Глава 1

Картахена, 1628 г.

Огромное и золотое, как только что отчеканенный гигантский дублон, Карибское солнце сверкало над портом. Корабли всех стран — от просоленных лёгких судёнышек до величавых галеонов — покачивались на зеленовато-голубых волнах, обратив носы к причальной стенке. По бронзовым пушкам, смотрящим с берега на отливающие янтарём воды Карибского моря, лазали дети. Рыбачьи лодки выгружали свой улов прямо в лавки на пыльной набережной. Всюду царили гомон и суета. Пронзительно кричали попугаи, обезьяны без умолку болтали в своих бамбуковых клетках. В тени, на корточках, сидели мужчины, торгующие пряностями, ромом и нюхательным табаком. Под аккомпанемент гитар и барабанов плясали и пели девушки, выманивая у прохожих монетки.

А над крытыми красной черепицей домами строгой испанской архитектуры и над жалкими лачугами с крышами из пальмовых листьев плыли звуки колокола Святой Магдалины, мерно отсчитывающего время в высокой витиевато украшенной башне. Таверны, винные погребки и трактиры были забиты до отказа — в них хохотали, спорили, бранились и пили моряки, пираты, флибустьеры, корсары и буканьеры, которых в Картахене объединяло одно слово: «Братство» — ни здесь, в Картахене, ни в любой другой точке мира они не подчинялись законам честных людей.

* * *

Бен и Нед сидели под деревьями, где было сравнительно тихо и где на них вряд ли могли наступить прохожие. Они попали сюда после долгих странствий по почти безлюдным просторам Южной Америки. Вот уже целый час они наблюдали бьющую ключом жизнь порта, и оба, внезапно столкнувшись с таким шумным людским водоворотом, немного растерялись. Большой чёрный Лабрадор безмолвно осведомился у своего светловолосого спутника: «Ну как, ты ещё не настолько проголодался, чтобы отправиться на разведку?» Бен улыбнулся, глядя в чёрные влажные глаза своего друга: «Неплохо бы отведать хоть чьей-нибудь стряпни, лишь бы самому не готовить. Пошли, Нед, посмотрим».

Пёс с минуту поразмышлял над мыслью Бена, потом, легко поднявшись на ноги, поделился своими соображениями на этот счёт: «Хм! Будь у меня руки, а не лапы, я стал бы всем поварам повар. Мне бы равных не было! Но что поделать, раз я пёс, сам понимаешь».

Бен ласково потрепал Неда по голове. «Ручаюсь, ты стал бы лучшим поваром в мире, ну а пока ты лучший пёс на всём белом свете».

Лабрадор повилял хвостом: «С этим не поспоришь, что есть, то есть. Так и быть, попробую вынюхать местечко, где вкусно пахнет едой».

Они шли по портовой улице — босой, светловолосый паренёк лет четырнадцати, в старой синей рубахе с оборванными пуговицами и в бывших когда-то белыми холщовых штанах, замахрившихся и выношенных до дыр, а рядом с ним большой чёрный пёс. Никто не обращал на них внимания. Нед вышагивал между корзинами с квохчущими курами и бочками, где поблёскивала серебристой чешуёй ещё бьющая хвостами рыба. Обходя толпу, глядящую, как фокусник обвивает себя живыми змеями, Бен остановился посмотреть на смельчака, но Нед потянул его за рубашку: «Можно подумать, тебе важнее глазеть на уличных артистов, чем искать пропитание? Пошли!»

Бен послушно поплёлся за Лабрадором, жадно разглядывая на ходу шумную, пёструю толпу…

Вдруг Нед остановился у дверей самой большой в Картахене портовой таверны и подмигнул Бену: «Здесь жарят мясо! У меня слюнки так и текут!»

Бен поднял свои странно затуманенные голубые глаза к вывеске над входом. Он увидел грубо сработанное изображение ягуара, купающегося в бочке с ромом. Ягуар радостно улыбался. Украшенная завитушками подпись под ним гласила: «Таверна Ромовый Тигр». Юноша заколебался, не зная, стоит ли им входить внутрь. Оттуда, заглушая шум разговоров, доносились звуки скрипки и хриплые голоса, нестройно распевающие озорные песни. Нед сел и, почесав себя задней лапой за ухом, предложил Бену: «Входи, юнец, коли не дрейфишь».

Бен переминался с ноги на ногу: «Легко тебе советовать, но когда увидят, что у нас нет денег, вышвыривать будут меня».

Однако Нед был по-прежнему настроен игриво и подбодрил друга: «Не робей, дитя моё, обо всём позаботится твой преданный пёс!»

Поднявшись, он двинулся в таверну, не обращая внимания на отчаянные уговоры Бена остановиться. «До сих пор нас отсутствие денег не останавливало, Бен! Малодушным жареного мяса не видать никогда! Ох, ты только взгляни, какая туша на вертеле!»

Бен последовал за псом, прокладывая себе дорогу сквозь гурьбу покидающих таверну матросов. Но едва мальчик зашёл внутрь, он остановился на пороге. Со всех сторон его окружали лица — точь-в-точь такие, на каких он нагляделся на «Летучем голландце»: грязные, небритые, с дырами в зубах, с татуировкой на лбу и щеках, с медными серьгами в ушах. Прищуренные, ухмыляющиеся, злорадно смеющиеся физиономии отпетых негодяев — сломанные носы и шрамы от драк — такие лица не раз возвращались к нему во сне, лишая покоя. От ужаса нахлынувших воспоминаний Бен застыл на месте, но Нед потянул его за рукав и тихонько зарычал, подбадривая друга.

«Веселей, приятель! Они нас не тронут. Я тоже струхнул, войдя сюда, но голод не тётка. Посмотри-ка!»

Предметом вожделений Неда оказался целый бок быка на вертеле; его, стоя у громадного старинного очага, устроенного в углублении в полу, медленно поворачивали над пылающими углями два повара. Сок и жир шипя стекали с раскалённого мяса прямо в огонь. Время от времени повара переставали крутить вертел. Длинными острыми ножами они отсекали кусок мяса для кого-нибудь из клиентов, а полученные деньги прятали в карман. Очаг был сооружён в центре таверны. Сквозь пылавший в нём огонь виднелась стойка и несколько столов. За самым большим из них о чём-то спорили, а вокруг стояли любопытные.

Нед стал подталкивать Бена к этому столу, пытаясь подбодрить юношу: «Ну-ка, посмотрим, не перепадёт ли нам тут упавшая монетка!»

По обе стороны стола выстроились команды двух пиратских судов: испанского — «Морской дьявол» и французского — «Крошка Мари». Матросы наблюдали, как сражаются их капитаны, играющие в горошину. Выигрывал Рокко Мадрид, капитан «Морского дьявола», владельцу же «Крошки Мари» Рафаэлю Турону явно не везло. На столе лежал превосходный палаш Мадрида с клинком толедской стали и с рукояткой в серебряной оплётке. Рядом с ним все росла и росла горка золотых монет разных стран. Капитан-испанец лениво теребил чёрные с проседью кудри и, едва раздвигая губы, улыбался Турону:

— Ну, решайся, амиго, где же горошина?

Капитан-француз Турон поглаживал короткопалой, с квадратными ногтями рукой жёсткую тёмную бороду и переводил глаза с одной перевёрнутой скорлупки грецкого ореха на другую. Три такие скорлупки лежали на столе между игроками. Турон метнул на Рокко сердитый взгляд и пробормотал:

— Не торопи меня, Мадрид!

Тяжело вздохнув, отвёл глаза от жалкой горки монет, лежащей на столе рядом с его абордажной саблей. Закусив губу, он опять уставился на три ореховые скорлупки, а Мадрид в это время барабанил пальцами по столу.

— Я и не думаю торопить тебя, амиго! Может, мне позволить себе сиесту, пока ты ищешь нашу милую малютку-горошину?

Команда «Дьявола» одобрительно заржала, радуясь остроумию своего капитана. Чем больше золота терял Турон, тем медлительней и неохотней он играл.

— Что ж! Тебе, может, и мила эта малютка-горошина, — сказал капитан-француз, — но мне-то уж ничуть — из-за неё я десять раз подряд проиграл.

Рокко покрутил нафабренный ус, наслаждаясь досадой своего противника.

— Кто знает, амиго, малютка-горошина, она коварная, вдруг переметнётся и полюбит тебя! Ну, решайся, амиго!

Турон не стал медлить. Быстрым движением он перевернул скорлупку, лежащую посередине. Под ней было пусто. Команда «Дьявола» разразилась ликующими криками, а матросы с «Крошки Мари» громко застонали. Тыльной стороной руки Турон подтолкнул пять столбиков монет к испанцу.

Одна из них, звякнув, упала на пол. Нед набросился на неё, как ястреб на голубку. Прошмыгнув под столом, он взял монету в пасть. Мадрид протянул к нему раскрытую ладонь и резко скомандовал:

— Ну-ка! Отдай!

Нед, будто не замечая испанца, смотрел большими чёрными глазами на Турона. Французу Лабрадор понравился, он тоже протянул к нему руку и ласково спросил:

— Чей это славный пёс?

Бен подошёл к Турону:

— Мой, сэр. Его зовут Нед.

А сам мысленно приказал Лабрадору: «Отдай монету ему. Он, по-моему, лучше, чем этот испанец».

Нед вильнул хвостом: «По-моему, тоже. Держите, сэр», — и он выплюнул монету в ладонь французского капитана.

Испанец взревел и схватился за палаш:

— Деньги мои! Верни их мне!

Турон улыбнулся и подмигнул Бену; отделив от своей кучки ещё одну новенькую золотую монету, он бросил её через стол Рокко Мадриду.

— Возьми эту. Пёс мальчишки честно заработал золотой. Как тебя звать, паренёк? Говори, не стесняйся.

Бен приложил палец к виску:

— Моё имя Бен, сэр!

Турон подкинул золотой в воздух. Бен ловко поймал его и стал ждать указаний. Француз одобрительно кивнул.

— Принеси мне кусок мяса да ещё эль. Сдачу оставь себе. Купишь что-нибудь вам с собакой.

Бен поблагодарил Турона и позвал с собой Неда.

«Пошли, друг, попробуем это мясо!»

Нед поднялся на задние лапы, передние положил на стол, рядом с французским капитаном, и ответил Бену: «Ты иди, а я останусь здесь и пригляжусь, что тут делается. Не нравится мне, что испанцу так везёт. Подозрительно это. Да, косточку мне выбери, где побольше мяса и жира».

Капитан Турон погладил чёрные шелковистые уши Лабрадора:

— Оставь здесь Неда, Бен. Чувствую я, что он приносит удачу.

Бен, расталкивая локтями посетителей таверны, отправился добывать еду. Повар отрезал ему два больших куска жареного мяса и положил каждый кусок на ломоть хлеба. Вдобавок он вручил Бену два длинных, истекающих жиром ребра, покрытых толстым слоем мяса. Бен купил эль и положил в карман сдачу.

Вернувшись к игрокам, он заметил, что кучка монет рядом с французским капитаном стала ещё меньше. Его просветил Нед: «Он опять проиграл. Этот испанец жульничает».

Увидев мясо, Мадрид встал:

— Извини, амиго, сделаем перерыв. Уж больно аппетитно выглядит мясо. Пойду куплю себе.

Тут вмешался плотный португалец — боцман «Дьявола»:

— Я схожу за мясом, капитано!

Но Мадрид уже подхватил палаш:

— Нет, я схожу сам! Люблю своими глазами посмотреть и выбрать себе подходящий кусок. А вы присматривайте за моим золотом.

Соблазнённые благоуханием жареного мяса, за Мадридом потянулись и другие члены обеих команд.

Игра прекратилась, а тем временем Нед беззвучно поведал Бену про махинации Мадрида: «Я вижу лучше, чем вы все, и заметил, как он прячет горошину в кулак. Сперва он долго возит ореховые скорлупки по столу. Но под ними ничего нет. А потом, когда его очередь выбирать, он выпускает горошину из кулака на стол, будто она так и лежала под скорлупкой. Этот испанец просто-напросто жулик».

Турон видел; как мальчик с собакой молча глядят в глаза друг другу. Покончив с мясом, он сказал:

— Надеялся я, Бен, что твой пёс принесёт мне удачу, но, видно, такая уж у меня судьба — проигрывать. Чёрт его побери, как этому Мадриду сегодня везёт! Эй, парень, ты меня слушаешь?

Бен придвинулся чуть ближе к капитану и заговорил, почти не разжимая губ, так, чтобы не слышала команда «Дьявола», стоявшая по другую сторону стола.

— Не оглядывайтесь на меня, сэр! Сделайте вид, что смотрите прямо перед собой, и слушайте, что я скажу…

Рокко Мадрид сам отхватил себе кусок мяса палашом. Он съел его, стоя у прилавка, и запил красным вином. Аккуратно промакнув шёлковым платком губы, он вернулся к игральному столу, где его ждал Турон, снова положил палаш на стол и приветливо улыбнулся.

— Итак, мой добрый амиго, ты хочешь продолжить игру. Bueno! Кто знает, может, малютка-горошина на этот раз сама выберет тебя?

Мадрид положил горошину на стол и накрыл её опрокинутой ореховой скорлупой, которая лежала между двумя другими. Бен пристально наблюдал, как длинные пальцы Мадрида ловко передвигают скорлупки — справа налево, слева направо, из центра в сторону, из стороны в центр. И тут он заметил, как испанец проделывает свой трюк.

Мадрид двигал скорлупки так быстро, что Бен чуть не прозевал подмену. Рокко до того хитро передвигал скорлупки, что на секунду одна из них нависла над краем стола, и горошина свалилась прямо на колени испанца. Всё было разыграно удивительно ловко, заметить фокус было почти невозможно. Бен услышал мысли Неда: «Ну, что я тебе говорил! Теперь он просто опустит руку и зажмёт горошину между пальцами, а наш друг так и будет сидеть да думать, какую скорлупку выбрать. А когда выберет, под ней опять ничего не окажется! А потом испанец начнёт выбирать и, когда будет переворачивать скорлупки, поднимет горошину на стол и снова выиграет! Здорово, да?» — «Да, но на этот раз у него ничего не выйдет», — потрепал Бен Лабрадора по голове.

* * *

Рокко откинулся на стуле и, уверенный в победе, с той же приветливой улыбкой объявил:

— Ну, твой ход, капитано! Сколько ставишь на этот раз?

Первый помощник Турона и боцман обошли вокруг стола и стали по обе стороны Рокко Мадрида. Турон наклонился и посмотрел хитрому испанцу прямо в глаза:

— Ставлю все золото, что лежит на твоём конце стола. Сколько в этой кучке по-твоему?

Рокко пожал плечами:

— Да кто это знает, амиго! Пересчитывать слишком долго. Так что? Продолжаем игру?

И тут Турон улыбнулся.

— Ага! Продолжаем! На моём корабле золота ещё много! Ты это знаешь. Так что не будем размениваться на мелочи. Выигравший этот кон забирает все!

Рокко Мадрид не удержался от соблазна:

— Ты настоящий игрок, амиго! Принимаю вызов. Он поднял глаза к своей команде, ища одобрения, и сразу почуял неладное, увидев рядом с собой боцмана с «Крошки Мари». Турон прятал одну руку под столом. Он вызывающе улыбнулся сопернику:

— С двух сторон на тебя направлены сабли, Рокко, а я целюсь тебе в живот заряженным мушкетом. Голову даю на отсечение, что ни под одной из скорлупок горошины нет! Не двигайся, капитан Мадрид! Бен, будь другом, переверни скорлупки!

Мальчик быстро выполнил приказ. Конечно, никакой горошины на столе не оказалось. По бледному лицу испанского капитана струйками стекал пот.

В таверне воцарилась тишина. Слышно было только, как шипит на углях жир, капающий с туши. Голос Турона прозвучал как смертный приговор:

— Не двигайся, Мадрид! Ты же не хочешь, чтобы горошина, лежащая у тебя на коленях, потонула в твоей крови. А вы, команда с «Дьявола», не вздумайте дурить. Не стоит рисковать жизнью из-за вашего подлеца капитана. Не шевелитесь, и вам ничего не будет. Игра окончена! Выигрыш мой! Анаконда! Забери золото!

Рулевой «Крошки Мари», Анаконда, был чернокожим гигантом с огромной бритой головой. Он стянул с себя холщовую рубаху и обнажил устрашающего вида мускулы. Взмахнув раз-другой рукой, он ссыпал золотые монеты в свою рубаху и небрежно завязал её узлом.

Рокко Мадрид усмехнулся, не разжимая губ:

— Далеко с этим не уйдёшь, амиго!

— Уйду, приятель! — Капитан Турон встал, продолжая целиться в испанца. — Так, братцы, выходим отсюда кормой вперёд! Если кто из этих шелохнётся, не тратьте время — цельтесь прямо в капитана. Бен, уходи с нами — сохранишь здоровье. Да захвати своего пса! Пусть и дальше приносит удачу!

Бен услышал мысль Неда: «Делай так, как он говорит, друг! Здесь оставаться опасно!»

* * *

Едва очутившись на набережной, команда «Крошки Мари» бросилась бежать. Бен и Нед оказались впереди, рядом с Туроном и гигантом рулевым. Удирающие со всех ног пираты опрокинули на бегу тележку с апельсинами, переломали клетки, из которых вырвались на волю куры. Словом, устроили изрядный переполох на набережной. Девушки-певицы завизжали, а дрессировщик змей уронил своих питомиц.

Турон проорал в сторону стройного трехмачтовика, пришвартованного у стенки:

— Поднять паруса! Паруса поднять! Отходим! Поднимаясь по крутому трапу, Бен увидел, что вахтенные уже взбираются на реи, а другие члены команды возятся со швартовыми. На носу корабля обнаружилась маленькая пушка. Капитан приказал зарядить её и, опустившись возле неё на колени, поманил к себе Бена.

— Если они попытаются гнаться за нами, мы сметём их с набережной. Дай-ка мне вон тот конец.

Бен увидел толстый тлеющий трос и передал его капитану.

Нед заметил: «Вот уж не думал, что снова окажусь в море!»

«У нас нет выхода! Или в море, или остаться в Картахене, где нас и прикончат», — беззвучно отозвался Бен.

Он повернулся к Турону:

— Вы думаете, они погонятся за нами, капитан?

Турон, держа тлеющий конец троса у запальника пушки, кивнул:

— Может, и не сразу, но Рокко не даст нам так просто уйти. Сегодня мы его здорово опозорили! Между прочим, как ты догадался, что он жульничает? А я-то думал, что просто от меня сегодня отвернулась удача.

Бен понимал, что объяснять капитану про Неда бесполезно, поэтому он соврал:

— Я и раньше видел, как играют в эту игру. А тут у стола я заметил, как капитан Мадрид сбросил горошину. И куда мы теперь, сэр?

— Благодаря тебе — домой! В прекрасную Францию. — Рафаэль Турон обнял мальчика за плечи. — С пиратской жизнью покончено! Уж больно она опасна, мой друг!

 

Глава 2

Как только «Крошку Мари» оттолкнули от причальной стенки, рулевой Анаконда повернул её к свежему ветру, и корабль устремился в Карибское море. Стоило Бену ощутить у себя под ногами хорошо знакомое покачивание палубы, как его обуяли воспоминания о «Летучем голландце». Мальчик повалился ничком на палубу, а перед его глазами поплыли страшные лица — самого Вандердеккена и его неистовой команды.

Нед улёгся рядом с Беном и начал торопливо успокаивать своего господина: «Гони от себя плохие воспоминания, Бен! Мысли о Вандердеккене до добра не доведут. Капитан Турон хороший человек. Он наш друг».

Кто-то из проходивших матросов потряс Бена:

— Эй, паренёк, что с тобой? Ну-ка вставай, да побыстрей!

Но тут вскочил Нед и, ощетинившись, грозно зарычал. Турон оттолкнул матроса.

— Оставь парнишку. Может, у него уже морская болезнь приключилась. Тебе что, плохо, а, Бен?

Бен утёр со лба холодный пот и поднял голову.

— Сейчас всё будет в порядке, капитан. Стыдно сказать, но я струхнул немного, пока мы удирали.

— Я тоже, — кивнул капитан. — О Рокко Мадриде слава ходит дурная. Да и команда у него вдвое больше моей. Только дурак бы их не испугался. Ничего, очухаешься. Возьми с собой Неда и иди на корму в мою каюту. Я не допущу, чтобы с тобой, Бен, что-нибудь стряслось! Ты приносишь мне удачу. И ты, и твой пёс.

* * *

В большой каюте на корме было уютно и прохладно. Бен лёг на затянутую вельветовым покрывалом широкую кровать и погрузился в сон без сновидений. Нед тоже вспрыгнул на кровать и уткнулся мордой в ноги мальчика. «Хм! Интересно, далеко ли эта Франция? Наверное, неблизко».

А «Крошка Мари» под полными парусами бежала по сине-зелёным водам безбрежного Карибского моря.

* * *

По вечернему алому небу уже тянулись тёмно-фиолетовые облака, когда Бена разбудил скрип открывающейся двери. Нед ткнулся мордой ему в ногу.

«Просыпайся! Еду принесли». Вошедший с Туроном матрос поставил на пол миску с мясным соусом и ещё одну — с пресной водой. Остальные блюда он расставил на столе у кровати и ушёл. Турон сел за стол.

— Вставай, Бен, поешь. Это мясо я сам тушил. Бен присел на краешек кровати у стола и живо принялся за еду. Турон понаблюдал за ним, рассмеялся и взъерошил ему волосы.

— Вижу, ты уже поправился, да? Даже не скажешь, у кого из вас аппетит лучше — у тебя или у старины Неда!

Нед, начисто вылизавший миску, возмутился: «Хм, кого это он называет „стариной“? Я ведь ещё совсем щенок!» — «Да, да, толстый жадный щенок!» — беззвучно пошутил Бен. «Сам жадный! Жирнюга!» — отозвался Нед.

Капитан коротким пальцем приподнял подбородок Бена, так что их взгляды встретились. Рафаэль Турон всматривался в невозмутимое лицо мальчика — в затуманенных голубых глазах Бена, казалось, отражалось море, его древние глубины и дальние горизонты.

— Странный ты паренёк, Бен. Откуда ты?

Бен отвёл глаза и взял ломтик ананаса.

— С Огненной Земли, сэр.

Капитан удивлённо поднял брови:

— Но ведь Огненная Земля на самом конце этого огромного материка! От неё до Картахены ой-ой как далеко! Как же ты добрался сюда?

Бену очень не хотелось говорить капитану неправду, но он был вынужден лгать каждому, кто интересовался его таинственным происхождением.

— Там, на Огненной Земле, я был пастушонком, помогал одному старому пастуху. Он говорил, что нашёл меня на берегу после кораблекрушения. Я пас с ним овец… Нед был его собакой. И вот однажды весной со стариком случилось несчастье, и он погиб. После этого мы с Недом ушли оттуда. Бродяжничали почти четыре года. Мы много чего повидали, прежде чем пришли в Картахену.

Турон озадаченно покачал головой.

— Да ты, наверное, был совсем младенцем, когда пастух нашёл тебя на берегу. А как назывался тот корабль, что потерпел крушение?

— Пастух мне не говорил, — пожал плечами Бен, — а я мало что помню. Знаю, что жил с ним в хижине, пас с Недом овец, и помню, что погода там была ужасная. А вы, капитан, вы всегда были моряком?

Нед одобрительно закивал: «Ловко ты выкрутился — перевёл разговор на него самого. И что я принадлежал старому пастуху — это ты здорово придумал. Нашему капитану не обязательно все знать».

Бен не отводил глаз от Турона, который стал рассказывать о себе.

— О, я начал плавать, когда был ещё моложе тебя. Я родился во Франции, на морском берегу, в местечке Аркашон. Не хотелось мне быть нищим крестьянином, как мой отец, так что я убежал из дома и попросился в матросы на торговый корабль. Когда мы плыли в Кадиз, испанские пираты напали на нас и перебили почти всех матросов, а меня оставили у себя помогать на камбузе. С тех пор моя жизнь связана то с одним судном, то с другим. Какой-нибудь слабак на моём месте давно бы уже погиб. Но только не я — перед тобой владелец собственного корабля «Крошка Мари» Рафаэль Турон — французский пират!

— Вы должны гордиться собой, сэр! — снизу вверх посмотрел на капитана Бен.

Турон налил себе воды и, задумчиво поворачивая стакан, покачал головой.

— Должен собой гордиться? Ты так считаешь? Сейчас я тебе кое-что скажу, Бен, я ещё ни одной живой душе этого не говорил. Я стыжусь того, кем я стал! Стыжусь! — Он продолжал вертеть в руках стакан, не отводя глаз от воды в нём. — Я — старший сын честных набожных родителей. Но я был сорвиголова, не то что мой младший брат Мэтью. Родители надеялись, что в один прекрасный день я образумлюсь, стану священником и они будут мною гордиться. Но в священники пошёл Мэтью, а я вот пират — человек вне закона! Но теперь этому конец! Рафаэль Турон больше не участвует в этом проклятом промысле. С меня хватит! Больше я не пират, слышишь, Бен!

Бен был поражён.

— Но почему вы так решили, сэр?

Капитан залпом выпил воду и с такой силой поставил стакан на стол, что стекло треснуло.

— Увидел сегодня, как ты стоишь в таверне с Недом, Бен, и вспомнил, каким я был когда-то, — весёлым парнишкой, за которым по пятам всегда ходил пёс. Вы с Недом — залог моей удачи. Я всё время копил деньги, а теперь, когда мне благодаря вам достался выигрыш Мадрида, я просто богач. Я искуплю свои пиратские грехи, Бен, вот увидишь! Вернусь в Аркашон и помогу семье. Мы выстроим хороший дом и купим большой виноградник. Я буду давать деньги церкви и помогать бедным… Люди станут называть меня… ну… как это…

— Святым, сэр? — подсказал Бен.

Грубое лицо Турона расплылось в широкой улыбке.

— Вот-вот, мой мальчик! Святой Рафаэль Турон!

Он расхохотался. Рассмеялся и Бен, а Нед залаял.

Капитан вытирал расшитым рукавом слезы.

— И вас обоих тоже причислят к святым. Святой отрок Бен и святой пёс Нед! Хорошо звучит, да?

Чёрный Лабрадор развеселился до того, что у него даже лапы задёргались, и он отполз в сторону: «Ой, не могу! Святой пёс Нед! Здорово! А вместо нимба на меня наденут золотой ошейник!» — «А я буду носить длинный развевающийся плащ, — беззвучно вторил ему Бен, — и остроконечную шляпу, как у епископа. Ха-ха-ха!»

Турон, захлёбываясь от смеха, пробормотал:

— Поглядеть на вас обоих, так ни дать ни взять, вы о чём-то толкуете друг с другом! Ха-ха-ха!

Бен с силой хлопнул капитана по спине, так что у него ладонь заныла:

— Ха-ха-ха! Привидится же такое! Толкую с собакой! Вот смех!

Их веселье прервал крик боцмана Пьера с мачты:

— Корабль за кормой! На горизонте! У нас в кильватере!

* * *

Капитан выскочил на палубу, Бен и Нед бросились за ним. Озабоченные матросы, громко топая, с мушкетами и другим оружием в руках бегом поднимались на корму и спешили к ограждению. Капитан вытащил из кармана в подкладке сюртука подзорную трубу и уставился на чёрное пятнышко на горизонте — такой виделась им теперь Картахена. Он водил трубой из стороны в сторону, и наконец в поле его зрения попал парус.

— Рокко Мадрид и его «Морской дьявол»! Ну что ж, он время даром не терял! Всем оставаться наверху. Нам предстоит уходить от погони! Анаконда, я встану у штурвала, а ты заряди пушку. Становись со мной рядом, Бен, и Нед пусть рядом пристроится — мне сейчас удача нужна, как никогда, так что на вас вся надежда!

* * *

Капитан Рокко Мадрид обратился к вперёдсмотрящему:

— Ну что, Пепе, заметили они нас?

Вперёдсмотрящий громко откликнулся:

— Да, капитано! Они прибавляют паруса, хотят оторваться от нас.

Португалец — боцман «Дьявола» — передал штурвал капитану:

— Прикажете выкатить все пушки и приветствовать их салютом? Мы их перестреляем, как куропаток, капитано!

— Нет-нет. — Мадрид так сузил глаза, что они превратились в злобно сверкающие щёлки. — У Турона моё золото! Он нужен мне здесь, а не на дне моря! Мы их обгоним и возьмём всех живьём! Когда вернёмся в Картахену, вся команда «Крошки Мари» будет болтаться на реях. Я хочу, чтобы наше «Братство» на берегу это увидело! Пусть знают: кто посмеет посягнуть на золото Рокко Мадрида, заплатит жизнью.

Толстый голландец по имени Боули, первый помощник Мадрида, поинтересовался:

— Даже мальчонку с его собакой вздёрнете?

Рокко вынул подзорную трубу и навёл её на едва заметный впереди корабль.

— Этих в первую очередь, амиго! Чем страшнее примеры, тем лучше они запоминаются.

* * *

А на борту «Крошки Мари» отдавал команды Турон.

— Паруса поднять! Всем на реи! Пьер, Лудон! Лезьте на бак, рубите регели! Кораблю легче взрезать волны, когда нос свободен!

Боцман и помощник капитана уже перелезали через борт, зажав в зубах абордажные сабли.

Бен тревожно посмотрел на капитана и дал волю сомнениям:

— Вы думаете, мы сможем уйти от них, капитан?

— Должны, — мрачно усмехнулся Турон, — иначе нам всем конец. Но не тревожься, сынок. Наша «Мари» хоть и поменьше этого неуклюжего бочонка, а обставит его в два счёта, если только они не пустят в ход пушки. Так что пока он не умается нас догонять, моё дело — оставаться за пределами досягаемости. Хотя я уверен, топить своё золото он не захочет. А если приблизится на нужное расстояние, постарается отстрелить нам мачты.

«Через час-другой будет совсем темно, надо бы потушить все огни, чтобы не выдавать, где мы», — поделился с Беном своими соображениями Нед.

Бен тут же подал эту мысль капитану. Турону предложение понравилось:

— Хорошая мысль! Ступайте, прикройте все иллюминаторы и потушите все фонари. Может, в темноте я избавлюсь от испанца. Анаконда, вставай за штурвал. А мы, Бен, спустимся ко мне в каюту и посмотрим карты.

Потушив все фонари и завесив иллюминаторы камбуза, чтобы даже отсвет от плиты не выдавал их, Бен и Нед спустились в каюту капитана. На кровати Турона была разостлана карта. Капитан указал кончиком палаша на какую-то точку на берегу.

— Вот Санта-Марта, здесь-то мы и спрячемся. Бен вгляделся в карту, Санта-Марта была немного северней Картахены. Мальчик повернулся к капитану:

— Но, сэр, для этого нам придётся идти обратно?

Нед упёрся лапами в койку и тоже рассматривал карту, думая: «Действительно!»

— Мадрид не знает, что мы намереваемся пересечь океан и идти во Францию, — объяснил свой замысел капитан. — Он воображает, что мы будем нестись по Карибскому морю на север. Так что, когда наступят сумерки, я поверну на восток, а потом на юг.

Бен быстро понял ход его мыслей:

— Здорово! Мадрид будет искать нас впереди, а мы притаимся в сторонке и останемся у него за кормой. Он пойдёт в море, а мы вернёмся к берегу. Ловко, сэр!

«Довольно рискованная игра», — подал отрезвляющую мысль Нед.

И хотя это было чистое совпадение, Турон признал то же самое, чем немало удивил Бена: получалось, будто капитан подслушал мысли пса.

— Конечно, риск большой, говорить нечего! Если Мадрид или кто-то из его команды нас заметит — наше дело конченое. Но я готов рискнуть. Вокруг Санта-Марты высокие скалистые утёсы, они выступают в море. Если мы сумеем незаметно для «Дьявола» укрыться за ними, мы будем в безопасности.

* * *

Рокко Мадрид с досадой наблюдал, как на горящем алыми красками горизонте день уступает место ночи.

— Эй, амиго! Ты ещё видишь их? — крикнул он Пепе.

Пепе, кряхтя, спустился с мачты.

— Только что видел, капитано. Хотел попросить у вас подзорную трубу, чтобы легче было следить. Мне хватит отсвета печи на камбузе «Мари», чтобы понять, где они.

Мадрид вручил ему подзорную трубу:

— Смотри поосторожней с ней!

Пепе снова начал с трудом взбираться на мачту, ворча:

— Сидя там на верхотуре, я, того и гляди, без еды останусь.

Услышав это, Мадрид без тени улыбки ответил:

— Поешь, когда я тебе разрешу, а если покинешь «вороньё гнездо», придётся класть еду прямо в разрезанное горло.

Пепе добрался до своего наблюдательного поста и оглядел через подзорную трубу горизонт:

— Вижу их, капитано! Огонь у них на камбузе пылает, как маяк!

* * *

Бен наблюдал, как с левого борта «Мари» подпрыгивает на волнах деревянный плотик. На нём весело пылала кучка старых парусов, смоченных керосином. Бен ласково погладил Неда по голове: «Будь у меня шляпа, я бы снял её перед тобой. Здорово ты придумал этот трюк с факелом!»

Лабрадор, принюхиваясь, стоял у левого борта, положив на леер передние лапы: «Ну, будь я человеком, я бы небось уже адмиралом стал. А ты иди похвастайся капитану, что это твоя идея. Заработаешь все похвалы себе. Вот что значит „собачья жизнь“ — трудишься, трудишься, а похвалы не дождёшься!»

Бен поцеловал Неда в макушку. «Вот тебе! Видишь, как я тебя хвалю. Да что бы я без тебя делал, Нед? Ты самый умный пёс на свете!»

Из каюты вышел капитан и показал на плавающий брусок с факелом.

— Вот это ловко! Кто придумал, ты, Бен?

Мальчик ответил правду:

— Нет, сэр! Это добрый Святой Нед навёл на такую мысль.

Турон шутливо шлёпнул Бена:

— Не смеши меня! Ещё расхохочусь, а знаешь, как звуки далеко разносятся по воде!

* * *

На мягко плещущиеся волны спустилась безлунная ночь, из-за туч звёзд почти не было видно. Передав штурвал боцману, Рокко Мадрид подошёл к мачте. Задрав голову, он спросил хриплым шёпотом:

— Ну, Пепе, где теперь «Мари»?

— Я больше её не вижу, капитано, — донёсся до него испуганный шёпот Пепе. — Я не спускал глаз с их камбуза, и вдруг огонь в печке погас! Видно, кто-то закрыл дверь камбуза.

Мадрид громко заскрежетал зубами.

— Идиот! Ты хочешь сказать, что упустил «Мари»? Видно, они ещё прибавили парусов. Что ж, пойдём, как шли. Думаю, что мы точно в её кильватере. А Турон, я уверен, дует прямо на Ямайку или в Порт-Рояль. Завтра днём мы их увидим! В открытом море не спрячешься! Я буду в каюте. Разбуди меня за час до рассвета.

И Рокко Мадрид направился к себе, а трое матросов всю ночь вглядывались в тёмный горизонт, страстно желая увидеть «Крошку Мари», иначе дальше идти с капитаном Мадридом будет несладко.

* * *

Бен помогал команде травить паруса, как вдруг они увидели тёмные силуэты горбатых утёсов близ порта Санта-Марта. Нед внимательно наблюдал, как рулевой — гигант Анаконда — осторожно проводит корабль между нависшими утёсами, держась подветренной стороны. Турон скомандовал отдать якорь. Когда Бен подошёл к нему, капитан усмехнулся:

— Здесь наша «Мари» проведёт ночь спокойно. Ручаюсь, что «Дьявол» на всех парусах несётся в Кингстон или в Порт-Рояль — куда ещё в Карибском море направиться кораблю «Братства»? А завтра мы первым делом обогнём мыс и пойдём на восток, прочь из Карибского моря, прямо в Атлантику. А там мы уже дома, во Франции. Ну как, Бен?

 

Глава 3

На восточной стороне бухты, между утёсами, окружавшими Санта-Марту, всего в двух милях от места, где укрылась «Крошка Мари», стоял на якоре ещё один корабль — «Девонская красавица». Это было каперское судно, его капитан получил свидетельство из рук самого короля Англии Карла Второго. Хотя вообще каперы мало чем отличались от морских разбойников, они обязаны были выслеживать и захватывать пиратские или просто враждебные их родине суда. Каперов держали у себя на службе разные страны: и Франция, и Португалия, и Нидерланды, а также Испания. «Девонская красавица» была британским капером.

Каперское свидетельство, подписанное королём Карлом, разрешало капитану «Девонской красавицы» захватывать и грабить любые иностранные корабли под тем предлогом, что раз на них нет британского флага, значит, они либо вражеские, либо пиратские.

Имея в руках подобный документ, капитан капера нападал на всех без разбора и забирал любые ценности, которые удавалось захватить. Большая часть награбленного доставалась королевской казне, так что для неё это была выгодная служба. Обычно капитаны каперов представлялись офицерами Британского военного флота и делали вид, что они очищают моря от пиратов и благодаря им честные мореплаватели могут спокойно плыть морскими путями.

Капитан Джонатан Ормсби Тил был типичным каперским офицером. Элегантный, учтивый, хорошо образованный, тщеславный старший сын обедневших дворян, он сам избрал столь опасный промысел и чувствовал себя среди каперов как рыба в воде. Корабль у него был небольшой, но хорошо вооружённый — словно ощетинившийся пушками. Их стволы торчали из всех орудийных портов — на носу, на корме и по бортам.

У Санта-Марты капитан решил сыграть в любимую игру: он затаился между утёсами и ждал какого-нибудь корабля из Картахены или из Баранкильи, чтобы неожиданно остановить его. Джонатан Тил быстро прослыл грозой мореплавателей в Карибском море. Он любил носить красный камзол, какие надевают в Англии, охотясь на лисиц, и гордился прозвищем, которое дала ему команда, — капитан Лисолов. Сейчас его больше всего интересовал какой-нибудь корабль в пределах досягаемости каперских пушек. Сидя в своей маленькой каюте, он потягивал мадеру и поигрывал золотыми монетами, в основном это были дублоны. Звон чистого золота ласкал слух капитана Тила, словно прекрасная музыка.

* * *

Между высокими утёсами было темно и душно, поэтому Нед и Бен спали наверху, на палубе. Они растянулись на баке между сваленными там бухтами троса, надеясь хоть тут почувствовать дыхание ветерка.

Бен едва успел задремать, как его разбудил Нед. Чёрный Лабрадор скулил во сне, дёргая ушами и лапами. Юноша сел и улыбнулся. Интересно, что снится его псу? Нед то постанывал, то тихо рявкал, морщил нос и вздрагивал. Да, каких только снов не бывает!

Бен встал и прошёл на нос, а там остановился, вглядываясь в утёсы и тёмное море за ними. И вдруг увидел то, что, как он сразу понял, не было сном.

На него шёл «Летучий голландец»!

Окружённый призрачным зелёным сиянием, из ночной тьмы двигался проклятый Господом корабль. Нездешний ветер шевелил изорванные штормами паруса, снасти обледенели, корпус был густо облеплен ракушками и всяким морским мусором. Корабль медленно поворачивался, вверяясь призрачным волнам, подгонявшим его к берегу. Он подходил всё ближе и ближе.

Бен окаменел от ужаса, он не мог двинуться с места, не мог от страха оторвать от корабля глаз. Ему хотелось закричать, завопить, лишь бы развеять это кошмарное наваждение. Рот Бена открылся, но он не в силах был издать ни звука. А призрачный корабль подошёл уже почти вплотную. Бен видел силуэт привязанного к штурвалу неистового капитана Вандердеккена, его обсыпанные морской солью длинные волосы развевались на ветру, жёлтые, цвета могильных плит, зубы сверкали из-под бескровных губ на мертвенно-бледном лице. Безумные, налитые кровью глаза Вандердеккена уставились на мальчика и собаку, на тех двоих, кто много-много лет назад был спасён с его корабля Ангелом, спустившимся с небес. Страшный призрак злобно взирал на Бена и с каждой минутой придвигался все ближе.

Но тут вскочил на ноги Нед и залился лаем, сменившимся долгим воем, вой этот эхом отдавался от скал. Из матросского кубрика кто-то крикнул:

— Ну-ка заткните глотку этому псу. Куда подевался мальчишка-хозяин?

По палубе зашлёпали босые ноги — это помощник капитана Лудон бежал на нос.

Увидев застывшего Бена и все ещё заходившегося лаем Неда, Лудон схватил парнишку за плечо:

— Эй, парень! Что с тобой? Уйми своего пса!

Нед, заметив, что кто-то посмел прикоснуться к его господину, бросился на Лудона и опрокинул его навзничь. Внезапно появился Турон. А Бен задрожал и без чувств свалился на палубу. Капитан взял его на руки, как малое дитя, и пнул ногой Лудона:

— Бен, друг, тебе что, худо? Что ты сделал с парнишкой, Лудон?

Выбравшись из-под Неда, Лудон стал оправдываться:

— Да я его пальцем не тронул. Клянусь, капитан! Услышал, что пёс расшумелся, и вышел взглянуть, в чём дело.

Турон рявкнул на незадачливого Лудона:

— Не смей трогать этого мальчищку и от пса держись подальше. Эти двое приносят мне удачу. Не подходи к ним! Понятно?

Обиженный и опешивший от гнева обычно дружелюбного капитана Лудон вернулся вниз, на свою койку.

* * *

Бен очнулся в каюте капитана. Он лежал на постели, а Нед лизал его лицо. Быстро сев, мальчик засыпал Неда беззвучными вопросами: «Ты видел, Нед? Здесь был Вандердеккен, он явился за нами, я уверен! А ты видел его корабль?»

Пёс упёрся передними лапами в грудь Бена и уложил его обратно в кровать. «Это всё было кошмарным сном, а я никак не мог проснуться. Голландец был близко, очень близко. Я чуял, что ты в опасности, но поделать ничего не мог. Рвался тебе помочь, начал лаять, призывал на помощь Ангела. И видно, мой призыв был услышан, хотя для небесного создания у Лудона слишком дурно пахнет изо рта, да и ноги грязнущие!»

Бен, все ещё лёжа, слабо улыбнулся Неду: «Спасибо тебе, ты верный друг. А где капитан?»

Нед кивнул на дверь: «В кубрике. Беседует с матросами. Турону не нравится, что на нас с тобой нападают, — мы же приносим ему удачу! Нас никто пальцем тронуть не смеет! Велит всем оставить нас в покое».

Бен огорчённо покачал головой: «Лучше бы он этого не делал. Мне по душе матросы на этом корабле. Хоть они и пираты, но с командой „Летучего голландца“ их не сравнить. Вот те были негодяи!»

Нед лизнул Бену руку: «Да ладно — ты, значит, парень, приносящий удачу, но и я пёс не промах. Придётся нам смириться с этой ролью. А теперь давай вздремни. Капитан сказал, что будет дежурить на палубе. Так что спи! Я лягу здесь и буду охранять нас обоих».

В конце концов, уставшие от потрясений, оба крепко заснули мирным сном. Бену снился золотой рассвет и будто он плывёт на золотых облаках высоко над спокойным, неподвижным, синим, как васильки, морем. В уголке его сознания тихо, как овечьи колокольчики на дальнем лугу, зазвенел голос Ангела:

А потом Бен услышал, как негромко зарычал Нед, когда в дверь каюты постучали. Огромный силуэт Анаконды заслонил слабый утренний свет, рулевой пригнулся и вошёл с подносом в руках. Расставив принесённое на столе у кровати, он указал Бену и Неду на две миски с овсянкой, на фрукты и воду.

— Сейчас отходим. Капитан сказал, чтоб вы поели. — Великан повернулся и, бесшумно ступая, вышел.

Нед услышал, как что-то ударилось о борт корабля, и кивнул Бену: «Похоже, снялись с якоря». Бен поспешно начал есть: «Надо пойти помочь матросам ставить паруса!»

Турон наблюдал, как ловко Бен покачался на рее и легко спрыгнул, оказавшись рядом со своим черным псом. Проворность мальчика нравилась капитану:

— Да ты лазаешь быстрей обезьяны! Ну так как, мои счастливые талисманы, готовы вы плыть во Францию?

— Так точно, сэр! — отдал ему честь Бен.

Нед тявкнул и завилял хвостом. Капитан Турон благодушно улыбнулся. Повернувшись, он скомандовал стоявшему у руля Пьеру:

— Боцман! Осторожно между скалами! Как выйдем в Карибское море, держись курса норд-ост! Дальше пойдём между Эспаньолой и Пуэрто-Рико — прямо в Атлантический океан!

Бен почувствовал, как его пробрала дрожь от лёгкого волнения. Он и не подозревал, как велика в нём тяга к приключениям. Ему казалось, будто он бывалый мореплаватель, хотя в море он был лишь второй раз…

Капитан пел со всеми, а Бен, не зная слов, только напевал мотив. Нед вилял хвостом в такт песне:

* * *

Персиваль Моунси, так звали кока на «Девонской красавице», из кожи вон лез, чтобы угодить капитану Лисолову. Капитану полагалось подавать завтрак первому, поэтому кок встал чуть свет и вытащил леску, сброшенную с кормы в море накануне вечером. На наживку попалась плоская рыбёшка с жёлтой чешуёй. Приготовив добычу на камбузе на решётке, повар торопливо разложил рыбу на серебряной тарелке, украсил тонкими ломтиками лимона, посыпал красным перцем и солью. Тарелку он водрузил на поднос, рядом поставил графинчик с мадерой и положил две толстые солодовые галеты из особой личной коробки капитана. Аккуратно сложив салфетку, кок вложил её в оловянный бокал. Высоко неся поднос на ладони левой руки, маленький толстяк-кок заспешил по палубе к капитанской каюте. На полдороге он, однако, остановился, заглядевшись на восход солнца, — оно прорывалось сквозь розовые и жемчужно-серые облака. Моунси вздохнул. Ему нравились Карибское море и здешний экзотический климат. В эту минуту он увидел, что из-за скал, огибая мыс, движется какой-то корабль. Кок бросился вперёд, не забывая балансировать подносом.

— Чарли! Берти! — пинками разбудил он спящих вахтенных. — Глядите — корабль!

* * *

Капитан Лисолов Тил в шёлковом халате и в шапочке с кисточкой сидел у себя в каюте за столом, ожидая, когда ему подадут завтрак. Однако это утро началось не так, как обычно. Вместо осторожного постукивания кока, желающего предупредить, что завтрак прибыл, дверь внезапно распахнулась — видно было, что кока оттолкнули в сторону, — и в каюту ворвались двое вахтенных с воплями:

— Капитан! Капитан! Сэр!..

Тил в бешенстве вскочил и указал пальцем на раскрытую дверь:

— Вон! Вон из моей каюты, невежи неотёсанные! Вон, или я прикажу спустить с вас шкуру! Вон, я сказал!

— Но, капитан, прошу прощенья… — неуверенно пролепетал Берти.

Взгляд, который устремил на него капитан, заморозил бы и ямайский ром в жаркий день.

— Немедленно вон!

Оба матроса знали, что с капитаном лучше не спорить, и выбрались из каюты. Всё ещё стоявший у дверей кок, с подносом на вытянутой руке, встретил их сочувственным взглядом и тихонько постучал в дверь, которую сам только что закрыл за выдворенными вахтенными.

— Войдите, — раздался томный голос капитана. Кок уверенно вплыл в каюту, осторожно опустил поднос на стол перед Тилем и, поправляя ломтики лимона, проговорил:

— Доброе утро, сэр! Хочу доложить, сэр, что двое вахтенных дожидаются за дверью, когда им можно будет рапортовать вам.

Капитан капера налил себе мадеры и произнёс со своей обычной аристократической медлительностью:

— Вот как? Два вахтенных? Что ж, передай, пожалуйста, пусть войдут!

Кок позвал Чарли и Берти:

— Проходите, да не забудьте дверь за собой закрыть!

Поверх своего бокала Тил разглядывал неловко топчущихся перед ним матросов. Не успели они вымолвить и слова, как он поднял руку, призывая их к молчанию, и начал снова читать им нотацию:

— Никто вас не учил, что, прежде чем войти в каюту, полагается вежливо постучать? Не слышали об этом? Ну так повторяйте за мной: «Мы, темнота и неучи, собираясь войти в каюту капитана, образованного джентльмена, должны прежде постучаться». Повторите!

Спотыкаясь на некоторых словах, Чарли и Берти с грехом пополам повторили наставление. Тил промокнул усы салфеткой.

— Вежливость — вот главное в отношениях с капитаном. — Он взял со стола вилку и указал ею на Чарли: — А что, собственно, вы хотели доложить? Ну, говори!

— Справа по борту корабль, сэр. Миновал мыс. Похоже, французские пираты, сэр.

Тил уронил вилку, и она, звякнув, упала на тарелку.

— Чёрт побери! Что же вы молчали?

— Мы начали докладывать, сэр, но вы сказали… — подал голос Берти.

Убийственный взгляд капитана заставил его прикусить язык, а Тил принялся ещё и поучать беднягу:

— Прости, но разве я к тебе обращался?

Берти переступил с одной босой ноги на другую и опустил глаза:

— Нет, сэр. Капитан кивнул:

— А посему помалкивай! — Тил считал хорошим тоном не знать, как кого зовут из команды, полагая, что это ниже его достоинства. Он снова перевёл взгляд на Чарли:

— Значит, говоришь, корабль лягушатников? Пиратский? Все ещё в пределах видимости?

— Да, сэр! — глядя в глаза капитану, заверил его Чарли.

Тил поднялся с кресла.

— Что ж, покажем мерзавцам, что бывает с теми, кто лезет в мои воды! Кок, пришли моего камердинера. А вы двое бегом к старшему канониру и скажите ему, чтобы созвал матросов, да вдвое больше, чем обычно. И пусть ждёт команды.

Рокко Мадрида разбудили и вызвали на палубу с первыми лучами солнца. Его главные помощники — Пепе, Португалец и Боули — смущённо жались друг к другу на юте, отводя глаза от капитана. Мадрид вынул из ножен палаш и потыкал им в деревянный брус, все ещё пахнущий маслом и горелой паклей. Потом указал палашом на Португальца:

— Когда вы это нашли и где именно?

— Нашли меньше четверти часа назад, капитано. — Боцман старался, чтобы его голос звучал уверенно. — Мы с Боули вытащили брус на борт. Пепе скажет точно, где это было.

Пепе нервно прокашлялся:

— Да брусок плыл за нами, капитано. Мне удалось его заметить.

Повернувшись на каблуках, Мадрид подошёл к лееру. Он вложил палаш в ножны и, что-то соображая, уставился на море. Трое подчинённых затаили дыхание, пытаясь догадаться, что будет дальше. К их радостному изумлению, обернувшись, Мадрид улыбнулся:

— Турон заметал следы! Очень ловко придумано! Значит, брус указывает нам на что? Первое — французы не собираются идти к Ямайке — и Порт-Роялю. Второе — они хотят направить нас по ложному следу. О чём это все говорит, амигос?

Он встретил непонимающие взоры троицы и улыбнулся ещё шире:

— Эх вы, тупицы, да из ваших трёх голов не составить и одну, годную для капитана. Турон не такой дурак, чтобы повернуть и пойти обратно в Картахену. Нет, видно, он срезал угол и пошёл на восток, прямо в открытое море. Значит, он появится либо у Эспаньолы, либо у Пуэрто-Рико. И тогда нам следует действовать так: мы тоже пойдём на восток, через пролив между двумя островами и прямо в Атлантику. Неважно, у какого острова Турон причалит! Когда он соберётся идти дальше, мы уже будем его поджидать. Ну-ка, Боули, принеси мне карты. Португалец — к штурвалу! Курс на восток. На этот раз лягушатник меня не проведёт!

Пепе, стоящий рядом с Португальцем у штурвала, спросил его шёпотом, когда капитан ушёл:

— Откуда мы знаем, а вдруг Турон пойдёт к островам Наветренным или Подветренным? А может, он двинет в Тринидад, а то и в Кюрасао или к Барбадосу?

Португалец уверенно поворачивал штурвал, щурясь, когда солнце слепило глаза.

— Откуда нам знать, Пепе? Как капитано решил, так тому и быть. А хочешь, пойди скажи ему, что безмозглый тупица думает по-другому.

— Нет, амиго! Я себе смерти не желаю, — возмущённо потряс головой Пепе. — Капитано знает — тупица вопросов не задаёт, он будет делать, как приказано.

 

Глава 4

За годы скитаний Бен ни разу не попадал под обстрел на море. Сначала он услышал далёкий гул. Они с Недом задрали головы к небу, и пёс недоуменно сообщил Бену: «Похоже на гром, а на небе ни тучки».

Тут прогремел бас Анаконды:

— Команде укрыться внизу! Капитан, нас обстреливают!

Турон, доставая на ходу подзорную трубу, промчался к кормовому ограждению, и в этот миг ярдах в пятидесяти от него взмыл в воздух огромный фонтан. Капитан приложил трубу к глазу.

— Британский капер! — прокричал он. — Отходит от восточного берега Санта-Марты! Чёрт побери! Да на нём орудий больше, чем на военном корабле! Ставьте все паруса, иначе нам крышка!

Раздался второй выстрел. На этот раз Бен слышал, как чугунное ядро просвистело в воздухе. Оно упало в воду меньше чем в двадцати ярдах от кормы «Мари», обдав брызгами Бена и Неда.

* * *

И началось бегство! «Крошка Мари» понеслась, как испуганная лань, а свежий попутный бриз наполнял её паруса. Проворный маленький матрос по имени Гаскон, засунув за пояс подзорную трубу капитана, поднялся в «вороньё гнездо» на корме, навёл подзорную трубу на преследователя и крикнул:

— Они быстро приближаются, капитан! У них двадцать две пушки да ещё четыре маленькие на носу! Я вижу, как команда выстраивается с мушкетами!

Невзирая на столь мрачные предсказания, Турон угрюмо ухмыльнулся:

— Ха! Типичный капер — оружия и матросов куда больше, чем надо! Хорошо, что на нашей «Мари» пушек вдвое меньше, да ещё вчера мы обрубили регели. Мы шутя оставим позади этого толстозадого британца! Не видать ему награды от его короля за поимку Рафаэля Турона! Держу пари на что угодно, не видать!

Бен утёр глаза от солёных брызг и заметил:

— Наверное, нам надо мчаться намного быстрее, чем капер, чтобы выстрелы нас не настигали, да, cap?

Турон обнял его одной рукой за плечи:

— Да, малыш! Но наша «Мари» — проворная маленькая плутовка. И потом, со мной Бен и Нед — они приносят удачу! Не волнуйся, мы не подпустим этих вояк так близко, чтобы они отстрелили нам штурвал или снесли мачты. Они будут просто палить нам вслед. Мне не раз приходилось уходить от каперов. Ложись!

По команде Турона Бен и пёс распластались на палубе. И очень вовремя, так как над их головами раздался резкий свист, потом страшный треск. Капитан и Бен одновременно подняли головы. Турон кивнул в сторону кормы — на разбитом и расщеплённом ограждении балкона висела цепь с пушечным ядром, размером с мужской кулак, на конце.

Капитан беззвучно присвистнул:

— Ещё чуть-чуть — ив нас! Ладно, пошли, Бен, покажу тебе, что такое книппель.

Пригнувшись, они подползли к разбитому ограждению. Турон потянулся, отцепил застрявший в обломках ограждения снаряд и поднял его на борт. Ядро, соединённое с цепью, напоминало метательный снаряд, с помощью которого в Южной Америке ловят скот, — три куска цепи, соединённые концами. Капитан взвесил снаряд на своей грубой большой ладони.

— Собственность Британского Королевского флота. Нищие пираты, вроде меня, не могут позволить себе такую роскошь! Дорогая и грозная игрушка! А вот и ещё один! Не бойся, Бен, не падай, нас не заденет! Мы уже увеличили дистанцию между нами и этими увальнями.

Бен услышал леденящий душу свист и увидел, как второй цепной снаряд, не причинив им вреда, плюхнулся в море на расстоянии двух корабельных корпусов от них.

* * *

Капитан Лисолов наконец-то изволил выйти на палубу после того, как позавтракал и с помощью камердинера облачился в свой обычный костюм. Вынув из красного бархатного рукава кружевной платочек и смахнув чёрную крупинку пороха со штанов жемчужного цвета, доходящих до колен, он повернулся к старшему канониру, чьё имя, конечно, запамятовал, и протянул в его сторону только что наманикюренную руку:

— Чёрт побери! О чём ты думаешь? Нечего стоять и таращиться, докладывай!

И взяв поданную ему подзорную трубу, навёл её на преследуемое судно, слушая доклад канонира.

— Это точно французские пираты, капитан! Я замерил их скорость двумя пушечными выстрелами. Они идут быстро. Впрочем, мне удалось закинуть цепной снаряд на их балкон, сэр!

Опустив трубу, капитан постучал ею по ладони.

— Ну-ну! Ишь как чешут, трусливые лягушатники! Как вспугнутые зайцы! Мистер э… э… э… рулевой, хотелось бы сократить расстояние между нами и этими негодяями до пушечного выстрела. Сможете?

Худой, с унылым лицом рулевой подёргал себя за вихор.

— У них осадка меньше, чем у нас, сэр. Судя по обводам, я бы сказал, этот французик — быстроходное судно. Но я постараюсь, как смогу, сэр!

Капитан с презрением взглянул на рулевого.

— Нет уж, сэр, не как сможете, а гораздо лучше, ясно? Три золотые гинеи тому, кто первый взойдёт на пиратское судно! И по три удара линём всем и каждому, если мы упустим мерзавцев. Справедливо, я полагаю?

Матросы знали, что Лисолов — человек слова. Угрюмый первый помощник начал выкрикивать команды:

— Прибавить паруса! Поднять шпринтовые и носовые! Взять абордажные сабли! Рубить регели! Да побыстрей, лоботрясы! Пошевеливайтесь!

Лисолов одарил первого помощника снисходительной улыбкой и раскинул руки, чтобы дать ему возможность полюбоваться нарядом капитана: шёлковые панталоны, белые чулки, высокие башмаки с серебряными пряжками, из-под свежевыстиранного и отутюженного красного охотничьего камзола у горла и на запястьях пенятся кремовые кружева.

— Всегда говорю: в таких случаях чем диковиннее у тебя костюм, тем лучше!

Теперь Гаскон уже не решался лезть на мачту; присев на кормовой палубе, он наблюдал за «Девонской красавицей» в капитанскую подзорную трубу.

— Каперы ставят паруса, капитан. Они набирают скорость прямо на глазах.

Турон кивнул.

— Главное, Лудон, иди по ветру, на ровном киле. Вот посмотрите, мы потеряем их из виду на полпути к Пуэрто-Рико.

Рулевой Лудон крикнул в ответ:

— На восток не могу! Северный ветер крепчает! Придётся менять галсы, капитан!

Турон поманил Бена и Неда.

— Пошли, посмотрите, как это делается.

Он взял у Лудона штурвал и, вращая его опытной рукой, стал объяснять Бену:

— Раз мы не можем идти прямо на восток, лучше всего менять галсы. Сперва по ветру, потом уходим от него, так что корабль слегка кренится и скользит боком. Тогда наша «Мари» сохранит свою скорость. Идти на восток при северном ветре — для нас лишняя задержка. Гаскон, что там на капере?

Из-за спины капитана наблюдавший доложил:

— Англичане делают то же, что и мы, капитан, меняют галсы и скользят, как водомерки.

* * *

Но, несмотря на всё своё фанфаронство, капитан Лисолов глуп не был. В эти минуты он пристально следил за манёврами французского корабля. Приказав «Девонской красавице» тоже менять галсы, он одновременно крикнул канониру подготовить к бою пушки левого борта. Тил прикинул, что расстояние между кораблями несколько сократилось. Готовый начать игру, Тил выжидал удобный момент, и наконец такой момент настал. Лисолов заметил, что корабли, меняя галсы, легли лагом друг к другу. Стоя рядом с канониром, капитан капера командовал:

— Готовься! Целься точней! Быстро! Ещё быстрее — залп! Бортовые! Огонь!

Раздался ужасающий грохот — и десять пушек, дав залп, откатились назад.

* * *

Услышав свист летящих снарядов, все, кто был на «Мари», упали на палубу. Бен охнул, когда на него навалился Нед, решивший своим телом защитить хозяина. Раздался оглушительный треск, вопли, взвилось пламя, и все заволокло дымом.

Турон тут же вскочил на ноги и, стащив Лабрадора с Бена, закричал:

— Меняем курс! Ложимся на зюйд! Отставить галсы!

Турон на бегу осматривал повреждения и раздавал команды, а Нед и Бен не отставали от него ни на шаг. К счастью, орудийный залп не снёс ни одной мачты, штурвал был цел, и пробоины нигде не обнаружилось. Но камбуз разнесло в щепки и смело с палубы. Пьер, бледный как полотно, подошёл шатаясь и зажимая раненую руку.

— Три матроса погибли, капитан. Камбуз и всё, что в нём было, смело в море, сам кок тоже погиб. На средней палубе пожар, но не сильный.

Турон оторвал подкладку сюртука и стал перевязывать руку Пьера, не переставая отдавать команды.

— Тушить огонь! Проверить снасти! Лудон, держать строго на юг! Выводи нас из-под обстрела!

Бен видел, что капитан нахмурен и глаза у него сузились.

— Мы всё-таки можем обогнать их, сэр?

Оглянувшись на «Девонскую красавицу», Турон погладил бороду:

— Оторвёмся, сынок, оторвёмся, раз надо! Только я знаю кое-что получше, чем бегство от врага. Давайте отобьём у него охоту гнаться за нами! Анаконда, помнишь Пуэрто-Кортес?

Лицо гиганта осветила широкая улыбка.

— А как же, капитан! Это там мы забрали у голландцев малютку Герду. Поднять её?

Турон вытащил саблю.

— Готовь тали!

Нед удивлённо передал Бену: «Ничего себе малютка, если понадобились тали, чтоб её поднять. Спроси капитана, Бен, что это за Герда».

Бен спросил, а Нед ел капитана глазами, когда тот стал объяснять:

— Малютка Герда — это такое странное орудие, которое мы сняли с голландского торгового судна, они везли его в гарнизон, расположенный на краю Юкатана. У Герды длинный, но тонкий ствол, обычные пушечные ядра ей не подходят, а стреляет она дальше, чем другие пушки. Вот увидите!

* * *

Малютка Герда и впрямь оказалась престранным орудием. Бен помог поднять её на корму и установить на месте, предназначенном для пушки. Капитан ласково погладил длинный ствол.

— Так и знал, что рано или поздно Герда пригодится. Видишь, какой ствол? Задумано для дальней стрельбы. Камора Герды вмещает вдвое больше чёрного пороха, чем обычно. А ствол выдержит любое давление, он скреплён семью рядами толстой медной проволоки. Раз ствол слишком узок для обычного пушечного ядра, чем мне придётся стрелять, Бен?

Мальчик моментально смекнул и поднял цепное ядро, которое Турон оставил валяться у треснувшего ограждения.

— Это будет малютке Герде как раз по зубам, правда?

Напитан довольно подмигнул ему:

— Точно, приносящий мне удачу Бен! Обменяемся любезностями с англичанами! Анаконда, Гаскон! Готовьте орудие! Пока мы удираем, как раз успеете!

По приказу капитана Нед и Бен слазили вниз и притащили кипу старых мягких тряпок для пыжа и немного пальмового масла, чтобы смочить эти тряпки. На обратном пути они прихватили прибойник от пушки, установленной на носу, чтобы загнать снаряд в глотку Герде.

А Турон и Анаконда вдвоём возились с необычной пушкой, устанавливая её так, чтобы задать нужную траекторию и попасть в цель.

* * *

На «Девонской красавице» один из матросов учтиво приблизился к капитану с подносом, на котором стояли графин и бокал. Лисолов Тил выпил свою утреннюю порцию мадеры и спросил матроса, получавшего сведения от своего товарища, сидящего в «вороньём гнезде»:

— Ну, что там делается у этих лягушатников? А? Матрос прокричал наблюдателю:

— Капитан спрашивает, что делается на французском корабле?

Сверху донеслось:

— Идут по ветру, на юг. Чинят палубу, мы же её разгромили.

Матрос доложил это Тилу, хотя тот сам слышал донесение с мачты.

— Идут по ветру на юг, сэр, производят на бегу беглый ремонт.

Отхлебнув мадеры, Тил утёр губы и улыбнулся.

— Чёрт подери! Ловко сказано — «производя на бегу беглый ремонт»! Остроумно!

Наблюдатель снова прокричал:

— Кажется, они ставят на корме орудие, хотя видно плохо, сэр!

Матрос собрался передавать его слова капитану:

— Он говорит, что…

Лисолов надменно взглянул на него:

— Иди прочь! Повторяешь, как эхо в пещере. И без тебя все слышу. Канонир, поднимись и проверь, о чём этот дурень толкует!

Канонир послушно поднялся на мачту и сел в «вороньём гнезде» рядом с вперёдсмотрящим. Заслоняя глаза от солнца, он вглядывался в то, что происходило на «Мари».

Тил раздражённо крикнул наверх:

— Дай же ему эту чёртову трубу!

Канонир направил трубу на французов,

— Какая-то длинноносая пушка, сэр. Но мы-то за пределами досягаемости. Им и половину этого расстояния не покрыть, капитан!

Тил протянул матросу бокал, чтобы ему налили ещё вина.

— Ну что ж, пусть глупые французишки потешатся надеждой! Ха-ха-ха!

Послышался лёгкий щелчок, и несколько секунд спустя раздался пронзительный свист, затем жуткий грохот!

Фок-мачта «Девонской красавицы», сражённая цепным снарядом, немного покачалась, как пьяная, и рухнула.

* * *

А на борту «Мари» вся команда ликовала. Бен с Недом выплясывали вокруг капитана, пёс лаял, а Бен радостно вопил:

— Получилось, капитан! Вот это выстрел! Фок-мачту как ножом срезало!

Капитан стоял с невозмутимым видом, все ещё не выпуская из рук палку с горящей паклей на конце. Потом он взмахнул палкой и отвесил шутливьш поклон:

— Рафаэль Турон был когда-то канониром на корабле «Звезда Судана». Этот корсар наводил ужас на все Красное море.

Нед заметил Бену: «Смотри, какой понурый вид у Пьера, — будто это у нас срубило фок-мачту».

Как только Пьер заговорил, стало ясно, что есть от чего встревожиться.

— На камбузе погибли почти все запасы провианта!

— И ничего не осталось? — упавшим голосом спросил капитан.

Пьер передёрнул плечами.

— Половина дырявой бочки пресной воды и один мешок муки — вот и все.

Радостное настроение Турона тут же испарилось.

— Должны как-то протянуть, пока не дойдём до Эспаньолы или Пуэрто-Рико. Встань к штурвалу, Пьер. Идём прежним курсом на восток. Анаконда, пойдём рассчитаем суточную порцию воды и муки на человека, чтоб нам хватило, пока не обзаведёмся новыми припасами.

Нед покосился на Бена: «Не больно много удачи приносим мы капитану. Ну, друг, затягивай пояс потуже! Нас ждут трудные времена!»

 

Глава 5

Капитан Лисолов Тил пребывал не в лучшем настроении. Более того, настроение у него было отвратительное, и посему всей команде «Девонской красавицы» надлежало полностью испытать на себе его досаду. Шёл второй день, как капер потерял свою фок-мачту, срезанную его же цепным снарядом. Французское пиратское судно обогнало его уже больше чем на сутки и затерялось где-то в синих просторах Карибского моря. Британский капер продолжал преследовать добычу, но, словно чайка со сломанным крылом, быстро отстал от Турона и неуклюже продвигался вперёд, пока матросы трудились над сбитой мачтой. После суровой порки всей команды, обещанной капитаном в случае неудачи, Лисолов удалился к себе в каюту. На судне не было человека, который не получил бы свою порцию: шесть ударов линём с узлом на конце — три удара за упущенных пиратов и три — вдобавок — «за отсутствие дисциплины и надутый вид», как выразился капитан.

В дверь капитанской каюты робко постучали. Тил поднял глаза от своего всегдашнего полуденного бокала мадеры и коротко выдохнул:

— Войдите!

Хромая, вошёл боцман, к его ноге с двух сторон были прибинтованы деревянные лубки. Почтительно теребя вихор, он остановился в ожидании. Тил притворился, что занят изучением расстеленной на столе карты. Спустя достаточное, как ему казалось, время, капитан выпрямился и пренебрежительно воззрился на боцмана:

— Ну, в чём дело? Язык проглотил? Нечего тут стоять и оплакивать себя, говори!

У боцмана нервно заходил кадык:

— Смею доложить, сэр, временная мачта готова и стоит на месте. Корабль в полном порядке и может снова идти под всеми парусами.

С томным видом Тил снова наполнил бокал, чтобы взять его с собой на палубу, и скомандовал:

— Ну, шевели клешнями! Пойдём посмотрим, что вы там смастерили.

По пронзительному свистку боцмана команда поспешно выстроилась в четыре шеренги на главной палубе. Даже не взглянув на матросов, Тил прошёл мимо и принялся рассматривать новую фок-мачту.

Её соорудили из обычного ясеневого бруса и прикрепили гвоздями и верёвками к остатку сломанной фок-мачты. Корабельный плотник с помощником как раз обмазывал канаты растопленной смолой, и они почтительно отошли в сторону.

Капитан дважды обошёл вокруг временной мачты, пытливо вглядываясь в неё:

— Хм! Неплохо, неплохо! А парус она выдержит? Не треснет?

— Думаю, выдержит, сэр! — отсалютовал плотник.

Тил, полагающий, что новую мачту соорудили из леса, который они подбирали, пока шли вдоль побережья Южной Америки, быстро улыбнулся взлохмаченному плотнику:

— Молодец! Хотя тебе, поди, хотелось иметь под рукой доброе английское дерево, скажем, ясень с твоего двора, верно?

Плотник хорошо знал, как вести себя с капитаном, и потому весело отозвался:

— Так точно, сэр!

Он проводил глазами удаляющегося Тила и подивился: как можно стать капитаном, если не умеешь распознать дерево из корабельных запасов, ведь мачту сделали именно из родного ясеня.

* * *

Стоя на полуюте, капитан Лисолов Тил держал речь перед командой, внимавшей ему, замерев на па-лубе. Сейчас Тил был строгим отцом, отчитывающим своих нерадивых детей.

— Будучи капитаном корабля Его Величества и хранителем собственноручно подписанного королём каперского свидетельства, я уполномочен охранять морские просторы от пиратов и другого такого же сброда. Но меня подводит моя команда! Ведь вы все разгильдяи, да и только! Дать несчастному французишке вот так уйти! И вы ещё считаете себя канонирами? Да мы стояли с Туроном борт о борт, а вы только и сумели, что разбить ему несчастный камбуз! А ещё стрелками себя величаете! Почему же с нашего борта ни один мушкет не выстрелил? Никому не пришло в голову подстрелить их рулевого или капитана? И дальше — нате вам — у нашего штурвала стоит такой растяпа, что он не сумел вовремя уклониться от их единственного выстрела! Из-за него нас покалечили!

