Маркус даже не представлял себе, что ужиться с Региной будет настолько трудно. По правде сказать, выскочив из дома Айверсли, он вообще об этом не думал — может, потому что ярость застила ему глаза.

Но с тех пор у него было достаточно времени поразмышлять на досуге. Подавив вздох, он посмотрел на часы. Столовая, где он сидел за столом, уныло жуя свой тост, выглядела до ужаса пустой. Девять часов. Скоро явится с утренним докладом управляющий — благослови его Бог, потому что это позволит ему хотя бы пару часов не мучиться мыслями о жене.

Но это ненадолго — он знал, что они вернутся. И ждал их, как приговоренный ждет палача. И ничто — ни дела имения, ни возможность новых инвестиций, ни любимые им некогда книги — не могло отвлечь его от мыслей о Регине. А потом он пообедает — тоже в полном одиночестве, поскольку Луиза решительно отказывалась сидеть с ним за одним столом. И так — с того самого дня, когда они вернулись в Каслмейн.

Неужели прошло всего лишь три дня, как он уехал от Айверсли? А казалось, миновала целая вечность. И в этой юдоли печали его не ждало ничего, кроме терзаний и душевной муки. Постель его была одинока, и безысходная опустошенность царила в сердце. И пустовало место за столом, где должна была сидеть его жена…

Проклятие! Маркус швырнул на тарелку недоеденный тост. Он ведь жил так и прежде — запершись в Каслмейне, с удовольствием занимался хозяйственными делами и проводил время в обществе Луизы. И не обращал ни малейшего внимания, когда Луиза, рассердившись, день или даже два не разговаривала с ним. Тогда почему он сейчас не может отвести глаз от часов, с болью в сердце ощущая, как они неспешно и равнодушно отсчитывают минуты его жизни?!

Это из-за Регины, уныло подумал он. Потому что пока она не ворвалась в его жизнь, он не понимал, что такое рай, не знал, чего он лишил себя. Она перевернула его жизнь. Невероятная женщина!

И, Бог свидетель, он отдал бы все на свете, лишь бы вернуть ее! Он уже привык держать ее на коленях, просыпаться по утрам, чувствуя возле себя тепло ее нежного тела, читать ей вслух утреннюю газету, сидеть рядом с ней, склонившись над букварем…

Заниматься с ней любовью…

Маркус застонал. Так вот, значит, как ей удается околдовывать мужчин — своей притворной нежностью, готовностью ублажать их в любое время она сводит их с ума, так что те, забыв о гордости, оказываются не в силах держать в узде собственное вожделение. И он тоже, как остальные, попался на этот крючок и сейчас беспомощно трепыхался, хватая воздух ртом, словно вытащенная на берег рыбешка. Он знал, что ему не спастись. Только не понимал, хочет ли он этого…

Маркус спрятал лицо в ладонях. Вот в чем его беда. Он и сам уже не знал, хочет ли уберечься от ее чар. Да и жизнь, даже среди ее друзей, все же была лучше, чем эти муки.

Может, именно поэтому отец в конце концов смирился с неверностью матери? Потому что она околдовала его… поставила его на колени? И он, измученный, понял, что лучше уж делить любимую женщину с другим, чем лишиться ее навсегда? Пропади все пропадом, этого он не вынесет!

— Маркус?

Нежный голос сестры заставил его очнуться.

— Да, ангелочек…

— Я хочу поговорить с тобой. — Луиза величественно, как королева, вплыла в комнату. Великий Боже, подумал потрясенный Маркус, да ведь она уже и двигается, как Регина! Еще года два, и общество тоже станет называть ее Прекрасной, но жестокой дамой.

Эта мысль заставила его помрачнеть.

— Я так понимаю, ты все еще дуешься на меня?

— Я только что получила письмо от леди Айверсли. Глаза Маркуса подозрительно сузились.

— Вот как?

