Едва встав с постели, она уже знала, что весь предстоящий день пойдет наперекосяк. Во-первых, в это утро Дейви капризничал, как никогда. Даже Коди был не в силах оторвать братишку от матери. Маленький тиран буквально сел ей на ступни ног и обвил руками голени, мешая Хеллер мыть в раковине грязную посуду после завтрака. Не понимая, что происходит с малышом, Хеллер начала волноваться. Может, заболел? Но он не трогал пальчиком свои ушки, не клал голову на плечо, не проявлял чрезмерной чувствительности к шумам — словом, как ни присматривалась к нему Хеллер, она не обнаружила симптомов воспаления среднего уха, часто у него повторяющегося, да и температура была нормальная. Почти все утро Дейви не давал ей ничего делать.

Во-вторых, словно назло, позвонил ее шеф из магазина и спросил, не может ли она прийти на работу на полтора часа раньше обычного. Не зная, что Бетти ушла из дому, никому не сообщив, когда собирается возвратиться, Хеллер ответила, что он может на нее рассчитывать. Пришлось подавить нежелание и позвонить матери.

Странно — на другом конце провода ответил голос Кэрмоди. Мать, по его словам, провела ночь с другом, а ему, Кэрмоди, великодушно предложила пожить у нее несколько дней. «Ты же знаешь, — горделиво заявил он, — я все же ее любимый зять, хоть и бывший». Расстроенная очередным доказательством глупости своей матери, Хеллер даже не потрудилась исправить его недомолвку: любимый-то он, может, и любимый, но еще и единственный — у Фанни, кроме него, зятьев не водится.

Вместо того чтобы почувствовать к Хеллер благодарность за снисходительность, он принялся немедленно плакаться на жизнь. Из его сбивчивого рассказа следовало, что товарищи по жилью выгнали его за то, что он частенько не вносил свою долю квартирной платы. Что, конечно, прямая вина Хеллер, которая после неоднократных напоминаний заставила его раскошелиться и отдать ей половину гонорара за выступление на вечеринке в Хьюстоне. Каким-то непостижимым образом он запамятовал, что пользовался ее машиной и задолжал алименты. Хеллер, проявив высший такт, в свою очередь не упомянула об этих мелких фактах, и в результате растроганный Кэрмоди вызвался прийти и посидеть с детьми до появления Бетти. Опасаясь, что он потребует деньги назад, Хеллер выскользнула из дома в тот самый момент, когда Кэрмоди перешагнул порог.

Но ни ей, ни ему не суждено было воспользоваться этими деньгами. Едучи в магазин, Хеллер вдруг заметила кольца пара, вырывающиеся из радиатора ее машины. Неприятности словно сговорились преследовать ее на каждом шагу, не давая роздыха. Только собрала деньги на экипировку детей к учебному году, а теперь отдавай на ремонт машины! Видно, Панк придется еще годик ходить в обносках Коди, но сколько это может продолжаться? Хеллер крепко сжала губы. К чему думать о том, что будет через пару лет? Будущие беды могут подождать, сейчас надо выходить из положения.

Главное — попасть на работу. Позднее она пришлет за машиной механика, который ее отремонтирует. Хеллер подняла капот двигателя и забрала с переднего сиденья свою сумку и одежду. А как попасть вечером на дежурство в приют? Еще одна проблема.

Не успела она сделать и десяти шагов под жгучими лучами солнца, как капли пота покрыли ее лоб и потекли под одежду. Продолжая вяло переставлять ноги, Хеллер собрала волосы, завязала в конский хвост, оставив шею открытой. Через несколько секунд хвост упал снова, но у нее уже не стало ни сил, ни желания водворять его на место. Миновав четыре квартала, она подумала, что с радостью обрилась бы наголо, будь у нее сейчас такая возможность. Влажная от пота блузка прилипала к телу, обтягивающие джинсы натирали кожу. Неужто никто не догадается посадить ее в машину, прежде чем она превратится в сушку?

