В самый разгар перепалки с Кэрмоди дверь магазина распахнулась и впустила Джека Тайлера. Сердце в груди Хеллер екнуло, она почувствовала прилив сил и заговорила с еще большим жаром. Отведя взор от вошедшего, она перегнулась через прилавок так, что ноги едва касались пола, и уставилась бывшему мужу прямо в лицо.

— Совесть у тебя есть, Кэрмоди?! Целых полгода ты не даешь на детей ни гроша, а теперь явился клянчить у меня машину. Ты, видно, вконец рехнулся!

Мужчина, к которому были обращены эти слова, перекатился с пяток на носки и тряхнул головой, откидывая светло-русые волосы с глаз, казавшихся то голубыми, то зелеными.

— Тебе бы только меня бранить! Денег я не даю на детей! А что я сижу без работы, тебе до лампочки!

— Рассказывай! — возразила она, выпрямляясь и складывая руки на груди. — Сидишь без работы, как же, что ни день тебя видят где-нибудь играющим.

— За выпивку, Хеллер! Только за выпивку! Настоящего жалованья я уже год как в глаза не видел. А все потому, что у меня нет машины!

— И ты воображаешь, что я… я должна дать тебе машину!

— А кого же еще мне просить? Да ведь это и к твоей выгоде!

— К моей выгоде? — Она сощурилась. — Каким же это, интересно знать, образом?

Он засунул руки в карманы, так что джинсы обтянули его тощие бедра, и склонил голову, придав физиономии выражение оскорбленной невинности: «Это ж надо, не верить мне!»

— Я буду отдавать тебе половину моего заработка! — торжественно пообещал он.

На какой-то миг ее гнев сменился на милость. Видит Бог — лишняя копейка ох как не помешает в ее хозяйстве! Но она тут же спохватилась — Кэрмоди, как всегда, бросает слова на ветер; добившись желаемого, он тут же забывает о своих обещаниях. Она покачала головой.

— Половина от ничего равняется нулю, Кэрмоди! А к тому же как, по-твоему, буду обходиться без машины я?

— Я с удовольствием отвезу вас, куда вам будет угодно, — произнес поблизости знакомый бас.

Хеллер втайне возликовала, но, безжалостно подавив чувство радости, подняла вверх подбородок и взглянула на Джека.

Он взял с полки банку лимонада, как бы в оправдание своего присутствия, и произнес:

— Прошу прощения, я стал невольным свидетелем вашей беседы.

Кэрмоди подскочил поближе, обрадованный счастливой оказией.

— Видишь, дорогая? Все уладилось!

— О, заткнись! — возопила Хеллер, поворачиваясь в сторону Джека. Кэрмоди оперся худым бедром о прилавок, приняв позу наблюдателя. — Вы берете меня под свою опеку, Тайлер?

Он поставил лимонад на прилавок и окинул ее оценивающим взглядом.

— У вас вид вполне зрелой женщины, не нуждающейся в опеке.

У Хеллер перехватило дыхание, но она решила не реагировать на слова Тайлера и перевела дух. Уголком глаза она заметила, как возмущенный Кэрмоди сделал шаг в сторону Джека, но тут же отступил назад. Еще бы! Хеллер закусила губу, сдерживая улыбку. Да, Джек, который выше Кэрмоди на добрых четыре дюйма, а тяжелее фунтов на шестьдесят, а то и семьдесят, при желании мокрого места от него не оставит! Это не мешало Кэрмоди держаться с видом собственника, что чрезвычайно раздражало Хеллер. Она облокотилась на стол и повернулась к Тайлеру:

— Дело в том, что здесь я кончаю в девять, а в половине десятого уже должна быть в доме для престарелых. Иными словами, в моем распоряжении полчаса на все — и на дорогу, и на переодевание.

— Успеем, — успокоил ее Джек и посмотрел на Кэрмоди.

— Вот видишь? Все уладилось! — улыбнулся Кэрмоди и поднял обе руки вверх. Затем перегнулся через прилавок, схватил с полки сумочку Хеллер и, вытащив из бокового отделения ключи от машины, сунул их себе в карман.

