Джорджия чувствовала себя так, словно ее ударили под дых. Она уставилась на накрашенные ресницы миссис Филипс — интересно, они накладные или натуральные? А эти глаза… Она узнавала их, глаза Кэти Андерсен, в которых отражались вечерние огни маленького городка и играло веселье, когда подружки развлекались на танцплощадке. Как давно это было… В эпоху популярности альбома Мадонны «Как девственница»… Неужели это все та же девушка — никакая не блондинка, а легкомысленная брюнетка, советовавшая Джорджии отрезать волосы и сделать модную стрижку а-ля сиротка из приюта? Девушка, любившая вечерами трепаться о парнях и любовных интрижках, с которой Джорджия секретничала, запершись в ванной, чтобы их не подслушивал маленький Донни.

В двадцать она, конечно, выглядела по-другому, но все равно это был усовершенствованный, холеный, отполированный до блеска образ прежней Кэти Андерсен — ее неразлучной подруги, самой искренней, умудрившейся превратиться в миссис Филипс, одетую в дорогие тряпки и явившуюся к ней сделать вызывающе дорогой заказ.

Джорджия покраснела до корней волос, которые были все так же не слишком ухожены, как и прежде. Но она взяла себя в руки, приготовившись к обороне.

«Не робей перед ней; сейчас, когда ты знаешь, кто она, не стоит пасовать», — сказала она себе и расправила плечи.

Джорджия не забыла прежние обиды, но все равно почему-то чувствовала огромное желание заключить в объятия Кэти — свидетельницу ее детских фантазий, ее подругу не омраченных никакими проблемами лет, когда они вместе грезили о путешествии в Европу. Но мечты Кэти сбылись, она посмотрела мир, добилась высокого положения и денег, тогда как Джорджия могла похвастать лишь этим магазином, набитым вязальными принадлежностями. Вязание на заказ для состоятельных клиентов. Конечно, в детстве Джорджия и вообразить себе не могла, что у нее будет собственный магазин в Нью-Йорке, а вязание станет для нее источником дохода. Но зато миссис Филипс, вне сомнения, могла купить себе туфли и блузку за такие деньги, которые и не снились Джорджии.

— Кэти? — Джорджия старалась говорить как можно более непринужденно: ничего особенного, все естественно и даже неинтересно. — Я удивлена.

— Да-да, это Кэт, дорогая! Представляешь, меня с тех пор никто не называет Кэти! — Она взяла Джорджию за руку, продолжая болтать и поглядывая на Джеймса, все еще не понимавшего, что происходит. — Ха-ха! Наши судьбы сложились после школы по-разному.

О да, совсем. Успешное будущее у Кэти, тогда как путь Джорджии… впрочем, не следует об этом думать. И потом, при этой неожиданной встрече присутствовал Джеймс и, как всегда, не мог упустить красивую женщину, да еще и блондинку. Ее золотистые локоны выглядели очень дорого, поскольку над ними поработал явно высокопрофессиональный стилист.

— Не могу поверить, что вы ходили в одну школу! — воскликнул Джеймс.

Джорджия сверкнула глазами, мысленно пожелав, чтобы он заткнулся. Сейчас же. Немедленно. Даже убрался прочь. Как можно скорее. Вместе со своим велосипедом.

— Вы что, правда не виделись так долго? — торопливо спросил он с такой невинной улыбкой, как будто сам не исчез из жизни Джорджии на целых двенадцать лет.

— Правда, правда! Ведь это так, Джорджия! — Голос Кэти, наэлектризованный возбуждением, немного беспокоил Джорджию. Что-то в этой женщине осталось от истерически-экзальтированного девичьего характера.

— Я не получала никаких известий о тебе, Кэти, — подтвердила Джорджия, покачав головой. — То есть Кэт.

Наступила долгая пауза, пока обе женщины рассматривали друг друга с полуулыбкой на губах и весьма холодными глазами. Но Джеймсу наконец сделалось неловко от этого молчания.

— Ну, это ничего, у меня тоже есть несколько знакомых, с которыми я не виделся очень давно. Мы все были очень заняты, да и сейчас времени маловато, откровенно говоря… — Он улыбнулся Джорджии и повернулся к двери.

— Не разочаровывайте меня, ради Бога. Вы ведь не собираетесь уходить? — воскликнула Кэт, посмотрев на Джеймса.

Джорджия нахмурилась.

— Послушайте, — миссис Филипс шагнула к нему, надеясь удержать еще хоть на минуту, — у меня сегодня небольшой прием, так, просто дружеская вечеринка, и к нам придет одна гостья, очень известный архитектор, проектировавшая «Трамп-билдинг». Вы не хотите с ней познакомиться?

— Я мечтал об этом когда-то, — признался Джеймс.

— Почему бы вам тогда не прийти, — она повернулась к Джорджии, — на ужин? Джорджия, мы будем очень рады вам. Давайте спустимся к моей машине, я дам приглашение.