Словно в ответ на эту затаенную мысль, из-за угла выскочил автомобиль и помчался ей навстречу. Она узнала седан Джека, и сердце ее радостно замерло. Не иначе как этому мужчине на роду написано всегда приходить ей на помощь. Ее кольнуло чувство раскаяния за давешний разговор в магазине. Конечно, честнее было бы откровенно изложить ему суть дела, но в глубине души она знала, что он вопреки ее доводам не согласился бы прекратить знакомство. Нет-нет, она поступила правильно, другого выхода не существует. Пока она убеждала себя, Джек, не удостоив ее даже взглядом, промчался мимо.

Расцветшая на ее лице улыбка медленно погасла. Хеллер не сразу осознала, что остановилась и смотрит вслед его машине. Она резко повернулась и поплелась дальше. А чего она, собственно, ожидала? И вдруг она поняла, что на самом-то деле она не думала, что наступит конец всему, что было между ними. В тайниках ее души, где-то очень глубоко, тлела надежда, что каким-то волшебством он вновь окажется рядом с ней. Только сейчас до ее сознания дошло, что она сотворила своими собственными руками, и это отнюдь не облегчило ей путь к магазину. Она мысленно ругнула Кэрмоди Мора, который заварил всю эту кашу, но, чуть успокоившись, не могла не признать, что сама испортила себе жизнь. Ну и пусть! Она смахнула со щек слезы, смешанные с потом, и вызывающе вздернула подбородок. То ли еще бывало в ее жизни!

Почти у самого перекрестка ее нагнал Бумер в старом дребезжащем грузовике. Перегнувшись со своего места, он распахнул перед ней дверцу.

— Твое счастье, — сказал он как ни в чем не бывало, — что я не из тех, кто долго держит обиды.

Хеллер преодолела первоначальное поползновение стукнуть дверцей по его отвратительной роже — что толку идти в эдакую жару, если можно подъехать. Она положила свои вещи на сиденье, поднялась сама и захлопнула за собой дверцу.

— Я тоже, — ответила она. — Только, пожалуйста, без глупостей.

Ей померещилось, что Бумер собрался возразить, но он лишь с сомнением глянул на нее, нажал на стартовую педаль, и дряхлая развалина тронулась. Хеллер вздохнула и поставила локоть на раму открытого окна. Что еще готовит ей этот денек?!

Джек далеко не сразу сумел отогнать от себя образ распаренной от жары, бредущей пешком по дороге Хеллер. Не такой он, разумеется, дурень, чтобы в очередной раз изображать из себя благородного рыцаря. Правда, еще одна встреча с ней ничего бы не изменила, но ведь у каждого человека есть своя гордость, не так ли? Кому это приятно, если его используют, а затем выкидывают за ненадобностью, как старую тряпку? Да и что такого? Она не первый год живет в Техасе, давным-давно, надо полагать, привыкла к этой убийственной жаре. Какое ему дело, если она, несмотря на пекло, решила в середине дня прогуляться по городу? Но демон, затаившийся в глубинных пластах его сознания, злорадно хихикнул в этом месте и привлек его внимание к обстоятельству, которое он тщился забыть: вряд ли Хеллер стала бы прогуливаться, неся на руке знакомый ему форменный халат.

Джек с трудом поборол в себе желание выключить из солидарности кондиционер, дышавший ему в лицо прохладой. Что за идиотизм — стремиться разделить ее страдания? Видит Бог, у нее такого стремления не возникнет. Он миновал ее допотопную машину с поднятым капотом, из-под которого в раскаленный воздух вырывался горячий пар. Джек покачал головой и в задумчивости погладил усы. До чего же не везет этой женщине! Только этого ей не хватало! Но, сурово напомнил он себе, не его это проблема. Хотя, будь на месте Хеллер иная, он бы не преминул прийти на помощь. Но Хеллер Мор к иным не относится. И яснее ясного дала ему это понять. Так что нечего валять дурака, держись от нее подальше, что бы ни говорила твоя глупая совесть, сказал он себе.

Желая отвлечься, он включил радио и услышал сообщение диктора, призывавшего население держать скотину и домашних животных в тени и иметь наготове достаточный запас воды, чтобы в случае надобности прийти им на помощь во избежание солнечного удара. Значит, эта температура опасна даже для скотины, живущей на открытом воздухе, а он допускает, чтобы Хеллер, с усталым пылающим лицом и влажной от пота копной волос, шла пешком!

