Регина сползла с колен мужа и тоже выглянула в окно. Но все, что она могла рассмотреть со своей стороны экипажа, — это ствол дуба и несколько берез.

— Где это мы? — спросила она, сгорая от любопытства. Он повернул ее руку ладонью вверх и бережно поцеловал.

— Это мое имение. Только самого дома отсюда не видно. Онемев от изумления, Регина одернула платье, потом машинально поправила слегка растрепавшиеся волосы.

— Мы проведем медовый месяц в вашей охотничьей сторожке?

— Не совсем. Пойдемте.

Словно из-под земли вырос грум, чтобы распахнуть перед ними дверцу ландо. Выйдя из экипажа, Регина огляделась по сторонам — и не поверила своим глазам. Не знай она, куда они приехали, наверняка бы решила, что Маркус с помощью какого-то волшебства одним махом перенес их из Англии куда-нибудь в самое сердце Индии. Или Турции. Стоявший перед ними дом с двумя обращенными на восток изящными минаретами по бокам горделиво вздымал вверх похожий на луковку купол. И сам дом, и минареты были украшены затейливой золотой вязью, впрочем, так же, как и узкие стрельчатые окна, а колонны у входа походили на пальмы. Это был настоящий дворец какого-нибудь восточного владыки, только в миниатюре.

— Господи помилуй, вот тебе и охотничий домик! — растерянно ахнула она.

Маркус хмыкнул.

— Мой отец считал себя эклектиком — во всяком случае, когда речь шла об архитектуре. Побывав в Индии, он объявил, что непременно выстроит себе дворец в восточном стиле — дескать, прямо рядом с замком. Мы привыкли называть его Иллирия.

— Забавное название.

— Позаимствовали его у Шекспира. — Маркус осторожно покосился на Регину. — Наверное, вы не часто читали его пьесы, особенно комедии.

— Честно говоря, ни одной не читала, — с иронией в голосе призналась Регина. Пока она разглядывала этот невероятный дом, вокруг них, как хлопотливые муравьи, сновали слуги, доставая багаж хозяев. — А далеко отсюда до вашего дома?

— Пара миль, не больше.

Вот это да, ну и огромное же у него имение! Что ж, по крайней мере не так далеко от дома, так что Сайсели при необходимости может вызвать ее в Лондон. Только вот как сообщить ей, где она сейчас? Вначале Регина рассчитывала нанять кого-нибудь по соседству, кто смог бы читать или писать письма под ее диктовку. Но просить об этом кого-то из слуг Маркуса… исключено! О Господи, нужно срочно что-то придумать! Но что?

— Отец построил Иллирию как убежище, — объяснил Маркус. — Ну… чтобы ему и нам с Луизой было где побыть, когда в доме гостили… В общем, понятно кто.

— А-а… — протянула Регина, любуясь миниатюрным восточным дворцом. — Потрясающе! А принц видел его?

— Нет, — ощетинился Маркус. — Ни его, ни мою мать сюда не приглашали — никогда!

— Вы уверены? Он очень похож на новый дом, который его высочество строит для себя в Брайтоне. — Регина покосилась на Маркуса. — К тому же, если я ничего не путаю, этот его дом будет украшен статуями драконов.

Маркус потемнел, как грозовая туча.

— Отец на пушечный выстрел не подпустил бы их сюда, можете мне поверить!

«Их»! Горечь в его голосе наполнила ее сердце печалью. Нет, она не винила его… а уж после того, что он рассказал ей по дороге, тем более.

— Как бы то ни было, — продолжал Маркус, — я подумал, что если мы проведем медовый месяц здесь, то вы легче привыкнете к жизни в Каслмейне. Захотите, я покажу вам имение и усадьбу, не пожелаете — можем побыть здесь вдвоем. — Его рука обвилась вокруг талии жены, голос сразу стал низким и чувственным. — Лично я предпочел бы последнее…

Он поцеловал ее прямо на глазах у слуг, и сердце Регины едва не выпрыгнуло из груди. «Сколько?» — хотелось спросить ей, но скорее всего Маркус поймет ее неправильно. Не могла же она признаться ему, что страшно переживает за Луизу.