— Кэрмоди! — воскликнула Хеллер, пытаясь поймать его за руку, но он отскочил от нее подальше. — Будь ты проклят, Кэрмоди Мор!

— Ты об этом не пожалеешь! — закричал он в ответ, трогательно притворяясь, что получил ее согласие. — Утром верну машину, вот увидишь! Клянусь! — Он взглянул на Джека, улыбнулся Хеллер и выбежал в дверь.

— О-о-о! — застонала Хеллер. — Этот… этот жалкий тип! Этот червяк!

— Хотите, я догоню его? И отберу ключи?

Она не сомневалась, что это вполне в его силах и что он по первому ее слову так и поступит, но одного никак не могла понять: почему он это ей предлагает? Какое ему дело до того, что Кэрмоди заграбастал ее машину? Он, этот директор, видно, очень хороший человек. Слишком хороший, чтобы такой мог существовать в действительности.

Тут Хеллер опомнилась, что Джек ожидает ответа.

— Да нет, не стоит, — пожала она плечами. — Если есть хоть какая-нибудь надежда выжать из него деньги, пусть даже самую малость, глупо от нее отказываться.

Джек откупорил банку лимонада и глотнул из нее.

— Чем он занимается?

— О, он мнит себя музыкантом, играет в основном на гитаре, иногда на барабане… Да, иногда еще и поет, если сможет взять у кого-нибудь взаймы шляпу.

— Шляпу?

— Как же! Музыка в стиле кантри. — Она скорчила гримасу. — Так, во всяком случае, ее преподносят слушателям.

— Иными словами, — усмехнулся Джек, — ваш бывший супруг время от времени исполняет «кантри энд вестерн»?

— Вот именно, время от времени, а главное его занятие — бить баклуши. Бездельник!

— Вот потому-то он и стал бывшим супругом.

— Ах, лучше бы ему вообще не становиться супругом, но в семнадцать лет я была такой дурочкой!

Тайлер поперхнулся и резким движением поставил банку на стол.

— Вы вышли замуж в семнадцать лет?

— Да. — Она с отвращением кивнула. — Дома у нас был форменный ад, а я, видите ли, влюбилась! Так мне, во всяком случае, казалось, — с гримасой закончила она.

Он поднял брови и на минуту задумался.

— Зато у вас появились дети.

— О да, — улыбнулась она. — Детей я бы не променяла ни на какое богатство, можете мне поверить.

— Верю. — Он наклонил голову, крутя кончиками пальцев банку из-под лимонада.

Хеллер кивнула головой, словно желая усилить значение своих слов, сложила руки на груди и неожиданно для себя самой пустилась в воспоминания:

— Я носила Дейви, когда мы разошлись. В середине дня мне стало на работе плохо, я пошла домой и застала его с какой-то шлюхой в моей постели. Он подобрал ее где-то в баре.

Тайлер со злостью сжал зубы, на щеке его заходил желвак. Секунду спустя он отвернулся и взял в руки лимонадную банку.

— Бездельник, говорите? Слишком мягкое определение для человека, способного на подобный поступок.

Она кивнула в знак согласия, пожала плечами и отвернулась в сторону.

— Ну что ж, ничего не поделаешь, — сказала она. — Был да сплыл — вот как я думаю теперь о Кэрмоди. Был да сплыл.

— В вашей машине, — язвительно добавил Джек.

— Ну, в этом, знаете ли, есть часть и вашей вины. Не выступили бы вы с предложением подвезти меня…

Тайлер опрокинул в рот остатки лимонада и смял в кулаке пустую банку.

— Я могу догнать его.

Он был сердит, сердит на Кэрмоди. Это было видно по его глазам, в которых вспыхивали желтоватые искорки. Он был обижен за нее. Случалось ли в ее жизни, чтобы кто-нибудь обижался за нее? Хеллер тряхнула головой, прогоняя зародившееся было предположение. Да не в обиде дело, решила она, просто этот человек не выносит малейшей несправедливости, даже не имеющей лично к нему никакого отношения.

— Если он утром не вернет машину, я позвоню в полицию, — мягким голосом сказала она.

— Как вам угодно.

— Да, да… Но вам, очевидно, придется-таки меня подвезти.

— К вашим услугам!