— Она просит, чтобы я написала твоей жене, потому что она, мол, несколько загостилась у них. Похоже, Регине и Сайсели попросту негде больше жить.

— Чушь! — вспылил он. — А наш лондонский особняк? Он в ее полном распоряжении!

— У нее нет ключей. И потом… она боится, что ты приказал слугам не пускать ее.

Маркус смущенно заерзал в кресле. Честно говоря, он об этом как-то не подумал…

— А что ее братец? Могла бы вернуться к нему. Ради Бога, я не возражаю! — проворчал он. Впрочем, по выражению его лица Луиза тут же поняла, что он далеко не в восторге от этой мысли.

— Вероятно, она слишком сердита на него, чтобы просить у него пристанища. Впрочем, это не важно. Все равно его нет в Лондоне.

— Что?!

Подойдя к столу, она ткнула пальцем в лежащую на столе газету:

— Читай.

В глаза ему бросилась фамилия Регины, вернее, ее нынешняя фамилия, и дыхание у него разом перехватило.

Все приглашенные на званый обед в особняк Меррингтонов с радостью приветствовали леди Дрейкер, горя желанием услышать из ее собственных уст, как она наслаждается медовым месяцем с лордом Дрейкером, ставшим сенсацией этого сезона. Его сиятельство был вынужден ненадолго уехать по делам в свое имение, но леди Дрейкер явилась на обед в обществе своих близких друзей, графа и графини Айверсли. Ее прелестное платье бледно-желтого цвета, отделанное белым…

По делам?! В свое имение?! Маркус возмущенно засопел. Как эти женщины любят лгать! Нет бы признаться честно: «Я бросила мужа…»

Пропустив всю эту чушь о платье, в котором была Регина, Маркус поспешно пробежал глазами статью, пока ему не бросились в глаза слова «лорд Уитмор». Сердце его глухо заколотилось.

Остается только гадать, что сделал лорд Уитмор, чтобы заслужить неудовольствие виконтессы, но леди Дрейкер, заметив кузена, тут же дала понять, что его присутствие ей крайне неприятно.

Маркус тупо уставился в газету. Он пригрозил Регине, что навеки захлопнет перед ней двери своего дома, а она… она отплатила ему тем, что при всех отомстила за него человеку, который когда-то оскорбил его в «Олмаке». Своего собственного кузена. Мужчину, который бы продал душу дьяволу, чтобы занять место Маркуса, — и сделал бы это не задумываясь, будь у него надежда, что она смягчится.

Естественно, она этого не позволит. А если?.. Надолго ли хватит ее решимости, если он, Маркус, и дальше будет сидеть в своей берлоге? Ледяной ужас тонкой иглой пронзил его сердце. Господи, что же он наделал?!

Он снова уткнулся в газету, надеясь узнать что-то о ней, а вместо этого…

Было отмечено отсутствие еще одной леди — мисс Норт, золовка леди Дрейкер, которую в последнее время часто видели в обществе ее брата, герцога Фоксмура, не явилась на обед. Впрочем, как и сам герцог, несмотря на свою тесную дружбу с Меррингтонами. По словам виконтессы, мисс Норт была вынуждена остаться дома из-за сильнейшей простуды. Леди Дрейкер сказала, что не имеет понятия, отчего не приехал герцог, но, судя по тому, как он всегда стремился быть там, где бывает мисс Норт, это неудивительно. Мы будем следить за этой парой. Возможно, им тоже скоро зазвенят свадебные колокола?

Маркус злобно смял газету и зашвырнул ее в угол. Вот идиот! Послушайся он Регину, не было бы никаких сплетен. Возможно, им удалось бы найти способ разлучить Луизу с герцогом, но тихо, без скандала… а теперь…

— Что ты сделал с Саймоном? — Разъяренная Луиза сунула ему под нос смятую газету. И сразу стало ясно, что именно занимает ее мысли. — Если ты… послушай, Маркус, если по твоей вине что-то произойдет с Саймоном, я никогда тебе не прощу. Так и знай!

