Мне не нужно еще что-то себе доказывать. Я сделал то, чего хотел, выиграв в 2000 году свой первый чемпионский титул с Ferrari.Михаэль Шумахер
В октябре 2000 года, после пяти сезонов радости, чередовавшейся с отчаянием, Шумахер исполнил свое предназначение и стал первым чемпионом Ferrari со времен Джоди Шектера в 1979 году. В одно мгновение он вернул достоинство и гордость целому институту. Команда оказалась на гребне волны и продержалась на нем еще целых пять лет.
Этот первый титул чемпиона мира для Ferrari стал, без сомнения, самым большим достижением в карьере Шумахера и ее поворотным пунктом. Наконец-то он мог сбросить груз, который взвалил себе на плечи, и участвовать в гонках ради чистого удовольствия. До 2000 года у Шумахера было «ограниченное» поле зрения, он не позволял себе отвлечься на что-то другое, пока не выполнил то, что считал своим долгом.
Сабина Кем говорит:
«В 2000 году он сделал то, чего от него ждали. Он не открывался людям прежде потому, что не выполнил свой долг. Он бы не смог простить себя, если бы не достиг этого. Начиная с 2000 года и с каждым своим титулом он чувствовал себя все увереннее и комфортнее внутри команды. Он стал отдыхать вместе с командой по вечерам – вначале он не делал этого, так как еще ничего не добился и считал, что это неправильно. Прежде ему приходилось все планировать и организовывать лично, иначе он не был уверен в успехе, — позже он смог расслабиться и принять итальянский менталитет. Ему понравилось проводить время в Италии, хотя это сопряжено с некоторыми проблемами – если бы узнали, что он там, его бы просто «съели живьем».
Но в отличие от последующих чемпионатов в 2000 году титул дался Михаэлю нелегко. В начале сезона машина ни в чем не уступала McLaren (Шумахер выиграл первые три гонки), но к середине лета целая серия сходов и невыразительных результатов вновь свела преимущество к нулю. На протяжении нескольких месяцев казалось, что и пятый сезон обернется кошмаром. Но затем невероятная и чрезвычайно эмоциональная победа Шумахера в Монце снова вернула интригу в гонки, а в Японии Михаэль закрепил результат, победив в одной из самых напряженных за всю историю Формулы-1 гонок.
Это был один из тех классических сезонов, в которых наблюдаются постоянные смены лидеров. Команды Формулы-1 проектируют и строят свои машины на основе различных концепций, затем добавляют переменные слагаемые, такие как покрышки, двигатели и гонщики, и тем не менее оказываются всего в нескольких десятых секунды друг от друга по итогам 90-секундного круга дистанции. Это происходит потому, что между командами идет постоянная, непрерывная борьба. Когда вы в передних рядах, вы пытаетесь укрепиться на своей позиции, когда вы позади, вам приходится атаковать. В сезоне-2000 было и то и другое – Хаккинен и McLaren стремились завоевать третий титул подряд, тогда как Шумахер взвалил на свои плечи неподъемную ношу – он должен был дать Ferrari то, что пообещал.
Немец хорошо воспринял приход нового партнера по команде Рубенса Баррикелло, сказав: «Думаю, он очень даже быстр. Невозможно заставить кого-то стать медленнее по контракту. Его положение ничем не отличается от положения Эдди в прошлом году. Тот, кто быстрее, становится номером один». Но в последующие годы мы увидели много подтверждений неофициальной иерархии внутри команды Ferrari. Баррикелло говорит, что его подход к партнерству с самым быстрым гонщиком мира был несколько иным, нежели у Ирвайна. «Я пришел в команду, чтобы стать чемпионом мира, — говорит он. — Я пришел туда, чтобы иметь конкурентоспособную машину. Выступать за Ferrari – мечта каждого гонщика. Я всегда считал себя достаточно талантливым, чтобы побеждать, и то, что Михаэль стал моим партнером, было плюсом – ведь тогда меня будут сравнивать с самым лучшим. Я не как Эдди, который просто смирился с тем, что Михаэль лучше него, и уповал лишь на парочку случайных побед».