Он безмятежно махнул рукой, затем вытащил из кармана долларовую бумажку и бросил на стойку.

— Ну нет! — произнесла она, пододвигая бумажку к нему. — Если я после стольких лет службы здесь не имею права на несколько банок лимонада, то мне пора увольняться, как вы считаете?

Он бросил смятую банку в мусорный ящик и засунул доллар обратно в карман.

— Значит, ровно в девять?

— Точно так, — улыбнулась она, стараясь унять сердцебиение.

— Тогда до встречи!

Она проводила его глазами до самых дверей и снова заметила, что он слегка прихрамывает. Левая нога сгибалась вроде бы хуже правой. Не получил ли он это увечье, выступая благородным рыцарем в защиту поруганной чести какой-нибудь другой дамы, попавшей в неприятную ситуацию?

Коди был совершенно прав: Джек Тайлер — хороший человек, слишком хороший для таких, как она.

Он хотел подъехать к магазину точно в назначенное время, никак не раньше. Стоять бессловесным пнем рядом с кассой, пока она болтает с покупателями и закругляет свои дела, казалось ему плохим началом, главным образом потому, что — в этом у него не было сомнений — он будет пожирать глазами каждое ее движение, вслушиваться в интонации голоса, всматриваться в выражение глаз. И тут уж ничего не поделаешь. Она неодолимо притягивала его к себе. Прежде всего, наверное, исходившим от нее ощущением громадной силы. В этом маленьком теле с прекрасными формами и красивой головкой скрывалась женщина, на чью долю выпали унижения и невзгоды, о которых он не мог думать без содрогания. Видит Бог, его Лилиан также поступила с ним довольно жестоко, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что выстрадала Хеллер из-за Кэрмоди.

Хеллер… А вдруг это имя как нельзя лучше подходит ей и она вправду исчадие ада? Одного этого предположения достаточно, чтобы заставить мужчину повернуться и бежать от нее прочь. А его, Джека Тайлера, между тем притягивает к ней некая неведомая сила.

Он ведь вовсе не собирался предлагать ей себя в шоферы, и в его намерения никак не входил визит в магазин, где она работает. Он действует наперекор себе, потому как не может отделаться от мысли, что необходим этой женщине, необходим именно он, а не мужчина вообще. Дурацкая мысль! Но она заставила его намного раньше назначенного времени выйти из дому и затем долго кататься взад-вперед по Мэйн-стрит в ожидании того, чтобы стрелки часов в его машине показали без одной минуты девять. Он подъехал к «Тысяче мелочей», припарковал машину и вышел.

Хеллер была за прилавком и что-то писала карандашом на лежащем перед ней листе бумаги. Рядом стоял, судя по виду, студент, очень коротко подстриженный, рыжий, и затягивал тесемки форменного передника. Услышав звук распахиваемой двери, он поднял голову и улыбнулся Джеку всеми своими веснушками.

— Привет!

Джек ответил кивком головы. Хеллер кончила писать, отодвинула бумагу в сторону и только тогда взглянула на Тайлера. Вместо приветствия она отложила карандаш и взглянула себе на запястье, на котором виднелись дешевые часики на черном пластмассовом ремешке. Они отсчитали еще несколько секунд и издали звук, означавший ровно девять. Хеллер улыбнулась.

— Одну минутку. Я только переоденусь.

Он почему-то удивился.

— Вы переодеваетесь здесь?

— Домой мне заезжать рискованно, — крикнула она через плечо, уже на ходу, направляясь в заднюю часть торгового зала. — Дейви как повиснет у меня на шее, так потом целый час от него не отделаешься.

— А кто это — Дейви? — поинтересовался Джек, идя следом за Хеллер.

— Мой младшенький! — С этими словами она исчезла за раздвижными дверьми.

— А-а-а, — протянул Тайлер. До его слуха донесся звук железной одежной вешалки, ударяющейся о железную дверь, и по всем частям его тела пробежала дрожь: вот сейчас за этой тонкой перегородкой она, переодеваясь, обнажает свое тело. Тайлер оглянулся на сменщика Хеллер, тот не отводил от него глаз. Джек почувствовал себя полным дураком: стоит возле раздевалки, засунув руки в карманы, и внимательно вслушивается в шуршание и шелест ткани. Однако и отойти он не смог.