— Интересно, и как, по-твоему, я мог сделать что-то с этим твоим герцогом, если все последние дни безвылазно просидел в Каслмейне? — возмутился Маркус. Не то чтобы у него пропало желание свернуть шею этому мерзавцу, просто он боялся оставить Луизу одну.

И потом… как-никак он дал слово Регине, что не убьет его. И хотя один раз он уже нарушил данное жене обещание, теперь Маркус не сомневался, что случись такое еще, и она никогда его не простит. Придушить ее брата — лучший способ заставить Регину возненавидеть его. Почему-то это вдруг показалось ему страшно важным — не допустить, чтобы жена возненавидела его…

— Так как ты собираешься поступить с Саймоном? — с угрозой в голосе спросила Луиза.

— Еще не решил, — уклончиво ответил Маркус, уже зная, что ни за что не позволит тому ускользнуть от наказания. Он дал себе слово при первом же случае обсудить это с Вирном. Надо признать, этот хлыщ и пройдоха, его сводный братец, чертовски умен. Уж он наверняка подскажет, куда именно следует нанести удар, чтобы заставить негодяя помучиться…

Луиза присела на стол.

— А что ты решил насчет меня?

— Ты только сейчас об этом спрашиваешь? — выразительно вскинув одну бровь, поинтересовался брат.

— Я рассчитывала, что ты сам мне скажешь, — пожала плечами Луиза, — но ты молчишь. А когда ты такой сердитый, я даже спрашивать боюсь…

— Надеешься, что я со временем поостыну?

Луиза вздернула подбородок — в точности как Регина.

— Возможно.

Маркус покачал головой:

— Не надейся. И не потому что я продолжаю сердиться, — просто то, что я сказал в Лондоне, по-прежнему остается в силе. В Лондон ты уже не вернешься, по крайней мере на этот сезон. А насчет следующего… словом, там видно будет. Мы подумаем.

— А «мы» — это кто? Ты и Регина? — коварно спросила Луиза. — Ты ведь выгнал ее из дома, забыл? Бедняжка вынуждена скитаться по друзьям, потому что у нее нет даже крыши над головой.

Каждое ее слово было как пощечина… Маркус почувствовал, как горит у него лицо. «Ты ведь выгнал ее из дома, забыл?» Все верно… она в Лондоне, обреченная ютиться в доме Айверсли, которые приняли ее из милости… Какое унижение! Господи, как же она, наверное, ненавидит его!

О Боже! А что, если она не вернется?!

— Наши с Региной отношения тебя не касаются! — прорычал он.

Луиза вскочила.

— Неужели? — возмутилась она. — А ты забыл, что накинулся на нее как раз потому, что она заступилась за меня? — Нижняя губа у нее задрожала. — И она же оказалась виноватой! И сколько же она сможет морочить всем голову, что я сижу дома с простудой? А если… если Саймон не вернется… ты хоть представляешь себе, какие поползут сплетни?!

— Не поползут, — буркнул он. — Я этого не допущу.

— Интересно как? — взорвалась Луиза. — Ворвешься в «Олмак» с хлыстом в руках, наорешь на всех или пообещаешь отрезать сплетникам язык, как ты уже сделал с лордом Уитмором?

Маркус изумленно вытаращился на сестру:

— Откуда тебе это известно?!

С лица Луизы отхлынула краска.

— О Боже… я проболталась! Она предупреждала, что ты разозлишься.

— Она — кто?