Подписывая контракт с итальянской командой, Баррикелло знал, что окажется в одной команде не только с лучшим гонщиком в Формуле-1, но и с человеком, у которого были налаженные взаимосвязи с ключевыми фигурами. Однако, начав работать в Ferrari, Баррикелло понял, что недооценивал отношения Шумахера и Тодта. «Я многое тогда недооценивал, — признается он. — В моем контракте не было ни слова о том, что запасная машина забита за Михаэлем, но так обстояли дела на практике. Невозможно понять, насколько он крупная фигура в команде, пока не попадешь туда. К несчастью, это длилось для меня шесть лет. Хотя мой первый год в команде был чудесным. Я выиграл гонку и несколько раз опередил Михаэля в квалификации».
Несмотря на то что сезон-2000 оказался триумфальным для Шумахера, в двух гонках ему утерли нос. Шумахер однажды сказал: «Я никогда не считал себя лучшим или непобедимым», и два описанных ниже случая – тому подтверждение. Первым стал Гран-при Франции в Маньи-Кур, где Дэвид Култхард по-настоящему насладился редким моментом превосходства над Михаэлем – он прошел немца на трассе, а затем показал ему средний палец. Затем в Бельгии, в Спа, Михаэля опередил Мика Хаккинен, совершив один из красивейших и храбрейших обгонов в истории.
В Маньи-Кур Култхард был взбешен тем, как поступил Шумахер после старта, — в первом повороте немец подрезал McLaren, вынудив Дэвида убрать ногу с педали газа. Есть негласное правило, что, когда дело доходит до обгона, впереди идущему гонщику позволяется перекрыть траекторию позади идущему всего один раз, не более. (Некоторые пилоты убеждены, что и это недопустимо, так как в таком случае болид превращается в орудие войны.) Так или нет, но никто и представить себе не мог, что это правило можно применить на старте! И только Шумахер, которому всегда удавалось найти новый неожиданный ход, решил испытать этот метод прямо на стартовой прямой – и не один раз, а несколько. Он поразил своей тактикой многих пилотов, включая брата, и не терпел какой-либо критики по этому поводу, особенно со стороны СМИ. Гонщики подняли этот вопрос на собрании пилотов, которое проходит каждую пятницу перед Гран-при, и призвали Шумахера к ответу – ведь он как председатель Ассоциации гонщиков должен был подавать другим позитивный пример!
В Маньи-Кур, после столкновения колесами, которое и вынудило Култхарда показать неприличный жест, шотландец еще раз предпринял попытку обгона и прошел Шумахера в шпильке, возглавив гонку. «Это был великий момент в моей карьере, потому как я победил его в очной дуэли. Я был вне себя от ярости уже на старте, где он пытался вытолкнуть меня с трассы, — вспоминает Култхард. — Мы же все договорились между собой, что перекрыть траекторию можно только один раз».
В Спа Хаккинен также стал жертвой жестких действий со стороны Шумахера, что и вдохновило его пройти немца на следующем круге. Болид Шумахера настроили на большую прижимную силу по сравнению с Хаккиненом, так как ждали дождя. В заключительной стадии гонки, когда трасса просохла, Шумахер, как и в Макао десять лет назад, начал уступать Хаккинену в скорости на прямых. Когда до конца гонки оставалось четыре круга, Хаккинен предпринял попытку обогнать Шумахера на длинной прямой после поворота «Красная вода», но тот подрезал его, вынудив выскочить на траву. Хаккинен перегруппировался и, когда пилоты в следующий раз вышли из «Красной воды», снова пошел на обгон.
В эпицентре схватки оказался Рикардо Зонта на болиде команды BAR. «Я посмотрел в зеркала и увидел, как сзади, словно ракета, ко мне приближается Шумахер, — говорит Зонта. — Я уже было собрался посторониться и пропустить его, когда заметил нос McLaren прямо за ним. Тогда я остался на своей траектории и затаил дыхание. Не хочу даже думать, что могло бы произойти, если бы я сдвинулся вправо или влево на пару сантиметров. По обеим сторонам от меня были два претендента на титул чемпиона мира».
Мать Хаккинена Айла и отец Харри присутствовали в Спа. Харри прежде работал на корабельном радаре, но его попросили уйти на пенсию по состоянию здоровья – стресс был губителен для его сердца. Харри впервые за много лет решил поехать на гонку и посмотреть на своего сына. Увиденное вряд ли пошло его сердцу на пользу.
