Приемы, обеды и балы — суровые испытания, которым подвергаются все важные персоны, но не всем удается пройти их.

Советы для Настоящего Слуги

Разрываясь между благоговейным трепетом и страхом, Эбби осматривала скромный бальный зал леди Тиндэйл. Как здесь смогло поместиться столько людей? По меньшей мере, сотня ярко наряженных леди и джентльменов прохаживались то туда, то сюда, приглашали на тот или иной танец или рассматривали ее с интересом волков, учуявших свежее мясо.

Даже рядом со Спенсером Эбби чувствовала себя в центре внимания. Но сейчас, когда он ушел за пуншем, девушка ощущала себя главным развлечением этого вечера. Матроны, глядя на нее, закатывали глаза, прячась за своими веерами. Несколько юных девушек начинали хихикать всякий раз, как украдкой бросали взгляд на ее прическу. А некоторые денди – Эбби решила, что именно так называют этих модно одетых мужчин – подносили пенсне к глазам и с презрительной усмешкой откровенно рассматривали ее платье.

— Не обращайте на них внимания, — прошептала Эвелина — Можно подумать, они никогда раньше не видели жену виконта.

— Они смеются не по этой причине.

Подбородок Эбби задрожал, частично из–за раздражения, частично из–за смущения.

— Они смеются из–за этого глупого фишю на бальном платье.

Эвелина подняла идеально выщипанную бровь.

— Зачем же вы его надели, если знали, что это не модно?

— Спенсер сказал, что без него платье выглядит нереспектабельным. Это, конечно, звучит абсурдно, но он не оставил мне выбора.

Губы Эвелины сжались в прямую линию.

— Я не стала бы до такой степени обращать на него внимание, — продолжала Эбби, — если бы оно постоянно не сползало. Фасон этого платья совершенно не позволяет надевать к нему фишю. Поэтому оно и не держится, а булавки постоянно выпадают.

— Тогда просто снимите его и положите в ридикюль, — отпарировала Эвелина. – Не обращайте внимания на то, что говорит Спенсер.

Ну, уж нет. Он хотел фишю, пусть получит. Возможно, когда часть сплетен, дойдет до ушей его высоко–могущественной светлости, он признает, что не всеведущ.

— Не волнуйтесь. После двух посещений дамской комнаты, я думаю, оно не сползет.

Хотя, если бы Эбби хоть на мгновение утратила свою бдительность, то этот нелепый лоскуток кружев сорвался бы и улетел восвояси.

Еще один из ее так называемых «локонов» упал на глаза. Девушка его сдула.

Эвелина пристально посмотрела на нее.

— Прическа тоже была идеей Спенсера?

— А как Вы думаете? Он даже не захотел слушать, когда мы объясняли, что мои волосы не удастся завить так, как ваши. А мне бы так этого хотелось.

— Типун вам на язык, — сказала Эвелина. — Вчера вечером каждая женщина в театре, включая меня, завидовала вашим густым волосам, так очаровательно уложенным на макушке. Это выглядело гораздо удобнее – и красивее — чем наши тугие узлы.

Эбби искоса посмотрела на нее.

— Вы говорите это, чтобы утешить меня.

— Нет. Даже маме понравилась ваша прическа, и хотя она может казаться несколько… ээ… глуповатой, она прекрасно разбирается во всем, что касается нарядов и причесок. Кстати, вы можете ввести новую моду.

Эбби не хотела вводить новую моду. Она хотела быть незаметной. Но это казалось невозможным, независимо от того, что она сделала со своими волосами.

— Спенсер сказал, что моя прическа делает меня похожей на ночную пташку.

— Что? Это нелепо!

— Разве? Может быть он и прав. — Эбби пробежала глазами по женщинам, находящимся в зале — все они носили точно такие же локоны, как навязал ей Спенсер. Только ее локоны не были такими же вьющимися и тугими, как их. За то короткое время, что у нее было, Маргарет постаралась сделать все наилучшим образом, завив локоны Эбби с помощью железных щипцов, но это было абсолютно безнадежным делом.

— Виконт думает, что может заставить меня выглядеть более изысканно, но вы никогда не сможете превратить свиное ухо в шелковый кошелек.

— Особенно, если это уже и есть шелковый кошелек, — твердо сказала Эвелина. — А теперь послушайте — не обращайте внимания на Спенсера. Он не знает, о чем говорит. Вы совершенно восхитительны именно такой, какая есть, и если он этого не видит, то он слеп.