Когда старый разбитый грузовик выскочил неожиданно ему навстречу, он вильнул к обочине тротуара и пригнул голову к рулю, подчиняясь неизбежности. Секунду спустя он поднял голову, в прохладе своей машины издал громкий вздох облегчения и поехал дальше в прежнем направлении. Проще обогнуть квартал, чем пытаться повернуть на узкой улице. А как быть с ее разбитой машиной, он подумает позже.

Он сделал два левых поворота и очутился близ того самого места, где увидел ее раньше. Старый грузовик остановился, водитель перегнулся и, открыв дверцу, разговаривал с Хеллер. Она почти тут же положила свои вещи на сиденье и села. По спине Джека, от затылка до самых ног, пробежал холодок. Он-то, глупец, возомнил, что может быть ей чем-нибудь полезен! Как он не понимает, что при виде ее любой мужчина остановится и она без малейших колебаний сядет к нему, даже если он ей незнаком! Неужели маленькая глупышка не понимает, что таким образом может оказаться в весьма неприятной ситуации? Впрочем, его это не касается.

Стиснув зубы, он видел, как старый грузовик дрогнул и стронулся с места. Хеллер выставила локоть в открытое окно кабины, а другой рукой перебросила свои длинные волосы с затылка на плечо. Грузовик уже набрал вторую скорость, но на перекрестке был вынужден остановиться перед светофором. Хеллер повернула голову, и Джек ощутил на себе магнетическое воздействие ее взгляда. Глаза ее расширились, а Джек, придав своему лицу самое беспечное выражение, лениво откинулся на спинку сиденья, небрежно придерживая руль одной рукой.

Водитель грузовика, эдакий лысеющий тяжеловес, выставил в окно руку со скрюченными пальцами и грубым повелительным жестом предложил Джеку проехать первым. Но тот и не пошевелился, продолжая сидеть развалясь. Пытаться сохранить бесстрастность было бесполезно, и, утратив бдительность, Джек вперил в Хеллер твердый, пристальный взгляд. Водитель грузовика изобразил рукой нечто весьма непочтительное, нажал на все педали, древняя колымага затряслась, угрожая развалиться на куски, но стронулась с места и, оторвавшись от перекрестка, вскоре снова пошла на второй скорости. А может, и на третьей — Джек не разобрал, он видел перед собой лишь быстро удаляющееся лицо Хеллер. Она, несомненно, поняла, что он приезжал за ней. Еще один пируэт величайшего в мире идиота!

Когда грузовик исчез вдали, Джек повернул за угол и поехал своим путем. Только уже припарковав машину у дома, он вспомнил, что ехал-то, собственно, в редакцию газеты — дать объявление о том, что школе нужны добровольные помощники для проведения занятий по чтению. Он бы посмеялся над собой, не будь у него так скверно на душе. Да что же это черт возьми, с ним происходит?

Вопреки всем своим абсолютно правильным рассуждениям, он решил прийти ей на помощь, но она обошлась без нее, так слава тебе Господи! Он ведь и не хотел видеться и разговаривать с ней без крайней на то необходимости, и это — нет сомнений — было самым разумным решением. Так почему же ему так плохо, как если бы его боднул в самое сердце свирепейший из быков?

Он живо представил себе этого грубияна, сидящего за рулем, и Хеллер рядом с ним. У него вмиг засосало под ложечкой, внизу живота он ощутил холодную тяжесть. Ей надо избегать общества подобных типов. По какому такому праву она едет с лысым оборванцем, а не с ним, с Джеком?

Он вздрогнул как ужаленный. Что такое, неужто он ревнует к этому проходимцу? Быть такого не должно. Во-первых, он, Джек, давно живет упорядоченной нормальной жизнью, и у грубияна в лохмотьях, сидящего за рулем разваливающегося на ходу грузовика, не может быть ничего, вызывающего зависть Джека Тайлера. Во-вторых…

А во-вторых, он давно понял: нет ничего хуже, чем навязываться тем, кому ты не нужен. Хеллер же яснее ясного дала ему понять, что он лишний в ее жизни. Почему — непонятно, но какое это имеет значение? Ему остается примириться с тем фактом, что он не будет ее видеть. Пока что, вынужден признать Джек, он завидует любому, кто имеет такую возможность, буквально любому, но это только пока. Так он себе поклялся. Он забудет Хеллер Мор. Быть может, не скоро, но забудет.