— Регина, — упавшим голосом призналась Луиза. — Во время свадебного завтрака она рассказала мне и еще нескольким дамам о том, что произошло в опере. Наверное, боялась, что лорд Уитмор все-таки проболтается, поэтому и решила сообщить обо всем сама и тем самым предупредить сплетни, чтобы никто не посмел думать о тебе дурно. Да, собственно, никто и не собирался — все это так романтично! Ну, то, как виконт — то есть ты — встал на защиту ее чести, когда лорд Уитмор увидел, как вы держитесь за руки. — Луиза жалобно посмотрела на брата. — Наверное, мне не нужно было этого говорить…

— Нет, нет, я даже рад, что узнал это. — Хотя рассказ сестры добавил соли в еще свежую рану… Регина, его умница-жена, сообразила, что ее словам о защите девичьей чести моментально поверят… особенно если она сделает это раньше, чем ее кузен.

Смогла бы его мать сделать то же самое, чтобы защитить реноме его приемного отца? Да никогда в жизни! А его собственное — тем более. А вот Регина грудью встала на его защиту, рискуя своей репутацией. Маркус закрыл глаза и сморщился, как от зубной боли.

— Маркус!

— М-м-м? — Господи, что он наделал?!

— Почему ты так ненавидишь Саймона?

— Потому что он не любит тебя так, как ты думаешь, — тщательно взвешивая каждое слово, ответил Маркус.

Луиза нахмурилась, размышляя над его словами.

— Наверное, ты считаешь, что это все потому, что я незаконная дочь, да?

Его сердце на мгновение перестало биться.

— Ложь! Кто тебе это сказал? Он, да?! Этот мерзавец сказал тебе?..

— Никто мне ничего не говорил. Я… я сама подумала… — Ее глаза заволокло слезами. — Ведь это правда?

— Чушь! Ты самая что ни на есть законная дочь пятого виконта Дрейкера!

Луиза смахнула слезы.

— Знаешь, я ведь не дурочка. Дядя Джордж… то есть принц… он ведь почти все время жил тут, и никто как будто этому не удивлялся. Но это ведь не совсем обычно, не так ли? Потому я и решила, что я тоже незаконная… как и ты.

— Нет, ты… — Маркус прикусил язык. — Так ты знаешь, что я?..

Она криво улыбнулась, и сердце Маркуса дрогнуло.

— Много лет назад я подслушала ту ужасную ссору между тобой и принцем, после которой они с мамой уехали.

Маркус нахмурился:

— Я не знал.

— Ну… не все, конечно. Я потом спросила свою гувернантку. И она предупредила, что никто не должен прослышать о том, что ты сын принца. И чтобы я, Боже упаси, не говорила об этом с тобой, потому что это ранит твою гордость. Сказала, что это тайна. И… и когда я спросила, неужели я тоже дочь его высочества, она ответила: «Конечно, нет!» И я ей поверила.

— Она сказала правду.

— Маркус, — на удивление серьезно для такой молоденькой девушки продолжала Луиза, — оказавшись в свете, я успела услышать немало сплетен о принце и его многочисленных любовницах. И хотя я плохо помню то время, когда он бывал здесь…

— Он не бывал здесь в тот год, когда ты появилась на свет, и этого мне довольно. И отцу тоже было достаточно.

Луиза закусила губу.

— Но я ведь могла быть его дочерью, верно? Мама ведь то и дело ездила в Лондон. Чтобы оказаться моим отцом, принцу не обязательно было приезжать в Каслмейн.

— Чтобы оказаться… Проклятие, откуда ты вообще знаешь о таких вещах?!

Благодарение Богу, она хотя бы покраснела!

— Спросила леди Айверсли. Не могла поверить, что гувернантка сказала мне правду… она утверждала, что дети, мол, появляются на свет, если мужчина и женщина спят в одной постели. А я часто залезала к тебе в постель, когда была еще совсем маленькая, и мне часто снились кошмары, и никаких детей у меня не родилось, вот я и решила, что она меня обманывает.

— Господи! — застонал Маркус. — Знал бы я, что она говорит с тобой о таких вещах, тут же указал бы ей на дверь!

— Неужели ты думаешь, — грустно спросила Луиза, — что от незнания есть какая-то польза?