— Если можно, подождите секундочку, я договорюсь с Джорджией. — Он кивнул на велосипед, но в эту минуту по лестнице сбежала Дакота в собственноручно связанном шарфике, которым очень гордилась.

— Папочка! Ты привез мне велосипед!

— Это ваша девочка? О, Джеймс, она очаровательна! — заметила Кэт, взглянув на Дакоту. — Ты, наверное, тоже любишь вязать, милая? И помогаешь в магазине, да? Как замечательно, что папа приходит к вам в гости. Сейчас, Джорджия, помоги мне выбрать шерсть, ты ведь лучше всех в ней разбираешься! — Кэт говорила по-прежнему приподнятым тоном, но на последних словах она сделала особенное ударение.

— Вот как! — Дакота удивленно посмотрела на мать, а потом на Кэт. — А что вы собираетесь делать?

Джорджии смертельно не хотелось рассказывать сейчас о заказе, навязанном ей Кэти.

Кэт снова обратилась к Джеймсу, постоянно исподволь следя за ним глазами.

— А как насчет какого-нибудь тортика к чаю? Джеймс, вы не сходите в магазин, пока мы закончим с Джорджией? Тогда поедем вместе, если нам по пути.

Дакота очень внимательно слушала незнакомку, глядя на нее как на ненормальную. Но она мгновенно сообразила, в чем дело и какую пользу из этой ситуации можно извлечь.

— Мам, — вмешалась она тут же в разговор, — я возьму велосипед?

— Ну разумеется, дорогая, — отозвалась мать, с наслаждением изучая удивленное лицо Джеймса, ожидавшего, что она сейчас запретит дочери брать подарок и тем самым вызовет ее глубочайшее недовольство и даже поссорится с ней на глазах Кэти — этой новой старой знакомой. Да, деньги имели для нее огромное значение, но она слишком умна и не станет устраивать сцены при посторонних. И уж явно не допустит, чтобы эта стерва совала нос в ее отношения с Джеймсом и дочерью. Пусть Дакота возьмет этот чертов велосипед и успокоится. А Джеймс, так нарочито строящий из себя заботливого отца, не получит лишней возможности привлечь симпатии дочери за счет контраста своей щедрости с материнской строгостью.

— О, я не знала… что вы… я, право, не подозревала. — Кэт осеклась на полуслове и посмотрела на Джорджию, Джеймса и Дакоту, ликовавшую от счастья: наконец-то ей достался долгожданный подарок, она победила!

Джорджия с удовлетворением заметила, что Кэт все-таки поняла, насколько она была лишней на этой семейной встрече. И должно быть, все же сообразила уйти как можно скорее.

— Джорджия, давай мы обсудим детали дизайна как-нибудь на неделе?

— О, конечно, Кэт. Я провожу тебя до машины.

— Но у меня нет вашего адреса… — Джеймс был явно разочарован. Неизвестно, на что он рассчитывал — вероятно, ему не терпелось поближе познакомиться с этой блондинкой, — но Джорджия немного охладила его пыл.

Кэт быстро вытащила свою визитку и передала ее Джеймсу, напомнив, что ему лучше приехать к восьми.

— Я надеюсь, вы придете вдвоем, — добавила она немного растерянно.

Джеймс смутился.

— Разумеется, — подтвердила Джорджия, — мы непременно придем.

Анита распахнула дверь и перешагнула порог, держа в руке огромную сумку, набитую покупками. Джорджия тут же кинулась к ней помогать.

— Я купила тебе несколько вещей, ничего особенного, но зато удобные. Каждому свое: я ношу длинные юбки, а тебе больше пойдет мини. — Анита рассмеялась. — Можно поздравить тебя с новой заказчицей?

Джорджия кивнула, принимая сумку, в это время Пери принесла стул для Аниты. Дакота, игравшая в компьютерную игру, тут же уставилась на Аниту, ожидая, что она поделится с ней новостями о мюзиклах.

— Мама и папа собираются вечером куда-то уехать, — выпалила она. — Вместе! Это просто невероятно! У них свидание!

— Это не свидание, королева кексов, нас просто пригласили на банкет, — поправила ее Джорджия.

Какое еще свидание у нее могло быть с Джеймсом? Она не стала возражать, когда Джеймс предложил заехать за ней. Они так давно не ездили никуда вместе, что Джорджии было смешно даже подумать об этом. У нее голова кружилась от всей этой сумятицы. Она много лет никуда ни с кем не ходила, кроме Аниты и иногда Пери, а уж о Джеймсе она и думать забыла. Не стоило обсуждать все это при Дакоте — теперь начнутся самые нелепые расспросы и фантазии. Внезапно у Джорджии промелькнула мысль: возможно, Джеймс сейчас один и ищет себе кого-нибудь, а чтобы не оставаться совсем уж в одиночестве, решил придержать ее возле себя некоторое время.