Наконец-то долгожданный выходной наступил! Хеллер решила, что после тяжкой трудовой недели может побаловать себя купанием в ванне, и, с отсутствующим видом подвязав волосы в пучок, нежилась в горячей мыльной воде. Но неугомонный Дейви, усевшись на край ванны, стал болтать ножками в мыльной пене, посылая брызги в лицо матери. Значит, конец блаженству! Она одной рукой схватила Дейви, удерживая от падения, а другой принялась тереть свои пятки. Пучок развалился, рассыпавшиеся волосы впитали не меньше галлона воды. Хеллер позвала на помощь дочку. Панк, не заставив себя ждать, явилась и забрала Дейви, и Хеллер вымыла голову под душем.

Сейчас Хеллер в шортах и блузке такого же цвета, без рукавов, с огромными пуговицами на груди, сидела, скрестив ноги по-турецки, на постели и, накинув на плечи полотенце, ждала, пока высохнут волосы. Дейви возился на полу, пытаясь пройти несколько шагов в сандалиях матери.

Сегодня ей не надо идти на работу, но она далека от мысли о тысяче неотложных дел по дому. У нее из головы не идет выражение лица Джека Тайлера, глядящего вслед удаляющемуся старому грузовику Бумера.

Неужели он приехал за ней? В тот миг она в этом не сомневалась, но сейчас все ее мысли были заняты только выражением лица Тайлера. Он был оскорблен. Он понял, что она приняла приглашение Бумера, и обиделся — ведь его приглашения она не приняла. Своей ложью она обидела его дважды. Почему она просто не объяснилась с ним? Он умный человек. Он бы все понял. А может, еще не поздно?

Эта мысль преследовала ее все утро, но Хеллер гнала ее от себя. Вот и сейчас она, стараясь отвлечься, соскочила с кровати, отобрала у Дейви и надела свои сандалии, взяла его за руку и пошла с ним мимо второй спальни и ванной в гостиную, где Коди и Панк, разлегшись на ковре и подперев подбородки руками, рассматривали сборник сказок, приобретенный Хеллер на гаражной распродаже. Коди вслух читал подписи под иллюстрациями, а Панк фантазировала, сочиняя подходящую по содержанию сказку.

— «Девочка прядет из соломы золото», — прочитал Коди.

— Если уж она умеет превращать солому в золото, — немедленно возразила Панк, — то может сделать из золота кое-что получше.

— Например? — удивился Коди.

— Да массу вещей: цветные телевизоры, подвенечные платья, прогулочные коляски для детей и…

— Сделать она не сделает, но может все это купить на золото, — не сдавался Коди.

Но Панк воодушевилась своей идеей.

— Нет-нет, послушай только: она спрядет ракету и все необходимое для того, чтобы покорить мир, и улетит в космос, оставив с носом отвратительного старого тролля. Он попытается ее заколдовать, но она спрядет волшебную палочку и целое войско бесстрашных маленьких девочек с волшебными палочками, и когда этот злой тип погонится за ней…

— …она превратит его в кучу золотой пыли! — подхватил Коди, войдя во вкус.

— Нет, — покачала головой Панк. — Она превратит его в маленькую красивую девочку, которую все будут любить.

— Это скучно! — скривился Коди недовольно.

— Вовсе и не скучно!

— А я говорю, скучно!

— Нисколечко!

— Скучно!

— Прекратите спорить! — весело произнесла Хеллер и, перешагнув через детей, села на край дивана и подняла книгу.

— Почитай, мама, — попросил Коди.