— Конечно, было бы куда удобнее переодеваться дома, — услышал он адресованные ему слова, как если бы он стоял совсем рядом. — Но малютке всего тридцать месяцев, такой, знаете ли, нежный возраст.

— Тридцать месяцев? — повторил он. — Иными словами, ему два с половиной года. Не такой уж это малютка, скорее, малыш, умеющий ходить.

Она вышла из раздевалки в уже знакомых ему брюках из светло-зеленой хлопчатобумажной ткани и пуловере того же оттенка, неся в руках белые кожаные кроссовки и пару чистых, белых же, носков.

— Подержите, пожалуйста, если вам не трудно. Она сунула вещи ему в руку.

Джек подхватил их, чуть не уронив на пол, а она, боясь потерять хоть секунду драгоценного времени, поспешно пристраивала, аккуратно расправляя, джинсы и блузку на вешалку. Лишь покончив с этим делом, она откликнулась на его замечание:

— Да, он, конечно, уже не младенец в пеленках, но все равно мне он кажется еще совсем маленьким — наверное, потому, что это последнее мое дитя.

— А вы бы хотели иметь еще детей? — услышал он свой голос, задающий этот чрезвычайно деликатный вопрос.

— Будь на то подходящие условия, я бы не возражала, — пожала она плечами.

Он не стал уточнять, какие условия она считает подходящими, — какое ему, собственно, до этого дело? Босиком, неся перед собой вешалку с одеждой, она быстро направилась к выходу, а он с ее кроссовками и носками в руках — за ней. Перед выходом она зашла в кассовый отсек и забрала свою сумочку.

— Всего хорошего, Джейсон.

— И вам того же.

Выйдя из магазина, она чуть ли не бегом бросилась к автомобильной стоянке. Он, испытывая сильное раздражение, догнал ее.

— Вот моя машина. Разрешите, я помогу вам.

Он отпер сначала переднюю дверцу, затем заднюю и протянул руку за вешалкой, она же, выпустив ее из рук, бессильно опустилась на сиденье.

— Мою обувь, пожалуйста.

Джек опустил кроссовки ей на колени, а сам, поместив вешалку над задней дверцей, поспешно сел за руль. Хеллер повернулась чуть в сторону от него, вынула из стоящей у нее на коленях раскрытой сумочки заколку, украшенную бантиком, и, расчесав свои густые длинные волосы, ловко закрепила прическу. Джек запустил мотор, она же откинулась на спинку сиденья, пристегнулась ремнем безопасности и натянула на ноги носки.

— Вы слишком много работаете, — без обиняков высказал свое раздражение Джек.

— Я работаю ровно столько, сколько необходимо, — улыбнулась она.

— Вы и детей-то своих в глаза не видите, не так ли?

— Да, хотелось бы видеть их почаще.

— Ничего не скажешь, тяжелая у вас жизнь.

— По правде говоря, она все же куда лучше прежней.

Джека как обухом по голове огрели. Он на несколько минут погрузился в раздумье.

— Все же, полагаю, она могла бы быть полегче, — высказался он наконец.

— Могла бы, да не получается. — Она надела одну кроссовку и потянулась за второй. — Но через несколько месяцев Дейви чуть подрастет, уже не будет таким плаксой, и я смогу заезжать домой, не опасаясь его воплей. А еще через несколько лет Дейви пойдет в школу, и тогда не придется половину моего жалованья тратить на круглосуточную няню.

«Через несколько месяцев… Через несколько лет…» Может ли это служить утешением? — подумал Джек и крепче сжал руль.

— Если хотите, я могу заехать, посмотреть, как они там, — словно бы между прочим предложил он.

— Почему, интересно знать, вы это предлагаете? — спросила она, развеселившись.

Ах, Боже мой, ни за что на свете он не сможет ответить на этот вопрос!

— Мне показалось, что вас это немного успокоит, — проговорил он наконец.

— Вы и без того уже достаточно сделали для меня, — мягко заметила она, поправляя кончиками пальцев свою чёлку.