Но все равно совместная поездка на банкет представлялась ей нелепостью. Но, черт побери, не посвящать же эту светскую стерву в свои дела! Разве можно спокойно смириться с тем, чтобы Кэти Андерсен поняла, что Джеймс в свое время просто вышвырнул Джорджию из своей жизни и, если бы не Анита, она, вероятно, так никогда и не поднялась бы на ноги и не пришла бы в себя. Нет, этого Джорджия никогда не допустила бы.

Джорджия распаковала покупки и обнаружила среди них красивые топики, юбки и блузки, украшенные бусинами и стразами по воротнику и манжетам. Вкус у Аниты безупречный, и она всегда выбирает вещи, делающие Джорджию неотразимо элегантной и выглядящие на ней дороже, чем стоили на самом деле.

— Распродажа коллекции, скидки очень большие, поэтому можно было позволить себе все, что понравилось, — сообщила Анита.

Джорджия позвонила ей сразу же, как только Джеймс и Кэт ушли, она не преминула рассказать ей все. Анита понимала ее и к тому же дала ей хороший совет, как вести себя в такой ситуации.

— Гордо, — рекомендовала ей миссис Ловенштайн, — в соответствии с девизом всей твоей жизни.

— Но я не хочу, чтобы они чувствовали, будто я боюсь оказаться хуже, чем они, ниже и ничтожнее их.

— Ничего удивительного, что тебе приходят в голову такие мысли. Эти люди из высшего класса, — отозвалась Анита, — они оценивают окружающих по своим меркам. Но у тебя, дорогая, есть врожденная элегантность, умение держаться, а этого не купишь ни за какие деньги. Поэтому, что бы ни случилось, не пасуй перед этой дамой, у тебя и так будет полно клиентов после статьи в журнале. И ты не просить милостыню у нее пришла — ты хозяйка магазина, независимая женщина.

Джорджия слушала эти слова, примеряя одежду и пытаясь заставить себя не волноваться. Она уже решила: на банкет оденется в классическом стиле, подходящем на все случаи жизни, — юбка до колена и блузка. И то и другое она уже получила из химчистки, и хотя вещи были далеко не новые, выглядели они по-прежнему безупречно.

— Какую блузку ты собираешься надеть — красную или серую? — спросила Анита, снимая пластиковые чехлы. — Мне кажется, и к той и к другой больше подойдет жемчуг.

Джорджия выдвинула ящичек и достала нитку жемчуга.

— Что бы я делала без тебя? Ты заменила мне мать, у меня никогда не было никого, кто так бы обо мне заботился.

Анита посмотрела на Дакоту, как всегда тут же присоединившуюся к ритуалу праздничного облачения и теперь прыгавшую вокруг кресла Аниты, которая держала в руках жемчуг.

— И я хочу, чтобы ты всегда была нашей мамой, всегда!

Джорджия надела юбку, блузку и серьги и только тогда поняла, что ее оранжеватая помада, подаренная очаровательной Пери, не подходит к жемчугу. И к тому же юбка сидит на ней не так хорошо, как хотелось бы, — слишком много складок, а эти завязки на блузке выглядят ужасно старомодно. Лучше надеть черное платье и накидку, связанную ею самой, — одежду от Уолкер. Джорджия поспешно переоделась.

Еще утром она и подумать не могла, как закончится день. Планы на вечер изменились так внезапно, что Джорджия не успела опомниться. И во всем виноват Джеймс! Это он напросился на банкет. Его готовность ухлестнуть за Кэт спровоцировала приглашение. Ему все равно, кого охмурять; с тем же успехом он мог бы попробовать свое неистощимое обаяние и на подъемном кране.

Джорджия взглянула на свое отражение в настенном зеркале. Неужели она всегда такая мрачная? В нерешительности она прижала ладони к щекам, наблюдая за собой.

— Добрый вечер, меня зовут Джорджия Уолкер, может быть, вам попадалась статья обо мне в «Нью-Йорк джорнал»?

— Очень приятно, меня зовут Джорджия Уолкер. О да, Кэт и я знакомы со школы.

— Рада познакомиться.

— Вы сами создали это потрясающее платье?

— О да, я сама связала его.

Она понизила голос до шепота.

— У нее не в порядке с головой, если она занимается такими вещами.

Джорджия вздохнула. Как ей хотелось разбить это зеркало!

Дакота застегнула на матери пальто, и они с Анитой проводили ее до двери.

— Держи спину прямо и помни: жемчуг на тебе лучше их бриллиантов, — шепнула ей Анита на прощание. — Не подавай виду, будто тебя что-нибудь смущает.

Она чмокнула ее в щеку, а Дакота сжала на прощание руку. И дверь захлопнулась.