— Хорошо. — Хеллер улыбнулась и стала листать страницы, выискивая что-нибудь позанятнее. Дейви, перелезая через сестру и брата, споткнулся о локоть Панк и, упав, больно ушиб колено. Подняв разревевшегося малыша, Хеллер взяла его на руки, приговаривая: «Бедная коленка! бедная коленка», затем расцеловала ушибленное место, и Дейви, забыв о слезах, рассмеялся. Хеллер прижала его к себе покрепче и опять взялась за книгу. «Давным-давно…» — начала она читать, водя пальцем по буквам на глазах у Дейви — пусть думает, что и он читает.

Она читала о торжестве добра над злом, о том, как волшебство, сильные желания и смелые поступки преодолевают все опасности. Коди и Панк жадно ловили каждое ее слово, время от времени залезая на диван, чтобы видеть рисунки, которые им никогда не надоедали, хотя они уже знали назубок, где что нарисовано. Дейви прилег с ней рядом и, немного поерзав, заснул. Закончив сказку, Хеллер отнесла его в детскую спальню и уложила в постель. Осторожно натягивая на малыша прорезиненные трусы, она заметила на его маленьком колене свежую ссадину, которая напомнила ей об ушибе и… о Джеке.

Не беспокоит ли его больное колено? Стал ли он наконец лечиться или ограничивается тем, что, скрипя зубами, с мужественным выражением лица терпит боль? Кто за ним ухаживает, когда, прикованный болью к креслу, он сидит в нем, задрав ногу кверху? У человека, с такой готовностью помогающего другим, наверное, много друзей и родственников, только и ждущих случая отплатить ему тем же. Но даст ли он им знать, что испытывает в них нужду? Она подозревала, что нет. Ее размышления прервали стук открываемой двери и приглушенный голос Бетти.

Хорошо бы воспользоваться ее ранним приходом и выяснить свои отношения с Джеком Тайлером. Адрес его ей известен: подвозя ее на работу в приют, Джек рассказывал, где живет.

Хеллер выскользнула из спальни в холл, схватила свою сумочку и зонтик от солнца с верха шкафа, но, взглянув в зеркало, замешкалась перед ним, подкалывая сбоку волосы. Затем она побежала в гостиную, где Бетти ставила в холодильник пакет с полудюжиной бутылок кока-колы. Судя по растрепанному Виду няни, она спала не раздеваясь, даже не смыв макияж. Румяна размазались по всему лицу, а тени для глаз любимого ею бледно-голубого оттенка из ровных полосок превратились в пятна на самых неподходящих местах. Хеллер нахмурилась.

— Ты здорова, Бетти?

— Конечно. Я в порядке. Мы просто засиделись допоздна, и я осталась ночевать на диване у Дуга с Китти.

— Было весело?

— О да! — чуть таинственно улыбнулась Бетти. — Замечательный вечер! — И в глазах ее загорелся хорошо знакомый Хеллер огонек.

— Познакомилась с кем-то?

— Вроде того, — рассмеялась Бетти, но во избежание дальнейших расспросов поспешила переменить тему: — А вы куда-то собрались?

Сумочка и зонтик в руках Хеллер и забранные наверх волосы красноречивее всяких слов говорили о ее намерениях.

— Да, хотела отлучиться на несколько минут.

— Хоть на час. — Бетти пожала плечами. — Я присмотрю за детьми.

— Ты не против? — осторожно спросила Хеллер.

— Да нет же, мне все равно нечего делать.

Хеллер обрадованно вздохнула и направилась к двери.

— Дейви спит. Мы уже позавтракали. Если хочешь есть, в холодильнике остались макароны и сыр.

На пороге дома Хеллер задержалась и оглянулась на детей, снова расположившихся на полу с книгой.

— Играйте спокойно, дети, пока Дейви спит, а как только он проснется, мы все вместе пойдем в парк. — (Дети обрадованно заулыбались.) — Мне надо выйти ненадолго, но я не задержусь.

Послав ей воздушные поцелуи, они снова уткнулись в книгу. Довольная — хоть несколько минут свободы, — Хеллер выбежала из дому.

