Sabrina Jeffries IN THE PRINCE'S BED

Перевод с английского Э.Г. Коновалова

В постели с принцем: роман / Сабрина Джеффрис

ISBN 5-17-039404-7, 5-9713-4198-7 (ООО Издательство «ACT МОСКВА»)

© Deborah Gonzales, 2004

 

Глава 1

Лондон, 1813 год

Они опаздывали.

Поднеся поближе к лампе подаренные Веллингтоном карманные часы, Александр Блэк посмотрел на циферблат. Проклятие! Уже на двадцать минут. Он потратился из своих скудных средств на лучшее французское бренди, а эти люди все не появлялись.

Хорошо еще, что ему не пришлось платить за аренду отдельной столовой. Алек подошел к окну и вновь прислушался, не доносятся ли из конюшни долгожданные звуки, свидетельствующие о том, что приехали экипажи и лошадей устраивают на ночь. Однако ничего, кроме колокольчика сторожа, он не услышал.

Стук в дверь и последовавший за ним вопрос «Лорд Айверсли?» заставили Алека вздрогнуть.

Верно, он и в самом деле Айверсли. После того, как в течение многих лет был простым мистером Блэком. Теперь нужно привыкать к тому, что он снова стал лордом.

— Входите.

Мальчик-слуга открыл дверь, и Алек увидел за его спиной силуэт мужчины.

— Вас хочет видеть лорд Д-дрейкер, — запинаясь проговорил мальчишка и повернулся к человеку с массивной фигурой, который имел прозвище Дракон Дрейкер. — Это все, м-милорд?

Дрейкер устремил суровый взгляд на мальчишку. Казалось, этот могучий человек со всклокоченными волосами способен взглядом превратить камень в пыль.

— Исчезни! — рявкнул он, и парнишка опрометью бросился к лестнице. Дрейкер устало закатил глаза. — Они думают, что у меня на голове растут рога.

— В таком случае вам не следует на них рявкать, — сухо заметил Алек.

Гигант пронзил его взглядом темно-карих глаз:

— Мудрый человек предпочитает оставлять свое мнение при себе.

— Мудрый человек не стал бы приглашать вас сюда. Но я люблю рисковать.

— Я — нет.

Задержавшись на пороге, виконт настороженно оглядел комнату. Как и в любом отеле, популярном среди армейских офицеров, в номере стояли тяжелые дубовые кресла и стол, на ножках которого были вырезаны львиные головы.

Алек спрятал улыбку. Дрейкер должен был чувствовать себя здесь как дома.

— Так какова причина этой встречи? — спросил Дрейкер.

— Я объясню ее, когда появится мой второй гость. Дрейкер фыркнул, но в конце концов шагнул в комнату.

— Ему тоже отправили смешную записку с приглашением прийти сюда, если он хочет изменить свой образ жизни?

— Если вы сочли эту записку смешной, почему же тогда пришли?

— Не каждый день можно встретить незнакомого графа, который настолько безрассуден, что готов общаться с человеком моей репутации.

Алек не стал комментировать эти слова. Опустившись на стул, он жестом указал на другой:

— Располагайтесь поудобнее. Угощайтесь бренди, если пожелаете.

Едва Дрейкер расположился в кресле со стаканом, как в открытую дверь вошел высокий шатен. Бросив высокомерный взгляд на сидящих мужчин, он, не снимая белоснежной перчатки с руки, небрежно швырнул свернутый лист бумаги на стол.

— Полагаю, один из вас — автор этой необычной записки?

— Да, я Айверсли. — Алек поднялся. — Должно быть, вы владелец Блю-Суона.

Вошедший театрально поклонился:

— Гэвин Берн к вашим услугам.

Заметив, как напрягся Дрейкер, Алек показал жестом на пустые стулья.

— Благодарю за то, что пришли. Садитесь, где вам понравится…

— Садитесь на мое место. — Дрейкер резко поднялся и направился к двери. — Я ухожу.

«Похоже, мой план разваливался буквально на глазах», — подумал Алек.

— А в чем дело, сэр? — с расстановкой проговорил Берн. — У вас не хватает храбрости иметь со мной дело?

Дрейкер остановился и хмуро посмотрел на Берна:

— Не думаю, что хозяина дома интересует бизнес. Вероятно, вы слышали обо мне, так же как я слышал о вас. Меня зовут Дрейкер.

На лице Берна появилось выражение крайнего удивления. Он повернулся к Алеку:

— Что это — какое-то пари?

Гэвин подошел к открытому окну и выглянул на улицу:

— Где прячутся ваши друзья, чтобы понаблюдать за тем, как два пресловутых единокровных брата впервые встретятся друг с другом?

— Здесь нет никого, кроме нас, — ровным тоном проговорил Алек.

Берн отошел от окна.

— Ага. В таком случае вы рассчитываете на материальное вознаграждение? На возможность шантажа? Мне жаль вас разочаровывать, но в Лондоне буквально каждый знает о моей благородной родословной.

— И моей. — Дрейкер дотронулся пальцем до едва заметного шрама на подбородке. Его настоящий отец также не был женат на его матери. К счастью для Дрейкера, на ней женился другой мужчина, сделав его тем самым законнорожденным ребенком. — Вы затеяли сейчас совершенно никчемное дело. И если вы позволите…

— Похоже, грозный Дрейкер на поверку оказывается трусом, — оборвал его Алек. — Он боится провести несколько минут наедине с двумя единокровными братьями.

Дрейкер взорвался:

— А ну-ка, вы, черт бы вас побрал… — Он вдруг осекся, а затем прищурился и продолжил: — Как это понять — «с двумя единокровными братьями»?

— Несмотря на свою легитимность, я такой же внебрачный ребенок, как и вы оба. И что особенно важно, у нас один и тот же отец. — Чуть дрожащей рукой Алек поднял наполненный бокал. — Поздравляю вас, джентльмены. Вы обрели еще одного единокровного брата. И за принца Уэльского, произведшего на свет еще одного незаконнорожденного сына.

Алек выпил содержимое бокала, и в комнате воцарилась тишина — такая же густая, как лондонский туман. Некоторое время все трое молча смотрели друг на друга.

Наконец Дрейкер подошел к столу с таким грозным видом, что мог бы соперничать с рычащими львами, вырезанными на ножках стола.

— Это какая-то глупая шутка, Айверсли? В нашей семье никаких скандальных слухов на этот счет не было!

— Возможно, об этом никто не знал, — вступил в разговор Берн. — Но я склонен ему поверить.

Дрейкер повернул голову в сторону Берна:

— Почему?

— А зачем бы новоиспеченному графу распространять на эту тему ложь?

Алек облегченно вздохнул.

— Садитесь, джентльмены. Налейте себе бренди и выслушайте меня. Уверен, вы не пожалеете об этом.

Берн снисходительно пожал плечами:

— Очень хорошо. Я готов выпить чего-нибудь крепкого.

Он щедро плеснул себе бренди в бокал, опустился в кресло и выпил все до дна. Поколебавшись секунду, Дрейкер последовал его примеру.

Пока что все шло неплохо. Алек сел на свое место и вновь наполнил бокал. Мужчины молча разглядывали друг друга, пытаясь отыскать сходство.

Трудно было поверить, что они братья. Широкогрудый и мускулистый Дрейкер унаследовал крепкое телосложение Ганноверов, но без излишней полноты их родителя. Нестриженые каштановые волосы, косматая борода и костюм из тусклой фланели выдавали в нем человека, который сторонится общества и игнорирует общепринятые в нем правила.

Сидевший рядом Берн, похоже, явился сюда прямо из клуба преуспевающих джентльменов. Едва ли Алек мог позволить себе такой же белый шелковый жилет и черные бриджи из флорентина; впрочем, если не считать рубиновой булавки в галстуке, наряд Берна не выглядел броским.

Остроумие, умение хорошо играть в карты снискали ему известность в самых широких кругах. Его знали все, начиная от герцога Девоншира и заканчивая самым скромным официантом в клубе «Уайте».

— Такое признание объясняет некий странный слушок о вас. — Берн провел пальцем по ободку бокала. — Говорят, отец отправил вас в большое путешествие и вы там жили в свое удовольствие десять лет, даже после того, как похоронили мать.

Алек подавил в себе приступ гнева. Нуда, его «отец» наговорил о нем немало лжи. Этот старый черт и не мог рассказать людям правду.

— Однако вот что странно, — продолжил Берн. — Никто ни разу не рассказывал, что видел, как вы развлекались за границей. И я однажды встретил вашего… гм… отца, который, судя по всему, не относится к числу людей, способных долго терпеть невыполнение долга со стороны наследника. Не говоря уже о такой докуке, как война.

Алек допил бренди. Ему меньше всего хотелось рассказывать о подробностях своей жизни этим единокровным братьям, которых он едва знал, однако у него не было выбора.

— Когда я покинул Англию, войны не было. Мой отъезд совпал с периодом кратковременного Амьенского мира.

— И куда конкретно вы отправились? — грубовато спросил Дрейкер.

— В Португалию. Старый граф пожелал, чтоб я немного пожил у его сестры. — Ее португальский муж верил в эффективность строгих наказаний своенравного английского мальчишки. — Я провел там лишь несколько лет и ни тогда, ни позже не мог вернуться домой — отец запретил мне появляться в имении и общаться с матерью… — Алек почувствовал во рту привкус горечи. — Сообщение о ее смерти пришло лишь спустя несколько недель после похорон.

— Старый граф поступал так потому, что вы были внебрачным сыном принца Уэльского?

— Да, хотя в то время я этого не знал. — Алек сделал глоток из бокала. — Вскоре после смерти старого графа и моего возвращения в Англию я нашел письмо, которое спрятала мать и которое раскрыло мне правду. Очевидно, когда она зачала меня, мой «отец» не делил с ней ложе в течение нескольких месяцев. Но он предпочел признать меня своим сыном, чем открыть, что принц наставил ему рога. Он даже терпел мое присутствие в доме до тех пор, пока одна из моих шалостей в Харроу не вывела его из себя окончательно. И тогда он изгнал меня из Эденмора навсегда.

— Черт побери, что же это была за шалость? — спросил Берн.

Алек взболтал бренди, наблюдая, как свет от лампы играет внутри бокала.

— Я пытался добыть дорогую еду для себя и моих оболтусов-друзей, изображая некую весьма знаменитую персону. Однако, несмотря на мое некоторое сходство с этим человеком и надетые дополнительно одежды, я был слишком юн и худ, чтобы эта похожесть была убедительной.

— Не хотите ли вы сказать, что вы пытались изобразить… — начал Берн.

— О да. — Алек поднял на братьев печальный взгляд. — Весьма неразумно я избрал для этого человека, которого мне не следовало изображать. Графу это удовольствия не доставило.

Берн и Дрейкер растерянно заморгали, а затем рассмеялись.

— Боже, ирония заключается в том, что… — Дрейкер задыхался от смеха. — Ваш отец… Могу себе представить…

Смех зазвучал с новой силой, разряжая напряжение.

— Сейчас, после вашего рассказа, я вижу определенное сходство, — проговорил Берн, справившись наконец с приступами смеха. — У вас глаза принца.

— Но зачем вы нам рассказываете об этом? — спросил Дрейкер. — Разве вам настолько безразлично, если об этом кто-то узнает?

— Поверьте, у меня нет желания плодить дополнительные сплетни о себе и моей семье. Но дело в том, что мне нужна ваша помощь, — ответил Алек, и тут же возникшее было между мужчинами расположение снова улетучилось.

Глаза Берна вспыхнули холодным огнем.

— Деньги. Выдумаете склонить ваших богатеньких братьев к тому, чтобы они кредитовали вас, не так ли?

Алек посуровел:

— Я действительно нуждаюсь в деньгах, но не хочу их брать у вас.

Услышав, что Дрейкер презрительно фыркнул, Алек поднялся и в упор посмотрел на братьев:

— Узнав о своем родстве с принцем, я начал собирать информацию о других его побочных детях и выяснил, что мы единственные, кто не извлек выгоды от этого родства. — Алек кивнул в сторону Дрейкера: — Вы стали изгоем общества с того момента, как принца и вашу мать выгнали из имения в Каслмейне. — Алек повернулся к Берну: — Принц наотрез отказался признать ваше родство с ним. Вы обедаете вместе с герцогами в своем клубе, и они, обращаясь к вам, говорят «славный Берн», однако за вашей спиной называют вас «Берн-ублюдок, сын ирландской проститутки».

— Лишь в том случае, если они хотят лишиться языка, — грозно заметил Берн.

Алек неопределенно пожал плечами и продолжил:

— Как вы и предположили, я без денег. Граф промотал все состояние моей матери.

Перед самой смертью граф вложил деньги в рискованное предприятие и прогорел. Из-за его пристрастия к дорогостоящим шарлатанским снадобьям, способным излечить якобы мучившую его болезнь, он лишился и тех денег, которые не успел прибрать к рукам его вороватый управляющий. В результате Алек унаследовал находящееся в руинах поместье и полное отсутствие денег для его восстановления.

— Каждому из нас чего-то недостает. У меня нет денег. — Алек бросил взгляд на Берна: — У вас — легитимного имени. — Затем кивнул в сторону Дрейкера: — Вас не принимают в обществе.

— Какое дело Дрейкеру до общества? — возразил Берн. — Похоже, он вполне доволен тем, что занимается своими делами в Каслмейне.

— Я подозреваю, что его изгнание порой причиняет ему неудобства. — Хотя Дрейкер и нахмурился, Алек отметил про себя, что возражать он не стал. — Разве вы не являетесь опекуном дочери вашей матери, которую та родила виконту? И разве она не приближается к возрасту, когда ей нужно выходить замуж? Вы можете не переживать из-за себя, но, бьюсь об заклад, вы беспокоитесь о ней.

— Да, верно, — пробормотал Дрейкер, — моя сестра замучила меня этой сумасбродной идеей — организовать сезон для нее. Я говорю ей, что из этого ничего не получится. Кто оплатит расходы? И кроме того, после того как мать распространила обо мне столько лживых слухов, к Луизе будут относиться как к прокаженной.

— Но если вы не организуете для сестры сезон, — заметил Алек, — она быстро сбежит с первым встречным, кто выкажет к ней хоть немного чувства.

— Какое это может иметь отношение к делу? — резко спросил Дрейкер.

Алек пристально посмотрел на Берна:

— Если нужны лишь деньги и приглашения, то Берн знает нескольких лордов, которые… гм… обязаны ему, и это поможет уговорить их самих, а также их жен сделать то, о чем мы их попросим.

— Мы?— удивленно переспросил Берн.

— Да, мы. Благодаря нашему общему родителю мы были лишены преимуществ, которые имеют большинство нормальных семей, — дружбы, верности, бескорыстной помощи друг другу. Однако это не должно нас разуверить в успехе. — Воодушевленный тем, как внимательно его слушали, Алек продолжил: — Каждый из нас имеет то, в чем нуждается другой, поэтому я предлагаю создать союз. Мы будем действовать как одна семья — в конце концов, мы единокровные братья. Вместе мы способны изменить наши судьбы. Мы можем помочь друг другу обрести все то, что каждый из нас желает.

Берн вскинул бровь:

— Обратимся к тому, что желаете вы. Но если вы думаете, что я одолжу вам деньги в силу того, что мы все состоим в родстве с принцем…

— Я не хочу никаких кредитов от вас, — перебил Берна Алек. — Граф оставил меня в долгах по самые уши.

— Однако вы должны чего-то хотеть от нас. А поскольку мы определенно не относимся к числу любимцев принца, то вряд ли вы сможете питать надежду на то, что нам удастся получить от него деньги.

— Совершенно не рассчитываю на это, — ответил Алек. — Я вообще сомневаюсь, что принц знает о том, что я его сын, и я предпочел бы, чтобы так все и оставалось. К тому же у него нет такого количества денег, в которых я нуждаюсь.

Дрейкер прищурился:

— О какой сумме вы говорите?

— Чтобы привести Эденмор в достойный вид и отремонтировать дом, чтобы в нем можно было жить… — Алек сделал паузу. — Понадобится, грубо говоря, семьдесят пять тысяч фунтов. Возможно, и больше.

Дрейкер тихонько присвистнул.

— Вы совершенно правы: никто не даст взаймы такую сумму, — сказал Берн. — Я сомневаюсь даже в том, что вы сможете выиграть ее в карты.

— Если попытка занять деньги еще глубже затянет меня в трясину, то игра в карты просто похоронит, — заключил Алек и поставил свой бокал на стол. — Я тщательно все обдумал и пришел к выводу, что выход только один: я должен жениться на богатой наследнице.

— Вы не получите Луизу, если вы намекаете на это, — резко проговорил Дрейкер.

Алек закатил глаза.

— Упаси Бог, я не хочу в жены девчонку, только что покинувшую школьный класс. Я предпочел бы зрелую женщину, которая хорошо знает правила английского общества: делать то, что тебе нравится, если все шито-крыто. Не важно, что творится за закрытыми дверями, если ты хорошо ведешь себя на публике. Притворяйся, что это брак по любви, хотя все знают, что он заключен ради денег и положения.

— Звучит довольно цинично, — заметил Дрейкер.

— Тем не менее очень точно. Иначе почему вы избегаете общества и отсиживаетесь в своем имении в Хартфордшире? — Видя, что Дрейкер нахмурился, Алек добавил: — Я не осуждаю вас. Я пытался оставаться за границей, вместо того чтобы возвратиться сюда и требовать свою долю, когда достиг совершеннолетия. Именно по этой причине я потерял почти все. — Алек печально улыбнулся. — Я извлек урок. Ты должен играть по их правилам, по крайней мере на публике, если планируешь получить то, что хочешь. А я хочу восстановить Эденмор. Если для этого нужно охотиться за богатой невестой, как это делают другие безденежные лорды, то я стану это делать.

Дрейкер грустно покачал головой:

— Каждая наследница с такими деньгами вооружена до зубов против охотников за приданым. Если не она сама, так ее отец.

— Этот охотник за приданым — граф, — возразил Дрейкеру Берн. — Многие купцы с готовностью приплатили бы за то, чтобы их дочери сделались графинями.

— За такую сумму? — Алек подошел к камину и пошевелил кочергой тлевшие головешки. — Какой болван отдаст свою драгоценную дочь и еще семьдесят пять тысяч фунтов охотнику за приданым с репутацией человека, покинувшего семью в поисках удовольствий? Я не могу рассказать правду о своем времяпрепровождении за рубежом, не объясняя истинной причины моей разлуки с отцом.

Некоторое время Алек молча смотрел на пламя в камине.

— Однако одни лишь слухи не ухудшат мои шансы, если я скрою свою нужду во время ухаживания. Я планирую завладеть наследницей прежде, чем она узнает о моем финансовом положении. — Он не повторит ошибки, совершенной старым графом: тот сообщил своей нареченной о том, что женится на ней ради денег. Это привело лишь к неприятностям.

Отряхнув руки, Алек снова посмотрел на собеседников:

— Именно поэтому мне нужна ваша помощь. Я должен заполучить наследницу раньше, чем правда о моем финансовом положении достигнет Лондона. Беда в том, что я никого не знаю. До отъезда я был слишком юн, чтобы вращаться в обществе, а сейчас у меня мало времени для того, чтобы узнать, кто есть кто. — Алек обратил свой взор на Берна: — Вы вращаетесь в этих кругах, имеете дело с деньгами каждый день и могли бы дать мне необходимую информацию.

Видя, что Берн сохраняет каменное выражение лица, Дрейкер, откашлявшись, проговорил:

— Поскольку я пребываю вне общества половину своей жизни, то не могу представить себе, чем бы мог вам помочь.

Оторвав взгляд от Берна, Алек без обиняков ответил:

— Вы могли бы одолжить мне карету. Это не столь дорогая вещь, которую я мог бы получить в кредит.

— У вас даже кареты своей нет? — недоверчиво спросил Берн.

Лицо у Алека сделалось каменно-холодным. Господи, как не любит он это попрошайничество!

— Мой отец продал обе наши кареты вместе с городским домом в Лондоне, именно по этой причине я живу здесь, в отеле «Стивене». Я могу сохранить в тайне свое местожительство, но мое постоянное появление в наемном экипаже может вызвать подозрение. — Он устремил взгляд на Дрейкера: — И я подумал, что, поскольку вы…

— Поскольку я не появляюсь в обществе, — закончил Дрейкер, — то могу одолжить вам карету.

Алек коротко кивнул:

— Обещаю вам содержать ее в полном порядке.

Судя по всему, Дрейкера это все скорее забавляло, чем оскорбляло.

— И если вы еще пообещаете, что не будете запрягать в нее совершенно неподходящих кляч…

— Так вы поможете мне? — перебил Дрейкера Алек. — Вы присоединяетесь к тому союзу, который я предлагаю?

— Полагаю, что это не повредит, особенно если в результате моя надоедливая сестра заполучит приличного мужа. — Дрейкер многозначительно выгнул бровь. — А не охотника за приданым.

Алек невесело улыбнулся:

— Надеюсь, что родственники моей невесты не будут столь разборчивы.

— Я знаю одну, которая может вам подойти, — вступил в разговор Берн и, когда Алек повернулся в его сторону, пожал плечами. — Так говорят игроки.

Кровь застучала у Алека в ушах.

— Так вы присоединяетесь к нашему союзу?

— Королевское братство. — Берн нервно дернул щекой. — Это хорошо и полезно для вас и Дрейкера — в глазах закона вы легитимны. Но вы не сможете сделать меня легитимным или заставить принца проявить ко мне уважение, в котором он отказал мне и моей матери.

— Не сомневайтесь, мы поможем вам обрести кое-что из того, чего вы хотите. Обещаю, что вы извлечете из этого мероприятия не меньше нашего.

— Я намерен присоединиться, — коротко сказал Берн. — Кроме всего прочего, будет любопытно понаблюдать за тем, как вы преуспеете буквально под носом нашего достославного папочки.

Впервые за много недель в груди Алека затеплилась надежда.

— В таком случае решено? Соединим наши руки как братья с целью добиться всего того, чего мы желаем?

— Решено, — пробормотал Дрейкер.

— Решено. — Берн плеснул мужчинам бренди в бокалы и встал. — Это требует отдельного тоста. За славное братство незаконнорожденных детей и за их процветание!

Дрейкер и Алек тоже встали.

— И за принца — нашего королевского родителя. Да гореть ему в аду, — добавил Алек с мрачной улыбкой.

 

Глава 2

Кэтрин не могла этому поверить. Очевидно, скандальная отцовская книжка была права: опытный развратник может одним лишь взглядом пробудить в женщине грешные мысли, ибо только монахиня способна устоять перед взглядом графа Айверсли на балу у леди Дженнер. Никогда еще мужчина не волновал ее с такой силой.

Кэтрин пыталась не обращать на него внимания, однако, куда бы партнер по вальсу, сэр Сидни Ловелас, ее ни вел, она всюду ощущала на себе взгляд голубых глаз лорда Айверсли. Казалось, он раздевал ее донага, раскрывая все ее секреты.

А у нее, собственно, и не было никаких секретов.

А вот если верить слухам о нем, то у графа Айверсли секреты были. Десять лет приключений в экзотических портах разных стран. И каждый из этих десяти лет отсвечивался в таинственно поблескивающих глазах, которые говорили о том, что он способен любую женщину заставить искать его ласк.

О Господи, как далеко завело ее воображение! И вообще, какое право имеет граф Айверсли раздевать ее глазами? В конце концов, она даже не была ему представлена.

Сделав еще один круг в танце, Кэтрин скользнула взглядом туда, где возле дверей, ведущих в галерею, стоял граф, держа в руках бокал с шампанским. Сейчас рядом с ним стояла леди Дженнер, предоставляя его сиятельству возможность разглядеть ее пышную грудь.

Кэтрин закатила глаза. Из-за того что лорд Айверсли был красивым дьяволом в полосатом белом жилете и черном изысканном костюме, женщина не должна распускать слюни.

И ей наплевать, кто пялит глаза на его сиятельство. У нее есть Сидни, ее нареченный, или почти нареченный, если он превратит их неформальное детское «взаимопонимание» в формальное и пожизненное.

Да, конечно, плечи Сидни были не столь широки и волосы вились мелкими золотистыми кольцами, у Айверсли же ниспадали черными густыми волнами к плечам…

Кэтрин едва подавила в себе стон. Здесь не может быть никакого сравнения. Сидни воплощал собою джентльменскую утонченность, а лорд Айверсли выглядел определенно опасным, словно заключенная в клетку пантера, которую она, Кэтрин, видела сегодня в бродячем зверинце. У настоящего джентльмена не может быть такой загорелой кожи, таких крупных рук, таких мускулистых бедер.

Господи, да что с ней происходит? Кэтрин заметила, что граф и леди Дженнер смотрят на нее и о чем-то негромко переговариваются.

О ней? Определенно нет. Мужчина со столь богатым опытом, привыкший к свободной жизни, не заинтересуется ею. В соответствии с «Руководством для повесы» — этой ужасной книгой, которую Кэтрин нашла в кабинете покойного отца. В книге утверждалось, что «поскольку жаждущих вдов и жен в изобилии, то ищущий наслаждений повеса должен избегать девственниц из благовоспитанной семьи. Совращение невинной девственницы может иметь последствия, которые перевешивают удовольствие совращения».

Она, без сомнения, из благовоспитанной семьи, и лорд Айверсли наверняка настроен на удовольствие, которое в этом обществе способна подарить лишь леди Дженнер.

— Кит? — окликнул Кэтрин Сидни, начиная ее кружить.

Кэтрин оторвала взгляд от лорда Айверсли. Вдруг Сидни заметил, что граф не спускает с нее глаз, и в нем проснется ревность?

— Да?

— Ты придешь на мои чтения завтра?

Подавив вздох, Кэтрин посмотрела на лицо, которое знала не хуже своего.

— Разумеется. Я мечтаю об этом.

Сидни на минуту просветлел, но затем его лицо снова приобрело отрешенное выражение — вероятно, он был занят сочинением своей новой поэмы. Нет, Сидни никогда не заметит взглядов графа, и если он не начнет действовать в самое ближайшее время, то мама может осуществить свои угрозы. Кэтрин решительно расправила плечи:

— Я хотела бы посетить твои чтения в Аргайл-Румз и в следующем месяце.

Сидни недоуменно заморгал:

— Так в чем проблема?

— У нас не хватит денег оставаться в Лондоне так долго. Если, конечно, что-то не изменится в нашем положении. — Трудно было придумать более прозрачный намек.

Нахмурившись, Сидни бросил взгляд на мать Кэтрин:

— Ты не можешь тронуть деньги, которые тебе оставил твой дедушка? Ты не разговаривала с солиситором?

— Он говорит, что воля деда неизменна. Я не могу получить доступа к моему состоянию до тех пор, пока не выйду замуж. — «Именно поэтому мама столь настойчиво требует от меня принять решение».

— Дьявольски неразумно со стороны твоего дедушки. Кэтрин же подумала, что решение дедушки было как раз очень разумным. Если учесть страсть папы к сомнительным торговым операциям и любовь мамы жить на широкую ногу, деньги разошлись бы в течение нескольких недель. Дедушка не ожидал, что Кэтрин столь долго не выйдет замуж. Или что его зять умрет столь молодым и оставит их с большими долгами.

Сидни покружил Кэтрин под хрустальными канделябрами, украшенными ветками цветущей вишни.

— Вероятно, мне следует поговорить с мамой относительно того, чтобы пригласить тебя пожить в нашем доме.

— Нет, мы не можем навязываться. — Кэтрин представила себе, как мама, вышагивая по городскому дому Сидни, подсчитывает стоимость меблировки. Неделя пребывания с ее мамой наверняка вынудит его отказаться от договора. — И потом, это может показаться неприличным.

— Верно, — согласился Сидни. Судя по всему, для него проблема была уже решена. — На тебе сегодня очень необычное платье.

Совершенно очевидно, что он меняет тему разговора, но по крайней мере обратил внимание на выбранный Кэтрин наряд.

— Тебе нравится?

— Интересный цвет. Кэтрин судорожно сглотнула:

— Я полагала, что красный цвет подойдет для ежегодного бала цветущей вишни леди Дженнер.

— Цветы вишни белого цвета.

— Да, но плоды вишни красные.

— Что ж, твое платье определенно красного цвета. Этот оттенок очень…

Привлекателен? Пикантен?

— Дерзок, — закончил фразу Сидни. — Да, в общем, ты всегда демонстрируешь дерзкие платья.

Дерзость не очень приветствовалась Сидни:

— Тебе оно не понравилось, — пробормотала Кэтрин.

— Я этого не говорил. Я подумал, что этот цвет будет великолепно подходить для моей героини Серены в «Прекрасной куртизанке».

Кэтрин удивленно посмотрела на Сидни:

— Куртизанки? Девушки настолько ослепительной, что она способна смутить короля?

Сидни растерянно посмотрел на нее:

— О нет… Я не это имел в виду… Я лишь подразумевал…

— Что волосы у Серены такие же рыжие, как и у меня? — Кэтрин чувствовала себя все более уязвленной. — Значит, ты считаешь меня несдержанной и…

— Нет, нет, речь идет всего лишь о твоем платье! — Сидни побледнел. — Только о цвете платья. Проклятие, Кит, ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Оно ярко-красное, разве не так? И с этим золотистым шарфом… одним словом, оно привлекает внимание. Особенно когда ты носишь его с этим украшением в эмалированной оправе.

— Я не могу себе позволить натуральные драгоценности, Сидни. По крайней мере до того момента, когда мы поженимся.

Сидни проигнорировал намек.

— Но молодые незамужние леди обычно не одеваются так броско. Они носят жемчужные украшения и белые платья…

— При моей фигуре и с моими волосами это сделает меня похожей на свечку. У моих волос яркий, или, как ты это называешь — дерзкий, оттенок, и если по этой причине я более заметна, то должна дать возможность людям на что-то посмотреть.

— Ты можешь попробовать надеть шляпу, — предложил Сидни. — Я слышал, они сейчас в моде.

— Я не собираюсь носить шляпу, не собираюсь отказываться от украшений и носить платья, которые мне определенно не идут, — с чувством уязвленной гордости проговорила Кэтрин.

На лице Сидни отразилась тревога: он страшно не любил спорить.

— Разумеется. — Его голос сделался воркующим. — Знаешь, ты выглядишь замечательно. Ты — моя муза, вдохновляющая меня в написании стихов.

И еще порождающая мысли о самых бесстыдных персонажах. Вот и конец ее надеждам на то, что платье позволит Сидни оценить ее как женщину. Неужели он не способен увидеть, что она более не девчонка-сорванец, каковой была в детстве? Он никогда даже не пытался поцеловать ее. Он разговаривал с ней как жених, однако вел себя как обыкновенный друг. Хотя Кэтрин хотелось бы выйти замуж задруга. Было бы так приятно, если бы он обнял ее и…

— Успокойся и не злись на меня. — Вальс закончился, и Сидни повел Кэтрин с танцевальной площадки с присущей ему элегантностью. — Ты же знаешь, что я не могу без тебя.

— Потому что я твоя муза, — ворчливо проговорила Кэтрин.

— Потому что ты моя поэзия.

Нежные нотки в голосе Сидни усмирили гнев Кэтрин.

— Ах, Сидни, это замечательно! Сидни просветлел.

— Правда? Очень удачная строчка, я должен ее записать. — Он стал ощупывать свои карманы. — Проклятие, у меня не на чем это записать. В твоем ридикюле, случайно, нет клочка бумаги?

Кэтрин молча покачала головой. Она никогда, никогда не приведет Сидни к алтарю. Мама станет попрекать ее долгами до тех пор, пока Кэтрин не выйдет замуж.

Похоже, Сидни даже не заметил ее уныния.

— Ладно. Если бы я только смог… — Сидни остановился, заставив остановиться и Кэтрин. Она удивленно посмотрела на жениха. Он кого-то разглядывал у нее за спиной. — Не оборачивайся, граф Айверсли внимательно смотрит на нас.

Кэтрин скрыла улыбку.

— В самом деле? — Однако Сидни понадобилось много времени, прежде чем он это заметил. — Вероятно, он разглядывает мое безнравственное платье.

— Я вовсе не говорил, что оно безнравственное, — огрызнулся Сидни. — А кроме того, он смотрит на нас обоих.

— Правда? — Сидни перевел взгляд на Кэтрин, и она поспешно добавила: — С какой стати графу Айверсли смотреть на нас?

— Вероятно, он узнал меня — я учился в Харроу с этим сущим дьяволом. Он и его друзья вели себя так бесцеремонно, не занимались и не делали ничего полезного. Айверсли был хуже всех. Не существовало правила, которого он бы не нарушил. И все потому, что он наследник графа. — На лице Сидни отразилось негодование. — Мы привыкли называть его Александром Великим. Полагаю, он оказался в Лондоне для того, чтобы промотать все состояние, которое ему оставил покойный отец.

Кэтрин украдкой бросила взгляд на лорда Айверсли. Л гобой человек, который способен возбудить в благожелательном Сидни гнев, поистине должен быть порочным дьяволом.

Граф по-прежнему буравил ее взглядом. Боже, этот откровенный раздевающий взгляд был по-настоящему скандальным. Граф посмотрел Кэтрин в лицо, и она почувствовала, как закружилась голова.

Лорд Айверсли приподнял бокал в молчаливом тосте, словно они вдвоем знают один секрет. Словно «два жаворонка, которые единственные знают слова своей песни», как гласит ее любимая строчка из стихотворения Сидни.

Вспыхнув от смущения, Кэтрин отвела взгляд.

— Экий негодяй! — Сидни потянул невесту за руку. — Пойдем отсюда, пока он не потребовал, чтобы его познакомили с тобой. Я не хочу, чтобы ты оказалась рядом с ним.

И в самом деле. Если граф способен вызвать головокружение одним только взглядом, можно предположить, что случится, если он окажется рядом. Вероятно, у нее остановится сердце. Определенно этот человек владеет секретными знаниями, описанными в «Руководстве для повесы».

— Кроме того, — добавил Сидни, — мне нужно конфиденциально поговорить с тобой кое о чем.

Сердце у Кэтрин радостно билось, когда Сидни повел ее к дверям, ведущим на галерею. «Спасибо тебе, лорд Айверсли». Пусть ее намеки не дошли до Сидни, зато вызванная ревность, очевидно, сработала. Давно пора.

Алек хмуро наблюдал за тем, как жертва, на которую он нацелился, уходила с белокурым баронетом. Неужели леди Дженнер была права и мисс Меривейл почти обручена с этим человеком? Берн ничего об этом не говорил.

Алеку захотелось познакомиться с огненноволосой леди еще до того, как он узнал, кто она такая. Уже одно платье выделяло эту молодую особу из среды ее пресных ровесниц. О нет, ей никак не подойдет девственно-белый цвет. Она была в красном платье, напоминавшем яркие наряды, которые Алек видел в Португалии и Испании.

И надо же — именно эту наследницу порекомендовал Берн. Как ему, Алеку, могло настолько повезти? Проклятие, сейчас дочь богатого землевладельца находилась одна на галерее с этим… черт бы его побрал, как там его зовут? Если бы Алеку пришлось искать другую богатую наследницу, то это его не обрадовало бы. Огненноволосая леди его не на шутку заинтересовала. Не в пример всем остальным.

Отставив бокал с шампанским, Алек направился к дверям галереи и остановился в таком месте, откуда он мог видеть молодых людей. Спрятавшись за колонну, он зажег сигару и прислушался к их разговору. Для этого ему не пришлось слишком напрягать слух.

— Признайся, Кит, — проговорил мужчина брюзгливым голосом, — ты раздражена, потому что я не сделал… формально не предложил тебе своей руки.

— Я не раздражена, — ответила мисс Меривейл. — Я уверена, что для этого у тебя есть свои резоны.

Ее голос, ровный, сдержанный и в то же время полный женского очарования, вселил радость в душу Алека.

— Дело в том, — попытался оправдаться молодой человек, — что у мамы снова разыгралась невралгия и она…

— Прости меня, Сидни, но невралгия у твоей матери приходит и уходит по ее собственному желанию. Если ты будешь откладывать предложение до того момента, когда она поправится, мои похороны состоятся раньше нашей свадьбы. — Голос мисс Меривейл стал совсем тихим, и Алеку пришлось изрядно напрячь слух, чтобы расслышать то, что она сказала. — Твоя мама, судя по всему, меня не слишком жалует.

— Не тебя! Твою семью. Она думает, что они несколько… гм…

— Вульгарны, — подсказала мисс Меривейл.

Алек нахмурился. Господи, как ему надоело это слово! Он слышит его без конца с самого детства.

— Не то чтобы вульгарны… — попытался оправдаться Сидни. — Однако мама никогда не одобряла дружбу моего отца с твоим. Даже ты должна согласиться с тем, что сквайр был грубым и аморальным человеком. Не говоря уж о том, что твоя мама достаточно…

— Хватит. Да, я все знаю о недостатках членов моей семьи, — с чувством собственного достоинства проговорила мисс Меривейл, что заставило Алека поморщиться. — Я знаю, что ты собираешься сказать, и не осуждаю тебя за то, что решил не жениться на мне.

— Нет! Это совсем не так! Ты ведь знаешь, что ты единственная женщина для меня!

Алек с досадой скрипнул зубами. Черт побери!

— Мне лишь требуется время для того, чтобы убедить маму, — продолжил Сидни.

— У меня нет времени, — заявила девушка. — Мама сказала, что, если ты не сделаешь предложение в течение двух недель, она сообщит всем, что я свободна, и примет лучшее из предложений до нашего возвращения в Корнуолл.

Алек навострил уши.

— Она не может так поступить! — протестующе воскликнул Сидни.

— Разумеется, не может. Она знает, что я никогда не соглашусь на это. Тем временем жизнь моя дома будет настоящим кошмаром. Мы действительно нуждаемся в деньгах…

— Я знаю. — Сидни тяжело вздохнул. — Ладно, дай мне две недели, чтобы уговорить маму. Если мне этого не удастся сделать, я все равно попрошу твоей руки.

— Что изменится за две недели? — тихо спросила девушка.

Умненькая девчонка, подумал Алек.

— Проклятие, Кит, что ты хочешь от меня? — горестно произнес Сидни. — Если ты только не передумала. Или ты решила, что хочешь выйти замуж за более эффектного мужчину, а не за простого поэта.

— За кого, например?

— Ну вот есть, например, Айве рели, который пялит на тебя глаза.

Алек смял сигару, пытаясь сдержать смех. Забавно! Он должен чувствовать себя виноватым за переживания этого бедняги, однако если мужчина позволяет матери понукать собой, то он сам виноват в своих несчастьях.

— Только потому, что он смотрел на меня…

— Ты отвечала тем же. И к тому же этот дьявол поднял бокал в твою честь. На виду у всех.

— Откуда ты знаешь, что в мою честь, а не в твою? Ведь ты его школьный приятель.

Алек нахмурился. Он знает Сидни со времен Харроу?

— Я никогда не был его приятелем. И ты это прекрасно знаешь, иначе так отчаянно не краснела бы.

— Как иначе я могла бы реагировать, если мужчина, которого ты называешь необузданным и диким, в упор смотрит на меня?

Алек прищурил глаза. Минутку, минутку — это не тот ли стихоплет и кретин, который в Харроу постоянно одаривал его презрением? Ну да, Сидни Ловелас, наследник баронета и маменькин сынок.

— Ты не должна была поощрять Айверсли, — ворчливо произнес Ловелас.

— Я не думаю, что столь порочный тип нуждается в поощрении. Разве такие люди не считают своей целью развращать всех, на ком юбки? Видит Бог, отец знал это.

Боже, эта женщина была вполне откровенна. Но она по крайней мере понимает ханжество светского общества что добавляет очко в ее пользу.

— Кит, честное слово, — продолжал Ловелас, — иногда ты знаешь больше, чем иная другая молодая леди, о вещах… вроде этих.

— Теперь мы подошли к сути дела: насколько я похожа на моего аморального отца, — с горечью проговорила мисс Меривейл. — Что ж, возможно, что ты и прав. Потому я хочу знать больше «о вещах вроде этих».

Алек пришел к выводу, что разговор становится совсем интересным.

— Господи, о чем ты говоришь?

«О том, что она хочет, чтобы ты показал ей эти вещи, глупая твоя голова, — мысленно усмехнулся Алекс, — и тогда ты не упрекал бы ее в том, что она флиртует с незнакомцами».

— Я говорю, что хочу узнать, какие чувства ты испытываешь ко мне, — ответила девушка.

— Но ты знаешь это. Ты единственная женщина, на которой я хочу жениться. Я посвящу мою поэму тебе во время чтений завтра. Чего тебе еще нужно?

Мужчина был туп как пробка. Если бы проводились состязания, Алек женился бы в течение недели.

— Я хочу большего, чем просто стихов от тебя. — В голосе девушки послышались просительные нотки. — Боже мой, мне уже двадцать два, а меня еще ни разу не целовали!

— Кэтрин!

Сидни был явно шокирован, Алек же лишь покачал головой. Соблюдать приличия на публике — это одно дело, но наедине…

— Ведь мы помолвлены, — настаивала мисс Меривейл, — а обрученные иногда целуются. Даже вполне порядочные люди.

— Да, но… Видишь ли, я не могу продемонстрировать подобное неуважение к тебе. Даты наверняка и не хочешь этого.

— Ты так думаешь? — пробормотала девушка.

Алек едва сдержал смех. Испытывая желание не только услышать, но и увидеть эту интересную сценку, он выглянул из-за колонны. Ловелас явно пребывал в панике, что же касается мисс Меривейл, то она выглядела вполне решительной: щеки ее пылали, во взгляде читалась настойчивая просьба.

Молодой человек был либо глуп, либо слеп, либо безумен. Разве может здравомыслящий мужчина отказать такой женщине? Или у него есть другая? Впрочем, Ловелас не был похож на повесу.

— Клянусь, я не понимаю, что на тебя накатило, — нахмурился Ловелас. — Все дело, должно быть, в Айверсли. Не правда ли, он смутил тебя, заставил думать о вещах, о которых тебе не следует думать?

— Это не имеет никакого отношения к нему! — огрызнулась Кэтрин. — Я даже не знаю этого человека. Но готова биться об заклад, что он поцеловал бы меня, если бы я его попросила.

Ужаснувшись сказанному, девушка поспешно хлопнула себя по губам.

«Слишком поздно, дорогая, — с довольным видом подумал Алек. — Ты сейчас задела гордость этого бедняги. Даже Ловелас не выдержит этой атаки».

Сидни резко выпрямился:

— Если тебе по душе такое поведение, то я не подхожу тебе в качестве мужа. Но если ты хочешь видеть мужчину, который обожает тебя за ум и надежность, то ты знаешь, где меня найти.

Круто повернувшись на каблуках, он зашагал в бальный зал.

Оставив мисс Меривейл одну и очистив поле сражения. Алек вышел из тени.

— Мисс Меривейл, вы совершенно правы. Я определенно поцелую вас. Если вы попросите меня об этом.

 

Глава 3

Кэтрин не верила своим глазам. Лорд Айверсли? Здесь, на галерее? То, что она так круто поговорила с Сидни, уже плохо, но то, что граф стал свидетелем ее унижения… Проклятие, неужели он слышал весь разговор?

— К-как долго вы здесь находились? — заикаясь, спросила Кэтрин.

— Достаточно долго.

Луна освещала красивое лицо графа. Он смотрел на Кэтрин хищным взглядом небесно-голубых глаз.

Хотя ему было не более двадцати семи лет, эти глаза свидетельствовали о том, что он знает о жизни многое, в том числе и то, что остается за пределами познаний Кэтрин.

— Почему вы шпионите за нами?

Бросив на землю сигару, лорд Айверсли раздавил окурок ботинком.

— Я просто вышел покурить.

— Неприлично подслушивать чужие разговоры.

— Не более неприлично, чем разговаривать о других людях за их спиной.

Лицо Кэтрин вспыхнуло. Какой ужас!

— Мы не имели в виду… То есть… О Боже, что вы теперь можете подумать о нас!

— Меня это не слишком беспокоит. Тем более после того, как я услышал о вашем печальном положении.

— Печальном положении?

— Двадцать два года — и вас ни разу не поцеловал муж-чина. Я готов оказать услугу. Как вы сказали, я мог бы это сделать.

Кэтрин с трудом подавила в себе нервную дрожь. Меньше всего ей нужно, чтобы такой человек стал ее преследовать. Тем более что его единственной целью было соблазнить ее. Возможно, Сидни прав в отношении ее платья — не исключено, что оно навело его сиятельство на превратные мысли относительно ее целомудрия. Кэтрин вполне может потерять и Сидни, и девственность, если не проявит предельную осторожность.

— Благодарю вас за предложение, ваше сиятельство, однако я пока не пала столь низко, чтобы просить о поцелуе незнакомого мне человека.

— Я не совсем незнакомец. — Алек приблизился к Кэтрин с тигриной грацией. — За последние десять минут я узнал о вас очень много.

— Например? — Кэтрин попятилась и уперлась спиной в мраморные перила.

— Вы откровенны, практичны и… — Граф остановился всего лишь в нескольких дюймах от нее.

— Беспутны? Не по этой ли причине вы оказались здесь? Не потому ли, что вы услышали, как я попросила сэра Сидни о поцелуе?

Лорд Айверсли буквально пожирал Кэтрин взглядом.

— Я бы назвал это смелым поступком. И честным. Вы идете к тому, чего хотите, без пустых извинений. Я восхищаюсь этой чертой в любом человеке, но особенно в женщине.

— Вот как? А почему «особенно в женщине»? На лицо графа набежала тень.

— Потому что женщин обычно учат делать так или иначе, не задавая вопросов. Это неразумно.

— Странный совет для мужчины, который пристает к одинокой молодой женщине.

— Я не пристаю к вам, — лукаво улыбнулся лорд Айверсли. — Я только подтверждаю то, что вы уже заявили: я поцеловал бы вас, если бы вы попросили.

Он перевел взгляд с лица Кэтрин на ее грудь, затем на живот. Этот дерзкий взгляд, казалось, обжигал то место, на котором останавливался.

— Поверьте, если бы я был на месте Ловеласа, вам не пришлось бы меня упрашивать.

Несмотря на участившееся биение сердца, стук которого отдавался у Кэтрин в ушах, она постаралась сохранить внешнее спокойствие.

— Я нисколько не сомневаюсь в этом, тем более после того, что я слышала о вас.

Айверсли прищурился:

— Что именно?

— Уверена, что вы знаете всю историю: безответственный молодой лорд ведет себя плохо, его посылают в чужие края, чтобы удержать от неприятностей. После смерти отца, повзрослевший, хотя и не образумившийся, он возвращается домой, чтобы посмотреть, какой скандал может учинить здесь.

В глазах Айверсли блеснули смешинки.

— Очень умно с вашей стороны свести всю мою жизнь к банальному клише.

— Как неразумно с вашей стороны обращать ее в такое клише.

Смешинки в глазах графа исчезли.

— Стало быть, вы верите тому, что обо мне говорят?

— Ваше теперешнее поведение определенно это подтверждает.

Граф приблизился к Кэтрин настолько, что она могла в упор разглядеть его крепко вылепленный подбородок, густые брови, которые придавали ему лукавое выражение.

— А я-то думал, что вы можете подарить мужчине удовольствие сомнения. Ловеласу вы определенно его подарили.

— Я знаю, что, несмотря на свои недостатки, Сидни любит меня.

— Но недостаточно для того, чтобы поцеловать вас, когда вы об этом просите.

— Вы не понимаете…

— Отчего же, я понимаю. Он слишком труслив, чтобы противостоять матери, поэтому осуждает вас и вашу семью за свои недостатки. — Наклонившись, Алек шепотом добавил: — А вот я совсем не трус и готов идти за тем, чего хочу, Кэтрин.

В точности как Александр Великий, который покорил не только Азию, но и нескольких женщин. И почему его хриплый голос, произнесший ее простое имя, звучит так экзотически, как если бы он произнес «Клеопатра»?

— Откуда вы знаете мое имя?

— Помимо того что Ловелас несколько раз употребил его, я расспросил о вас леди Дженнер.

Кэтрин охватило волнение. Еще ни один мужчина никогда не расспрашивал о ней, правда, она редко бывала в обществе. Интерес графа Кэтрин явно льстил.

Она прищурилась:

— Вы не должны называть меня Кэтрин. Это неприлично.

— Вы предпочитаете, чтобы я называл вас Кит? Мне кажется, это не совсем вам подходит.

О, наверняка граф был хорошо подкован в вопросах обольщения! По всей видимости, изучил положения из «Руководства для повесы» лет в двенадцать. Его комплименты сбивали Кэтрин с мыслей, а ей весьма важно было сохранять способность рассуждать здраво.

Она заставила себя произнести холодным, отчужденным тоном:

— Я предпочитаю, чтобы вы называли меня мисс Мери-вейл. И вообще, пока мы официально не представлены друг другу, вы не должны даже разговаривать со мной.

Алек мрачно хмыкнул:

— Вы так строги в отношении соблюдения приличий не-замужними женщинами? А между тем всего лишь несколько минут назад просили о поцелуе.

Кэтрин гордо вскинула подбородок:

— Сидни и я почти помолвлены.

— И он, судя по всему, намерен сохранить этот статус навсегда.

Хотя Кэтрин и сама думала таким же образом, все же ей было неприятно услышать это от постороннего человека, подслушавшего их с Сидни разговор.

— Вы ничего о нем не знаете. Сидни — состоявшийся поэт, весьма уважаемый, и гораздо лучше вас, несмотря на ваш высокий титул.

— Не сомневаюсь. Однако он не поцелует вас. А я поцелую.

Поймав конец золотистого пояса, который опоясывал Кэтрин, граф притянул ее к себе.

У Кэтрин мгновенно застучало в висках.

— Я не хочу, чтобы вы меня целовали, — слабо запротестовала она.

Айверсли улыбнулся дразнящей улыбкой:

— Не хотите? Тогда почему вы все еще здесь, а не бежите внутрь, чтобы присоединиться к вашему блеклому соискателю руки?

Улучив момент, Кэтрин выдернула конец пояса и бросилась к дверям.

Однако она не успела сделать и пары шагов, как граф поймал ее за локоть.

— Успокойтесь, не спешите уходить. Никто не увидит, если мы нарушим одно-два правила.

Дрожь пробежала по телу Кэтрин, когда она ощутила, как лорд Айверсли сжал ее локоть. Кэтрин испугалась. Почему она не стала сопротивляться, когда граф вынудил ее остановиться?

Потому что устала от ответственности. С момента смерти деда Кэтрин одна командовала слугами, имела дела с торговцами и учила сестер.

Тем не менее она не должна забывать уроки, которые ежедневно извлекала из поведения родителей: безрассудство ведет к потерям.

— Сидни говорит, что вы умеете нарушать правила.

— Он также говорит, что вы не должны хотеть, чтобы вас поцеловали. Но вы-то хотите этого. — Граф оперся о перила по обе стороны от Кэтрин, как бы поймав ее в ловушку. — Так почему не воспользоваться услугами мужчины, который хочет удовлетворить ваше желание?

Умно с его стороны изображать дело таким образом, будто бы Кэтрин сама хочет воспользоваться его услугами.

— Я не хочу навязываться, — саркастически проговорила Кэтрин. — Уверена, что в этом обществе вы слишком заняты оказанием услуг таким, как леди Дженнер. Так зачем вам возиться со мной?

— По крайней мере я не занят прислуживанием своей матери.

Эти слова уязвили Кэтрин. Она нервно сглотнула.

— Сидни поцелует меня, когда придет время. Похоже, это не убедило графа.

— Скажем так: в конце концов он распрямится настолько, что будет способен это сделать. — Теплое дыхание графа опалило щеки Кэтрин. — Возможно, в вашу брачную ночь, еслиона когда-либо наступит. Это не означает, что вы не можете поцеловать меня сегодня… чтобы было с чем сравнивать.

— Почему я должна этого хотеть?

— Чтобы затем, когда свершится этот ваш скучнейший брак с вашим скучнейшим Сидни, вы могли в точности знать, чего вам не хватает.

Кэтрин с недоверием посмотрела на графа:

— И вы можете показать, чего именно?

— Совершенно определенно могу.

— Скажите, а большинству женщин ваше высокомерие кажется привлекательным?

Граф задумчиво улыбнулся:

— Я не пользовался этим ни с кем, кроме вас.

— Весьма сомневаюсь в этом. — Глаза Кэтрин потемнели, и она добавила: — Я слыхала, что у вас богатый опыт общения с женщинами. Вам незачем добавлять к их сонму еще и меня.

— Да, но это вы хотите добавить меня к числу своих поклонников. Потому что если вы будете ждать Сидни, то можете прождать всю жизнь.

Справедливость этого заявления лишила Кэтрин дара речи. Она продолжала молчать и тогда, когда лорд Айверсли наклонил к ней голову.

По правде говоря, он дал Кэтрин достаточно времени, чтобы она смогла запротестовать. Его губы находились близко от ее губ достаточно долго. Когда же Кэтрин не предприняла никаких действий, граф счел это знаком согласия, хотя ей было всего лишь любопытно.

Но уже в ту минуту, когда их губы встретились, Кэтрин поняла, что ее любопытство опасно. Потому что в то времякак ее разум гневно протестовал, плоть жаждала поцелуя.

Граф запечатлел долгий поцелуй на ее губах, и образ Сидни отошел на дальний план. От ее жениха никогда не пахло дымом и секретами. Он никогда не заставлял ее пульс биться так отчаянно… Разве лишь ночью во сне.

Теперь ее сны никогда не будут такими, как прежде. Но как она догадалась, что поцелуи будут столь… столь приятны, пусть даже с незнакомцем? А лорд Айверсли определенно был незнакомцем. Он целовал божественно, его губы касались губ Кэтрин мягко… нежно…

Кэтрин испуганно отпрянула. Как могла она позволить незнакомому мужчине зайти так далеко?

— Достаточно, сэр. Вы продемонстрировали мне, что такое поцелуй. А теперь позвольте мне уйти.

Взяв Кэтрин за подбородок, граф повернул ее лицом к себе:

—Да, но поцелуй этим не ограничивается. Он имеет продолжение.

— Какое продолжение? — выпалила Кэтрин, тут же обругав себя за несдержанность.

Айверсли не спускал глаз с ее полыхающего от смущения лица. Когда его взгляд остановился на губах, внутри Кэтрин вспыхнуло пламя.

— Я покажу, если вам хочется.

Если есть продолжение, то, вероятно, она должна знать его, чтобы не быть совершенно беспомощной, если Сидни наконец-то ее поцелует.

— Полагаю, вы можете это показать, — быстро проговорила Кэтрин.

Иронично хмыкнув, граф чувственно провел большим пальцем по ее нижней губе.

— У вас такой очаровательный ротик. Позвольте мне проникнуть в него.

Внутрь? Прежде чем Кэтрин успела задать этот вопрос, граф наклонился и большим пальцем надавил ей на подбородок, вынуждая приоткрыть рот. И в то же мгновение его язык проник вовнутрь.

«Ой… Внутрь… Вот что он, оказывается, имел в виду… Какое странное ощущение».

Кэтрин охватил жар и трепет. Граф сделал несколько движений языком туда-обратно, в результате чего Кэтрин потеряла способность соображать. У нее резко закружилась голова, и она схватилась графа за плечи, чтобы не упасть.

Тихонько застонав, он прижал ее к себе. Теперь они соприкасались грудью и бедрами, и Кэтрин казалось, что в местах соприкосновения их тел рождались языки пламени.

Храни ее Господь, она не имела ни малейшего понятия о том, что целоваться — это так… так чудесно. И безрассудно. Все то, что приятно, всегда безрассудно. Она должна остановить его. В самом деле должна.

Однако вместо этого Кэтрин прильнула к телу графа, наслаждаясь поцелуем. Она ощущала запах табака, вкус шампанского на его губах, крепость его мышц. Поцелуй становился все крепче, все жарче, и в конце концов Кэтрин опустила голову на мускулистую грудь графа… Так в, своих мечтах она опускала голову на грудь Сидни.

Сидни! О Господи!

Оттолкнув графа, Кэтрин прервала поцелуй. Несколько мгновений они молча стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша.

Наконец Кэтрин проговорила:

— Благодарю вас. Это был весьма поучительный… урок. А теперь простите меня.

Сердце ее гулко колотилось, она хотела убежать, прежде чем полностью потеряет над собой контроль. Однако рука графа снова остановила ее.

— Вы должны отпустить меня, — сказала Кэтрин, повернувшись, — пока меня не стала разыскивать мать. — Или хуже того: пока их не обнаружит здесь Сидни.

Ее командирский тон лишь вызвал у графа улыбку.

— Отпустить вас? Кэтрин внутренне запаниковала.

— Пожалуйста…

Лорд Айверсли пристально смотрел ей в лицо.

— Боитесь продолжить урок, дорогая?

Его ласковый тон заставил Кэтрин немного успокоиться. Конечно, это могло быть всего лишь капризом. Но что, если за этим стоит нечто большее…

Ах нет, нелепо думать об этом. Граф Айверсли может заполучить любую женщину, какую только захочет. Ему не нужно соблазнять девственницу. И если он в самом деле такой дикий и необузданный, как все о нем говорят, то определенно не собирается обзаводиться женой.

— Урок окончен, — твердо заявила Кэтрин.

— Это такой урок, который требует повторения.

— Определенно нет, лорд Айверсли.

Впервые за весь вечер на лице графа появилось выражение гнева.

— Называйте меня Алек. Я не хочу, чтобы вы думали обо мне иначе, чем как об Алеке. — Он притянул Кэтрин поближе. — Который уже готов повторить ваш урок по поцелуям.

— Нет, мы не можем продолжать. — Решительно покачав головой, Кэтрин попыталась высвободиться. — Я должна идти… Алек. Пожалуйста.

Что-то грозное сверкнуло в глазах графа, затем исчезло.

— Ну хорошо. — На лице его появилась улыбка, которой Кэтрин не до конца поверила. — Пока что. — Он опустил свою руку. — Но предупреждаю вас: вы видите меня не в последний раз.

— Все же в последний, — возразила Кэтрин. — Я выхожу замуж за Сидни.

— В самом деле?

— Да. Поэтому предлагаю вам оставить меня. Повернувшись, Кэтрин направилась в бальный зал и услышала за своей спиной негромкие слова:

— Для этого очень мало шансов, милая Кэтрин.

 

Глава 4

Воодушевленный своим триумфом, Алек наблюдал за тем, как Кэтрин уходит прочь, а блестящее шелковое платье при каждом движении красиво оттеняет каждый изгиб ее стройного тела. Это зрелище вызвало приток крови к вискам.

Сейчас Алек хотел не только жениться на этой девушке, но и уложить ее в постель. И как можно скорее.

Ему хотелось вкусить ее, ощущать в руках эту массу буйных волос. Уложить рядом и раздеть ее. Убедиться, что ее плоть под платьем столь же белоснежна и безупречна, как и кожа на шее и груди. А может, озорные веснушки, высыпавшие на очаровательном носике, добрались и до нежного животика и длинных ног…

«Осторожно, приятель, — мысленно приказал он себе, — помни основные правила — не позволяй забегать далеко в своих желаниях. Ты получишь ее достаточно скоро».

О да, он заполучит ее. Кэтрин, сама того не понимая, открыла Алеку секрет того, каким образом пленить ее. Под покровом благопристойности и здравомыслия таилась необузданная страсть, едва сдерживаемая увещеваниями Ловеласа и воспитанием.

Алек хорошо понимал, каково это — рваться на свободу из удушающих пут. Не в пример Ловеласу он хотел освободить Кэтрин от них, пуститься с ней во все тяжкие, когда они будут одни, и это будет ее освобождением. Алеку пришлось в свое время тренировать лошадей, и он знал, что нельзя дикую кобылу держать в путах слишком долго. Кэтрин надо взбрыкнуть, и он будет тем самым человеком, который отпустит ее на вольное пастбище.

Но это будет его пастбище, только его.

Довольно улыбнувшись, Алек вернулся в бальный зал. Возможно, он пригласит Кэтрин на танец.

Алек почувствовал, что кто-то оказался рядом, и, повернувшись, увидел Гэвина Берна, который держал в руке бокал шампанского и наблюдал за толпой. Алек удивленно вскинул бровь:

— Контролируете меня?

— Я хочу удостовериться, что Элеонора пригласила нашу маленькую наследницу, как обещала.

— Леди Дженнер была весьма полезна. — Даже более того.

Берн насмешливо хмыкнул:

— Должно быть, делала авансы? — Заметив удивление Алека, он добавил: — У меня нет иллюзий в отношении моей нынешней любовницы. Она чувственна, и я не возражаю, если она отдается страсти. Я ведь тоже не всегда ей верен.

— Наверно, это не должно удивлять меня, — сдержанно ответил Алек.

Берн засмеялся.

— Вероятно, ваша жизнь за рубежом не была столь бурной и беззаботной, как говорят люди?

Алек бросил на Берна взгляд:

— Почему вы так думаете?

— Я гляжу в корень. — Берн поболтал в бокале шампанское. — Я обнаружил, что мой младший брат гораздо более интересный человек, чем я полагал. Почему вы не рассказали нам, что вы тот самый Александр Блэк, который мог стоя скакать на лошади и прострелить сливу на расстоянии ста шагов?

Фыркнув, Алек отвел взгляд в сторону.

— Мускусную дыню. Поражаемая мною цель уменьшается при каждом пересказе. Скоро будут говорить, что я пробивал горчичное семя.

— Тем не менее это впечатляет.

— Всего лишь трюк, не более того.

— Да, но для лорда не совсем обычное дело. Вы этому научились за границей?

— Можно сказать, что так.

Однажды, когда дядя Алека увидел, как тот выполняет на скаку упражнение, которому научился у местных цыган, он приказал ему регулярно демонстрировать свое умение своим друзьям. Алек с готовностью согласился, предпочитая скачки другим обязанностям по дому.

Позже, в девятнадцатилетнем возрасте, он узнал, что его дядя говорил своим друзьям, якобы Алек — цыган-полукровка, и именно этим объясняется его умение обращаться с лошадьми и ссылка в Португалию. Из всех возможных придумок, на которые был способен дядя, эта, какой бы смешной ни казалась, была близка к истине.

В тот же день Алек ушел от дяди, и «отец» отказал ему в жалованье, чтобы принудить его вернуться в клетку, которую когда-то устроил для него. Но к тому времени Алек уже устал от клеток.

— Откуда вам известно о моих способностях? — спросил Алек.

— Я разговаривал с владельцем отеля «Стивене». Он говорит, что вы спасли ему жизнь, когда он был кавалеристом. Уверяет, что вы научили его, как он выразился, выделывать чудеса на коне.

— Он преувеличивает.

— Сомневаюсь, иначе он не предоставил бы вам бесплатно жилье. Кроме того, мне и раньше уже приходилось слышать о бесстрашном Александре Блэке. Вы стали легендой в кругу людей, помешанных на лошадях.

— Вы один из них?

— Кто, по вашему мнению, финансирует пари на скачках в Эпсоме? — Берн сделал глоток шампанского. — Это правда, что Уэллсли нанял вас обучать английских кавалеристов, после того как увидел, как вы тренируете португальских рекрутов?

Алек снисходительно пожал плечами:

— Мне доставляет удовольствие эта работа, к тому же это хороший способ добывать себе на пропитание.

— Вы могли бы воспользоваться своим титулом лорда.

— Вы имеете в виду то, что я мог бы использовать свой титул для получения кредита? Или пользоваться приглашениями для посещения замков, как мой отец? Нет, благодарю. Я предпочитаю работать с лошадьми. И мне хорошо платят.

Берн окинул взглядом Алека с ног до головы.

— Но, готов биться об заклад, не настолько хорошо, чтобы одеваться столь изысканно, как вы одеты сейчас.

— Должно быть, вы удивитесь, узнав, как легко графу получить кредит у лучшего портного, если никто не знает, что он разорен, — невесело улыбнулся Алек.

— Я думал, вы не хотите увеличивать свои долги.

— Я не могу в лохмотьях ухаживать за богатой наследницей, не правда ли?

— Это верно. — Берн отвел взгляд. — Направьте счета вашего портного мне.

Алек весь напружинился:

— Я говорил вам, что не хочу ваших денег.

— Я могу подождать, пока вы женитесь. Если это не займет слишком много времени.

Мороз пробежал у Алека по спине. Он скорее предпочел бы задолжать портному, чем своему хитроумному единокровному брату. С другой стороны, ему ни к чему было расширять круг лиц, которые требовали у него уплаты долгов.

— Хорошо, — коротко сказал он. — Я принимаю ваше щедрое предложение.

Берн засмеялся:

— Вы в самом деле это не любите?

— Просить? Одалживаться? Терпеть не могу!

Алеку претило также и то, что жильцы и арендаторы Эденмора ютились в коттеджах с протекающими крышами и разбитыми окнами, потому что его «отец» не смог их содержать в должном порядке. И что в конюшнях, в которых некогда содержались самые чистокровные лошади во всей Англии, сейчас прозябали две старые клячи да одна ломовая лошадь. И что леса на южной окраине имения настолько были разграблены браконьерами, что мальчишки не могли поймать там даже кролика…

Нет, он не должен быть сентиментальным. Его мать совершила ошибку, тоскуя о любви, которой ей не мог дать муж, а потом позволила принцу себя совратить… Алек не будет настолько глупым. Он понял правила, которые не смогла понять его мать, и будет играть по этим правилам. Но когда, Бог даст, он приведет имение в порядок, то пошлет общество ко всем чертям.

— Почему вы не сказали, что мисс Меривейл почти помолвлена?

Берн презрительно фыркнул:

— Об этом едва ли стоило упоминать. Свет ожидает сообщения об их помолвке уже несколько лет. Мужчина вряд ли всерьез заинтересован.

— Пожалуй, вы правы. — Алек скользнул взглядом в сторону Кэтрин. Должно быть, она уладила размолвку со своим поэтом и претендентом на руку, поскольку они в этот момент любезно беседовали с миссис Меривейл. — Похоже, он не испытывает слишком пылких чувств к девушке, и мне кажется, он не нуждается в деньгах.

— Едва ли. Он имеет по меньшей мере двадцать тысяч в год. Хотя я очень сомневаюсь, чтобы какой-нибудь мужчина воспротивился, если бы ему предложили сто тысяч фунтов.

Алек прищурился:

— Вы уверены, что так много? Мисс Меривейл ведет себя отнюдь не как богатая наследница, и леди Дженнер сказала, что сквайр оставил им всего лишь небольшое поместье.

— Даже Элеонора не знает, что мисс Меривейл унаследует состояние своего дедушки, после того как выйдет замуж.

— Вы не считаете, что миссис Меривейл стала бы кричать об этом со всех крыш?

—Она связывает свои надеждыс Ловеласом. Зачем привлекать к себе охотников за состоянием?

Алек нахмурился:

— Стало быть, ее мать благоволит к Ловеласу?

— Лишь постольку поскольку. Поверьте мне, она будет приветствовать любого респектабельного джентльмена. Хотя я полагаю, что она предпочла бы состоятельного человека, которому не потребуется из состояния дочери денег больше той суммы, которую нужно выплатить по долгам сквайра.

— Особенно долг вам. Берн пожал плечами:

— Не моя вина, что Меривейл плохо играл в карты. Или что он не сумел прикоснуться к ожидаемому состоянию дочери и отдать мне долг.

— А поскольку Ловелас тянет с предложением, вы решили подстраховать себя, введя в игру меня.

Легкая улыбка тронула губы Берна.

— Не помешает иметь вас двоих на поле боя. Даже если вы не завоюете ее, вы можете подтолкнуть Сидни на то, чтобы он сделал предложение. Результат для меня одинаков: мисс Меривейл получит наследство, ее цепкая мать отдаст мне пять тысяч, и все счастливы.

— Другими словами, — отчеканил Алек, — вам без разницы, завоюю ли я мисс Меривейл, поскольку вы получите свои деньги.

Берн небрежно смахнул лепесток черешни со своего сюртука.

— Если вам не нравится подобное соперничество, только скажите — и я найду другую богатую наследницу.

— Нет! — ответил Алек и сам удивился тому, с какой поспешностью он это сделал. — Нет, я хочу эту. Но мне не нравится, что мной манипулируют. Вы намерены свести Ловеласа и меня друг против друга, коварный брат мой!