Вечером, возвратившись домой и сняв платье, Джорджия повесила его в шкаф и посмотрела на коробку с карточками, стоявшую на полке. Это была коробка на память. Она складывала туда наброски дизайнерских фантазий и описания того, что ей хотелось бы связать. Но она могла спокойно размышлять над всем этим, только закрывшись от шума и суеты города, не выходя на улицу. И почти ничего из этих задумок не закончено, а чаще всего — и не начато даже. Но сейчас ее интересовала не эта коробка, а стоявшая дальше на полке. Добраться до нее можно только встав на стул. Джорджия все же не поленилась достать ее и, открыв, закашлялась от пыли, толстым слоем покрывавшей крышку. Глубоко вздохнув, она стерла пыль и стала перебирать содержимое тайника.

Кружевная пеленка Дакоты. Ее первая пара туфелек, старые фотографии в рваных конвертах. Открытки с поздравлениями от Грэнни из Шотландии. «Когда же ты навестишь меня?» — писала она из года в год. Семейные фотографии перед церковью, на которых она — полноватая девочка с хвостиком, ее младший брат, родители, оба молодые и счастливые. Скрепленные вместе два письма от Джеймса из Парижа. Она даже не распечатала их. Визитка Аниты, которую та дала ей в парке в день их знакомства. Старый школьный дневник… Вот его Джорджия и открыла. Она прекрасно помнила все записи и знала, где лежит письмо.

Никогда не забуду, как пришлось отлеплять жвачку от волос (ошва Богу, нашлось масло) и потом тихонько красться домой в четыре часа утра (нет, мама, к счастью, мне поверила, будто я просто встала рано и пошла в ванную!). А если честно, Д., ты самая лучшая моя подруга, самая замечательная девчонка! Я знаю, ты настоящий друг, у меня еще никогда такого не было. И что бы я без тебя делала?! Кто еще стал бы слушать мое нытье о Барри всю ночь напролет, а потом отправился бы со мной на свидание? Ты самая лучшая. Нелегко приехать в город и быть новенькой. Конечно, я завидую всем, кто все здесь знает. Ну ладно, ладно. Если честно, я думаю, Джорджия, ты когда-нибудь перевернешь всю мою жизнь, я напишу роман, а ты станешь моим редактором, правда ведь, мы навсегда останемся одной командой? Никто нас не разлучит? Обещаю, что, если даже все переменится или пойдет не по плану, я всегда буду с тобой, мы будем вместе. Ведь мы и не можем по-другому.

Ты моя настоящая сестренка.

К.

Забавно было читать это письмо Кэти спустя столько лет. Представляла ли себе Кэти тогда, в июне, как сложится ее жизнь? Она и не знала, что к сентябрю все действительно переменится. У них был дурацкий нелепый план, весьма абсурдный, сейчас это очевидно. Они хотели поступать только в тот колледж, куда возьмут их обеих. Вот почему Джорджия отвергла хорошее учебное заведение в Дармуте, куда ей рекомендовали поступать учителя и родители. Она отправилась в университет в Мичигане, только чтобы не разлучаться с Кэти. Конечно, это не самое плохое место, но не такое уж перспективное. Но она об этом не задумывалась. Ей было достаточно того, что она вместе с Кэти, ходит с ней на занятия и на встречи с парнями. Они и жили вместе в общей комнате при университете, решив, что закончат его и поедут в Нью-Йорк. Сколько иллюзий насчет своей столичной карьеры! И как радовались, что они всегда смогут быть рядом! Какого черта в юности у людей столько неадекватных фантазий? Ей следовало гораздо раньше понять, насколько их отношения далеки от идеала, нарисованного ее воображением.

Кэти лгала ей. Жестокая и подлая ложь — она все это время ожидала приема в Дармут. И когда поступила туда, то скрыла это от Джорджии, ничего не подозревавшей и по-прежнему доверявшей ей во всем. Она ни слова не сказала ей за все каникулы. И вот начался семестр, Кэти не появилась, и Джорджия немедленно обратилась к ее родителям и стала просить разыскать ее. Мать Кэти, мило улыбнувшись, сказала:

— Неужели Кэти ничего не сообщила тебе? Отец отвез ее в Нью-Гэмпшир. Я думала, ты знаешь!

Джорджия так и осталась стоять у двери их дома, замерзая под резкими порывами холодного ветра, совершенно раздавленная этим известием, оскорбленная человеком, которого она считала своим самым близким другом. И потом ничего не изменилось: Кэти не потрудилась объясниться с ней, забрала свои документы и перевелась в Дармут.

То утро стало последним, когда она верила в их дружбу и надеялась никогда не разлучаться с Кэти. И еще ждала телефонного звонка с извинениями, с вопросами, как загладить свою вину. Но никто не позвонил. Джорджия все надеялась и ждала, вплоть до рождественских праздников. Как она могла так верить Кэти и воображать себе, будто та честна с ней? Потом все прошло. Среди школьных приятельниц разнеслась весть о том, что мистер Андерсен стал хорошо зарабатывать и его счет в банке позволил ему купить большой старый дом неподалеку от Питсбурга, куда семья вскоре и переехала. С тех пор Кэти приезжала туда на каникулы. Больше Джорджия о ней ничего не слышала, у нее появились собственные проблемы, и она даже не пыталась узнать о жизни бывшей подруги.