Оставалось только молить Бога о том, что Сайсели найдет способ подружиться с Луизой и держать Саймона на расстоянии. И что Саймону не удастся избавиться от нее.

Вспомнив, каким чудовищем была мать ее мужа, Регина больше не удивлялась, что он до сих пор не в состоянии понять, что же толкнуло ее на брак с ним. Но как разубедить его? Она не знала. А уж если раскрыть ему коварный замысел ее брата… Регина содрогнулась, представив себе реакцию Маркуса.

А если он узнает вообще все… Нет, она не может рассказать ему всю правду… только не теперь. Пока они фактически еще не стали мужем и женой, Маркус может потребовать расторжения брака. Ее тайная патология — вполне достаточная причина для этого. Страшно даже подумать, какое унижение ее ждет!

Нет, она подождет — хотя бы до того, как их первая брачная ночь останется позади. А там пусть требует от нее чего угодно — она готова на все.

И пускай он сам решает, будут у них дети или нет. Возможно, ему все равно. Не исключено, что его даже устроило бы иметь наследника, который так никогда и не научится читать.

Но сам-то Маркус совершенно здоров, так почему бы их детям не родиться абсолютно здоровыми? Если небо будет милостиво к ним, они пойдут в отца, а не в мать.

Да, она будет молиться, чтобы все было именно так. Ведь Маркусу и так уже пришлось много страдать… Бог милостив, он не допустит, чтобы ему пришлось мучиться еще и из-за детей.

Отодвинувшись от Маркуса, Регина заставила себя улыбнуться мужу сияющей улыбкой.

— Может быть, вы хотя бы покажете мне дом? — кокетливо спросила она. — Просто умираю от любопытства!

— Конечно. — Муж с понимающей улыбкой привлек ее к себе. — А не начать ли со спальни?

— Прямо сейчас? — пискнула она. — Я имела в ви…

— Все в порядке, — удивившись ее страху, успокоил ее он. — Я не собираюсь набрасываться на вас, как дикий зверь. В конце концов, у нас впереди целая ночь.

Эта мысль настолько прочно засела у нее в мозгу, что Регине так и не удалось прогнать ее, даже когда Маркус, обняв молодую жену за талию, провел ее сначала в холл, таинствен: но переливающийся всеми оттенками зеленого и золотого, а оттуда в прелестную маленькую гостиную, где вся мебель была черного дерева с инкрустацией из перламутра. Регина восторженно охала и ахала, но голова ее была занята совсем другим — мысленно она перебирала в памяти то, что рассказывали ей ее замужние подруги об их первой брачной ночи.

Все они, вспоминая о ней, употребляли такие слова, как «неловко», «неудобно» и «очень унизительно». Все твердили, что, мол, «сначала еще приятно, зато потом просто ужасно», и всякий раз со вздохом облегчения добавляли при этом: «Слава Богу, хоть быстро закончилось». И каждая из этих леденящих душу историй увенчивалась одной и той же фразой. «Что ж, — философски добавляли они, — зато потом он осыпал меня бриллиантами, так что хоть не так обидно!»

Как будто драгоценности могут смягчить боль и стыд, оставшийся в душе после того жуткого, что происходит в супружеской постели! Кстати, ей трудно было представить себе Маркуса, дарящего ей даже цветы, а уж тем более украшения! Ей казалось, он не из тех мужчин, кто любит осыпать женщин подарками.

Однако нужно отдать ему должное: целоваться он умеет мастерски. Так что можно надеяться, что и в постели все окажется не столь уж противным, как ей говорили. Какой-то же опыт по этой части у него, бесспорно, есть, успокаивала себя Регина. Она слышала, что в борделе можно купить красотку на любой вкус. Возможно, мужья ее подруг просто были не слишком умелыми…

Но тогда… Улучив момент, она украдкой кинула взгляд на широкие плечи и выпуклую грудь своего свежеиспеченного супруга. А его рост!.. По сравнению с ним мужья ее приятельниц выглядели довольно жалко. Маркус рядом с ними казался настоящим чудовищем. К тому же весьма сластолюбивым, как она уже успела убедиться. Никто из мужей ее приятельниц наверняка не усаживал своих жен на колени. И не пытался соблазнить их прямо в карете.