— Коварный? Но ведь не я женюсь на деньгах и скрываю этот факт от очаровательной мисс Меривейл, разве не так?

Алек сверкнул глазами:

— Зачем говорить ей сейчас и тем самым все разрушить?

— Потому что в конце концов все выяснится. А когда мисс Меривейл узнает, что ее провели и она вместо своего возлюбленного поэта получила безденежного графа, имение которого лежит в руинах, произойдет нечто страшное.

— Если я не предотвращу это! — парировал Алек. — У нее не будет причин жаловаться на брак. — Он поступит с ней определенно лучше, чем поступил старый граф с его матерью. — Я знаю, как сделать женщину счастливой.

— Благодаря тем похождениям, которым вы предавались за границей.

Алек проигнорировал сарказм Берна.

— Хотя в военных лагерях для этого мало возможностей, у меня было несколько женщин. — Обычная проститутка, переезжающая с воинской частью, скучающая офицерская жена и, в течение короткого времени, португальская любовница.

— Вы намерены рассказать мисс Меривейл, чем на самом деле занимались за границей?

— И объяснить, почему наследник графа вынужден был кормить себя сам? Не думаю. Она должна принять меня за мои собственные заслуги.

— Это требует многого. — Берн бросил на Алека пронзительный взгляд. — В особенности если рядом Ловелас, утонченный джентльмен, с которым надо соперничать. А если она любит его…

— Она не любит. — «Иначе она никогда не целовалась бы со мной с таким энтузиазмом». — Можете насмешничать по поводу моих шансов сколько угодно, но уверяю вас: я украду девчонку у Ловеласа раньше, чем он поймет, что произошло. — Алек окинул взглядом зал. — А сейчас извините меня, я должен найти кого-то, кто официально представит меня будущей жене.

Сейчас нужно придерживаться правил, по крайней мере до тех пор, пока он снова не останется с Кэтрин наедине.

Кэтрин могла испытать облегчение. Сидни простил ей «взрыв», как он назвал ее поступок, и снова вернулся к своему обычному стилю общения.

Жаль, что она не могла поступить так же. Ее мысли постоянно возвращались к поцелую лорда Айверсли — удивительно нежному, затем жаркому, затем…

О, почему она не может этого забыть? Это был интересный опыт, только и всего. Она познакомилась с привкусом страсти, и этого достаточно. Она выходит замуж за Сидни.

— Не посетить ли нам игорный зал, дорогая? — спросил Сидни, предлагая Кэтрин руку, как и положено идеальному джентльмену, каковым он был всегда.

Не то что какой-то граф, который притиснул ее к мраморным перилам и давал волю своим губам, рукам и… Долой мысли о нем.

— Да, это было бы чудесно.

— Вовсе нет, — вмешалась мать Кэтрин. — Весьма любезно, сэр Сидни, с вашей стороны уделять Кэтрин так много внимания, но вы должны позволить ей беседовать с другими ее поклонниками. Ведь вы не обручены.

Сидни недовольно поморщился, а Кэтрин готова была провалиться сквозь пол. Мама была деликатна, как кувалда.

— Ты ведь знаешь, мама, что у меня нет других поклонников.

— Вздор! — возразила миссис Меривейл. — Этот славный мистер Джексон недавно спрашивал о тебе. И еще мне сказали, что граф Айверсли наблюдал за тобой, хотя я и не знаю, что он собой представляет. Покажи, где он, чтобы я могла тебя представить…

— Мама! — всполошилась Кэтрин, а лицо Сидни покрылось красными пятнами. — У меня нет ни малейшего желания знакомиться с лордом Айверсли. Ты знаешь, что о нем говорят.

— Я знаю, что леди Дженнер говорит, будто его доход составляет…

— Сидни, — перебила ее Кэтрин, — будь любезен, принеси мне пунша. У меня пересохло в горле после танца.

Ловелас отпустил локоть Кэтрин и, как полагается истинному джентльмену, поклонился.

— Я буду счастлив принести тебе все, чего ты пожелаешь. — Сидни, к ужасу Кэтрин, схватил ее за руку и запечатлел на ней поцелуй. Когда он выпрямился, на его лице играла слабая улыбка. — Я считаю минуты, когда мы врозь.

Сидни бросился в сторону буфетной комнаты; потрясенная Кэтрин смотрела ему вслед. Неужели он поцеловал ей руку? Неужели Сидни начинает понимать, до какой степени он был невнимателен к ней?

— Весьма красиво и элегантно выполнено. — Миссис Меривейл также проводила баронета взглядом, пока он не скрылся в дверях, украшенных цветущей черешней. — Означает ли это, что сэр Сидни наконец-то…

— Не строй иллюзий, мама. Сидни не вполне… готов обсуждать вопросы женитьбы. Однако, как только его мама почувствует себя лучше…

— Его мать, как же! Пора тебе расстаться с мечтой о сэре Сидни и поискать кого-нибудь другого. Ты не так молода, чтобы терять целые годы в ожидании, когда он наконец решится. Так что дай шанс кому-нибудь другому. Если ты не можешь заставить сэра Сидни сделать это, значит, он не годится для твоей цели.

— Ты имеешь в виду — для твоей цели. Миссис Меривейл неопределенно пожала плечами.

— Твоей… моей… Это все одно. Семейной! — Она понизила голос до шепота. — Я ведь хочу лишь добра для всех нас, дорогая дочка. Твой брат просто обязан посещать Итон, а твои сестры — проводить каждый сезон в городе до тех пор, пока не выйдут замуж…

— Я так и не вышла, — заметила Кэтрин.

— Потому что ты имеешь дело с Сидни. И у нас нет денег более чем еще на один сезон.

Все верно. И папа не хотел, чтобы его жена и дочь находились в городе, когда он вел себя как холостяк.

Нельзя сказать, что Кэтрин сильно против этого возражала. Ее вполне устраивала тихая спокойная жизнь в Корнуолле. А когда она уставала от ухаживаний за сестрами и переделкой платьев в целях экономии, у нее был Сидни, с которым она говорила о поэзии.

Правда, он слишком труслив, чтобы противостоять своей матери.

Дьявол бы побрал этого графа Айверсли с его критикой и коварными репликами. Не говоря уж о его неуместных, неразумных и — следует признать — волнующих поцелуях, которые внесли смятение в ее душу и ослабили надежду связать свою будущую жизнь с Сидни. До этого даже критические замечания мамы не могли достигнуть такого эффекта.

— Выпрямись, Кэтрин, — зашипела миссис Меривейл. — К нам направляется хозяйка. Мы счастливы, что она пригласила нас. Все лучшие люди стремятся посетить ее вечера и…

Пока мама продолжала жужжать над ухом, Кэтрин бросила тоскливый взгляд в ту сторону, куда удалился Сидни. Если бы он пришел поскорее, она могла бы избежать спектакля, когда мама станет лизать леди Дженнер ботинки… то бишь танцевальные туфли.

— О Господи, но с ней этот приятель, который выглядит таким нелюбезным…

— Какой приятель? — Кэтрин проследила за взглядом матери и увидела, что хозяйка приближается вместе с лордом Айверсли. О Боже, только не с ним!

— Я не знаю, почему она так любезна с этим человеком, — продолжила свои размышления вслух миссис Меривейл. — Вероятно, он ее любовник, какой-нибудь дурно воспитанный армейский офицер. Хотя они обычно носят форму…

Кэтрин не могла себе представить лорда Айверсли в армейской форме. Он виделся ей в халате, с сигарой и бокалом бренди. Как на одном из рисунков скандальной папиной книжки, в которой мужчина развлекал женщину сомнительной морали.

Женщину такого сорта, которая позволила ему дважды поцеловать ее на галерее.

Сердце Кэтрин гулко застучало. Наверно, граф Айверсли все же не предаст это гласности?

— Ты не должна танцевать с ним, даже если он попросит, — проговорила вполголоса мама. — Право, я не понимаю, зачем леди Дженнер ведет его сюда.

— Мама…

— Тсс, дай мне уладить это. — Миссис Меривейл улыбнулась леди Дженнер и графу, когда те подошли ближе. — Добрый вечер, миледи. Я только что говорила с дочерью о том, насколько великолепен ваш бал. В особенности эти цветущие ветки черешни, которые можно видеть повсюду. Эти цветы…

— Благодарю вас, — холодно перебила ее леди Дженнер. — Я рада, что вам понравилось.

— Я всегда говорила, что наилучшее место для танцев — это лондонские балы, — нервно залепетала миссис Меривейл. — Здесь самая лучшая музыка, самый лучший танцевальный зал и самые безупречные леди и джентльмены. Разве я тебе не говорила это, дорогая? — Она не сделала ни малейшей паузы для возможного ответа Кэтрин, поскольку в этом совершенно не нуждалась. — У нас есть все возможности танцевать в Хитс-Энде, но на деревенских балах все совсем иначе: там наряду с аристократами много лавочников и фермеров. — Миссис Меривейл бросила на лорда Айверсли презрительный взгляд. — Хотя я полагаю, что даже в Лондоне можно всегда избежать общения с людьми сомнительного сорта.

Миссис Меривейл сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и этим воспользовалась леди Дженнер.

— Лорд Айверсли попросил представить его вам и вашей дочери, и я была счастлива оказать ему эту услугу.

— Л-лорд Айверсли? — с ошеломленным видом переспросила миссис Меривейл. — Вы лорд Айверсли?

— Как вы слышали, — не без иронии ответил Алек и, изысканно поклонившись, добавил: — Весьма рад познакомиться с вами, мадам.

На сей раз миссис Меривейл нашла в себе силы последовать правилу этикета. Однако когда Кэтрин, сделав низкий книксен, взглянула на графа, то поняла, что опасность пока не миновала. Не приходилось сомневаться, что в этих неземного цвета голубых глазах сверкают лукавые искорки. О нет! Он не должен предать гласности…

— Рад наконец-то познакомиться с вами, мисс Меривейл.

Кэтрин наградила графа игривой улыбкой:

— Я столько слышала о вас, что у меня такое ощущение, будто я знаю вас давно, милорд.

Лорд Айверсли удивленно вскинул бровь:

— Надеюсь, ничего плохого.

— Не более того, что говорят о молодом мужчине, который возвращается в Англию после путешествия по заграницам.

— Надеюсь, вы не хотите сказать «после легкомысленных заграничных курбетов»?

Кэтрин растерянно заморгала. Зачем она ведет себя столь глупо и дразнит графа?

Миссис Меривейл нервно хихикнула:

— Курбеты, говорите? Ваши bonmottes свидетельствуют о вашем остроумии.

— Bonmots, мама, — еле слышно проговорила Кэтрин, поправляя мать.

— Нет, ваша мама права, — спокойным тоном произнес граф. — Я в самом деле глуп, как комок земли. Я не должен думать, что вы верите сплетням обо мне.

Кэтрин смутилась.

— Я не знаю, какую сплетню вы имеете в виду, милорд.

— В самом деле? — Граф лукаво блеснул глазами. — Но вы только что сказали…

— Я сказала лишь, что о вас все говорят. Однако я… гм… не прислушиваюсь к сплетням. Или по крайней мере стараюсь их не слушать.

— Стало быть, вы достойны уважения зато, что занимаетесь своим делом. Боюсь, что я не таков. Если люди настолько неосторожны, что говорят там, где я могу их слышать, то я слушаю. И сегодня я услышал множество интересных вещей.

Что ж, Кэтрин заслужила это.

Ухмыльнувшись с видом человека, выигравшего очко, Айверсли добавил:

— Но я совсем забыл, зачем пришел. Я шел сюда с надеждой на то, что вы удостоите меня чести и согласитесь подарить следующий танец.

— Прошу прощения, приятель, но мисс Меривейл обещала его мне, — раздался позади чей-то голос.

Обернувшись, Кэтрин увидела Сидни — тот с негодованием смотрел на лорда Айверсли, держа в руках по бокалу с пуншем. Дело принимало нешуточный оборот.

— Прошу прощения, сэр Сидни, — вмешалась миссис Меривейл, — боюсь, что вы несколько перепутали. Кэтрин уже станцевала один танец с вами, и я знаю, что она согласилась отдать вам последний танец перед ужином. — Торжествующая улыбка матери действовала Кэтрин на нервы. — Будет весьма неприлично вам с Кэтрин танцевать больше чем два танца. Что могут подумать люди? Ведь вы даже не помолвлены.

Казалось, Сидни вот-вот хватит апоплексический удар. Лорд Айверсли в это время старался спрятать улыбку. Кэтрин не могла определиться, кого больше ей хотелось задушить: леди Дженнер за то, что та привела лорда Айверсли, Сидни за его ложь или маму за то, что она уличила его во лжи.

Кэтрин выплеснула свой гнев на графа:

— Сожалею, милорд, но я в настоящий момент не настроена танцевать.

Леди никогда не должна отказывать джентльмену в танце. Это определенно оскорбит его. Но не тут-то было. Казалось, графа это лишь позабавило.

— Какая жалость! Я хотел рассказать вам весьма интересную сплетню, которую подслушал. Но если вы хотите, чтобы мы обсудили ее с вашей мамой и сэром Сидни, мы можем пропустить этот танец.

Конечно же, граф блефовал. Если он расскажет о том, что они делали на галерее, это выставит его в столь же неприглядном свете, как и ее, Кэтрин.

Для Айверсли не существует правила, которое бы он не нарушил.

Кэтрин может так никогда и не узнать конец той истории, если откажет ему.

— Ну, если вы ставите вопрос таким образом, разве могу я воспротивиться?

Не обращая внимания на обиженное лицо Сидни, а заодно и на внезапно появившуюся солнечную улыбку мамы, Кэтрин взяла графа под руку и последовала с ним на танцевальную площадку.

 

Глава 5

Уводя Кэтрин на танцевальную площадку, Алек, в отличие от нее, обратил внимание на лицо Ловеласа.

«Очень плохо, приятель. У тебя был шанс. Теперь она моя».

Тем более что танцевать они будут один из новых вальсов.

Кэтрин посмотрела в лицо графа, и в ее глазах вспыхнули озорные огоньки. Гм… возможно, Алек преждевременно злорадствует.

Кэтрин откинула назад свою хорошенькую головку и произнесла:

— Я не подозревала, что вы способны прибегнуть к шантажу ради того, чтобы пригласить даму на танец.

— Я всего лишь хотел повальсировать с вами, — ответил Алек с невинным видом.

— А я просила вас оставить меня в покое, — резким тоном проговорила Кэтрин, и Алек заметил, как при этом на ее щеках вспыхнул румянец.

Заиграла музыка. Алек намеренно заключил Кэтрин в более тесные, чем предписывали правила исполнения вальса, объятия.

— Вы не хотели этого.

Когда Кэтрин попала в шаг, в ее карих глазах вспыхнули янтарные искорки.

— Вы самый напыщенный, самоуверенный мужчина, которого я когда-либо знала.

— Да, но я танцую с вами, в то время как ваш бедный поэт вынужден лишь наблюдать за нами.

Не приходилось сомневаться, что баронет не спускал с них глаз. Для деревенской девушки Кэтрин танцевала на удивление легко, природная грациозность помогала ей компенсировать неуверенность в танце. Она настолько быстро уловила ритм движений, что Алек невольно задался вопросом: способна ли эта девушка так же чутко вести себя в постели? Он еще крепче сжал руку Кэтрин, и она сердито посмотрела ему в глаза:

— Сидни был прав в отношении вас.

— В самом деле? Что еще мой старый школьный приятель наговорил вам обо мне?

— Что вы вели себя столь вызывающе лишь потому, что были графским сынком.

Черт бы побрал этого Ловеласа!

— Вам не приходило в голову, что у вашего друга Сидни существуют свои причины для того, чтобы не рассказать вам всю историю?

— А вы отрицаете тот факт, что одноклассники называли вас Александром Великим за то, что вам позволялось делать все, что вздумается?

— Они просто восхищались моими талантами.

— Сидни говорит, что вы никогда толком не учились, а лишь постоянно скандалили со своими друзьями.

— А Ловелас все свое время тратил на то, чтобы скулить о своей матери.

Точный удар. Кэтрин побледнела и, смутившись, опустила глаза:

— Нет ничего плохого в том, что мальчик… тоскует по матери.

— Поначалу — да. Но даже на третьем семестре Сидни еженедельно писал матери. И почти также часто получал от нее посылки.

Кэтрин безошибочно среагировала на негодующий тон графа:

— А разве ваша мама не присылала вам посылки? Алек с досады скрипнул зубами.

— Я бы ей этого не позволил, — солгал он, как делал нередко в Харроу. — Ни один уважающий себя мальчишка не позволит, чтобы его мать так нянчилась с ним.

Правда заключалась в том, что старый граф никогда не допустил бы подобного. Когда Ловелас лакомился марципанами, свежими яблоками и шафранным кексом, Алек делал вид, что его это не волнует.

— Вы поэтому невзлюбили Сидни? — Нежность, звучавшая в голосе Кэтрин, действовала Алеку на нервы. — Из-за того, что он получал посылки от матери, а вы нет?

— Не говорите чепухи. Если я за что-то и не люблю Ловеласа, то лишь за то, что он не ценит других, более достойных вещей.

Взгляд Кэтрин стал колючим.

— Таких, как вино, женщины, музыка?

— Таких, как вы. Вы заслуживаете лучшего мужчины, нежели Ловелас, и мы оба это знаем.

Удивленный взгляд, а также тихое восклицание «О!» почти обезоружили Алека. Он опустил руку чуть ниже ее талии, к соблазнительной округлости, которую скрывало шелковое платье. Еще чуть-чуть — и он сможет ощутить под рукой очаровательную попку. Это определенно шокирует всех матрон, а он заслуженно схлопочет пощечину.

Алек вздохнул. Ухаживать за женщиной было гораздо проще в Португалии. Да и вообще там не было ухаживания как такового. Мужчина мог перейти непосредственно к делу и забыть о танцах и болтовне.

Но если он хочет получить Кэтрин в жены, то обязан играть по правилам, а не таскать мисс Меривейл на галерею, где мог бы забыться и снова погрузиться в сладостную пучину чувств, вызываемых ее поцелуями. Леди предпочитают комплименты, вдруг подумал Алек и сказал вслух:

— Мне нравится ваше платье.

Кэтрин бросила на него скептический взгляд:

— Оно не слишком красное?

С какой стати оно может быть слишком красным?

— Разумеется, нет. Оно вполне соответствует этому балу. Легкая улыбка коснулась губ Кэтрин.

— Цветы черешни белые.

— Плоды черешни красные. — Алек понизил голос: — Как ваши губы.

Кэтрин не слишком элегантно фыркнула:

— Должно быть, вы нашли это на странице двадцать шесть. — Видя, что граф непонимающе заморгал, она добавила: — Одной из книг, где обучают лести.

— Простите, если я не столь поэтичен, как драгоценный соискатель вашей руки, — парировал Алек, — но мне показалось, что вы хотите услышать мое истинное мнение о вашем платье.

— В этом вы ошибаетесь — я предпочитаю искренность лести. — Взглянув на графа из-под опущенных ресниц, Кэтрин добавила: — Так что вы думаете о моем платье на самом деле?

— Что это самое эротичное платье, которые я когда-либо видел. — Алек провел рукой по поясу на талии. — Мне нравится, как оно обтягивает ваши груди и ваши…

— Достаточно. — Кэтрин густо покраснела. — Вы не должны говорить подобные вещи.

— Вы сказали мне, чтобы я был честен.

— Да, но… Я имела в виду… — в смущении залепетала Кэтрин. — Я уверена, что для вас это развлечение, а для меня это жизнь. Я не могу позволить, чтобы вы насмешничали ради собственного удовольствия.

Алек почувствовал, что начинает злиться.

— Вы считаете, что я играю с вами?

— Я знаю, что вы испытываете какое-то особое, извращенное удовольствие в поддразнивании Сидни, но не хотите понять, насколько ваши шуточки осложняют мне жизнь.

— Должно быть, ваш ревнивый поэт рассказал вам о моих мальчишеских подвигах, но он не знает ничего обо мне как о взрослом мужчине. Так что нельзя сказать, что я получаю извращенное удовольствие, поддразнивая невинного.

— В таком случае, с какой целью вы все время досаждаете мне?

— С той же целью, что и любой мужчина, ухаживающий за женщиной.

Смех Кэтрин рассердил Алека.

— Должно быть, вы шутите.

— Нисколько. — Алек наклонился к уху Кэтрин: — Вероятно, мне следует проводить вас на галерею и напомнить, насколько я искренен.

Кэтрин нахмурилась и резко отстранилась:

— В отношении поцелуев — да. Но это не одно и то же. Люди вашего сорта всегда искренни в отношении поцелуев.

Алек посмотрел на нее, прищурившись:

— Это какого такого сорта?

— Вы же знаете — светские мужчины.

— Даже светские мужчины должны жениться, — раздраженно заявил граф.

— Да, но не на каких-то там дочерях сквайров с деревенскими манерами. Тем более если вы обладаете титулом, столь же древним и почетным, как сама Англия.

— Какие другие причины у меня могут быть для того, чтобы ухаживать за вами?

— Не следует думать, что если я деревенская девушка, то до такой степени наивна. Я хорошо знаю, что мужчины вроде вас ищут в ухаживании лишь развлечения. А поймав зайца, тут же исчезают, в то время как заяц тушится в кастрюле.

Упрямое желание Кэтрин думать о нем столь плохо раздражало Алека все сильнее. Он притянул девушку поближе.

— Я как-то не вижу в вас зайца, Кэтрин.

Мисс Меривейл очень ловко снова отстранилась, восстановив прежнюю дистанцию.

— Это потому, что я не собираюсь им быть. Никогда. Проклятие, да у нее защитные редуты покрепче, нежели на португальской горе Пенеда. Ему не следовало целовать ее на галерее — это только ухудшило ее впечатление о нем. Но как он мог воспротивиться подобному приглашению?

К сожалению, только правда о том, как он жил за границей, способна изменить ее мнение о нем, но в то же время породить вопросы, на которые он не хотел бы отвечать. Например, вопрос о его финансовом положении или роде занятий в Португалии.

Нет, лучше предоставить ей возможность узнать его характер — тогда она сможет убедиться, что ее впечатления о нем ошибочны. Но будет ли этого достаточно?

— Ваш цинизм порожден отношением к своему отцу и его «стремлением совращать все то, что в юбках»? — спросил Алек.

Кэтрин густо покраснела.

— О Боже, да вы слышали весь наш разговор на галерее!

— Достаточно для того, чтобы понять, что мнение о своем отце вы распространяете на всех мужчин. Всего лишь потому, что единственный известный вам мужчина оказался развратником…

— Я знакома со многими хорошими мужчинами, уверяю вас. Мой дедушка жил с нами, пока не умер шесть лет назад. Он был человеком порядочным и строгих правил.

— Как Сидни?

— Да. И как отец Сидни. Я не раз бывала в поместье Ловеласа и видела, как там достойно и правильно живут люди. Они уважают друг друга, вежливы и внимательны, а не… — Кэтрин осеклась. — Я решила, что никогда не позволю себе из-за влечения к мужчине совершить нечто такое, о чем впоследствии буду сожалеть.

— Я чувствую себя польщенным: на галерее ради меня вы нарушили это правило.

Кэтрин упрямо вскинула подбородок:

— Это был всего лишь эксперимент, цель которого — напомнить, что мое решение относительно Сидни правильно. А теперь с этим экспериментом покончено. Навсегда.

Черт побери, она уже подвергла его испытанию и осудила без суда и следствия. Если Алек не предпримет что-то в самое ближайшее время, она станет избегать его. А как он тогда убедит ее в достоинствах своего характера?

В особенности если она станет сравнивать его со своим драгоценным, идеальным поэтом, который обладает безупречными манерами. Алек бросил взгляд в ту сторону, где стоял Ловелас. Сидни не слушал нескончаемую болтовню миссис Меривейл, а пристально следил за танцующими Алеком и Кэтрин.

Время менять курс. Ловелас попросил две недели. Этого времени достаточно для Алека, чтобы придумать другой план, который поможет завоевать мисс Меривейл.

— Вы упускаете великолепную возможность, — проговорил Алек.

— Позволить вам поймать меня и затолкать в кастрюлю? — спросила Кэтрин.

— Нет, поставить Ловеласа в такое положение, чтобы он сделал вам предложение.

Алек почувствовал, как девушка нервно стиснула ладонь в кулак.

— Что вы имеете в виду?

— Ревность — могучее чувство, дорогая моя. Возможно, ваш Сидни подумает, что теряет вас, и решится сделать предложение.

— Или же решит, что я бессовестно флиртую и недостойна стать его женой.

— Разыгрывание роли давно страдающего друга не сработало, не так ли? Вы до сих пор ожидаете от него формального предложения.

Нижняя губа Кэтрин задрожала.

— Он говорит, что скоро его сделает.

— Через две недели. И только лишь потому, что вы настаиваете. Вы в самом деле в это верите? Нет, он не пойдет на решительные действия до тех пор, пока не поймет, что вынужден на это пойти. И вы должны убедить его в этом.

— Заставив ревновать?!

— Именно.

— Догадываюсь, каким образом вы предполагаете это организовать, — язвительно заметила Кэтрин.

— Все очень просто: я флиртую с вами на людях до тех пор, пока ревность Ловеласа не вынудит его сделать вам предложение.

Кэтрин удивленно вскинула брови:

— Интересно, и что от этого имеете вы? «Брак, надеюсь…»

— Вы же говорите, что такие люди, как я, получают удовольствие от ухаживаний. Что ж, — Алек погладил Кэтрин по талии, — я буду за вами ухаживать.

Испуг промелькнул в глазах девушки. Хорошо. По крайней мере она не была столь безразлична, как притворялась. Алек демонстративно пожал плечами:

— Но если моя идея поухаживать за вами беспокоит вас, то в этом случае она не сработает. Вы безумно в меня влюбитесь, и все закончится тем, что у вас будет разбито сердце.

— Не преувеличивайте своих достоинств.

— Разумеется, я тоже рискую. — Например, существует опасность того, что Ловелас сломается раньше и сделает Кэтрин предложение до того, как Алек успеет завоевать ее. — Я тоже могу безумно влюбиться в вас, а вы сбежите с Ловеласом, и тогда будет разбито мое сердце.

Кэтрин презрительно фыркнула:

— Нуда. Вы раздадите все свои богатства бедным и сделаетесь скромным приходским священником в деревне.

— Поскольку вы настолько хорошо разобрались, что собой представляют мужчины такого сорта, как я, — Алек хитро прищурился, — то вам нет необходимости сопротивляться. Знание — лучшая защита.

— Должны быть выработаны правила, — сказала Кэтрин, нахмурившись.

Алек попытался скрыть торжествующую улыбку.

— Разумеется.

— Прежде всего вы не должны меня целовать. Проклятие!

— Что я тогда буду от этого иметь? Я сказал, что хочу ухаживать за вами, а не плестись следом наподобие вашего пони. — Алек притянул Кэтрин к себе поближе. — Кроме того, если вы так хорошо знаете сорт людей, к которому принадлежу я, то как могут повредить нашему делу несколько поцелуев?

— Никаких поцелуев! — упрямо повторила она.

Если граф начнет настаивать, она может просто-напросто отказать ему. Кроме того, она может возражать против поцелуев в ярко освещенном бальном зале, но когда они окажутся наедине в темноте…

Алек сдержал улыбку. Он сможет обойти ее правила. К тому же существует много других способов обольщения женщины. Мисс Меривейл слегка приподняла планку, но он способен выполнить прыжок.

— Ладно, — согласился Алек. Кэтрин улыбнулась, и он добавил: — Но у меня есть свои правила.

Улыбка сошла с лица мисс Меривейл.

— Никаких «своих» правил.

— Ведь я оказываю вам услугу, вы это помните? И я согласился лишиться половины удовольствия, отказавшись от поцелуев.

Кэтрин сделала гримасу:

— Каковы же ваши правила, милорд? Официальный тон не понравился Алеку.

— Прежде всего вы не должны говорить «милорд», когда мы наедине.

— Ведь вы не принимаете правила приличия слишком серьезно, не так ли?

— Да, если их можно нарушить. — В доказательство Алек скользнул рукой под золотистый пояс на талии Кэтрин и погладил гладкий шелк под ним. Кэтрин смущенно покраснела. Алек любил женщин, которые краснеют. Кажется, их так мало осталось. — Я предпочитаю, чтобы наедине вы называли меня Алек.

— Хорошо… Алек.

Когда граф услышал, как мисс Меривейл произнесла его имя, ему захотелось окончательно вогнать ее в краску и повести себя именно так, как тот «сорт» мужчин, о котором она говорила.

Очень плохо, что он джентльмен.

— Второе правило заключается в том, что вы должны информировать меня обо всех ваших планах. Если вы получаете приглашение на бал, я должен знать об этом, чтобы тоже там появиться и ухаживать за вами.

Алек провел большим пальцем по обтянутому шелком ребру.

— Э-это вполне справедливо, — произнесла Кэтрин прерывистым шепотом, от которого у Алека закипела кровь.

Он принялся развивать свой успех:

— Я ожидаю абсолютной честности от вас. Вы не должны видеться с Ловеласом за моей спиной. — Видя, что Кэтрин нахмурилась, Алек добавил: — Вы не должны возвращаться к старой привычке. Если меня нет рядом, вы снова станете играть роль терпеливого друга, и это вернет ему чувство самоуспокоения. Вы снова окажетесь на том самом месте, с которого начинали.

— Я думаю, что мне не следовало пускаться в этот путь, — пробормотала Кэтрин.

— И остаться стоять на галерее нецелованной и необрученной?

Кэтрин сердито сверкнула на Алека взглядом.

— И еще одна вещь. Когда вы со мной, то не должны распространяться о Ловеласе. Я не хочу слышать рассказы о вашей первой встрече с ним или ваше хныканье о том, что он не ценит вашу верную любовь. И, конечно же, мы оба должны понимать, что не будет разглагольствований о вашем первом поцелуе.

Щеки Кэтрин покрылись румянцем.

— Прежде всего, я не хнычу и не разглагольствую. Во-вторых, почему вас так беспокоит, если я вдруг заговорю о Сидни?

— Потому что я должен получать какое-то удовольствие от игры, вы это помните? А я его не получу, если буду слышать, как женщина болтает о другом мужчине.

Похоже, Кэтрин оскорбилась.

— Я не болтаю!

— Отлично! В таком случае мы вполне сработаемся. Если вы соглашаетесь на мои условия.

— Я все-таки не понимаю, почему я должна воздерживаться от разговоров о.Сидни…

— Никаких разговоров о Сидни! Или сделка не состоится. — Алек посмотрел в ту сторону, где мать Кэтрин развлекала Ловеласа разговорами. Судя по его виду, он мечтал только об одном: поскорее сбежать. — Ага, вон поглядите на вашего претендента и вашу матушку. Они вполне находят общий язык друг с другом, как вы думаете? Возможно, вам вообще не понадобится моя помощь.

Когда до Кэтрин через весь зал донесся громкий смех матери, она страдальчески застонала.

— Тот, кто требует, чтобы при молодых леди постоянно находились дуэньи, просто не знал мою маму. Она способна отпугнуть даже самых решительных соискателей руки.

Что ж, миссис Меривейл играла на руку Алеку.

— Итак? — настойчиво повторил он. — Вы согласны на мои условия?

Кэтрин грустно улыбнулась, а затем вполне решительно произнесла:

— Когда мы начнем, милорд?

Спустя час Кэтрин стала снова размышлять о плане Алека. В особенности после того, как Сидни отреагировал на внимание Алека к ней тем, что ушел в игровой зал. Он даже не видел, что она приняла приглашение Алека на второй танец. И даже после того, как танец закончился и Алек вел ее с танцевальной площадки, она нигде не обнаружила присутствия Сидни.

— Сейчас мы окончательно заставили его сбежать, — пробормотала Кэтрин, когда вместе с графом протискивалась сквозь группу щебечущих девиц и их дуэний.

Алек загадочно взглянул на нее:

— Надеюсь, вы не отступите? Ни одна гонка не была выиграна всадником, который признал свое поражение на самом старте. Придерживайтесь курса и дайте ему время. Он появится.

— А если нет?

— В таком случае он идиот и вам лучше оставаться без него.

— Вы не понимаете — Сидни не такой, как другие мужчины. — Кэтрин оглядела зал и с огорчением убедилась, что нигде не видно ни Сидни, ни ее матери. — Он склонен видеть в моем флирте с вами либо предательство, либо доказательство моей вульгарности.

— Вы нисколько не вульгарны, — твердо заявил Алек. — Даже не позволяйте ему говорить подобное.

Раздраженный тон графа удивил Кэтрин. Она заметила, что его суровый взгляд устремлен куда-то вперед, а скулы напряжены.

— Почему вас это так взволновало? — тихо спросила Кэтрин.

Их глаза встретились.

— Мой отец часто говорил подобное матери. «Ты маленькая вульгарная Сит», — повторял он, а она склоняла голову и покорно смирялась с оскорблением. Как будто согласилась с его словами, потому что однажды… — Алек осекся. — Она не заслуживала этого. Как и вы.

— Я полагала, что вы не ладили с вашей мамой. Ходили слухи, что вы даже не приехали в Англию, когда она заболела. Насколько я понимаю, эта болезнь была затяжной.

Лицо графа сделалось непроницаемым.

— Шла война, и поэтому я узнал о смерти матери далеко не сразу. А когда узнал — уже не было смысла приезжать.

— Понимаю, — проговорила Кэтрин, хотя на самом деле ничего не понимала.

Если отец Алека и был таким неприятным человеком, как он о нем отзывается… Ой, да почему ее это беспокоит? Алек был лишь средством достижения цели.

— Коли разговор зашел о матерях, — продолжил граф, — вероятно, ваша мама находится сейчас в буфете. Давайте поищем ее там.

Кэтрин согласно кивнула и, взяв графа под руки, последовала вместе с ним в другую комнату. Когда они проходили под украшенной цветущей черешней аркой и белый цветок упал на ее затянутую в перчатку руку, граф стряхнул его, а затем накрыл кисть Кэтрин своей ладонью.

Кэтрин вдруг почувствовала, что ей стало трудно дышать.

Продолжая ощущать тепло руки графа на своей, Кэтрин оглядела буфет, но миссис Меривейл не обнаружила.

— Полагаю, мама сознательно исчезла, заметив, что танец заканчивается. Таким образом, вы не можете подвести меня к ней и будете вынуждены провести еще какое-то время в моей компании.

— Какая жертва! — иронично заметил Алек. — Похоже, мы с вашей матушкой очень скоро станем хорошими друзьями.

— Вы говорите сейчас так потому, что не знаете ее. Мама всегда делает подобные вещи. Я готова отправиться на ее поиски самостоятельно.

— Но вы не можете так поступить, потому что…

— Это неприлично. — Кэтрин сокрушенно вздохнула. — Это одно из самых дурацких правил. Ну какой вред от того, что женщина одна пройдет через бальный зал?

— Приятно, что я не единственный человек, кто не воспринимает правила приличия со всей серьезностью.

— Я воспринимаю их серьезно, но не хотела бы относиться к ним таким образом.

Наклонившись, Алекс произнес шепотом:

— И не относитесь, во всяком случае со мной.

Какой-то странный трепет охватил все тело Кэтрин. Пытаясь совладать с волнением, она напустила на себя суровый вид.

— Вполне могу себе представить, какие именно правила вы готовы игнорировать.

— Сомневаюсь в этом. — Алек ласково погладил Кэтрин по руке, что нарушало все правила приличия. — Но если вы хотите прогуляться в сад, то я провожу вас.

Кэтрин решительно убрала свою руку:

— Благодарю вас, я получила достаточное для одного вечера количество уроков.

Снова окинув взглядом помещение, она заметила, что мать и Сидни выходят из игрового зала.

— Посмотрите, вон они оба! — радостно воскликнула Кэтрин.

— Ну вот, — проворчал Алек, — вам не о чем беспокоиться. Ловелас не покинул вас.

— Он ведь просил меня подарить ему последний танец, так что после этого он может пригласить меня на ужин. Сидни не из тех, кто не выполняет своих обещаний.

— За исключением одного. — Алек искоса взглянул на Кэтрин. — Имеет ли это столь уж большое значение, если он не сделает предложение? Если вы спросите меня, то я скажу: похоже, он не собирается.

— Потому что он не поцеловал меня? Все изменится, когда мы поженимся.

Алек замедлил шаг.

— По опыту знаю, что брак не меняет человека. Он просто высвечивает все его гадкие черты.

— В самом деле? — саркастическим тоном спросила Кэтрин. — Значит, вы были женаты?

Невольная улыбка коснулась губ Алека.

— Нет. Но я имел возможность наблюдать за моим отцом, который был… не слишком нежным и любящим. Этот пример мне хорошо памятен.

— Я помню своего отца. Поверьте, любовь без разбора может быть столь же разрушительной, как и ее отсутствие.

— Вы выбрали мужчину, который принесет вам последнее.

— Я выбрала мужчину, который может быть моим другом. Дружба будет длиться еще долго после того, как уйдет все остальное.

— Это для меня скучно, — сказал Алек.

Сидни и миссис Меривейл заметили их. Мать Кэтрин помахала дочери рукой, на что Кэтрин недовольно поморщилась.

— Это потому, что вас интересуют пирушки и разгул, а не последствия. Вы не живете среди ревнивого помешательства и шокирующих деревенских сплетен о последних шалостях сквайра Меривейла. Хорошо, что вы вообще не были женаты. По крайней мере вы избавили какую-то несчастную женщину от подобной жизни.

Неожиданно Алек увлек Кэтрин за колонну и повернул лицом к себе:

— Давайте договоримся об одной вещи. Какие бы слухи обо мне ни доходили до вас, вы не должны думать, будто я за границей только и делал, что волочился за женщинами.

— В таком случае чем вы там занимались? Алек взволнованно блеснул глазами:

— Занимался делом. За границей немало дел. Кэтрин иронично фыркнула:

— Ну да, вы, разумеется, посещали соборы и музеи.

На какое-то мгновение ей показалось, что граф затрудняется с ответом.

— Я много времени провел на лошади. — Он бросил на Кэтрин загадочный взгляд. — Скажите, вы ездите верхом?

 

Глава 6

На следующий день Кэтрин сидела за письменным столом в крохотном кабинете снятого в аренду городского дома в своем лучшем фиолетовом костюме для верховой езды. Она только что закончила писать утренние письма в Корнуолл. До чего же никчемное занятие! Одно письмо было адресовано мяснику с предложением призового весеннего барашка в счет уплаты долга, второе — портному с разрешением сшить новое платье для подрастающей сестры Бриджет. Платья девочки сделались неприлично короткими, на что приходский священник неоднократно жаловался экономке миссис Меривейл, которая одновременно выполняла функции няни, гувернантки и горничной.

Слава Богу, что у них остались старинные семейные слуги, иначе Кэтрин и мама не смогли бы совершить эту поездку, которая должна была завершиться официальным предложением Сидни руки и сердца. Случится ли это когда-нибудь?

Кэтрин взглянула на часы и вздохнула. Осталось еще полчаса до назначенного времени, когда она отправится на верховую прогулку с Алеком, вместо того чтобы прибыть на поэтические чтения Сидни. Что заставило ее согласиться на это?

Раздражение, и только. Сидни вел себя безобразно во время ужина. Если бы он хотя бы раз упомянул о предстоящем чтении стихов, а не дулся в то время, когда они собирались домой, Кэтрин отменила бы верховую прогулку с Алеком.

Щеки ее заполыхали, она тихонько ругнулась. Черт бы побрал этого мужчину за его поцелуй и за то, что он все вывалял в грязи. Разве она не знала об этом из гадкой отцовской книжки?

Очевидно, знала недостаточно для того, чтобы противостоять остроумному графу. Ей следовало бы напомнить самой себе, что он собой представляет.

Открыв нижний ящик письменного стола, Кэтрин извлекла из тайника отцовскую книжку. Разумеется, она читала ее лишь для того, чтобы кое-что узнать о мужчинах. Иначе каким образом молодая леди может узнать о мужских кознях, которые доводят женщину до греха? Как сказал вчера вечером Алек, знание — это лучшая защита.

Удостоверившись, что она находится в кабинете одна, Кэтрин раскрыла книжку и тут же залилась румянцем, увидев скабрезные картинки.

Когда она в первый раз увидела обнаженные фигуры в искаженных позах, то решила, что это что-то из области спорта времен Древней Греции. Ведь древние греки занимались спортом в обнаженном виде, да и подписи под рисунками, казалось, имели отношение к спорту: «Необузданная скачка», «Вход сбоку»…

Затем Кэтрин натолкнулась на рисунок, который рассматривала сейчас. Он назывался «Тачка». Мужчина держал женщину за щиколотки, в то время как она держалась за колесо. Все выглядело достаточно спортивно: он словно толкал ее вперед с помощью большой палки, конец которой находился у него между ног.

Однако, приглядевшись, Кэтрин поняла, что это была вовсе не палка и парочка занимается вовсе не спортом.

Вероятно, ей следовало бы отбросить книгу после того, как она поняла, что изображено на этих картинках, но ей было интересно их рассматривать. Тем более что ее познания об этой сфере жизни ограничивались лишь тем, что Кэтрин видела, наблюдая за лошадьми и овцами.

Теперь же она узнала больше — гораздо больше. Правда, она удивлялась, зачем использовать такие странные позиции для любовной игры? Некоторые из них наверняка могли причинить боль. Например, позиция, когда женщина кладет щиколотки на плечи мужчине. Как женщина может поднять ноги так высоко?

Или вот еще это… Хотя нет. Сейчас Кэтрин находила в этом больше смысла. Возможно, мужчина и в самом деле хочет засунуть свой язык туда. И похоже, что женщине это вполне нравится. Кэтрин было очень даже приятно, когда Алек сунул свой язык в ее рот. Она испытала жар и головокружение. Очевидно, мужчины любят совать свои языки в некоторые места, а женщины получают от этого удовольствие.

Но если судить по другим картинкам, мужчины любили совать в женщин не только языки. Однако Кэтрин не была вполне убеждена в том, что женщине понравится, если такая штука войдет в нее.

В особенности если штука будет такой большой, как на одной из картинок. Кэтрин пригляделась повнимательнее. Определенно здесь есть преувеличение… как и в отношении женских грудей, которые были размером с дыню. Груди Кэтрин, например, не могли идти ни в какое сравнение с ними.

Но если книга не претендовала на реалистичность, то почему папа ее купил? Или это была всего лишь еще одна причуда, как в случае с оперной танцовщицей? Тогда мама обвинила его в том, что он играет с ней чисто из озорства.

Кэтрин поморщилась, вспомнив тот скандал между родителями, после которого ей пришлось объяснять сестрам, что такое «грязная шлюха». Мама вообще не отличалась сдержанностью, а после смерти дедушки у нее исчезли последние остатки этого качества. Без своего отца она сочла, что свободна в собственном самовыражении. А это, к сожалению, означало, что она могла сказать что угодно в присутствии детей.

Осознав, что она все еще продолжает рассматривать картинку, на которой мужчина погрузил язык в интимное женское место, Кэтрин поспешила перевернуть страницу. По крайней мере здесь книга не казалась столь безнравственной.

В главе о подарках говорилось о том, каким образом мужчине следует смягчать сопротивление женщины с помощью драгоценностей и прочего. Кэтрин прочитала строчки о цветах: «Дорогие цветы из оранжереи заставляют женское сердце биться сильнее, потому что женщины — создания в первую очередь меркантильные».

Презрительно фыркнув, Кэтрин захлопнула книгу и засунула ее поглубже в ящик письменного стола. Как же мужчины любят думать, что они должны потратить большие деньги, чтобы заставить женское сердце биться быстрее! Однако, по всей видимости, папа рабски следовал этому совету, иначе сейчас Кэтрин не была бы зажата в такие тиски, когда ей во что бы то ни стало необходимо выйти замуж, чтобы войти во владение наследством и расплатиться с семейными долгами.

Шум подъехавшей к дому кареты заставил Кэтрин всполошиться. О Господи, Алек приехал раньше назначенного времени. Проклятие, куда подевались перчатки? Кэтрин вдруг засомневалась, будут ли перчатки с яркими пурпурными пятнами, которые она купила в необычной лавке на Бонд-стрит, сочетаться с фиолетовым костюмом для верховой езды. Может, стоит надеть перчатки более спокойного цвета? В этот момент из гостиной послышались возбужденные голоса.

Сидни!.. О Боже милосердный!

Схватив перчатки, Кэтрин бросилась вниз по лестнице.

— Вы хотите сказать, что Кэтрин едет кататься верхом с Айверсли? — услышала она голос Сидни. — Она должна была приехать на мои поэтические чтения!

Кэтрин не слышала ответа мамы, но очень сомневалась в том, чтобы ее слова успокоили Сидни. Подобрав юбки, Кэтрин ускорила шаг. Она влетела в гостиную как раз в тот момент, когда мама говорила, что поэзия — это вздор и чепуха и она хочет, чтобы ее дочь навсегда о ней позабыла.

Сидни едва не хватил удар, когда он услышал подобную ересь.

— Добрый день, Сидни! — поспешила вступить в разговор Кэтрин. — Что ты здесь делаешь?

Сидни резко обернулся:

— Ты отлично все знаешь. Чтения начнутся через час. Кэтрин сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Ты ничего не сказал об этом, когда подвозил нас домой вчера вечером. Я даже не имела понятия, в котором часу они начинаются.

Сидни растерянно заморгал:

— Я… гм… так сказать… забыл… гм…

— Я решила, что ты передумал брать меня с собой. Сидни со страдальческим выражением лица повернулся к матери Кэтрин:

— Миссис Меривейл, могу я поговорить с Кэтрин наедине?

— Не могу позволить вам остаться один на один. — На лице миссис Меривейл появилось недоброе выражение. — Тем более когда вы даже не enceinte.

Сидни побледнел при слове «беременность».

— Должен сказать, что нет!

Кэтрин едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

— Мама хотела сказать «не обручены».

Бедняге Сидни надо раз и навсегда усвоить, что не следует прислушиваться к ломаному французскому ее матери.

— Именно это я и сказала, — обиженно проговорила миссис Меривейл.

— Нет, ты сказала, что мы… впрочем, не важно. — Мама все равно не запомнит. — Но пожалуйста, дай нам возможность поговорить наедине.

Миссис Меривейл недовольно фыркнула:

— Хорошо! Но не забывай, что скоро подъедет его сиятельство и вы отправитесь на прогулку.

— Пусть его сиятельство катится в преисподнюю, — пробормотал Сидни, когда миссис Меривейл вышла из комнаты.

Кэтрин вздохнула. Ревность Сидни должна сделать его внимательнее и сговорчивее, заставить перестать дуться. Да и какое право он имеет дуться на нее? Он должен принимать ее такой, какая она есть. Она уже сыта по горло всем этим.

— Послушай, — начал Сидни, удостоверившись, что миссис Меривейл ушла, — я не хочу, чтобы ты находилась рядом с Айверсли.

Это высокомерное заявление возмутило Кэтрин.

— Ты должен был думать об этом вчера вечером, когда привез меня сюда, не сказав ни слова.

— Я признаю, — с явно огорченным видом сказал Сидни, — что был груб, но я не ожидал…

— Что я приму приглашение другого мужчины? Или у меня появятся другие планы? Или что твое поведение во время ужина не даст мне оснований посчитать, что ты умываешь руки?

— Что? Этот дьявол Айверсли нашептывает тебе такие мысли? Я всегда был намерен жениться на тебе, Кит! И ты знаешь это.

— Очень странный способ демонстрировать свои намерения.

— Проклятие, я знаю, что вел себя ужасно по отношению к тебе вчера вечером, но это было вызвано твоим флиртом с Айверсли.

— Я не флиртовала…

— Я знаю, что ты расстроилась из-за меня, и вполне справедливо. — Сидни нервно поправил свой галстук. — Я даже не склонен винить тебя за танец с этим человеком — я вижу сейчас, что ты была сердита на меня за… за то, что я не продемонстрировал того, что ты для меня значишь.

Но я думал, что приступ раздражения у тебя пройдет к этому моменту.

Как может он сводить ее вполне оправданную обеспокоенность к женскому капризу?!

— У меня не было никакого приступа раздражения вчера вечером! А вот сейчас я его испытываю. И если ты думаешь, что я куда-то пойду с тобой…

Тут раздался громкий стук в дверь, и Кэтрин, гордо подняв голову, добавила:

— Вероятно, это лорд Айверсли приехал, чтобы взять меня на верховую прогулку. Так что прошу меня извинить.

Она двинулась мимо Сидни к входной двери.

— Пожалуйста, Кит, не сердись на меня. — Сидни преградил Кэтрин дорогу. — Я не в силах это вынести.

Взглянув на жениха и заметив смятение на его лицо, Кэтрин почувствовала, как ее гнев стал улетучиваться. За дверью послышалось, как миссис Меривейл громко приветствует графа.

— Я не сержусь на тебя, — продолжала Кэтрин. — Я просто в отчаянии. И ты знаешь почему.

— Я разговаривал сегодня утром со своей мамой.

— И что она сказала? — спросила Кэтрин с надеждой в сердце, хотя и приправленной изрядной дозой скептицизма.

На лице Сидни появилось упрямое выражение.

— Мама не может понять, к чему такая поспешность в подобных вещах. Почему мы не можем подождать до тех пор, пока она не выздоровеет.

Кэтрин постаралась сдержать подступающий гнев. Держится своего курса, как бы сказал Алек. Он был определенно прав — Сидни никогда не ослушается матери, если его серьезно к этому не подтолкнуть.

— В таком случае ты должен ей объяснить все потолковей. Потому что через две недели…

— Хорошо/хорошо, — промямлил Сидни, — но почему ты не можешь… ну… проводить время со мной, пока мы ожидаем а не с этим дьяволом Айверсли?

— Я не знаю, почему ты называешь лорда Айверсли дьяволом. — Кэтрин с подчеркнутым спокойствием стала натягивать на руку перчатку. — Он вполне любезен со мной.

Сидни торопливо схватил ее за руку:

— Этот человек — негодяй, каких мало. И если ты думаешь, что его интересует женитьба…

— Добрый день, мисс Меривейл, — донесся с порога громкий и уверенный голос.

Подняв глаза, Кэтрин увидела, что Алек смотрит на них, и быстро выдернула руку из ладони Сидни. Граф сурово посмотрел на Сидни, затем устремил задумчивый и пристальный взгляд на Кэтрин. Она почувствовала, как внезапно у нее пересохло в горле. Когда граф внимательно осмотрел наряд Кэтрин, она нервно сглотнула, внезапно осознав, что ее любимый костюм для верховой езды изрядно поношен и вышел из моды.

Но если судить по восхищенному блеску в глазах графа, он не нашел никаких недостатков в ее наряде.

— Вы выглядите великолепно сегодня. Этот цвет вам очень к лицу.

— Благодарю вас, лорд Айверсли. Очень мило, что вы это заметили. — Кэтрин стрельнула глазами в сторону Сидни. — Некоторые мужчины не одобряют мой выбор цвета.

Сидни вспыхнул:

— Вероятно, другие мужчины заняты более важными делами, чем льстить дамам.

Стоявшая за спиной Алека миссис Меривейл сурово посмотрела на Кэтрин, затем на Сидни.

— Важными делами? Надеюсь, вы сейчас говорите не о поэзии. Мода гораздо важнее каких-то дурацких стихов.

Сидни пристально посмотрел Кэтрин в лицо:

— Надеюсь, ты так не думаешь, Кит?

— Разумеется, нет. Однако боюсь, что это ничего не изменит. — Кэтрин одарила Алека сияющей улыбкой. — Я только что объяснила сэру Сидни, что сегодня не могу посетить клуб любителей поэзии.

— Я буду чувствовать себя потерянным без тебя, — проговорил Сидни, напрочь игнорируя Алека. — И людям покажется странным, что я посвящаю поэму самой главной женщине в моей жизни, а она не соизволила прийти.

— Ты хочешь сказать, что твоей мамы там не будет? — сладким голосом спросила Кэтрин.

Выражение боли, отразившееся на лице Сидни, заставило ее прикусить язык и мысленно обругать себя.

— Я не говорил маме об этом. Я хотел быть там с тобой.

Кэтрин удивленно взглянула на Синди. Неужто и в самом деле он предпочел ее своей матери? Нет, скорее всего он полагал, что таким образом сможет заставить ее изменить мнение в отношении Кэтрин и ее вульгарной семьи.

— Мисс Меривейл, — раздался с порога голос Алека, — если мы не выедем сейчас, парк окажется слишком переполненным экипажами.

Кэтрин мысленно поблагодарила графа за вмешательство и сказала, обращаясь к Сидни:

— Я должна идти.

— Должна? — Немая мольба, отразившаяся на лице Сидни, заставила Кэтрин внутренне сжаться. Не излишне ли она жестока с ним?

«Мама не понимает, к чему такая поспешность…» Кэтрин решительно расправила плечи. Иногда необходимо потребовать то, что ты заслуживаешь. А она, Кэтрин, заслуживает Сидни после стольких лет ожидания.

— Боюсь, что должна.

— Могу ли я подъехать этим вечером, чтобы рассказать тебе, как все прошло? — с надеждой в голосе спросил Сидни.

Кэтрин автоматически протянула руку и сжала его ладонь.

— Если пожелаешь.

— Я провожу вас, — защебетала миссис Меривейл.

Сидни постоял немного в нерешительности, затем, осознав, вероятно, что надеяться на что-либо бессмысленно, поклонился и пробормотал:

— До свидания, Кэтрин.

Не сказав ни слова Алеку, он прошел вместе с миссис Меривейл мимо него к выходу.

— До свидания, Ловелас! — бросил вслед ему граф. — Желаю получить удовольствие от поэтических чтений!

Кэтрин сурово взглянула на Алека:

— Нужно ли сыпать соль на рану? — Она натянула на руку вторую перчатку. — Бедняга и без того сильно расстроен.

— И неудивительно, — проговорил Алек, подходя к Кэтрин ближе. — Ему предстоит провести этот солнечный день в душном зале, в то время как мы будем прогуливаться верхом.

Кэтрин виновато закусила нижнюю губу, неожиданно почувствовав угрызения совести.

В дверях снова появилась миссис Меривейл.

— Кэтрин любит ездить верхом. Дома мне часто приходится кого-то посылать за ней, чтобы вернуть с прогулки.

Алек с явным одобрением посмотрел на Кэтрин.

— В таком случае вы не станете возражать, если мы поедем в Сент-Джеймс-парк, а не в Роттен-роу. Там приятнее, и он не до такой степени переполнен в это время года.

— О, Кэтрин любит всякие парки! — Миссис Меривейл строго посмотрела на дочь. — Скажи его сиятельству, что ты любишь парки, дорогая!

После того как накануне утром мама прочитала целую лекцию о том, насколько ей повезло, что на нее обратил внимание столь высокородный человек, как граф Айверсли, у Кэтрин не было настроения затевать перепалку.

— Да, я люблю парки. Сент-Джеймс-парк — это здорово.

— Вы видите? — спросила удовлетворенная ответом дочери миссис Меривейл. — Для Кэтрин не важно, куда вы поедете, милорд. Вы можете взять ее и везти куда хотите.

Странная улыбка появилась на лице Алека, когда он снова окинул Кэтрин взглядом.

— Да, мадам. Я буду очень рад взять вашу дочь… где угодно.

Мать продолжала болтать о том, как хорошо ездит верхом ее дочь, и о других ее достоинствах, но Кэтрин не обращала на это внимания. Почему граф придал совершенно обыденному слову «взять» какой-то особый смысл? И сейчас он так по-хозяйски разглядывает Кэтрин, словно ждет не дождется, когда снова положит на ее руку свою.

Волна сладостного трепета пробежала по телу Кэтрин, и она нахмурилась: граф делает все эти вещи для того, чтобы спровоцировать ее. Или соблазнить.

Видит Бог, граф Айверсли достаточно красив, чтобы соблазнить любую женщину. В особенности привлекателен он в этом синем кителе, цвет которого выгодно оттенял голубизну его глаз. И бриджи из оленьей кожи, и военные сапоги ему очень идут, они подчеркивают мышцы на его…

Быстро переведя вновь взгляд на лицо Алека, Кэтрин обнаружила, что он наблюдает за ней с нескрываемым любопытством. Когда же он дерзко подмигнул ей, Кэтрин невольно покраснела.

Она затеяла опасную игру, проводя время с повесой лишь для того, чтобы соблазнить мужчину, за которого рассчитывала выйти замуж. Она не одобряла подобные действия со стороны девушек, однако не могла отрицать эффективности подобного метода. Еще никогда Сидни не желал с такой силой, чтобы она, Кэтрин, составила ему компанию.

А она отвергла его, отказавшись пойти на поэтические чтения. Он выглядел таким убитым, бедняжка. Не слишком ли далеко она зашла? Не потеряет ли Сидни, если будет продолжать действовать в том же духе?

— Мама, — остановила Кэтрин поток речи миссис Меривейл, — я оставила розовую шаль вверху. Ты не принесешь ее?

— Да, конечно, дорогая. Ни к чему простужаться. Алек сразу же насторожился, услышав, как Кэтрин отправила мать за шалью. Его будущая жена определенно что-то задумала, и ему показалось, он знает, что именно. Поэтому он нисколько не удивился, когда Кэтрин повернулась к нему и сказала:

— Вместо того чтобы отправиться в Сент-Джеймс-парк, не могли бы мы поехать в…

— Нет!

Кэтрин недоуменно уставилась на графа:

— Но вы даже не знаете, что я собиралась предложить.

— Вы хотите спросить, не могли бы мы посетить поэтические чтения Ловеласа. И мой ответ на это — нет.

Как человек честный и прямолинейный, Кэтрин даже не сделала попытки отрицать этот факт.

— Но мы могли бы после этого поехать в парк. Клуб находится всего лишь в миле от парка.

— Для меня расстояние не имеет значения. Мы туда не поедем.

— Почему?

Потому что Алек видел, с каким жалостливым видом Кэтрин смотрела на Ловеласа, когда этот болван просил ее поехать с ним.

— Вы согласились провести этот день со мной, а не с ним. И я намерен провести день с вами, — в раздражении проговорил граф.

Кэтрин попробовала оправдать свою просьбу:

— Мы хотим вызвать ревность Сидни, и он будет ревновать, увидев нас вместе.

— Он уже видел нас вместе, и он знает, что мы вместе отправились на прогулку. — Граф улыбнулся, как бы желая подбодрить Кэтрин. — Уверен, что его воображение довершит все остальное.

Кэтрин протестующее передернула плечами:

— Весь этот план был задуман для того, чтобы помочь мне заполучить Сидни. Но если вы хотите обратить все в некое состязание, то я намерена выйти из игры.

Алек подошел к Кэтрин поближе. Она блефовала. Ничего не изменилось между ней и Сидни со вчерашнего вечера, иначе она не выбрала бы Алека в качестве компаньона.

Она наверняка понимала, что, если выйдет из игры слишком рано, все вернется на круги своя и Сидни продолжит тянуть волынку со свадьбой.

Но не рискует ли и сам Алек? Может, следует этим воспользоваться и обратить ситуацию к своей выгоде?

Граф медленно улыбнулся:

— Ну хорошо, мы отправимся на чтения. Но за то, что мне придется слушать дрянные стихи, вы должны пообещать мне вознаграждение.

Кэтрин с подозрением взглянула на Алека:

— Какое еще вознаграждение?

Бросив взгляд на открытую дверь, он понизил голос до шепота:

— Поцелуй.

Дыхание Кэтрин вдруг стало прерывистым. Она смущенно опустила глаза:

— Мы договорились о том, что не будет никаких поцелуев.

— Мы договорились также, что не будет разговоров о Сидни, но вы хотите, чтобы я провел целый день, глядя на то, как вы впадаете в экстаз от его виршей.

— Я не впадаю в экстаз, — нахмурилась Кэтрин.

— Это должно сделать день хотя бы чуточку лучше. Так как же? Поцелуй в обмен на поэтические чтения? Или приятная прогулка без поцелуя по Сент-Джеймс-парку?

Алек видел, как Кэтрин силилась сделать правильный выбор, подозревая при этом, что выбор будет все-таки в пользу поцелуя. Поэтические чтения весьма важны для Ловеласа, и она не станет рисковать, боясь оттолкнуть его.

Со вчерашнего вечера Алек испытывал неукротимое желание снова прикоснуться к ней, ощутить вкус ее губ, почувствовать, как она дрожащими руками обнимает его за шею, вдохнуть исходящий от нее аромат розовой воды. Теперь у него появляется этот шанс.

— Ну хорошо. — Кэтрин решительно приблизилась к графу и подняла лицо. — Получайте свое «вознаграждение» — и отправляемся в путь.

Глупенькая, она полагает, что так легко обманет Алека, но тут ее ждет разочарование. Он не позволит ей играть с ним и при этом выйти из игры без потерь.

Хмыкнув, Алек взял Кэтрин за подбородок, ощутив шелковистую гладкость кожи, затем коснулся большим пальцем ее нижней губы.

— Я начну целовать вас, вы услышите спускающуюся по лестнице мать, и все кончится раньше, чем начнется. Вы этого хотите? — Он опустил руку. — Не выйдет, дорогая моя. Время и место для поцелуя я выберу сам.

Во взгляде Кэтрин промелькнула тревога, которая очень скоро сменилась раздражением.

— Как хотите, Александр Великий. Так когда это будет?

— Я дам вам знать. — Улыбнувшись, Алек наклонил голову так низко, что едва не касался губами уха Кэтрин. Он почувствовал аромат розовой воды. — Но не беспокойтесь, моя требовательная мисс Меривейл, обещаю, что вы не вернетесь домой без поцелуя.

Кэтрин отскочила от графа так резко, что едва не опрокинула чайный столик. Ее щеки заалели, и это о многом сказало Алеку: Кэтрин хотела, чтобы он поцеловал ее, независимо от того, сознавала она это или нет.

Приняв выражение, которое должно было означать «я соблюдающая приличия мисс, и вы не должны об этом забывать», Кэтрин повернулась к двери:

— В таком случае мы можем идти. Если мы отправимся сейчас, у нас будет достаточно времени для того, чтобы это сделать.

— Что сделать? — спросила миссис Меривейл, появляясь в дверях с розовой шалью под мышкой.

На лице Кэтрин отразилось смятение. Она бросила на Алека умоляющий взгляд. Он сначала решил его не заметить, но затем понял, что ничего не добьется этим.

— Сделать… гм… подарок, — проговорил он, адресуя миссис Меривейл обольстительную улыбку. — Я только что говорил вашей дочери о подарке, который присмотрел для вас на базаре Сохо.

— В самом деле? — Широкая улыбка озарила лицо миссис Меривейл.

Конечно, он делал это для Кэтрин, но при сложившихся обстоятельствах…

Алек сунул руку в карман кителя и извлек оттуда разрисованный веер.

— Мужчина рисовал по просьбам различные сцены, и я вспомнил, как вы говорили вчера вечером о том, насколько приятно бывать на лондонских балах, и… — Широким жестом Айверсли преподнес веер миссис Меривейл.

— Ах, лорд Айверсли, это так любезно с вашей стороны, — залепетала она, бросив на подарок оценивающий взгляд. — Резная слоновая кость, очень мило… Должно быть, это стоит немалых денег.

Слава Богу, она не могла отличить слоновую кость от имитации.

Миссис Меривейл раскрыла веер и, посмотрев на него, вдруг нахмурилась:

— Однако эта Пара танцует на балконе одна. — Она вгляделась повнимательнее. — Я так думаю, что они танцуют. Я не могу с уверенностью…

— Не было времени для того, чтобы изобразить более одной пары, — поспешил объяснить Алек, надеясь, что миссис Меривейл не заметит, по крайней мере сейчас, что пара целуется. — Но я уверен, что каждый, кто танцует с вами, хочет, чтобы вы принадлежали ему целиком.

Миссис Меривейл рассмеялась кокетливо и сказала, что граф бессовестно флиртует.

От шали Кэтрин отказалась, объяснив, что передумала. Через мгновение они с графом уже спускались по лестнице. С ними была и горничная, которая исполняла роль дуэньи. К счастью, за свои скудные средства Алек сумел взять напрокат еще одного пони. О Господи, его ухаживания час от часу делаются все более дорогостоящими.

— Этот веер не предназначался матери, не так ли? — шепотом спросила Кэтрин.

Довольный тем, что она это поняла, Алек бросил на свою спутницу нарочито возмущенный взгляд:

— Вы хотите обвинить меня во лжи?

— Нет, вы просто делаете все то, что отвечает вашим порочным целям, — ответила Кэтрин, и на ее полных губах заиграла такая милая улыбка, от которой у Алека заныло в чреслах.

— Вы были единственным человеком, кто выиграл от этого.

— Верно. — Улыбка Кэтрин стала еще шире. — Спасибо, — Кэтрин слегка пожала руку графа, — причем не только за то, что согласились поехать со мной на поэтические чтения, но и за то, что утаили это от мамы.

— Означает ли это, что я заработал две награды? — спросил Алек, хитро посмотрев на девушку.

— Ни в коем случае! — возмущенно воскликнула она.

— Очень плохо. Теперь мне придется постараться, чтобы один поцелуй стоил всех моих трудов.

 

Глава 7

«Теперь мне придется постараться, чтобы один поцелуй стоил всех моих трудов».

Эти слова продолжали звучать в ушах Кэтрин всю дорогу, пока они с грифом ехали в клуб. Как ей пережить весь этот день, ожидая, когда лорд Айверсли заявит о том, что желает получить свою награду? Интересно, покажется ли поцелуй на вкус таким же, как и тогда, когда граф производил странные манипуляции языком у нее во рту?

Мысленно ругнув себя за неприличные мысли, Кэтрин искоса посмотрела на Алека. Он держался в седле отлично.

Похоже, он не лгал, заявляя о том, что раньше много времени проводил верхом.

Загадочный негодяй. Он сидел на лошади лучше, чем любой наездник из клуба жокеев. Стоило только посмотреть на его обтянутые кожаными бриджами бедра, сжимавшие бока лошади, на затянутые в перчатки руки, которые без малейших усилий управляли поводьями, как у Кэтрин голова шла кругом.

Даже лошадь у лорда Айверсли было необычной породы.

— Что это за порода? — отважилась спросить Кэтрин, когда они ехали по улице, а Молли плелась в нескольких десятках футах позади.

— Лузитанская. Я приобрел Белизу в Португалии. — Алек протянул руку и почесал у лошади за ухом. — Мы с ней побывали во всяких переделах. Правда ведь, моя девочка?

— Она вместе с вами выделывала курбеты на континенте? — поддразнила графа Кэтрин.

Алек искоса посмотрел на нее:

— Похоже, вас очень интересуют мои курбеты. Вы хотите научиться выделывать некоторые из них?

Кэтрин загадочно улыбнулась: — Скорее не сами курбеты, а путешествия. Мне хотелось бы повидать Италию, Португалию, да и всю Европу.

— Боюсь, там мало что можно увидеть сейчас. Нуда, война. И это напомнило Кэтрин…

— Я задавала себе вопрос: как может молодой человек развлекаться за границей, если хочет избежать наполеоновских армий?

— Жизнь продолжается даже во время войны, — примирительным тоном проговорил Алек. — Люди продолжают играть в карты, пить… выделывать курбеты.

Они подъехали к перекрестку, и Алек придержал лошадь:

— Куда дальше?

— Налево, я думаю.

Граф оглянулся и нахмурился:

— Вероятно, нам следует подождать вашу горничную. Кэтрин тоже посмотрела назад. Господи, когда Молли успела так отстать? И почему она вынуждает своего пони так клацать зубами, когда нужно идти легкой рысцой?

— Вы уверены, что ваша горничная умеет ездить верхом? — спросил Алек.

— Она сказала, что умеет, — ответила Кэтрин. — Но Молли — кухарка, и ей очень нечасто приходится ездить верхом.

— Почему ваша мама отправила с вами горничную? Кэтрин не хотелось называть настоящую причину, и в ответ она неопределенно пожала плечами:

— Мы оставили большинство слуг в Корнуолле. Скептически улыбнувшись, Алек снова повернулся в седле и посмотрел на Молли:

— Кто-то из нас должен удостовериться, что с ней все в порядке.

— Я поеду, — поспешно проговорила Кэтрин. Меньше всего ей хотелось, чтобы Молли распространялась о финансовых трудностях семьи, из-за которых она, кухарка, вынуждена выполнять функции горничной.

