«Придет день, когда ты просто смиришься с этим, — думала Кэт. — Привыкнешь к своей неприязни и перестанешь замечать ее».

Но это время, долгожданное и желанное, так и не наступило, ее по-прежнему уязвляла грубость и оскорбления мужа. Они до сих пор казались ей отвратительными, и она частенько ловила себя на мысли, что иногда желает ему смерти.

Прошло уже то время, когда она еще могла изменить свою жизнь — сделать карьеру, удачно выйти замуж, завести детей. Если ваша жизнь складывается так, как вы этого хотите, и вы всегда принадлежали только самой себе, то тридцать семь лет не столь уж большой возраст, невзирая на мелкие неудачи. Но у Кэт не было своей жизни, ее годы прошли впустую. Ей вдруг вспомнилось, как еще подростком она хотела сбежать из родительского дома; зря она тогда этого не сделала. Потом она так же мечтала удрать от Адама за месяц до свадьбы и тогда тоже ошиблась, подавив в себе это желание. Если бы она только могла предвидеть, в какой ад превратится ее совместная жизнь с мужем, как скверно она будет чувствовать себя в его семье, как бессмысленно растратит свою молодость, она ни за что не согласилась бы пойти таким путем. Вероятно, ей стоило хоть раз откровенно поговорить с отцом и матерью. Рассказать им о себе, о своих чувствах, надеждах, мечтах. Теперь уже поздно думать об этом, они погибли в автокатастрофе по вине пьяного водителя. И у нее не осталось никакого выбора, кроме как жить с Адамом, поскольку сил начинать свою жизнь сначала у нее уже не было, она чувствовала себя очень одинокой, ей даже не с кем было поделиться своими переживаниями. Не к кому пойти и не с кем поговорить, ни поддержки, ни друзей, ни будущего.

Временами она старалась убедить себя, будто это мелочи, ерунда, на которую не стоит обращать внимание. Нет ничего страшного в том, что у нее не сложились отношения с мужем (это еще полбеды, если бы не эгоизм и грубость Адама, его животная похоть и стремление иметь гарем для удовлетворения своих сексуальных фантазий). Правда, за свое терпение она получала бриллианты и годовые карты на обслуживание во всех элитарных клубах. Но семьи, дома у нее все равно не было. Каждый из них жил собственной жизнью. К тому же Кэт понимала: если она заговорит о разводе, то не найдет ни денег на хорошего адвоката, ни связей, чтобы отсудить достаточно средств к существованию, и проиграет дело — Адам оставит ее ни с чем.

Так во что же ей верить? Она не такой сильный человек, чтобы, как ее подруга, став матерью-одиночкой, начать жизнь с нуля. Она слишком привыкла к комфорту и роскоши и не сможет смириться с жизнью в нужде и страхе перед бедностью. Вероятно, она могла бы смириться с этим, когда еще не отказалась от самой себя. Но теперь — нет.

Поздно поворачивать назад. И чего она ждала? Что Джорджия все это время сохраняла к ней дружеские чувства и относилась к ней как раньше — с теплотой и доверием? Ничего подобного, их встречи служили тому доказательством. У Джорджии своя жизнь со своими проблемами. И в отличие от нее Джорджия знала, чего хотела.

У нее было все, что нужно для счастья, — дочь, подруги, даже любимое дело, и она во всем преуспела. Она состоялась в жизни, поскольку была упрямой и целеустремленной, предприимчивой и работоспособной. Короче говоря, таким человеком, которого все уважают, а Кэти со своими блестящими задатками оказалась пустышкой. И даже то, что имела сейчас, она получила путем предательства, и это приобретение не принесло ей ничего хорошего.

Возможно, если бы она уже сейчас была известным дизайнером, думала Джорджия, то имела бы свою фирму и ателье, которое работало бы над исполнением ее проектов. Она набрала бы целый штат сотрудников — дизайнеров, разработчиков, менеджеров, вязальщиц. И конечно же, ее продукция привлекала бы самыми доступными ценами.