Эбби с благодарностью улыбнулась Эвелине.

— Нэтаниэль был прав насчет вас — вы самая великодушная женщина в Англии. Я понимаю, почему Спенсер считает, что я должна подражать вам.

— Он действительно так сказал, – нахмурилась Эвелина. – Иногда Спенсер ведет себя, как настоящий осёл.

У Эбби отвисла челюсть.

— Что вы сказали?

Эвелина мгновенно покраснела. — Простите меня за вульгарность, но именно так всегда говорит Нэтаниэль. Он оказался прав. Кто–то должен объяснить Спенсу, как вести себя с женой.

— О, он не так плох. — Спенсер не виноват, что его брат навязал ему ее. — Он очень добр ко мне. Вам следовало бы посмотреть на те платья, которые он купил – я знаю, что они стоили ему целого состояния. И ридикюли, и ботинки…

— Он купил для вас платья и все остальное? – теперь на лице Эвелины появилось выражение, которое, будь Эвелина любой другой женщиной, Эбби назвала бы расчетливым. – А он жаловался, что пришлось много потратить? Говорят, мужья так делают.

— Вообще–то, он настаивал на полном отсутствии экономии, даже не смотря на то, что я хотела более скромный гардероб.

С легкой улыбкой на ангельском личике Эвелина оглядела бальную залу.

– Так, так, так… разве это не любопытно?

— Что?

Эвелина вздрогнула.

– О, ничего. – Она постучала веером по руке. – Скажите мне, что вы думаете по поводу нашего бала? Он грандиознее, чем в Филадельфии?

— Не намного. К примеру, ни у кого в Филадельфии нет собственного бального зала. Мы просто скатываем ковры и сдвигаем мебель к стенам в гостиной. Затем кто–то играет на фортепьяно, и мы можем танцевать. — Эбби указала на бальный зал. — Ваша мать превзошла сама себя.

— Вы можете поблагодарить своего мужа за все это. Спенсер взял на себя большую часть расходов. Он даже прислал своего повара приготовить еду и одолжил своих слуг для полировки пола в зале. Мы сами никогда бы не организовали такое грандиозное мероприятие.

Это многое объясняло — Нэтаниэль описывал семью своей невесты, как «часто находящуюся на мели», и Эбби задавалась вопросом, как они все это смогли себе позволить.

— Почему Спенсер так поступил?

Эвелина пожала плечами.

— Когда этот бал превратился в прием в вашу честь, он решил, что будет лучше сделать его немного более грандиозным.

— Я хочу, что бы он прекратил так тратить деньги из–за нашего…брака. — Их фиктивного брака. Это заставляло ее чувствовать себя неловко.

— Глупости, у Спенсера куча денег. Так что, почему бы не позволить ему потратить их на превосходный оркестр, вместо трех музыкантов, что наняли мы? Или приобрести те новые круглые французские лампы, вместо свечей? За исключением великолепного дома, который он построил исключительно ради своей дальнейшей политической карьеры, он никогда не тратит свои средства на что–то легкомысленное или даже забавное. Работа — для него все. Это всегда сводило Нэтаниэля с ума.

Упоминание об этом авантюристе побудило Эбби встать на защиту серьезности Спенсера.

— Да, я уже поняла, что Нэтаниэлю «работа» малоинтересна.

Слишком поздно она вспомнила, что говорит о женихе Эвелины, но та не казалась оскорбленной. Вместо этого она бросила на Эбби изучающий взгляд.

— Люди не всегда такие, какими кажутся.

Эбби моргнула. Могла ли Эвелина знать о действиях Нэтаниэля больше, чем показывала?

Но она не успела спросить, так как яркие лампы Спенсера позволяли обнаружить ее даже нежелательным гостям. Например, леди Брамли, которая как раз подплыла к ним, на ее прическе с множеством локонов возвышалось крошечное золотое суденышко.

Эбби вздохнула. Спенсер не хотел, чтобы она говорила с этой женщиной. Но что она может сделать — быть грубой? Только грубость может отпугнуть подобных леди Брамли.

— Моя дорогая леди Рейвенсвуд, — начала женщина. – Мы с вами просто обязаны поговорить об этом вашем лекарственном напитке. Я не понимаю, почему ваш отец продавал его, как средство от расстройства желудка. Я попробовала тоник несколько раз, и он ни разу не сработал.