Кэтрин развернула свою лошадь и поскакала к Молли, которая с белым от страха лицом тряслась, сидя верхом на пони. Кэтрин остановила лошадь возле нее.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

Молли, вцепившись мертвой хваткой в луку седла, судорожно кивнула, но было совершенно очевидно, что девушка понятия не имеет о том, как управлять лошадью.

— Молли, может быть, тебе следует…

Звук горна не дал Кэтрин закончить фразу. Сзади словно из ниоткуда появилась карета. Видя, что путь загорожен, кучер снова затрубил в рог, на сей раз еще громче. Испугавшись резкого звука, лошадка Молли рванулась вперед.

Услышав крик кухарки, Кэтрин пришпорила свою лошадь. Молли, судорожно вцепившись в седло, с воплями пронеслась мимо Алека. Граф бросился за ней.

Карета промчалась мимо Кэтрин. Кучер, натянув вожжи, выкрикнул предупреждение паре, оказавшейся на пути. Кэтрин с ужасом заметила, что поводья пони волочатся по земле, а Молли намертво вцепилась руками в край седла.

Чувствуя себя беспомощной, Кэтрин в страхе наблюдала за тем, как лошадь Алека догнала пони. Граф наклонился к лошади, и, подхватив Молли, вскинул ее на свое седло с такой легкостью, словно она весила не больше какого-нибудь одеяла. Затем он быстро занял нормальное положение в седле и положил руку на спину Молли, как бы защищая от возможных случайностей. В этот момент мимо него на бешеной скорости промчалась карета. Граф спокойно направил лошадь к обочине, постепенно замедляя ход.

Поняв, что с Молли все в порядке, Кэтрин пустила свою лошадь галопом, чтобы поймать пони. К счастью, лошадка умерила прыть после того, как лишилась докучливой всадницы. Кэтрин догнала пони, подхватила поводья и повела животное рядом. Обернувшись назад, она заметила, с какой с легкостью и изяществом Алек соскочил со своей лошади.

Только сейчас до Кэтрин вдруг дошло, какой трагедии им удалось избежать. Сердце ее отчаянно колотилось и, казалось, готово было выскочить из груди. Однако граф выглядел совершенно спокойным. Рыдающая Молли упала из седла в его объятия. Подъехав ближе, Кэтрин услышала, как он говорит ей что-то, стараясь успокоить.

Вокруг уже собралась толпа. Кэтрин слышала, как кто-то предлагал свою помощь, а кто-то выражал сочувствие «бедной мисс», которая «пережила такой ужас».

— Ты видел, какие трюки этот приятель выделывал на лошади? — спросил один парень у своего приятеля.

— Ага. Я такое видел только в цирке Эстли, — ответил тот.

С колотящимся сердцем Кэтрин спрыгнула со своей лошади и подошла ближе. Алек, видя, что бедняжка Молли никак не может справиться с рыданиями, вынул из кармана платок и протянул ей.

Кэтрин попыталась представить себе Сидни, предлагающего кухарке свой платок. Несмотря на то что в своих стихах он и воспевал любовь господ к прекрасным пастушкам и молочницам, в жизни он все-таки гнушался людей из простонародья. Похоже, что лорд Айверсли был не таким.

Если бы он не отреагировал так быстро, причем не проделал бы все с таким мастерством, неизвестно, чем бы все могло закончиться.

Сквозь толпу протиснулся представитель дорожного патруля, чтобы поговорить с Алеком. Кэтрин поспешила к Молли.

— Ах, мисс, — проговорила та, всхлипывая, — я так сожалею, что испортила вам прогулку. Клянусь, я не хотела…

— Успокойся, теперь все позади. — Кэтрин обняла сотрясающуюся от рыданий девушку за плечи. — Мы очень рады, что ты осталась целой и невредимой.

— Я чуть не упала с пони! — Глаза у Молли сделались величиной едва ли не с колесо кареты. — Я погибла бы, если бы не его сиятельство!

Когда Молли устремила благоговейный взгляд на Алека, который разговаривал с офицером, Кэтрин едва заметно улыбнулась. Граф Айверсли навсегда покорил сердце бедняжки Молли. Не приходится сомневаться, что она сохранит память о своем невероятном спасении до конца жизни. Как и Кэтрин. Трудно представить себе, насколько близка была эта девушка к смерти.

Офицер стал разгонять толпу. Кэтрин обняла горничную за плечи.

— Молли, зачем ты сказала маме, что умеешь ездить на лошади?

Опустив смущенно глаза, Молли принялась вертеть в руках носовой платок. Руки у нее дрожали.

— Кто-то должен был ехать с вами, мисс, горничную миссис Меривейл нельзя трогать, ну и потом, ваша мама сказала, что не имеет значения то, что я не умею ездить верхом. — Бросив украдкой взгляд в сторону Алека, который, казалось, был всецело поглощен осмотром лошади, Молли понизила голос до шепота: — Миссис Меривейл сказала, чтобы я возвращалась домой, если потеряю вас из виду, чтобы вы и его сиятельство смогли остаться одни. Она сказала, что кое-что должно произойти, и тогда ему придется сделать вас графиней.

Краска прилила к щекам Кэтрин. К тому же она заметила, что Алек вдруг замер — очевидно, он слышал каждое слово, сказанное Молли. Заметив, что его плечи начали сотрясаться от смеха, Кэтрин рассердилась. До чего же этот плут любит подслушивать!

Ладно, она поговорит с мамой о ее тактике потом.

— Нам лучше отправить тебя домой, — сказала Кэтрин Молли.

— Я отвезу ее, — откликнулся Алек. — Она не сможет это сделать одна, к тому же я знаю, что вы не хотите пропустить поэтические чтения.

— Мы поедем все, — твердо заявила Кэтрин.

— Пожалуйста, мисс, не делайте этого! — взмолилась Молли. — Миссис Меривеил спустит с меня шкуру, если узнает, что я испортила вам прогулку с его сиятельством.

Подошел офицер, который к этому времени успел очистить улицу от любопытных зевак.

— Я могу отвезти юную мисс домой, если хотите. Кэтрин в нерешительности замялась. Так или иначе, мать наверняка во всем обвинит ее. Одарив офицера улыбкой, Кэтрин проговорила:

— Мы будем весьма вам благодарны.

Она стала рыться в ридикюле в поисках монеты, но Алек уже успел об этом позаботиться. Он даже нанял проезжающий экипаж, на котором Молли и офицер смогли бы доехать до дома. За считанные минуты пони привязали к карете сзади, и процессия двинулась в сторону дома.

Алек посмотрел в лицо Кэтрин.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он обеспокоенно.

— Замечательно, — ответила Кэтрин, выдавив из себя улыбку.

— Вы все еще хотите отправиться на чтения? Мы рискуем опоздать, но если отправимся немедленно, то застанем большую часть. Если, конечно, вы не слишком потрясены.

— Честно говоря, я бы чего-нибудь приняла, чтобы успокоиться. Чтения поспособствовали бы этому… если бы не это… приключение.

Засмеявшись, Алек подошел к тому месту, где валялась упавшая с него шляпа, и грустно посмотрел на расплющенный диск.

— Похоже, вам придется обойтись без шляпы, — заметила Кэтрин.

— Ни малейшей надежды. — Алек приложил шляпу к голове. — В таком виде — в смятой в лепешку шляпе и заляпанных грязью бриджах — меня не пустят на чтения.

— Не надейтесь на это. Я сомневаюсь, что это вообще кто-нибудь заметит.

— Верно, я забыл. — Алек отбросил изуродованную шляпу в сторону. — Поэты считают поэзию важнее моды.

— Не понимаю, как вы можете шутить после всего, что произошло. У меня до сих пор сердце колотится.

Алек помог Кэтрин сесть на лошадь.

— Если бы я знал, что это может заставить ваше сердце биться, я бы устраивал спасение верхом на лошади в течение всего дня.

— Вероятно, вы смогли бы это сделать.

Алек сел на свою лошадь, и они двинулись вперед. На сей раз по взаимному согласию они ехали медленно, сменив на многолюдных улицах рысь на шаг. , — Вы были великолепны. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь ездил столь блестяще. А как вы поймали Молли, не дав ей упасть! Где вы научились таким вещам?

Алек с трудом сдержал готовый вырваться из груди стон. Меньше всего ему хотелось, чтобы Кэтрин копалась в его прошлом.

— Пустяки. Кое-чему я научился за границей.

— Как бы не так — пустяки, — не согласилась Кэтрин. — Когда вы сказали, что проводили много времени в седле, я не могла подумать, что…

— Вы тоже неплохо держитесь в седле. — Алек хотел уйти от неприятной ему темы разговора. Кроме того, Кэтрин действительно ездила вполне прилично, несмотря на это дурацкое дамское седло, которым пользовались английские женщины. — Вы мгновенно догнали и поймали пони.

Щеки мисс Меривейл зарделись от похвалы.

— Ну, это несложно. Всякий способен догнать пони без всадника. В то время как вы…

— Я не хотел бы потерять Молли. — Тем более что это стоило бы ему очень дорого.

Они доехали до перекрестка. Глядя, как умело Кэтрин управляет лошадью, Алек представил ее скачущей по пустоши Корнуолла; ее огненного цвета волосы развеваются за спиной, небольшой упругий зад подпрыгивает в седле в такт движениям лошади. Вот таким же образом она приспособится и к движениям Алека, когда окажется под ним в постели…

Алек поспешил прогнать прочь это волнующее видение.

Как только они переехали перекресток, Кэтрин спросила:

— Наверное, вы много времени провели в седле верхом, когда жили за границей?

— Да, пришлось. Но вы, должно быть, тоже ездили в деревне. Во всяком случае, так говорила ваша мать.

Вспыхнув, Кэтрин опустила голову:

— Я очень сожалею, что мама избрала такую тактику. Я не имела понятия, что она поведет себя столь безответственно ради того, чтобы…

— Оставить нас наедине? — Алек с готовностью ухватился за возможность сменить тему разговора. — Это была не единственная причина, почему она отправила с нами Молли, не так ли? Скажите правду, ведь ваша семья не оставила всех слуг в Корнуолле? — Лучший способ отвлечь от нежелательных вопросов — самому их задать.

Кэтрин устремила взор вперед.

— Дело в том, что… Я имею в виду… — Она вздохнула. — Думаю, что вы тоже можете знать об этом. Смерть отца привела к тому, что мы оказались в стесненных финансовых обстоятельствах. Но это скоро изменится.

Насколько далеко это ее внезапное проявление откровенности может распространиться?

— Вы имеете в виду, когда вы выйдете замуж за вашего занудного поэта?

— Как вы могли… то есть…

— Я понимаю, что сэр Сидни вполне состоятельный человек.

— Да, это так. — На лице Кэтрин отразилось раздражение. — Но я выхожу за него замуж совсем не по этой причине.

— Конечно, не поэтому, мисс Мэрри-Уэлл, — поддразнил ее Алек.

— Очень смешно! — огрызнулась Кэтрин. — Но мне наплевать на его деньги, потому что у меня…

Кэтрин осеклась, и Алек выжидательно посмотрел на нее. Скажет ли она о своем наследстве?

— Ладно, я знаю, что вы действуете не из корыстных побуждений.

— Разумеется, — подтвердила Кэтрин.

— Так зачем вы выходите замуж за Сидни? Потому что он один тех «приличных» людей, которыми вы так восхищаетесь?

— Не только. Мы были друзьями всю жизнь. И он мне небезразличен.

— Но вы не любите его.

Снова устремив взор вперед, Кэтрин, заикаясь, проговорила:

— Н-ну, я думаю… я полагаю, что люблю его. Конечно, люблю.

— Вы говорите об этом как-то неуверенно. Кэтрин издала вздох сожаления.

— Если быть честной, я не знаю, люблю ли я Сидни.

— В самом деле? Это меня удивляет.

— Почему? Потому что я женщина?

— Потому что вы получаете удовольствие от такой чепухи, как поэзия.

Кэтрин снисходительно пожала плечами:

— Хорошая поэзия успокаивает меня и отвлекает от забот. Но я не настолько глупа, чтобы считать, будто жизнь похожа на поэму.

— Это хорошо с вашей стороны. — Алек испытал облегчение. Дело пойдет гораздо легче и быстрее, если Кэтрин уже поняла и приняла жизненные реалии. — Все женщины должны вступать в брак с вашим отношением к жизни, отдавая себе отчет в том, что это союз из практических соображений, а не из романтических, как утверждают поэты.

Кэтрин задумчиво посмотрела на Алека:

— Мне бы хотелось думать, что это где-то посередине. Не сплошная романтика, но и не чисто практический «союз». В браке каждый из партнеров должен испытывать искреннее расположение друг к другу.

— И физическое влечение также. — Алек пристально посмотрел на Кэтрин. — Или это не вписывается в вашу схему?

Кэтрин смущенно отвела взор.

— Физическое влечение может ввести в заблуждение. Моя мама вышла замуж за отца по этой причине. Ее родители хотели, чтобы она выбрала другого — богатого, серьезного, но вместо этого она сбежала с шалопаем. Это обернулось катастрофой. — Кэтрин крепко сжала в руке поводья. — Разумная женщина должна полагаться на… здравый смысл при выборе мужа.

Разумеется, разумная женщина должна выходить замуж не ради одного титула, который Алек мог предложить. Хорошо, что Кэтрин не знает об этом.

— Стало быть, деньги Сидни и респектабельное положение для вас достаточны, мисс Мэрри-Уэлл.

— Перестаньте называть меня так. — Кэтрин слегка нахмурилась. — Я уже сказала, что мы с Сидни — друзья. Он хороший компаньон. Я понимаю его, он понимает меня.

— Понимает ли? Не потому ли вы просили его поцеловать вас? Почему он сидел и дулся вчера весь вечер, пока другой мужчина флиртовал с вами?

Кэтрин сверкнула на Алека глазами:

— Я полагала, что вы не хотите разговаривать о Сидни, когда мы с вами вместе?

Верно. Но то, с каким уважением Кэтрин говорила о Сидни, уязвило Алека. Он не мог понять почему. Это была не ревность. Так почему он то и дело сводит разговор на эту тему, подобно тому как ребенок ковыряет болячку до тех пор, пока она не начнет кровоточить?

Кэтрин, прищурившись, посмотрела на Алека:

— Я не хочу говорить о Сидни. Я хочу говорить о вас. Когда вы научились так великолепно ездить верхом?

О Господи, она словно собака, вцепившаяся в кость. Лихорадочно соображая, каким образом отвлечь Кэтрин от опасной темы, Алек взглянул на дорогу и, заметив вывеску на здании, облегченно проговорил:

— Разговор на эту тему подождет, дорогая. — Он жестом указал на вывеску: — Мы приехали.

 

Глава 8

Кэтрин проследила за рукой Алека — они в самом деле приехали.

Однако очень странно, что он не желает говорить о верховой езде. Обычно мужчины любят похвастаться своими умениями. Кое-кто из ее знакомых за это время уже раза три рассказал бы о том, как спас от смерти несчастную девицу.

Либо граф Айверсли необыкновенно скромен, либо… что-то скрывает. Но что именно? И почему? Он был удивительно сдержан, рассказывая о том, как провел годы за границей. Это совершенно нетипично для любителей путешествовать по всему миру.

Похоже, большую часть времени за границей граф занимался тем, о чем не положено знать порядочным английским девушкам. Кэтрин покраснела. Вероятно, дело в этом.

Алек легко соскочил со своей кобылы и помог Кэтрин спешиться. Ощущение его теплых рук на талии заставило ее задохнуться, в особенности после того, как граф выразительно посмотрел на ее губы.

Помоги ей Господи! Неужто он хочет потребовать поцелуй здесь, прямо на улице?

Алек поставил Кэтрин на землю и предложил свою руку. Девушка взяла его под локоть, чувствуя, как сердце колотится у нее в груди с такой силой, что стук отдавался в ушах. Какая женщина позволит мужчине целовать ее на публике? Кто-то может это увидеть и рассказать Сидни, подтолкнув его к разрыву. Нет, это было бы неразумно.

Когда они вошли в помещение, нарядная молодая женщина вручила им программку под названием «Собрание новых поэтов» и показала в сторону большой комнаты, примыкающей к холлу. Едва Кэтрин и Алек вошли внутрь, как взоры всех присутствующих обратились к ним. Кэтрин слабо улыбнулась. Алек, игнорируя любопытные взгляды, повел ее через заднюю часть переполненного зала, чуть придерживая за талию.

Лишь Сидни не обратил внимания на их появление. Он просматривал свои стихи и не слышал с высоты подиума приглушенного гула голосов в зале.

Когда они уселись в последнем ряду — только там оставалась пара свободных мест, — Алек наклонился к Кэтрин и спросил шепотом:

— Эти чтения всегда собирают так много людей?

— Если читает Сидни, то всегда, — ответила Кэтрин, а затем добавила не без гордости: — Знаете, «Джентльменз мэгэзин» недавно назвал его новым Вордсвортом.

— Должно быть, я пропустил эту ошеломительную новость.

Ученого вида молодой человек, сидевший перед ними, обернулся и сердито сверкнул на Алека глазами. Алек с беспечным видом откинулся на спинку жесткой скамьи и снял перчатки для верховой езды. Затем он занялся просмотром программки, то и дело ерзая на неудобном дубовом сиденье.

Кэтрин слегка улыбнулась, заметив это. Бедняга граф Айверсли, ему не высидеть все чтение. Должно быть, это страшно скучно для человека действия. Да и для нее это будет скучно. Другие поэты выглядели бледно по сравнению с Сидни, он согласился участвовать лишь потому, что один из них был его близким другом. Джулиан Уэйнскот, барон Нейпир, сидел рядом с Сидни и выглядел непривычно бодрым. Обычно он был раздражительным, во всяком случае, при Кэтрин. Но сейчас он, казалось, упивался вниманием аудитории.

Наконец этот элегантный мужчина заметил Кэтрин, и его лицо вытянулось. Она ему улыбнулась, в этот момент Алек наклонился к Кэтрин и сообщил, что ее драгоценный Сидни выступает последним.

Кэтрин заметила, как лорд Нейпир подтолкнул Сидни, чтобы тот обратил на нее свое внимание. Сидни увидел Кэтрин, и солнечная улыбка озарила его лицо; однако она тут же исчезла, когда он разглядел, кто находится рядом. Кэтрин слабо улыбнулась, но Сидни ответил ей хмурым взглядом.

Тем временем лорд Нейпир выглядел довольным. Черт бы побрал этого типа! Вероятно, он был согласен с леди Ловелас, что Кэтрин недостаточно хороша для его лучшего друга. Однако не важно, что лорд Нейпир или леди Ловелас думают о ней, Кэтрин намерена выйти замуж за Сидни.

Алек прервал ее мысли.

— Собрание поэтов, — пробормотал он, помахивая программкой, — это как табун лошадей? Или стая гусей?

— Тсс, — оборвала его Кэтрин.

К подиуму подходил лорд Нейпир, и она хотела его послушать.

Нейпир важно откашлялся:

— Название моей поэмы — «Соревнование по метанию диска».

Едва он начал читать, Кэтрин тут же прикусила щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку. Все эти пространные восторженные излияния по поводу спортивного соревнования звучали довольно глупо. Но что еще можно ожидать от человека, который смазывал маслом бакенбарды и приходил в отчаяние если на его галстук попадал крахмал? Ему бы поучиться у Сидни, который писал о таких важных вещах, как любовь, история, жизненная трагедия. Однако лорд Нейпир никогда не отличался глубиной.

Он читал нараспев:

Могучую руку отводит назад. И диск отправляет в далекий полет. Сверкает на солнце летящий снаряд, И вздох бесподобный толпа издает.

Сидящий рядом с ней Алек поинтересовался:

— Что означает «бесподобный вздох»? Может, это громкий вздох? Или вздох восхищения?

— Тихо! — шепотом проговорила Кэтрин. — На нас уже смотрят.

Хотя на самом деле никто, кроме Сидни, на них не смотрел. Гипнотизируемая его хмурым взглядом, Кэтрин выпрямилась и сделала вид, что ее впечатлили стихи. К счастью, поэма лорда Нейпира была не слишком длинной.

Затем на подиум взошел другой поэт. Алек несколько раз фыркнул, слушая его стихи, но все же хранил молчание до тех пор, пока не прозвучали следующие строки:

Тебе нет равных, пери! Всякий раз, Прелестница моя и чаровница, Когда смотрю на уголья сих глаз…

Алек продекламировал вполголоса:

Молюсь, чтоб не сожгли они ресницы.

Кэтрин не смогла на этот раз сдержать смех. На нее устремились взоры присутствующих. Покраснев, она вжалась в сиденье и прошипела:

— Помолчите же, ради Бога.

Однако было уже поздно закрывать ящик Пандоры. Теперь, когда Алек понял, насколько ее забавляют его остроумные реплики, он то и дело отпускал их. Вскоре Кэтрин совершенно обессилела от того, что вынуждена была постоянно сдерживать себя.

— Напомните мне, чтобы я не позволил этому человеку приблизиться к моей лошади, — зашептал Алек, когда поэт закончил чтение. — Если он прикажет «моему благородному коню» Белизе «пронестись по равнине Элизиума с ярко полыхающей гривой», то она может просто затоптать его. Она терпеть не может, когда ее грива полыхает. И потом, о каком аллюре он говорит? Насколько я понимаю, это нечто среднее между рысью и кентером.

— Перестаньте, прошу вас, — взмолилась Кэтрин, изо всех сил пытаясь сдержать смех. — Как только это все закончится, я убью вас.

На лице Алека появилась лукавая усмешка.

— Вы сделаете это с помощью «нависшего острого меча Дамокла» или напустив «дым разгневанного Везувия»?

— С помощью обычного носового платочка Меривейл. Я задушу им вас. — Кэтрин взглянула на подиум. — А теперь помолчите. Они представляют Сидни. Постарайтесь не быть грубым, пока он будет читать.

— Я — грубым? — оскорбился Алек. — Грубой можно назвать ту чушь, которую эти идиоты называют поэзией.

Кэтрин изо всей силы ущипнула Алека за руку.

— Ой! — воскликнул он.

— Больше не говорите ни слова, иначе я превращу вашу руку в сплошной синяк.

— Я буду молчать как рыба, но лишь в том случае, если вы позволите мне держаться за вас.

Он устремил на Кэтрин горящий взор, продолжая удерживать ее затянутую в перчатку ладонь, затем дерзко положил ее на свое бедро.

Кэтрин перестала дышать. О Господи, он не должен… она не должна…

Она посмотрела украдкой по сторонам. На них никто не обращал внимания. Они сидели одни в ряду, их руки были скрыты от посторонних взоров. Осознание этого факта вызвало у Кэтрин, казалось, остановку сердца.

Уединение. Тайна. Запретный плод. Почему это имеет такую притягательность? Кэтрин виновато посмотрела на подиум, где Сидни раскладывал листки бумаги.

Ну и что? Если она не хочет испортить Сидни выступление и если для этого Алек должен держать ее за руку, она готова принести подобную жертву. Это не имеет никакого отношения к трепету, который она ощущает в груди, или ее ожиданиям относительно того, что Алек собирается делать с ее ладонью.

Кэтрин заставила себя переключить внимание на Сидни и улыбнуться ему.

Сидни должен был прочитать две поэмы. Он начал чтение первой — о падении Трои, пояснив предварительно, на какую версию он опирался.

В это время ладонь Алека скользнула по руке Кэтрин и осторожно принялся стягивать с нее перчатку.

— Нет! — прошептала Кэтрин.

— Да! — улыбнулся в ответ Алек.

Кэтрин попыталась выдернуть руку, но он удержал ее и, когда она сердито посмотрела на него, шепотом сказал:

— Я лишь восстанавливаю справедливость, дорогая. Вы отняли у меня другой источник, от которого я получал удовольствие. — Алек кивнул в сторону подиума: — Конечно, если вы хотите, чтобы я вернулся к комментариям стихов…

С досадой скрипнув зубами, Кэтрин позволила графу удерживать ее руку.

— Вот так-то лучше, — проговорил Алек и продолжил аккуратно стягивать перчатку с руки Кэтрин — методично, дюйм за дюймом; должно быть, именно так Александр Великий раздевал своих пленниц, которых делал своими женами.

Жар прилил к щекам Кэтрин. Она сосредоточенно смотрела на подиум, тщетно пытаясь вникнуть в смысл стихов Сидни. Алек тем временем стянул с руки одну перчатку, бросил ее Кэтрин на колени и, перевернув ее руку, стал гладить пальцами раскрытую ладонь.

Кэтрин судорожно сглотнула. Еще никогда ни один мужчина не прикасался к ней таким образом. Кто бы мог подумать, что это будет так… так… волнующе и так… порочно.

Должно быть, это было так же порочно, как картинки в отцовской книжке. И это происходило с ней, Кэтрин.

Ей стало трудно дышать, когда Алек осторожно стал рисовать кружки на ладони, а затем большим пальцем коснулся запястья в том месте, где бился пульс, как бы желая остановить его бешеное биение.

О Господи! Кэтрин почувствовала, что теряет сознание. Как глупо — терять сознание от того, что мужчина всего лишь гладит твою ладонь… ласкает обнаженные пальцы…

— «Стала ль Париса прикосновенья ненавидеть Елена, после того как узрела развалины Трои?» — продекламировал с подиума Сидни.

Ни на одну минуту, мысленно ответила Кэтрин. Если прикосновения Париса хоть немного напоминали прикосновения Алека.

Кэтрин хотела бы их ненавидеть. Хотела бы ненавидеть и Алека за то, что он это делал. Но разве могла она? Нельзя сказать, что это неприлично. В книге «Руководство для повесы» ничего не говорилось о том, что, касаясь руки, тоже можно совратить. Хотя совершенно очевидно, что так оно и есть.

Каждое прикосновение Алека было похоже на нежный шепот, каждое нажатие большого пальца воспламеняло Кэтрин. Так, пожалуй, она прожжет собой скамью, пока закончатся чтения.

Бросив на Алека украдкой взгляд, Кэтрин робко провела пальцами по его ладони.

Их взгляды встретились. Если бы Кэтрин уловила хотя бы намек на высокомерие, она бы отдернула руку, но в глазах графа светилась такая нежность, что Кэтрин невольно захотелось продолжить гладить его.

Ее прикосновения стали более смелыми. Да, руки графа Айверсли не назовешь мужественными. На них прощупывались твердые мозоли, на суставе большого пальца был шрам. Кэтрин погладила его указательным пальцем, и Алек сплел свои пальцы с ее.

К тому времени, когда Сидни завершил чтение поэмы о Трое, кровь в жилах Кэтрин бурлила и клокотала. Она мысленно представляла себе, каково это — почувствовать сильные руки Алека на своих плечах, бедрах, груди…

Раздались аплодисменты, и Кэтрин испуганно выдернула руку из ладони Алека.

Если она не будет предельно осторожной, то скоро сама станет умолять графа о поцелуе.

 

Глава 9

Алеку отчаянно не хотелось отпускать руку Кэтрин. Утонченная игра с пальцами лишь разожгла его желание. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не прижать ее ладонь к внутренней стороне бедра, а затем и к восставшей плоти. Никогда раньше он не был настолько возбужден в результате столь невинной забавы.

Боже, эта женщина сведет его с ума! Она обладает задатками страстной любовницы. Можно себе представить, какова она в Постели. При мысли об этом Алек почувствовал возбуждение.

Когда аплодисменты стихли, он снова завладел рукой Кэтрин, но в это время Сидни произнес:

— Моя вторая поэма посвящена самой главной женщине в моей жизни.

Алек посмотрел на подиум и нахмурился, заметив, что взгляд Ловеласа устремлен на Кэтрин.

— Она называется «Муза», — добавил Сидни.

Алек устало закатил глаза. Неужели этот идиот думает, что Кэтрин поймается на такую дешевую приманку?

Ее пальцы выскользнули из его ладони, и Алек, скосив на Кэтрин взгляд, увидел на ее лице выражение радости и вины одновременно. Он решительно снова взял ее за руку, но она ее выдернула:

— Пожалуйста, Алек.

Черт бы побрал этого Сидни Ловеласа! Похоже, поэт знал подходы к Кэтрин. Она могла отвечать на ласки Алека, но чертов баронет легко заставил ее почувствовать себя виноватой.

Алек покорился и отпустил руку Кэтрин. Она облегченно вздохнула и стала поспешно натягивать перчатки.

Алек почувствовал себя сиротой; голос Сидни, донесшийся с подиума, отнюдь не улучшил ему настроения.

Когда меня покинет вдохновенье, Нейдут стихи и верх берут сомненья, — В меня вливают веру и покой. Твоя улыбка, теплый голос твой.

Черт бы побрал этого Сидни Ловеласа! Его стихи просты, элегантны. И, что важнее всего, их не назовешь глупыми.

Алек, привыкший получать удовольствие от песен, которые распевали пьяные кавалеристы в тавернах, мог определенно сказать, что талант у Сидни есть.

Раздраженный этим, он бросил взгляд на Кэтрин и убедился, что на ее лице действительно «лежит печать надежды». Она надеялась, что Сидни, а не Алек, любит ее и женится на ней. Алек заметил, как по щеке Кэтрин скатилась невольная слезинка, и им овладело острое чувство ревности. Наконец он понял, что именно она находила в Ловеласе. Владение словом привлекало ее так, как других женщин способно привлечь умение армейского офицера владеть шпагой. Она могла позволить Алеку ласкать ее руку, но слушала она Ловеласа и восхищалась Ловеласом. Она хотела именно Ловеласа.

Сидни закончил читать, и на несколько секунд в зале воцарилось молчание, свидетельствовавшее о том, что публика подпала под чары его поэзии. Затем зал взорвался аплодисментами. Некоторые вскочили на ноги, и среди них оказалась Кэтрин. Алек тоже вынужден был подняться. Он наблюдал за Сидни, стараясь рассмотреть в его взгляде высокомерное самолюбование, а вместо этого увидел на лице Ловеласа неуверенную улыбку. Казалось, Сидни был искренне удивлен тем эффектом, который произвели его стихи на слушателей. Оглядев толпу, он нашел взглядом Кэтрин и заулыбался, словно мальчик, довольный одобрением учителя.

И тут Алека осенило.

Поэма называлась «Муза». Не «Любимая» и даже не «Обрученная». Сидни хотел, чтобы кто-то его вдохновлял и хвалил его талант.

На душе у Алека стало легче. Ловелас не хотел теплокровной Кэтрин, которая мечтала о поцелуе, жаждала прикосновений и ласк. Он хотел сохранять ее замороженной на пьедестале, а это совсем ей не подходило.

«Она моя лира, моя песня».

Нет, Кэтрин не будет лирой и песней Ловеласа! Ей хочется земных человеческих чувств — возбуждения и страсти, дружеского общения. И только он, Алек, может дать ей все это.

Аплодисменты стихли, чтения закончились, посетители заговорили между собой. Дамы стали собирать шали и ридикюли, мужчины — заталкивать программки в карманы сюртуков. Несколько человек подошли к подиуму, чтобы пообщаться с поэтами.

Кэтрин поднялась, не взглянув на Алека.

— Я сейчас вернусь. Хочу поздравить Сидни. Это не займет много времени.

Она направилась к концу ряда. Но вместо того чтобы пройти вперед, неожиданно повернула к двери, ведущей в аудиторию, где собирались поэты после чтений.

Алек остался стоять в замешательстве один. Должен ли он позволять Кэтрин остаться на несколько минут наедине с Ловеласом?

«Она моя лира, моя песня».

Ничего подобного.

Затолкав перчатки в карман, он протиснулся сквозь толпу и оказался в помещении, где людей было гораздо меньше. Он сразу же увидел Кэтрин.

— Мисс Меривейл, погодите! — крикнул Алек. Кэтрин услышала его и остановилась. Алек приблизился.

— В чем дело, лорд Айверсли? — строгим голосом спросила Кэтрин.

Алек молчал, не зная, что сказать. Мысли вихрем пронеслись у него в голове. «Сидни — осел… Вы заслуживаете большего… Я хочу вас, а он только восхищается вами…»

Но он не был столь красноречив, как ее поэт. Алек бросил взгляд на открытую дверь в пустую комнату.

— Сюда, — сказал он и, взяв Кэтрин за руку, потащил ее. Она безропотно пошла за ним, но как только они вошли в комнату, остановилась и спросила решительным тоном:

— Чего вы хотите? Я сказала вам, что это займет всего лишь минуту.

— Я имею право на свою часть сделки. Вы должны отдать мне мое вознаграждение.

Кэтрин сообразила, о чем говорит Алек, и тут же смутилась:

— Но почему здесь? Почему сейчас?

«Потому что я хочу вытравить Сидни из вашего сердца».

— А почему не сейчас и не здесь? — вопросом на вопрос ответил Алек и шагнул к Кэтрин, намереваясь заключить ее в объятия.

Она посмотрела на него умоляющим взглядом:

— Пожалуйста, Алек…

— Нет! — отрезал он. — Я слышал ваше «пожалуйста, Алек» уже много раз сегодня. Поэтому, прежде чем вы убежите к Сидни, я хочу получить то, ради чего пришел сюда.

Не давая Кэтрин возможности выразить протест, Алек наклонился и приник к ее губам.

Он ожидал, что она станет сопротивляться, однако все вышло гораздо хуже. Кэтрин осталась стоять без движения, она не сопротивлялась, но и не отвечала на поцелуй. Алеку показалось, что он целует статую.

Он прервал поцелуй и сердито посмотрел на Кэтрин:

— Поцелуйте меня в ответ!

— Вы ничего не говорили о необходимости целовать в ответ. Вы хотели поцелуя, и вы его получили, — ответила Кэтрин холодно.

— Я говорил о вознаграждении. А это не вознаграждение.

Кэтрин тут же вся вспыхнула, но решительным движением освободилась от объятий Алека и направилась к двери.

— Это все, что вы от меня получите, — проговорила она.

Алек догнал ее в тот момент, когда она взялась за дверную ручку, оттащил от двери и посадил на стол. Все произошло так быстро, что Кэтрин не успела даже возмутиться. Алек уперся руками в стол по обе стороны от Кэтрин.

— Я позволил вам затянуть меня сюда на целых два часа и заставить слушать дрянные стихи. И за это вы отдадите причитающееся мне вознаграждение, даже если я буду вынужден держать вас здесь целый день.

— Поцелуйте меня снова, если хотите, но я не могу заставить себя сделать ^то в ответ, — с вызовом ответила Кэтрин. — Я не чувствую расположения к вам.

— Черта с два не чувствуете! — рявкнул Алек, затем сгреб Кэтрин в охапку и впился в ее губы поцелуем.

На сей раз она стала сопротивляться, толкая его кулаками в грудь.

Алек продолжал держать ее в своих объятиях. Постепенно его поцелуй, дерзкий и неистовый поначалу, сделался более нежным.

Алек потерся губами о губы Кэтрин, как бы пробуя их на мягкость, затем едва прикусил зубами нижнюю губу. И по мере того как он ласкал ее рот и пил ее жаркое дыхание, сопротивление Кэтрин слабело, и в какой-то момент она поняла, что отвечает на поцелуй.

Он погружался языком все глубже в дурманящий жар ее рта. Она приникла к нему, обхватив за шею руками.

Алек скользил руками по ее талии, бедрам. Он никак не мог насладиться этим головокружительным поцелуем, напиться ее божественным дыханием. И только тогда, когда Кэтрин вся напружинилась и отстранилась от него, Алек вдруг заметил, что его ладонь лежит на ее груди. На ее нежной волнующей груди…

— Тискать меня… не входит в условия вознаграждения, — выдохнула Кэтрин, однако руку Алека не оттолкнула. И это сказало Алеку о многом.

— Я знаю, — сказал он, покрывая поцелуями ее шею и продолжая ласкать грудь.

— Вы не должны… это делать…

— Почему? Потому что вы не чувствуете ко мне расположения? — прошептал Алек прямо в ухо и большим пальцем потер сосок, который тут же затвердел.

— Алек, пожалуйста… — слабеющим голосом произнесла Кэтрин.

Легкий вздох подогрел в Алеке желание добиваться новых высот.

— Скажите мне снова, насколько вам противны мои руки, прикасающиеся к вашему телу, мои губы на ваших губах…

— Вы играете нечестно, — пробормотала Кэтрин.

— Мужчина, который играет честно, проигрывает, дорогая, а я не хочу быть проигравшим. — Алек открыл рот и прижался губами к пылающим щекам Кэтрин. — Скажите, что вам это противно. — Он поймал зубами мочку ее уха и слегка прикусил. — Или это… — Он прижал ее теснее. — Или вот это.

— Мне противно… Я… не хочу…

— Скажите, чего вы хотите. — «Что мне сделать, чтобы я мог выбить из вашей головы этого чертова Ловеласа раз и навсегда».

Но мысли Кэтрин были сейчас на тысячу миль от Сидни. Сейчас она была способна думать только о руке Алека, которая скользила по ее телу, рождая невероятное возбуждение.

Она должна возмутиться. Должна оттолкнуть эту руку.

Однако же неудивительно, что все дамы на картинках «Руководства для повесы», казалось, пребывали в полном восторге, когда мужчины трогали их так же. Это было такое удивительное ощущение, сладостное и порочное одновременно. А если представить, что Алек касается ее обнаженной плоти…

Словно прочитав эти мысли Кэтрин, Алек начал расстегивать лиф ее костюма для верховой езды.

— Алек, что вы делаете?! — ужаснулась Кэтрин, оторвавшись от его губ. И в то же время ее разбирало любопытство, что он будет делать дальше и какие ощущения она при этом испытает.

Когда она успела стать такой порочной? Алек снова слегка прикусил мочку уха, вызвав в Кэтрин новую волну возбуждения.

— Скажите, чего вы хотите, — прошептал он.

Кэтрин не могла справиться с дыханием. Алек расстегнул вторую пуговицу, затем еще одну. Кэтрин ждала дальнейших его действий с трепетом и бесстыдством.

— Не этого, — слабым голосом проговорила она.

— Не этого? — Рука Алека скользнула под рубашку Кэтрин и накрыла грудь ладонью.

Кэтрин вцепилась пальцами в сюртук Алека.

— Вам это не нравится? — спросил он охрипшим от страсти голосом.

— О Господи… — задыхаясь, пробормотала Кэтрин. Грех не должен быть таким сладостным. Теплая рука Алека согревала грудь, заставляла ее плавиться. Большим пальцем он надавил на сосок. Это было божественно, просто божественно…

Он ткнулся губами в щеку Кэтрин, она чувствовала, как он прерывисто дышит.

— Я хотел потрогать вас таким образом вчера вечером, дорогая моя, но не решился.

— Зато вы решились сейчас, — прошептала Кэтрин и снова вся внутренне затрепетала, когда рука Алека двинулась к другой груди.

— Если это может убедить вас, что вы хотите меня так же, как я хочу вас, я готов оказать вам такую услугу.

Алек снова поцеловал Кэтрин, прижав к себе так близко, что она смогла почувствовать его напряженную плоть даже сквозь ткань одежды.

— Алек, вы должны прекратить это, — едва смогла выдохнуть Кэтрин.

— Пока еще нет. — Он потерся о нее своей отвердевшей плотью, породив незнакомое ранее Кэтрин сладостное ощущение. — Не прекращу до тех пор, пока вы не признаете, что вам приятно, как мои руки, мои губы касаются вас, что вам нравится, когда я вас трогаю.

Алек принялся энергично ласкать ее грудь. От удовольствия Кэтрин громко застонала.

— Скажите мне! Скажите, Кэтрин, что вы хотите меня, — настаивал Алек.

— Я… я…

— Скажите! — Алек сделал резкое движение, прижав Кэтрин к своей напряженной плоти, и от неожиданности и удовольствия она невольно вскрикнула.

— Да, да, я хочу тебя! — в смятении проговорила Кэтрин.

Глаза Алека торжествующе заблестели. Кэтрин стыдливо спрятала лицо у него на груди:

— Ну вот, ты добился того, чего хотел.

— Вряд ли, — пробормотал в ответ Алек. — Я хочу от тебя гораздо большего.

Эти слова заставили Кэтрин встрепенуться.

— Ну, этого ты не получишь! — Она схватила Алека за руку и отстранила от своей груди. — Перестань меня тискать.

— Кэтрин…

— Ну же, Алек! Пока никто не увидел нас здесь и моя репутация не оказалась испорченной навеки.

По лицу Айверсли было заметно, что он не намерен уступать. Кэтрин овладела паника. Но тут Алек вдруг выпрямился и убрал руку.

— Спасибо, — прошептала Кэтрин и принялась торопливо застегивать пуговицы. Однако когда попыталась слезть со стола, Алек удержал ее. — Пожалуйста, дай мне слезть, — умоляющим тоном проговорила Кэтрин.

Обхватив ее за талию, Алек медленно ссадил ее со стола, прижав к себе таким образом, что сквозь одежду она чувствовала все еще напряженную плоть.

— Еще один поцелуй, — шепотом попросил Алек, — и мы уходим.

И раньше чем Кэтрин успела что-либо возразить, он накрыл ее губы своими.

 

Глава 10

Сидни взглянул на часы в комнате, где собрались поэты: где же Кэтрин? Он видел до этого, как Кэтрин бросила Айверсли и направилась в зал. Где же она? Разве не собирается поздравить его с успехом?

Сидни нахмурился. Этот негодяй Айверсли, должно быть, отговорил ее прийти сюда, как до этого попытался отговорить от посещения чтений.

Хотя и без особого успеха. Сидни почувствовал удовлетворение, вспомнив улыбки Кэтрин. «Вот так-то, Айверсли. Она все-таки пришла. Пришла увидеть меня». И может быть, сейчас все еще ждет его, Сидни, в зале.

Сидни направился к двери, но тут путь ему загородил Джулиан:

— Ради Бога, не будь дураком из-за какой-то неумной девчонки.

— Пропусти меня, Нейпир. Это тебя не касается. Джулиан вспыхнул.

— Ах, теперь уже «Нейпир»? Куда же подевался «мой дорогой Джулс»?

— Замолчи! — прошипел Сидни. — Мы не одни.

— Я знаю. — Окинув взглядом комнату, чтобы удостовериться в том, что на них никто не смотрит, Джулс подошел поближе и, понизив голос, сказал: — Ты тоже должен знать: все, что касается тебя, касается и меня.

Сладкая дрожь пробежала по телу Сидни. Намеки Джулса о характере их дружбы становились день ото дня все более смелыми и откровенными.

Нет, о чем он думает? Он не испытывает подобных чувств в отношении Джулса. Это было немыслимо, невыносимо. Сидни любил Кит. Всегда любил и будет любить. Джулс не понимал, что между женщиной и мужчиной может существовать чистая и святая любовь, более чистая, чем… чем та порочная дружба, которой хотел Джулс.

— Оставь меня. — Сидни оттолкнул своего старинного друга. — Ты ошибаешься в отношении меня и Кит. Полностью ошибаешься.

На лице Джулса появилось выражение боли.

— Если бы ты только хотел…

— Даже не заикайся об этом! — отрезал Сидни. — Я неоднократно говорил тебе, что хочу жениться на Кит и создать семью, но ты никогда не слушал меня.

— Потому что это совсем не то, чего ты хочешь. Просто тебе сказали, что ты этого хочешь. Но я лучше знаю твои желания.

Сидни судорожно сглотнул. Ему не следовало отвечать на тот поразительный поцелуй несколько недель назад. Хотя после этого они с Джулсом никогда об этом не говорили, однако их отношения изменились. Нейпир выявил все, что было неправильным в жизни Сидни, и пробудил в нем желание…

Нет, Сидни не хотел этого. Он не мог.

— Я не могу быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был, Джулс, — шепотом проговорил Сидни. — Неужели ты не можешь этого понять?

— Нет, не могу. — В голосе Джулса слышалась горечь. — Ты мне дорог гораздо больше, чем ей. Да пойми же ты, друг, она пришла сюда с Айверсли! — Когда Сидни сверкнул сердитым взглядом, Джулс добавил: — Или это и есть настоящая причина того, что ты пытаешься ее удержать? Потому что для тебе невыносимо потерять ее и отдать даже ему. И все из-за глупого школьного соперничества.

— Не говори вздор! — Сидни резко повернулся и зашагал к двери, ведущей в зал. Слова Джулса продолжали звучать в его ушах. Это верно: пока Айверсли не начал крутиться вокруг Кит, Сидни все больше склонялся к мысли о том, чтобы не жениться на ней.

Однако граф бесил его — своими непринужденными манерами и полным пренебрежением к общепринятым правилам. А Сидни всегда следовал правилам, и его пугало их неисполнение.

За исключением тех, которые касались Джулса.

Жар прилил к его лицу, и он украдкой огляделся вокруг, чтобы удостовериться, что этого никто не заметил. Однако в зале было пусто. Из посетителей не осталось никого.

Сидни почувствовал облегчение.

Он опустился на скамейку, оперся спиной о стену и закрыл руками лицо. Когда все настолько запуталось? Кит настаивала на свадьбе, мать была против, а Джулс…

Джулс хотел по-настоящему нарушить правила, покинуть Англию и отправиться вместе с ним в Грецию на длительный срок. Мама встретила эту идею с энтузиазмом. Она полагала, что это отдалит Сидни от Кит и он сможет найти «женщину получше».

Если бы мама знала, что именно входило в планы Джулса…

Внезапно пришла мысль, что он, Сидни, должен с этим решительно покончить. Он не станет думать о Джулсе. Не станет. Это все неправильно. Планы этого мужчины просто невыполнимы. Жить за пределами Англии, занимаясь… Нет, он так не может.

К тому же каково будет маме одной? Да и про Кит нельзя забывать — Сидни никогда не оставит ее Айверсли. Этот наглец испортит Кит жизнь. Он никогда не сможет сделать ее счастливой.

«А ты-то сможешь?»

Сидни хотел сделать Кэтрин счастливой. Искренне хотел. Кит вдруг незаметно выросла.Неожиданно школьная подруга, которая вместе сним каталась на лодке, превратилась в очаровательную женщину. Ему до сих пор были интересны их разговоры, он восхищался ее острым умом. Но при мысли о том, что он должен делить с Кит ложе, Сидни бросало в холодный пот.

«Это лишь потому, что ты никогда не был с женщиной. Джулс смутил твою душу, вот и все. Ты поцелуй Кэтрин, как она просила, — и все сразу образуется».

А что, если не образуется?

Сидни встал и прошелся по залу. Нет, Джулс ошибался в отношении его. Он докажет это. Он разыщет Кит и потребует, чтобы она перестала проводить время с Айверсли, а затем заключит ее в объятия и…

До Сидни донесся какой-то приглушенный шум из соседней комнаты. Заинтересовавшись, он подошел к закрытой двери и заглянул в маленькое оконце в ней. То, что он увидел, заставило его похолодеть.

Айверсли целовал Кит! Сидни вдруг охватил гнев. Как смел этот негодяй прикасаться к его Кит? Он положит конец его наглым домогательствам. И тут Сидни увидел, как Кит обвила руками за шею Айверсли и поцеловала его. В ответ Айверсли стал осыпать ее поцелуями, и на лице Кит отразилось настоящее блаженство: глаза закрылись, губы призывно приоткрылись, — казалось, она пребывает на седьмом небе от счастья.

А Сидни… не почувствовал ничего: ни ревности, ни злости… ничего.

Хотя… Зрелище торжествующей страсти породило в нем желание стать ее объектом. Он испытал зависть. И завидовал он вовсе не Айверсли.

— Убери руки от леди, негодяй!

Услышав эти слова, Кэтрин в ужасе оттолкнула от себя Алека и резко повернулась к двери.

О Господи! На пороге стоял Сидни! Сколько времени он наблюдал за ними? Был ли он здесь в тот момент, когда Алек ласкал ее грудь? Если судить по разъяренному взгляду Сидни, то да.

Алек тоже обернулся.

— Добрый день, Ловелас, — произнес он, сохраняя невозмутимое выражение лица. Он не сказал «Это не то, что вы думаете» или «Простите, Ловелас, я вовсе не собираюсь украсть вашу женщину». Алек, как всегда, остался честным в отношении своих желаний.

Что же делать ей? Сидни никогда не простит Кэтрин за это. Никогда.

Словно ангел возмездия, он приблизился к Алеку и Кэтрин.

— Проклятие, Айверсли, ты не имеешь права целовать ее!

Кэтрин почувствовала облегчение: к счастью, Сидни видел только их поцелуй.

— У меня столько же прав, сколько и у тебя, — спокойным тоном возразил Алек. — Поскольку леди не возражает против моих поцелуев, наши дела тебя не касаются.

— Поцелуев? — Сидни сверкнул глазами на Кэтрин. — Ты позволила этому негодяю поцеловать себя не один раз?

Кэтрин могла бы сказать, что ее принудили, однако не стала этого сделать. Подобная ложь могла спасти ее достоинство, но вынудила бы Сидни защищать ее честь на поединке. Допустить это Кэтрин не могла. Алек наверняка стрелял лучше Сидни.

— Лорд Айверсли, — шепотом произнесла Кэтрин, — позвольте мне объясниться с Сидни наедине.

Алек удивленно посмотрел ей в лицо, а затем отрывисто сказал:

— Я пойду к лошадям.

Сидни проводил его взглядом до двери, а затем, когда шаги Алека затихли, приблизился к Кэтрин:

— Проклятие! Ты, похоже, лишилась разума! О чем ты думала, позволяя мужчине себя целовать?

Странные слова для мужчины, который должен испытывать ревность. Сидни говорил скорее как заботящийся о ее репутации брат, а не как будущий муж.

— Я вообще ни о чем не думала, Сидни. Просто так случилось.

Кэтрин вовсе не собиралась рассказывать об их с Алеком сделке — Сидни наверняка сочтет это ужасным.

— Единственный мужчина, который может тебя целовать, — это я, — проговорил Сидни с неожиданной жесткостью в голосе.

Кэтрин удивленно посмотрела на него. Так, стало быть, план Алека срабатывает?

— Ты абсолютно прав, — согласилась Кэтрин. — И я бы предпочла, чтобы целовал меня ты.

«Лгунья», — сказала совесть. «Спокойно», — ответила ей Кэтрин. Ведь она хотела Сидни. В самом деле хотела. Даже несмотря на то что вела себя с Алеком как бесстыжая шлюха.

Кэтрин покраснела.

— Мои поцелуи с А… лордом Айверсли ошибка. Обещаю, что этого никогда впредь не случится.

Во всяком случае, она молила Бога о том, чтобы этого не случилось.

— Рад это слышать, — проговорил Сидни и решительно шагнул к Кэтрин с совершенно определенным намерением.

— Если ты можешь простить меня…

— Я могу простить тебя. Я прощаю тебя. — Сидни некоторое время неуверенно смотрел на Кэтрин, затем протянул руку, чтобы погладить ее по щеке. — И ты прости меня за то, что я был невнимателен к тебе последние несколько недель.

Месяцев, уточнила про себя Кэтрин.

— Ты уже прощен, — произнесла она вслух и вся напряглась в ожидании того, что собирался сделать Сидни. Она ждала этого момента почти полжизни.

Сидни стиснул челюсти, словно готовился совершить нечто чрезвычайно трудное, затем нагнулся и прижал губы к губам Кэтрин. Его поцелуй был осторожным, уважительным… и совершенно лишенным страсти.

Но могла ли Кэтрин ожидать иного от столь образцового джентльмена, каким был Сидни? Его поцелуи никогда не будут столь неприличными и волнующими, как поцелуи Алека, и он уж точно не будет ласкать ее столь откровенно. Должно быть, именно по этой причине пульс у нее не участился и сердце не затрепетало.

А почему она хотела этого? Когда Сидни отпрянул назад, Кэтрин нахмурилась. Стало быть, именно так представлял себе Сидни поцелуй? Неужели он не мог хотя бы обнять ее и прижать к себе?

Очевидно, не мог. Он уже пятился назад, испытав явное облегчение от того, что все закончилось. О нет, она так его не отпустит.

Схватив Сидни за руки, Кэтрин притянула его к себе, положила его руки себе на талию и обвила руками его шею.

— Давай попробуем снова, — шепотом проговорила она прямо ему в лицо, на котором отразилось явное смятение.

И прежде чем Сидни успел отреагировать, Кэтрин поцеловала его. Крепко и жарко. Она приоткрыла губы и проделала движения, которым ее научил Алек. Однако когда она проникла языком в его рот, Сидни отпрянул, словно укушенный.

Все его лицо залилось краской, и он не столько прошептал, сколько прошипел:

— С такими штучками следует подождать до того времени, когда мы поженимся, моя дорогая.

Теперь настала очередь Кэтрин покраснеть. И поделом ей за то, что брала уроки поцелуев у такого прожженного негодяя, как Айверсли.

— Прошу прощения, Сидни…

— Не надо сожалений, — торопливо проговорил он. — Ты была великолепна. Дело во мне… Я не… — Он провел руками по своим волосам, явно испытывая смятение. — Я… думаю, что я не слишком на высоте в подобных вещах.

И это определенно было так.

Нет, она, Кэтрин, не будет так думать, хотя Сидни мог бы проявить больше страсти.

— Нам нужна практика, только и всего, — смело заявила Кэтрин.

— Наверно. — Краска на лице Сидни стала еще гуще. — Дело в том, что я не уверен, что нам следует торопиться… То есть…

— Мой на удивление косноязычный друг пытается сказать вам, — послышался голос с порога, — что мы планируем поездку в Грецию этим летом и свадьба не вписывается в его планы.

Перемена, произошедшая на лице Сидни, способна была привести в ужас любого.

— Проклятие, Нейпир, уходи отсюда! — гневно произнес он, обернувшись к двери.

Кэтрин попыталась понять, насколько справедливы слова лорда Нейпира. Сидни действительно говорил на удивление косноязычно.

— Это верно, Сидни?

Сидни перевел испуганный взгляд на Кэтрин: — Нет!

— Ради Бога, не лги ей, — резким тоном произнес Нейпир.

— Да, мы обсуждали с ним этот вопрос, но окончательного решения не приняли, — попытался оправдаться Сидни.

— Даже если вы всего лишь говорили об этом, — проговорила Кэтрин, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног, — совершенно ясно, что ты не думал о скорой женитьбе.

— Дело в том, что вплоть до вчерашнего вечера я не знал, что твоя мама оказывает на тебя такое давление в этом вопросе. — Сидни нервно поправил галстук. — Если бы я знал, что ты так торопишься замуж…

— Ты бы проинформировал свою мать, что женишься, несмотря ни на что, так? — фыркнула Кэтрин. — Ты не сделал этого даже после того, как я тебе сказала. И опять же твой друг явно уверен, что ваша поездка в Грецию состоится.

— Не обращай внимания на Нейпира. Он просто…

— Ненавидит меня? Подобно тому, как меня ненавидит твоя мать. — Кэтрин почувствовала, что вот-вот разрыдается. — Знаешь, Сидни, я устала тратить силы на то, чтобы казаться достойной тебя в глазах твоего друга, твоей матери и… и даже в твоих глазах. Теперь твоя очередь проявить себя. Если ты хочешь жениться на мне, то должен сделать предложение. А до тех пор я считаю, что нас ничего не связывает. Ты это понимаешь? Ничего!

— Ты не можешь так говорить, — хриплым голосом произнес Сидни.

— Нет, могу! — возмутилась Кэтрин. Она больше была не в силах терпеть эту пытку. Слезы набежали ей на глаза, но она не хотела, чтобы их кто-то видел. — До свидания, Сидни.

Кэтрин бросилась к двери.

— Погоди, Кит! — крикнул ей вслед Сидни.

— Пусть уходит, — раздраженно произнес Нейпир. — Ты не сможешь дать ей то, чего она хочет.

«Он мог бы, если бы вы все позволили ему», — с горечью подумала Кэтрин, услышав эти слова. Неужели она постоянно должна иметь свидетелей своего унижения? Вначале это был Алек, теперь этот ужасный друг Сидни. Она пронеслась мимо Нейпира, моля Бога о том, чтобы не разрыдаться у него на глазах.

— Вы лучше устроитесь без него, поверьте, мисс Меривейл, — сказал, понизив голос, лорд Нейпир.

Кэтрин остановилась, затем повернулась, чтобы увидеть его злорадную улыбку.

— Вы хотите сказать, что он устроится лучше без меня? Однако лорд Нейпир не злорадствовал. Как ни странно, он выглядел сочувствующим.

— Нет. Вы и я можем устроиться лучше без Сидни. Но у вас есть другой выбор. У меня же его нет.

Это заявление было настолько необычным, что Кэтрин даже не нашлась что ответить. Гордо вскинув голову, она повернулась и вышла.

Что за нелепый человек! Конечно же, у Нейпира была возможность выбрать друзей. А кого он имел в виду, говоря ей о другом выборе?

Разумеется, Алека. Однако Нейпир был безумцем, если думал, что она выберет Алека. Возможно, Сидни не лучший вариант, но и Алек тоже, если она, Кэтрин, не хочет закончить полным разорением и одиночеством. Он мог сидеть на лошади как завоеватель и смешить ее, но это вовсе не повод бросаться ему в объятия. Папа был весьма привлекательным мужчиной — и что он сделал с мамой.

Кроме того, интерес Алека вовсе не объяснялся тем, что он собирается жениться. Он хочет всего лишь поразвлечься, вот о чем следует помнить.

У Кэтрин заныло сердце. Алек желал поразвлечься, а Сидни — бежать от нее. Никто не собирался жениться на ней.

Черт бы побрал их обоих! Кэтрин остановилась перед выходной дверью, чтобы смахнуть с глаз слезы и поправить шляпку. Плохо, что Сидни, по всей видимости, планировал отложить женитьбу на неопределенное время. Однако она не собиралась говорить Алеку, что он в этом отношении прав. У нее, слава Богу, еще есть гордость.

Кэтрин вышла на улицу. Алек ждал ее, держа под уздцы лошадей. Он выглядел раздраженным.

— Вы пробыли там изрядное время, — бросил он, помогая Кэтрин сесть на лошадь. — Должно быть, развернулась широкая дискуссия.

— Да, развернулась.

Если граф Айверсли полагает, что она, Кэтрин, станет говорить с ним об этом, то его ждет разочарование. Алек сердито посмотрел на Кэтрин:

— Так что же ваш драгоценный Сидни? Отчитал вас за аморальное поведение? Вооружил новыми историями о моем безрассудном поведении в школьные дни?

Кэтрин не на шутку разозлилась.

— Если вы действительно хотите знать, то он поцеловал меня. — Видя, как граф помрачнел, она добавила:— Очевидно, ваш план сработал блестяще. Благодарю вас, милорд. Я у вас в долгу.

 

Глава 11

Алек с ошеломленным видом уставился на Кэтрин. Неужели этот идиот Ловелас в самом деле поцеловал ее? И она позволила ему это сделать? После того как он, Алек, целовал и ласкал ее?

Алек почувствовал приступ гнева. Если бы он хотя бы на секунду допустил, что Ловелас способен на это, ни за что не оставил бы Кэтрин с ним. Даже мысль о том, что губы Ловеласа соприкасались с губами Кэтрин, приводила Алека в бешенство.

Кэтрин дернула поводья и пустила лошадь шагом. Алек чертыхнулся и сел на свою кобылу. Чуть позже он украдкой взглянул на Кэтрин, чтобы определить ее настроение.

— Вы не выглядите очень уж счастливой после поцелуя Ловеласа, — холодным тоном заметил он.

Кэтрин покраснела.

— Напротив, я счастлива. Почему бы мне не быть счастливой?

— Потому что он не оправдал ваших ожиданий. Кэтрин резко выпрямилась в седле:

— Я полагала, что мы договорились не обсуждать Сидни.

«Хорошая отговорка, дорогая моя, но ты не избежишь разговора…»

— Это было мое условие, не ваше. Я могу и нарушить его, если захочу.

— Вы мастер нарушать правила. В конце концов, вам не придется видеть последствия этого, в то время как всем остальным…

— Проклятие, мне это надоело! Расскажите, что вам сказал Ловелас.

И тут Алек заметил, что в глазах Кэтрин блеснули слезы. Ему захотелось вернуться назад в клуб и съездить Сидни кулаком по челюсти. Как посмел этот человек обидеть ее? Какое он имел право?

Кэтрин изобразила на лице вымученную улыбку:

— Сейчас я не в настроении говорить об этом, милорд. Я предпочла бы хорошо прокатиться. Так что извините меня…

И Кэтрин пустила своего коня в галоп, оставив Алека позади в клубе пыли.

После секундного замешательства он, чертыхнувшись, бросился вдогонку. Ну и женщина! Ведь знает, что на скаку не поговоришь, да и такие скачки небезопасны. Хорошо, что в этой части города движение не такое оживленное.

Алек догнал Кэтрин почти у ее дома.

Она остановилась, но не стала ждать, когда Алек поможет ей спешиться, а сама спрыгнула с лошади, отдала поводья груму и быстро пошла вверх по лестнице. Нахмурившись, Алек последовал за ней.

Перескакивая через две ступеньки, он догнал Кэтрин у самой двери и схватил за локоть:

— Ради Бога, скажите, в чем причина такой спешки?

— Вы хотите поразвлечься со мной, не так ли? — дрожащим голосом спросила Кэтрин.

— Ничего подобного.

— А почему нет, Алек? — В ее голосе слышались горестные нотки. — Объект охоты не оправдал ваших ожиданий?

— Для меня вы не объект охоты, дорогая. И мне очень не нравится, что вы так расстроены.

— Я не расстроена, — возразила Кэтрин, но ее дрожащий от слез голос свидетельствовал об обратном. — Человек, за которого я намерена выйти замуж, поцеловал меня. С чего мне расстраиваться?

Алек сжал ее локоть:

— Скажите, вы получили удовольствие от поцелуя Сидни?

Кэтрин судорожно сглотнула и отвела взгляд:

— Вы добились того, чего хотели. Почему вас интересует, что я чувствую?

— Потому что, если вы получили удовольствие, — проговорил Алек со зловещим спокойствием, — я готов убить Сидни.

Кэтрин резко повернулась к Алеку и недоверчиво посмотрела на него. В этот момент дверь за ее спиной распахнулась и на пороге появилась улыбающаяся миссис Меривейл.

— Наконец-то! Не могу даже вообразить, где вы могли так долго кататься.

Повернув Кэтрин лицом к двери, Алек просунул ее руку себе под локоть и улыбнулся спокойной улыбкой:

— Вашей дочери вздумалось послушать поэтические чтения.

Кэтрин опешила от его слов и попыталась выдернуть руку, однако Алек прижал ее еще крепче к себе.

— В самом деле? Надеюсь, вашему сиятельству не показалось это слишком скучным, — нахмурившись, проговорила миссис Меривейл.

— Нисколько, — ответил Алек. — Думаю, для мужчины очень важно узнать вкусы женщины, за которой он ухаживает, как можно раньше.

— У… ухаживает? — с трудом выговорила миссис Меривейл.

— Разумеется. Мои намерения по отношению к вашей дочери совершенно благородны. — Алек радостно улыбнулся. — Я хочу попросить вашего разрешения ухаживать за ней.

Кэтрин впилась ногтями ему в руку, однако Алек сделал вид, что не заметил этого. Он больше не намерен наблюдать, как она страдает по Сидни Ловеласу. Баронет ей не пара, и она это знает. Алеку осталось только убедить Кэтрин, что он может быть для нее хорошим мужем, и все будет в порядке.

Правда, для этого ему надо будет потрудиться, подумал он, чувствуя, с какой силой Кэтрин впилась ему в руку. Одному Богу известно, как она отреагирует, когда узнает, что карманы у графа Айверсли абсолютно пусты.

Холодок пробежал у Алека по спине. Кэтрин не должна узнать об этом, пока он не завоюет ее.

— Садитесь, садитесь, лорд Айверсли! — счастливым голосом проговорила миссис Меривейл, когда они вошли в гостиную. — Это необходимо отпраздновать.

— Мама! — попыталась успокоить мать Кэтрин. — Он еще… то есть…

— Ваша мама права, — ровным голосом проговорил Алек. — Это определенно повод для праздника.

— Вот видишь, Кэтрин? Его сиятельство все понимает. Ну, вы, два голубка, теперь садитесь, а я распоряжусь насчет чая и пирожных. — Миссис Меривейл направилась к двери. — И еще нужно послать за шампанским.

Когда голос матери стих в коридоре, Кэтрин высвободила свою руку и напустилась на Алека:

— Черт возьми, что вы затеяли? Или вы решили сделать свое развлечение еще более волнующим?

— Вряд ли. Ухаживая за вами без серьезных намерений, я рискую заработать в обществе репутацию негодяя.

— Вы уже имеете такую репутацию.

— Нет, только в глазах вашего друга Сидни.

— Он не мой друг. Он мой… мой…

— Нареченный? Он что, сделал предложение, пока я ожидал вас на улице с лошадьми? — Видя, как Кэтрин побледнела, Алек добавил: — Я так не думаю. Иначе вы бы не скакали как сумасшедшая домой.

Нахмурившись, Кэтрин сняла шляпку и бросила ее на диван.

— Зачем вам все это нужно? Я не верю, что вы можете делать это всерьез.

— Я показал, насколько серьезен, когда целовал вас. Притом, хочу заметить, несколько раз.

— Да, но это просто… ну…

— Физическое влечение? — подсказал Алек. — Оно очень важно для брака.

— Это меньше того, что я хотела бы, — шепотом добавила Кэтрин.

— Но больше того, что вы получите от Сидни. Кэтрин прижала пальцы к вискам:

— Я не могу выйти замуж за вас, Алек.

О Господи, она отказывает ему даже раньше, чем он сделал предложение.

— Я пока не просил, чтобы вы вышли за меня замуж. Кэтрин удивленно вскинула брови:

— Вы попросили у мамы позволения ухаживать за мной, что практически одно и то же. В этом нет надобности. Я не выйду за вас замуж.

«Думай, приятель. Найди причину для продолжения отношений, которую она примет».

— Вам и не надо. Я сказал об ухаживании вашей матери лишь потому, что увидел, насколько ослабела ваша решимость продолжать выполнение плана в отношении Сидни.

Целая гамма чувств отразилась на лице Кэтрин.

— Можете больше не думать об этом плане. Дело в том, что, насколько я понимаю, мы с Сидни расстались.

— В самом деле?

— Я сказала ему, что между нами все кончено. Пока он не сделает предложение, я не желаю иметь с ним дело, а поскольку он, похоже, не торопится с этим, то… — Кэтрин улыбнулась вымученной улыбкой. — Так что, как видите, нет повода для принятия столь радикальных мер. Я отказалась от идеи разбудить в нем ревность.

Горестный тон Кэтрин явно свидетельствовал о том, что Кэтрин говорит правду, и это вызвало у Алека неподдельную радость. Но с другой стороны, она, похоже, пытается сказать ему, что более в его «услугах» не нуждается. Как бы не так!

— Да, но вы все еще хотите выйти за него замуж, разве не так?

— Я… я… Это безнадежно. Сидни никогда на мне не женится.

— Вчера вечером вы говорили, что он никогда вас не поцелует, однако же он поцеловал. Кто знает, какой будет его реакция, если он узнает, что я официально ухаживаю за вами? Уверен, ваша мама быстро разнесет эту новость, так что ваш Сидни непременно ее услышит. И тогда… — Алек неопределенно пожал плечами.

Кэтрин с подозрением посмотрела на него:

— Не понимаю, почему вас это волнует.

Притянув Кэтрин к себе, Алек ткнулся лицом в ее волосы.

— Я не готов прекратить отношения с вами, дорогая. Мы ведь едва познакомились.

— Мы очень даже далеко зашли в знакомстве, — прошептала Кэтрин, бросив предостерегающий взгляд на дверь. — Отпустите меня, Алек, нас может увидеть мама.

Алек хотел бы на это надеяться. Тогда Кэтрин вынуждена будет выйти за него замуж.

— Вы думаете, это ее напугает? Да она так хочет нашей свадьбы, что готова станцевать от радости!

— Она настоит, чтобы вы женились на мне немедленно! — выдохнула Кэтрин шепотом, от которого у Алека забурлила кровь. — Это вас не пугает?

— Я люблю рисковать, — пробормотал он и прижался губами к ее горячей щеке.

Кэтрин слегка отстранилась, чтобы посмотреть на Алека.

— А я нет.