Все матросы уставились в палубу, будто ответ на негодующие речи капитана находился именно там. А Тил продолжал разжигать сам себя, доходя до состояния благородного гнева.

— Вы зовёте себя английскими каперами! Ха! Да все вы вьючные ослы, жалкая деревенщина! Вот вы кто! Но теперь дело пойдёт по-другому! Я сделаю из вас настоящих моряков, боевых матросов Британского Королевского флота. Не рассчитывайте больше на порку линём, нет! Теперь все, кто не пожелает взяться за ум, отведают девятихвостых кошек! Мы поймаем французишку или потопим его и всю его команду лягушатников. Слышите?

Все, как один, рявкнули в ответ:

— Слышим, сэр!

Тил повернулся к первому помощнику, тот стоял рядом с ним, держа наготове бокал мадеры. Капитан сделал несколько глотков и легко прикоснулся к щеке платком. Воспитание команды было делом утомительным. Он уже собрался спуститься в каюту, но первый помощник напомнил:

— Разрешите провести морские похороны, капитан? Лисолов постарался сделать вид, что он и сам об этом помнил.

— Да, да, конечно! Этот несчастный, которого придавило мачтой! Что ж, несите его и приступим.

Тело погибшего, туго завёрнутое в парусину, положили у фальшборта. К ногам покойника были привязаны куски песчаника, которым обычно скребут палубы. Парусина была грубо сшита шпагатом. Последний стежок сделали через ноздри покойника — дань старинной морской традиции, — так доказывалось, что моряк действительно мёртв. Шестеро его товарищей приподняли над ограждением грязную доску с лежащим на ней свёртком. Тил взял Библию и быстро прочёл надлежащую молитву, закончив её восклицанием «Аминь!», которое эхом повторила команда.

Потом шестеро держащих доску стали поднимать её все выше, произнося при этом нараспев:

Раздался глухой всплеск — и завёрнутое в парусину тело исчезло в морской глубине. Капитан Лисолов поправил галстук.

— Мистер первый помощник, поднять все паруса! Идём на восток, продолжаем погоню! Заметите француза — дайте знать. Да, кстати, как звали этого беднягу, которого мы сейчас сбросили в море?

— Это был Персивал, сэр, — ответил первый помощник.

Тил выглядел немного озадаченным:

— Какой Персивал?

— Персивал Моунси, ваш кок, сэр.

Капитан печально покачал головой:

— Кок, говоришь! Хм, досадно. Постарайся найти кого-нибудь подходящего, чтобы заменить его.

* * *

«Крошка Мари» находилась в море уже три дня. Погода оставалась прекрасной, ветер не менялся. Бен стоял в очереди за водой, держа в руках две бамбуковые чашки. Под навесом, натянутым над местом, где раньше был камбуз, Лудон и ещё один матрос по имени Трест выдавали дневную порцию питьевой воды. Бен протянул первую чашку: Трест налил в неё поварёшку, на две трети наполненную водой. Бен подал вторую чашку.

Увидев её, Трест взбеленился.

— Одному человеку — одна порция, так всем положено!

Лудон что-то шепнул Тресту, и тот беспрекословно снова зачерпнул поварёшкой и налил вторую чашку. К ним подошёл капитан Турон.

— Что-то не так, Бен?

Бен потряс головой.

— Нет, капитан. Просто получаю наши порции, мою и Неда. — И мальчик пошёл прочь, сопровождаемый Лабрадором.

Капитан ткнул толстым пальцем в плечо Треста так, что тот вздрогнул.

— Псу наливать столько же, сколько каждому матросу! Смотри, давай ему полную порцию! Слышишь?

Когда Турон отошёл, Трест пробормотал:

— Псу воду! Да её вряд ли нам самим хватит!

Турон услышал его слова и обернулся.

— Дай-ка мне черпак, приятель! — улыбнулся он Тресту.

Трест выполнил приказ. Турон шутя согнул металлическую ручку поварёшки. Продолжая улыбаться, он надел согнутую ручку на шею Тресту и соединил концы. Получился железный ошейник. Тут Турон перестал улыбаться.

— Задумаешь стать капитаном — предупреди меня!

* * *

Нед досуха вылизал бамбуковую чашку: «Странно, всегда кажется, что глоток воды — дело обычное, а вот когда приходится добывать его с трудом, тут и задумаешься!»

Бен улыбнулся, глядя в тёмные глаза пса, и ответил: «И ведь дождём даже не пахнет, а то мы могли бы набрать дождевой воды в расстеленный парус. Интересно, далеко ли ещё до Эспаньолы и Пуэрто-Рико?» Чёрный Лабрадор зажал двумя лапами свою чашку. «Не знаю, пойдём спросим капитана».

Турон стоял на носу, приложив к глазу подзорную трубу. Нед и Бен направились к нему по правому борту, обойдя все ещё стоящую очередь за водой. Нед остановился позади навеса над самодельным камбузом и спешно предупредил Бена: «Тихо, приятель, иди сюда и послушай».

Лудон и Трест шёпотом жаловались матросу по имени Рико, которому они наливали воду:

— Когда мы прятались у Санта-Марты, Турон пнул меня за то, что я хотел заставить эту шавку замолчать, не лаять, — говорил Лудон.

Неда разъярился от услышанного: «Это я-то шавка? Ничего себе! Что только несёт этот мерзкий олух!»

— Вот-вот! Если эта парочка приносит удачу, так почему, скажи, нам приходится спасаться от капера да ещё без капли воды и без корки хлеба? — поддержал Лудона Трест. — И это называется мальчишка с его псом приносят счастье!

Рико был заправский нытик, это Бен понял по его голосу:

— Точно, можно сказать, без капли! Разве выживешь на такой порции? Сколько там в бочке осталось, Трест?

Бен и пёс услышали, как Трест трясёт бочонком.

— До послезавтра не протянем. Но тогда уже, наверное, покажется берег. Вот что я вам скажу: Турон против меня что-то имеет, так что, когда мы сойдём на берег, я сюда не вернусь! У этих двух островов полно судов, им нужны матросы.

— Дай мне знать, когда решишь сбежать с корабля, — услышал Бен голос Лудона. — Я тоже тут не останусь, нечего Турону меня пинать. А ты, Рико?

Рико усмехнулся.

— Не больно-то покомандует наш герой — капитан Турон, когда у него вся команда разбежится! Я с вами, и других подобью! Поди, среди нас мало таких, кому охота встречаться во Франции с властями!

— Ты прав, друг, — осторожно сказал Лудон, — только смотри, чтобы капитанские любимчики Пьер или Анаконда не узнали. Порасспрашивай, конечно, других, только выбирай надёжных людей.

Нед уставился на Бена. «Иди к капитану. А я останусь здесь, весь — глаза и уши. Расскажи ему, Бен, что мы услышали».

* * *

Турон стоял спиной к Бену, обозревая в трубу горизонт. Услышав шаги мальчика, он обернулся. Бену было неловко передавать капитану то, что они услышали.

— Капитан… мы… э-э…

Капитан Турон улыбнулся, чтобы придать парнишке решимости:

— Рассказывай, Бен. Что тебя беспокоит?

Бен попытался начать снова:

— Матросы… Они…

— Собираются сбежать с «Мари», когда мы пристанем к берегу, — понимающе кивнул Турон. — Не удивляйся так, Бен. Хорош бы я был, если б не знал, чем дышит команда. Я уже давно ловлю обиженные взгляды, замечаю, как они перешёптываются. Не думай, они люди неплохие, просто время от времени на них такое находит. Да ты попробуй посмотреть на все их глазами. Мы спасаемся от Рокко Мадрида, на нас напали каперы, а теперь мы ещё лишились продовольствия. Только дурак захочет остаться на таком судне. К тому же многих наших матросов давно поджидают во Франции, чтобы упечь в каталажку. Это обычная участь тех, кто идёт в пираты. — Турон усмехнулся. — И меня там ждут с нетерпением, но я теперь богат и не хочу упускать свой шанс!

Бен с восторгом слушал мудрые и бесстрашные слова капитана. Но всё-таки не удержался и спросил:

— Ну а как же вы собираетесь поступить, капитан?

Турон опять повернулся к морю и приложил к глазу подзорную трубу.

— О, я уже кое-что надумал, дружок. Прежде всего, надо увидеть землю, а потом ссадить всю команду на берег в укромной бухточке, где меньше соблазнов и я смогу приглядывать за ними. Беда в том, что суши пока не видно. Я знаю, что за последние два дня мы немного уклонились от курса, но острова должны быть уже близко. Ну-ка взгляни ты! Ты же мой счастливый талисман, вдруг да заметишь что-нибудь!

* * *

Бен взял подзорную трубу, навёл её на фокус и начал дотошно изучать горизонт. Турон рассмеялся.

— Давай, давай, напряги свои удачливые голубые глаза. А я пойду поищу Неда. Надеюсь, он не примкнул к дезертирам.

— Как не стыдно так думать, капитан, — сказал, не отрывая глаза от трубы, Бен. — Честней и преданней моего Неда никого нет.

Но тут его внимание привлёк едва заметный штришок на горизонте. Он ощутил, как у него по спине побежала ледяная струйка. Какое-то шестое чувство подсказало Бену, что это «Летучий голландец». Он быстро перевёл трубу к югу. Тёмное фиолетовое пятно вдали развеяло его страхи. Бен возликовал:

— Капитан! Капитан! Земля! На юго-востоке!

Турон вырвал у него трубу и прижал к глазу.

— Где, Бен, где? Ничего не вижу!

Он передал трубу Бену, и тот сразу же снова увидел далёкое пятнышко.

— Пригнитесь, капитан. Я подержу трубу. Вон там, видите?

Турон прижался глазом к окуляру.

— Наверное, твои глаза куда зорче моих, Бен, я ничего не вижу. Нет, подожди… Ага, вот оно! Скажи Анаконде, пусть сменит курс, возьмёт двумя румбами южнее, и пойдём этим курсом! Ну, Бен, ты и впрямь приносишь мне удачу! Который раз! Ура, земля!

* * *

Чёрный Лабрадор продолжал терпеливо прислушиваться к брюзжанью и спорам моряков, собравшихся на корме. И вдруг все они услышали радостный крик капитана.

Словно по мановению волшебной палочки, общее настроение разом переменилось. Поднялась суматоха, команда бросилась по своим постам.

Садящееся на западе солнце окрашивало паруса «Крошки Мари» в алый цвет, когда она входила в Гваяму — бухту у юго-восточного берега Пуэрто-Рико. Якорь бросили, не доходя до отмели, чтобы во время прилива не оказаться выкинутыми на песок.

Капитан Турон приказал Пьеру спустить шлюпку. Она была маленькая, и ей предстояло сделать туда и обратно четыре рейса.

Зная, что на боцмана можно положиться, Турон отправил его на берег первым.

— Пьер, вы с Анакондой пойдёте первыми. Бен, ты с Недом — вторыми. Лудон, ты пойдёшь третьим рейсом, а я — последним. Анаконда, оставайся в шлюпке, ты будешь грести. Всем оставить на судне мушкеты и абордажные сабли. Возьмёте с собой только ножи. Нельзя показывать местным жителям, что мы вооружены. Это может им не понравиться. Ну, Анаконда, действуй!

Никто и не подумал протестовать против приказа оставить оружие на борту. Все возликовали, когда чёрный гигант, приложив руки ко рту, прокричал:

— Спустить шлюпку на воду!

Пьер с первой группой моряков успел развести костёр и поджидал остальных. Боцман поманил к себе Бена с Недом, они отошли чуть в сторону, чтобы их не слышали остальные.

Пьер тихо сказал:

— Скоро ночь, но костёр виден с «Мари», так что никто из матросов не разбежится.

Тропический лес жил своей жизнью, и оттуда доносились странные, пугающие звуки.

Бен придвинулся ближе к огню:

— А воду уже нашли?

Боцман покачал головой.

— Поищем завтра. Вот возьми кокосовый орех. Здесь их полно под пальмами. — Он взрезал толстую, волокнистую оболочку, и Бен увидел большой орех. Боцман проткнул его ножом и протянул мальчику. Бен с наслаждением высосал из ореха сладкое светлое молоко. Нед постучал лапой по его ноге: «А поделиться не собираешься?»

Бен быстро потрепал Лабрадора по спине: «Прости, сейчас принесу тебе целый».

* * *

К тому времени, как капитан Турон прибыл на берег с последним рейсом, вся его команда дремала у костра. Сев рядом с Пьером, Беном и Недом, которые пили кокосовое молоко, заедая его мякотью самих орехов, капитан тихонько изложил им свои планы:

— Я заметил, что трое из команды уже сумели удрать за время высадки: Лудон, Греет и Рико. Сейчас они где-то здесь, прячутся. Анаконда на ночь вернулся обратно на корабль, чтобы никакому умнику не вздумалось посягнуть на «Крошку Мари». А ты, Пьер, возьмёшь шлюпку и станешь стеречь корабль днём. Время от времени мы будем тебя сменять. Я потихоньку привёз сюда в мешке несколько мушкетов и сабель. Если дойдёт до бунта, мы окажемся во всеоружии, но я надеюсь, бунт не состоится. Бен, вы с Недом несёте первую вахту, я вас сменю, а Пьер сменит меня — его вахта последняя. Не спускайте глаз с команды. Завтра будет видно, что делать дальше.

* * *

Сидя у огня, Бен подбрасывал в костёр плавник и всматривался в тёмную массу листвы на деревьях, окружавших берег. Он гадал, что-то им готовит утро. Рядом с ним лежал Нед, сжимая в передних лапах кокосовый орех, из твёрдой деревянной оболочки которого он, тихо урча, выедал мякоть. Бен прислушивался к его урчанью:

«Уф, как вкусно! Как это я до сих пор не пробовал кокосов? Точь-в-точь мягкая кость, только ещё сочная и сладкая. Уф! Одно удовольствие!»

Его приятель рассмеялся: «Послушай, пожиратель кокосов, ты можешь ненадолго оторваться от своего ореха? У нас кончается плавник, а у самой воды его много. Я останусь здесь и буду сторожить».

Лабрадор встал и потянулся: «Вот когда я стану капитаном, ты у меня набегаешься то за плавником, то за тем, то за другим. Ишь ты, раскомандовался…» Бен и не думал спорить: «Ты прав, друг. Твой корабль мы назовём „Чёрный пёс“, и ты будешь день и ночь командовать мной».

Все ещё ворча, Нед побежал налево вдоль берега. «И буду командовать, а как ты думаешь? На своём корабле я лодырей и бездельников не потерплю. Да, и ещё — называться корабль будет „Пёс великолепный“. Название „Чёрный пёс“ мне не нравится».

Бен смотрел ему вслед. Он знал, почему Нед побежал влево. С тех самых пор, как они высадились на остров, оба избегали смотреть направо. Незримое присутствие Вандердеккена вселяло в них страх. Чувствуя, как волосы у него на затылке шевелятся, Бен перевёл глаза на огонь, затем на спящую у костра команду «Крошки Мари». Сейчас все матросы мирно почивали. Старательно избегая задеть взглядом прилив, Бен повернулся к тёмной лесной чаще.

* * *

Он вдруг пожалел, что отправил Неда. Внизу, в полных мрака зарослях, что-то шелохнулось. Бен сидел, замерев, надеясь, что капитан или кто-то из команды проснётся и спугнёт наваждение, сам он не мог оторвать глаз от кустарника, росшего у леса. Он опять уловил там медленное, бесшумное движение. Похоже, подкрадывался какой-нибудь хищник из джунглей, может быть, ягуар или огромный питон? Тень постепенно материализовалась, выйдя из укрытия на залитый бледным лунным светом песок. Лучше бы это оказался дикий зверь, со зверем Бен как-нибудь справился бы. Но это был не то человек, не то привидение: зловещая тёмная тень в длинном чёрном одеянии с остроконечным капюшоном, закрывавшим пол-лица. Казалось, под капюшоном у него не лицо, а чёрная дыра.

От ужаса у Бена отнялись руки, ноги и свело горло. Он сидел и, как зачарованный, не отрывал глаз от фантастической фигуры, которая, вытянув вперёд руки, бесшумно подкрадывалась к нему. Все ближе, ближе…

 

Глава 6

В тот же самый вечер, только чуть раньше, «Морской дьявол» вошёл в пролив Мона между Эспаньолой и Пуэрто-Рико. Рокко Мадрид несколько изменил свои планы. Подозвав помощника капитана Боули, он изложил ему свои соображения:

— Зачем нам рваться сразу в Атлантику, амиго? Не разумней ли проверить все гавани на каждом острове в этом проливе?

Боули знал, что капитан не терпит возражений, поэтому поддержал его:

— Хорошо придумано, капитано! Если мы наткнёмся на французов в каком-нибудь порту — перебьём как мух. Это вам не бой посреди моря!

Мадрид, поглаживая усы, придирчиво осматривал пролив, переводя взгляд слева направо.

— Так всё-таки Эспаньола или Пуэрто-Рико? Как по-твоему, где бы мог пришвартоваться Турон?

Помощнику капитана хотелось пришвартоваться в Эспаньоле. Он помнил там кое-какие завлекательные таверны. Но зная вздорный нрав капитана, решил назвать Пуэрто-Рико.

— Если бы я выбирал, то остановился бы на Пуэрто-Рико.

Мадрид, задрав свой длинный аристократический нос, снисходительно посмотрел на Боули:

— Но выбираешь-то не ты, амиго! Все решает моё слово! И потому мы сначала пойдём к Эспаньоле.

— Как пожелаете, капитано, — почтительно согласился Боули.

Но согласился слишком охотно, так что Мадрид взглянул на него с подозрением и тут же переменил решение.

— А может, ты был прав, Боули. Давай перехитрим Турона. Бросим якорь в Майягуэо, на Пуэрто-Рико. — Эй, амиго, я так великодушно принял твой совет, а ты смотрю, совсем приуныл!

Боули сменил Португальца у штурвала и взял курс на Майягуэо. А Рокко Мадрида терзали сомнения, он гадал, где бы мог бросить якорь Турон, и злость на француза одолевала его все сильней. Во что бы то ни стало он вернёт своё золото! Мадрид даже не вспоминал, что он обманным путём выманил монеты у француза. Нет! Это золото капитана Мадрида! Он не может потерять лицо и на глазах у всей команды позволить этому выскочке преспокойно ускользнуть с деньгами. К тому же часть золота действительно принадлежала ему, Мадриду, та, что он поставил в начале игры. Рафаэль Турон и его команда заплатят за наглость! Он им отомстит! Может, даже лишит жизни!

* * *

Дойдя до Бена, призрак замедлил шаги и сел. У Бена сразу отлегло от сердца. Никакой это не злой дух — обыкновенный старик, ну может, не совсем обыкновенный.

Когда незнакомец откинул капюшон, огонь осветил его лицо — морщинистое, обветренное, удивительно спокойное и доброе. Его тёмные глаза с желтоватыми, как у всех латиноамериканцев, белками смеялись, отчего золотисто-коричневая кожа собиралась во множество мелких морщинок. У Бена и сомнений не возникло, что сидящий перед ним старик честен и добр. Волосы у него блестели, как серебро, а одежда говорила о том, что он принадлежит к какому-то религиозному ордену, на его груди на ремешке висел лакированный крест из скорлупы кокосового ореха. Старик заговорил по-испански, а Бену этот язык был хорошо знаком:

— Мир тебе, сын мой. Я падре Эстебан. Надеюсь, ты и твои друзья не принесут зла мне и моим людям?

Бен улыбнулся ему в ответ:

— Нет, падре. Нам нужна только пища да пресная вода, чтобы мы могли плыть дальше.

Тут он увидел Неда, тот возвращался с берега и тащил за собой по песку большое сухое дерево. Бен услышал, как Нед беспокоится: «Я учуял, что ты напуган. Кто этот старик? Откуда он?» — «Это друг, — просто ответил Бен. — Падре Эстебан».

Нед бросил дерево и уселся рядом с Беном: «Что ещё за падре Эстебан? Да он больше смахивает на статую святого, чем на человека. Но мне он нравится».

Падре протянул руку, кожа на ней цветом напоминала древний пергамент. Некоторое время он молча гладил поданную ему Недом лапу. Потом удивлённо покачал головой и спросил Бена:

— Кто тебя научил понимать язык животных?

Почему-то Бена нисколько не удивило, что этот святой с виду старец обладает даром читать мысли. И он решил не скрывать правды:

— Меня никто не учил. Это дар Ангела. А вы и правда поняли наш с Лабрадором разговор, падре?

— О да, сын мой, — не отводя от мальчика глаз, ответил старик. — Тебя зовут Бен, а этого славного пса — Нед. Но по твоим глазам я вижу, что ты уже не так юн, тебе много, много лет и жизнь у тебя суровая и трудная.

Проницательность падре Эстебана ошеломила Бена. Неужели есть человек, которому можно открыться, рассказать о Вандердеккене и о возмездии Небес…

Но падре протянул вперёд руку и накрыл ею руку Бена.

— Понимаю, Бен, понимаю! Но нет нужды взваливать на плечи старика то, что ты носишь в душе. Я вижу, что зло этого мира не осквернило твоё сердце. Сейчас мне надо идти, но на рассвете я вернусь. Мои люди дадут вам всё, что нужно. Скажи капитану, что мы не причиним вам зла. — Он помолчал. — Могу я кое о чём попросить тебя, Бен?

Мальчик легонько сжал пальцы старика и кивнул:

— Просите, чего хотите, падре Эстебан. Я все выполню.

Старик снял с шеи крест и надел его на Бена, спрятав ремешок за ворот рубашки мальчика.

— Носи этот крест. Он защитит вас от призраков прошлого. Помни об этом, когда будешь в опасности.

Бен взял крест в руки. Он блестел в отсветах костра. На кресте была тщательно вырезана фигура, очертания которой обвели тёмным соком какого-то растения. Когда Бен поднял глаза, старик уже исчез.

* * *

Бен рассказал Турону о своей встрече с падре Эстебаном, не упомянув только о кресте и о том, что прочёл старик по его глазам.

— Вот видишь, я правду говорю: ты и твой пёс приносите мне удачу, — сказал Турон, грея руки у костра. — Не беспокойся, я щедро расплачусь с падре за его услуги. Молодец, Бен! А теперь вы с Недом поспите. Когда наступит день, работы у нас будет много!

* * *

Первые бледные лучи рассвета озарили спокойное прозрачное море. Кораблю Рокко Мадрида оставалось до Майягуэо немногим больше трёх миль, когда капитан услышал крик вперёдсмотрящего Пепе:

— Парус за кормой справа!

Капитан вылетел на палубу и поднёс к глазу подзорную трубу.

— Рыбацкое судно! Португалец, идём ему навстречу. Надо поболтать со шкипером.

* * *

Худой кривозубый кариб — шкипер идущего под шхунным парусом рыбачьего судёнышка — сначала перепугался до смерти. Перед ним возникло пиратское вооружённое судно, удрать от которого он был не в силах. Ему и раньше приходилось встречаться с представителями «Братства». Широко улыбаясь, чтобы скрыть испуг, он поднял две большие рыбины и крикнул:

— Славный денёк, друзья! Вот рыбка! Поймана сегодня ночью в самом лучше месте этого пролива. Не хотите ли купить, амигос? Поможете мне прокормить мою бедную жену и десяток детишек!

«Дьявол» навис над маленьким судёнышком, которое рядом с кораблём пиратов выглядело совсем карликом. Рокко Мадрид перегнулся через борт и вгляделся в шкипера. Вытащив золотую монету, он кинул её рыбаку, который с удивительной ловкостью поймал деньги и стал почтительно ждать, что скажет этот грозный с виду пират.

Мадрид показал ему вторую золотую монету.

— Оставь свою рыбу при себе, амиго. Где ты её ловил? Не бойся, я тебе ничего не сделаю, хочу только узнать кое-что.

Шкипер стащил с головы старую соломенную шляпу, поклонился и, нагибаясь, не преминул попробовать золотую монету на зуб.

— Что вы хотите узнать, сеньор? Мы три дня рыбачили у острова Сен-Круа, а теперь возвращаемся в Сан-Доминго на Эспаньоле. Нелёгкая у нас жизнь, верно?

Мадрид кивнул.

— Ну ладно, насчёт твоей жизни всё ясно. А вот если хочешь заработать ещё одну монету, скажи-ка мне, не попадались ли тебе какие-нибудь корабли, пока ты рыбачил? Я ищу французский пиратский корабль «Крошку Мари».

Шкипер, прижимая к груди шляпу, снова отвесил поклон.

— Я в буквах не разбираюсь, сеньор, но мы видели один корабль. Не такой большой и красивый, как ваш, но нос круглый и, видно, что судно быстроходное. Флаг тоже, как у вас, — череп и скрещённые кости. Корабль «Братства». Это точно.

Глаза Мадрида вспыхнули:

— Это они! И где же ты видел такой корабль, амиго? Говори!

Шкипер махнул шляпой через плечо:

— Думаю, они шли к юго-восточному берегу. Может, к Понсо или к Гваяме, а может, и к Аройо, кто знает?

Мадрид в некотором недоумении провёл рукой по усам:

— Что могло там понадобиться Турону? Хм, может, он знает какое-то потайное местечко, где можно укрыться? Ну, впрочем, это я скоро выясню! — Он спрятал монету в карман, вынул палаш, направил его в сторону незадачливого шкипера и пригрозил:

— Я Эспаньолу знаю как свои пять пальцев. Если ты мне наврал, я тебя найду. Вдове не прокормить десять сирот, запомни это!

Отпустив рыбака, Мадрид повернулся к Пепе.

— Принеси карты, этими поисками я сам займусь!

Пепе бросился в капитанскую каюту и стал собирать карты, бормоча:

— Как будто он не всегда только сам всем и занимается! Но разве ему можно возражать? Кто я такой? Тупой осел!

* * *

На борту «Девонской красавицы» капитан Лисолов Тил завтракал и тоже изучал карты. Новый кок, маленький морячок по фамилии Мур, нервно переминался с ноги на ногу, наблюдая, как Тил подносит ко рту вилку с кусочком рыбы. Капитан вдруг с отвращением сморщился и, выплюнув рыбу на палубу, злобно уставился на кока:

— Чёрт бы тебя подрал! Безмозглый болван! И это ты называешь готовой рыбой, идиот?

Мур всячески старался сохранить почтительный вид и оправдаться, он отдал честь и с заметным ирландским акцентом доложил:

— Все силы приложил, ваша честь, варил не за страх, а за совесть.

— Варил! — процедил сквозь зубы Тил, словно выговаривал непристойность. — Да кто тебе сказал, что я ем варёную рыбу на завтрак? Ни слова больше! Стоять смирно! Выполняй, что тебе говорят! Убери эту грязь! И эту мерзкую рыбу убери, чтоб я её не видел! Доложи канониру, чтобы влепил тебе шесть ударов линём, да благодари свою паршивую звезду, что линём, а не кошкой! Если ты ещё хоть раз подсунешь мне варёную рыбу, я тебя самого сварю живьём на твоём камбузе! Убирайся!

После того как несчастный выскочил из каюты, Тил осушил залпом несколько бокалов мадеры и в прескверном настроении отправился на палубу. Он окликнул первого помощника:

— Эй ты! Как там, земля ещё не видна? Помощник подёргал себя за вихор.

— Пока ничего не видать, капитан! Но к утру, поди, покажется, сэр!

Тил не знал, что ему ответить:

— Ну ладно! Смотри, чтоб так и было! И мне доложи, как только завидишь землю, слышишь? — Он свирепо сунул трубу в руки первого помощника:

— Отнеси трубу вперёдсмотрящему. Пусть глядит в оба! Давай шевелись!

Он проследовал дальше, продолжая громко возмущаться:

— Надо же! Варёная рыба! Терпеть не могу эту гадость! Куда хуже, чем варёная баранина, доложу я вам! Много хуже!

Ближе к полудню вся команда «Девонской красавицы» страстно желала одного: чтобы капитан подольше не появлялся на палубе — уж больно он был раздражён. Камердинер Тила сидел на камбузе и, доедая с коком варёную рыбу, горько жаловался:

— И это называется капитан? Да даже на шхунах с солёной рыбой капитаны лучше. Веришь, он меня ногами пинает! И за что? Пуговица, видите ли, оторвалась! Разве в правилах где говорится, что за оторванную пуговицу можно бить ногами? Нет, ты скажи, кок!

Мур потёр зад, всё ещё горевший от порки:

— Подумаешь, пнули тебя! Да тебе ещё повезло! Как на твой вкус эта рыба?

Камердинер только собрался ответить, как раздался громкий протяжный крик:

— Земля! Вижу землю! Прямо по курсу земля!

Казалось, облегчение, испытанное всеми на «Девонской красавице», ощущалось даже в воздухе. Матросы, смеясь, столпились на носу, чтобы взглянуть на сушу, показавшуюся на горизонте. Вскоре на палубе появился и Лисолов Тил, заново обряженный камердинером в столь любимый им охотничий красный камзол, из-под которого выглядывало свежайшее бельё. На боку у него отливали бронзой ножны с боевым офицерским палашом.

Команда ещё не успела занять свои посты, и Тил застал их, когда, повернувшись к нему спинами, они пожирали глазами горизонт. Словно учитель, застигший ленивых учеников, он устроил им небольшую взбучку.

— Значит, делать никому ничего не надо? Смирно, когда я к вам обращаюсь! Смотреть на меня!

Матросы, прижав подбородки к груди и глядя прямо перед собой, застыли на качающейся палубе. Тил обвёл их презрительным взглядом и, притворно гнусавя, протянул:

— Ну так вот! Слушайте меня, джентльмены, и скажите спасибо, что я к вам так обращаюсь. Рассчитав курс по картам, я привёл корабль к Пуэрто-Рико, вот он перед нами, тут-то мы и вступим в бой с нашим противником. К берегу мы подойдём ранним вечером. Войдём как военный корабль флота Его Величества! Чтоб всё блестело и пушки были наготове!

Капитан сделал минутную паузу, и команда уже поняла, что последует дальше. Тил с силой топнул ногой:

— У нас не корабль, а форменный хлев! Хлев, слышите, вы? Первый помощник, боцман — всех на приборку! Драить палубы, медяшку. Свернуть канаты в бухты!

Боцман и первый помощник выскочили вперёд и отдали честь.

— Есть, есть, сэр!

Лисолов круто повернулся спиной к команде и продолжал:

— Я иду к себе в каюту, но в полдень снова выйду. Всей команде быть готовой к смотру! Да чтоб отчистились и выглядели не как конюхи с фермы, а как настоящие британские моряки! А вечером вы у меня попляшете, лодыри, и будете петь песни. А если кто изволит строить кислые рожи, тех выпорют. Ясно?

— Есть, сэр! — хором прокричали матросы, но, не слушая их, Тил направился к себе в каюту, спиной ощущая, с какой ненавистью смотрит ему вслед команда.

Вручив боцману просмолённый и завязанный узлами линь, первый помощник вооружился деревянным штырём.

— Нечего стоять разинув рты! — завопил он так громко, что на лбу вздулись жилы. — За работу! Слышали, что сказал капитан?

Когда матросы разошлись по своим местам, боцман и помощник капитана, тихо переговариваясь, принялись прохаживаться по палубе. Ни один из них не жаловал капитана, голос боцмана стал даже хриплым от презрения:

— Снова будем разыгрывать из себя военных моряков! Да Тил, чёрт бы его побрал, сроду настоящего капера не видел! Как только его угораздило попасть в капитаны?

Первый помощник желчно ухмыльнулся:

— Он и моря-то почти не нюхал! Я из своих носков больше морской воды выжал, чем он её видел. Слыхал, как он хвастался, будто мы дошли сюда по его расчётам? А сам палец о палец не ударил, только все расспрашивал меня, где мы находимся?

Боцман замахнулся линём на драившего палубу матроса:

— А ты прикинь, брат, что будет, если в Пуэрто-Рико никакого французишки не окажется? Ха-ха-ха! Что тогда Тил будет делать? Заставит команду громче петь и плясать, чтобы приманить лягушатника? А ты как думаешь, застанем мы француза на Пуэрто-Рико?

Первый помощник ловко сплюнул за борт и покачал головой:

— Если он там, я бухнусь без памяти от удивления! Этот старый французский жук, поди, давно в Атлантике! Тоже мне капитан, наш-то! Да я слышал, что он бежал из Англии, потому что проигрался в пух и прах и всем задолжал. Хорош старший сын благородных родителей!

Боцман, полностью разделявший мнение своего собеседника, подмигнул ему.

— И у этих благородных ни гроша в кармане! Вот что я тебе скажу: наш капитан — нищий! Он лучше разбирается в лошадях, чем в кораблях. Где у лошади круп, а где грива — это он знает, а вот нос от кормы отличает с трудом.

Первый помощник постукивал штырём по ладони.

— Да, невезучие мы бедолаги, довелось же нам служить у такого, как Тил! Ну, берёмся за дело! Когда Лисолов соизволит снова выйти на палубу, надо, чтоб это проклятое судно блестело!

Подгоняемая свежим утренним ветром «Девонская красавица» быстро приближалась к Пуэрто-Рико.

* * *

Падре Эстебан точно выполнил своё обещание. На рассвете он появился в лагере «Крошки Мари» в сопровождении дюжины молчаливых темноглазых и смуглых туземцев с грозными мачете в руках. Нед быстро поделился с Беном: «Они выглядят довольно мирно, но ссориться с этими парнями я бы не хотел!» — «Посмотри, сколько провизии они нам принесли», — кивнул Бен.

Спутники падре Эстебана положили у костра жареную козу, тушу свиньи, несколько кур, копчёную рыбу, медовые соты и огромную кучу фруктов и овощей; венчал все это большой мешок грубой, смолотой вручную, муки.

Падре указал на груду пустых тыквенных сосудов и объяснил:

— Воды здесь всюду много — и озера, и речки, так что набирайте полные бутыли. Ну, сынок, как ты сегодня?

Бен пожал руку старика и улыбнулся:

— Прекрасно, падре! Спасибо вам за помощь.

Турон вышел поздороваться с падре и его помощником. Бен понял, что капитан с первого взгляда проникся расположением к старику.

— Меня зовут Рафаэль Турон, — представился он. — Я — владелец «Крошки Мари». Как же мне отблагодарить вас за вашу щедрость, дорогой друг? Примите от меня эти золотые монеты, двадцать штук, всё, что у меня есть при себе. Довольно ли этого?

Падре покачал головой и вложил монеты обратно в ладонь капитана.

— Золото лишь притягивает беды и смерть. Всё, что мы принесли, вырастить ничего не стоило. Мы от всей души отдаём это бесплатно тем, у кого доброе сердце. Примите наши дары и радуйтесь во имя Господа!

Нед лизнул руку падре Эстебана и заметил Бену: «Вот видишь, говорил я тебе вчера — этот человек святой!»

Словно в ответ на замечание пса, падре засмеялся:

— Я не святой, но я всю жизнь старался быть хорошим человеком. Ведь люди разные — есть плохие, а есть хорошие. Я же просто люблю помогать другим.

Бену никогда не доводилось слышать о плачущих пиратах, но Турон вдруг всхлипнул и вытер рукавом глаза.

— Нам вы действительно очень помогли, падре! Пьер, просигналь на корабль, надо погрузить припасы. Падре, подумайте, вдруг мы всё же можем как-то отплатить за эти замечательные дары? Может, вам что-то нужно?

Падре Эстебан посовещался с пришедшим с ним высоким мужчиной, который, видимо, был деревенским старостой. Пожав плечами, он обратился к Турону:

— Разве что у вас найдётся немного лишней парусины и железных гвоздей. Здесь, вдали от порта и города, достать такие вещи трудно.

Капитан с радостью согласился выполнить эту скромную просьбу.

— Бен, когда попадёшь на корабль, погрузите с Анакондой в шлюпку все бочонки с гвоздями, какие найдёте, и половину запасной парусины. Анаконда доставит груз и тебя с Недом сюда, чтобы вы вручили это падре.

* * *

Весь день шлюпка сновала взад и вперёд от берега к кораблю. Никому из команды не хотелось расставаться с Гваямой и добрым старым священником. Последними возвращались на борт Бен и Нед. Анаконда, сидя в шлюпке, дожидался, когда они распрощаются с падре Эстебаном. Бен передал старику наказ Турона.

— Капитан надеется, что эти гвозди и парусина вам пригодятся. А ещё он велел предупредить вас, чтобы вы остерегались троих матросов, сбежавших с нашего корабля. Их зовут Лудон, Трест и Рико. Только что вы будете делать, если обнаружите их, я не знаю, падре.

«Я-то знаю, что бы я сделал с этими беглыми крысами, — сердито проворчал про себя Нед. — Трусливые дезертиры!»

— Они, верно, уже на пути к какому-нибудь большому порту, где полно таких, как они сами. Поблагодари от меня капитана, Бен. Он честный и добрый человек, для пирата это редкость. Как бы я хотел, чтобы ты остался со мной, сын мой, но сердцем чувствую, пребывать здесь — не твой удел. Храни крест и помни мои слова — он тебя защитит. А теперь ступай! Желаю тебе и твоему верному Неду счастья! Долгой жизни не желаю — знаю, она тебе уже дарована. Идите, и пусть хранит вас Господь!

Бену предстояло много чего забыть в последующие годы, но солнечный день, когда он прощался со старым падре, он запомнил навсегда. Ярко-синие волны прибоя, увенчанные белыми гребнями пены, с грохотом обрушивались на золотой песок одного из красивейших берегов Пуэрто-Рико. Слезы на щеках старого падре были так же солоны, как волны, когда он, прощаясь, поцеловал голубоглазого мальчика в лоб. Поцеловал он и пса. Шлюпка подпрыгивала на волнах, а Анаконда налегал на вёсла, увозя их на корабль. Бен и Нед не стыдились слез, туманивших им глаза, и грустно вглядывались в высокую фигуру, стоявшую на берегу и осенявшую их на счастье крёстным знамением.

 

Глава 7

Корабельный плотник «Девонской красавицы» взял несколько аккордов на своей скрипке и уселся на ворот для подъёма якоря, приготовившись к предстоящим мукам — исполнению матросских песен и плясок по приказу капитана. Никто из матросов толком танцевать не умел, а голоса у большинства мало подходили для пения. Но принудительные песни и пляски по команде капитана были обязательным упражнением для моряков в Британском Королевском флоте. Капитан Лисолов Тил предпочитал закрывать глаза на то, что его корабль — капер, а вовсе не военный, и стремился соблюдать у себя на борту дисциплину и обычаи, принятые в Британском Королевском флоте.

Благодаря Бога за то, что им не надо участвовать в этих затеях, первый помощник и боцман, вооружённые один линём, другой деревянным болтом, наблюдали за происходящим, готовые подбодрить нерадивых певцов и неуклюжих танцоров.

— Ты только погляди на этот сброд, — подавляя смешок, сказал боцман, оглядывая стоящую в ожидании команду «Девонской красавицы». — Как тебе нравятся эти застенчивые бородатые красотки? Девушкам такие только в страшных снах померещатся.

Стараясь не фыркнуть, первый помощник ответил:

— Спорю, что Тил велит плотнику играть «Песню о весёлом капитане»! Сдаётся мне, только её одну он и знает!

Услышавший их разговор плотник с отвращением сплюнул за борт:

— Эта «Песня о весёлом капитане» в самый раз для нас подходит, до того он у нас весёлый, не дай бог! Заткнитесь! Идёт!

Тил вышел на палубу. Глубоко вздохнув, он похлопал себя по груди.

— Отменный денёк, верно? Что может быть лучше морского воздуха? Так и хочется пуститься в пляс и запеть! Ну-ка, ты, плотник, сыграй нам что-нибудь этакое! Что бы? Дай подумать! Ах да! «Песню о весёлом капитане». Нравится мне этот мотивчик. Ну! Всем смотреть весело! Не корчить кислые рожи! Не бормотать! Давай, скрипач, наяривай! Раз… — два…! — И Тил стал притоптывать ногой в такт музыке.

Пришлось бедным матросам начинать свой неуклюжий танец, изображающий, как крутят ворот и скатывают в бухту канат. И всё это сопровождалось нестройным хором:

Тил дирижировал и покрикивал на плотника: — Отлично, отлично, продолжай! Сыграй ещё раз с самого начала! — и, обратившись к первому помощнику и боцману, добавил: — А вы следите, чтобы все плясали дружно! Если кто не будет петь, всыпьте ему, чтоб у него рот сам собой открывался!

* * *

Западнее Гваямы изнывало от зноя маленькое местечко Понсо. Листья на высоких пальмах едва подрагивали. Здесь, за небольшим мысом, и велел бросить якорь капитан Рокко Мадрид. Вся команда сошла на берег. Появившись в деревне, они нарушили сиесту местных жителей.

Капитан Мадрид, показывая, что с ним шутки плохи, вытащил палаш и отсек голову боевому петуху, который посмел его клюнуть. Но мирные поселяне не закричали, не ударились в панику, они невозмутимо сидели в тени своих крытых пальмовыми листьями хижин и молча взирали на пиратов.

Мадрид некоторое время тоже смотрел на них, а потом повернулся к Боули и Португальцу и скомандовал:

— Возьмите несколько матросов и осмотрите другую сторону мыса, нет ли там французов. А я займусь этими деревенскими. И поторопитесь. Если Турон здесь не был, нам надо быстро идти в Гваяму.

Когда часть команды ушла, Мадрид обратился к старику, который, видимо, почитался как местный патриарх. Его спокойное лицо было исполнено достоинства.

— Заходили сюда недавно корабли? Отвечай! Старик пожал плечами.

— Давно уже не заходили, сеньор.

Рокко приставил конец палаша к горлу старца и пригрозил:

— Если врёшь, убью!

На старика угроза не произвела впечатления, он рассудительно ответил:

— С какой стати мне врать? Сюда уже давно не заходил ни один корабль.

Мадрид уже имел дело с жителями Карибских островов и поэтому понимал, что старик говорит правду. Однако властолюбивый и тщеславный капитан никак не хотел спасовать перед безразлично глядящим на него патриархом.

Он потянул носом воздух и, кивнув в сторону костра, на котором что-то готовили две женщины, спросил:

— Что это там у вас варится?

Одна из женщин подняла глаза от котла, продолжая невозмутимо мешать варево, и сказала:

— Тушёная козлятина с маисом и подорожником.

Рокко пощекотал горло старика палашом:

— Ну-ка, угости меня, да и моих людей тоже.

Патриарх скосил глаза на женщину.

— Дай им мяса.

Женщина нагнулась к котлу, но Мадрид провёл кончиком палаша под подбородком патриарха.

— Нет уж, ты сам поухаживай за нами.

Старик гибким движением отклонился от лезвия и поднялся на ноги.

— Хорошо, поухаживаю.

* * *

Испанские пираты с удовольствием уплетали козлятину. Мадрид же брезгливо смотрел на свою глиняную миску, не отваживаясь проглотить хотя бы кусочек.

Внезапно прогремел выстрел из мушкета, заверещали попугаи и тут же кто-то громко вскрикнул.

Мадрид вскочил с палашом наготове и вышиб миску из рук Пепе:

— Быстро беги, разведай, что там? И вы с ним, — приказал он ещё трём матросам, вытащил из-за широкого пояса заряженный мушкет и посмотрел на старика, стоящего у костра.

— Кто это там кричал?

Патриарх облизал пальцы, выпачканные в жарком.

— Откуда же мне знать, сеньор? Я не могу быть в двух местах сразу.

Он повернулся к женщинам и проговорил что-то на совершенно непонятном языке. Женщины заулыбались.

Рокко решил, что они подшучивают над ним. Он приставил дуло мушкета к виску старика.

— Ещё раз заговоришь без разрешения — убью!

— Смерть за всеми приходит рано или поздно, от неё не уйдёшь, — ответил старик, которого, казалось, угрозы нисколько не трогали.

Мадрид готов был спустить курок, но тут из кустов за хижинами выскочил Пепе.

— Напитано! Глядите, кого мы поймали! Веди его сюда, Португалец!

Португалец и ещё двое из посланных на разведку выволокли из кустов первого помощника «Крошки Мари» Лудона, вокруг шеи которого был завязан его собственный ремень. От пинка Боули он растянулся у ног Мадрида.

— Только не убивайте! — жалобно взмолился Лудон.

Португалец дёрнул за ремень.

— Заткнись, мразь!

Боули поставил ногу на спину пленника:

— Их там было трое, капитано, напоролись прямо на нас, хотели удрать, но одного Маруш пристрелил, а другого зарубил саблей Рилло, ну а этого мы приберегли для вас. Помните, это тот самый, что приставлял вам к горлу нож в той таверне, в Картахене. Мадрид, схватив Лудона за волосы, рассмеялся прямо в его запрокинутое лицо:

— Он самый! Пожалуйте в гости, амиго!

По щекам Лудона, оставляя грязные полосы, текли слезы.

— Я бы не причинил вам вреда, капитан! Я ненавижу Турона, поэтому убежал от него! Клянусь жизнью, никогда не хотел служить на его корабле. Не убивайте меня!

Мадрид улыбнулся ещё шире.

— Я и не собираюсь убивать тебя, амиго… пока! Подбрось-ка дров в костёр, Пепе! Сейчас он нам расскажет, где найти Турона и «Крошку Мари».

Лудон зашёлся криком:

— Нет, капитан! Молю вас, не надо! Я вам и так скажу, где они, сам скажу!

Мадрид отвернулся от него и доверительно сказал боцману:

— Они все обычно врут, а вот огонь выжигает из них правду! Поставь его в костёр, и мы с ним немножко побеседуем!

И вдруг голос старого кариба прервал стоны и рыдания Лудона:

— Сеньор, в моей деревне вы такими делами заниматься не будете. Уходите отсюда! Сейчас же уходите! Отправляйтесь к себе на корабль, а то все умрёте!

Мадрид презрительно усмехнулся в лицо старику.

— Умрём? Маруш, разнеси этому старому дураку башку!

Но не успел Маруш взяться за мушкет, как в шею ему впилось что-то острое с яркими перьями. Он ахнул, вытащил длинное острие, с недоумением посмотрел на него и выронил мушкет. Ноги у него задрожали, и он сел в пыль.

Патриарх обвёл глазами верхушки деревьев, окружавших деревню.

— Мы увидели ваш корабль задолго до того, как вы сошли на берег, — ровным суровым голосом произнёс он. — Только глупцы не приготовились бы заранее к защите своего дома. Мои охотники спрятались повсюду вокруг деревни, дротики они без промаха метают. Так что, сеньор, я достаточно от вас натерпелся. Забирайте своих матросов и уходите! А этого оставьте, он уже мёртв. И с вами так будет, если вы не уйдёте.

Пираты, как зачарованные, в ужасе смотрели на Маруша, который, сидя на земле, корчился в судорогах.

Держа перед собой мушкет и палаш, Рокко Мадрид, пятясь, стал отступать из деревни.

— Боули, веди команду обратно на корабль! Что мы можем сделать, если здесь полно невидимых карибов с отравленными стрелами?

Вся команда, волоча за собой Лудона, пятясь, двигалась к берегу. Патриарх и его люди как ни в чём не бывало продолжали заниматься своими делами, не обращая на пиратов никакого внимания. Мадрид, в жилах которого текла кровь испанских грандов, пришёл в бешенство от такой непочтительности; нигде и никогда не терять достоинство, требовать к себе почтения, с лихвой платить за обиды и мстить за оскорбления — такие заветы достались ему от предков.

* * *

Вернувшись на корабль, Мадрид дал волю своему гневу. Капитан скрипел зубами, а левый глаз у него дёргался — план мести наглым дикарям был готов.

— Снимаемся с якоря! Поднять паруса! Зарядить все пушки по левому борту! Курс на Гваяму! Разнести их поганую деревню в щепки! Получат пушечные ядра за свои отравленные стрелы! Я научу этих язычников хорошим манерам!

Прогремел залп, и пушки «Морского дьявола» разнесли маленькое селение. Хижины развалились, пальмы попадали, как спички, все заволокло огнём и дымом.

Глядя на пепел и обломки, сыплющиеся на развалины, Мадрид ликовал:

— Португалец! Иди вдоль берега! Боули, приведи нашего пленника ко мне в каюту, я с ним побеседую.

* * *

Забравшись на реи, Бен помогал приводить в порядок паруса. Глядя вниз, он видел якорь, словно висевший в прозрачной воде. Нед, задрав морду и виляя хвостом, расспрашивал хозяина: «Как тебе там, наверху? Небось оттуда видно все до самого горизонта?» — «Тебе бы здесь не понравилось, Нед, — так же беззвучно отвечал ему Бен, — мачта сильно раскачивается, а когда смотришь вниз, кажется, будто корабль стоит на месте. Но зато видно далеко-далеко вокруг! Видно, например, что вода, чем ближе к горизонту, тем больше меняет цвет, из зелёной делается синей, а из…»

Но тут он закричал и закричал очень громко:

— Корабль! Вижу корабль, капитан!

На нос выбежал Турон, доставая на ходу подзорную трубу. Он направил её в ту сторону, куда указывал Бен. Через секунду его худшие подозрения подтвердились.

— Вовремя ты их заметил, Бен! Это капер! Анаконда, выбирай якорь! Бери курс на восток, но держись ближе к берегу. Может, англичане нас ещё не увидели, тогда есть пока шанс ускользнуть от них. Спускайся с мачты, Бен! Все на палубу!

Турон взял штурвал у гиганта-рулевого:

— Бриз в сторону берега. Придётся лавировать! Что за чёрт! Гром? Слышал, Анаконда?

Гигант окинул взглядом небо.

— Откуда ж ему взяться, капитан. Нигде ни облачка. Да и капер тут ни при чём. С такого расстояния он не стал бы стрелять, смысла нет.

— Да, верно! И к тому же мы увидели бы в море всплеск от ядер, — согласился Турон. — Ну что бы там ни было, надо выбираться отсюда, идём к проливу Мона между Эспаньолой и этим островом, а дальше в Атлантику!

* * *

Ранние вечерние тени начали окрашивать небо над горизонтом в розовые и бледно-жёлтые тона. Команда «Девонской красавицы» в полном составе сидела на палубе, утирая пот и стараясь отдышаться после дневных плясок, — развлекались они в этот день долго и упорно. Капитану Тилу почудилось, что матросы не слишком-то усердствуют, и он заставил их петь и плясать вдвое дольше обычного. Наконец ему наскучило смотреть на неуклюжее топанье своей команды и слушать, как они, кто в лес кто по дрова, тянут матросские песни, и Тил ушёл к себе в каюту. К тому же он пропустил время своих возлияний.

Плотник сразу отложил в сторону скрипку и подул на онемевшие пальцы.

— Если мне придётся ещё раз играть этого проклятого «Весёлого капитана», я прыгну за борт!

Боцман отогнул повязку на повреждённой ноге и осторожно помассировал лодыжку.

— Слава богу, сегодня моей подпорке вроде получше!

Кок злобно рассмеялся:

— Ха! Скажи спасибо, что тебе не пришлось отплясывать эти дурацкие танцы.

— Танцы? — презрительно отозвался боцман. — Ты называешь это танцами? Да утка на сковородке и то пляшет лучше, чем вы!

— Согласен, согласен, неуклюжие скоты они все, верно? — неожиданно раздался голос капитана, подкравшегося к недовольным матросам. Лисолов Тил обожал появляться внезапно, это держало команду в напряжении. И тут он сделал глоток из бокала и протянул:

— Ну и денёк! До чего же мы, бедные, устали! Развалились тут, как бродяги-бездельники! Тебе, кок, готовить сегодня, видно, не надо? И вперёдсмотрящего нет на месте! И вахтенного! Значит, корабль идёт сам по себе, да?

Все вскочили и забегали по палубе с крайне занятым видом. Они знали, что капитан Тил всегда найдёт работу для каждого. Тил обдумывал, к чему бы ещё придраться, но тут с мачты раздался крик:

— Корабль! Вижу корабль! Французы, капитан! Быстро прибежав на нос, Тил повёл подзорной трубой вдоль берега и заметил «Мари».

— Точно! Они! Крадутся на восток и жмутся к берегу! Ставлю фунт китайского чая против унции, что французишка хочет пролезть через пролив в океан!

Он решительно сложил трубу.

— Ничего у него не выйдет! Займём позиции восточнее и отрежем наглецу путь к проливу. Встретим его, так сказать, нос к носу!

Тил промчался по кораблю, расталкивая всех, кто попадался на пути, отобрал у рулевого штурвал и повернул его, меняя курс:

— Ну, за дело взялся сам капитан! На этот раз лягушатнику от меня не удрать!

— Но, капитан! — возразил рулевой. — Ветер в сторону берега, чтобы держаться вашего курса, надо лавировать!

Тил взглянул на него, как на безумного.

— Ты что, считаешь, я ничего не смыслю в судовождении? Не умею маневрировать? Ну-ка, стань рядом да смотри, как это делается!

Изо всех сил стараясь говорить как можно уважительней, рулевой начал объяснять:

— Прошу прощенья, сэр, но одно дело — идти по ветру, когда фок-мачта повреждена. А если придётся менять галсы, мачта не выдержит, она сломается и упадёт назад или вперёд, куда ветер потянет, сэр!

Лицо Лисолова Тила сделалось одного цвета с его красным охотничьим камзолом. Размахнувшись, он залепил рулевому пощёчину.

— Да как ты смеешь, скотина! Ты с кем говоришь? А? Вот наглая рожа, ещё будет меня учить, как вести мой же корабль! Марш вниз драить якорную цепь! Первый помощник, вставьте этому наглецу затычку, чтобы его паршивый язык не болтал почём зря!

Всунув в раскрытый рот рулевого деревянный болт, на который наворачивали снасти, первый помощник накрепко примотал затычку длинным линём, который завязал сзади, на шее несчастного. По дороге к месту наказания первый помощник шептал пострадавшему:

— Ты на меня не серчай, друг, никогда никому ещё не вставлял затычку, но приказ есть приказ. Благодари Бога, что Лисолов не велел тебя ещё и выпороть!

Рулевой только молча таращил глаза на помощника. От сознания того, как несправедливо он наказан, по его щекам катились слёзы.

Тил заметил, что когда он поставил корабль бортом к ветру, фок-мачта слегка накренилась. Он крикнул:

— Эй, плотник, быстро ко мне! Поворачивайся живей!

— Слушаю, сэр! — подскочил, дёргая себя за вихор, корабельный плотник.

Тил кивнул на угрожающе покачнувшуюся мачту:

— Сделай что-нибудь, чтобы эта проклятая мачта не шаталась!

— Что же я могу, капитан? — почесал себя за ухом плотник. — Всё, что надо, я сразу сделал.

Тил так сжал штурвал, что у него побелели пальцы.

— Что хочешь, то и делай! Только пусть не качается! А! Я придумал! Возьми кого-нибудь ещё и захватите бухту троса. Пусть один залезет на грот-мачту, другой — на фок-мачту. Натяните между ними как можно больше канатов. Потом возьмите весло от шлюпки и скрутите им натянутые концы туго-натуго. Тогда наша фок-мачта перестанет качаться.

Подобной чепухи плотник ещё в жизни не слышал. Прищурившись, он снова почесал за ухом.

— Прошу прощенья, сэр, только думаете, это поможет?

Лисолов перевёл глаза с ящика для якорной цепи на плотника:

— Собрался спорить с капитаном?

Плотник вытянулся по струнке:

— Никак нет, сэр!

— Ладно! — кивнул Тил. — Тогда ступай, выполняй команду! Это нам поможет. Я слышал, так делают. Пошевеливайся!

* * *

Помощник плотника Джоби, навесив на себя две бухты троса, шёпотом недоуменно допрашивал плотника:

— Так что будет-то? Что мы должны делать? Плотник взял в руки весло от шлюпки:

— Приказ Лисолова! Ты лезешь на грот-мачту, я — на фок-мачту. Капитан велел натянуть тросы между этими мачтами. Потом он хочет, чтобы мы веслом затянули тросы туго-натуго. Он думает, так можно удержать фок-мачту на месте и корабль сможет лавировать. Лезь наверх, Джоби!

Парень покачал головой и начал подыматься, бормоча:

— Ничему это не поможет!

— Нам-то с тобой это ясно, Джоби, — пожал плечами плотник, — но разве с Лисоловом поспоришь?

* * *

Вперёдсмотрящий на «Морском дьяволе» спустился с мачты и бросился в каюту капитана.

— Напитано! Я увидел француза, — объявил он, врываясь к Мадриду. — Он идёт вдоль берега, прямо нам навстречу. Пойдите посмотрите!

Мадрид по-волчьи ощерился. Пряча в ножны палаш, которым он грозил распятому на столе Лудону, он подмигнул своей жертве:

— Счастье твоё, амиго. Поговорим потом! Обнаружив в подзорную трубу «Крошку Мари» на довольно большом ещё расстоянии, Рокко удивился:

— Что, Турон ослеп? Неужели он нас не видит, Пепе?

— Кто его знает? — отозвался Пепе, ковыряя в жёлтых зубах грязным пальцем. — Ну, а мы что будем делать, капитано?

Мадрид поспешно соображал и быстро составил план действий.

— Португалец, веди корабль ближе к берегу! Нечего оставаться тут на самом виду. Похоже, Турон идёт на всех парусах, может, он от кого-то спасается? Неважно! Мы притаимся у самого берега и бросимся на него, когда он подойдёт поближе. Боули, приготовь матросов! Будем брать французов на абордаж! Раздай крючья! Если действовать быстро, сможем захватить корабль Турона без единого выстрела. Пепе, проверь, чтоб на борту ни одного огня не было! Скоро стемнеет. Вот мы из темноты и набросимся на него!

* * *

Бен и Нед, стоя на корме рядом с капитаном Туроном, наблюдали за капером.

— Гляди, Бен, — сказал Турон, — они легли на другой курс. Англичанин, поди, хочет отрезать нам путь к проливу.

— А если отрежет? — встревожился Бен.

— Не робей, сынок, — усмехнулся Турон, — ему нашу «Мари» вовек не обогнать. А если даже и обгонит, в темноте я всегда от него ускользну.

Нед поскрёб лапой ногу Бена, и мальчик уловил его тревогу: «Бен, ты ничего не чуешь? По-моему, впереди маячит „Голландец“! Во всяком случае опасность нас там точно поджидает».

Бен всегда доверял чутью Неда. Оставив Лабрадора, он вернулся на корму к Турону.

— Сдаётся мне, мы зря жмёмся к берегу, сэр. Не кажется ли вам, что нам лучше выйти в открытое море?

Турон вгляделся в странно затуманившиеся глаза мальчика:

— Что-то тебя беспокоит, Бен? Что?

— Не знаю, сэр, — покачал головой мальчик. — Может, вдоль берега есть незаметные рифы. Только в открытом море я чувствовал бы себя спокойней. Не знаю, в чём дело, но так мне кажется.

Турон с минуту вглядывался в Бена, потом решился:

— Ладно, послушаюсь тебя, ты ведь мой счастливый талисман! Анаконда, выходим в море! Может, и правда, в открытом море безопасней, а каперу все равно стрелять в нас нужды нет. Он же хочет обогнать нас и загородить собой пролив.

Гигант Анаконда повернул штурвал на пол-оборота.

— Есть, капитан, но тогда придётся ещё быстрей лавировать. Ветер все крепчает. Похоже, шторм надвигается.

Боцман Пьер хлопнул Бена по спине:

— А в шторм и верно в открытом море лучше, уж точно на берег не выбросит. Правильно решил, парень, из тебя ещё вырастет настоящий капитан!

— Ну нет! Капитан из меня никудышний, вот Нед — другое дело, он всегда мечтал командовать кораблём. А я буду у него юнгой.

Пьер, Анаконда и Турон так и покатились от хохота.

* * *

Пепе закричал с мачты:

— Капитано, француз уходит в открытое море! Мадрид выругался в усы — осталось меньше мили, а добыча меняет курс!

— Ещё не поздно отрезать ему дорогу, амиго. — Португалец, быстро выводи «Дьявола»! Мы должны встать лагом к Турону. Я уверен, он нас ещё не видел. Выводи корабль, — начал он отдавать команды.

Мадрид нетерпеливо стучал носком по палубе, с беспокойством наблюдая, как налегают на непослушный штурвал его люди.

— Идиоты! Не чувствуете, что ли? Ветер крепчает! «Дьявол» вдруг содрогнулся от толчка, и Мадрид еле удержался на ногах, а Боули простонал:

— Вот чёрт! Сели на мель! Киль скребёт по грунту!

Рокко Мадрид выхватил палаш и в бессильном бешенстве рассёк воздух:

— Ну так беритесь за вёсла, за багры, за что угодно! Должны сняться, пока Турон не ушёл! Ты, ты и ты — бегом к носовой пушке! Зарядить цепным ядром! Я снесу ему мачту, когда он к нам подойдёт!

На палубу упало несколько тяжёлых капель дождя, а Мадрид застыл на коленях у пушки, держа в руках тлеющий фитиль. Прищурившись, он глядел поверх ствола на то место, где должна была появиться «Мари».

— Посмотрим, далеко ли улетит наша французская птичка, когда у неё перебьют крыло! Ха! Вот и она…

Как раз в эту минуту Португальцу и Боули удалось столкнуть корабль с мели. Они налегли на штурвал, корабль слегка повернулся, и корма высвободилась из подводной западни. От толчка Мадрид, заряжавший пушку, упал навзничь.

 

Глава 8

Заметив краем глаза вспышку выстрела и тут же услышав знакомый пронзительный свист, прорезавший ночной воздух, Бен ничком бросился на палубу. Нед подкатился сзади к Турону и, толкнув его под колени, сбил с ног. Бамс! Раздался оглушительный треск рвущейся парусины.

Турон вскочил и закричал рулевому:

— В море! В море! Выводи в море! В нас стреляют!

Накренившись, «Мари» зигзагами двинулась в затянутое дождём Карибское море, лавируя, чтобы уйти от опасности.

Отряхиваясь от дождя, Нед безмолвно взывал к другу: «Бен, это же не „Летучий голландец“, призраки не могут стрелять из пушек». — «Тем более цепными ядрами, — поддержал Лабрадора Бен. — Я сразу узнал их по звуку, такими ядрами в нас стрелял капер».

Сильные руки Турона подняли Бена.

— Вставай-ка, счастливчик! Посмотри, что делается!

Бен увидел прямо над собой всё, что осталось от фока, — бьющиеся на ветру клочья парусины. Анаконда передал штурвал Пьеру и тоже подошёл посмотреть. При виде того, что осталось от паруса, он только присвистнул:

— Кто-то хотел срезать нашу фок-мачту. Кто это был, капитан?

Турон, протерев стекла от дождевых капель, оглядывал берег в подзорную трубу.

— Это «Дьявол»! Я и забыл про него! Хитрюга Мадрид, видно, выследил нас. Ха! А целиться он так и не научился! Ну продырявил парус! Эко дело! Вот если б он попал в цель, быть бы нам без фок-мачты!

— Так-то оно так, капитан, — отрезвил Турона Анаконда, — только будь мы на гребне волны, а не внизу, вас и ваших друзей, что приносят удачу, разорвало бы на куски.

Турон, не терявший склонность иронизировать даже в самой серьёзной переделке, без улыбки бросил:

— Да, не видать бы тогда Неду собственного корабля, не стать капитаном!

Все расхохотались, а Нед с укоризной подумал: «Не вижу тут ничего смешного!»

Турон снова вгляделся в горизонт и перестал шутить:

— Ну, теперь у нас положение аховое. С одной стороны — английский капер, с другой — испанец. Скажите, господин Анаконда, как бы вы поступили в таком переплёте?

Послышался низкий басовитый смешок:

— Я бы применил «Тринидадский трюк», — сказал гигант рулевой.

— Что это такое? — Бен переводил взгляд с одного на другого.

Турон подмигнул ему:

— Анаконда, объясни, а я встану к штурвалу.

— Это хитрый и опасный номер, — сказал гигант рулевой, — хорошо, если нам удастся его провернуть. Пусть Мадрид за нами гонится, а мы пойдём напролом, прямо в лапы каперу. Мадрид, значит, будет сидеть у нас на хвосте. Мы уберём парус и подпустим испанца поближе. Ему-то будет видно только нашу корму, он заметит, как мы медленно идём, и решит, что повредил нам мачту. Англичанину же придётся подставить нам свой борт, а он этого не захочет. В последний момент мы выстрелим из пушек по обоим — в Мадрида с кормы, в капера с носа, быстро поставим паруса и унесёмся на восток в ночную темень! Дальше — капер знает, что он не имеет шансов догнать «Мари», у него же сломана фок-мачта. Зато у каперского судна хватит орудий, чтоб расстрелять любого пирата. А «Дьявол» — добыча куда более завидная, чем мы, и стоит у них перед носом. Что бы ты сделал на месте капера, Бен?

— Атаковал бы испанца, — сразу же ответил паренёк.

* * *

На «Девонской красавице» вперёдсмотрящий отёр дождевую воду, заливавшую глаза, и крикнул капитану Тилу, мужественно стоящему у штурвала:

— Сэр, француз прёт прямо на нас! Капитан, сэр! За ним в кильватере ещё какой-то корабль! Клянусь, капитан, — ещё один!

От волнения у Тила даже стал срываться голос:

— Меняем галс! Нельзя подставлять борт им обоим!

Корабельный плотник и его подручный все ещё связывали мачты с помощью троса и весла. С верхушки фок-мачты трос спускался до трёх четвертей высоты грот-мачты, образуя петлю. Плотник вставил в обвисшие канаты весло и, закручивая его, выровнял их так, что между мачтами будто струну натянули. Но вдруг «Девонская красавица» круто повернула, глубоко зарывшись носом в порождённую ею же высокую волну. Несчастный плотник, стремясь удержаться, отпустил весло и тем подписал себе смертный приговор — вырвавшись, весло закрутилось с бешеной скоростью и со всего размаха ударило плотника по лицу, тот мигом слетел с фок-мачты. Тело его ударилось об ограждение и исчезло в ночных глубинах Карибского моря.

— Человек за бортом! — истошно завопил Джоби. Капитан Тил скрипнул зубами. Судьба дурака, умудрившегося во время манёвра в штормовом море упасть за борт, его мало заботила. Не успев моргнуть, он присел, так как с носа «Мари» прогремел пушечный выстрел.

* * *

Рокко Мадрид, наблюдавший за морем с кормы «Дьявола», был несказанно удивлён, услышав грохот выстрела.

— Пепе! Что там затеял французишка? Куда он палит?

Пепе, который до сих пор не отрывал глаз от «Мари», размахивая руками, завопил сверху:

— Капитано! Я вижу перед французом какой-то корабль! Турон стреляет в него!

И в эту самую минуту Анаконда выстрелил из кормовой пушки по кораблю Мадрида, шедшего в кильватере «Мари». Бушприт и ограждение балкона разлетелись в щепки. В воздух фонтаном взметнулись обрывки канатов, куски железа и дерева. В ту же секунду «Мари» ещё раз выстрелила по каперу и под корень срезала фок-мачту. Она нелепо повисла на переплетённых тросах, крепивших её к грот-мачте.

* * *

И на «Дьяволе», и на капере царило смятение, трещал огонь, все застлало дымом. Турон воспользовался неразберихой и завершил свой «Тринидадскии трюк». Все паруса на «Мари» были подняты, фок, повреждённый цепным ядром, заменили новым. Корабль был готов к дерзкому манёвру. Турон, над головой которого снова наполнился ветром и зашумел новый парус, повернул штурвал, «Крошка Мари» накренилась так, что паруса скользнули по волнам. Бен скорчился под трапом, изо всех сил стараясь удержаться на месте и чувствуя, как крепко прижимается к нему Нед. «Крошка Мари» погрузилась носом в волны, взметнув вверх высокий бурун. На короткий миг её качнуло на штормовой волне, и она обратилась бортами к вражеским кораблям. Но Турон резко повернул штурвал вправо, и «Мари» легла на заданный курс. Быстроходное судёнышко, словно стрела из лука, понеслось в море, подгоняемое штормовым ветром. Вслед беглянке прогремели две пушки — одна с капера, другая с испанского пиратского корабля. Пути ядер пересеклись позади «Мари», и они с шумом плюхнулись в тёмные карибские волны. Стоя на палубе своего корабля, летящего в ночную тьму, Турон хохотал, как сумасшедший.

Оказавшись за пределами досягаемости и держа курс на восток, он начал лавировать, боясь врезаться в берег. Бен выбрался из своего укрытия и вместе с Недом, не отстававшим от него ни на шаг, присоединился к ликующей команде.

Пьер принял штурвал у капитана и горячо потряс его руку.

— Удалось, капитан! Оставили их с носом!

А Турон опустился на колени и, обнимая Бена с Недом, со смехом объявил боцману:

— Кроме Рафаэля Турона, «Тринидадскии трюк» никому не провернуть!

* * *

Канонир «Девонской красавицы» поспешил к капитану и показал на «Дьявола»:

— Если мы станем к нему бортом, сэр, в два счёта расстреляем этих пиратов к чёртовой матери!

— Ты что, такого красавчика — и расстрелять к чёртовой матери! — зарычал на незадачливого советника Лисолов. — Да ты с ума спятил! Только взгляни на этот кораблик! А когда на его мачте будет развеваться мой флаг да наши пушки переедут к нему на борт, нам станут завидовать на всех морях! Нет! Я захвачу этот корабль и буду на нём плавать! Пусть стервец Турон удирает, чтоб ему пусто было! Мы займёмся его судёнышком потом, когда вот этот красавец будет наш.

Он поманил первого помощника.

— Стой рядом со мной. Испанец уже поворачивает, думает улизнуть. Твоя задача — не дать ему уйти. Вставай к штурвалу и не слезай у испанца с хвоста. Да держись к нему поближе! Канонир, ну-ка прикинь, сможешь ты управиться так, чтобы обстрелять его с двух сторон — слева и справа? Мы загоним красавчика к берегу и поприжмем там. Так я и захвачу этого «Дьявола»! Чертовски красивый корабль!

* * *

И без того бледное лицо Мадрида побелело как мел, когда он сообразил, что перед ними английский капер. Он наблюдал, как пыхтят у штурвала Боули и Португалец и как неуклюже повинуется поворотам руля «Дьявол». Когда корабль наконец послушался, Боули бросил испуганный взгляд назад:

— Я слышал об этом английском капере — проклятая акула! Видите, в чём их капитан? Красный камзол для охоты на лис! Капитан Лисолов! — Португалец, ужаснувшись, чуть не выпустил из рук штурвал.

— Лисолов! Про него говорят, что он страшней корсаров!

Рука Мадрида потянулась к рукоятке палаша, и он прошипел:

— Заткнитесь! Я все про него знаю и без вас! Посмотрите — у этого Лисолова отвалилась фок-мачта! Может, он и не полезет драться. Боули, помедленней, возьми чуть вправо!

Но как только «Дьявол» отклонился от курса, пушка Тила сделала предупреждающий выстрел, сопровождаемый залпом из мушкетов.

Боули тут же ловко встал на прежний курс.

