Уводя Кэтрин на танцевальную площадку, Алек, в отличие от нее, обратил внимание на лицо Ловеласа.

«Очень плохо, приятель. У тебя был шанс. Теперь она моя».

Тем более что танцевать они будут один из новых вальсов.

Кэтрин посмотрела в лицо графа, и в ее глазах вспыхнули озорные огоньки. Гм… возможно, Алек преждевременно злорадствует.

Кэтрин откинула назад свою хорошенькую головку и произнесла:

— Я не подозревала, что вы способны прибегнуть к шантажу ради того, чтобы пригласить даму на танец.

— Я всего лишь хотел повальсировать с вами, — ответил Алек с невинным видом.

— А я просила вас оставить меня в покое, — резким тоном проговорила Кэтрин, и Алек заметил, как при этом на ее щеках вспыхнул румянец.

Заиграла музыка. Алек намеренно заключил Кэтрин в более тесные, чем предписывали правила исполнения вальса, объятия.

— Вы не хотели этого.

Когда Кэтрин попала в шаг, в ее карих глазах вспыхнули янтарные искорки.

— Вы самый напыщенный, самоуверенный мужчина, которого я когда-либо знала.

— Да, но я танцую с вами, в то время как ваш бедный поэт вынужден лишь наблюдать за нами.

Не приходилось сомневаться, что баронет не спускал с них глаз. Для деревенской девушки Кэтрин танцевала на удивление легко, природная грациозность помогала ей компенсировать неуверенность в танце. Она настолько быстро уловила ритм движений, что Алек невольно задался вопросом: способна ли эта девушка так же чутко вести себя в постели? Он еще крепче сжал руку Кэтрин, и она сердито посмотрела ему в глаза:

— Сидни был прав в отношении вас.

— В самом деле? Что еще мой старый школьный приятель наговорил вам обо мне?

— Что вы вели себя столь вызывающе лишь потому, что были графским сынком.

Черт бы побрал этого Ловеласа!

— Вам не приходило в голову, что у вашего друга Сидни существуют свои причины для того, чтобы не рассказать вам всю историю?

— А вы отрицаете тот факт, что одноклассники называли вас Александром Великим за то, что вам позволялось делать все, что вздумается?

— Они просто восхищались моими талантами.

— Сидни говорит, что вы никогда толком не учились, а лишь постоянно скандалили со своими друзьями.

— А Ловелас все свое время тратил на то, чтобы скулить о своей матери.

Точный удар. Кэтрин побледнела и, смутившись, опустила глаза:

— Нет ничего плохого в том, что мальчик… тоскует по матери.

— Поначалу — да. Но даже на третьем семестре Сидни еженедельно писал матери. И почти также часто получал от нее посылки.

Кэтрин безошибочно среагировала на негодующий тон графа:

— А разве ваша мама не присылала вам посылки? Алек с досады скрипнул зубами.

— Я бы ей этого не позволил, — солгал он, как делал нередко в Харроу. — Ни один уважающий себя мальчишка не позволит, чтобы его мать так нянчилась с ним.

Правда заключалась в том, что старый граф никогда не допустил бы подобного. Когда Ловелас лакомился марципанами, свежими яблоками и шафранным кексом, Алек делал вид, что его это не волнует.

— Вы поэтому невзлюбили Сидни? — Нежность, звучавшая в голосе Кэтрин, действовала Алеку на нервы. — Из-за того, что он получал посылки от матери, а вы нет?

— Не говорите чепухи. Если я за что-то и не люблю Ловеласа, то лишь за то, что он не ценит других, более достойных вещей.

Взгляд Кэтрин стал колючим.

— Таких, как вино, женщины, музыка?

— Таких, как вы. Вы заслуживаете лучшего мужчины, нежели Ловелас, и мы оба это знаем.

Удивленный взгляд, а также тихое восклицание «О!» почти обезоружили Алека. Он опустил руку чуть ниже ее талии, к соблазнительной округлости, которую скрывало шелковое платье. Еще чуть-чуть — и он сможет ощутить под рукой очаровательную попку. Это определенно шокирует всех матрон, а он заслуженно схлопочет пощечину.

Алек вздохнул. Ухаживать за женщиной было гораздо проще в Португалии. Да и вообще там не было ухаживания как такового. Мужчина мог перейти непосредственно к делу и забыть о танцах и болтовне.