— В самом деле? Ты любишь скакать на лошади сломя голову через весь Лондон — разве это не риск? — Алек провел пальцем по губам Кэтрин. — Ты любишь целовать меня — это тоже риск. Так почему не рискнуть до конца? Позволь мне ухаживать за тобой. Это сведет твоего Сидни с ума. — Алек озорно улыбнулся Дыхание Кэтрин участилось.

— Но вынудит ли это его сделать мне предложение?

— Если даже и нет, то ты по крайней мере будешь знать, что сделала все возможное. — В коридоре послышались чьи-то шаги. — Подумай об этом. Кстати, это спасет тебя от материнских упреков на какое-то время. А если ты скажешь ей, что тебя Сидни больше не интересует, она будет ожидать, что ты готова принять предложение от мужчин, которых не знаешь. Меня ты по крайней мере знаешь.

Кэтрин недоуменно вскинула бровь.

— Ты знаешь, что я не обижу тебя. И даже если мой маневр не сработает, то что ты потеряешь?

Кэтрин грустно вздохнула:

— Ладно. Пожалуй, стоит попробовать. — Она выскользнула из объятий Алека. — Но только больше не надо… никаких безрассудств, вы слышите? Иначе в конце концов обнаружите, что женаты на мне, хотите того или нет.

Алек спрятал невольную улыбку. Он так надеялся на это.

В течение последующего часа Кэтрин улыбалась и терпела не слишком деликатные вопросы матери к графу. Она пребывала в полном смятении.

Если даже план Алека не сработает, то что она потеряет?

Сердце? Нет, она не позволит украсть сердце такому плуту. Но она может потерять возможность свободно выбрать себе мужа.

Граф Айверсли уже доказал, что она отнюдь не безразлична к его ухаживаниям. Каждый раз, когда он ее целовал… Ладно, она просто должна твердо стоять на позиции «никаких поцелуев».

Хотя он сделал это делом весьма непростым. В особенности после того, как продемонстрировал, как его чары действуют на Кэтрин. Однако граф был ласков и добр с Молли. Из «Руководства для повесы» Кэтрин усвоила, что все повесы эгоистичны и грубы. Папа всегда ставил свои собственные потребности выше нужд всех остальных.

Но Алек выдержал поэтические чтения ради того, чтобы побыть с ней. Правда, он насмехался над поэтами и потребовал поцелуй за пережитые неприятности…

Кэтрин нахмурилась. Да, это было. Поцелуй, и даже более того. С такими мужчинами, как он, всегда проблемы — они готовы на все, чтобы соблазнить женщину.

Однако… она получала удовольствие от общения с графом. Он умел рассмешить ее, а в последние дни Кэтрин очень нуждалась в веселье и смехе. И даже если он рассчитывал соблазнить ее — а именно это, очевидно, и было его целью, — она сумеет ему противостоять. Она знала Алека таким, каким он был, а, по его же словам, знание — лучшая защита.

Или это был еще один тактический ход для того, чтобы соблазнить ее?

— Ты очень молчалива, мой ангел, — сказала миссис Меривейл, присев на диван рядом с Алеком. — Ты не задала лорду Айверсли ни одного вопроса о его имении в Суффолке.

— Это потому, что ты сама все превосходно делала, мама.

Кроме того, Кэтрин никогда не станет осматривать имение графа. Хотя ей и было интересно. Судя по его красочным описаниям, имение Эденмор — нечто идиллическое, и Алек безмерно гордится им.

— Наверняка тебе любопытно, — не унималась миссис Меривейл. — Я знаю, как интересует тебя ведение хозяйства — ты постоянно расспрашиваешь Кука то об одном, то о другом.

— Кто-то же должен, — сдержанно улыбнулась Кэтрин.

— Вздор! Все идет само собой, если у вас хорошая экономка. — Миссис Меривейл повернулась к Алеку: — Я всегда говорю дочери, что ей не хватает веселости. Она такая серьезная, ее заботят цены на уголь и прочее.

— Женщина отнюдь не легкомысленная, я так понимаю?

— Ни в коем случае. Иногда она слишком скучна.

— Неправда, — возразила Кэтрин. — Я езжу верхом и читаю.

Миссис Меривейл сокрушенно покачала головой:

— Я бы не сказала, что это очень развлекает — часами скакать на лошади и пережевывать свои маленькие проблемы… или же в плохую погоду сидеть у окна и тосковать, читая стихи.

— Я не тоскую, я думаю. Думать — в этом нет ничего плохого.

Миссис Меривейл небрежно махнула рукой:

— Это нездоровое занятие, я вам скажу. Молодые леди должны танцевать и посещать пикники с джентльменами, а не думать.

Алек бросил на Кэтрин сочувствующий взгляд:

— Немного подумать никому не повредит.

— Но она думает часами! Она даже пропускает ассамблеи в Хитс-Энде.

— Я просто люблю заниматься другими делами, мама.

— Поэзией, например. Брр… Очень нудное занятие, должна сказать.

— В этом я с вами согласен, — поддержал миссис Меривейл Алек.

— Кажется, вам сегодня совсем не было скучно, — возразила Кэтрин. — Наоборот, вы нашли это очень даже занятным.

— Занятной была не поэзия. — Алек плутовато улыбнулся. — Занятной была компания.

Кэтрин невольно улыбнулась в ответ.

— Все равно вы не должны позволять Кэтрин водить вас на поэтические чтения, милорд, — продолжила миссис Меривейл, — иначе превратитесь в скучнейшего человека.

— Это вряд ли, — сухо заметила Кэтрин. — Лорд Айверсли никак не может быть скучным. И видит Бог, он никогда не бывает серьезным.

— Неправда. В некоторых делах я очень даже серьезен. — Алек перевел взгляд на грудь Кэтрин и, понизив голос, проговорил: — Поверьте, очень серьезен.

Кэтрин впилась ногтями в свою ладонь, чтобы не покраснеть.

Сверкнув глазами, граф продолжил говорить, лениво растягивая слова:

— Надеюсь, что вы присоединитесь к моим менее серьезным развлечениям на этой неделе.

— Каким же? — спросила миссис Меривейл.

— Если вы не были до сих пор в Музее механики, мы могли бы сходить туда. На Стрэнде открыта выставка мадам Тюссо. Есть еще и Воксхолл-Гарденс…

— Или цирк Эстли… — выпалила Кэтрин. Алек улыбнулся:

— А почему бы и нет?

Мать бросила на дочь понимающий взгляд:

— Вот видишь, некоторые джентльмены более услужливы по сравнению с другими.

Алек улыбнулся Кэтрин лукавой улыбкой:

— Только не говорите мне, будто кто-то был настолько глуп, чтобы не услужить мисс Меривейл.

— Ах, как же! — проговорила мать, к огорчению Кэтрин. — Она пыталась уговорить сэра Сидни сопроводить нас в Королевский цирк, когда мы в первый раз приехали в Лондон, однако он отказался, с раздражением заявив, что это место слишком вульгарное и не подходит для молодой леди.

Тогда это еще сильнее возбудило интерес Кэтрин, хотя она не станет признаваться в этом Алеку.

— Вы не должны осуждать его за это. Сидни считает, что женщин следует…

— Холить и лелеять, — подсказал Алек.

— Защищать, — поправила его Кэтрин.

— От волнений, приключений и всего мало-мальски интересного в жизни.

Кэтрин трудно было не согласиться — Алек выразил все весьма точно.

— К счастью, — продолжал граф, — я думаю, что, если у леди есть вкус к приключениям, ее следует в этом уважить.

— Разумеется, вы это сделаете, — язвительно добавила Кэтрин. — Это отвратит их от любви к поэтическим чтениям и тому подобному.

— Поверьте мне, мисс Меривейл, — продолжил Алек, — вы получите от цирка Эстли гораздо большее удовольствие.

Именно этого Кэтрин и боялась.

Алек оставался у них в доме гораздо дольше, чем она ожидала. Он принял предложение мамы пообедать и заставил ее так много смеяться, что она забыла учинить ему допрос о его финансовых делах. К моменту ухода графа миссис Меривейл была полностью им очарована.

Собираясь ложиться спать, Кэтрин подумала, что все выглядело весьма странным. Дело вовсе не в том, что мама попала под действие чар Алека. Он способен был пленить любую женщину, если поставит себе такую цель. Но для чего все это делать, если его целью было совращение? Зачем смеяться, слушая не слишком умные шутки матери? Он вел себя так, словно и в самом деле… ухаживал за Кэтрин.

Но как это может быть? Ей нечем особенно похвалиться, кроме как состоянием, о котором никто не знает.

В этот момент дверь в спальню открылась и вошла миссис Меривейл. Не давая ей возможности начать пустую болтовню, Кэтрин поспешно спросила:

— Мама, ты никому не говорила о деньгах, оставленных мне дедушкой?

— Нет, конечно. Ведь ты просила меня подождать, пока сэр Сидни сделает тебе предложение.

— Но, может быть, ты когда-то упомянула об этом? Чтобы произвести впечатление? Например, леди Дженнер или…

— У меня хватает ума понимать, когда следует держать язык за зубами, — обиженно фыркнула миссис Меривейл. — При наличии двух джентльменов, которые тобой интересуются, нет причин для того, чтобы привлекать охотников за состоянием, разве не так?

Разумеется, это так. В этом отношении желания мамы полностью совпадали с желаниями Кэтрин. Даже если деньгами и будет владеть Кэтрин, мама считала их своими, поскольку знала, что их можно будет выманить у дочери после того, как она выйдет замуж за такого состоятельного человека, как Сидни.

Или Алек. Хотя Кэтрин понятия не имела, богат ли он.

— Ты сегодня не упоминала об этом Алеку?

— Нет. Но сейчас, когда его сиятельство ухаживает за тобой, я думаю, мы должны сказать солиситору отца, чтобы он поговорил с ним.

— Пока не надо. До тех пор, пока мы не узнаем о нем больше.

Миссис Меривейл снова фыркнула:

— Уж не думаешь ли ты, что лорд Айверсли зарится на твое состояние? Если бы ты внимательно его слушала, ты узнала бы о его обширном имении в Суффолке. Двенадцать тысяч акров! Это в десять раз больше нашего. Ты только представь, какой доход оно может приносить!

— Если им хорошо управлять. У графа может не хватать средств для его содержания.

— Это вряд ли. Ты только посмотри на его одежду.

— Всякий может заполучить одежду в кредит.

— Да, но я расспрашивала о нем вчера леди Дженнер, и она сказала, что мать графа была наследницей какого-то крупного торговца или что-то вроде того. — Миссис Меривейл вздохнула. — Я думаю, что будет разговор о семействе матери графа и об их торговле…

— Меня это не интересует. Что еще сказала леди Дженнер о его имении?

— Признаюсь, я не обратила особого внимания. Я ведь не могла даже мечтать, что его сиятельство… — Она улыбнулась извиняющейся улыбкой. — Конечно, ты очень милая девушка, но, понимаешь… ты ведь не писаная красавица… Верно, ты одеваешься хорошо, признаю это, но ты даже не играешь на фортепиано и не поешь. А все молодые леди умеют это делать.

Кэтрин нетерпеливо отмахнулась от обычных упреков матери.

— Ты же знаешь, что я пою как лягушка. Вот я и думаю: почему граф заинтересовался мной?

Миссис Меривейл закатила глаза.

— Кто знает, что может привлечь мужчину, дорогая? У тебя приятные черты лица, ты великолепно танцуешь. И вероятно, графу нравятся твои дерзкие комментарии, хотя о причинах этого может быть известно одному лишь Господу Богу. В мое время женщина, которая хотела завладеть мужчиной, не позволяла себе высказываться столь дерзко.

— Мама! Скажи мне только одно: ты уверена, что граф Айверсли интересуется не моим состоянием?

— Да, мой ангел! Абсолютно уверена. Еще до того, как мы встретили этого человека, леди Дженнер сказала, что он стоит пятнадцать тысяч в год.

Кэтрин поверила бы в это, если бы леди Дженнер не была в столь дружеских отношениях с Алеком. Что, если она солгала по просьбе самого Айверсли?

Нет, граф сделал бы это лишь в том случае, если бы догадывался об ожиданиях Кэтрин и преследовал ее с самого начала. Если верить маме, он об этом не догадывался. И когда встретил Кэтрин на балконе, то определенно не знал о ней ничего, кроме ее имени и того, что сказал ему Сидни…

А может, Алек услышал, как она что-то сказала Сидни, когда подслушивал их разговор? Кэтрин постаралась вспомнить все, о чем они с Сидни разговаривали в тот вечер. Нет, она была почти уверена, что разговора о наследстве они не вели. А поскольку сегодня она тоже об этом не говорила, значит, Алек не мог знать правду. И это означало, что у него не было причины ухаживать за Кэтрин.

Кроме одной: он хотел ее. Но он не относится к числу мужчин, которые ради этого женятся.

Кэтрин почувствовала вдруг горькое разочарование. Ей бы не следовало переживать из-за того, что Алек хотел всего лишь соблазнить ее, тем не менее она переживала. Это была большая глупость с ее стороны, ибо она не выйдет за графа замуж даже в том случае, если он попросит ее об этом. И в то же время Кэтрин хотела, чтобы он попросил ее.

Гордость, только и всего. Ее гордость страдала из-за того, что Алек не желал видеть ее женой, хотя она не желала видеть его мужем.

— Теперь, когда твое любопытство относительно намерений лорда Айверсли удовлетворено, — проговорила миссис Меривейл, — я очень надеюсь, что ты будешь вести себя с ним полюбезнее.

Господи, уж не узнала ли мама ненароком о тех поцелуях и ласках, которые Кэтрин позволила себе с Алеком?

— Я н-не знаю, что ты имеешь в виду.

— Да все ты знаешь! — Миссис Меривейл положила ладони на колено дочери. — Затащить его сиятельство на поэтические чтения — ну о чем ты думала?

Кэтрин облегченно вздохнула:

— Я обещала Сидни, что приду.

— Ну да, и он, конечно, выполнил все свои обещания? Если хочешь знать, то для тебя самое лучшее — забыть о сэре Сидни сейчас, когда за тобой ухаживает его сиятельство. Разве ты не хочешь быть богатой графиней?

— Мама, я не принимаю всерьез ухаживания графа, — нервно ответила Кэтрин. — Возможно, он всего лишь играет со мной. Ты же слышала, что о нем говорят.

— Ты имеешь в виду, что он rouille?

— Roue, мама. Rouille означает «гниль», «ржавчина». А ты хотела сказать «развратник».

— Какая разница, это все сплетни. И потом, какое это имеет значение? Каждый мужчина способен гульнуть в молодости, но когда он решается жениться, это уже совсем другое дело.

— Вот как? — Кэтрин села на кровать и стала расчесывать волосы. — Некоторые мужчины продолжают разгульную жизнь и после того, как женятся. У меня нет никакого желания выходить замуж за такого.

— Не будь глупышкой. Так устроены все мужчины. Женщины делают вид, что не замечают этого.

Кэтрин бросила быстрый взгляд на мать:

— Как делала ты?

Миссис Меривейл слегка зарделась.

— Ты думаешь, мы с твоим отцом скандалили из-за того, что я ревновала его… к шлюшкам? Уверяю тебя, мне было наплевать на них. Меня волновали деньги — деньги, которые он тратил на них даже тогда, когда не брал меня в город во время сезона. — Она презрительно фыркнула. — И его страсть к картам.

Кэтрин стыдливо покраснела, услышав такие откровения матери.

— Тем более ты должна понимать мою настороженность относительно лорда Айверсли.

— Это совершенно разные вещи. У нас с отцом всегда не хватало денег, но тебе-то нечего об этом беспокоиться. При доходе и состоянии лорда Айверсли, которое он наверняка получил от матери, тебе скорее всего даже не понадобятся деньги моего отца, упокой Бог его душу.

Кэтрин вздохнула. Это было довольно откровенное высказывание.

— Мы до сих пор не выплатили долги отцы. Нам следует немедленно вернуть пять тысяч фунтов этому игроку Берну.

Леди Меривейл нахмурилась:

— Как твой отец мог оказаться в долгу у этого ужасного человека?

— Вообще-то мистер Берн ведет себя очень порядочно. По крайней мере не требует заплатить все немедленно.

— Наверно. Но я считаю, что ему следовало бы простить вдове долг.

— Пять тысяч фунтов? Да это безумие! Кроме того, джентльмены должны платить свои долги даже после смерти.

— Возможно, и так, но лишь в том случае, если они должны другому джентльмену, а не такому ублюдку, как мистер Берн. Ты знаешь, что говорят о его происхождении?

— Да, мама. Он живая иллюстрация того, почему мне не следует выходить замуж за графа.

— Вздор! Даже если у принца есть любовница, ты не сможешь уйти от этого. Тебе нужно только, чтобы он умел молчать. Не в пример твоему отцу. — Губы миссис Меривейл превратились в тонкую прямую линию. — Он даже умереть не смог без шума, бедолага.

Отец умер, подавившись рыбной костью во время обеда у любовницы.

— А твой лорд Айверсли будет сдержан. Могу с уверенностью это утверждать. Он не склонен хвастаться своими победами, как твой отец.

— Я хочу от мужа верности, — добавила Кэтрин.

— Мы все этого хотим. Но мужчины не могут подарить ее нам.

— Сидни может, — запальчиво произнесла Кэтрин.

— Даже если это так, верность вряд ли компенсирует его недостатки. Например, его ужасную мать.

Кэтрин слегка улыбнулась: так Чингисхан называет Аттилу жестоким.

— Она когда-то была твоей подругой.

— Да, но это было до того, как я сбежала с твоим отцом. Она никогда его не одобряла. И ей определенно не нравится, что ее муж решил жениться на ней только после того, как я бросила его. Что она нашла в Ловеласе, мне непонятно. Он такой занудный. — Миссис Меривейл украдкой взглянула на дочь. — Как и его сын.

Кэтрин рассердилась:

— Я думала, тебе он нравится.

— Пока я не увидела других претендентов. После того как мы приехали в город и Сидни потащил нас в салоны и на лекции, я стала смотреть на ваш союз иначе. Какой образ жизни вы будете с ним вести? Он имеет некоторый вес в обществе, потому что принадлежит к старинному и респектабельному семейству, но это ничто по сравнению с тем, что имеет лорд Айверсли.

— Меня не интересует общество, мама.

— Тебя это станет интересовать, когда ты окажешься в тисках имения Сидни в Корнуолле. — Глаза матери сверкнули подобно тому, как это происходит у каждой светской матроны, которая передает священные заповеди своему ребенку. — Ты только подумай о вечерах, балах и раутах, на которые будешь приглашена, если выйдешь замуж за его сиятельство. Да ты даже можешь коснуться рукой локтя самого принца!

— Ну да, разве это не грандиозно? — саркастически заметила Кэтрин.

— Ты сможешь приезжать в город на сезоны каждый год и обеспечить выход в свет Твоим сестрам…

— И это означает, что ты будешь выходить вместе с ними. Миссис Меривейл растерянно заморгала, затем опустила взгляд.

— Конечно. — Она стала нервно разглаживать юбку. — Это само собой разумеется. Кроме того, ты ведь сама захочешь, чтобы мать помогла тебе с балами и вечерами, разве не так?

— Я не собираюсь устраивать балы и вечера.

— Но ты должна! Этого ожидают от новой графини Айверсли! Ты будешь носить имя леди Айверсли!

— Если я выйду замуж за Сидни, у меня будет имя леди Ловелас.

Мать пренебрежительно махнула рукой:

— Это не одно и то же. Ты просто будешь женой баронета. А вот графиня… — Миссис Меривейл сделала продолжительный вздох. — И твои дети будут лордами, а твой старший станет наследником…

— И я буду одинокой, потому что мой муж будет проводить время в своем клубе, а сердце мое будет разбито, потому что он будет содержать любовницу.

— Одинокой? В Лондоне? Что за нелепость! Как это можно быть одинокой в Лондоне? А что касается разбитого сердца, то… что ж, у тебя могут быть свои друзья. Разумеется, после того, как ты родишь наследника.

— Мама! — Кэтрин покраснела до корней волос. — Да я никогда…

— Не будь глупенькой! Ты будешь модной женщиной и сможешь поступать так, как тебе хочется.

— Если это означает быть модной, то я не хочу этого. — От картины будущей жизни с Алеком, которую ей нарисовала мама, Кэтрин стало не по себе — это никак не соответствовало ее представлениям о семейной жизни. Но если Сидни никак не отреагирует на известие о том, что Алек ухаживает за ней, что остается делать?

Миссис Меривейл резко поднялась, на лице ее появилось гневное выражение.

— Я вижу, с тобой бессмысленно разговаривать, ты не хочешь принять то, что тебе бросают прямо на колени. — Высоко подняв голову, она прошла к двери и, открыв ее, повернулась к Кэтрин. — Что ж, выходи замуж за своего баронета и живи скучной серой жизнью. Но предупреждаю тебя: если ты не получишь предложения либо от сэра Сидни, либо от лорда Айверсли в течение двух недель, весь свет узнает о наследстве, которое ты ожидаешь. Тогда у тебя появится огромный выбор мужей, не так ли? В основном из числа охотников за наследством и интриганов. И я не буду выслушивать твои протесты. Потому что так или иначе ты должна выйти за кого-то замуж до окончания сезона.

 

Глава 12

Спустя неделю Алек, сидя в карете, которую позаимствовал у Дрейкера, катил по многолюдным улицам Лондона в сторону дома Меривейлов. Он думал о том, что совершил серьезную тактическую ошибку, позволив Кэтрин считать, что он питает к ней исключительно плотский интерес. Она еще больше насторожилась в отношениях с ним.

По какой-то причине цветы из оранжереи, которые обошлись Алеку в приличную сумму, ее лишь рассердили. Разве женщины не должны любить цветы? Книга стихов, подаренная накануне, была принята Кэтрин благосклоннее, пока она не заметила, что автором их является некий Байрон, у которого, как выяснилось, скандальная репутация. О Господи, кто бы мог подумать, что книга стихов создаст такую проблему?

Но Кэтрин понравились зрелища, на которые Алек свозил ее и миссис Меривейл; правда, она буквально прилипла к матери и не отходила от нее ни на шаг. Кэтрин напрочь отказалась от верховой прогулки, сославшись на то, что их некому сопровождать.

Алек сердито фыркнул. Она просто хотела избежать возможности остаться с ним наедине. И не помогали ни решительные усилия ее матери оставить их вдвоем, ни его собственные. Кэтрин неукоснительно и строго соблюдала светские правила. Алеку не удалось даже подержать ее за руку, а не то что сорвать с губ поцелуй.

Это сводило его с ума. Он отдал бы что угодно за единственный поцелуй в ее сладостные губы. И он добьется этого, если сегодня вечером все пойдет по плану. Он должен совсем скоро определиться с ней. Его дела в Эденморе были из рук вон плохи, он больше не мог позволить себе оставаться в Лондоне.

Возможно, Алеку следовало остановить свой выбор на одной из глуповато-жеманных девиц, которые были благосклонны к его вниманию… и которые утомляли до слез — и на ложе, и вне его.

Проклятие, это не должно иметь значения! Спасение Эденмора должно стать главной заботой. Но Кэтрин манила Алека не меньше, чем прогулки с ветерком по глиноземным холмам Эденмора. Общение с ней радовало, прикосновения к ней возбуждали…

Это не должно иметь значения. Его арендаторы и слуги зависели от него, от того, сумеет ли он привести Эденмор в порядок. Поэтому если его план провалится, если Кэтрин не смягчится по отношению к нему сегодня вечером во время посещения королевского цирка Эстли, Алеку придется признать свое поражение.

Но его план должен сработать. Просто Кэтрин относилась к нему с подозрением из-за того, что он ничего не рассказывал ей о своем пребывании за границей. До тех пор пока она будет считать, что он там прожигал жизнь и не проявлял ни малейшего интереса к своему имению, она не даст ему ни малейшего шанса. Поэтому необходимо рассказать ей какую-то часть правды, даже если для этого понадобится кое-что присочинить.

Когда Алек появился в доме Меривейлов, его встретил слуга Томас:

— Добрый вечер, милорд. Миссис Меривейл плохо себя чувствует, а мисс Меривейл в гостиной с другим джентльменом. Вы подождете здесь или я сообщу о вашем приходе?

Джентльмен, вот как? Только один джентльмен мог прийти так поздно — это, черт бы его побрал, Ловелас!

— Спасибо, я сам сообщу о своем приходе. Я знаю дорогу.

Алек задержался в передней лишь для того, чтобы снять плащ и шляпу, и быстрым шагом направился в гостиную, все больше распаляясь. Это уже начинает надоедать — соперничать с каким-то поэтом за расположение Кэтрин. Он не намерен больше ждать: заявит о своих намерениях сегодня же и тем самым положит конец притязаниям Ловеласа.

Однако джентльменом оказался вовсе не Ловелас. Это был Гэвин Берн. При появлении лорда Айверсли Кэтрин прервала разговор на полуслове.

— Алек! Я… хотела сказать, лорд Айверсли. Вы пришли. Алек устремил недовольный взгляд на Берна:

— Сожалею, что побеспокоил вас и вашего гостя.

— Нет причин для беспокойства. — Берн поднялся и поклонился. — Наш деловой разговор закончен, и я должен откланяться.

— Деловой разговор? — переспросил Алек.

— Это мистер Берн, — поспешила представить своего собеседника Кэтрин. — Он был… приятелем моего отца и сегодня пришел побеседовать с мамой. Однако она плохо себя чувствует, и поэтому…

— Мисс Меривейл любезно согласилась встретиться со мной, — закончил фразу Берн.

— Понятно. — Алек подозрительно прищурился. Какого черта его… единокровному брату здесь нужно? — Я Айверсли, близкий друг семьи. И надеюсь, что стану еще ближе, если смогу уговорить мисс Меривейл принять мое предложение.

Берн широко улыбнулся:

— В таком случае я вижу, что мой визит был напрасным. Желаю удачи вам, милорд. — Гэвин поклонился Кэтрин: — Благодарю за чай.

Когда Берн поравнялся с Алеком, тот сказал, обращаясь к Кэтрин:

— Я позабочусь, чтобы мистер Берн смог найти выход. Как только они оказались за пределами комнаты, Алек отвел Берна в сторону и торопливым шепотом спросил:

— Бога ради, что вы здесь делаете? Берн снисходительно пожал плечами:

— Помогаю вам. Перед отъездом в Бат я решил навестить миссис Меривейл и напомнить ей о том, в какой сложной ситуации она находится.

— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — недовольным тоном ответил Алек. — Я завоюю Кэтрин и без нее.

— Насколько мне известно, объявления о помолвке в газетах пока не было, хотя Сидни Ловелас, похоже, покидает поле боя.

— Что вы имеете в виду?

— Ходят слухи, что он всю эту неделю собирается гостить в имении Нейпира в Кенте.

Алек почувствовал пьянящую радость. Стало быть, Ловелас отступил! Это решает дело. Алек вынудит Кэтрин выйти за него замуж, чего бы это ему ни стоило. Хотя она больше и не станет сопротивляться, когда поймет, что он, Алек, — ее единственный шанс.

— Так что теперь только от вас зависит, сумеете вы жениться на этой девчонке или нет. А я жду, когда вы вернете мне мои деньги. — Берн потер подбородок. — Жаль, что она и ее мать так нацелены на престижный брак, иначе я бы женился на ней сам. Должен признаться, мисс Меривейл оказалась гораздо симпатичнее, чем я полагал.

— Держитесь от нее подальше, — угрожающе произнес Алек. — Я тот мужчина, за которого она может выйти замуж.

Берн рассмеялся. Он явно раздразнил Алека.

— Не знаю, Айверсли… Мне не показалось, что она разговаривала как женщина, которая вот-вот выйдет замуж.

— Она будет так разговаривать после сегодняшнего вечера.

— Желаю удачи. Мисс Меривейл кажется мне женщиной, которую не так-то просто поколебать.

Алек вернулся в гостиную. Кэтрин с хмурым видом расхаживала по комнате.

— Берн не сказал мне, зачем приходил, — солгал Алек, — надеюсь, что об этом скажете вы.

Кэтрин остановилась, щеки ее вспыхнули.

— Это вас не касается.

— Этот человек не слишком респектабелен, поэтому, если он причиняет вам беспокойство…

— Вы знаете его?

Алек замялся. До сего времени он избегал явной лжи, но сейчас момент был критический.

— И, судя по тому, что слышал о нем, ваш отец никогда не считал его приятелем.

Признается ли Кэтрин? Доверится ли хотя бы в такой степени?

Кэтрин удрученно вздохнула:

— Мистер Берн — один из кредиторов папы.

— Один из?.. — У Алека упало сердце. Если они поженятся, что ему останется на Эденмор после того, как он выплатит все долги отца Кэтрин?

— Их несколько, но ему мы должны намного больше, чем другим, — пояснила Кэтрин.

— Как часто он приходит, чтобы потребовать свой долг?

— Это всего лишь второй раз, насколько мне известно.

— Для меня это слишком часто, — проворчал Алек.

— Вам не следует беспокоиться. Мистер Берн — настоящий джентльмен. О нем рассказывают всякие гадости, но это лишь по причине его происхождения.

Алек весь напрягся:

— Что вы знаете об этом?

— Что он непризнанный внебрачный сын его высочества. До меня доходили такие слухи.

— Присутствие такого человека в вашей гостиной не заставляет вас нервничать?

— Конечно, заставляет. Принц Уэльский — самый распутный мужчина в Англии. Если мистер Берн хотя бы отчасти такой, как он, то, вероятно, он проводит немало времени в погоне за женщинами.

Алек с трудом сдержал свой гнев.

— В таком случае почему вы встречаетесь с таким человеком наедине? Если ваша мама больна и не может его принять, вам следовало бы сказать ему, чтобы он пришел в другой день.

Кэтрин грустно улыбнулась:

— Мама не больна. Она просто сослалась на болезнь, чтобы не иметь с мистером Берном дела.

На сей раз Алек не сдержался.

— А вы, стало быть, готовы иметь с ним дело? — спросил он в раздражении.

— Нет. — Кэтрин вздохнула. — Но мама думает, что если она будет постоянно отказываться принимать его, то ему надоест и он отстанет. К сожалению, это лишь отодвигает неизбежное. Он будет приходить и приходить до тех пор, пока не получит свои деньги.

— Так вы собирались убедить Берна, чтобы он простил долг?

— Что-то вроде этого.

— И как успехи? Подбородок у Кэтрин задрожал.

— Берн согласился дать нам отсрочку.

— Пока вы не заимеете богатого мужа, — резко сказал Алек.

Кэтрин стыдливо отвела взгляд.

— Мое замужество — это единственное решение проблемы.

— Это проблема вашей матери, а не ваша, — проговорил Алек, чувствуя, что не в силах сдержать злость. — Почему вы взваливаете на свои плечи ответственность за ошибки ваших родителей?

— Кто-то же должен, — тихо сказала Кэтрин. Когда она подняла на Алека взгляд, в ее глазах стояли слезы.

Проклятие! Как могла миссис Меривейл позволить дочери встречаться с таким человеком, как Берн, вместо того чтобы самой разбираться с ним?

— Значит, вы хотите пожертвовать собственным счастьем для того, чтобы оплатить долги, в которых никогда не были виноваты? Оберегать покой такой легкомысленной женщины, как ваша мать, чтобы ее, упаси Бог, не побеспокоил Берн?

— Я делаю это не для мамы, а для всех других членов моей семьи. Если мы не сможем решить наши финансовые проблемы, моим сестрам придется вступить в брак по расчету, что весьма нежелательно, а мой брат унаследует разоренное имение. Кроме того, это никакая не жертва — выйти замуж за Сидни. Я люблю его, он любит меня.

— Я вижу, как он любит вас, — холодно произнес Алек. — Пока вы занимаетесь тут долгами вашего покойного отца, он бросил вас и сбежал в имение своего друга.

— Что вы имеете в виду? Что вы слышали о Сидни? — На лице Кэтрин появилось испуганное выражение.

— Ходят слухи, что он всю последнюю неделю пребывает в имении Нейпира, — ответил Алек.

Кэтрин вымученно улыбнулась:

— Вот видите? Я же говорила, что это не сработает. Сидни совсем даже не волнует, что вы за мной ухаживаете. Мы только попусту теряем время, разыгрывая ухаживание.

— Я вовсе не разыгрываю ухаживание. Грустная улыбка коснулась губ Кэтрин.

— Это очень любезно с вашей стороны так заявлять. Впрочем, со мной все в порядке, право же, все в полном порядке. — Кэтрин расправила плечи. — Давайте не будем больше говорить на эту тему сегодня. Давайте в последний раз с вами развлечемся. Я захвачу маму…

— Погодите. — Алек придержал Кэтрин за руку, когда она проходила мимо него. Пришло время для еще одного подарка. Если ей не понравится этот… — Я кое-что принес.

Кэтрин посмотрела на него снисходительным взглядом:

— Еще одна книга стихов какого-нибудь известного развратника?

— Нет, это не поэзия. — Алек извлек обтянутую бархатом шкатулку и протянул ее Кэтрин.

— Ясно. — На ее лице сохранялась снисходительная улыбка. — Драгоценности. Как оригинально!

— Откройте ее.

— Знаете, милорд, — проговорила Кэтрин, открывая шкатулку, — вы напрасно тратите на меня время. Я не какая-нибудь глупенькая девчонка, которую легко соблазнить чем-то… — Она вдруг осеклась, увидев то, что лежало в шкатулке. — Ой… это что-то…

— Оригинальное? — подсказал Алек.

Две яркие розы расцвели на щеках Кэтрин.

— Да, действительно… очень… совершенно изумительное… Я никогда не видела ничего подобного.

Взяв шкатулку из рук Кэтрин, он вынул черную с золотом брошь.

— Это работа дамасских мастеров. Я заметил, что вы отдаете предпочтение необычным украшениям. — Алек расстегнул брошь — лошадь из черненой стали, несущуюся галопом через некий фантастический лес, сработанный из золота. — Я купил ее во время поездки в Испанию несколько лет назад.

Кэтрин мгновенно посуровела:

— Для какой-то другой женщины. Вашей возлюбленной это не понравилось или…

— Я купил ее для своей матери.

— О! — едва слышно выдохнула Кэтрин.

— Я наблюдал за процессом ее изготовления в Толедо. — Алек протянул руку к лифу платья Кэтрин, чтобы прикрепить брошь. — И когда увидел готовое изделие, то просто обязан был его купить.

— Что сказала ваша мама, когда вы ей преподнесли брошь?

— Я так и не смог этого сделать. Мне не хотелось посылать брошь почтой. Тем более что старый граф ее конфисковал бы. Потом я узнал о смерти матери…

Кэтрин оттолкнула от себя руку Алека:

— Я не могу принять это.

— Вам она не нравится?

— Н-нет… то есть я хочу сказать, что в восхищении от нее, но такая вещь, связанная с дорогими сердцу воспоминаниями, должна быть сохранена для вашей жены.

— Я очень хочу, чтобы вы владели ею, — твердо произнес Алек, чувствуя свою беспомощность Перед решимостью Кэтрин не поверить ему. — Она очень вам подходит. — И, увидев, что Кэтрин колеблется, добавил: — К тому же я сомневаюсь, что кто-то другой способен оценить эту вещь так, как она того заслуживает.

Неуверенно улыбнувшись, Кэтрин проговорила:

— Действительно очень красиво…

— В особенности на вас. — Алек прикрепил брошь к платью и как бы невзначай провел рукой по гладкой, шелковистой коже Кэтрин. — Вы словно дамасское изделие — сочетание стали и золота, силы и красоты.

— Я отнюдь н-не красавица, — заикаясь, шепотом проговорила Кэтрин, чувствуя волнение от прикосновения Алека.

— Как бы мне хотелось быть поэтом и красивыми словами сказать вам о том, как сильно я хочу, чтобы вы были моей женой. Тогда вы, быть может, поверили бы мне.

Алек обнял Кэтрин за шею, притянул к себе и запечатлел на ее губах поцелуй, о котором мечтал столько дней.

Кэтрин с готовностью ответила на поцелуй, но затем вдруг напряглась и резко оттолкнула Алека.

— Вы не должны целовать меня! — проговорила она, и румянец смущения залил ее щеки.

— Я не в силах воспротивиться своему желанию, Кэтрин. Дело вовсе не в том, что я люблю нарушать правила, и не в вашем противном Сидни. Я хочу жениться на вас, и вы никак не сможете это изменить.

Алек снова поцеловал Кэтрин — на сей раз страстно и требовательно. После секундного колебания она ответила на поцелуй и, приоткрыв губы, позволила языку Алека вторгнуться в нее. В этот момент в коридоре послышались чьи-то шаги, и Алек разочарованно застонал.

Кэтрин вырвалась из его объятий.

— Кто-то идет сюда. — Она перевела испуганный взгляд на дверь.

— О, лорд Айверсли! — воскликнула, входя, миссис Меривейл. — Я не знала, что вы пришли. Гм… вы ведь пришли только сейчас?

— Он проводил мистера Берна, — торопливо проговорила Кэтрин.

Миссис Меривейл побледнела. Она определенно не хотела, чтобы претендент на руку Кэтрин узнал о семейных долгах.

— Понятно…

— Он больше не будет вас беспокоить, — заявил Алек. — Я об этом позабочусь.

Кэтрин, пораженная услышанным, устремила на него недоуменный взгляд, но он сделал вид, что не заметил его. Пусть Кэтрин думает, что он собирается заплатить долг из собственных средств. В какой-то степени так оно и есть. Если они поженятся.

А они обязательно поженятся. Сейчас, когда Ловелас отошел в сторону, у Алека появился реальный шанс. Не важно, сколько времени понадобится ему, чтобы завоевать Кэтрин. Он будет упрямо идти к цели до тех пор, пока она не примет его предложение.

 

Глава 13

Кэтрин терялась в догадках по поводу столь настойчивого утверждения Алека о том, что он ухаживает за ней. Неужто он искренен? А если нет, то почему так торжественно заявил, что позаботится о долге мистеру Берну?

И потом, этот его подарок. Кэтрин не могла поверить в то, что Алек заметил ее отношение к драгоценностям. Подарить ей столь оригинальную вещицу, которая предназначалась для его матери! Кэтрин не знала, что и думать.

Она скосила глаза в сторону Алека, который восседал в карете среди роскошных подушек, свидетельствующих о его богатстве. Он тоже посмотрел на Кэтрин, и она, ощутив на себе его пылающий взгляд, почувствовала сладостный трепет внутри. Боже, этот мужчина знал, как соблазнить женщину!

Дело было даже не в поцелуях и ласках — они каждый день проводили много времени вместе, и Алек нравился Кэтрин все больше. Однако она по-прежнему так мало знала о нем.

— Вы говорили, что отправились в Испанию. Не опасно ли для англичанина там находиться?

— В 1805 году было не опасно. Наполеон тогда еще не посадил своего брата на испанский трон.

Кэтрин быстро подсчитала в уме: если Алек примерно возраста Сидни, значит…

— Значит, когда вы туда отправились, вам было около…

— Восемнадцати лет.

У Кэтрин сжалось сердце при мысли о том, что юный Алек покупает для матери брошь, а затем узнает, что она умерла.

— Я отправился туда с моим дядей, чтобы купить лошадей, — добавил Алек спустя несколько секунд.

— У вас есть дядя? — удивилась Кэтрин.

— Это муж сестры моего отца. Он португальский граф. Португалия была моим домом в течение десяти лет пребывания за границей.

Это сообщение еще больше удивило Кэтрин.

— Но я думала… то есть… все говорят…

— Что я выделывал курбеты по всему континенту? — Во взгляде Алека блеснули лукавые искорки. — Я и сам слышал об этом.

— Так, стало быть, это неправда?

— Это зависит от того, какой смысл вкладывать в слова «выделывать курбеты». В конце концов, на континенте я и в самом деле был.

— Вы отправились в большое турне? — продолжила расспросы Кэтрин. Алек никогда не раскрывался до такой степени, и она решила воспользоваться случаем.

— На самом деле не так. Но мой отец был слишком горд, чтобы сказать людям правду.

— Которая заключалась в том, что…

— Ему не понравилось, когда меня выгнали из школы за небольшую провинность, и он отправил меня жить с тетей и дядей. — В голосе Алека слышалась неподдельная горечь, тем не менее Кэтрин не могла до конца поверить в его правдивость.

— И вы оставались там десять лет? Алек снисходительно пожал плечами:

— Я предпочел это место безумию лондонского общества. У моего дяди было хобби — он занимался разведением скаковых лошадей. Я полюбил верховую езду и остался там.

— Во время войны…

— Мы жили в той части Португалии, которая не была оккупирована наполеоновской армией.

Кэтрин посмотрела на Алека с подозрением. Неужели были такие места? Ей следовало бы уделять больше внимания военным отчетам в газетах.

— Почему вы никому не рассказывали об этом раньше?

— Не было случая, — ровным голосом ответил Алек.

— Были, — возразила Кэтрин. — И не раз.

— Вам ведь хотелось верить, что я за границей «выделывал курбеты», поэтому не имело значения, что я скажу.

— Только потому, что вы никогда ничего не рассказывали.

— Фи, Кэтрин, — вмешалась в разговор миссис Меривейл. — Лорд Айверсли уже все объяснил тебе. Ну зачем так мучить его? Мне безразлично, что он делал в Португалии. Я только хотела бы знать, был ли он во Франции и во что одевается там le beau mont.

Кэтрин хотела было заметить, что ей без разницы, во что одевается «красивая гора» Франции, но Алек опередил ее, сказав, что не был во Франции, и поспешил перевести разговор на шляпки португальских модниц.

Кэтрин продолжала слушать его, думая о том, что он все же что-то скрывает: будущий наследник графа отправляется за границу, где наслаждается простой жизнью португальского дворянина? Трудно поверить в то, что этот умудренный опытом мужчина приобрел все знания о высшем обществе, занимаясь разведением лошадей. Почему Алек не рассказывает всей правды? Почему? В этом нет ничего зазорного.

Этот мужчина — сплошная загадка. Иногда он был идеальным джентльменом, иногда — подозрительно льстивым, как, например, сейчас, а иногда…

Иногда он был дерзким покорителем, настойчиво требующим поцелуев. К сожалению, Кэтрин нравился покоритель не меньше, чем джентльмен… возможно, даже больше.

Следует признаться, что ее жажда поцелуев покорителя становилась все сильнее. Кэтрин часто лежала по ночам без сна, вспоминая вкус поцелуев и ощущения, которые она испытывала от ласк совратителя.

Был ли Алек в самом деле совратителем? Кэтрин не могла ответить на этот вопрос с полной уверенностью.

Сюрпризы продолжились, когда они приехали в Королевский цирк. Алек зарезервировал отдельную ложу, чего обычно здесь никогда не делали. Если он намеревался произвести на Кэтрин и ее матушку впечатление, то он в этом определенно преуспел.

У них были отличные места — достаточно близкие, чтобы видеть мимику клоуна, которого одна лошадь тащила из-под другой. Затем была показана драма на арене. Красный рыцарь спасал прекрасную Изабеллу, которую злобный родственник уносил на скачущей лошади в свой замок.

Конечно, миссис Меривейл было здесь скучно, зато Кэтрин не могла оторвать глаз от действия, разворачивающегося на покрытой опилками арене. В Корнуолле не было ничего подобного. И хотя она скучала по тихой деревенской жизни, от лондонских развлечений все же получала большое удовольствие.

Взглянув на задремавшую миссис Меривейл, Алек положил руку на спинку стула и наклонился к Кэтрин:

— Ну как? Все, как вы себе и представляли?

— Даже лучше. Как им удается управлять таким большим количеством лошадей?

Алек снисходительно улыбнулся:

— Подготовка лошадей требует большого терпения, приходится применять множество разных приемов.

Например, если вы хотите приучить лошадь к звону доспехов, то привязываете к седлу металлическую флягу с монетой. А чтобы приучить животное к пистолетным выстрелам…

— Вы так много знаете об этом… Алек растерянно посмотрел на нее:

— Простите, я, кажется, увлекся.

— Ничего страшного. Это, оказывается, так интересно. Не представляла себе, что вы знаете так много.

— Я помогал дяде, — ответил Алек и поспешно отвел глаза, устремив взгляд на сцену.

— Подозреваю, что подготовка лошадей — это не самое трудное. С людьми сложнее. — Кэтрин указала на наездника, лошадь которого никак не хотела брать препятствие, хотя другие преодолели его без затруднений. — Похоже, он сам не знает, что делает.

Алек согласно кивнул:

— Он подает лошади нечеткие сигналы — сжимает ей слишком сильно бока пятками и в то же время сдерживает. Он явно не имеет опыта. Удивительно, почему Эстли вообще его выпустил: он очень строг в подборе наездников.

— Вы знаете Эстли?

— Я… гм… встречался с ним однажды. — Алек положил руку на плечо Кэтрин. — А что вы скажете о знаменитой мисс Вулфорд? Хороша, не правда ли?

Хитрый дьявол, пытается увести разговор в сторону.

— В самом деле. Я хотела бы научиться скакать, как она. Продолжая поглаживать ее по плечу, Алек смотрел на Кэтрин тем взглядом, от которого ее всегда бросало в жар.

— Я могу научить вас.

У Кэтрин пересохло во рту от волнения. Она представила себя и Алека верхом на лошади, его большие ладони скользят по ее ногам, чтобы поправить посадку в седле, одна из ладоней задержалась на бедре…

— Не знаю только, зачем мне нужны такие уроки, — проговорила Кэтрин, слегка покраснев.

— Почему бы не сделать это ради развлечения? — Словно прочитав ее мысли, Алек наклонился ниже и прошептал: — Обещаю, вы получите удовольствие. — И сопроводил свои слова поцелуем в ушко, отчего по телу Кэтрин пробежала дрожь волнения.

— Перестаньте, Алек. — Она украдкой бросила взгляд на мать. — Вы не должны…

Дверь в ложу внезапно с шумом распахнулась, и на пороге появился смуглый мужчина с хлыстом в руках.

— Сеньор Блэк! — воскликнул мужчина, бросаясь к Алеку. — Слава Богу, сеньор Эстли оказался прав и вы на самом деле здесь.

Алек встал и повернулся лицом к незнакомцу:

— Франша? Что ты делаешь в Англии?

— Разве сеньор не сказал вам, что я теперь работаю на него? Ну да это не важно; главное, что я нашел вас, потому что… — Мужчина оборвал себя на полуслове, увидев Кэтрин, и торопливо поклонился. — Простите меня, сеньорита, но мы очень нуждаемся в помощи сеньора Блэка.

Алек нахмурился. Кэтрин ожидала, что он потребует от мужчины, чтобы тот обращался к нему как к графу.

— Я уже говорил Эстли…

— Что вы совершите выездку в другой раз, но вы могли бы оказать ему большую услугу уже сегодня. Я вчера сломал руку, исполняя трюк, и теперь мы оказались в отчаянном положении.

Из-за шумного разговора миссис Меривейл проснулась.

— Что такое… кто этот молодой человек… что вы делаете в нашей ложе?

Алек представил присутствующих:

— Миссис Меривейл, мисс Кэтрин Меривейл, а это мистер Мигель Франша, мой друг из Португалии. Он пришел, чтобы… гм…

— Просить сеньора Блэка помочь нам. — Франша учтиво улыбнулся миссис Меривейл.

Однако она строго заметила:

— Если вы хотите попросить помощи у его сиятельства, то должны обратиться к нему как положено.

— Простите? — Смущение мужчины вдруг сменилось радостным удивлением. — Стало быть, сеньор Эстли не шутил? Вы и в самом деле лорд, мой друг? Magnifico! Значит, я должен называть вас лордом…

— Это излишне, Франша, — ответил Алек.

— Вы должны называть его лордом Айверсли, — назидательным тоном проговорила миссис Меривейл.

— Спасибо, сеньора. А сейчас извините меня, но я должен увести от вас лорда Айверсли. Кавалерист, которого сеньор Эстли нанял, чтобы заменить меня сегодня, не приехал. Он должен был продемонстрировать несколько трюков в седле, и мы подумали, что, возможно, сеньор Блэк, то есть лорд Айверсли…

— Это исключено, Франша, — перебил приятеля Алек. — Я не одет для этого, к тому же не могу оставить своих гостей.

— Не беспокойтесь о нас, — поднялась с кресла Кэтрин, заинтригованная происходящим. — Мне бы очень хотелось увидеть вас на арене. — К тому же это спасет ее от его амурных посягательств.

— Да, да, лорд Айверсли, — вмешалась в разговор миссис Меривейл, — вы, вне всякого сомнения, должны это сделать. Какая удача!

— Было бы весьма невежливо оставлять вас здесь одних. — Алек повернулся к Франше: — Передайте Эстли мои искренние сожаления, но я не могу оказать ему эту услугу сегодня.

— Знаете, мистер Эстли сказал, что если вы откажетесь, — проговорил Франша, нервно поигрывая хлыстом, — то я должен напомнить о том, что он был настолько любезен, чтобы предложить вам…

— Ладно, — согласился Алек. — Полагаю, я должен это сделать.

На лице мистера Франши появилось выражение облегчения.

— Вы можете переодеться в мою униформу. А если не хотите оставлять одних очаровательную сеньориту и ее мать, возьмите их с собой. Они могут наблюдать представление из-за кулис.

Алек внимательно посмотрел на Кэтрин:

— У меня есть идея получше. Что, если мисс Меривейл примет участие в интерлюдии?

Мистер Франша просиял улыбкой:

— Magnifico, сеньор! Эти огненно-рыжие волосы и эта улыбка… Она очарует зрителей!

Алек утвердительно кивнул:

— И отвлечет от моих возможных ошибок.

— Тогда мы можем разыграть сцену «Сердитая жена» — это будет несложно для нее, как вы считаете? — проговорил возбужденно Франша.

— Да вы оба с ума сошли! — воскликнула Кэтрин. — Я не настолько хорошо езжу на лошади, чтобы выполнять какие-то трюки!

— Вам не нужно ездить на лошади, сеньорита, — объяснил Франша. — «Сердитая жена» напоминает скорее…

— Театр, — закончил за него Алек. — Вам нужно лишь спокойно стоять, пока я буду проноситься верхом мимо и срывать с вас шпагой шляпку. Это очень впечатляет. Вам лишь нужно притвориться, что вы очень сердиты на меня. — Алек улыбнулся. — А это у вас наверняка получится без особого труда.

—Но…

— У вас есть костюм, который ей подойдет? — спросил Алек у Франши, не обращая внимания на возражения Кэтрин.

— Без сомнения. Но прическу ей нужно сделать другую.

— Послушайте, — перебила их Кэтрин, — я пока что не давала согласия. Я не могу…

— Вы сможете. — Алек посмотрел Кэтрин прямо в глаза. — Более того, вы знаете, что хотите этого.

Кэтрин слегка растерялась: Алек прав — она действительно этого хотела. Пожалуй, это могло стать самым волнующим событием в ее жизни. Однако…

— Это неприлично, и вы это знаете. Если кто-то меня узнает…

— Да не будь ты такой чопорной, — снова вмешалась в разговор миссис Меривейл. — Мне это видится как очень забавное приключение.

— Мама, ты не можешь считать это приемлемым! — напустилась на мать Кэтрин.

— Мы можем надеть на вас маску, — подсказал Франша. Он явно был готов на все, чтобы получить согласие Алека. — Сеньор Блэк тоже может быть в маске, если пожелает.

Миссис Меривейл сердито возразила:

— Поскольку его сиятельство обещает присматривать за моей дочерью, уверена, что это будет замечательно.

— Конечно. Я буду присматривать за ней. — Алек с нежностью посмотрел Кэтрин в глаза. — Обещаю, вы не испытаете никаких неудобств и потрясений. — Он понизил голос: — Рискните, дорогая. Вы получите от этого удовольствие.

И Кэтрин не могла противиться столь заманчивому предложению.

— Ладно. Но я надену маску и платье не должно быть слишком… ну…

— Оно будет красивым, не беспокойтесь, — поспешил заверить ее мистер Франша. — А теперь пойдемте, нам нужно поторапливаться. — Он посмотрел на сцену, где белокурая девушка убегала из горящего замка, а за ней гнался лихой всадник. — У нас очень мало времени для подготовки.

Он повернулся к двери, а миссис Меривейл снова села на свое место.

— Разве ты не идешь с нами, мама? — спросила Кэтрин.

— Нет. Как я все рассмотрю из-за кулис? Я останусь здесь и буду наблюдать за твоим приключением. Ступай, мой ангел. Мне здесь хорошо.

Кэтрин поколебалась с минуту и присоединилась к Алеку и мистеру Франше.

Пока они спускались по лестнице, мистер Франша объяснил Алеку, какие маневры он должен был исполнить.

— Погодите, вы считаете, что он должен знать все эти кавалерийские маневры? — удивленно спросила Кэтрин.

— Разумеется, — ответил мистер Франша. — Сеньор Блэк лично придумал два из них.

— В самом деле? — Кэтрин перевела недоуменный взгляд на Алека. Он поспешно отвернулся. Кэтрин подозрительно прищурилась. — Он служил в кавалерии?

— Нет, хотя Веллингтон много раз пытался уговорить его присоединиться к ним. Но сеньор Блэк упрям и не соглашался обучать верховой езде рекрутов. — Мистер Франша улыбнулся. — Вот таким образом мы и встретились. Я служил в португальской кавалерии, а он был моим учителем. Всем, что я умею, я обязан ему.

— Вздор, — твердо заявил Алек, когда они спустились с лестницы. — Давайте поговорим об интерлюдии.

— Но я думала, что он помогал своему дяде разводить лошадей, — не унималась Кэтрин.

— Он помогал, когда только приехал в Португалию. Пока его не наняла армия. — Мистер Франша рассмеялся. — Тогда ему пришлось летать на крылатом Пегасе на юг Португалии каждый вечер. Учебный кавалерийский лагерь находился в Лиссабоне, на западе. А он жил… как назывался тот маленький отель, Алек?

— «Сент-Джон», — ответил Алек и добавил несколько слов на португальском.

Мистер Франша проговорил что-то в ответ. Судя по тону, он извинился. Когда они снова перешли на английский, то говорили исключительно о предстоящем выступлении.

Однако для Кэтрин было достаточно того, что она узнала. Она убедилась, что Алек действительно что-то от нее скрывает. Почему он не рассказал о том, что участвовал в войне?

Потому что сыновья графов не должны работать ради денег. Он мог служить офицером, но не мог обучать за деньги тех, кто стоял ниже его.

Алек наверняка понимал, что ее, Кэтрин, это не беспокоит, однако высший свет придавал этому значение. Иначе почему он предпочел, чтобы его считали прожигателем жизни, а не человеком, служившим в армии по найму?

Ладно, Кэтрин заставит Алека все прояснить, когда закончится представление. Она скажет ему, что гордится им, гордится, что он служил ее родине, и не имеет значения, в какой форме это происходило.

Внезапно внимание Кэтрин привлекли слова, которые произнес мистер Франша:

— …настолько длинного, что позволит сеньорите оставаться спокойной во время заключительного удара мечом.

— Это последняя часть интерлюдии «Сердитая жена», дорогая, — пояснил Алек, обращаясь к Кэтрин. — Вы держите высоко предмет, который я рассекаю, проносясь галопом мимо.

— Вы сможете это сделать? — испуганно спросила Кэтрин.

— Не колеблясь ни секунды.

— Что это за предмет? Он не слишком тяжел? Я смогу поднять его?

Алек и мистер Франша рассмеялись.

— Он не тяжелый, — ответил Алек. — Это всего лишь груша.

 

Глава 14

Алек продолжал улыбаться, когда они с Франшой покидали Кэтрин. До него долетел ее голос из надворной пристройки позади основного здания цирка, где горничная помогала Кэтрин одеться:

— Алек, груша должна быть самой большой на свете! Если ты хотя бы поцарапаешь мне палец, я сама проткну тебя шпагой!

— Видишь, в какую историю ты меня впутал, Франша? — спросил Алек, обращаясь к своему другу.

Франша обеспокоенно оглянулся на пристройку:

— Сеньорита, похоже, очень сердита. Вы уверены, что она хочет это делать?

— Она ведь согласилась, когда ты все объяснил ей? Она протестует, но, уверен, все выполнит блестяще. Ей присуща некоторая строптивость.

— Значит, вы не сердитесь на меня за то… гм… что я уговорил вас принять участие в выездке?

— Нисколько. — Маленькая мисс Мэрри-Уэлл нуждалась во встряске, и сегодня представлялась блестящая возможность для этого. — Кроме того, я понимаю, что у меня нет выбора.

— Я очень сожалею об этом. Сеньору Эстли не хотелось давить на вас, но положение безвыходное.

У Эстли было право требовать от Алека услуги — он предоставил ему отдельную ложу и свободный вход в обмен на согласие принять участие в одном из представлений. Но Алек имел в виду представление в будущем; для Эстли, должно быть, это не было столь очевидным условием.

Франша открыл дверь в конюшню:

— Значит, сеньорита не знает о вашем блестящем умении обращаться с лошадьми?

— Немного знает. — Хотя и не все; в будущем Алеку еще предстоит ответить на вопрос о том, почему сын графа работал по найму.

Возможно, это будет не так уж и плохо. Это может даже склонить чашу весов в его пользу. Кэтрин предпочитает эксцентричных мужчин — вроде этого, черт бы его побрал, Ловеласа.

Когда они вошли в конюшню, Алек расслабился. Здесь он чувствовал себя как дома; лошади фыркали, постукивали копытами, пахло соломой, конским потом и навозом. Первое, что он сделает после женитьбы, — это приведет в порядок конюшни в Эденморе.

А сейчас он должен выбрать себе лошадь и слушать Франшу — тот рассказывал, что надо будет делать на арене.

Через несколько минут Алек был полностью готов к выступлению. Двери открылись, и он пустил лошадь с места в галоп.

Когда Алек появился на усыпанной опилками арене, зрители встретили его восторженными возгласами. Он проскакал кентером круг, размахивая шпагой. В это время Франша подавал ему условные знаки из-за кулис.

Алек чувствовал, что истосковался по скачке. Это он умел делать лучше всего и способен был выполнять кавалерийские трюки даже с закрытыми глазами.

Алек отказался от маски, потому что она ограничивала обзор.

Он остановил лошадь у бровки арены и начал демонстрировать приемы. «Приготовиться». «К бою». «Защита слева». Каждое движение было отработано до автоматизма, поскольку Алек разучивал их годами.

Когда он выполнил около десятка приемов, зрители готовы были воспринять самые невероятные трюки.

Алек встал ногами на седло и, размахивая шпагой, несколько раз соскочил и снова запрыгнул на лошадь, которая неслась галопом по кругу. Затем он повернулся в седле, свесившись головой вниз, и так проскакал несколько кругов, чем заработал шквал аплодисментов.

Когда он наконец эффектно остановил лошадь и стал кланяться публике, Франша объявил:

— Для нашего следующего номера прелестная сеньора Энкантадор согласилась сыграть роль жены капитана Блэка.

Алек улыбнулся. Если ему повезет, скоро она будет играть эту роль и вне арены.

Представление «Сердитая жена» было задумано как дивертисмент, который даст возможность зрителям посмеяться.

Франша объяснил зрителям суть сценки: миссис Блэк ожидает домой своего мужа — кавалерийского офицера. Кэтрин заняла место чуть в стороне от центра арены. Она была одета в просторный плащ и комического вида шляпку.

Изображая недовольство сердитой жены, она стала выговаривать Алеку за опоздание, размахивая при этом зонтиком. В это время Франша пояснил зрителям: у мистера Блэ-ка очень вспыльчивый характер. Алек, проскакав мимо, разрубил зонтик в руках Кэтрин пополам, что вызвало веселый смех у зрителей.

Кэтрин изобразила на лице страшный гнев и запустила оставшейся половинкой зонтика в «мужа».

Алек сделал второй круг, подцепил концом шпаги шляпку Кэтрин и бросил ее прямо на голову Франши. Волосы Кэтрин рассыпались по плечам, как было и задумано, что еще больше развеселило публику.

Зато на Алека это произвело совершенно другой эффект. Он никогда не видел Кэтрин с распущенными волосами. При свете многочисленных свечей казалось, что ее плечи объяты ярким огненно-рыжим пламенем. Алек отдал бы очень многое за то, чтобы запустить пальцы в эту копну волос…

Кэтрин пригладила рукой волосы, затем сердито топнула ногой и указала пальцем на свою шляпку. Алек не смог сдержать улыбку. Кто бы мог подумать, что сдержанная Кэтрин окажется такой актрисой?

Алек подскакал к Кэтрин и нацелился шпагой на большой бант, которым были связаны полы плаща у самой ее шеи. Он ловко подцепил его концом шпаги, и плащ легко соскользнул вниз. Для Алека не составило труда подхватить его и перебросить Франше.

— Боюсь, капитану Блэку придется худо — ведь он испортил лучший плащ жены, — продолжал комментировать происходящее на арене Франша.

И он был абсолютно прав. Потому что теперь Алек видел, во что была одета Кэтрин под плащом. Блестящее оранжевое платье плотно облегало ее тело и способно было заставить мужчину потерять голову и забыть о всякой осторожности. Особенно волнующе выглядела пышная грудь в глубоком декольте.

Алек сделал дополнительный круг, чтобы хоть немного успокоиться. Но разве мог он сейчас думать о чем-то другом, кроме одного — раздеть Кэтрин донага и овладеть ею прямо здесь? Но публика пришла сюда, чтобы увидеть совсем другое зрелище.

Кэтрин стояла, размахивая над головой грушей, которую до этого прятала под плащом.

— Миссис Блэк показывает капитану, — продолжал пояснять Франша, — что она сохранила последнюю зимнюю грушу для него, но сейчас он ничего не получит. Она съест ее сама.

Алек приблизился к Кэтрин и заметил, как дрожит у нее рука. Она держала грушу кончиками пальцев. Судя по всему, ей было не по себе.

«Не бойся, верь мне, дорогая девочка», — мысленно попытался успокоить ее Алек.

Он сделал резкое и точное движение шпагой — половинка груши отлетела на пол. Публика взревела от восторга.

Согласно сценарию Кэтрин должна была разыграть гнев, однако она осталась стоять неподвижно. К счастью, публика решила, что именно таков и был замысел, и разразилась смехом.

В заключительной части Кэтрин должна была поднести оставшуюся у нее в руках половинку груши ко рту, а Алек — > выбить ее шпагой.

Кэтрин стояла на прежнем месте, ожидая приближения Алека. В ее глазах читался явный испуг. Проклятие! Если она шевельнется в самый неподходящий момент, то в лучшем случае представление будет испорчено, в худшем — она может оказаться в беде. Алек решил не рисковать и изменить сценарий.

 

Глава 15

«Он знает, что делает, — повторяла про себя Кэтрин, когда Алек завершал очередной круг. — Он не причинит мне боли, ни за что не причинит».

Вот только если бы она могла убедить в этом свою руку. Кэтрин не могла справиться с дрожью. Половинка груши выглядела такой маленькой. Если взять ее за самый краешек, то она упадет, и вместо груши Алек может проткнуть руку Кэтрин.

Она должна была поднести грушу ко рту. «Подними грушу», — уговаривала себя Кэтрин, но рука не слушалась ее.

Уже поздно — Алек рядом, со шпагой в руке… вот он приподнимается на стременах… он все ближе, ближе… Но почему он так наклоняется?

Прежде чем Кэтрин смогла что-либо сообразить и среагировать, он наклонился и ртом выхватил грушу из ее рук!

Толпа громко зааплодировала, а Кэтрин, потрясенная, продолжала стоять на месте. Алек закончил последний круг и вонзил шпагу в опилки. Что же делать Кэтрин? Бежать за ним, как они первоначально планировали? Но Алек не покидал арену. Он снова приблизился к Кэтрин, держа грушу во рту, а в следующий миг резким движением вскинул ее на переднее, специально предусмотренное для трюков седло.

Кэтрин обвила Алека руками за шею, чтобы не свалиться. Публика разразилась бурными аплодисментами. Когда они утихли, мистер Франша обратился к публике с риторическим вопросом:

— Простит ли миссис Блэк своенравного мужа? Или же она заставит его паковать свои вещи?

Кэтрин и Алек медленно двигались по арене. Озорно сверкнув глазами, он предложил ей откусить от половинки груши, торчавшей у него изо рта. Кэтрин сделала это, и их губы соприкоснулись в поцелуе.

Публика взревела от восторга: романтическая любовная история со счастливым исходом была всем явно по душе. Восторженные крики не утихли даже тогда, когда Алек удалился с арены, не разжимая объятий и не прерывая поцелуя.

За кулисами кипела работа, лошадей готовили к грандиозному финалу представления. Кэтрин не замечала всей этой суеты. Лошадь Алека остановилась.

Граф откусил от груши и, слегка отстранившись, стал жевать свою четвертинку, не сводя пылающего страстью взора с Кэтрин. Она тоже начала жевать. Алек проследил за движениями ее губ, а затем неожиданно вновь прильнул к ним поцелуем — крепким, жарким, напористым.

Кэтрин не протестовала. Более того, с готовностью отвечала на ласки Алека. Она ощущала вкус груши на его губах, отчего поцелуи казались ей еще слаще.

Они целовались у всех на виду, но им казалось, что они были одни во всем свете.

— Простите, сэр, но нам нужна лошадь, — раздался чей-то голос, заставивший молодых людей отстраниться друг от друга.

Оба непонимающе посмотрели на грума, который держал лошадь за повод. Грум улыбнулся:

— Для финала. Нам нужна лошадь.

Кэтрин густо покраснела. Алек соскочил с лошади и протянул руки, чтобы снять Кэтрин с седла.

— С вами все в порядке? — спросил он, когда грум увел лошадь. — Я не сделал вам больно на арене, когда…

— Нет, — шепотом ответила Кэтрин, взволнованно дыша.

Слабая улыбка появилась на губах Алека. — Я заметил, что вы нервничали, поэтому стал импровизировать.

Кэтрин вскинула бровь:

— Вы нарушили мое правило в отношении поцелуев. В глазах Алека сверкнули озорные огоньки.

— Так случается, когда вы устанавливаете правила мне. Притянув Кэтрин к себе, он наклонился, собираясь снова ее поцеловать.

Кэтрин выскользнула из его объятий:

— Вам не кажется, что здесь слишком много народу? Алек по-хозяйски положил руку ей на талию.

— Разве? Я никого не заметил.

— Право же, вы неисправимы, — покачала головой Кэтрин, стараясь скрыть счастливую улыбку.

— А вы великолепны.

— В самом деле? — спросила она, смутившись.

Что с ней случилось? Должно быть, дело в этом наряде — в нем Кэтрин чувствовала себя не в своей тарелке. Она потянулась было к маске, чтобы снять ее, но передумала. Вокруг сновали люди, которые могли узнать в ней леди, пришедшую сюда с лордом Айверсли.

— Я не могу представить себе другую женщину, которая бы так быстро вжилась в предложенную ей роль, — сказал Алек. — Вы были изумительны! И публика вас полюбила. Не один я готов был безоговорочно вам подчиниться.

Кэтрин посмотрела на графа с недоверием:

— Вряд ли моя скромная пантомима сравнима с вашей столь эффектной ездой. Неудивительно, что Веллингтон хотел, чтобы вы тренировали его кавалеристов. — Она поправила маску. — Мне очень хотелось бы уметь ездить верхом так, как вы.

— Я уже говорил о готовности быть вашим учителем. Вы хорошо держитесь в седле и поэтому без всяких затруднений научитесь простейшим трюкам.

— Если бы у меня была для этого лошадь, — вздохнула Кэтрин. — Да и мама ни за что не позволит мне этого.

— Но вы не всегда будете под контролем миссис Меривейл. Если вы выйдете за меня замуж, то сможете поступать так, как вам захочется.

Алек положил Кэтрин руку на талию, но тут к ним подбежала девушка, помогавшая Кэтрин одеваться перед выступлением.

— Простите, мисс, но я не могу помочь вам раздеться, я должна помогать другим готовиться к финальному выступлению.

— Ничего, — успокоила ее Кэтрин, — я справлюсь сама. Девушка повернулась к Алеку:

— И простите меня, сэр, но нам нужна ваша униформа. Мы можем обойтись без бриджей и ботфортов, но…

— Нет проблем. — Алек снял кивер, китель и золотистую ленту драгуна. — Сеньора Энкантадор привыкла к театральной бедности. Не правда ли, дорогая? — Он передал униформу девушке.