Хаккинен шел слип-стримом за Шумахером, но, резко сместившись в сторону, финн понял, что посередине дороги едет Зонта. Шумахер ушел левее Зонты, Хаккинен – правее, и, даже несмотря на то, что колесами он зацепил траву, он не убрал ногу с педали газа и сумел обогнать Шумахера и выиграть гонку.
«Браво, Мика, обгон был просто фантастический, — очень по-спортивному сказал Шумахер после гонки. — Это было очень неожиданно. Я никогда бы не подумал, что у него достаточно места для обгона. Но его машина была определенно быстрее, особенно на прямых».
После гонки двух пилотов видели в закрытом парке. Хаккинен инициировал разговор – он хотел поговорить о том, как действовал Шумахер за круг до обгона. Мика был разозлен, но отказался давать комментарии в прессе, как журналисты ни старались вытащить из него информацию. «Я никогда не критиковал его на публике и не жаловался на него прессе, это бы все равно ничего не изменило, — говорит Хаккинен сегодня. — Я уважаю Михаэля. Мы были соперниками с детства. Мы оба достигли своих целей и показали себя с лучшей стороны. Я рад слышать, что он уважает меня больше остальных пилотов».
Согласно освященной веками традиции – досадить поверженному сопернику, босс McLaren Рон Деннис уколол Шумахера после гонки, сравнив его с обычно сдержанным Хаккиненом: «Михаэль отличный оратор и благодаря этому сделал себе имя, но я сужу по фактам. Задумайтесь, кто совершает больше всего ошибок, а кто показывает результаты? Я думаю, ответ очевиден для всех».
Но, несмотря на победу Хаккинена, в Ferrari знали, что их усилия себя оправдали.
Росс Браун говорит:
«Гонка в Спа стала для нас поворотным пунктом. Машина вела себя значительно лучше. Мы не выиграли из-за того, что Мика совершил этот фантастический обгон. Но ясно было, что мы вновь включились в борьбу после очень трудного лета. Мы переосмыслили подход к работе над машиной, настройками. Сели и объективно посмотрели на проблему. Не стали тыкать и показывать пальцами, просто продолжали работать с удвоенной силой. Аналогичные ситуации складывались не раз – например, в 2003 году. Но сезон-2000 был для нас критичен. Так устроен этот бизнес. Вы впереди, затем вас нагоняет и по инерции проходит другая команда. А вы должны без промедления отреагировать».
Давление на Шумахера перед Гран-при Италии казалось невероятным. Он был в шести очках позади Хаккинена, а до конца сезона оставалось четыре гонки. Ferrari отчаянно нужно было повернуть ситуацию в свою пользу. Пресса не скупилась на эпитеты, нахваливая Хаккинена и его потрясающий обгон. Шумахер должен был сравнять очки в Монце. Он находился в сильнейшем напряжении. В Монце есть что-то особенное, захватывающее дух: величайшие сражения происходили здесь еще в 1930-е годы. Для Шумахера Монца всегда имела огромную значимость. Сабина Кем вспоминает:
«Он был в крайнем напряжении все лето. Победа, казалось, опять утекала сквозь пальцы. Рос страх, что все повторится, что у него ничего не выйдет. Я даже представить боюсь, что было бы, если бы он в итоге не выиграл.
В Монце напряжение было невероятно огромным. Михаэлю казалось, что если он не выиграет в Италии, то титул будет для него потерян».
Задачу осложняли и другие факторы. Утром перед гонкой Михаэлю сообщили ужасную новость – его близкий друг Вилли Бергмайстер перенес сильнейший инфаркт и находится в критическом состоянии. Затем на первом круге под обломками столкнувшихся во второй шикане машин погиб маршал, хотя Шумахер узнал об этом только после гонки.
В конечном итоге Шумахер сумел взять себя в руки и, за исключением четырех кругов после своего пит-стопа, лидировал на протяжении всей гонки и в итоге пришел к финишу первым с отрывом от Хаккинена в четыре секунды. Облегчение было невероятным: фанаты Ferrari, тиффози, плакали на трассе, как и в 1996 году. Шумахер отдался во власть момента, глубоко тронутый признанием громадной толпы.