Она сидела на переднем сиденье в такси, рядом с водителем, который пил воду из бутылки и читал газету, пока они стояли в пробках, и поглядывала на сумки, стоявшие позади. В одной из них лежало платье, способное потрясти воображение даже самой избалованной модницы, — из тончайшей золотой нити, настолько легкое и изысканное, что, казалось, оно окутывало тело подобно солнечному свету. Оно еще не закончено, Джорджия везла его, чтобы на примерке поточнее определить линию бюста Кэт и глубину декольте. Но общий силуэт уже почти готов, и платье можно представить себе таким, каким оно будет по окончании работы, — сияющим, восхитительным, нежным. Кэт хотела, чтобы линия талии непременно подчеркивала ее стройность и была максимально выразительной. Из всего, что Джорджии приходилось делать, это платье оказалось самым восхитительным творением, она даже придумала ему название — «Феникс».

Но Кэт захотелось, чтобы она сделала для нее еще одну вещь. Джорджия потратила на оба заказа не четыре, а шесть недель. Второе платье она назвала «Пуховка», поскольку его розовый цвет наводил на мысль о пудре. Нить для него она выбрала шерстяную с шелком, и все узоры и украшения были подобраны так, чтобы подчеркнуть женственность их обладательницы. К тому же цвет платья прекрасно гармонировал с оттенком кожи Кэт. В отличие от золотого Кэт пожелала, чтобы оно было длинным, до самого пола, платье, вполне заслуживающее эпитета «стильное». Кэт планировала носить с ним серьги, подаренные Адамом на Рождество. «В них такие огромные бриллианты, что их нельзя не заметить, — похвасталась Кэт, — я даже не ожидала, что он так расщедрится».

Десять минут задержки, черт! Джорджия ненавидела опаздывать. Такси свернуло с Бродвея и понеслось, петляя по улочкам Мерсер, Прис, Грин, пока не остановилось около дома Кэт. Джорджия взяла сумки и направилась к лифту. Она чувствовала облегчение, даже радость — больше не нужно встречаться с Кэт по средам, ездить с ней по магазинам, слушать ее болтовню.

Работа получилась очень качественная. Джорджия чувствовала себя прекрасно. Былое беспокойство — хорошо ли она справится с заказом, окажется ли модель удачной — прошло. Она действительно создала два настоящих шедевра — «Феникс» и «Пуховку». Наконец Джорджия собралась с духом и позвонила. Дверь открылась, и она увидела Кэт, одетую в джинсы, свободную рубашку и дорогие ботинки в ковбойском стиле. Волосы у нее не были уложены в прическу, а свободно разметались по плечам. В таком виде она походила на более элегантную и дорогую версию Джорджии. Кэт стояла и довольно улыбалась.

— Привет! Ничего не заметила? — спросила она.

Пару месяцев назад Джорджия почувствовала бы неприязнь к ней, решив, что та просто спародировала ее манеру одеваться, но сейчас такого чувства у нее не возникло. Кэт казалась веселой, радостной, открытой, как некогда во времена их дружбы в школе.

И вдруг случилось нечто неожиданное: Джорджия ощутила внезапную тоску, такую сильную, что ее нельзя было объяснить банальным нежеланием отдавать с таким трудом созданные платья. Ей стало жаль расставаться с Кэт.

Внимательно и дотошно изучив обе модели, Кэт решила, что сначала покажет всем золотое платье — более открытое, обнажавшее даже плечи. Кэт прикинула, что оно сделает ее самой заметной женщиной на любом приеме. Все взоры будут прикованы к ней. Она произведет фурор, и Адам забудет о своих бесконечных разговорах об акциях и процентах и наконец поймет, какое она сокровище.

— Привет, дорогой! — воскликнула Кэт.

— Чего это ты надела на себя? — Положив руки ей на плечи, он окинул недоуменным взглядом ее джинсы и ботинки.

Кэт освободилась и отошла от него к зеркалу.

— У меня кое-что есть для тебя! Сюрприз!

— Подожди, коли уж я дома, зайду сейчас в кабинку для джентльменов. — Он расхохотался над собственной шуткой.

— Нет-нет, стой. — Кэт задержала его и снова улыбнулась. — Вы останетесь довольны результатом, мистер Филипс.