Он махнул рукой — не стоит, мол, благодарности, сущие пустяки, — дав задний ход, выехал со стоянки и помчался по шоссе. Четверть часа спустя они уже стояли перед домом для престарелых.

— В котором часу заехать за вами?

— Спасибо, не надо, я уже договорилась.

К его удивлению, он испытал разочарование.

— Зачем же, я бы заехал.

— Меня отвезет Паркинсон. Она в долгу передо мной — накануне я вместо нее дежурила.

— Ах так! — Он потянулся открыть дверцу на своей стороне, но она предупредила его, положив руку ему на предплечье.

— Сидите спокойно, я и сама прекрасно справлюсь. — Она быстро выскочила наружу, забрала свою одежду и всунула голову в открытую дверцу. — Еще раз большое спасибо.

Джек в ответ лишь помахал рукой. Тут дверь приюта открылась и из нее на тротуар выбежал худой старик. Семеня по асфальту, он замахал иссохшей рукой.

— Хеллер! Хеллер!

Она взглянула в его сторону, улыбнулась Джеку и захлопнула дверцу.

— Пока!

Выпрямившись, она подбежала к старику, обняла его за сутулые плечи и повела обратно к приюту. Он с обожанием взирал на нее из-за толстых стекол очков и без умолку трещал, распираемый желанием сообщить последние приютские новости. Хеллер внимала им с доброй улыбкой.

«Сколько жизненной силы в этой женщине, сколько душевной доброты. Не женщина, а настоящее чудо!» — подумал Джек. Он выждал, пока она со своим не умолкавшим ни на миг собеседником не скрылась за дверью приюта, и с улыбкой на лице нажал на педаль газа. Он точно знал, куда поедет сейчас.

Хеллер крутила ключ в замке, то нажимая, то толкая дверную ручку. Наконец древний механизм сработал, и дверь поддалась. Она махнула рукой подвезшей ее товарке и вошла в дом. Прежде всего ей бросился в глаза стоящий под окном точно напротив входа телевизор. Он был включен, но звук приглушен настолько, что жужжание кондиционера в правом нижнем углу окна полностью его перекрывало. Это показалось ей странным, ибо шло вразрез с привычками Бетти — та любила включать «ящик» на полную катушку.

Хеллер тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Аккуратно разместив вешалку с одеждой на спинке стула близ кухонного стола и положив на его сиденье сумку, она пересекла комнату и приблизилась к телевизору. Наклонившись к его выключателю, она увидела в темном окне отражение лежащего на диване человека. Но то была не Бетти, отнюдь!

Человек был куда крупнее Бетти и к тому же при ближайшем рассмотрении оказался мужчиной. Одна его нога свисала с дивана, другая была подогнута самым неудобным образом. Хеллер, затаив дыхание, перевела взгляд с его тела на затылок, но спящий в этот момент вздохнул во сне и перекатился на спину. И глазам Хеллер предстало лицо спящего Джека Тайлера.

В течение нескольких секунд она пялилась на него, широко раскрыв от удивления рот. Волосы упали ему на глаза, придав сходство с мальчиком, несмотря на усы более темного цвета и пробивающуюся на щеках щетину. Забыв про телевизор — до телевизора ли тут! — она сделала шаг вперед и вытянула руку, чтобы дотронуться до него и убедиться: в самом ли деле это живой Джек Тайлер. Но он вдруг со стоном вздохнул, закинул руку за голову и открыл глаза.

— Привет! — произнес он, мигая и улыбаясь.

Хеллер как стояла, так и села на пол посередине комнаты, не сводя с него глаз.

— Что вы здесь делаете?

Он провел рукой по лицу, прокашлялся и приподнялся, опершись на один локоть.

— Который час?

— Около двух. — Хеллер пребывала в таком замешательстве, что не сразу вспомнила, как следует ответить.

Он кивнул понимающе, показывая всем своим видом, что тогда его поведение простительно, и зевнул.

— Извините, пожалуйста. Я, кажется, заснул.

— А где Бетти? — Хеллер задала этот вопрос значительно более резким тоном, чем ей хотелось бы.

— Я ее отпустил, — сообщил он, подкладывая руку под голову.