С подиума он прошел на телевизионную пресс-конференцию, где интервьюер с ходу отметил, что Михаэль сравнялся с рекордом Сенны по числу побед – 41. Шумахер, который всегда держал эмоции в узде, не желая перейти грань, за которой мог потерять над собой контроль, расплакался как ребенок. Причиной этого срыва стала целая комбинация обстоятельств: напряжение последних недель, новость о друге, попавшем в отделение интенсивной терапии, и, конечно же, упоминание о Сенне. Михаэль опустил лицо, сжал пальцами переносицу и в полном бессилии покачал головой, когда у него из глаз полились слезы. Самый жесткий, несгибаемый, «железный» человек в спорте теперь предстал перед всеми совершенно в ином свете.
Хаккинен, сидевший справа от немца, положил руку ему на плечо. Ральф, который в тот день финишировал третьим, явно был смущен. Похоже, он не понимал, что делать, но, казалось, нисколько не сочувствовал брату.
Впоследствии Шумахер страшно злился на себя за эту слабость. «После пресс-конференции он был совершенно выбит из колеи и расстроен собственной реакцией, — говорит Сабина Кем. — Мы спускались по лестнице, и я сказала: «Не нужно этого стыдиться», а он ответил: «Да, но мне стыдно». Сравнение с Сенной задело его за живое».
Неудивительно, что это проявление эмоций, которые немец никогда не показывал прежде, было встречено на ура во всем мире. Оно пошло Михаэлю на пользу, заслужив одобрение в глазах многих. Немецкая газета Bild выпустила статью под заголовком «Шуми, мы увидели твою душу». Но несмотря на положительные отзывы, Михаэль по-прежнему был смущен и сконфужен из-за того, что утратил самоконтроль. Он всегда хотел казаться жестким человеком, излучать тотальную уверенность в себе, одним своим поведением ставить соперников на место. Рыдания не вписывались в общую схему. И, будучи Шумахером, он проанализировал свою реакцию и был крайне возмущен тем фактом, что о нем судят так поверхностно. «Меня раздражают люди, которые словно выискивают доказательства тому, что я такой же человек, как и все остальные, ловят меня на эмоциях или ошибках. Я могу держать себя в руках, потому что я уравновешенный».
Удача осталась на его стороне после Монцы, и он вновь победил в Индианаполисе, а Хаккинен сошел из-за проблем с двигателем. Таким образом, на предпоследнюю гонку в Судзуке Михаэль приехал, имея все шансы выиграть титул.
Чтобы понимать, насколько яро немец стремился победить, достаточно вспомнить следующее: вместо того чтобы сразу полететь в Японию и дать себе время адаптироваться к смене часовых поясов, он отправился из Америки в Италию тестировать некоторые нововведения – аэродинамику, детали тормозов, геометрию подвески. Тесты оказались успешными, но Михаэлю пришлось заплатить за это определенную цену. Когда он наконец прибыл в Японию, в его организме вконец разладились биоритмы, и в результате он плохо спал весь уик-энд, не больше нескольких часов за ночь. Но благодаря нововведениям машина вела себя отлично, и у немца было определенное преимущество над McLaren, поэтому на старт он вышел уверенным в себе. Победа в этой гонке, вне зависимости от позиции Хаккинена, автоматически делала Шумахера чемпионом.
«Я никогда не забуду эту гонку. Я следил за ней из боксов McLaren и Ferrari, расположенных по соседству друг с другом на пит-лейн. Несмотря на то что кульминацией гонки стал пит-стоп по сценарию Росса Брауна, поражало скорее то, что два претендента на титул словно выступали в другой лиге – они демонстрировали такой уровень мастерства, какой редко увидишь в Гран-при.
Существует клише – иногда гонщики говорят, что проходят каждый круг гонки как квалификационный. Это невозможно по определению – машина и покрышки не выдержат, не говоря о самом гонщике. Но в Судзуке метафора стала явью. Интенсивность борьбы захватывала дух, круг за кругом гонщики выжимали из машин все до последней капли. Эта дуэль повторяла многие великие сражения между ними, начиная с Макао и заканчивая недавней гонкой в Спа, но именно она стала высшим показателем их мастерства. Гонка в Судзуке была, вероятно, самой значимой во всей карьере Шумахера, так как она принесла ему первый титул с Ferrari. Она также оказалась последней серьезной дуэлью немца и финна, так как в следующем году Хаккинен потерял мотивацию и решил уйти из Формулы-1.
