Благословенное тепло было первым, что поразило ее. Конечности Греты не помнили такого тепла, и боль, сопровождавшая их возвращение к жизни, выдавила у нее стон, который она не смогла полностью приглушить.

Правда в том, что хоть она, как идиотка, шла прямо на засаду, у нее не было другого выбора. В свете приближающегося шторма на горизонте, ей больше некуда было идти, особенно сейчас, когда каждый охотник следовал за ней по пятам, только Маидра все еще могла помочь ей.

Ей хотелось побыстрее подойти к огню и снять с себя тяжелую экипировку, но она не решилась, уже приметив двух охотников, о которых говорила Сиона. Они были заметны тем, что не отрывали от нее взгляда с момента, как открылась дверь.

Сделав вид, что не замечает этого, она расстегнула пальто, подойдя к свободному месту вдоль грязного кривого бара. Грета села, ожидая, пока Маидра закончит обслуживать клиента. Когда эльфийка увидела ее, дрожь прокатилась по лицу старой карги, прежде чем она вздохнула и ступила вперед.

— Данем Грета, — голос Маидры был лишен своей обычной теплоты, когда она рассеянно начала елозить тряпкой по мокрому пятну на стойке перед Гретой, затем туго скрутила ткань в руках, — ты не должна быть здесь.

— И тебе добрый вечер, Маидра. Немного твоего горячего чая было бы кстати, спасибо, — Грета застыла в ожидании, не выкинут ли ее. Наконец Маидра раздраженно повернулась вокруг, чтобы принести кружку.

Взгляд опущен, руки на столе, Грета знала всех присутствующих.

Уголком глаза она заметила, как переглянулась пара гоблинов. Один из них быстро поднес ко рту кружку пива и сделал большой глоток, залпом опустошив ее, прежде чем оба встали и направились к выходу. Это было верное решение, и она надеялась, что другие последуют их примеру. Чем меньше людей стоит на пути, когда начинаются неприятности, тем лучше.

А у Греты, без сомнения, неприятности будут.

Дочь Маидры, пышная водяная эльфийка, которая любила порхать от одного мужчины к другому, неподвижно сидела на коленях своего нынешнего партнера и смотрела на Грету, не демонстрируя ни малейшего изящества, которое обычно словно сочилась из каждой ее поры.

Сиона ушла в дальний угол комнаты у камина. Возможно, там было хорошее место для наблюдения. Гоблин могла сказать ей то, что ей было нужно, но Грета сомневалась, что она будет слоняться поблизости, когда начнется заварушка.

До сих пор два клиента, привлекшие ее внимание больше всего, не предприняли никаких шагов. Она оценивающе рассматривала их в зеркале, висящем на задней стенке бара. Определенно, огры. Огромные тела с руками-молотками. Огромные носы, словно цветная капуста. Слюнявые лица.

Они выдали свою неопытность со всей очевидностью, не проявляя навыков бывалого охотника, или осторожных движений борцов, готовых вступить в бой из любого положения. Да, они были крупными физически — врата ада, только взгляните на эти стволы деревьев вместо бедер — но они просто младенцы.

Она не думала, что прежде встречала эту компанию, но бросив лишь один взгляд, поняла, что сможет справиться с ними обоими, хотя надеялась, что до этого не дойдет. Ей было не по вкусу убивать таких молодых. Единственное, чего ей хотелось, это отправить их обратно к патеру для более профессиональной подготовки.

Вернулась Маидра с чаем. Быстро поставив кружку, она отдернула руку прежде, чем Грета успела ее коснуться. Откинувшись на своем стуле, она только вздохнула, зная, что могло быть и хуже.

Девушка обхватила кружку ладонями и поднесла к губам. Несмотря на напряжение, вибрирующее в каждом углу, она не могла не воспользоваться мгновеньем и насладиться терпким теплым вкусом.

— Спасибо, Маидра. Именно в этом я нуждалась, — сказала она с вежливым кивком и слабой улыбкой женщине-бармену, которая неоднократно угощала ее напитками по ночам, когда та предотвращала случайные драки в баре.

Когда Маидра не ответила, Грета наклонилась вперед:

— Во мне ничего не изменилось, ты знаешь. Я все та же, кого ты знала эти годы.