Но Маркус… Маркус оказался невероятно чувственным и… огромным. Господи, помоги ей!

— А вот это кухня, — показывая ей небольшое помещение — не больше того, что отводилось под кухню в любом из лондонских особняков, проговорил он. — Вы проголодались? Каким-то чудом Регине удалось выдавить из себя улыбку.

— После всего того, что подавали на стол во время свадебного завтрака? Вы, должно быть, шутите.

— Вот и хорошо. — В глазах Маркуса вспыхнул огонек. Он легко подхватил ее на руки. — Я велел слугам на всякий случай приготовить холодную закуску. Но в качестве главного блюда мне нужно кое-что другое…

Он снова поцеловал ее, но, поскольку на этот раз вокруг не было ни души, поцелуй вышел страстным и до безумия сладостным. И все-таки Регина была бессильна совладать с терзавшим ее страхом и упокоиться в его объятиях.

Сидеть на коленях у мужа в карете — это одно: она знала, что там он ничего не сделает. Возможно, подсознательно она специально выбрала именно такой фасон дорожного костюма — на всякий случай…

Но теперь… теперь ему уже ничто не помешает.

И тут она вдруг почувствовала, как его пальцы расстегивают пуговки на ее дорожном костюме. Регина испуганно отпрянула в сторону.

— Перестаньте! А слуги? Что, если они вдруг увидят?! Прямо на кухне…

— Я дал им выходной до утра. К завтраку они вернутся. А в свою брачную ночь, думаю, мы вполне сможем обойтись и без них, — бесстыдно ухмыльнулся Маркус. Потом нежно обхватил ее лицо ладонями. — Все еще нервничаете?

— Только чуть-чуть, — храбро сказала Регина, изо всех сил стараясь не дрожать.

С улыбкой, которой мог бы позавидовать любой дракон, Маркус взял ее за руку:

— Пошли наверх. У меня там есть кое-что, что вас успокоит.

Когда муж подвел ее к лестнице, сердце у Регины разом ушло в пятки.

Спальня. Наверняка он ведет ее в спальню.

— Вы что-то говорили насчет холодного ужина, кажется… или, по-вашему, уже поздно?

Его взгляд прожег ее насквозь.

— Послушайте, что я скажу, — после того как я покажу вам сюрприз, который ждет вас наверху, если вы по-прежнему захотите есть, мы спустимся в столовую. Согласны?

Регина вопросительно наморщила лоб:

— А этот ваш сюрприз — он имеет какое-то отношение к… ну, вы понимаете… — Она вспыхнула до корней волос.

— Нет! — захохотал Маркус. — Во всяком случае, не совсем.

Ему удалось раздразнить ее любопытство до такой степени, что она уже без малейшего сопротивления позволила мужу отвести ее на второй этаж — в огромную спальню, где в камине жарко полыхал огонь. Регина огляделась, и ее тут же очаровали обои на стенах из узорчатой шелковой ткани и роскошный восточный ковер на полу — темно-алый с золотом.

И тут она увидела ее… самую великолепную арфу из всех, которые она когда-либо знала. Высоко задрав кверху нос — вылитая королева, оскорбленная убогой обстановкой вокруг, — тяжелая арфа из орехового дерева стояла возле кровати чиппендейл.

— О-о-о… Маркус… — потрясенно пробормотала она. — Это… это мне?!

— Конечно, тебе. Или, по-твоему, я приобрел ее для себя — играть на арфе на сон грядущий? Это с моими-то ручищами?!