— Капитано, у этого мерзавца Лисолова пушек куда больше, чем у нас. Если мы попробуем бежать, он пустит «Дьявола» ко дну.

Португалец поддержал первого помощника:

— Куда нам бежать без бушприта? Он нас всех поубивает!

Мадрид направил подзорную трубу на каперский корабль, их отделяла от него всего четверть мили. Он видел пушки, глядящие из всех орудийных портов, матросов с мушкетами, выстроившихся вдоль борта, и на носу капитана в красном охотничьем камзоле, наблюдающего, как пушку заряжают картечью, — то бишь убийственной смесью из мушкетных пуль, кусков железа и обрывков цепей. Крупная картечь может разнести палубу в щепки — и тогда конец. А с кормы на нос вывозили ещё две малые пушки. Тысяча чертей! Четыре орудия, заряженные крупной картечью на столь близком от «Дьявола» расстоянии!

Мадрид почувствовал, как лоб ему заливает холодный пот. Этот Лисолов — кровожадный убийца! Мадрид повернулся к своим матросам, отчаянно стараясь что-нибудь придумать.

— Не отклоняться от курса! Утром я поговорю с этим Лисоловом. Может, он прислушается к моим предложениям. А пока я иду к себе в каюту. Держите прямо вперёд! Не злите его!

* * *

На рассвете дождь кончился. Над мягко плещущимся морем клубился туман, на востоке, словно огромный кровавый апельсин, поднималось утреннее солнце, окрашивая карибские волны в удивительный бледно-вишнёвый цвет. Капитан Турон подсел к Бену и Неду, которые, расположившись на палубе, завтракали, поедая фрукты и запивая их кокосовым молоком. Сидя рядом с ними, капитан наблюдал, как лёгкий бриз разгоняет остатки тумана.

— Красота здесь! Правда, Бен? Я буду скучать по Карибам! А ты знаешь, где мы сейчас?

— Почти что в проливе Мона. До полудня увидим слева по борту остров Мона, — отрапортовал Бен.

Турон приподнял кустистые брови:

— Здорово! Откуда ты знаешь?

Нед оторвался от кокосового ореха, над которым трудился: «Скажи капитану, что о том, где мы сейчас, тебе сообщил твой верный пёс. Давай!»

Бен хитро улыбнулся:

— Нед сказал. А он слышал, как Анаконда, передавая штурвал Пьеру, объяснял, где мы находимся.

Турон взъерошил шерсть на ушах Лабрадора.

— Слушай, Бен, ты и впрямь беседуешь со своим псом?

— А как же, целыми днями болтаем! — признался Бен.

— Я тебе верю, — засмеялся капитан. — Как не верить? У вас обоих такие честные морды!

«Честная морда у меня, — тут же откомментировал слова капитана Нед, — а ты за последние десятилетия приобрёл какое-то жуликоватое выражение. Я же, наоборот, становлюсь все благороднее. Вглядись в меня: мои черты так и дышат честностью и великодушием». Нед даже задохнулся, пока произносил про себя эту речь. Вывалив язык, он затряс ушами.

Бен не мог удержаться от смеха. Вслед за ним рассмеялся и Турон.

— Ну-ка, признайся, что Нед сказал тебе сейчас?

— Говорит, что хочет просить вас научить его «Тринидадскому трюку». Вдруг да ему пригодится.

Нед от возмущения даже выпустил из зубов кокос. «Ну и враль же ты, Бен! Да я ничего подобного и не думал!»

— Скажи ему, что я научу вас обоих ловить летучих рыб. Они заглядывают в эти воды на пути к Мексиканскому заливу. А если этих рыбок обвалять в муке да обжарить в масле — просто объедение!

Нед снова принялся грызть кокос: «Летающие рыбы! Да что он нам голову морочит!»

Турон указал коротким пальцем на нос корабля:

— Смотрите!

Вровень с кораблём неслась летучая рыбка, сейчас её было хорошо видно.

Бен вскочил.

— А вот и ещё одна! Видел, Нед?

Чёрный Лабрадор стоял на задних лапах, упёршись передними в ограждение. Он резко дёрнулся в сторону, когда ещё одна рыба быстро пролетела мимо и нырнула в идущую от носа волну: «Ух ты! По-моему, их ловить стыдно! Неужто они и впрямь вкусные? Бен, попроси капитана, пусть поучит нас, как их ловить, а, Бен?»

Большую часть утра они провели, наблюдая, как летучие рыбы с размаху попадают в сеть, которую Турон натянул от кормового отсека до бушприта. Бен рассматривал одну из них, которую он вытянул из сети.

— Какие у неё мощные плавники, — дивился он. — Наверное, с их помощью эти рыбы и взмывают над волнами.

До него доносился глубокий бас Анаконды, весело напевавшего на камбузе, где он помогал коку.

Они проплыли мимо острова Мона и Майягуэо, когда кок забарабанил поварёшкой по плите и закричал:

— Рыба готова! Рыба готова! Если не поторопитесь, Анаконда всю сожрёт.

Нед ринулся на камбуз, обгоняя Бена, бросив ему мимоходом: «Не вижу причин не верить этому доброму коку».

На камбузе царило оживление. Матросы, толкая друг друга, выстраивались в очередь. Их все ещё распирало от радости, что они обвели вокруг пальца обоих недругов, все смеялись и перебрасывались шутками.

Бен мысленно обратился к Неду: «Как не похоже это плаванье на наше с тобой первое — на борту „Летучего голландца“».

Лабрадор ощетинился: «Даже не вспоминай об этом адском корабле, этом безумном капитане и его кровожадной команде! По мне, так честный пиратский корабль вроде „Мари“ в тысячу раз лучше!»

Послушавшись совета мудрого пса, Бен выкинул из головы все мысли о проклятом «Летучем голландце». Сейчас его занимали только весёлые шутки моряков, яркий солнечный карибский денёк, его добрый друг Рафаэль Турой да предвкушение того, как он впервые отведает жареной летучей рыбки.

* * *

Рокко Мадрид был не на шутку встревожен. Каперское судно загнало «Морского дьявола» в отмели у поросших пальмами берегов Пуэрто-Рико. Мадрид шагал из угла в угол по своей каюте, стараясь представить, что предпримет Лисолов Тил дальше. Лудон — бывший первый помощник капитана на «Мари» — сидел в углу, его шею сжимал линь, один конец которого был продет в кольцо, вделанное в палубу. Он следил за Мадридом затравленным взглядом. Оба понимали, что «Дьявол» в отчаянном положении. В иллюминатор Мадриду была видна «Девонская красавица». Их отделяло от неё менее трёх корабельных корпусов. Капер стоял к ним бортом. Его орудия смотрели на испанцев. Капер словно приглашал пиратов первыми открыть огонь. Но Рокко Мадрид понимал, что поддаваться на этот вызов нельзя. Он чувствовал себя мышонком в мышеловке — решиться хоть на один агрессивный выпад равносильно самоубийству. Лисолов Тил был крут на расправу — об этом знали все.

В каюту вошли Португалец и Боули, испуганные, словно нашкодившие школьники, ожидающие наказания.

Боули перевёл глаза с капера, стоящего в заливе, на Мадрида.

— Что будем делать, капитано?

— Делать? Мы, амиго, пока ничего делать не будем, — гораздо увереннее, чем чувствовал себя на самом деле, ответил Мадрид. — Первую карту будет разыгрывать англичанин.

— Эту карту он обмотает вокруг пушечного ядра, — нахмурился Португалец. — Если вы чего-нибудь не придумаете, капитано, считайте, что мы все — покойники.

Звякнула сталь, выхваченная из ножен, и Португалец вдруг оказался распятым у переборки — Мадрид приставил к его горлу палаш.

— Будешь распускать свой поганый язык, станешь покойником куда раньше, чем думаешь, амиго! На этом корабле решения принимаю я! В ничьих дурацких советах не нуждаюсь! Предоставьте все мне, у меня есть план действий. А вы оба пока марш на палубу и задрайте орудийные порты. Боули, подними белый флаг. Португалец, спрячь мушкеты и сабли. Команду — в трюм и чтоб никто не пикнул! Выполняйте!

Мадрид пнул лежащего в углу Лудона.

— А ты держи язык за зубами, пока я не велю тебе говорить. На твой счёт у меня свои планы.

Как только Рокко Мадрид увидел, что на «Девонской красавице» взвился белый флаг, он вышел на палубу.

Капитан Лисолов с длинным рупором у рта стоял на палубе. Его голос легко покрывал расстояние между кораблями. Рядом с капитаном выстроились мат-росы с нацеленными на испанца мушкетами, жерла пушек угрожающе нацелились на «Дьявола». Тил крикнул:

— Одно подозрительное движение — и я открываю огонь. Comprende?

— Я понимаю по-английски, сеньор! — крикнул Мадрид, приложив ко рту сложенные рупором ладони. — Чего вы хотите?

Ответ Тила прозвучал резко и официально:

— Я, Джонатан Ормсби Тил — капитан корабля Его Величества «Девонская красавица». Я являюсь капером, имею при себе свидетельство и наделён полномочиями. Требую от вас полной безоговорочной капитуляции! Немедленно!

Мадрид постарался отвечать сдержанно и спокойно, хотя внутри у него все кипело, так бесил его повелительный тон этого надменного англичанина:

— Капитано, слово испанского гранда, что мой корабль первым стрелять не станет!

Тил презрительно фыркнул и снова поднёс ко рту рупор:

— Да стреляй на здоровье! От вас же тогда одни клочья останутся! Весь залив станет красным от вашей нечистой крови! Отвечай! Вы сдаётесь? А?

— Сдаюсь, капитано! — выразительно раскинул руки Мадрид. — Только дурак стал бы спорить. Но сперва я хотел бы кое-что сказать вам, амиго! У меня есть одно предложение. Если выслушаете меня, можете стать богачом! Согласны побеседовать, сеньор?

Прежде чем ответить, Тил шёпотом отдал какие-то распоряжения боцману, первому помощнику и старшему канониру.

— Могу стать богачом, говоришь? Стой, где стоишь, я иду к тебе. Попробуй хоть глазом моргнуть, мои мушкетёры тебя ослепят!

— Никаких хитростей! Обещаю, — заверил, отвесив учтивейший поклон, Мадрид. — Поговорим, как цивилизованные люди! Я буду ждать вас у себя в каюте, там у меня припасено превосходное вино. Так что, с вашего разрешения, капитано, я удаляюсь в каюту.

В шлюпку, отчалившую от «Девонской красавицы», погрузилось двадцать вооружённых до зубов матросов. Тил сидел сзади, на корме. Мадрид у себя в каюте развязал верёвку на шее пленного Лудона, крепко придерживая его за шиворот. Подтолкнув пленника к иллюминатору, он показал ему на Тила:

— Слушай и запоминай! Видишь этого, в красном камзоле? Он может нам обоим спасти жизнь. Когда я прикажу тебе говорить, наври ему с три короба, ври, как ещё никогда не врал! Скажи ему, что на «Мари» целая груда золота. В десять, а то и в двадцать раз больше того, что Турон отобрал у меня в Картахене. Поклянёшься, что видел золото своими глазами. Выполнишь это и останешься живым, да ещё и богатым. Понял?

Задыхаясь от радости и облегчения, Лудон истово закивал головой.

— Будет исполнено, капитан! Можете на меня положиться. Клянусь могилой матери!

Лисолов Тил со своей свитой высадился на безлюдную палубу «Морского дьявола». Тил прошептал боцману:

— Прекрасно! Возьми людей, и пусть задраят все люки, заприте все двери, кроме дверей капитанской каюты. Если хоть один из пиратов высунется на палубу, убивай на месте. Пошли двоих людей с нашей шлюпкой и со шлюпкой испанцев к нам на корабль. Забери всех из нашей команды, кто не обслуживает пушки, и возвращайтесь сюда. Ну быстро, выполняй приказ и чтоб тихо было!

* * *

Держа руку на рукоятке палаша, Тил появился в каюте Мадрида.

Рокко учтиво поклонился:

— Добро пожаловать в мои скромные покои, капитано. Выпьете вина?

Не взглянув на графин с портвейном и бокалы, капитан капера выхватил пистолет с затейливой серебряной чеканкой и навёл его на пирата.

— Сдать оружие!

Мадрид осторожно вынул из ножен свой палаш и протянул его Тилу рукояткой вперёд. Капер неторопливо проверил остроту лезвия и сунул палаш испанца себе за пояс. Не отводя пистолета и не спуская с Рокко глаз, он сел за стол.

Лудон приблизился и наполнил бокалы. Положив ногу на ногу, Лисолов откинулся на спинку стула, сделал глоток и кивнул головой в сторону Лудона:

— А это ещё кто?

Готовясь предъявить свою козырную карту, испанец криво ухмыльнулся:

— Тот самый человек, который может сделать нас богатыми, сеньор. Он был первым помощником у французского буканьера. Расскажи английскому капитану, амиго, что ты видел у него на корабле.

К вечеру сделка была заключена с большей выгодой для капера, чем для испанца. Но Рокко Мадрид соглашался на все, думая про себя, что произвести справедливый передел он всегда успеет. Команда «Морского дьявола» была разоружена, всех вывели на палубу, разделив на четвёрки, а оттуда отправили на берег вброд, так как начался отлив. Сопротивляться испанские пираты никак не могли, их сопровождали весьма свирепые и хорошо вооружённые люди капитана Лисолова.

Первую группу испанцев возглавляли Боули и Португалец. Шагая по грудь в воде, они приближались к песчаному берегу. Португалец с тревогой оглядывался:

— Ох не нравится мне все это! Здесь, поди, акулы водятся.

Боули скрипнул зубами.

— Акулы засели на борту «Девонской красавицы», но нам возражать не приходится. Если Мадрид нас обманул, я его на краю света отыщу!

Как раз в эту минуту Тил и Рокко Мадрид появились на палубе. Мадрид обменялся несколькими словами с Пепе. Прежде чем сойти с корабля, Пепе за руку попрощался со своим капитаном и Тилом.

* * *

Боули и Португалец с нетерпением ждали, пока Пепе шагал по воде к берегу. Они бросились ему навстречу.

— Что тебе сказал капитано?

— А Лисолов? Что он сказал? Говори, Пепе! Вокруг Пепе собралась вся команда «Дьявола».

— Лисолов-то ничего не сказал, — рассказывал Пепе. — А наш капитано велел вам передать: мы объединяемся с капером и выходим в океан ловить Турона.

— Да неужто? — не веря своим ушам, покачал головой Боули.

Пепе опустился на тёплый песок.

— Да, амигос! Значит, дело будет такое — теперь мы подчиняемся каперам. Капитан Лисолов возьмёт нас на буксир. Он переставит свои пушки на «Дьявола», починит наш бушприт и будет нами командовать. А когда мы захватим Турона, Лисолов отпустит «Дьявола», и мы вернёмся в Карибское море.

Португалец с задумчивым видом жевал нижнюю губу.

— Но зачем этому Лисолову нужны оба корабля, чтобы преследовать Турона? Как он это объяснил?

Пепе усмехнулся и рассказал все, чем поделился с ним капитан.

— Помните этого пленного с «Мари»? Знаете, что он говорит? Турон уходит из здешних вод. Он возвращается домой во Францию. Поэтому-то он и заходил в Гваяму. Он там годами хранил свою добычу, а теперь решил все выкопать, прежде чем податься в Атлантику. Пленный своими глазами видел бочки и сундуки с награбленным. Наш капитан в два счёта развязал этому пленному язык. А теперь они с Ли-соловом заключили сделку. Ловко, да?

Все посмотрели на Боули. Его на «Дьяволе» считали самым сведущим, так как он дольше всех плавал с Мадридом. Он сел, пожевал губами, скосил глаза и вдруг рассмеялся:

— Да уж, куда как ловко! Конечно, двум кораблям легче захватить Турона, чем одному. Хо, хо, уж этот Рокко! Хитёр, как стая обезьян! Ручаюсь, он такой план давно придумал. И попомните мои слова, братцы, вся добыча достанется Рокко Мадриду, иначе я больше не Боули!

Наступил вечер, и команда принялась разводить костёр. Моряки «Девонской красавицы» подтянули «Дьявола» и поставили его рядом с капером. Всеми действиями командовал Тил. Расхаживая взад и вперёд, он отдавал приказы, пока с корабля на корабль переправляли на талях пушки. Рокко Мадрид, потягивая мадеру, сидел на «Девонской красавице» в каюте Тила и строил хитроумные планы на ближайшие дни. Джоби — его теперь перевели в корабельные плотники — командовал несколькими матросами, которые заменяли разбитый бушприт обломком мачты «Девонской красавицы», а остальная команда ставила новые фоновые паруса.

Один из матросов капера показал на сидящих на берегу пиратов:

— Разве это честно? Валяются себе на песочке, а мы тут гнём спины на их корыте!

— Ты что-то сказал?

Матрос обернулся и увидел над собой Тила.

— Ничего, сэр! Я молчу, капитан! — униженно пробормотал он, сгибаясь над своей работой.

 

Глава 9

«Крошка Мари» уже миновала пролив Мона между Эспаньолой и Пуэрто-Рико.

Сидя в каюте у капитана, Бен и Нед осваивали искусство навигации. Урок вёл Турон. На койке капитана была разложена большая старая карта, по углам придавленная книгами и секстантом. Турон указал на неё пальцем.

— Эта старая карта незатейливая, без подробностей, но на неё можно положиться. По моим расчётам, мы находимся вот здесь, видишь, Бен?

Мальчик вглядывался в место, указанное Туроном.

— Да здесь же, здесь, — Турон несколько раз нетерпеливо ткнул пальцем в карту, — сверху мы — так, жалкая щепка, покачиваемся вверх-вниз над бездонными глубинами, где, как говорится в Библии, обитают левиафаны и бегемоты. Мы — хлипкая, но отважная мелюзга, Бен, иначе не скажешь!

— Наверное, так и есть, сэр, — согласился Бен, — но не могли бы вы перестать пугать беднягу Неда и объяснить, куда мы теперь путь держим?

Турон перевёл глаза с обескураженного мальчика на собаку и рассмеялся.

— Сдаётся мне, что напуган ты, а не Нед. Куда мы идём? Прямо на норд-ост. Между нами и Францией только маленькие острова — их называют Азорские, другой суши нет. Пошли, мои помощники, приносящие счастье, скажем Пьеру, чтобы держал не на восток, а на северо-восток.

Бен с Недом поднялись вслед за капитаном на палубу, где он отдал распоряжения стоявшему у штурвала Пьеру. Верный рулевой тут же послушно повернул штурвал, но вдруг нахмурился, повернул ещё раз и ещё.

— Капитан, корабль не слушается руля, посмотрите сами!

Турон наблюдал, как рулевой снова и снова проворачивал штурвал.

Пьер в полном смятении помотал головой.

— Я так закрутил это колесо, что мы должны были уже лечь курсом на юг, а курс остался прежний. Что-то тут не так, капитан.

— Ну-ка, дай я попробую, — взялся за штурвал Турон. Штурвал не оказывал сопротивления и вращался свободно. Капитан выпустил его из рук и, размышляя, в чём дело, прислонился лбом к одной из резных спиц красного дерева.

— Что случилось, сэр? — не удержался Бен.

— Если бы я знал, с удовольствием тебе объяснил бы! — Турон выпрямился и покачал головой. — Только я ума не приложу, в чём дело. Наверное, нас подвёл «Тринидадский трюк». Больше нечему. Наша «Мари» уже не девочка, стареет бедная, скоро совсем старушкой станет — все у неё понемногу износилось и портится. Когда я проделал этот «Тринидадский трюк», ночь была бурная, штормовая, мы оказались между двумя кораблями — манёвр был трудный и рискованный. Видно, что-то у «Мари» сломалось, или треснуло, или разболталось. А с тех пор мы не щадили штурвал, вот, видно, часть руля и не выдержала, пришла в негодность. Держу пари, дело именно в этом. Ну-ка, Бен, позови Анаконду.

Гигант негр в свободное от вахты время дремал в своей подвесной койке. Бен тихонько потряс его:

— Сэр, вас зовёт капитан.

Анаконда гибким движением соскользнул с койки, блеснув зубами, улыбнулся Бену и, привычно пригнувшись в дверях, вышел из каюты. Разговаривая с ним, капитану Турону, хоть он и сам был немаленьким, пришлось задирать голову.

— Слушай, друг, что-то с нашей «Мари» стряслось, когда она отколола свой «Тринидадский трюк».

Подхватив бухту троса, словно связку шнурков, Анаконда сказал:

— Верно, наша старушенция повредила руль, капитан. Я сейчас проверю.

Закрепив трос за кормовой кнехт, он спустил его за борт, затем, перехватывая трос руками, стал спускаться в воду. Перед тем как погрузиться, он, глубоко вздохнув, набрал полную грудь воздуха. А потом исчез за кормой.

Нед просунул морду между стойками ограждения: «Хорошо, что Анаконда не слышал рассказов о левиафанах и бегемотах! И вообще обо всяких морских чудовищах, притаившихся в глубине!» — «Ну, я думаю, Анаконда сумеет за себя постоять, — отозвался Бен, — видел, какой у него сзади на поясе громадный нож? Больше иных кинжалов. Но, между прочим, он что-то долго не поднимается. Надеюсь, с ним ничего не случилось!»

И тут раздался голос Пьера:

— Поднимается!

В прозрачной воде можно было разглядеть голову красавца негра, и вот уже она показалась на поверхности. Анаконда поморгал, отхаркался и начал спокойно подниматься на корабль.

— Нужна медная лента, гвозди и молоток, капитан. У нашей «Мари» руль выделывает что хочет, болтается там, внизу, как вывеска на таверне.

Турон улыбнулся с облегчением.

— За это надо благодарить Господа Бога, дружище! Гвоздей и медной ленты у нас полно. Долго провозишься?

Анаконда пожал могучими плечами.

— Придётся понырять! Только одному мне не управиться. Пальцы у меня чересчур толстые, мне не продеть" ленту между сломанной частью и баллером. Там слишком узкая щель. Если со мной кто-нибудь спустится, я придержу перо руля, тогда можно будет просунуть медную ленту в эту щель. Мы прибьём один конец ленты к перу, я буду держать руль, и когда продену другой конец ленты, прибью его тоже. Потом для верности забьём ещё по парочке гвоздей в оба конца ленты, и руль будет как новенький.

Турон начал раздеваться, одновременно отдавая команды высыпавшим на палубу матросам:

— Принесите ещё один трос, молоток, медную ленту и горсть гвоздей!

Анаконда взял руку капитана в свои.

— Капитан, у вас, конечно, рука не такая большая, как у меня, но сами посмотрите — пальцы у вас короткие и толстые.

И вдруг все матросы, бывшие на палубе, куда-то подевались, у всех нашлись срочные дела. Турон посмотрел им вслед:

— Велите моряку вести корабль — поведёт, слова не скажет, но попросите его спустить ногу в море… правда, Пьер?

— Большинство из них и плавать-то не умеет, — объяснил боцман. — Потому и боятся глубины. Я полезу, капитан.

Анаконда покачал головой:

— Да у тебя, Пьер, пальцы, как те колбаски, что продают в Картахене на набережной. Ну-ка, покажи руки ты, Бен.

Едва взглянув на гибкие пальцы мальчика, Анаконда подмигнул ему.

— Вот твои годятся!

Турон обхватил Бена за плечи.

— Полегче, полегче, я его под воду не пущу! Этот парнишка мой счастливый талисман.

Бен выскользнул из-под руки капитана.

— А счастливый талисман как раз пригодится внизу. Нет, с Анакондой пойду я, капитан!

Нед вскочил на ноги и упёрся передними лапами в грудь Бена: «Нет, Бен, пожалуйста, не лезь к этим левиафанам!»

Бен обхватил голову Лабрадора обеими руками и заглянул в тёмные молящие глаза своего верного друга: «Кто-то же должен помочь Анаконде, иначе мы будем болтаться по Атлантике до будущего года. Я знаю, Нед, будь ты на моём месте, ты бы тоже вызвался, но, к сожалению, от твоих лап там мало толку. Не беспокойся! Обещаю, что буду осторожен!»

— Друг, не спускай глаз с мальчишки, пока будете там, внизу, — сказал Анаконде Турон, отведя негра в сторону.

— Я за него отвечаю, капитан, — отсалютовал Анаконда. — Всё будет в полном порядке. Ну что, Бен, готов окунуться?

Бен сбросил рубашку, скинул башмаки и повесил на плечо трос: — Готов, сэр!

* * *

Излишне сладкий портвейн испанского пирата не понравился Лисолову Тилу, так что он поспешил запить его более мягкой светлой мадерой. Он не мог нарадоваться своим успехам — сам по себе «Морской дьявол» был ценной добычей. Каюта, прежде принадлежавшая капитану Мадриду, больше походила на парадный зал. Из неё все вынесли, она была тщательно вычищена и обставлена вещами Тила, более подобающими, как он считал, английскому джентльмену.

Тил снова и снова проводил пальцем по лезвию палаша, отобранного у Мадрида, — настоящая толедская сталь. Палаш испанца был куда более элегантным, чем тот, что носил Тил, — обычное оружие военного моряка. Облачённый в свежевыглаженные и накрахмаленные одежды, Тил, стоя перед высоким зеркалом во вращающейся раме, когда-то, видимо, похищенным Мадридом с богатого торгового судна, принимал всевозможные позы, поигрывая своим новым оружием. Наконец, отложив палаш в сторону, он взял свёрнутую в трубку бумагу и величественно выплыл на палубу.

Рокко Мадрид в это время был на «Девонской красавице». Увидев Тила, он тут же перебрался к нему по переброшенным с одного корабля на другой доскам.

Лисолов позволил себе покровительственно улыбнуться.

— А, вот и вы, капитан Мадрид! Отличный денёк, верно?

Сдерживая негодование, Мадрид отвесил лёгкий поклон.

— Ваша «Девонская красавица», капитан Тил, вся разорена. Почему бы не приказать моей команде починить мачту, приготовить корабль к плаванию, сделать запасы воды и продовольствия? И потом — где мой пленник, француз Лудон? Почему мой первый помощник, боцман и вся команда до сих пор бьют баклуши на берегу? Почему вы не пошлёте за ними шлюпку? Для них здесь куча дел!

Продолжая весело улыбаться, Тил легонько постучал по груди испанца бумажным свитком:

— Терпенье, сэр! Всему своё время! Какой вы, однако, горячий! Ваш пленный французишка за решёткой и под охраной. Мы же не можем допустить, чтобы он удрал! Что же до остального… все в своё время, все в своё время!

— Когда же оно наступит, сеньор? — И Мадрид впился подозрительным взглядом в Тила. — Когда?

Тил сделал вид, что удивлён, и улыбнулся:

— Да вот-вот, капитан, если пожелаете, хоть через час. Вам только и нужно, что сказать мне. Когда скажете?

Мадрид посчитал, что, выказав своё возмущение, выиграл у Тила очко. И решил жать дальше на этого маленького щёголя, разодетого, как павлин.

— Нам нужно наше оружие, какой смысл преследовать пиратский корабль без оружия! Турон — опасный противник.

Капитан Лисолов перестал улыбаться:

— Оружие я верну, когда сочту нужным. Что до пушек, то на этом корабле их довольно. Мы же не собираемся топить французишку? Зачем устилать дно океана золотом?

— Мы упустим Турона, если будем прохлаждаться здесь, — с досадой вздохнул Мадрид. — С каждым часом, сеньор, он удаляется от нас! Вы разрешите мне вернуть мою команду на корабль?

Тил кивнул.

— Разумеется, дорогой мой! Эй, боцман, шлюпку с «Девонской красавицы» на воду! Капитан Мадрид сойдёт на берег.

Спустившись в шлюпку, Рокко Мадрид испытующе посмотрел на Тила, который, стоя на палубе «Дьявола», склонился над ограждением.

— Капитано, я что же, сам буду грести? Англичанин пожал плечами.

— Конечно, капитан. Зато на обратном пути вы сможете взять в шлюпку больше своих матросов.

Мадрид вставил весла в уключины и неумело принялся грести. Он не успел отойти от корабля и на расстояние двух шлюпочных корпусов, как Тил его окликнул:

— Эй, ты, слушай! — И, развернув свиток, который всё время держал в руках, Тил начал громко читать:

— По поручению, дарованному мне моим королём Карлом Вторым, я объявляю судно «Морской дьявол» своей собственностью, в соответствии с выданным мне каперским свидетельством. Боже, храни Короля и Англию! И да будут прокляты её враги!

Шлюпка закачалась, когда Мадрид бросил весла и, вскочив, закричал:

— Английская свинья! Ты меня подло обманул!

Прозвучали три выстрела, и Мадрид в панике упал на дно шлюпки. Ещё не веря, что ни один выстрел не задел его, он осторожно привстал на колени и увидел, что Тил в него целится:

— Ты, испанский пёс! Благодари Бога, что жив остался! С грабителями-пиратами я сделок не заключаю! Им веры нет! Перевешать вас всех — тебя и твою вонючую команду — займёт слишком много времени. Оставляю вас на необитаемом берегу, сэр! Так что греби туда скорей, пока твоя шлюпка не потонула! Чтоб тебе подохнуть! И всем твоим подонкам того же желаю!

Рокко Мадрид в бешенстве разразился руганью и проклятиями.

— Продажный Лисолов! Морское охвостье! Да какой ты, к чёрту, капитан? Грязный плевок, вот ты кто! Гореть тебе в аду синим пламенем! Пусть акулы вырвут твой мерзкий язык! Пусть сгниют твои кости на дне морском!

А шлюпка, пробитая пулями в трёх местах, в это время быстро наполнялась водой.

Капитан Тил равнодушно перевёл взгляд на своего боцмана:

— Довольно забавно ругается, вот что значит южный темперамент! Но мы не станем слушать эти пиратские бредни! Пора сниматься с якоря! В одном он прав: стоя здесь, мы теряем дорогое время. Берите «Девонскую красавицу» на буксир, снимайтесь с якоря и ставьте паруса!

* * *

Рокко Мадрид со своей командой стоял в лучах заходящего солнца у линии прибоя и смотрел, как ветер наполняет паруса их корабля, за которым тащилось на буксире изуродованное судно Тила.

— Что же нам делать, капитано? — с отчаянием посмотрел на Мадрида Пепе.

Рокко опустился на песок и начал стягивать свои высокие сапоги. Они разбухли от морской воды, ведь капитану пришлось шагать ярдов сто по отмели, где осталась лежать продырявленная шлюпка.

— Боули, Португалец, возьмите с собой ещё кого-нибудь и пойдите посмотрите, не удастся ли вытащить шлюпку на сушу, — распорядился Мадрид.

Боули даже не пошевельнулся и вдруг плюнул в спину Мадрида:

— Хватит тебе командовать! Капитан без корабля — вот ты кто теперь! Иди и сам тащи эту шлюпку!

Мадрид вскочил и, сжав кулаки, ринулся к Боули. Первыми помощниками капитанов на пиратских кораблях обычно бывают бесстрашные, быстрые на расправу люди. Как раз таким был и Боули. Уклонившись от кулаков разъярённого капитана, он подставил Мадриду подножку и, когда тот упал, нанёс ему мощный удар по шее.

— Запомни, дурак! Ты больше не капитано! Думал, что обманул Лисолова своими россказнями о сокровищах Турона? А Тил сам тебя надул! Теперь мы выброшены неизвестно куда, без всякого оружия. Что у нас осталось — только ножи за поясом. Ну так что? Будешь со мной драться, Мадрид? А?

Рука Мадрида дёрнулась к ножнам, но они были пусты. Он зажмурился под презрительным взглядом Боули.

— Ладно, тут и валяйся! Здесь твоё место, а если двинешься, я убью тебя голыми руками!

* * *

Вечером Рокко Мадрид сидел на песке в полном одиночестве, отвергнутый своей командой, которая предпочла выбрать вожаком Боули. Матросы расположились вокруг костра — они развели его сразу, как только их высадили на берег. Португалец, ставший помощником нового командира, грыз расколотый кокосовый орех. Он перевёл взгляд на Боули:

— Так что же нам теперь делать?

Первый помощник стряхнул с рукава залетевшую искру.

— Этот Лисолов такой же болван, как наш Мадрид! Неужто он не понимает, что на таком острове, как Пуэрто-Рико, пираты не пропадут? Да во все здешние порты заходят корабли «Братства». И в Маягуэо, и в Агвадильго, и в Аресибо, и в Сан-Хуан. Голову даю на отсечение, что мы недалеко от Понсо. Совершим двухдневный пеший переход и наймёмся на первый же корабль, который нам встретится. Бросил он нас в необитаемом месте! Как бы не так!

Команда явно взбодрилась — всем улыбалась перспектива скоро оказаться в порту, где стоят корабли и полно таверн, а не сидеть здесь брошенными и обречёнными. Пепе кивнул в сторону капитана, сидевшего в одиночестве в пятидесяти ярдах от собравшихся у костра.

— А этого с собой возьмём?

Португальцу такая мысль показалась малопривлекательной.

— Да пусть он катится к чёртовой матери! Плевать на него! Верно, Боули?

Боули сплюнул в костёр.

— Теперь Мадрид будет навлекать на нас несчастье! Нечего ему тащиться вместе с нами. Среди вожаков «Братства» он — фигура. Попомните моё слово, я его знаю, всю вину за потерю «Дьявола» он свалит на нас. В первую очередь на меня. Велит меня вздёрнуть как бунтовщика. Нет, с капитаном Мадридом нужно сделать одно — похоронить его здесь!

* * *

Команда «Дьявола» замерла в молчании. В свете костра было видно, как побледнел от ужаса Португалец.

— Убить Мадрида! Да кто посмеет поднять на него руку!

Боули вытащил из-за пояса большой нож с широким лезвием и ловко покрутил им.

— Ну, раз вы все такие слюнтяи, этим займусь я. Но смотрите, доберёмся до порта, чтобы там об этом дельце никто не пикнул! Я скажу, что Мадрида убили пираты, захватившие «Дьявола». А если кто вылезет шибко умный, так он долго не протянет. Ну, теперь закройте глаза или отвернитесь, раз такие неженки! Этот Мадрид — коварная тварь, без него нам куда лучше будет!

И зажав нож в зубах, Боули пополз в сторону берега. Слышен был только шум волн, набегающих на песок, да редкое потрескивание сучьев в костре. Боули видел спину сидящего поодаль Мадрида — тот склонился вперёд, словно дремал. Боули бесшумно подполз ближе и на ходу взял нож в руку. Крепко сжав рукоятку, он приготовился всадить нож между рёбер своему бывшему капитану.

Боули подползал все ближе и ближе, и вот уже спина Мадрида оказалась прямо перед ним. Встав на колени, Боули обхватил свободной рукой шею капитана. Голова Рокко Мадрида качнулась, и в тот же миг плечо Боули защекотали какие-то цветные перья. С испуганным хрипом он отпустил свою жертву и попятился. Жизнь Рокко Мадрида оборвали четыре отравленные стрелы — одна вонзилась за ухо, три в щеку. Ещё тёплое тело капитана устрашающе раскинулось на песке. Боули, хрипя и задыхаясь, заковылял к костру. Его успел подхватить Португалец, но Боули, ноги которого сводили судороги, упал на землю, так и не сумев вырвать из горла острую бамбуковую стрелу.

К костру вышел бородатый патриарх, чью деревню недавно уничтожили пираты с «Морского дьявола». Он обвёл взглядом окаменевшую от ужаса команду:

— Вернулись… После того, что вы здесь наделали… Только глупцы способны на такое!

Он отступил в темноту, и тут забили барабаны. Бум, бум, бум! Непрерывный глухой зловещий стук. Бесшумные, точно лунные тени, карибские охотники, разрисованные тёмными полосами, начали сжимать кольцо вокруг тех, кто ещё недавно был командой «Морского дьявола».

 

Глава 10

Капитан Турон говорил правду — под водой действительно был удивительный мир. Золотые солнечные лучи, преломляясь на поверхности моря, уходили в глубину и казались лёгкими бледно-голубыми и бледно-зелёными занавесями, а от облепленного ракушками корпуса «Мари» серебряными каскадами поднимались мелкие пузырьки. В щеку Бена то и дело мягко тыкались маленькие толстые, блестящие, как драгоценные камни, рыбки, выплывающие из-под корабельного днища. Держась за трос, спущенный с кормы, Бен и Анаконда приблизились к рулю. Здесь, в тени, падавшей на воду от корпуса корабля, царил сумрак, но повреждённый руль было хорошо видно. Бен привязал свой конец троса к стержню, торчащему под рулём. Светлые длинные волосы мальчика колыхались в воде вокруг его головы, словно вздрагивающий нимб. Анаконда привязал к тросу мешок с инструментами, чтобы освободить руки. Все ещё держась за трос, они обследовали повреждённый руль.

Гигант негр махнул рукой, и Бен вытащил из мешка медную ленту и молоток. Анаконда показал один палец, Бен нащупал в мешке гвоздь и протянул его рулевому, придерживая другой конец ленты у большого продолговатого руля. Захватив трос ногами, Анаконда наполовину вогнал гвоздь в медную ленту, прибив её к деревянной части руля, потом бросил молоток обратно в мешок и сделал знак Бену подниматься. Тот сразу сообщил Неду наверх: «Поднимаемся глотнуть воздуха!» — «Слава богу, — отозвался Нед, — я уже думал, вы отрастили себе жабры!»

Моргая и хватая ртом воздух, Бен и Анаконда всплыли на поверхность.

— Ну как вы? В порядке? Что там внизу? — крикнул им Турон, сидевший на палубе, просунув ноги сквозь кормовое ограждение.

— Придётся ещё понырять, но один конец ленты мы уже прибили! — крикнул в ответ Бен.

Турон приподнялся, собираясь встать:

— Отлично! Помощь нужна? Я спущусь и подсоблю.

— Нет, капитан! Там хватает места только для меня и для Бена! Вы будете даже мешать, — покачал головой Анаконда.

— Да, сэр, оставайтесь наверху! — согласился Бен с рулевым. — А то ещё Нед захватит корабль! Вы же знаете, он спит и видит себя на капитанском мостике!

Чёрный Лабрадор, просунув морду сквозь поручни, свирепо блеснул глазами: «Да, да! И на моём корабле я нахалов не потерплю! Так-то, молодой человек!»

Анаконда с Беном снова погрузился в воду. На этот раз Бену предстояло просунуть ленту между задней частью руля и балером. Дело осложнялось тем, что корпус «Мари» оброс толстым слоем ракушек и целым лесом зелёных, похожих на волосы, водорослей. Бен срезал их ножом Анаконды и начал медленно протискивать ленту в щель. Это было нелегко, потому что мягкая медь, натыкаясь на препятствие, легко гнулась. Ещё два раза ныряльщикам пришлось подниматься на поверхность, но когда они погрузились в третий раз, Бен всё-таки ухитрился протолкнуть ленту насквозь, хотя пальцы у него окоченели и стали скользкими и липкими от водорослей. Анаконда прибил продетый конец, и они снова поднялись глотнуть воздуха.

— Сделано, сэр! — помахал Бен Турону. — Осталось только как следует натянуть ленту и с обеих сторон вбить в неё побольше гвоздей!

Турон благодарно улыбнулся.

— Пьер, вели коку приготовить для каждого из этих молодцов по большой миске наваристого горячего супа! Они, поди, замёрзли, так долго пробыли там внизу, в холодной воде.

На этот раз Анаконда взял в рот шесть гвоздей. Он работал торопливо, хотя вбивать гвозди было крайне трудно. Бен прижимал ленту к рулю, чтобы она не сдвигалась с места. От каждого удара молотка тело Анаконды вздрагивало. Вдруг молоток дёрнулся в его руке, и негр с размаху напоролся ладонью на головку гвоздя. Кровь красной струйкой заскользила в воде. Бен показал ему, что надо подниматься, но Анаконда улыбнулся, покачал головой и просигналил наверх, что осталось забить один гвоздь. Он весело выплюнул этот последний гвоздь в ладонь и начал прибивать к рулю оставшийся конец ленты. Ловко ударив четыре раза, Анаконда вогнал гвоздь, дал сигнал к подъёму… и тут-то всё и произошло.

* * *

Наверху на палубе у штурвала по случаю ремонта руля никого не было. А колесо штурвала отозвалось на колебание починенного руля и сделало пол-оборота, отчего руль повернулся и ударил Бена по голове. От боли Бен чуть не потерял сознание. Он, как в тумане, выпустил из рук трос и выплыл наверх. Оглянувшись, он увидел, что гигант рулевой тянет к нему руку, и в этот миг на Анаконду налетело что-то большое и чёрное. Вода вскипела алыми пузырями, и вдруг ногу Бена обожгло, словно ножом полоснуло. Он потерял сознание, и его закрутило в пронизанной красными полосами темноте. А в мозгу звучали тревожные призывы Неда: «Бен! Бен! Хоу-оу-оу!»

Турон увидел кровавые пузыри на воде. Зажав в зубах нож, он обежал воющего Лабрадора и, не оглядываясь, прыгнул за борт. Бен головой вниз плавал у поверхности, вокруг его ноги запутался оборванный трос. Кровавый след уходил далеко вниз, в непроглядную глубину. Анаконды нигде не было. Турон схватил мальчика и трос и стал с бешеной скоростью подниматься — он видел, что к ним приближаются зловещие чёрные тени.

Команда, лихорадочно выбирая трос, втащила обоих на борт. Турон крепко прижимал к себе Бена, не выпуская из рук троса. Когда их переваливали через кормовое ограждение, над поверхностью воды показалась огромная голова, её открытая пасть с острыми, как кинжалы, зубами, мелькнула всего в дюйме от ступни капитана.

— Акулы! Акулы! — закричал Пьер и метнул в эту голову отпорный крюк шлюпки.

У нескольких матросов под рукой были заряженные пистолеты, и они начали стрелять в остроконечные плавники, кружившие вокруг «Мари». Кто-то выстрелил в воздух — это Пьер ударил стрелявшего по руке.

— Не стреляй! Что ты делаешь? Попадёшь в Анаконду!

Турон нажимал руками на спину Бена, изо рта все ещё не пришедшего в сознание мальчика вытекала морская вода. Капитан поднял голову — лицо его исказилось от горя:

— Анаконда погиб, Пьер! Погиб!

Стрельба сразу прекратилась, матросы, не веря услышанному, глядели друг на друга. Не может быть! Анаконда погиб?

* * *

Бен лежал в каюте капитана Туррна на его койке, Нед сидел рядом и отчаянно старался пробиться в воспалённый мозг мальчика. Но попытки верного Неда были тщетны. В сознании Бена всё смешалось: шторм на море, высоченные волны, бьющиеся о скалистые берега, «Летучий голландец», залитый призрачным зелёным светом огней Святого Эльма, пляшущих на его снастях, Вандердеккен у штурвала… Нед пытался успокоить метавшегося в бреду Бена; тихо поскуливая, он лизал его руку и мысленно настойчиво внушал: «Бен, Бен, это я — Нед! Ты в безопасности, друг! Отдыхай, не думай ни о чём!»

Турон принёс немного бренди, разведённого тёплой подслащённой водой, и влил несколько капель в рот Бена.

— По-моему, это должно ему помочь. Бедняге здорово досталось. Я побуду тут с вами, Нед, пока ему не станет лучше. Слава богу, эти чёртовы рыбы не сожрали его! Несчастный Анаконда! Вот кого мы навсегда потеряли! Не считая тебя и Бена, он был мне самым лучшим другом за всю мою жизнь! Упокой, Господи, его душу!

Турон сел в кресло и положил ноги на койку.

— Ну и то хорошо, что Бен жив остался, верно, Нед? — сказал он Лабрадору устало. — Не горюй, пёс! Завтра он будет как огурчик!

* * *

Руль «Крошки Мари» снова исправно работал, и корабль устремился на северо-восток, в ночную тьму необъятного Атлантического океана. Капитан Турон заснул, сидя в кресле, упёршись локтем в стол и опустив голову на руку, Нед тоже дремал, растянувшись на койке, уткнув морду в ноги Бена. Мальчик то приходил в себя, то снова засыпал. Но в его спокойный сон врывались странные видения. А может, это вовсе и не снилось ему. Может, он и на самом деле смотрел через овальный иллюминатор. Море заливала луна, оно было неподвижным, но вдали, похоже, зарождался шторм. На лбу Бена проступил холодный пот. Оттуда, из морской дали, нёсся к «Мари» подгоняемый ветром «Летучий голландец». Бен лежал, и у него не было сил ни пошевелиться, ни закричать; он видел, что корабль-призрак подходит все ближе и ближе, а сил не было даже на то, чтобы послать сигнал Неду. Искажённое злобой лицо Вандердеккена вытеснило из его мозга все мысли. Бен видел, как капитан «Голландца», оторвав от штурвала руку, похожую на руку мертвеца, манит его к себе. А глаза призрака, блестящие точно осколки мрамора с могильной плиты, пронизывали Бена насквозь. И вот уже «Летучий голландец» плывёт борт о борт с «Мари». «Тук! Тук!» — стучит по стеклу иллюминатора крючковатый палец отвергнутого Богом капитана. Он приказывает Бену вернуться на проклятое судно. Оцепеневший от ужаса Бен понял вдруг, что уже не владеет собой и не понимает, что делает. Лежит ли он всё ещё в постели? Или садится, слезает с кровати и, как заворожённый, движется к привидению, глядящему в иллюминатор? Вандердеккен, ликуя, ощеривается в улыбке, чёрные губы расползаются в стороны, обнажая длинные жёлтые зубы, а палец, как раскачивающаяся змея, продолжает манить жертву.

Глаза Неда с трудом приоткрылись, он чувствовал неясную тревогу, вдруг шерсть на нём встала дыбом, а сна как не бывало. С громким лаем пёс подскочил к иллюминатору, и Вандердеккен зашипел, метнув на него злобный взгляд. От лая проснулся Турон. Он увидел, как Бен, стряхнувший с себя наваждение, хватается за ремешок на груди, на котором у него висит крест из скорлупы кокосового ореха. Кресло Турона опрокинулось, он упал, а Бен швырнул крест в чудище, привалившееся к стеклу. В ту же минуту и капитан, схватив кресло за ножку, не вставая, запустил его в иллюминатор.

 

Глава 11

Заглушая звон разбитого стекла и треск дерева, раздался пронзительный, леденящий кровь вопль. Нед упёрся лапами в разбитую раму и залаял, но ночное море было тихим и спокойным. Потрясённый Турон подполз к Бену, сидящему на палубе.

Обняв мальчика, он крепко прижал его к себе.

— Бен, ты в порядке? Во имя Неба, что это была за мерзость? Человек или чудовище?

И не успел Нед предостеречь Бена, как тот произнёс:

— Это был хозяин «Летучего голландца», капитан Вандердеккен.

Турон бросился к разбитому иллюминатору. Не обращая внимания на торчащие из рамы осколки стекла, он высунулся наружу и стал вглядываться в пустую гладь океана.

Затем медленно повернулся и перевёл глаза с Бена на пса.

— Думаю, тебе надо рассказать кое-что, приятель. «Имя ты уже назвал, — встревожился Нед, — теперь расскажешь об остальном?»

Не отводя глаз от лица капитана, Бен ответил псу: «Турон спас мне жизнь. Мы должны довериться ему. Он поймёт, я чувствую, что поймёт». — «Надеюсь», — покорно закрыл глаза Нед.

* * *

Матрос Гаскон, не решившийся сбежать вместе с тремя дезертирами, нёс вахту у штурвала. Он услышал лай Неда и звон разбитого стекла. Оглянувшись через плечо, Гаскон увидел, как из иллюминатора вылетело кресло, за ножку которого зацепился ремешок с крестом. Закрепив тросом штурвал в нужном положении, Гаскон кинулся к капитанской каюте. Он хотел постучать, но услышал внутри голоса. Не долго думая, он прижался ухом к двери. То, что Гаскон услышал в эту ночь, сковало его душу смертельным страхом.

* * *

Капитан Тил Лисолов обнаружил в шкафу Мадрида прекрасный зрелый сыр — отличная добавка к дневному завтраку, состоящему из бокала мадеры и нескольких его любимых галет. В дверь вежливо постучали. Аккуратно вытерев усы шёлковым носовым платком, капитан крикнул:

— Войдите!

В каюту вошёл боцман, волоча за собой Лудона. Боцман швырнул пленного на пол и доложил, салютуя плёткой-многохвосткой:

— Как вы приказали, сэр, протянул его дважды.

— Хм! Молодец. Ну, ступай, — поднялся Тил, поправляя у себя на поясе палаш Рокко Мадрида.

— Есть, капитан! — снова отсалютовал боцман и вышел из каюты, тщательно прикрыв за собой дверь.

Лудон, рыдая, корчился на полу.

Тил налил себе ещё бокал и устало произнёс:

— Ох, хватит пускать слюни! Хрипишь, как свинья от колик. И нечего так себя жалеть!

Лудон повернул к Тилу залитое слезами лицо.

— Вы приказали меня выпороть, сэр, а за что? — жалобно простонал он.

Лисолов сморщил нос. Понимать ломаный английский, подцепленный Лудоном в карибских портах, было трудно.

— Знай, парень, что без причины я ничего не делаю. Да тебя и не выпороли как следует. Разве это порка — прошлись два раза кошкой. По крайней мере знаешь теперь, какова она на вкус. Я специально велел тебя высечь, чтобы ты понял — я не шучу, у меня к тебе дело. Изволь говорить мне правду, не вздумай врать! Ты ведь можешь набрехать с три короба и будешь воображать, что обвёл меня вокруг пальца, но только за каждую маломальскую ложь получишь по десять ударов плёткой. Так что подумай!

Лудон задрожал и постарался сесть попрямее, чтобы рубаха не прилипала к ранам на спине:

— Сэр, я скажу вам всю правду, клянусь! Спрашивайте что хотите, я вам на все отвечу!

Тил снова сел и упёрся в Лудона пристальным взглядом.

— Ещё бы ты мне не ответил! Ну так говори, куда точно направляется капитан Турон?

— Обратно, к себе на родину, во Францию, — затараторил Лудон. — В какой-то городок, называется Аркашон, сэр. Турон всё твердил, что хочет покончить с пиратством. Теперь ему золота хватит и он заживёт у себя во Франции, как порядочный, купит шато и землю, сэр.

— И сколько же у него этого золота? — задумчиво погладил ручку кресла Тил. — Только не рассказывай мне сказок о зарытых сокровищах. Скажи точно, сколько у него золота?

— Точно не знаю, сэр! — с трудом сглотнул слюну Лудон. — Но, наверное, по весу столько же, сколько весит ваш боцман.

Тил вытащил палаш и легонько пошлёпал Лудона по израненной спине. Тот сморщился и изогнулся. Тил усмехнулся:

— Неплохое состояние, если оно в золотых монетах. Хорошие монеты из чистого золота всюду пригодятся. А всякие там драгоценности — камни, жемчужные ожерелья, дорогие кольца — чаще всего оборачиваются подделкой, а если они даже настоящие, то так хорошо известны, что их и продать нельзя. Нет! Я предпочитаю золотые монеты!

Он отыскал карту и, разостлав её на столе, принялся разглядывать.

— Так ты говоришь, идёт во Францию. Сейчас посмотрим! Ага, вот он — Аркашон! На самом берегу Бискайского залива. Знаешь, устрою-ка я твоему капитану-буканьеру хорошенькие бега за его денежки.

На секунду Лудон забыл о своей воспалённой спине.

— Неужели вы будете гнаться за Туроном через всю Атлантику до самой Франции?

— А почему бы и нет? — уже увлёкся этим планом Лисолов. — Корабль у меня теперь отличный, запасов вдоволь, а впереди светит целое состояние! Я, конечно, схвачу мерзавца задолго до того, как он войдёт во французские воды, и вздёрну на его же нок-рее! А оттуда уже двинусь в Англию! Представляешь, капитан Джонатан Ормсби Тил возвращается домой с тремя кораблями и отменным запасом золотых монет! Этого «Дьявола» я переименую в «Королевского чемпиона», а два других корабля потащу на буксире. Клянусь своей печёнкой, весёленькое будет зрелище, когда я поплыву так по Темзе, и с берегов меня все будут приветствовать, а леди примутся махать веерами и платочками. Ха! Да спорю на что угодно — быть мне к концу года адмиралом!

Лудон молчал, втайне надеясь, что Тилу не догнать «Мари», во всяком случае пока оба корабля не окажутся во французских водах. А там лично для него дела могут принять наилучший оборот — ведь Англия и Франция всегда воюют друг с другом, так что и «Мари», и «Дьявола» может схватить Французский военный флот. Турона и его команду повесят, как пиратов, а Лисолова и его людей либо тоже вздёрнут на виселице, либо посадят в тюрьму и потребуют у англичан выкуп. Лудон же, если ему удастся прибрать к рукам денежки, выдаст себя за карибского купца, захваченного и обобранного английскими каперами. Имея деньги, он сумеет убедить французского военного капитана поверить в эту историю. А из Франции он через границу удерёт в Испанию. Богатым людям всюду хорошо живётся. Тил прав, золотые монеты пригодятся везде.

* * *

Как только Тил велел изменить курс, по кораблю поползли слухи. Возможность скоро вернуться домой привела команду капера в восторг. Первый помощник, старший канонир и боцман обсуждали новость на камбузе, попивая грог с горячей водой. Однако радостное оживление было недолгим. Первым засомневался в успехе боцман.

— Да нам этого французишку ни в жизнь не догнать! Корабль у него скачет как блоха! Он уже не раз нас обгонял!

— Так-то оно так! — сказал, вертя в руках кружку, первый помощник. — Только они-то пока не знают, что мы за ними гонимся. Слыханное ли дело, чтобы один корабль гнался за другим от Карибского моря до Бискайского залива?

Старший канонир согласно кивнул седеющей головой.

— Точно, парни, уж чего этот лягушатник никак не ждёт, так это нашего капитана на новом корабле!

— И что нам это даст? — не желал расставаться с мрачными предчувствиями боцман. — Ну, ввяжемся мы в драку. Ну, перебьют нас всех, и не видать нам Англии! Попомните моё слово, Тил всё это затеял, чтобы заполучить пиратское золото! А мы-то что получим? Ни шиша! Да лучше бы я служил в Королевском флоте, чем на этом вонючем капере. Тогда бы я хоть какие-то гроши получил за сломанную ногу! Эх, если бы та мачта на Лисолова свалилась! Стали бы мы свободными, пошли бы в Дувр, потопили бы корабль, а золото поделили!

Старший канонир больно толкнул его в бок и прошипел:

— Заткнись! Услышит Тил, решит, что ты поднимаешь бунт, быть тебе покойником! Молчи, сюда кок идёт!

На камбуз вбежал кок-ирландец, громко рассуждая сам с собой.

— Слыхали вы, как он разорался, словно прачка на речке: «Эй, кок, лопни твои глаза!» — начал он передразнивать капитана, подражая его протяжному произношению, от чего остальные расплылись в улыбках. — «Где моя мадера? А? И это ты называешь свежей рыбой? Она была свежей, когда Библию писали! Убери эту гадость с глаз долой! Бросишь на меня ещё такой взгляд, выпорю и протащу под килем! Прочь с моих глаз, наглый слизняк!»

Сидя на палубе под окном камбуза, Лудон все хорошенько запоминал.

Он ещё не знал точно, как и когда он использует подслушанное. Но для несчастного, жалкого, окружённого врагами пленника эти сведения представляли большую ценность. Приятно, верно, будет Лисолову все это услышать, когда придёт время.

 

Глава 12

Радостный свет зари проник в каюту Турона, а свежий океанский бриз заиграл краями карт, разложенных на столе капитана. Бен только что закончил рассказывать свою историю, и теперь он и Нед не сводили беспокойных глаз со своего друга.

Капитан долго гладил жёсткую бороду, размышляя над услышанным, потом наконец заговорил:

— Расскажи мне это кто-нибудь другой, я счёл бы его сумасшедшим и велел запереть за решётку. Но в тебе, парень, я уверен — ты говоришь правду. Ты не похож ни на кого из тех, кого я знал. Я верю в судьбу, хоть мало чему учился. Трудно во всём этом разобраться, Бен, но я верю. А вот команде ничего рассказывать не будем — они не поймут.

Бен с облегчением вздохнул, у него словно гора с плеч свалилась.

«Слава богу! На нашего капитана всегда можно положиться! Да, Бен?» — поделился с ним своей радостью Нед.

И Бен, не успев опомниться, ответил Лабрадору вслух:

— Конечно, Нед! Не сомневайся!

Турон с улыбкой посмотрел в доверчивые тёмные глаза пса:

— Голову даю на отсечение, этот пёс понимает всё, о чём говорится! Я же видел, как вы сейчас беседовали. Что он тебе сказал, Бен?

Бен передал ему мнение Неда, и капитан был явно польщён.

— Хотелось бы и мне уметь с ним разговаривать. Нед такой умный, сразу видно! Да ещё и красавец! Ха-Ха! Посмотри-ка на него — он понял, что я сказал.

Чёрный Лабрадор принял изящную позу, которая, как он полагал, свидетельствовала об его уме и красоте. Бен и Турон расхохотались.

— Боюсь, беседовать с Недом вы не сможете, сэр, но он будет кивать вам в ответ, если вы что-нибудь спросите. Верно, Нед?

Пёс согласно кивнул.

— Это очень полезно знать. — У Турона зажглись глаза. — Благодарю вас, друзья! Вот уж мне повезло так повезло со спутниками! Жаль, никому не расскажешь — команда не поймёт.

— Разве что Пьер, — согласился с капитаном Бен. — Он славный человек, капитан.

— Они все неплохие, — кивнул Турон, — каждый по-своему, но Анаконда был не чета им. Сказать тебе не могу, как мне не хватает этого верзилы, упокой Господь его душу! Знаешь, он когда-то был рабом. Много лет назад мы с ним вместе бежали с корсарской галеры. Это было недалеко от Мадагаскара, в Индийском океане. Мы долго вместе плавали, а когда я стал капитаном, предложил ему стать первым помощником. Только Анаконда об этом слышать не желал. Он хотел быть рулевым. Как сейчас, помню его слова: «Я буду стоять за штурвалом вашего корабля и повезу вас, куда прикажете. Вы теперь на всю мою жизнь мой друг и капитан!» Так и было до вчерашнего дня. Бедный Анаконда! Несчастный мой друг!

И капитан-буканьер, не стесняясь, залился слезами. Пришлось Бену отвести глаза. Нед заскулил и ткнулся мордой в колени Турона.

— Парус! Вижу парус! На юго-востоке! — раздался крик вперёдсмотрящего.

Быстро утерев глаза рукавом, капитан резко выпрямился.

Все матросы сгрудились у ограждения, пока Турон рассматривал в трубу судно, показавшееся на горизонте. Наконец он понимающе кивнул и обратился к Пьеру:

— Хорошо, что я увидел его прежде, чем он поднял какой-нибудь фальшивый флаг для отвода глаз.

Этого красавчика я всегда узнаю! Это средиземноморское корсарское судно «Пламя Триполи». Под таким флагом — красный ятаган на золотом фоне — плавает только один капитан, Аль-Куркуман. Ага! Глядите! Они спустили свой флаг и подняли флаг португальских купцов! Вот жулики! Интересно, кого он хочет одурачить, этот Аль-Куркуман?

Когда корабль «Пламя Триполи», переменив курс, начал приближаться к «Мари», Бен увидел, что паруса у него красные, как кровь. Он потянул капитана за рукав:

— А он не собирается напасть на нас?

— Ну, если бы представилась возможность… — капитан опустил подзорную трубу. — Аль-Куркуман — работорговец. Он держит путь на Кубу, везёт туда несчастных рабов, закупленных на берегах Мозамбика. Ненавижу тех, кто торгует людьми, но с Аль-Куркуманом надо быть вежливым. Для всех, кого он посчитает слабее себя, он страшен. Разговаривать с ним буду я. Пьер, приведи в готовность пушки и раздай команде мушкеты.

Когда «Пламя Триполи» подошло совсем близко, Бену удалось рассмотреть капитана. Именно такими представляют себе свирепых средиземноморских корсаров. Аль-Куркуман, в жилах которого смешалась кровь арабки и индуса, был увешан блестящими на солнце цепями, ожерельями, чётками, а на руках сверкали браслеты и кольца из чистого золота. В бледно-зелёном одеянии, с черным, украшенным рубином, тюрбаном на голове, он гордо красовался на носу своего корабля и сиял улыбкой — даже зубы у него были золотые.

«На нём столько золота, что, упади он за борт, сразу пойдёт ко дну. Надо же как расфуфырился! Когда я стану капитаном, кроме узкого золотого ошейника, ничего себе не позволю!» — возмутился Нед. «Очень благоразумно», — погладил Лабрадора Бен.

Оба вздрогнули — с их палубы прогремел выстрел. Так Турон на всякий случай дал понять, что «Мари» вооружена и готова отразить любое нападение.

Аль-Куркуман даже бровью не повёл, когда ядро просвистело над его головой. Он ещё шире улыбнулся и коснулся ладонью груди, губ и лба.

Турон отвесил короткий почтительный поклон и, улыбаясь, прокричал:

— Да приветствуют тебя всегда попутные ветры и спокойное море, капитан Куркуман! Как далеко ты заплыл из Индийского океана! Неужели ты, друг, заблудился?

«Пламя Триполи» подошло к «Мари» почти вплотную.

— Турон, старый приятель! — крикнул в ответ Куркуман с таким видом, будто обрёл потерянного брата. — А я-то принял тебя за толстого французского купчишку — приношу мои глубочайшие извинения!

Капитан Турон кивком показал на пушки и вооружённых матросов на реях и продолжал игру:

— Подобно тебе, о прославленный воин, я тоже зубастый голубок. Что нового в мире?

Средиземноморский корсар пожал плечами, отчего золотые украшения зазвенели и забрякали.

— Ничего интересного! Мир по-прежнему полон плохих и хороших людей. Скажи мне, не случалось ли тебе встретить в здешних водах греческое военное судно? Оно преследует меня с тех пор, как я заходил в Аккру за продовольствием. С чего. бы этому греческому капитану охотиться на такого честного купца, как Аль-Куркуман? Растолкуй мне, друг мой.

Теперь пожал плечами Турон:

— Жизнь полна тайн! Откуда мне знать? Греки — народ недоверчивый. Куда ты направляешься?

— В Южную Америку, в Белем, — соврал Аль-Куркуман. — Везу тамошним поселенцам орудия для земледелия. А ты?

— На остров Мальту с грузом воска для производства свечей, — тоже, не моргнув глазом, солгал Турон. — Как хорошо, что наши пути пересеклись, отрадно встретить старого друга. А теперь пора в путь! Да хранят тебя духи моря, Аль-Куркуман!

— Мир и тебе, Рафаэль Турон, — сверкнул золотыми зубами в акульей улыбке корсар. — И да помогут тебе всемогущие джинны! Одну минутку, друг мой, не продашь ли ты мне вот того мальчонку, вон рядом с тобой, хилый такой щенок. Если его подкормить, за него на рынках Маракеша можно запросить две-три золотые монеты.

— Кого ты имеешь в виду? Этого бездельника? — Турон шутливо ткнул Бена в бок. — Нет, мой друг, как я могу продать собственного сына? Правда, он ест за троих, да ещё и слабоумный!

Аль-Куркуман разочарованно посмотрел на Бена, потом рассмеялся:

— Ну так помори его голодом, пори почаще и обучи чему-нибудь. Может, когда встретимся в следующий раз, я ещё поторгуюсь насчёт него!

* * *

На этом беседа капитанов закончилась, и оба корабля пошли каждый своим путём. Пока корабль работорговца не скрылся из виду, Турон держал своих людей и пушки в боевой готовности. А сам наблюдал за Беном и Лабрадором. Ему было ясно, что эта парочка уже успела о чём-то поговорить.

— Ну, Бен, как тебе все это понравилось?

Бен подошёл к капитану и шепнул ему на ухо:

— Нед немного оскорбился, что этот Аль-Куркуман не обратил на него внимания. Он полагает, что корсар мог бы по крайней мере и за него, такого умного и красивого пса, предложить свою цену. Что скажете, капитан?

— Передай Неду, что, если бы Куркуман купил его, красоваться бы ему в жареном виде на столе у корсара за ужином, — шёпотом ответил Бену Турон.

Бен увидел, что Нед, задрав хвост, гордо удаляется.

— Он обиделся на вас, капитан! Зря вы это сказали — Нед оскорблён в лучших чувствах.

— Попрошу кока загладить мою вину перед Недом, — засмеялся Турон. — Между прочим, пора нам поднять французский флаг и прикинуться, что наша «Мари» — мирное торговое судно.

— Почему, сэр? — удивился Бен. Турон шутливо взъерошил ему волосы.

— Потому что я чую: нам предстоит встреча с греческим военным кораблём. Мы же не хотим, чтобы нас приняли за пиратов? Верно? Ну-ка помоги замаскировать наши орудийные порты, а потом придёт твоя очередь высматривать, не появятся ли наши греческие друзья.

После обеда Бен, вооружившись подзорной трубой капитана, стоял в «вороньём гнезде», обозревая пустынные просторы океана. Только на северо-западе едва виднелась крошечная точка — это был уходящий средиземноморский корсар. Бену нравилось стоять на наблюдательном пункте. Он привык к покачиванию, от которого начинала слегка кружиться голова. На лазурном небе сейчас не было ни облачка. Небесную гладь изредка прорезали бьющие могучими крыльями альбатросы или хищные большие поморники. Далеко внизу палуба меняла положение, непрерывно беспокойно покачиваясь. Мальчик увидел, как из камбуза вышел Турон и преподнёс Неду баранью кость. Добрый старый Нед, настоящий верный друг!

Бен вздрогнул от неожиданности, когда над краем его «вороньего гнезда» показалась голова одного из матросов по имени Маллон. Пират подмигнул ему.

— Капитан послал меня тебе на смену! — Он уселся рядом с Беном.

Бен вручил ему подзорную трубу.

— Ничего не видно, кроме судна работорговца, но и оно уже почти скрылось за горизонтом.

— Ох и скверное это судно, да и сам Аль-Куркуман — паршивец, хуже не бывает. Пираты из самых отъявленных!

— Капитан назвал его средиземноморским корсаром. А нас называют буканьеры, верно? — спросил Бен, вглядываясь в волны.

— Всех нас в общем-то зовут пиратами, — пожал плечами Маллон. — А пираты делятся на буканьеров, флибустьеров и морских псов — в большинстве все они негодяи, хороших среди них мало. Но из-за таких, как этот Аль-Куркуман, нас всех одной чёрной краской мажут. И для военных кораблей, и для каперов все пираты на одно лицо — всех надо вздёрнуть на реи.

— Ну нас-то они вешать не станут? — покосился на Маллона Бен.

— Конечно, вздёрнут, — мрачно засмеялся буканьер. — Закон есть закон. Такого понятия, как хороший пират, нет. Все мы висельники. Самые страшные, это каперы — они точно пираты, только с каперскими свидетельствами: могут разбойничать под защитой закона. Ты когда-нибудь видел, как вешают пиратов?

— Никогда! А ты? — затряс головой Бен.

— Да, раз видел, — кивнул Маллон. — Я тогда болтался без корабля на Багамах. И при мне по приказу губернатора казнили одного пирата. Жуткое, скажу тебе, дело! Все леди и джентльмены прикатили в своих экипажах полюбоваться. А я в толпе стоял. Пират этот — его звали Файрджон — был негодяй, каких мало, за его голову назначали большой выкуп. Британские военные моряки потопили его корабль, а его самого вытащили на берег и заковали в цепи. Многие говорили, что петля для него — слишком лёгкая смерть, столько он злодейств натворил. Потому его сначала выпороли, потом посадили в тюрьму на двое суток, на хлеб и на воду. Потом дали ему верёвку, чтоб он сам для себя заготовил петлю. Говорю тебе — жуткое это было дело. Губернатор распорядился, чтоб с него сняли цепи и наручники.

Бен был напуган, но рассказ его захватил:

— Это почему же? — спросил он. Маллон поджал губы:

— Чтобы он не так быстро задохся — ведь цепи тяжёлые и сразу потянули бы его вниз. Тамошний проповедник сочинил стихи, и Файрджон должен был перед казнью прочесть их с эшафота. Я эти стихи до сих пор слово в слово помню. Хочешь, скажу тебе?

И не дожидаясь ответа, Маллон начал декламировать:

Для пущего эффекта Маллон сделал паузу, а потом продолжал:

— Тут солдаты начали бить в барабаны…

У Бена к горлу внезапно подступила тошнота. Схватившись за трос, он выбрался из «вороньего гнезда» и начал спускаться вниз.

— Спасибо! С меня хватит.

Маллон поднёс к глазу подзорную трубу и посмотрел назад:

— Парус за кормой, капитан! Похоже, греческий военный корабль!

На этот раз Бен испугался куда больше, чем при встрече со средиземноморским корсаром. Теперь он понимал, почему Рафаэль Турон хочет покончить с пиратством и спокойно жить на суше. Нед оторвался от остатков бараньей кости: «Я думал, ты привык плавать, друг, а похоже, что у тебя морская болезнь! Эй, капитан, подойдите, взгляните, что с Беном!»

Турон не слышал беззвучного призыва Неда, но уже сам видел, что мальчик бледен и еле стоит на ногах. Капитан обхватил его за плечи.

— Что с тобой, моряк?

— Сейчас приду в себя, сэр! — постарался выпрямиться Бен.

Турон посмотрел на Маллона в «вороньём гнезде» и перевёл глаза на Бена.

— Ага, всё ясно! Ты слушал этого нытика, его хлебом не корми, дай постращать кого-нибудь. Небось рассказал, как вешали пирата, и стихи свои любимые читал? Да?

— Да, капитан, ужас какой, страх берёт… — Бен вытер рукавом пот со лба.

— Всё это чепуха, — перебил Бена Турон. — Ничего он такого не видел, просто набрался всяких сплетен. Не слушай ты этого охотника запугивать. Понять не могу, как он мог податься в буканьеры! Говорят, когда-то он был проповедником, но прихожане его прогнали — крал деньги из ящика для пожертвований. Я бы его давно выкинул за борт, да жаль рыб — он их всех переморит своими россказнями о пиратских казнях.

Бен заставил себя улыбнуться:

— А что будет с этим греческим военным кораблём? — спросил он.

Нед наблюдал за приближающимся судном, встав на задние лапы и упираясь передними о кормовое ограждение. Турон ласково почесал его за ухом.

— Предоставь это дело нам с Недом. Мы обо всём позаботимся, верно, приятель?

Лабрадор кивнул головой и успокоил Бена: «Не волнуйся, Бен. Я спрячу саблю, сниму серьги и прикрою татуировку. Греки решат, что я безвредная старая домашняя псина».

Бен дёрнул своего друга за хвост: «Недурно придумано. Никому и в голову не придёт, что ты и есть тот самый „Неустрашимый Нед“, гроза здешних морей!»

Греческий корабль назывался «Ахиллес». Новенький, с иголочки, на борту у него было ещё больше пушек, чем у капера, а матросы на нём оказались вооружены не только мушкетами, но и луками. Стрелки выстроились на палубах, готовые к бою. «Ахиллес» остановился рядом с «Мари», направив на неё заряженные пушки.