Шумахер занял поул, но Хаккинен вновь стартовал лучше. Немец попытался перекрыть ему траекторию, но Хаккинен проявил твердость и вышел на первое место. Он лидировал в гонке большую часть дистанции. Момент истины наступил где-то посередине, когда несколько минут моросил дождь, — этого было достаточно, чтобы трасса на несколько кругов стала скользкой. Такая перемена сбила Хаккинена с толку. Он завернул на пит-стоп немногим раньше Шумахера, и это позволило Россу Брауну вычислить, сколько топлива финн взял на борт. Шумахер проехал еще три круга. Хаккинен знал, что ему нужно атаковать изо всех сил – он был на тяжелой машине и проигрывал в скорости Шумахеру, которому еще только предстояло дозаправиться. Но в результате финн потерял пять секунд только на круге после пит-стопа.
Шумахеру тоже временами приходилось нелегко, и он едва не врезался в Benetton, которого вынесло с траектории. Когда немец выехал из боксов, совершив свой второй и последний пит-стоп, он слышал, как по радио Браун оценивает отрыв от Хаккинена. Шумахер ждал целую вечность, прежде чем отпустить кнопку ограничителя скорости на пит-лейн, — все это время Хаккинен несся к линии старта-финиша.
«Вроде успеваем, — сказал Браун, — вроде успеваем, черт побери, успеваем!» Шумахер вырвался на трассу и сразу метнулся влево, чтобы вписаться в поворот. Хаккинен оказался прямо позади него.
«Это был самый счастливый момент во всей моей карьере», — говорит Шумахер. Он довел машину до финиша и, когда пересек черту, стал чемпионом мира. Через пять лет после своего второго титула в Benetton и перехода в Ferrari немец исполнил свое предназначение. Несколько лет спустя, описывая эмоции, которые он испытал в тот момент, Михаэль сказал: «Мне внезапно стало тесно в машине, казалось, что я сейчас взорвусь. Я был так счастлив. Я наконец-то сделал это после стольких лет разочарований. Меня переполняли слезы, у меня было такое чувство, словно я наблюдаю за происходящим со стороны. Словно я стал кем-то другим».
Пятилетние инвестиции Ferrari и ее основного партнера, компании Philip Morris, в сумме почти равные 100 миллионам фунтов стерлингов, наконец-то принесли дивиденды. Члены команды, просто обезумели от радости. Слова «сделано в Италии» вновь стали знаком качества, предметом гордости. Через восемь лет после того, как Берни Экклстоун шепнул на ушко ди Монтедземоло имя Тодта, Ferrari наконец-то возродилась из пепла.
Члены команды McLaren по окончании гонки повели себя очень достойно. Мика Хаккинен с честью принял поражение, отказавшись каким бы то ни было образом критиковать Шумахера. «Мои поздравления Михаэлю, он отличный гонщик. Ferrari проделала огромную работу, нам не удалось их превзойти. Я был чемпионом, а теперь мне придется признать себя проигравшим. Такова жизнь». Хаккинен преподал настоящий урок благородства. Вскоре после этого несколько механиков из команды McLaren пришли в боксы Ferrari и приклеили на болид Шумахера цифру один, снятую с машины Хаккинена. Механики Ferrari радушно восприняли этот жест, и новый чемпион мира позволил сфотографировать себя в своем болиде номер один.
«Я испытываю еще более сильные эмоции, чем в Монце, но не ждите от меня слез», — пошутил Шумахер в интервью. Отдавая должное Хаккинену, он добавил: «Мика не должен считать себя проигравшим. Мы сражались на протяжении всего сезона плечо к плечу, всегда честно. Он отличный человек и отличный гонщик».
В Судзуке наступили сумерки, но тысячи японцев продолжали сидеть на трибунах, как завороженные. В паддоке, за боксами, был сооружен самодельный банкетный стол. Команда Ferrari не стала заранее бронировать ресторан, не желая искушать судьбу, и теперь устроила торжественный ужин среди коробок и ящиков на автодроме. В этот и без того символический день казалось правильным, что команда, которая приложила столько усилий и выполнила наконец свою задачу, должна праздновать победу в рабочей обстановке.