— В общем-то нет, но…

— В том-то и дело, Маркус. Ты уверен, что, ограждая меня от жизни, защищаешь меня… а на самом деле ты меня убиваешь. Причем медленно. Ты сделал меня пленницей в родном доме… — Из груди Луизы вырвалось рыдание. — Клянусь, я умру, если мне придется остаться тут — одной, без Регины.

Ее слова «Клянусь, я умру…», да еще последовавший за ними поток слов заставили все в душе Маркуса перевернуться. Уж слишком сильно это совпадало с тем, что сказала ему Регина.

И тут он в первый раз понял, что они обе имели в виду. Он вдруг почувствовал, что тоже умрет, если ему придется остаться тут одному… без Регины.

Маркус с трудом проглотил вставший в горле комок.

— Ладно, ангелочек. Я отвезу тебя в Лондон. Мы что-нибудь придумаем. Я обещаю.

Маркус рассчитывал, что после этого она бросится ему на шею, а потом помчится укладывать вещи, оставив его ломать себе голову над тем, как заставить жену вернуться, не поступившись слишком уж сильно собственной гордостью.

Но, как оказалось, он ошибался.

— Ты говоришь это, только чтобы избавиться от меня, — заявила она. — Потому что не хочешь отвечать на мой вопрос.

Маркус заморгал:

— Какой еще вопрос?

— Могу ли я быть дочерью его высочества?

Маркус уже открыл было рот, чтобы рявкнуть «Нет!», но вовремя передумал. «Неужели ты думаешь, что от незнания есть какая-то польза?» — вспомнил он слова Луизы.

Тяжело вздохнув, он взял сестру за руку:

— Если честно, я не знаю. Но не думаю, что это так. — Маркус заколебался, но, вспомнив, как и Регина, и чета Айверсли в один голос убеждали его рассказать Луизе правду, продолжал: — Но мне кажется, что сам принц в это верит.

Ее пальчики в его руке задрожали.

— Ты именно поэтому думал, что Саймон мне все рассказал, да? Потому что он друг принца?

Он вздрогнул. — Да.

— И поэтому испугался, что Саймон отвезет меня в Карл-тон-Хаус? Помнишь, в ту ночь, когда вас с Региной поймали вместе?

А он уже совсем забыл об этом…

— Да, поэтому.

Теперь у нее задрожали и губы.

— Ты уверен, что принц с Саймоном что-то замышляют? И поэтому ты ненавидишь Саймона?

— Я… хм…

— И Регине тоже об этом известно, не так ли? Она ведь так настойчиво требовала, чтобы мы с Саймоном подождали два года! Тогда-то я решила, что она просто поддерживает тебя, но в тот вечер, когда… она была так зла на Саймона за то… — Луиза застонала. — За то, что он сказал, что любит меня. — Глаза ее снова наполнились слезами. — А на самом деле нет, верно? Он не любит меня, да?

— Честно говоря, я тоже так думаю.

— И ты все время это знал?! — вдруг разозлившись, вспыхнула Луиза. — Позволил, чтобы я, как дурочка… а самому было известно…

— Я ни в чем не был уверен, — прервал ее Маркус. — Регина почти убедила меня, что я ошибаюсь. Но она сама верила в его искренность. Верила — до того самого вечера в «Олмаке». А потом…

— А потом? — Луиза скрестила руки на груди. — Я хочу знать все. Я имею право знать, что происходило у меня за спиной!

Соленые капли все еще дрожали у нее на ресницах, но это уже были другие слезы — слезы злости и разочарования. Она вдруг стала очень похожей на мать, какой та была в день, когда он вышвырнул ее из Каслмейна. Ну, помоги, Боже, Фоксмуру, растерянно подумал про себя Маркус. Возможно, ему не придется ломать голову над тем, как ему отомстить, — судя по всему, Луиза сама позаботится об этом.