— Да, конечно, — сдавленным голосом произнесла Кэтрин. При виде Алека в нижней рубашке ей вдруг стало трудно дышать. — Но в униформе вы просто неотразимы.

— В униформе любой мужчина кажется неотразимым, — заметил Алек.

В тонкой хлопковой рубашке и облегающих бедра белых бриджах он выглядел потрясающе. Кэтрин не могла оторвать от него взгляда. Боже, какая фигура у этого мужчины!

Алек был настоящим красавцем. Этот негодник понимал, какое впечатление производит на Кэтрин. По его лицу можно было понять, что за желания его обуревают. Войдя в помещение пристройки, он втянул Кэтрин внутрь и тут же захлопнул дверь.

Все были заняты обслуживанием финальной сцены.

У Кэтрин учащенно забилось сердце, когда Алек заключил ее в объятия и потянулся к маске.

— Не надо, — прошептала она, отстраняя его руку. — Дай мне еще немного побыть сеньорой Энкантадор. — Сеньора Энкантадор могла целоваться без угрызений совести. — Кто, кстати говоря, придумал мое сценическое имя?

— Я. Это португальское имя.

— Что оно означает?

— Чаровница, — ответил Алек хриплым шепотом и прижался губами к губам Кэтрин.

Она отдалась поцелую без всякого протеста. Он был кавалерийский офицер, она — безрассудная сеньора Энкантадор, которая позволяла себе одеваться в дерзкие наряды и целоваться у всех на виду.

К тому же как можно противиться мужчине, который называет тебя чаровницей? Кэтрин обвила Алека руками за талию и крепче прижалась к нему.

Аромат груши смешался с запахом лошадей. Даже суета и шум за закрытой дверью не могли отвлечь Кэтрин от поцелуев.

Алек слегка отстранился и потянулся рукой к маске.

— Я хочу видеть твое лицо, дорогая, — пробормотал он, бросая маску на стол. — Хотя должен признаться, что ты мне нравишься в качестве сеньоры Энкантадор. А еще больше как миссис Блэк.

— Не говори так при маме, — предупредила Кэтрин. — Только «леди Айверсли», и никак иначе.

— В таком случае «леди Айверсли», — согласился Алек и снова наклонился к Кэтрин, но она оттолкнула его, преисполненная решимости получить ответы на свои вопросы.

— Вы действительно имеете это в виду?

— Почему ты мне не веришь? Пульс у Кэтрин заметно участился.

— Почему вы всего неделю назад сказали, что будете ухаживать за мной только из-за Сидни?

— Я не знал, что надо сделать, чтобы остаться рядом с тобой. — Глаза Алека возбужденно блестели. — Для чего я, по твоему разумению, приехал в Лондон? Найти жену. Поверь мне, с момента нашей первой встречи я хотел именно этого брака.

— Вы хотели соблазнить меня, — выдохнула Кэтрин, хотя сейчас она была в этом уже не столь уверена.

Алек улыбнулся:

— Я хотел и того и другого. Потому и не могу выпусти, тебя из объятий.

В доказательство своих слов он провел рукой по распущенным волосам Кэтрин.

Она вдруг почувствовала, как ее всю обдало жаркой волной.

— В-вы д-должны идти. Мне нужно одеться. Мама станет удивляться, почему мы задерживаемся здесь.

Алек нагнулся и поцеловал Кэтрин в шею.

— Мы скажем, что захотели посмотреть финал из-за кулис. — Он слегка прикусил Кэтрин мочку уха. — Ну же, куда подевалась сеньора Энкантадор, эта бесстыдная женщина с красивыми волосами?

— Мама называет их «твои непослушные волосы». А Сидни считает, что мне их следует прикрывать тюрбаном.

— Не смей! — Алек снова погладил Кэтрин по волосам, и в его взгляде вспыхнул огонь желания. — Я мечтал увидеть их распущенными с момента нашей первой встречи. Я хотел потрогать их, почувствовать под своими пальцами…

Он запустил руку в волосы Кэтрин, и дрожь удовольствия пробежала по ее телу. Алек притянул Кэтрин к себе поближе:

— Жаль, что тебе приходится носить волосы убранными. Когда мы поженимся, ты будешь носить их как тебе захочется.

— Я пока что не дала согласия выйти за тебя замуж, — шепотом проговорила Кэтрин.

— Почему же?

— Потому что я… не знаю тебя по-настоящему.

— Ты знаешь меня достаточно хорошо.

Алек провел языком у Кэтрин за ухом, и она почувствовала сладостный трепет.

— Вплоть до сегодняшнего вечера я вообще не знала тебя. — Кэтрин отстранилась, чтобы посмотреть Алеку в глаза. — Почему ты позволил мне думать, что ты такой порочный?

— Насколько помню, я пытался переубедить тебя. Но ты отказывалась мне верить. — Алек лукаво улыбнулся. — И кроме того, я действительно порочный. По крайней мере когда дело касается тебя.

Каким-то неуловимым движением Алек приспустил платье с плеча и стал осыпать ее шею поцелуями.

— Ты ведь тоже грешная, когда дело касается меня… сеньора Энкантадор.

— Сеньора Энкантадор… исчезла, как только ты снял с нее маску, — задыхаясь от восторга, проговорила Кэтрин.

— Ты уверена? — Продолжая целовать Кэтрин в шею, Алек спустил платье еще ниже. — Или она просто прячется за спиной благовоспитанной мисс Меривейл?

От поцелуев Алека у Кэтрин туманилось в голове. Она осознавала, что его губы прикасаются к ее обнаженному телу в тех местах, которых мужчина не смеет касаться, но была не в силах оттолкнуть его.

— Должно быть, ты бывал… со многими сеньорами?

— В кавалерийских лагерях не бывает большого количества сеньор. — Алек сунул палец в ложбинку между грудей Кэтрин. — И уж конечно, не бывает таких волнующих и загадочных, как сеньора Энкантадор.

Когда Алек коснулся груди, Кэтрин судорожно вздохнула и на минуту задержала дыхание.

— Так ты на самом деле хочешь сеньору?

— Я хочу мисс Меривейл, но она отказывается быть безрассудной и грешной со мной. Может быть, сеньора Энкантадор подскажет, что ей делать?

Алек поцелуями прокладывал дорожку от плеча Кэтрин к груди. Поцелует ли он там? Как на картинках в «Руководстве для повес»?

Ее бросило в жар при этой мысли.

— Допустим, ты оказался наедине… с этой сеньорой. Как бы ты поступил с этим грешным созданием? Гипотетически, разумеется.

Алек приподнял голову, глаза его блеснули при тусклом свете лампы.

— Гипотетически? Кэтрин молча кивнула.

Алек неожиданно поднял ее на руки.

— Что это ты делаешь? — Кэтрин обхватила его за шею. Алек понес ее между шкафами, мимо закутанных в тряпки портновских манекенов в заднюю часть пристройки.

— Я уношу сеньору туда, где нам будет удобнее. — Он загадочно улыбнулся. — Мне требуется соответствующее окружение для… обдумывания.

Алек положил Кэтрин на кучу разбросанных костюмов и плащей и лег рядом.

— Так на чем мы остановились? Ага, мы решаем, что я сделал бы с сеньорой Энкантадор, этой безрассудной женщиной. — Ухмыльнувшись, он подпер голову одной рукой, а другую положил Кэтрин на талию. — Гипотетически, разумеется.

— Ну разумеется, — шепотом проговорила Кэтрин.

— Прежде всего я сделал бы это, — пробормотал Алек, обнажая Кэтрин грудь. — А потом вот это… — И он накрыл ее своей горячей ладонью.

— А разве сеньора не должна протестовать… против подобных вольностей? — спросила Кэтрин слабеющим голосом.

— Нисколько. Она ожидает этого от своего последнего любовника.

— А что, если ты ее первый любовник?

— Тогда я должен быть более осторожным с ней… — прошептал Алек хриплым от волнения голосом. — Будь уверена, я научу ее, как получить наслаждение. Гипотетически, разумеется.

— Разумеется, — также шепотом повторила Кэтрин и ахнула, когда Алек слегка нажал большим пальцем на сосок. Она вцепилась пальцами в его рубашку. — Сеньора очень порочная, правда?

— Любопытная, — поправил Алек. —Любит риск и принадлежит к числу женщин, которые могут принять участие в конном представлении без страха и сомнения.

Это еще больше разожгло в Кэтрин любопытство, и она позволила Алеку продолжить исследования. Он наклонил голову и взял в рот ее сосок… О-о-о… что за божественное ощущение… какая сладость…

Алек ласкал языком сосок, разжигая в Кэтрин огонь страсти. Она сжала в кулаке прядь его черных волос, чтобы удержать при себе. Она мечтала испытать подобные ощущения и в других, еще более интимных местах — как на тех бесстыжих картинках…

О да, она такая же грешница… ну и пусть. Таких сладостных ощущений Кэтрин еще никогда не переживала.

«Наивная деревенская девушка может внести весьма приятное разнообразие в жизнь пресыщенного повесы».

Эти ужасные слова из «Руководства для повесы» вдруг пришли Кэтрин на ум, но она тут же решительно выбросила их из головы. Алек не был повесой — он хотел жениться на ней. Он совершенно ясно дал ей это понять.

— Ты такая сладкая, — пробормотал Алек, подняв голову. — Я всегда хотел вот так попробовать тебя, ласкать тебя долго-долго.

— А когда я смогу потрогать тебя и попробовать на вкус? — неожиданно для самой себя спросила Кэтрин.

Он выпрямился и сел.

— В любой момент, когда сеньора захочет. — Он тут же стянул с себя через голову рубашку. — Может хоть сейчас, если пожелает.

У Кэтрин перехватило дыхание. Алек дьявольски красив — вроде тех самодовольных мужчин на картинках: мускулистый, поджарый.

Он снова лег за и положил руку Кэтрин себе на грудь.

— Я готов по-королевски наградить тебя, если ты меня потрогаешь.

Страстное выражение его лица было красноречивее всех слов.

Подавшись вперед, Кэтрин в поцелуе прижалась к его груди, ощущая его судорожный вдох. Памятуя о том, какие приятные ощущения испытывала она, когда он скользил губами по ее груди, Кэтрин провела языком по плоскому соску.

— А что вы дадите мне за то, что я испытываю вас на вкус, капитан Блэк? — игриво спросила она.

Простонав, Алек прижал ее голову к своей груди и от удовольствия закрыл глаза.

— Все, что захочешь, дорогая. Все, что захочешь. Осмелев, Кэтрин принялась ласкать языком грудь Алека. От каждого ее движения он вздрагивал и постанывал.

Сеньора взяла верх, и у Кэтрин не было ни малейшего желания оказывать ей сопротивление. Весь нынешний вечер казался ей одним долгим сном, а незнакомый дотоле запах мужского тела усиливал ощущение нереальности.

В этот момент Алек взялся за нижний край платья Кэтрин и приподнял его. Кэтрин испуганно заговорила:

— Алек, ты не должен…

— Я хочу только потрогать тебя. Немножко потрогаю там — и все. — Он скользнул рукой по внутренней стороне бедра, заставив Кэтрин восторженно ахнуть. — Разве ты не хочешь узнать, что я сделал бы затем сеньоре Энкантадор? Гипотетически?

Она отчаянно пыталась найти возражения. Однако это было очень непросто сделать в тот момент, когда ее тело с готовностью откликалось на удивительные ласки Алека.

— Но это… выходит за рамки гипотетического… Рука Алека поползла выше.

— В таком случае пускай это будет проба. Проба того, что я бы сделал. Поставь себя на место сеньоры и расскажи мне, нравится ли ей эта моя проба.

— Проба, как же. Настоящий образец красноречия.

— Ты так считаешь? Это ты разбираешься в таких вещах. Я же простой человек, у которого простые радости.

— Ну как же, простые радости…

Ладонь Алека легла между бедрами Кэтрин, словно он в точности знал, в каком именно месте ей хотелось ощутить его прикосновение.

— Ой… но это… это ведь… возмутительно…

— Как ты думаешь, сеньоре это понравилось бы? — Его пальцы самым бессовестным образом раздвигали спутанные завитки волос, прокладывая путь к скрытой нежной плоти.

Кэтрин снова ахнула, когда он надавил на какую-то чувствительную точку, кровь застучала у нее в висках в такт барабанам, звуки которых доносились из цирка.

— Сеньоре это… это определенно… понравилось бы…

— Ты в этом уверена? — Алек поцеловал Кэтрин в грудь. — Кажется, тебя это очень разволновало, — сказал он, продолжая играть с завитками волос между бедер.

— Потому что… ой, что ты… что ты со мной делаешь?

— Показываю тебе, как бы я трогал сеньору.

Неожиданно Алек одним уверенным движением глубоко проник в Кэтрин пальцем. Она испуганно схватила его за руку:

— Алек!

—Да, сеньора? Тебе нравится моя проба? — Не обращая внимания на испуг Кэтрин, Алек повторил свой трюк с пальцем, а когда Кэтрин застонала от удовольствия, понимающе улыбнулся. — Эти звуки говорят о том, что тебе нравится. — Он нежно погладил Кэтрин. — Тебе приятно, правда ведь?

— Да, — ответила Кэтрин. Ей хотелось, чтобы Алек никогда не переставал трогать ее таким образом.

— Ты хочешь… а сеньора захотела бы большего? — хриплым голосом спросил он, продолжая двигать одним пальцем внутри, а другим ласкать нежный бугорок у Кэтрин между ног.

— Пожалуйста, Алек… прошу тебя… — задыхаясь, проговорила она.

— «Пожалуйста» что? — Его движения сделались более смелыми, более жаркими, они словно гасили ее сопротивление. — «Пожалуйста, остановись»? Или «пожалуйста, продолжай»?

«Пожалуйста, остановись».

— Пожалуйста… продолжай, — прошептала Кэтрин. Он продолжал ласкать ее настолько искусно, что вскоре Кэтрин стала вскрикивать и энергично толкаться навстречу его руке.

— Вот так-то, моя радость, — прошептал Алек ей на ухо. — А теперь получай удовольствие, оно сейчас накроет тебя. Расслабься и наслаждайся.

До Кэтрин едва доходил смысл услышанного, она была под властью тех невероятных ощущений, которые создавали его пальцы. Алек участил движения, и тогда Кэтрин стала извиваться всем телом, желая чего-то большего, еще более сладостного. Она вдруг хрипло вскрикнула, почувствовав какой-то обжигающий взрыв внутри себя.

Казалось, жаркий огонь пожирает все ее существо. Затем он постепенно угас, превратившись в тлеющие угольки. Кэтрин лежала с закрытыми глазами, испытывая умиротворение, греясь в тепле затихающих сладостных ощущений.

— Что ты со мной сделал? — шепотом спросила она.

— Доставил тебе удовольствие, только и всего, — ответил Алек.

«Если женщина оказывает сопротивление, как следует ублажи ее, чтобы она охотно отправилась к тебе на ложе».

Поморщившись, Кэтрин мысленно обругала «Руководство для повесы» за то, что оно отравляет полученное удовольствие. Она открыла глаза и увидела перед собой лицо Алека.

— И это все, что ты… намерен сделать со мной? — не выдержав, спросила Кэтрин.

Он убрал руку, все еще находившуюся у Кэтрин между ног, и одернул ей юбки.

— Пока что. Я не лишаю невинных девушек девственности. — Наклонившись, он нежно поцеловал Кэтрин в грудь. — А вот когда мы поженимся…

Мысль о том, какие вольности Алек может позволить себе в качестве мужа, породила трепет во всем теле Кэтрин.

Она решительно отогнала от себя грешные мысли. Слишком неподходящим было время и место для того, чтобы предаваться мечтам. Они касались сейчас слишком серьезных вопросов.

Кэтрин села и поправила на груди рубашку.

— Я пока еще не дала своего согласия на брак с тобой. Да ты в общем даже толком и не просил меня об этом.

Алек тоже сел. Он выглядел очень серьезным.

— Хорошо. Я прошу тебя об этом сейчас. Ты выйдешь за меня замуж, Кэтрин?

— Почему ты этого хочешь?

Похоже, этот вопрос привел Алека в замешательство. Он немного помолчал, а затем ответил:

— Потому что ты единственная женщина, на которой я способен жениться.

Кэтрин нервно сглотнула. Алек не говорил ничего о любви, но и она не говорила об этом. Если делать выбор между Сидни, который говорил, что любит ее, хотя вел себя совсем не как любящий мужчина, и Алеком, который обращался с ней как с любимой женщиной, хотя и не произносил слов любви, она предпочла бы Алека.

«Ты едва знаешь его», — подсказывал Кэтрин здравый смысл.

Но ничто не имело значения, когда Алек находился рядом, когда целовал и ласкал ее.

—Да, — произнесла шепотом Кэтрин, раньше чем успела пожалеть об этом. — Да, я выйду за тебя замуж.

— Хорошо, — проговорил Алек и припал к губам Кэтрин продолжительным, обжигающим поцелуем, который снова пробудил у нее волнение в крови.

Когда она положила ладонь ему на талию, он отстранился и простонал:

— Мы должны остановиться. — Он кивнул в сторону двери: — Слышишь?

Кэтрин уловила нарастающий шум за стеной, свидетельствующий о том, что представление закончилось.

— Люди будут здесь с минуты на минуту, — сказал Алек. — Ты ведь не хочешь, чтобы нас застали в таком виде?

Кэтрин зарделась при мысли о подобной возможности.

— Разумеется, нет.

Шум снаружи все усиливался, и Алек быстро поднялся.

— Слава Богу, я запер наружную дверь. — Он быстро надел рубашку, затем помог Кэтрин привести себя в порядок. — Я выйду через задний ход, а ты останешься здесь в рубашке. Они решат, что ты сняла костюм, а надеть платье без чьей-либо помощи не смогла.

Алек огляделся вокруг, желая убедиться, что не осталось никаких свидетельств произошедшего здесь между ним и Кэтрин.

— Сегодня я поговорю с твоей матерью. Завтра пошлю объявление в газету.

— Алек, не говори сегодня о нашей женитьбе.

Алек нахмурился и недоумевающе посмотрел на Кэтрин:

— Почему?

— Я вначале хотела бы сказать об этом Сидни.

В глазах Алека появился опасный блеск. Он шагнул к Кэтрин:

— Пошли ему письмо. А еще лучше пусть он прочитает об этом в газете. Он ведь поэт, а поэты, как мне говорили, читают много.

— Я была почти обручена с Сидни большую часть своей жизни. Он заслуживает по крайней мере того, чтобы я лично сообщила ему об этом.

— Понятно, — сердито сказал Алек и отвернулся. — И сколько же ты вынудишь меня ждать? Сидни сейчас в деревне, и ты не знаешь, когда он вернется.

— Имение лорда Нейпира совсем близко от Лондона. Я заеду к матери Сидни, чтобы узнать адрес, после чего пошлю письмо с сообщением, что хочу его видеть. Если он не приедет в течение нескольких дней, мы будем вольны объявлять о нашей женитьбе.

— Мы и сейчас вольны, — ворчливо заметил Алек. При виде брюзжащего Алека Кэтрин не смогла сдержать улыбки.

— Знаешь, ты просто восхитителен, когда ревнуешь. Суровые морщины на лице Алека постепенно разгладились.

— Восхитителен, говоришь? Может, ты еще скажешь, что я мил?

— Ты действительно мил. — Кэтрин положила ладонь ему на руку. — Большую часть времени.

Алек притянул ее к себе и поцеловал, сделав это с каким-то вызовом. Сердце Кэтрин готово было выпрыгнуть из груди.

— А в остальное время? — спросил Алек. — Какой я в остальное время?

— Единственный мужчина, за которого я могла бы выйти замуж.

Взгляд Алека потеплел, он нежно дотронулся пальцем до нижней губы Кэтрин.

— Господи, где мне найти терпение, чтобы дождаться того момента, когда мы поженимся и ты станешь моей? У меня нет сил уходить от тебя сейчас.

От этих слов у Кэтрин стало тепло в груди. Она улыбнулась и прильнула к Алеку. Он наклонился к ее губам, но в этот момент заскрипела входная дверь и послышался громкий стук.

— Проклятие! — Алек отпрянул от Кэтрин. — Я должен идти. Если они не войдут через переднюю дверь, то направятся к задней и я окажусь в ловушке.

Дверь снова заскрипела.

— Мисс? — донесся до Кэтрин обеспокоенный голос. — Вы здесь?

— Я здесь! — откликнулась Кэтрин. — Сейчас открою. Она хотела сказать Алеку, что увидится с ним во дворе, но его уже не было в комнате.

 

Глава 16

Пока карета катилась к городскому дому, Алек старался не обращать внимания на бесконечные излияния миссис Меривейл по поводу его «мужественных подвигов». Его мысли были заняты Кэтрин, он видел только ее. Кэтрин сидела напротив в скромном платье, однако это платье теперь ничего не скрывало от Алека, потому что он знал, как выглядят ее груди, какая у нее нежная кожа… какая страстная натура скрывается под личиной сдержанности.

«Когда же я смогу снова потрогать и ощутить тебя на вкус?» Алеку становилось жарко, стоило ему лишь представить себе, как Кэтрин губами прижимается к его груди, как ее зубки слегка покусывают его сосок, а язычок скользит по…

Господи, где найти силы, чтобы выдержать все эти муки до их брачной ночи? Пользуясь темнотой в карете, Алек незаметно для миссис Меривейл погладил Кэтрин по бедру. Почувствовав это, она сначала широко раскрыла глаза, затем, бросив осторожный взгляд на мать, игриво толкнула Алека ногой. Он мгновенно весь напрягся, что было совсем некстати, ибо бриджи у него были слишком тесные, а напротив сидела его будущая теща.

Алек усилием воли смирил в себе желание. Хотел ли он какую-либо другую женщину столь же сильно?

Если даже и хотел когда-то, то сейчас Алек этого не помнил. Кэтрин была необыкновенной. Кто еще отважился бы согласиться на его предложение принять участие в рискованном представлении?

Не говоря уже о том, что он открыл ей секреты, которые любая другая женщина сочла бы шокирующими. Только не Кэтрин. Она нашла их всего лишь интригующими.

Слава Богу, что она не знает худшие из его секретов. Он должен во что бы то ни стало утаить их от нее до свадьбы.

А что потом? После того как они поженятся и приедут в его имение, она узнает, насколько он беден, и, вероятно, сразу поймет, что причиной его интереса к ней были деньги.

Ей это совершенно не понравится. А когда Алек откроет ей, что является побочным сыном развратника…

Алек постарался прогнать от себя неприятные мысли. Не имеет значения, что подумает Кэтрин. К тому времени, когда она узнает все секреты Алека, будет уже поздно что-то предпринимать, и ей останется только смириться.

Она не будет дуться слишком долго — Алек был в этом уверен. Он просто воспользуется страстностью ее натуры в борьбе против нее самой и будет доставлять ей удовольствие так часто, что она в конце концов простит ему обман.

Алек улыбнулся, представив себе сцену примирения и их будущую счастливую жизнь.

Однако вначале нужно добиться, чтобы Кэтрин вышла за него. Это означает, что он должен очень сильно увлечь Кэтрин, чтобы ей и в голову не приходило интересоваться его финансами.

— Мы так и не совершили верховую прогулку в парк, — произнес он. — Может быть, завтра?

— Не могу. Завтра я буду занята, я говорила вам об этом. Ах да, Ловелас. Кэтрин собиралась навестить мать Ловеласа. Черт бы побрал этого поэта!

— Простите, я забыл. А как насчет завтрашнего вечера, праздника в доме Холландов?

Кэтрин вздохнула:

— Мы не приглашены. Мы с мамой вращаемся в иных кругах, нежели вы.

— Мы приглашены! Ты видишь не все приглашения, которые мы получаем, — проговорила миссис Меривейл, а когда Кэтрин удивленно вскинула бровь, вдруг стала сосредоточенно поправлять юбку. — Просто я отказалась, вот и все. Эта леди Холланд слишком скандальная особа, чтобы с ней имела дело моя дочь. Она разведена, вы только представьте!

— Эта разведенная женщина — любимица всех в Лондоне, за исключением слишком ярых приверженцев морали, мама. Ты никогда не отказалась бы от ее приглашения. — Кэтрин грустно улыбнулась Алеку. — Просто мама не хочет, чтобы вы знали, что мы находимся на более низкой ступени социальной лестницы и даже такая «скандальная» женщина, как леди Холланд, не намерена приглашать нас на вечер.

— Кэтрин, право же!

— Все в порядке, миссис Меривейл, — проговорил Алек. — Я ухаживаю за вашей дочерью вовсе не из-за ее высоких связей, уверяю вас.

Кэтрин наградила Алека такой теплой улыбкой, от которой его снова бросило в жар.

— Если вы не приглашены, — продолжил он, — я тоже не пойду. Этот вечер может оказаться неподходящим для такого респектабельного джентльмена, как я.

Миссис Меривейл радостно проговорила:

— Ты слышишь, мой ангел? Его сиятельство — образец соблюдения приличий!

У Кэтрин в улыбке дрогнули губы.

— Да, мама. Мы все должны следовать его безукоризненному примеру.

— А ты беспокоилась, что он способен на безрассудные поступки!

— Не может быть, — притворно возмутился Алек. — Мисс Меривейл, неужели вы думали обо мне так?

— Пожалуй, нет, — ответила с милой улыбкой Кэтрин. — Хотя я до сих пор пытаюсь определить ваш истинный характер.

Это и обеспокоило Алека. Кэтрин согласилась выйти за него замуж, однако… не вполне ему доверяла. Ему следует быть начеку.

— Если у вас нет других встреч или приглашений на завтрашний вечер, — проговорила миссис Меривейл, — вы должны пообедать с нами.

— Это будет большой честью для меня, — последовал ответ Алека. — А на следующий вечер я хотел бы сопровождать вас на ужин к леди Пьюрфой по случаю ее дня рождения. А если у вас нет приглашения…

— Мы приглашены, — с облегчением произнесла Кэтрин и улыбнулась. — Леди Пьюрфой и мама — давние подруги.

— О да! — с готовностью подхватила миссис Меривейл, — Мы были как три горошины из одного стручка до моего замужества — я, леди Пьюрфой и леди Ловелас… — Мама осеклась. — Конечно, леди Ловелас и я больше не общаемся друге другом. Я даже не знаю, будет ли она там, и…

— Все в порядке, мама, — перебила Кэтрин. — Его сиятельство — настоящий джентльмен. Он понимает подобные вещи.

Алек поморщился. Другими словами, бывший претендент на руку Кэтрин мог оказаться там. Малоприятная перспектива!

— В таком случае все решено. Послезавтра я заеду за вами в восемь часов.

— А завтра мы ждем вас к обеду, — добавила миссис Меривейл.

Однако даже перспектива провести два вечера вместе с Кэтрин не могла улучшить настроения Алека. Одна лишь мысль о том, что она может оказаться рядом с Сидни, отравляла существование.

Что, если этот напыщенный осел попытается заставить Кэтрин изменить свое решение? Или, хуже того, попытается поцеловать ее? От этой мысли Алеку становилось плохо.

Господи, что с ним происходит? Неужели он ревнует? Даже бывшая любовница никогда не возбуждала в нем подобного чувства. Почему оно вдруг проявилось по отношению к Кэтрин? Находясь рядом с ней, он должен сохранять спокойствие и благоразумие.

«Следуй правилам. Не дай страсти помешать достижению цели».

Приехав в городской дом Меривейлов, Алек обратился к матери Кэтрин:

— Миссис Меривейл, могу я поговорить с вашей дочерью наедине?

Миссис Меривейл в раздумье перевела взгляд на Кэтрин:

— Полагаю, вы провели сегодня наедине с моей дочерью достаточно времени. — Она улыбнулась. — Но думаю, еще несколько минут можно.

Она зашагала прочь по коридору, а Алек и Кэтрин направились в гостиную. Едва они вошли, Алек заключил Кэтрин в объятия и стал так жарко целовать, словно хотел найти утешение своему беспокойству в сладостном тепле ее губ.

С трудом отстранившись от него, Кэтрин недоуменно спросила:

— Алек, что с тобой?

— Это чтобы ты помнила обо мне, когда встретишься с Ловеласом. В том случае, если он прибегнет к моей тактике — соблазнить тебя и переманить на свою сторону.

В глазах Кэтрин блеснули озорные искорки.

— Что произошло с мужчиной, который побуждал меня попробовать поцелуи другого мужчины и говорил, что мне нужна основа для сравнения? Вероятно, ты прав: если Сидни снова поцелует меня, я смогу сделать соответствующий…

Алек заставил Кэтрин замолчать, накрыв ее губы поцелуем — таким долгим и крепким, что она совершенно растаяла в его объятиях.

— Это за то, дерзкая девчонка, что тебе доставляет удовольствие мучить меня, — ворчливо проговорил он, оторвавшись наконец от губ Кэтрин.

— Ты просто дождись, когда мы поженимся, — шутливо произнесла она.

— Я не уверен, что меня хватит до того времени, если мы постоянно будем видеться с Ловеласом, — продолжал ворчать Алек.

— Обещай, что будешь корректен с ним на ужине у леди Пьюрфой, — попросила Кэтрин.

Алек нахмурился:

— Буду весьма корректен. Если же он попытается поцеловать тебя, я исключительно вежливо заставлю его катиться куда-нибудь в соседнее графство.

— Алек, ты не должен…

— Конечно, не должен. Я шучу. — Вскинув брови, Алек добавил: — Или шучу лишь наполовину. Однако обещаю, что не поставлю тебя в неловкое положение.

— А когда мы поженимся, ты не будешь ставить меня в неловкое положение?

— Постараюсь не быть слишком ревнивым мужем, если ты имеешь в виду именно это.

Кэтрин закусила нижнюю губу:

— А мне… ты не будешь давать повод ревновать тебя? Я знаю, что многие джентльмены любят пофлиртовать, но…

Алек коснулся пальцем ее губ, призывая замолчать.

— Я не из числа многих джентльменов. И намерен делить ложе только с женщиной, на которой женюсь. Знаешь, некоторые джентльмены считают, что верность существует.

— Надеюсь. Потому что я не намерена мириться с неверностью — я тоже не такая, как большинство леди.

— Я пришел к этому выводу сразу же, как только познакомился с тобой, дорогая. Именно это мне в тебе и нравится, — с улыбкой добавил Алек.

— Значит, мы понимаем друг друга, — смягчившись, ответила Кэтрин.

В коридоре послышалось покашливание, и Алек разочарованно застонал.

— Твоя мама подает сигнал, что мне надо уходить.

Кэтрин вздохнула. Алек повернулся, чтобы уйти, но она задержала его:

— Хочу, чтобы ты знал: ты был прав — поцелуй Сидни не оправдал моих ожиданий.

— Я это понял.

— Ты так уверен в себе? — вскинулась Кэтрин.

— Если бы ты получила удовольствие от поцелуя Сидни, то не позволила бы мне ухаживать за тобой, — просто объяснил Алек. — Ты не стала бы шутить с такими чувствами.

— В таком случае почему я согласилась на твой план?

— Потому что в глубине души хотела выйти за меня замуж, а это как бы давало тебе оправдание, почему ты со мной. — Улыбнувшись, Алек посмотрел на ладонь Кэтрин, которая лежала на изгибе его руки. — И потому что ты не можешь оторваться от меня, а я не могу оторваться от тебя.

Фыркнув, Кэтрин убрала руку, но Алек поймал ее и поднес к губам, поцеловал затянутую в перчатку ладонь, затем кончик каждого пальца. Она тепло улыбнулась.

— Сладкого тебе сна, дорогая. Потому что нам не удастся хорошо поспать, когда мы поженимся.

Алеку стоило немалых усилий приказать кучеру «Поехали!», поскольку в этот момент он хотел лишь одного: посадить Кэтрин в карету и увезти в Гретна-Грин.

Но это было бы весьма неразумно: за похищение наследниц мужчин вешали, так что ему придется смириться и провести в одиночестве еще несколько беспокойных ночей до первой брачной ночи с Кэтрин.

Размышляя на эту тему, Алек наконец добрался до отеля, где в холле его встретил нежданный визитер.

— Эмсон! — воскликнул Алек, увидев приближающегося к нему пожилого дворецкого. — Что ты делаешь в Лондоне?

Эмсон остался в Эденморе даже тогда, когда ушли многие из слуг семейства Айверсли. Они опасались, что Алек не сумеет привести в порядок пришедшее в запустение имение.

— Мистер Дейвс прислал меня сюда, чтобы привезти вас домой.

Дейвс был его новым управляющим в Эденморе. У Алека все внутри похолодело.

— Что случилось?

Бросив осторожный взгляд вокруг, Эмсон отвел Алека в сторону:

— Это все кошмарный мистер Харрис Ипсуич. Он возвратился из поездки в Шотландию, где навещал свою сестру. Мистер Дейвс ездил туда вчера, чтобы привезти новые культиваторы и плуги, которые вы заказали для сева ячменя, но Харрис говорит, что хочет получить за все наличными.

— Но его сын согласился на кредит.

— Дело в том, что мистер Харрис оставил строгие инструкции: никому из Эденмора ничего не поставлять в кредит, — однако юный мастер Харрис говорит…

— Что я уговорил его, как оно и было на самом деле. Сын Харриса понимает наши трудности. — Алек вздохнул. — Ладно, я напишу ему записку и объясню, что собираюсь жениться на девушке с большим приданым. Если он сможет подождать еще немного…

— Записка его не убедит, милорд. Вы должны приехать лично. Это единственное условие. Мистер Дейвс говорит, что если вы не добудете эти плуги…

— Я знаю… не смогу засеять новый сорт ячменя на своем неухоженном поле. А арендаторы не станут пытаться это сделать на своих полях, пока не убедятся в успехе. Если я хочу увеличить наши доходы, то должен расширить посевные площади и поднять урожайность.

— Мистер Дейвс говорит, что семя должно лечь в землю сейчас, иначе придется ждать до следующего года.

— Без культиваторов эту целину не поднять. Проклятие! Тысяча проклятий! — Возможно, не следовало спешить нанимать нового управляющего с его сверхсовременными идеями.

Но что еще он мог сделать? Прежний управляющий воровал без зазрения совести. Алек обнаружил это уже через два дня после того, как принял поместье. Арендаторы, задавленные все возрастающими налогами, были не способны начать что-то новое. Они были счастливы уже тем, что могли заработать себе на жизнь.

Новый управляющий пытается изменить существующее положение дел, однако арендаторы, хотя и ненавидели старого управляющего, пока еще не прониклись доверием к мистеру Дейвсу. Или же к самому Алеку. И не только они, если судить по поведению Харриса.

Алек провел рукой по волосам. Проклятие, что же делать? Можно было бы заказать оборудование в деревне Фен-бридж, что рядом с его имением, но деревня слишком мала, чтобы обеспечить поставку в полном объеме.

К сожалению, на Харриса Алек воздействовать не мог. Харрис поставлял сельхозоборудование почти всем землевладельцам в Суффолке. Так что он даже не поморщится, если какой-то обедневший граф снимет свой заказ.

— Как я могу улучшить положение дел в своем имении, если никто не хочет предоставить мне ни единого шанса? — с горечью произнес Алек. — Харрис мне не доверяет, арендаторы мне не доверяют…

— Это не совсем верно, милорд. Но вы должны понимать: поскольку вы часто отсутствуете, проводя время в городе, некоторые из арендаторов думают…

— Что я папенькин сынок. Но у меня нет выбора. Я должен выгодно жениться — это единственный вариант поправить дела. И это означает, что я должен сейчас находиться в Лондоне.

— Если вы не хотите получить культиваторы, милорд. — Старый Эмсон всегда выражал свои мысли прямолинейно. Он ушел со своего поста несколько лет назад, после того как женился. Но когда ушел и заменивший его дворецкий, старый граф попросил Эмсона вернуться и поработать до тех пор, пока дела в Эденморе не улучшатся. Он до сих портам и оставался, и поскольку работал всего лишь за обещание, что ему когда-то заплатят, чувствовал себя свободным и говорил то, что думал.

Алек сокрушенно вздохнул:

— Хорошо, я приеду.

— Это займет всего один день. После этого вы снова сможете возвратиться в Лондон. Если мы отправимся на почтовых в ночь, то уже утром будем в имении.

— Да. — Решив дела с Харрисом, Алек сможет вернуться послезавтра, чтобы отвезти Кэтрин на бал к леди Пьюрфой. К сожалению, ему придется пропустить назначенный на завтра обед с Кэтрин. — Мы можем взять карету. Это будет быстрее, к тому же я смогу немного поспать перед встречей с Харрисом.

— Брать карету в такой ситуации? — недовольным тоном спросил Эмсон. — Вы так увлеклись светскими забавами?

Алек возмущенно вскинул бровь:

— К твоему сведению, я одолжил карету у моего… гм… делового партнера.

Эмсон все еще видел в нем, Алеке, шестнадцатилетнего неумеху, избалованного молодого барчука.

— Мне необходима карета, чтобы ухаживать за богатой наследницей, — продолжил объяснять Алек. — Остается лишь надеяться, что лорд Дрейкер не узнает, как далеко я на ней отправился.

Это сообщение взволновало даже невозмутимого Эмсона.

— Вы одолжили карету у виконта? О Боже! Алек грустно улыбнулся:

— Такие вот отчаянные времена. — Он указал на конюшни: — Дай мне несколько минут, чтобы собраться и оставить записку для моей нареченной.

Эмсон согласно кивнул:

— Я посмотрю за лошадьми.

Алек попросил у прислуги бумагу и быстро написал Кэтрин записку, затем передал ее одному из посыльных:

— Отнеси это по указанному на конверте адресу, хорошо?

— Да, милорд.

— Передай письмо слуге-мужчине, который откроет дверь, скажи, что это для мисс Меривейл, и уходи. Не задерживайся. — Алек сделал паузу. — Лучше отправляйся туда днем. В это время леди совершают визиты и ее не будет дома.

— Да, милорд, — ответил мальчишка с несколько озадаченным видом.

— Ты никому не должен говорить, откуда пришел. Только оставь письмо слуге и уходи. Мужчина у дверей не станет спрашивать обо мне, а если случайно мисс Меривейл или миссис Меривейл окажутся дома, они не смогут ничего у тебя спросить, если ты быстро уйдешь. Это ясно?

— Да, милорд, я понимаю.

— Хорошо. — Алеку меньше всего хотелось, чтобы Кэтрин или, хуже того, миссис Меривейл узнали, что он проживает в отеле. Это наверняка возбудит у них подозрения.

А он должен во что бы то ни стало избежать этого сейчас, когда окончательный успех был так близок.

 

Глава 17

Визит Кэтрин к леди Ловелас протекал так, как и ожидалось. Поначалу ее светлость настаивала на том, чтобы именно она передала Сидни письмо от Кэтрин. Однако Кэтрин оставалась непреклонной в своей решимости самой отправить послание. В конце концов леди Ловелас призналась, что Сидни в самом деле находится в имении лорда Нейпиpa. Было не так-то просто заполучить нужный ей адрес, но Кэтрин это все же удалось.

Вернувшись домой и отправив письмо Сидни, она почувствовала себя не у дел и решила почитать что-нибудь, но, перелистав с полдюжины книжек, отбросила их и стала беспокойно расхаживать по гостиной.

Что происходит? Чтение обычно помогало Кэтрин забыть о неприятностях, но не сегодня. Слишком цветистый или витиеватый слог стихотворения напоминал ей об остроумных комментариях Алека и вызывал смех. А любовные стихи, в которых говорилось о рубиновых устах и сладостных поцелуях, заставляли возвращаться к воспоминаниям о прикосновениях Алека.

Кэтрин тихонько ругнулась. Это он виноват. То, что он делал с ней накануне вечером, мешало ей мыслить и рассуждать трезво. И это ее пугало.

И все же она не сожалеет о своем согласии выйти за Алека замуж. Она полностью изменила свое прежнее мнение о нем. Он сумел убедить Кэтрин, что страсть не может быть постыдной и что вполне можно иметь мужа, который совмещает в себе страстность и ответственность, который возбуждает и в то же время абсолютно надежен.

Мысль о том, чтобы выйти замуж за графа Айверсли, сделалась для Кэтрин еще более привлекательной. Она не может дождаться очередного его поцелуя, их новой встречи, того дня, когда они обменяются клятвами и когда он…

— Отпустите меня! Я сказал вам, что ему не требуется никакого ответа! — донесся до нее из коридора незнакомый пронзительный голос.

Кэтрин выглянула из комнаты и увидела Томаса, который тащил к ней мальчишку в ливрее, не переставая при этом приговаривать:

— Ах ты, упрямый щенок! Ну почему бы тебе не сделать так, как хочет твой хозяин? Ты отлыниваешь от своих обязанностей, тебе лишь бы проболтаться где-нибудь в парке!

— Ничего я не отлыниваю! Его сиятельство сказал мне… — Мальчишка замолчал, заметив Кэтрин.

— Что здесь происходит? — спросила она. Томас дернул посыльного за руку:

— Этот парень принес вам письмо от его сиятельства. — Он бросил на мальчишку суровый взгляд. — И пытается удрать, не получив ответа.

Кэтрин улыбнулась. Будучи выходцем из деревни, Томас частенько выражал неодобрение по поводу слабой дисциплины городских слуг.

Мальчик почтительно поклонился Кэтрин:

— Прошу прощения, мисс, но я обещал его сиятельству, что отдам письмо вашему слуге, чтобы… чтобы… гм… не беспокоить вас.

— Понятно, — ответила Кэтрин, хотя на самом деле ничего не понимала. — А это письмо…

— Вот оно. — Посыльный подал ей свернутый листок. — Теперь вы его получили. И я, с вашего позволения, уйду… — Он тут же повернулся к двери.

— Не так быстро, — остановил мальчишку Томас. — Подожди, пока мисс его прочитает. И только тогда ты сможешь уйти.

Настойчивые попытки посыльного уйти как можно скорее почему-то насторожили Кэтрин.

— Ты пришел из городского дома его сиятельства? — спросила она.

— Нет, мисс, — коротко ответил посыльный.

Кэтрин вопросительно изогнула бровь, но мальчик продолжал молча стоять по стойке «смирно», глядя прямо перед собой. Кэтрин разобрало любопытство. Вскрыв письмо, она прочитала:

«Дорогая Кэтрин, весьма срочное дело заставляет меня отправиться в Суффолк, и по этой причине я не смогу сегодня у вас отобедать. Тем не менее я вернусь завтра во второй половине дня и смогу сопроводить вас на вечер к леди Пьюрфой. Передай миссис Меривейл мои самые искренние сожаления и уверения в том, что я предпочел бы обедать в вашей компании, нежели заниматься срочными делами в Эденморе.

С любовью, Алек».

Кэтрин сложила письмо, стараясь не выдать разочарования. Ей следовало бы радоваться, что Алек относится к своему поместью столь ответственно. Далеко не все лорды способны срочно выехать из Лондона в свои имения, чтобы уладить какие-то дела. Обычно они полагаются на своих управляющих.

Кэтрин прищурилась и внимательно посмотрела на посыльного:

— Ты сказал, что пришел не из городского дома его сиятельства? Ты не его слуга?

— Нет, мисс.

Кэтрин почувствовала некоторое беспокойство. Ей захотелось поподробнее расспросить мальчика.

— Так чей же ты слуга в таком случае? Посыльный стал смущенно переминаться с ноги на ногу:

— Я… гм… предпочел бы не говорить, мисс. Кэтрин обеспокоилась не на шутку.

— Это почему же? — строго спросила она.

— Я не должен говорить, вот и все.

— А кто дал тебе такую инструкцию?

Мальчик молчал, и Томас легонько потряс его за плечо:

— Отвечай леди!

Мальчик сокрушенно вздохнул:

— Его сиятельство просил меня не говорить, мисс.

— Понятно. — Кэтрин нервно сглотнула. — Ладно, я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Можешь идти и сказать своему хозяину… или его сиятельству, что ты следовал его инструкциям.

Лицо мальчишки просияло улыбкой.

— Спасибо, мисс, вы очень добры, мисс.

Он несколько раз поклонился и направился к входной двери. Кэтрин повернулась к Томасу и тихо сказала:

— Иди за ним, Выясни, на кого он работает и откуда знает лорда Айверсли. Только смопи, чтобы он тебя не заметил.

Томас утвердительно кивнул:

— Я не подведу, мисс.

Отправив слугу вслед за посыльным, Кэтрин вернулась в гостиную. Не поторопилась ли она, сразу заподозрив Алека в обмане? Допустим, он не хочет, чтобы она знала, где он проводит время, ну и что из этого? Некоторые мужчины не желают, чтобы близкие и друзья знали об их времяпрепровождении.

Как, например, ее отец, который устраивал «приватные встречи в городе». Встречи, на которых оказывались жены торговцев, или официантки из баров, или…

Кэтрин упрямо помотала головой, прогоняя прочь неприятные мысли. Алек не может быть настолько циничным, чтобы посылать ей письмо из дома другой женщины. Но в таком случае почему он пытался скрыть адрес?

В течение целого часа Кэтрин мучилась подобными мыслями, ругая себя и зато, что придает значение всяким мелочам, и за то, что слишком доверяет такому сладкоречивому мужчине, как Алек.

Когда Томас появился в гостиной, у нее уже все клокотало внутри.

— Ну? — бросилась она к слуге. — Где работает этот посыльный?

— В отеле «Стивене», мисс. Такого ответа Кэтрин не ожидала.

— Никогда не слыхала о таком, — нахмурившись, проговорила она.

— Он находится в Мейфэре. Нельзя сказать, что это отель высшего класса, но достаточно популярный у военных. Мне сказали, что там обедают многие кавалерийские и прочие офицеры.

Кэтрин почувствовала огромное облегчение. Ну конечно же! Глупо было нагонять на себя всякие страхи! Где еще такой мужчина, как Алек, может перекусить? Но почему это нужно скрывать?

Кэтрин судорожно сглотнула комок в горле.

— А ты не спрашивал о лорде Айверсли? Томас устремил взгляд куда-то вдаль.

— Да, мисс. Я разговаривал с владельцем ресторана. Он сказал, что никогда не встречался с его сиятельством и ничего о нем не знает.

Сердце у Кэтрин учащенно забилось.

— Но ты не поверил ему.

На лице Томаса появилось какое-то странное выражение.

— Этот вопрос вызвал некоторую нервозность у хозяина. Все слуги также хранили полное молчание. Казалось, что они…

— Что-то скрывают? — прошептала Кэтрин, чувствуя спазм в горле.

— Вероятно. — Томас выдавил виноватую улыбку. — А может, они были слишком заняты и им было просто не до разговора со мной. В отеле бывает множество джентльменов — трудно упомнить всех.

Сказанное Томасом не объясняло, почему Алек просил посыльного сохранить место своего пребывания в тайне.

— А леди? Леди тоже входили и выходили из отеля? — спросила настороженно Кэтрин.

— О нет, мисс! Этот отель вовсе не такого сорта. То есть леди, конечно, были, как и в любом другом отеле, но…

— Значит, граф мог встречаться там с женщиной. И именно по этой причине владелец отеля не хотел касаться этой темы.

Лицо Томаса вдруг стало непроницаемым.

— Не могу знать, мисс.

Кэтрин с досады скрипнула зубами. Это был стандартный ответ Томаса на ее вопросы об отце. Мужчины всегда становятся на сторону своих собратьев, когда дело касается их неверности. Они покрывают друг друга с такой преданностью, что ею можно было восхититься, если бы это не было столь отвратительно.

Томас бросил в сторону Кэтрин осторожный взгляд и поспешно добавил:

— Я думаю, что его сиятельство пришел туда поужинать всего один раз и его там не запомнили.

Кэтрин едва сдержалась, чтобы не вспылить. Томас прав — у нее нет никаких оснований для подозрений, кроме слов мальчишки-посыльного. Он мог неверно понять инструкции Алека. Или Алек не хотел, чтобы она знала о том, что он беспечно проводит время со своими друзьями. Нельзя делать поспешные выводы, не поговорив с ним.

Могли Алек после того, как сделал ей предложение, отправиться в отель, чтобы провести там с кем-то ночь?

Кэтрин не хотелось в это верить. Да, мужчины способны солгать, когда это им выгодно, но могли Алек, после того как поклялся Кэтрин в верности, тут же предать ее? Мог ли он так поступить?

— Спасибо, Томас. Я искренне благодарна тебе за помощь в этом деле. И еще буду признательна, если ты не станешь посвящать в это маму.

— Разумеется, мисс.

Все слуги давно усвоили, что хозяйство ведет Кэтрин, а не ее мать. Поэтому если они хотели, чтобы им платили, то поступали так, как велела Кэтрин.

Кэтрин нашла мать в ее спальне. Она сидела на кровати, а вокруг валялось множество вееров. Леди Меривейл объяснила, что сортирует их в зависимости от назначения: одна кучка — для ответных визитов, вторая — для важных случаев, третья — для вечеров, которые будут даны дочерью, когда та станет графиней. Веер, подаренный Алеком, находился на самом верху третьей кучки. Не будет ли он понижен в ранге, когда мама узнает, что Алек не придет сегодня на обед?

— Ты говоришь, что граф отправился в Суффолк по делам своего имения? — спросила миссис Меривейл в ответ на сообщение дочери и стала взволнованно обмахиваться веером низшего ранга. — Но это глупо. Никто не ездит в свое имение в разгар сезона.

— Думаю, что произошло нечто чрезвычайное. Но Алек обещал, что вернется к завтрашнему вечеру.

— Уверяю тебя, он не в имении! — твердым голосом заявила мать. — Граф поехал на бал к леди Холланд!

Кэтрин растерянно заморгала глазами:

— Очень сомневаюсь в этом, мама.

— Говорю тебе — именно там он сегодня! И виновата в этом ты! Разве не ты сказала, что мы не приглашены? — Миссис Меривейл неодобрительно покачала головой. — Ты никогда меня не слушаешь, а ведь я кое в каких вещах разбираюсь. Ты не должна позволить графу думать, что тебя куда-то не приглашают. Либо ты хочешь выйти замуж, либо нет! А если ты хочешь выйти замуж, то определенно выбрала неверный путь.

Кэтрин хотела сказать матери, что Алек уже сделал ей предложение, но что-то ее удержало от этого признания.

Она не хотела, чтобы мама раструбила об этом по всему Лондону, пока Кэтрин не поговорит с Сидни. И еще она почувствовала… страх.

Простой страх. Опасение, что она совершает ошибку, доверяясь Алеку. Страх, что она узнает о нем нечто столь ужасное, что вынудит ее в конце концов отказать ему. А мама не пожелает слышать об отказе.

— Граф не собирался идти на вечер к леди Холланд, — твердо заявила Кэтрин. — Зачем ему лгать о таких вещах, если он знает, что в конце концов все станет известно нам? Половина высшего света увидит его там, о празднике наверняка сообщат завтра в газетах. Так что я очень сомневаюсь, что Алек будет у леди Холланд.

Но не будет ли он на празднике у другой леди? На этот вопрос Кэтрин ответить не могла.

В этот же вечер Алек мчался в карете по направлению к Хартфордширу. На душе у него скребли кошки. Сегодня он тщетно пытался убедить Харриса продлить срок кредита. Харрис оставался непоколебим — он требовал пятьсот фунтов, и ничто другое его не устраивало. Но у Алека не было пятисот фунтов, и такой суммы не предвиделось до того момента, пока он не женится на Кэтрин.

Однако эти деньги были нужны ему немедленно. Харрис угрожал продать оборудование другому заказчику. Пока Алек найдет деньги, будет слишком поздно сеять ячмень.

Каким-то чудом удалось уговорить Харриса подождать еще два дня. У Алека оставался единственный выход — занять деньги. И надеяться он мог только на Дрейкера.

Вот почему Алек оказался раним утром в Каслмейне. Он нервно вышагивал по кабинету Дрейкера, чувствуя жжение в глазах от недосыпания и голодные спазмы в желудке. Нервы были натянуты как струна.

Он не мог сидеть без движения в ожидании виконта. Его поездка в Хартфордшир могла закончиться ничем. Что, если Дрейкер откажется помочь своему единокровному брату, о существовании которого узнал не так давно? Что, если он просто рассмеется Алеку в лицо?

Граф нервно сжал ладони в кулаки. Он ненавидел себя за то, что вынужден был сейчас делать.

Дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет стремительно вошел Дрейкер.

— Я находился на северном пастбище, Айверсли, принимал новую отару овец, когда меня разыскал мой слуга.

Алек в изумлении посмотрел на него:

— Но ведь еще так рано для выезда на пастбище!

— Не для меня. Я не то что вы, городские обитатели, — ночь напролет танцуете, а потом спите до самого полудня. Я заработал свое богатство честно. Кто рано встает, того удача ждет. — Дрейкер внимательно посмотрел на утомленное лицо Алека и его измятую одежду. — Честно говоря, вид у вас не слишком светский.

— Я знаю.

Дрейкер сел за письменный стол. Если бы не егообшарпанная одежда и окладистая борода, он вполне мог сойти за богатого землевладельца, принимающего просителя.

Положив локти на стол, Дрейкер переплел пальцы и посмотрел на Алека:

— Итак? Зачем пожаловали?

Алек глубоко вздохнул и решительно произнес:

— Мне необходимо занять пятьсот фунтов. На лице Дрейкера не дрогнул ни один мускул.

— Охота за состоянием идет не слишком хорошо?

— Вообще я уговорил мисс Меривейл выйти за меня замуж. А по словам Берна, она получит наследство в сто тысяч фунтов после замужества.

Дрейкер нахмурился:

— Я бы на вашем месте не доверял Берну.

— У меня нет выбора. — Алек грустно улыбнулся. — И потом, коли уж семья Меривейл должна ему, он знает, о чем говорит.

— Угу. Так зачем вам пятьсот фунтов?

Преодолев в себе раздражение из-за того, что должен все объяснять, Алек рассказал Дрейкеру о той ситуации, которая сложилась между ним, его арендаторами и Харрисом.

— Понятно, — проговорил Дрейкер, когда Алек закончил свой рассказ. — Похоже, вы обзавелись хорошим управляющим в лице мистера Дейвса. Этот сорт ячменя действительно высокоурожайный. Если Дейвс предлагает вам сеять такой сорт, значит, у него есть голова на плечах. — Видя, что Алек вопросительно вскинул бровь, Дрейкер добавил: — Половина моих арендаторов сеют его уже в течение трех лет и получают отличные урожаи.

— Я читал об этом в литературе, которую мне дал Дейвс. Там говорится, что этот сорт дает хороший урожай, в особенности на почвах, подобных тем, что в Суффолке. Земля здесь очень плотная, поэтому для ее обработки требуются тяжелые культиваторы. Я намереваюсь купить несколько лошадей-тяжеловозов…

— Я слыхал о них. Это вроде тягловых, так ведь? Только выращенных в Суффолке. Интересно, насколько они подойдут для здешних мест.

— Я пришлю вам первого жеребенка, которого они произведут, — пообещал Алек, — если вы найдете возможность дать мне взаймы пятьсот фунтов.

Лицо Дрейкера осталось непроницаемым.

— Почему вы не захотели их занять у Берна? Ведь вы оказываете ему услугу, беря в жены эту наследницу.

— Берн сейчас в Бате, а мне нужны деньги к завтрашнему вечеру.

— Стало быть, я должен просто передать вам пятьсот фунтов?

— У меня есть нечто такое, что я могу предложить вам под залог.

Дрейкер удивленно вскинул бровь:

— Вот как? И что же именно?

Алек заставил себя твердым голосом произнести:

— Мою лошадь.

— Вашу лошадь? — с интересом переспросил Дрейкер.

— Лошадь лузитанской породы, отличных кровей, стоит более тысячи фунтов.

— Как она к вам попала?

— Генерал Бирсфорд добыл ее в бою и подарил мне за отличную службу.

Дрейкер задумался:

— Да, Берн рассказывал мне, как вы жили последние десять лет.

Услышанное удивило Алека. Он не знал, что братья встречались после того знаменательного вечера в отеле.

— Он говорил, что вы способны выполнять головокружительные трюки на лошади. Хотя это не слишком полезное занятие для человека, который пытается снова привести в порядок свое имение.

Алек с досады скрипнул зубами:

— Я намерен обучиться полезным навыкам. Мне лишь требуется помощь.

— Пятьсот фунтов помощи.

— За которые я предлагаю в залог свою лошадь, которая стоит вдвое дороже. Если вы знаете о характере моей работы в Португалии, то можете предположить, что я способен оценить стоимость лошади. И я не завышаю цену Белизы.

— Возможно, вы не завышаете. А торговцы лошадьми делают это постоянно.

Алек едва сдержался, чтобы не вспылить.

— Но я джентльмен и человек чести, а не торговец лошадьми.

— Остается только увидеть ее. — Дрейкер откинулся на спинку кресла. — Если это такая замечательная лошадь, то почему вы не предложите ее в качестве залога мистеру Харрису?

— Я пытался. Но, будучи не единожды обманут моим отцом, он не хочет от моей семьи ничего, кроме денег. Он дал это понять совершенно ясно.

— Вы привезли с собой вашу лошадь?

— Нет. Я приехал сюда прямо из Суффолка.

— В моей карете? — сухо спросил Дрейкер. Алек сверкнул на него глазами:

— Да. Но если вы хотите увидеть Белизу, приезжайте в мой отель утром и осмотрите ее с головы до ног. Тогда вы сможете решить, одолжить мне денег или нет.

Несколько секунд Дрейкер молчал — вероятно, размышлял над предложением Алека.

— А почему вы не продадите эту лошадь?

— Я хочу по возможности сохранить ее для себя, — ответил Алек. — И поскольку все, что мне требуется, — это заем на несколько недель, пока я не женюсь…

— Если вы женитесь. Что, если ваш план не сработает? Вы отдадите лошадь вместо уплаты долга?

Алек на минуту замялся, а затем решительно ответил:

— Да.

— А на чем вы будете ездить?

— На кляче! — рявкнул Алек. — Так вы мне дадите заем или нет?

Дрейкер задумчиво посмотрел на него:

— Вот что я скажу. Позвольте показать вам мое поместье, пока я буду обдумывать предложение. Вы можете поговорить с арендаторами о ячмене. Может поговорить с моим управляющим о ведении хозяйства. И тогда я дам вам ответ.

Алек едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Это была проверка: Дрейкер хотел определить, действительно ли он хочет поправить дело в своем имении или же это всего лишь игра.

Алек взглянул на часы, стоявшие на письменном столе Дрейкера. В его распоряжении оставалось десять часов. За это время он должен был добраться до Лондона, переодеться, заехать за Кэтрин и миссис Меривейл и отвезти их на вечер к леди Пьюрфой. Он не мог пропустить этот вечер. Алек надеялся что Кэтрин за это время переговорила с Сидни.

Иного выбора, кроме как согласиться на предложение Дрейкера, у Алека не было.

— Ладно, — сказал он. — Пойдемте.

 

Глава 18

Все возвращается на круги своя. Сколько раз Кэтрин сидела рядом с мамой в ожидании, когда появится отец и повезет их в город на бал. А он входил в комнату, едва держась на ногах, со сбившимся на сторону галстуком. От него разило спиртным.

Сколько раз Кэтрин выслушивала его лживые объяснения. Мама не выдерживала и срывалась на крик, а Кэтрин подавляла в себе гнев, делая вид, что верит отцу, потому что кто-то в семье все же должен иметь ясную голову.

Сегодня же именно Кэтрин готова была вспылить, а мама сидела и устало поглядывала по сторонам, уже давно впав в нехарактерное для нее молчание.

Кэтрин больше была не в силах все это терпеть. Схватив ридикюль, она поднялась и направилась к двери гостиной.

— Кэтрин, куда это ты собралась? — спросила миссис Меривейл.

— Наверх. — Кэтрин показала на часы. — Он опоздал уже на полтора часа. Ты вправе предположить, что он вообще не приедет. А поскольку у нас нет своей кареты и мы отказались от кареты, присланной за нами леди Пьюрфой, у нас нет возможности самостоятельно доехать до нее. Томас не найдет извозчика в этот час, когда всюду проходят балы и вечера. — Кэтрин старалась говорить как можно сдержаннее. — Поэтому я иду наверх, чтобы переодеться и почитать. По крайней мере это поможет мне избавиться от… мыслей.

— Послушай, Кэтрин, возможно, графа задержали дела в его имении…

— Ты ведь говорила, что не веришь, будто он отправился в имение. — Растерянность на лице матери лишь усилила раздражение Кэтрин. — Даже если это так и он по прибытии понял, что не сможет приехать к вечеру, то у него было время прислать записку из Суффолка. Почта в эти дни работает очень быстро.

— Может быть, он попал в дорожное происшествие. Такое ведь случается. Опять же на дорогах случаются и разбойники.

Слова матери заставили Кэтрин встревожиться. О Боже, что, если и в самом деле разбойники? При мысли о том, что Алек лежит где-нибудь в канаве…

Нет, в это невозможно поверить. Алек содержит лошадей и карету в полном порядке и нанимает самых лучших кучеров. И любой разбойник, который встретится с человеком, способным на скаку разрубить пополам грушу, окажется поверженным.

Его увертки в истории с отелем «Стивене» наводили Кэтрин на мысль, что Алек в чем-то ее обманывает и его сегодняшнее отсутствие часть этого обмана.

— Я сильно сомневаюсь, что его сиятельство попал в дорожное происшествие. Он просто демонстрирует свое право вести себя как повеса, сейчас, когда я согласилась… — Кэтрин осеклась, надеясь, что мать не заметила ее оговорку.

— Сейчас, когда ты согласилась на что, Кэтрин? — спросила миссис Меривейл.

Кэтрин удрученно вздохнула:

— На предложение Алека выйти за него замуж. В тот вечер у Эстли он попросил меня об этом, и я согласилась.

— Дорогая моя девочка, это чудесно! — просияла улыбкой миссис Меривейл и прижала руки к груди. — Моя дочь — графиня… О, я знала, что это случится, я это знала! То, как его сиятельство смотрит на тебя, его любезные знаки внимания…

— Например, его отсутствие в тот момент, когда он должен отвезти меня на вечер, как обещал…

— Фи, такие вещи случаются! — Миссис Меривейл небрежно махнула рукой. — Ты поймешь, что я имею в виду, когда выйдешь замуж.

Именно это и беспокоило Кэтрин.

— Но почему ты мне не сказала об этом раньше? И почему граф не поговорил со мной об этом? — всполошилась миссис Меривейл.

— Он хотел, но я… попросила его подождать, пока я не скажу об этом Сидни.

— Что?! — Миссис Меривейл вскочила и зашагала по комнате, отчаянно жестикулируя. — Ты иногда бываешь так глупа! Когда мужчина предлагает вступить в брак, для девушки в твоем положении глупо держать его на поводке. Даже сэр Сидни Ловелас бросил тебя! А ты отталкиваешь графа? Да ты просто с ума сошла! И неудивительно, что этот человек оставил тебя!

— Я не думаю…

— Вот именно — ты не думаешь! Ты была настолько холодна к нему, что лорд Айверсли, вероятно, подумал, что ты просто хочешь поиграть с его чувствами. Потом ты сказала ему, что мы не приглашены к леди Холланд. Нет сомнений, что теперь он передумал, поэтому и отправился в свое имение… или еще куда-то.

— Если ты права, то очень хорошо, что мы от него отделались. — Кэтрин с трудом сдержала готовые брызнуть из глаз слезы обиды. — Я не хочу выходить замуж за человека, которого пугают наши не слишком обширные связи или тот факт, что я хочу порядочно поступить по отношению к другу.

Но если Алек был таким человеком, каким она его себе представляла, то он был бы уже здесь. Или по крайней мере прислал бы записку. И не считал бы само собой разумеющимся то, что Кэтрин ожидает его.

Кэтрин расправила плечи и решительно заявила:

— Я иду наверх, мама. Дай мне знать, если граф вдруг появится.

Уж тогда она выскажет ему все, и на сей раз никакие поцелуи ее не отвлекут. Она потребует, чтобы он рассказал ей о своем прошлом без утайки. Последние два дня Кэтрин много думала об этом.

Почему всего один маленький инцидент стал причиной того, что он оказался вдали от отца? Почему его отец позволил своему единственному наследнику зарабатывать себе на жизнь в стране, где бушевала война, а не вернул его домой? Отчуждение было полным — должно быть, Алек совершил нечто ужасное.

И какое отношение к этому имеет его дядя? Если он был его опекуном, то не должен был одобрять службу Алека в кавалерии. Кэтрин потребует от него рассказать все начистоту. Она видела, как он умеет ездить верхом и какие трюки способен выполнять на лошади. Этому за одну ночь не научишься. Он что-то утаивает, Кэтрин была в этом уверена.

Войдя к себе в комнату, она бросила ридикюль на кровать, подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение, на брошь дамасской работы, которую она надела специально для Алека.

Слезы подступили к глазам. Что, если Алек лгал и в отношении броши? Что, если он купил ее для другой женщины, а вовсе не для матери? Это может служить объяснением его решимости не возвращаться в Англию — какая-нибудь португальская красавица пленила его сердце.

Он мог даже покинуть дом своего дяди, чтобы быть с ней. Этим можно объяснить, почему он вынужден был зарабатывать деньги. И хотя он не мог жениться на такой женщине, однако вполне мог сделать ее своей любовницей… и содержать в каком-нибудь месте наподобие отеля «Стивене», пока искал себе английскую жену, которая родит ему наследника.

Кэтрин застонала, как от боли. Он любил другую женщину — и в то же время целовал и ласкал ее, Кэтрин. От этой мысли ей становилось горько.

Она потерла пальцами виски. Но ведь это смешно — она позволяет своему воображению зайти слишком далеко. Вряд ли Алек подарил бы ей брошь, купленную для португальской любовницы, с которой продолжает встречаться до сих пор. Кроме того, если бы он вел двойную жизнь, для чего ему лишний раз вызывать у Кэтрин подозрения этим подарком?

Вероятно, его задержали в имении дела. Но какова бы ни была причина его отсутствия, оставалось фактом, что Кэтрин переживает это весьма мучительно. А ведь именно этого она хотела избежать, выходя замуж за Сидни. Действительно ли она хочет такой жизни с Алеком, полной волнений и переживаний?

Но какой у нее выбор? Сидни исчез и может вообще больше не появиться. Сможет ли она найти другого подходящего мужа?

Кэтрин села на кровать и тут же почувствовала что-тожесткое. «Руководство для повесы»!

Она вытащила его из-под себя и открыла на странице, озаглавленной «Женатый развратник». Кэтрин не могла раньше заставить себя прочитать эту главу, но сейчас ей бросилось в глаза предложение: «Если повеса знает, что предстоит жениться, чтобы исполнить долг, он должен скрывать предмет своего удовольствия от света. Чем более осторожен повеса, тем выше его шансы в отношении того, что он продолжит свои похождения после женитьбы».

Кэтрин содрогнулась. Не пытается ли Алек скрыть предмет своего удовольствия? Не убаюкивает ли он ее речами о том, что будет хранить верность? Однако зачем в таком случае ухаживать за ней? Почему бы не сосредоточиться на женщине, вызывающей меньшие подозрения?

Звук остановившейся у дома кареты заставил Кэтрин вскочить с кровати. Алек все-таки приехал за ней! Он ей все объяснит, и все уладится! Если она поверит его объяснениям.

Схватив ридикюль, Кэтрин выскочила за дверь и уже спустилась до середины лестницы, как вдруг сообразила, что в руках у нее «Руководство для повесы». Пока она раздумывала, не вернуться ли ей в комнату, к лестнице подошел мужчина.

Сидни.

У Кэтрин внутри все похолодело. Должно быть, он получил ее письмо. Но почему пришел сейчас? Сунув книжку в ридикюль, Кэтрин стала медленно спускаться вниз.

— Увидев, что вы не появились на вечере, леди Пьюрфой попросила меня привезти тебя и твою маму, — тихо проговорил Сидни, когда Кэтрин приблизилась к нему. — Я охотно согласился, надеясь, что мне удастся поговорить с тобой. Если ты позволишь.

— Почему бы я не позволила тебе? Ты получил мою записку?

Сидни нахмурился:

— Какую записку?

— Я послала письмо в имение лорда Нейпира и попросила тебя приехать сюда. Я была с визитом у твоей матери, и она сказала мне, куда ты уехал.