Шумахер и его жена Коринна сели за один стол с Жаном Тодтом и механиками. Было много тостов и поздравлений, криков «Campioni!» («Чемпионы!») и «Forza Ferrari!» («Вперед, Ferrari!»). В разгар веселья один из поваров увлекся и упал, сломав руку. Но даже это не омрачило настроения – ни его, ни остальных. Шумахер двумя годами ранее напился, чтобы забыться и не думать о своем провале. В этот раз он выпил всего лишь один бокал пива.
Перед гонкой в Японии все были настолько сконцентрированы на своей работе, что Михаэль с Коринной даже не спланировали, что будут делать в перерыве перед последней гонкой в Малайзии. За ужином они обменивались идеями, куда им поехать: «Африка? А как насчет детей? Австралия?» Выполнив свой долг, Шумахер теперь мог отправиться куда душа пожелает. Груз наконец свалился с его плеч. Это был невероятно значимый момент в его жизни и карьере, осуществление амбиций и стремлений. Теперь все изменилось. Несколько лет спустя Михаэль сказал: «Мне не нужно еще что-то себе доказывать. Я сделал то, что хотел, выиграв в 2000 году свой первый чемпионский титул с Ferrari. Мы выложились до последнего, все мы. Сражались за победу изо всех сил».
Джанни Аньелли, босс компании Fiat, который купил основной пакет акций Ferrari, чтобы выручить Энцо в трудные времена, рассказал о значимости этого титула для Ferrari и для всей Италии:
«Для Ferrari этот титул не сравним ни с чем. Италия ждала этого двадцать один год. Это глобальное во всех отношениях достижение. Великий гонщик, безупречные технологии, команда, традиция, противостояние.
Я всегда буду фанатом этого немца, который кажется людям черствым, потому что не говорит на нашем языке, но обладает выдающимися качествами. Люди были тронуты, когда увидели, как он плачет в Монце. Я скажу так – он тогда снял маску. Титул чемпиона был необходим нашей стране. Ferrari заявила всему миру, что Италия может побеждать. Ferrari очень важна для Италии».
Тиффози, фанаты Ferrari, всегда восхищались Шумахером, но никогда не любили его. Когда немец только приехал в Маранелло, он, вероятно, не понимал всей исторической ценности команды, чести выступать за нее. Он также забывал об уровне специалистов в Ferrari, опрометчиво сравнивая отдел мотористов с мастерской своего друга в Керпене. Тиффози, мягко говоря, не прониклись к нему любовью вначале, а позднее, хоть он и выигрывал гонки, с трудом простили его за Херес. Позже Шумахер начал осознавать, что Ferrari значила для итальянцев, и в немалой степени этому способствовали бурные выражения восторга и любви в Монце.
Ferrari – это не только дорожные машины и гоночная команда, а часть национального достояния и культуры Италии. Это не только спорт. Как бренд Ferrari – один из наиболее ярких символов итальянского стиля и качества. В Италии любовь к Ferrari – нить, связывающая поколения, как страсть к футбольному клубу. Но футбольных клубов много, a Ferrari одна, и потому ее болельщики – тиффози – так многочисленны и рьяны. Их информируют о происходящем четыре ежедневных издания, лучшим из которых является Gazzetta dello Sport. В других газетах больше сплетен и домыслов. Зачастую именно из-за борьбы за популярность между спортивными изданиями возникают некоторые из самых фантастических слухов в Формуле-1.
Историческое прошлое Ferrari тоже впечатляет. Автоспорт сыграл важнейшую роль в процессе восстановления Италии после Второй мировой войны. «Милле Мил-лья», гонка по дорогам Италии протяженностью в тысячу миль, впервые была проведена в 1927 году и пользовалась популярностью до войны. После войны организаторам не терпелось снова провести гонку. Мост через реку По, символ связи между двумя половинами Италии, был разрушен, и это означало, что Италия оставалась разделенной. Но его вскоре отстроили в целях проведения гонки, что символизировало воссоединение Италии. Ferrari была немаловажной частью этой истории.
Энцо Феррари основал собственную гоночную команду в 1920-х годах, взяв за основу машины Alfa Romeo. В качестве логотипа он выбрал черного гарцующего жеребца на желтом щите, который являлся эмблемой итальянского летчика Барракка. На протяжении 1930-х годов Гран-при Италии в Монце собирал на трибунах более 200 тысяч человек – значительно больше, чем сейчас. Энцо Феррари стал идолом в Италии, он пережил важнейшие этапы в истории страны и сыграл свою роль во многих из них. В 1930-е годы диктатор Муссолини, как и Гитлер в Германии, использовал автоспорт в качестве инструмента пропаганды. Он извлекал выгоду из популярности гонок, присущего им ореола силы и успеха, что было созвучно фашистской идеологии. Ferrari пережила и этот период, и самого Муссолини.