Но если он хочет получить Кэтрин в жены, то обязан играть по правилам, а не таскать мисс Меривейл на галерею, где мог бы забыться и снова погрузиться в сладостную пучину чувств, вызываемых ее поцелуями. Леди предпочитают комплименты, вдруг подумал Алек и сказал вслух:

— Мне нравится ваше платье.

Кэтрин бросила на него скептический взгляд:

— Оно не слишком красное?

С какой стати оно может быть слишком красным?

— Разумеется, нет. Оно вполне соответствует этому балу. Легкая улыбка коснулась губ Кэтрин.

— Цветы черешни белые.

— Плоды черешни красные. — Алек понизил голос: — Как ваши губы.

Кэтрин не слишком элегантно фыркнула:

— Должно быть, вы нашли это на странице двадцать шесть. — Видя, что граф непонимающе заморгал, она добавила: — Одной из книг, где обучают лести.

— Простите, если я не столь поэтичен, как драгоценный соискатель вашей руки, — парировал Алек, — но мне показалось, что вы хотите услышать мое истинное мнение о вашем платье.

— В этом вы ошибаетесь — я предпочитаю искренность лести. — Взглянув на графа из-под опущенных ресниц, Кэтрин добавила: — Так что вы думаете о моем платье на самом деле?

— Что это самое эротичное платье, которые я когда-либо видел. — Алек провел рукой по поясу на талии. — Мне нравится, как оно обтягивает ваши груди и ваши…

— Достаточно. — Кэтрин густо покраснела. — Вы не должны говорить подобные вещи.

— Вы сказали мне, чтобы я был честен.

— Да, но… Я имела в виду… — в смущении залепетала Кэтрин. — Я уверена, что для вас это развлечение, а для меня это жизнь. Я не могу позволить, чтобы вы насмешничали ради собственного удовольствия.

Алек почувствовал, что начинает злиться.

— Вы считаете, что я играю с вами?

— Я знаю, что вы испытываете какое-то особое, извращенное удовольствие в поддразнивании Сидни, но не хотите понять, насколько ваши шуточки осложняют мне жизнь.

— Должно быть, ваш ревнивый поэт рассказал вам о моих мальчишеских подвигах, но он не знает ничего обо мне как о взрослом мужчине. Так что нельзя сказать, что я получаю извращенное удовольствие, поддразнивая невинного.

— В таком случае, с какой целью вы все время досаждаете мне?

— С той же целью, что и любой мужчина, ухаживающий за женщиной.

Смех Кэтрин рассердил Алека.

— Должно быть, вы шутите.

— Нисколько. — Алек наклонился к уху Кэтрин: — Вероятно, мне следует проводить вас на галерею и напомнить, насколько я искренен.

Кэтрин нахмурилась и резко отстранилась:

— В отношении поцелуев — да. Но это не одно и то же. Люди вашего сорта всегда искренни в отношении поцелуев.

Алек посмотрел на нее, прищурившись:

— Это какого такого сорта?

— Вы же знаете — светские мужчины.

— Даже светские мужчины должны жениться, — раздраженно заявил граф.

— Да, но не на каких-то там дочерях сквайров с деревенскими манерами. Тем более если вы обладаете титулом, столь же древним и почетным, как сама Англия.

— Какие другие причины у меня могут быть для того, чтобы ухаживать за вами?

— Не следует думать, что если я деревенская девушка, то до такой степени наивна. Я хорошо знаю, что мужчины вроде вас ищут в ухаживании лишь развлечения. А поймав зайца, тут же исчезают, в то время как заяц тушится в кастрюле.

Упрямое желание Кэтрин думать о нем столь плохо раздражало Алека все сильнее. Он притянул девушку поближе.

— Я как-то не вижу в вас зайца, Кэтрин.

Мисс Меривейл очень ловко снова отстранилась, восстановив прежнюю дистанцию.

— Это потому, что я не собираюсь им быть. Никогда. Проклятие, да у нее защитные редуты покрепче, нежели на португальской горе Пенеда. Ему не следовало целовать ее на галерее — это только ухудшило ее впечатление о нем. Но как он мог воспротивиться подобному приглашению?