— Что это вы надумали пугать честных купцов? — окликнул Турон греческого капитана с деланной досадой. — Неужели вам мало пиратов и прочих разбойников?

Греческий капитан, на котором была голубая вязаная шапка, ответил на превосходном французском языке:

— Судно купеческое? А какой груз вы везёте, сэр?

— Уже никакого! — с возмущением отозвался Турон. — Нас взял на абордаж какой-то испанский пират. Забрал весь наш груз — плетёные тростниковые стулья. Пусть исколет себе всю задницу, когда будет на них садиться, чёрт бы его побрал!

Греческий капитан рассмеялся:

— Пираты ничего мимо рук не пропустят! Счастье ваше, что вы сами в живых остались, сэр! Так что на борту у вас ничего нет?

— Ничего, капитан! — выразительно пожал плечами Турон. — Можете осмотреть наш корабль.

Грек некоторое время пристально вглядывался во французского капитана, будто решал, обыскивать или не обыскивать «Крошку Мари». У Бена даже колени задрожали. А Нед вдруг залаял и свирепо оскалился.

— Да нет, не стоит вас осматривать, у вас и без этого было много хлопот, — покачал головой капитан «Ахиллеса». — Но что привело вас в здешние воды, сэр?

— Я слышал, на берегах Средиземноморья можно заключить неплохие сделки, — ответил Турон, будто бы только и жил этой надеждой.

— Лучше бы вам идти в мои родные края, — сделал красноречивый примирительный жест греческий капитан, — в Эгейское море. Там островов много и торговля идёт бойко. А скажите мне вот что: не встретили ли вы где в пути корабль с красными парусами — «Пламя Триполи»? Я уверен, они должны быть где-то здесь. Не видели?

— Мы встретились с этим кораблём сегодня утром, капитан, — ответил сущую правду Турон. — Это судно работорговца, оно везёт партию рабов в Южную Америку. Их капитан хотел даже купить моего сына, верно, Бен?

Бен молча кивнул, а Турон продолжал:

— К счастью, груза у нас не было, и мы смогли улизнуть от них. Сейчас судно уже за горизонтом, оно направляется на северо-запад. Если поторопитесь, капитан, вы его за два дня догоните. Эти работорговцы — скверные люди. Надеюсь, вы его захватите и вздёрнете капитана вместе со всей командой.

— Не сомневайтесь, сэр, так и будет, — отсалютовал греческий капитан. — Всех, кто торгует людьми, надо перевешать. Счастливого плаванья!

— И вам того же, — взял под козырёк Турон. — И удачной охоты!

«Ахиллес» дождался, пока «Мари» отойдёт на некоторое расстояние, сменил курс, поднял все паруса и пустился вдогонку за работорговцем.

Турон с облегчением вздохнул:

— Почему это он решил не обыскивать нас, непонятно?

Бен побеседовал с Недом и потом шёпотом, так, чтобы не слышала команда, объяснил Турону:

— Нед может по глазам любого человека сказать, боится тот собак или нет. Грек боялся. Потому-то Нед и начал лаять и скалить зубы. Пустяк, но греку сразу расхотелось нас обыскивать, — испугался, что вдруг Нед его искусает, если он взойдёт к нам на борт.

Турон поднял огромного Лабрадора на руки и расцеловал:

— Ах ты умник, приносящий удачу! Какой же ты молодец!

Нед отчаянно отбивался от его объятий и раздражённо выговаривал Бену: «Скажи этому усатому, чтобы он отпустил меня! Когда я стану капитаном, ни за что никого из моей команды целовать не буду! Это же дурной тон! Тьфу!»

 

Глава 13

Морякам, идущим под парусом через бескрайний океан, заняться и развлечься нечем: вся их жизнь — сплошная тяжёлая рутинная работа. Поэтому команде капера, обосновавшейся теперь на «Королевском чемпионе», бывшем «Морском дьяволе», оставалось только сплетничать, то есть перемывать косточки. Обычно все разговоры сводились к перечню обид, которых при таком капитане, как Лисолов Тил, каждый натерпелся вдоволь. Все это как нельзя лучше соответствовало планам Лудона — посеять смертельную вражду между капитаном и командой.

Хотя Лудон не получил никакого образования, он твёрдо усвоил — жить следует по принципу: «Разделяй и властвуй». Поэтому бывший шкипер без устали подглядывал и подслушивал, изобретая способы тайно переносить слухи. Пленнику, находящемуся в море на борту корабля, приткнуться некуда. Поэтому первый помощник, не терпевший на борту праздношатающихся, приставил его помогать коку. Лудон обслуживал матросов на жилой палубе и, к великому облегчению кока, носил еду капитану. Для одинокого конспиратора Лудона это был драгоценный подарок.

Благодаря его проискам жизнь на борту «Королевского чемпиона» становилась всё более напряжённой. Стоило кому-то посетовать на свои тяжёлые ежедневные обязанности, как Тил неожиданно узнавал об этом и назначал недовольному суровое наказание. Команда все больше злилась, особенно когда Лудон невзначай давал им понять, что Тил считает своих людей невежественным отребьем. Запутавшись в этом клубке сплетен — полуправдивых, правдивых и чистого вранья, каждый матрос на борту «Королевского чемпиона» уже не верил никому из своих товарищей.

* * *

Однажды вечером за ужином Лудон, как всегда, обслуживал матросов. Если кого-то не было на месте, он не клал еду в его миску.

— Эй ты, французишка, — рявкнул боцман, — а ну, налей тем, кто при пушках состоит.

— Но их ведь нет, — удивился Лудон.

Боцман разъярённо вогнал нож в стол:

— Налей, говорю! Не твоё собачье дело, кому положен ужин, кому нет. Вон они идут!

Сев за стол, старший канонир поднял распухшие красные, исцарапанные руки:

— Черт бы все побрал. С рассвета как белка в колесе — нам приказано было пробанить и выскрести каждый пушечный ствол на борту, прочистить шомполом каждый мушкет. Полюбуйтесь, какая рука у Таффи — забинтована до самого плеча. Он засунул её в ствол кульверины, а она там застряла. Хорошо ещё, что вытащил!

Боцман осмотрел неряшливую, промокшую от крови повязку.

— На твоём месте, Таффи, я бы менял эту повязку каждый день. Хорошо, если рука не загниёт. Ну что ж, канонир, по крайней мере будешь теперь почаще чистить орудия!

Седой старший канонир, как раз поднёсший ложку ко рту, вышел из себя:

— Слышишь, ты, мои пушки всегда в порядке! Я двадцать лет служил на кораблях старшим канониром, и ни один капитан не упрекнул меня, что я не слежу за пушками!

— Тогда с чего вдруг Лисолов решил наказать тебя и твоих людей? — чуть ли не извиняясь спросил боцман.

Тот, кого звали Таффи, взмахнул перевязанной рукой.

— Да потому что какой-то недоумок выкинул ведро мусора в ствол пушки, что стоит ближе всего к каюте капитана!

Старший канонир запустил в рот полную ложку и, яростно работая немногими оставшимися зубами, с полным ртом проговорил:

— Только бы мне найти мерзавца, который это сотворил! — Он выплюнул на стол непрожёванный кусок мяса. — Тьфу! И это называется солониной? Больше похоже на дохлую лошадь, сваренную в клееварке! Неужели нет ничего получше, чтоб накормить голодных людей? — злобно посмотрел он на Лудона.

Пленный пожал плечами:

— Кок говорит, у него ничего больше нет, зато ваш капитан лакомится свежей рыбкой. И мадеры у него хватает, и особых галет!

— Да так испокон веков было, — фыркнул боцман, отодвигая свою тарелку. — Команда хлебает помои, а капитан кушает, как лорд. Эй, французик, забери эту гадость и выброси за борт.

Старший канонир вдруг ткнул пальцем в Лудона и проревел:

— И держись подальше от моих пушек, а не то…

Лудон сложил объедки в горшок и покинул жилую палубу.

* * *

Как только он исчез, боцман, прищурив глаза, кивнул в сторону двери и произнёс:

— Не верю я этому парню. Последние дни замечаю, что, стоит нам пуститься в разговоры, этот французишка тут как тут и уши навострит. Послушайтесь меня, братцы, не распускайте при нём языки!

— Думаешь, он докладывает о том, что слышит, Лисолову? — пристально посмотрел на боцмана первый помощник.

За боцмана ответил Таффи:

— А что? Недаром он смахивает на крысу. Да и чего ждать от дезертира-буканьера, выболтавшего всю подноготную испанскому пирату, которому он попался.

— И что же нам с ним делать, парни? — оглядел всех боцман, вонзив нож в столешницу.

— Ничего, пока нет доказательств, — заявил отличавшийся справедливостью старший канонир, — нельзя осудить человека только из-за того, как он выглядит. Это многих подводило!

Джоби, помощник покойного плотника, взял в руки скрипку, когда-то принадлежавшую его прежнему другу, и ударил по струнам. Казалось, напряжение команды разом ослабло.

Старый канонир улыбнулся щербатым ртом.

— Изобрази нам что-нибудь, Джоби! Я уже сыт по горло этими разговорами об убийствах и заговорщиках. Ну-ка взбодри нас всех!

— Что, сыграть «Песню о весёлом капитане»? — хитро улыбнулся Джоби и тут же пригнул голову под градом посыпавшихся на него объедков. Потом взял ещё пару аккордов. — Ну, слушайте, я сочинил новые слова на этот мотив!

Вдруг Джоби смолк, смычок соскользнул со струн, и скрипка издала фальшивый аккорд.

В открытых дверях стоял капитан Тил. Башмаки с пряжками звонко щёлкали по палубе, пока он приближался к столу. Капитан едва сдерживал бешенство, и когда он обратился к несчастному Джоби, голос Тила дрожал от ярости.

— Слышу! Слышу! Обхохотаться можно! Что ж, продолжай, пой!

Джоби положил скрипку на стол и с трудом выговорил:

— Мы просто немного пошутили, сэр!

Тил схватил скрипку, взвесил её в руке, внезапно размахнулся и запустил инструмент в переборку. Команда наблюдала за ним в мёртвом молчании. Скрипка грохнулась на палубу, Тил вскочил на неё обеими ногами и начал неистово топтать любимый инструмент покойного плотника. Скрипка трещала, разлетаясь на куски, обломки дерева, колки и обрывки струн усеяли палубу.

Стоя на остатках инструмента, капитан Тил злобно прищурил глаза:

— Ну что, шутники, вы, кажется, недовольны кормёжкой? — брызжа слюной, обрушился он на команду. — Мясо, как дохлая лошадь? Команду кормят помоями? В чём дело, джентльмены? Вы что, языки проглотили? Почему не расписываете, как я обедаю, будто лорд? Отвечайте, чёрт бы вас всех побрал!

Перепуганные матросы не могли произнести ни слова. Но Лисолов внезапно успокоился.

— Того и гляди, поднимете у меня за спиной мятеж, — криво усмехнулся он.

Старший канонир потряс седой головой и хрипло запротестовал:

— Простите нас, капитан! О мятеже против вас никто и не заикался!

— Не заикался, говоришь? — оборвал его Тил, вытаскивая свой пистолет с серебряной чеканкой и взводя курок. — Ну молодцы! Я уж постараюсь, чтоб вам и впредь не довелось! Мистер первый помощник, мне нужна ваша помощь.

Первый помощник вытянулся перед Тилом и отдал честь:

— Слушаю, сэр!

Капитан указал пистолетом на Джоби, боцмана и старшего канонира:

— Взять этих троих под стражу! Перевести на «Девонскую красавицу». По одному к топ-мачтам. Половину рациона воды и галет на неделю! Это отобьёт у них охоту подстрекать к мятежу!

Осуждённые подобрали по куску парусины, которыми они укрывались, как плащами в непогоду. Но Тил покачал головой:

— Нет, отправляйтесь в чём есть! И босиком! Строгое наказание и впрямь должно быть строгим! Мистер первый помощник, будьте добры, проследите, чтобы они заняли свои места.

Первый помощник послушно поднёс руку к виску:

— Есть, сэр!

— Нет, погоди! — Тил задумчиво почесал пистолетом подбородок. — Приведи-ка сюда нашего пленного лягушатника!

Два матроса подвели удивлённого Лудона к капитану. Тил изобразил добрейшую улыбку:

— Ага, вот и вы, мусье! Я решил, что вам следует провести недельку на «Девонской красавице» вместе с этими тремя молодцами! Получите полрациона воды и сухарей.

Лудон только взглянул на угрюмое трио и рухнул на колени перед Тилом, цепляясь за полы его красного камзола:

— Но, капитан, сэр, в чём я провинился?

Тил высвободился, пнул Лудона ногой, и тот растянулся на палубе.

— Много болтаешь и сеешь раздоры в команде, вот в чём ты провинился! Уведите их!

Первый помощник повёл трёх наказанных, а за ними два матроса волоком волочили жалобно всхлипывающего Лудона:

— Капитан, капитан! Разве можно делать такое!

Тил спустил курок с боевого взвода, усмехаясь своей удачной выдумке:

— Ах ты жаба тупоголовая! Да на моём корабле только я решаю, что можно, а чего нельзя!

* * *

А на «Крошке Мари» Бен заканчивал ремонт разбитого иллюминатора в каюте капитана. Конечно, натянутая на иллюминатор парусина не слишком хорошо пропускала свет, но зато защищала от брызг и ветра. Пользуясь вместо молотка рукояткой тяжёлого палаша, Бен забил последний гвоздь в кромку парусинового полотнища. В каюту вошёл Нед и, оглядевшись, сделал замечание Бену: «По-моему, немного темновато».

Бен отложил палаш. «Твоя правда, но парусина сгодится — сквозь неё „Летучий голландец“ не будет виден». — «Да, с тобой, по-моему, хочет поговорить капитан, — вспомнил, зачем пришёл, Нед. — Он на носу».

Шагая по палубе, Бен бросил взгляд через плечо и спросил у Неда: «Видишь того парня по имени Гаскон? Когда мы проходили, он перекрестился и сплюнул нам вслед. Интересно, с чего бы это?»

Чёрный Лабрадор беспечно махнул хвостом: «Ах этот! На нашем корабле он, по-моему, самый противный. Он на меня часто так злобно смотрит. Не знаю почему, я ему ничего плохого не сделал».

— Бен, иди сюда, — позвал мальчика капитан, стоявший на носу. — Хочу тебе что-то показать!

Бен вскочил на бушприт и, усевшись, обхватил его ногами.

Турон дал ему подзорную трубу.

— Прямо впереди — едва видимые точки. Это Азорские острова. А теперь опусти трубу вниз и посмотри на воду. Что ты видишь, Бен?

Но как Бен ни вглядывался в струи, разбегающиеся по обе стороны корабельного носа, он не мог ничего различить.

— Ничего, сэр! Разве что какие-то белые пятна иногда мелькают, но очень глубоко под нами. Вы о них говорите?

Ответом ему были слова капитана:

— Помнишь, я рассказывал, что под нами целый особый мир? Эти пятна — вершины высоких гор. Под нами большой подводный хребет — горная гряда по дну океана тянется от самой Гренландии почти до конца южно-американского материка. Вот подожди, посмотришь на Азоры, — по-моему, они тоже часть этой горной гряды, просто выше, чем те в глубине. На их вершинах и образуются острова.

Бен смотрел в подзорную трубу до тех пор, пока не увидел вдали гористые Азоры.

— Вы правы, капитан. Даже не по себе становится, когда представишь, что там, внизу!

* * *

В тот день «Крошка Мари» бросила якорь в глубокой лагуне у самого большого острова. Бен и Нед во все глаза смотрели на буйную тропическую зелень, лепившуюся к скалистым берегам.

Пьер позвал их в шлюпку, спущенную на воду.

— Эй вы, оба, мы на берег за водой и фруктами. Хотите с нами?

Бен и Нед уселись на корме по обе стороны от Пьера. Бен увидел скорчившегося на дне шлюпки Гаскона и заметил Неду: «Что-то у этого типа на уме. Выглядит он подозрительно». — «Надеюсь, упадёт за борт и утонет», — сморщил морду Нед. «Нед! Что за злобные мысли?» — упрекнул его Бен. «Ну и что ж, что злобные. Не нравится мне этот Гаскон, и я ему не нравлюсь, и тебя тоже он не любит. Я чую».

Пьер, не догадывающийся об этих переговорах, весело болтал:

— На этих островах, Бен, полно всяких фруктов и овощей. Это же давно потухшие вулканы, потому и земля здесь такая плодородная.

До самого вечера они бродили по горным склонам и набрали целую кучу всего, что произрастало на островах. Несколько матросов набрели на маленький водопад, падающий в пруд, спрятавшийся между мшистыми берегами. Бен и Нед вместе с остальными залезли в кристально чистую воду и принялись плескаться, нырять и обливать друг друга, словно расшалившиеся дети. Для Бена и его пса этот день стал одним из самых светлых воспоминаний, так непохож он был на тяготы долгого плавания и преследующие их во сне кошмарные сны о «Летучем голландце».

* * *

Поздно вечером, когда они вернулись на «Мари», капитан встретил их угрюмо. Пересчитав вернувшихся, он мрачно кивнул:

— Так я и знал. Гаскона нет.

— А я и не заметил, что он исчез, — растерянно сказал Пьер.

Капитан повесил на плечо мушкет и вынул саблю.

— Да сбежал он, это ясно как день! Бен, вы с Недом оставайтесь здесь. Пьер, посади четверых на вёсла в шлюпку. Я отправляюсь на остров за этим мерзавцем!

— Да почему не бросить его здесь? — удивился Бен. — От него на корабле толку мало.

— Если б этот лентяй и нытик просто сбежал, я бы и пальцем не шевельнул, — объяснил Турон. — Но пока вы были на берегу, я проверил своё золото и понял, что кто-то к нему приложился. Кто же, как не Гаскон! На Азорах ему далеко от нас не убежать! Мы с Пьером доставим его на корабль, а на рассвете уйдём.

Нед провожал глазами шлюпку, стоя у ограждения на задних лапах: «Говорил я тебе, что этот Гаскон мне не нравится?»

Бен потрепал его шелковистое ухо: «Ох, до чего здорово вы разбираетесь в людях, сэр! Небось, когда станешь капитаном, у тебя на борту таких не будет!» — «Твоя язвительность совершенно неуместна», — обиделся Нед.

Шлюпка вернулась не на рассвете, а три дня спустя. Беспокойно вглядываясь в подплывающих к кораблю, Бен увидел, что у Гаскона руки связаны за спиной, и матросам пришлось втаскивать его на борт. Турон выглядел усталым и измученным. Вся команда собралась посмотреть, что же будет дальше.

— Этот Гаскон ускользал от нас, как угорь, — шепнул Пьер Бену. — Но, в конце концов, мы его изловили. Капитан в бешенстве, что мы потеряли из-за этого мерзавца три дня.

Бен с ужасом увидел, что Турон вытащил палаш. Встав перед дезертиром, он крикнул матросам:

— Глядите! — Нескольким взмахами палаша он вспорол карманы и подкладку беглеца. На палубу со звоном попадали золотые монеты, сверкая в лучах заходящего солнца. Турон схватил Гаскона за ухо и затряс его, словно грушу.

— Не мог дождаться, когда будет общая делёжка? Ах ты скот! Надо было отпустить тебя с той троицей, что сбежала в Пуэрто-Рико. Они-то, по крайней мере, ни у капитана, ни у своих товарищей ничего не стянули. Уберите эту мразь с глаз моих! Заприте его в ящик для якорной цепи! Пусть сидит там, пока я не решу, что с ним делать!

Когда боцман и ещё несколько матросов потащили Гаскона вниз, тот заорал:

— Бросьте меня в море! Я уплыву на берег! Я все про тебя знаю, Турон, про тебя и этих двух, что вроде должны приносить счастье! Не хочу я оставаться на твоём корабле! Он проклят! Проклят! Слышите, вы, этот корабль проклят!

Пьер ударил Гаскона в челюсть, и тот замолк. Когда его втолкнули в ящик для якорной цепи, он был в полуобмороке. Запирая дверь, Пьер проворчал:

— Заткни свой поганый рот и благодари Бога, что жив остался, ворюга! Капитан мог проткнуть тебя палашом.

Турон поднял лицо к небу, примеряясь к ветру: — На рассвете снимаемся с якоря.

 

Глава 14

Капитан Тил не стал заходить на Азоры. Ветер ему благоприятствовал, и погода стояла прекрасная, так что он шёл прямо к Бискайскому заливу, к берегам Франции. Сам того не подозревая, он упустил шанс застать «Крошку Мари» врасплох, когда она стояла в лагуне, имевшей всего один выход, а капитан Турон был на берегу. Лисолов сидел в своей каюте, а вокруг него суетились несколько матросов. Капитан только что кончил завтракать и запил свежую рыбу и галеты мадерой. Один матрос усердно наводил блеск на башмаки капитана, другой старательно чистил красный охотничий камзол, в который Тил уже облачился. Лисолов едва успел сунуть ноги в белых чулках в начищенные башмаки, как в дверь постучали. Он расправил на груди накрахмаленный белый шарф и крикнул:

— Войдите!

Первый помощник закрыл за собой дверь и отдал честь.

— Пришёл доложить: человек пропал, капитан! Пленный француз!

Тил стоял широко раскинув руки, пока матрос надевал на него пояс Мадрида с палашом в ножнах.

— Пропал, говоришь? Удивляюсь, что только сейчас. Давно жду!

— Как, сэр? — недоуменно посмотрел на Тила первый помощник.

— Господи! Да пошевели мозгами! — досадливо покачал головой капитан капера, отворачиваясь от зеркала. — Этот несчастный французский доносчик остался один с тремя англичанами, которых он продал. Ставлю под залог что угодно, с ним на «Девонской красавице» сразу же произошёл несчастный случай. Ну! Как я выгляжу?

Первый помощник приложил все силы, чтобы поискренней восхититься видом капитана:

— Здорово, сэр! Сразу видно морского волка, да и все по последней бристольской моде!

— Чёрт с ним, с Бристолем! — поморщился Лисолов. — Лондон, вот куда мне надо! Эй! Долго мне ещё стоять и ждать, когда вы откроете своему капитану дверь и выпустите его на палубу? Шевелитесь!

На палубе Тил осмотрел горизонт в подзорную трубу. Увиденное удовлетворило его в высшей степени, и он весело улыбнулся рулевому.

— Ага, так я и думал — мыс Ортагал, Испания. Отлично я управляю судном, хоть и сам себя хвалю! Обогнём Гасконский залив и пойдём прямо к Аркашону! Мистер первый помощник, можете вернуть на борт этих трёх негодяев, что сейчас на «Девонской красавице». Приведите их ко мне.

Тил, чуть ли не пританцовывая, прогуливался по палубе. Он был доволен собой.

* * *

Трое наказанных — боцман, Джоби и старший канонир — убили Лудона предыдущей ночью. Они спустились каждый со своей мачты и загнали доносчика в угол. Всё произошло быстро — Лудона оглушили большим деревянным болтом и сбросили за борт, нацепив для верности на шею несколько кусков песчаника. Теперь все трое, с серыми от страха лицами стояли перед капитаном, ожидая страшной кары за содеянное.

Лисолов кружил вокруг троицы, меряя их взглядом. К их величайшему изумлению, он вдруг подмигнул им и рассмеялся:

— Ну что, французишка пропал ночью, когда было темно и тихо? Странный тип… Кто-нибудь из вас видел, как он нырнул?

Боцман выступил один за всех.

— Да где там, сэр, мы только и думали, как бы нам самим не сковырнуться с этих мачт, сэр. Из нас никто ничего не видел!

— Вот это по-английски! Настоящие моряки товарищей не выдают, — одобрительно кивнул капитан. — Ну, полагаю, хватит вам сидеть на этих мачтах и зубами щёлкать. Надо, чтобы у нас на корабле царило веселье, поэтому разрешаю вам снова приступить к своим обязанностям на «Королевском чемпионе» на благо королю и своему капитану!

Трое наказанных не верили своим ушам. С чего это Тил так переменился? Они только и знали, что отдавали честь и повторяли:

— Есть, есть, сэр! Спасибо, сэр!

Но Тил уже шёл к своей каюте.

У Джоби отвисла челюсть — он уже смирился с мыслью, что за убийство его повесят.

— Я думаю вот что, — размышлял седой канонир. — Нашему Лисолову сейчас каждый матрос пригодится, особенно если нас атакуют.

— Да уж, Лисолов вряд ли обрадуется, если напорется на испанский или французский военный корабль, а ни боцмана, ни старшего канонира на месте не будет. Вот отчего он так подобрел, Джоби! — поддержал канонира боцман.

Джоби усмехнулся.

— Пойдём посмотрим, что у кока в котле осталось. У меня уже живот к спине прилип от голода.

Боцман обнял Джоби за плечи.

— Неплохое предложение! Теперь на камбузе еды вдоволь, одним меньше стало — французика кормить не надо!

И смеясь, как дети, они поспешили к камбузу.

* * *

Над океаном сияло утреннее солнце, когда «Крошка Мари» снялась с якоря. У штурвала стоял Рафаэль Турон и с улыбкой смотрел, как Бен пытается вести корабль, а Нед ему помогает.

Чёрный Лабрадор, стоя на задних лапах и уперев передние в штурвал, поучал Бена: «Слышал, что говорит капитан: веди корабль твёрдо по курсу! Вот как я! Если я и не стану в один прекрасный день капитаном, то уж рулевой из меня получится первоклассный».

Бен, еле сдерживая смех, старался твёрже придерживать штурвал. «Прости, Нед! Ничего не могу поделать, я же всего-навсего человек да к тому же неуклюжий».

* * *

Маллон и ещё один буканьер по имени Кордей поднимали на борт ведра морской воды и драили палубу. Услышав смех Турона, они повернулись и обнаружили за штурвалом мальчика и собаку. Маллон мрачно покачал головой:

— Только посмотри, брат! Не дело это. В жизни не слыхал, чтобы пёс стоял у штурвала!

— Начинаю думать, что Гаскон правду говорил! — прошептал Кордей.

— А что? Расскажи! — поднял глаза на товарища Маллон.

Кордей вылил ведро на палубу и смотрел, как вода убегает в щели.

— Гаскон говорил, что эти двое — Ионы и приносят всем нам на корабле несчастье. Он говорил…

На плечо Кордея опустилась тяжёлая рука Пьера.

— Ну, что он говорил? Давай, давай выкладывай!

Маллон и Кордей замолчали. Пьер сложил на груди загорелые руки и смерил взглядом обоих.

— К болтовне дезертиров и воров только болваны прислушиваются. Смотрите, чтобы до капитана не дошла ваша чушь о Бене и его собаке. А теперь беритесь за дело и хватит трепать языками! Если уж вам хочется кого поливать грязью, поливайте меня! Только в лицо! — И верный Пьер загшагал дальше, оставив оробевшую парочку драить палубу в полном молчании.

Бен и Нед веселились у штурвала, а Пьер отозвал капитана в сторонку и шепнул ему на ухо:

— Лучше, наверное, будет, капитан, если за штурвал встанете вы, или я, или дадите вести корабль кому-нибудь из команды.

— Что? — поднял брови Турон. — Пьер, в чём дело? Мои счастливчики скоро станут рулевыми не хуже Анаконды! Что это с тобой, а?

— Да разговоры всякие ходят, капитан, — отвёл глаза боцман «Мари». — Кое-кому из матросов это не нравится.

Хорошее настроение Турона разом испортилось.

— Ах, им это не нравится? Что ж, придётся потерпеть! Хозяин «Мари» я, и здесь я отдаю команды!

Пьер смущённо переступал с ноги на ногу:

— Я понимаю, что это глупости, капитан, но люди болтают, будто Бен и Нед, как два Ионы, приносят несчастье кораблю.

* * *

Турон сейчас же сменил двух друзей у штурвала и взялся за руль сам.

— Ну, ребята, на сегодня хватит! Идите-ка в каюту и приведите в порядок мои карты. И вот ещё что… — нахмурился капитан. — Постарайтесь несколько деньков держаться подальше от команды. И не спрашивай, Бен, почему. Просто делай, что я говорю.

Ошарашенные Бен и Нед обменялись ошеломлёнными взглядами, но молча послушались. Турон проводил пару глазами. Им овладела тревога. Неужели кто-то узнал правду о Бене и Лабрадоре? Об этом даже думать не хотелось. Многие матросы совсем невежды, и суеверны они все, а буканьеры особенно. Если до команды дойдут слухи, что на борту Ионы, — паники и бунта не избежать.

* * *

Нед выглянул в приоткрытую дверь каюты и сообщил Бену: «Капитан идёт. Выглядит обеспокоенным. Интересно, что могло случиться?»

Турон вошёл, сел на койку и поманил Бена с Недом к себе.

— Закройте дверь! Нам нужно поговорить.

Взмахнув передней лапой, Нед закрыл дверь. Бен испуганно смотрел на капитана.

— В чём дело, сэр?

— Бен, то, что ты рассказывал мне о своей прежней жизни, известно кому-нибудь ещё? — серьёзно спросил капитан. — Ты кому-нибудь говорил?

— Ни словечка, сэр, — решительно замотал головой Бен. — Никому, даже Пьеру!

Капитан тяжело вздохнул.

— Я верю тебе, сынок! Но в команде болтают про вас, говорят, что вы с Недом два Ионы, а значит, приносите несчастье и самой «Мари», и всем, кто на борту.

«Я так и знал! — всполошился Нед, — помнишь, Бен, я говорил, что от этого Гаскона добра не жди!»

— Нед думает, что эти слухи распустил Гаскон, — сказал Бен Турону.

Капитан погладил чёрную спину Лабрадора.

— Понятно, и я думаю, он прав. Помнишь, как Гаскон орал, когда Пьер запирал его? Он кричал, что наш корабль проклят. — Турон задумался. — Сидите тихо как мыши, может, когда перед этими паникёрами замаячит дом и надежда набить карманы золотом, у них всякие Ионы и проклятые корабли разом из головы вылетят. Только обещайте меня слушаться, Бен. А еду вам будет носить Пьер.

Турон встал и двинулся к дверям.

«Надо же! Все это как раз тогда, когда я выучился управлять кораблём!» — проводил капитана глазами Нед, лежавший уткнув подбородок в лапы.

Бен почесал пса за ухом: «Ничего, друг, — утешил он Лабрадора, — завтра утром мы уже будем в Бискайском заливе, а через день или два — на суше!»

* * *

В последующие дни Бен и пёс безвылазно сидели в каюте. Ни тому ни другому такое времяпрепровождение не доставляло радости. Бена томили предчувствия надвигающейся беды, тем более что каждую ночь ему снились капитан Вандердеккен и его проклятый Господом корабль «Летучий голландец». И мальчик, и пёс даже боялись спать — стоило им задремать, как их одолевали кошмары. Им чудилось, что они снова на борту страшного корабля. Вокруг беснуются ледяные громадные волны и обрушиваются на беззащитное перед стихией судно. Обледеневшие канаты вызванивали погребальные гимны, а отчаянный ветер рвал в клочья паруса. Бену и псу мерещились лица мертвецов, жестокие и безжалостные, разгневанное небо с несущимися по нему чёрными и фиолетовыми штормовыми тучами и сам Вандердеккен! Измученный, он выкрикивал проклятия Небесам!

— Бен! Бен! Проснись! Что с тобой?

Открыв глаза, мальчик увидел склонённое над ним простодушное лицо Пьера и услышал причитания Неда: «Слава богу, что Пьер явился, меня так напугал этот жуткий сон, что я даже лапой не мог пошевелить, не смог разбудить тебя!»

Бен сел и протёр глаза.

— Все хорошо, Пьер! Просто страшный сон приснился.

Боцман поставил друзьям пресную воду и две миски с мясом.

— Брось, дружище! Наплюй на то, что команда чешет языками! Они люди простые, серые, вот и не знают сами, что несут. Посмотри на меня, и они такие же.

— Ты вовсе не серый, Пьер. — Бен по-братски привязался к боцману «Мари». — Ты всегда был добр ко мне с Недом. Капитан Турон и ты — наши единственные друзья.

Боцман налил им воды.

— А теперь ложитесь, отдохните. Постарайтесь поспать. Мы с капитаном не дадим вас в обиду. Ещё одна ночь — и вы сойдёте на французскую землю. Ручаюсь, там у вас будет много друзей. А теперь я пойду. Никому, кроме меня с капитаном, дверь не открывайте.

Подкрепившись, Бен и Нед почувствовали себя лучше. Они уснули рядом на большой кровати капитана, пёс спал, обхватив лапами ноги мальчика. Бену снилось, что он летает. Вместе с Недом он вздымается в мерцающее ночное небо. Внизу Бен . видел «Крошку Мари», она казалась игрушкой на посеребрённых луной волнах. Блаженный покой охватил Бена, он чувствовал себя, как дитя в люльке. Только его колыбелью было ночное небо, унизанное сверкающими звёздами, и вдруг одна из этих звёзд медленно поплыла к нему. Когда она приблизилась, Бен увидел, что это Ангел, тот самый, который спас его и Неда с «Летучего голландца»! Чудесный голос Ангела, словно звон бубенчиков на далёких лугах, ласкал слух Бена:

Утро выдалось немного туманное, в воздухе висели капли дождя, на ветер даже намёка не было. Бен проснулся и увидел, что капитан Турон раскладывает в кучки на столе золотые монеты.

Нед тоже проснулся и сразу задал Бену вопрос: «Смотри-ка, друг, что это происходит?»

Бен спросил капитана, что он делает.

Турон перестал считать монеты и обратил к друзьям серьёзное лицо.

— У нас на корабле смута, сынок! Я-то, доверчивый дурак, считал, что всё обойдётся. Матросы освободили Гаскона. Боюсь, что дело кончится бунтом.

— И все это из-за нас с Недом! — закусил губу Бен. Капитан поправил пальцем столбик монет на столе:

— Да, хоть я и не понимаю, откуда они узнали, что вы с «Летучего голландца».

В дверь осторожно постучали. Вошёл Пьер с абордажной саблей и заряженным мушкетом.

— Капитан, команда хочет поговорить с вами. Все собрались на палубе. Верховодит Гаскон с Маллоном.

Турон встал и смахнул в каждый карман по горстке монет.

— Бен, оставайся с Недом здесь. Пойдём, Пьер, посмотрим, чем дело пахнет.

Матросы «Мари» старались не смотреть в глаза капитана. Угрюмые и молчаливые, они сгрудились на палубе. Турон, опершись на ограждение, смотрел на них сверху.

— Ну, ребята, в чём дело? Выкладывайте начистоту! За откровенность я никого не наказываю.

Гаскон и Маллон быстро пошептались, затем Гаскон выступил вперёд и указал в сторону капитанской каюты:

— Мы требуем, чтобы вы убрали с корабля этого мальчишку и собаку. Они приносят несчастье, вы сами это знаете!

— Не болтай ерунду, — улыбаясь, пожал плечами Турон. — Откуда мне это знать?

Маллон кивнул на Гаскона.

— Гаскон стоял за штурвалом, когда мальчишка начал вопить во сне. Верно, Гаскон?

Гаскон сложил руки на груди. Он был явно очень доволен собой.

— Да-да, я стоял тогда за штурвалом, так что меня не проведёшь, Турон! Я знал, что ты в каюте, подошёл, встал у двери и слушал. Слышал каждое слово этого чёртова мальчишки! Ты небось не знал, как он много лет назад спасся с «Летучего голландца» и как он теперь жив-живёхонек и даже на день не становится старше! Это на них с собакой проклятье дьявола. Оба они — и он, и собака — Ионы! Если они останутся на борту, не видать нам Франции, разве что дно Бискайского залива узрим! Попробуй скажи, что всё это враки, — не выкрутишься, Турон! Меня и Маллона вся команда поддерживает и предупреждаю — мы вооружены!

Капитан спустился до середины трапа, ведущего на палубу. Он вынул из кармана две горсти золотых монет и поманил к себе обоих главарей:

— Нед и Бен идут с нами на «Мари» от самой Картахены. Мне они приносят удачу — вы все слышали, я об этом много раз говорил. Прежде чем натворить что-нибудь, о чём вы потом будете жалеть, взгляните на это золото. Это твоя доля, Гаскон, хоть ты и оказался вором и дезертиром, а это — твоя, Маллон. Пожалуйста, забирайте каждый свою!

Оба не заставили себя ждать и схватили добычу. Турон смотрел, как они прячут монеты в карманы.

— Столько же получит каждый член команды. Завтра утром все мы высадимся во Франции, а там отправляйтесь куда захотите — домой или в таверны. И это вы называете проклятьем? В этом Иона виноват перед вами?

Гаскон поднял мушкет и прицелился в капитана.

— Да! Для нас это проклятье! Меня во Франции давно разыскивают, да и других наших тоже. Нам Франция ни к чему! Забираем корабль и идём в Испанию! Затопим «Мари» у Герники и тогда сами решим, куда нам податься — в Испанию или через границу во Францию.

— Чего же вы мне не сказали об этом раньше? — спокойно обратился к матросам Турон. — Я мог бы потопить «Мари» у берегов Аркашона. Я знаю там укромные местечки. Но если вы хотите идти в Испанию и топить «Мари» там, — пусть будет по-вашему. Я останусь с вами и не буду таить на вас обиду за сегодняшний разговор.

Маллон упрямо сжал губы:

— Но мальчишку и пса долой! Мы рисковать не желаем!

* * *

А Пьер в это время стоял у штурвала. Вдруг он быстро повернул руль и громко прокричал:

— Берём курс на Испанию! Хватит спорить! Поднять все паруса! Впереди четыре французских военных корабля. Идут под всеми парусами!

 

Глава 15

За два дня до событий, происходивших на «Мари», капитан Лисолов Тил достиг Аркашона. Капер держался как можно ближе к берегу, чтобы легче было ориентироваться.

Постукивая по карте, капитан стоял на палубе, обозревая береговую линию.

— Чёрт побери! Ну не ловко ли я провёл корабль? Вот он — порт Аркашон с маленькой бухточкой впереди, а гавань находится в бухте побольше, за Аркашоном! Так это и на карте указано! Здорово!

Он повелительно ткнул пальцем в сторону первого помощника:

— Ты, там, держи корабль поближе к берегу да возьми несколько румбов к югу. С этой стороны спокойней. Никто по берегу не слоняется, и из окон никто на нас не глазеет! Ха-ха-ха!

— Есть, капитан! — отдал честь первый помощник. — Рулевой! Поворачивай да следи, чтобы корма не задела форпик «Девонской красавицы». Два румба к югу! И поторопись, пока туман не рассеялся и нас не заметили. Быстро!

* * *

Но, увы, их заметили — за входом в гавань, скрытые от глаз Тила, у самой набережной стояли четыре французских военных корабля. Самый большой и самый грозный был недавно спущен на воду и назывался «Сокол Ги де Монт». Его капитаном был прославленный адмирал флота Ги Фоко Сен Жан де Монт, выходивший победителем из множества морских баталий. Его корабль — самый мощный военный корабль французского флота — в честь одержанных адмиралом побед был назван его именем. Остальные три были линейными кораблями. Все четыре по требованию адмирала стояли в Аркашонской бухте, готовясь выйти в море на учения. В это утро адмирал вместе с капитанами трёх других судов сидел в каюте-салоне, составляя стратегический план предстоящих манёвров. На столе были разложены карты. Капитаны уважительно прислушивались к словам адмирала, гордые тем, что служат под его началом. Адмирал был высокий, суровый, преждевременно поседевший, его строгое, изрезанное морщинами лицо с орлиным носом, проницательными тёмными глазами и твёрдо сжатыми губами дышало властностью.

* * *

Совещание уже заканчивалось, когда в дверь постучали. Вошёл лейтенант, пропустив перед собой двух местных горожан. Он указал им на командующего флотом:

— Расскажите адмиралу, что вы видели. Говорите, не бойтесь!

Старший из горожан показал большим пальцем через плечо:

— Господин, утром мы были в горах над входом в гавань, собирали яйца чаек. Я случайно взглянул на море. И хотя был туман, заметил там корабль.

Адмирал поднял брови:

— И какой это был корабль, господин?

Польщённый тем, что адмирал его назвал господином, горожанин постарался описать корабль как можно точнее.

— Похож на испанский галеон, большой галеон, господин! Но флаг у него английский. И тьма-тьмущая пушек.

— Молодец, — кивнул адмирал, явно весьма заинтересованный. — И куда он направлялся, этот корабль?

— Он плыл направо, — показал горожанин, — то есть к югу, к Гасконскому заливу. Это было около часа назад, господин!

Адмирал похлопал горожанина по плечу и одарил улыбкой.

— Благодарю, господин! Лейтенант, проследите, чтобы каждому из них дали по окороку и корзину яиц на всех.

Как только дверь за троицей закрылась, адмирал обратился к капитанам:

— Похоже, что в наших водах завёлся либо пират, либо английский капер, господа! Предыдущие планы — отставить. Лучшие крестины для моего нового корабля — настоящий морской бой — кровь и пламя! Выходим под всеми парусами. Флотилию поведу я. По ходу дела слушайте мои команды. Пора действовать, господа!

* * *

Меньше чем через час четыре французских военных корабля во главе с «Соколом Ги де Монт» вышли в море. Корабли шли на полных парусах, пушки были наготове, на корме развевался флаг с гербом Франции. Адмирал с довольной улыбкой взглянул на свой личный флаг на фок-мачте: сокол с распростёртыми крыльями на зелёном фоне — это был герб его семьи. Однако никто из моряков не считал, что это сокол, все называли изображённую на гербе птицу ястребом — такова была кличка, которую заслужил адмирал в многочисленных морских боях.

* * *

Бен почувствовал, как сильно накренилась «Мари», резко меняя курс, и услышал, — что прокричал Пьер. Когда он приоткрыл дверь каюты, Нед проскочил мимо него и, оказавшись на палубе, просигналил Бену: «Четыре военных корабля! Иди сюда, друг, посмотрим, что будет!»

Матросы и Турон тут же забыли про свои распри. Капитан дал команду поднять дополнительный парус и с тревогой наблюдал через подзорную трубу, как приближаются к ним четыре боевых корабля. Нахмурившись и покачивая головой, он передал трубу Бену:

— Глянь-ка, сынок, на Французский военный флот, они себя долго ждать не заставят.

Когда Бен хорошенько всмотрелся в корабль, возглавлявший флотилию, ему показалось, что чья-то ледяная рука крепко стиснула его макушку. Нед уловил этот внезапный приступ безотчётного страха и заволновался: «В чём дело, Бен? Что ты там такое страшное увидел?»

В ответ в мозгу Лабрадора, словно удары молота по наковальне, зазвучали последние слова повеления Ангела:

И поясняя эти слова, Бен передал Неду: «У самого большого корабля, что идёт впереди, на флаге летящий ястреб!»

Турон схватил Бена за руку:

— Пошли, сынок, и Неда бери!

* * *

Поспешно затолкав мальчика с собакой в каюту, капитан захлопнул дверь. Опустившись на колени, он вытащил из-под кровати два туго набитых холщовых мешка, связанных друг с другом. Бен наблюдал, как капитан заворачивает мешки в парусину. По глухому звяканью он понял, что в мешках золотые монеты.

— Зачем вы это делаете, сэр?

— Это моя доля золота, Бен. — Капитан положил мешки на кровать. — А часть его — твоя и Неда.

Мальчик недоуменно смотрел на мешки.

— Но нам золото не нужно, капитан. И потом, ни я, ни Нед его не заработали.

Бен даже удивился — так крепко вдруг схватил его за плечи Турон.

— Слушай, парень, это золото — наше с тобой, моё и твоё! Я должен как-то переправить тебя с Недом на сушу.

Бен увидел в глазах Турона отчаяние.

— Значит, дело плохо, капитан? Нам от них не уйти? Раньше же мы всех обгоняли!

— В этот раз не выйдет, сынок! — ослабил хватку капитан. — Сейчас такая заваруха начнётся — только держись! Они нас окружат, потопят «Мари» и всех нас вместе с ней!

Бен решительно сжал кулаки.

— Тогда давайте сражаться с ними, вы же знаете всякие хитрые приёмы. Вспомните «Тринидадский трюк».

Турон печально улыбнулся и взъерошил Бену волосы:

— Бен! Бен! Ничего не выйдет, дружок! Ты же не хуже меня понимаешь, что наша песенка спета! Потому-то я и хочу спасти тебя с Недом, пока «Мари» не пустили ко дну. Слушай теперь, что надо делать. Как только я улучу момент, постараюсь спустить на воду шлюпку и отправить в ней тебя, Неда и золото, авось доберётесь до берега. Где бы вы ни высадились, ждите меня. Они, может, захватят нас задолго до того, как мы достигнем Испании, но я замечу, где вы пристали к берегу. Если «Мари» потопят, я постараюсь, чтобы она оказалась как можно ближе к берегу, чтобы мы с Пьером могли добраться до суши. А теперь мне надо спешить на палубу. Запомни всё, что я тебе сказал.

* * *

Немного ниже, у этого же берега, возле городка Мимизан-Пляж, стояли на якоре «Королевский чемпион» и «Девонская красавица».

Лисолов Тил, сидя у себя в каюте, потягивал мадеру, как вдруг в дверь заколотили и вперёдсмотрящий прокричал:

— Капитан! «Крошка Мари»! Только что пересекла горизонт! К северу от нас!

Тил быстро натянул свой красный камзол и крикнул в ответ:

— Молодец! Куда они направляются?

— На юг, сэр! — незамедлительно уточнил вперёдсмотрящий. — Идут нашим курсом — примерно в румбе от того места, где мы стоим!

Не дожидаясь ничьей помощи, Лисолов сам надел пояс, прикрепил к нему ножны с палашом и поспешил на палубу, приговаривая:

— На юг! Нам продолжает везти! Давай, давай, Турон! Спеши сюда, придётся вытянуть тебе шею петлёй и очистить карманы!

Первый помощник и боцман, размахивая линями, подгоняли матросов и выкрикивали команды:

— Поднять паруса! Живо! Эй, вы, лежебоки! Держать полные паруса!

* * *

Команда «Мари» не смотрела назад, их больше занимало то, что происходит впереди. Турон воспользовался этим и, вытащив из каюты золото, спрятал его в шлюпку. Он крикнул рулевому:

— Пьер, держи «Мари» как можно ближе к берегу. Я схожу за Беном и собакой.

Когда Турон начал возиться со шлюпкой, мальчик и пёс уже вышли из каюты. И тут же столкнулись с Гасконом и Маллоном. Маллон навёл мушкет на Пьера, а Гаскон, прицелившись в капитана, прорычал:

— Это что же тут делается, а, Турон?

Капитан весело подмигнул Бену и Неду и повернулся к Гаскону.

— Хочу высадить парня с его псом, может тогда наше счастье нам улыбнётся. Ты сам говорил, что они Ионы. Так что бери мушкет и следи за кораблями. Ближе они уже или нет? Просигналишь!

Услышав, как повелительно звучит голос капитана, Гаскон поспешил ретироваться. Не успел Бен воспротивиться, как Турон взял его под мышки, поднял и посадил в шлюпку. Нед прыгнул за хозяином.

Турон ослабил концы, шлюпка плюхнулась на воду. Капитан перегнулся через борт и хриплым шёпотом быстро объяснил Бену:

— Золото — на корме под банкой. Завёрнуто в парусину. Берег тебе виден. Не теряй времени, греби что есть сил! Твоя цель — вон тот холм на берегу. Видишь на вершине деревья?

Он поморгал, потом сумел широко улыбнуться:

— Бен и Нед, два моих дружка, приносящие удачу! Пусть удача улыбнётся вам! И помните, ждите меня по крайней мере до завтра. Ну, вперёд!

Бен в последний раз посмотрел на капитана-буканьера Рафаэля Турона. Потом, отвернувшись от «Мари», взял весла и налёг на них. Он не мог ничего сказать капитану, слезы застилали ему глаза. Грудь была словно свинцом налита. Нед сидел на носу и, не оглядываясь, всматривался в берег. Чёрный пёс думал и чувствовал то же самое, что и Бен. Оба они видели, что перст судьбы уже коснулся капитана, и понимали, что больше никогда его не увидят.

* * *

Гаскон вылетел на палубу из капитанской каюты и закричал матросам, указывая на отплывающую шлюпку:

— Золото пропало! Оно в шлюпке! Остановите их!

Бен упал на дно шлюпки, Нед съёжился. Град мушкетных пуль обрушился на воду вокруг них. Турон абордажной саблей с размаху ударил Гаскона и громко крикнул:

— Скорей, Бен! Греби, греби, сынок.

И вдруг воздух содрогнулся от пронзительного свиста, раздался страшный грохот. Пушки «Сокола Ги де Монт» снесли корму «Крошки Мари». Продолжая палить, французские боевые корабли надвигались на свою жертву. Разделившись, три корабля обошли буканьерское судно с двух сторон и открыли по нему огонь, а их флагман двигался прямо на «Мари», осыпая её книпелями. Лучшие стрелки, засев на реях, палили по буканьерам из мушкетов. Рука Пьера все ещё сжимала штурвал, хотя сам он, мёртвый, беспомощно висел на нём. Паруса ярко полыхали, мачты рушились, снасти горели. Каждый залп оставлял пробоины в корпусе «Мари», и она начала погружаться в воду. Невидящие глаза капитана Турона, придавленного мачтой, сквозь чёрный дым, окутавший его корабль, смотрели на солнце. Оседая назад, как раненая морская птица, «Крошка Мари» кормой уходила под воду. Военные корабли продолжали расстреливать её, даже когда из воды оставался виден только нос. С минуту «Мари» ещё держалась, а потом с чудовищным шипением и клокотанием опрокинулась и навсегда погрузилась в морские глубины.

* * *

На флагмане командующий Ястреб поднял руку:

— Отставить огонь!

Он обернулся к спустившемуся со стеньги вперёдсмотрящему, который спешил что-то сообщить.

— Ну, что ещё?

— Адмирал, — отдал честь матрос, — виден ещё один корабль, вооружён пушками, идёт под английским флагом.

Глаза Ястреба загорелись, ноздри орлиного носа дрогнули.

— Англичанин? И куда они держат курс?

— К югу, адмирал! Они сперва жались к берегу, видно, поджидали тот корабль. А как заметили нас, переменили курс и пошли к югу, господин!

Ястреб взял подзорную трубу и осмотрел морское пространство до горизонта.

— Ага, вижу! Испанский галеон под английским флагом, и на буксире у него ещё одно судно поменьше.

Быстрыми шагами адмирал прошёл к форпику, по пути отвечая кивками на приветствия матросов, которые весело поздравляли его с первой победой нового корабля. На баке Ястреб обратился к офицерам:

— Что ж, господа! Теперь я знаю огневую мощь моего корабля! Одним вражеским кораблём во французских водах стало меньше. А сейчас проверим, какую скорость покажет наш корабль! Я намерен задержать англичан до того, как они попадут в испанские воды. Топить их не будем, возьмём как трофей. Сообщите остальным капитанам, что я под всеми парусами иду впереди. Пусть полным ходом следуют за мной и ждут моей команды.

* * *

Бен не оглядывался на «Мари». И объяснялось это не только предостережением Ангела, он был во власти других, зловещих сил. Не замечая того, что происходит вокруг, Бен лежал на дне шлюпки. Рёв и грохот французской канонады сливался в его ушах с далёким грохотом волн, бьющихся о скалы у мыса Горн, с треском рвущихся снастей и воем шторма. И все заглушал хохот обезумевшего Вандердеккена, навеки привязанного к штурвалу, обречённого навсегда оставаться в океанском водовороте у крайней точки земли. Леденящие кровь воспоминания, смешиваясь с прощальным стоном уходящей в пучину «Мари», так запутали Бена, что он потерял всякое представление о реальности. Он пришёл в себя, только когда в него впились когти Неда. Верный пёс скрёб ему спину, отчаянно призывая: «Проснись, Бен! Очнись! Мы тонем!»

Бен захлебнулся, ударившись лицом о дно шлюпки. Кашляя и выплёвывая морскую воду, он сел. Нед зубами потянул его за рукав: «Скорей, друг! Надо добираться до берега вплавь! Лодка пробита мушкетными пулями, наше счастье, что нас не задело!»

Окончательно опомнившись, Бен увидел, в какой переплёт они угодили. Он схватил пса за ошейник, перекинул его через борт и сам поплыл с ним рядом. Быстро загребая руками, он приближался к берегу — до него оставалось всего несколько сот ярдов. «Прямо вперёд, Нед! Держись, уже недалеко!»

* * *

Впервые в жизни Лисолов Тил понял, что такое страх, — его настигали четыре боевых французских корабля. Старший канонир, держа в руке палку, на конце которой тлел фитиль — кусок просмолённой верёвки, подбежал к капитану.

— Я мог бы зарядить цепными снарядами кормовые кульверины, капитан! — с надеждой посмотрел он на Лисолова. — Может, собьём у переднего фок-мачту! По крайней мере он немного снизит скорость.

Тил выхватил у него палку и бросил за борт:

— Проклятый болван! Ты что, не понимаешь, кто это? Французские военные корабли! Не видишь, что ли, какие у них пушки? Ха! Эти мерзавцы только и ждут, чтоб мы хоть из мушкета выстрелили, и они разнесут нас в щепки! Протри глаза, дурак! Видел, что они сделали с Туроном?

Тил обречённо наблюдал, как ещё один военный корабль, лавируя, обходит «Королевского чемпиона», чтобы оказаться впереди. Другие три спешили замкнуть ловушку — один подошёл к правому борту, другой — к левому, третий остался в кильватере. Капитан капера гневно топнул элегантно обутой ногой. До чего же несправедлива жизнь! Он прогнал свой корабль от Карибского моря через всю Атлантику, мечтая о деньгах и славе, а когда до цели осталось несколько часов, все надежды рухнули! Какая жестокость! И вдобавок ещё одно унижение — сдаться французам без единого выстрела! Кошмар наяву! Увидев, что боцман и первый помощник начали освобождать кормовые тросы, он бросился к ним:

— Что вы делаете? Черт вас возьми!

Первый помощник отдал честь, стараясь, чтобы в его голосе звучала надежда:

— Сэр, мы хотим отпустить «Девонскую красавицу», тогда французу, идущему за ней, придётся попятиться, а мы сможем уйти.

Тил чуть ума не лишился от ярости. Он потерял всякую власть над собой. Пиная первого помощника ногой, он брызгал слюной ему в лицо и вопил:

— Это мой корабль! Понимаешь, идиот, мой!

Повернувшись к спокойно стоявшему боцману, он пнул и его.

— Я здесь капитан, если вы ещё этого не заметили! Ясно? Осел-канонир воображает, будто он может стрелять по боевым кораблям, другой дурак придумал, что мы можем скрыться? Вы что, все с ума посходили?

— Англичане! Спустить флаг! Убрать паруса! — прокричал в рупор французский офицер с преследующего их корабля.

Плечи Тила опустились. Всё было кончено. Он повернулся к первому помощнику:

— Спустить флаг, убрать паруса! Я буду у себя в каюте.

* * *

Ястреб сидел в своём салоне; отсвечивающие алым лучи заходящего солнца окрашивали новую деревянную обшивку в розовые тона. Адмирал внимательно слушал доклады офицеров о том, что они узнали от матросов «Королевского чемпиона». Всегда лучше прежде поговорить с командой, а уж потом встречаться с капитаном. У матросов меньше причин лгать.

Ястреб откинулся назад и барабанил пальцами по столу, переваривая услышанное. Потом сделал знак ожидающему распоряжений лейтенанту.

— А теперь я хотел бы поговорить с английским капитаном!

Два могучих канонира втолкнули Тила, который всё ещё пытался сопротивляться. Рассерженный капер был взъерошен и взлохмачен, он даже не мог привести себя в порядок — так крепко держали его канониры. Разъярённый, он с порога начал возмущаться:

— Сэр! Так ли следует обращаться с капитаном флота Его Величества? Немедленно прикажите этим грубиянам отпустить меня! Я не потерплю такого насилия!

Адмирал оторвался от бумаг, которые изучал. Надменным немигающим взглядом он смерил Тила с головы до ног, отчего тот испытал смущение и тревогу.

Капер тщетно старался высвободиться, но хватка у канонира была железная. Он прибавил убедительности в голосе:

— Сэр, прошу вас, прикажите этим негодяям отпустить меня! Я, как и вы, офицер и джентльмен!

Свирепого взгляда адмирала было достаточно, чтобы Тил замолчал.

— Смеешь сравнивать себя со мной? Ничтожество!

Он помахал перед носом Тила его знаменитым каперским свидетельством и негодующе, словно сплюнул, произнёс:

— Капер! Грязный торговец со свидетельством и предписанием! Да ни в море, ни на суше нет существа более подлого! Теперь ты военнопленный и с тобой поступят соответствующим образом.

Презрительные слова командующего флотилией добили капитана Лисолова Тила. Он заныл, словно задира, которого бьют его же оружием:

— Я только выполнял приказы моего короля, сэр! Разве можно наказывать невинного?

— Я и не собираюсь тебя наказывать, — фыркнул командующий. — Это дело военного трибунала. Мне безразлично, повесят тебя или приговорят к гильотине. Перестань ныть! Возможно, тебе повезёт и тебя вместе с командой приговорят к каторжным работам в Марселе. Будешь там отбывать пожизненное наказание — перестраивать порт под кнутом надсмотрщика! Уберите его!

* * *

 

Глава 16

А день был серенький. Погода не радовала — ни тепло, ни холодно, зато безветренно. С неба, затянутого облаками цвета щедро разведённого водой молока, сыпалась противная морось. Бен и Нед все больше и больше удалялись от берега, обходя стороной деревни, дороги и другие людные места. Скорчившись и прижавшись друг к другу, они прятались за большим камнем, торчавшим посреди поля, но никак не могли укрыться от пронизывающей сырости. Бен спросил Неда: «Как по-твоему, неужели они до сих пор ищут спасшихся с „Крошки Мари“?» Чёрный Лабрадор покачал головой: «Ну, с самого рассвета никого видно не было. Мы тут одни. Здешние жители, наверное, уже разошлись по домам, а матросы вернулись на корабли. Бен, надо бы раздобыть еды. Ведь с тех пор, как мы ушли с берега, у нас во рту ничего не было. Так, противные кислые яблоки да две репки».

Сдунув каплю дождя с кончика носа, Бен согласился: «Ох, дружище, у меня в животе урчит ещё громче, чем у тебя. Погляди-ка вон туда. Видишь за полями холм? Сдаётся мне, его вершина поросла лесом. Может, проверим, что там?»

Нед поднялся и сощурился, глядя на дождь: «А чего же? По крайней мере под деревьями легче спастись от дождя. Не по душе мне здесь, уж слишком тихо и мокро. Если не найдём другого места, скоро будем как две мокрые курицы».

И они бросились бежать по мрачным затихшим полям, а хлынувший ливень заглушал чавканье поросшей травой земли под их ногами и хлюпанье луж под их ногами. Ноги устали, и подниматься на холм делом оказалось не из лёгких. Запыхавшись и промокнув, Бен и Нед в конце концов добрались до вершины холма, густо заросшей лесом, и оказались под защитой деревьев. Друзья уселись на опушке, прижавшись к могучему вязу, и оглядели расстилавшийся перед ними унылый пейзаж.

Бен растирал руки, пытаясь согреться: «Уф, все бы отдал за весёлый костёр! Этот дождь пробрал меня до мозга костей».

Нед улёгся, положив морду на лапы: «Хороший костёр, говоришь? Дам тебе знать, если учую. Только поспи часок-другой, а там, глядишь, и развиднеется».

Бен прилёг рядом с Лабрадором. Монотонный дождь совсем сморил их, глаза закрылись, и они погрузились в сон.

* * *

Бен не знал, сколько времени проспал. Он проснулся от того, что кто-то шершавым языком лижет ему руку. Нед! Было почти темно.

Протирая глаза, Бен с досадой спросил: «Ну, зачем ты меня разбудил? Так приятно было поспать. Только холодно. Бр-р-р-р!»

Лабрадор сообщил ему: «Ты мечтал о хорошем, жарком костре, так он где-то рядом. Я, правда, не вижу, но чую. Пойдём-ка туда, но только тихонько, мы ведь не знаем, кто его развёл. Иди за мной, но осторожно, а то ты, как медведь, топаешь».

Бен пошёл за псом, раздвигая кусты и свисающие ветки, обходя поваленные стволы больших старых деревьев. Через некоторое время Нед остановился, спрятавшись за дубом: «Вон костёр, говорил же я тебе, что чую дым».

Бен привстал на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть поблёскивающий вдали огонь. В просвете между деревьями ему удалось разглядеть небольшую тележку, на которой перевозят товары, её оглобли упирались в землю. Друзья подобрались поближе и смогли все хорошенько рассмотреть. Возле костра спал какой-то человек, поблизости не было ни лошади, ни осла, которые могли бы везти тележку, рядом сидела привязанная цепью к колесу девушка лет пятнадцати, её рот закрывал шарф, служивший кляпом.

Бен нечаянно наступил на сухой сучок. Он хрустнул у него под ногой. Лежавший возле костра человек — большой и толстый — вскрикнул во сне, перевернулся на спину и снова громко захрапел, а девушка их увидела и впилась глазами в Бена.

Он поднёс палец к губам и услышал, как Нед подумал: «Зачем ты просишь её молчать? У неё и так рот завязан! Видишь, она глазами даёт нам какой-то знак. Подойдём поближе».

Возле спящего лежала дубинка с кожаной рукояткой. Бен сразу понял, что девушка, показывая глазами на дубинку, просит расправиться со спящим. Он взглянул на Неда. «Что будем делать?»

Пёс, не задумываясь, ответил: «Нехорошо, когда толстый негодяй держит хорошенькую девушку в плену. Стукни его дубинкой, Бен. Тогда мы сможем освободить её, а он, ничего не помня, проспит всю ночь. Давай!»

Согнувшись чуть ли не пополам, Бен осторожно приблизился к костру. Девушка подбадривала его, отчаянно кивая головой. Бен не очень твёрдо знал, с какой силой надо ударить толстяка, чтобы оглушить его, но он поднял дубинку и слегка стукнул спящего по голове. Тот сразу сел, одной рукой он потирал голову, другой тянулся к ноге Бена и гневно рычал:

— Ты, убийца несчастный, какого чер…

Бен снова поднял руку и, услышав, как дубинка ударила толстяка по черепу — бабах! — зажмурился.

В светлое пятно вокруг костра вошёл Нед и одобрительно кивнул: «Так-то лучше, дружище. А теперь развяжи девушке рот».

Отбросив дубинку, Бен быстро встал на колени и развязал шарф. Девушка оказалась прехорошенькой: смуглая, глаза как у лани, стройная, с копной густых чёрных кудрей, мило обрамлявших лицо. Бена поразило, с каким жаром она произнесла:

— Ключ от замка — на шее у этого бочонка с жиром, висит на цепочке. Скорей! Возьми его, пока он не очухался!

Приподняв голову толстяка, Бен снял цепочку с ключом и отомкнул замок, освободив незнакомку от цепи, которой она была привязана к металлическому ободу колеса. Едва освободившись, девушка подскочила к дубинке и, схватив её, дважды изо всех сил саданула бесчувственного толстяка по ноге. Он тихо застонал. Девушка выпрямилась и снова замахнулась дубинкой.

— Ага! — резко прозвучал её голос. — Сейчас ты у меня ещё громче завоешь!

Бен схватил её за руку и отнял дубинку.

— Ты что? Хочешь убить его?

Девушка вытянула из костра несколько горящих сучьев и подняла их как факел.

— Ха! Надо бы! Он это заслужил. Ладно, пошли отсюда!

Забрав из тележки небольшой мешок, она бросила его Бену.

— Держи, понесёшь провизию!

Нед тяжело бежал следом за ней, обмениваясь впечатлениями с Беном: «Какая свирепая! Видел, как она размахивала дубинкой?». — «Может, у неё на то были веские причины, Нед. Как бы там ни было, у нас теперь есть еда, и мы сможем развести костёр. Только я предпочёл бы, чтобы она шла помедленнее! Ну и ну! За этой девицей не угонишься!»

Они бежали довольно долго, но наконец девушка остановилась. Глубоко в лесной чаще она выбрала место, окружённое деревьями и защищённое высокими скалами.

— Собери-ка хворост для костра, пока этот факел совсем не сгорел, — распорядилась она.

Ни слова не говоря, Бен стал собирать хворост. За ним увязался Нед. Когда костёр был готов, кивком головы девушка пригласила Бена сесть с ней рядом и погладила Неда.

— Хороший пёс, умный! Мне он нравится. Как его зовут?

Бен стал развязывать мешок, прихваченный из тележки.

— Я Бен, а его зовут Нед. А как зовут тебя? Девушка выхватила у него мешок.

— Кэрейна, но все зовут меня Кэрей.

Она достала из мешка небольшой ломоть чёрствого хлеба. Разделив его на три равные части, она дала кусок Бену, другой бросила Неду и впилась зубами в свою долю.

В свете костра Бен тайком рассматривал её лицо. Ничего не скажешь, она действительно была красавица.

— Лихо ты расправилась с тем человеком, Кэрей. Кто он?

Девушка потёрла запястье, на котором остались ссадины от цепей.

— Да ну его, болван несчастный! Мы с ним вместе сидели в тюрьме, вместе сбежали оттуда и украли тележку… на мою голову.

— Почему? — удивился Бен.

— А потому, что он заставлял меня тащить эту тележку, будто я лошадь, и доставать для него еду. Каждую ночь привязывал цепью к колесу и грозился продать меня в горах на границе с Испанией. Не думай больше об этом жирном червяке, нелегко ему будет теперь со сломанной ногой. Никто не обращался со мной так, как он, вот и получил своё.

Бен задумчиво жевал сухой хлеб.

— А за что вы попали в тюрьму?

Кэрей ловко ткнула его локтем под ребро.

— А это не твоё дело. Но если уж тебе так нужно знать, то я — певица, а он — клоун. Мы ходили по городам и выступали в базарные дни. Он смешивался с толпой, пока я пела, а я делала то же самое, пока он отмачивал свои шуточки.

Бен нахмурился.

— Смешивалась с толпой? Зачем?

Девушка презрительно ухмыльнулась.

— Ну, ясное дело зачем! Проверяла карманы и кошельки. Знаешь, у меня это здорово получается. Мы попались из-за этого жирного грязного ублюдка, не из-за меня. А кстати, чего это ты и твой пёс бродите тут по лесу?

Бен засмотрелся на огонь.

— Да просто путешествуем.

Кэрей засмеялась.

— Ха-ха-ха! Рассказывай сказки! Держу пари, вы — те самые, с пиратского корабля. Я слышала, что его пустили ко дну, об этом говорили в тюрьме.

Бен почувствовал, что в нём вспыхнуло раздражение против этой дерзкой девицы.

— Нет, ты не про нас слышала! И вообще, я не хочу об этом говорить.

Кэрей надула губы и, гордо вскинув голову, отбросила с лица волосы.

— А я и не хочу об этом слышать, вот так! Бена позабавил её жест, и он не удержался, чтобы не передразнить её:

— Угу! А я не уверен, что хочу водить компанию с воровкой! Вот так!

Невольно оба расхохотались, и от враждебности между ними не осталось и следа. Нед, увидев, что гроза миновала, примостился у костра. Поглаживая шелковистую шерсть пса, Кэрей наблюдала, как он благодарно прикрывает глаза.

— Вот бы мне такую же собаку, как добрый старый Недди, — пробормотала она.

Нед сразу ощетинился и повернулся к Бену: «Скажи ей!» Он перебрался на противоположную сторону и улёгся там в тени, а Бен объяснил Кэрей:

— Терпеть не может, когда его называют «Недди», чувствует себя тогда старой заезженной клячей. Он предпочитает, чтобы его называли «Нед».

Девушка уставилась в затуманившиеся голубые глаза Бена.

— Откуда ты знаешь?

— Он мне сказал, — пожал плечами Бен. Кэрей засмеялась.

— Похоже, вы умеете разговаривать друг с другом? Бен поворошил веткой костёр.

— Когда друзья долго живут вместе, они хорошо понимают друг друга.

Кэрей не отводила глаз от мерцающего пламени.

— Наверное, это здорово! А я так и не успела ни с кем подружиться. Ни с родителями, ни с родственниками, ни с попутчиками. Как по-твоему, а мы с тобой будем так же хорошо понимать друг друга?

Бена вдруг пронзила жалость и к себе, и к ней. Любуясь огнём, он краешком глаза посматривал на Кэрей.

Босоногая девчонка в длинном и рваном красном платье со старой чёрной шалью, накинутой на плечи… Бен знал, что в один прекрасный день им с Недом придётся расстаться с ней навсегда. Иначе она увидит, что он остаётся вечно юным и никогда не повзрослеет.

Он старался придумать какой-нибудь необидный ответ, как вдруг в его мысли вторглось предостережение Неда: «Тихо, Бен, не оглядывайся и не дёргайся, кто-то за нами наблюдает».

Бен послушался пса, хотя на душе у него стало тревожно. «Кто это, Нед? Он один или их несколько? Хорошо, что у меня этот сук в руках. Они вооружены? Ты их видишь?»

Нед сообщил: «По-моему, он один. Во всяком случае из-за скалы выглядывает одна голова. В кустах меня он не увидит, вот я и обойду его сзади. Пусть только двинется с места, я брошусь ему на спину и повалю. Не выпускай из рук и этот сук, Бен, и всыпь ему, если он поведёт себя грубо. Ну, я пошёл».

Не подозревая о том, что происходит, Кэрей сидела, прислонившись к скале. Поплотнее закутавшись в шаль, она задремала. Бен старался ничем не выдать своей тревоги, только крепче сжал в руке сук. Ночь была тихая, только слегка потрескивал хворост в костре, но секунды тянулись, словно часы. Бен прикрыл глаза, чтобы ввести неизвестного наблюдателя в заблуждение, но сам напрягся, как стальная пружина.

Внезапно из-за скалы вышел стройный молодой человек с потрёпанной кожаной сумкой через плечо.

— Я увидел ваш костёр… — начал было он. — Ой!

Нед, словно пантера, прыгнул на него со скалы и опрокинул лицом вниз. Бен вскочил, но промчавшаяся мимо Кэрей отбросила его в сторону. Девушка обеими ногами прыгнула на спину незнакомца, тот стал задыхаться, дыхание вырывалось у него из груди со свистом, а Нед метнулся прочь, чтобы не попасть Кэрей под ноги.

Она же встала на колени, наклонилась к самым лопаткам незнакомца, выхватила у него из-за пояса нож и, грубо оттянув его голову назад, приставила лезвие к его горлу.

— Не двигаться! — прорычала она, словно тигрица. — А не то глотку перережу!

Бен уже понял, что молодой человек — примерно его ровесник. Его полные ужаса глаза были устремлены на Бена, и тот, подбежав, схватил Кэрей за руку.

— Не трогай его!

Девушка, нахмурившись, обернулась к Бену.

— Почему ещё? У него нож! Может, он собирался убить и ограбить нас!

Бен заставил её опустить руку и наступил на нож ногой.