Ее старушка, в которую механик влил новые силы, завелась с первого раза и быстро доставила Хеллер в другой конец города — в квартал новостроек, где жил Джек Тайлер. Припарковавшись у дороги, близ пруда, на берегу которого загорали любители купания, она искоса оглядела отдыхающих, в основном — женщин, и убедилась, что Джека среди них нет. Перевела взгляд на ребят, игравших в воде мячом, но и там его не оказалось. Успокоившись на этот счет, она быстро зашагала по тротуару к двухэтажному дому, в котором, судя по номеру на фасаде, находилась квартира Джека. Она располагалась на первом этаже, ибо Джек не хотел по нескольку раз в день расхаживать с больным коленом по лестнице. Мысль о его больном колене придала Хеллер храбрости: она приблизилась к двери и постучала латунным молотком.

В ответ ни звука. Отчаявшись, Хеллер подошла к краю террасы, на которой стояла, и увидела седан Джека. Значит, он дома. Она закрыла глаза, набрала в грудь воздуха и подняла молоток, но так и не успела постучать: дверь распахнулась, открыв ее взору Джека в одних трикотажных шортах серого цвета, волосы у него были взъерошенные и мокрые, в руках полотенце, на усах и бровях застыли капельки воды. Он изумился необычайно.

— Хеллер?!

Сердце у нее дрогнуло, мужество мигом пропало. Она не могла отвести взгляда от его широкой груди. Как ни странно, без рубашки Джек казался не таким великаном, но он буквально источал физическую силу. Под бронзовой гладкой кожей перекатывались могучие мускулы, узкая полоска темных волос уходила за эластичный пояс шорт. Хеллер сглотнула слюну и сделала шаг назад.

— Кажется, я не вовремя.

— Нет-нет! — Он схватил ее за кисть, но тут же отпустил, словно обжегшись. — Просто я отмываюсь после купания в пруду.

— Да-да, — кивнула она. Значит, он был на пляже, со всеми этими женщинами! Она невольно скривила рот в недовольную гримасу.

Несколько мгновений он стоял истуканом, затем окинул ее с ног до головы внимательным взглядом, словно пытался таким образом понять, что привело ее сюда. Хеллер отвернулась и от смущения стала поправлять рукой прическу. Он поспешно обтер полотенцем голову и лицо и отступил назад.

— Проходите! Пожалуйста, проходите!

Чувствуя себя законченной идиоткой, Хеллер бросила прощальный взгляд на автостоянку, опустила голову и решительно переступила порог. Он запер за ней дверь, она же стала нервно оглядываться вокруг себя, лишь бы не смотреть на него. Маленькая выложенная кафелем прихожая, с одежным шкафом у задней стены, справа переходила в гостиную, а слева — в кухню. В тусклом освещении она рассмотрела обеденную нишу у полукруглого окна: серый пластиковый стол с голубой хромированной отделкой и четыре стула с серо-голубым твидовым покрытием. Позади виднелась корзина с фруктами и чайник в виде жирного петуха, придававшие уют довольно строгой серо-белой кухоньке. Но внимание Хеллер немедленно привлек холодильник. Приблизившись к нему, она рассмотрела, что его двойная дверца сплошь увешана рисунками и вырезанными фигурками. На одну из картинок магнитом было прикреплено объявление Коди.

— Вы храните его, — пробормотала она, пересекая сияющую чистотой кухню, и кончиками пальцев разгладила бумажку. — И не только его. Ничего себе коллекция! — Нагнувшись, она с трудом разобрала надпись на рисунке, изображающем, по-видимому, школу. — «Мистеру Тайлеру: лучшему директору всех времен. Гэйл Дж.». — Хеллер улыбнулась. — Умно.

— Гэйл очень умная девочка, — подтвердил он, приглаживая волосы.

— Вы ведь любите детей, правда?

— Иначе я не мог бы делать то, что делаю.

— А своих тем не менее у вас нет… — вырвалось у нее, о чем она пожалела прежде, чем отзвучали слова.

— Я не женат.

Она кивнула, покраснев до ушей.

— Но вы, надо полагать, пришли не для того, чтобы обсудить мое семейное положение или полюбоваться коллекцией детских рисунков, — откашлявшись, произнес он.

— Нет, не для того, — ответила Хеллер, избегая его взгляда.