Эбби вздернула подбородок. — Но мне он всегда помогает. Вы пробовали его с молоком?

— Я попробовала его с молоком, с медом, с чаем. Я попробовала его со всем, кроме помоев, но он все равно не помогает.

Эбби поморщилась. — Не знаю, что и сказать. Может для вашего пищеварения такое сочетание трав не подходит, миледи.

— Ради Бога, не могли бы вы оставить все эти «миледи»? Можно подумать, что вы служанка.

Румянец залил щеки Эбби. Спенсер уже говорил ей нечто похожее о том, что она не его служанка. Но откуда она могла знать, как правильно обращаться к людям с титулом. Никто так и не рассказал ей. И хотя девушка пыталась выучить, наблюдая за остальными, все это не имело никакого смысла.

— В любом случае, — продолжила леди Брамли, — я думаю, вы ошибаетесь насчет действия напитка. Это вообще не тоник. Он изумителен в качестве…

— Добрый вечер, леди Брамли. — холодно поздоровался Спенсер, подойдя с двумя стаканами пунша. Вручив один Эвелине, он протянул второй маркизе. – Выпейте немного освежающего напитка, миледи. А я потанцую со своей женой

И хотя леди Брамли взяла стакан, она нахмурилась.

– послушайте, мы с леди Рейвенсвуд как раз беседовали. Вы не можете забирать ее всякий раз, как у меня появляется возможность поговорить с ней.

— О, я могу. — Глаза Спенсера заблестели. –Это прерогатива мужа. А теперь, если вы нас извините …

Подав Эбби руку, он повел ее на танцевальную площадку. Эбби смогла только беспомощно пожать плечами в сторону леди Брамли, но, по правде говоря, она была спасена. Разговор с леди Брамли всегда напоминал прогулку в темноте по чужому дому, когда не знаешь, где можно сбить вазу на пол.

Посмотрев верх, она увидела улыбку Спенсера.

— Спасибо за спасение, — сказала девушка.

— Пожалуйста. – Виконт вывел ее в центр зала. Она с любопытством наблюдала за тем, как другие пары расступились, освобождая им место. — Но это было не только спасение, моя дорогая. — продолжил он. — Я хочу потанцевать с вами. Все ждут нас, чтобы открыть первый вальс.

Когда оркестр заиграл музыку, Эбби запаниковала. — Нет, мы не можем, — прошептала она. О небеса, все смотрели на них.

— Почему мы не можем? – Расположив руку на ее талии, другую он поднял вверх с неожиданной улыбкой. – Они думают, что мы женаты, помните?

— Я не знаю, как вальсировать, — прошипела она.

Его улыбка угасла. –Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что не знаю па, вернее как двигаться, то есть… то есть ничего.

Незаметно оглядевшись, он понизил голос. — Почему вы не сказали мне об это раньше?

— Потому что вы никогда не спрашивали.

Спенсер поджал губы. – Но, безусловно, вы видели, как это делается достаточное количество раз, чтобы вполне сносно справиться с танцем.

— Я никогда не видела, как танцуют этот танец, и ни разу его не танцевала.

Так что, если вы будете настаивать на вальсе, то только выставите нас дураками. Разве что, вы сможете носить меня по залу так, чтобы никто не заметил.

Опустив руки, виконт тихонько выругался, затем кратко сказал. — Ждите здесь. — И пошел к оркестру.

О, нет, что еще? Не чувствуя ног, Эбби стояла одна посреди бального зала. Музыка резко оборвалась, и все в комнате посмотрели на девушку со злорадным интересом . Ей хотелось провалиться сквозь землю.

Эбби уже почти решилась поддаться безумному порыву и покинуть комнату, когда оркестр заиграл другую музыку, известную девушке еще со времен балов ее девичества.

Казалось, будто изменение танца в последний момент было совершенно обычной ситуацией. Спенсер подошел, чтобы предложить ей руку. – Ведь вы умеете танцевать рил, не так ли?

Девушка кивнула. Слава Богу, что он не выбрал что–то другое, совершенно ей неизвестное.

Подведя Эбби к формирующимся линиям, виконт спросил: — Как вы можете не знать вальс? Вы говорили, что ходили в юности на балы.

— Да, в юности. До того, как вальс достиг Америки. В то время, когда жители Филадельфии танцевали вальс, я все свое время проводила у кровати больного отца. Я ведь уже говорила, что прошли годы с тех пор, как я в последний раз была на приеме. И я никогда не училась вальсировать.