— Сейчас благодаря тебе он, по-моему, вряд ли может кого-нибудь ограбить или убить. Итак, убийца и грабитель, как тебя зовут?

— Доминик, — с трудом выдавил из себя пленник, стараясь восстановить дыхание. — Я не хотел причинять вам никакого вреда, честное… ой!

Кэрей ещё выше подтянула его голову, злобно шипя ему в самое ухо:

— Тогда чего ты шнырял вокруг, шпионил за нами? Зачем тебе нож, а?

Бену надоело необузданное поведение девушки. Он обратился к Неду: «Успокой её, дружище, а то она сломает бедняге шею!»

Чёрный Лабрадор кинулся к Кэрей и мощными передними лапами сбросил её со спины молодого человека. Бен поднял нож, заткнул его себе за пояс и протянул руку незнакомцу, назвавшемуся Домиником.

— Вставай, приятель!

Другую руку Бен протянул девушке.

— И ты, Кэрей, вставай. Не думаю, что Доминик — убийца и вор. По-моему, он настроен вполне дружелюбно.

Кэрей, отряхивая платье, бросила на Неда ледяной взгляд.

— Надо же, как толкнул меня. А я-то думала, ты мне друг.

Все вернулись к костру и сели вокруг огня, хотя Кэрей потребовалось некоторое время, чтобы унять гнев и принять достойный вид. Доминик вызывал симпатию, у него были учтивые манеры, приятный голос и обаятельная улыбка. Нед сидел, положив голову на колени Доминика, и, подняв на него глаза, обменивался мыслями с Беном.

«Мне нравится Доминик, похоже, он хороший парень».

Но Кэрей все ещё мучили сомнения. Она прямо спросила:

— Как ты попал в этот лес? Откуда ты? Доминик показал на восток.

— Я иду на ярмарку в Верон. Если получится, немного заработаю.

— Я-то всегда могу раздобыть деньги на деревенских ярмарках, — похвасталась Кэрей.

В голосе Бена послышались строгие нотки:

— Надеюсь, не воровством. Загремишь в тюрьму, а из-за тебя и мы тоже.

Девушка снова надулась.

— Очень мне нужно воровать. Если ярмарка хорошая, люди сами платят, лишь бы меня послушать. Я очень даже неплохо пою, — похвасталась она и снова повернулась к Доминику: — А как ты зарабатываешь себе на жизнь? Продаёшь что-нибудь?

Вместо ответа Доминик открыл свою видавшую виды кожаную сумку. Он достал из неё угольный карандаш, мелки, тонкий стальной напильник с отломанным кончиком и несколько грифельных досок.

— Я делаю лица.

— Ты хочешь сказать, что ты художник? — с интересом спросил Бен. — Впервые вижу художника. Кто тебя учил? Ты ходил в школу?

А Доминик уже работал. То и дело поглядывая на Неда, он сломанным напильником царапал по грифельной доске. И рисуя, рассказывал:

— Меня никто не учил. Я от рождения умел рисовать. Я родом из Сабады в Испании, но меня прогнали оттуда, когда я был ещё совсем мальчишкой… Гм… Интересный пёс.

Нед был полностью согласен: «Ещё бы не интересный! Благородный, да и собою хорош. Говорил я тебе, что мне нравится Доминик…»

Бен прервал размышления пса.

— А почему тебя изгнали?

Занятый рисунком, Доминик не сразу ответил.

— Там были невежественные люди, но рано или поздно меня гонят отовсюду, куда бы я ни пришёл. Люди думают, будто я колдун, и пугаются. Я их не виню. Мои картины совсем не похожи на картины других. Когда я рисую кого-нибудь — мужчину, или женщину, или ребёнка, — получается очень похоже и правдиво. Я ничего не могу поделать, но доброта, злоба, обман, зависть, любовь, нежность или жестокость — все это проступает на моих рисунках, словно мне удалось заглянуть в самое сердце и в душу того, кого я изображаю. Вот, например, ты, Нед, честный, благородный, красивый и главное — преданный. Хотя в твоих удивительных глазах кроется нечто такое, чего я никак не могу ухватить. Взгляните!

Бен, Нед и Карей стали рассматривать законченный рисунок. Там было всё, о чём сказал Доминик. Нед положил лапу на колено художника и просигналил Бену: «Вот это да! Как будто я смотрюсь в спокойную гладь озера. Это я, совсем как в жизни!»

Бен согласился и громко похвалил художника:

— Просто замечательно! Ты очень талантливый, Доминик!

— Да, здорово у тебя получается, — вмешалась в разговор Карей. — А меня нарисуешь?

Доминик достал плоский кусок высушенной осиновой коры и принялся рисовать на ней угольным карандашом, растушёвывая и тонируя рисунок ловкими движениями большого пальца, чтобы создать объёмное изображение. Перейдя к глазам, он присвистнул:

— Ты находчива и умна, Кэрей, у тебя вспыльчивый нрав. Всё, что ты увидишь и захочешь, должно стать твоим. Ты мошенница и воровка, но… но очень хорошенькая.

Девушка выхватила нож из-за пояса у Бена и замахнулась на художника.

— Кем ты себя воображаешь? Как ты смеешь так обо мне говорить?

Художник поднял готовый портрет.

— Смотри.

Кэрей лишилась дара речи от потрясения. Доминик запечатлел все — и её красоту, и бешеный нрав, а глаза на рисунке светились скрытым коварством. Покраснев, она схватила портрет и спрятала его под шаль.

— Теперь это моё. Я заплачу тебе, как только раздобуду денег. Твоя очередь, Бен. Давай, Доминик, нарисуй его!

На какое-то мгновение глаза Доминика встретились с глазами Бена, он пристально вгляделся в них.

Потом покачал головой и стал складывать рисовальные принадлежности в сумку.

— Нет-нет, Бена я нарисовать не смогу! Кэрей стала его поддразнивать:

— В чём дело? Что, умения не хватает? Или ты просто боишься Бена, а?

Бен отвёл глаза от Доминика — он понял, что увидел в них художник. За полвека в глазах юноши запечатлелись свирепые штормы, ревущие океаны, «Летучий голландец» и Вандердеккен, громыхающие пушки и мёртвый капитан Турон, покоящийся глубоко на дне морском. В глазах Бена отражалось все это и ещё многое другое, не связанное с земной жизнью, — наводящая трепет красота Ангела, навеки проклинающего корабль Вандердеккена и его команду.

Бен мягко отобрал у девушки нож.

— Оставь его, Кэрей. Как он может нарисовать страшные сны и кошмары? Их было немало в моей жизни. Что скажешь, Доминик?

— Слишком много для простого ликотворца, — согласился художник.

Кэрей щёлкнула пальцами.

— Ах, ты и есть Ликотворец из Сабады! Я о тебе уже слышала. Ха, мне казалось, ты должен быть похож на какого-то ужасного колдуна! Не тебя ли пригвоздили к позорному столбу в городе Сомадоре за портрет женщины, она была женой судьи?

— Меня, — кивнул Доминик. — Хотя я с самого начала вовсе не хотел рисовать эту женщину. Её муж-судья настоял на том, чтобы я сделал её портрет и чтобы на нём она была стройной и привлекательной. Бен вернул художнику нож.

— Ну, а ты что? И что же вышло?

Доминик хмыкнул.

— Я старался. Нет, честно! Но она получилась такой, как на самом деле, — жадной и ленивой. — Лицо у него посуровело. — За это судья приказал избить меня и на три дня и три ночи привязать к позорному столбу. Так что, понимаете, бывает, что мой дар оборачивается для меня жёрновом на шее.

* * *

Некоторое время они сидели молча. Кэрей начинала жалеть, что так обошлась с Домиником. Она заметила, что он мельком взглянул на корку хлеба у неё в руке.

— Слушай, Ликотворец, а у тебя в сумке есть какая-нибудь еда?

— Увы, нет, только рисовальные принадлежности, — грустно улыбнулся художник, — да ещё пустая фляга, я её держу для питьевой воды.

Девушка устремила взгляд в темноту.

— Будь здесь поблизости река или озеро, я поймала бы нам рыбу.

Нед навострил уши и просигналил Бену: «Скажи ей, я найду воду. В лесу всегда есть вода. Надеюсь, там и рыба окажется. Я просто умираю, так есть хочу!» — «Ладно, — ответил ему Бен. — Давай разыграем небольшой спектакль». Он взял флягу из сумки художника и дал понюхать её Неду, а сам сказал Кэрей:

— Смотри внимательно. Ну-ка, Нед, хорошая собака! Где тут вода? Найди-ка нам воду, парень!

Чёрный Лабрадор хмыкнул про себя: «Как будто я не знаю, да? Надо произвести на них впечатление», — он медленно пошёл прочь, принюхиваясь к земле и к воздуху.

Бен повернулся к Кэрей.

— Пойди с ним. Он найдёт воду.

Девушка пришла в восторг.

— Хороший Недди, старина… Ой, я хотела сказать, хороший Нед. Прости.

Нед и Кэрей скрылись в темноте.

Бен поверх огня взглянул на Доминика.

— Я рад, что ты не стал меня рисовать. И всё-таки что ты увидел?

Ликотворец из Сабады отвёл глаза.

— Слишком много всего, друг мой, слишком много. У меня своих бед выше головы, так что не стоит взваливать на себя ещё и твои. Я увидел в твоих глазах то, чего даже во сне не видел. Как это получилось, что мой ровесник за те же годы столько всего пережил? Нет, Бен, мне этого не понять, давай не будем говорить об этом. Оставь при себе ваши тайны. Поверь мне, я буду преданным другом для вас обоих.

Бен с благодарностью пожал художнику руку.

— Спасибо, Доминик. Я знаю, ты будешь верным другом. Ну так вот, надеюсь Нед и Кэрей скоро найдут воду. Завтра отправимся все вместе, вчетвером, на ярмарку в Верон. А пока давай немного насладимся миром и покоем без нашей свирепой подруги.

— Да, она свирепая и вспыльчивая, это так, — улыбнулся Доминик. — Но сердце у Кэрей доброе. Я это знаю.

На них по-прежнему падали редкие капли дождя, но обоим было спокойно и уютно в их маленьком убежище из света и тепла.

* * *

Бен и Доминик дремали почти целый час, когда их разбудили вернувшиеся Нед и Кэрей. Девушка и пёс, очень довольные собой, толкаясь и дурачась, подбежали к костру и высыпали свою добычу на плоский камень. Кэрей промокла до нитки, но вопила от восторга, а Нед, отряхиваясь от воды с тихим лаем, беззвучно докладывал Бену: «Рыба! Ты только взгляни на этих красавиц! Одну из них поймал я сам!»

Кэрей занялась четырьмя жирными краснопёрками, они были нанизаны на толстую камышину, проткнутую сквозь их жабры.

— Дай-ка мне нож, Ликотворец. Знаешь, Бен, твой Нед отличный рыбак, поймал самую крупную рыбу.

Пока Кэрей хлопотала, Нед сообщал Бену: «Ты бы только видел её, дружище, эти рыбы плыли прямо ей в руки, а она немного повозится с ними — и выбрасывает на берег. Если дружить с Кэрей, голодным не останешься!»

* * *

Бен давно не спал так безмятежно, от догорающих головешек было тепло, Нед растянулся рядом, их окружало спокойствие и тишина лесной ночи. Ему не снились кошмары, не мерещился Вандердеккен, ведущий по штормовому морю проклятый Богом корабль. Сон Бена был окрашен розоватым туманом. Откуда-то издалека до него донёсся голос Ангела — ясный, тихий, но настойчивый:

Всю ночь эти слова эхом звучали в голове Бена. Он не делал попыток их разгадать, он знал, что не в его силах противостоять судьбе, которую уже уготовили ему Небеса.

 

Глава 17

Когда друзья вышли из леса на вершину холма, уже сияло прекрасное солнечное утро. Бен на минуту остановился полюбоваться открывшимся перед ними красивым видом, а Доминик объяснил, где они находятся и в какую сторону им следует держать путь.

— Мы идём на юг. Вон те горы впереди — это Пиренеи. Придётся нам подниматься на холмы и спускаться в долины. Третий холм между тем, на котором мы стоим, и горами — это и есть Верон. Может быть, нам удастся немного облегчить путь, если мы пойдём вдоль реки вокруг холмов и пересечём долины.

Карей бросилась бежать, за ней помчался Нед.

— Идёмте же! Мы вас перегоним.

Бен смотрел, как Кэрей и Нед бегут вниз.

— Пусть бегут! Она выбьется из сил раньше, чем Нед. А мы, друг, пойдём, как обычные разумные люди.

Они с Домиником не спеша двинулись в путь. Девушку они увидели у подножия следующего холма, совсем запыхавшись, она сидела на берегу реки. Нед тянул её за платье. Пёс обернулся к приближающемуся Бену и беззвучно посетовал: «До чего же вы, люди, слабые и невыносливые! Смотри, она уже совсем изнемогла, щенок и тот посильнее, чем эта девчонка!»

Когда они проходили мимо Кэрей, Доминик подмигнул Бену и сказал:

— Доброе утро, мадам. Если вы намерены просидеть здесь целый день, вы опоздаете на ярмарку в Верон. А мне говорили, это хорошая ярмарка!

Оба пригнулись, когда девушка плеснула в них водой из реки.

— Подождите меня, негодяи!

Ей пришлось пробежаться, чтобы догнать их.

* * *

Верон считается городом, хотя и очень маленьким. Он расположен на пологих склонах холма, и к его воротам ведёт извилистая дорога. Возможно, у Верона было славное боевое прошлое — он окружён каменными стенами, древними, но толстыми и прочными. Веронская ярмарка почти ничем не отличалась от обычного рынка в конце недели, её устраивали раз в месяц, и она тянулась с полудня пятницы до вечера понедельника.

* * *

Бен и его друзья пришли рано и присоединились к целой веренице деревенских жителей, дожидавшихся, когда их пропустят в ворота, охраняемые стражей. Молодые люди медленно продвигались вперёд вместе с пёстрой толпой, с интересом разглядывая красочное зрелище. Тележки, гружённые до самого верха фруктами, овощами и другими дарами природы, теснили друг друга, следуя за одетыми в холщовые фартуки скотоводами, гнавшими коров и быков, овец, коз и лошадей. Фургоны с разнообразными лотками из раскрашенного дерева и с разноцветными палатками тянули и толкали на холм целые большие семейства. Между колёсами, гогоча и крякая, хлопали крыльями утки и гуси, внося свою лепту в общий гвалт. Шумная толпа, обсуждая будущую выручку и браня детей, понемногу продвигалась вперёд, стремясь как можно скорей попасть на ярмарку.

Когда друзья приблизились к воротам, Нед просигналил Бену: «Смотри, людям приходится платить за вход!»

Бен обернулся к Кэрей и Доминику:

— Похоже, мы зря тратили время. Стражам у ворот нужно заплатить за вход. У меня денег нет. А у вас?

У Доминика вытянулось лицо.

— Я не знал, что вход платный. У меня нет ни сантима.

Кэрей тряхнула головой и презрительно хихикнула.

— Ну и болваны же вы! Платить деньги! Ещё чего! Платить, чтобы пройти в ворота? Предоставьте все мне. Просто стойте рядом, и пусть у вас будут такие же дурацкие физиономии, как сейчас. Говорить буду я.

Бен пожал плечами.

— Как скажете, мадам. Мы последуем за вами.

* * *

Оба стража у ворот, которые на самом деле были обычными городскими сторожами, щеголяли нарукавными повязками, украшенными гербом, и касками, видавшими лучшие дни. В руках у них были старинные пики, которыми они с важным видом перегораживали ворота после каждого входящего.

Бен поделился своей тревогой с Недом: «Надеюсь, Кэрей знает, что делает, холм высокий, если нас вышвырнут отсюда, катиться вниз будем долго».

Чёрный Лабрадор ткнулся носом в руку хозяина: «Доверься Кэрей, мой мальчик, похоже, ей не впервой».

* * *

Когда подошла их очередь, оба стража, скрестив пики, загородили вход. Более толстый протянул руку:

— По два сантима с каждого и один за собаку. Получается, э…

— Семь сантимов, — подсказал второй. Кэрей состроила удивлённую гримасу.

— Но, капитан, разве наши родители — отец и мать — уже не заплатили вам? — обратилась она к толстому стражу, коснувшись его рукава.

Услышав, что его назвали капитаном, страж выпятил грудь и дружелюбно заглянул хорошенькой девушке в глаза.

— Я не знаю ваших родителей, мисс, но сегодня никто не платил мне дополнительных денег за вход!

Кэрей растерянно заморгала глазами и схватила стража за руку.

— Ах, капитан, вы не можете их не знать. Их зовут Эмиль и Агнесса. У нашей семьи здесь палатка с блинами и с мёдом. Они уехали из дома задолго до нас.

Страж заметил, что у Кэрей задрожали губы, он мягко похлопал её по руке.

— Значит, они ещё не появились здесь, мисс. Вы с братьями отойдите в сторонку и подождите их, ладно?

Бен с изумлением увидел, что глаза девушки налились слезами. Теперь Кэрей уже вцепилась в руку стража, умоляюще смотрела на него снизу вверх, и голос у неё дрожал:

— Ну, пожалуйста, капитан, впустите нас. Если наши родители не приехали, место для нашей палатки кто-нибудь займёт. Наверное, у тележки опять отвалилось колесо, они чинят её и должны приехать с минуты на минуту, они уверены, что мы уже сторожим место. У нас бедная семья, капитан, но мы честные. Я принесу вам деньги, как только мы поставим палатку и начнём продавать товар.

Страж стал поддаваться на уговоры.

— Ну, что скажешь? — обратился он ко второму стражу.

Тот пожал плечами.

— Дело твоё, Жиль, — тихо проговорил он. Кэрей внезапно просияла.

— Жиль, так вы и есть Жиль, да?

Бен и Доминик энергично закивали головами, а девушка продолжала настаивать:

— Мама сказала, что она заплатит вам, капитан. Она велела нам обратиться к высокому, красивому стражу, к Жилю, так она сказала!

Стоявшие за ними в очереди потеряли терпение и стали кричать, чтобы Кэрей отошла в сторону и дала им пройти. Жиль потряс пикой.

— Тихо! — проревел он. — Иначе никто не попадёт на ярмарку. Здесь я решаю, кто войдёт!

Кэрей продолжала умолять его.

— Обещаю, капитан, я принесу деньги, как только смогу. И ещё каждому принесу по блину с маслом и мёдом. С пылу с жару!

Это решило дело. Жиль опустил пику.

— Входите, только побыстрее! Да, а нельзя ли полить эти блины лимонным соком?

Кэрей протолкнула Бена и Доминика в ворота. Нед стоял возле неё.

— Я сделаю эти блины сама и соку побольше налью! Увидимся, капитан. Пошли, мальчики, пока наше место не заняли.

Страж смотрел, как они торопливо прошли в ворота, и подмигнул товарищу:

— Обходительная девушка, да ещё и красотка!

* * *

На главной площади Верона царила праздничная суматоха. Павильоны и палатки стояли так близко друг к другу, что людям приходилось топтаться и работать локтями, чтобы протиснуться через узкие проходы. Друзья уселись на широких ступенях лестницы перед красивым зданием, обращённым фасадом на юг.

Доминик с притворным изумлением посмотрел на Кэрей.

— Что-то пока не видно ни Эмиля, ни Агнессы. О боже, интересно, куда же подевались наши родители? Ну и лиса же ты, Кэрей!

Девушка легко похлопала его по руке.

— Ну и что? Зато я провела нас всех на ярмарку, не так ли, мой несообразительный, глуповатый братец?

Бен хмыкнул и потрепал Неда за ухо.

— Не забудь только, теперь ты должна этим стражам семь сантимов и два горячих блина.

И услышал мысли Неда: «М-м-м, толстые блины с маслом и мёдом! Только уж, спасибо, мне без лимонного сока».

У Кэрей блеснули глаза:

— Блины, вот что нам нужно! Я умираю с голоду!

Она быстро встала и направилась к палаткам.

Нед положил лапу на ногу Бена: «Нам лучше пойти за ней. Кто знает, что ещё устроит эта юная мадам?» — «Твоя правда, дружок», — беззвучно ответил ему Бен и поднял Доминика со ступеньки.

— Пошли, Дом. Рискованно отпускать эту маленькую воровку одну.

Кэрей нашла палатку, где блины пекла женщина средних лет. Девушка остановилась неподалёку и внимательно осмотрелась.

— Что, обмозговываешь, как стащить блины, верно?

Кэрей оглянулась и увидела Бена, Доминика и Неда.

— Я и не думаю их тащить, — сердито прошипела она. — Эта женщина с радостью отдаст мне несколько блинов. Только помолчите, дайте мне хорошенько разглядеть эту палатку. Я добуду нам еду.

Нед ткнулся головой в ноги Бену: «Будь я на твоём месте, я бы сделал так, как просит Кэрей. Оставь её в покое».

* * *

Через некоторое время Кэрей медленно подошла к палатке и стала ждать, когда женщина освободится. Вытерев рукой пот со лба, хозяйка палатки вздохнула.

— Блины стоят два сантима каждый. С маслом — три, с солью и лимонным соком — тоже три, с маслом и мёдом — четыре. Хотите блин, мисс?

Девушка пристально посмотрела на женщину и немного помолчала, прежде чем ответить.

— Трудно, наверное, овдовевшей леди управляться с такой работой.

Чистой тряпицей женщина вытерла ложку, которой разливала масло.

— Я с тобой никогда не встречалась. Откуда ты знаешь, что я вдова?

Кэрей прикрыла глаза, вытянула палец и заговорила медленно и доверительно, словно сообщала какой-то секрет:

— Я много чего знаю, мадам. Мне известно прошлое так же хорошо, как настоящее и будущее. Такой уж у меня дар, он достался мне от доброй святой Вероники, меня и назвали в её честь.

Женщина осенила себя крёстным знамением и поцеловала ноготь большого пальца.

— Святая Вероника! Расскажи подробнее!

Кэрей открыла глаза. Она печально улыбнулась и покачала головой.

— Я очень устаю, когда пользуюсь своим даром. Недавно я заработала в Испании пять золотых монет за то, что предсказала судьбу благородной леди из Бургоса.

Губы женщины сжались в тонкую линию, и она принялась готовить тесто для блинов.

— А ты предсказываешь судьбу? Деньги достаются мне слишком тяжело, я не могу тратить их на всякие глупости и обман.

Кэрей бросила на торговку блинами надменный взгляд.

— У меня уже есть золотые монеты. Зачем мне ваши жалкие сантимы, мадам Жильбер?

Женщина так резко бросила размешивать тесто, что оно выплеснулось из бадьи.

— Откуда ты знаешь фамилию моего мужа? Не задумываясь, Кэрей ответила:

— Только это не фамилия ваших детей, их у вас никогда не было. Сказать вам, что вас ждёт в будущем?

У женщины вытянулось лицо.

— Ты права, детей у нас не было. Если ты не хочешь взять деньги за предсказание, зачем пришла сюда? Что тебе от меня нужно?

Девушка улыбнулась, с наслаждением вдохнув запахи, шедшие из палатки.

— Моя бабушка готовила мне точно такие же блины, как ваши. Это ведь настоящие деревенские блины, правда?

Польщённая продавщица улыбнулась:

— Да, вот именно, настоящие деревенские… Скажи, что ждёт меня в будущем, и я дам тебе блин.

Кэрей, словно оскорбившись, отвернулась.

— Всего один?

Отогнав осу и прикрыв банку с мёдом, женщина развела руками.

— А сколько? Скажи.

Кэрей поиграла своими чёрными кудрями.

— Восемь, хотя нет, лучше пусть будет дюжина. Я их возьму с собой в дорогу, а то в придорожных гостиницах кормят чем попало.

— Двенадцать блинов… это много. — Женщина слегка удивилась.

Кэрей беззаботно пожала плечами.

— Да я их легко съем с маслом и мёдом! Не такая уж высокая цена за то, чтобы узнать, что готовит вам жизнь и судьба, мадам!

Женщина вытерла руки о фартук.

— Ладно, я тебе заплачу.

Кэрей зашла за доску, служившую прилавком.

— Дайте-ка я посмотрю на ладонь вашей правой руки.

Женщина протянула руку, Кэрей вгляделась в неё, шепча молитвы, она просила святую Веронику о помощи, но шептала достаточно громко, чтобы торговка блинами услышала. Через некоторое время девушка заговорила:

— Ну вот, я вижу Жильбера, вашего мужа, он был прекрасным булочником. После его кончины вы долго и трудно работали, чтобы сохранить ваше дело. Но не пугайтесь, вы не одиноки. Кто этот добрый человек, который пришёл вам на помощь? Женщина подняла глаза от своей ладони.

— Ты имеешь в виду месье Фейна, фермера?

— Он хороший человек, — кивнула девушка. — Он тоже потерял своего помощника — жену. Он ведь часто помогает вам?

— С рассвета до заката, стоит его только попросить, — улыбнулась женщина.

Карей улыбнулась ей в ответ.

— Он много думает о вас. И его дочь тоже. Торговка блинами подтвердила её предположение.

— Жанет — хорошая девушка, она мне почти как дочь. Она тоже часто приходит. Говори ещё.

Карей сделала несколько пассов над ладонью женщины.

— Теперь о будущем. Слушайте внимательно, что я вам скажу. Не возвращайтесь сегодня домой, снимите номер в здешней гостинице. Задержитесь здесь ещё на несколько дней после ярмарки. Каждый день садитесь у окна и смотрите, не приехали ли месье Фейн и Жанет. Вы должны сказать им, что устали от работы и больше не хотите ею заниматься. Скажите месье Фейну, что подумываете, не продать ли дом и пекарню и не уехать ли.

Женщина изумилась.

— Зачем?

Девушка, сделав знак рукой, заставила её замолчать.

— Вы хотите, чтобы я рассказала вам о том, что вас ждёт, мадам?

Женщина кивнула, и Карей продолжала:

— Я вижу, что вы счастливо выйдете замуж, станете женой фермера, и его дочь будет предана вам. А печь вам придётся только хлеб к столу и лепёшки к ужину, когда вся семья будет собираться вокруг очага в его доме. Поверьте мне, мадам, своей судьбе вы поможете сами. Святая Вероника считает вас достойной женщиной, я это знаю.

Внезапно женщина обняла Карей и расцеловала её.

— Ты уверена, моя дорогая, что двенадцати блинов тебе хватит?

Вернувшись на ступеньки лестницы перед господским домом, пареньки, девушка и собака лакомились горячими блинами, щедро смазанными деревенским маслом и сотовым мёдом. Бен облизывал пальцы, с благоговением глядя на Карей.

— Расскажи нам, как это тебе удалось. Вдова, фермер, его дочка, фамилия мужа, и кто такая святая Вероника?

В объяснениях Кэрей всё выглядело очень просто.

— Городок называется Верон, вот я и подумала, что «Вероника» будет звучать знакомо и ласкать слух. Не знаю, кто такая святая Вероника, но она явно помогла нам. Кое-что узнать помогла и тележка. Её недавно покрасили, но под верхним слоем краски я разглядела фамилию, написанную белыми буквами: «С. Жильбер. Булочник». Нигде поблизости его не было, женщина управлялась одна, и ей пришлось закрасить фамилию на тележке. Вот я и догадалась, что она вдова и что детей у неё нет. Это женщина средних лет; если бы у неё были дети, они, наверное, были бы нашего возраста. А раз так, они помогали бы своей матери вести дело. Уехав сюда, она оставила пустой дом, кто-то должен за ним присматривать. Вот вам и — фермер Фейн. Одной со всем этим женщине не справиться, вот он ей и помогает. Если бы его жена была жива, она бы этого не допустила. Не позволила бы ему целыми днями пропадать у вдовы, забросив свой дом. Женщина носит браслет, это дешёвая, но славная вещица, на такую безделушку женщина сама не стала бы тратиться. Я догадалась, что его купила ей дочка фермера. И оказалась права. Итак, у фермера есть юная дочь. И ему, и ей нравится эта женщина, продающая блины. Два человека — вдова и вдовец — живут недалеко друг от друга. Девушке Жанет по душе вдова, а вдове эта Жанет кажется дочерью, которой у неё никогда не было. Что касается всего остального, то я просто объяснила этой женщине, какое её ждёт будущее, если она правильно себя поведёт. Разве плохо, что она станет женой фермера и у неё будет дочь? Она же сама этого хочет, правда? Я просто рассказала ей, как этого добиться. Месье Фейн и его дочка были бы очень огорчены, если бы она продала дом и куда-то переехала. А живя вместе, они будут счастливы, попомните моё слово!

Бен восхищённо покачал головой.

— И твои догадки всегда бывают правильны?

Девушка слизала с пальцев мёд.

— Иногда ошибаюсь, но мне всегда удаётся столько наговорить, что ошибку не замечают. Но, конечно, всё дело в везении, догадливости, в умении наблюдать и в том, чтобы сказать клиенту именно то, что ему хочется услышать. Ну ладно, давайте устроимся на этих ступеньках. Доминик, доставай свои рисовальные причиндалы. Бен, ты с Недом сядьте рядом со мной и постарайтесь выглядеть бедными, но честными. А я буду петь, чтобы привлечь покупателей. Давайте, давайте, а часть блинов отложим и съедим потом. Доминик, начинай снова рисовать Неда.

Сидевший рядом с Кэрей пёс подмигнул Бену: «Ты старайся казаться бедным, а честным буду я!»

Кэрей сложила свою шаль вдвое и постелила её у ног, чтобы на неё бросали монеты. Доминик достал грифельную доску и мелки. Бен, сидя рядом с девушкой, слушал, как красиво она поёт:

Постепенно вокруг собралось несколько человек. Среди них был старик, толкавший перед собой тележку с маслобойкой и пахтой. На тележке лежала разливательная ложка и стояло несколько глиняных кувшинов. Когда Кэрей кончила петь, старик громко захлопал в ладоши и крикнул:

— Какой чудный голос! Спой ещё, милая девушка!

Кэрей протянула руку.

— Дайте мне передохнуть, сэр, отдышаться. Подойдите сюда, настоящий художник нарисует вас таким, как есть. Мы с вас много не возьмём.

Старик засмеялся и покачал головой:

— Нет, спасибо, мисс, денег у меня нет, на рисунки я тратиться не могу. Да и кому захочется рисовать такую старую развалину, как я?

Но Бен уговорил старика и усадил его на верхнюю ступеньку лицом к Доминику.

— Не будем говорить о деньгах, сэр, — стал убеждать он строптивого натурщика. — Кринки вашей пахты из маслобойки будет довольно, чтобы утолить нашу жажду. Мой друг — хороший художник, я уверен, вам его картина понравится. Не стесняйтесь. Я посажу рядом с вами своего пса, он славный компаньон.

Из толпы послышались возгласы, подбадривающие старика, и в конце концов тот согласился, чтобы его нарисовали.

— Ладно, давайте, привезу картину жене, будет, когда разозлится, швырять в неё, а не в меня всякую гадость.

Доминику удалось удивительно верно передать характер старого продавца пахты. К ним подошло ещё несколько человек, они восхищались сходством портрета.

— Вот это да! Какая замечательная картина!

— Совсем как живой! Смотрите, чёрный пёс положил старику лапу на колени, и его нарисовали!

— А какое лицо у старика доброе и весёлое!

Нед наблюдал за тем, как зрители восхищаются портретом, а сам беззвучно заметил Бену: «Настоящий художник, правда? На этой картине я выгляжу даже ещё благороднее, и посмотри, какие глаза у старика! Каждая складка, каждая морщинка — все нарисовано! Стоит взглянуть на картину — и сразу понятно: весёлый старый чудак, да при этом сердце у него доброе. Интересно, кто ещё захочет, чтобы его нарисовали, и уж конечно, с благородным Недом. Я начинаю привыкать к тому, что становлюсь знаменитым!»

Бен дёрнул пса за хвост. «Хватит бахвалиться. Лучше допивай свою пахту, старик ждёт, когда освободится кринка. Хотя твою ему придётся хорошенько помыть, прежде чем он нальёт туда новую порцию». -

«И я так думаю, — фыркнул чёрный Лабрадор. — Не хватало ещё, чтобы какой-то крестьянин пил из кринки, из которой пил сам Нед Благородный!»

Окружающие стали шумно требовать, чтобы их нарисовали вслед за стариком, они даже протягивали монеты. Кэрей подтолкнула Бена:

— Ха-ха! Сейчас дело пойдёт!

Доминик огляделся, выбирая следующего натурщика. Он заметил молодую женщину, она поднималась по ступеням, неся на руках маленького мальчика. Было видно, что она бедна, — платье на ней казалось старым и изношенным, но ребёнок выглядел чистеньким и здоровым.

Женщина старалась укрыться от взгляда Доминика, щеки у неё раскраснелись от смущения, и она умоляюще сказала ему:

— Поймите, пожалуйста, сэр, у меня едва хватает денег, чтобы накормить ребёнка. Я не смогу вам заплатить.

— Картина не будет вам ничего стоить, леди, — ласково ответил ей Ликотворец из Сабады. — За честь нарисовать вас и вашего младенца мне тоже нечем вам заплатить. Но я дам вам два блина, один для вас, другой для мальчика. Вы только посадите его к себе на колени и, пожалуйста, повернитесь ко мне лицом.

Усевшись на ступеньку рядом с Беном, Кэрей сделала протестующий жест.

— Два клиента, нет, даже три, если считать ребёнка, и что мы заработали? По кринке пахты на каждого? Так, может, пойдём поищем ещё каких-нибудь нищих, которых этот Ликотворец захочет нарисовать бесплатно? Может, нам ещё отдать им свою одежду за то, что они оказали нам такую честь — позволили нарисовать себя? Дураки, вот мы кто! Эти бессердечные слова Бену не понравились.

— Перестань ворчать. Что плохого в том, чтобы немного помочь людям? В жизни есть вещи, более ценные, чем деньги. Где бы ты была, не помоги я тебе, привязанной цепями к тележке?

Кэрей уже готова была дать ему отпор, но тут их прервала богато одетая леди, сидящая в дамском седле на гнедой кобыле.

— Скажите этому парню, чтобы следующей он нарисовал меня! — крикнула она громко и повелительно.

Она пришпорила лошадь, и Нед угрожающе зарычал. Гнедая кобыла попятилась, но дама справилась с ней. Она замахнулась хлыстом на Бена.

— Привяжи своего пса, иначе я его уничтожу!

Юноша оттащил Лабрадора за ошейник.

— Простите, мадам, Нед решил, что ваша лошадь нас растопчет.

Он не обратил внимания на то, как негодует Нед: «Самоуверенная нахалка! И ей, и её лошади не мешало бы поучиться хорошим манерам!»

Дама показала кожаным хлыстом на Доминика.

— Скорей кончай свою картину, я не намерена торчать тут целый день и ждать, пока ты возишься с этими крестьянами!

Ликотворец продолжал заниматься своим делом, но, когда он взглянул на всадницу, глаза у него сердито сверкнули.

— Тогда езжайте своей дорогой, мадам, у меня нет желания рисовать вас.

Молодая женщина с ребёнком стала подниматься со ступенек, но Доминик сделал ей знак, чтобы она села снова.

— Сидите спокойно, я почти закончил.

Зеваки вынуждены были расступиться, когда дама повернула лошадь и ускакала, с яростью оглянувшись на Доминика.

Нед вырвался из рук Бена и бросился за лошадью, истошно лая, отчего кобыла перешла в галоп. Даме пришлось придержать свою нарядную шляпу, от тряски всадница неуклюже переваливалась в седле. Владельцы палаток громко хохотали и улюлюкали ей вслед, осмеивая её недостойное бегство. Возвращался Нед под одобрительные крики толпы.

Доминик поднял грифельную доску с изображением молодой женщины и её ребёнка, и окружающие зрители разразились восторженными возгласами. Благородное лицо женщины было прекрасно, а доверчивые глаза ребёнка сияли невинностью. Сходство рисунка с крестьянкой и её сыном просто поражало. Художник передал доску зардевшейся матери вместе с обещанными блинами. Она глубоко присела перед ним, бормоча благодарности.

— Мой муж будет рад повесить эту картину дома у очага. Спасибо, большое спасибо, сэр.

Доминик с улыбкой поклонился ей.

— Передайте мужу, что я считаю его счастливчиком, ведь у него такие красивые жена и сын.

Женщина с ребёнком ушла, и вскоре Доминик принялся за портрет толстой и весёлой матери семейства, но тут среди лоточников возникло какое-то волнение.

— Что за шум? — поднял голову художник. Кэрей взобралась на один из столбов у ворот помещичьего дома.

— Сейчас узнаем! Готовьтесь к неприятностям! Там стражи и эта надутая мадам, которую ты прогнал.

Доминик стал собирать мелки. Бен остался сидеть.

— Нет смысла бежать, приятель, лучше держаться вместе. Послушаем, что они нам скажут. Мы никому не причинили вреда и ничего не украли. — Он выразительно посмотрел на Кэрей. — Ведь так?

Спустившись со столба, Кэрей присоединилась к ним.

— Ну, что ты на меня уставился? Я ничего не крала. Ты прав, лучше нам держаться вместе.

Нед умоляюще взглянул на Бена: «По мне, так лучше удрать, пока не поздно. Ведь это я виноват, я испугал лошадь!»

* * *

К лестнице подъехала дама на лошади, подошли оба стража, охранявшие ворота, и капитан стражников. По дороге они разгоняли мешавших им зевак. Доминик опередил капитана, сразу обратившись к нему:

— Мои друзья и я не сделали ничего плохого. Я отказался рисовать эту даму, потому что волен сам выбирать, кого мне хочется изобразить.

Бен услышал Неда: «Я понимаю Доминика. Ты только взгляни на эту замороженную рыбу! Да приятнее рисовать круп её лошади — красивее будет!» Бен невольно громко расхохотался, так позабавило его замечание Неда.

Капитан стражников в красивой форме и со строгим лицом воззрился на Бена.

— По-вашему, это смешно? — Рукой в перчатке с крагами он обвёл всю группу. — Они?

— Да, капитан, — ответил младший из стражников, стоявших у ворот. — Оба парня, девушка и собака. Они проникли сюда, не заплатив за вход. Мы не могли оставить пост и бежать за ними.

Наездница указала хлыстом на Доминика.

— А этот оскорбил меня, наглый молодой негодяй. Я требую, чтобы вы приняли меры, капитан. Мой муж — префект Тулузы. Уж он не потерпел бы такого поведения у нас в городе. В этом я уверена!

Заложив руки за спину, капитан обошёл вокруг Бена и его друзей, многозначительно приговаривая:

— Смотри, какие весельчаки выискались. Ничего, скоро вам будет не до смеха.

Кэрей нежно улыбнулась ему.

— Ну что вы, сэр, мы же и правда ни в чём не вино…

— Молчать! — закричал капитан, побагровев. — Обманули охрану и проникли на ярмарку бесплатно! Затеяли работать тут без разрешения, без пошлины, без лицензии! Расположились на ступенях резиденции графа Брегона, где никому не дозволено торговать! Оскорбили даму, приехавшую в Верон в гости, да ещё натравили на её лошадь собаку! И вы имеете наглость уверять меня, будто ничего плохого не сделали? Арестовать их и увести немедленно! И собаку туда же!

Нед оскалил зубы и угрожающе зарычал. Бен взял его за ошейник и мысленно предостерёг: «Тихо, друг, не стоит осложнять положение. Похоже, у нас начались неприятности с властями».

Собравшиеся молча наблюдали, как четырёх злодеев повели к зарешечённой двери в дальнем конце стены, окружающей сад при большом здании.

 

Глава 18

Пройдя по длинному, выложенному кирпичом туннелю, они попали в залитый солнцем, окружённый стенами сад. Возглавлял процессию капитан, замыкали её двое стражей. Выйдя из тёмного туннеля на яркое солнце, четверо друзей зажмурились. Сразу было видно, что за садом хорошо ухаживают и принадлежит он богатому хозяину. Вдоль стен росли розы и кусты рододендронов, перед ними было множество самых разных бордюрных цветов. Дорожка, выложенная красным гравием, окружала заросшие цветами горки. Среди камней журчали ручейки. В середине сада стояла старинная беседка, обсаженная низкорослыми грушами. В беседке в плетёном тростниковом кресле сидел старик с клочковатой бородой. На нём была ночная сорочка, а поверх неё стёганый шёлковый халат.

Граф Винсент Брегон плохо спал по ночам и в тёплые летние дни коротал время в саду, иногда погружаясь в дремоту. При звуке шагов по гравию он медленно приоткрыл глаза. Проходя мимо своего господина, капитан отдал честь. Брегон остановил его вялым движением руки, кожа которой была жёлтой и полупрозрачной. Граф смотрел на плохо одетых молодых людей и на собаку.

Капитану пришлось вытянуть шею, чтобы услышать, что говорит старик.

— Куда вы ведёте этих троих детей и собаку? Встав по стойке «смирно», капитан доложил по всей форме:

— Торговцы без лицензии, сэр. Молодые нарушители закона. Проведут недельку-другую в подземной тюрьме, научатся дисциплине и уму-разуму!

Глаза старого графа блеснули, и он обратился к Бену:

— Ты, значит, закоренелый преступник?

Бену граф понравился с первого взгляда, он показался ему мудрым и добрым.

— Нет, сэр, если не считать того, что я не заплатил положенные два сантима за вход на вашу сельскую ярмарку, ах да — и ещё один сантим за Неда.

Граф медленно кивнул.

— Понятно, — улыбнулся он. — А этот Нед, он не откусит мне голову, если я попробую его погладить?

— Вряд ли, сэр, — засмеялся Бен. — Он воспитанный пёс. Иди, Нед, пусть господин тебя погладит, иди, иди, друг.

Чёрный Лабрадор затрусил к графу, а сам передал Бену: «Будь любезен, не обращайся ко мне, как к пустоголовому щенку. Мне кажется, это хороший старикашка. Сейчас я его очарую, смотри внимательно».

Нед умильно посмотрел на графа и подал ему лапу. Старый господин пришёл в восторг, он пожал псу лапу и ласково погладил его по голове.

— Ты хороший парень, правда, Нед?

Бен услышал, как Нед довольно отозвался: «Конечно, сэр. Да и вы неплохой старик. М-м-м, да он знает, как надо гладить собак!»

Граф жестом отпустил капитана.

— Можете идти, оставьте этих молодых людей мне.

— Но, сэр, — горячо запротестовал капитан, — они ведь торговали прямо на ступенях вашего особняка, и потом… они оскорбили жену префекта Тулузы…

Подняв руку, граф перебил его:

— Ах эту спесивую каргу со злым лицом! Давно пора поставить её на место! Идите, капитан, пусть стражи вернутся на ярмарку, и займитесь своими делами. А с этими бродягами я сам разберусь.

Покраснев от негодования, как свёкла, капитан повёл своих стражников назад через туннель.

Старик, протянув открытые ладони, пригласил молодых людей приблизиться.

— Подойдите, дети мои, рассаживайтесь на ковре возле моего кресла. Не обращайте внимания на капитана, он хороший человек, но иногда уж слишком рьяно относится к своим обязанностям.

Расположившись у ног старика, друзья один за другим назвали свои имена. Граф легко похлопывал чёрного Лабрадора.

— А это Нед, мы с ним уже познакомились. Меня зовут Винсент Брегон, граф Веронский, титул древний и сейчас уже совершенно бесполезный. Я люблю груши, пойди-ка, девушка, сорви нам несколько.

Кэрей сорвала пять крупных, сочных жёлтых груш с ближайшей ветки, которая тянулась прямо к окну беседки. Груши оказались удивительно вкусными, и старик, вытирая сок с подбородка полотняным носовым платком, продолжал расспрашивать молодых людей.

— Расскажите мне о себе. Вот ты, красавица, чем занимаешься?

— Я певица, сэр, — ответила она, вытирая рот рукавом. — Лучшая певица во всей стране!

Старик хмыкнул.

— Держу пари, так оно и есть! Ну-ка, девочка, спой мне. Что-нибудь весёлое. Люблю слушать хорошие голоса — становится радостно на душе. Спой мне.

Кэрей встала, сплела пальцы у талии и запела весёлую песенку.

Пока последние нежные звуки дрожали в полуденном воздухе, граф вытер платком глаза и всхлипнул:

— Не обращай на меня внимания, дитя моё. Твоя песня и красивый голос порадовали меня, но глаза мои ведут себя, как им вздумается. Ну а ты, Бен, какими талантами ты можешь похвастаться?

Сидя у ног старика, Бен поглядел в добрые глаза графа.

— Я, сэр? Да никакими. Мы с Недом просто друзья Кэрей и Доминика. Мы не поем, как она, и не рисуем, как он.

Граф ласково погладил Бена по голове.

— Им очень повезло, что у них такие друзья, как вы с Недом. Дружба — величайший дар, который один человек может дать другому. Скажи, Доминик, что именно ты рисуешь?

— Лица, сэр, — ответил Доминик. — Меня даже прозвали Ликотворцем.

Взбив жидкие волосы и пригладив бороду, граф выставил вперёд подбородок.

— Как ты думаешь, ты смог бы изобразить меня?

Доминик извлёк из своей сумки кусок пергамента, угольный карандаш и мелки. Сидя на ковре и скрестив ноги, он поднял глаза на графа.

— У вас интересное лицо, сэр. Я берег этот пергамент для хорошего натурщика. Опустите подбородок, сэр, и смотрите на меня.

* * *

Постепенно золотистый день клонился к вечеру, а Доминик не спешил, стараясь не упустить ни одной чёрточки в портрете графа. Нед растянулся на ковре и блаженно спал. Кэрей бродила по саду, восхищалась цветами и красивыми окнами величавого здания. Бен сидел на подоконнике одного из раскрытых окон беседки, вдыхая благоуханный, напоённый густым ароматом цветов воздух. Безмятежное спокойствие охватило его душу. Он оказался в мире, где ничто не напоминало штормовые моря, «Летучего голландца» и капитана Вандердеккена. Дни, проведённые с пиратами, и бедный Рафаэль Турон казались далёким сном. У Бена стали слипаться глаза, но тут Доминик объявил:

— Ну вот! Надеюсь, мне удалось добиться полного сходства, сэр!

Из сада подошла Кэрей, проснулся Нед, и Бен решил взглянуть, что получилось у художника. Все пятеро рассматривали портрет, который дрожащей рукой держал старый джентльмен. На пергаменте, совсем как живой, был изображён Винсент Брегон, граф Веронский, да ещё создавалось впечатление, будто Доминик заглянул ему в самую душу. Каждая складка, каждая морщинка в углах глаз, каждый засеребрившийся от времени волосок были в точности как у живого графа.

— А глаза! Скажи мне, молодой человек, что ты увидел в моих глазах? — дрогнувшим голосом спросил старик.

Прежде чем ответить, Доминик задумался.

— Я увидел мудрость, сэр, но вместе с тем печаль человека, когда-то счастливого, но утратившего счастье, познавшего одиночество и покорившегося судьбе. Вы хотите, чтобы я продолжал, сэр?

Граф устало покачал головой.

— Я заранее знаю всё, что можно сказать о старом человеке, который прожил в страданиях столько лет.

Бен потянулся и дотронулся рукой до щеки графа.

— Тогда почему бы вам не поговорить об этом с друзьями, сэр? Может, тогда вам станет легче?

Граф прищурился. Он смотрел на молодых людей так, словно приходил в себя после долгого сна.

— Да, да, вы мои друзья. Мне кажется, вы посланы сюда, чтобы выслушать меня и помочь мне!

Он бережно свернул пергамент с рисунком и протянул его Неду.

— Возьми, Нед, только держи осторожно, я хочу вставить этот рисунок в рамку и повесить у себя в доме.

Нед опасливо взял свиток в зубы. Протянув обе руки, старик заговорил, и его голос звучал теперь куда живее.

— Ну вот что, мои юные друзья, помогите мне встать и позвольте опереться на вас. Пойдёмте в дом, не стоит разговаривать на пустой желудок, к тому же я ещё не встречал молодых людей с плохим аппетитом. Сначала пообедаем, а потом вы услышите мою историю.

Дом был великолепный, повсюду висели шёлковые занавеси, на стенах красовались рыцарские доспехи и старинное оружие. Граф не обращал внимания на то, с каким любопытством молодые люди смотрели по сторонам, он провёл своих новоявленных друзей прямо на кухню. Там он пригласил их сесть за большой, тщательно выскобленный сосновый стол, стоявший в центре комнаты в окружении кухонной утвари. Полки живописно были уставлены тарелками, бокалами и супницами разных размеров; медные сковородки, чугунки и котелки свисали с дубовых стропил. Хозяин сел вместе с гостями и забарабанил по столу.

— Матильда! — раздражённо прокричал он. — Неужели никто не собирается подать голодному человеку хоть чуточку чего-нибудь съестного, а?

В кухню, вытирая пухлые руки фартуком необъятных размеров, вошла толстенькая старая дама, пышущая энергией.

— Ах вот оно что! Мы проголодались, — сварливо отозвалась она на вызов. — Ну как же! Мы же не можем есть в положенное время, как все воспитанные люди! Нет, нам нужно дождаться, пока бедная Матильда приляжет подремать; вот тогда самое время ворваться в кухню и, подняв крик, отдавать приказы!

— Хватит кудахтать, как курица на базаре, — блеснув глазами, ответствовал ей хозяин. — Давай-ка, старая развалина, неси еду мне и гостям, да поторопись!

Бен спрятал улыбку, он не сомневался, что эти двое — друзья не разлей вода, а перебранки их — просто игра.

Кухарка Матильда сложила руки на груди и, поджав губы, свирепо уставилась на молодых людей.

— Гости, говорите? Да они смахивают скорей на воров и жуликов из какого-нибудь разбойного цыганского племени! Да я спрятала бы под замок все своё серебро, если бы они переступили порог моего дома! А что это за чёрный волк, которого вы усадили на мой чистый стул? Вот я сейчас принесу мушкет и пристрелю его!

Нед поглядел на Бена: «Надеюсь, она шутит? Эта старая леди кажется мне опасной!»

Граф взглянул на неё с такой же свирепостью и нарочито грубым голосом прокричал:

— Я сам принесу мушкет и пристрелю тебя, если ты тотчас же не подашь нам еду, мучение моё, индюшка жирная!

Матильде удалось подавить усмешку.

— Сами вы моё мучение, — огрызнулась она, — высохший старый кузнечик, скелет, да и только! Лучше и правда скорей принести еду, а то вас, того и гляди, ветром с места сдует!

Когда Матильда удалилась, Кэрей прямо зашлась от смеха.

— Ну и ну, сэр, вы всегда так кричите друг на друга?

Старик улыбнулся.

— Всегда. Она — самая замечательная женщина на свете, хотя обращается со мной, как с капризным ребёнком. Не знаю, что бы я делал без моей Матильды.

Еда, которую принесли, оказалась превосходной: миска местного сливочного сыра, луковый суп, кувшин свежего молока, крестьянский хлеб и кекс с изюмом, посыпанный миндалём. Обслуживая их, Матильда бормотала сквозь зубы, что нищие и бродяги непременно убьют её в её же собственной постели. Она отскочила в притворном ужасе, когда Нед лизнул её в щёку, и бросилась вон из кухни, чтобы, как она выразилась, этот волк не разорвал её на куски прямо у стола.

После чрезвычайно вкусного обеда друзья откинулись на спинки стульев и приготовились слушать рассказ хозяина. Сняв с пальца тяжёлое золотое кольцо с печаткой, граф положил его на стол.

— На. этой печати герб моей семьи — лев, символизирующий силу, голубь, говорящий о мире, и верёвка, завязанная узлами, — она обозначает единение, союз. Семья Брегонов всегда старалась жить по этим принципам. Мы владеем здешними землями уже много веков и всегда стремились жить праведно и заботиться обо всех, кто находится под нашей защитой. Я был старшим из двух сыновей, родившихся у моих родителей, но, к несчастью, я так никогда и не женился. Я любил сидеть над книгами, одно время собирался уйти в монастырь, стать монахом, но из этого ничего не получилось. Мой младший брат был куда общительнее меня. Эдуард был крупный, очень сильный и прекрасно владел всеми видами оружия. Когда наши родители скончались, мы с ним вместе правили Вероном. Но Эдуард предоставил мне все дела по управлению городком и по сохранению нашего дома, а сам пустился на поиски приключений, иногда он надолго уезжал отсюда. Однажды он отправился на юг один. Эдуард обожал всякие приключения. В тот раз он поехал к испанской границе, в Пиренеи, собираясь поохотиться. Когда он был в горах, с ним произошёл несчастный случай, он упал с лошади и потерял сознание, ударившись головой. Правда, брата нашли. Его подобрали члены могущественного и коварного клана Разанов.

Не веря своим ушам, Доминик подался вперёд.

— Разанов! — воскликнул он. У старика поднялись брови.

— Ах, мой молодой друг, значит, вы слышали о Разанах?

Доминик возбуждённо закивал.

— За горами, в испанском городе Сабада, откуда я родом, поговаривали о Разанах. Честные люди, только услышав это имя, начинали креститься. Когда исчезали лошади или рогатый скот, а иногда и люди, все перешёптывались, что это дело рук Разанов. Матери пугали этим именем непослушных детей: «Разаны тебя заберут», — говорили они. Но на самом деле никто о них ничего не знал. Наш священник утверждал, что это злые колдуны из Алжира, знающие тёмные секреты волшебников и ведьм. Но, простите, что я прервал вас, сэр. Пожалуйста, продолжайте свой рассказ.

— О Разанах можно услышать самые разные истории, — проговорил граф, поглаживая жидкую бородку, — кто говорит, что они из Африки, кто — что с Карпатских гор. Думаю, все это сказки, их распространяют сами Разаны, стараются вселить страх в невежественных крестьян. Мне говорили, что они напускают на людей порчу, превращают мужчин, женщин и детей в рыб, животных или птиц. Они рассчитывают на суеверных и управляют простодушными людьми, внушая им ужас перед непознанным.

Снова надев кольцо с печаткой на палец, старый джентльмен вздохнул.

— Мой брат Эдуард не боялся ничего. Пока Разаны выхаживали его — а они наверняка знали, кто он такой, иначе просто убили бы и забрали лошадь и оружие, — Эдуард влюбился в их дочь. Она была единственной дочерью Разанов и славилась необыкновенной красотой. Разлина — так звали девушку — сама ухаживала за Эдуардом, никого к нему не допускала. Её мать Магуда не возражала, чтобы молодые люди оставались вдвоём. Когда брат совсем поправился, он привёз новобрачную сюда и они счастливо прожили два года. Для Разанов это был лёгкий и законный путь укрепиться в Вероне — в городке, о котором они давно мечтали. Разлина и Эдуард прошли своего рода церемонию, которая у Разанов считается свадьбой. Как эта честная, мягкая по натуре девушка могла жить среди таких нечестивцев, как Разаны, я никогда не понимал. Но судьба была жестокой к дому Брегонов. — Произнеся эти слова, граф замолк, словно ему трудно было продолжать.

К нему подошёл Нед, положил голову на колени и, подняв на него добрые, сочувствующие глаза, беззвучно передал Бену: «Бедняга граф, посмотри, какое у него печальное лицо».

Бен кивнул и мягко коснулся рукой плеча старого графа.

— Что случилось, сэр? — переспросил он. Промокнув платком глаза, хозяин дома продолжал:

— Разлина умерла, произведя на свет их первенца, сына. Горе так потрясло Эдуарда, что он был не в силах даже взглянуть на ребёнка. Он заперся в своих покоях. За новорождённым, окрестив его Адамо, ухаживали мы с Матильдой. Это был печальный дом, мои юные друзья, в него пришло горе, траур, для всех нас словно свет померк. Потом, дня через три после смерти Разлины, её родственники — мать Магуда с четырьмя своими братьями, — словно по волшебству, появились на ступенях этого дома. В жизни не видел я женщину столь зловещего и дикого вида, как Магуда Разан, — ну настоящая ведьма! Она была в траурных одеждах, а лицо разрисовано какими-то странными символами. Магуда палкой колотила в мою дверь. Эдуард не захотел к ним выйти и поговорить, он даже взглянуть на Магуду не пожелал. Она потребовала, чтобы ей отдали тело её дочери. Она похоронит её в горах, в склепе Разанов. Я не мог ей отказать. Но самое страшное, что она хотела забрать и маленького Адамо!

Доминик с тревогой посмотрел на старика:

— Но вы ведь не отдали ребёнка, правда, сэр?

Глаза графа дерзко блеснули.

— Нет! Я не мог отдать новорождённого младенца этим людям. Не мог! Магуда и её братья уехали, увозя в гробу прах Разлины. Братья ехали молча, а Магуда Разан рычала, как раненая тигрица. Она так и сыпала проклятьями, проклинала Эдуарда, меня и дом Брегонов. Жители Верона так перепугались, что разбежались и попрятались по домам. По мановению её руки в воздухе возникали огонь и дым, она призывала возмездие и смерть, обвиняла моего брата в том, что потеряла дочь. Наконец Разаны уехали, исчезли, оставив после себя только клубы дыма и догорающий пепел.

— Этим всё и закончилось? — не выдержала Кэрей.

— Нет, дитя моё, это было только начало, — покачав головой, ответил старый граф. — Верон стал жертвой воров, ареной грабежей, пожаров и вообще всяких коварных преступлений. Как я ни запирал ворота, сколько стражников ни ставил на стены, Разаны все равно находили лазейку. Однако дом мой я окружил вооружёнными людьми, я не хотел расставаться со своим племянником, с Адамо.

— Держу пари, что вы очень любите его, сэр, — улыбнулся Бен.

Граф снова стал вытирать глаза.

— Люблю? — хрипло переспросил он. — Да Адамо мне дороже жизни! Волосы у него чёрные, как вороново крыло, и глаза тоже чёрные. Даже ребёнком он был физически крепок, силён и широк в кости. Но он был очень тихий, очень, очень тихий. Всё время молчал, никогда не плакал, громко не смеялся, даже не улыбался. Доктора осматривали его и заверяли меня, что говорить он может, что он не родился немым. Иногда он, бедняга, звал Матильду: «Тильда!» Мой брат Эдуард не в силах был находиться рядом со своим сыном. Слышали ли вы что-нибудь подобное?

— И что стало с Эдуардом? — не мог не спросить Бен.

Граф повернул на пальце кольцо.

— Это его кольцо. Он носил его на мизинце, но оно велико даже для моего указательного пальца. Можете себе представить, каков был Эдуард? Тем не менее он погиб, сделав всего глоток вина. Я уверен, без Разанов тут не обошлось. Кто-то из них прокрался в дом, проник в покои брата и отравил вино. Это произошло ровно через два года после смерти его жены, день в день. Ну вот, а теперь позвольте рассказать вам, чем всё закончилось, рассказать самую ужасную часть этой печальной истории. В день, когда мы хоронили Эдуарда, Матильда хлопотала на кухне, а я был на похоронах. День стоял солнечный, тёплый, и она позволила маленькому Адамо поиграть на ковре в саду. Она приглядывала за ним из окна. Но стоило ей отвернуться, как он исчез!

Бен воскликнул:

— Разаны!

Граф кивнул и наклонился, опустив голову на руки.

— Летом будет восемнадцать лет, как это случилось. С тех пор я не видел мальчика и ничего о нём не слышал.

Бену было искренне жалко графа Брегона, но он с удивлением спросил:

— И вы не пустились на его поиски, сэр?

Устало прикрыв глаза, старик ответил:

— Разаны прислали мне письмо. Они прикрепили его к стреле, пущенной через садовую стену. Если я попытаюсь покинуть Верон, они нападут на мой дом и захватят все мои земли. К письму была приложена прядь волос мальчика — так они доказали, что Адамо у них. Я послал на его розыски две пары смелых людей. Они не вернулись. Теперь вы сами видите, какой передо мной стоит выбор. Я стал пленником в собственных владениях, и после всех этих долгих лет я даже не знаю, жив ли ещё Адамо!

Все сидели молча, потрясённые историей старого господина. Граф сидел неподвижно, закрыв глаза и опустив голову на руки. В кухню со слабым дуновением прогретого солнцем воздуха доносился ярмарочный шум. За окном в саду к трелям соловья присоединился чёрный дрозд.

Бен мысленно обратился к Неду: «Ну что ж, теперь ясно, зачем Ангел прислал нас сюда. Мы должны помочь этому доброму человеку, вернуть ему племянника. Что ты думаешь, дружище?»

Пёс поднял голову с коленей старика и ответил: «Только покажите мне хоть одного из этих Разанов, и я наведу порчу на заднюю часть его брюк. Мне нравится этот старый господин, Бен. Мы должны ему помочь. Я с тобой и уверен, что Кэрей и Доминик тоже будут с нами».

— А вам известно, сэр, — первым нарушил молчание Бен, — где в горах живут эти Разаны?

Открыв глаза, граф выпрямился на стуле.

— Единственный в нашей семье, кто это знал, был мой брат, но и он не нашёл бы их жильё, ведь Разаны принесли его туда, когда он был ранен. Эдуард говорил, что они обосновались где-то высоко в Пиренеях, где-то между Виелой и Монте Маладета, за испанской границей, но недалеко от неё.

— Ты знаешь эти места? — обратился Бен к Доминику.

Покачав головой, Ликотворец ответил:

— Сабада, откуда я родом, находится юго-западнее, в Пиренеях. Увы, я никогда там не бывал.

— Постойте! — перебил его граф. — Знать что-нибудь может наш старый конюх и кузнец Герас. Они с Эдуардом были большими друзьями и часто беседовали. Герас — один из немногих, кому я могу полностью доверять. Сейчас я приведу его.

Бен помог графу подняться со стула.

— Мы пойдём с вами, сэр. Незачем вам утомляться. Ну-ка, помогайте, вы двое!

Художник и девушка подскочили к старику, чтобы помочь ему выйти из кухни, но тот вдруг остановился.

— Подождите! — сказал он. Открыв стоявший на полке тяжёлый глиняный кувшин, он достал из него несколько крупных кусков светло-коричневого сахара. Подмигнув Неду, он договорил шёпотом: — Для лошадей, они меня знают, — и сунул сахар в карман халата.

Герас был уже далеко не молод, но Бен сразу понял, что сил кузнецу не занимать. Кожаный фартук он надел прямо на голое тело, без рубашки, и на покрытых седыми волосами предплечьях бугрились мощные мускулы. Между коленями он зажал заднюю ногу чалой лошади и маленьким ножом чистил стрелки на копыте. Когда граф и молодые люди вошли в тесное стойло, где приятно пахло лошадями, Герас поднял голову.

— Пришли поразмять кости, сэр? День как раз подходящий.

— Нет-нет, друг мой. Этим старым костям пришлось бы неделю отлёживаться в постели, если бы я решился хотя бы сесть на лошадь, не говоря уж о том, чтобы проехаться верхом, — рассмеялся граф. — Познакомься с моими молодыми друзьями. Они хотят тебя кое о чём спросить.

Пока все знакомились и разговаривали с Герасом, кобыла залезла графу в карман и фыркнула.

— Вы что, воруете мой сахар, мадам? — расхохотался граф. — А ну-ка, убери морду, я сам тебе дам, и ещё кусочек перепадёт моему другу Неду. Ну вот!

Пока лошадь и пёс, совершенно счастливые, хрустели сахаром, граф объяснил Герасу, зачем они пришли.

— Мои друзья хотят знать, не говорил ли тебе когда-нибудь мой брат, в каких местах находится логово Разанов.

Похлопывая кобылу по лоснящемуся боку, кузнец кивнул.

— Месье Эдуард однажды заговорил об этом. Он сказал, что они живут высоко, на одной из пригра — ничных вершин. Где-то в Испании. Места там дикие.

Бен откинул со лба прядь светлых волос.

— Это мы уже знаем, сэр. Не припомните ли ещё чего-нибудь? Нам любая мелочь пригодится.

Герас подошёл потрепать по холке лошадь серой масти, которую граф тоже угостил сахаром.

— Гм-м, дайте подумать. Ах да, вспомнил! Он рассказывал мне, что там охотятся на диких кабанов. Он сказал, это было последнее, что он увидел после своего падения, а потом потерял сознание. Заметил, значит, кого-то, кто охотился на кабана. Потом он ещё сказал, что понял бы, где крепость Разанов, если бы нашёл то место, где видел охоту на кабана. И вдруг, словно забыл, о чём рассказывал, и ушёл. Это все из-за того, что у месье Эдуарда после падения с лошади стало нехорошо с головой.

— И больше вы ничего не можете вспомнить? — разочарованно протянула Кэрей.

Кузнец пожал плечами.

— Видите ли, мадам, это всё, что он мне сказал тогда, больше он об этом уже ни разу не заговаривал, а я не спрашивал. Так что простите, что не смог помочь вам и вашим друзьям, сэр, — поклонился он.

* * *

Уже начали сгущаться вечерние тени, а все сидели в гостиной графа, попивая холодный фруктовый сок. Граф отдавал распоряжения Матильде.

— Сегодня обед готовь на пять человек, и побольше! Да, и ещё скажи Гектору, пусть он проветрит постели в комнатах для гостей.

Перед тем как выйти, Матильда выделила Неду широкую подстилку и, бормоча, что все эти цыгане и бродяги выживут её из дома, лишат крова, тяжело ступая, удалилась.

Кэрей в волнении повернулась к графу.

— Неужели вы хотите сказать, что мы будем спать в настоящих кроватях в этом большом доме? Как вы добры, сэр! Я ни разу в жизни не спала в настоящей кровати!

— Ничего, дитя, скоро ты к этому привыкнешь. — Глаза старика блеснули. — И молодые люди тоже. Я люблю, когда в моём старом мрачном доме собирается хорошая компания, так что оставайтесь у меня столько, сколько вам захочется.

Бен покачал головой.

— Очень бы хотелось, сэр, — сокрушённо ответил он, — но, если мы решили искать Адамо, нам лучше отправиться завтра же.

Старый джентльмен сразу стал серьёзным.

— Спасибо тебе за твою готовность, мой мальчик, но это слишком опасное дело. А кроме того, почему ты считаешь, что вы сможете найти моего племянника?

— Мы — чужие в Вероне, — начал объяснять Бен. — Все видели, как нас арестовали ваши стражники, сэр. Мои друзья и я совсем не похожи на тех, кто гостит в таком богатом доме, верно? Посмотришь на нас — мы четверо бедных странников. Даже Матильда говорит, что мы — не то воры, не то цыгане. Чего же лучше? Никто не заподозрит в нас ваших друзей. Мы сможем бродить, где угодно, кто обратит на нас внимание?

Граф вгляделся в необычные голубые глаза Бена:

— Не знаю уж почему, но когда я увидел, как ко мне в сад вводят тебя с Недом, Кэрей и Доминика, у меня возникло странное ощущение, будто что-то должно произойти.

— Мы поможем вам, сэр, — серьёзно сказал Доминик, — я уверен, нам удастся. Доверьтесь нам, и мы докажем, что мы — ваши друзья.

Старый граф переводил взгляд с одного на другого.

— У вас есть какой-то план?

Бен уже готов был признаться, что никакого плана пока нет, но что они его придумают, как вдруг услышал мысль Неда: «Слушай меня, дружище. Повторяй старику то, что я думаю. Это мой план…»

Бен стал вслух повторять графу мысли Неда:

— Пусть все думают, будто нас бросили в тюрьму за то, что мы торговали на ваших ступенях. Мы останемся у вас до понедельника, когда ярмарка закончится. А от вас пойдём, опустив головы, нельзя, чтобы хоть кто-то решил, будто мы были здесь гостями, а не арестантами. Пусть ваши стражники выведут нас из Верона да пусть погромче кричат, как нам повезло, что нас освободили.

Граф почесал бороду.

— Но к чему такая таинственность? Не лучше ли вам просто ускользнуть на рассвете?

Бен продолжал переводить мысли пса.

— Нет-нет, сэр. Мы должны выглядеть как банда негодяев. Если вы говорите, что Разаны тайно появляются здесь, то можно побиться об заклад, что кто-то из них околачивается на ярмарке. Их шайка быстрее поверит таким же бандитам, как они.

Кэрей слегка толкнула Бена и подмигнула ему:

— Здорово! А ты не такой тугодум, как мне казалось, Бен. Как ты придумал такой план?

— А это не я, это Нед придумал, — пожал плечами Бен.

Все засмеялись, а чёрный Лабрадор возмущённо фыркнул: «Что тут смешного? У меня такие же мозги, как у любого человека, даже лучше, чем у некоторых. Уж в этом-то я уверен!»

Доминик шутливо дёрнул Неда за хвост.

— Хорошо придумано, парень. Тебе бы быть псом какого-нибудь разбойника!

Граф снова стал серьёзным.

— Вы уверены, что хотите пускаться в эти поиски, друзья? Вы подвергаете себя большой опасности!

Бен взял хозяина дома за руку.

— Кто мы были бы, если бы не помогли такому человеку, как вы, сэр? Не беспокойтесь, мы разыщем Адамо и благополучно приведём его к вам.

Старому графу пришлось снова вытирать глаза платком.

— Дети мои, если бы сможете это сделать, я буду ваш вечный должник!

 

Глава 19

Магуда Разан и её приспешники жили в пещерах высоко в Пиренеях, на испанской стороне границы. Магуда не доверяла ни одному из мужчин, а женщин, ютившихся в пещерах, считала низшими существами, безголовыми распутницами, жадными до шёлков и драгоценностей. Взгляд Магуды Разан обладал мистической силой, и все, кто служил ей, боялись её, любого из них она могла подчинить своей воле. Этот гипнотический взгляд и набор известных ей ядов, снадобий, порошков, а также заклинаний делали Магуду Разан единовластной правительницей её горного государства. Овдовев в ранней юности, она целиком полагалась на четырёх своих братьев, снабжавших её сведениями о внешнем мире. Это были мрачные молчаливые мужчины, закоренелые разбойники и опытные убийцы.

Небольшие пещеры и извилистые туннели пронизывали горы и вели в главную пещеру, где глубоко, в самом сердце своего каменного царства Магуда принимала подданных. Пещера была огромная и своим убранством вселяла ужас в души невежественных воришек и впечатлительных крестьян. В ней стояла могильная тишина, стены были покрыты изображениями каких-то зловещих идолов: змеи и свирепые звери с лицами мужчин, женщины со множеством рук и ног и с жестокими, пристально смотрящими глазами. У ног этих фигур пылали разноцветные — у каждой фигуры свой — огни: сатанинский жёлтый, кроваво-красный, маслянисто-чёрный и ещё много других оттенков адского пламени. Все вместе они порождали ядовитое облако, висевшее под потолком пещеры, словно гробовой покров. Среди скопища давно умерших, запечатлённых в пещере созданий восседала Магуда на сказочном троне, по слухам привезённом из дворца какого-то эмира. Трон был задрапирован шкурами и увешан бусами. Магуда Разан, даже вытянув руки, с трудом могла достать до конца его подлокотников. Она была похожа на ядовитого паука, сидящего в центре паутины. Маленькая, закутанная в тончайшие чёрные, голубые и красновато-коричневые шали, она красила волосы в оранжевый цвет, но у корней они оставались седыми, и она взбивала их так, что казалось, будто на голове у неё корона. Кожа её бескровного, с резкими чертами лица была покрыта чёрными кабалистическими татуировками. Но больше всего тех, кто её видел, поражали глаза Магуды — грязновато-жёлтые зрачки будто испускали какие-то насквозь пронизывающие лучи глубоко запрятанного света. Взгляд этих глаз никогда не оставался спокойным, он блуждал из стороны в сторону, как взгляд охотящейся кобры.