— А для чего же? — мягко поинтересовался он.

Она повернула голову в его сторону ровно настолько, что в поле ее зрения попали его босые ступни. Затем глаза ее скользнули выше и добрались до колен. Левое, все в шрамах, было деформировано, одна его сторона была совсем плоской, а другая выступала вперед намного больше, чем на другой ноге. Хеллер откинула волосы со лба, смело посмотрела ему прямо в глаза и промолвила:

— Я беспокоилась за вас.

— Да? — Он иронически поднял одну бровь.

— Я давно ничего о вас не слышала и начала волноваться, не болит ли ваше колено.

Он перекинул полотенце через плечо и сложил руки, отчего напряглись мускулы. Грудь его стала казаться много шире, а руки в верхней своей части напомнили ей стволы деревьев.

— Не более обычного, — сообщил он. — Даже чуть поменьше. Плавание чрезвычайно полезно в этом смысле — укрепляет мышцы, а значит, кости несут меньшую нагрузку.

— О, я и не знала.

— Ну, откуда же вам знать. А теперь выкладывайте начистоту, что заставило вас прийти.

Она раскрыла рот, но, так и не издав ни звука, закрыла его. Он, явно недовольный, покачал головой и вышел в гостиную, она — тише воды, ниже травы — за ним следом. В этой небольшой прохладной комнате он уселся на дальний край желто-коричневого дивана.

Хеллер осмотрелась. Ей бросились в глаза отделанные мягчайшей кожей диван с креслами, девственной чистоты стеклянные столешницы журнальных столиков, высокие керамические лампы под бежевыми абажурами. Мраморный фасад маленького камина украшала разрисованная доска с несколькими спортивными наградами на ней. На стенах висели портреты в серебряных рамах — явно родителей и самых близких родственников. У противоположной дивану стены помещалась техника — телевизор, стерео, проигрыватель для компакт-дисков, видик и самая последняя приставка для видеоигр.

— Вот было бы раздолье для Коди! — заметила Хеллер.

— С ним что-нибудь неладно? — Сложив руки на коленях, Джек с вопрошающим видом нагнулся в ее сторону.

Закусив губу, Хеллер села в противоположный конец дивана, положив сумочку себе на колени.

— Хм… Он все спрашивает, когда вы… к нам еще придете.

Джек сжал губы, на его скулах заходили желваки. Выпрямившись, он положил руку на спинку дивана.

— Вы, надеюсь, объяснили ему, что успешно отшили меня раз и навсегда? — В его голосе звучала горечь.

Глаза Хеллер наполнились слезами, она захлюпала носом.

— Ах, Джек, простите меня.

— Представляете себе, что я чувствовал? Вы же не просто отказали мне в знакомстве, вы публично высекли меня.

— Я знаю, — прошептала Хеллер. — Тогда мне казалось, что это единственный способ пресечь сплетни.

— Какие сплетни?

— Я была уверена, что вы все знаете, — удивилась она. — И своевременно приняла меры. Может, они сработали.

— О чем вы толкуете? — Джек снова склонился в ее сторону, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Ко мне приходила мама. По ее словам, Кэрмоди повсюду треплет языком, что мы с вами любовники.

Джек продолжал смотреть на нее. Он ничего не сказал, ничего не сделал, а просто смотрел на нее в упор. И тут ей стало ясно, что ему совершенно безразлично, что говорит про него Кэрмоди или кто-либо другой.

Но ее снова охватил гнев.

— Я не могла допустить, чтобы ваше имя смешивали с грязью.

Джек еще больше наклонился в ее сторону и положил свою большую руку между ними.

— Хеллер, я взрослый человек, — твердо сказал он. — И в разумных пределах могу сам распоряжаться своей личной жизнью. Кэрмоди Мор мне повредить не может. Он может распространять про меня какие угодно небылицы: люди, которые меня знают, уверены в моей порядочности и не изменят своего мнения обо мне, не имея на то достаточно веских оснований. Хорошо бы и вам относиться ко мне с таким же доверием и не делать скоропалительных выводов о том, что для меня хорошо, а что — плохо, не побеседовав, во всяком случае, предварительно со мной.