Она попыталась коснуться руки Маидры, но женщина охнула и отскочила прочь, уставившись на Грету так, словно у нее в одночасье выросла огромная бородавка на носу или вторая голова, что, вероятно, было бы более приемлемым в глазах старой эльфийки, чем в одночасье превратиться в человека.

— Все хорошо, прекрасно. Я понимаю.

Маидра бросила взгляд через плечо Греты:

— Я думаю, тебе нужно уйти, Данем, — прохрипела она.

— Послушай, я ненадолго, — запротестовала она, — но я должна задать несколько вопросов. Я ищу…

— Нет. Никаких вопросов.

— Маидра, — вкрадчиво проговорила она. — На этой неделе я видела, как умирает мой патер. Лучше поверь, что я приехала сюда не ради чая, и я не уйду, пока у меня не будет ответов, в которых нуждаюсь.

Ее глаза расширились, и с губ сорвался стон, когда Маидра взволновано покачала головой.

— Скажи мне то, что я хочу знать, и я уйду, — настаивала Грета. — Я уйду и никогда не вернусь, если это сделает тебя счастливой.

— Что ты хочешь знать?

Очевидно, Грета использовала правильный довод.

— Аграмон. Где я могу найти его?

— Никто не говорит о демоне.

— Ну, кому-то лучше начать, или я сойду с ума. Ты думаешь, что сейчас ненавидишь меня…

Испытывая разочарование и нетерпение, она отвернулась от эльфийки и медленно поднялась из-за бара, чтобы стать прямо перед компанией:

— Так кто даст мне необходимую информацию?

Если это еще было возможно, тишина стала еще тяжелее, пока не завизжало несколько табуретов, и более умная половина клиентов Маидры не поспешила покинуть таверну через ближайшую дверь. Остальные выглядели, как отделенный от стада скот, потерянные и напуганные.

Двое охотников-новичков, наконец, оторвались от своих тарелок, но она чувствовала, что не для того, чтобы дать ответ. Грета покосилась на Сиону — чья небрежная поза у стены внезапно стала жестче — прежде чем обратить внимание на огров перед собой.

Каждый из них весил примерно как остров, а ростом был выше некоторых деревьев достойного размера. И, вероятно, такие же тугодумы, хотя ей не стоит строить предположений. Это было одно из первых правил сражения Люка. Никогда не недооценивай своего противника. Или, в данном случае, противников.

Небрежно упершись локтями в стойку бара, она перевела взгляд с одного на другого. Они выглядели не особенно страшно, но никогда не было гарантии, что выйдешь живой из драки. Случилось дерьмо. Плохое, непредсказуемое дерьмо. Недавние события были тому доказательством.

Дверь таверны позади людоедов распахнулась, впустив порыв холодного воздуха.

Грете не нужно было видеть, кто пришел, чтобы понять, что это не сулит ничего хорошего в ее и так рискованной ситуации. Можно было бы упрекнуть арктический холод, пробежавший по ее спине, или снег, залетевший в таверну с вновь прибывшим, но она научилась доверять своим инстинктам, и в данный момент они кричали ей, что нужно опасаться не только погоды.

В открытый дверной проем шагнул фейри.

Никто не посмел заорать на него, чтобы он закрыл дверь. На самом деле никто не осмелился даже заговорить или слишком громко дышать. Боковым зрением она увидела, как Сиона отступила от стены. Ее лицо приняло взволнованное выражение, когда она откинула полу пальто, открывая свой меч.

И хотя Грета не была напугана парой огров, она не могла сказать то же самое об этом парне. У нее было сильное подозрение, что фейри зашел не для дружеского распития напитков с местными жителями. Фейри ненавидели местных жителей. На самом деле, они, в основном, ненавидели всех, даже свой собственный вид.

Значит он охотник. Но не просто какой-то охотник. Единственный охотник за головами фейри. Лазарь. Она никогда не встречалась с ним лично, но его слава превзошла даже прекрасную репутацию Люка.

По тому, как он на нее смотрел, у нее ни осталось никаких сомнений, зачем он здесь.