* * *

Перед ней, стоя на коленях, склонился человек, поддерживаемый одним из братьев Магуды. Несчастный безутешно рыдал. Магуда, не двигаясь, смотрела на него сверху вниз и говорила свистящим шёпотом:

— Почему ты не отдал ожерелье, ты привёз его с трофеями из форта Вендрес? — вкрадчиво спрашивала она. — Отвечай мне, Луис.

Старательно отводя от неё глаза, Луис всхлипнул:

— Мадам Разан, это же дешёвый пустяк, грош ему цена. Но я знаю, моя жена любит такие безделушки.

— Безделушка или нет, она все равно принадлежит Разанам, — рассудительно проговорила Магуда. — Где теперь это ожерелье?

Один из братьев Разан протянул ей украшение. Это и впрямь была дешёвая вещица в виде змеи, сплетённая из нескольких ниток мелких бус. Магуда слегка пошевелила пальцами с необычайно длинными ногтями.

— Надень ожерелье ему на шею. Да подними ему голову, чтобы я видела его лицо.

Застегнув ожерелье на шее Луиса, один из братьев схватил его за волосы и оттянул голову назад. Луису пришлось смотреть прямо в глаза Магуды.

Теперь её голос напоминал шелест скользящего кусочка льда по смазанному маслом шёлку.

— Посмотри на меня, гляди прямо в глаза… гляди долго… долго… долго! Я не причиню тебе вреда, Луис. Змейка, которую ты украл у меня, яркая. Знаешь ли ты, что такие змейки всегда приносят смерть? Разве не такая же змейка когда-то давным-давно лишила жизни египетскую царицу? Чувствуешь, вор, как она сжимает свои кольца вокруг твоей поганой шеи? Ищет, где у тебя вена? Хочет найти место, куда можно впиться маленькими ядовитыми зубками…

Магуда вскинула руки, согнула пальцы, как когти, её голос поднялся до пронзительного крика:

— Ты умер! Умер!

Кровь залила лицо Луиса, он схватился рукой за шею, ужасно вскрикнул и опрокинулся набок. Ноги судорожно задёргались, спина изогнулась. Потом тело обмякло. Он был мёртв.

Раздался голос Магуды, глухой и равнодушный:

— Сними с него ожерелье. Отдай его жене. Брат потянулся было к телу, но заколебался. В голосе Магуды послышалось презрение.

— Тебя змейка не укусит. Это всего лишь дешёвое ожерелье. Сними его.

Брат неохотно повиновался. Магуда уничижающе смотрела на него.

— Погляди на его шею. Там нет следов укуса. Это все воображение. Дурень умер из-за своего же глупого воображения.

Её брат снял ожерелье и выскользнул из пещеры, процедив сквозь зубы:

— Воображение и твои глазищи, сестрица, вот от чего умер этот парень.

К его удивлению, ему вслед раздался голос, эхом отозвавшийся в ведущих к пещере переходах:

— Ты прав, брат, но берегись, уши у меня так же чутки, как зорки глаза. От Магуды ничто не укроется.

Растеряв остатки храбрости, он бросился бежать, пролетев, как молния, мимо самого старшего из братьев, который направлялся к Магуде.

Колдунья наблюдала, как он входит в пещеру, и заметила, как в его глазах мелькнул страх, когда он проходил мимо тела Луиса. Её голос остановил старшего брата ещё до того, как тот подошёл к трону.

— Рассказывай, как ты побывал на ярмарке в Вероне. Что нового узнал о графе Брегоне. Подумай как следует, Раус, и говори то, что есть.

Старший брат по имени Раус Разан стал докладывать:

— Я не видел старика говорят, он никогда не выходит из дома.

Магуда раздражённо прошипела:

— Это я без тебя знаю. Незнакомцы какие-нибудь, чужеземцы были у него?

— Провели туда несколько молодых людей, — покачал головой Раус. — Их арестовали за то, что они не заплатили за вход на ярмарку. И не получили разрешения торговать.

Магуда с силой ударила по ручкам трона.

— Расскажи про них. Что стоишь как истукан? Я же тебе сказала, что хочу знать все!

Раус не слышал этих слов от своей сестры, но не хотел с ней спорить, он знал, что случалось с теми, кто осмеливался перечить Магуде.

— Я видел, как их вели стражники. Сейчас они, наверное, в тюрьме. Двое мальчишек — одному лет четырнадцать, волосы светлые, глаза голубые, другой вроде тех же лет, красивый, похож на испанца. Девушка выглядит старше, но ненамного. Думаю, она из цыган. Хорошо поёт. На ступенях графского дома она зазывала всех, кто хочет, чтобы испанец их нарисовал.

Он замолчал.

— Ага, значит, это Ликотворец, — вслух размышляла Магуда. — А что второй, с голубыми глазами?

— Ах, этот, — пожал плечами Раус, — он ничего не делал, просто стоял рядом с собакой.

— С собакой? — перебила Магуда брата. — Про собаку ты не говорил. Что за собака? Рассказывай!

— Такую породу называют «Лабрадор», — стал рассказывать Раус про Неда. — Большой чёрный пёс А почему ты спрашиваешь?

Магуда взмахом руки прервала его.

— Чёрный пёс… Это может быть предзнаменованием. Пошли-ка наблюдателей, пусть ждут возле стен Верона, пока этих юнцов не освободят. Надо побольше узнать, кто они, откуда и куда направляются. А теперь оставь меня. Хочу побыть одна. Надо подумать.

Когда Раус ушёл, Магуда встала с трона. Тяжело опираясь на посох, она обошла каменных идолов, стоявших вдоль стен пещеры, бросая цветные благовония в огонь, горевший у ног статуй, и что-то бормоча себе под нос. Дым возносился к высокому потолку, и облако вверху становилось ещё плотнее. Наконец она вернулась к трону. Положив рядом с собой на сиденье человеческий череп, Магуда Разан разбросала вокруг его макушки кости, палки и обломки камней, испещрённые бороздками. Рассматривая, в каком порядке легли эти предметы, Магуда затянула громкую монотонную песню:

Некоторое время она сидела, созерцая череп и беспорядочно набросанные вокруг него камни и кости, потом, раскачиваясь из стороны в сторону, закрыла глаза. Вдруг Магуда Разан тихо застонала, стон перешёл в громкий вопль, напоминающий вой раненого животного. Эхом отдаваясь в недрах горы, он достиг других пещер, всполошив все разановское племя — и мужчин, и женщин. Они собрались у входа в главную пещеру и с ужасом смотрели, как Магуда поднимается со ступеней, на которые она упала с трона.

— Идите, идите все! — закричала она им, и в её визгливом голосе слышалось раздражение, даже ярость. — Найдите тех, кого арестовали в Вероне. Схватите их — двух мальчишек, чёрного и светлого, девушку и чёрного пса. Приведите их сюда. Ступайте, выполняйте мой приказ!

Пошатываясь, она вернулась к трону и стала ждать, когда затихнут шаги её удаляющихся подданных. Губы Магуды искривились в раздосадованной гневной ухмылке. Она в сердцах смахнула с трона свои колдовские принадлежности. Череп, кости и камни рассыпались по ступеням. Череп упал стоймя и скалил зубы, уставившись на колдунью невидящими пустыми глазницами. Магуда плюнула в него. То, что ей привиделось, было непонятно. Перед ней мелькнул «Летучий голландец», но только мелькнул. Зло, видом которого она упивалась, лишь показалось и сразу исчезло. Потом возник светловолосый мальчик — хозяин чёрного пса, — в его глазах она ещё увидит все о «Летучем голландце». Магуда Разан содрогнулась от дурного предчувствия. Ничего, когда этого мальчишку приведут к ней, она подчинит его своей воле, и тогда… тогда…

* * *

Ярмарка закончилась. К вечеру с затянутого тучами неба стал накрапывать дождь. Торговцы спешно разбирали палатки, складывали товары, чтобы уехать, пока не начался ливень. Укрывшись под плащами с капюшонами, Бен и его друзья стояли у зарешечённых ворот возле двери, ведущей в туннель. Граф Винсент Брегон в последний раз погладил Неда, поцеловал Кэрей в щеку и обнял молодых людей.

— Теперь идите, мои юные друзья, дождь послужит вам защитой. Герас, проводи их до самых ворот, ты знаешь, что нужно делать. Никто не должен догадаться, что они мои гости, а не арестанты. Надеюсь, что, когда мы встретимся снова, засияет солнце и мы будем улыбаться. Да хранит вас Господь! Да убережёт, он вас от беды!

Лишь немногие прохожие были свидетелями того, как Герас замахивался кнутом над головами арестантов и строго приговаривал:

— Цыганкам и ворам здесь не место! Благодарите свою счастливую звезду, что мой хозяин был в хорошем настроении. Идите, идите, убирайтесь из Верона! Если вас когда-нибудь ещё увидят в этих стенах, вас привяжут к тележке и будут гнать плетьми до самой испанской границы!

Каждый раз, когда щёлкал кнут, Нед поднимал лай, потом и он исчез за воротами следом за своими друзьями.

* * *

Сквозь пелену дождя Бен, прищурив глаза, поглядел на горы.

— Нам лучше держаться вон тех заросших склонов. Там будет легче укрыться от дождя.

Вдали раздался раскат грома, а они вышли за стены Верона и, шлёпая по лужам, двинулись вниз по травянистому склону. Доминик всё оглядывался на ярмарочных торговцев, которые расходились по своим домам.

— Я вот что думаю, сколько там обычных зевак, а сколько шпионов, посланных Разанами, чтобы узнать куда мы пойдём?

Бен не долго думая ответил:

— А мы их перехитрим, пойдём в другую сторону.

По предложению Бена они срезали угол и уходили по прямой дороге, все дальше и дальше от заросшего лесом подножия гор. После полудня они не встретили ни одного человека. Мрачный пейзаж освещался вспышками молний, раскаты грома все приближались. Вдруг Кэрей остановилась возле вздувшейся речки, сбегавшей через лес с возвышенности.

— Уж не знаю, много ли остаётся следов под дождём, но никто не проследит за нами, если мы пойдём по реке.

Держась за руки, чтобы устоять на ногах, они вошли в речку и оказались по колено в ледяной воде.

Нед ворча последовал за ними. «Уф, от дождя мокнешь сверху, от речки — снизу. Я видал лучшие дни для путешествий. Во всяком случае, в Южной Америке дождь и лес были тёплые. Что скажешь, приятель?»

Стараясь помочь псу, Бен схватил его за ошейник. «Ну как же! Там очень милые грязные речки, кишащие змеями, да ещё самые разные насекомые — кусачие, жалящие, сосущие кровь. А рыбы пираньи?

Вот уж и впрямь добрые старые времена! Ты бы сейчас на них поменялся?»

Нед скорбно взглянул на Бена: «Я понял!»

* * *

Только в сумерках, окончательно продрогшие, они вошли в лес. Все мечтали об одном: обсушиться и хоть немного согреться. Если не обращать внимания на стук дождя по сплетавшимся верхушкам деревьев, в лесу было тихо и угнетающе мрачно. Толстый ковёр из сосновых иголок скрадывал все звуки. Наверное, никакой дождь не мог бы просочиться в эту густую чащу. Прекрасное место для лагеря и ночлега нашёл Нед. Он умчался куда-то, скрылся за деревьями и, вернувшись с высунутым языком, похвастался Бену: «Ха-ха-ха! Я нашёл шикарное место! Теперь до самого утра мы уже не промокнем. Да, и если вы разведёте костёр, я, так и быть, окажу вам честь и посижу с вами!»

Нед привёл друзей к глубокой расщелине в скальном выступе. Бен ласково похлопал пса. «Здорово придумал, друг. Это же как настоящая пещера!»

Доминик подобрал немного сухих сосновых иголок, чиркнул стальным лезвием ножа по кремню, высек искру и развёл огонь, осторожно дуя на занявшиеся иглы. Он вгляделся в окружавшие их скалы.

— Художники побывали здесь гораздо раньше нас. Смотрите!

И действительно, на неровных скальных стенах они увидели грубые изображения танцующих людей — чёрные, красные, коричневато-жёлтые мужчины на негнущихся ногах, женщины и дети, пляшущие вокруг подобия костра.

— Когда-то я видела такую же пещеру, — проговорила Кэрей, подкладывая в костёр хворост. — Это тоже было в горах. Одна цыганка объяснила мне, что этим рисункам больше тысячи лет, их сделали племена пастухов и углежогов.

Её слова подтвердились, когда молодые люди нашли в узком конце пещеры кучку древесного угля. Бен и Кэрей бросили его в костёр. Когда угли разгорелись, потеплело и стало светлее. Доминик разложил их одежду на ближайших к костру скалах на просушку. По телу разлилось приятное тепло, от волос поднимался пар. Бен развязал один из мешков, заботливо приготовленный Матильдой, достал хлеб, ветчину и сыр, а также фляжку белого вина, смешанного с водой.

Тепло и сытный ужин окончательно сморили всю компанию, даже Неда. Но пёс изо всех сил боролся со сном, добровольно встав на ночную вахту, — мало ли кто забредёт к ним.

Вскоре после полуночи дождь прекратился. От костра в пещере остались лишь тлеющие угли. Бен проснулся от тихого повизгивания Неда, вокруг стояла гнетущая тишина. Он погладил пса. «Что с тобой, дружище?» Нед лизнул руку хозяина. «Наверное, я на какое-то время заснул, Бен, но могу поклясться, что видел лица Вандердеккена и его команды, они следили за нами из-за деревьев».

Бен поскрёб мягкую шерсть под подбородком у пса. «Ты просто устал, Нед. Поспи. Я посторожу. Хотя я уверен — Вандердеккен не мог последовать за нами сюда, он же обречён вечно быть в море. Но я тебя понимаю. Мне и самому привиделся нехороший сон, но тут ты разбудил меня. Иди поспи и постарайся увидеть во сне более приятные вещи».

Нед положил голову на передние лапы и закрыл глаза. «Как скажешь, Бен, но мне эти места не нравятся, и я чую, что здесь много чего случится, прежде чем мы найдём Разанов. Другого и ждать не следует, приятель. Не забывай, я ведь читаю твои мысли и знаю, что и ты думаешь о том же. Ты боишься. И я тоже. Мы оба боимся. Эти леса и горы кажутся какими-то зловещими. Такого мы ещё не видели».

Бен наблюдал, как черным Лабрадором овладевает сон. Полный дурных предчувствий, он со страхом думал о том, что Нед прав.

 

Глава 20

Первые слабые лучи рассвета проникли в пещеру, у входа в которую на страже лежал Нед. Чёрный Лабрадор был во власти странной полудрёмы, у него в голове ещё мелькали обрывки снов. Откуда-то издали прозвучал голос, который он сразу узнал, — это был голос Ангела:

И тут же прогремел другой голос:

— Кто это? Выйди вперёд, чтобы мы тебя разглядели!

С Неда сон как рукой сняло, он сразу понял, что этот голос ему не приснился. К счастью, он прозвучал где-то очень далеко, так что только пёс и мог его услышать. Бен, Кэрей и Доминик ещё спали. Нед выполз из пещеры узнать, что происходит, и тут до него донёсся ещё один голос:

— Опусти дубинку! Это же я — клоун Карманник!

Нед на животе прополз под кустами и бесшумно двинулся дальше, пока не увидел, откуда доносятся голоса.

Группа из десяти человек — все в цыганских лохмотьях, все вооружённые дубинками, ножами и мушкетами — ждала, когда из-за деревьев выйдет какой-то человек. Возле этих людей Нед увидел свирепого мастиффа и бурого медведя. На обоих были ошейники с шипами и длинные цепи, чтобы они не убежали. Взгляд Неда остановился на человеке, который только что присоединился к группе. Нед его сразу узнал — им оказался тот самый толстяк-мерзавец, привязавший Кэрей цепью к тележке. Сильно хромая, он появился из-за деревьев, тяжело опираясь на самодельный костыль.

Главарь шайки — косоглазый и, судя по лицу, подлый негодяй, презрительно усмехаясь, смотрел на клоуна.

— Ха-ха! Что это с тобой, Карманник?

Сморщившись от боли, толстяк отложил костыль, прислонился к дереву и с горечью поведал свою историю:

— На прошлой неделе я вообразил, что мне привалило счастье. Я поймал девицу, она пела, голос у неё был хороший, но из-за неё нас обоих забрали в полицию за воровство. Мы с ней выбрались из тюрьмы и украли тележку. И знаете, что сделала эта девка? Украла тележку и была такова!

Лигран Разан — главарь банды и второй по старшинству брат Магуды — презрительно посмеялся над незавидным положением Карманника:

— А ещё сломала тебе ногу, правда ведь? Эх ты, жирный грязный болван!

— У меня сломана лодыжка, а не нога, — скорчив жалобную гримасу, захныкал Карманник. — Я упал и сломал её, когда пустился ловить девчонку!

Лигран с отвращением посмотрел на Карманника.

— Как ты попал к Разанам, я так и не понял. Подбери свой костыль и давай двигайся. И лучше поторопись. Мы не ждём отставших. Перестань ныть и корчить рожи. Пошли, плакса.

Лигран двинулся первым, с трудом удерживая цепь, которую тянула собака. Трое других ухватили цепи, обвязывавшие медведя, и потащили его за собой. Длинными палками они подгоняли несчастное животное, а медведь жалобно подвывал.

Нед, подождав, пока все они не скрылись из виду, бросился бежать в пещеру и носом растолкал спящего Бена. Пёс передал ему все, чему был свидетелем. Немного подумав, Бен беззвучно ответил: «Не будем будить Кэрей и Доминика. Давай выйдем, мне кое-что пришло в голову. Не беспокойся, друг, я тебе верю».

* * *

Когда Нед с Беном быстро вошли в пещеру, чтобы разбудить Кэрей и Доминика, те уже сидели, протирая глаза.

— Куда вы оба запропастились? — озадаченно спросил Доминик.

— Говори тише, — предостерёг художника Бен. — Мы с Недом вышли на какой-то шум, и как ты думаешь, что мы увидели? Целую банду. По-моему, они из клана Разанов, с виду — настоящие головорезы и вооружены хорошо. У них с собой собака и медведь. Да, Кэрей, угадай-ка, кто с ними ещё? Тот жирный грязный тип. А теперь ещё и хромой. Забыла, как огрела его по лодыжке его же дубинкой?

Девушка злобно скрипнула зубами.

— Надо было убить его, мерзавца. А все ты, жалостливый нашёлся.

Бен поднял руку.

— Не кричи. Звуки здесь разносятся далеко. Что сделано, то сделано. Я рад, что ты тогда не прикончила этого негодяя.

Кэрей вызывающе выпятила губу.

— Он заслужил смерть, эта мерзкая крыса. Чего ты радуешься, что он остался жив?

— Да потому, что сейчас он тащится вместе с Разанами, — стал объяснять Бен. — Он ранен, из-за него они пойдут не так быстро. И нам будет легче следовать за ними. Куда им ещё направляться, как не в убежище Разанов?

— Верно, — согласился с ним Доминик. — Держу пари, они могут привести нас к Адамо. Вот позавтракаем и сразу отправимся по их следу.

* * *

Ночной ливень прекратился, взошло солнце и, нагревая напитавшуюся водой землю и деревья, превратило лесистые склоны в царство густого тумана. Друзья шли цепочкой, один за другим. Впереди шествовал Нед, как самый лучший следопыт. Идти за бандитами было нетрудно. Собака, медведь и одиннадцать человек оставили множество следов. Прошло не больше часа, и Нед почуял, что банда совсем близко. Он остановился и доложил Бену: «Нам лучше идти помедленней, я их уже слышу. Не стоит подходить к ним слишком близко».

Бен показал друзьям на Неда.

— Посмотрите на его уши. Похоже, он уже слышит их!

Голос Кэрей упал до шёпота.

— Туман и дым заглушают звуки. Что если мы подошли чересчур близко? Давайте немного подождём.

Нед снова обратился к Бену: «Оставайтесь здесь. А я пойду и разнюхаю, что они затевают. Скоро вернусь».

Бен не успел и слова вымолвить, как пёс исчез в тумане. Нед скользил среди деревьев, как чёрная безмолвная тень. Увидев банду, он резко свернул влево и пополз за бандитами, навострив уши.

Лигран Разан оглянулся через плечо:

— Куда делся этот, никому не нужный жирный Карманник? Опять отстал? Приведите его сюда, я заставлю его шевелиться.

Двое вытолкнули Карманника вперёд, он упирался и умолял:

— О-о-о! Осторожней, у меня же лодыжка сломана! Лигран, оставь меня здесь, я немного отдохну, потом догоню вас.

На лице Лиграна зазмеилась жестокая ухмылка:

— Как же, тебя оставишь, а ты быстро выложишь кому-нибудь, где наша пещера. Давай, топай вперёд, Гурц тебе поможет.

Лигран взялся за конец цепи, на которой он вёл мастиффа. Грубо схватив Карманника, он продел цепь под поясом толстяка и закрепил её.

— Хо-хо-хо! Только попробуй задержать Гурца, он тебя сожрёт на завтрак! Вперёд, вперёд, Гурц, иди вперёд!

Карманник едва успел схватиться за цепь, как пёс потащил его вперёд, толстяк запрыгал на одной ноге, захромал, чуть не упал, а огромный мастифф, не останавливаясь, волок его за собой.

Следом три человека тащили за собой несчастного медведя. На нём был ошейник с шипами, и когда шипы впивались ему в шею, медведь завывал, как будто его душат. Остальные бандиты шли сзади и, подгоняя беднягу, стегали его гибкими прутьями.

Нед нагляделся досыта и убежал, пока медведь его не учуял.

* * *

К полудню туман рассеялся, и солнце стало припекать. На опушке леса была неглубокая впадина, которая переходила в долину, а дальше, словно могучие часовые, высились увенчанные снежными шапками горные пики. Бен с друзьями прятался на опушке, наблюдая за Разанами, которые остановились в долине. Они разбили там лагерь возле прозрачного горного озера и развели костёр. Бен лёжа в укрытии все прекрасно видел.

Толстый Карманник, совсем выбившийся из сил, лежал на самом берегу озера, опустив в воду повреждённую ногу. Он всё ещё был привязан к огромному мастиффу Гурцу и явно до смерти боялся свирепого пса, рычавшего возле него. Лигран зачерпнул из котла большой ковш дымящейся горячей каши, половину вывалил на землю и наблюдал, как мастифф поедает её.

Легонько пнув Карманника, Лигран ухмыльнулся.

— Решил накормить пса, иначе он стал бы грызть твою лодыжку. Слушай, Карманник, а почему у тебя нет миски? Ничего, съешь свою порцию оттуда, куда нальют! — И оставшуюся в ковше кашу он просто вылил Карманнику на грудь.

Остальные разбойники, глядя на растерянное лицо Карманника, покатились со смеху.

— Перестань скулить, — улыбнулся Лигран. — Ешь, пока не остыло.

Карманник уже собрался было отправить в рот кашу пальцами, как вдруг на него зарычал Гурц. Карманник отдёрнул руку и замер в ужасе. Мастифф доел свою порцию, встал над перепуганным толстяком и стал слизывать кашу, клейкой лужицей растёкшуюся по животу бедняги.

Лигран громко хохотал, упиваясь этим зрелищем. Но тут его окликнул один из тех, кто вёл медведя.

— Лигран, а мне своего надо покормить?

Главарь обернулся и снова зачерпнул каши из котла.

— Говорят, этот медведь плясун, вот пусть и попляшет, тогда и ужин заработает. Давай, медведь, пляши! Подними свой зад, потопай!

Бен отвернулся.

— Видеть этого не могу! Отчего они такие жестокие и бессердечные?

— Это же Разаны, — отозвался Доминик. — Убийство, воровство, жестокость и злоба — они этим живут. Вот почему они такие сильные, вот почему и нагоняют страх на обычных людей.

Кэрей взглянула вниз, но тоже сразу отвернулась, вытирая рукой повлажневшие глаза.

— Несчастный медведь! — проговорила она дрожащим голосом. — Если выдастся хоть какой-то случай, освобожу его непременно.

Прислушиваясь к испуганным стонам медведя, Нед повернулся к Бену: «Я тоже освобожу его, если смогу, бедный медведь!»

Только в полдень разбойники свернули лагерь и двинулись дальше. Бен с друзьями оставались в укрытии, пока Разаны не скрылись из виду за выступом горы.

Спустившись в долину, друзья подошли к озеру и постояли на берегу, глядя на грозные скалы.

Доминик заслонил глаза рукой:

— Они обошли вон те зубцы и стали подниматься. Нам лучше поспешить. На голых скалах нам их следов не найти.

* * *

Подняться в гору прямо из долины было не так уж трудно. Ко второй половине дня друзья добрались до зубчатой скалы, на которую показывал Доминик. Здесь всё было покрыто каменной осыпью, сквозь которую проросли гравилат и вика.

— Куда же теперь? — оглядевшись, в нерешительности пожала плечами Кэрей.

Нед тщательно обнюхал все вокруг и беззвучно доложил Бену: «Идите за мной, я чую, что этот большой вонючий мастифф сейчас в миле от нас».

Чёрный Лабрадор потрусил вперёд и вскочил на широкий выступ, напоминающий зуб доисторического чудовища. Остальные последовали за ним, прыгая с утёса на утёс. Нед помедлил, наставив уши.

Бен уловил сообщение пса: «Ага, вот они, чуть выше и справа».

Быстро надвигалась ночь, на вершинах было светлее, но и они одна за другой погружались в густые сумерки. Щебень и сланец сменились гладкой неподатливой скалой. Друзья с трудом поднимались по извилистой тропинке, старательно нащупывая безопасные места, куда можно было поставить ногу. Поднялся резкий, пронизывающий ветер.

Кэрей шмыгала носом и дула в сложенные ладони, стараясь их согреть.

— Надо найти какое-нибудь пристанище. Могу поспорить, что эта банда уже разбила лагерь где-то впереди.

Лучшее, что друзьям удалось найти, были заросли засохшего папоротника под нависающей скалой — неудобное место, продуваемое с двух сторон ветром.

— Другого ничего не найдём, — удручённо проворчала Кэрей, садясь на землю. — Пещер вокруг нет.

Доминик достал нож и стал срезать папоротник.

— Я покажу вам, как в горах поступают охотники. Надо собрать как можно больше папоротника и свалить его возле скалы.

Они собирали папоротник, пока руки у них не онемели от холода. Доминик поджёг внушительную копну, велел всем повернуться лицом к огню и прижаться друг к другу, а плащи накинуть на себя так, чтобы получилось нечто вроде навеса. Нед протиснулся между Беном и Кэрей. А Доминик объяснил:

— Раз над нами нависает скала, а плащи выполняют роль щита, свет от тлеющего огня будет незаметен.

Бен с удовольствием согревал руки.

— Я не думаю, что Разаны высунут нос из своих пещер в такую ночь. Здесь мы в безопасности. Погодите, сейчас я достану еду.

Они поужинали сыром и остатками ветчины с хлебом. Доминик отломил кусок хлеба, поджарил его на огне и разделил на четыре части. Было очень вкусно.

* * *

Ночь окутала четыре фигуры, скорчившиеся вокруг костра на не защищённом от ветра склоне горы. Папоротник горел недолго, слишком он был сухой и ломкий.

Когда они наконец устроились и прижались друг к другу, Нед переполз через Бена и улёгся перед Кэрей. «Вот так ей будет теплее! Ой, Бен, караул, к нам кто-то приближается! Быстро скажи им, пусть закроются плащами и молчат!»

Нед отполз назад и спрятался под плащом Кэрей. Через некоторое время постукивание посоха по скале услышали и остальные. Нед оказался прав — к ним кто-то приближался. Бен осторожно выглянул из-под плаща, прикрыв рукой рот, чтобы не был заметён пар от дыхания.

Он увидел старуху, согнувшуюся почти вдвое — не то из-за преклонного возраста, не то под тяжестью целого вороха рваных шалей, шарфов и одеял, накинутых на спину, — Бену оставалось только догадываться. Она опиралась на длинную клюку, с которой была ободрана вся кора, отчего клюка стала совсем белой. Старуха остановилась недалеко от того места, где сидели наши путники, потом медленно повернулась, так что стало видно её лицо.

Бен затаил дыхание, но тут же успокоился. Старая женщина была слепая. На глазах у неё темнела чёрная повязка. Бен услышал Неда: «Не бойся, друг, она нас не увидит, хотя я в жизни не встречал каргу, так похожую на ведьму».

Бен вгляделся в старуху. Ему пришлось согласиться с Лабрадором: кожа у неё была словно измятый, сморщенный пергамент, а из странных шишек, усеивавших лицо, во все стороны торчали пучки волос, крючковатый нос под провалившимся беззубым ртом почти касался вздёрнутого подбородка. И правда, вылитая ведьма. Когда она заговорила, голос оказался резким и хриплым.

— Кто здесь? Друг или враг?

Все молчали затаив дыхание. Старуха метнула посох. Бен содрогнулся — посох пролетел всего в нескольких дюймах от его лица.

Ведьма сделала шаг вперёд и снова крикнула:

— Я Гизаль, подруга Разанов. Я знаю, вы здесь. Отзовитесь!

Друзья продолжали молчать. Раздался отвратительный смех.

— Прикосновение моего посоха превращает людей в летучих мышей, жаб и червей. Так что, дети мои, если не заговорите, быть вам мерзкими тварями. Даю вам последний шанс. Отзовитесь!

Доминик почувствовал, как Кэрей сжала его руку. Ведьма сделала ещё шаг вперёд, снова крепко схватила посох крючковатыми пальцами и замахнулась. Банг! Деревянный посох с такой силой ударился о скалу, что старуха сотряслась всем телом, руки от боли разжались, она опрокинулась на спину и выпустила палку из рук.

— Ой-ой-ой, — завывала она от боли.

Бен сжал руки Доминика и Кэрей, призывая их не двигаться.

Гизаль перевернулась, прижимая стиснутые кулаки ко рту, и продолжала кричать от боли:

— У-у-у!

Потом встала на колени и поползла, вытянув руки, нащупывая потерянный посох. А он упал между Беном и Кэрей, один конец упирался в скалу, другой в землю. Гизаль неуверенно ползла, хватаясь руками за воздух, и постепенно приближалась к тому месту, где прятались Бен и его друзья. Нед решил рискнуть. Высунув морду из-под плаща, он головой вытолкнул палку наружу. Клюка упала, ударив старуху по плечу. Инстинктивно она схватила её и медленно встала на ноги, злобно шипя беззубым ртом:

— Будь ты проклят во имя Князя Тьмы, пусть поглотит тебя адское пламя! Пусть вороны клюют твои кости, а черви тебе живому жрут плоть, чтобы ты молил о смерти!

С трудом ступая, она поплелась прочь, изрыгая ужасные проклятия и предсказывая невидимому врагу страшный конец.

Прошло довольно много времени, прежде чем друзья решились заговорить. Первым молчание нарушил Бен:

— Ну и ну! У старой дамы язык довольно мерзкий!

— А вид, как у настоящей ведьмы, — взволнованно проговорила Кэрей. — Вдруг она и впрямь может насылать на людей беды?

— Надеюсь, ты не веришь во всю эту чепуху, — рассмеялся Доминик. — Хотя какой-нибудь адский огонь, который она напророчила, будет очень кстати. Мы хотя бы согреемся, как по-твоему, Бен?

Бен встал и потопал замёрзшими ногами.

— Да уж, Дом. Не бойся ты проклятий этой старой курицы, Кэрей. Меня столько раз проклинали, да ещё похлеще, чем она, и видишь, , я всё ещё жив и Нед тоже.

Тут Бен услышал размышления Неда: «Может, мы и живы, но я бы предпочёл, чтобы мы оказались в другом месте. Эта старая Гизаль неизбежно наткнётся на Разанов. Хоть мы и сидели тихо, она всё-таки поняла, что здесь кто-то есть. Если она сообщит об этом Разанам, они наверняка пошлют кого-нибудь искать нас. Вряд ли им понравится, что их преследуют».

Бен беззвучно поблагодарил Неда и предложил друзьям поскорее перебраться до утра в другое место. Они поспешно покинули свою стоянку.

А выше в горах Лигран Разан сидел под парусиновым тентом, варил на костре козлятину и слушал рассказ Гизали. Он дал ей вина и несколько жареных козлиных рёбрышек, а сам обдумывал её сообщение. В иерархии Разанов Гизаль была уважаемым человеком, не обратить внимания на её слова было бы неразумно. Лигран пнул бандита, разлёгшегося неподалёку.

— Послушай, Роже, — приказал он. — Позови Домбу и возьмите с собой Гурца. Спуститесь с горы, поглядите, кто там прячется, и постарайтесь схватить их.

— Там двое, а может, трое и собака, — вмешалась в разговор Гизаль. — Ручаюсь, там пахло собакой. Ищите молодых, у них было тихое дыхание, не такое, как у взрослых.

Роже — огромный рыжий разбойник — взялся за цепь, привязанную к ошейнику мастиффа.

— Гурц их учует, не беспокойся, Гизаль. А мы с Домбой как следует их отделаем перед тем, как тащить сюда. А если у них собака, так ещё лучше, погляди на Гурца. Эх, братец, давно тебе не доводилось получить на обед целую собаку!

Домба дёрнул за цепь, огромный свирепый мастифф оскалил зубы. Роже и Домба схватили длинные ножи и пустились в путь. Гурц, громко фыркая и принюхиваясь к земле, тащил их за собой.

Гизаль жадно выпила вино, закашлялась и повернулась к Лиграну.

— Ну так как вёл себя твой медведь по дороге домой?

Лигран вытащил из костра горящую сосновую ветку. Он бросил её в медведя, привязанного железными цепями к скале. Горящая ветка упала несчастному на лапу. Медведь испуганно взвыл.

Лигран засмеялся.

— По-моему, ты доконала его. Теперь я учу его плясать. Магуда будет рада — пляшущего медведя у неё ещё не было.

 

Глава 21

Бен понял, что в поисках места для нового лагеря он выбрал не то направление. Тропинка, по которой он пошёл, поднималась вверх и становилась всё уже и уже. Вскоре друзья оказались на. высоком горном уступе. Над ними было только холодное ночное небо. За спиной круто уходила вверх гладкая скала. Прижавшись к ней, Бен ничего перед собой не увидел, только пропасть, при одном взгляде в которую у него засосало под ложечкой. Далеко внизу, у подножия горы, был виден лес. Стоит кому-то из них сделать один неверный шаг, и он ухнет прямо туда. Распластавшись на скале, Бен дотянулся до пальцев Доминика.

— Может быть, лучше вернуться и поискать в другой стороне?

Художник продвинулся на дюйм вперёд и сжал ладонь Бена.

— Нет, идём дальше. Я думаю, наверху мы что-нибудь найдём — пещеру или глубокую расщелину. Только не смотри вниз, поверни голову к скале и ставь ноги осторожно, скользи по тропинке, не спеши, не напрягайся.

Бен послушался, он глядел прямо перед собой, хотя то и дело глаза сами посматривали в головокружительную глубину, открывающуюся с выступа, по которому они шли.

— Как ты, Кэрей? Справишься?

— Ничего, — ответила девушка, стараясь не показать, как она испугана. — Я держусь за руку Доминика и за ухо Неда!

Бен тут же поймал мысль пса: «Я, конечно, не жалуюсь, но она вцепилась мне в ухо, как клещ, не ожидал этого от такой хрупкой милой девушки. Ты, Бен, не останавливайся, двигайся вперёд потихоньку. А среди моих предков не иначе была горная коза. Я чувствую себя вполне хорошо. Иди осторожнее, Бен, будь осмотрительным».

Бен мысленно ответил псу: «Спасибо, Нед, постараюсь. Разаны вроде бы нас не преследуют. Как тебе кажется?» — «Я надеялся, ты об этом не заговоришь! Только не скажи Кэрей и Доминику, не стоит их пугать, как бы они не оступились. Но я как раз слышу этого огромного слюнявого мастиффа. Он ревёт, как бык, у которого колики. С ним двое мужчин, они смотрят, лезть им за нами по этому выступу или нет».

* * *

Домба прикрепил цепь мастиффа к небольшому выступу скалы, он вглядывался в узкую извилистую тропинку, ведущую наверх, потом осмелился бросить взгляд вниз. Быстро отвернувшись, он закрыл глаза рукой.

— Нет смысла ползти за ними вверх, уверен, они не рискнут подниматься по этой тропке!

Роже — массивный рыжеволосый бандит — презрительно хмыкнул.

— Гурц учуял их следы, надо идти вверх! Домба придумал ещё один довод.

— Этот ход для отвода глаз. Возьми Гурца и проверь. А я подожду здесь и буду настороже. Вдруг увижу их, если они пошли по другой дороге!

Роже негодующе потряс головой.

— Да ты просто струсил, Домба. Потому и не хочешь идти, у тебя просто кишка тонка. Вон гляди, тебя уже ноги не держат, слизняк несчастный!

Домба попытался протиснуться мимо Роже, изо всех сил стараясь вернуться на более безопасное место.

— Как хочешь меня обзывай, только я не пойду, и точка.

Роже схватил Домбу за воротник и вытащил нож.

— Нет, пойдёшь! Пойдёшь, а не то я тебя прирежу. Давай бери в руки цепь и иди за Гурцем. И не вздумай повернуть обратно, я буду сзади.

Домба отвязал цепь и намотал её на руку. Гурц принюхался к тропинке, грозно залаял и потащил смертельно перепуганного Домбу за собой по узенькой тропинке.

Теперь уже и Бен, и его друзья услышали лай. Кэрей испуганно всхлипнула.

— Это Разаны, они нас нашли! Что нам теперь делать?

Доминик сжал её ладонь, стараясь успокоить.

— Не бойся, иди, как идёшь, не торопись. Им тоже приходится ползти медленно. Ты что-нибудь видишь впереди, Бен?

По небу уже протянулись светлые полосы, приближался рассвет. Бен вглядывался во что-то впереди. В его голосе прозвучала слабая надежда.

— Сейчас будет поворот, давайте посмотрим, что за ним. Может, там найдётся место получше, может, отыщем трещину и скроемся!

Вдруг Бен поскользнулся, Доминик сразу отдёрнул его от края тропинки. Бен чуть не упал, но тут же обрёл равновесие.

— Уф! Спасибо, Дом! Иди осторожно, здесь лёд. Видно, сверху стекала вода и ночью замёрзла.

С ещё большей осторожностью четверо путников, держась за руки, медленно обошли скользкий участок, тускло поблёскивавший в первых бледных лучах солнца.

Когда Бен увидел, где они оказались, у него сжалось сердце. За узким выступом начинался широкий скользкий склон, кое-где испещрённый пятнами суглинистой почвы. Между снежными пиками и землёй, видневшейся далеко-далеко внизу, дорожки не было. Доминик быстро оценил положение. Сзади слышался громкий угрожающий лай. Преследователи уже шли по их следам.

Художник не задумываясь принял решение.

— Дай-ка я пойду вперёд, Бен. Там есть трещина в скале, я смогу добраться до неё. Я вижу, туда нападал щебень. Наверное, часть скалы обрушилась и заполнила большую расщелину. Если мы заберёмся в эту расщелину, мы спасены!

Бен взглянул вверх, куда показывал Доминик. Лезть на скалу было крайне рискованно, вряд ли им улыбнётся удача, но Бен понимал, что рискнуть придётся. Он обратился к товарищам:

— Нет гарантии, что камни не поползут, когда мы туда залезем. Я поднимусь первым. У меня есть кое-какой опыт: мне приходилось лазать по реям. Так что снимайте плащи и дайте их мне. Вопросов не задавайте. Времени нет.

Бен взял у Доминика нож и разрезал все три плаща сверху донизу по швам на спине. Связав шесть кусков, он получил импровизированную верёвку. Взяв один конец в зубы, Бен велел Доминику крепко держать другой. Подпрыгнув, он очутился прямо над трещиной, прорезавшей гладкую поверхность скалы. С минуту Бен с замиранием сердца чувствовал, что его замёрзшие руки скользят по обледеневшей стене. Потом он нащупал трещину и повис. До него доносились мысли Неда, пёс молился: «Ангел, прекрасный Ангел, не дай моему Бену упасть! Спаси его, пусть он живёт! Обещаю тебе, что стану гораздо лучше, чем теперь, честное слово, я буду лучше!»

Перебирая руками, Бен двигался вдоль щели, пока она не стала шире и глубже. Тогда он подтянулся, понял, что может втиснуть в неё ногу, и выпрямился. Фырканье и лай мастиффа раздавались уже совсем близко, Бен слышал даже, как Роже понукает Домбу и орёт на него:

— Да не останавливайся, идиот, ещё околеешь от страха! Идём, они уже близко!

Доминик обвязал свой конец плаща вокруг талии Кэрей и стал наставлять её:

— Попробуй ползти вверх. Если начнёшь скользить, Бен вытянет тебя.

Девушка хоть и робела, но всё же отважилась. Не успела она сделать несколько шагов, как заскользила вниз. Бен напряг все силы.

— Повисни на верёвке! Подожди, пока перестанешь скользить, тогда снова ползи!

Кэрей крепко зажмурилась. Она раскачивалась взад-вперёд словно маятник, наконец нащупала ногой нескользкое место и попробовала ползти. Бен энергично выбирал верёвку, подтаскивая Кэрей все выше, пока ему не удалось достать до неё руками. Кэрей взгромоздилась на край трещины и распутала верёвку, Бен привязал конец к скале и кинул её Доминику. Он услышал, что думает Нед, и прохрипел художнику:

— Обвяжи Неда верёвкой под передними лапами, конец пусть зажмёт в зубах и подтолкни его вверх!

Доминик все так и сделал. Нед повис в воздухе, продолжая взывать к Ангелу: «Ох! Послушай, добрый Ангел, сделай и для меня то же, что ты сделал для Бена, и я обещаю, что он будет ещё лучше, я этого добьюсь! Только бы Доминик не выпустил верёвку из рук, о милый, добрый Ангел!»

Спустя минуту Кэрей и Бен втащили Неда в расщелину. И тут они услышали голос Доминика, громкий и настойчивый:

— Бросайте верёвку! Скорей! Они уже здесь! Из-за поворота уже высунулась отвратительная морда мастиффа, за ним показался белый как мел Домба, а там и торжествующий Роже, прокричавший своему спутнику:

— Дай мне цепь! Я подержу Гурца, а ты пройди вперёд и схвати этого парня. Остальные как миленькие приползут сюда, когда увидят, что я с ним сделаю! Иди, шевелись, обормот!

Распластавшись на выступе, Домба пробрался мимо мастиффа. Доминик потянулся за раскачивающейся верёвкой, но не поймал. Потом всё-таки ухватился за неё в ту самую минуту, когда рука Домбы легла ему на плечо. Уцепившись за верёвку и руками, и зубами, Доминик прыгнул, увлекая Домбу за собой. Бен и Кэрей откинулись назад, стараясь удержать обоих. Нед помогал им, вцепившись в верёвку зубами. Доминика вдруг завертело в воздухе, послышался треск — это плащ не выдерживал тяжести. Домба ещё крепче вцепился в художника, и они вместе ударились о скалу. Разбойнику не повезло — с проломленной головой он сорвался вниз.

— А-а-а!

Доминик старался не смотреть, как тело бандита летит в пропасть. Почувствовав, что верёвка рвётся, он забормотал:

— Втащи меня наверх, Бен, втащи меня, втащи, не дай мне упасть! Пожалуйста, Бен, прошу тебя!

И тут он почувствовал, как его подхватили руки Бена, а в это время Кэрей и Нед, вцепившиеся в рвущуюся верёвку, энергично подтянули её.

— Всё в порядке, Дом. Я держу тебя! Ты жив и невредим! Теперь ты с нами.

Роже вглядывался туда, где четверо беглецов устроились на краю трещины в скале. Он погрозил им пальцем, словно укорял непослушных детей.

— Вот что наделали! Погубили моего бедного друга Домбу!

— Не ври! — крикнула ему в ответ Кэрей. — Он сам виноват! Попробуй сделать то же самое, и ты полетишь следом!

Роже помотал головой и рассмеялся:

— Ха-ха-ха! Смелые слова, милая девушка. Но я-то и не подумаю лезть к вам! Ты и твои парни застряли в этой трещине, вам никуда ходу нет… Давайте лучше перебирайтесь сюда, я вам ничего не сделаю!

Бен слишком хорошо знал повадки бандитов, и подобное предложение его просто рассмешило:

— Ха-ха-ха! Кого ты хочешь обмануть, человек из клана Розанов? Спасибо за приглашение, но мы остаёмся здесь.

Намотав цепь мастиффа на руку, Роже ответил:

— Ладно, черт с вами. Что до меня, то я вернусь в лагерь и приведу остальных. Только мы вернёмся сюда с мушкетами. — Он отметил, что воцарилось молчание и молодые люди обменялись встревоженными взглядами. — Ну что, порастеряли наглость?

Последовала пауза, и Бен прочитал мысли Неда: «Дорогой Ангел, помнишь, какие я дал тебе обещания? Ну так вот, м-м… мне очень жаль, что я вынужден их немножко нарушить. Но это ради доброго дела, чтобы спасти моим друзьям жизнь. Прости меня!»

Нед подполз к краю трещины, вытянул хвост, ощетинился, зарычал и оскалил зубы. Он принялся лаять на Гурца и громко рычать. Бен взял пса за ошейник. «Нед, что с тобой, дружище?»

Но Нед не обращал на него никакого внимания. Он уселся на задние лапы, так что у Бена напряглась рука, и залаял, и завыл на мастиффа, как дикий зверь, клочья пены летели у него из пасти.

Гурц завыл ему в ответ и несколько раз злобно пролаял.

Роже потянул за цепь, стараясь унять мастиффа:

— Прекрати этот гвалт, слышишь, идиот!

Нед залаял в ответ, рыча и разбрызгивая пену. Отдаваясь от скал, лай псов усиливался, и вдруг Гурц неожиданно подпрыгнул, потянув за собой Роже. Бандит поскользнулся на обледенелой тропинке, и огромный мастифф увлёк его за собой. Гурц сделал большой прыжок, словно хотел достичь трещины. Но этого ему не удалось. И мастифф, и Роже рухнули в пропасть. Падали они долго и, упав на скалистое подножие горы, казались двумя чёрными точками.

Доминик в смятении только покачал головой:

— Что с ними случилось?

Нед беззвучно объяснил Бену: «Я сделал несколько грязных намёков на его родителей, на мать-ослицу и на отца-борова. Потом я вызвал его на бой и поддразнил, сказав, что ему в жизни не прыгнуть так высоко, как прыгнул я!»

Бен погладил пса по голове, глядя во влажные тёмные глаза: «Но ведь мы вытянули тебя сюда на верёвке!»

Нед сделал невинный вид: «Да, но он-то этого не видел. Мастиффы особым умом не отличаются. Мне жаль, что этот рыжий бандит не оставил нам другого выхода. Не поступи я так, нас бы перестреляли».

Бен потрепал друга за ухо: «Я уверен, Ангел простит тебя, не сомневаюсь! Здорово ты это придумал!»

* * *

Яркое утреннее солнце разгоняло тучи и согревало землю. Доминик старался размять затёкшие ноги.

— Ну, друзья, куда мы теперь?

И словно в ответ на его вопрос они вдруг услышали жалобное блеяние. Бен обернулся и показал на узкий выступ.

— Козы!

И действительно, снизу на них с любопытством уставились две козы, лохматые, с раздвоенными копытами и загадочными глазами. Нетрудно было догадаться, что это коза с козлёнком. Мать ласково тыкалась носом в своего отпрыска, а тот блеял:

— Ме-е-е…

Издали донёсся голос:

— Сесси, Парис, сколько раз я вам говорила, что убегать нельзя? Должно бы и одного раза хватить, а вам сто раз говорено!

Из-за поворота появилась очень крупная, сильная на вид женщина, одетая в мужской костюм. Под грубым плащом у неё была смотанная верёвка, а на одной из её петель висел ледоруб. Она занялась козами, погнала их назад по тропинке и только потом повернулась к четвёрке друзей. У неё было простое обветренное лицо.

— Что вы там делаете, ребята? Вы не похожи на Рязанов, но ни в чём нельзя быть уверенным.

Бен сразу же почувствовал, что женщина настроена дружелюбно. Он улыбнулся ей.

— Нет, мадам, мы не Разаны. Мы, наоборот, попытались сбежать от них. И боюсь, застряли здесь.

Женщина-пастух улыбнулась в ответ. Перегнувшись через выступ, она поглядела вниз и увидела у подножия скалы три чёрные точки.

— Хороший Разан — мёртвый Разан! Здорово вы с ними разделались!

Кэрей с некоторым негодованием возразила:

— Нет, мы тут ни при чём, они сами виноваты. Но они нас убили бы, если бы могли.

Женщина сняла с плеча верёвку.

— Ну ладно! Только если вы там останетесь, вы совсем замёрзнете. Давайте-ка вернём вас назад, от греха подальше. Вы, право, не лучше моих коз, они тоже вечно заберутся куда-нибудь и попробуй их достань!

Один конец верёвки она привязала к рукоятке ледоруба и стала сноровисто им размахивать. Потом с силой метнула ледоруб, целясь повыше расщелины, и попала в небольшую трещину в скале над нею. Подёргав за верёвку и убедившись, что ледоруб держится крепко, она кинула верёвку Бену.

— Привяжи собаку. Как следует толкни её, но не целься в меня, я её и так поймаю.

Нед только и успел подумать, когда летел над пропастью: «Ух! Надеюсь, у этой доброй леди руки сильные!»

Однако причин беспокоиться не было. Женщина легко поймала Неда и посадила на выступ. Пёс с облегчением просигналил Бену: «Ха-ха-ха! Да она в два раза сильнее Анаконды!»

Следующей переправили Кэрей, потом Доминика, потом Бена. Когда все оказались в безопасности, Бен протянул руку женщине, назвался сам и представил своих друзей.

Она охотно пожала ему руку, а Бену показалось, что его ладонь побывала в тисках. Он даже сморщился.

— Большое вам спасибо, мадам, простите, что мы причинили вам столько хлопот.

Женщина выдернула ледоруб из трещины, умело поймала его и, смотав верёвку, снова повесила её на плечо.

— Меня зовут Арнела. А хлопот никаких нет. Мне часто приходилось забрасывать верёвку в трещины. Да ещё тащить при этом на спине парочку коз. Пошли, надо вас накормить. Молодые всегда хотят есть, будь то козы или люди.

Все спустились с выступа, и Арнела повела их по лабиринту тайных тропок среди нагромождения скал. По дороге она собирала в стадо коз, гнала их перед собой и журила каждую:

— Где же ты был, Ахилл, плохо ты себя ведёшь! А ты, Кловис, объясни-ка своему чаду, пусть держится рядом со всеми! Как тебе не стыдно, Пантиро, перестань разыгрывать из себя даму и возглавь стадо, я же тебя учила!

Арнела рассеянно погладила Неда по голове.

— Хороший пёс, хороший. Держу пари, ты куда умнее всех этих созданий.

Бен нисколько не удивился, когда оказалось, что Арнела живёт в пещере. Пещера эта была надёжно укрыта от посторонних глаз. Хозяйка сама показала, где вход.

— Ну вот, пройдите прямо за этим маленьким водопадом. Постарайтесь проскользнуть так, чтобы не промокнуть. Я это умею. Смотрите!

Она обогнула трещину, прикрытую влажным мхом и горными растениями, и скрылась за небольшим водопадом, он изливался в пруд, из которого вытекал ручей. Каждого из друзей, вошедших в пещеру, Арнела хлопала по спине, проверяя, насколько они промокли.

— Ладно, ещё научитесь. Только Нед умудрился выйти сухим из воды. — Арнела снова вынырнула из пещеры, и они услышали, как она зовёт коз.

— Нет, Атлас, не уходи слишком далеко, там для тебя еды не будет. И перестань щипать эти растения, слышишь?

Через минуту она снова оказалась в пещере и, махнув рукой в сторону охапок сена, предложила:

— Рассаживайтесь на этом обеде для моих коз, а я пока разведу огонь.

* * *

В глубокой трещине, в дальней части пещеры Арнела разожгла костёр из углей, оставшихся от предыдущего костра.

— Всегда пользуюсь древесным углём — и горит красивым красным пламенем, и дыма нет. Здесь я живу летом и осенью. А на зиму и весну перегоняю стадо вниз, в лес, у меня там есть ещё одно тайное местечко, такое же, как здесь. Слушай, Кэрей, сделай-ка что-нибудь по хозяйству, девочка, принеси мне вон ту корзинку с яйцами. А вы, мальчики, достаньте с полки муку и молоко, и ещё там есть свежая зелень.

Яйца были от горных птиц — большие, пятнистые и просто белые. Кэрей принесла Арнеле корзинку.

— А я думала, вы приготовите жаркое из козьего мяса, — сказала она.

Женщина холодно взглянула на неё.

— Из козьего? Люди в здравом уме не должны питаться козлятиной, они от этого глупеют. Да и как я могу есть своих коз, это же мои дети. На ужин будет другое блюдо, пальчики оближете. Грубый хлеб и травы, свежий козий сыр — а больше вам о моём секретном рецепте знать и не надо.

* * *

Арнела оказалась права. Ужин получился на славу. Пока они ели, Доминик рассказывал историю их странствий с того дня, как они пришли на ярмарку в Верон, и до прошедшей ночи, когда появилась слепая женщина по имени Гизаль. Арнела внимательно слушала, оживляясь всякий раз, когда упоминалось имя Адамо.

Когда Доминик замолчал, Арнела продолжала сидеть, устремив взгляд в огонь.

— Значит, вы взялись за трудное дело, решили спасти племянника графа. Эта задача мало кому по плечу, но позвольте вас предостеречь. Противостояние Разанам может стоить вам жизни. Это коварное племя.

Бен не удержался от замечания:

— Но ведь вы живёте в здешних горах, мадам, и похоже, Разаны вас не беспокоят. Как же так?

В пещеру, жалобно блея, вошёл козлёнок. Женщина взяла его на колени и стала ласково гладить, он затих и задремал в тепле. Тогда она стала рассказывать друзьям свою историю.

— Я из Андорры, она высоко в этих горах между Францией и Испанией. Ни отца, ни матери я не знала, помню только, что работала в таверне с самых малых лет. Хозяин таверны рассказывал, что однажды ночью меня оставили на пороге цыгане. Городские меня побаивались, говорили, что я — горная великанша. Знаете, я всегда была очень большая. Ещё совсем девчонкой, я была выше и сильнее всех окружающих и шире в костях. К тому времени, как мне исполнилось десять, никто из местных мальчишек не осмеливался меня дразнить. За их жестокие насмешки и издевательства я хорошенько отдубасила кое-кого из них. Жизнь моя не была счастливой. Спала я на конюшне, рядом с ослами и мулами. И вот однажды — мне тогда, наверное, уже лет двадцать было — вечером в таверне ко мне, выпив лишнего, стал цепляться брат мэра — самоуверенный балбес. Я не обращала на него внимания, и это его взбесило. Когда я проходила мимо с подносом, на котором стояли закуски и напитки, он выставил ногу, я споткнулась и рухнула на пол. Мясо, пиво, тарелки и пивные кружки разлетелись по всей таверне, прибежал хозяин и стал бить меня за мою неуклюжесть. Ну а я поднялась с пола и двумя ударами уложила их обоих — и хозяина, и брата мэра. Вызвали стражу и полицейских. Я стала бороться и с ними, но их было слишком много, а я одна. Меня выволокли из таверны и бросили в тюрьму. Это была скорее развалюха, а не тюрьма, и пока мэр и комитет из граждан решали, какое ужасное наказание следует назначить мне за мои преступления, я проломила крышу — она была из соломы и старого дерева — и убежала. Доминик, не расстававшийся с пергаментом и угольным карандашом, рисовал Арнелу, пока она рассказывала о своей жизни.

— Вы и впрямь прожили жизнь, полную приключений, — усмехнулся он. — Что же было дальше?

Арнела опустила глаза на свои сильные загорелые руки.

— Я убежала оттуда и стала жить в этих горах и в лесу. Я знала, что никто из города не осмелится преследовать меня на земле, принадлежащей Разанам. В этих местах живут только преступившие закон.

Кэрей сидела, уперев подбородок в ладони, её глаза горели восхищением.

— А вы не боялись Разанов?

— Они знали, что я убежала от правосудия, — усмехнулась Арнела. — Их мужчины меня не беспокоили, а женщины не раз пробовали напугать. Ну так им пришлось зализывать синяки и лечить сломанные кости, вот что я могу сказать. Особенно досталось тем, кто пытался украсть моих коз. Сейчас Разаны оставили меня в покое, и мне это по душе.

Ласково подняв со своих коленей маленького козлёнка, она осторожно переложила его на кучу сухой травы.

— Наверное, назову его Морфеем. С самого рождения он только и знает, что спит. Доминик, ты говорил про Адамо. Могу вам сказать, что я его знаю.

— Пожалуйста, расскажите нам про него, — сразу заинтересовался Бен.

Вздохнув, женщина кивнула:

— За несколько лет я не раз видела, как этого мальчика тащили назад в пещеры Разанов, откуда он пытался сбежать. Мне он понравился с первого же взгляда. Он ведь такой же крупный, как я, и такой же сильный. Стоило только посмотреть на него, и даже со спины было видно, что Адамо — прямо какая-то гора!

Но давайте я расскажу вам дальше. Однажды ночью, наверное месяц назад, началась гроза, пошёл дождь. Я вышла на скалы, чтобы загнать сюда своих коз, укрыть их от дождя. И тут увидела Адамо. Он прятался в скалах, как зверь, на которого ведётся охота. Он был голоден и промок до нитки. Я привела его в эту пещеру, обсушила и накормила. Сначала я подумала, что он немой, потому что половину ночи он просидел у огня, не проронив ни слова, просто смотрел на меня своими карими, как у лесного оленя, глазами. Но постепенно я его разговорила. Адамо не знал, кто его мать и кто отец, но помнил большой дом, где, по его мнению, он когда-то жил. Он вспомнил старого величественного господина и добрую старую женщину, и все — больше он ничего вспомнить не мог. Единственное, в чём он был уверен, так это в том, что он не принадлежит к племени Разанов, их пещеры были для него тюрьмой. Старая Магуда Разан всё время убеждала Адамо, что приходится ему бабушкой и что, кроме неё, других живых родственников у него нигде нет. Бедный Адамо умолял отпустить его на свободу, но Магуда отказывалась наотрез. Жизнь среди бандитов и убийц была ему ненавистна, вот он и старался убежать. Но далеко уйти ему никогда не удавалось. Мужчины из племени Разан ловили его внизу и приводили обратно в пещеры. Адамо был обычный, спокойный, одинокий ребёнок, но после того, как его поймали в первый раз, он отказался разговаривать с Разанами, особенно с Магудой. Он рос и часто убегал, но каждый раз его возвращали назад. Магуда всячески угрожала ему, пугала всякими ужасами, но Адамо это не останавливало.

Мы проговорили всю ночь, под утро я задремала, а когда проснулась, его и след простыл. Вскоре здесь появились Разаны, они обыскали всю округу. Их возглавлял Лигран Разан — он хуже своих трёх братьев, вместе взятых. Огромный мастифф, бывший с ним, учуял запах Адамо, и они ушли — свора диких псов, в человечьем обличье! После этого я Адамо больше не встречала, и молю Бога и всех святых, чтобы в тот раз бедному мальчишке удалось сбежать. Я ведь не видела, как его тащили назад, это по крайней мере даёт мне надежду. Хотя с Разанами никогда ничего не знаешь — они могли его схватить и вернуться другой дорогой.

Бен почувствовал необыкновенное расположение к Арнеле.

— Не беспокойтесь, мадам, мы проберёмся в их логово и найдём его, если он там. А если нет, мы прочешем всю Францию и Испанию и вернём Адамо его дяде в Вероне.

Доминик подарил Арнеле законченный рисунок.

— Спасибо за помощь, Ариела. Надеюсь, вам моя работа понравится. Примите в благодарность за помощь и гостеприимство.

Ликотворец изобразил Арнелу в профиль, сидящей у костра с козлёнком на коленях. Пергамент, казалось, излучал запечатлённую на нём доброту и простосердечие. Каждая черта загрубевшего обветренного лица великанши дышала человечностью и дружелюбием.

У Арнелы даже голос изменился от благоговения перед талантом художника.

— Доминик, — хрипло проговорила она, — я никогда не видела ничего подобного! Какая чудесная картина! Я повешу её на самую сухую стену. Она всегда будет напоминать мне о вас, дорогие мои друзья. Ну а теперь скажите, я могу вам чем-нибудь помочь? Только скажите, я всё сделаю.

Чёрный Лабрадор положил голову на колено Арнеле и уставился на неё. «Эта чудесная женщина пошла бы с нами, я знаю. Но козы для неё всё равно что дети. А что станется с ними, если она бросит стадо и вместе с нами будет рисковать своей жизнью?»

Бен был согласен с Недом и ответил вслух:

— О, не тревожьтесь, мадам. Мы не пропадём! Хотя я был бы рад, если бы вы нас поджидали, когда мы будем возвращаться. Может быть, нам придётся уносить ноги из этих мест как можно быстрее.

Арнела почесала Неда за ухом.

— Я день и ночь буду ждать известий. А теперь отдыхайте. Здесь самое безопасное время — ночь. Днём передвигаться опасно. Ложитесь спать, дети мои.

Они уютно устроились на сухой траве. Нед, полуприкрыв глаза, смотрел, как Арнела, вооружившись двойной ниткой козьей шерсти и большой костяной иголкой, чинит их разорванные плащи.

Перед тем как погрузиться в сон, Нед услышал, что она собирает траву и тихонько увещевает забредших в пещеру коз.

— Ш-ш, Аякс, и ты, Пантиро, дайте молодым людям поспать. Им и так уже досталось, и скоро достанется ещё. Идите, идите на свежий воздух, пообедайте там. Кловис, да займись же своим отпрыском! Смотри, как он плохо воспитан. Уходите все!

Нед принялся было рассуждать о привольном житьё в стаде заботливой Арнелы, но его никто не услышал. Бен, Доминик и Кэрей уже сладко спали.

* * *

Когда Арнела разбудила Бена, он понял, что наступил вечер. Она уже приготовила им миски с овощным супом, хлеб и мёд.

— Вам надо хорошенько поесть, молодые люди, неизвестно, когда вы сможете подкрепиться в следующий раз. Ну вот, я, как могла, починила ваши плащи — шитьё у меня никогда не ладилось. Собрала для вас немного провизии и даю вам с собой одну из своих самых прочных верёвок и ледоруб — они могут вам пригодиться.

Кончив есть, все четверо вышли из пещеры и стали прощаться с радушной хозяйкой. На скалах поблёскивал ледок, небо над головой напоминало полог из чёрного бархата, расшитый миллионом ярких звёзд с бледным, словно ломтик лимона, месяцем.

Сильными большими руками Арнела обняла друзей за плечи.

— Ну, ступайте, и пусть вам помогут мои самые добрые пожелания. Держитесь тропинок, ведущих направо, избегайте тех, что поворачивают влево, а то опять в конце концов окажетесь на каком-нибудь выступе над пропастью. Веди их, Нед, хорошая собака. Идите, не оборачивайтесь и будьте осторожны.

Они двинулись в путь, и голос Арнелы постепенно замирал вдали:

— Вылезай-ка из воды, Тезей, ты что, хочешь, чтобы у тебя шерсть покрылась льдом? Перестань смотреться в пруд, Нарцисс. Не глупи, Кловис, я заберу твоего козлёнка с собой. А ну-ка, пошли в пещеру, это и тебя касается, Пантиро!

 

Глава 22

Передвигаться ночью в горах — всё равно что быть выброшенным на незнакомую планету. Вокруг царила тишина. В чистом воздухе любой звук усиливался многократно и отдавался эхом. Путники с большой осторожностью продвигались вперёд, переговаривались шёпотом, чтобы не выдать себя тем, кто мог оказаться поблизости. Идти было трудно, все вверх и вверх, и каждый шаг по сулящим беду заснеженным тропам, по льду и черным пятнам сланца мог оказаться роковым.

Они шли уже два часа, а то и больше, когда Кэрей шепнула Доминику:

— Может, нам остановиться и перевести дух? — Изо рта у неё вырвалось облачко пара.

Бен услышал её слова и решил сделать привал. Он выбрал место в глубокой тени под утёсом, нависшим над тропой. Но не успели они там расположиться, как услышали голоса. Нед наставил уши и сообщил Бену: «Судя по звукам, их двое. Вовремя мы свернули с тропы».

По тропе брели толстый жулик Карманник и носатый Абрит, он был старше. Они прошагали футах в двадцати от того места, где притаились друзья. Карманник остановился, опираясь на палку, служившую ему костылём, и стал рассматривать тропинку.

— Гляди-ка, здесь следы!

По-видимому, эти двое недолюбливали друг друга, и Абрит относился к Карманнику так, словно тот был полоумный. Это сразу стало ясно по его ответу:

— Ну и что? Следы, жирное ты ничтожество, наши, сами их раньше оставили, когда поднимались. Смотри, впереди следы пса. Пошли, не задерживай меня, а то нам никогда не найти ни Роже, ни Домбу, ни мастиффа. Ну, что там ещё?

Карманник тяжело опустился на снег.

— Донимает меня лодыжка. Мочи нет идти дальше. Слушай, почему бы нам не отсидеться где-нибудь, хоть в пещере какой? А завтра утром догоним остальных и скажем, что никаких следов Роже, Домбы и Гурца не нашли. Мы же просто убьёмся, бродя тут в темноте вслепую.

Абрит поднял его на смех.

— Ишь чего выдумал! Ну ладно, так и сделаем. Только, когда вернёмся, отдуваться будешь ты, а я ни слова не пророню. Понравится это тебе?

Карманник по-детски насупился, поглаживая свою лодыжку.

— У Лиграна на меня зуб, да он прикончит меня, как только увидит. Злобный он, вот что. Разве это дело? Подумать только, у человека нога сломана, а его посылают на поиски! Просто хочет избавиться от меня, вот и все!

— И от меня тоже, — кивнул Абрит. — Я никогда с Лиграном не ладил. Тем более нам надо найти Роже и Домбу. Сделаем это, спасём свои шкуры. Давай-ка вставай, толстяк!

Карманник стал подниматься на ноги.

— По-моему, мы идём не в ту сторону, — вдруг осенило его. — Посмотри, эти следы ведут наверх. А где же следы Роже и Домбы, ведь они спускались? Я не вижу.

— Возможно, ты и прав, — поскрёб в затылке Абрит. — Наверное, они вели поиски на другой тропе, вон за тем ледяным полем. Надо пойти взглянуть.

Бен тихо вздохнул с облегчением, когда оба бандита заковыляли по широкому, неровному обледеневшему склону, уходившему вниз, слева от их укрытия.

— Слава богу, наши следы смешались со следами других, — прошептала Кэрей.

Когда бандиты прошли уже почти треть пути по ледяному склону, Бен повернулся к Кэрей.

— Ну как, отдохнула? Сможешь идти дальше?

Девушка начала выбираться из укрытия.

— Конечно, могу, — сердито бормотала она себе под нос. — Как будто мне одной надо было передохнуть, вы оба пыхтели громче, чем Нед!

Чтобы доказать справедливость своих слов, она выскочила наружу и случайно попала на обледенелый участок скалы. Ноги потеряли опору, и падая, девушка невольно вскрикнула:

— Ай!

Крик резким эхом повторился среди окружающих вершин.

На обледеневшем склоне Карманник и Абрит остановились как вкопанные. Карманник, торжествуя, взмахнул палкой.

Абрит плечом оттолкнул его в сторону.

— Прочь с дороги, болван. Я их остановлю.

И стащив с плеча мушкет, он выстрелил, целясь в девушку, лежащую на земле. Выстрел прозвучал, словно удар грома.

Бен вздрогнул — пуля ударилась в скалу позади него. Оба бандита уже карабкались к ним по льду, требуя остановиться. И тут раздался какой-то странный шум: сначала откуда-то сверху послышался отдалённый глухой гул, потом он перешёл в грохот, усиливавшийся с каждой секундой.

И вдруг… кр-р-р-ах!

* * *

Доминик вынырнул из-под утёса и за ноги втащил Кэрей обратно под скалу. Потом толкнул Бена, чтобы тот как можно глубже ушёл в щель. Нед прыгнул поближе к хозяину.

— Лавина! Сходит лавина!

Свежий и слежавшийся снег, пластины и целые глыбы льда, щебень, куски глины и огромные валуны с наводящим ужас рёвом летели вниз прямо на обледеневший склон. Казалось, рушится потревоженный выстрелом гигантский горный уступ.

Карманник и Абрит погибли на месте, их унесла стихия, от которой спасения нет.

Бен, Нед, Кэрей и Доминик, оставшиеся под скалой, тесно прижались друг к другу. Мимо них пронеслась чудовищная стена сплошного льда и с невероятным скрежетом остановилась между нависшей скалой и тропинкой, по которой им предстояло подниматься.

Вмиг померк свет, стало темно, как в подземной тюрьме. В ушах стучало от глухих ударов снежного водопада по скале и льду.

Потом наступила звенящая тишина. Внезапно сорвавшись, лавина так же внезапно остановилась.

Бен глухо спросил, повторяя вопрос, заданный Недом.

— Все целы? Никто не ранен?

Продолжая держаться друг за друга, Доминик и Кэрей отозвались из кромешной тьмы:

— Я ударилась плечом, когда падала, но жива.

— Все целы, чего, похоже, не скажешь об этих негодяях Разанах.

Бен вздрогнул, вспомнив о том, какая судьба постигла двух бандитов.

— Там, на склоне, никто бы не уцелел. Это было как конец света. А Нед чувствует себя прекрасно, и ему тепло.

Чёрный Лабрадор лизнул Бену ладонь. «Ну, я тоже струхнул порядком». Бен прижал к себе пса.

— Теперь нам остаётся только ждать, когда наступит день. Может быть, солнце пробьётся сквозь этот лёд, тогда поймём, что делать.

Как ни странно, им не было холодно. В темнице из снега и льда было теплее, чем снаружи, она согревалась от их дыхания и от теплоты их тел.

* * *

Остаток ночи четверо друзей провели беспокойно. Бен был в полусне, когда до него дошли мысли Неда: «Фу, здесь становится душно, но я уже вижу твоё лицо, приятель. А ты меня видишь?»

Открыв глаза, Бен увидел мутный серый полумрак. «Да, вижу, дружище, хотя дышать здесь уже трудновато. Наверное, скоро рассвет».

