили в то время. Что вы слышали о Шарпах и их романах? Эти сведения могут привести к убийце. — Она тревожно посмотрела на Джексона, и он задал прямой вопрос: — Я так понимаю, что его светлость был… неразборчив в связях?

Она покраснела.

— О мертвых не принято говорить плохо, но… — Она снова подалась вперед: — Он имел одну или двух любовниц.

Джексон не мог заставить себя взглянуть на Селию, хотя он понимал: она догадывалась о легкомысленном поведении отца.

— Должно быть, это очень расстраивало ее светлость?

— Да. — Миссис Даффет многозначительно понизила голос: — Поговаривали такое, что развлекается не только он. Якобы ее светлость пришла к выводу: что Бог ни делает, все к лучшему.

Кровь застучала в висках Джексона — он припомнил рассказ Селии. «Моя милая красавица» мог говорить любовник леди Стоунвилл, чтобы подразнить ее словами, которые часто произносил ее муж. Вот почему женщина так рассердилась. Это объясняет также, почему миссис Даффет застала ее светлость в детской и почему она так быстро покинула ее, когда появилась няня. Если бы в комнате находился его светлость, ему совсем не надо было бы оставлять детскую. Он бы просто попросил свою любовницу удалиться.

Так, как это сделала ее светлость.

Это также объясняет, почему слуга его светлости настаивал на том, что у хозяина не было никакой связи с миссис Роуден. Ее действительно не было.

Очевидно, Селия пришла к тому же выводу, так как она вскочила и взволнованно проговорила:

— Нет, мама не могла иметь… она бы никогда не могла… это ложь! Я не верю этому! — Она бросила на него безумный взгляд. — Джексон, скажите ей, что это невозможно!

Черт, черт, черт!

— Мама? — Еле слышно произнесла миссис Даффет. — Постойте, я думала, вы приходитесь мистеру Пинтеру… Боже, не может быть… я не сообразила…

— Простите меня за обман, — торопливо сказал он. — Теперь вы догадались, что она не моя сестра. Это — леди Селия Шарп.

Так она свела на нет все попытки что-нибудь выяснить.