Сидни густо покраснел и отвернулся.

— Да, мне нужно было подумать… И Дж… Нейпир сказал, я могу сделать это в его доме. — Он снова повернулся к Кэтрин, на его лице читалось смятение. — Но я уехал от него вчера и вернулся в Лондон. Мама ничего не сказала про твой визит, а Нейпир… в общем, я уехал, после того как мы повздорили с ним, так что он, должно быть, не счел нужным переслать твою записку.

В холле появилась миссис Меривейл.

— Мне показалось, что я слышала… — Она замолчала, на ее лице появилось выражение растерянности. — О, приветствую, сэр Сидни! Что вы здесь делаете?

Сидни вежливо поклонился миссис Меривейл:

— Я приехал, чтобы отвезти вас на вечер к леди Пьюрфой. Очевидно, произошло какое-то недоразумение. Она объяснила, что вы просили не посылать за вами карету.

— Мы просили, — подтвердила Кэтрин. — Лорд Айверсли обещал нас забрать, но его пока что нет.

— Его задержали дела в имении, — поспешила объяснить миссис Меривейл. — Уверена, он будет здесь с минуты на минуту.

— Я в этом не уверена, так же как и ты, мама, — с упрямым видом проговорила Кэтрин. — Если леди Пьюрфой настолько добра, что прислала кого-то за нами, то мы должны поехать.

В конечном итоге миссис Меривейл сочла невозможным пропустить вечер, посвященный дню рождения своей подруги, и позволила Сидни отвезти их.

Пока они ехали, Кэтрин не знала, что и думать о странном поведении Сидни. Он бросал на нее какие-то слишком серьезные взгляды, нервно теребил галстук и вообще выглядел очень взволнованным. О чем он хотел с ней поговорить? Почему поссорился с лордом Нейпиром? Намерен ли он пересмотреть свое грубое поведение по отношению к ней?

И каким образом сумеет она, Кэтрин, сообщить ему новость о ее помолвке с Алеком? И должна ли она вообще делать это сейчас, когда сама не уверена в Алеке?

Когда они подъехали к дому леди Пьюрфой, Кэтрин чувствовала себя настолько взволнованной, что даже не могла решить, радоваться ей или тревожиться из-за того, что леди Пьюрфой увела маму и оставила ее наедине с Сидни.

Заиграли вальс, и Сидни протянул Кэтрин руку:

— Ты окажешь мне честь потанцевать с тобой, Кит? Кэтрин согласно кивнула. В этот момент она нуждалась в том, чтобы ощутить комфорт и покой, находясь рядом с Сидни. Он всегда был для нее якорем спасения в штормовом море, каковым была ее семья.

Но когда она стала танцевать, это ощущение комфорта и покоя стало исчезать. Находиться рядом с Сидни было как-то… неловко.

— Я потерял все шансы, Кит? — тихо спросил Сидни. Вздрогнув, Кэтрин внимательно посмотрела на его обеспокоенное лицо. Уж не прочитал ли он ее мысли?

— Что ты имеешь в виду?

— Я слышал, что за тобой ухаживает Айверсли. И судя по тому поцелую, которым он одарил тебя во время поэтических чтений, ты не против его ухаживаний.

— Сидни…

— Нет, позволь мне высказаться первым. Я знаю, что ты несчастлива со мной, но я все сделаю так, как ты пожелаешь. Если ты дашь согласие выйти за меня замуж, я сейчас же пойду к своей матери и скажу ей об этом. Или объявлю во всеуслышание на этом вечере еще до того, как скажу ей, если ты этого хочешь.

Кэтрин с изумлением смотрела на Сидни. План Алека, похоже, срабатывал: Сидни делал ей предложение.

— Но почему? — спросила она. — Что заставило тебя столь внезапно загореться желанием жениться, если ты целую неделю вообще не разговаривал со мной?

— Я наконец-то осознал, что для меня хорошо. Ты для меня — это благо.

— Это вроде как хорошо питаться и делать упражнения?

— Нет, не в этом дело. Ты способна удержать меня от безрассудных поступков.

Кэтрин выдавила улыбку:

— Ты мог бы не совершать безрассудных поступков, если бы постарался.

Сидни судорожно сглотнул и отвернулся.

— Тебе не понять. Искушения встречаются всюду. — Он снова в упор посмотрел на Кэтрин: — Так ты согласишься? Ты выйдешь за меня замуж?

Некоторое время Кэтрин молча смотрела на него. Сидни был тем же самым мужчиной, которого она всегда знала, тем самым, который в ее воображении в течение многих лет был ее мужем, — добрым, внимательным, превосходным поэтом. Он оставался ее другом, он был красив, аристократичен, всегда чисто выбрит и аккуратно причесан.

Но Кэтрин не могла себе представить, что он способен целовать ее так же страстно, как Алек, что от одного его слова у нее начнет гулко колотиться сердце. Не могла — и все.

Но разве это так плохо? С Сидни она не испытывала бы давящей боли, которая преследовала ее в течение последних двух дней, не было бы неопределенности, ею не овладевало бы внезапно по ночам томление и желание. Все было бы пристойно, покойно и мирно… и слишком скучно для Кэтрин.

Слова Алека звучали в ее ушах. Этот надменный негодяй завладел ее мыслями. Вы только посмотрите, что он сделал с ней! Он уничтожил Сидни для нее. Он сделал ее такой же гадкой, как и он сам, — стремящейся к наслаждению и не способной удовлетвориться спокойной жизнью. Он сделал ее нарушительницей светских правил.

Сидни продолжал смотреть на Кэтрин с выражением боли на лице.

— Твое молчание означает «нет»?

— Ты теперь не будешь счастлив со мной.

Хотя Кэтрин и была зла на Алека и пребывала в смятении, она тем не менее знала, что Сидни вовсе не тот человек, который ей нужен.

— Это он, да? Он настроил тебя против меня? — спросил Сидни. Кэтрин почувствовала, как он весь напрягся.

— Не совсем…

— Даже если ты теперь не хочешь выйти за меня, то по крайней мере выбери кого-нибудь получше, чем этот Айверсли.

— Он вовсе не так плох, как ты считаешь.

— Он не приехал, чтобы отвезти тебя на вечер, разве не так?

— Мама сказала тебе, что его задержали дела в имении. Сидни презрительно фыркнул:

— Сказки! Очень сомневаюсь, что Айверсли вообще интересует его имение.

Кэтрин вспомнила о том, с каким чувством описывал Алек Эденмор, и отрицательно покачала головой:

— Думаю, ты ошибаешься.

— Почему ты его защищаешь? Кэтрин растерянно заморгала:

— Не знаю.

— Он где-то болтается, неведомо чем занимается, нарушая свое обещание, а ты с этим миришься…

— О нет, я не стану с этим мириться, поверь мне! — Не будет никаких недомолвок, никаких отговорок и хитростей, иначе она пошлет его ко всем чертям. — Но я верю в его доброе начало.

Пока Кэтрин не произнесла эти слова, она не осознавала того, о чем говорила. Но именно так оно и было. Может, доброе начало таилось в Алеке где-то глубоко, но оно, без сомнения, было в нем.

— Ты ошибаешься в нем, Кит. В лучшем случае Айверсли — шутник, способный поиздеваться над плохими поэтами. — Когда Кэтрин удивленно посмотрела на Сидни, он добавил: — Да-да, я заметил все его насмешки во время чтения стихов. Именно так он вел себя в Харроу. Он ничего не воспринимает серьезно.

В то время как Сидни воспринимал все настолько серьезно, что не мог даже решиться на брак.

— А в худшем случае, — продолжил Сидни, — он двуличный тип и соблазнитель женщин.

— А откуда ты это знаешь?

— Ты должна узнать этот тип мужчин — они очаровательны, остроумны, знают приемы обольщения и полностью лишены моральных устоев.

— Иначе говоря, ты просто так считаешь. И у тебя нет никаких доказательств того, что он соблазняет или обманывает женщин.

Сидни надулся:

— Айверсли любил польстить горничным в Харроу, чтобы затем добиться от них поцелуя.

Кэтрин украдкой усмехнулась. Она легко представила себе, как шестнадцатилетний Алек шутит и флиртует с горничной, чтобы украсть поцелуй. Это очень похоже на него.

— Вероятно, он целовал многих девушек. Вряд ли какая-нибудь из них могла устоять против чар Алека.

— Ты не слушаешь…

— Почему я должна слушать? Одно дело, если бы ты мог рассказать, как непорядочно он вел себя после приезда в Англию, а не этот вздор про те времена в Харроу… Господи, да такие вещи делает каждый мальчишка!

— Я не делал.

— Готова поспорить, что твой приятель Нейпир это проделывал. Он похож на людей этого сорта.

Сидни издал какой-то странный хриплый смешок.

— Я могу твердо сказать тебе: Нейпир никогда в жизни не пытался поцеловать горничную.

— Ну, если ты так говоришь… Однако же все мальчишки ведут себя иногда глупо. Нельзя судить о характере человека по тем поступкам, которые он совершал, будучи подростком. — Тем более о человеке, который был отлучен от дома и отправлен за границу в разгар войны.

Внезапно Кэтрин осенило.

— Скажи, Сидни, что послужило причиной изгнания Алека из школы?

Сидни нахмурился:

— Его глупым приятелям взбрело в голову разыграть королевское окружение, если Айверсли сыграет роль принца Уэльского. Они зашли в гостиницу в соседнем городе и потребовали дорогой еды. Когда хозяин гостиницы выразил сомнения, они убежали, но хозяин сообщил об этом в Харроу и их всех засекли.

Кэтрин в изумлении уставилась на Сидни:

— И это тот ужасный проступок, за который его изгнали в Португалию?

— Не знаю насчет Португалии, но из Харроу его вышибли.

Кэтрин засмеялась. И не могла остановиться. Она строила различные догадки о возможных проступках или даже преступлениях Алека, но не могла и предположить, что все было настолько по-детски глупо.

Сидни продолжал хмуриться.

— Это совсем не смешно. Разразился ужасный скандал. У всех ребят были неприятности, а отец Айверсли забрал его и пообещал, что дома его выпорет.

Кэтрин посерьезнела. Отец поступил гораздо суровее, если судить по грустному голосу Алека во время рассказа о своей матери.

Вальс закончился, Сидни взял Кэтрин под руку, чтобы увести с площадки.

— Обещай мне, что не примешь поспешных решений в отношении Айверсли, Кит.

Кэтрин сокрушенно вздохнула. Наступил тот самый момент, когда она должна сказать Сидни, что дала согласие выйти замуж за Алека. И какой будет реакция Сидни, она предвидела.

— Его сиятельство граф Айверсли! — возвестил вдруг дворецкий, перекрывая голосом гул толпы.

Кэтрин вздрогнула и, повернувшись, увидела мужчину, спускавшегося по лестнице. Он был нисколько не похож не только на графа, но и вообще на господина. Вместо вечернего костюма на Алеке был помятый сюртук оливкового цвета, брюки из оленьей кожи и запачканные грязью сапоги. Волосы всклокочены, на лице — многодневная щетина.

Такой явно неджентльменский облик мог где угодно стать предметом обсуждения, а уж на вечере элегантной леди Пьюрфой это должно было вызвать всеобщее неодобрение.

Не придавая этому ни малейшего значения, Алек шагнул в танцевальный зал, и выражение лица у него было такое, что предупреждало каждого о необходимости уйти с дороги. Когда наконец его взор остановился на Кэтрин, она внезапно почувствовала приступ страха. Может быть, другие этого не понимали, но она-то видела, что Алек пребывал в ярости.

И, судя по направлению его взгляда, гнев был нацелен на нее.

 

Глава 19

Увидев Кэтрин под руку с Ловеласом, Алек побагровел от злости.

Как объяснил слуга, Ловелас увез Кэтрин и миссис Меривейл из дома. И Кэтрин позволила ему сделать это. Она позволила Ловеласу увиваться вокруг нее, как будто Алека никогда не было в ее жизни… как будто каких-нибудь два дня назад не она дала согласие выйти за него замуж.

Когда Алек приблизился к Кэтрин и Сидни, Ловелас окинул его презрительным взглядом:

— Ты все-таки притащился сюда из какой-то дыры, в которой так извозился! Тебе должно быть стыдно за то, что ты ставишь в столь неловкое положение мисс Меривейл!

Кэтрин вышла из-за спины Ловеласа. Вид у нее был крайне смущенный.

— Довольно, Сидни!

— Да, Сидни, — ехидно повторил Алек, — с какой стати ты вмешиваешься? Это дело касается меня и моей невесты.

— Н-невесты? — заикаясь, переспросил Ловелас. Алек впился взглядом в Кэтрин. По ее смущенному виду он понял, что Кэтрин ничего не сказала Сидни о своем согласии выйти замуж за графа Айверсли.

—Да! Мисс Меривейл согласилась выйти за меня замуж! Очевидно, она забыла сообщить тебе об этом незначительном факте, — проговорил Алек, чувствуя, что закипает от злости.

— Я как раз собиралась это сделать, милорд, — ответила Кэтрин, заметно покраснев.

— Ты должна быть рада, что я освободил тебя от этой тяжести! — Алек протянул Кэтрин руку. — А сейчас, мадам, я хотел бы поговорить с вами!

— Послушай, — начал было Ловелас.

— Все в порядке, Сидни. — Вскинув подбородок, Кэтрин взяла Алека под руку. — Я сама хотела бы поговорить с его сиятельством!

Они прошли через весь бальный зал под взглядами и под шепот присутствующих. Проклятие! Он и Кэтрин не найдут здесь укромного места. А Алек хотел бы уединения для разговора с ней.

— Алек… — начала она.

— Не здесь, — тихо сказал он. — Давай выйдем в сад, где мы будем одни.

Кэтрин попыталась выдернуть свою руку:

— Не думаю, что хотела бы оказаться сейчас наедине с тобой.

Алек сжал еще сильнее ее руку и направился к выходу.

— У тебя нет выбора, если ты не хочешь, чтобы я вернулся и вышиб Ловеласа куда-нибудь в соседнее графство.

Кэтрин бросила на него настороженный взгляд:

— Ты не сделаешь этого.

— Сейчас я способен на что угодно.

Кэтрин замолчала, но едва они с Алеком оказались в саду, она резко вырвала руку и напустилась на него:

— Ты вероломный! Ты не приезжаешь, не сообщаешь о задержке, а затем начинаешь злиться на меня из-за того, что я танцевала с Сидни!

— Не этот танец с Сидни привел меня в ярость, дорогая, а то, что ты не сообщила ему о нашем предстоящем браке.

Пятясь назад от наступающего на нее Алека, Кэтрин покачала головой:

— Ты был зол еще до того, как узнал об этом.

— А как бы реагировала ты, если бы после двух сумасшедших дней примчалась и увидела, что твоя нареченная находится в объятиях другого мужчины?

Кэтрин прищурилась:

— Вероятно, так же, как реагировал бы ты, если бы узнал, что твоя нареченная отправилась в какой-то отель в тот же вечер, когда ты предложил ей руку и сердце.

Эти слова вдруг отрезвили Алека. Только сейчас он заметил, что в глазах Кэтрин блестят слезы, а ее подбородок дрожит. Проклятие и еще раз проклятие!

Какой-то звук за спиной заставил Алека повернуться. Он заметил, что несколько человек наблюдают за ними с балкона. Кэтрин проследила за его взглядом и тихонько ругнулась.

Алек устремил суровый взгляд на сгрудившихся на балконе людей, и те один за другим стали удаляться. Увидев в конце аллеи оранжерею, он резко схватил Кэтрин за руку и потащил вперед.

— Что ты делаешь? — воскликнула она, пытаясь вырваться.

—А ты что, хочешь обсуждать дела на глазах у половины света?

— Они уже ушли.

— Они вернутся, уверяю тебя! Никто не совладает с искушением стать свидетелем публичного скандала.

Похоже, эти слова убедили Кэтрин. Она подчинилась Алеку, и вскоре они оказались в оранжерее. Здесь было темным-темно. Алек снял перчатки, нащупал полочку неподалеку от двери, где оказались лампа и коробка с кремнем.

Он зажег лампу, которая осветила раздраженное лицо Кэтрин. Она наблюдала за действиями Алека с плохо скрываемым нетерпением.

— Ну? У меня есть все основания танцевать с Сидни. А какие у тебя основания для того, чтобы отправиться в отель «Стивене» и скрыть это от меня?

Алеку следовало бы сообразить, что Кэтрин способна выудить правду из этого мальчишки-посыльного. Но как много ей удалось узнать? Его умная будущая супруга способна изобразить полное неведение, чтобы затем поймать на лжи.

Лучше все же придерживаться фактов.

— Я там живу, — ответил твердым голосом Алек.

— Ты там… что? — вновь спросила Кэтрин с обескураженным видом.

— Я живу в отеле «Стивене», когда нахожусь в городе. Мой отец продал городской дом, когда почувствовал, что по болезни не может более появляться в светском обществе, а у меня не было времени для приобретения нового дома. — «Скорее денег, чтобы арендовать его».

— Но почему ты не хотел, чтобы я это знала? — продолжала недоумевать Кэтрин.

— Отель «Стивене» недостаточно роскошное жилье для графа, но его владелец — мой приятель.

Кэтрин с недоверием посмотрела на Алека:

— Тогда почему твой «приятель» говорит, что никогда о тебе не слыхал?

— А ты что — наняла сыщика, чтобы он допросил его? — тут же встревожился Алек.

Кэтрин смутилась и покраснела.

— Нет, но… Когда твой посыльный отказался сказать, где он работает, я послала Томаса вслед за ним. Томас разговаривал с владельцем, который сказал, что не знает тебя.

Алек снисходительно пожал плечами:

— Я просил Джека никому не говорить об этом. Не хотел, чтобы мне без конца задавали вопрос, почему у меня нет городского дома.

— Ты ведь знаешь, что меня такие вещи не волнуют.

— Зато волнуют миссис Меривейл. Не думаю, что ей очень понравится, если она узнает, что я живу в отеле «Стивене».

Алек сделал шаг к Кэтрин, но она поспешно отступила назад.

— Тебе так важно, что о тебе думает моя мама? — настороженно спросила она.

— Ты ведь хочешь получить ее согласие на брак? — вопросом на вопрос ответил Алек.

— Ты отлично знаешь, что она одобрит его. Она в полном восторге от того, что ты граф.

— А вот ты — нет. Ты предпочла бы сэра Сидни, поэта, — ехидно заметил Алек.

— Я предпочла бы человека, которому могу доверять. И я не вполне уверена, что таким человеком являешься ты.

К сожалению, Кэтрин была слишком умна, чтобы ее можно было провести какими-то не слишком убедительными ссылками, а посему спор на уровне аргументов был бесперспективен. С ней срабатывала лишь одна тактика.

Алек решительно шагнул в сторону Кэтрин:

— Ты мне доверяешь, иначе ты не надела бы этот мой подарок. — Он выразительно посмотрел на брошь. — Ты доверяла мне, когда я скакал на лошади со шпагой в руке, и верила, что я не нанесу тебе вреда. Ты доверяла мне и знала, что я не лишу тебя девственности…

— Это совсем другое, — попыталась оправдаться Кэтрин, пятясь от Алека. — Ты два дня отсутствовал в городе без каких-либо объяснений…

— Приношу свои извинения. — Алек продолжал надвигаться на нее.

— Попытка поцеловать меня не извинение.

— Почему?

Алек взял Кэтрин за руку, но она ударила его ридикюлем, который неожиданно оказался увесистым для такой изящной на вид вещи.

— Ой! За что так? — воскликнул Алек.

— За то, что ты думаешь, будто сможешь укротить меня с помощью поцелуев. — Кэтрин сделала еще один шаг назад. — Не приближайся. Я хочу знать, почему ты приехал так поздно и почему не мог прислать записку!

Алек в раздражении потер ушибленную руку.

— Потому что к тому моменту, когда я понял, что мне потребуется гораздо больше времени для решения проблем, было уже поздно посылать записку.

— Для решения каких проблем? — спросила Кэтрин.

— Проблем, связанных с имением. Я ведь говорил тебе об этом.

— Конкретней! Что это за проблемы? Алек рассердился:

— Если ты думаешь, что я буду таким мужем, который сообщает жене о каждом своем чихе, то подумай еще раз о моем предложении.

— Ты вообще не будешь мужем, если не дашь ответы на кое-какие мои вопросы.

Алек набрал в легкие побольше воздуха. Проклятие! Кэтрин дьявольски любопытна!

— Я вынужден был приехать в свое имение, чтобы обеспечить доставку культиваторов и плугов, которые нам необходимы для весеннего сева. Ну, теперь ты довольна?

— А почему не поручить это управляющему?

— Потому что я уволил проворовавшегося управляющего моего отца и ни мои арендаторы, ни местные торговцы не знают в достаточной степени нового управляющего и не могут ему доверять. — Алек вдруг смягчился. — Прости, что не объяснил тебе все это раньше, но мне и в голову не приходило, что управлять имением — твое хобби.

С вызовом скрестив руки на груди, Кэтрин спросила:

— И для того, чтобы обеспечить доставку, потребовалось два дня?

Алек с досады скрипнул зубами.

— Да, потребовалось. Торговец отказывался поставлять оборудование, и мне пришлось предпринять кое-какие меры. Для этого я должен был остановиться в имении моего друга в Хартфордшире.

Алек уже готов был поздравить себя с тем, что рассказал Кэтрин все, при этом не покривив душой, но тут она спросила:

— А какие другие меры?

— Знаешь, у меня сейчас нет настроения обсуждать все детали, касающиеся моего имения, — проворчал Алек и снова сделал шаг навстречу Кэтрин. — После двух дней общения с упрямыми торговцами, недоверчивыми арендаторами и обеспокоенным управляющим мне хочется только одного — напомнить моей нареченной, за кого она согласилась выйти замуж.

Кэтрин сделала большие глаза и попятилась назад:

— Я не забыла… Я… я собиралась сказать ему…

— В то время как танцевала с Сидни. И прогуливалась, повиснув на его руке.

Кэтрин уперлась спиной в ствол апельсинового дерева. Держа наготове ридикюль в качестве орудия защиты, она угрожающе сверкнула глазами:

— Оставайся на месте, иначе я снова тебя стукну.

— Давай! — Алек протянул к ней руку. — Смелей!

Как только Кэтрин занесла вверх руку с ридикюлем, Алек легко выхватил его.

— Что ты в нем носишь? Пушечные ядра? — спросил он, удивившись тяжести вещицы.

На лице Кэтрин появилось тревожное выражение.

— Отдай мне!

Отрицательно покачав головой, Алек открыл ридикюль и увидел внутри книгу.

— Поэтические опусы твоего друга, я полагаю, — с недовольным видом проговорил он.

Вынув книгу, Алек подошел поближе к лампе и, прочитав заглавие, удивленно уставился на Кэтрин:

— Это Ловелас дал тебе?

Кэтрин поспешно помотала головой:

— Я… гм… она… принадлежала моему отцу. Услышанное повергло Алека в шок.

— Так это он дал тебе эту книгу?

— Нет! — ответила Кэтрин. Даже при тусклом свете лампы было заметно, как она покраснела. — Я нашла ее в кабинете отца после его смерти.

Алек быстро пробежал глазами заголовки: «Наилучшие подарки для совращения», «Предостережения для повесы»… Его недовольство переросло в ярость.

— Так вот почему ты мне не доверяешь, почему всячески сопротивляешься, когда я ухаживаю за тобой! Потому что начиталась всякого вздора… — Он швырнул книгу в сторону.

— К сожалению, это не вздор, — с горечью заметила Кэтрин. — Судя по всему, папа в точности следовал этим инструкциям.

— В таком случае он был идиотом. Кэтрин вызывающе посмотрела на Алека:

— Верно. Но я хотела понять, что сделало его идиотом. И почему некоторые мужчины любят ради забавы соблазнять женщин.

— Полагаю, что ты в это число включаешь и меня. Да как ты смеешь сравнивать меня со своим ничтожным отцом?! Я совсем на него не похож.

— Так ли?

Алека вдруг осенило.

— Так ты думала, что я занимаюсь в отеле «Стивенс» именно этим — забавляюсь с женщинами? Да как ты могла подумать такое? Ну а теперь ты хоть чуточку мне доверяешь?

Их взгляды встретились.

— Я не знаю, что о тебе думать. И никогда не знала, — тихо проговорила Кэтрин.

Алек помахал перед ее лицом книгой:

— И ты забила себе голову этой ерундой. Решила, что я развратник, основываясь на слухах да на гневных высказываниях в мой адрес Ловеласа.

Кэтрин упрямо вздернула подбородок:

— И еще потому, что ты так себя вел.

— Ты имеешь в виду, что я целовал тебя? — Алек понизил голос: — И доставлял тебе удовольствие?

— Ты лгал…

— Я никогда тебе не лгал. — Хотя, конечно же, это бывало. Маленькая ложь, недосказанности… большой обман еще впереди.

И все равно Кэтрин не имела права думать о нем хуже того, что он заслуживал.

— Твое неверие не имеет ничего общего с тем, что я в действительности сделал. Что бы я ни сказал или ни сделал, ты продолжаешь считать меня воплощением порока и разврата.

— Ты должен признать…

— Я ничего не должен признавать. — Алек решительно шагнул к Кэтрин. — Я развратник, лжец, обманщик, человек, который совращает женщин ради забавы. Я… давай-ка взглянем… — Он раскрыл наобум книгу и прочитал: — «Мастер-обольститель». — Прищурившись, Алек взглянул на Кэтрин: — Да, мне это нравится. Мастер-обольститель. А я-то думал… — Он отшвырнул книгу, снял сюртуки начал расстегивать пуговицы жилета. — Я слишком мало знал.

Кэтрин широко раскрыла глаза:

— Алек, надеюсь, ты не собираешься…

— Тсс, дорогая. — Сняв жилет, Алек привлек Кэтрин к себе. — Не мешай мастеру работать. — И он накрыл ее губы страстным поцелуем.

Настало время показать будущей жене, что он намерен быть ее хозяином — так или иначе. И если для этого он должен ее соблазнить, то пусть так оно и будет.

 

Глава 20

Алек всегда полагал, что уговорит Кэтрин с помощью поцелуев, которые пробудят пламя в ее лоне, и это пламя… Нет! Кэтрин отшатнулась от него:

— И что ты, по-твоему, делаешь?

Алеком все еще владел гнев. Кэтрин видела это по блеску его глаз.

— То, что мне следовало сделать два вечера назад. — Алек резким движением рванул на себе галстук.

— Соблазнив меня.

— Ведь именно это я должен делать, разве не так? — проговорил Алек и стал расстегивать пуговицы на рубашке. — Ведь мы, развратники, только для того и живем, чтобы соблазнять молодых невинных девушек!

Он стащил рубашку через голову, и у Кэтрин пересохло в горле. На мгновение она забыла об их препирательстве и его гневе. Она не могла отвести взгляда от его обнаженного торса — от скульптурно вылепленных мышц, поросли черных волосков на груди, вид которых напоминал ей о чудесной ночи в цирке Эстли…

Кэтрин упрямо мотнула головой:

— Я знаю, что ты не развратник.

— В самом деле? — Алек притянул ее к себе. — Тогда зачем ты носишь с собой эту гадкую книжку?

— Я просто…

Алек не дал Кэтрин договорить, зажав ей рот поцелуем. Она позволила ему поцеловать себя, понимая, что слишком уж сурово отреагировала, на его задержку. Опять же она не сказала Сидни об их обручении, как обещала.

В то же время Кэтрин все еще не до конца доверяла Алеку. Что-то он все-таки скрывал — она чувствовала это.

Кэтрин вырвалась из объятий Алека и бросилась прочь.

— Ты не сможешь меня соблазнить.

— Я смогу сделать так, как мне захочется. Я ведь развратник, ты помнишь?

— Да перестань повторять это! — Кэтрин едва не споткнулась о горшок для полива, но сохранила равновесие и попятилась назад. — Ты ведь так не считаешь. Тебя просто рассердила моя книжка.

— Я не просто рассержен, уверяю тебя.

Решительность, с какой Алек надвигался на нее, заставила Кэтрин задрожать. Но эта дрожь была вызвана отнюдь не страхом.

— Ты не станешь этого делать. Люди могут увидеть.

— Здесь не увидят, до окон отсюда далеко.

О Господи, он был настроен очень решительно!

— Но все догадаются, что мы делаем. — Кэтрин швырнула под ноги Алеку стул.

— Если догадаются, что мы здесь. — Алек успел отскочить в сторону. — Всякий, кто снова вернется на балкон, увидит, что сад пуст, и решит, что мы вернулись в дом. А если кто-то что-то и заподозрит, тоже неплохо — в этом случае тебе придется выйти за меня замуж.

Он увлек Кэтрин в маленький альков с мягкой скамейкой в глубине и развернул ее таким образом, чтобы можно было расстегнуть пуговицы.

Достаточно было одного прикосновения, чтобы Кэтрин пришла в возбуждение, но она попыталась овладеть собой.

— Мы не можем, не должны…

— Очень даже можем.

Алек стал осыпать поцелуями ее шею, волосы, верхнюю часть спины, которую обнажал дюйм за дюймом. Кэтрин пыталась возражать:

— Мы еще не женаты.

— Мы будем женаты. — Алек стянул платье с ее плеч до самой талии и принялся расшнуровывать корсет.

— Ты определенно очень хорошо знаешь, как раздевать женщину, — проговорила Кэтрин, чувствуя невольное раздражение.

— Мне приходилось раздевать женщин, не скрою, — сказал Алек, отбрасывая корсет в сторону. — Однако не так много, как ты думаешь. И это было уже довольно давно. — Он просунул руки сзади и накрыл ладонями прикрытые тонкой рубашкой груди. — Тебя беспокоит моя порочность или то, что я соблазню тебя и не женюсь?

— Я никогда не говорила, что ты порочен…

— Что говорит твоя книга о женитьбе соблазнителей? Или они не женятся?

— Там говорится, что… женатые повесы должны быть… осмотрительны и скрытны… — сбивчиво проговорила Кэтрин, задыхаясь от волнения.

— Проклятие! Следует сжечь эту мерзкую книжку.

— Или перестать следовать ее советам. Алек повернул Кэтрин лицом к себе:

— Да я никогда…

— Я знаю. — Она прижала ладонь к его губам. — Я это знаю. — И только когда Алек немного успокоился, она убрала руку от его губ. — Но очевидно, что развратники и респектабельные мужчины, вырвавшиеся на свободу, мыслят одинаково.

Алек подозрительно посмотрел на Кэтрин:

— В каком смысле?

— Ведь ты пытаешься соблазнить меня, не так ли? Поколебавшись, он покачал головой:

— Я хочу заняться с тобой любовью. Это не одно и то же.

— Разве?

— Совращение — это когда мужчина принуждает женщину сказать «да». — Алек притянул Кэтрин к себе и, нагнувшись, зашептал ей прямо в ухо: — А заниматься любовью означает, что она говорит «да», потому что сама хочет этого.

Подобного определенно не было в «Руководстве для повесы». Кэтрин прочитала достаточно, чтобы понять: анонимный автор не верит в то, что у женщины может быть выбор.

— А почему я должна сказать «да»? — Едва Кэтрин произнесла эти слова, как поняла, что обречена, потому что она уже думает об этом, уже хочет этого, уже…

— Потому что ты нуждаешься во мне не меньше, чем я в тебе. — Алек снова поцеловал ее, и это был поцелуй мужчины, который знает, чего хочет она. — Докажи, что ты доверяешь мне, дорогая. Докажи, что ты больше не побежишь к Ловеласу в ту же минуту, когда я тебя разочарую. Докажи, что ты хочешь выйти за меня замуж.

— Я действительно хочу выйти за тебя замуж, но… должны быть определенные правила.

— Никаких правил! — решительным тоном произнес Алек.

—Но…

— Нет! — прорычал он и, стянув с Кэтрин рубашку, отбросил ее в сторону.

Увидев Кэтрин обнаженной, Алек широк раскрыл глаза. В смущении она попыталась прикрыться руками, но Алек схватил и развел их в сторону, чтобы полюбоваться обольстительным зрелищем.

— У тебя слишком много правил, дорогая моя, — сказал он и посмотрел Кэтрин в глаза. — Требуй от меня всего, чего желаешь, когда мы не одни, но когда мы наедине, правило должно быть только одно.

От пылающего страстью взгляда Алека Кэтрин почувствовала, как затвердели ее соски.

— К-какое же?

— Правило любовников: важно лишь то, что доставляет удовольствие другому.

— А если я хочу большего? Если я хочу… — Чего? Любви? Кэтрин говорила Алеку, что не верит в любовь. — Взаимной нежности? Внимания к моим чувствам?

— Ты получишь и это, — ответил Алек, и на его лице появилось незнакомое дотоле Кэтрин выражение. — Ты это обязательно получишь.

По какой-то непонятной причине Кэтрин поверила ему.

— Ну хорошо. Тогда я говорю «да». Алек обнял Кэтрин за талию.

— «Да» чему?

— Ты же сказал, что это означает «заниматься любовью». Если женщина говорит…

Алек не дал Кэтрин договорить, припав страстным поцелуем к ее губам. Очень скоро она почувствовала, как его язык глубоко проникает ей в рот… его палец сладостно ласкает сосок… другая его рука обнимает ее бедро и прижимает ее плоть к его бедрам…

Когда тугая мужская плоть оказалась прижатой к мягкой женской, Кэтрин вдруг вспомнила шокирующие картинки из «Руководства для повесы», где мужской орган выглядел поразительно большим.

Храни ее Господь, неужто и в самом деле может быть такое? Сгорая от любопытства, она просунула руку между их телами и вдруг почувствовала, как выпуклость в брюках у Алека шевельнулась.

— Ой, да он дергается! — вскрикнула Кэтрин от неожиданности и отдернула руку.

Алек сдержанно засмеялся:

— Тебе нечего бояться, дорогая! Можешь попробовать еще. — Он вернул руку Кэтрин на прежнее место, она принялась осторожно гладить его. Алек закрыл глаза от удовольствия и вскоре сказал: — Погоди! — И отстранился, чтобы расстегнуть пуговицы.

При тусклом свете лампы его глаза казались почти черными. Алек торопливо стянул с себя брюки, и Кэтрин увидела его вздыбленную плоть. Вокруг ее основания курчавились черные волосы, а в остальном он был в точности таким, как на картинках в книге. Вот это да! Стало быть, мужчины в самом деле способны увеличить его размеры, когда они…

— Потрогай его опять, — попросил Алек и, взяв Кэтрин за руку, положил ее на отвердевшую плоть. — Обещаю оставаться спокойным… ты только потрогай его, пожалуйста…

Судя по хриплому голосу, возбуждение Алека достигло предела. Он просил, умолял, чего вообще никогда не делал; он был всегда уверен в своих действиях. Чувствуя себя порочной — и страшно возбужденной, — Кэтрин сомкнула свою ладонь вокруг его плоти.

О да, она была определенно такой же большой, как и у мужчин, изображенных на картинках. И удивительно твердой — каким образом она становится такой? От нее исходило тепло, и она так чутко реагировала, когда Кэтрин принялась ее гладить.

Услышав, что Алек застонал, Кэтрин замерла:

— Я правильно делаю?

— Да, — выдохнул Алек.

— Покажи мне, как сделать тебе приятно.

— Ты просто… сожми его пальцами.

— Вот так?

— Покрепче. — Когда Кэтрин выполнила просьбу Алека, он застонал и толкнулся навстречу ее руке. — О Боже, это так сладко!

— Правда? — То, каким образом этот большой ствол реагировал на ее прикосновения, возможность сжимать его рукой и ласкать волновало и возбуждало гораздо больше, чем она могла себе представить. Более возбуждающим могло быть лишь одно: если бы он стал касаться ее плоти, как это делал раньше.

Словно прочитав мысли Кэтрин, Алек скользнул рукой к ее бедрам, отыскал среди волос влажную ноющую плоть и стал ласкать ее.

Когда его палец проник в Кэтрин, она ахнула и толкнулась бедрами навстречу его ладони. Алек ласкал ее энергично и в то же время нежно, вызывая восторг и трепет от сознания того, что его рука касается столь интимного места. Кэтрин развела колени и подалась навстречу руке Алека.

— Тебе приятно? — хрипло спросил он.

— Да, — так же хрипло ответила она.

Кэтрин энергично сжала его ствол, и Алек содрогнулся.

— А тебе? — в свою очередь, спросила она. Видя его реакцию, Кэтрин стала двигать ладонью вдоль ствола еще смелее.

— Очень даже, — прохрипел Алек. Внезапно он оттолкнул руку, положил Кэтрин на подушки и раздвинул ей ноги настолько, чтобы мог опуститься между ними на колени. — Теперь ты моя, Кэтрин Меривейл. Не Ловеласа, а моя!

— Да, — выдохнула Кэтрин, обнимая Алека за шею. Он раздвинул женскую плоть своими умелыми пальцами.

— Сейчас, совсем-совсем скоро, ты выйдешь за меня замуж.

— Да! — Кэтрин в нетерпении заерзала, желая снова почувствовать в своем лоне его пальцы. — Как ты скажешь.

Он поднял тяжелые веки и посмотрел на нее:

— Ты знаешь, что я буду делать?

Торжественное выражение, написанное на его лице, в сочетании с интимностью его позы и тем, что его пальцы самым бесстыдным образом играли с ее женской плотью, невольно вызвало у нее легкий смех.

— Если я чего-то не знаю, то пусть это окажется для меня сюрпризом.

— Кэтрин…

— Да-да, я знаю, что ты будешь делать. — Она потянула его за руку, инстинктивно желая чего-то большего. — Я ведь деревенская девушка, ты это помнишь? — Не говоря уж о том, что в течение нескольких месяцев она разглядывала картинки в книжке.

— Я не хочу причинить тебе боль, — сказал Алек, располагаясь над ней.

— Но ты не можешь этого избежать. — Кэтрин повернула голову, чтобы поцеловать Алека в руку. — Так что если ты не думаешь о том, чтобы на этом остановиться…

— Нет! — решительно произнес он. — Никаких остановок! И вот уже не пальцы, а нечто большое и твердое пытается проникнуть во влажную тесную щель.

Кэтрин закрыла глаза. Как это… интересно. Она замерла, чувствуя, как ствол прокладывает путь, растягивая и разогревая тесную глубину лона.

Внезапно Алек остановился и прижал губы к ее уху:

— Ну вот, деревенская девочка, сейчас это наступит. Постарайся расслабиться, и тогда тебе будет легче.

Кэтрин кивнула, но расслабиться не смогла. Каждый дюйм нижней части ее тела ощущал его плоть внутри, словно она ждала его сто лет, хотела стать его женщиной, несмотря на боль.

Когда Алек толкнулся вперед, Кэтрин ощутила короткую вспышку боли, но это ощущение было настолько кратковременным, что она засмеялась. Это и было той добродетелью, которую она столь ревностно охраняла? Тот барьер, которого она лишилась так легко?

Его ствол оставался погруженным до основания в ее лоно, когда Алек шепотом спросил:

— Что тут такого смешного?

Кэтрин открыла глаза. Вид у Алека был озадаченный.

— Просто все произошло не так, как я ожидала. Он удивленно вскинул бровь:

— А чего ты ожидала?

— Думала, что обрушится небо и начнется землетрясение. — Из-за того, что она без стыда отдавалась мужчине, с которым не находилась в браке.

Алек плутовски улыбнулся и прикоснулся губами к ее губам.

— Подожди, — многозначительно пообещал он.

— Чего?

Он не ответил и начал двигать бедрами, погружаясь в Кэтрин глубоко и энергично, лишая ее возможности думать, рассуждать или протестовать.

— О Господи… — шептала она. Алек и здесь был наездником не менее искусным, чем верхом на лошади. — Это… невыразимо…

— Да, моя славная, — прохрипел он над самым ее ухом. — Ты и представить не можешь…

— Это… божественно, — тоненьким голосом произнесла она, пока он продолжал ритмично двигаться в ее лоне. А когда он просунул руку между телами и прикоснулся пальцем к нежному бугорку, до которого дотрагивался раньше, Кэтрин словно обезумела и заерзала на скамейке с такой силой, что едва не соскользнула с нее.

Удовлетворение отразилось на лице Алека, когда он отстранился от нее, чтобы заглянуть ей в глаза. Дышал он тяжело и прерывисто.

— Запомни это… запомни, что ты испытала это со мной… со мной, а не с Ловеласом.

Кэтрин смогла лишь кивнуть, потому что те ощущения, которые Алек породил в ней, лишили ее сил, возможности говорить… думать… Она могла лишь лежать, обхватив ногами его бедра, стараясь прижаться к нему как можно крепче, сильнее.

— Моя, — проговорил он над ее ухом и толкнулся с такой силой, что, казалось, достал до самого сердца. — Моя. Теперь моя. И только моя.

И тогда земля действительно содрогнулась, небо и в самом деле рухнуло, и Кэтрин забыла обо всем, кроме мужчины, который изливал в нее часть самого себя. Крик наслаждения вырвался из ее уст.

Алек приглушил его, накрыв ртом.

Кэтрин мысленно повторяла его слова, которые звучали как заклинание: «Моя. Теперь моя. И только моя».

 

Глава 21

Алек не торопился возвращаться в бальный зал. Здесь, в оранжерее, было уютно; обнаженная Кэтрин устроилась на его коленях, а он, тоже обнаженный, расположился на скамейке, прислонясь спиной к холодной стене.

Оранжерея ограждала их от весенней прохлады, они словно купались в теплом влажном воздухе. Ночь укрывала их от любопытных глаз, и они чувствовали себя так, словно находились в собственном убежище.

Сейчас не существовало ни проблем с Эденмором, ни обмана, который нужно скрывать, ни ощущения вины. Были только они двое — Алек и Кэтрин.

И еще возвращение в мыслях к тому моменту, когда они занимались любовью. Какая Кэтрин отчаянная и страстная любовница — и она всецело принадлежит ему! Алек по-хозяйски обнял ее за плечи. Он никогда и никому не позволит встать между ними.

Кэтрин положила голову Алеку на грудь:

— Мне здесь нравится.

Он ощутил ее дыхание на коже и, хмыкнув, поцеловал в спутанные волосы:

— Мне тоже здесь нравится, дорогая. Пожалуй, я построю оранжерею и в Эденморе.

Кэтрин ткнулась носом в его сосок, и он тут же превратился в твердую горошину.

— Очень жаль, что нам нужно возвращаться в зал.

— А должны ли мы это делать? — Алек почувствовал, что в нем снова начинает клокотать кровь.

— Ты ведь знаешь, что должны. Скоро меня начнет разыскивать мама.

— Хорошо, мы останемся здесь до тех пор, пока она нас не отыщет. Тогда ты будешь полностью скомпрометирована. — Алек приподнял рукой лицо Кэтрин. — Ты ведь понимаешь, что теперь тебе придется выйти за меня замуж.

В ее глазах он увидел радостные искорки и понял, что где-то в глубине души она все еще боялась, что его единственной целью было обольстить ее.

— И поженимся мы как можно скорее, — добавил Алек.

— Так уж как можно скорее? — передразнила его Кэтрин и, шаловливо улыбнувшись, встала и потянулась, словно кошка. Увидев, что Алек уставился на ее дерзко торчащие груди, она вспыхнула и схватилась за рубашку, чтобы прикрыться. Тем не менее он успел разглядеть и плоский животик, и пучок огненно-рыжих волос между ног…

Алек снова почувствовал прилив желания. Кэтрин наклонилась и дотронулась пальцем до его восставшей плоти. Алек резким движением вырвал рубашку из ее рук, приложился губами к соску.

Пока он обдумывал, сможет ли он снова уложить Кэтрин на скамейку и заняться с ней любовью, она вырвалась и отступила назад. Прерывисто дыша, он вынужден был наблюдать за тем, как она надевает рубашку.

— Знаешь, в «Руководстве для повесы» есть рисунки, — улыбнувшись, сказала Кэтрин.

— Какие еще рисунки?

— Нехорошие. Изображающие повес с женщинами. Есть даже такие, на которых показан мужской… гм… ствол.

— Я должен сжечь эту гадость! — прорычал Алек и, вскочив, схватил Кэтрин за грудь.

Засмеявшись, она отвела его руку:

— Я думала, что рисунки преувеличивают, но оказывается, у мужчины и в самом деле эта штука выглядит таким образом.

— Это каким же?

— Как у тебя. Длинная, толстая и… — Она обхватила его возбужденный орган рукой. — И твердая.

Алек втянул в себя воздух. Он и раньше понимал, что у Кэтрин хватает безрассудства, но кто мог подумать, что она может превратиться в такую прелестную шалунью?

Шалунью, которую он хочет снова уложить на скамью.

Он обнял Кэтрин за талию и прижал к себе.

— А значит, я должен снова напомнить тебе, для чего она мне нужна.

Алек принялся целовать Кэтрин в шею, а она, откинувшись назад, прижалась к нему нежными грудями, но уже через мгновение оттолкнула его и схватилась за платье.

— Не так быстро, сеньора. — Алек попытался вырвать платье из рук Кэтрин. — Теперь, когда ты довела меня до такого состояния…

— …ты не сможешь забыть, на ком женишься. — Счастливо сверкая глазами, Кэтрин закружилась в танце.

Черт бы побрал эту женщину, которая использует против него его же собственные слова. Алек не знал, смеяться ли ему или вскинуть Кэтрин на плечо и отнести обратно на скамейку.

— Как будто я могу забыть об этом, когда ты голая, — пробормотал он.

— Хорошо. Не забывай об этом до тех пор, пока мы не поженимся. — Мелодичный смех Кэтрин еще больше раздразнил Алека.

— Не хочу ждать, пока мы поженимся. Я хочу заняться любовью с тобой сейчас.

Алек стал надвигаться на Кэтрин.

— Ты не можешь… — запротестовала Кэтрин. — Мы должны одеться… Пока нас не обнаружили.

— Один поцелуй — это все, чего я хочу. Чтобы продержаться до нашей свадебной ночи.

— Ты думаешь, что сможешь остановиться после поцелуя? — Кэтрин недоверчиво посмотрела на Алека.

Конечно, он не сможет. Как и она. В том-то и хитрость.

— Почему бы нам не попробовать?

— О нет, нет! — Кэтрин спряталась за небольшой стенкой, отделяющей апельсиновые деревья от мест для сидения. — Я не хочу, чтобы меня нашли голой в твоих объятиях, как бы тебе ни казалась привлекательной эта идея в данный момент.

Алек застонал:

— Черт бы побрал твою приверженность правилам приличий! Я думаю, мне следует это выкорчевать из тебя.

— Не сейчас, — проговорила Кэтрин с лукавой улыбкой и принялась надевать на себя платье. — Но можешь попытаться, когда мы поженимся.

Алек открыл было рот, чтобы сказать, что он будет держать ее в постели в течение недели, когда они поженятся, но тут из сада послышался шум и голоса.

— Вы уверены, что видели ее именно здесь? — угадал он голос миссис Меривейл.

Алек не расслышал ответа, но в этом и не было особой нужды. Хотя голоса звучали в отдалении, было ясно, что незваные гости очень скоро окажутся в оранжерее. Если судить по паническому выражению лица Кэтрин, ей отнюдь не улыбалось, чтобы ее застали в таком положении.

Они быстро оделись. Алек зашнуровал на Кэтрин корсет и поправил платье. Кэтрин помогла ему с галстуком.

Они сумели кое-как придать себе презентабельный вид. Когда голоса приблизились к оранжерее, Алек уже помогал Кэтрин привести в порядок волосы.

Она воткнула последнюю шпильку, когда дверь оранжереи распахнулась и на пороге показались хозяйка вечера и миссис Меривейл.

Когда леди Пьюрфой подняла вверх перед собой канделябр со свечами, Алек заметил у скамьи «Руководство для повесы» и быстро задвинул его ногой в тень. Спустя несколько секунд и он, и Кэтрин оказались в секторе света.

Миссис Меривейл выглядела разочарованной, увидев их одетыми и к тому же на почтительном расстоянии друг от друга, но тем не менее попыталась придать голосу возмущенные интонации.

— Милорд! Как вы осмелились…

— Добрый вечер, сударыни, — прервал ее Алек. — Вы как раз вовремя. Мисс Меривейл наконец-то согласилась стать моей невестой.

Обе дамы растерянно заморгали.

— О, мой ангел, я так рада за тебя! — Широко улыбаясь, миссис Меривейл бросилась к дочери. — Как чудесно, что все наконец решилось!

Растерянность леди Пьюрфой сменилась восторгом по поводу собственной проницательности.

— Разве я тебе не говорила, Тотти? — воскликнула баронесса, обращаясь к миссис Меривейл. — Значит, о браке будет объявлено на моем вечере! Какая удача!

Как будто она имеет какое-то отношение к этому, подумал Алек.

— Простите меня, леди Пьюрфой, за то, что я вторгся в ваш дом в весьма непрезентабельном виде, но я не мог более ждать и хотел как можно скорее попросить руки у мисс Меривейл. — Взяв Кэтрин за руку, он посмотрел в ее улыбающееся лицо.

— Здесь излишни всякие извинения. — Леди Пьюрфой подмигнула миссис Меривейл. — Мы, матроны, еще не столь стары, чтобы забыть, насколько нетерпеливы могут быть влюбленные молодые джентльмены.

Обе женщины засмеялись, а Кэтрин неожиданно застыла на месте, улыбка сошла с ее лица.

Алек мысленно чертыхнулся. Он попросил ее — точнее, потребовал — выйти за него замуж, однако при этом не сказал ни слова о любви. А ведь именно эти слова любая молодая женщина хочет услышать от нареченного.

Но разве она не сказала, что не верит в любовь? Это был брак между двумя людьми, которые хотели друг друга, и не более того. Наверняка она должна это понимать, а если не понимала, лучше внести полную ясность, прежде чем она начнет испытывать такие чувства к нему.

Раньше чем он начнет хотеть, чтобы она их испытывала. Нет, он не станет тратить свою жизнь, как это делала его мать, стремясь к тому, чего она не могла иметь. Он мог желать Кэтрин, это верно. Конечно же, наслаждаться общением с ней. Но жаждать ее любви?

— Боюсь, мы должны вернуться в бальный зал, — сказала леди Пьюрфой, — пока не начались разговоры о том, что же здесь такое происходит.

— Разумеется, — согласился Алек. — Кроме того, я хочу потанцевать с моей нареченной.

Две женщины обменялись понимающими взглядами и направились к двери. Как только они скрылись из виду, Кэтрин нагнулась, чтобы поднять злосчастную книжку. Алек надеялся, что она ее не заметила, но не тут-то было.

Когда она стала запихивать книжку в ридикюль, он выхватил ее.

— Я возьму ее себе, — пробормотал он, опуская книжку в карман сюртука.

Кэтрин удивленно вскинула бровь:

— Почему?

— Ты сказала, что там есть нехорошие картинки, так ведь?

— Алек… — начала Кэтрин предостерегающим тоном.

— Успокойся, дорогая. — Алек взял ее под руку и повел к двери. — Я отдам книгу тебе, как только мы поженимся.

— Послушай, мой надменный лорд Айверсли, я не стану…

— Вы идете? — позвала их миссис Меривейл. — Нам необходимо объявить о помолвке.

— Да, дорогая, — поторопил Алек свою невесту, — что ты мешкаешь? — Он засмеялся, когда Кэтрин бросила на него сердитый взгляд.

Миссис Меривейл наблюдала за тем, как Алек с Кэтрин выходят из оранжереи, и Алек подумал, что ему даже нравится иметь такую напористую тещу; в особенности когда она определенно на его стороне.

Кэтрин никогда не доводилось быть царицей бала, она даже не знала, каким образом можно стать ею. Теперь узнала. Нужно лишь, чтобы привлекательный и высокочтимый граф предложил тебе руку и сердце. Потому что едва эта новость дошла до гостей леди Пьюрфой, Кэтрин внезапно сделалась самой популярной персоной на вечере.

Как забавно! Она находилась в Лондоне недели — многие недели, но до сих пор ее приглашали на танец лишь друзья Сидни да порой не слишком доброжелательные пожилые джентльмены. Имея «несчастливый» цвет волос, слишком словоохотливую мать и отца с репутацией прожигателя жизни, она не могла рассчитывать на многое.

Теперь же Кэтрин не могла отбиться от мужчин, желавших потанцевать с ней. Хотя своему нынешнему партнеру, красивому, но несколько туповатому виконту, она, в понимании помрачневшего Алека, должна была бы отказать.

Кэтрин едва заметно улыбнулась, заметив, с каким лицом Алек слушает пространные рассуждения ее матери. Это ему в наказание за то, что украл «Руководство для повесы».

Когда виконт привел Кэтрин на место, Алек обвел ее откровенно волнующим взглядом с ног до головы, задержавшись на груди, затем на нижней части живота.

К счастью, виконт был слишком занят разговором с миссис Меривейл и ничего не заметил. Взгляд Алека был настолько волнующим, что Кэтрин с трудом смогла поддерживать беседу с виконтом. Алек буквально раздевал ее глазами, он соблазнял ее взглядом.

Кэтрин захотелось броситься к нему и попросить, чтобы он взял ее прямо здесь.

Она даже не заметила, как виконт удалился.

Плотоядно улыбаясь, Алек подошел ближе:

— Вам принести пунша, мисс Меривейл? Вы выглядите несколько… разомлевшей.

— О да, принесите нам обеим пунша! — вмешалась в разговор миссис Меривейл. — Честное слово, я совсем охрипла, обсуждая со всеми твой предстоящий мезальянс.

Алек сделал вид, что закашлялся, а Кэтрин удрученно вздохнула:

— Мама, только не говори, что ты всем и каждому рассказывала, будто бы наш брак можно назвать неравным.

— Что? Разумеется, нет! Совершенный мезальянс — вот что я сказала леди Уинтроп. Хотя признаюсь, что она при этом посмотрела на меня как-то странно.

Кэтрин готова была провалиться сквозь землю.

— Не беспокойтесь из-за леди Уинтроп, — проговорил Алек, озорно блеснув глазами. — Отправляясь за пуншем, я постараюсь… гм… объяснить ей все более основательно. — И он удалился.

— Он такой милый человек, ты не находишь? — сказала дочери миссис Меривейл.

— И очень терпимый, — ответила Кэтрин, давясь смехом.

— Ты осчастливила меня, дорогая. Я знала, когда граф приехал сегодня вечером, что он простил тебя.

Кэтрин нахмурилась:

— За что простил?

— За то, что откладывала помолвку, желая вначале переговорить с сэром Сидни. — На лице миссис Меривейл появилось суровое выражение. — И кстати, он тут как тут, направляется сюда.

Через мгновение Сидни предстал перед Кэтрин. Держался он с чувством собственного достоинства, хотя и выглядел несколько печальным.

Он галантно поклонился:

— Я пришел, чтобы поздравить вас. Надеюсь, что вы с Айверсли будете счастливы.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Кэтрин.

— Уверена, ваша мама останется довольна, когда услышит эту новость, — сказала миссис Меривейл. — Пожалуйста, расскажите леди Ловелас, за кого выходит замуж моя девочка. Кэтрин, может быть, и ниже баронета, но вполне достойна графа.

Сидни густо покраснел.

— Мама, прошу тебя, — начала было Кэтрин, но миссис Меривейл оборвала ее:

— Нет, дорогая моя, это следует сказать. Леди Ловелас высокого мнения о себе. И пора ей узнать об этом. Более того…

— Извини, мама, но мне нужно кое-что сказать Сидни наедине.

Пренебрегая правилами приличий, Кэтрин потянул за собой Сидни. Как только они удалились настолько, чтобы их не могли подслушать, она пробормотала:

— Я сожалею о сказанном. Ты ведь знаешь маму — она говорит все, что ей взбредет в голову.

— Однако же Айверсли, судя по всему, ничего не имеет против этого.

Как ни странно, так и было.

— Я думаю, что лорд Айверсли находит это забавным.

— Ага. Похоже, он очень многие вещи находит забавными, не правда ли?

Кэтрин улыбнулась, игнорируя словесный выпад Сидни.

— Вероятно, пришло время, чтобы в моей жизни появилось хоть что-то забавное.

— Я искренне пожелал тебе быть счастливой. — Сидни посмотрел на Кэтрин серьезным взглядом. — Надеюсь, ты еще считаешь меня своим другом?

— Конечно. — Хотя характер их дружбы изменится. Даже если бы она не переезжала в другую часть Англии, респектабельная женщина не может проводить часы с другом-мужчиной, рассуждая о поэзии, если не хочет, чтобы о ней сплетничали.

Кэтрин вздохнула. Она будет скучать по их разговорам. В то же время это будет компенсироваться другим — у нее будет собственный дом, муж, который умеет ее рассмешить, дети.

Дети! Кэтрин даже не думала об этом. О, ведь это так здорово — иметь детей от Алека!

Сидни хмуро наблюдал за Кэтрин.

— Ты любишь его, да?

— Что? Нет! То есть… Я не знаю.

— Я знаю тебя, Кит: ты никогда не вышла бы замуж за человека, который тебе не нравится.

— Верно, — тихо проговорила Кэтрин. Она выходила за Алека не потому, что была влюблена. Она не настолько глупа. Просто она получала удовольствие от общения с ним и видела положительные моменты в их браке.

И конечно, она испытывала к нему сильное чувственное влечение.

Кэтрин покраснела. Если любовь не могла быть разумным основанием для замужества, то чувственное влечение иначе как идиотским не назовешь. Просто это способ удовлетворить потребность в муже. По чистому совпадению это оказалось к тому же и весьма приятным занятием.

— Пообещай мне одну вещь. — Сидни с нежностью посмотрел на Кэтрин. — Если тебе когда-либо понадобится моя помощь, будь это до замужества или после, обещай, что ты придешь ко мне.

После замужества? Кэтрин внимательно посмотрела на Сидни:

— Я намерена быть верной женой.

По оскорбленному выражению лица Сидни Кэтрин поняла, что он имел в виду несколько иное.

— Надеюсь, что так и будет! Я вовсе не имел в виду… понимаешь, я никогда не стану между мужчиной и его женой, даже если этот мужчина…

— Негодяй? — Кэтрин засмеялась. По такому Сидни она совсем не будет скучать — по Сидни, который осуждает тех, кто не разделяет его взгляды или любовь к поэзии. — У меня с Алеком все будет хорошо. Тебе не надо беспокоиться. Тем более что ты уезжаешь в Грецию с лордом Нейпиром.

Сидни устремил взгляд в другой конец зала.

— Дело в том, что я не еду. Я… мы повздорили. Я сказал ему, что не поеду.

— О, но тебе следует поехать! — Сейчас, когда Кэтрин была счастлива, ей хотелось видеть счастливым и Сидни, и не приходилось сомневаться, что путешествие в некое экзотическое место с близким другом будет этому способствовать. — Ты получишь удовольствие.

— Именно поэтому я и не должен туда ехать. — И прежде чем Кэтрин успела задать Сидни вопрос в связи со столь загадочным заявлением, он сменил тему разговора. — Так когда же свадьба? — спросил он слишком бодрым тоном.

— Настолько скоро, насколько это будет возможно, — раздался голос Алека.

Вздрогнув, Кэтрин повернулась так резко, что едва не выбила из его руки бокал с пуншем. Рядом с Алеком стояла миссис Меривейл. На ее лице читалось явное неодобрение поведения Кэтрин, однако лицо Алека не выражало ничего подобного.

Его глаза поблескивали при свете свечей, и Кэтрин не могла понять, что скрывается за тем блеском. Гнев? Ревность? Возможно, и то и другое. Или нечто третье. Как ни странно, это было похоже на страх.

— Добрый вечер, Айверсли, — поздоровался Сидни. — Я принес поздравления твоей… нареченной по случаю объявления о помолвке.

— Весьма любезно с твоей стороны. — Алек передал Кэтрин бокал с пуншем. — Сожалею, что мы не' сможем пригласить тебя на нашу свадьбу. Это будет свадьба в узком кругу, с участием лишь семьи Кэтрин. Мы женимся по разрешению на венчание без церковного оглашения в течение недели.

Кэтрин едва не выронила из рук стакан.

— Мы… мы женимся через неделю? — переспросила она.

— Кажется, ты хотела заключить брак как можно быстрее. — Алек многозначительно посмотрел на Кэтрин. — С учетом разговора с мистером Берном.

— Кто такой мистер Берн? — спросил, в свою очередь, Сидни.

— Лицо не весьма влиятельное. — Кэтрин определенно не хотела, чтобы Сидни знал, насколько ее отец погряз в долгах. Она бросила на Алека холодный взгляд: — Стало быть, мы женимся по специальному разрешению? Надеюсь, ты выбрал для меня также и платье?

Ее язвительный тон вызвал у Алека недоумение.

— Прости меня, дорогая! Я думал, что ты будешь рада. Но если хочешь, чтобы мы объявляли о предстоящем браке из твоего дома в Хитс-Энде, то скажи об этом.

— Не глупи! — запротестовала миссис Меривейл. — Что подумают люди? — Она прижала руки к груди и мечтательно вздохнула. — Выйти замуж по специальному разрешению — как это романтично! Все леди будут тебе завидовать, мой ангел!

Торопливо взглянув на Кэтрин, Сидни спросил:

— Почему такая спешка?

— Я не вижу причин тянуть время. — Алек ласково улыбнулся Кэтрин. — Я приехал в Лондон найти жену, и сейчас, когда я ее нашел, хочу отправиться домой в Суффолк и поскорее начать совместную жизнь.

Кэтрин растаяла. Значит, мама тоже не права — Алек не хотел «модной свадьбы». Он хотел только ее. Но это пришлось не по душе маме.

— Что? Ехать домой? В разгар сезона? Мы должны по крайней мере устроить бал в нашем городском доме.

— В этом нет нужды, — вмешалась Кэтрин, чтобы отвлечь внимание матери от гримасы недовольства на лице Алека.

— Определенно есть! — возразила миссис Меривейл. — Должны быть вечера, чтобы отпраздновать женитьбу, и завтраки, и балы. Как можно скрываться в деревне сейчас, милорд? Люди заподозрят недоброе.

— Для нас не имеет значения, что будут думать люди. — Кэтрин приблизилась к Алеку и положила ладонь на его руку. Он накрыл ее своей ладонью и легонько сжал.

Все возражения относительно поспешной свадьбы отошли вдруг на второй план. В конце концов, именно этого она хотела от брака — два человека объединяются против света, готовые противостоять и легкомысленной маме, и все отрицающему Сидни. Два человека, которые понимают друг друга.

Сидни посмотрел на их сплетенные руки и обиженно поджал губы:

— Что ж, в таком случае я не стану вторгаться больше в эту трогательную семейную сцену. — Он бросил на Алека недобрый взгляд: — Надеюсь, ты проводишь обеих леди домой?

Алек коротко кивнул, а Сидни обратился к Кэтрин:

— Помни, если тебе что-то понадобится…

— Да, спасибо, — не дала договорить ему Кэтрин, чувствуя, как Алек крепко стиснул ее руку.

Сидни удалился, и Алек проводил его суровым взглядом.

— Послушайте, милорд, — отвлекла его внимание миссис Меривейл, — вы просто не можете увезти мою дочь в деревню без предупреждения.

На Кэтрин вдруг что-то нашло, и она резко возразила матери:

— Думаю, он может поступить так, как ему захочется, после того как женится на мне, мама.

Алек, взглянув на Кэтрин, удивленно вскинул бровь и добавил:

— Сожалею, но я не могу остаться в Лондоне сейчас. Мой отец за долгие годы запустил Эденмор, и я должен быть там, чтобы заняться делами. Но разумеется, если Кэтрин предпочитает оставаться здесь…

— Нет, я мечтаю увидеть твое имение, — поспешила вставить Кэтрин.

Алек улыбнулся сначала ей, а затем миссис Меривейл.

— Вы можете навестить нас, когда вам захочется, миссис Меривейл, если вас не смущают присутствие рабочих и посещения арендаторов.

— Нет-нет! — поспешно проговорила миссис Меривейл. — Я останусь здесь, в Лондоне, если вы не возражаете.

У Кэтрин вдруг появилось желание поозорничать.

— Кому-то придется вести дела в Меривейл-Мэнор, поскольку теперь я не буду этим заниматься, мама. Ты не собираешься взять на себя обязанности по написанию писем?

Выражение муки, отразившееся на лице матери, едва не заставило Кэтрин рассмеяться. Мама ненавидела всю эту писанину не меньше, чем возвращение в деревню.

Кэтрин почувствовала почти жалость к ней. Почти.

Поделом маме, что это случилось. Приветствуя ухаживания графа, мама, вероятно, не сообразила, что она потеряет Кэтрин как опытного управляющего. Если бы Кэтрин вышла замуж за Сидни, она могла бы продолжать исполнение этих обязанностей из расположенного по соседству имения Ловеласа.

Слава Богу, Кэтрин выходит замуж за Алека.

 

Глава 22

«Ты почти сделал это, — сказал Алек сам себе, ожидая вместе с обеими леди Меривейл прибытия его кареты. — Самое большее — еще неделя, и ты спасен».

Если за это время Кэтрин и миссис Меривейл не узнают о состоянии его финансов.

Конечно, когда он привезет Кэтрин в Эденмор, за свою маленькую ложь придется расплачиваться дорогой ценой. Но к тому времени уже будет поздно отменять их бракосочетание, и Алек искренне надеялся, что в конечном итоге сможет добиться того, что Кэтрин не захочет этого делать.

— Милорд, кажется, я не смогу разбудить вашего кучера, — проговорил подошедший слуга леди Пьюрфой. — Если вы можете предложить…

— Все в порядке. — Алек сунул несколько монет в руку слуге, надеясь, что рядом стоящие не заметят, насколько мало было вознаграждение. — Я справлюсь сам.

Миссис Меривейл посмотрела на Алека в явном ужасе:

— Разве вы не привезли своего слугу, милорд? Разве он не может разбудить кучера?

— Я оставил своего слугу в вашем городском доме, — объяснил Алек, — на тот случай, если бы вы вернулись раньше. Но не стоит беспокоиться. Я разбужу его.

— Мы разбудим его, — подала голос Кэтрин.

Миссис Меривейл поворчала по поводу того, что ей приходится надевать защитные башмаки на деревянной подошве, чтобы не испачкать бальные туфли, и зашагала за Алеком и Кэтрин туда, где неподалеку от городского дома леди Пьюрфой стояла карета.

— Джон, проснись! — позвал Алек, когда они подошли к карете.

Ответом ему был громкий храп.

— Джон! — еще громче окликнул кучера Алек, дернув его при этом за ногу.

Джон изменил положение на козлах, после чего храп возобновился.

— Проклятие, Джон! — рявкнул Алек и как следует потряс кучера. Джон перевалился на бок и плюхнулся на землю, словно мешок с ячменем. Правда, от этого он все-таки проснулся.

— Воры! Грабители! Эй, охрана! — закричал он спросонья и тут заметил хозяина. Побледнев, он обежал карету и предстал перед Алеком. — Милорд, прошу прощения… я не собирался спать… Этого не случится впредь, клянусь вам.

— Ладно, Джон, — успокоил кучера Алек.

— Ей-богу, милорд… — Джон наконец обратил внимание на стоящих рядом Кэтрин и миссис Меривейл. — С вами и леди тоже. Простите меня, мадам и мисс. Мы два дня были в дороге, и эта последняя поездка от лорда Дрейкера из Хартфордшира была настоящим сумасшествием.

— От лорда Дрейкера? — Кэтрин повернула голову в сторону Алека. — Это не того Дрейкера, которого зовут…

— Да, Дракон Дрейкер, — раздраженно ответил Алек. — Разве кто-нибудь называет его настоящим именем?

Кэтрин растерянно заморгала глазами:

.. — Прошу прощения. Я не знала, что он твой друг.

— Тем не менее это так… Садитесь в карету. — Алек перевел взгляд на Джона: — Ты сможешь отвезти нас домой и при этом не заснуть и не свалиться?

— Да, милорд! — Джон энергично кивнул, видя, что на него направлено внимание женщин.

Едва карета отъехала, Кэтрин обратилась к Алеку с вопросом:

— Откуда ты знаешь лорда Дрейкера? Как я понимаю, он не вхож в светское общество.

— Он старинный друг моей семьи, — нехотя ответил Алек. Что она сказала бы, узнав правду? — Если хочешь, я могу представить тебя ему.