К сожалению, только правда о том, как он жил за границей, способна изменить ее мнение о нем, но в то же время породить вопросы, на которые он не хотел бы отвечать. Например, вопрос о его финансовом положении или роде занятий в Португалии.

Нет, лучше предоставить ей возможность узнать его характер — тогда она сможет убедиться, что ее впечатления о нем ошибочны. Но будет ли этого достаточно?

— Ваш цинизм порожден отношением к своему отцу и его «стремлением совращать все то, что в юбках»? — спросил Алек.

Кэтрин густо покраснела.

— О Боже, да вы слышали весь наш разговор на галерее!

— Достаточно для того, чтобы понять, что мнение о своем отце вы распространяете на всех мужчин. Всего лишь потому, что единственный известный вам мужчина оказался развратником…

— Я знакома со многими хорошими мужчинами, уверяю вас. Мой дедушка жил с нами, пока не умер шесть лет назад. Он был человеком порядочным и строгих правил.

— Как Сидни?

— Да. И как отец Сидни. Я не раз бывала в поместье Ловеласа и видела, как там достойно и правильно живут люди. Они уважают друг друга, вежливы и внимательны, а не… — Кэтрин осеклась. — Я решила, что никогда не позволю себе из-за влечения к мужчине совершить нечто такое, о чем впоследствии буду сожалеть.

— Я чувствую себя польщенным: на галерее ради меня вы нарушили это правило.

Кэтрин упрямо вскинула подбородок:

— Это был всего лишь эксперимент, цель которого — напомнить, что мое решение относительно Сидни правильно. А теперь с этим экспериментом покончено. Навсегда.

Черт побери, она уже подвергла его испытанию и осудила без суда и следствия. Если Алек не предпримет что-то в самое ближайшее время, она станет избегать его. А как он тогда убедит ее в достоинствах своего характера?

В особенности если она станет сравнивать его со своим драгоценным, идеальным поэтом, который обладает безупречными манерами. Алек бросил взгляд в ту сторону, где стоял Ловелас. Сидни не слушал нескончаемую болтовню миссис Меривейл, а пристально следил за танцующими Алеком и Кэтрин.

Время менять курс. Ловелас попросил две недели. Этого времени достаточно для Алека, чтобы придумать другой план, который поможет завоевать мисс Меривейл.

— Вы упускаете великолепную возможность, — проговорил Алек.

— Позволить вам поймать меня и затолкать в кастрюлю? — спросила Кэтрин.

— Нет, поставить Ловеласа в такое положение, чтобы он сделал вам предложение.

Алек почувствовал, как девушка нервно стиснула ладонь в кулак.

— Что вы имеете в виду?

— Ревность — могучее чувство, дорогая моя. Возможно, ваш Сидни подумает, что теряет вас, и решится сделать предложение.

— Или же решит, что я бессовестно флиртую и недостойна стать его женой.

— Разыгрывание роли давно страдающего друга не сработало, не так ли? Вы до сих пор ожидаете от него формального предложения.

Нижняя губа Кэтрин задрожала.

— Он говорит, что скоро его сделает.

— Через две недели. И только лишь потому, что вы настаиваете. Вы в самом деле в это верите? Нет, он не пойдет на решительные действия до тех пор, пока не поймет, что вынужден на это пойти. И вы должны убедить его в этом.

— Заставив ревновать?!

— Именно.

— Догадываюсь, каким образом вы предполагаете это организовать, — язвительно заметила Кэтрин.

— Все очень просто: я флиртую с вами на людях до тех пор, пока ревность Ловеласа не вынудит его сделать вам предложение.

Кэтрин удивленно вскинула брови:

— Интересно, и что от этого имеете вы? «Брак, надеюсь…»

— Вы же говорите, что такие люди, как я, получают удовольствие от ухаживаний. Что ж, — Алек погладил Кэтрин по талии, — я буду за вами ухаживать.

Испуг промелькнул в глазах девушки. Хорошо. По крайней мере она не была столь безразлична, как притворялась. Алек демонстративно пожал плечами:

— Но если моя идея поухаживать за вами беспокоит вас, то в этом случае она не сработает. Вы безумно в меня влюбитесь, и все закончится тем, что у вас будет разбито сердце.

— Не преувеличивайте своих достоинств.