Джорджия переехала в Нью-Йорк, сначала подрабатывала в газетах, а потом устроилась на работу в издательство. Это происходило еще до того, как она влюбилась в Джеймса Фостера, но, встретив его, она столкнулась все с той же иллюзией — опять доверилась человеку, которому, казалось, была небезразлична. Эта вторая ошибка круто переменила ее жизнь — Джорджия стала матерью, научилась жить самостоятельно, воспитывала дочь, занималась работой, которая давала ей средства к существованию. Так что стоит ли считать эти прошлые неприятности такими уж плохими? Они принесли ей много горя, но благодаря им она теперь такая, какой больше всего себе нравилась. И неужели ее жизнь оказалась бы намного лучше, если бы она тогда не пошла слепо на поводу у своих иллюзорных дружеских чувств и поступила в престижный Дармут? Гораздо позднее она поняла еще одну вещь: в мире многое зависит от связей и денег, которые всегда имела Кэти и которых не было у ее семьи. Но зато у нее есть Дакота, и даже страшно подумать, как сложилась бы ее жизнь, если бы все обернулось иначе!

Платье могло быть только предлогом.

«Небось у дверей стоит портье», — думала она, отправляясь к Кэти.

Но ужин? Стоило ли теперь ломать голову над тем, для чего все это устроено? Джорджия пыталась взять себя в руки и успокоиться. Она хорошо одета, недорого, но со вкусом. Придраться не к чему.

— Не нервничай, — посоветовал ей Джеймс, когда они ехали в машине.

— Я не нервничаю! — отрезала Джорджия.

Все довольно предсказуемо: она сядет рядом с ним за столом и станет говорить о погоде. Или о чем-нибудь столь же нейтральном.

— Может, не стоит строить из себя неприступную крепость? — спросил он, стараясь придать своему голосу веселый оттенок.

Джорджия уже настроилась на то, чтобы просто перестать обращать внимание на его замечания, когда зазвонил его мобильник. Она отвернулась, совершенно не проявляя никакого интереса к разговору.

— Лизетт! Лизетт! Уже за полночь! — говорил он по-французски. — У тебя что, бессонница? Лизетт? Бедная, ты все еще не спишь. Да, да, — продолжал Джеймс, — дочка прелесть, умница.

Они как раз подъехали к дому Кэт, когда он попрощался со своей Лизетт.

— Я выйду и подам тебе руку, — сказал Джеймс, но Джорджия вопреки этому требованию сама распахнула дверь и выскользнула из машины, не дожидаясь его помощи.

Теперь они стояли по обе стороны от машины.

— Не будь такой упрямой, — пробурчал он ей недовольно.

— Я оставила Дакоту одну в субботу вечером.

Конечно, она говорила неправду. Дакота не одна — они вместе с Анитой теперь сидели на диване, жевали печенье и весело болтали. Вероятно, они говорили и о ней тоже. И о Джеймсе! Нет, нет, не надо. Пусть лучше они не строят никаких предположений на их счет. Дакота, как любой ребенок, до безумия любила всякого рода любовные тайны и романтические истории, а Анита очень хотела видеть Джорджию счастливой, и поэтому страшно представить, до чего эти двое могли додуматься. С Анитой Дакота была куда откровеннее, чем с матерью; уж скорее ей, а не Джорджии, она рассказала бы о своих фантазиях и мечтах.

— Я думаю, с ней все в порядке, раз она с Анитой, — возразил Джеймс. — Замечательная женщина.

Джорджия бесстрастно посмотрела на него. Он не мог знать Аниту — они всего несколько раз встречались, да и то случайно.

— Особенно ты хорошо знаешь, какая она замечательная, — насмешливо ответила Джорджия. Они вошли внутрь, и Джеймс с восхищением оглядел огромное помещение. Но Джорджия почувствовала себя неуютно: по сравнению с этими роскошными апартаментами ее магазинчик — захолустная каморка.

— Разрешите, я помогу вам снять пальто? — предложила девушка в белой блузке, протягивая к ней руки.

— Добрый день. Рада познакомиться. Вы знаете Кэт? Меня зовут Джорджия Уолкер, я… — Джорджия сама сняла пальто и подала его девушке.

— Спасибо, — коротко произнес Джеймс и, тут же взяв Джорджию под локоть, повел ее дальше. Разумеется, стоило сразу сообразить — девушка из обслуживающего персонала, которому полагалось принимать верхнюю одежду гостей. Разве Джорджия могла предположить, что Кэт наймет людей, чтобы они помогали приехавшим раздеваться?

Пройдя в холл, она осмотрелась и заметила нескольких хорошо одетых гостей, беседовавших друг с другом.