Лазарь не потрудился смахнуть снег с плеч и отбить лед с сапог. Он лишь откинул капюшон своего тонкого плаща.

Вставая, Грета выпрямилась во весь рост перед всеми остальными. Она смутно помнила насмешки мальчиков — вероятно потому, что им не нравилось смотреть на девушку снизу вверх — но на Милене то, что раньше заставляло ее чувствовать неловкость, быстро превратилось в преимущество. Она могла выстоять против существ, которые забили бы более мелкого и хилого по структуре представителя вида людей в замороженной тундре.

Но этот парень… Он возвышался над ней, несмотря на ее рост, по крайней мере, на один-полтора фута. Даже несмотря на то, что он с головы до пят был закутан в зимнюю одежду, она могла сказать, что он был жилистый и худой, настолько худой, что скрывал свой безжалостный стальной стержень с гладкими мышцами, которые были обманчиво опасны в своей силе. И в отличие от его бледной кожи и светло-русых волос, глаза Лазаря светились чернотой и пустотой.

Он был больше, чем охотник за головами за вознаграждение, но никто не мог сказать, сколько ему лет. Теоретически, феири могли прожить около двадцати-пяти сроков жизни гоблина, но в какой-то момент большая часть их расы ушла вглубь гор, отказавшись иметь какие-либо дела с другими расами Милены. Никто не зал, живы ли до сих пор древние или нет.

В совокупности с тем, что их кланы всегда находились в состоянии войны, убивая друг друга по тем или иным причинам, вероятность случайно встретить тысячелетнего фейри, была довольно мизерной.

Конечно, случайность не вписывается в уравнение. Не для этого парня.

— Заведение этой ночью закрыто, — сказала она, кивая на дверь с намеком, что он мог бы сам выйти через нее. — Частная вечеринка.

Взглянув влево, она увидела, как Сиона сжала губы. Беспокойные складки пересекли лоб, когда та переместилась на более открытое место.

Лазарь продолжал молчать и, не мигая, смотрел на огров. Без сомнений, он был истинным существом Милены, характеризуя землю каждой своей чертой. Непроницаемый, как Туман Луны. Пустынный, как бесплодные равнины на западе. И ледяной, как все остальное. Он был именно таким, каким должен быть охотник, и, несомненно, большим охотником, чем Грета, если бы она избавилась от последней человеческой черты — досадной склонности к милосердию.

Девушка крепче ухватилась за меч, чтобы сдержать дрожь в руках, поскольку Лазарь повернулся лицом к ней. Оружие могло быть бесполезно против фейри его возраста и опыта. Она никогда не приблизится настолько, чтобы использовать его.

— Человек, — он ухмыльнулся, вложив столько злобы и отвращения в выражение своего лица, что Грета почувствовала себя подобной противному слизняку на дне ильной ямы в серных пещерах.

— Послушай, дружище, если ты хочешь оторвать от меня кусочек, то приходи завтра и стань в очередь. На сегодня все заказано, — она изобразила учтивое презрение, но это, кажется, было столь же эффективно, как взгляды двух огров, которые они бросали на нее несколько минут назад.

Огр номер один — Бородавочный Нос, решила она — начал беспокоиться. Определенно готов уйти. Она не могла его винить. Если он и превосходил ее, то не нужно быть гением, чтобы определить победителя в драке между ограми и фейри.

С огром номер два за спиной, Бородавочный Нос взревел и нервно двинулся, чтобы протиснуться мимо Лазаря.

Вот дерьмо.

Лазарь двигался так быстро, что она даже не увидела, что он сделал с огром номер два, но огромный парень рухнул на пол с тонким вскриком, который оборвался, когда его голова ударилась о доски.

Бородавчатый Нос вскрикнул.

Брызнула кровь.

Лазарь стал светлым пятном кожи и волос и… чего-то еще. Словно он сам воздух вокруг себя закружил в вертящемся вихре. То, что попадало в него, оказывалось в ловушке его милости, разрезаемое на ленты — и сейчас это был Бородавчатый Нос и его сторонник.

С криком Грета прыгнула вперед, чтобы вмешаться, но Сиона уже была рядом. Она плашмя хлопнула мечом по лезвию Греты и отпихнула ее назад.