— Разумеется, я тоже рискую. — Например, существует опасность того, что Ловелас сломается раньше и сделает Кэтрин предложение до того, как Алек успеет завоевать ее. — Я тоже могу безумно влюбиться в вас, а вы сбежите с Ловеласом, и тогда будет разбито мое сердце.

Кэтрин презрительно фыркнула:

— Нуда. Вы раздадите все свои богатства бедным и сделаетесь скромным приходским священником в деревне.

— Поскольку вы настолько хорошо разобрались, что собой представляют мужчины такого сорта, как я, — Алек хитро прищурился, — то вам нет необходимости сопротивляться. Знание — лучшая защита.

— Должны быть выработаны правила, — сказала Кэтрин, нахмурившись.

Алек попытался скрыть торжествующую улыбку.

— Разумеется.

— Прежде всего вы не должны меня целовать. Проклятие!

— Что я тогда буду от этого иметь? Я сказал, что хочу ухаживать за вами, а не плестись следом наподобие вашего пони. — Алек притянул Кэтрин к себе поближе. — Кроме того, если вы так хорошо знаете сорт людей, к которому принадлежу я, то как могут повредить нашему делу несколько поцелуев?

— Никаких поцелуев! — упрямо повторила она.

Если граф начнет настаивать, она может просто-напросто отказать ему. Кроме того, она может возражать против поцелуев в ярко освещенном бальном зале, но когда они окажутся наедине в темноте…

Алек сдержал улыбку. Он сможет обойти ее правила. К тому же существует много других способов обольщения женщины. Мисс Меривейл слегка приподняла планку, но он способен выполнить прыжок.

— Ладно, — согласился Алек. Кэтрин улыбнулась, и он добавил: — Но у меня есть свои правила.

Улыбка сошла с лица мисс Меривейл.

— Никаких «своих» правил.

— Ведь я оказываю вам услугу, вы это помните? И я согласился лишиться половины удовольствия, отказавшись от поцелуев.

Кэтрин сделала гримасу:

— Каковы же ваши правила, милорд? Официальный тон не понравился Алеку.

— Прежде всего вы не должны говорить «милорд», когда мы наедине.

— Ведь вы не принимаете правила приличия слишком серьезно, не так ли?

— Да, если их можно нарушить. — В доказательство Алек скользнул рукой под золотистый пояс на талии Кэтрин и погладил гладкий шелк под ним. Кэтрин смущенно покраснела. Алек любил женщин, которые краснеют. Кажется, их так мало осталось. — Я предпочитаю, чтобы наедине вы называли меня Алек.

— Хорошо… Алек.

Когда граф услышал, как мисс Меривейл произнесла его имя, ему захотелось окончательно вогнать ее в краску и повести себя именно так, как тот «сорт» мужчин, о котором она говорила.

Очень плохо, что он джентльмен.

— Второе правило заключается в том, что вы должны информировать меня обо всех ваших планах. Если вы получаете приглашение на бал, я должен знать об этом, чтобы тоже там появиться и ухаживать за вами.

Алек провел большим пальцем по обтянутому шелком ребру.

— Э-это вполне справедливо, — произнесла Кэтрин прерывистым шепотом, от которого у Алека закипела кровь.

Он принялся развивать свой успех:

— Я ожидаю абсолютной честности от вас. Вы не должны видеться с Ловеласом за моей спиной. — Видя, что Кэтрин нахмурилась, Алек добавил: — Вы не должны возвращаться к старой привычке. Если меня нет рядом, вы снова станете играть роль терпеливого друга, и это вернет ему чувство самоуспокоения. Вы снова окажетесь на том самом месте, с которого начинали.

— Я думаю, что мне не следовало пускаться в этот путь, — пробормотала Кэтрин.

— И остаться стоять на галерее нецелованной и необрученной?

Кэтрин сердито сверкнула на Алека взглядом.

— И еще одна вещь. Когда вы со мной, то не должны распространяться о Ловеласе. Я не хочу слышать рассказы о вашей первой встрече с ним или ваше хныканье о том, что он не ценит вашу верную любовь. И, конечно же, мы оба должны понимать, что не будет разглагольствований о вашем первом поцелуе.

Щеки Кэтрин покрылись румянцем.