Застекленная огромная стена представляла собой гигантское окно, а потолок был необычайно высоким, и Джорджии это казалось ненормальным. Конечно, она знала о существовании таких помещений, но ей никогда не доводилось бывать ни в одном из них. Поэтому оно произвело на нее просто шокирующее впечатление. Стены, отделанные самыми дорогими материалами, пол, поражавший зеркальным эффектом, вдоль стен расставлены статуэтки в стиле модернизма и авангардизма. Но больше всего Джорджию потряс камин — огромный, с серебристыми решетками камин и невероятного размера обеденный стол, отражавший свет хрустальной люстры. Еще одним украшением интерьера служили картины на стенах и гигантские вазы, установленные прямо на полу и полные живых цветов — самых свежих лилий. На всем отпечаток изысканного вкуса, роскоши и того, что обычно подразумевают под словом «стиль».

— Фантастическая архитектура, — заметил Джеймс, взяв тарталетку с грибами и бокал белого вина. — Я так долго отсутствовал, что проворонил все новейшие тенденции в дизайне интерьеров Сохо.

Он улыбнулся Джорджии, продолжавшей смотреть на него все так же серьезно.

— А вот и наша хозяйка, — сказал Джеймс, увидев Кэт в шелковом малиновом платье с декольте, спешившую их поприветствовать. Она легко порхала от одного гостя к другому, от пары, беседующей у камина, к группе мужчин и всем одинаково любезно уделяла внимание. Среди гостей находился высокий человек, с которым она обменялась многозначительными взглядами.

— Это мой муж Адам. Он сейчас немного занят, но я познакомлю вас с ним попозже, — сказала Кэт, одарив сияющим взглядом Джорджию и Джеймса.

— Потрясающая галерея, я давно уже не видел такого изысканного дизайна. Воистину чувствуется стиль и дух модерна, — сказал Джеймс, продолжая глазеть вокруг. Джорджия с удовлетворением отметила, что на Кэт он свой взгляд особо и не фокусировал.

— Я устрою вам экскурсию после ужина; думаю, вы оцените дизайнерскую изобретательность. Наш архитектор — настоящее чудо; я восхищаюсь двумя гениями — вашим и его. А теперь идемте, я вас кое-кому представлю.

Кэт улыбнулась Джеймсу с такой теплотой, словно они были давними друзьями.

— Очень рада, что ты приехала, Джорджия, — добавила Кэт, оглядев бывшую подругу с головы до ног. Она символически протянула к ней руки и на одно мгновение коснулась ее предплечий, а затем снова повернулась к Джеймсу: — Я рада, что вы приехали вместе.

Они отправились за ней следом, подчиняясь необходимости быть представленными всем гостям, и Джеймс тут же вскочил на любимого конька, принявшись в деталях повествовать о своей успешной карьере. Джорджия мало что знала о его достижениях, да и вряд ли они ее интересовали, но из вежливости она притворялась, что слушает очень внимательно. Джеймс закончил свою речь торжественной фразой: «И вот мы здесь с Джорджией». Кэт понимающе кивнула и вскоре удалилась, чтобы побеседовать с другими гостями. Все они держались абсолютно одинаково, несмотря на разнообразие туалетов, — надменные, с сознанием собственного превосходства и довольные собой.

— Впечатляющее собрание, — заметил Джеймс.

— Ну, ты здесь как рыба в воде.

— Для тебя, наверное, непривычны такие приемы.

— Можешь быть спокоен, я чувствую себя прекрасно, — возразила Джорджия.

— Ты уверена, Джорджия?

— Да, вполне. Мисс Джорджия Уолкер — деловая женщина, у нее собственный магазин в Вест-Сайде, — опередила она его дальнейшие реплики, но тут у Джорджии появилось ощущение, что во рту пересохло. Чтобы взбодриться, она глотнула вина, еще и еще. — Я дизайнер, занимаюсь вязаными моделями одежды и от своих случайных заказчиков не завишу, — добавила она более спокойным тоном. — И я разрабатываю новую коллекцию для дальнейшего расширения бизнеса. — Уверенность постепенно возвращалась к ней. — Вязание становится все более популярным, поскольку только вручную можно создать стиль, выгодно отличающий человека от миллиона одетых одинаково покупателей ширпотреба. А я делаю то, чего сейчас никто почти уже не умеет.

Джеймс и стоявшая рядом пара собеседников слушали ее внимательно, и никто из них не улыбнулся и не выказал насмешки в ее адрес.

О да, она была независимой женщиной, умевшей постоять за себя. После ужина все расселись на диванах и занялись беседой; фактически официальная часть приема была завершена. Они с Джеймсом могли наконец удалиться. Джорджия сунула пять долларов гардеробщице и вышла на улицу, облегченно вздохнув. Джеймс попросил ее не спешить, предложив заехать в кафе перед возвращением домой. Неплохой шанс обсудить инцидент с покупкой велосипеда и договориться о встречах с Дакотой.