Постепенно серая мгла сменилась золотистым сиянием, которое стало проникать в их необычную тюрьму. Нед завилял хвостом: «Похоже, день прекрасный, солнечный!»

Бен отмахнулся от мелькающего перед ним хвоста: «Может, и так, только мне ничего не видно! Убери хвост, приятель!»

Он стал ощупывать снег вокруг себя, пока не откопал ледоруб, который дала им Арнела. Бен кинул его на ледяную стену и осторожно потянул.

— Похоже, нас заперла здесь солидная ледяная глыба. Что скажешь, Дом?

Художник попросил у Бена ледоруб, повертел в руках, взялся за рукоятку. Постучал ледорубом у себя над плечом, потом над головой. На них посыпался снег.

— Правильно! — подбодрила его Кэрей. — Постучи посильнее!

Доминик покачал головой, продолжая постукивать ледорубом:

— Надо осторожнее, — тихо проговорил он. — Не хочу, чтобы вся эта махина рухнула нам на головы.

Он продолжал постукивать рукояткой, пока она легко не скользнула вперёд, тогда он убрал ледоруб.

Золотое пятно занимавшегося рассвета упало на Неда, как раз между ушами. Воздух сразу посвежел.

— Ловко, сэр. Вы спасли нам жизнь, — рассмеялся Бен.

* * *

Они стали работать поочерёдно. Каждый с большой осторожностью расширял отверстие, покачивая ледорубом и снимая куски льда и смёрзшегося снега.

Когда наконец закапала вода, Нед высунул язык и проглотил несколько капель. Кэрей обвязала талию верёвкой и слегка присела.

— Я самая лёгкая и тонкая, я полезу первая. А вы, мужчины, подставьте мне руки под ступни и толкните как следует.

Бен и Доминик сложили ладони так, что получились своего рода стремена для Кэрей, и подняли её. Она просунула голову в отверстие и крикнула им:

— Ну, давайте! Раз, два, три, ап!

Стукнувшись головами о ледяную стену, Бен с Домиником подбросил её вверх. Кэрей вывалилась наружу, отверстие сразу расширилось, а она исчезла из виду. Ещё через минуту в отверстии появилась её голова.

— Теперь вытащите Неда. Поднимите его. Ну, пёс, давай мне лапы, вот так, вылезай, хороший мой, вылезай!

Лабрадора подняли, он потянулся к солнцу и весело просигналил Бену: «Ну, ап! Вот смеху-то!»

Но Бен не разделял его настроения: «Может, тебе и смешно, но мне не до смеху, когда ты сидишь у меня на голове, слышишь, туша ты тяжеленная!»

* * *

Вскоре все четверо стояли на залитой утренним солнцем горе. Доминик выпятил грудь и весело похлопал по ней кулаками.

— Ну, друзья, теперь вперёд и вверх. Идём?

Но ответил ему незнакомый голос:

— Идём, мы как раз туда. Вот и пойдём вместе!

Из-за скалы, под которой томились заваленные снегом четверо друзей, появились Лигран Разан и пятеро его сообщников.

Бен был ошеломлён. Он быстро приказал Неду: «Стоять, Нед, они вооружены до зубов. Ничего не предпринимай!» Чёрный Лабрадор тут же ответил: «Посматривай, Бен, я буду рядом!» — и пулей понёсся вниз с горы.

Один из людей Лиграна стащил с плеча ружьё и быстро достал из-за пояса пороховницу.

Лигран поспешно поставил ему подножку.

— Идиот, хочешь получить ещё одну лавину? Оставь пса, пусть бежит. Плевать. Ну, кто же это нам попался? Два красивых парня и одна хорошенькая девушка. — Он вытащил из ножен тесак и приставил его к груди Бена. — Что вы здесь делаете, в наших горах?

Бен старался выглядеть простаком и в то же время вести себя дружелюбно.

— Мы бедные странники, сэр, идём в Испанию.

Тесак Лиграна блеснул на солнце. Бена словно что-то ужалило, это Лигран ударил его тесаком плашмя по щеке.

Главарь Разанов злобно оскалился:

— Врёшь! Странники ходят через перевал, к югу отсюда, в Андорре. А теперь говори все как есть. А не то я отрублю тебе нос!

Кэрей смело загородила собой Бена. Она смотрела прямо в глаза Лиграну.

— Он же сказал — мы идём в Испанию. Теперь я скажу тебе то же самое. Давай отруби нос мне, трус несчастный! У меня же нет оружия!

Лигран взмахнул тесаком, с головы девушки упал на снег чёрный локон. Кэрей даже не вздрогнула. Лигран рассмеялся и опустил тесак.

— Мне нравится твоя смелость, девушка! Посмотрим, такая же ли ты будешь храбрая, когда вас примется допрашивать Магуда. Вы, конечно, слышали про Магуду Разан? Это моя сестра.

Кэрей расхохоталась прямо ему в лицо.

— Если все её братья такие же уроды, как ты, мне её жаль!

Тесак задрожал в руке Лиграна, глаза свирепо сощурились. Через мгновение он отвернулся и прокричал своим сообщникам:

— Взять их верёвку! Всех связать! Привязать друг к другу за шею и за руки! Если поспешим, успеем вернуться за теми двумя, кого я отправил наверх с медведем. Посмеют отставать, пускайте в ход дубинки!

Связанные верёвкой, которую им дала Арнела, с руками, притянутыми к шее, трое друзей поплелись вперёд. Доминик шёл за Беном, и тот тихонько, не поворачивая головы, прошептал:

— Что ж, по крайней мере мы не заблудимся по дороге к логову Разанов.

И тут же его больно ударили по ноге. Долговязый бандит со шрамом на лице угрожающе помахал дубинкой перед носом у Бена.

— Заткнись, парень, а не то я сломаю тебе ногу. Это и вас двоих касается. Теперь вы пленники. Марш вперёд!

 

Глава 23

Скорчившись на полу в большой пещере, медведь жалобно стонал. Собравшиеся вокруг него мужчины и женщины из клана Разан с любопытством разглядывали зверя. Двое бандитов, отправленные Лиграном вперёд, держали в руках цепи, привязанные к шее медведя, не натягивая их, и отводили глаза в сторону, как только Магуда начинала говорить. Вот повелительница всех Разанов слегка подалась вперёд. Её огромные глаза гипнотическим взглядом впились в несчастное животное.

— Ты ещё попляшешь, пока я с тобой не разделалась, — зловеще прокаркала она. — Стража! Убрать его с моих глаз! В темницу его!

Мужчины натянули цепи, заставив медведя встать на задние лапы. Шипы, которыми был утыкан ошейник, вонзились ему в шею, и медведь взвыл от боли. Его уже тащили из пещеры, и тут в неё вошёл Раус — старший из братьев Магуды — и направился к сестре.

Гипнотический взгляд переместился на него.

— Ты пришёл сообщить мне, что наш брат Лигран вскоре будет здесь. Это я уже знаю.

— Он приведёт пленников, — с некоторым беспокойством пожал плечами Раус. — Двух юнцов и девушку. Но чёрной собаки с ними нет.

Магуда зашипела, как разъярённая змея.

— Безмозглые! Жаль, моё тело не обладает такой силой, как глаза! Я сама схватила бы всех четверых. Если собака не окажется у меня в руках, пророчества сулят нам большие беды. Как только пленников приведут, немедленно доставь их сюда. А теперь уходи, помоги брату.

* * *

Бен застрял в глубоком снегу, и бандит ткнул его в спину рукояткой ледоруба, который дала им Арнела. Юноша выпрямился и, с трудом передвигая ноги, стал подниматься в гору, его тревожило, что Нед не откликается.

Словно угадав мысли приятеля, Доминик тихо прошептал:

— Интересно, куда делся Нед? Не сбежал же он, не похоже это на него!

Его услышала Кэрей.

— На его месте я бы тоже убежала, — заметила она. — Что он может сделать? Ждать, когда его поймают или пристрелят?

Один из бандитов грубо толкнул девушку.

— Молчать!

Стараясь отвлечь бандита от Кэрей, Бен громко сказал:

— Нам повезло, что Нед на свободе. Он выручит нас, попомните моё слово. Это не простая собака.

Лигран Разан погрозил Бену тесаком.

— Ещё одно слово, парень, и я отрублю тебе язык! Бен решил, что впредь разумнее помалкивать. Один вид главаря Разанов не оставлял сомнений в том, что этот негодяй с удовольствием приведёт свои угрозы в исполнение. Грубое лицо Лиграна говорило о жестокости и о капризном нраве. Поэтому Бен не стал объяснять своим товарищам, что чёрные и красные фигуры, грубо нацарапанные перед входом, изображают охоту на кабана, как раз то, что Эдуард — брат графа Брегона — увидел перед тем, как потерял сознание после падения с лошади. Эдуард говорил, что по этой примете сразу узнает убежище Разанов. Бен на всякий случай приметил, где находятся эти древние наскальные рисунки, и тут его втолкнули в коридор, куда выходили пещеры.

Извилистые, с бесчисленными поворотами и ответвлениями сырые скальные туннели казались бесконечными. В них тускло мерцали фонари. Иногда, когда пленников вели мимо боковых помещений, на них с любопытством таращились члены разановского клана. Они вглядывались в арестованных сквозь пламя костров, от которых закоптились и покрылись сажей стены этих жалких нор, где, словно скот, ютились Разаны. В коридорах со скал, служивших стенами, капала вода, и в неподвижном воздухе стоял отвратительный запах скученности, пара и залежавшихся отбросов. Кэрей отметила, что нигде не было видно детей. Наконец их ввели в самый длинный коридор, более прямой и широкий, чем те, по которым они прошли. На гладком полу даже были расстелены грубые циновки и звериные шкуры.

* * *

Без всякого предупреждения их втащили в пещеру Магуды Разан. Внушающее трепет и страх зрелище поразило друзей: они оказались в просторной пещере с потолком, таким высоким, что он терялся в клубах густого ядовитого дыма, который, извиваясь, поднимался вверх разноцветными спиралями всех оттенков — от зеленовато-жёлтого до грязно-малинового и ярко-синего. Столбы дыма поднимались от огня, горевшего у основания стоявших вдоль стен статуй, пылал огонь и под изображениями чудовищ, вырезанных в скалах. Это были странные существа и забытые боги, не то звери, не то люди, или полуживотные-полулюди со множеством рук и ног. Безобразные фигуры с рогами, клешнями, со злобными лицами наводили на зрителей страх. Среди всего этого на троне, установленном на возвышении, к которому вели ступени, как паук в дьявольской паутине, восседала Магуда Разан.

Она быстро оглядела пленников и перевела взгляд на Лиграна. Бен заметил, как у того дёрнулся кадык.

Магуда бросила ему всего одно слово:

— Идиот!

Лигран уставился в пол, не смея взглянуть ей в глаза. Он старался говорить властно, но уважительно.

— Сильно сказано, сестра. Я потерял четырёх хороших помощников, чтобы привести к тебе этих пленников. Собака была самая обычная, убежала, как перепуганный кролик. Мы не рискнули стрелять в неё, боялись вызвать новую лавину. Вот и привели этих троих. — Постепенно его голос становился всё тише и наконец Лигран умолк.

— Мне нужна была собака, — злобно зарычала на него Магуда. — Ты, идиот, да будет тебе известно, что она всех нас погубит, всех, мой дорогой тупоголовый братец! Посмотри на меня!

Лигран неохотно поднял голову, ноги у него дрожали. А Магуда показала на него длинным пальцем с загнутым, выкрашенным чёрной краской ногтем.

— Ты идиот! — проговорила она. — Повтори!

Губы бандита дёрнулись, и он повторил:

— Я идиот!

Магуда откинулась на спинку трона и движением руки отослала Лиграна прочь.

— Счастье твоё, что ты мой брат. Иди в свою пещеру.

Не сказав ни слова, Лигран ушёл. Бен почувствовал, как стоявшая рядом с ним Кэрей невольно вздрогнула, когда Магуда показала на неё пальцем.

— Ну, красотка, что ты делала в моих горах?

Бен настойчиво прошептал:

— Не смотри ей в глаза, Кэрей.

— Молчать! — закричала Магуда. — Раус, я не желаю, чтобы этот парень смотрел на меня, займись им!

Старший из братьев быстро подошёл к Бену и нанёс ему такой удар, что тот без чувств упал на пол. Доминик и Кэрей бросились было к нему на помощь, но их схватили стражники Магуды.

С трона раздался зловещий смех.

— Мне говорили, что ты хорошо поешь. Спой мне, девушка!

Кэрей старалась вырваться от двух схвативших её бандитов.

— Ещё чего! Даже и не подумаю! Петь для такой злобной мерзкой старухи, как ты? Никогда! — В голосе Кэрей звучало отвращение.

На улыбку Магуды было страшно смотреть.

— Рано или поздно ты все равно споёшь мне. Споёшь, маленькая птичка! Да-да, как певчая птичка. Я сделаю для тебя клетку. Повешу её в этой пещере, на тебе будет платье из перьев, и ты будешь петь для меня каждый день песню о том, зачем ты пришла сюда. Не воображай, будто я этого не знаю. Только пришла ты зря. Того, кого ты ищешь, здесь больше нет. О, не пугайся, дитя моё. Магуда Разан все знает и все видит.

Доминик больше не мог сдерживаться. Вырываясь из рук державших его стражей, он кричал:

— Ты лжёшь! В твоих глазах обман и злоба! Тебе неведомы правда и честность! Твой мир построен на лжи и коварстве!

Магуда перевела на него свой страшный взгляд.

— Я знаю тебя, Ликотворец из Сабады. Погляди на меня! Ты слишком разговорился, юнец!

Доминик не отвёл глаз. Он смотрел прямо в лицо Магуды.

— Я не трус, не невежда, меня ты не испугаешь. Мои глаза видят истину. Твои чары и фокусы мне не страшны!

Началось состязание. Один старался перебороть другого, доказать, что он сильнее духом. Зрачки Магуды сузились, стали маленькие, как острия булавок, голова затряслась — так напряглась старуха, стараясь вложить все силы в свой взгляд, обращённый на стоявшего перед ней юношу. Но спокойные глаза Доминика не отрывались от лица Магуды.

Кэрей всего несколько секунд глядела в глаза колдуньи, и у неё тут же закружилась голова, так что она уставилась в пол. Теперь она с изумлением смотрела на Доминика, не понимая, как ему удаётся не отрывать глаз от Магуды так долго. Бен слегка пошевелился и застонал, Кэрей осторожно приблизилась к нему и положила руку ему на лоб. Поединок Доминика и Магуды продолжался до тех пор, пока, к величайшему удивлению Кэрей, колдунья не подняла морщинистую руку и не заслонила глаза.

А Доминик пришёл в ужас, когда заглянул в чёрную душу Магуды. Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал ровно:

— Смерть и разложение — вот всё, что я вижу у тебя в душе, старуха. На меня твой гипноз не подействует, я сам кое на что способен!

От ответа Магуды Кэрей похолодела.

— Зря надеешься на свои способности. Впрочем, такие молодые болваны, как ты, даже не догадываются, как легко их сломить. Эта хорошенькая девушка и юноша, пришедший с моря, они ведь, кажется, твои друзья…

Сквозь прикрывавшие глаза пальцы, похожие на когти, она злобно покосилась на Бена и Кэрей. Доминик рванулся к трону, но стражник оттащил его назад за верёвку, все ещё привязанную к шее юноши, а двое других подскочили помочь тем, кто уже повис у него на руках.

Доминик почувствовал полную беспомощность, когда до него окончательно дошёл смысл сказанного Магудой.

— Ведьма! Колдунья поганая! Оставь моих друзей в покое!

Под гулкими сводами пещеры раздался торжествующий хохот Магуды. С издевательской гримасой она смотрела на Доминика.

— Что, теперь уже не так уверен в себе, мой мальчик? Уведите их! Заприте в самую глубокую темницу. Пусть поразмыслят о радостях, которые я припасла для тех, кто нагло вторгается в мои владения!

Когда друзей увели, Магуда поманила к себе тёмную фигуру, забившуюся в угол у самой стены.

— Предчувствия не обманули тебя, Гизаль. Ты первая заметила, что здесь появилась эта троица! — Магуда ударила посохом об пол, и Гизаль, шаркая ногами, направилась к трону.

— Разве я когда-нибудь подводила тебя, госпожа? Нюх, осязание и слух служат мне лучше, чем многим людям глаза!

Магуда притянула к себе Гизаль и прошептала ей в самое ухо:

— Что ты скажешь о моих пленниках?

Прежде чем ответить, Гизаль глубоко задумалась.

— Девчонка — пустое место, со временем она подчинится твоей воле. Но тот, кого зовут Ликотворец, для меня загадка. Он обладает даром противостоять твоему взгляду. Что до другого мальчишки, того, который упал от удара Рауса, то про него ничего не могу сказать, о нём ничего не знаю.

Магуда разглядывала рваную повязку на глазах помощницы, как будто старалась увидеть, что под ней.

— А собака, ты ведь учуяла какую-то собаку? А её так и не поймали.

— Ну и что с того, хозяйка? — хихикнула Гизаль. — Кому нужна эта глупая бессловесная тварь?

Магуда немного помолчала. Потом рассмеялась.

— Да, ты права. Может, эта тварь так и бежит до сих пор? Чего беспокоиться о какой-то собаке? Зато ты, Гизаль, хорошо справилась с другим нашим зверем, с медведем. Больше он не убежит. Ну вот, верный мой друг, возьми это в награду.

Слепая нащупала пять золотых монет, которые Магуда вложила ей в руку. И ещё она на ощупь поняла, что Магуда дала ей маленький стеклянный пузырёк.

— Благодарю тебя, госпожа, золото уважают все, независимо от того, из чьих рук оно получено. Но что это за бутылочка?

— Я нуждаюсь в твоих услугах, — доверительно прошептала Магуда. — Я хочу, чтобы ты присматривала за пленниками. Они должны узнать, что такое страх. Расходуй это зелье экономно.

Гизаль вопросительно подняла голову.

— Давать даже тому мальчишке, которого твой брат свалил с ног?

У Магуды расширились глаза.

— Ему особенно!

— Ты боишься его, госпожа, — Гизаль понимающе кивнула головой.

— Я не боюсь ни одной живой души, — прошипела Магуда, и её ногти впились в руку слепой. — Перестань болтать глупости! Королева Разанов вынуждена соблюдать осторожность. Насчёт этого парня были дурные предзнаменования. Но даже он не сможет противостоять моему зелью. Ступай!

* * *

Тюремные камеры были немного просторнее, чем боковые пещеры, выходившие в коридоры, и располагались в нижних туннелях. Вход в каждую из них был забран железной решёткой. Кэрей и Доминик поддерживали Бена. Друзей втолкнули в темницу и заперли дверь. Они упали на пол, но как только шаги тюремщиков замерли вдали, Доминик помог Бену подняться, с беспокойством глядя, как тот растирает шею и затылок.

— Как ты, Бен?

— Да думаю, ещё поживу, приятель, — с горечью ответил Бен, продолжая тереть шею. — Хотя рука у этого негодяя довольно тяжёлая.

Кэрей стояла у дверей, держась за решётку, и вглядывалась в коридор, по которому их привели.

— Вы не видели несчастного медведя? Я мельком заметила его, когда нас вели мимо. Его заперли во второй камере от нас, или, может быть, в третьей.

Доминик ласково дотронулся до плеча девушки.

— Мне тоже жалко медведя, но сейчас мы вряд ли можем помочь даже себе.

Кэрей села на пол.

— Ты, как всегда, прав, Доминик, — вздохнула она. — Ну что нам теперь делать?

Бен нашёл угол потемнее и завернулся в плащ.

— Сейчас я хочу только одного — немного поспать. Я промёрз, пока поднимался на эту гору.

Через несколько минут к нему присоединился и Доминик с Кэрей. Тоже поплотнее закутавшись в плащи, они прижались друг к другу, чтобы согреться в сырой подземной пещере.

Бен сразу закрыл глаза и, сосредоточившись, старался установить связь с Недом. Но все его усилия были тщетны, он не мог обнаружить у себя в мозгу даже признаков мыслей чёрного Лабрадора. Бен скрывал своё разочарование, убеждая себя, что, когда придёт время, пёс сам найдёт его. Постепенно он погрузился в сон без сновидений.

* * *

Чёрный Лабрадор, хромая, вошёл в пещеру Арнелы, вид у него был усталый. Окружённая козами женщина дремала у очага. Сначала она подумала, что видит пса во сне, но потом один из козлят, заметивший Неда, заблеял. Тут сон с Арнелы как рукой сняло. Она бросилась к псу, расталкивая по дороге коз.

— Нед, это ты? Что случилось?

Пёс мысленно ответил ей, хотя и знал, что понять его она не может. «Мне бы хотелось рассказать вам все, дорогая леди, но сначала мне нужно, чтобы вы взглянули на мою лапу. Посмотрите!»

Тихо повизгивая, Нед протянул Арнеле раненую лапу. Арнела осторожно осмотрела её.

— Ты порезался об какой-то острый камень, бедный пёс. У тебя от подушечки оторвался кусок кожи и висит. Дай-ка я тебя полечу.

Нед оттолкнул в сторону большую козу. «Она лечит мою лапу, а не твою. И вообще у тебя копыта, ты никогда не порежешься о камень. Слушай, если я кое-что сообщу тебе, ты сможешь передать мои слова Арнеле?»

У козы быстро шевелились челюсти, она набрала полный рот сухой травы и ничего не ответила, а только проблеяла:

— Ме-е-е!

Нед презрительно фыркнул: «Если ничего получше сделать не можешь, так и не беспокойся. Да подумай о своих манерах — есть надо с закрытым ртом, мерзкое животное!»

Арнела тёплой водой промыла рану, очистила её от песка и помазала самодельной мазью.

В это время мимо вприпрыжку пробегал козлёнок с длинной шелковистой шерстью. Арнела схватила его и ножницами отрезала несколько прядей самых длинных волос.

Продолжая заниматься Недом, великанша приговаривала:

— Шерсть молодого козлёнка лучше всякой повязки. Сейчас я обвяжу ею твою лапу, вот так. Теперь рана хорошо защищена. А когда она совсем заживёт, шерсть отпадёт сама.

Нед доверчиво смотрел на богатыршу. «Спасибо, мадам, я чувствую себя хорошо. Я верю вашим словам, что потом эта шерсть сама отпадёт. А то ведь выглядит довольно нелепо — чёрный пёс с лапой из белой козлиной шерсти! Как-то странно, я бы сказал».

* * *

Арнела накормила Неда, дала ему миску супа и свежего козьего молока. Он принял угощение с благодарностью. Женщина смотрела, как он ест, потом положила его передние лапы к себе на колени.

— Ну а теперь, где остальные?

Нед только умоляюще смотрел на неё, другого ему не оставалось.

Она продолжала ласкать его.

— Они нашли Адамо?

Вдруг Неда осенило. Он медленно отрицательно покачал головой.

— Ты покачал головой! — изумилась Арнела. — Значит, ты меня понимаешь, Нед?

Пёс серьёзно кивнул.

От удивления у Арнелы зажглись глаза.

— Понимаешь! Ты меня понимаешь! Ах ты, умный пёс!

Нед лизнул ей руку, а сам подумал: «Я бы мог всю ночь слушать ваши комплименты, милая госпожа, но надо спешить. Ну спрашивайте, спрашивайте дальше!»

Арнела заглянула Неду в глаза.

— Так что же случилось с нашими друзьями? Нет, не так… Ты потерялся? Они все ещё ищут?

Нед выразительно затряс головой.

— Они ранены и где-то отлёживаются? — встревожилась Арнела. — Я слышала, лавина сошла.

Нед покачал головой, ожидая следующего вопроса.

— Их поймали Разаны?

Пёс несколько раз утвердительно кивнул.

— Значит, они в плену? Знаешь, где они сейчас?

Нед немного помедлил, потом дважды кивнул. Арнела отогнала от себя любопытную козу и спросила:

— Нед, ты можешь отвести меня к ним?

И снова пёс утвердительно кивнул.

* * *

Арнела встала, надела тёплый плащ, взяла верёвку и ледоруб. Потом из тайника, находившегося в сене для коз, она вытащила пистолет, который когда-то украла у разбойников. Он был заряжён и затравлен порохом. Засунув его за пояс, она погладила Неда по голове.

— Тогда пошли, Нед!

У выхода из пещеры женщина остановилась. И напоследок дала наставления козам, словно это были её дети.

— Значит, так. Вам незачем бродить по горам где попало. Здесь пищи хватит, она вкусная и сухая, и вода у самого порога. Я ненадолго отлучусь. Пантиро, тебя я оставляю за главного, будь с ними построже, но не пугай. А ты, Кловис, не спускай с Пантиро глаз. Вы все ведите себя хорошо, не подведите меня!

Выходя с Арнелой из пещеры, Нед оглядел коз. Они тупо смотрели на него, а он уходил с мыслью: «Не хотел бы я быть на вашем месте, если к возвращению хозяйки здесь будет грязь и беспорядок».

Маленький козлёнок заблеял вслед Неду:

— Ме-е-е!

Нед холодно посмотрел на него.

«Не спорь с тем, кто старше и лучше тебя, малыш!»

Чёрный Лабрадор пошёл вперёд, Арнела начала долгий подъем в гору.

Теперь, когда он организовал спасательную операцию, можно было подумать о Бене. Нед снова и снова пытался связаться с хозяином: «Бен, ты слышишь меня, приятель? Это твой старый друг Нед. Со мной Арнела, мы идём к вам на помощь, где бы вы ни были. Поговори со мной, Бен. Дай мне знать, что с тобой все хорошо!»

Они упорно продвигались вперёд и вверх, и верный пёс забеспокоился, его охватила тревога: Бен не отзывался.

 

Глава 24

Кэрей разбудил какой-то стук. Она лежала не двигаясь и, полуприкрыв глаза, наблюдала за тем, что происходит у зарешечённого входа в темницу. Там стояла Гизаль — слепая сморщенная старуха. За ней возвышался мужчина с ведром и котелком, из которого торчала поварёшка. Гизаль палкой показала, что всё это надо поставить поближе к решётке. Она приложила палец к губам, давая понять, что следует вести себя тихо. Затем оба молча удалились. Из котелка поднимался пар, и запах у него был довольно приятный.

Кэрей приподнялась, и Бен с Домиником тут же проснулись. Доминик зевнул во весь рот.

— Ты не могла бы вести себя поспокойней, Кэрей? Я так сладко спал!

Бен потянул носом воздух.

— Пахнет едой. Кто её принёс?

Девушка потянулась через решётку и взялась за черпак.

— Похоже на овсянку. Несколько минут назад её оставили здесь слепая старуха и страж. Хм-м, я умираю с голоду.

Бен вскочил.

— Не прикасайся к этой еде, Кэрей! Вдруг в неё что-то подмешали?

Но Кэрей была голодна и облизала кончики пальцев.

— Овсянка на молоке и с мёдом. По мне, так очень вкусная. Если бы они хотели нас отравить, они сделали бы это давно. Мы ведь пленники, правда? Но даже пленников положено кормить. А в ведёрке ещё и вода.

Бен поколебался, потом посоветовался с художником.

— Как ты думаешь, Дом, это не опасно?

На лице Доминика появилась озорная улыбка.

— Пусть Кэрей попробует. Если она не завизжит и не упадёт замертво, значит, всё в порядке.

Его слова девушка пропустила мимо ушей. Дуя на кашу, чтобы немного остудить её, она с аппетитом принялась за еду и, сморщив нос, поглядела на наблюдавших за ней Бена и Доминика.

— Очень вкусно! Если вы боитесь овсянки, я её всю съем сама. М-м, потрясающая каша!

Доминик поспешил к девушке.

— Ах ты, поросёнок! Дай и мне немного!

Забыв о своих сомнениях, к ним присоединился и Бен.

— Не так быстро, я тоже хочу есть!

Каша была отменная, горячая, сладкая. Каждый съел по три половника. Дочиста вылизав черпак, Кэрей ополоснула его в воде. Чтобы утолить жажду, друзья выпили и воду.

Съев кашу и выпив воды, все трое почувствовали себя гораздо лучше. Они уселись, прислонившись к стенам, и смотрели на мерцающие в туннеле фонари. Бен спрятал руки под плащ, стараясь их согреть.

— Как вы думаете, что они собираются с нами сделать?

Кэрей хихикнула:

— Наверное, пришлют нам ещё вкусной каши, когда мы проголодаемся.

Бен сам не понял почему, но вдруг расхохотался.

— Ха-ха-ха! Пусть в следующий раз принесут три котелка, по одному на каждого!

Доминик глупо улыбнулся.

— Да, да, а ещё нам нужен стол с красивыми салфетками, как те, какие мы видели у графа в его замке. Ха-ха-ха, много-много салфеток! Хо-хо-хо! О, ха-ха-ха!

И вдруг все трое оглушительно захохотали, не зная и не желая знать о причине такого веселья. Через некоторое время их смех сменился радостным хихиканьем. Потом они смолкли, веки у них опустились. Бен зевнул и растянулся на полу, Кэрей и Доминик, сидя у стены, безвольно склонились друг к другу и сразу крепко заснули. Значит, зелье Магуды и впрямь подействовало на них.

Кэрей почудилось, будто Карманник снова привязал её цепью к тележке и она не может пошевелить руками. Толстый клоун, он же вор, скорчился перед ней и зловеще улыбается. А она ощущает полную беспомощность. Он держит котелок с овсянкой, из которого поднимается пар, Карманник осторожно наклоняет котелок, показывает, что в нём. Но там вовсе не каша, там… пауки! Единственное, что всегда приводило Кэрей в необъяснимый ужас, это пауки. В котелке кишели пауки, большие, маленькие, волосатые и безволосые, красные, золотистые, багрово-чёрные. Они копошились, наползали друг на друга, старались вылезти из котелка. Кэрей сковал леденящий ужас, истошный вопль застрял в горле. А Карманник погрузил в котелок разливательную ложку, и пауки стали быстро заползать в неё. Он поднял ложку, и несколько цеплявшихся за неё пауков сорвалось и упало на пол.

Хихикая от удовольствия, толстый бандит зловеще подмигнул Кэрей и стал её поддразнивать:

— Ну посмотри, посмотри, красавица, какие пауки. Их много, и все они для тебя…

* * *

Доминику невыносима была даже мысль о змеях. Отвратительные извивающиеся гады, холодные и скользкие, с ищущими раздвоенными языками, с зубами, из которых капает яд… Однажды он видел кролика, укушенного гадюкой. Кролик лежал, дрожа всем тельцем, глаза остекленели, хотя из них ещё не ушла жизнь, а змея кольцами обвилась вокруг его лап, тупой нос искал шею жертвы, чешуя скользила по ещё тёплому телу. Доминик поднял глаза и увидел странно искажённую фигуру, будто он смотрел на неё под необычным углом зрения. Магуда Разан!

Она стояла за решёткой, закрывающей вход в пещеру, и с ненавистью глядела на него. Медленно подняв похожие на клешни руки к вырезу необъятного плаща, она крикнула ему:

— Значит, я такая безобразная, что ты не хочешь даже нарисовать меня?

Потом слегка раздвинула полы плаща, и оттуда, извиваясь, стали выползать змеи. Уйма змей! Одна, грязно-серая, с жёлтыми полосами на брюхе, обвилась вокруг решётки. Кобра подняла голову с капюшоном и злобно зашипела. Питоны, гадюки и множество других вызывающих гадливость тварей кольцами обвивались вокруг ног Магуды, раскачивались, шипели, обнажая смертоносные зубы; их становилось всё больше — они ползли и ползли из-под её плаща. Объятый ужасом, Доминик, как зачарованный, не мог отвести глаз от этих мерзких созданий, а они медленно подползали к нему. Он не мог даже закрыть глаза, чтобы не видеть эту тошнотворную картину. Художник, скособочившись, сидел, привалившись к скале, сознавая, что все бусинки змеиных глаз неотрывно глядят на него. Окаменев, он не в силах был ни закричать, ни пошевелиться. А змеи все ползли и ползли.

* * *

Внезапно у Бена перехватило дыхание. К зарешечённому входу в темницу в полном составе приблизилась команда «Летучего голландца» — и живые, и мёртвые — и все сквозь решётку уставились на него. Он увидел бледные, раздувшиеся лица утопленников, а рядом свирепые, изуродованные шрамами, обросшие бородами лица тех, кого он знал и ненавидел за их жадность и жестокость. Они, хитро ухмыляясь, глядели на юнца, который когда-то плавал с ними на одном корабле. Вдруг они расступились, и Бен оказался лицом к лицу с главарём всего этого сброда — с капитаном Вандердеккеном.

Лицо у капитана было желтоватое, как пергамент, посиневшие от холода губы обнажали уродливые клыки, напоминавшие кривые могильные плиты. Над головой, словно дьявольский нимб, торчали выбеленные солью, смёрзшиеся волосы. Из-под потемневших набрякших век в Бена впились безумные, горящие сумасшедшим блеском глаза Вандердеккена, их взгляд проникал в самое сердце.

Голландец погрозил Бену заскорузлым пальцем с потемневшим ногтем.

— Так вот где ты прячешься, негодяй! Но я всегда найду тебя, где бы ты ни скрывался! Скоро я снова заберу тебя к себе на корабль, и мы вечно будем вместе, парень! Вечно!

* * *

Перед решёткой остановились носилки, их держали на плечах шестеро коренастых бандитов из клана Разан. Они словно застыли и, терпеливо ждали. В носилках сидела Магуда, разглядывая лица трёх одурманенных её снадобьем пленников. Зрелище её порадовало. Глаза у всех были широко открыты, но ничего не видели, кроме порождённых зельем кошмаров. Все смотрели прямо перед собой, и чудилось им только то, чего они больше всего боялись, не терпели, ненавидели.

Прихрамывая и постукивая клюкой по стенам, подошла слепая Гизаль. Она остановилась возле носилок.

— Ну что, твоё колдовство действует, о великая мать-заклинательница и колдунья?

— Да, всё идёт как по маслу, — кивнула Магуда. — Сейчас они, словно бабочки, наколотые на булавки, и видят только то, что приводит их в дрожь. Думаю, если продержать их в таком дурмане несколько недель, они будут покорны, как овечки, и подчинятся моей воле. Согласятся петь, плясать, рисовать да ещё будут умолять, чтобы я разрешила им угождать мне. Так всегда бывает.

— Ты поистине самая великая среди Разанов, — отвесила ей поклон Гизаль.

Магуда постучала по носилкам ступнёй.

— Отнесите меня на мой трон, а потом отправляйтесь рассказывать всем, что вы сейчас здесь увидели. Пусть это послужит предостережением для тех, кто будет против меня.

Бандиты повернули назад, за ними, хромая, медленно тащилась Гизаль.

* * *

Арнела подняла глаза и увидела нависшую над головой отвесную снежную стену.

— Вот что наделала лавина, — пробормотала она. — Не помню, чтобы так бывало раньше. Но ничего, Нед, мы на правильном пути. Будем держаться вон той высокой скалы возле вершины. Логово Разанов как раз там, наверху. Под снегом могут быть незаметные трещины — вот что плохо. Когда сходят лавины, такое бывает, я знаю.

Однако чёрный Лабрадор её не слышал. Он распластался на снегу, закрыв глаза передними лапами. Его трясло, он жалобно скулил, потом вдруг скорбно завыл.

Арнела упала возле него на колени.

— Нед, что с тобой, милый? — допытывалась она. — Что случилось?

Но он оставался глух к её расспросам. Каким-то образом Бен дал псу знать о тех страшных видениях, которые мучили его мозг. Ужас и страх, охватившие Бена, были так сильны, что полностью подчинили себе и Неда. Из-за железной решётки к нему тянули руки Вандердеккен и вся его мерзкая команда. Псу казалось, что он в темнице, беспомощный пленник, неспособный противостоять капитану и экипажу «Летучего голландца» — живым и мёртвым.

Арнела просунула под Неда сильные руки, приподняла его, прижала к себе, как ребёнка, стала уговаривать, боясь, что его стоны выдадут их врагам.

— Ну, ну, тише, хороший пёс. Что с тобой, Нед? На тебя это не похоже. Что тебя так напугало? Так ведут себя только маленькие щенки. А ты же большой разумный пёс!

В своём лихорадочном бреду Нед решил, что его схватил Вандердеккен. Инстинктивно пёс обнажил зубы и вонзил их воображаемому капитану в руку.

Арнела гладила пса по голове и вдруг почувствовала в нём внезапную перемену: из перепуганной собаки он превратился в дикого зверя. Женщина невольно отдёрнула руку, и вовремя. Зубы Неда разорвали рукав её связанной из козьей, шерсти кофты. Арнела испугалась, поведение Неда потрясло её.

— Ах ты гадкий, неблагодарный пёс! — И она швырнула Неда на землю.

От сильного удара Нед сразу очнулся. И в то же мгновение услышал звенящий голос Ангела, похожий на раскат грома:

Нед пришёл в полное замешательство и воззвал к Ангелу: «Я не понимаю. Скажи, что я должен делать? Молю тебя!»

И небесный голос раздался снова:

И чёрного Лабрадора осенило. Он сразу понял, что мозг Бена находится во власти чьей-то злой воли. Сила гипноза была так велика, что кошмаров хватило на двоих. Нед понял, что любой ценой должен заставить Бена очнуться, но прежде всего надо загладить вину перед Арнелой. И он тыкался и тыкался носом в её башмак до тех пор, пока она слегка не приподняла ногу. Тогда он стал подсовывать голову под её ступню, пока не получилось так, будто Арнела попирает его ногой. При этом Нед так вилял хвостом, что снег, словно веером, разметало в стороны.

Арнела фыркнула, потом на её обветренном лице появилась слабая улыбка.

— Ну-ну, уже извиняемся, да?

Нед вытащил голову и робко кивнул. Она подняла его так, что передние лапы пса оказались у неё на талии. Взяв обеими руками морду Лабрадора, Арнела заглянула в его добрые тёмные глаза.

— Не знаю, что происходит в твоих собачьих мозгах, дружок, но я уверена, что для твоих поступков были веские причины.

Нед серьёзно кивнул. Он погладил её лапой и тихо заскулил.

Арнела ласково потрепала его уши.

— Тогда забудем об этом. Ты хороший пёс и, наверное, очень беспокоишься о своём хозяине!

Нед лизнул её руку и снова кивнул. Арнела опустила его лапы на снег.

— Ну тогда не будем терять времени! Давай договоримся, я иду первая, а ты за мной след в след, а то вытаскивай потом тебя из какой-нибудь ямы.

* * *

Поднимаясь в гору за Арнелой, Нед был поглощён тем, что посылал сигналы своему хозяину. Он напоминал ему о разных весёлых происшествиях, надеясь, что это отвлечёт Бена от его страшных видений. «Да, да, приятель, это я, твой старый друг Нед. Помнишь тот весёлый пикник, который мы устроили в джунглях несколько лет назад? Ха-ха! Мы ещё чуть не умерли со смеху, когда ты вдруг заметил, что сидишь на муравейнике. Ха-ха-ха! Я и не подозревал, что ты такой хороший танцор, ты ведь прыгал, и подскакивал, и хлопал себя по тому месту, на котором сидят. Ну и зрелище было! Признайся, Бен, что после этого ты не мог сидеть целую неделю! Не обращай внимания на свои страшные сны о прошлом. Проснись, открой глаза! Поговори с Кэрей и Домиником, подумай о чем-нибудь другом, о чём угодно! Ха-ха-ха! Вспомни, как я гнался за той чванливой дамой на ярмарке, а она удирала на лошади! Ха-ха! Вспомни, как эта лошадь вихляла толстым крупом, а дама цеплялась за свою шляпу. Вот где цирк был! А шляпа-то, шляпа! Ужас! Её украшало чучело жаворонка да целая куча восковых вишен. Ты ведь не захотел бы, чтобы кто-нибудь увидел тебя в такой шляпе даже в тёмную ночь, даже если бы ты умер! Давай, Бен, напряги мозги, вспомни хорошие времена и всякие смешные истории!»

Бредя по грудь в свежем снегу, карабкаясь по осыпающимся камням и по голым выступам скал, обходя скользкие ото льда участки, верный пёс не оставлял попыток рассеять злые чары, опутавшие мозг Бена.

 

Глава 25

Лигран Разан и его старший брат Раус отперли высокую зарешечённую дверь и вошли в камеру. Они разглядывали трёх пленников, погруженных в — каждый в свой — полный кошмаров сон. Одурманенные не могли ни говорить, ни шевелиться, ни перемолвиться словом друг с другом.

— Сразу видно, какие радости им мерещатся! — посмотрев на них, ухмыльнулся Лигран. — Да я и за десять мешков золота не захотел бы видеть такие сладкие сны!

Он легонько пнул Доминика ногой. Раус одёрнул его.

— Осторожно! Ещё разбудишь его!

— Это может сделать только наша добрая сестрица! — с насмешкой ответил ему брат. — Смотри сам.

Опустившись на колени возле Доминика, Лигран оттянул тому веко и без того широко раскрытого глаза. Впавший в транс художник продолжал смотреть прямо перед собой.

— Видишь, — пожал плечами Лигран. — Он даже не знает, что мы здесь. — И Лигран отпустил веко.

Раус схватил Бена за руку.

— Хватит играться, давай доставим этого к Магуде.

Лигран помог брату поднять одурманенного Бена, они вынесли его из камеры и снова заперли дверь. Закинув руки Бена себе на плечи, они потащили его по коридору, ноги юноши безвольно волочились по полу.

Когда они проходили мимо камеры с медведем, тот тихо застонал. Лигран остановился. Он пнул решётку и рявкнул на несчастного зверя:

— Хочешь, чтобы я сходил за плетью? Вот тогда ты у меня поскулишь!

Медведь смолк, у него были печальные и тусклые, влажные глаза.

Братья остановились перед пещерой, в которую вела деревянная дверь. Она была незаперта. Раус дважды стукнул по ней ногой. Из-за двери раздался голос Магуды.

— Несите его сюда.

Пещера служила для бандитов арсеналом. Магуда Разан восседала на своих носилках, поставленных на четыре бочки с порохом. Здесь же ещё стояли бочки — одна на другой, а вдоль стен — множество кремнёвых мушкетов, ружий, копий и пик. В углу было свалено в кучи какое-то оружие странного вида.

Магуда показала на лежащий рядом с ней шнур.

— Свяжите ему руки за спиной и посадите на пол.

Раус выполнил приказ, опустив Бена так, что тот сел возле двух бочек с порохом. Раус и Лигран ждали дальнейших распоряжений. Магуда махнула рукой, отсылая братьев прочь.

— Теперь уходите. Оба. Через час приведёте сюда моих носильщиков. Стойте! Лигран, влей ему в рот немного из этого кубка.

Лигран взял у неё из рук кубок. Он оттянул голову Бена назад и тонкой струйкой влил ему в рот часть зелья. Бен проглотил жидкость и закашлялся.

— Достаточно, — подняла руку Магуда. — Это приведёт его в чувство.

Раус сделал вид, что старается быть ей полезным.

— Может быть, ты хочешь, чтобы мы побыли здесь, на случай, если он попытается…

И сник под презрительным взглядом сестры.

— Какой мне прок от идиотов? Убирайтесь! Оба!

Братья вышли, закрыв за собой дверь. Магуда пристально смотрела на Бена. Голова у него болталась из стороны в сторону, губы слегка шевелились. Он медленно открыл глаза и, дико озираясь, со страхом прошептал:

— Где мои друзья? Что ты с ними сделала?

Магуда сощурила глаза так, что остались только узкие щёлки.

— Твои друзья живы и надёжно заперты… — Она выдержала выразительную паузу. — Пока.

Бен заговорил как можно убедительнее, зная, что перед ним враг, не ведающий жалости.

— Мы не хотели причинить вам вред… Почему вы обращаетесь с нами как с пленниками? Пожалуйста, освободите хотя бы моих друзей, пусть они уйдут.

Старуха затряслась от беззвучного смеха:

— А ты смело врёшь, юнец. Вы пришли сюда спасать моего внука, но, увы, того Адамо, которого знали, больше нет. Он умер — и для меня навсегда.

Бен резко выпрямился.

— Умер?

Магуда ткнула себя в грудь.

— Не от моей руки, а по собственному упрямому выбору. Больше я о нём ничего не скажу. Ты хочешь свободы себе и друзьям? Возможно, я сохраню вам жизнь, но при одном условии, и выполнить его можешь только ты.

Бен нетерпеливо подался вперёд, в нём загорелась надежда.

— Скажи, что я должен сделать?

Магуда немного помедлила, постукивая ногтями по носилкам.

— Я знаю, ты человек особенный, так говорят мне знамения. Ты многое повидал за долгие годы, гораздо более долгие, чем могут судить по твоему виду обычные люди. Но я — Магуда Разан — не принадлежу к людям обычным. Дело вот какое: если я загляну глубоко в твои глаза, что я там увижу? Скажи мне.

Бен ответил настолько правдиво, насколько мог, чтобы не сказать ей слишком много:

— Мадам, я не могу судить о том, что видят в моих глазах люди. Может быть, они видят в них то, что хотят увидеть.

Магуда усмехнулась.

— Так обычно говорят глупым крестьянам предсказатели и шарлатаны. Они легковерны. Я же хочу знать, что можно прочитать в твоих глазах. Судьбу, будущее, знание… что бы это ни было. Но берегись, если я увижу там то, что мне не понравится, тогда тебе несдобровать, юнец!

Бен понял, что получает единственный шанс на спасение. Он боялся за себя, но ещё больше за своих друзей, ведь, к сожалению, ему было ясно, что Магуда не из тех, кто раздаёт пустые угрозы. Он бросил быстрый взгляд на зловещую старуху, она ждала его решения. Какой-то внутренний голос подсказывал ему, что она предчувствует недоброе. Обычно она оставалась в своей большой пещере, окружённая стражниками. Почему она решила встретиться с ним наедине? Неужели она боится того, что увидит в его глазах? Не хочет, чтобы кто-то стал свидетелем её слабости? Действительно ли Магуда столь могущественна и непобедима? Бен решил рискнуть и выяснить это.

— Надеюсь, мадам, то, что вы увидите у меня в глазах, придётся вам по душе. Ну что ж, я готов — смотрите!

Магуда поглядела на него, крепко зажмурилась и забормотала заклинания на каком-то древнем, непонятном языке. При этом она поглаживала череп, лежавший в носилках рядом с ней.

Смирившись со своей судьбой, Бен ждал, когда закончится странный ритуал. И вдруг неожиданно в его мозгу, сменяя друг друга, стали возникать разные картины. Он понимал, что передать их ему мог только Нед, — пёс посылал их с такой настойчивостью и силой, что они преодолели все препятствия. Бен не мог спрятать их в дальнем уголке сознания.

Глаза Магуды неожиданно открылись, она пристально уставилась на Бена, стараясь проникнуть в его мысли. Магуда подняла над головой руки, словно клешни, с длинными когтями.

— Ну, посмотрим, — прошипела она. — Гляди мне в глаза, мальчик, подчинись моей воле.

Бен встретил её гипнотический взгляд и, к своему удивлению, обнаружил, что ничего не почувствовал. Перед ним сидела просто противная злая старуха. Он улыбнулся, вспомнив, как только что Нед пытался его рассмешить и отвлечь от страшных видений.

Магуда вдруг заморгала, её руки стали опускаться.

— Что за чушь! Я вижу, как ты сидишь в каком-то густом лесу, размахиваешь руками и скачешь, как ребёнок. Нет, постой! Вот я вижу ярмарку в Вероне… какую-то глупую женщину, её лошадь встаёт на дыбы, а за ними гонится собака! Ты что, издеваешься надо мной, мальчишка? Решил, что над Магудой Разан можно посмеяться?

Бен, с трудом удерживаясь от улыбки, тупо протянул, словно находился под действием гипноза:

— Загляни поглубже, и ты увидишь…

Он сосредоточил свои мысли на «Летучем голландце». Под рёв шторма у берегов Огненной Земли, среди ледяных волн и рваного такелажа возникло лицо капитана Вандердеккена. Прямые, покрытые коркой соли волосы обрамляли мерзкую физиономию, под бескровными губами виднелись покрытые пятнами зубы, похожие на могильные плиты, глаза блестели, как у безумца.

Заходясь зловещим смехом, капитан разгуливал по палубе обречённого корабля, осыпая проклятиями и угрозами всех вокруг.

Бен заметил, что при виде «Голландца» поза Магуды изменилась — она явно наслаждалась этой сценой. Язык её, похожий на язык змеи, скользнул по увядшим губам.

— Вот уж поистине порождение адского пламени, — прохрипела она.

Бену противно было вызывать в памяти подобные видения, но если это поможет ему и его друзьям обрести свободу, выбирать не приходилось. В висках стучало, разболелась голова, как будто ему в мозг вонзили нож. Он не позволял своим мыслям отклоняться и излил все свои ужасные воспоминания в безжалостные, пристальные глаза Магуды: мятеж, убийство, ссоры, борьба — всё, что происходило во время шторма на борту «Летучего голландца» в том отвратительном плавании.

Магуда Разан тряслась от восторга, она напоминала капризного, глупо хихикающего ребёнка. Её морщинистое, покрытое татуировкой лицо подёргивалось при виде все новых страшных сцен. Порок, зло, раздоры и страдания — этим она жила, она упивалась увиденной мерзостью. К этому времени Бен уже потерял власть над своими мыслями, ему казалось, что у него вот-вот расколется голова. Пещера плыла и качалась перед глазами, безумный калейдоскоп событий того давнего рокового плавания исторгался из его памяти помимо воли.

А Магуда смеялась, её смех гулко звучал в каменных стенах, становясь всё громче.

И тут вдруг… Грянул гром, прорезав свистопляску звуков в пещере, сверкнула молния, и все сразу стихло. Освещённый зелёными огнями Святого Эльма, с небес, как уже случалось в прошедшие годы, спустился Ангел. Магуда Разан окаменела. Испустив душераздирающий, нечеловеческий крик, она замертво повалилась на носилки. Олицетворявшая собой тьму и зло, она не вынесла вида светлого создания, излучающего добро и чистоту. Сердце Магуды остановилось.

Бен уронил голову на высоко поднятые колени. В наступившем умиротворении и покое он чувствовал себя полностью опустошённым и в то же время очистившимся. Из коридора донеслись быстрые шаги. В пещеру ворвались Лигран и Раус с толпой своих приспешников, за ними семенила слепая Гизаль.

Не в силах сдерживаться, Лигран подбежал к носилкам и ткнул пальцем в распростёртое на них неподвижное тело. И тут же отпрянул.

— Она умерла… — пронзительно вскрикнул он, не веря своим глазам. — Магуда умерла?

Раус выхватил тесак и обернулся к Бену.

— Это ты убил её! — захрипел он.

Он занёс тесак, но Гизаль ударила его клюкой по руке.

— Болваны! Не двигайтесь, пока я не разберусь, что тут произошло.

Все посторонились, а Гизаль, стуча клюкой по полу, приблизилась к носилкам. Она ощупала тело Магуды, поднесла пальцы к её носу и ко рту, проверяя, дышит ли та. Вытащив из волос длинную шпильку, она прикоснулась ею к зрачкам Магуды, та не шевелилась.

— Да, она мертва, — кивнула Гизаль. Раздался общий потрясённый вздох.

Слепая направилась к Бену, отстраняя палкой потерявших дар речи мужчин.

— Дай дорогу! Посторонись!

Бен сидел молча, закрыв глаза, стараясь скрыть, какую гадливость вызывают в нём прикосновения похожей на ведьму старухи, которая ощупывала его. Заставив Бена широко раскрыть рот, она принюхалась к его дыханию. Его передёрнуло, когда она потянула его за волосы и принялась перебирать их, царапая ногтями кожу за ушами. Потом Гизаль оперлась на его плечо и заставила Бена наклониться. Когда она стала проверять, целы ли верёвки, которыми были связаны его руки, и лица Бена коснулись её дурно пахнущие одежды, он постарался задержать дыхание. Наконец, удовлетворённая осмотром, слепая выпрямилась.

— На Магуде нет ни капли крови. И тем не менее она мертва. Этот парень никак не мог прикончить её, он крепко связан, он не мог ни развязать верёвку, ни потом снова связать себя.

Лигран стукнул кулаком по бочке с порохом.

— Но тогда как…

— Слушайте меня. — Гизаль подняла руку, призывая его к молчанию. — У этого парня есть только два оружия, чтобы лишить Магуду жизни: рот и глаза. Он мог либо плюнуть в неё ядом, либо произнести какое-то сильное заклинание, но в это я не верю. Раус, ты помнишь, как он и его друзья впервые предстали перед твоей сестрой? Она заставила тебя повалить этого юнца на пол, она не хотела, чтобы он смотрел на неё, помнишь?

Раус погладил бороду.

— Да, всё было так, как ты говоришь.

Гизаль положила ладонь на руку Рауса.

— Завяжи ему глаза, можешь на всякий случай заткнуть ему рот кляпом. И отведи его назад, в темницу.

Бен не успел и слова сказать, как ему завязали глаза и рот какой-то грязной тряпкой. Бандиты подняли его на ноги и увели, оставив Гизаль наедине с братьями Разан.

Лигран, самый нетерпеливый из братьев, расхаживал по пещере, гневно качая головой.

— Этот парень — угроза для всех нас, Гизаль. Зря ты помешала Раусу прикончить его. Пойду и порешу его сам.

Слепая палкой преградила ему путь и, понизив голос, предостерегла его:

— Не давай злобе управлять тобой, Лигран. Если парень и впрямь убил Магуду своим взглядом, значит, он был сильнее, чем она. Твоя сестра царствовала, нагоняя на всех страх. Без такого сильного правителя, как она, наш народ вскоре разбежится, начнёт жить по-своему. Скажи, Раус, я права?

— Права, старуха, но если он так силён, как ты думаешь, сможем ли мы заставить его служить нам?

Эта мысль начинала нравиться Лиграну.

— Да с помощью его друзей, — на лице Лиграна появилась подлая ухмылка, — они же ему как брат и сестра. Парень не захочет, чтобы им причинили вред, так ведь?

Гизаль дотронулась палкой до плеча Лиграна.

— Наконец говоришь умные слова. Дайте мне подумать. Прежде всего надо устроить пышную церемонию, чтобы произвести впечатление на народ. Хоронить Магуду будем с почестями, а уж потом объявим о новом главаре Разанов. Это случится после того, как нам троим явится дух Магуды и назовёт парня своим наследником.

— А он явится? — усомнился Раус.

— Уже явился, братец. Слышишь его? — ухмыльнулся Лигран.

Раус понял и рассмеялся.

— Ясное дело, слышу. Жаль, другие Разаны не слышат!

— Не бойтесь, и они услышат. — Гизаль стиснула руку Рауса. — Услышат, когда придёт время. Здесь много укромных мест, а в большой пещере прекрасное эхо. Предоставьте все старой Гизаль!

Разработав план, все трое вышли из оружейной, оставив там окоченевший труп ещё недавно всесильной Магуды Разан. Но ни Гизаль, ни Лигран с Раусом не знали того, что в последнюю минуту ценой собственной жизни постигла их могущественная повелительница. Они не знали, что Добро всегда одерживает верх над Злом!

 

Глава 26

К вечеру следующего дня Арнела и Нед оставили за собой нагромождение поблёскивающих льдом скал. Теперь перед ними простиралась полоса смёрзшегося сланца, на небольшом откосе белели пятна снега, дальше вздымалась снежная горная вершина.

— Смотри, Нед, — шёпотом проговорила Арнела, — вот он — единственный вход в пещеры Разанов. Прямо перед нами, вон в той расщелине.

Чёрный Лабрадор, прислушиваясь к словам Арнелы, пристально вглядывался в находившееся в тени отверстие в скале.

— Ты, конечно, подумаешь, что те красные пятна у входа, — продолжала Арнела, — это засохшие пятна крови. Но на самом деле — это древние рисунки, я их своими глазами видела, когда выслеживала одного из бандитов. Пленников держат где-то в глубине. Где, не знаю. Готова побиться об заклад, что там множество пещер и переходов. Но об этом ещё рано думать. Первая наша задача — войти. Наверняка у входа стоит стража. Давай спрячемся здесь и дождёмся удобного случая. Ладно?

Нед свернулся калачиком на земле и кивнул в знак того, что понял.

* * *

После того как Бена грубо втолкнули в камеру, он молча лежал на полу, прислушиваясь к тому, как бандиты запирают зарешечённую дверь и уходят. Когда шаги в коридоре затихли, он принялся действовать. Со связанными руками, с повязкой на глазах, он стал перекатываться по полу и, наконец, стукнулся о грубую стену. Упёршись в неё спиной, он извивался до тех пор, пока не наткнулся на небольшой выступ. И двигая руками вверх и вниз, стал тереть об него связывавшую его руки верёвку. Работа была мучительная, дело двигалось медленно, замёрзшие руки распухли и онемели.

«Бен, дружище, ты в пещере? Это я, Нед! Мы с Арнелой следим за входом. Как только удастся проскользнуть внутрь, мы постараемся вас спасти. Как Кэрей и Доминик? Они с тобой?» — «Добрый старый Нед! — с громадным облегчением беззвучно отозвался Бен. — Я знал, что ты придёшь. А ты ещё и помощь привёл! Прекрасно! Слушай, дружище, сейчас я немного занят, так что буду краток. Меня заперли в темнице где-то под большой главной пещерой. Думаю, Кэрей и Доминик поблизости. Можешь себе представить, я связан, во рту кляп, на глазах повязка. Стараюсь освободиться. Как только узнаю наверняка, где я, сразу сообщу. Только вы с Арнелой будьте крайне осторожны. Если вас схватят, вы уже не сможете нам помочь. Эти Разаны совсем не дураки, они прекрасно знают все входы и выходы в этой норе. Я поговорю с тобой позже. А пока будь осторожен, слышишь?» Нед тут же ответил: «Слышу, приятель. Надеюсь, мы не задержимся». Мысленно разговаривая с псом, Бен продолжал осторожно перетирать верёвку. В конце концов он напряг руки, и верёвка лопнула. Большими пальцами Бен сдвинул кляп к носу и слегка приподнял тряпку на глазах, теперь он кое-что видел. Потом зубами сорвал остатки верёвки, туго стягивавшие запястья. Несколько минут онемевшие руки не действовали. Наконец Бен почувствовал боль, такую сильную, что едва сдержал слезы и чуть не задохнулся — это кровь возвращалась в потерявшие чувствительность пальцы. В конце концов ему удалось поднять руки к голове и он вытащил кляп и развязал повязку на глазах.

Доминик и Кэрей оказались тут же в камере, они сидели у стены, наклонившись в разные стороны, глаза у них были широко раскрыты. Бен увидел, какие пепельно-серые у них лица, как судорога свела их руки и ноги. Он понял, что они до сих пор находятся во власти кошмаров. Одурманены! Бен решил воспользоваться тем способом, к которому прибег Нед, чтобы дать знать о себе, добавив к нему кое-что своё. За дверью камеры все ещё стояли и каша, и вода. Бен зачерпнул половником воды и плеснул её прямо в лицо Доминику. Потом, сильно хлопая его по щекам, стал кричать ему в самое ухо:

— А ну, лентяй, вставай! Подымайся!

Подхватив друга под мышки, Бен поднял его на ноги и ударил по голени. Художник резко дёрнулся. Шаря руками по лицу Бена, он прошептал:

— Ох, уберите от меня этих гадов, я змей не выно… Бен?

Крепко прижав к себе Доминика, Бен стал шёпотом успокаивать его:

— Ну, ну, хватит, тише, Дом. Это был страшный сон, змей больше нет. Забудь о них. Думай лучше о чем-нибудь приятном и весёлом. Тогда змеи тебя больше не потревожат.

Доминик смахнул слезы и потёр ногу.

— Одна из них ужалила меня в ногу, Бен, зелёная кобра укусила пониже колена. Наверное, я скоро умру, нога горит и боль сильная. Ох!

Бен вытер Доминику слезы.

— Это не змея, это я, Дом. Я стукнул тебя как следует, чтобы разбудить. Прости меня, дружище. Давай-ка лучше приведём в чувство Кэрей, вернём её в мир живых. Давай руку, пошли!

Доминик плеснул воду в лицо девушке. Бен похлопал её по щекам и, потянув за волосы, прокричал:

— Вставайте, вставайте на ноги, мисс! Покажите нам, как вы пляшете, как поёте!

Кэрей завизжала. Она царапалась и отбивалась от рук Бена, тянувшего её за волосы:

— И-и-и! Прочь! Убирайтесь мерзкие ползучие твари! Фу, пауки!

Лицо Бена было совсем близко к её лицу. Глаза девушки оставались широко раскрытыми, в них была мольба, она зарыдала.

— Убей пауков, Бен. Не дай им напасть на меня. Раздави их, Бен!

Прошло не меньше часа, а то и больше, прежде чем Кэрей и Доминик окончательно пришли в себя, хоть и продолжали жаловаться, что у них невыносимо болит и кружится голова. Бен рассказал им, что произошло. Рассказал, что Магуда Разан умерла, но ему пришлось приврать про то, что она увидела у него в глазах, он просто объяснил её смерть тем, что она была очень старая и, наверное, у неё было слабое сердце.

Кэрей слушала его объяснения вполуха. Она с жадностью поглядывала на черпак в ведре с водой.

— Ой, у меня во рту пересохло. Все бы отдала за глоток воды!

Доминик поддержал её. Бен пожал плечами.

— Глотните этой воды, и через час будете снова сражаться с пауками и змеями. Предупреждаю вас.

Кэрей уныло потёрла виски.

— Ладно, что же нам теперь делать, так и будем тут сидеть?

— А что можно сделать? — кивнул Бен. — Но не волнуйтесь, я предчувствую, что скоро появится Нед и спасёт нас.

Доминик с любопытством покосился на Бена.

— Ты так думаешь или это просто предчувствие, приятель? Скажи мне.

Загадочные голубые глаза Бена встретились с глазами Ликотворца. На губах появилась странная улыбка.

— Наверное, и то и другое.

* * *

Два стражника, стоявшие на посту в туннеле у входа в пещеры, вышли погреться на вечернем солнышке. Прислонив свои кремнёвые ружья к скале, они беззаботно наслаждались теплом. Но продолжалось это недолго. Вскоре они заметили высокую, закутанную в плащ фигуру, неизвестный тащил за собой на жалкой верёвке чёрную собаку. Охранники заслонились руками от заходящего солнца, но разглядеть лицо приближающегося человека не могли, его скрывал большой капюшон. Собака упиралась лапами в землю, не желая идти дальше, но крупный и, видимо, сильный человек легко тащил её за собой, приветливо махая стражникам рукой. Один из них подтолкнул другого:

— Смотри, это же чёрная собака, которую приказала искать Магуда.

Второй стражник уныло разглядывал пса.

— Кому она теперь нужна, раз Магуда умерла? Сейчас её как раз опускают в могилу, может, и собаку с ней положат, а?

Однако, когда неизвестный подошёл поближе, стражник крикнул:

— Стой! Кто идёт? И чего тебе тут нужно?

— Не беспокойтесь, друзья, я из Разанов. Я подумал, Магуде понравится небольшой подарок. Я нашёл эту собаку на нижних склонах, — доверительно объяснил неизвестный, продолжая идти вперёд.

Первый охранник сообщил ему новость:

— Ты немного опоздал, братец. Магуда Разан ночью скончалась.

Неизвестный показал на вход в туннель.

— Магуда Разан скончалась! Да не может быть! Вот же она!

Стражники повернулись к туннелю. Арнела — а это была она — выпустила из рук верёвку, на которой вела Неда. Схватив обоих мужчин своими сильными руками, она стукнула их головами об'скалу. Они свалились как подкошенные.

Нед отшатнулся, увидев два бесчувственных тела. «Ого! Какое счастье, что мы с ней союзники!»

Длинной верёвкой, которой она пользовалась, когда взбиралась на скалы, Арнела связала стражников спинами друг к другу, надёжно заткнув им рты их же собственными платками. Схватив каждого за ногу, она легко оттащила их в сторону и бросила туда, где только что пряталась с Недом. Повесив себе на плечо оба ружья, она показала в глубину туннеля.

— Иди первый, Нед. Может, учуешь, где наши друзья.

Чёрный Лабрадор затрусил по туннелю, приноравливаясь к свету мерцающих на стенах факелов. На ходу он взывал к Бену: «Мы внутри, Бен. Арнела только что уложила стражников, охранявших вход. Где вы заперты, дружище? Можешь мне как-нибудь помочь?»

Бен мгновенно ответил: «Нед, мне жаль, но мы понятия не имеем, где наша камера. Не могу тебе помочь, приятель. Но если услышишь, как воет и стонет медведь, значит, мы где-то рядом. Несчастного медведя поместили в третью камеру, если считать от нашей. Прислушайся к нему».

Пёс остановился, поразмыслил над ответом Бена и сообщил ему своё решение: «Медведь может замолчать, он же не знает, что мы вас ищем. Лучше попроси Кэрей, пусть она запоёт, и поёт погромче. Её звонкий голос я сразу услышу». Бен обернулся к девушке:

— Спой что-нибудь, Кэрей, какую-нибудь песню красивую и длинную, и чтобы там было побольше высоких нот.

Кэрей не пошевелилась и мрачно ответила:

— Раскомандовался тут! У меня пересохло в горле, не могу я петь. И потом, какое пение? У меня до сих пор голова раскалывается от боли, не желаю я петь. Пой сам, если тебе так хочется!

Доминик взглянул на Бена.

— Почему ты ни с того ни с сего просишь её петь? Или есть какая-то особая причина?

Бен сделал неуклюжую попытку объяснить художнику, в чём дело.

— Я чувствую, Нед где-то здесь, в пещерах, он ищет нас. Уверен, что он привёл с собой кого-то, на помощь. Если он услышит голос Кэрей, ему легче будет нас найти.

Кэрей встала и поспешила к двери.

— Чего же ты сразу не сказал, Бен? Долго надо петь?

— Сколько понадобится, — пожал плечами Бен. — Если ты будешь петь, мы, по крайней мере, перестанем слышать вой нашего соседа — господина медведя, несчастный на меня тоску наводит.

Кэрей запела.

Вдруг она смолкла и приложила палец к губам, призывая к молчанию.

— Почему ты замолчала? — удивился Бен. Доминик подошёл к решётке.

— Ага, я тоже слышу. Что-то вроде пения. Похоже, сюда приближается целая толпа.

Бен тоже приблизился к дверям, пение стало громче. В конце коридора, на пересечении его с другим, показались два брата — Раус и Лигран. Прижав лицо к решётке и скосив глаза, Бен увидел их. За ними следовала процессия мужчин и женщин из клана Разан. Траурную песню запевала Гизаль, её пение сопровождалось ударами четырёх гонгов.

Эти слова повторялись снова и снова; с тем же монотонным пением весь клан прошествовал мимо, по трое в каждом ряду. Процессию замыкали четверо здоровенных бандитов, они несли высокий постамент с троном, на который было уложено тело Магуды.

Кэрей молча провожала глазами это жуткое шествие.

— Наверное, они несут Магуду к её могиле. И впрямь самое подходящее место для этой злобной старухи, вот что я скажу!

Бен снова услышал сообщение Неда: «Привет, мы в огромной пещере. Место ужасное, все в разноцветном дыму и вокруг огромные странные статуи. Но нигде ни одной живой души!»

Бен прервал Неда: «Прекрасно! Вы как раз вовремя. Все Разаны на траурной церемонии в коридоре, который под нами. Если сможете добраться до нас, мы вырвемся на свободу, пока Разаны заняты похоронами в нижних пещерах. Поторопитесь, приятель!»

Медведь, до этого непрерывно плакавший и стонавший, вдруг взревел и стал греметь цепями, надетыми ему на шею.

Нед снова мысленно заговорил с Беном; «Там, внизу, кто-то трубит в рог. Что это, не знаешь?» Бен поспешно ответил: «Это медведь, он вдруг поднял вой. Его камера всего через три двери от нашей. Если найдёте его, то мы от него всего в нескольких шагах». В ответе Неда Бен почувствовал явную решимость: «Держись, Бен, мы идём!»

Нед схватил Арнелу за рукав. Не говоря ни слова, она побежала за ним мимо балдахина над отсутствующим троном, сквозь ядовитые клубы разноцветного дыма в туннель, ведущий вниз. На минуту она, нахмурившись, задержалась.

— Неужто эти негодяи приносят в жертву людей? Что это за жуткие звуки, Нед?

Чёрный Лабрадор так потянул Арнелу за рукав, что порвал его. Она сердито кивнула:

— Ладно, ладно, пойдём, я иду за тобой.

Вместе они стремительно пробежали по узкому, ведущему вниз коридору и резко свернули налево в туннель, где находились темницы. Бен услышал их шаги, и его голос зазвенел от радости: «Нед, Нед, я так и знал, что ты нас найдёшь!»

У дверей, ласково похлопывая пса, появилась Арнела.

— Ага! Вот вы где!

— Вам всё-таки удалось! — воскликнула Кэрей. — Наконец-то вы здесь!

Арнела, практичная как всегда, заставила их замолчать.

— Тс-с! Сейчас не время радоваться! Сначала давайте вызволим вас отсюда.

Доминик изо всех сил потряс решётку.

— Они отобрали у нас все, кроме одежды. У нас нет ничего, чтобы справиться с этим замком. А мы ещё поклялись, что, если выйдем отсюда, освободим медведя. Только послушайте, как воет несчастный зверь!

Арнела оттолкнула Доминика от решётки.

— Отойдите все, предоставьте это мне!

Сняв с плеча ружьё, она изо всех сил ударила им по висячему замку раз, второй… Дужка древнего замка разлетелась на части, и дверь открылась.

* * *

Медведь затих, все ещё привязанный цепью к стене, он подобрался ко входу в камеру. Кэрей поспешила к нему.

Никто не успел предостеречь её, а она уже просунула руки за решётку и погладила большую голову медведя.

— Бедный, мы освободим тебя!

Огромный зверь скорбно опустил голову ей на ладонь.

От изумления Ариела открыла рот.

— Ну и ну! Вы только посмотрите, ручной медведь! Отойдите от решётки, и ты, девушка, и ты, медведь!

Она снова замахнулась ружьём и ударила по древнему замку один раз, второй… бах!

Замок открылся, но ружьё случайно выстрелило.

Доминик отбежал в конец коридора и крикнул оттуда:

— Скорей, этот выстрел испортит нам все дело! Через минуту они будут здесь!

Бен узнал деревянную дверь в стене напротив — за ней был склад оружия, там его допрашивала Магуда.

— Арнела, взгляни, эта пещера вся заставлена бочками с порохом!

— Даже и не думай взрывать этот порох, Бен. На нас рухнет вся гора. Вот возьми мой ледоруб, разогни скобы на стене, которые держат медвежью цепь. Я кое-что придумала.

Деревянная дверь оружейной крепилась к скале толстыми кожаными петлями. Они были прибиты к дверным косякам. Арнела полоснула по петлям маленьким кривым ножом. Он оказался таким острым, что разрезал кожу, как масло. Великанша подхватила дверь, падавшую в коридор, и потащила её к тому месту, где грубо вырубленный в скале туннель сужался. Там Арнела поставила дверь, она плотно вошла в просвет между стенами. Женщина прислушалась и поспешно вернулась к друзьям.