— Прежде всего, я не хнычу и не разглагольствую. Во-вторых, почему вас так беспокоит, если я вдруг заговорю о Сидни?

— Потому что я должен получать какое-то удовольствие от игры, вы это помните? А я его не получу, если буду слышать, как женщина болтает о другом мужчине.

Похоже, Кэтрин оскорбилась.

— Я не болтаю!

— Отлично! В таком случае мы вполне сработаемся. Если вы соглашаетесь на мои условия.

— Я все-таки не понимаю, почему я должна воздерживаться от разговоров о.Сидни…

— Никаких разговоров о Сидни! Или сделка не состоится. — Алек посмотрел в ту сторону, где мать Кэтрин развлекала Ловеласа разговорами. Судя по его виду, он мечтал только об одном: поскорее сбежать. — Ага, вон поглядите на вашего претендента и вашу матушку. Они вполне находят общий язык друг с другом, как вы думаете? Возможно, вам вообще не понадобится моя помощь.

Когда до Кэтрин через весь зал донесся громкий смех матери, она страдальчески застонала.

— Тот, кто требует, чтобы при молодых леди постоянно находились дуэньи, просто не знал мою маму. Она способна отпугнуть даже самых решительных соискателей руки.

Что ж, миссис Меривейл играла на руку Алеку.

— Итак? — настойчиво повторил он. — Вы согласны на мои условия?

Кэтрин грустно улыбнулась, а затем вполне решительно произнесла:

— Когда мы начнем, милорд?

Спустя час Кэтрин стала снова размышлять о плане Алека. В особенности после того, как Сидни отреагировал на внимание Алека к ней тем, что ушел в игровой зал. Он даже не видел, что она приняла приглашение Алека на второй танец. И даже после того, как танец закончился и Алек вел ее с танцевальной площадки, она нигде не обнаружила присутствия Сидни.

— Сейчас мы окончательно заставили его сбежать, — пробормотала Кэтрин, когда вместе с графом протискивалась сквозь группу щебечущих девиц и их дуэний.

Алек загадочно взглянул на нее:

— Надеюсь, вы не отступите? Ни одна гонка не была выиграна всадником, который признал свое поражение на самом старте. Придерживайтесь курса и дайте ему время. Он появится.

— А если нет?

— В таком случае он идиот и вам лучше оставаться без него.

— Вы не понимаете — Сидни не такой, как другие мужчины. — Кэтрин оглядела зал и с огорчением убедилась, что нигде не видно ни Сидни, ни ее матери. — Он склонен видеть в моем флирте с вами либо предательство, либо доказательство моей вульгарности.

— Вы нисколько не вульгарны, — твердо заявил Алек. — Даже не позволяйте ему говорить подобное.

Раздраженный тон графа удивил Кэтрин. Она заметила, что его суровый взгляд устремлен куда-то вперед, а скулы напряжены.

— Почему вас это так взволновало? — тихо спросила Кэтрин.

Их глаза встретились.

— Мой отец часто говорил подобное матери. «Ты маленькая вульгарная Сит», — повторял он, а она склоняла голову и покорно смирялась с оскорблением. Как будто согласилась с его словами, потому что однажды… — Алек осекся. — Она не заслуживала этого. Как и вы.

— Я полагала, что вы не ладили с вашей мамой. Ходили слухи, что вы даже не приехали в Англию, когда она заболела. Насколько я понимаю, эта болезнь была затяжной.

Лицо графа сделалось непроницаемым.

— Шла война, и поэтому я узнал о смерти матери далеко не сразу. А когда узнал — уже не было смысла приезжать.

— Понимаю, — проговорила Кэтрин, хотя на самом деле ничего не понимала.

Если отец Алека и был таким неприятным человеком, как он о нем отзывается… Ой, да почему ее это беспокоит? Алек был лишь средством достижения цели.

— Коли разговор зашел о матерях, — продолжил граф, — вероятно, ваша мама находится сейчас в буфете. Давайте поищем ее там.

Кэтрин согласно кивнула и, взяв графа под руки, последовала вместе с ним в другую комнату. Когда они проходили под украшенной цветущей черешней аркой и белый цветок упал на ее затянутую в перчатку руку, граф стряхнул его, а затем накрыл кисть Кэтрин своей ладонью.