— Давай побеседуем наедине, вспомним, как раньше любили болтать обо всех наших знакомых.

Ей не хотелось соглашаться, она уже собиралась сослаться на то, что Анита ждет ее и надеется вскоре уехать домой, но вино подействовало на Джорджию слишком сильно и ее охватила непривычная апатия. К тому же ей все-таки льстило приглашение Джеймса.

— Хорошо, только чашку кофе. И сразу домой.

Но вскоре она заказала еще кофе и не заметила, как выпила одну за другой обе чашки, а все потому, что ей доставляло удовольствие сидеть с Джеймсом и слушать его разглагольствования об архитектуре. Ей вспомнились их совместные ужины и посиделки в кафе в молодости. Теперь все было иначе, но какое-то неуловимое ощущение повторения прошлого все равно присутствовало.

— Кэт немного другая, не такая, как ее гости. Как бы это сказать… она лучше, — заметил Джеймс.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну понимаешь, они там все занудные домохозяйки. Жены мужей, у которых много денег и мало воображения. — Джеймс засмеялся. — Девушки всегда мечтают выйти замуж за богатого мужчину, не понимая, что жизнь станет жалким придатком к его приемам и банкетам. Ведь ты же знала ее, когда она была моложе. Она совсем не глупа, правда?

— Вряд ли она намного умнее своих гостей.

— Тогда скажи мне, она была так уж хорошо воспитана и вышколена, чтобы легко вписаться в их круг? Скорее всего нет. — Джеймс поднес к губам чашку. — Я знаю этих женщин, мне довелось со многими из них иметь дело.

«И наверняка спать с ними», — подумала Джорджия, не сомневаясь, что он не пропускал ни одной возможности пополнить список своих побед.

— Она прекрасно держится, — согласилась Джорджия, — и, наверное, сильно меня ненавидит. По-женски.

— Ах вот как! Она ревнует, поскольку ты независимая, свободная женщина, хозяйка самой себе, у тебя интересная жизнь, и красивые мужчины увиваются вокруг тебя и оказывают знаки внимания. — Джеймс иронизировал, но Джорджия посмотрела на него с презрением. — Я не прав? Она ведь ничего собой не представляет, просто ноль.

Джорджия закрыла глаза, мысленно возвращаясь к минувшей вечеринке. Что думали о ней те из гостей, кому довелось прочесть в журнале статью о ее магазине, если таковые там вообще могли оказаться? Для нее их мир был каким-то потусторонним, непроницаемым и непостижимым. Побыв там, среди них, она все равно не понимала, как они могут вести такое существование. Но с другой стороны, вся эта роскошь заворожила ее, ведь это то, чего и она могла когда-нибудь достичь, если бы, конечно, ей повезло. Перед ней словно приподнялась завеса нереального будущего, ее мечты. С Джеймсом. Если бы он не предал ее тогда, много лет назад. Если бы он не бросил ее, а женился на ней. Мысль об этом до сих пор отзывалась в ее душе болезненным эхом былых обид. Ей придется рассказать обо всем Дакоте и Аните, которые ждут ее дома.

Она встала из-за столика и прошла в туалет, где ополоснула лицо холодной водой. Вечернее свидание с Джеймсом во дворце Кэт подействовало на нее угнетающе и заставило снова ощутить пропасть, отделявшую ее от надежд молодости. Она как будто зависла между тем, что могло быть, и тем, что у нее было на самом деле. Если бы они задержались чуть дольше в тех блестящих хоромах, то она, наверное, разрыдалась бы на виду у всех от отчаяния и обиды на Джеймса. Она смотрела, как он разговаривал с другими гостями, и ей даже удалось несколько раз расслышать имя Дакота, после чего Джеймс поворачивался в ее сторону и кивал ей, улыбаясь. Она тоже улыбалась в ответ, поднимая бокал. Джорджия умела держаться на публике так, чтобы никто не заметил, насколько она расстроена, годы борьбы за свое благополучие и место под солнцем научили ее этому. Ее удивляло, что она почти не могла вспомнить подробности их любовных отношений, и еще Джорджия словно напрочь утратила способность доверять и ощущать влюбленность после их расставания. У нее больше не осталось иллюзий, бесплодных ожиданий и надежд. Но зато она с прежней силой вдруг вспомнила, как велика была власть этого человека над ней, как ее гипнотизировали его остроумие, интеллект и красота. Даже сейчас, когда она ненавидела Джеймса, Джорджия все еще не могла освободиться от этого дурмана.