— Понимаю.

Но суровое лицо Спенсера говорило, что он не понимает ничего. Эбби взорвалась.

– Как будто я вас не предупреждала. Вчера вечером в карете…

— Да, вы правы. – Его лицо смягчилось. – Полагаю, я должен был слушать вас. В будущем я буду более внимательным, хорошо?

— Хорошо. – Но, когда они приблизились к началу линий, девушка почувствовала моментальный приступ паники. — Надеюсь, что рил здесь танцуют так же, как и в Америке.

— Не могу представить, почему нет. – Спенсер понизил голос почти до шепота. – А если вас смутит музыка, просто скажите мне и я прикажу сыграть что–нибудь другое. На это, конечно, может уйти несколько попыток, но, в конце концов, мы остановимся на той, которая подойдет.

В ужасе от самой мысли вынести такой позор, еще хотя бы раз, Эбби начала протестовать. Затем его улыбка заставила ее остановиться. Подмигнув, виконт оставил ее, чтобы занять свое место, и, наконец, до нее дошло.

Спенсер — здравомыслящий политик — просто дразнил ее. И это после того, как она опозорила его перед друзьями. Чудеса, да и только. Как только она уже решила, что надменный виконт полностью похоронил того дружелюбного джентльмена, которого она знала в Америке, он совершил что–то, что сбило ее с толку.

Когда начался танец, он снова сбил ее с толку. Спенсер был довольно умелым танцором. Она никогда даже не предполагала этого — сдержанный лорд Рейвенсвуд легок на подъем? Поступает легкомысленно? Изумительно!

И все же его навыки заставляли других танцоров краснеть от стыда. Он даже легко прикрыл несколько ее промахов, что было просто поразительно. Через некоторое время девушка расслабилась и позволила музыке вести ее.

Слава Богу, танец был тем же, что и в ее юности. Кроме того, партнер помогал ей, его уверенные па доходчиво изображали, как ей надо двигаться. Его рука ловко вела ее на поворотах, которые она преодолевала, словно летела по воздуху. Словно они были по–настоящему женаты.

Господи, только не это. Эбби еще могла заставить себя не стремиться к тому, чтобы Спенсер был ее настоящим мужем, когда он был таким отчужденным и надменным, но, когда он ослаблял свой самоконтроль, как сейчас, ее сердце переворачивалось. Каждое прикосновение казалось прелюдией к объятию, каждый тлеющий взгляд обещал поцелуи, столь яростные, требовательные и по–настоящему мужские, что само их предвкушение заставляло ее кровь бежать быстрее.

К концу рила девушка уже забыла свое смущение из–за несостоявшегося вальса. Она забыла даже свое собственное имя, полностью поглощенная жаром его руки под своей, пока он вел ее в танце, ароматом цитрусов, исходящим от его побритой челюсти, когда он нагнулся, чтобы шепнуть:

— Есть несколько людей, с которыми я хочу вас познакомить.

Это, конечно же, рассеяло приятный чувственный туман. — Вам не стоит представлять меня стольким людям. Иначе потом будет намного тяжелее объяснить мое исчезновение, когда все это закончится.

— О, Блейкли – мои хорошие друзья. Морган и его жена поддержат меня, чтобы не случилось. К тому же, они уже знают правду.

— Вы и в самом деле рассказали кому–то правду? После всех ваших настойчивых утверждений, что разразится настоящий скандал, если вы не будете поддерживать этот фарс?

— Мне пришлось все рассказать Блейкли. Он — мой подчиненный и я нуждаюсь в его помощи в деле с Нэтом. А так как его жена все равно, рано или поздно, вытянула бы из него всю правду, то я не видел никакого смысла настаивать, чтобы он что–нибудь утаил от нее.

Эбби напряглась, отчасти из–за того, что снова заиграл вальс, побуждая людей, занимающих места для танца, бросать на нее самодовольные взгляды. А отчасти, потому что она не желала общаться с его друзьями, знающими правду.

— Они, должно быть, считают меня весьма безнравственным существом, раз я согласилась на это.

— Не волнуйтесь, они не будут осуждать вас, они уже привыкли к моим махинациям, — сказал сухо Спенсер. – Будьте сами собой, и леди Клара будет обожать вас. Вы из тех женщин, которые ей нравятся.

Что он под этим подразумевает?

— А ее муж?

— Я думаю, что у него будет почти такая же реакция. В конце концов, он смирится, никуда не денется.