В Британии Энцо Феррари иногда называют Комменда-торе – это итальянское слово является синонимом британского слова «рыцарь». Но на самом деле Энцо больше известен в Италии как «II Drake» – Дрейк. Такое прозвище ему дали американцы, сравнивая его с легендарным механиком и настройщиком двигателей компании Offenhauser Джоном Дрейком. Феррари ненавидел это прозвище, потому что был конструктором, а не простым механиком, но оно прилипло к нему и известно в Италии по сей день.
Феррари с осторожностью продвигал свою марку, и его имя в конечном итоге стало ассоциироваться со страстью, скоростью, триумфом и трагедией. Шумахеру дали уникальную привилегию, позволив остановиться в доме Энцо во Фьорано. Итальянцы сочли это почти что святотатством.
Дом Энцо – огромное квадратное белое строение из камня с пятью окнами на втором этаже и четырьмя на первом. Большую входную дверь венчает табличка с номером. Несмотря на то что поблизости нет других строений, номер у дома 27 – под таким номером выступал Жиль Вильнев, когда был в Ferrari. В этом доме среди большого количества снимков есть и громадная фотография Вильнева в алых тонах. По снимкам на стенах можно проследить всю историю Ferrari начиная с 1920-х годов. Шумахер живо вспоминает первую ночь, которую провел здесь: «Я вошел туда с робостью. Помню, что как завороженный смотрел на стол Энцо, над которым висит его портрет в серебряной рамке. Я всегда старался передвигаться по этому дому осторожно, чтобы ничего не задеть. Для гонщика жить в доме Феррари – словно для музыканта остановиться в доме Моцарта».
Я буду неоригинален, сказав, что Шумахер привил итальянцам дисциплину, а они, в свою очередь, заставили его немного открыться. Михаэль признает, что благодаря им изменился в лучшую сторону. «Итальянцы повлияли на мою манеру выражаться, мое мировоззрение, поведение. У меня есть друзья в Маранелло, они для меня как семья. Я говорю прежде всего о маме Розелле. Она очень важна для меня».
Розелле за пятьдесят, она очень приветливая и обаятельная женщина. Еда в принадлежащем ей ресторане «Монтана» довольно простая, но высокого качества. Гостей Розелла всегда принимает с теплотой. Живет она над рестораном со своим мужем Маурицио и сыном. Ее дом стал убежищем для Михаэля. Когда в ресторане было много посетителей, гонщик ужинал наверху – в очаровательной гостиной Розеллы, в окружении фотографий ее семьи. Для него ее дом стал святым местом, напоминанием о собственном доме.
Немец абсолютно искренен, когда говорит о своей любви к Розелле. Эта женщина тоже полюбила его. Она стала ему близким человеком. Михаэль определенно видел ее куда чаще, чем родную маму. Когда он приезжал на тесты во Фьорано – на трассу рядом с рестораном Розеллы, женщина приносила ему еду, а если гонщик оставался на ночь в доме Ferrari, он шел ужинать в «Монтану».
Розелла совсем не светская женщина, а очень земная и не имеет никакого отношения к двуличному миру Формулы-1. И все же она живет в самом сердце Ferrari, ее интриг и наследия. Розелла любит Михаэля за его человеческие качества, а не за то, кем он является. Она считает, что подлинный – тот, которого знает она, а не тот, каким его изображают в прессе.