— Ты был прав, Доминик. Я слышу, они уже идут. Надо поторопиться. Ты справился со скобами, Бен?

Бен уже вытащил одну скобу. Он просунул тонкий конец ледоруба в отверстие второй и воспользовался им, как рычагом. Скоба отвалилась, медведь был освобождён. Кэрей взяла огромного зверя за лапу и вывела в коридор. Он кротко следовал за ней.

Увидев эту сцену, Бен не мог сдержать улыбки.

— Похоже, ты нашла себе друга, Кэрей! Но давайте выбираться отсюда!

* * *

Они пошли вверх по коридору и попали в главную пещеру. Арнела вручила каждому по пистолету, взятому из оружейной.

— Они могут пригодиться. А теперь осторожнее, пистолеты заряжены. Бандиты уже разбивают ту дверь. Слышите?

Разаны барабанили по двери, закрывавшей проход, и эти звуки эхом разносились по всем пещерам.

Пробежав через главную пещеру, друзья повернули в туннель, ведущий к выходу. Впереди бежал Нед. У выхода он подождал Бена. Пёс безмолвно сообщил ему: «Смотри, ещё одна дверь. Я её раньше не видел. Скажи Арнеле, пусть закроет её за нами, да так, чтобы она плотно перекрыла туннель. Тогда мы выгадаем ещё какое-то время».

Бен немедленно передал Арнеле то, что сказал ему Нед. Та задумчиво посмотрела на дверь. Дверь явно была очень прочная и открывалась вовнутрь. Она не выдавалась из стены. Бревна, из которых она была сколочена, когда-то покрасили и завесили серой тканью. Так что дверь была умело замаскирована и ничем не отличалась от окружающих её скал. Когда её закрывали, никому из посторонних и в голову бы не пришло, что здесь вход.

Нед потерял терпение. «Ну что, Бен, она так и будет стоять здесь до конца дня и о чём-то раздумывать? Я уже слышу Разанов, они открыли ту дверь. Их много, они быстро приближаются. Надо торопиться, Бен».

Арнела снова достала нож.

— Ладно, вот что мы сделаем!

Она ударила ножом по кожаным петлям, их было четыре. Кожа оказалась толстой, хорошо промасленной, но всё же поддалась острому лезвию. Прыгнув вперёд, Арнела удержала дверь, приняв её вес на спину. Она тяжело дышала.

— Помогите мне вытащить её.

Юноши с двух сторон подхватили толстые бревна. Бен с удивлением увидел, что и медведь поспешил помочь Арнеле.

* * *

Теперь уже все услышали, что преследующие их Разаны добежали до главной пещеры.

— Скорей ко входу! — кричал Лигран Разан. — Живым никого не выпускать!

С громким стуком дверь плашмя рухнула на пол. Арнела поглядела на уходящий вниз склон горы, он был покрыт льдом и снегом и испещрён пятнами сланца и редкими тощими кустами.

— Вот что, друзья, — сказала она, — эта дверь либо убьёт нас, либо спасёт. Прыгайте на неё, как в сани, — вот наша единственная надежда!

Нед оглянулся, бандиты мчались через главную пещеру, как огромная стая волков.

Мимо него со свистом пролетела стрела. Бен схватил Лабрадора за ошейник.

— Скорей на дверь, Нед!

Кэрей уже сидела на двери и ласкала медведя, который скорчился рядом с ней. Арнела, Бен и Доминик, низко нагнувшись, толкнули тяжёлую дверь, она медленно сдвинулась с места, а они, кряхтя от напряжения, изо всех сил налегли на неё. Когда они достигли склона, дверь начала двигаться под собственной тяжестью, сначала медленно, потом все быстрее. Арнела толкнула на неё Бена и Доминика и сама прыгнула за ними.

Они покатили вниз, как раз когда Лигран выбежал из туннеля вместе с толпой своих сообщников. Один из них прицелился в беглецов из мушкета. Но Лигран грубо выхватил оружие у него из рук.

— Болван! Хочешь всех нас погубить? Берите луки, здесь нужны стрелы!

Большая тяжёлая дверь двигалась ещё довольно медленно. Доминик почувствовал, как мимо, чуть не задев его щеку, просвистела стрела.

— Лучники! — прокричал он. — Ложитесь.

Все четверо распластались на брёвнах, а медведь улёгся позади Кэрей, прикрыв её своим телом. Он зарычал от ярости, когда одна из стрел сквозь густую шерсть попала ему в плечо. Стрелы сыпались градом, вонзаясь в деревянную дверь.

Арнела почувствовала, что скользящая по склону дверь стала набирать скорость, и тут стрела пригвоздила к доскам её плащ. Она выпрямилась и, скрипнув зубами, стащила с плеча ружьё.

— Ладно! С этим пора кончать. Приготовьте пистолеты. По моей команде стреляйте. И будем надеяться, что нас минует то, что произойдёт.

С трудом повернувшись так, чтобы видеть стоявших наверху Разанов, Бен, Кэрей и Доминик достали пистолеты.

— Целиться не надо! — закричала Арнела. — Просто стреляйте! Пли!

* * *

Одновременно прогремело четыре выстрела. Звук был оглушительный. В чистом воздухе он эхом отдался высоко в горах, в нескольких милях от беглецов. И сразу наступил конец света! За выстрелами последовал адский грохот, от которого содрогнулись даже склоны гор. Он был похож на душераздирающее кр-р-р-ах! Часть горной вершины пошатнулась и рухнула вниз, стоявшие возле выхода из пещер Лигран Разан и его пособники исчезли за тяжёлым белым занавесом, исчез и сам вход в логово Разанов, а все, кто был внутри, нашли себе могилу под тысячами тонн льда, снега и обломков скал.

* * *

Секущий ветер со снегом жёг лицо Бена, распластавшегося на брёвнах и прильнувшего к верному псу. Тяжёлые сани неслись вниз по горному склону быстрее, чем из лука стрела. Мысли Бена и пса слились в ужасный безмолвный вопль: «А-а-а!», который так и не сорвался с их губ.

Доминик вцепился в дверь, как пиявка, и ему казалось, что у него с треском лопаются ногти. Медведь прикрыл Кэрей передними лапами; вонзив когти в дерево, он старался удержаться сам и удержать девушку на несущихся вниз санях. Бен зажал в зубах ошейник Неда, пёс лежал рядом, и оба они оказались, как в ловушке, зажатые спиной Арнелы, опиравшейся на них. Наскочив на какой-то сугроб, двери молнией пронеслись сквозь него, потом засыпанные снегом чудовищные сани попали на небольшое, покрытое льдом пятно обнажённой породы, взмыли вверх и поплыли в воздухе, как парящая птица. Слышен был только свист ветра. Все крепко зажмурились, понимая, что находятся уже не на твёрдой земле. Казалось, их навсегда закрутил снежный вихрь, подхватил воющий ветер. Но вот последовал страшный удар, от которого у них перехватило дыхание и все внутри перевернулось. Бах! Они ещё летели вперёд, но уже коснулись земли. Трах! Дверь полетела вниз, а седоков выбросило вперёд. Послышался оглушительный треск! Удар! Что-то заскрежетало, и, наконец, раздался разрывающий барабанные перепонки звук… банг! И тут же померк свет и воцарилось безмолвие.

 

Глава 27

Наступила ночь. Бен понял это, как только открыл глаза, над ним было небо, усеянное звёздами, а среди звёзд блестел полумесяц из чеканного серебра высокой пробы. Но ноги у Бена не двигались. Его охватила паника. Он сел, выпрямился и ударился головой о дерево. Тут звёзд стало ещё больше — они посыпались у него из глаз. Когда перед глазами прояснилось, Бен снова осторожно сел и обнаружил, что его ноги до самых бёдер придавлены целым сугробом смёрзшегося снега. Медленно, с трудом, он заставил онемевшие руки шевелиться и откопал себя. Все тело болело, волосы обледенели. В мозгу пронеслась ещё одна паническая мысль: «А Нед? Где Нед?»

Ответ последовал сразу: «По-моему, я вознёсся к ангелам, Бен. Не слишком горюй обо мне».

Бен рывком освободил ноги. «Нед, где ты?» — «Да прямо у тебя над головой, несчастная ты сосулька! Подними глаза».

Верный пёс, запутавшийся в пихтовых ветках, висел в трёх футах над головой хозяина. Он осторожно вильнул хвостом. «Я прыгаю вниз. Приготовься меня ловить. Раз, два…»

Чёрный Лабрадор рухнул на вытянутые руки Бена, отчего они оба свалились в снег и некоторое время лежали в полном изнеможении.

— Ме-е-е, — раздалось вдруг блеяние, и тут же послышался голос Арнелы.

— Аякс меньший, перестань щипать мои рукава, они и так порваны. Слышишь?

Бен и Нед с трудом поднялись на ноги и увидели свою спасительницу, она несла под мышкой маленького козлёнка, и под её ногами поскрипывал снег.

— Добрый вечер! — помахала она Бену и Неду. — А где двое других и медведь?

— Пока мы их не видим, — покачал головой Бен. — Мы ещё не успели проверить, целы ли мы сами, правда, Нед?

Пёс согласно кивнул. Арнела рассмеялась.

— У тебя умнейший в мире пёс, Бен. Он стоит всех моих коз, вместе взятых. Ну вот, мы живы, несмотря на мою глупость. Только взгляните на эту гору, ей уже не быть прежней. Просто счастье, что лавина понеслась влево, а нас отбросило вправо. Должно быть, я совсем ошалела, отправив вас всех вниз с горы, да ещё велела стрелять из пистолетов! Сумасшедшая, да и только!

Бен подбежал к доброй женщине и нежно обнял её.

— Не сумасшедшая, а отчаянная. Вы спасли нам жизнь, Арнела. Схвати нас Разаны снова, что бы они сделали с нами? Подумать страшно!

Арнела взъерошила Бену волосы так, что с них посыпался лёд. Маленький козлёнок — Аякс меньший — жалобно заблеял, и Арнела стала увещевать его, как капризного ребёнка.

— Тише, тише, не воображай, будто я всё время буду таскать тебя на руках и гладить по шёрстке. Ступай домой, сорванец, да передай своей мамаше, что я скоро приду.

Она повернулась к Бену и Неду.

— И вы ступайте с ним, пещера сразу за этим утёсом. Конечно, когда мы своротили эту гору, там все по-другому. Идите и сделайте что-нибудь полезное. Разведите огонь, поставьте греться воду, поищите, может, найдёте, что приготовить поесть, если, конечно, эти козы не съели всё, что оставалось. Ох уж этот Пантиро! Будет у меня время — я ему задам!

Бен поёживался от холода, но ему не хотелось оставлять Арнелу одну.

— Вы уверены, что вам не нужна помощь?

Она приподняла его за плечи так, что их лица оказались на одном уровне.

— Зачем мне помощь? Никто не знает эти горы так, как я. Будешь только путаться под ногами. Иди, я найду остальных.

* * *

Без пруда и прелестного маленького водопада вход в пещеру казался просто чёрной дырой в снегу. Нед уже просеменил внутрь, разгоняя на ходу коз. И пожаловался Бену: «Фу, здесь разит козами! Ну и беспорядок!»

Бен подобрал сухие сосновые ветки, мох и древесный уголь и сложил все это в трещину в скале, служившую очагом. Он прислушался к ворчанью пса: «Осторожно, козлик, это мой хвост, а не твой ужин. Ну, козы, развели тут грязь, как… как… животные!»

Бен разжёг огонь от факела, потом подмигнул Неду: «Ну, эти животные по крайней мере цивилизованнее Разанов! Выгони-ка отсюда коз покрупнее, Нед. Тогда будет не так тесно, а им полезно подышать свежим воздухом».

За пластинами сланца, в кладовке, Бен нашёл козий сыр, несколько яиц и засохшие ячменные лепёшки. В котелке с водой он сварил шесть яиц. Намазав на лепёшки сыр, он сделал из них гренки. Нед сидел рядом, наслаждаясь шедшим от очага теплом. Бен, казалось, устал и душой и телом. Они с Недом съели свою часть ужина, глаза у них стали слипаться, головы склонились на грудь, друзья даже и не пытались противостоять сну.

— Слушайте! Это что такое? Неужели мне не достанется ужина? — раздался вдруг над ними знакомый голос, и Бен с Недом сразу проснулись.

Доминик, едва передвигая ноги, вошёл в пещеру и упал на дремлющего Неда.

— Вот уж не думал, пока искал эту пещеру, что когда-нибудь снова увижу яркий, жаркий очаг. Заметил мерцающий огонёк и сразу пошёл сюда.

Бен протёр глаза и заморгал.

— Добро пожаловать домой! Где ты был? Арнела вас ищет. Ты, пока шёл сюда, случайно не видел Кэрей и нашего медведя?

По щекам Доминика струилась кода — это таял лёд, покрывавший его волосы.

— Нет, Бен, не видел. Я очнулся в сугробе. Думал, что не выберусь, кажется, целый век разгребал снег. Потом все бродил и бродил среди каких-то низкорослых деревьев. А когда пригляделся, сообразил, что нахожусь где-то у подножья горы, а деревья кажутся маленькими из-за того, что оползень завалил долину. На самом-то деле я блуждал не между деревьями, а между их верхушками. Представляешь, так и замёрз бы до смерти.

Бен смотрел, как жадно Доминик набросился на хлеб и на гренки с сыром.

— Какое счастье, что ты жив, Доминик!

— Чего, слава богу, не скажешь об этих негодяях Разанах, — кивнул, подняв на Бена глаза, художник. — Никто из них не мог уцелеть после такой лавины. А если кто и уцелел, тому пришлось ещё хуже. Представляешь, каково оказаться погребённым заживо?

Бен вглядывался в мерцающее пламя.

— Не забывай, что туннели ведут вниз. Все эти камни и снег, попав туда, в один миг заполнили пещеры. Там все погибли, не успев и глазом моргнуть. Разаны исчезли навсегда, в этом я уверен!

Доминик прикрыл глаза рукой и тихо проговорил:

— И Адамо с ними, если только он там был. Бену пришлось согласиться.

— Да, ничего у нас не получилось, хотя мы и избавили графа от такого неприятного соседства, как эти Разаны. Правда, я помню, Магуда сказала, что Адамо умер. Странно как-то она это сказала, хотя точных слов её не помню. Может, завтра, когда приду в себя, память ко мне вернётся.

* * *

Оба юноши и пёс заснули возле очага. В голове Бена царила благословенная пустота. Он словно потерял сознание.

Козы тоже улеглись вокруг спящих друзей, им хотелось быть поближе к огню. В пещере воцарились мир и покой. И на хаос, сотворённый лавиной, опустилась тишина.

Арнела вернулась за час до рассвета. Как только в проёме, ведущем в пещеру, возникла их могучая хозяйка, козы заблеяли. Нед вскочил и бросился к Арнеле здороваться. Его лай разбудил Бена и Доминика, оба накинулись на Арнелу с тревожными расспросами.

— Где Кэрей? Вы нашли её?

— Она не пострадала? Не… погибла?

Козы блеяли, как сумасшедшие. Они быстро забились в дальний угол пещеры и продолжали шуметь там.

Арнела подняла руки.

— Тише! — прокричала она. — Замолчите все! Все — и пёс, и Бен, и Доминик, и козы, — все смолкли.

— Нет, Кэрей не погибла и не ранена, — продолжала Арнела, уже не повышая голоса. — Но не я нашла её. Её нашёл… вот кто!

В пещеру на задних лапах вошёл медведь, неся на передних лапах девушку. Он осторожно положил её на пол между Беном и Домиником. Громко заблеяв от ужаса, козы выбежали из пещеры.

Арнела грела руки у огня.

— Я нашла медведя, он бродил вокруг, держа в лапах девушку. Он не подпускал меня к ней. Тогда я заставила его следовать за мной, и вот он здесь. Это всё, что я могу сказать.

Бен уловил мысли Неда: «А ещё, что мы все живы, а главное, снова вместе!»

* * *

Проникнув в пещеру, утреннее солнце осветило забавную сцену: козы сбились в кучу у входа, они боялись, как бы медведь не загрыз их. Целая и невредимая, Кэрей пила травяной чай, с нежностью поглядывая на спящего медведя. Он лежал возле неё, от его шкуры поднимался пар. Девушка ласково поглаживала зверя.

— Он остался со мной, носил в лапах, защищал, только не понимаю почему.

Доминик поскрёб в затылке.

— Кто знает? Может, из-за того, что ты была добра к нему. Ведь именно ты, Кэрей, не хотела, чтобы он оставался в клетке. С первой же минуты, как ты его увидела, ты уверяла, что спасёшь его. Видно, он — доброе создание. Можно я его поглажу?

— Погладь, — улыбнулась Кэрей. — Он тебя не укусит.

Доминик ласково похлопал медведя по голове. Похоже, тот был настроен вполне мирно. Осмелев, Доминик почесал ему шерсть под ошейником, как всегда чесал Неда. Но медведь резко выпрямился и отшвырнул Ликотворца в сторону, схватившись лапами за железный ошейник.

Кэрей стала успокаивать зверя, прижавшись щекой к огромной медвежьей лапе.

— Тихо, тихо, мой бедный друг. Разве Доминик сделал тебе больно? Я уверена, он этого не хотел, правда, Дом?

Медведь обратил на Доминика большие, печальные и влажные глаза. Некоторое время художник вглядывался в них. И. вдруг ахнул.

— Бен, Арнела, несите сюда факел, поближе к его морде. С этим зверем что-то странное.

Кэрей встала на защиту своего медведя.

— Не делайте ему больно, не пугайте его! А не то я перестану с вами разговаривать! Навсегда!

— Обещаю, мы его не обидим, — заверил её Бен. — Пусть Доминик как следует рассмотрит его. Твой медведь с нами в полной безопасности.

Набравшись смелости, Доминик сел как можно ближе к зверю. Арнела и Бен держали факелы, а Кэрей в тревоге слонялась за спиной животного.

— Что там, Доминик? — со страхом спрашивала она. — О, пожалуйста, скажи мне!

Ликотворец из Сабады пристально всматривался в глаза медведя. Прищурился, но не смог сдержать слёз, хлынувших по его лицу.

— Это человек! — зарыдал он. — Человек, заключённый в медвежью шкуру!

Медведь кивнул головой, насколько позволял ему ошейник, унизанный гвоздями, и издал долгий страдальческий стон.

Нед беззвучно воззвал к Бену: «Чего ты слушаешь, открыв рот и сложа руки, освободи несчастного!»

Арнела достала свой острый кривой нож.

— Сейчас я избавлю его от этой грязной шкуры!

Кэрей протянула руку.

— Нет, Арнела. Это сделаю я. Дайте мне нож. Поищите, не найдётся ли мягкой тряпки или мха, и намочите её в тёплой воде. Да, а нет ли у вас чего-нибудь, чем можно разрезать ошейник?

Кэрей подошла к медведю и взяла его морду в свои ладони.

— Не двигайся, доверься мне. Тебе не будет больно.

Медведь прижался носом к её лбу.

— М-м-м-м-м-м-м. — Он опустил голову, положив её на колени девушки.

Ариела порылась в своих вещах и нашла старый напильник.

— Сколько уродливых копыт я им подпилила!

С величайшей осторожностью Кэрей подложила под ошейник тёплый и влажный мох.

Бен услышал, как она, не в силах сдерживать гнев, приговаривала, скрипя зубами:

— Этот ошейник утыкан гвоздями с двух сторон. Грязные, подлые Разаны! Как они посмели так поступить с человеком? Я рада, что они все погибли! Рада!

Арнела подсунула под ошейник руку и отпилила позеленевшую медную заклёпку, скреплявшую концы ошейника. На это сильной женщине много времени не потребовалось. Одним взмахом мускулистых рук она сорвала с шеи животного железную полосу и отшвырнула её от себя.

— Ну, давай, Кэрей, посмотрим, на кого похож наш медведь!

Чуткими пальцами девушка нащупала ряд тугих стежков из сыромятной кожи, соединявших голову с телом. Тряпкой, смоченной в тёплой воде, она протёрла шов. Засохшая кровь и свалявшаяся шерсть разделились, и ей стало видно, что надо делать. Стежок за стежком Кэрей, орудуя ножом Арнелы, разрезала жёсткие нитки и вскоре распорола все швы вокруг шеи. Она просунула руку под шкуру, чтобы не поранить находящуюся внутри голову, и осторожно двинулась к макушке. Всё это время её пациент лежал совершенно тихо, не издавая ни звука. Арнеле пришлось помочь Кэрей, они вместе сняли с несчастного медвежью голову. Под ней действительно оказался живой человек.

Он лежал молча, из больших карих глаз по щекам катились слёзы. Длинные грязные волосы, чёрные, как вороново крыло, прилипли к лицу. Нос был сломан, кожа стала бледная, восковая. Отросшие борода и усы почти скрывали губы. Шею избороздили царапины и рубцы от ошейника с гвоздями, зубы пожелтели, покрылись пятнами, но сохранили хорошую форму. Определить возраст человека было трудно, но казалось, что ему лет двадцать. Глаза не отрывались от лица Кэрей.

Нед изумлённо покачал головой: «Ну и ну! Чего я только не видел!..» Бен согласно кивнул и повернулся к художнику.

— Ты думаешь то же, что и я? Погляди на его лицо!

Доминик давно привык изучать лица разных людей, вот и теперь его глаза вглядывались в черты нового знакомца.

— Лицо хорошее, Бен, сильное. Такие лица я видел на картинах в больших церквах и соборах — лица святых, много страдавших.

Кэрей даже не заметила, как Арнела взяла у неё из рук нож. Женщина разрезала шкуру на запястьях, освободив руки молодого человека.

— Кто ты? — прошептала Кэрей. — Ты можешь говорить, друг мой?

Молодой человек схватился за горло и тихо, с усилием, промычал:

— Даммуу!

Доминик и Бен воскликнули в один голос:

— Адамо!

Улыбка, словно восходящее солнце, озарила лицо Арнелы.

— Я так и знала! Тот самый маленький мальчик, я его видела много лет назад! Я так и знала, Адамо, что это ты!

Адамо посмотрел на богатыршу и слабо улыбнулся. С губ сорвалось неясное бормотание, стало понятно, что и он её узнал.

Тут начала командовать Кэрей.

— Почему бы вам всем не пойти и не проверить, свободна ли дорога через лес. В таком виде Адамо не может предстать перед своим дядей в Вероне. Я помогу ему привести себя в порядок. Арнела, вы бы не могли сменить лезвие на своём ноже и оставить его мне?

Арнела сразу всё поняла. Отдавая распоряжения, она энергично точила нож о кожаный ремень.

— Бен, найди травяную мазь, я её давно приготовила и храню в маленькой коробочке на полке. Она получше любого мыла. Доминик, согрей побольше воды. Кэрей, вот старая заколка для волос, её можно использовать как гребень. Пошли, Нед, разведаем дорогу. А вы, молодые люди, следуйте за нами.

С высокого сугроба, наваленного лавиной, они оглядели окрестный пейзаж, залитый ярким утренним солнцем. Дальние холмы сияли свежей зеленью, кое-где виднелись пятна цветущего сиреневого вереска. Поблёскивала речка, изменившая русло. Внизу, в долинах, заливались жаворонки, взмывая в прозрачном воздухе к небу.

Бен уловил мысль пса: «Какой день! Ради такого дня стоит жить! Я счастлив, что Ангел спас нас с „Летучего голландца“. А как будет счастлив старый граф, да и многие другие в этих краях, что мы нашли Адамо и разделались с этой разанской чумой». — «Да уж, — мысленно согласился с ним Бен. — Наше задание выполнено. Мне грустно, что нам придётся уйти отсюда, но мы не можем позволить, чтобы все увидели, как год за годом, когда все начнут стареть, мы нисколько не изменимся».

Доминик заглянул в затуманившиеся глаза друга.

— Что с тобой, Бен? С чего ты вдруг загрустил?

Бен не успел ответить, как Нед опрокинул его на снег. Улёгшись хозяину на грудь, чёрный Лабрадор стал отчаянно вылизывать ему лицо, мысленно приговаривая: «Ха-ха-ха! О мой мрачный, загрустивший господин! Умный Нед прогонит все беды. Скоро я тебя так умою, что ты снова заулыбаешься!»

Арнела и Доминик покатывались с хохота, видя, как Бен отбивается от Неда и старается сбросить его с себя.

— Фу, отстань от меня, слюнявый пёс. Смотри, я уже улыбаюсь! Я счастлив! Дай мне встать, прошу тебя!

Арнела сняла с Бена пса.

— Что всё это значит?

Бен встал, отряхиваясь от снега.

— Все из-за Доминика, мадам. Нед просто хотел вернуть мне на лицо улыбку. Назад, Нед, назад! Смотри, я снова счастлив!

Великанша подхватила Неда под мышку, словно это была коза, и направилась к пещере.

— Пошли, полюбуемся на нашего Адамо.

У входа в пещеру сидела Карей, наслаждаясь утренним солнцем вместе с Адамо. Увидев друзей, пробирающихся по снегу, она замахала им, крикнув:

— Только поглядите на этого красавца!

Щеки молодого человека слегка зарделись. Он смущённо улыбнулся. Кэрей помогла Адамо вымыться, побриться и подстригла его.

Арнела ахнула.

— Глазам не верю! Неужели это тот жалкий старый медведь, которого мы спасли от Разанов? У него кожа, как персик, а ресницы! Вы только посмотрите, какие длинные! За такие ресницы любая девушка отдала бы мешок золота! Знаешь, Кэрей, по-моему, когда вы вернётесь в Верон, тебе лучше спрятать Адамо от всех женщин!

Девушка взяла сильную руку Адамо в свои.

— Да я их всех перебью, пусть только посмотрят в его сторону! Но он ещё не очень готов появиться на людях. У нас даже для него одежды приличной нет. Он будет повыше вас, Арнела, да и в плечах пошире. А вы заметили, что под Арнелиным плащом Адамо все ещё носит медвежью шкуру? Так что теперь он получеловек-полумедведь, правда, Адамо?

Всё это время Адамо стоял с серьёзным видом, переводя добрые карие глаза с одного на другого. Потом его лицо расплылось в широкой улыбке, и он раскинул руки. Плащ распахнулся, под ним они увидели медвежью шкуру, закрывавшую его от шеи до ног. Он стал смешно приплясывать, подкидывая широкие медвежьи лапы и размахивая покрытыми мехом руками. Радостный лай Неда сливался с хохотом друзей, наблюдавших за этой сценой. Адамо отвесил всем неуклюжий поклон и с трудом выдавил из себя одно только слово:

— С-с-во-боден!

 

Глава 28

Граф Винсент Брегон Веронский сидел в беседке посреди своего ухоженного сада. Хотя день уже клонился к вечеру, на нём всё ещё были ночная рубашка и халат. Граф постарел, вид у него был несчастный. Небольшой жук медленно ползал по его ступне, обутой в сандалию, а по подоконнику раскрытого окна беседки с важным видом смело расхаживала сорока. Старик не замечал ни жука, ни птицы, он с горечью смотрел на клумбы вдоль усыпанных гравием дорожек, цветы на них уже увядали. Его мысли были далеко. А сорока наконец заметила жука и уже приготовилась слететь с подоконника и схватить его, но тут её спугнули чьи-то шаги. Птица улетела, продлив таким образом короткую жизнь жука.

* * *

В беседку решительно вошла кухарка Матильда: гневно фыркнув, она поставила на столик возле своего господина поднос с едой и напитками.

— Так и сидите здесь, словно пугало?

Вытерев глаза рукавом халата, граф устало ответил:

— Уходи, женщина, оставь меня одного!

Но Матильда и не собиралась уходить. Она продолжала настаивать:

— Слышите, как шумит ярмарка? Я слышу. Почему бы вам не надеть что-нибудь приличное и не пойти туда? Вам это будет полезно. Лето почти кончилось, а вы сидите тут сиднем с утра до вечера, день за днём, словно старая статуя.

Граф вздохнул, разглядывая жука, который, выбиваясь из сил, старался сползти с его большого пальца на землю.

— Дала бы ты, Матильда, отдохнуть своему языку. Как мне жить — моё дело. Ступай к себе на кухню.

Матильда даже бровью не повела и упрямо постучала по подносу.

— Съешьте хоть что-нибудь, а то ведь в скелет превратитесь. Вы даже не притронулись к завтраку, который я приготовила вам утром, а уж до чего он был вкусный! А теперь я принесла вам куриный бульон с ячменной крупой и луком пореем. Попробуйте, больше я вас ни о чём не прошу, только попробуйте, и я сразу уйду.

Граф отвернулся от строгого взгляда кухарки.

— Унеси все это. Я не голоден. Пожалуйста, отдай еду кому-нибудь из слуг. Не могу я на всё это смотреть.

Верная Матильда опустилась на колени возле его кресла, голос у неё стал мягче.

— Что с вами, Винсент, что вас так мучает? Граф снова вытер глаза рукавом.

— Я — старый дурак, даже ещё хуже — легкомысленный старый дурак. Как я мог послать трёх молодых людей и собаку на верную смерть?

Матильда резко встала и вся напряглась.

— Ну вот! Снова вы за своё! Разрешите сказать вам вот что, сэр. Это вовсе не ваша вина. Они ушли добровольно. И чего вы убиваетесь — цыганка и бродяги. Не вернулись, говорите? Ну и что? Если хотите знать, может, они даже примкнули к Разанам. Они и сами тем же миром мазаны — одного поля ягоды!

Глаза старика гневно блеснули. Показав пальцем в сторону большого дома, он резко проговорил:

— Уходи, старая грубиянка! Прекрати сквернословить, убирайся!

Матильда, рассердившись, направилась к дому.

— Ладно, — громко проговорила она в сердцах. — Свой долг перед Брегонами я выполнила. Скоро наш граф доведёт себя голодовкой до могилы, будет у нас мёртвый граф, а что станется тогда с Вероном? Эти Разаны в ту же минуту примчатся сюда и приберут все к рукам. Попомните моё слово.

Граф заговорил, не то чтобы отвечая ей, а скорее рассуждая вслух:

— Зачем Господь выбирает в правители дураков? Я тешил себя надеждой, что Адамо жив, жив, хотя прошло столько лет. А эта прелестная молодая девушка, эти славные юноши и их собака… все они расстались с жизнью только по прихоти глупого старика. О Боже, прости меня за то, что я сделал!

На ступеньки беседки поднялся Герас — кузнец графа и его конюший. Взяв сильной рукой старика под локоть, он мягко поставил его на ноги.

— Вам пора уйти в дом, сэр. Разрешите кому-нибудь отнести туда еду? Этот суп, похоже, ещё не остыл, и вы с удовольствием его там отведаете.

Покачав головой, граф позволил увести себя.

— Делайте что хотите с таким дураком, как я. Отведите меня в спальню, Герас. Я устал.

* * *

Заканчивался последний день ярмарки, и народ уже стал разъезжаться, ведь предстоял долгий путь домой. Сидя в двухколёсной тележке, влекомой неуклюжим быком, какой-то фермер с женой и дочерью — девочкой-подростком — направлялся к воротам в городской стене. У ворот им пришлось задержаться. Они не могли проехать из-за ссоры, разыгравшейся между двумя молодыми, только что назначенными стражами и какими-то пятью людьми, желавшими войти в город. Фермер терпеливо ждал, держа в руках вожжи, а спор за воротами затягивался.

— Пять сантимов! — звенел голос Кэрей. — Это же грабёж средь бела дня! В последний раз, когда мы приходили сюда, было всего по два сантима с человека и один за собаку. Пойдите приведите графа, он будет рад пропустить нас бесплатно.

Тот из двух стражников, что был повыше ростом, сам — беглый фермерский сын, рассмеялся девушке в лицо.

— Ха-ха-ха! Вы что, близкие друзья графа? Слушай, девушка, мы недавно здесь служим, но мозги у нас в порядке. Цены за вход на ярмарку выросли, а как иначе, сержант мог повысить нам жалованье?

Ему ответила Арнела, в её голосе звучала угроза:

— Придержи язык, мальчишка, а не то узнаешь, какая у меня тяжёлая рука! Где твой сержант? Живо за ним, надеюсь, он поймёт, что делать.

Второй страж был не только ниже ростом, но и младше своего товарища, однако держался серьёзно и вежливо.

— Мадам, сержант сейчас обедает на кухне большого дома. Вам придётся подождать, когда он вернётся, ни один из нас не имеет права покидать пост. Если вы заплатите нам за вход, то я уверен, что потом он с удовольствием во всём разберётся. Простите нас, но если мы пропустим вас бесплатно, это будет стоить нам места, понимаете, мадам?

— Хорошо, сколько мы должны заплатить? — вмешалась в разговор Кэрей.

Высокий стражник снова стал считать:

— Значит, так. По пять сантимов с каждой леди и по пять с мужчин и ещё за одну э… персону. Получается двадцать сантимов. Прошу — вас…

— Где ты научился считать? — презрительно рассмеялась Кэрей.

Страж продолжал, делая вид, что не слышит её:

— Скажем, три за собаку и по сантиму за каждую козу, когда их пересчитаем.

— Хватит этих глупостей! Пропусти нас! У нас дело к графу. Отойди в сторону.

Стражники скрестили пики, закрыв проход. Арнела погрозила пальцем высокому стражу.

— Хочешь, чтобы я отняла у вас пики, завязала их вам на шеях и отшлёпала вас как следует?

Из ворот вышла жена фермера и внимательно присмотрелась к спорящим. Потом достала деньги из кошелька и протянула их стражникам.

— Пропусти этих людей, возьми пять франков. — Она с улыбкой повернулась к Кэрей. — Помнишь меня, Вероника?

Шустрая девушка сразу припомнила фермершу. Она узнала продавщицу блинов, которой предсказала будущее, когда впервые попала в Верон.

— О мадам Жильбер! Как я рада снова с вами встретиться! Спасибо большое, что заплатили за нас. Я тут с э… э… со своими друзьями. Сейчас у нас мало денег, но скоро я начну предсказывать будущее…

Жена фермера понимающе кивнула.

— Разумеется, дорогая Вероника. — Она подмигнула Кэрей. — После того что ты для меня сделала в тот день, это самое меньшее, чем я могу тебя отблагодарить. Я поступила так, как ты мне посоветовала, и больше я не мадам Жильбер. В тележке сидят мой муж мистер Фейн и его дочка Жанет. А блинную палатку я продала за хорошие деньги и нисколько об этом не жалею. Ну ладно, мне пора идти, нам ещё долго ехать до фермы. До свидания, Вероника, дорогая, если, конечно, тебя и впрямь так зовут.

Женщина поцеловала её в щёку, а Кэрей шепнула ей на ухо:

— Так меня зовут, только когда мне это удобно. Да хранит вас Господь, мадам Фейн.

* * *

Герас отвёл графа в спальню, а потом уселся на кухне и, глядя, как Матильда защипывает края большого пирога со сливами, лакомился блюдами с подноса, до которых граф даже не дотронулся.

— М-м-м! Ваш сливовый пирог аппетитно выглядит. Может быть, граф попробует хотя бы кусочек за ужином?

Матильда сделала на крышке пирога несколько угловых разрезов.

— Надеюсь, Герас. Я ужасно о нём беспокоюсь, он так мало ест, что без хорошей пищи просто угасает. От этого и от тех тревог, которые сам себе придумал.

Тихий стук в дверь прервал сетования Матильды. И она, повысив голос, сердито крикнула:

— Кто там?

В дверь просунулась голова низкорослого стража, он почтительно стянул с себя шапку, обнажив копну спутанных волос.

— Мадам, я встретил сержанта на площади, и он приказал привести этих людей к графу.

Матильда вытерла о передник выпачканные в муке руки.

— Людей? Каких ещё людей?

В кухню мимо стража протиснулся маленький козлёнок.

— Ме-е-е! — проблеял он. Схватив скалку, Матильда закричала:

— Караул! Уберите животное из моей кухни! Герас, на помощь!

Стражника оттеснили в сторону, дверь широко распахнулась, и в кухню с блеянием вступило целое стадо коз, за ними вышагивал Нед, а потом все остальные.

Матильда сразу же принялась кричать на Бена, Доминика и Кэрей, угрожающе размахивая скалкой.

— Ах, это вы! Я так и знала! Цыгане, убийцы, убирайтесь из моей кух… аи! — Она схватилась за голову, скалка выпала у неё из рук, прямо на пирог, безнадёжно испортив его. Матильда покачнулась и уцепилась за край стола. Не отрывая глаз, она вглядывалась в человека, одетого в медвежью шкуру. Герас тоже его увидел.

— Месье Эдуард… — проговорил он дрожащим голосом, — месье Эдуард, вы живы?

Матильда быстро овладела собой.

— Да ты что? Это не Эдуард, это его сын Адамо… но… но… он уже совсем взрослый!

Адамо, раскидывая коз в стороны, бросился к кухарке, которая когда-то была его нянькой.

— Тильда! — Он сгрёб её в объятия, поднял и усадил на стол.

Матильда не отпускала Адамо, покрывая его лицо поцелуями.

— Подумай, Герас, он узнал меня! «Тильда» — так он называл меня, когда был маленький. Адамо! Ты вернулся ко мне? Мой Адамо!

Забытый пирог свалился на пол. Пантиро, Кловис и Аякс-меныпий быстро с ним расправились.

— Я с наслаждением съела бы кусочек этого пирога, — печально проговорила наблюдавшая за ними Арнела. — Я уже так давно не пробовала домашнего пирога со сливами!

* * *

Прошло немало времени, прежде чем порядок в кухне был восстановлен. Арнела вывела своих коз в сад, где они немедленно принялись поедать цветы, щипать траву и листья и вообще всё, что казалось им съедобным. Матильда усадила пятерых путешественников за стол, который, как по волшебству, вмиг оказался уставленным всякой снедью.

Проходя мимо Адамо, Матильда каждый раз нежно обнимала его.

— Вот, любовь моя, попробуй это миндальное печенье! И ванильный крем! Скоро разогреется мясное жаркое с печёной морковью и репой. Герас, принеси ещё эля и молока. Ах да, надо же подогреть пирог с изюмом. Ешьте, ешьте!

* * *

Кухню затопили багряные сумерки раннего осеннего вечера, и Герас зажёг лампы. Он всё время следил за Адамо глазами и покачивал головой.

— Мы не можем допустить вас к графу в таком виде, сэр.

Матильда сменила перепачканный вареньем фартук на чистый.

— Думаю, нет. Это напугало бы несчастного до смерти. Герас, скажи Гектору, пусть нагреет воды и наполнит большой чан, что у тебя в конюшне, да налейте туда лавандовой воды. А я прокрадусь в комнату месье Эдуарда, там осталась его одежда, целый гардероб. Месье Эдуард был почти такой же большой, как Адамо, одежда придётся его сыну впору. А эту ужасную медвежью шкуру ты унеси и сожги!

Нед выглянул из-под стола, где расправлялся с огромным куском свинины: «Может, Адамо захочет сжечь её сам? Как по-твоему, Бен?»

Бен понял мысль своего верного пса и спросил Адамо:

— Может быть, ты сам хочешь сжечь свою шкуру?

Улыбка осветила лицо Адамо, что бывало нечасто, он ткнул себя в грудь:

— Я… жечь… его… Бен, мой друг!

Бен улыбнулся ему в ответ, глаза у него блеснули:

— Уверен, сожжёшь!

* * *

После того как Герас уложил графа в постель и ушёл, на старика навалилась усталость, устало не только его тело, но и душа. Он погрузился в глубокий сон, не подозревая о событиях, происходивших в кухне. Он проспал несколько часов и почувствовал себя так, будто проспал всю ночь. Поэтому, проснувшись, он удивился, что занавески не задёрнуты и в спальню вливаются алые лучи вечернего солнца. Он ничего не мог понять: проснулся он или продолжает видеть сон? Полуприкрыв глаза, граф глядел на высокого и красивого молодого человека, который, стоя у его постели, спокойно смотрел на него. Гость произнёс только одно слово:

— Папа?

— Нет, нет, Эдуард, — покачал головой Винсент Брегон, — наш отец умер много лет назад, очень давно. Эдуард, это ты?

Вот такая странная и короткая беседа произошла между ними.

Тут подошёл загадочный юноша, которого звали Бен, тот самый, чьи глаза повидали все моря и океаны, и сел на постель.

— Нет, нет, сэр, это не Эдуард, это его сын Адамо. Мы вернули его вам, сэр, как и обещали.

Не уверенный, проснулся он или все ещё спит, старый граф кивнул:

— Ну да, Адамо ведь не знал своего отца. «Папа» — так он называл меня. Ах, но это было до того, как его украли Разаны.

Никто не успел остановить Неда, а он вспрыгнул на кровать и лизнул графа в лицо. Граф Винсент Брегон де Верон сел в постели и окончательно проснулся.

Некоторое время он смотрел на своего давно пропавшего племянника и наконец узнал его. Схватив молодого человека за руки, он уткнулся в них лицом.

— Адамо, сын моего дорогого брата! Неужели это ты? Адамо! Адамо!

 

Глава 29

Одна за другой прошли и закончились три ярмарки. Ранние туманы уступили место бодрящему утру золотой осени. Крепко зажав в щипцах раскалённую подкову, Бен приложил её к копыту безмятежно стоявшей рядом с ним белой кобылы. От раскалённого железа поднялось голубовато-серое облачко дыма. Сидя на куче сена, Нед содрогнулся и мысленно спросил Бена: «Ух, а бедной старой кобылке не больно? Ведь подкова-то раскалилась докрасна!»

Бен так же мысленно ответил псу: «Конечно нет! Лошади любят, когда им ставят новые подковы. Герас покажет мне, как теперь забить ей в копыто гвоздь!»

— Ну, девочка, веди себя смирно, скоро все закончится.

Нед ужаснулся. «Ты хочешь сказать, что собираешься забивать гвозди прямо в ногу несчастной кобылицы? Тогда я ухожу, а то вы с Герасом ещё надумаете и меня подковать!»

Спрыгнув с сена, чёрный Лабрадор выскочил на засыпанный щебнем двор и чуть не попал под копыта лошадей, которые возвращались в конюшню с восседавшими на них Кэрей и Адамо.

— Осторожно, Нед, — сделала совершенно ненужное замечание Кэрей. — Тебя могут задавить!

Услышав эти слова, Нед неодобрительно залаял, ведь сказать вслух он ничего не мог: «Пусть меня лучше задавят, мисс, чем начнут приколачивать к лапам железные подковы. Вы бы видели, что ожидает эту несчастную кобылу в конюшне! Могу поклясться, что Арнела никогда не поступит так со своими козами!» — и Нед, продолжая громко лаять, побежал искать своего друга — хозяйку коз.

Кэрей рассмеялась.

— Пошли посмотрим, что Матильда печёт к завтраку. Надеюсь, что-нибудь вкусное. Я умираю с голоду!

Адамо помог ей слезть с лошади. Шутливо дёрнув её за волосы, он заметил:

— Ты всегда голодная, Кэрей. — Он по-прежнему говорил замедленно, с запинками.

Она нежно взглянула на него.

— Кто бы говорил! А ты не замечал, сколько всего уписываешь ты?

Карие глаза Адамо невинно блеснули:

— Адамо больше тебя, ему и еды нужно больше!

* * *

Арнела сидела в беседке, держа на коленях маленького козлёнка. Она с удовольствием позировала Доминику. Сам Доминик получил подарок от графа, о котором он и мечтать не смел: кисти, краски, холст и мольберт. К ним подбежал Нед. Усевшись рядом с Арнелой, он положил лапу ей на колено, доверчиво глядя на неё и на козлёнка.

Доминик восхищённо присвистнул.

— Вот так и сиди, Нед, замечательно! Молодец, хороший пёс!

Чёрный Лабрадор послушно замер, а сам думал, но его мысли не были доступны ни Арнеле, ни Доминику. «Как вы считаете, почему я тут сижу? Да любой, хотя бы мельком взглянув на картину, сразу понял бы, что в ней не хватает равновесия. Заметьте, как я повернул к Арнеле свой благородный профиль, и свет как раз такой, как нужно. Если бы мне разрешили рисовать! Я бы своим хвостом создал нечто бесподобное! Нам, лабрадорам, свойственно таить в себе мощные таланты!»

— Ме-е-е, — заблеял козлёнок.

«А с тобой никто не разговаривает», — презрительно поглядел на него Нед.

* * *

В тот день завтрак был не такой, как обычно. Никому бы и в голову не пришло прийти на кухню, схватить кусочек того, кусочек другого и умчаться, нет! Матильда выпроводила всех из своих владений и никого не пускала.

— Марш, марш отсюда, умойтесь. Это всех касается, идите переоденьтесь!

— Но мы голодные! — взмолился Адамо. — Покорми нас, Тильда.

Однако даже его мольбы не разжалобили старую служанку.

— Господин хочет, чтобы все собрались в столовой, он это специально подчеркнул. Завтрак будет подан через час. Убирайтесь!

Поднимаясь наверх, Нед обменялся мыслями с Беном: «Может быть, граф хочет сообщить нам нечто важное».

Бен остановился на лестнице. «И я так думаю. В последние дни меня что-то тревожит. Мы уже давно в Вероне. Возможно, слишком давно».

Нед лизнул другу руку. «Ты хочешь сказать, слишком долго? Не стоит надеяться, что наш Ангел забыл о нас». Бен вздохнул. «Уверен, что ангелы никогда ничего не забывают, приятель. — Он пожал плечами и постарался сделать весёлое лицо. — Может быть, мы зря беспокоимся. Пошли, надо переодеться».

Оставшиеся ступеньки юноша преодолел в несколько прыжков, громко смеясь над размышлениями Неда: «Господи, что же мне надеть к завтраку?»

* * *

Винсент Брегон вошёл в столовую, одетый так, как и подобает графу Веронскому, — в одежду шелка и тонкого полотна, волосы и борода были тщательно подстрижены, он шагал энергично и уверенно, словно стал моложе на десяток лет. Стол накрыли на семь персон. Нед сидел под столом, уже совершив набег на кусок жареной свинины с хрустящей корочкой. Бен, Доминик, Арнела, Кэрей и Адамо смеялись и болтали друг с другом, на всех была новая одежда. Об этом тоже позаботился щедрый хозяин.

Граф сел на хозяйское место. С напускной серьёзностью он постучал по столу и возвысил голос:

— Как? Мои гости сидят и смотрят на пустой стол? Куда же подевалась моя ленивая старая кухарка? Спит, поди, возле печки у огня! Неужели человек в собственном доме уже не может получить приличную еду?

Вошла Матильда, ведя за собой двух молодых служанок, ' они везли тележку, нагруженную разными блюдами. Пока накрывали на стол, кухарка дала волю своему язвительному остроумию. Помахав пальцем перед самым носом графа, она заявила:

— Завтрак был готов ещё четверть часа назад, но пришлось ждать, пока вы напялите свои фартучки и слюнявчики и доплетётесь до столовой. Говорите, я сплю возле печки? Да, у печки я смогу присесть, только если затолкаю туда вас, чтобы согреть ваши дряхлые кости, вот так-то, капризный старый скряга!

Бен и его друзья хохотали до упаду, пока эта парочка обменивалась колкостями.

— Помолчала бы, старая неряха!

— Ха, пошёл бы и подремал, слюнявый старикашка!

Граф встал.

— Я твёрдо стою на том, что вы не смеете вести себя так в моём доме, мадам!

— Так сядьте! — парировала Матильда, подмигнув Кэрей и Адамо.

Граф засмеялся и похлопал по спинке соседнего стула.

— Нет-нет, Матильда, это ты должна сесть, вот сюда, рядом со мной. Пусть сегодня завтрак подают служанки.

— Кухарки не сидят за столом вместе с господином, это неслыханно!

— Мадам, я вам приказываю сесть и позавтракать вместе с нами. Когда завтрак закончится, я сообщу то, что касается нас всех!

Завтрак был восхитительным. За грибным супом, от которого поднимался пар, последовал салат и целая коллекция сыров, потом ветчина, хлеб из грубой муки, яйца и карп, зажаренный на решётке. А после всего этого на десерт подали горячий летний пудинг, все потягивали кто сидр, кто фруктовый сок и пили из стаканов местное вино, разбавленное свежей родниковой водой.

Бен кивал головой и улыбался в. ответ на добродушные шутки и болтовню своих друзей. Но на самом деле он почти ничего не слышал, они с Недом обменивались томившими их предчувствиями.

Пёс под столом дотронулся лапой до ботинка хозяина и беззвучно сказал ему: «Не знаю почему, Бен, но мне становится как-то тревожно, что-то меня беспокоит, сам не знаю что».

Бен опустил руку и погладил шелковистое ухо чёрного Лабрадора. Он уже забыл, что прошептал ему Ангел, когда он заснул после встречи с Кэрей. Та ночь в лесу казалась ему очень далёкой. Он ответил Неду, стараясь не выдать своего беспокойства: «Я думаю, наш Ангел даст нам знать, если что-то не так. Странно, но я не могу вспомнить последних слов Ангела. А ты?»

Нед высунул нос из-под края скатерти. «Нет, ничего не помню, вот это меня и беспокоит».

Вдруг за столом наступила тишина. Доминик слегка толкнул Бена.

— Сядь прямо, — шепнул он. — У тебя такой вид, будто ты задремал. Граф хочет нам что-то сказать!

Бен очнулся.

— Что? О, простите!

Граф стянул с пальца большое золотое кольцо, на котором был выгравирован фамильный герб. Для него оно было слишком велико и легко соскользнуло на стол. Он надел это кольцо на правый мизинец Адамо, и тому оно оказалось как раз впору.

— Это кольцо твоего отца. Он был по праву хозяином Верона. На кольце печать Брегонов: лев символизирует силу, голубь — мир, а завязанная узлом верёвка означает единение. Адамо Брегон, сын Эдуарда, моего брата! Теперь графом Веронским становишься ты, это право ты получил от рождения!

Сидевшие за столом горячо зааплодировали, даже Нед вылез из-под стола и стал отчаянно вилять хвостом. Отерев слезы радости уголком фартука, Матильда повернулась к молодому графу.

— Ну что ж, сэр, вы не хотите сказать что-нибудь нам всем? Красивую речь, может быть?

Адамо встал. Он казался таким большим и сильным и в то же время счастливым и спокойным. Его широкое лицо расплылось в улыбке, тронувшей сердца всех, кто сидел за столом. Потом он склонился к Кэрей и поцеловал ей руку.

— Будешь моей графиней, Кэрей? — спросил он, с трудом выговаривая слова. — Пожалуйста!

Ответ девушки не был многословным, она просто кивнула.

Старый граф взял руки обоих в свои.

— Я наблюдал за вами и надеялся, что так и будет. Что же касается других моих друзей — Бена, Доминика и нашего верного Неда, то я спрашивал себя, что я могу сделать, чтобы отблагодарить их за возвращение ко мне Адамо. Вы не слуги — было бы неблагодарно и невоспитанно предлагать вам деньги. Но я знаю, что вы лишены родительской ласки. Поэтому я принял решение. Через несколько дней мы вместе отправимся в путешествие. Нашей целью будет Тулуза. Там, в соборе, я посоветуюсь с епископом, а потом поговорю о своём желании с юристами, чтобы все узнали: я намерен дать вам обоим своё имя. Вы останетесь жить здесь как члены моей семьи. Что касается вас, моя дражайшая Матильда, то вы станете компаньонкой нашей хозяйки. Больше никакой стряпни, никакой работы на кухне…

Ни Бен, ни Нед не слышали конца речи Винсента Брегона. Как молния среди ночи, послание Ангела вспыхнуло у них в головах, затмив всё остальное.

Бен услышал голос Матильды, когда смысл веления Ангела окончательно дошёл до него. Матильда прервала старого графа:

— Ничего подобного, сэр. Я не собираюсь до конца дней своих сидеть тут и ничего не делать. Я кухарка, кухаркой и останусь. И не пущу к себе на кухню глупых молодых девчонок. Бен, что с тобой, мальчик? Ты побелел как полотно!

Бен встал, слегка покачнувшись, он был в каком-то оцепенении, но всё же нашёл правильный ответ:

— Через минуту со мной всё будет в порядке, спасибо! Наверное, Матильда, вашего прекрасного вина оказалось слишком много, хоть оно и было с водой. Не беспокойтесь, пожалуйста. Я немного пройдусь, подышу свежим воздухом. И всё будет хорошо. Нед пойдёт со мной.

Доминик — Ликотворец из Сабады — всмотрелся в затуманившиеся голубые глаза друга. Они были печальные и какие-то отчуждённые.

— Бен, ты не хочешь, чтобы и я пошёл с тобой?

Бен знал, что Доминик способен понять, что происходит на самом деле. Он с нежностью перевёл глаза на старого графа, на Матильду, потом на Адамо с Кэрей и, наконец, снова посмотрел на Доминика.

— Нет, приятель, — прищурился он. — Ты оставайся здесь. Мне нужен только Нед.

И Бен с Недом вышел из комнаты.

 

Глава 30

Прошло четыре дня. Вечером Бен и Нед сидели в дюнах, глядя на воды Гасконского залива. Все слезы уже были выплаканы. Мальчик и пёс покидали Верон очень быстро, они шли днём и ночью и останавливались ненадолго, на какой-нибудь час, когда их одолевала усталость. Они подгоняли сами себя, торопясь расстаться с дорогими их сердцу друзьями, ибо тем суждено было постареть и уйти из жизни, тогда как Бен и Нед оставались вечно молодыми.

Нед ткнулся носом в руку хозяина: «Ну что ж, приятель, вот мы и пришли прямо к морю! И что за судьба нас тут ждёт? Ох, Бен, до чего же я голоден! Ужасно хочу есть».

Бен с отсутствующим видом кивнул: «Интересно, где тот второй бездетный отец, которого мы должны встретить? Вот что мне хотелось бы знать! Помнишь, что велел Ангел?

Нед, хлопая глазами, покачал головой: «Для меня это какая-то несуразица. Как это так — бездетный отец, а мы должны помочь его детям? И кто этот ближний, и что за несуществующие дети? Даже пёс, сколько ни ломай он себе голову, как ни крути хвостом, в этом не разберётся!»

Бен ответил не сразу. Он перевёл взгляд с моря на вершину холма, где они сидели, и на деревья за ним. «Нед, ты понимаешь, где мы?»

«Нет, а что, разве я должен понять? Подожди, не подсказывай. Гм-м… море, холм, небольшая роща… Ну, конечно! Это же здесь мы сошли на берег с „Крошки Мари“. Вот так-так! Выходит, сделали полный круг!»

Бен вдруг встал, прикрыл ладонью глаза от солнца и стал вглядываться в море. «Ну, что ещё?» — поднял голову Нед.

Но Бен уже спускался с песчаной дюны. «Какая-то маленькая лодка приближается к берегу. Может быть, это рыбак. Пошли, приятель, вдруг у него найдётся чем перекусить!» Нед потрусил за хозяином: «Перекусить! Да ты сказал волшебное слово!»

Они стояли на отмели, когда туда причалило маленькое рыболовное судёнышко. На носу появился какой-то человек, бросил Бену конец и прокричал всего одно слово:

— Голоден?

— Умираем от голода. — Ответ Бена тоже не был многословным.

Незнакомец прыгнул через борт.

— Как я догадался? — со смехом проговорил он. — Помоги-ка мне затащить мой «корабль» на берег, за линию прибоя.

Нед схватил конец зубами, а Бен и незнакомец подняли канат на плечи и стали тянуть. Напрягшись, они протащили судёнышко по сырому, изрезанному бороздами песку, через полосу морских водорослей и разного мусора, и добрались наконец до сухого берега. Незнакомец был бедно одет, босой, до самого горла закутан в рваный плащ, призванный защитить хозяина от морского ветра. Он крепко пожал Бену руку и погладил Неда.

— Спасибо, друзья. Видите те деревья? Может, соберёте хвороста для костра? У меня на борту отменная свежая скумбрия, есть хлеб и молоко. Давайте что-нибудь сварим.

— Вы поймали рыбу, сэр, — улыбнулся Бен. — А мы принесём дрова.

Он поспешил к деревьям, а Нед, опередив его, поделился с ним мыслью: «Хлеб и рыба! Что может быть лучше, когда ты голоден!»

У рыбака даже нашлась сковородка. Он выпотрошил несколько скумбрий, отрезал головы и бросил рыбу на сковородку вместе с травами и нарезанным луком. После этого мужчина стащил с себя плащ и большим пальцем показал на волны залива.

— Высокий прилив — лучшее время для ловли рыбы сетью в здешних местах, только нужно поторопиться, а то не успеешь оглянуться, начнётся отлив, и ты уже застрял на мели.

Когда незнакомец снял плащ, Бен увидел белый воротничок и поношенную, потёртую чёрную сутану. Священник!

Нед растянулся на тёплом песке. «Ха-ха! Священник! — обрадованно просигналил он Бену. — Вот тебе и отец, не имеющий детей! Это он, Бен!»

Священник передал Бену хлеб, которого с лихвой хватило обоим друзьям.

— Итак, что вы делаете на этой заброшенной части берега?

Бен отдал половину хлеба Неду.

— Мы просто странники, отец, мы идём вдоль берега в Испанию. Это не очень далеко. А вы живёте где-то здесь?

Священник проверил, хорошо ли поджарились шесть скумбрий, которые он положил на сковородку, и перевернул их ножом.

— Я живу в пригороде Аркашона. У меня там небольшой приход, совсем маленький и бедный… Мы даже собираемся на службы у меня дома, церковь разрушилась давным-давно. Обычная история — фундамент из песка, дешёвые материалы.

Бен заметил в судёнышке целую гору серебристой, в чёрных полосах рыбы.

— Вы прошли мимо своего ремесла, отец, вы же хороший рыбак, столько рыбы наловили!

Священник сокрушённо покачал головой.

— Моя паства и я живём коммуной, помогая друг другу. Чопард — наш рыбак — на прошлой неделе сломал руку, вот я и взял на себя его работу, пока рука у него не заживёт. Здесь живут люди простые, но добрые, я называю их своими детьми, а, как вы понимаете, детей надо кормить.

Рыба была вкусная. Все ели её молча, стараясь утолить голод.

Первым трапезу закончил Нед и мгновенно передал Бену: «Посмотри на лицо священника, кого оно тебе напоминает?»

Бен внимательно взглянул в лицо святого отца. Нед не ошибся, Бен увидел что-то знакомое в глазах, сильную челюсть, знакомую форму носа и жёсткие тёмные усы. Почти не задумываясь, Бен выпалил:

— Я плавал когда-то, и у меня был друг, он был как раз из здешних мест, из Аркашона.

Священник облизал пальцы и бросил в костёр рыбные кости.

— Из Аркашона, говоришь? А как его звали? Может быть, я его знаю. Из нашего прихода многие ушли в море.

Бен назвал имя покойного капитана пиратского корабля.

— Рафаэль Турон.

Глаза святого отца округлились от удивления. Нед с укоризной заметил Бену: «Полегче, приятель, будь осторожнее. Следи за тем, что говоришь. Если понадобится, лучше солги!»

Священник схватил Бена за плечо такой же сильной рукой, какая была у капитана.

— Рафаэль Турон… мой брат. А человек, которого вы знали, он лет на восемь старше меня?

Бен отвёл глаза от горящего взгляда священника.

— Да, примерно так, святой отец. Насколько я помню, он был очень похож на вас. А ваш брат сбежал из дома и стал моряком?

Святой отец пристально смотрел в огонь.

— Да, наши родители были бедные крестьяне. Они хотели, чтобы Рафаэль когда-нибудь стал священником, но с ним никакого сладу не было, он вечно попадал в какие-то переделки, жить не мог без приключений. — Священник улыбнулся. — Он и меня втягивал в разные истории, но брат он был хороший. Пожалуйста, расскажите мне всё, что вы о нём знаете. Как он сейчас? Рафаэль говорил, что ему только выбраться бы из этих мест, а там уж, в дальних странах, он разбогатеет. Интересно, удалось ему это?

Обдумывая ответ, Бен передал Неду: «Нельзя лгать такому хорошему человеку. Если мы хотим помочь ему и его детям, лучше сказать правду». Нед ответил: «Верно, приятель, только не проговорись про Ангела».

Бен мягко высвободился из рук священника.

— У меня для вас есть новости и хорошие, и плохие, Мэтью.

Священник заглянул в загадочные голубые глаза юноши.

— Вы знаете, как меня зовут? — удивился он. Бен встретился с ним взглядом.

— Ваш брат рассказал мне о вас, когда я впервые с ним встретился. Он был одним из самых прекрасных людей, каких мне довелось знать. — Глаза Бена выдали то, что он старался скрыть.

Отвернувшись, отец Мэтью Турон наблюдал, как начинается отлив.

— Рафаэль умер?

Бен глубоко вздохнул. Смягчить удар не было никакой возможности.

— Да, святой отец. Капитан Рафаэль Турон умер.

Наступило молчание, губы священника медленно шевелились, — видно, он возносил молитвы за упокой души своего брата. Бен и Нед молчали, наблюдая за ним. Вытерев глаза рваным рукавом, отец Мэтью повернулся к Бену и произнёс одно только слово:

— Капитан!

Бен подбросил хворосту в костёр.

— Да, капитан. Вас удивит, если вы узнаете, что он был пиратом?

Бен подумал было, что священник снова плачет, но тот, покачивая головой, смеялся.

— Меня это вовсе не удивляет, друг мой. Рафаэль всегда был необузданным, бьюсь об заклад, он был отважным пиратом!

Бен тоже посмеивался, вспоминая дни, проведённые на борту «Крошки Мари».

— Капитан Турон был грозой Карибского моря, но разрешите мне сказать — кстати, меня зовут Бен, а это Нед, мой пёс, — мы гордились тем, что служили под командой вашего брата.

* * *

Бен сидел у костра с Недом и отцом Мэтью, медленно наступала ночь, полная луна заливала их своим светом. Бен рассказал священнику всю историю, которая началась в таверне в Картахене и закончилась в Гасконском заливе. У священника от возбуждения горели глаза, он представлял себе приключения на островах, заросших пальмами, испанских пиратов, каперов и погони в безбрежном океане.

Отец Мэтью был потрясён рассказом Бена.

— Спасибо, Бен, вижу, ты любил Рафаэля. Я буду скорбеть и молиться за него. Спасибо Господу, что мой брат закончил свою жизнь не на висилице, а погиб, как настоящий капитан, — ушёл на дно вместе с любимым кораблём. В одну свою жизнь Рафаэль уместил столько, что на десятерых хватило бы! А я посвятил жизнь своему маленькому приходу, о котором надо заботиться, и моим бедным детям, которым служу…

Священник продолжал говорить о своём, а Бен вдруг заметил, что залив как-то странно изменился.

Внезапно Нед в тревоге вскочил: «Бен, слушай, это Ангел!»

И Бен услышал, как вестник неба произносит слова из своего повеления: «Ты помоги ему, ему помоги и детям его, как ближнему своему». А теперь смотри!

И Бен, и Нед почувствовали, как кто-то словно притягивает их взгляд к одной точке.

Прилив полностью отступил, обнажив длинную полосу берега и мелководье вдоль него. В ясном ночном небе плыло одинокое облачко, вскоре закрывшее луну. Но в середине облака оказался просвет, и из него падал вниз бледный серебристый луч. Он падал прямо с небес на залив, освещая маленький круг на воде.

И снова раздался голос Ангела: «Ты помоги ему, ему помоги и детям его». Смотри!

Нед уже тянул канат рыболовного судёнышка. Бен вскочил и закричал священнику:

— Скорей, святой отец, нам нужна помощь, надо сдвинуть вашу лодку!

Священник встал и схватился за канат вместе с Беном и Недом.

— В чём дело, Бен? Зачем тебе лодка?

Бен напряг мышцы, стараясь сдвинуть судёнышко с места.

— Не спрашивайте, отец! Доверьтесь мне, нужно скорее спустить лодку на воду. Рассуждать некогда!

Пыхтя и отдуваясь, они долго с трудом тащили судёнышко по мокрому песку к воде. Бен не сводил глаз со светлого пятна вдали, смаргивая пот, стекавший со лба, мешавший смотреть. Но даже когда они дошли наконец до воды, киль лодки по-прежнему скрёб по песку. Им пришлось войти в воду по колено, только тогда судёнышко оказалось на плаву. Бен подсадил Неда, и тот забрался на борт, священник подобрал сутану и тоже вскарабкался на палубу, заваленную скользкой скумбрией.

— Куда теперь, Бен?

Бен показал на тонкий лунный луч.

— Прямо вперёд, видите светлое Пятно на воде? Нам туда!

Они ещё не доплыли до нужного места, а Нед уже заметил торчавшую из воды верхушку какого-то шеста. Подняв истошный лай, он сообщил Бену: «Это же мачта! Там шлюпка с „Мари“»!

Бен лёг на носу и стал торопливо перебирать руками в воде, пока не схватился за мачту.

— Идите сюда, отец! Держите этот шест! Не упустите ни в коем случае!

Отец Мэтью сразу повиновался и схватился за мачту так, будто от этого зависела его жизнь. Бен взял носовой конец, обвязал его вокруг пояса и нырнул в тёмную воду. От удара головой о киль шлюпки у него перехватило дыхание. Шлюпка основательно увязла в песке на морском дне. Бен стал быстро ощупывать её руками и нашёл заострённый конец — носовую часть. Подтягиваясь, Бен добрался до кормы. Содрал кожу на ноге о кормовую банку. Нащупал пакет, завёрнутый в парусину, и вытянул его.

Вот оно — богатство Рафаэля Турона, хранившееся в большом парусиновом мешке!

Бен изо всех сил старался задержать дыхание, но пузырьки воздуха вырывались из сомкнутых губ. Отвязав от пояса канат, он торопливо сделал на нём петлю. В голове нестерпимо загудело, когда он напрягся, чтобы поднять мешок с золотом. Мешок только слегка дрогнул, но Бену удалось подвести под него петлю и туго затянуть её. Отплёвываясь, он вынырнул из воды, подняв тучу брызг. Священник бросил мачту и помог Бену вскарабкаться на борт.

Нед танцевал вокруг хозяина. «Нашёл! Нашёл! Правда, приятель?» — ликовал пёс.

Бен расхохотался и громко прокричал:

— Да, я нашёл его! Нашёл золото!

* * *

Бен и священник даже вдвоём с трудом поднимали мешок, пока он не повис в воде. Тогда Бен надёжно привязал конец к единственной мачте рыболовного судёнышка. Мешок с золотом оказался таким тяжёлым, что судно опасно накренилось. Бен со священником спрыгнул за борт и оказался по пояс в воде. Когда они схватились за мешок, каждый со своей стороны, отец Мэтью громко крикнул:

— Поднимаем, Бен! Раз… два… три-и-и!

Мешок бухнулся на выловленную священником скумбрию, и мокрые золотые монеты глухо звякнули.

* * *

В костёр подбросили ещё хвороста. Бен жадно пил пресную воду, чтобы избавиться от едкого привкуса морской соли во рту. Нед прихлопнул лапой вылетевшую из костра искру — вёл себя как щенок и даже подшучивал над священником: «Хи-хи-хи! Бен, посмотри на святого отца! Не думаю, что хоть раз в жизни он видел больше двух золотых монет сразу! Ха-ха! А если и видел, то могу поклясться, что монетки эти принадлежали кому-то другому!»

Золотые монеты мерцали в свете костра, священник пересыпал их из одной руки в другую. Глаза у него стали как плошки!

— Все это золото, Бен… Здесь же целое состояние. Ты понимаешь, мы разбогатели, сын мой!

— Нет, отец, — покачал головой Бен, — это вы разбогатели. Это золото — последний подарок вам от вашего брата. Как вы им распорядитесь?

Дрожа от восторга, отец Мэтью засунул золотые монеты обратно в мешок.

— Построю церковь. Красивую церковь, со скамьями, колоколами, шпилем, алтарём. И назову её «Церковь Святого Рафаэля».

— Я уверен, Господь не станет возражать, — улыбнулся Бен.

Священник лёг на спину, широко раскинув руки.

— А при церкви заведу ферму с коровами, свиньями, курами, овцами. И поля с пшеницей. Вокруг фермы мы построим домики для прихожан — моих детей. Церковь будет стоять в центре фермы… Вот ты слушаешь, как я мечтаю о том о сём, а ведь ты должен разделить со мной это золото, Бен. Если бы не ты, оно так и лежало бы на дне морском.

— Нет, святой отец, — решительно отверг его предложение Бен. — Нам с Недом золото без надобности. Да я ни до одной монеты не дотронусь! Я обещал вашему брату, что ничего не возьму, и в память о нём должен сдержать обещание.

Нед с печальной мольбой покосился на хозяина: «А нельзя ли нам взять хотя бы несколько монеток? Тогда недельку-другую мы могли бы иметь приличную еду».

Ответ Бена пресёк споры: «Ангел вовсе не считает, что у нас должны быть деньги. Поэтому я отвечаю тебе: „Нет“! Отец Мэтью найдёт для этих денег лучшее применение».

Священник взял Бена за руку.

— Если ты не хочешь взять золото, то что я мог бы для тебя сделать? Может, поживёте в моём новом приходе? Я сделаю для вас всё, что угодно.

Бен горячо пожал ему руку.

— Есть причины, почему я нигде не могу задерживаться надолго. Кроме того, меня ищут, я же пират, поэтому я и хочу перебраться в Испанию. Вот если бы у нас с Недом была лодка…

Отец Мэтью вычистил сковородку песком и уложил её в своё рыболовное судёнышко вместе с другими вещами, оставив там немного хлеба, лука и зелени. Он протянул канат Неду, и тот крепко зажал его в зубах.

— Возьмите мою лодку, в ней есть запас еды, воды и рыбы, в дороге пригодится. Возьмите её и примите мои благословения.

За час до рассвета, когда начался прилив, Бен поднял единственный четырёхугольный парус и повёл судёнышко в открытое море. И он, и Нед смотрели на берег, на отца Мэтью. Стоя по пояс в воде, тот распростёр руки и кричал друзьям вслед:

— Да благословит вас Господь милосердный за то, что вы сделали для меня и моих детей! Счастливого пути, друзья, и пусть ангелы хранят вас обоих!

Бен улыбнулся Неду: «Что ж, по крайней мере один из ангелов его молитву услышит».

Он налёг на румпель и направил судёнышко к берегам Испании. С востока на воды Бискайского залива ложились розовые блики рассвета. Оглянувшись, Бен и Нед увидели, как отец Мэтью бредёт по воде, направляясь к берегу. Нежданно-негаданно баснословно разбогатевший, он нёс доставшееся ему наследство в свой приход. Юноша странник и его верный пёс повернулись навстречу новому дню и новым неведомым опасностям.

Бен уловил вопрос Неда: «Куда мы теперь, друг? Одному небу известно…»

Бен зарылся лицом в мягкую шерсть чёрного Лабрадора: «Пока мы вместе, Нед, я готов на все».

* * *

Вскоре рыболовное судёнышко уже казалось крошечной точкой на волнах великого и таинственного мирового океана.