— Ну, всего я не знаю, — осторожно начал он. — Мне известно только то, что Регине удалось вытянуть из герцога в тот самый вечер… — И Маркус в нескольких словах рассказал сестре о планах принца представить ее ко двору.

Маркус глазам своим не верил — теперь он уже не узнавал стоявшую перед ним девушку. Ее поникшие плечи расправились, в глазах зажегся зловещий огонь, и вскоре вместо всегда кроткой Луизы перед ним стояла разъяренная фурия. Будь у нее крылья, чтобы отыскать герцога, ему бы не поздоровилось. Маркус от души жалел, что не сможет увидеть этой сцены, — в такой ярости Луиза собственными руками вырвала бы у него сердце из груди.

— И никто мне ничего не сказал! — со злостью выплюнула она. — Даже Регина!

Обида в голосе сестры моментально отрезвила Маркуса.

— У нее были на то причины, ангелочек, — поспешно перебил он. Услышав, чем герцог пригрозил сестре, Луиза побелела как смерть.

— О Боже, он действительно негодяй! — Луиза в упор посмотрела на брата. — Только не говори мне, что ты сейчас думаешь, хорошо? Да, ты был прав насчет него. Но если бы я знала…

— Понимаешь, у меня просто не было доказательств, — извиняющимся тоном пробормотал Маркус.

— Да, но ведь ты не просто так был настроен против него, верно? Ты говорил о своих подозрениях каждому — но только не мне! А все потому, что боялся завести со мной разговор о моем сомнительном происхождении. — Луиза скрестила руки на груди. — Хорошо, зато теперь мне все известно. Одного я только не понимаю — в какой степени сам принц участвовал в планах Саймона поухаживать за мной?

— С самого начала и до конца, мне кажется, — прямо ответил Маркус.

— Не обязательно. Да, скорее всего принц действительно хотел видеть меня при дворе, но не мог же он заставить Саймона поцеловать меня, говорить мне о любви…

— Он целовал тебя?! — взвился Маркус. — Ах он… Я разорву этого ублюдка голыми руками!

— Ну уж нет! — перебила его Луиза. — Мы с тобой только-только стали завязывать связи в обществе, и я не позволю, чтобы ты все разрушил!

— Что?! — Ему показалось, что он ослышался. И это его всегда такая кроткая и послушная сестра!

— Мне кажется, каждое преступление заслуживает наказания, соответствующего его тяжести, — несколько загадочно заявила она.

— Например? — осторожно спросил Маркус. Глаза Луизы угрожающе сузились.

— О, естьу меня одна идея, — туманно пробормотала она. — Но нужно сначала кое-что выяснить. И если его высочество приложил столько сил, чтобы увидеть меня при дворе, думаю, сначала ему придется кое-что мне объяснить. Согласен?

— Ничего не понимаю.

— Слушай внимательно, Маркус. Я имею право знать, кому все-таки принадлежала идея поухаживать за мной. Самому ли принцу? Или всему причиной непомерное честолюбие Саймона.

Металлические нотки в голосе сестры заставили Маркуса почувствовать себя словно на горячих угольях.

— Ну, наверное, ты права.

— Я хочу встретиться с принцем. И при этом должен быть и Саймон. А также Регина, поскольку она может честно рассказать — в присутствии его высочества, — что говорил ей брат.

У Маркуса зашумело в ушах.

— Единственное условие, при котором я дам согласие на эту встречу, — чтобы я тоже был там.

— Это само собой.

Он впился цепким взглядом в лицо сестры.

— Это что — попытка заставить меня помириться с Региной?

— Нет, конечно. — Голос ее сразу смягчился. — Но если это поможет, то почему бы и нет? Возможно, ее брат — бесчестный негодяй, но она-то тут при чем? Ты же не собираешься бросить ее только из-за Саймона?

— Ну, разумеется.