Страшно довольный, Маркус опять засмеялся, а Регина, чувствуя себя пятилетней крохой перед рождественской елкой, в полном восторге перебирала струны. Искусный резчик сделал завиток арфы в виде сказочного дракона с длинным изогнутым хвостом. От восторга у Регины захватило дух.. С первого взгляда было ясно, что инструмент изготовлен на заказ, но оставалось загадкой, как Маркус успел провернуть это дело за такое короткое время. Регина осторожно тронула струны и улыбнулась, наслаждаясь чистотой звука.

Маркус встал у нее за спиной.

— Нравится? Конечно, я не слишком разбираюсь в арфах, но Луиза помогла мне — она сама объяснила мастеру…

— Она просто великолепна! — Регина в полном восторге кинулась к мужу на шею и крепко расцеловала его в обе щеки. — Восхитительна! Я уже влюбилась в нее!

Маркус, подхватив жену на руки, закружил ее, а потом поцеловал в губы с такой страстью, что ее обдало жаром. Когда же он поставил ее на пол, глаза у него сияли.

— А ты прочитала дарственную надпись? Вся радость Регины развеялась как дым.

— Э-э-э… дарственную надпись?! — растерянно пролепетала она.

— Да, на арфе. Я заказал ее специально для тебя.

— Н-нет, не видела. Но я обязательно посмотрю… потом. — Регина обвила руками шею Маркуса и благодарным поцелуем прижалась к его губам. Если уж выбирать между супружеской постелью и необходимостью признаться в своем уродстве, она предпочтет первое, мрачно решила она.

Но Маркус решительно снял ее руки со своей шеи.

— Нет, нет, я хочу, чтобы ты прочитала. Давай.

На мгновение сердце у нее перестало биться. Маркус повернул жену и ткнул пальцем в изящную золотую пластинку с гравировкой:

— Видишь?

Регина растерянно кивнула и сделала вид, что разбирает причудливую вязь.

— Да. Очень мило. Улыбка Маркуса разом увяла.

— Мило?! Ты считаешь, что это… мило?!

Регина закивала как китайский болванчик, лихорадочно пытаясь сообразить, что он мог там написать.

— Мило… — с непонятной горечью в голосе повторил Маркус. — Что ж… все правильно. Другими словами, чем меньше говорить об этой дурацкой надписи, тем лучше.

— Не понимаю, о чем это вы, — растерянно прошептала Регина.

— Не притворяйтесь, мадам, это вам не идет. — Глухое ругательство слетело с его губ. Маркус резко отвернулся. — Вот, значит, как… Этот проклятый костюм, твое беспокойство, желание, чтобы твоя кузина непременно жила с нами… я все понял. Ты просто до смерти боишься остаться со мной наедине, да? Сама мысль об этом приводит тебя в ужас.

— Я этого не говорила! — воскликнула она, в полном отчаянии от обиды, которая звучала в голосе Маркуса.

— Я и так все понял… Господи, что же ей делать?!

— Бога ради, что там написано? — прошептала она, отчаянно надеясь, что случится чудо и он скажет. — Я не могу разобрать…

Маркус возмущенно фыркнул.

— Скажи же, что там написано! — взмолилась она. Уголок рта у него задергался.

— Хочешь услышать от меня, да? Чтобы лишний раз посмеяться надо мной? — Маркус машинально поскреб подбородок и коротко выругался, не обнаружив на привычном месте бороды. — И как это тебе всегда удается заставить меня выбросить все из сердца?.. Очаровываешь меня, застаешь врасплох, и я, дурак, забываю о твоей истинной натуре, о том, что за этой обманчивой мягкостью скрывается…

— О какой еще истинной натуре? — Святители небесные, о чем это он?!

— Что ты — Прекрасная, но жестокая дама, которая презирает тех, кому выпало несчастье влюбиться в тебя! Что ж, не волнуйтесь, мадам, сегодня вашей добродетели ничто не угрожает. Я не посягну на вас…

Отвернувшись от нее, он направился к двери, но Регина вцепилась в него как кошка.

— Проклятие, объясни же, о чем идет речь? — Глаза ее наполнились слезами. — Прошу тебя!