Ресторан «Монтана» находится рядом с автодорожным мостом, а тот – поблизости от трека Ferrari во Фьорано. Если ехать по Абетоне, минуя завод по производству дорожных машин, менее чем через километр вы пересечете мост и увидите ресторан внизу, слева от вас. Это деревянное строение с небольшой террасой и залом, рассчитанным на восемьдесят человек. На стенах висят шлемы, гоночные комбинезоны, фотографии с автографами великих пилотов последних тридцати лет, таких как Жиль Вильнев, Ники Лауда, Марио Андретти. Все фотографии подписаны для Розеллы, которая с юных лет кормила самых известных гонщиков мира. В задней части ресторана, рядом с баром, есть раздвижная дверь, а за ней комната, облицованная деревянными панелями, — сюда приходят поесть и поговорить в спокойной обстановке высшие чины из Ferrari. Когда их нет, здесь могут расположиться все, кто пожелает. На стенах комнаты – вырезки из газет и журналов о Ferrari, включая статью из Paris Match с фотографией Шумахера в фартуке, рядом с ним Розелла, которая учит его готовить пасту. Кухня ресторана находится на уровень ниже.
Розелла одета как все итальянки в ее возрасте; длинные черные волосы тронуты на висках сединой, большие круглые глаза улыбаются. Она только что вернулась с празднования по случаю окончания сезона в Монце, где Шумахера встречала толпа из тридцати тысяч тиффози, которые пришли поблагодарить гонщика за одиннадцать лет службы. Где еще в мире женщину, управляющую местным рестораном, пригласят на подобный праздник?
Розелла говорит на родном итальянском языке очень непринужденно и красноречиво:
«Михаэль всегда чувствовал себя здесь как дома. После одиннадцати лет он стал мне почти как сын. Мы видим его не так часто, но, когда он приходит, мы точно знаем, чего он хочет. Его любимое блюдо – спагетти с чесноком и чили, ему также нравится тальятелле с рагу, он обожает классические итальянские блюда с пастой.
Однажды Михаэль приехал прямо перед Рождеством, и не было свободных столиков, поэтому он поднялся наверх, ко мне домой, чтобы поесть. С тех пор он стал приходить сюда чаще, его отношение ко мне изменилось. Михаэль часто ужинал наверху, когда хотел тишины и спокойствия. Смотрел, сколько машин на парковке, и, если их было много, заходил ко мне в дом через переднюю дверь, а не через ресторан».
Розелла и Шумахер почти сразу же нашли общий язык. Женщина подтверждает, что Михаэль с годами стал более открытым.
«С тех пор как он впервые появился здесь, он очень изменился. Уверяю вас, Михаэль стал лучше. Прежде всего, он очень застенчив и иногда из-за своей застенчивости казался людям закрытым или даже черствым. Однако все теперь поняли, какой он на самом деле. А эти вещи, которые он сделал? Михаэль поднял командный дух. За многие свои поступки он извинился.
Я всегда видела Михаэля насквозь, всегда знала, что он замечательный человек, и всегда его защищала. Люди думали иначе, но, когда они видели его здесь, в ресторане, они подходили ко мне и говорили: «Розелла, ты права, он такой, как ты говоришь, и не такой, как пишут в газетах».
Михаэль один из лучших людей на свете, из всех, с кем я работала и кого знала. Он уникальный человек. Очень сдержанный, очень уважает свою работу и окружающих его людей. Он не станет поднимать шум вокруг того, что он делает, совсем наоборот. И это несмотря на весь его успех. Давайте не забывать о том, что удалось сделать Михаэлю. Вместе с Тодтом и Лукой ди Монтедземоло он привел в Маранелло нужных людей, таких как Росс Браун и Рори Берн. Они создали лучшую в мире команду. Ferrari не побеждала в чемпионате двадцать один год. Михаэль столько им дал, столько дал всей Италии. Несколько лет назад, услышав о Ferrari, люди думали об Энцо в его темных очках. Теперь они думают о пяти людях: Энцо, Михаэле, Тодте, ди Монтедземоло и Россе. Эти люди вернули Ferrari на вершину мира.
Михаэль как сын мне, я обнимаю его, целую. Он приходит увидеться со мной, скучает по мне. Здесь он чувствует себя так, словно он в своей семье. Я никогда не пользовалась этим, он знает. Никогда его ни о чем не просила, но он столько мне дал.
Вчера у моего сына был день рождения, а сегодня мы получили подарок от Михаэля. Каждый год он посылает мне что-нибудь на мой день рождения – это необыкновенно! Ни один гонщик не делал подобного прежде.
Его многие не любят, но здесь, в «Монтане», его по-настоящему понимают. Когда Михаэль впервые вошел в дверь моего ресторана 14 февраля 1996 года, он сделал мне лучший подарок в жизни. Знакомство с Михаэлем стало большой честью для меня».