— Не будь смешной. Ты не можешь помочь им. Ты должна убраться отсюда, — ее голос изменился, становясь глубже. — Спеши, Данем. Беги. Беги уже!

Грета видела луну в глазах Сионы. Она обращалась. Когти и зубы удлинились и стали острыми. Ее кожа потемнела, профиль менялся. По тому, как Сиона обращалась, было видно, что это не первый ее раз. Поскольку миленцы менялись только во время затмения луны или при сильном эмоциональном разладе, Грета задумалась, какую трагедию перенесла женщина-гоблин — и как она не превратилась в «Потерянную».

Одним сильным толчком Сиона отпрянула прочь, ее вой отразился уверенным и жестоким эхом, и Лазарь не мог проигнорировать эту проблему. Как и ожидалось, он повернулся к ней и бросил то, что осталось от Бородавчатого Носа на пол, к своим ногам. Грета застонала. Фейри тоже начал обращаться, пыл сражение и притяжение лун превращали его глаза в ледяное серебро, когда они наполнялись темной магией.

— Сиона, нет, — закричала Грета. У нее не было шансов. Этот фейри собирался покалечить женщину-гоблина, разорвать её на части.

Это была ее вина.

Нет. Это была вина Айзека.

— Иди, — зарычала Сиона, оскалив зубы. — До того, как изменение завершится, и я забуду, что защищаю тебя, а не охочусь.

Грета не собиралась оставлять ее с ним наедине. У них мог бы быть шанс, если бы они обе сбежали отсюда и убежали глубоко в лес. Это был бы длинный марафон, потому что Лазарь не отставал бы, но у них был шанс потерять его, потому что фейри не такие хорошие следопыты, как другие виды. У них не было укоренившихся животных инстинктов.

Когда она потянулась, чтобы сдержать Сиону, женщина развернулась, и внезапно Грета перелетела через комнату. Она тяжело приземлилась, запутавшись в руках и ногах, из нее выбило воздух, и она задохнулась в болезненном изумлении.

Сиона подошла к ней прежде, чем Грета успела вскочить на ноги, рот полный безумно острых зубов, а когти потянулись прямо к ее горлу. Боже мой, в ней едва узнавалась удивительно благородная женщина-гоблин, которая дразнила ее Айзеком и обещала немного понаблюдать за ней.

Фейри двинулся вперед, атакуя сзади. Та, кем была Сиона, зарычала, когда бросилась вперед и нанесла длинную глубокую рану на груди Лазаря. Как и у остальной части Милены, лунная форма фейри была низшим проявлением его более цивилизованного «я». Обнаженный и первичный. Но может быть потому, что их вид в совершенстве владел магией задолго до проклятия Милены, даже первичная форма Лазаря выглядела цивилизованной — и разрушительно жестокой.

Как бы она ни хотела помочь Сионе, было уже слишком поздно. Грета бросилась назад. Пальцы коснулись меча, который выронила во время полета. Она схватила его прежде, чем подняться на ноги, и бросилась через бар. Захрустев по разбитому стеклу, она удивленно увидела Маидру, сжавшуюся у двери на кухню и тяжело дышащую, словно собиралась потерять сознание.

— Что ты здесь делаешь? — схватив сумасшедшую женщину за плечо, она потянула ее через дверь, но сдалась, когда старая эльфийка остановилась, отказываясь идти дальше. — Данем, поторопись.

Маидра покачала головой:

— Я с тобой не пойду.

Грета застонала, нетерпение и раздражение восстановили ее дыхание:

— Маидра. Я на самом деле похожа на такую огромную долбаную угрозу для тебя?

— Ты не понимаешь.

— Ты чертовски права, я не понимаю.

В другой комнате кто-то визжал от боли. О, Боже. Сиона. Время вышло.

— Мы должны убираться отсюда.

Руки Маидры скрестились на ее широкой груди:

— Иди, человек. Здесь не твое место.

Да ты что?

Старая эльфийка не сдвинулась с места. Сегодня Грета стала никем.

Она выругалась, но ничего не могла поделать.

— Может Великая Мать защитит тебя, Маидра, — сказала она, выскальзывая на улицу.