Ее искреннее отчаяние и слезы в глазах тронули его. Во всяком случае, он остановился. Но на лице Маркуса было написано раздражение.

— Перестань притворяться! Я же знаю, что ты ее прочитала! Можешь быть уверена, я нарочно попросил, чтобы надпись сделали без всяких дурацких завитушек и…

— Я не читала ее, — перебила его Регина. — Не читала.

— Ну так прочитай! — рявкнул он.

— Не могу. — Признание сорвалось с ее губ, прежде чем она успела сообразить, что делает.

— Очень даже можешь! — Маркус, схватив ее за плечи, чуть ли не ткнул ее носом в надпись. — Вот она — читай!

— Говорю же — я не могу ее прочитать! — Регина рывком стряхнула его руки. — Господи, Маркус, я ничего не могу прочитать! Понимаешь? Ничего! — И с рыданиями рухнула на кровать. — Я не умею читать!

Маркус молча хлопал глазами, пытаясь осмыслить то, что только что услышал. Что значит «Я не умею читать»?! Чушь какая! Как это — не умеет? Конечно, умеет! В конце концов, она же не какая-то там судомойка, а дочь герцога! Он сам видел, как она читает…

Стоп… а видел ли он?

Если порыться в памяти, она действительно отказалась прочитать при нем ту записку от Луизы. И постоянно переводила разговор на другую тему, стоило ему только завести речь о книгах. Что, кстати, тогда ляпнул этот щенок Фоксмур? «Я никогда не видел тебя с книгой в руках».

Но ведь только сегодня она поставила свою подпись на брачном договоре!

Горло у него внезапно сдавила тугая петля. Да. Она подписала… но вместо подписи поставила какую-то неразборчивую закорючку. Это было до такой степени не похоже на изящный почерк, принятый среди дам ее круга, что он тогда еще удивился. А когда он принялся подшучивать над тем, что она, мол, пишет как курица лапой, Регина ловко перевела разговор на другое.

— Я хотела сказать… я собиралась признаться тебе… потом, — вырывалось у нее вперемешку с рыданиями. — Я должна была… прости… мне так стыдно!

— Вовсе не из-за чего так рыдать, — кинулся к ней Маркус. Душа его разрывалась от жалости и сочувствия, а в голове, сменяя друг друга, роились самые невероятные догадки. Присев возле жены, он прижал ее к себе. — Перестань!

Ее отчаянные рыдания перевернули всю его душу. До этого он никогда не видел ее плачущей, и при мысли о том, что это он своим глупым упрямством довел ее до этого… да еще в день свадьбы…

— Ты такой начитанный! — по-детски хлюпая носом, прошептала она. — Я чуть с ума не сошла от страха — все думала, что будет, когда ты узнаешь… — Регина подняла к нему залитое слезами лицо. — Обычно Сайсели читает мне вслух, но теперь она в Лондоне… и…

— О Боже! — застонал он, чувствуя, что все становится на свои места. Теперь понятно, почему она требовала, чтобы Сайсели жила с ними! Почему предпочитала книгам балы. Почему отказалась петь с ним на суаре. Бедняжка не знала ту арию! А прочитать ноты просто-напросто не могла!

Вспомнив, как оскорбил ее при всех за этот ее отказ, Маркус съежился, как от удара, —чувство невыносимой вины придавило его к земле.

— Я хотела рассказать тебе раньше, — шептала она, уткнувшись мокрым от слез лицом в его жилет, — но боялась. Сначала было стыдно, а потом… когда оказалась скомпрометирована, то испугалась: а вдруг ты откажешься жениться на мне? Ну а теперь… — Регина уже больше не плакала, но лицо, которое она подняла, было трогательно беззащитным. — Прошу тебя, не аннулируй наш брак! Я… такого позора я не перенесу. Я сделаю все, что ты захочешь! Останусь тут на всю жизнь… никогда не вернусь в Лондон…

— Ш-ш-ш, дорогая. — Не в силах вынести это, Маркус закрыл ей рот поцелуем. Сердце его разрывалось от жалости и нежности. Все его нелепые обвинения, все подозрения, которые он бросал ей в лицо, теперь жгли его огнем. — У меня и в мыслях не было аннулировать наш брак! Ни по этой, ни по какой другой причине.