— Вы ее отпустили, — тупо повторила Хеллер и закрыла глаза. Она так устала, у нее не было ни сил, ни желания разбираться в том, что здесь произошло, а произошло нечто совершенно непонятное.

— От нечего делать, — сказал Джек, — я решил в продолжение нашего разговора заглянуть сюда, посмотреть, как идут дела. Захожу, а Бетти как раз болтает по телефону со своей подругой. Тут выясняется, что муж подруги бросил ее или что-то в этом роде и подруга, конечно, в отчаянии. Вот Бетти и спросила, не могу ли я ненадолго остаться с детьми. А я подумал, почему бы мне, собственно, не остаться? И отпустил ее к подруге.

— Герой, ничего не скажешь! — воскликнула Хеллер издевательским тоном. — Если это та самая подруга, которая известна мне, то муж бросает ее каждую неделю, это у них что-то вроде игры. — Она улыбнулась. — На самом деле очень мило с вашей стороны, что вы разрешили ей уйти.

Он смущенно улыбнулся. Хеллер начала хохотать, но тут же зажала себе рот рукой.

— Ору во всю глотку, — зашептала она. — Дай Бог, чтобы не разбудила всех троих.

— Сдается мне, они крепко спят, — успокоил он ее. — Я вскоре после прихода заглянул в спальню, тихо-тихо, боялся их разбудить, а не то проснутся и увидят какого-то незнакомого дяденьку. Они все спали как маленькие ангелы.

— Ничего себе ангелы! — Хеллер выразительно округлила глаза. — До ангелов им оч-чень далеко, уж поверьте мне.

— И тем не менее они походили на ангелов, — сказал Джек, стараясь перейти в сидячее положение. — Особенно Дейви с его кудряшками и маленькая девочка.

Он стал спускать ноги с дивана, но гримаса боли исказила его лицо. Джек обеими руками схватился за левое колено и сжал зубы с такой силой, что на его скулах выступили желваки.

— В чем дело? — встревожилась Хеллер.

— Ничего особенного, — процедил он сквозь зубы. — Проклятое колено дает о себе знать.

— Ничего особенного? — Она придвинулась ближе к нему, так что оказалась у самых его ног. На лбу у него выступил пот, хотя струя холодного воздуха из кондиционера дула ему прямо в лицо. — Но ведь вам больно.

— Сам, дурак, виноват, — ответил он, скрипя зубами. — Знаю прекрасно, что мне нельзя спать на диване. Во сне я принимаю неудобную для ноги позу, она распухает, и последующие два дня я питаюсь в основном аспирином и кладу на ногу ледяной компресс.

— Аспирин… ледяной компресс… — словно про себя пробормотала Хеллер. — Это я могу.

Быстро вскочив, она побежала на кухню, хотя Джек делал ей отчаянные знаки рукой и громким шепотом умолял:

— Нет-нет! Пожалуйста, не надо! Этого вам еще недоставало!

Она не обращала на него внимания, но, когда Джек сделал попытку подняться, вихрем ворвалась в комнату, ткнула в него пальцем и с неожиданной властностью приказала:

— Сию минуту сядьте!

Ошарашенный Джек рухнул обратно на свое место, осмелившись лишь с изумлением взглянуть на Хеллер. Она же в мерцающем свете телевизора выскребла из морозильной камеры и завернула в чайное полотенце кубики льда, извлекла из аптечки флакон с аспирином, наполнила стакан теплой водой и вернулась в гостиную. Заняв прежнюю позицию, она протянула Джеку доморощенный компресс, который он покорно водрузил себе на колено, затем раскупорила аспирин и высыпала ему на ладонь несколько пилюль. Джек разом проглотил их, закинув голову назад, и запил водой. Хеллер откинулась на локти и внимательно посмотрела на него.

— Как это случилось?

— Как повредил колено? При игре в футбол.

— Вы играли в колледже?

— Да, сначала в колледже, а потом пошел в профессионалы.

— О, — просияла Хеллер, — в самом деле?

— Не стройте никаких иллюзий, — усмехнулся он. — До участия в соревнованиях я так и не дошел, даже в качестве запасного игрока.

— Что же произошло?