Вернувшись из туалетной комнаты, она почувствовала, что опьянение постепенно отступает. Щеки уже не горели так сильно, как полчаса назад. Почему же она ощущала неловкость среди этих дам? Ей некуда было девать руки, они ей мешали. Джорджии вспомнилась одна из ее знакомых — хирург-пластик, которая тоже всегда говорила, будто не знает, что делать с руками, когда они ничем не заняты. Вокруг все обсуждали новости, которые еще только должны были появиться в воскресной «Таймс», или хвалили интерьер помещения и дизайн, а ей оказалось даже нечего сказать ни на ту, ни на другую тему. Мужчины, правда, еще беседовали о межуниверситетских спортивных матчах Гарвард — Йель.

И Кэт даже не заговорила с ней больше.

Теперь, в кафе, Джорджия приходила в себя после неприятного потрясения. Горький вкус кофе возвращал ее к жизни.

— Ты явно пользовался успехом у этого престарелого джентльмена, Эдгара, или Эдварда, или как его там… Он прямо-таки взахлеб с тобой общался.

Джорджия положила сахар в свою чашку.

— Это так ты была спокойна? Все время следила за мной. О, Уолкер, ты слишком много времени проводишь в стенах магазина, и подумать только, ты нашла в себе силы вырастить дочь от черного! — Джеймс усмехнулся и продолжал все тем же тоном: — Но ты талантлива, и тебе следует гораздо больше доверять людям и верить в себя. Это формула успеха. И мой девиз. — Джеймс посмотрел ей в глаза. — Я знаю людей. И можешь не сомневаться: у тебя есть все, чтобы им нравиться.

Джорджия отвернулась, она одновременно и раздражалась в ответ на его слова, и не могла не согласиться с его правотой. Это правда. Ей нелегко общаться с незнакомыми людьми, и тем более она чувствовала неловкость, когда кто-то видел ее дочь-мулатку. Сколько покупателей, впервые приходивших в магазин, принимали темнокожую Пери за мать Дакоты? Она уже потеряла им счет. Джорджия снова взглянула на Джеймса.

— Я делаю все, что в моих силах, — возразила она в свое оправдание, — и не моя вина, если я не могу сделать больше или прийтись по вкусу всем, кто имеет со мной дело.

Джеймс вздохнул.

— Это не вина, Джорджия, просто тебе надо научиться некоторым вещам, приемам поведения, — сказал Джеймс. — Ты ведь можешь это сделать?

— Не зли меня! Здесь слишком много народу! — Джорджию бесили его тон и тема разговора, и теперь она снова почувствовала себя ужасно рядом с ним.

— Я не сошел с ума, чтобы тебя злить, а говорю все это тебе ради моей маленькой девочки. Я хочу научить ее тому, что ты никогда так и не смогла понять. — Джеймс повысил голос и вдруг сам осекся на полуслове. — Для меня это не первый банкет в жизни, на котором я был один черный среди приглашенных. И как, ты думаешь, я себя чувствовал?

— Что ты хочешь? Ты что, считаешь, я прячусь от мира и живу в вакууме? Я прочитала достаточно книг о том, каково быть черным, и мулатом, и креолом, и просто белой матерью ребенка-мулата. Так что я все знаю. — Джорджия нахмурилась. — Она умная, красивая, счастливая и здоровая девочка. Ей не на что пожаловаться. Не забывай, я выросла в Пенсильвании и кое-что знаю о черных, мистер Фостер. И моя жизнь не настолько обеспечена, как твоя, я не ездила в Париж, как ты, где ты трахался с каждой встречавшейся тебе бабой!

Неужели он добивался этой вспышки гнева? Зачем хотел вывести ее из себя? Если желает видеться с дочерью, то почему настраивает против себя ее мать? А вдруг он пригласил ее в эту умиротворяющую обстановку, в кафе, лишь чтобы усыпить ее бдительность и снова попытаться вить из нее веревки? Манипулировать ею. Ну почему она всегда так глупа и доверчива? Она положила обе руки на стол ладонями вниз.

— Если твоя дочь нуждается в черной матери, тогда, вероятно, тебе стоило найти себе негритянку. — Джорджия поднялась и направилась к дверям, забыв на стуле серебристую накидку, но сумку и пальто она все-таки схватила, иначе холод мартовской ночи заставил бы вернуться обратно.

Остановив машину, назвала адрес:

— Бродвей, семьдесят семь.

Как бы то ни было, она хотела поскорее приехать домой и не спускать глаз с Дакоты. Теперь стоит ожидать самого худшего. Но отчего же все так неудачно складывается в ее жизни снова и снова? Ведь эта ночь наверняка все изменила бы. Они могли бы закончить ее в постели, выпить утром кофе и принять ванну… как будто не существовало тех лет, разделявших их… Но нет. Она чувствовала себя так, словно она двенадцать лет строила свой мир, свою крепость, которая была разрушена в одно мгновение с появлением врага. Джеймс — черный, и он теперь со своими установками и взглядами пытается втиснуться в ее жизнь и в жизнь Дакоты. Да еще и Кэти взялась откуда-то, как назло.

Желтое такси летело на бешеной скорости, и от ветра, задувавшего в окно, мокрые от слез щеки Джорджии становились ледяными.