— Ты не понимаешь! — пробормотала Регина. Лицо ее стало белым, словно маска. — Я не научилась читать, потому что… потому что у меня что-то не в порядке с головой.

— С твоей головой все в порядке, уверяю тебя! — рявкнул он, крепко прижимая ее к себе.

— Да нет же! — Регина оттолкнула его. — Спроси Сайсели! Она тебе расскажет! — Теперь, когда самое страшное было сказано, она старалась поскорее выплеснуть все, что наболело. — Я не в состоянии нормально видеть буквы. А если пытаюсь читать, у меня тут же начинается жуткая головная боль. Но это не самое ужасное… Что, если у нас с тобой будут дети и они унаследуют это… или что-нибудь еще похуже… — Слезы вновь ручьем хлынули у нее из глаз. —О нет, лучше уж умереть!

— Даже не думай об этом! — Маркус поцелуями осушал ее слезы. Сердце у него сочилось кровью — ему казалось, что это он умирает. — С нашими детьми все будет в порядке. Я тебе обещаю.

Внезапно в голове у него вспыхнула догадка. И все сразу стало ясно как день.

Так вот почему она не хотела выходить замуж, почему отказывала всем искателям своей руки. Вот откуда перемены в ее настроении. Она боялась. Бедная девочка, она понимала, что единственный выход для нее — это оставаться одной. И так было бы всегда… если бы не появился он…

А что, если она права? Что, если ее страхи имеют под собой почву? В конце концов, безумие, душевное расстройство и даже лунатизм передаются по наследству. Что если их дети…

Нет! Что бы там она ни говорила, с головой у нее все в порядке. Она не сумасшедшая.

— Мы вместе понесем эту ношу, дорогая. Ты моя жена, в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. О расторжении брака не может быть и речи. Выкинь это из головы, хорошо?

— Но, Маркус, я не стану тебя винить, если…

— Если ты опять о расторжении брака, — грозно предупредил Маркус, — то лучше помолчи — не то я решу, что ты сама его хочешь!

Слезы исчезли, как по мановению волшебной палочки, — гнев и обида, вспыхнувшие в глазах Регины, осушили их мгновенно.

— Никогда! Я дала тебе слово и сдержу его!

Сердце Маркуса от радости едва не выпрыгнуло из груди.

— И я тоже, — кивнул он, мысленно дав себе зарок, что попозже разберется, что это за чертовщина такая и как могло случиться, что герцогская дочь выросла неграмотной. А сейчас он был счастлив убедиться, что перед ним все та же, прежняя Регина.

Решив воспользоваться этим и наверстать упущенное, Маркус принялся распускать застежки ее шелкового костюма.

— Дорогая, я знаю верный способ сделать так, что аннулировать наш брак станет попросту невозможно.

Регина затихла, боясь даже дышать. Ее глаза, в которых еще блестели непросохшие слезы, были похожи на серебряные гинеи, которые кто-то бросил в пруд.

— А что там все-таки написано? — робко спросила она. Но Маркус уже не слышал — кровь зашумела у него в ушах и глаза разгорелись, когда он, расстегнув корсаж, увидел тончайшую шелковую шемизетку, сквозь которую просвечивали похожие на розовые бутоны соски, вкус которых он уже успел отведать.

— Там говорится: «Моей жене — единственной женщине, которую я бы хотел держать в цепях в своем донжоне».

Неуверенная улыбка тронула ее губы.

— М-м-м… согласна, это не очень прилично. Кто-то, наверное, скажет даже, что ты… зашел слишком далеко.

— Конечно, а то как же! — Маркус, чувствуя, что не в силах больше сдерживаться, впился в ее губы. — И, Бог свидетель, очень скоро мы зайдем еще дальше!