Хеллер с такой силой обхватила свои колени, что кровь отлила от кончиков ее пальцев.

— Вы так ничего и не поняли! Свифты и Моры люди в своем роде опасные. Вы хороший человек, и я не хочу, чтобы ваша репутация страдала из-за того, что по доброте душевной вы уделяете внимание мне и моему семейству.

Джексон Тайлер в изумлении воздел руки к небу.

— О чем вы толкуете? Мне и моей репутации не страшны никакие сплетни, распространяемые Кэрмоди Мором. Что же до Свифтов и Моров, то из всей этой компании меня интересуете только вы и ваши дети.

— Значит, вам не известно, какой репутацией мы пользуемся.

— Вы так полагаете? Заблуждаетесь. Я знаю, что ваш отец был забулдыга, каких мало. Знаю, что после гибели вашего брата он упился до смерти. Знаю, что жизнь в родном доме была для вас адом, и догадываюсь, что, выходя замуж за Кэрмоди, вы надеялись ее изменить.

— Да, — грустно усмехнулась Хеллер, — а попала из одной помойной ямы в другую.

— Но в ней не остались, — заметил Джек. — Собственными силами вы выбрались из нее, и, с моей точки зрения, это героический поступок.

— Ах, Джек, — сокрушенно возразила Хеллер, — вы так ничего и не поняли! Как бы я ни старалась жить иначе, всегда найдутся люди, которые не прочь поставить меня на одну доску с родителями.

— Это глупо.

— Может, и глупо, но это так. Всякий раз как Фанни напивается в каком-нибудь клубе до бесчувствия или, того хуже, в беспамятстве демонстрирует какой-нибудь непристойный номер стриптиза, покупатели наутро косятся на меня и делают гнусные намеки на события минувшей ночи. А собутыльники моего папаши?! Вот уже сколько лет прошло после его смерти, а они все надеются, что я пойду по его стопам. Они, Джек, говорят мне такое, что ни в жизнь не осмелились бы сказать какой-нибудь женщине, работающей в вашей школе. А все потому, что они уверены: яблоко от яблони недалеко падает!

— Какая вам разница, что они о вас думают?

— Для меня это не имеет значения. Но для моих детей и для вас, Джек… Дети в безвыходном положении — я их мать, но вы, Джек…

Он открыл было рот, желая ей возразить, но, положив два пальца на его губы, она заставила его промолчать.

— И вот что еще, Джек, — продолжала она смягчившимся голосом. — Насчет вчерашнего… Мне наплевать, что обо мне подумают другие, но вы… вы, Джек, не думайте, пожалуйста, что мне нравилось ехать с этим типом. Мне просто позарез было нужно, чтоб меня довезли. Если бы хоть одна клеточка в моем мозгу еще работала, я бы смекнула, что вы вернетесь за мной, но… — она уронила руку себе на колени и потупилась, — но я решила, что даже вашей доброте есть предел. Так и вышло, что я села в его грузовик.

— Вы вправе ездить с кем только вам угодно, — резко сказал он.

— Да-да, конечно, но при нормальных обстоятельствах я бы не совершила этой оплошности. При нормальных обстоятельствах я бы ни за что не села в его машину…

Он смотрел на нее так, словно она сошла с ума.

Хеллер вздохнула. Ну и что ж, пусть думает, что у нее крыша поехала, она выложила ему все, что хотела, это главное. А если он ее не понял, тут уж ничего не поделаешь.

Поднимаясь с дивана, она с независимым видом вздернула вверх подбородок и подтянула повыше на плече ремень сумочки.

— Я просто хотела, чтобы вы это знали, — повторила она.

Он с отсутствующим видом кивнул.

— Ну, мне пора. — Она заставила себя улыбнуться. — Всего доброго, не забывайте о вашем колене.

Видя, что он ее не слышит, Хеллер повернулась и пошла к двери. А что еще можно добавить к сказанному? Она сказала все, что было у нее на душе, а теперь пора уходить. Ее ждут дети, ждет ее жизнь, какая она ни на есть, и сейчас она готова в нее вновь окунуться. Она вышла из дома и закрыла за собой дверь.