— Да ничего из ряда вон выходящего. Как все новички, я отправился на тренировку, чтобы показать, на что я способен. В свалке из-за мяча оступился, подвернул ногу и в этот самый миг получил удар по ней. В результате оказалась повреждена коленная чашечка, поломана кость и порвано сухожилие.

— Более чем достаточно, а?

— Да уж, подняться и уйти на собственных ногах мне не удалось.

— А что было потом? — Хеллер склонила голову набок.

— Потом я лег в больницу на операцию и лечение. Команда, действуя в полном соответствии с пунктом о расторжении контракта, оплатила мои больничные счета и простила полученный мною аванс, совершенно ничтожный, впрочем. На этом мы распрощались.

«Вот и конец мечте», — подумала она, ничем не выражая своего сочувствия, которое, по ее подозрению, могло быть ему неприятно.

— Это было, наверное, трудное для вас время.

— Да нет, — покачал он головой, — трудное время настало потом.

— То есть как это?

Он внимательно взглянул на нее, точно размышляя, стоит ли раскрывать перед ней душу. Но по тому, как Джек отвел глаза, ей стало ясно — он решил не особенно откровенничать.

— Ну вы же знаете, как это бывает: все возлагают на вас большие надежды, и вдруг выясняется, что им не суждено сбыться. Никогда.

— Думаю, в этом смысле мы с вами два сапога пара, — мягко сказала она после минутного молчания. — Я тоже была полна самых радужных ожиданий.

— В каком смысле?

Она спокойно встретила его внимательный взгляд. А почему бы ей не поделиться с ним своими переживаниями? Что ей скрывать?

— Я, к примеру, надеялась, что, выйдя замуж за Кэрмоди, обрету свой дом, а значит, буду в нем полновластной хозяйкой.

— Разве этого не случилось?

— Случись это, разве бы он посмел привести в наш дом потаскушку? — усмехнулась она в свою очередь.

— Пожалуй, вы правы.

— Век живи, век учись! — пожала она плечами.

— О да, — кивнул он. — Думаю, эту истину усвоили мы все.

Она испытывала чувство общности с ним, пока не оглянулась вокруг, увидев свою жалкую обстановку. Боясь, как бы он не понял ее превратно, она поспешила добавить:

— На самом деле я больше всего мечтала о том, чтобы закончить среднюю школу и пойти учиться дальше — в колледж. Кэрмоди обещал, что я смогу это сделать, но, как обычно, забыл об этом обещании ровно через минуту. Сначала он пожелал, чтобы я пропустила в школе один семестр и провела его, видите ли, с ним. Потом у него появилась возможность отправиться в путешествие, а это означало, что мне придется, пока то да се, поработать немного. А потом появился на свет Коди, и делу конец.

— Учиться никогда не поздно, Хеллер, вы же знаете это сами, — произнес он уверенным тоном. — Вы можете получить аттестат об окончании школы и пойти в колледж.

— Да, — вздохнула она, — звучит заманчиво, но… — Она пожала плечами. — На самом деле аттестат у меня есть, а вот денег, времени и энергии для учебы в колледже нет. Да и навряд ли меня туда примут.

— Примут, конечно, можете не сомневаться.

— Впрочем, это не имеет никакого значения.

Джек оставил последнее замечание без ответа, сосредоточившись на ледяном компрессе — не дать ему упасть на пол. Хеллер внимательно вгляделась в его лицо, стараясь понять, как он себя чувствует.

— Больно?

— Немного лучше. Спасибо вам.

— Ну, благодарить меня не за что, — сказала она, поднимаясь с пола. — Это вы здесь спаситель, а я всего лишь спасаемая.

— Вы так считаете?

— Безусловно! — Она протянула ему руку. — Вставайте и отправляйтесь восвояси. За сегодняшний день вы натворили достаточно добрых дел. Наверное, выполнили целую месячную норму. Можете со спокойной душой идти домой.

Он положил свою огромную ладонь на ее руку, пристальным взором глядя ей прямо в глаза.

— А если меня домой еще не тянет?

— Поздно, герой, вам необходимо уложить ваше колено в постель, — насмешливо ответила Хеллер.