— Боже упаси! — воскликнула миссис Меривейл. — Он не того сорта человек, с кем мы хотели бы общаться!

— Человек с блестяще управляемым имением, счастливыми арендаторами и довольными слугами — это тот сорт людей, общения с которыми вы хотели бы избежать? — отрезал Алек.

Миссис Меривейл в изумлении посмотрела на него, а Кэтрин осторожно заметила:

— Мама, ты говоришь о друге его сиятельства. Мы ничего не знаем об этом человеке, кроме сплетен, поэтому не стоит спешить с осуждением. — При этом она подарила Алеку такую улыбку, которая напомнила ему, почему он предпочел эту женщину всем другим.

— Спасибо, — поблагодарил Алек.

По крайней мере Кэтрин сумеет оценить достойные восхищения качества Дрейкера. Миссис Меривейл и ей подобные никогда не смогут этого сделать; эти глупцы смотрят только на внешние проявления характера человека. Охотник за состоянием, притворившийся богатым, принят ими сразу, а вот для респектабельного ответственного джентльмена, допустившего несколько ошибок в прошлом, двери высшего общества оказались закрыты.

Алек не мог спокойно относиться к проявлениям подобного лицемерия и отсиживаться в деревне со своей молодой женой, которая разделяла его мнение о светском обществе.

— Знаете, милорд, я впервые слышу о ваших друзьях, если не считать мистера Франшу. Да и о своей семье ты мало рассказывал. У твоей матери тоже были черные волосы? Или ты позаимствовал цвет волос от отца?

— Я в значительной степени похож на отца, — ответил Алек, пытаясь скрыть иронию. Слава Богу, Кэтрин не увидит портрета старого герцога до того момента, пока они не поженятся. — Только волосы у меня черные, как у матери.

Кэтрин задумалась.

— Жаль, что я не видела твоих родителей.

— Матери ты бы понравилась. Будучи робкой сама, она завидовала женщинам, которые смели высказывать свое мнение.

Вероятно, Кэтрин высказала бы в лицо принцу все, что думала о нем, и избежала бы совращения. Но в таком случае не родился бы Алек.

Рядом раздался громкий храп. Взглянув на задремавшую мать, Кэтрин сказала с улыбкой:

— Я, напротив, любила бы твою маму зато, что она была робкой. Видит Бог, я страдала как раз совсем от другого.

— В связи с этим я вспомнил, как ты говорила об обязанности писать письма. Что конкретно ты имела в виду?

Кэтрин пожала плечами:

— Я веду переписку с экономкой в Меривейл-Мэнор в отношении детей. Я предпочитаю сама утверждать расходы с учетом наших скудных средств и рассматривать просьбы слуг на время их отпусков или поездок с целью навестить родственников.

— Иными словами, ты ведешь хозяйство.

— В общем, да.

— Когда твоя мать говорила, что ты всегда беспокоишься о подобных вещах, я не понял, что она на самом деле имеет в виду.

— А ты думаешь, мама способна управлять хозяйством? — спросила Кэтрин.

— Но ведь, когда ты была маленькой, кто-то же занимался делами?

Кэтрин кивнула:

— Мой дедушка. Вплоть до своей смерти.

— Должно быть, вы были близки с ним.

Кэтрин посмотрела в окошко на мокрую от весеннего дождя дорогу.

— Он был единственным человеком в семье, кто понимал меня.

Это объясняло, почему дед оставил Кэтрин наследство.

— Должно быть, тебе нравится вести хозяйство, или ты теперь не будешь им заниматься?

— Вообще-то мне это нравится. — Заметив, что Алек нахмурился, Кэтрин добавила: — Но это не значит, что я не буду выполнять обязанности, возложенные на меня как на хозяйку имения…

— Нашего имения, — уточнил Алек. Кэтрин улыбнулась:

— Да, конечно. Но управление многочисленными слугами сильно отличается от необходимости наполовину исполнять их обязанности… И потом, эти постоянные заботы, связанные с долгами… Я буду счастлива не иметь больше с этим дела.

— В самом деле? — испытывая неловкость, спросил Алек. Чего другого, а этих забот вплоть до того времени, пока он приведет Эденмор в порядок, у нее будет в избытке. Потому что даже при большом состоянии потребуется очень рачительное хозяйствование, чтобы сделать то, что должно быть сделано.

— Почему, как ты думаешь, я так люблю поэзию? Чтобы отвлечься от действительности, которая окружает меня. — Кэтрин лукаво улыбнулась. — Наверно, ты будешь счастлив узнать, что, поскольку теперь мне не придется беспокоиться о подобных вещах, я не буду в таком количестве читать ту чепуху, которая тебе так не нравится.

Да Алек скорее бы обзавелся дюжиной томиков поэзии, чтобы укротить ее гаев, когда откроется его обман.

Проклятие и еще раз проклятие! Он полагал, что Кэтрин будет благодарна за то, что он освободил ее от взбалмошной матери и этого слишком серьезного идиота Сидни. Когда она обнаружит, что, выйдя замуж, лишь вынуждена сменить одну тюрьму на другую, то вряд ли будет испытывать особую благодарность к мужу. Она может даже вознегодовать из-за того, что потеряла богатство Сидни, слуг и возможность вести беспечную жизнь. Алек ощутил в себе нечто похожее на чувство вины. Ну ладно, допустим, что дни будут протекать не совсем так, как надеялась Кэтрин, но ведь ночи-то будут гораздо лучше тех, какие мог подарить ей Сидни. В этом Алек уверен. Карета резко остановилась перед городским домом Меривейлов. От толчка мама проснулась и, оглядевшись, спросила:

— Кэтрин, а где… Ах, простите меня, должно быть, я задремала. — Она одарила Алека любезной улыбкой. — Вы зайдете и поужинаете, не правда ли, лорд Айверсли? Смею предположить, что скудная еда у леди Пьюрфой вряд ли способна поддержать душу в теле мужчины, в особенности после того, как он два дня провел в разъездах по деревням.

— Звучит заманчиво, но я зайду всего лишь на несколько минут, — ответил Алек.

— Вздор, ничего не желаю слышать! Кэтрин велела повару приготовить несколько холодных блюд к нашему возвращению, и Томас в мгновение ока подаст их и откупорит вино.

Алек помог обеим женщинам выбраться из кареты и подумал, что нет смысла откладывать сообщение дурных новостей.

— Дело в том, что мне нужно встать до рассвета. Я должен вернуться в Суффолк до завтрашнего вечера.

— До завтрашнего вечера! — воскликнула Кэтрин и нахмурилась: — Но ведь ты только что оттуда! — Она взяла Алека под руку.

Миссис Меривейл взяла его под другую руку, и они стали подниматься по лестнице.

— Ты забыла, что я еще не решил проблемы с культиваторами. Необходимо завершить сделку. Не говоря уж о том, что следует подготовить все к твоему приезду в Эденмор.

— Ты не должен устраивать всю эту суету из-за меня! — запротестовала Кэтрин.

— Это никакая не суета, поверь мне. После того как мы поженимся, я хочу привезти тебя сразу домой и быть уверенным, что тебе там удобно.

— А разве вы не отправитесь в свадебное путешествие? — спросила миссис Меривейл, когда они вошли в дом.

— Возможно, после завершения весеннего сева, но не сейчас. Дела складываются таким образом, что я едва могу выкроить время для возвращения в Лондон на нашу свадьбу.

— Недели недостаточно для организации свадьбы, милорд, — возразила миссис Меривейл. Алек передал шляпу и плащ Томасу. — Когда вы говорили о скромности церемонии, я не думала, что вы имеете в виду именно это. В конце концов, вы граф. И мы должны самое меньшее…

— Я предпочел бы в собственном кругу. К счастью, я уже имею разрешение на венчание без церковного оглашения, так что сразу же после моего возвращения из Суффолка мы можем обвенчаться. — Слава Богу, что у архиепископа был сын, который служил в кавалерии и был очень высокого мнения об Алеке. Повернувшись к Кэтрин, Алек спросил: — Что скажешь ты?

Он затаил дыхание. Что, если Кэтрин пожелает устроить грандиозную свадьбу в Хитс-Энде через несколько недель?

— Грандиозная свадьба меня не слишком привлекает. — Кэтрин подняла на Алека глаза, в которых читалось беспокойство. — Но неделя — действительно слишком короткий срок, тем более что ты проведешь часть этого времени в деревне. Вы с мамой должны встретиться с солиситором папы и обговорить условия брака…

— Это всего лишь формальность, милорд, — вступила в разговор миссис Меривейл. — Но это должно быть сделано. И вам будет приятно узнать, что Кэтрин…

— …имеет маленькое приданое, — закончила фразу Кэтрин, бросив на мать строгий взгляд.

Алек насторожился. Значит, она до сих пор не доверяет ему, если не хочет сообщать о своем состоянии. В свою очередь, он должен уклоняться от вопросов о его собственном финансовом положении.

Миссис Меривейл и солиситор не будут слишком интересоваться его положением, если он пообещает Кэтрин некоторое количество денег на булавки и значительную сумму в случае, если умрет и оставит ее вдовой. Последнее Алек мог легко обещать. К моменту его смерти у него будет весьма приличный доход.

Что касается денег на мелкие расходы, то он намерен отдать Кэтрин значительную часть состояния, которое она унаследует. Алек даже готов предложить часть денег ее матери в обмен на поддержку. Так что, по всей видимости, во время встречи с солиситором Алеку не надо будет раскрывать свое нынешнее положение дел.

— Разумеется, я встречусь с солиситором твоего отца и смогу это сделать сразу после моего возвращения. Это займет всего лишь несколько часов. Затем мы сможем провести небольшую церемонию здесь, а потом…

— Нет-нет, милорд, как вы можете говорить такое? — горячо запротестовала миссис Меривейл. — Но что толку говорить о подобных вещах с мужчиной, когда он голоден! — Она повернулась к Томасу: — Накрыто в столовой?

— Да, мадам.

Миссис Меривейл махнула рукой в сторону столовой:

— Кэтрин, веди его сиятельство к столу, а я принесу вино. И объясни своему нареченному, насколько невозможен его план. О свадьбе не напишут даже в газетах, если все будет организовано таким образом!

Миссис Меривейл удалилась, а Кэтрин и Алек последовали за Томасом. Когда они вошли в столовую, Кэтрин обратилась к слуге:

— Томас, ты свободен.

— Очень хорошо, мисс, — пробормотал тот и вышел. Кэтрин повернулась к Алеку:

— Вы обязательно должны возвращаться в Суффолк так скоро?

Этот вопрос застал Алека врасплох. Он ожидал жалоб по поводу скромной свадьбы.

— Поверь, я бы с удовольствием остался, но дела не могут ждать. — Не желая больше обсуждать вопрос, Алек поторопился сменить тему. — Вероятно, я должен что-нибудь съесть, прежде чем уйду. — Он лукаво улыбнулся, направляясь к буфету. — У меня вдруг проснулся волчий аппетит.

Кэтрин подошла к Алеку поближе:

— А что, если мама и я поедем вместе с тобой в Суффолк?

Алек застыл, поднеся руку к тарелке с едой. Проклятие!

— Вряд ли это будет разумно.

— Почему? Мы можем сыграть свадьбу в твоем имении. Ты хочешь скромную свадьбу, мама и я — быструю, что бы она там ни думала. В конце концов, нельзя забывать о мистере Берне. Если мы поженимся в Эденморе, все проблемы будут улажены. И нам не нужно будет расставаться.

О нет, расставание неизбежно, когда Кэтрин увидит, в каком состоянии находится имение Алека. Дело даже не дойдет до свадьбы.

Нехорошо, очень нехорошо. Алек положил себе на тарелку холодный ростбиф. Аппетит сразу же пропал.

— Нецелесообразно жениться в Суффолке. Нам так или иначе придется возвращаться в Лондон, чтобы выплатить долг мистеру Берну; опять же предстоит разговор с солиситором…

— Ты мог бы сделать это завтра утром. Ты говоришь, что у тебя есть разрешение на венчание без церковного оглашения. Так почему бы нам не сыграть свадьбу в твоем доме?

— Очень сожалею, дорогая, но Эденмор сейчас не в том состоянии, чтобы там играть свадьбу. Опять же у меня нет времени для встречи с солиситором до моего отъезда.

— Тогда мы поедем с тобой в имение, а затем вернемся в Лондон на свадьбу, когда ты закончишь все свои дела.

— Нет, — резко возразил Алек. Должно быть, слишком резко, судя по недоуменному выражению лица Кэтрин.

Алек с досады заскрипел зубами. Ее просьба была вполне логична, поэтому он должен дать очень убедительный ответ.

— Я не смогу выкроить время, чтобы уделить вам внимание…

— Да это и не требуется — мы сами о себе позаботимся.

Алек отвел взгляд, заметив разочарование на лице Кэтрин. Обманывать Кэтрин становилось все труднее, однако он должен это сделать в очередной раз.

— Пойми, это будет очень сильно меня отвлекать. Ты способна позаботиться о себе, но твоя мама умрет от скуки.

В комнате воцарилось тягостное молчание. Через какое-то время Алек, поставив на стол тарелку, посмотрел Кэтрин в лицо и спросил:

— Ведь ты меня понимаешь, не правда ли?

В ее глазах появился какой-то неестественный блеск.

— Алек, я помню, ты говорил, что в наших отношениях не должно быть никаких ограничительных правил, но я хотела бы оговорить хотя бы одно.

Алек насторожился:

— И что же это за правило?

— Мы должны быть всегда честными друг с другом. Проклятие!

— Я сейчас честен с тобой.

Кэтрин испытующе посмотрела Алеку в лицо, и он заставил себя выдержать этот взгляд, не отводя глаз. Он действительно был честен с Кэтрин, по крайней мере в том, что пребывание ее и миссис Меривейл в имении будет отвлекать его и он не сможет их занять.

«И они выяснят, что у тебя нет денег».

Вероятно, ему следует сказать Кэтрин правду. Он устал от лжи и отговорок, от того, что постоянно надо быть хотя бы на шаг впереди, предвидя ее разумные аргументы. Вероятно, если бы он объяснил Кэтрин ситуацию, она поняла бы, что у него нет иного выбора, и больше не пришлось бы обманывать.

Или же она откажется выйти за него замуж.

У Алека не хватило смелости признаться.

— Вы увидите Эденмор очень скоро, ты же понимаешь. Так что нет нужды торопиться.

Кэтрин продолжала смотреть на него в упор.

— Алек, я хочу заручиться твоим обещанием. Ты можешь поклясться, что будешь честным со мной и не станешь ничего скрывать от меня после того, как мы поженимся?

Это он мог обещать. Потому что после женитьбы не будет никакой причины что-либо скрывать, хотя он мог предполагать, какая буря разразится, когда все откроется.

— Да, обещаю, — торжественно заявил Алек. — Клянусь могилой моей матери, что после того, как мы поженимся, я всегда буду честным с тобой и ничего не буду скрывать.

Кэтрин заметно расслабилась.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил Алек, но подумал, что, похоже, его обещание не вполне удовлетворило Кэтрин. — Ты хочешь связать меня еще какими-то правилами? Вроде того, что нельзя находиться во фланелевой одежде во время обеда, или курить в постели, или что-нибудь еще в таком роде?

Кэтрин улыбнулась:

— Нет, думаю, честности вполне достаточно. — Она отвела взгляд в сторону. — А поскольку мы должны быть честными, полагаю, что должна сказать тебе: сегодня вечером Сидни предложил мне выйти за него. Он обещал сказать своей матери, если я соглашусь на брак с ним.

У Алека заныло под ложечкой.

— В самом деле?

— Да. Перед твоим появлением на вечере.

— И какой ответ дала ты? — спросил Алек, в ожидание посмотрев на Кэтрин.

Она перевела взгляд на его лицо:

— Я ведь сейчас с тобой, разве не так?

Почему она говорит сейчас об этом? Чтобы напомнить, что у нее есть другие возможности? Или показать, какую большую жертву она принесла ради того, чтобы быть с ним?

Алек решил принять за истину второе. Притянув Кэтрин к себе, он сказал:

— Выслушай меня, Кэтрин, выслушай как следует. Я обещаю, что буду хорошим мужем. Тебе нечего бояться.

Кэтрин преданно посмотрела ему в глаза: -А я обещаю быть хорошей женой. Надеюсь, что мы оба придем к соглашению о том, что это такое.

— Уверен, что придем, — подтвердил Алек, сжимая ее в объятиях.

Но хотя Кэтрин и позволила обнять себя, Алек не был уверен, что убедил ее. Он должен сделать так, чтобы Кэтрин оставалась довольной им до того момента, пока он не поведет ее к алтарю, а это случится в течение недели.

Алек был на последнем отрезке гонки. И ничто не могло помешать ему пересечь финишную линию.

 

Глава 23

— Ты не понимаешь, что сошла с ума? — возмущенно проговорила миссис Меривейл, когда двумя днями позже они ехали с Кэтрин в нанятой карете.

— Я знаю, — спокойно ответила Кэтрин.

Она и в самом деле знала. Чем ближе они подъезжали к крохотной деревушке под названием Фенбридж, тем все более безрассудной казалось ей это путешествие. Однако она должна его совершить. Должна выяснить, что пытается утаить Алек.

Потому что чувствовала, что он что-то скрывает. Иначе почему не позволил поехать с ним в Суффолк?

У Кэтрин еще сильнее заныло под ложечкой. Она молча смотрела в окно кареты, думая о том, что нежелание Алека видеть ее и мать в своем имении не имеет разумного объяснения. Если он так жаждет привезти ее домой и начать там совместную жизнь, то почему не сделать это сразу же?

Если, конечно, его поездка в Суффолк не имеет никакого отношения к весеннему севу.

Кэтрин попыталась выбросить из головы неприятные мысли, которые все время не давали ей покоя. Она уже совершила раньше ошибку, делая преждевременные выводы, и не повторит ее снова. Но в то же время она не станет сломя голову кидаться заключать брак с мужчиной, которому не доверяет. До тех пор пока она сама не удостоверится в том, что знает все секреты Алека, она не может выйти за него замуж. Единственный способ добиться этого — приехать в его дом и увидеть, что он скрывает.

— Честное слово, мой ангел, — проговорила миссис Меривейл, подпрыгивая на неудобном сиденье, — я не понимаю, зачем ты это делаешь. Сперва ты настаиваешь на необходимости навестить графа в отеле «Стивене», затем тратишь деньги из наших скудных средств на то, чтобы нанять карету, поднимаешь меня до зари и тащишь через два графства! И все только для того, чтобы появиться в поместье, где тебя определенно никто не ждет. Такое впечатление, что ты не хочешь выходить замуж за его сиятельство.

— Разумеется, я хочу выйти за него замуж, — проговорила Кэтрин. — Я только хочу точно знать, за кого именно выхожу.

— За графа Айверсли, конечно! Надеюсь, ты не забыла, что скоро станешь графиней.

— Дело не в титуле, мама. — Кэтрин уже устала объяснять матери. — Меня интересует характер будущего мужа.

— Характер, характер… ты помешалась на этом. Сколько девушек мечтает выйти замуж за графа, владеющего имением в двенадцать тысяч акров! А ты нет. Тебе нужно мчаться к нему домой, хочет он этого или не хочет. Да ты таким образом упустишь все свои шансы!

— Это риск, на который я вынуждена пойти.

С того вечера, когда Алек уехал из их городского дома, поцеловав ее на прощание и пообещав вернуться в течение недели, Кэтрин с беспокойством размышляла о его странном поведении. В особенности после того, как на следующий день она поговорила с владельцем отеля «Стивене». Она сказала ему, что хотела забрать «Руководство для повесы», пока Алек находится в Суффолке.

Однако, несмотря на ее слова о том, что она невеста графа, хозяин отеля вежливо отказал ей в просьбе войти в комнату и поискать книгу, которую Алек «взял на время, но забыл вернуть». Когда Кэтрин спросила адрес Алека, чтобы послать ему письмо, хозяин отеля снова наотрез отказался выполнить ее просьбу.

Это лишь усугубило подозрения Кэтрин. Алек тоже не дал ей адрес — совершенно ясно, что он намеревался держать ее в неведении.

Все это вкупе с его неожиданной реакцией на ее просьбу отправиться с ним и упорным стремлением заниматься делами имения персонально усилило смутные подозрения Кэтрин и явилось причиной, по которой она отправилась в Эденмор для проведения собственного расследования.

Вчера Кэтрин потребовалось по меньшей мере полдня, чтобы узнать от работников отеля хотя бы приблизительно, в каком направлении уехал граф Айверсли. Ей удалось узнать название близлежащего города. Но если он был известным землевладельцем, как полагала мама, то там кто-нибудь подскажет, где его разыскать.

Так или иначе, но Кэтрин намеревалась застать Алека врасплох.

— Что именно ты ожидаешь там обнаружить? — ворчливо спросила мать.

— Не знаю, — ответила Кэтрин. И это было сущей правдой.

— Тебе лучше всего быть готовой к тому, что ты обнаружишь. Возможно, он решил до свадьбы распрощаться со своей любовницей.

Кэтрин не беспокоилась по поводу того, что Алек избавляется от любовницы. Это гораздо лучше, чем содержать любовницу после женитьбы. Вот что ее очень беспокоило. Она не могла выйти замуж за мужчину, который придерживается тех же моральных устоев, что и ее отец.

Конечно, Алек мог скрывать и что-нибудь совершенно иное. А может, она снова излишне осторожна. Кэтрин молилась лишь о том, чтобы ей не пришлось увидеть что-то намного хуже того, что она рисовала себе в воображении.

Они ехали в полном молчании. Густой лес уже сменился холмистой равниной. Солнце опустилось к горизонту, стало темнеть, и тут Кэтрин увидела дорожный знак: «Фенбридж — 2 мили».

— Мы уже недалеко, — сказала она, почувствовав, как беспокойно заколотилось сердце.

— Еще не поздно вернуться в Лондон, — отозвалась миссис Меривейл. — К чему рисковать, если ты можешь так много потерять?

— Я должна, — упрямо ответила Кэтрин.

Впереди она увидела работника фермы, ехавшего на телеге. Поравнявшись с ним, Кэтрин велела своему кучеру остановиться.

Работник, у которого было обветренное лицо, необыкновенно высокий лоб и руки с очень длинными пальцами, также остановился и с подозрением посмотрел на Кэтрин:

— Заблудились?

Кэтрин дружелюбно улыбнулась ему из окна кареты:

— Да, заблудились. Мы ищем имение лорда Айверсли — Эденмор.

Мужчина кивнул в сторону поля, которое начиналось от дороги.

— Вам нужно еще проехать с милю. Там увидите с дороги дом — большой дом.

— Спасибо, — поблагодарила Кэтрин и протянула мужчине монету.

Презрительно фыркнув, мужчина проигнорировал подношение и, щелкнув языком, дернул вожжи.

Проехав еще немного, Кэтрин окинула взглядом голое поле и почувствовала легкое беспокойство. В поле работали три человека, у которых лошади были столь же странного вида — невысокие, с бочкообразным телом, как у рабочих лошадей. Они взрезали землю и аккуратно переворачивали пласты… и делали это с помощью блестящих новеньких культиваторов.

Что, если Алек говорил правду? Вдруг, увидев Кэтрин в имении, он рассердится за недоверие и даст ей отставку, как этого опасалась мама?

И что тогда будет с ней, Кэтрин? Она не может вернуться к Сидни, поскольку лишилась невинности. И даже если Сидни согласится принять ее, она уже поняла, что он не ее мужчина. И вообще Кэтрин сильно опасалась, что ни к какому другому мужчине не сможет испытывать тех чувств, которые испытывала к Алеку.

Но что это были за чувства? Дерзнет ли она дать название той пьянящей радости, которая охватывала ее, когда он входил в комнату? Когда его подтрунивание делало день светлым и счастливым? Она могла ничего не говорить ему, но он понимал ее. Даже при Сидни Кэтрин всегда старалась выбрасывать из головы свои наиболее… безрассудные мысли.

Так почему она не может полностью довериться Алеку? Почему где-то в глубине ее души гнездится недоверие?

В тот момент, когда Кэтрин всерьез стала подумывать о том, чтобы повернуть назад, она увидела дом, о котором говорил работник, и у нее отчаянно заколотилось сердце.

Этот дом должен в скором будущем стать и ее домом — огромное строение красного кирпича с сотней окон, с подъездной дорожкой, обсаженной вязами, на которую они только что въехали, с прудом, цветниками и обширными газонами…

Но цветники были неухоженными, заросли сорняками. Треть окон была заколочена досками, и это делало некогда красивый дом похожим на одряхлевшего старика с оспинами.

— Он не лгал, когда говорил, что место не подготовлено для свадьбы, — заметила миссис Меривейл, с хмурым видом разглядывая имение.

Кэтрин взглянула на мать:

— Разве ты не помнишь, мама? Алек говорил, что его отец запустил за последние годы имение. Именно поэтому он хотел быть здесь, а не торчать в Лондоне.

Неудивительно, что он так редко говорил о своем доме. Каким же недобросовестным созданием был его отец, если довел этот красивый старинный дом до столь печального состояния!

— Не просто запустил, моя девочка, — продолжила миссис Меривейл. — Мне это не нравится, даже очень не нравится.

Кэтрин проигнорировала слова матери. Карета подкатила к главному входу. Конечно, он выглядел отнюдь не парадно. Вот что происходит, когда человек не исполняет свой долг. А у Алека было слишком мало времени, чтобы привести все в порядок.

Хотя странно, что нигде не было видно рабочих, о которых упоминал Алек. Никто не ремонтировал провисшую крышу, никто не пропалывал газоны розария, заросшего сорняками, и ни один грум не вышел их встретить, когда карета подкатила к главному входу.

Более того, пришлось долго стучать в дверь, пока наконец она отворилась и на пороге появился пожилой мужчина, явно смущенный появлением нежданных гостей.

— Чем могу вам помочь?

Кэтрин с трудом выдавила из себя улыбку. Ее смутное беспокойство переросло в отчетливую тревогу.

— Я невеста лорда Айверсли, мисс Кэтрин Меривейл. Мы с мамой приехали повидать его.

— Вы прямо из Лондона? — встревоженно спросил мужчина.

— Да. Не могли бы вы сообщить графу о нашем приезде?

— Простите, мисс, но его сиятельства сейчас здесь нет. Кэтрин недоверчиво прищурилась:

— Где же он?

— Он… гм… в городе. Так что вам придется приехать позже… — Мужчина стал было закрывать дверь, но Кэтрин успела подставить ногу и помешала ему.

— В таком случае впустите нас, и мы дождемся его возвращения, — решительным тоном произнесла она.

— Ах нет, мисс! — воскликнул мужчина с таким отчаянием, что Кэтрин испугалась, как бы с ним не случился сейчас удар. — Вы не должны входить! Будьте добры подождать в вашей карете.

— Мы не станем ждать в карете! — твердо заявила Кэтрин и протиснулась в приоткрытую дверь мимо мужчины. Определенно, она была права — Алек что-то скрывал от нее. Едва бросив взгляд на видавшие виды ковры и скудную мебель, Кэтрин суровым тоном спросила: — Куда именно ушел граф?

— Подождите здесь, я пошлю за ним.

Кэтрин меньше всего хотела, чтобы Алека успели предупредить о ее появлении в Эденморе.

— Не беспокойтесь. Я найду кого-нибудь другого, кто мне скажет.

Она услышала голоса вверху и стала подниматься по большой лестнице. Мама последовала за ней.

— Я прошу вас, мисс, — слуга торопливо засеменил за ними, тяжело дыша, — не поднимайтесь наверх. Я знаю, что его сиятельство предпочел бы, чтобы вы подождали, пока я сообщу ему…

— Да, я уверена, что он предпочел бы, — согласилась Кэтрин, решительно поднимаясь по лестнице.

Если бы она была не столь взволнована, то могла бы заметить и отсутствие других слуг, и ветхие перила, которые явно нуждались в ремонте. Но вниманием Кэтрин завладел смех, который долетал сверху. Она узнала этот смех. Там наверху находился Алек, и был он с какой-то женщиной. Раскаты мужского смеха перемежались с женским хихиканьем.

Достигнув следующего этажа, Кэтрин через открытую дверь увидела кровати. Именно там находились горничные, и смех одной из них доносился, вероятно, из комнаты хозяина в конце коридора.

Кэтрин стала на цыпочках подкрадываться туда, откуда слышался смех, при этом с каждым мгновением ей становилось все более не по себе. Сколько раз ей случалось заставать отца со шлюхой, которую он пытался выдать за служанку; сколько раз приходилось отворачиваться, пока он возился с брюками, лепеча какое-нибудь лживое объяснение…

Подобравшись поближе, Кэтрин отчетливо услышала голос Алека.

— А что вы думаете? — произнес он. — Это слишком дурно?

Снова послышался женский смешок.

— Это не для спальни, хозяин. Послышалось какое-то сопение.

— А так хорошо?

— Замечательно.

— Думаю, это сюда не подходит.

— Будет отлично, если вы отодвинете это на задний план.

— Голая женщина никогда не должна быть на заднем плане.

Раздался серебристый смех.

— Да ну вас! И как вам только не стыдно говорить такое! До Кэтрин снова донеслось какое-то сопение и кряканье. Она быстро преодолела последние несколько ярдов по коридору. Она выскажет этому распутнику все, что думает о нем!

Алек вдруг начал чертыхаться, но это не остановило Кэтрин. Она вбежала в открытую дверь с криком:

— Что здесь происходит?

Алек вздрогнул и выпустил из рук мраморную скульптуру высотой около трех футов, которую пытался снять с массивного комода красного дерева. Падая, скульптура ударила его по голове и полетела на пол, увлекая за собой Алека.

— Алек! — испуганно вскрикнула Кэтрин и бросилась к упавшему ничком на пол графу.

К ней тут же присоединилась дородная женщина, которая была старше Алека по крайней мере вдвое.

— О Господи! Хозяин, хозяин… с вами все в порядке?

Опустившись на колени, Кэтрин приподняла Алеку голову, проклиная себя за то, что действовала как самая последняя дура.

— Господи, да я убила его!

— Он жив, — возразила пожилая женщина. Взяв графа за руку, она приложила палец к запястью. — У него хороший пульс.

— Но у него кровь! — воскликнула Кэтрин, увидев тонкую алую полоску на щеке. — Он тяжело ранен!

— Не думаю, мисс, — проговорила женщина. — Он просто потерял сознание. Через минуту придет в себя. У его сиятельства крепкая голова, все будет хорошо.

Однако в голосе пожилой женщины чувствовалась тревога, и на самом деле она не была столь оптимистична, как хотела это представить.

— Должно быть, вы его невеста? — спросила она Кэтрин. — Я миссис Браун, экономка.

— Я Кэтрин Меривейл, — выдохнула Кэтрин. «Дурочка, которая убила твоего хозяина». Слезы набежали ей на глаза. — Вот как нам пришлось познакомиться. — Откинув волосы со лба Алека, она осмотрела рану, в то время как экономка ощупала его пальцы.

Подняв голову, Кэтрин увидела стоявшую в дверях мать, которая с явным подозрением разглядывала все вокруг.

— А это моя мать. — Кэтрин умоляюще посмотрела на миссис Браун: — Нельзя ли устроить графа как-нибудь поудобнее? Сколько он будет лежать на полу?

— Лучше его не трогать, — ответила женщина. — Он дышит ровно и, думаю, вскоре придет в себя.

— Это я виновата! Я не должна была врываться сюда! — Кэтрин взглянула на скульптуру, изображающую женщину верхом на лошади, наготу которой скрывали распущенные волосы. Леди Годива… та самая голая женщина.

Кэтрин почувствовала, что слезы наворачиваются ей на глаза.

— Господи, да что же он тут делал, в конце концов? Миссис Браун снисходительно пожала плечами:

— Милорд; хотел сделать так, чтобы комната вам понравилась. На чердаке оставалось не так много вещей для этой цели, а вот эту старую скульптуру отца и несколько картин никто не купил. Я говорила ему, что не следует самому ставить скульптуру так высоко, но он не пошел за лестницей.

— Кто-нибудь из слуг мог бы помочь ему…

— У нас нет слуг, мисс. — Спохватившись, миссис Браун поспешила добавить: — То есть… они в городе.

Миссис Браун не умела лгать, как и дворецкий. И тут Кэтрин вдруг осенило. Отсутствие слуг, выцветшие ковры, обветшавшие лестницы, заросшие цветники. Как заметила мама, здесь не просто все запущенно. Кэтрин поняла, что причина заключается в отсутствии денег. Она сама достаточно пожила в таких условиях после смерти отца.

— У него нет денег. Да? — сказала Кэтрин, вопросительно уставившись на миссис Браун. — У его сиятельства нет денег?

Пожилая женщина изменилась в лице, затем едва заметно кивнула.

Так вот почему Алек оставался в отеле. Потому что нуждался в деньгах. И все его другие секреты и недомолвки объяснялись именно этим.

Кэтрин почувствовала, как огромный камень свалился у нее с души. Алек беден! Кэтрин никогда не могла предположить, что осознание этого может сделать ее счастливой. Его отказ привезти Кэтрин сюда объяснялся отнюдь не желанием попрощаться с любовницей, или устроить последнюю дикую оргию, или скрыть незаконнорожденных детей, или еще какое-нибудь безумство — словом, то, что не давало ей спать последние несколько ночей.

Нет, он скрывал это от нее потому, что стеснялся.

И в то же время он готов был жениться на ней даже после того, как узнал, что у нее также нет денег. Он мог бы найти богатую наследницу, но стал ухаживать за Кэтрин, не зная, что она ожидает получения наследства. Какие еще доказательства ей нужны в том, что Алек любит ее?

А она убила его. Зарыдав, Кэтрин прижала голову Алека к своей груди, и он застонал.

— Алек! — радостно воскликнула Кэтрин. — Поговори со мной, дорогой мой! Ты меня слышишь?

Глаза Алека оставались закрытыми, но он пробормотал:

— Кэтрин… должно быть, мне это снится…

— Нет, тебе не снится, — шепотом проговорила Кэтрин.

— М-м, — промычал Алек и ткнулся лицом ей в грудь. — Как хорошо… мягко.

Кэтрин счастливо улыбнулась:

— Очнись, глупыш, иначе я никогда себе не прощу. Прошу тебя, Алек, очнись.

Дрогнув ресницами, Алек открыл глаза.

— Кэтрин? — Он нахмурился. — Что ты здесь делаешь? — Алек потряс головой, затем огляделся вокруг. — И почему, черт возьми, я на полу?

Кэтрин прижала голову Алека к своей груди.

— С тобой все в порядке, — счастливо прошептала она. — Слава Богу, с тобой все в порядке.

— У меня болит голова, — пробормотал Алек.

— Знаю, мой дорогой, — с виноватым видом проговорила Кэтрин. — Но теперь я здесь, и отныне все будет хорошо.

— Ты здесь… — Алек попытался встать. На его лице отразилась тревога. — Ты здесь! Что ты здесь делаешь, черт возьми?

— Все в порядке, — быстро ответила Кэтрин, догадываясь о причине его беспокойства. — Теперь я все знаю. Я знаю, что ты беден.

—Добавить еще и оскорбление кране, почему бы и нет? — мрачно заметил Алек.

Кэтрин с облегчением рассмеялась:

— Это не имеет никакого значения для меня! Главное, что с тобой все в порядке.

— Я бы не сказал, что все в порядке, — проговорил Алек, потирая макушку. — У меня дьявольски болит голова.

— Думаю, что какое-то время голова еще поболит, — вставила миссис Браун.

Алек сел, затем попытался встать, но Кэтрин запротестовала:

— Нет, ты должен отдохнуть.

— Я не собираюсь лежать на этом чертовом полу. Встав, Алек покачнулся, и Кэтрин поспешила подставить ему свое плечо.

— Пойдем к кровати. — Она повернула голову к миссис Браун: — Принесите, пожалуйста, теплую воду. И чистую тряпку, чтобы промыть рану.

— Немедленно сделаю, мисс, — бодрым голосом откликнулась экономка, явно довольная тем, что может быть полезной.

— Кэтрин, мне нужно поговорить с тобой, — послышался голос миссис Меривейл.

— Не сейчас, мама, — ответила Кэтрин, помогая Алеку дойти до кровати.

— Но, мой ангел…

— Миссис Браун, — обратилась Кэтрин к экономке, — возьмите с собой мою мать. Мы проделали длительное путешествие, и ей хорошо бы дать чаю и какой-нибудь еды.

— Да, мисс! — с готовностью отозвалась миссис Браун. — Я принесу также что-нибудь для вас и его сиятельства.

— Только не слишком тяжелое! — крикнула вдогонку Кэтрин удалявшейся вместе с миссис Меривейл экономке.

— Похоже, ты берешь командование на себя прямо сейчас? — проговорил Алек.

— Кто-то же должен. — Кэтрин помогла ему сесть на кровать. — Поскольку я виновата в этом…

— Это был несчастный случай. — Алек потянул Кэтрин к себе, вынуждая сесть рядом. — Хотя я так и не могу понять, почему ты оказалась здесь.

— Не имеет значения, — ответила Кэтрин. — Важно то, что мы вместе и я знаю правду о тебе.

Алек напряженно замер:

— Но ты… не сердишься…

— Из-за того, что ты беден? — Заметив, как Алек поджал губы, Кэтрин торопливо добавила: — Этого не стоит стыдиться. Ты не виноват в том, что сделал с имением отец.

Алек недоуменно посмотрел на Кэтрин:

— Ведь ты могла стать женой Сидни, а я уговорил тебя выйти за меня.

— Да, и я рада, что ты это сделал! Счастлива, ты слышишь? — Кэтрин чувствовала необыкновенную радость от осознания того, что с Алеком все в порядке и что он человек твердого характера, проявляет заботу об имении и пытается привести его в порядок. — Но ты должен был сказать мне об этом, Алек! Если кто-либо и способен понять твои проблемы, то, к твоему сведению, это именно я.

— Я думал, что ты откажешься выйти за меня, если узнаешь, что мое финансовое положение оставляет желать лучшего, — смущенно проговорил Алек.

— Ну как такое могло прийти тебе в голову, в самом деле? Разве я когда-либо проявляла интерес к деньгам? — Кэтрин тут вспомнила один из недавних разговоров с Алеком. — Так вот почему ты как-то спросил меня, собираюсь ли я выйти за Сидни из-за денег. Ты думал, что для меня это важно. Но это не так. Знаешь, я смогу наконец кое-что тебе дать. Понимаешь, у меня есть собственное наследство, которое мне оставил дед! Что ты об этом думаешь? Мы можем возродить Эденмор и сделать его таким, каким хотим его видеть. Ведь это просто чудесно!

 

Глава 24

Шум в голове еще больше усилился, когда Алек мысленно произвел несложные арифметические действия, сложив два и два, и получил тысячу. Фунтов, если быть точным. Состояние, о котором, по мнению Кэтрин, он не знал.

Проклятие! Неудивительно, что Кэтрин не была сердита на него. Она пока не поняла, что он ухаживал за ней именно из-за ее состояния.

Он должен сказать ей правду, пока она еще чувствует себя виноватой за случившееся. Он должен сказать все как есть, попросить простить его за обман и убедить Кэтрин в том, что они все-таки должны пожениться, несмотря на его гадкое поведение. Она может узнать правду позже, когда будет совсем в ином состоянии, и тогда Алеку придется совсем несладко.

Но она может и не выяснить это. Во всяком случае, до свадьбы.

— Алек, ты слышишь меня? — окликнула его Кэтрин. — У меня есть наследство.

— Я прошу прощения, моя дорогая, — увильнул от ответа Алек, — у меня все еще кружится голова и…

— Ну да, конечно! — Кэтрин соскочила с кровати. — Куда запропастилась миссис Браун с водой? — Она подлетела к двери в тот момент, когда Эмсон входил с глубокой миской, держа в руках полотенце.

После того как дворецкий поставил миску, Кэтрин макнула полотенце в теплую воду, подошла к Алеку и стерла с его лица запекшуюся кровь.

— По крайней мере кровотечение прекратилось.

— В самом деле? — хрипло спросил Алек. Что же ему все-таки делать? Он не хотел, чтобы все это кончилось, и тем не менее это кончится, если он скажет Кэтрин правду. Ему нравилось, что она суетится вокруг него. Еще ни одна женщина не делала для него ничего подобного, если не считать миссис Браун, которая постоянно предлагала ему поесть что-нибудь из того, что она готовила так ужасно.

Кэтрин дотронулась кончиком полотенца до раны, и Алек ругнулся — ему показалось, что его голову опалило огнем.

— Прости меня, — с виноватым видом проговорила Кэтрин. — Я не хотела сделать тебе больно…

— Все в порядке, дорогая, — поспешил успокоить ее Алек.

Настал момент истины. Алек продолжал колебаться, хотя и испытывал неловкость от того, что продолжает держать Кэтрин в неведении.

Но у него не было выбора. Его слуги и арендаторы зависели от него. Эмсон наблюдал за ним даже сейчас, ожидая, что он предпримет, надеясь, что хозяин не лишит Эденмор лучшего будущего.

Проклятие!

— Да, ты что-то сказала о… наследстве. Но ведь раньше ты говорила, что у тебя нет денег.

Каждое произнесенное слово вызывало у Алека отвращение к самому себе. Как мог он так беззастенчиво лгать Кэтрин, когда она безоглядно доверилась ему?

Но она ни за что не выйдет за него замуж, если узнает правду. Алек был уверен в этом.

— Дело в том, — бодро произнесла Кэтрин, отбрасывая использованную тряпку в сторону и беря свежую, — что у меня есть наследство в сто тысяч фунтов, которое перейдет ко мне после замужества. Его оставил мне мой дед.

— В самом деле? — Алек взглянул на дворецкого. Ему не хотелось видеть перед собой человека, который знает, что он лжет. — Ты можешь идти, Эмсон, — резким тоном проговорил Алек.

Эмсон кивнул и вышел, очевидно, удовлетворенный тем, что все обошлось хорошо.

Но все не обстояло так уж хорошо. Этот человек не знал Кэтрин, поэтому его не беспокоило, что Алек лгал ей.

— Это правда. — Кэтрин вытерла остаток запекшейся крови. — Разве ты не рад? У тебя такой вид, будто тебя это не радует.

— Разумеется, я рад. Просто моя голова… Я все еще чувствую слабость. — Заметив на лице Кэтрин тревогу, Алек поспешно добавил: — Но мне гораздо лучше. Особенно когда ты ухаживаешь за мной.

— Это то немногое, чем я могу тебе помочь, после того, что натворила, — виновато проговорила Кэтрин.

— Это был всего лишь несчастный случай. Зато ты теперь здесь.

«И наблюдаешь за тем, как я лгу». Удастся ли продолжить эту игру до свадьбы?

— Но ты еще не объяснила, почему решила приехать ко мне. Я думал, мы договорились о том, что ты останешься в Лондоне.

Наклонившись, Кэтрин принялась развязывать на Алеке галстук.

— Это чтобы тебе было поудобнее, — пояснила она.

— Мне хорошо. В самом деле, все в порядке.

— Ты ведь сказал, что у тебя кружится голова. — Кэтрин опустилась на колени и сняла с Алека сначала одну туфлю, затем другую.

Алек не стал возражать, когда Кэтрин сняла с него сюртук. Но когда она принялась расстегивать пуговицы на жилете, он остановил ее:

— Спасибо, мне гораздо лучше. Но я все-таки хочу знать, почему ты приехала сюда.

Румянец смущения тронул щеки Кэтрин.

— Я… я знала, что ты что-то скрываешь, вот и все. Было неразумно с твоей стороны возражать, чтобы мы приехали.

— И ты приехала сюда из Лондона? Кэтрин снисходительно пожала плечами:

— Я могла бы остаться в Лондоне, если бы твой друг в отеле «Стивене» не повел себя так подозрительно. Он, как и ты, уходил от моих расспросов.

— Ты сказала, что для тебя не имеет значения… гм… отсутствие денег у меня. Но, насколько я помню, ты ворвалась сюда, требуя объяснить, что здесь происходит.

— Я… возможно, я что-нибудь и сказала вроде этого. — Кэтрин встала. — Тебе нужно прилечь.

— Я хочу знать, какие мысли бродили в твоей голове, когда ты ворвалась в комнату, — упорствовал Алек.

Кэтрин издала долгий вздох.

— Ну… просто я услышала, как хихикает женщина, услышала разговор о голой женщине и…

После этих слов, кажется, забрезжил рассвет.

— Ну да, ты думала, что я устроил здесь бордель, — заключил Алек. — А я пытался оборудовать…

— Знаю, знаю. — Кэтрин перевела взгляд на скульптуру леди Годивы. — Хотя твой вкус в области искусства…

— Нуда, гадкий… Как и твой в отношении книг. Ноя не врываюсь в комнату, чтобы застать тебя врасплох.

— Я прошу прощения. Должно быть, ты считаешь меня ужасной. Я неверно судила о тебе безо всяких на то оснований.

— Ну да ладно, — примирительным тоном проговорил Алек. — Твои подозрения понятны.

Кэтрин покачала головой:

— Я совершенно безосновательно подозревала тебя в неверности и коварстве, прости меня…

— Довольно об этом. Дорогая, не нужно никаких извинений, — хрипло проговорил Алек. — Все забыто.

— Только не мной. Но я искуплю свою вину. С помощью моего наследства мы сможем превратить Эденмор в красивый дом.

Алек почувствовал, что задыхается от стыда.

— Ты сказала, что будешь рада сложить с себя бремя ответственности за управление имением. Мне не хочется перегружать тебя.

— Это не бремя, когда есть деньги, — весело откликнулась Кэтрин. Обведя его спальню взглядом, она добавила: — Ты только представь, что мы можем сделать здесь. Если подправить потрескавшуюся лепнину, заменить ковер, а возможно, и шторы — тут будет просто шикарно! — Кэтрин посмотрела на Алека сияющими от восторга глазами. — Хотя мебель требует некоторого ремонта, она, в общем, хороша, а камин так и вовсе прелесть!

— Значит, тебе нравится это.

— Дом? Ну конечно! Даже при беглом осмотре мне показалось, что построен он на совесть.

— Пятый герцог, тот самый, который его строил, использовал высококачественный дуб и самый лучший красный кирпич. И в каждой комнате есть камин из итальянского мрамора—в точности такой, как этот. Мой… гм… отец, слава Богу, не дошел до того, чтобы разобрать камины и пустить на продажу.

Лицо Кэтрин помрачнело.

— Как могло случиться, что такой дом доведен до столь жалкого состояния?

— Это долгая история, — ответил Алек, не желая начинать рассказ, в котором вынужден будет перемежать правду с ложью.

— Я люблю долгие истории.

Снова подойдя к Алеку, Кэтрин села рядом и нежно положила ладонь ему на ногу.

Что ему оставалось делать? Вздохнув, Алек стал рассказывать о том, .как плохо вел хозяйство «отец», о вороватом управляющем, об убыточных капиталовложениях… обо всем том, о чем он мог рассказать. В этот момент в комнату вошла миссис Браун с чаем и тарелкой, на которой лежала горка коричневых ломтиков, долженствующих, по всей видимости, означать еду.

— Прошу прощения, что это заняло у меня столько времени, — бодрым голосом проговорила она. — Ваша матушка засыпала меня вопросами об этом доме, мисс.

— Могу себе представить, — сдержанно сказала Кэтрин, а Алек насторожился.

— Я посадила ее в передней гостиной, пока готовила чай. — Экономка поставила поднос возле кровати. — Но когда вернулась, застала бедняжку спящей. Миссис Меривейл заснула прямо в кресле.

— Это с дороги. — Кэтрин налила чаю и подала чашку Алеку. — И мы встали очень рано.

Экономка вытерла руки о фартук.

— Я накинула на мадам шаль, чтобы она не замерзла. — Миссис Браун взглянула на Алека: — Вижу, вы чувствуете себя лучше, милорд. Но я могу сделать припарку вам на голову.

— Нет необходимости. Мисс Меривейл хорошо ухаживает за мной.

— Вам надо что-нибудь поесть.

Но не в том случае, если он хотел чувствовать себя лучше.

— Мне больше ничего не надо, миссис Браун. Поджав губы, экономка обиженно произнесла:

— Очень хорошо. В таком случае я пойду и займусь ужином.

После ее ухода Кэтрин посмотрела на Алека осуждающим взглядом:

— Я понимаю, что ты чувствуешь себя не слишком хорошо, но все же нельзя быть настолько невежливым.

— У меня был выбор — либо быть невежливым, либо есть это. — Он указал пальцем на неаппетитного вида ломтики. — Я скорее умру.

Кэтрин недоверчиво посмотрела на Алека:

— Не говори глупости. Неужели они настолько плохи?

— Миссис Браун была у нас экономкой много лет, но не занималась приготовлением пищи вплоть до того момента, пока мы не потеряли повара незадолго до моего возвращения домой. Она не слишком искусна в этом.

— Но не до такой же степени это невкусно, — сказала Кэтрин, взяла ломтик и откусила от него. Точнее, попыталась откусить. Ей пришлось вгрызаться в него, подобно тому как собака пытается отодрать от кости мясо. Немного пожевав, Кэтрин положила ломтик на тарелку. — Я… гм… понимаю, что ты имел в виду. Что это должно было по идее быть?

— Разве это не напоминает по вкусу сдобренную специями глину, а по консистенции — кожу?

Кэтрин, округлив глаза, кивнула.

— Это имбирное пирожное. Его можно сравнить по вкусу разве что с яблочным пирогом, который готовит миссис Браун.

— О Господи, мы должны немедленно нанять повара.

— Если хочешь, чтобы мы остались живы, то придется. Кэтрин засмеялась.

— Миссис Браун и мистер Эмсон — все твои слуги?

— Почти. Еще есть Джон — кучер, которого ты уже знаешь, — и две дочери миссис Браун, горничные. Ее муж — егерь. Мне нужны дополнительные слуги.

— Это определенно. У нас почти столько же слуг в Меривейл-Мэнор, а это имение в четыре раза больше. — Кэтрин огляделась вокруг. — А не будет ли большой проблемой остаться здесь на ночь?

— Проклятие! — поднявшись, произнес Алек и поморщился от усилившегося шума в голове. — Я забыл сказать миссис Браун, чтобы она приготовила пару комнат для вас…

— Не надо! — Кэтрин снова уложила Алека на кровать. — Я сама скажу ей об этом.

— Я не хочу отдыхать. — Алек потянулся за туфлями, которые Кэтрин убрала подальше.

— Нет-нет, только не это! Ложись, а я вернусь через минуту.

Кэтрин ушла, унеся с собой одежду Алека, а он не мог решить, то ли ему рассердиться, то ли растрогаться из-за того, что она проявляет о нем такую заботу.

К нему снова вернулось чувство своей вины. Но сказать Кэтрин правду означало шокировать ее. Сейчас она выглядела совершенно счастливой от сознания того, что будет полезна ему, от перспективы возродить Эденмор. Как может Алек лишить ее этой радости?

Ну да, он ищет отговорки. Правда заключалась в том, что он не хотел потерять Кэтрин. Если бы он мог поддержать в ней это ощущение счастья до того момента, когда они наконец поженятся…

Проклятие, привез ли он сюда разрешение на венчание без церковного обряда? Если не привез, это отдалит венчание.

Алек встал с кровати, покачнулся, но сумел устоять на ногах. Куда Эмсон засунул бумаги? Ну да, они внизу, в кабинете. Алек поискал глазами туфли, затем вспомнил, что Кэтрин забрала их, и направился к стенному шкафу, чтобы достать другие.

— Что ты делаешь, упрямец! Ложись немедленно! — раздался вдруг голос Кэтрин.

— Я хорошо себя чувствую, я уже сказал тебе.

— Ты нездоров. — Кэтрин взяла Алека за руку. — Возвращайся в постель.

— Нет. — Он отвел ее руку и надел туфли. — Я должен кое-что проверить в своем кабинете. Это быстро. — Он должен найти разрешение, должен удостовериться, что сможет жениться на Кэтрин до того, как она выяснит всю правду о нем.

Алек решительно направился к двери. Услышав за спиной шаги Кэтрин, он заторопился.

— Погоди! — крикнула она.

Алек остановился, взявшись за перила лестницы.

— В чем дело, Кэтрин?

Она понизила голос до интимного шепота:

— Я знаю, как удержать тебя в постели.

Кровь застучала у Алека в висках. Повернувшись, он увидел, что Кэтрин стоит в дверях, на ее лице играет обольстительная улыбка. Не может быть, чтобы она имела в виду то, о чем он думал. Или все-таки может?

Кэтрин вынула шпильки из прически и тряхнула головой.

— Вернись на ложе, Алек. Обещаю, что ты не пожалеешь, — проговорила она тоном опытной обольстительницы.

У Алека от волнения пересохло во рту. Проклятие! Уже два долгих дня он не прикасался к ней, две долгие ночи не ощущал ее нежную кожу.

— Нет, лучше ты иди сюда, — предложил он. Кэтрин отрицательно покачала головой и нырнула в комнату.

Проклятие! Алек не мог сделать то, чего она хотела, — и вовсе не из-за того, что у него раскалывалась от боли голова. Заниматься любовью сейчас, когда между ними стоит ложь… Это может все отравить. Когда они поженятся и он сможет рассказать Кэтрин правду, тогда все будет совершенно иначе.

Вероятно, он должен спуститься вниз и оставаться там до ужина. Но дверь оставалась открытой, и мысль о том, что Эмсон или одна из горничных увидит Кэтрин раздетой, заставила Алека задуматься.

Он представил себе Кэтрин без одежды, и его плоть моментально среагировала на волнующее видение. Алек направился к спальне. Умом он понимал, что делать этого не надо, но противиться вспыхнувшему желанию было выше его сил.

Алек приблизился к раскрытой двери.

Прислонясь к столбику кровати, Кэтрин в одной сорочке уже снимала туфли.

— Входи и закрой дверь, Алек, — проговорила она чуть хрипловатым голосом.

Алек не мог оторвать глаз от представшего перед его взором видения. Коричневые соски Кэтрин вызывающе топорщились под тончайшим муслином; он мог даже различить огненно-рыжий кудрявый треугольник между белоснежными бедрами.

Должно быть, на ней была самая прозрачная рубашка из всех возможных. Ему вспомнилось, какие ощущения он испытал, когда вошел в лоно Кэтрин…

— Нет, — пробормотал он, пытаясь изо всех сил противиться своему желанию.

— Тебе нужно лечь в кровать и отдохнуть.

— Если я лягу в кровать с тобой, когда ты одета таким образом, то никакого отдыха не будет.

Кэтрин выгнула дугой бровь:

— А если ты будешь бродить по дому, спускаться и подниматься по лестницам, то можешь упасть в обморок. Ты же сам жаловался на головокружение.

Одарив Алека обольстительной улыбкой, Кэтрин стянула рубашку с плеч, обнажив идеальной формы груди.

О Господи, да Алек готов был зубами сорвать с нее рубашку! К черту все эти угрызения совести и благие намерения! Это была его Кэтрин, она находилась в его спальне и соблазняла его. Шагнув с порога, Алек запер за собой дверь, сбросил туфли и устремился к Кэтрин.

Когда он оказался 'рядом, она быстро снова натянула на плечи рубашку и, прежде чем Алек успел среагировать, подбежала к двери и повернула ключ в замке.

— Вот так! — торжествующе сказала она, встав на колени и засунув ключ далеко под дверь. — Теперь тебе придется остаться в постели.

Так это была всего лишь игра? Коварная!

— Я могу позвать миссис Браун.

— Она скажет тебе то же самое, что и я: ложись в постель.

— Только с тобой. — Алек снова устремился к Кэтрин, на ходу снимая с себя рубаху и расстегивая брюки. — Теперь, когда ты начала "это, тебе придется довести все до конца.

— Не подходи ближе, Алек, — предупредила Кэтрин. — У тебя серьезный ушиб головы. Тебе в самом деле нужно отдохнуть.

Алек наконец справился с брюками и отшвырнул их в сторону.

— Снимай свою рубашку и забирайся в постель.

— Ты же сказал, что в этом случае не сможешь отдохнуть.

Проклятие, так может продолжаться целый день. Он не намерен попусту терять время. Подойдя к кровати, Алек притворился, что у него закружилась голова, и покачнулся. Кэтрин, тревожно вскрикнув, бросилась ему на помощь. Алек схватил ее в охапку и бросил на кровать.

— Алек, у тебя болит голова…

— Ты хотела видеть меня в постели, так ведь? — прорычал он, опускаясь на Кэтрин сверху.

— Я хочу, чтобы ты отдохнул.

— Если ты думаешь, что можешь обольстить меня, заманить в постель и после этого бросить, то ты ничего не знаешь о мужчинах, моя дорогая. — Алек наклонился, чтобы поцеловать Кэтрин, но она отвернула лицо в сторону. Поцелуй пришелся в шею.

Кэтрин обвила Алека руками за шею:

— Не вини меня, если утром свалишься.

— Это была твоя идея. — Он слегка прикусил мочку ее уха и провел по нему языком.

— Я… не могла придумать, как иначе заставить тебя вернуться в постель.

— Этот способ срабатывает очень хорошо.

— Но, Алек…

— Тсс, дорогая. Я занят тем, что «отдыхаю». Кэтрин захихикала:

— Ой, Алек, я так скучала по твоим остротам и шуткам! А ты скучал по мне?

— Каждый час с того самого момента, как уехал от тебя. — И он прижался губами к ее губам.

Когда-нибудь он насытится ею? Все, что он мог сделать сейчас, — это сдержать себя. Но он продолжал целовать Кэтрин со всем пылом, который накопил за прошедшие два дня.

Несомненно, он будет жалеть об этом потом, но сейчас Алек не мог оттолкнуть Кэтрин. Он столько ночей провел, тоскуя и мечтая о ней, о том, чтобы оказаться рядом.

— Что ж, — прошептала Кэтрин, сияя, когда Алек наконец оторвался от ее губ, — думаю, ты действительно скучал по мне.

Он отыскал жаркий, влажный центр, в котором рождалось ее желание. Он с радостью услышал восторженный вздох, который издала Кэтрин, когда он начал ласкать это место.

— Похоже, ты тоже скучала по мне.

— Всего лишь каждый час каждого дня с того момента, как ты покинул меня. Именно по этой причине я и приехала сюда.

Алек не хотел придавать слишком большое значение словам Кэтрин, тем не менее они произвели на него впечатление. Он никогда не думал, что найдет такую жену, которая будет испытывать такое же желание, как и он, которая будет испытывать потребность в нем. И ее откровенность и открытость покорили его. Кэтрин, несмотря ни на что, хотела его.

Только она не знала, кто он был на самом деле. Она хотела мужа, которому могла доверять. А он лишил ее этой возможности. Как только она узнает…

Нет, он не потеряет ее. Он не мог потерять.

— Теперь, когда ты здесь, мы можем пожениться немедленно. Сегодня вечером, если хочешь. — Если, конечно, он привез разрешение на венчание из Лондона. — Я уверен, что викарий из Ипсуича будет счастлив нас обвенчать. Мы можем послать за ним прямо сейчас. — Алек все еще опасался, что если не заполучит Кэтрин в жены как можно скорее, то потеряет ее навсегда.

Кэтрин посмотрела на него затуманенными от страсти глазами:

— Только не говори мне, что тебя мучает совесть из-за того, что мы… занимаемся любовью до женитьбы. Это не похоже на тебя.

— Я хочу, чтобы ты была моей, только и всего. Кэтрин притянула голову Алека к себе:

— Я уже твоя.

«Ты не будешь моей, если узнаешь правду», — подумал он, снова целуя ее в губы. Эта мысль еще сильнее подогрела в Алеке желание.

Соскользнув с кровати, чтобы снять с себя оставшуюся одежду, он сказал:

— Ты говорила, что, если я окажусь в постели, я смогу увидеть все остальное. Сними рубашку, дорогая. В оранжерее было слишком темно, и я не смог как следует разглядеть тебя.

— Я н-не знаю, — запинаясь от волнения, проговорила Кэтрин, — хотела бы я, чтобы ты разглядывал меня. Я худая и веснушчатая, и волосы у меня слишком… рыжие.

— Я не поверю в это. — Он не обладал даром поэта, как ее приятель, чтобы отыскать красивые слова, но он определенно мог успокоить ее. — Позволь мне увидеть тебя.

Сев на кровати, Кэтрин стянула рубашку через голову, после чего легла на спину:

— Ну вот, смотри сколько тебе захочется.

Дыхание у Алека резко участилось при виде гладкой белой кожи.

— Боже мой, Кэтрин, ты настоящее совершенство! — проговорил Алек хриплым голосом.

Нахмурившись, Кэтрин снова потянулась за рубашкой.

— Ты не будешь смотреть на меня, если собираешься смеяться.

Выхватив рубашку, Алек бросил ее на пол.

— Да ты хоть сама понимаешь, насколько красива? Кэтрин недоверчиво посмотрела на него:

— Ты первый, кто так считает.

— Значит, остальные просто слепы. — Алек снова забрался на кровать и лег рядом с Кэтрин, поцеловав ее густые распущенные волосы. — Как можно не замечать такие роскошные волосы?

— Они рыжие, Алек.

— Я знаю. Они напоминают мне море. Кэтрин вскинула бровь:

— Последний раз я проверила и убедилась, что оно зеленое или голубое. Но определенно не рыжее.

— Оно такое, когда солнце всходит или садится. — Алек намотал на палец завиток волос. — На побережье Суффолка оно всходит над водой. Когда я был мальчиком, то любил наблюдать, как солнце зажигает море. Пожар заканчивался в пене у берега. — Он пальцами расчесал спутанные завитки. — Как твои волосы, такие непослушные и растрепанные.

Улыбка коснулась губ Кэтрин.

— И ты говоришь, что не поэт и не знаешь красивых слов.

— Видишь, что ты со мной делаешь — превращаешь в поэта.

Тихий смех Кэтрин перешел во вздох, когда Алек провел рукой вниз по ее щеке и коснулся россыпи веснушек на верхней части груди.

— А знаешь, что говорят о веснушках? Что это волшебные укусы любви.

Кэтрин недоверчиво прищурила глаза:

— Кто так говорит?

— Кто-то должен. А разве они не похожи на это? Кэтрин засмеялась.

— Не знаю. А что такое укус любви?

Алек поцеловал Кэтрин чуть пониже плеча так сильно, что от поцелуя на коже остался багрово-синий след. Он потер пятно большим пальцем.

— Вот поцелуй любви. Видишь? — спросил он и стал целовать веснушки на нижней части груди. — А что касается худобы… у тебя достаточное количество плоти на всех нужных местах. Например, здесь.

Кэтрин застонала, когда Алек провел языком вокруг соска. Он тут же напрягся. Алек стал прокладывать поцелуями дорожку вниз, и вскоре его язык погрузился в пупок.

— И здесь. — Он запечатлел влажный поцелуй на животе.

В следующее мгновение его губы оказались над огненно-рыжими завитками, которые едва прикрывали шелковистые лепестки. Когда он поцеловал Кэтрин между ног, она ахнула и попыталась отстранить его.

— О Господи, Алек, что ты делаешь? Он приподнял голову и улыбнулся:

— Нарушаю правила. Кэтрин широко раскрыла глаза:

— Ой, так вот что происходит на картинке…

— Какой картинке?

Покраснев, она, заикаясь, пролепетала:

— Н-не обращай вн-нимания.

— Ты опять про эту мерзкую книжку? На сей раз ты меня заинтересовала. Там действительно есть картинка с изображением того, как люди это делают?

— Ну… есть… но я не могла понять, почему мужчина это делает…

Алек слегка сжал зубами твердый узелок плоти, и Кэтрин, ахнув, толкнулась ему навстречу.

— Так вот почему…

— Хочешь еще?

Он коснулся языком узелка. И хотя Кэтрин закраснелась от смущения, она тем не менее обхватила его голову и прижала к себе. Алек пососав набухший бутон, погрузил язык внутрь.

Мускусный аромат едва не свел его с ума, ему захотелось доставить Кэтрин еще большее удовольствие. Он с восторгом наблюдал за тем, как она извивалась под ним, издавая легкие стоны, которые еще более побуждали его к действию. Он должен доставить ей такое удовольствие, которое она будет вспоминать и тогда, когда узнает о его лжи.

В какой-то момент Кэтрин содрогнулась всем телом, и Алек понял — она достигла вершины наслаждения.

Приподнявшись, он раздвинул атласные бедра и одним резким движением вошел в нее.

Кэтрин вскрикнула и обхватила Алека за плечи:

— Ага… вот так… еще глубже…

Она приподняла бедра, впуская Алека еще глубже, и он застонал:

— О, Кэтрин… ты просто божественна… а-ах!..

— А ты определенно Александр Великий.

Алек засмеялся, продолжая совершать толчки, стремясь навсегда покорить Кэтрин, чтобы она никогда впредь не сожалела о том, что выбрала его.

Наконец Алек позволил себе излить свое семя.

Когда он — опустошенный, удовлетворенный — наконец упал без сил на Кэтрин, она прошептала:

— Я люблю тебя, Алек.

И он понял, что больше не может ей лгать.

 

Глава 25

Кэтрин совсем не собиралась произносить эти слова, но, произнеся, нисколько о том не пожалела.

Алек отстранился, в его взгляде читался ужас. Кэтрин растерянно заморгала, сердце у нее упало.

— Ты не можешь. Ты не должна, — сказал Алек.

Это была совсем не та реакция, которую она ожидала.

— Почему нет? — прошептала Кэтрин, чувствуя, что пережитое удовлетворение от их единения медленно уходит от нее.

Она повернулась на бок и посмотрела на Алека:

— В чем дело? Что случилось?

— Ты не можешь любить меня. — Произнесенные хриплым шепотом слова пронзили нежное сердце Кэтрин. — Ты не должна любить меня.

— Это не такая штука, которую можно включить или выключить. Я так чувствую. — Кэтрин постаралась подавить в себе неожиданно возникший страх. — Но если ты чувствуешь иначе…

— То, как я себя чувствую, не имеет никакого отношения к делу. — Алек наконец посмотрел на Кэтрин, и она по его глазам поняла, что его что-то мучает. — Боже мой, как же ты будешь меня ненавидеть…

— Не говори глупости, — сказала Кэтрин, чувствуя, как ее страх возрастает. — Как я могу ненавидеть тебя, если только что сказала, что люблю?

— Это будет нетрудно, поверь мне. Есть нечто такое, что я…

Алек не успел закончить фразу, потому что кто-то попытался открыть дверь.

— Уходи! — крикнул Алек, заметив, как напряглась Кэтрин. — Я болен.

Последовало молчание, и Кэтрин расслабилась. Но тут она услышала, что в замке поворачивается ключ. Должно быть, кто-то отыскал его под дверью.

Кэтрин успела натянуть на себя покрывало до подбородка, когда дверь вдруг распахнулась и на пороге появилась рассвирепевшая миссис Меривейл.

Чертыхнувшись, Алек сел в кровати:

— Приветствую вас, миссис Меривейл.

— Не смейте меня приветствовать… исчадие ада!

— Он не исчадие ада! — запротестовала Кэтрин. Взгляд миссис Меривейл устремился на дочь, она обогнула кровать с той стороны, где находилась Кэтрин.

—Дура набитая! — рявкнула миссис Меривейл. — И хотя ты относишься к числу тех, кто гордится своим умом, ты бываешь иногда удивительно глупой!

Алек вступился за Кэтрин:

— Не вините ее — во всем виноват я.

— Поверьте мне, я это знаю, — парировала миссис Меривейл. — Вы позаботились о том, чтобы она вышла замуж за вас, не так ли? Она могла бы выйти за сэра Сидни, но вы поспешили обесчестить ее, вы… дьявол!

Кэтрин пришла в полное смятение. С какой стати мама внезапно обратила взор на Сидни? Кэтрин села на кровати, подтянув покрывало вверх и прикрыв грудь.

— Я хочу выйти замуж за Алека, мама. И ты это знаешь. Мы собираемся обвенчаться через день-два, так что я не понимаю, почему ты так рассердилась.

— Ты не понимаешь! Господи, как же ты можешь быть так слепа? — Кэтрин видела мать до такой степени разъяренной лишь однажды, когда она застала отца в конюшне с одной из доярок. — Если бы я знала, что ты станешь здесь заниматься с ним этим… я бы ни за что не оставила вас наедине!