— Ты можешь ей доверять и сам это знаешь. И я тоже ей верю — даже после всего, что ты мне рассказал. Регина ни разу мне не солгала. И она всегда держит слово — в этом я уже убедилась. Да и ты, думаю, тоже, если у тебя хватит честности признаться в этом наконец.

Маркус мысленно перебирал в памяти все, что произошло между ним и Региной. Да, она не лгала… хотя и не рассказала ему о том, что произошло между ней и братом. И разве он мог винить ее в том, что она стеснялась признаться ему в своей неграмотности? Бог свидетель, он тоже был не менее сдержан в отношении своего прошлого!

Да, Прекрасной, но жестокой даме он доверять не мог, зато Регине верил, как самому себе. Теперь он понимал, насколько несправедливо это прозвище. С каким ангельским терпением она сносила все вспышки его ярости! Как неистово пыталась защитить Луизу!

А как ангельски добра она была, объявив, что любит грубого, неотесанного дикаря, недостойного даже дышать с ней одним воздухом, не то чтобы делить с ней супружеское ложе! Оставалось только надеяться, что у нее хватит доброты еще раз простить его. Забыть, как он поступил с ней… что он сказал… Да имеет ли он право и просить-то ее об этом?!

— Вообще-то, — мягко добавила Луиза, — ты ведь тоже ее любишь. И это самое главное. Маркус молча перевел взгляд на место в конце обеденного стола, где по праву хозяйки должна была сидеть Регина. И сидела бы, если бы не он и его дьявольское упрямство и бешеный нрав…

— Не уверен. Я ведь знаю, что такое любовь…

— Не глупи. — Пальчики сестры сжали его руку. — Полюбить очень просто. Куда сложнее отыскать того, кто ответит тебе тем же…

Устами младенцев…

Луиза прижала одну руку к сердцу:

— Ну, для тебя самое трудное позади: все, что тебе нужно, — это просто любить ее. Потому что она-то в тебе души не чает. — И с едкой улыбкой добавила: — Одному Богу известно почему.

Маркус попытался засмеяться, но горло у него сдавило.

— Проклятие! Думаешь, я знаю?!

Неужели Регина до сих пор его любит? Она поклялась, что будет ждать, пока он одумается, но с тех пор столько воды утекло… У нее было довольно времени понять, что за чудовище ее муж. Не ожесточилось ли ее сердце?

Как раз в его духе — слишком поздно обнаружить, какой бесценный подарок он получил от судьбы! Какой же он глупец! Оттолкнул единственную женщину, которая искренне полюбила его, только лишь потому, что боялся повторить судьбу отца!

И поэтому пытался удержать ее возле себя. Но, дав волю своему дурному нраву, он сам заставил Регину бросить его.

Теперь, увидев темную сторону его души, захочет ли она вернуться? Пожелает ли жить с ним — в Лондоне или в имении, ему все равно! Нет — если у нее осталась хоть капля здравого смысла. Слишком поздно он понял, что она имела в виду, когда назвала Каслмейн тюрьмой. Потому что даже рай станет ею, когда тебя удерживают там против воли…

— Маркус, — тихо окликнула Луиза брата. — Как ты думаешь, можно ли устроить встречу между дядей Джорджем, Саймоном, Региной и нами?

Маркус тяжело вздохнул:

— Конечно. Но это займет день или два.

Вздох облегчения вырвался из ее груди.

— Так ты сделаешь это? Дашь мне возможность отомстить Саймону?

Как ему хотелось сказать «нет», посадить Луизу под замок — ради ее же собственной безопасности! Но теперь он понимал, что это было бы грубой ошибкой. Что с Луизой, что с его женой. Возможно, с Региной он совершил непоправимую ошибку, но он не намерен повторить ее, когда речь шла о Луизе.

— Да, ангелочек. Ты получишь свою месть.

И тогда, может, его жена найдет в своем сердце хоть каплю снисходительности к нему…