Кэтрин вдруг почувствовала, что ей стало трудно дышать.

Продолжая ощущать тепло руки графа на своей, Кэтрин оглядела буфет, но миссис Меривейл не обнаружила.

— Полагаю, мама сознательно исчезла, заметив, что танец заканчивается. Таким образом, вы не можете подвести меня к ней и будете вынуждены провести еще какое-то время в моей компании.

— Какая жертва! — иронично заметил Алек. — Похоже, мы с вашей матушкой очень скоро станем хорошими друзьями.

— Вы говорите сейчас так потому, что не знаете ее. Мама всегда делает подобные вещи. Я готова отправиться на ее поиски самостоятельно.

— Но вы не можете так поступить, потому что…

— Это неприлично. — Кэтрин сокрушенно вздохнула. — Это одно из самых дурацких правил. Ну какой вред от того, что женщина одна пройдет через бальный зал?

— Приятно, что я не единственный человек, кто не воспринимает правила приличия со всей серьезностью.

— Я воспринимаю их серьезно, но не хотела бы относиться к ним таким образом.

Наклонившись, Алекс произнес шепотом:

— И не относитесь, во всяком случае со мной.

Какой-то странный трепет охватил все тело Кэтрин. Пытаясь совладать с волнением, она напустила на себя суровый вид.

— Вполне могу себе представить, какие именно правила вы готовы игнорировать.

— Сомневаюсь в этом. — Алек ласково погладил Кэтрин по руке, что нарушало все правила приличия. — Но если вы хотите прогуляться в сад, то я провожу вас.

Кэтрин решительно убрала свою руку:

— Благодарю вас, я получила достаточное для одного вечера количество уроков.

Снова окинув взглядом помещение, она заметила, что мать и Сидни выходят из игрового зала.

— Посмотрите, вон они оба! — радостно воскликнула Кэтрин.

— Ну вот, — проворчал Алек, — вам не о чем беспокоиться. Ловелас не покинул вас.

— Он ведь просил меня подарить ему последний танец, так что после этого он может пригласить меня на ужин. Сидни не из тех, кто не выполняет своих обещаний.

— За исключением одного. — Алек искоса взглянул на Кэтрин. — Имеет ли это столь уж большое значение, если он не сделает предложение? Если вы спросите меня, то я скажу: похоже, он не собирается.

— Потому что он не поцеловал меня? Все изменится, когда мы поженимся.

Алек замедлил шаг.

— По опыту знаю, что брак не меняет человека. Он просто высвечивает все его гадкие черты.

— В самом деле? — саркастическим тоном спросила Кэтрин. — Значит, вы были женаты?

Невольная улыбка коснулась губ Алека.

— Нет. Но я имел возможность наблюдать за моим отцом, который был… не слишком нежным и любящим. Этот пример мне хорошо памятен.

— Я помню своего отца. Поверьте, любовь без разбора может быть столь же разрушительной, как и ее отсутствие.

— Вы выбрали мужчину, который принесет вам последнее.

— Я выбрала мужчину, который может быть моим другом. Дружба будет длиться еще долго после того, как уйдет все остальное.

— Это для меня скучно, — сказал Алек.

Сидни и миссис Меривейл заметили их. Мать Кэтрин помахала дочери рукой, на что Кэтрин недовольно поморщилась.

— Это потому, что вас интересуют пирушки и разгул, а не последствия. Вы не живете среди ревнивого помешательства и шокирующих деревенских сплетен о последних шалостях сквайра Меривейла. Хорошо, что вы вообще не были женаты. По крайней мере вы избавили какую-то несчастную женщину от подобной жизни.

Неожиданно Алек увлек Кэтрин за колонну и повернул лицом к себе:

— Давайте договоримся об одной вещи. Какие бы слухи обо мне ни доходили до вас, вы не должны думать, будто я за границей только и делал, что волочился за женщинами.

— В таком случае чем вы там занимались? Алек взволнованно блеснул глазами:

— Занимался делом. За границей немало дел. Кэтрин иронично фыркнула:

— Ну да, вы, разумеется, посещали соборы и музеи.

На какое-то мгновение ей показалось, что граф затрудняется с ответом.

— Я много времени провел на лошади. — Он бросил на Кэтрин загадочный взгляд. — Скажите, вы ездите верхом?