— Да полно тебе, мама! — фыркнула Кэтрин. — Ты только и мечтала подстроить так, чтобы я занялась этим, едва мы познакомились с графом.

— Но не после того, как мы оказались здесь и я поняла, что он обыкновенный охотник за приданым.

— Не говори глупости, Алек вовсе не… — Кэтрин осеклась, осознав, что он отнюдь не торопится защитить себя. Она повернулась к Алеку и заметила выражение тревоги на его лице. — Скажи ей, Алек! Скажи, что ты не знал о моем приданом!

— Я могу объяснить, Кэтрин…

— У него нет денег, а ты должна получить наследство после замужества, — продолжала миссис Меривейл. — Думаешь, это простое совпадение?

— Вероятно, — неуверенно прошептала Кэтрин, начиная понимать, о чем говорит мать. Тем более что на лице Алека был написан ужас. — Но ведь ты говорила, что никому об этом не рассказывала, мама! Как Алек мог об этом узнать?

— Не знаю, девочка, — продолжала горячиться миссис Меривейл. — Возможно, он говорил с солиситором твоего отца, или с кем-то из его кредиторов, или…

— Мистер Берн! — вдруг осенило Кэтрин, и сердце у нее упало. Она вспомнила, что Алек имел приватный разговор с мистером Берном в коридоре, и тот мог ему все объяснить.

— Да! — воскликнула мама. — В тот вечер, когда мы были на балу у леди Дженнер, я видела, как он разговаривал с этим человеком. Тогда я посчитала, что это был обычный мужской разговор о крикете, войне и прочем вздоре.

— Ты знал его даже тогда? — спросила Кэтрин Алека. Ситуация становилась все критичнее. Если Алек знал мистера Берна с того вечера, когда встретил ее… — Ты знал мистера Берна еще до того, как встретил его в нашем доме, и притворился, что не знаком с ним?

Алек поморщился и неохотно произнес:

— Да.

Кэтрин стало не по себе. Значит, причиной его нежных слов и ухаживания были деньги? Ее деньги?

— Значит, ты и мистер Берн задумали этот план с самого начала? Нуда, конечно же! — А она, Кэтрин, была самой настоящей дурой. — Он хотел получить свои деньги, ты нуждался в приданом. Это был союз, который заключается на небесах.

— Все было не так! — запротестовал Алек.

— Разве? — Надежды Кэтрин таяли с каждым его словом. — Разве ты ухаживал за мной не ради моего приданого?

— Нет! Не совсем так. Был и такой фактор, но…

— Я так и думала, — прошептала Кэтрин.

Стянув с Алека одеяло, она обмотала его вокруг себя и спустилась с кровати. Обнаженный Алек встал на колени и схватил ее за руку:

— Погоди…

Крик миссис Меривейл не дал ему договорить.

— Милорд! — воскликнула она, зажмурившись. Алек бросил на нее свирепый взгляд:

— Убирайтесь отсюда! Я хочу переговорить с вашей дочерью наедине.

— Вы только посмотрите… — начала было миссис Меривейл.

— Вон! Немедленно! Или я вышвырну вас!

— Ухожу, ухожу… — Лицо миссис Меривейл покрылось красными пятнами. Уходя, она все-таки бросила украдкой взгляд на обнаженного Алека.

У Кэтрин начался истерический смех. Как же она была слепа! Она догадывалась, что граф обманывает ее, но была настолько занята мыслями о его верности, что не думала ни о каких других возможных причинах обмана.

Сейчас ей вспомнились некоторые вещи: его подарки, отдельная ложа в цирке Эстли и роскошная карета, которую он, вероятно, нанял. У него не было иных причин притворяться богатым… кроме как с целью усыпить ее, Кэтрин, бдительность. Потому что он знал, что она обладает состоянием.

О Господи, как она все это перенесет? Это ведь не Сидни, которого она только в воображении любила. Это был Алек, ее Алек. Охотник за приданым, обманщик, человек без сердца.

Слезы хлынули из глаз Кэтрин. Она смахнула их рукой.

— Кэтрин… — начал было Алек.

— Почему меня? -Что?

Прижав одеяло к груди, Кэтрин соскочила с кровати и повернулась к Алеку лицом, чувствуя, как комок подкатывает к горлу.

— Почему ты выбрал меня? Наверняка были другие, более красивые наследницы.

— Я хотел тебя. Как только впервые увидел…

— Ты подумал: «Я научусь терпеливо сносить рыжие волосы и недостаток округлых форм, поскольку она обладает состоянием».

— Проклятие, все было совсем не так! — воскликнул Алек, соскакивая с кровати и устремляясь за Кэтрин. — Да, Берн предложил тебя, да, я нуждался в деньгах, но именно твой разговор с Сидни разбудил во мне страсть. Ты была такая… такая…

— Какая? — шепотом спросила Кэтрин, потрясенная до глубины души.

— Интригующая, страстная, интересная и… жизнелюбивая. Мне понравилось, что ты высказывала свое мнение, у тебя хватало ума понять отговорки Ловеласа, и ты была единственная настоящая, как никто другой в этом обществе…

— В особенности ты. Боль исказила лицо Алека.

— Пожалуйста, поверь мне, дорогая. Я лгал, притворяясь, что не знаю Берна, лгал о своем финансовом положении и о том, что знаю о твоем приданом. Но я делал все возможное, чтобы не лгать тебе в чем-либо другом. Все остальное — абсолютная правда. Я хотел тебя с того мгновения, как увидел!

— Ты хотел моих денег.

— Я хотел тебя, а нуждался в деньгах. Это совершенно разные вещи.

— Как это можно разделить?

— Разве ты не понимаешь? У меня не было выбора, — проговорил Алек, пытаясь поймать руку Кэтрин.

— Не дотрагивайся до меня! — воскликнула она. — Никогда больше меня не касайся!

Алек выглядел убитым.

— Это будет весьма трудно сделать, когда мы будем женаты.

— Ты все еще думаешь, что мы поженимся? Должно быть, тебя ударило по голове гораздо сильнее, чем я думала, если ты так считаешь!

— Будь благоразумной! Ты скомпрометирована, и тебе нужны деньги не в меньшей степени, чем мне. Я понимаю, ты расстроена, но со временем…

— Ты ровным счетом ничего не знаешь обо мне, если думаешь, что я буду жить хотя бы один день после этого.

— Не может быть, чтобы ты говорила это всерьез.

— Я говорю это совершенно серьезно.

— А как же с долгами твоего отца, как…

— Мне наплевать на это, разве ты не понимаешь? Я скорее готова сгнить в долговой тюрьме, чем жить с человеком, о котором думала, что он любит меня, в то время как он… — Не закончив фразу, Кэтрин разрыдалась и отвернулась, не желая, чтобы Алек видел ее слезы. Сотрясаясь от рыданий, она натянула на себя рубашку, затем взялась за платье.

— Дорогая, поверь, я люблю тебя, — продолжал Алек хриплым голосом. Кэтрин почувствовала, как он подошел сзади и положил руки ей на талию. Она оттолкнула их. — Я понимаю, что ты не можешь верить мне сейчас, — проговорил Алек, — но я в самом деле не могу представить в роли моей жены никого, кроме тебя. Я почувствовал влечение к тебе с первого мгновения нашей встречи. И готов поклясться, что сохраню это чувство на протяжении всей нашей совместной жизни.

— Мы не станем мужем и женой! — гневно выкрикнула Кэтрин. — И все твои обещания — очередная порция лжи — на сей раз на меня не подействуют! — Резко натянув на себя платье, она стала застегивать пуговицы. — Можешь забыть о нашей свадьбе.

— Ты не можешь так просто отбросить то, что между нами было, — глухим голосом произнес Алек.

Выражение боли на его лице заставило Кэтрин замереть. Но она не должна больше верить тому, что он говорит.

. — А что, собственно говоря, между нами было? Горы лжи и обмана, только и всего, — сказала она, надевая туфли.

— Кэтрин, я никогда не хотел причинить тебе такую боль.

Полный раскаяния взгляд Алека лишь подогрел в Кэтрин ярость.

— Ты думал, что, когда мы поженимся, сможешь справиться с моим гневом, пустив в ход приемы обольщения, если бы я вдруг выяснила, что замыслили вы с Берном. — Когда по виноватому взгляду Алека Кэтрин поняла, что попала точно в цель, она продолжила более холодным тоном: — Какая жалость, что ты не единственный, кто хочет моих денег. Но мама по крайней мере честна в своих намерениях.

Алек, не выдержав, вскипел:

— Что ты намерена делать? Выйти замуж за Сидни? Человека, который не боролся за тебя, чья мать настроена против тебя, который…

— Я не знаю, что я буду делать, — перебила его Кэтрин. — Но я скорее пойду на брак по расчету с честным охотником за состоянием, чем выйду замуж за такого человека, как ты.

Взгляд Алека вдруг стал холодным.

— Ты имеешь в виду человека, который собирается восстановить имение, защитить арендаторов и спасти слуг от нищеты?

Кэтрин проигнорировала слова Алека.

— Ты не должен был мне лгать. Ты должен был честно сказать, что вынужден жениться на деньгах…

— И после этого ты бы бросилась в мои объятия? — прорычал Алек. — Ты, не доверяющая мужчинам из-за своего папочки?

— Это неправда! Я доверяла Сидни…

— Потому что он никогда не был близок с тобой настолько, чтобы ты могла ему не доверять. Ты всегда могла держать его на расстоянии вытянутой руки. Тебе он нравился потому, что ты знала, что он никогда не причинит тебе зла. Но он не трогал тебя или…

— Оставь Сидни в покое! — воскликнула Кэтрин, злясь оттого, что Алек настолько хорошо ее знал.

— Отчего же? Ведь он, в твоем понимании, воплощение идеального мужчины, разве не так? Упаси тебя Бог отдать свое сердце человеку, который нарушает правила в отношении ухаживания или не вписывается в твои представления о том, каким должен быть муж.

— Брось нести весь этот вздор о том, как прекрасно нарушать правила и как тосклива будет моя жизнь, если я стану им следовать. — Кэтрин перестала застегивать платье и скрестила руки на груди. — Я не возражаю против того, что ты нарушаешь правила. Я иногда даже восхищаюсь тобой. — Слезы снова подступили к ее глазам. — Но нарушать правила — это одно, а разбивать сердца — совершенно другое. Ты разбил мое сердце, стремясь получить то, что ты хотел, и за это я не могу тебя простить.

— Я виноват, — признал тихим голосом Алек. — Но я думал, что избрал наилучший способ. Мои родители женились ради денег, и у нас никогда не было настоящей семьи, потому что это всегда стояло между ними. Я думал, что ты и я вначале узнаем друг друга, а затем, когда ты обнаружишь…

— Это не будет иметь значения? Это не причинит боли? Разве ты не понимаешь? Как я могу отделить то, что ты сказал мне, чтобы завоевать меня, от того, что ты сказал для того, чтобы завоевать мои деньги? Вряд ли даже ты сам способен это сделать. Нашему браку просто не на чем основываться.

— А если на любви? — спросил Алек. — Ведь ты сказала, что любишь меня.

— Я сказала это тогда, когда думала, что знаю, какой ты. Но оказывается, я совершенно ничего не знала.

Кэтрин повернулась к двери, но Алек подскочил к ней и схватил за руку.

— Ну уж нет, — решительно заявил он. — Ты согласилась выйти за меня замуж, и я добьюсь этого. Я не позволю тебе просто уйти из моей жизни, черт побери!

Кэтрин посмотрела ему в лицо, которое все еще оставалось для нее дороже любого другого.

— Делай как тебе хочется. Расскажи обществу, что я делила с тобой ложе. Подай иск на меня за нарушение контракта, и таким образом ты можешь заполучить часть моих денег, в которых нуждаешься. Но ты никогда, никогда не заставишь меня выйти за тебя замуж.

Кэтрин вырвала руку, и Алек на этот раз не стал ее удерживать. Она запомнила выражение крайней растерянности и боли на его лице, когда вышла в коридор.

Это выражение продолжало преследовать ее и тогда, когда Кэтрин вынуждена была отбиваться от настойчивых протестов матери, которая заявляла, что они не могут просто взять и уехать, что Кэтрин должна выйти замуж за графа. И даже после того, как мать помогла ей одеться и Кэтрин наконец уговорила ее покинуть Эденмор, полный невыразимой боли взгляд Алека стоял у нее перед глазами.

Карета тронулась с места, и Кэтрин бросила последний взгляд на Эденмор. Она увидела Алека в одном из верхних окон. Он наблюдал за их отъездом, молча, без протестов, не бросаясь за ними в погоню на Белизе.

Он позволил ей уехать, и от этого Кэтрин еще больше захотелось плакать.

Где-то в глубине души ей верилось, что Алек действительно хотел ее, а не приданое… Что он в самом деле не может жить без нее… Ну разве это не глупо?

— Зачем ты позволила ему уложить себя в постель? — упрекнула дочь миссис Меривейл. — Но уж коли это произошло, то ты определенно должна выйти за графа замуж.

— Не вмешивайся в мои сердечные дела, мама. — Кэтрин бросила на мать суровый взгляд. — Если ты хочешь увидеть хоть что-то из наследства деда, предоставь мне решать дела так, как я сама хочу.

— Н-но, мой ангел… — с ошеломленным видом уставилась на дочь миссис Меривейл.

— Больше я не позволю толкать себя в объятия мужчин, которых ты считаешь самыми лучшими. Ты хочешь денег? Чудесно! Позволь мне самостоятельно принять решение относительно своего замужества и не касайся этого вопроса. Иначе, клянусь, я отдам все свое состояние благотворительному обществу, как только вступлю во владение.

Миссис Меривейл растерянно заморгала и замолчала, сердито фыркнув. Кэтрин испытала нечто вроде торжества. Ей давно нужно было бы проявить подобную решительность.

Алек был прав в одном — это была ее жизнь, и поэтому именно она должна принимать решение. Семейные обязательства не должны переходить определенную черту, тем более что ее семья настолько осложнила положение дел задолго до того, как Кэтрин встала на ноги.

Как это случилось у Алека.

Кэтрин поспешила прогнать от себя эту мысль. Она не станет проявлять сочувствие к этому чудовищу. Ему следовало рассказать ей всю правду, а не дожидаться того дня, когда они поженятся.

«И ты после этого с готовностью бросилась бы в мои объятия? Ты, не доверяющая ни одному мужчине из-за своего папочки?»

Кэтрин вздохнула. Если бы Алек рассказал ей правду, стала бы она слушать его? Или прогнала бы прочь?

Она подавила в себе желание разрыдаться. Теперь это не имело значения. Ему следовало бы выбрать женщину, которая была бы рада выйти замуж за графа, в обмен на состояние, вместо того чтобы пытаться обманывать ее. Почему же он этого не сделал?

«Я хотел тебя с того самого мгновения, как только увидел».

Чушь и вздор! Он выбрал ее из-за своего друга Берна. Нет сомнений в том, что они обо всем договорились: Берн снабдит Алека деньгами для ухаживания, если Алек позаботится о том, чтобы долги Меривейлов были выплачены.

Слезы покатились по ее щекам; Кэтрин сердито их смахнула. Будь они оба прокляты! Как только она вернется в Лондон, то выскажет этому мистеру Берну все, что думает о нем. А после этого забудет о вероломном графе Айверсли и обо всех его способах обольщения.

Даже если для этого ей понадобится полжизни.

 

Глава 26

На следующий день после того, как Алек проводил глазами карету Меривейлов, скрывшуюся в ночи, он проснулся с адской головной болью, не столько от полученного накануне удара по черепу, сколько от дешевого бренди, в котором он попытался утопить свою печаль.

И, очевидно, безуспешно. Потому что он и сейчас ощущал пустоту в груди, после того как Кэтрин безжалостно выбросила его из своего сердца. Он даже и не подозревал о существовании собственного сердца вплоть до того момента, когда она сказала невинным нежным голосом: «Я люблю тебя».

Алек со стоном спрятал лицо в простыни и смачно выругался. Он до сих пор ощущал на них запах розовой воды, смешанный с запахом…

Подгоревшего кофе?

Алек поднял голову. В дверь входил Эмсон, неся на подносе то, что миссис Браун, по всей видимости, считала приличным завтраком.

По крайней мере яд заставит его забыть о страданиях.

— Миссис Браун знает, что вы не любите ее кофе, но она говорит, что он придаст вам сил, и я согласился. Вы должны что-то поесть, милорд. Вчера вечером вы ничего не съели за ужином. Если вы все еще планируете отправиться сегодня в Лондон, вам следует подкрепиться.

Просить кредиторов об отсрочке, договариваться о новых займах… начать ухаживать за новыми наследницами. При мысли об этом у Алека заныло в груди, однако оставалось либо искать новую невесту, либо окончательно поставить крест на Эденморе.

Либо вернуть Кэтрин.

Нет, после всех ее слов это было невозможно. По крайней мере до того момента, пока он, Алек, не сможет объяснить ей, почему поступил так, а не иначе, пока она не поймет, что действительно ему небезразлична.

Но если Кэтрин считала, что он настолько бессердечен, что станет распространять грязные слухи о ее чести или подавать иск за то, что она нарушила обещание, то она права в том, что совершенно не знает Алека. Да будь он проклят, если станет упрашивать ее сменить гнев на милость!

У нее были причины для огорчений, но и у него, Алека, была вполне обоснованная причина для того, что поступить так, как он поступил. Почему она не может это понять?

Эмсон поставил поднос на письменный стол, затем подал кофе Алеку, и когда тот сделал глоток этой бурды, вынул из кармана книгу:

— Я нашел это в кармане вашего пальто, милорд, и подумал, что, возможно, вам она понадобится.

Нахмурившись, Алек взял книгу. «Руководство для повесы». Он напрочь забыл о существовании этой книги.

Пока Эмсон занимался уборкой, Алек перелистал небольшую книжку, постепенно все больше и больше распаляясь, по мере того как в поле его зрения попадали те или иные строчки. Неудивительно, что Кэтрин так плохо о нем думала. Как могла она доверять мужчинам после того, как прочитала всю эту чушь?

«Никогда не говорите женщине правду о том, чего вы хотите, если намерены завоевать ее».

Алек поморщился. Ладно, но ведь у него были основания скрывать от Кэтрин правду. Он не повеса, ищущий удовольствия, черт возьми!

Нет, он лишь стремится завладеть деньгами женщины.

Черт бы побрал это проклятое совпадение!

Поднеся чашку с кофе к губам, Алек перевернул страницу, вздрогнул… и пролил горячий кофе себе на обнаженную грудь.

— Пропади все пропадом! — выругался он, резко поставил чашку на столик и стал вытирать кофе простыней.

К нему подбежал Эмсон:

— Боже милосердный, вы не ошпарились, милорд? Эмсон вынул из кармана огромный носовой платок и стал помогать Алеку.

— Все в порядке, Эмсон. Я просто… гм…

Слишком поздно. Эмсон уже смотрел на книгу, которая была раскрыта на странице, где на картинке мужчина и женщина делали как раз то, что Алек и Кэтрин проделывали накануне вечером. Только эта пара была в более… активной позиции и мужчина похотливо улыбался, входя в лоно женщины.

— Приятно видеть, что вы занимаетесь для разнообразия легким чтением, — сухо заметил Эмсон.

Алек резким движением захлопнул книжку:

— Это не моя. Она досталась мне случайно.

— Разумеется, милорд, — ровным голосом произнес Эмсон, запихивая носовой платок снова в карман. Затем он осторожно взял книгу и сунул ее в ящик столика возле кровати. — Все равно мы должны позаботиться, чтобы миссис Браун и горничные не наткнулись на нее.

Экий нахал!

— Спасибо, Эмсон! — Кэтрин говорила о том, что в книжке есть картинки, но Боже мой! Неудивительно, что эта женщина знала, чего ожидать от него, когда они занимались любовью в оранжерее.

Мысль о том, что она нашла эту книжку среди принадлежностей отца, и осознание того, что эта книжка могла поведать ей о привычках мужчин, расстроили Алека. Мог ли он винить Кэтрин за ее подозрительность по отношению к мужчинам?

— Вы будете завтракать, милорд? — спросил Эмсон.

— Пожалуй.

Алек поднялся с кровати, подошел к письменному столу и посмотрел на поднос с завтраком. Там лежали два вареных яйца, яблоко и ломоть чего-то такого, что походило не столько на хлеб, сколько на спрессованные в виде кирпича опилки.

— А ядовитого зелья из болиголова нет? — раздраженно спросил Алек.

— К счастью для вас, миссис Эмсон каждый раз присылает мне тайком завтрак, и я подумал, что это больше вам подойдет. Только кофе приготовлено миссис Браун.

Алек вздохнул и легонько оттолкнул от себя поднос. Даже самая изысканная еда не могла соблазнить его сейчас.

— Вероятно, было бы лучше для всех, если бы ты дал мне настойку болиголова.

— Вздор. Вашей леди просто требуется время, чтобы все обдумать. И после этого, уверен, она вернется.

Алек хрипло засмеялся:

— Она не вернется. Ты не знаешь ее. У нее свои принципы, и она не нарушает их никогда. Тем более по отношению к такому ублюдку, как я.

Алек употребил слово «ублюдок» в фигуральном смысле, но когда за этим последовало затянувшееся молчание, он поднял глаза на седовласого слугу, который как-то странно смотрел на него, и похолодел.

— Ты… знаешь об этом? О моем происхождении? Эмсон коротко кивнул:

— Я служил вашему отцу сорок лет, милорд.

— Кто еще знает? — настороженно спросил Алек.

— Только я и моя жена. Это трудно было не заметить, когда у нашей хозяйки появился ребенок, хотя хозяин не подходил к ее ложу много месяцев.

Алек вздохнул. Слуги, похоже, всегда знают больше всех.

— Полагаю, ты также знаешь и кто мой настоящий отец.

— Ваша мама сказал миссис Эмсон, что это был кто-то… королевских кровей.

— Она сказала мне то же самое. Странно, не правда ли? Граф не был даже моим отцом, и тем не менее, несмотря на все мои усилия избежать его ошибок, я оказался на его месте. Но он по крайней мере сумел сохранить союз с женщиной, которую взял ради денег.

Эмсон сделал недоуменное лицо:

— Старый граф женился на вашей матери вовсе не из-за денег. Он тогда любил ее. Считал, что она его единственная.

Алек возмущенно фыркнул:

— Нуда, и поэтому так относился к ней.

— Все было совсем не так, когда граф ухаживал за вашей матушкой. Она находила его сиятельство весьма привлекательным, и он считал ее очень милой. Да, у нее было состояние, но это — всего лишь как глазурь на пирожном. Она была молода и симпатична, заставляла его смеяться — что, как вы знаете, он делал редко. И граф думал, что после их женитьбы именно эта женщина поможет решить его проблему.

— Какую проблему? — недоуменно спросил Алек. Эмсон вдруг весь напрягся:

— Прошу прощения… Я думал, вы знаете. Поскольку вы знаете все остальное, я думал, что кто-то должен был рассказать вам об этом…

— Да что именно рассказать, черт побери? Эмсон покраснел.

— Старый граф не мог, — он жестом показал на ящик стола, в котором находилось «Руководство для повесы», — обрести физическое состояние, которое необходимо для деятельности, изображенной на картинке этой книжки.

Алек изумленно открыл рот:

— Он был?..

— Да. Я не решаюсь употребить такой термин, какой используют для обозначения этого… недуга, — пробормотал Эмсон.

— Но откуда тебе известны такие подробности?

— Я был его камердинером, если вы об этом помните, и спал много лет рядом с комнатой графа. Когда он приводил… гм… дам в свою комнату, именно я платил им. За услугу или отсутствие услуги, в зависимости от обстоятельств. Не говоря уж о том, что моя жена была вашей горничной…

— Довольно. Стало быть, за все годы, когда граф был женат на моей матери, он никогда…

— Никогда, судя по тому, что ваша матушка рассказывала моей жене.

Алек отстранился от письменного стола, с трудом различая, что находится перед ним. Старый граф всегда рисовался ему этаким воплощением дьявола, хотя на самом деле все было намного сложнее.

Внезапно Алека осенило.

— Так вот почему старый граф потратил столько денег на шарлатанов?

Эмсон утвердительно кивнул:

— Он очень хотел сына.

— Своего сына, а не ублюдка от другого мужчины.

— Дело было не только в этом. Он достаточно любил вашу маму, чтобы хотеть…

— Любил? Этот осел не имел представления о том, что такое любовь. Он постоянно называл ее вульгарной и холодной, в то время как она проводила ночи в слезах.

— Для него было легче винить в своих проблемах женщину, я так думаю. — Эмсон украдкой посмотрел на Алека. — Некоторые говорят, что виновата женщина, если мужчина не способен выполнять свои обязанности. Может бить. Он даже убедил себя в этом.

— Моя мама была нежная, отзывчивая…

— Я не утверждаю, что старый граф был прав, милорд, в своих взглядах или действиях. Я лишь говорю, что для мужчины очень больно, когда он не может уложить жену в постель.

— Должно быть, это верно. — Алек тяжело вздохнул. — И должно быть, это больно и для женщины.

— Да. К несчастью, после того как старый граф и ваша матушка поженились и он понял, что она… не сможет решить его проблему, он стал во всем винить ее. Это уязвляло ее, она чувствовала себя с ним весьма неуютно, что, в свою очередь, еще больше раздражало и злило его. Все становилось хуже и хуже, и наконец…

— Она позволила принцу Уэльскому ее соблазнить.

Эмсон снова кивнул:

— И после этого брак сделался таким, каким вы его наблюдали.

— Граф унижал мать, и она верила в свою ничтожность. — Алек с досады скрипнул зубами. — И в то, что ее сын недотепа и никогда не сделает чести его имени.

Алек отвернулся. Он с трудом мог поверить, что разговаривает о таких вещах с Эмсоном. Однако с кем еще он мог поговорить об этом? Пожалуй, его могли бы понять братья, но их рядом не было, и…

Кэтрин. Если бы она осталась, Алек мог бы все ей рассказать.

Но он ее прогнал. И все потому, что был трусом и боялся с самого начала доверить ей правду.

Прямо как старый граф.

Алек невидящим взглядом смотрел на слугу.

— Я думал, что именно деньги не позволяли им сблизиться. Он всегда клялся, что не женился бы на ней, если бы не ее деньги.

Эмсон коротко кивнул:

— Хозяин был слишком упрямый и гордый. Беда в том, что эта гордость не оставляла места для любви. Человек должен быть достаточно смиренным, чтобы суметь проявить свое «я», показать плохие и добрые стороны женщине, которую он любит, если хочет завоевать ее доверие.

— Чего я не сделал, — проговорил Алек.

Он ничего не сделал для того, чтобы уменьшить риск потерять любовь Кэтрин. И сейчас, потеряв то и другое, он понял, что все свое внимание направил не туда, куда следует. Потому что потерять Кэтрин еще не означает потерять Эденмор. Он всегда сможет найти другую наследницу или взять деньги в долг при условии, что Кэтрин не станет распространяться о нем в обществе; а Алек почему-то верил, что она не станет.

Но он не хотел другую женщину. Он хотел только Кэтрин. А потерять Кэтрин значит потерять все, потому что без нее…

О Господи, как он будет жить без нее? И зачем тогда ему восстановленный Эденмор и к чему превращать его в прибыльное хозяйство, если рядом не будет Кэтрин?

Той Кэтрин, которая готова посмеяться над его шутками, которая хлопочет над ним, которая его любит…

Алек застонал. Он любит Кэтрин. Как настоящий идиот, он нарушил свое основное правило — не влюбляться в богатую наследницу.

Но Кэтрин презирала его сейчас. А он слишком поздно понял, что она пыталась ему сказать. «Как я могу отделить то, что ты сказал для того, чтобы завоевать меня, от того, что ты говорил для того, чтобы заполучить мои деньги?»

Алек не думал об этом раньше. Он был слишком занят исполнением своего плана, чтобы осознать, что уже один обман заставит ее считать все сказанное им ложью.

Даже если это и не было ложью.

Но откуда ей было это знать, если он никогда не показывал ей свою истинную суть? Если он специально скрывал некоторые вещи, чтобы обмануть ее? Как он мог ожидать, что она поймет, где была правда, а где ложь?

Эти проклятые деньги всегда стояли между ними, заставляя Кэтрин сделать вывод, что Алек вообще никогда ее не любил.

Так будет до тех пор, пока он не откажется от ее приданого.

Эта мысль пронзила сознание Алека: если он откажется от состояния, предусмотренного в брачном контракте, в пользу семьи Кэтрин, у нее не будет оснований упираться, не будет причин не доверять ему. Ей придется поверить, что Алек говорил ей правду.

При этом ему придется навсегда распрощаться с мыслью о восстановлении Эденмора.

Он может иметь либо одно, либо другое: Кэтрин или Эденмор. Он должен найти в себе силы сделать правильный выбор.

 

Глава 27

На следующий день после их возвращения в Лондон Кэтрин пошла разыскивать мать. Когда она приблизилась к гостиной, благословенное молчание, которое установилось между ними с момента отъезда из Суффолка, стало терять свою привлекательность, и она почувствовала ноющую боль в душе.

Кэтрин и миссис Меривейл едва обменялись несколькими словами после их бегства из Эденмора. К сожалению, так не могло продолжаться вечно.

Кэтрин вошла в гостиную и увидела, что мать с безразличным видом сидит у камина и смотрит на огонь. Кэтрин почувствовала к ней жалость, которую тут же поспешила подавить. Ведь именно под влиянием матери она ввязалась в эту затею выйти замуж за мужчину, которого сама никогда не стала бы рассматривать в качестве кандидата в мужья.

«Это не только ошибка матери», — шепнул Кэтрин внутренний голос.

Но она проигнорировала его.

— Я разговаривала с солиситором, мама, — произнесла Кэтрин деловым тоном. — Он говорит, что лорду Айверсли будет затруднительно подавать иск против нас за нарушение контракта, поскольку он использовал обман для получения согласия на брак.

Кэтрин почувствовала набежавшие на глаза слезы. Да когда же она наконец перестанет распускать нюни всякий раз, когда думает об Алеке?

Миссис Меривейл посмотрела на дочь печальными глазами:

— Кэтрин, ангел мой, ты действительно веришь в то, что его сиятельство — охотник за состоянием? Может, дать ему еще один шанс доказать, что это не так?

— Ты не находишь свое заявление странным? — вспыхнула Кэтрин. — Ведь именно ты не хочешь, чтобы я делилась своим приданым с любым мужем, которого выберу.

Впервые за эти дни мать продемонстрировала свой бурный нрав.

— Послушай, ты, мисс Справедливость и Благородство! Ты никогда не жила с деньгами! А я жила. Когда я была девочка, мы жили очень хорошо. Папа ни в чем нам не отказывал… Что бы мы ни попросили.

. — А потом он умер, не оставив тебе денег, как ты ожидала.

Миссис Меривейл резко встала. Глаза ее возбужденно блестели.

— Как ты можешь упрекать меня? Знаешь, сколько лет я терпела попреки твоего деда из-за того, что выбрала себе плохого мужа? Я прошла все этапы — от его любимицы до его разочарования. Да, я хотела кое-чего взамен. — Она прищурилась. — Не важно, веришь ты мне или нет, но я хотела чего-то получше для тебя. Я хотела для тебя мужа, который не станет ставить свою жену в неловкое положение, который будет обращаться с тобой лучше, чем твой отец обращался со мной.

— И ты сделала такой чудесный выбор для меня, — с горечью заметила Кэтрин.

— Я не выбирала тебе графа. И я определенно не принуждала тебя лечь с ним в постель. Ты сама в нее запрыгнула.

Кэтрин молча проглотила упрек матери. Ее слова были правдой.

— И я вовсе не в восторге от того, что он не богач, как о том рассказывала мне леди Дженнер. — Миссис Меривейл нахмурилась. — Нет сомнения, что она — это еще один «друг» мистера Берна.

— Не приходится сомневаться.

— Но это сейчас не имеет значения. Дело сделано. Мы должны научиться жить, даже пережив разочарование. И если это означает, что ты выйдешь замуж за человека, который использует твои деньги для приведения в порядок его имения, — значит, быть по сему. Я склонна думать, что ты предпочтешь брак альтернативе умереть в бедности незамужней дамой. И выбор теперь зависит только от тебя. У тебя и раньше перспективы были не самые блестящие, а сейчас, когда тебя видели при компрометирующих обстоятельствах у леди Пьюрфой в оранжерее, они вообще никуда не годятся.

У Кэтрин задрожал подбородок.

— Наверняка существуют охотники за приданым, которым наплевать на подобные вещи. Мы сможем договориться с одним из таких.

— Ты считаешь, что лучше выйти замуж за мужчину, которого ты не знаешь, чем за мужчину, которого знаешь и который тебе нравится?

— Да! Я буду держать в узде свои чувства. Мне следовало быть благоразумной и не поддаваться сладким словам и нежным взглядам. Сейчас я расплачиваюсь за это. Выйти замуж за человека, которого я не знаю и который не испытывает ко мне чувств, будет проявлением здравого смысла.

— Но сделает ли он тебя счастливой?

— Он сделает меня более счастливой, чем человек, который… который лжет мне, которому нравлюсь не я, а мое приданое.

— Но, мой ангел, разве ты не делала то же самое по отношению к Сидни?

Кэтрин взвилась:

— Я не делала!

— Ты заставляла его думать, что хотела его самого, хотя на самом деле хотела через него получить доступ к своему приданому.

— Это неправда! Я любила Сидни!

— Разве? В таком случае почему ты позволила лорду Айверсли ухаживать за тобой? Почему приняла его предложение и позволила уложить тебя в постель? Твоя любовь к Сидни не могла быть настолько сильной, если ты так легко дала ему отставку в пользу лорда Айверсли.

Первым порывом Кэтрин было дать отпор матери за то, что та представляет ее в столь невыгодном свете.

— Я дала Сидни отставку потому, что ты хотела, чтобы я как можно скорее вышла замуж, а Сидни не торопился… похоже, он не слишком горел желанием и… Нет, это неверно… то есть это верно, но Сидни сделал мне предложение на том вечере. И я ему отказала.

Кэтрин вдруг посмотрела на себя глазами матери, и ей стало стыдно. Она прикрывалась Сидни. Задолго до того, как влюбилась в Алека, она обманула Сидни в отношении ее чувств к Алеку, провоцируя своего друга на то, чтобы тот женился на ней. В точности так, как ее обманывал Алек, завлекая в брачные сети.

А для чего она это сделала? Чтобы избежать неприятностей. Чем она лучше Алека?

— Я не говорю, что ты была не права, — продолжала миссис Меривейл. — Ты хотела выйти замуж за Сидни, чтобы всем нам облегчить жизнь. Но именно так рассуждал и его сиятельство. Он хотел сделать жизнь всех его арендаторов и слуг лучше. Так почему его нужно винить за это?

— Потому что… потому что… — Потому что Кэтрин любила его и очень хотела, чтобы он тоже ее любил. Она хотела верить тем нежным словам, которые Алек говорил ей, хотела верить в искренность его поступков. Но не могла. Как же ей жить с человеком, каждое слово которого вызывает подозрения?

Кэтрин не была уверена в том, что сможет это сделать. Она знала лишь одно — по отношению к Сидни она вела себя гадко. Он заслуживал лучшего.

Развернувшись, Кэтрин шагнула к двери.

— Куда ты собралась? — спросила мать.

— Я должна извиниться перед Сидни.

— Ты думаешь, после всего он захочет взять тебя в жены? — с надеждой в голосе спросила миссис Меривейл.

Кэтрин хотела резко ответить матери, но сдержалась.

— Не имеет значения, захочет он или нет, мама. Сейчас я уже ни за что не смогу выйти за него замуж. Ты права — я никогда его по-настоящему не любила. И обращалась с ним почти так же плохо, как Алек со мной. Выйти замуж за Сидни было бы по меньшей мере несправедливо.

Сейчас, когда Кэтрин понимала, как больно осознавать, что тебя ценят не за твои личные качества, а за что-то другое, ей было невыносимо думать, что кто-то испытывает такую же боль, какую испытала она. Возможно, уняв чью-то боль, она и сама научится жить с разбитым сердцем.

Алек яростно гнал Белизу к городскому дому Ловеласа. Должно быть, он в последний раз ехал на этой лузитанской кобыле. Если Дрейкер приехал в Лондон по вызову Алека, то скоро появится в отеле «Стивене», чтобы забрать лошадь.

Но поскольку Алек не мог вернуть Кэтрин, все остальное для него уже не имело никакого значения. А то, что она отправилась к Сидни сразу по возвращении в Лондон, было совершенно ясно.

Когда миссис Меривейл сказала Алеку, куда отправилась Кэтрин, он страшно выругался. Сообщение о том, что женщина, которую он любил, переметнулась к другому мужчине, на некоторое время поколебало его уверенность. Однако сейчас он не настроен терять ее.

Алек доехал до городского дома Ловеласа в Мейфэре и был не слишком удивлен, обнаружив, что это весьма дорогое и элегантное здание. Если бы он не занимался последний месяц тем, что пытался прикинуть стоимость восстановления собственного имения, он, возможно, не смог бы по-настоящему оценить, насколько оно дорогое. Когда он спешился и стал подниматься по лестнице, то с болью осознал, каких расходов стоило расписать все эти плитки и нанять мастеров, чтобы те уложили их настолько искусно, что нельзя было обнаружить ни стыков, ни посторонних пятен на поверхности.

И он хочет увести Кэтрин от этой красоты? От этого богатства и покойной, безмятежной жизни с мужчиной, чей темперамент ее устраивает?

И все же он не отступит.

Может, Сидни и подходит Кэтрин во многих отношениях, но он не любит ее. И эта мысль придала Алеку силы. Он взлетел вверх по дорогой лестнице, оттолкнул слугу, одетого в роскошную ливрею, который пытался задержать его у двери, и зашагал через вестибюль, стены которого были обиты шелком, к гостиной.

Он не знал, что и подумать, когда вдруг увидел Молли. Явно Кэтрин находилась здесь, и была она наедине с Сидни. Алек пролетел мимо горничной в комнату.

И обнаружил там Кэтрин, рыдающую у Сидни на плече.

Невольно вырвавшийся из его груди стон привлек внимание обоих. Увидев Алека, Ловелас не смог скрыть враждебность. Рядом с ним сидела Кэтрин. Подбородок у нее дрожал, нос был красный, глаза полны слез.

Никогда она не выглядела такой по-детски беззащитной и милой.

У Алека заныло сердце при виде ее. Не имело значения то, что она была с Сидни. Он не намерен отпускать ее.

— Кэтрин, могу ли я поговорить с тобой наедине? Ловелас резко встал:

— Неужели ты мало причинил ей боли? Почему ты не можешь оставить ее в покое?

— А это не твое дело, — отрезал Алек. — Дай нам поговорить.

— Чего ты хочешь, Алек? — настороженно спросила Кэтрин.

— Я же сказал — поговорить с тобой наедине.

— Нет! Когда мы оказываемся наедине, ты всегда… Все, что ты хочешь сказать мне, скажи в присутствии Сидни. Он мой друг.

Алек с трудом подавил в себе приступ ревности: вряд ли таким образом он отвоюет Кэтрин. Но он не хочет говорить с ней в присутствии Ловеласа и вообще кого бы то ни было!

Гордости нет места там, где любовь.

Он должен поговорить с Кэтрин, несмотря ни на что.

— Прежде всего я пришел извиниться.

— За что именно? За то, что обманывал меня относительно своих истинных целей? За то, что сговаривался за моей спиной с мистером Берном? Что хотел жениться на мне ради денег?

Алек стиснул зубы.

— Все верно, за исключением последнего. Я никогда не хотел жениться на тебе только ради денег, и это истинная правда.

— Ты так говоришь, — шепотом произнесла Кэтрин, — но как я могу этому верить?

— Никак не можешь. Именно по этой причине я намерен отказаться от твоего приданого.

Кэтрин растерянно заморгала, а затем подозрительно прищурилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу тебя любой ценой. Я подпишу любой брачный контракт: либо деньги перейдут к твоей матери, или же будут сохранены для наших детей. Решать тебе. Только скажи, что выйдешь за меня замуж, — вот все, чего я хочу.

— А как же Эденмор? Как твои арендаторы и…

— Я думал об этом. Я могу продать Эденмор или сдать внаем. Кто-нибудь другой сможет взять фермы арендаторов в обмен на доход, который будут приносить земли. И если мы не сможем прожить на эту ренту, то я стану выступать на лошадях у Эстли или даже поступлю в кавалерию. Уверен, Веллингтон предложит мне офицерскую должность, если я попрошу.

— Что за чушь? — возмутился Сидни. — С какой стати он станет это делать?

— Спокойно, Сидни, — шепотом проговорила Кэтрин, не сводя глаз с Алека. — А твои слуги? Как же миссис Браун и Эмсон, горничные?

Растроганный ее заботой, Алек шагнул ближе.

— Молодые смогут работать на того, кто возьмет внаем Эденмор. Старшим придется уйти на пенсию.

— Откуда для этого возьмутся деньги? — язвительно спросил Сидни. — Из жалованья несуществующего офицера?

Алек недружелюбно сверкнул глазами:

— У меня есть друзья, которые готовы дать мне взаймы. Они помогут мне выплатить долги старого графа — либо убедив кредиторов принимать выплату меньшими долями, либо давая мне авансы до того времени, пока я не выплачу их за счет ренты и жалованья.

— И при этом вам ничего не останется на жизнь.

— Я знаю, что это будет нелегко, но по крайней мере мы с Кэтрин будем вместе.

Ловелас презрительно фыркнул. Кэтрин удивленно взглянула на Алека:

— Почему ты хочешь отдать свое имение ради меня? Об этом он не хотел говорить в присутствии Сидни.

— Дорогая, позволь мне пять минут поговорить с тобой наедине. Это все, о чем я прошу.

— Почему? — вмешался Ловелас раньше, чем Кэтрин успела что-либо ответить. — Чтобы ты смог затуманить ей мозги своими поцелуями? — Он повернулся к Кэтрин: — Проклятие, Кит! Разве ты не видишь, что он делает? Он знает, что, если ты попадешься в силки, он сможет добиться того, что ты признаешь: твое приданое облегчит вашу совместную жизнь. И тогда один шаг до алтаря, и этот негодяй получит все, чего хочет. Как обычно.

Алек заметил, как на лицо Кэтрин снова набежало облачко, и взорвался:

— Черт возьми, Ловелас, не притворяйся, что беспокоишься о Кэтрин. Мы оба знаем, что ты не стал бы сражаться за нее, если бы не появился я. Но тот факт, что она любит человека, которого ты терпеть не можешь, действует тебе на нервы. Тебя раздражает, что Кэтрин предпочитает меня, несмотря на то что я без денег, а ты богат.

Ловелас прищурился и зло проговорил:

— А ты хочешь только ее денег. И я могу сделать тебе предложение: я выпишу тебе банковский счет на двадцать тысяч фунтов!

— Сидни, не делай этого! — воскликнула Кэтрин. Однако Ловелас не обратил на ее слова никакого внимания.

— Я понимаю, что это меньше, чем та сумма, на которую ты надеялся, но она определенно поможет тебе в значительной степени расплатиться с твоими долгами. А для этого тебе нужно немедленно уйти и оставить Кэтрин в покое. Только и всего!

— Ах как щедро с твоей стороны — отдать двадцать тысяч фунтов из ее приданого, чтобы избавиться от соперника! — язвительно произнес Алек.

Ловелас приосанился, явив собой образец высокомерной элегантности.

— Не в пример тебе я никогда не хотел денег Кэтрин. Я уже сказал ей, что, если мы поженимся, она сможет поступить с ними, как ей заблагорассудится. Но поскольку она отвергла мое предложение во второй раз, маловероятно, что у меня вообще есть шанс. — Ловелас сжал руки в кулаки. — Как видишь, это не тот случай, когда я хочу того, что есть у тебя. Надеюсь, что в один прекрасный день мне удастся уговорить Кэтрин выйти за меня замуж. Но даже если я не смогу это сделать, она навсегда останется моим другом. Да, я сделаю все, чтобы она была от тебя подальше, потому что она заслуживает лучшей доли. И если для ее счастья нужно заплатить тебе отступное, то это означает, что двадцать тысяч потрачены с толком.

Алек лишился дара речи. Уж не сошел ли этот человек с ума? Платить такую сумму за женщину, которая может никогда не выйти за него замуж? До настоящего момента Алек считал, что чувства Сидни к Кэтрин не столь сильны и глубоки, но сейчас…

Алек перевел взгляд на Кэтрин и увидел, что она выжидательно смотрит на него, словно гадает, согласится ли он принять деньги Ловеласа. Алек вдруг увидел себя ее глазами: охотник за состоянием, готовый на все, чтобы заполучить деньги, способный растоптать долголетнюю дружбу, пренебречь благополучием той женщины, о любви к которой заявлял.

Неудивительно, что Кэтрин не доверяет ему. Да и как она могла доверять, если рядом с ней находился образец добропорядочности? Мужчина, который мог дать ей больше, чем Алек.

— Прости меня, — с трудом проговорил он, чувствуя боль в груди. — Вероятно, я многое понимал неверно, Ловелас. Думал, что Кэтрин тебе безразлична и ты относишься к ней не так, как она того заслуживает. Но сейчас я вижу, что ты просто не распространялся о своих чувствах. Оставь свои деньги себе, я больше не стану вас беспокоить.

Ловелас вытянул губы в тонкую линию.

— Ты говоришь так сейчас, но я не хочу, чтобы Кэтрин пришлось защищаться против твоего судебного иска. Поэтому все-таки возьми деньги, они понадобятся тебе на то время, пока ты будешь искать другую наследницу.

Алек огромным усилием воли заставил себя сдержаться и не ударить Ловеласа кулаком в челюсть.

— Мне не нужна другая наследница! И я не собираюсь подавать какие-либо судебные иски! И гарантия тому — мое слово джентльмена! Веришь ты или нет, но у меня тоже есть свои принципы!

Алек повернулся к Кэтрин. Она в смятении смотрела на него. Сердце Алека сжалось, когда он вдруг осознал, что это, возможно, будет последний разговор.

— В следующий раз, когда он попросит твоей руки, дорогая, ты должна выйти за него замуж. Потому что ты была права в тот вечер на галерее. Он действительно лучший мужчина. И ты заслуживаешь того, чтобы тебе сделал предложение самый лучший мужчина Англии.

Повернувшись, Алек вышел из комнаты. По крайней мере теперь он избавлен от необходимости становиться свидетелем негодования и презрения Кэтрин, когда она узнает о его происхождении. Что толку говорить ей о любви, когда она определенно разлюбила его. Он беден, но горд, хотя гордость слишком слабое утешение для разбитого сердца.

 

Глава 28

У Сидни было всего лишь мгновение для того, чтобы насладиться своим триумфом, ибо в следующий миг Кит рванулась к двери и он едва успел удержать ее.

— Пусть он идет, ради Бога. Наконец-то ты освободилась от него.

Кэтрин печально улыбнулась Сидни:

— Я не хочу быть свободной от него. Теперь, когда я знаю, что он действительно меня любит.

— Потому что он отказался от моего предложения? Да, он отказался. Он знал, что это заставит тебя качнуться в его сторону и что в конечном итоге он получит твои деньги…

— Сидни, мой дорогой друг, — проговорила Кэтрин снисходительным тоном, — Алек совсем не такое чудовище, каким ты его рисуешь. Если бы ты видел то, что видела я, — с каким упорством он борется за восстановление своего имения, как уважительно относится к своим слугам, какие чувства испытывает к своей стране… У него очень много таких положительных черт, о которых ты не подозреваешь.

— Я видел в нем только порочное и безрассудное, и еще…

— Да, в нем есть и это. Но ведь и я сама такая.

— Ни в коем случае! Ты такая же, как и я: ты знаешь, что такое добро и справедливость, и стараешься следовать правилам.

Кэтрин рассмеялась:

— Ты меня плохо знаешь.

— Я знаю тебя достаточно хорошо. Черт возьми, ты никогда не сможешь быть счастливой с человеком, который хочет тебя только ради твоего состояния.

Кэтрин сняла ладонь Сидни со своей руки:

— Хочу сказать тебе то, что я не должна говорить, но я не могу придумать ничего иного для того, чтобы успокоиться. — Кэтрин отвела взгляд в сторону. — Если бы Алек хотел совершенно лишить меня шансов связать свою жизнь с тобой, он мог бы это сделать. И для этого ему нужно было всего лишь сказать правду. А именно — то, что у нас была… интимная связь.

Сидни открыл рот от изумления: -Что?!

Кэтрин смущенно зарделась, однако нашла в себе силы посмотреть Сидни прямо в глаза:

— И к тому же дважды. Ты понимаешь? Если бы он хотел, то мог бы сказать тебе, что я уже не девственница, и после этого ты бы сам не пожелал на мне жениться. Но он этого не сделал. И это более чем что-либо другое доказывает его искренность. Я лишь хочу надеяться, что ты не станешь думать обо мне слишком плохо.

— Я не могу думать о тебе плохо, — с чувством проговорил Сидни.

— Хорошо. Потому что я хочу оставаться твоим другом. Но сейчас должна уйти.

— К нему, — с горечью в голосе сказал Сидни. Кэтрин улыбнулась:

— Да. Я люблю Алека, ты это знаешь. Я никогда не любила таким образом тебя. Да, наверное, как и ты меня.

Сидни ничего не ответил.

— Я так и думала. Но ты заслуживаешь того, чтобы и тебя по-настоящему любили, чтобы и ты мог ответить кому-то взаимностью. Уверяю тебя, истинная любовь даже лучше, чем поэзия.

Сидни судорожно сглотнул.

— Ну что ж, иди. Не беспокойся обо мне.

— Спасибо.

Кэтрин наклонилась, поцеловала Сидни в щеку и вышла.

После ее ухода Сидни принялся бесцельно бродить по гостиной. Он должен был бы чувствовать себя опустошенным, однако почему-то испытывал облегчение. Отказ Айверсли от его денег поколебал его уверенность в том, что этот человек не подходит для Кэтрин, а ее признание не оставило от этой уверенности ровным счетом ничего. Кэтрин была права — он совсем не знал ее.

А возможно, и знал… но это было вовсе не то, чего он хотел. Нет, он хотел совершенно иного.

Кого-то совсем другого.

Сидни почувствовал, как у него участился пульс. Он не разговаривал с Джулсом с того момента, как уехал из его имения. В тот день Джулс потребовал от Сидни определенности: либо поездка в Грецию… либо никогда больше не видеться с ним и постараться снова завоевать Кэтрин. Джулс сказал, что он больше не может видеть в Сидни всего лишь друга, поскольку испытывает к нему совсем иные чувства.

Сидни сделал выбор и уехал, потому что боялся оказаться рабом собственной натуры, собственной порочности.

А рядом были Кэтрин и Айверсли, которые открыто признавались в своих слабостях и шли на все ради того, чтобы быть вместе.

Это позволило Сидни по-иному взглянуть на самого себя. Вдохновляло его. Давало надежду.

Он вышел в вестибюль и крикнул слуге:

— Прикажи подать карету. И скажи матери, что я уехал в имение лорда Нейпира.

В самом деле: если Айверсли способен отказаться от состояния, а Кэтрин — рискнуть выйти замуж за охотника за приданым, то он, Сидни, тоже может пойти на риск.

Потому что Кэтрин права: истинная любовь лучше поэзии.

Сердце у Кэтрин гулко колотилось в груди, когда нанятая ею карета подъехала к отелю «Стивенс».. Что, если Алека нет здесь? Если он вернулся в Эденмор? Или хуже того — уехал туда, где она никогда не сможет его найти? Впрочем, слуга Сидни сказал, что граф был верхом на лошади, а значит, не мог уехать далеко.

Она не должна была позволять Сидни задерживать ее. Не должна была стоять и смотреть с раскрытым ртом на Алека, когда он произнес эти замечательные слова о том, что отказывается от ее приданого. Но она была в тот момент в таком шоке, потому что знала, до какой степени он нуждался в деньгах. И что для него означает отказаться от них…

Карета остановилась. Слава Богу! Кэтрин приказала горничной, несмотря на ее протесты, оставаться в карете, а сама соскочила на землю, не дожидаясь, когда кучер поможет ей сойти, и вбежала в отель. Взоры присутствующих устремились на нее. Не имеет значения! Она должна найти Алека, даже если ей снова придется иметь дело с таинственным владельцем отеля.

Но если Алек успел рассказать этому человеку о ее дезертирстве, не исключено, что он станет еще упрямее, чем прежде. И тут Кэтрин заметила мальчика, который приносил ей письмо от Алека. Она бросилась к нему:

— Мне нужно видеть лорда Айверсли. Он здесь?

— Ну… я… дело в том…

— Послушай, я знаю, что он здесь живет, знаю, что он беден, знаю о нем все, кроме одного: где он находится в данный момент. И если ты не скажешь этого мне сейчас, я стану бегать по коридору и выкрикивать его имя до тех пор, пока кто-нибудь мне не ответит.

Слуга растерянно заморгал, глядя на нее, а затем коротко кивнул:

— Сюда, мисс. Он в столовой со своими друзьями.

— Друзьями? — переспросила Кэтрин, следуя за мальчиком через вестибюль.

— Это мистер Берн и лорд Дрейкер.

Снова эти двое. Как странно, что Алек находится в дружеских отношениях не с одним, а сразу с двумя внебрачными детьми принца. Что бы это могло значить?

Мальчик открыл дверь в комнату, и тут Кэтрин услышала, что кто-то назвал ее имя. Она знаком показала слуге, чтобы он молчал и ушел, а сама осталась стоять за приоткрытой дверью.

— Вы можете также забрать теперь Белизу, — раздался голос Алека. — Я не знаю, когда смогу выплатить ваш заем.

— Я не стану брать вашу лошадь, — ответил хриплый мужской голос. Он не принадлежал Берну — стало быть, говорил Дракон Дрейкер.

— Почему? — спросил Алек. — Я знал, что делал, когда предложил ее, одалживая у вас деньги на покупку культиваторов. Если мне повезет, будущий урожай поможет выправить положение дел в Эденморе, и тогда я смогу снова выкупить ее у вас.

У Кэтрин сжалось сердце. Алек отдал Белизу? О, ее бедный дорогой возлюбленный! Она хотела немедленно открыть дверь, как вдруг ее внимание привлек голос, который она знала так хорошо.

— Я не могу понять, почему вы не можете жениться на другой наследнице. Я знаю женщину, чей брат задолжал мне деньги…

— Абсолютно невозможно! — оборвал говорившего Алек. — Мне нужна только Кэтрин. Вы можете попросить меня о какой-либо другой услуге, Берн, потому что жениться ради того, чтобы вы получили свои деньги, у меня больше нет желания.

У нее еще сильнее забилось сердце. В этот момент один из мужчин сказал:

— Подождите минутку.

Раньше чем Кэтрин успела отскочить, дверь распахнулась, и она оказалась лицом к лицу с бородатым гигантом. Он смотрел на нее со свирепым видом.

— Кто вы такая и почему бродите здесь и подслушиваете чужие разговоры? — прорычал он.

Это определенно был виконт Дракон собственной персоной.

— Прошу прощения, но я… — залепетала Кэтрин.

— Кэтрин?! — воскликнул Алек. Подойдя к двери, он отодвинул лорда Дрейкера в сторону. — Ради Бога, перестаньте рычать на нее, вы ее до смерти напугаете.

Дрейкер скрестил руки на своей могучей груди.

— Она подслушивала.

— Не важно. — Алек не сводил глаз с лица Кэтрин. — Что ты здесь делаешь?

Собрав все свое мужество, Кэтрин смело шагнула в комнату.

— Ты так и не ответил на мой вопрос: почему ты отказываешься от моего приданого, если я выйду за тебя замуж?

— Прежде чем я отвечу на этот вопрос, должен кое-что тебе рассказать. Не важно, как это повлияет на наши отношения, с меня довольно секретов, которые я должен таить от тебя.

Кэтрин с трудом выдавила из себя улыбку:

— Это звучит довольно зловеще. Не уверена, что способна воспринять все твои секреты.

— Прости меня, дорогая, но это очень важно. — Закрыв дверь, Алек кивнул в сторону своих собеседников: — Ты знаешь Берна, ты слышала, как я говорил тебе о Дрейке-ре. Они… гм…

— Твои друзья. Да, я знаю.

— Они не только мои друзья, Кэтрин. — Алек вобрал в легкие побольше воздуха. — Они мои братья. Мои единокровные братья.

Кэтрин недоуменно посмотрела на Алека:

— Но ведь это означает, что…

— Что мой отец — его высочество. Моя мать имела кратковременную связь с принцем. И я — результат этой связи.

Кэтрин не могла поверить в то, что услышала.

— А принц знает об этом?

— Никто не знает, кроме двух старых слуг графа.

А Алек доверил этот секрет и ей. Он сын принца. Нуда, конечно же! Теперь это объясняло очень многое: почему старый граф так сурово обращался с Алеком, почему сам Алек не любил говорить о своих родителях… И почему он смотрел на Кэтрин с таким страхом.

Кэтрин улыбнулась Алеку ободряющей улыбкой:

— Для меня это не имеет значения. Мне безразлично, кто твой отец. Безразлично, кто твои друзья или братья. Мне небезразличен только ты!

Алек на мгновение застыл, а затем, словно внезапно вспомнив о присутствующих, посмотрел в сторону братьев. Те что-то невнятно проговорили о необходимости найти еще немного бренди и вышли.

Как только дверь закрылась, Кэтрин сказала:

— А теперь ты ответишь на мой вопрос?

Лицо Алека просветлело, и он сделал шаг к ней навстречу.

— Ты наверняка знаешь ответ.

— Я хочу услышать от тебя.

— Очень хорошо. — Алек обнял Кэтрин и притянул к себе. — Я люблю тебя, Кэтрин. Я люблю тебя и всегда буду любить.

Их губы встретились, и сердце Кэтрин готово было выпрыгнуть из груди. Поцелуй Алека был такой нежный и такой пылкий, что она не могла поверить в то, что когда-то хотела добровольно от него отказаться.

Слегка отстранившись, Алек добавил:

— Я начал влюбляться в тебя с той минуты, когда ты сказала, что я слишком беззаботен, чтобы превратить свою жизнь в клише.

Кэтрин взяла его лицо в ладони.

— Ой, Алек, я так люблю тебя! Очень-очень! — Глаза Кэтрин сияли от счастья.

— Достаточно для того, чтобы выйти за меня замуж? — хриплым голосом спросил Алек. — Я мало что могу тебе предложить взамен, но если мы сдадим Эденмор в аренду…

— Мы не сдадим Эденмор в аренду. — Кэтрин обняла его за шею. — Моего приданого хватит, чтобы восстановить его.

Алек слегка нахмурился:

— Я сказал вполне определенно: обойдусь без твоих денег. Я смогу позаботиться о тебе сам.

— Если ты думаешь, что я позволю тебе служить в кавалерии, где тебя могут убить, или скакать на арене цирка вместе с другими хорошенькими сеньорами, то можешь сразу выбросить это из головы.

Алек на некоторое время задумался, а затем отрицательно покачал головой:

— Нет, я не могу. Ловелас заявит, что я использовал поцелуи для того, чтобы заполучить твое приданое.

— Почему тебя волнует то, что он скажет? Мне это определенно все равно.

Алек удивленно вскинул бровь:

— Ты изменила свое мнение о Сидни? Ты решила, что он все-таки не самый лучший мужчина в Англии?

— Разумеется, он самый лучший мужчина. — Видя, что Алек нахмурился, Кэтрин добавила с улыбкой: — Но я не хочу самого лучшего мужчину, хочу Александра Великого, который безрассуден и порочен и делает то, что ему нравится, который считает поэзию утомительной и уверен, что женщины должны высказывать свое мнение. Я хочу тебя, Алек. И свое приданое. Я отказываюсь выйти за тебя замуж до тех пор, пока я не смогу иметь то и другое.

Алек не смог сдержать улыбку.

— Вот как!

— Я не собираюсь есть стряпню миссис Браун или мириться со скульптурой леди Годивы в спальне из-за того, что мы не сможем позволить себе ничего другого. Так что ты можешь теперь принять мое приданое.

В глазах Алека сверкнули знакомые Кэтрин озорные огоньки.

— Хорошо. Но только при двух условиях.

— Каких же?

— Первое: ты должна отложить солидную долю своего приданого для наших детей.

— Я бы иначе и не поступила, — улыбнулась Кэтрин. — А второе?

— Ты иногда будешь приглашать к нам сеньору Энкантадор.

Кэтрин кокетливо посмотрела на Алека:

— Право, не знаю. Сеньора Энкантадор — весьма своеобразная особа. Она любит только повес.

— Ей придется удовольствоваться сыном повесы. А как ты? Согласишься ли взять этого безрассудного типа, побочного сына всем известного распутника, в мужья?

— Да, мой Великий Александр, — шепотом проговорила Кэтрин, подставив губы для поцелуя. — Совершенно определенно — да.

 

Эпилог

Кэтрин посмотрела на отражение в напольном зеркале, которое было установлено в ее недавно отремонтированной гардеробной. Вероятно, следовало бы установить его только после рождения первого ребенка.

Тогда бы ей не пришлось видеть себя в рубашке, похожей на оливку на палке, хотя ее беременности всего лишь пять месяцев. А как она будет выглядеть в девять месяцев — как насаженная на вертел дыня? Это наверняка подвергнет Алека испытанию на постоянство его заверений о том, что она становится все красивее.

Дверь открылась, и в комнату вошла миссис Меривейл, которая успела освоиться в Эденморе и чувствовала себя здесь так же уютно, как если бы это был ее собственный дом. Она привезла с собой детей, вероятно, с расчетом на то, чтобы новые слуги Кэтрин присмотрели за ними.

Кэтрин с улыбкой погладила свой животик.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Прекрасно!

Миссис Меривейл подвела дочь к туалетному столику:

— Но почему ты стоишь, мой ангел? Ты не должна рисковать здоровьем наследника его сиятельства.

Кэтрин сдержанно улыбнулась:

— А если это будет девочка?

— Тогда ты попытаешься снова, — назидательным тоном проговорила миссис Меривейл.

Они с Алеком будут пытаться снова и снова, несмотря ни на что, и с большим удовольствием.

— Я не могу сейчас сидеть. Я должна одеться. Лорд Дрейкер и его сестра должны прибыть с минуты на минуту.

Миссис Меривейл с недовольным видом возвела глаза к небу:

— Твой муж и его непристойные друзья!.. Хочу надеяться, что лорд Дрейкер не столь плох; очень разумно с твоей стороны предложить ему привести свою сестру. Но мне никогда не будет нравиться мистер Берн.

— Не знаю. Я испытываю к нему теплые чувства. — В глубине души Кэтрин чувствовала, что мистер Берн указал Алеку на нее не только из-за ее приданого, но и потому, что полагал, что они подходят друг другу. Конечно же, мистер Берн стал бы решительно отрицать подобное обвинение, ибо предпочитал, чтобы его считали порочным.

Как и ее муж. Кэтрин снова улыбнулась, посмотрев на свой животик.

— Ну, я думаю, — продолжила миссис Меривейл, — чтостоит примириться с друзьями его сиятельства ради того, чтобы быть графиней. Но ты должна поговорить с мужем относительно его скверной привычки выезжать на ячменные поля. Это не место для джентльмена.

— Он там сейчас?

— Был там. Он только что въехал в новые конюшни, весь потный. — Миссис Меривейл брезгливо поморщилась. — Я увидела его из окна и пришла предупредить тебя. Хотя он выглядит очень довольным собой.

— Я очень рада. Алек возлагает большие надежды на новый сорт ячменя, и я знаю, что он хотел похвастаться этим перед лордом Дрейкером, когда тот появится.

— Если ты не проследишь, твой муж может превратиться в одного из тех, кто проводит все свое время за стрижкой овец и уборкой урожая.

«Уж лучше так, чем с любовницами и за картежной игрой, как папа».

— Это маловероятно. Мистер Дейвс скоро окончательно возьмет имение в свои руки, и тогда Алек сможет заниматься тем, чем захочет.

— Возвратится в лондонское высшее общество? — с надеждой в голосе спросила миссис Меривейл.

— Будет разводить лошадей, а именно — ломовых лошадей лузитанской и суффолкской пород.

— Граф собирается еще купить лошадей? Но у вас уже есть несколько!

Кэтрин засмеялась:

— Мой муж, похоже, считает, что лошадей никогда не бывает слишком много. И если он начнет заниматься лошадьми, ты можешь забыть о Лондоне.

Против чего Кэтрин нисколько не возражала. Она любила деревенскую жизнь. После рождения ребенка Алек обещал обучить ее основным навыкам верховой езды. Их единственная попытка сделать это закончилась любовной сценой в конюшне.

Кэтрин снова улыбнулась, глядя на свой животик:

— Интересно, мой ангел, какого пони купит тебе твой папа?

— Ангелы не нуждаются в пони, — послышался мужской голос. — У них есть крылья.

Отражения, которое Кэтрин увидела в крохотном зеркальце на туалетном столике, было достаточно для того, чтобы у нее на сердце сделалось тепло. Она повернулась на стуле и одарила Алека улыбкой.

Он, также улыбаясь, шагнул в комнату:

— А вот еще два ангела, которые, как всегда, выглядят прелестно.

Миссис Меривейл по-девичьи зарделась.

— Ой, да что вы, милорд! — Она поднялась и направилась к двери. — Но я знаю, когда следует уйти. Вы ведь все еще молодые любовники. — Она на мгновение задержалась в дверях. — Однако я хотела бы спросить… Бриджет срочно требуются новые туфли, и потом…

— Пятидесяти фунтов достаточно, чтобы удовлетворить насущные потребности? — спросил Алек, отлично зная, как это четко срабатывало.

— О да, милорд, спасибо, милорд! — захлебываясь от восторга, поблагодарила миссис Меривейл и выплыла из комнаты со счастливой улыбкой на лице.

Кэтрин засмеялась:

— У тебя так легко выпросить денег. Алек подошел к жене и поцеловал ее в лоб.

— Но ведь это твои деньги.

— Пока что, — нежным голосом проговорила Кэтрин. — Но если разведение лошадей окажется успешным, у нас скоро будут свои собственные деньги.

Кэтрин заметила, как просветлело лицо мужа.

— Подождем до урожая, дорогая. Дейвс говорит, что ячмень вырос на славу и превзошел все его ожидания. На следующий год мы засеем этим сортом все поля, и тогда… Но я пришел вовсе не затем, чтобы рассказывать тебе об этом.

— А зачем?

Что-то упало на стол у Кэтрин за спиной, заставив ее вздрогнуть. Алек нагнулся, чтобы прикоснуться губами к ее уху.

— Теперь твоя очередь выбирать, дорогая. Прошлый раз выбирал я.

Кэтрин повернулась и с тоской посмотрела на «Руководство для повесы».

— Мы не можем. С минуты на минуту придет лорд Дрейкер со своей сестрой. Знаешь, мы планируем ее дебют.

— Она ждала этого довольно долго. Может подождать и еще несколько минут.

— Как же, несколько минут! Прошлый раз мы пробовали позицию из «Пособия», и нам понадобилось не меньше получаса.

— Да, но какие благословенные были эти полчаса! — проговорил Алек и, запустив руку в вырез платья Кэтрин, принялся ласкать грудь.

От его прикосновения у Кэтрин перехватило дыхание. Даже беременность не притупила у нее желания близости с мужем. Улыбнувшись, она обняла его за шею:

— Ты неисправим, мой муж.

— Равно как и ты. — Алек посмотрел на жену и волнующим шепотом проговорил: — Насколько я помню, ты нашла очень привлекательной позицию «Падающий орел».

— Да, но сейчас я не такая гибкая.

— Ладно. — Алек улыбнулся и, подхватив Кэтрин, усадил ее на туалетный столик. — Тогда мы попробуем позицию, которую изобрел я сам.

Он стал поднимать жене рубашку, обнажая ее полные бедра; Кэтрин, смеясь, спросила:

— И как же называется эта позиция? «Нырок на туалетном столике»? Или, может, «Качающееся кресло повесы»?

Алек устремил на нее полный истомы и любви взгляд:

— Я назвал бы ее «Влюбленный Айверсли».

— А, тот самый, — прошептала Кэтрин, раскрываясь навстречу мужу. — Я очень люблю своих старинных возлюбленных.