И тут на лице Джека появилось такое выражение, словно его глазам предстало нечто невидимое другим, что ошеломило, взволновало и заинтриговало его. Прежде чем она успела понять, что он делает, он потянул ее за руку, она оступилась и повалилась на него. Обняв ее за спину, Джек, бережно поддерживая рукой ее затылок, припал губами к ее рту.

Она настолько оторопела от неожиданности, что поначалу ее тело даже не отозвалось должным образом на его действия. Но его губы раскрылись и мягко обхватили ее рот. Усы Джека ласкали и щекотали ее кожу, и Хеллер словно ударило электрическим током. Затаив дыхание, она закрыла глаза. Груди ее набухли и затвердели. Она таяла от блаженства и была полностью в его власти.

Он поднял ее руку, мешавшую ему обнять ее покрепче, и притянул Хеллер к своей груди. Она услышала биение его сердца и такой же сильный стук своего. Руки Джека, теплые, нежные, скользнули по ее телу к лицу, чуть отклонили голову, его большие пальцы уперлись в ямочки на щеках, и он оторвал от нее губы. Потом положил ее голову себе на плечо и погрузил язык в тепло невольно раскрывшегося рта, со стоном проникая все глубже.

Хеллер с ног до головы охватил трепет. Обняв руками его шею, с отключенным сознанием, возбужденная сверх всякой меры, она старалась как можно глубже вобрать в себя его язык. Хеллер чувствовала его ласку даже в тех местах, которых он вообще не касался; нега обволакивала ее, поглощала целиком, не оставляя места ничему иному. Рука его скользнула по ее шее вниз и дотронулась до грудей. Вздрогнув, громко переведя дыхание, Хеллер изо всех сил прижалась грудью к его ладони.

— Мама! Мама!

Крик Дейви прорвался сквозь окутавшую их пелену желания. Хеллер моментально очнулась. Бог мой, что она делает? Изумленно глядя на Джека, она соскочила с его колен, одергивая на себе пуловер. У него был такой же ошеломленный и потрясенный вид. Дейви с ревом бросился к матери и упал к ее ногам.

— Дейви! — Хеллер подняла малыша и усадила себе на колени. — Ты снова вылез из кроватки. Завтра подниму решетку, чтоб тебе неповадно было. Не плачь, милый. Мамочка тут, с тобой. Успокойся. Ну вот, хороший мальчик.

Хороший мальчик засунул пальцы в рот, прислонился головкой к материнскому плечу и, всхлипывая, сердито уставился на Джека. Тот поднял с пола ледяной компресс, положил на диван и поднялся, стараясь не ступать на левую ногу.

— Я лучше пойду.

Она кивнула, покачивая Дейви на своем бедре. Ни за что на свете она не смогла бы сейчас взглянуть Джеку в глаза. Он доковылял до двери и уже было высунул голову наружу, но повернулся и через плечо оглянулся на Хеллер — сперва посмотрел на ее рот, а уже потом на лицо в целом. Она не знала, о чем он думает, да и вряд ли хотела бы это узнать, но дышал он так же тяжело, как она. Он вышел, захлопнув за собой дверь.

По ее ногам немедленно пробежала дрожь. Она рухнула на диван и бросилась на диванные подушки. Боже праведный!

Дейви снова принялся реветь. Она прижимала его к себе, целовала, ласкала и баюкала до тех пор, пока он не заснул. Хеллер сбросила кроссовки и вытянулась рядом, хотя знала, что не сомкнет глаз ни на минуту. Шок от случившегося сменился усталостью и еще каким-то непонятным ощущением. Хеллер смогла найти ему в своем словаре только одно название — возбуждение.

Мужчина, которого она так уважает, дал ей понять, что она ему нравится. Она едва ли не забыла, что это такое, да и знала ли когда-нибудь вообще? Он оживил в ней это чувство, и за это она ему благодарна. Но сейчас, когда шок миновал, она полна опасений. Джек Тайлер стоит над ней так высоко, как месяц над головой. Он образованный человек, директор школы, где учится Коди. Стоит взглянуть на него разок, и по одежде, по модельной стрижке сразу становится ясно, что он не ее поля ягода. Уж очень они разные. К добру это не приведет. Как бы ни сложились их отношения, она должна всегда об этом помнить.