– Черт!

Даже такое неподобающее леди ругательство не принесло успокоения. Мария Торн сняла кожух печатной машинки, в которой заклинило три клавиши, и стала осторожно разбираться в механизме, перепачкав и руки, и находящийся в машинке лист.

Ее верхняя губа досадливо скривилась. Мария вытерла руки и принялась подчищать страницу. Она с сожалением вспоминала те дни, когда быстро и аккуратно исписывала страницу за страницей от руки своим красивым, витиеватым почерком, похожим на арабскую вязь. Из-за почерка ее и взяли на эту работу. Затем миссис Эйвори Шайрс, ее работодательницу, убедили приобрести это мерзкое устройство.

– Черт! – проворчала Мария снова. Она убрала волосы с глаз и внимательно взглянула на лист бумаги, над которым работала. С отчаяния она так переусердствовала, что протерла резинкой бумагу до дыр. – Черт. Черт.

– Черт!

Она обвела глазами комнату, чтобы утешиться видом книг, стеллажи с которыми стояли вдоль всех стен.

Но и чертовски полезная вещь, решила она.

Библиотека служила также и конторой, в которой миссис Шайрс обрабатывала свою обширную корреспонденцию. Заветной целью этой дамы было достижение избирательного права для женщин, ради чего, собственно, и велась вся эта переписка. Кроме того, что в библиотеке располагались сотни томов по самым различным вопросам, она имела и другие достоинства – была тихой, спокойной, светлой и достаточно уютной. Это место как нельзя лучше подходило для того, чтобы излить здесь свои печали.

Мария вынула из машинки испорченный лист и вставила туда новую чистую страницу.

Она размяла пальцы, готовя себя к работе, и выглянула в единственное окно конторы. Почтальон заворачивал за угол.

Мария засунула ластик за ухо и стала печатать, медленно и внимательно, заставляя себя сосредотачиваться на каждом слове. Ее пальцы бегали по клавишам все быстрее и быстрее, дело уже подходило к концу, но тут раздался звонок и послышался скрип парадной двери. Мария вскочила с места, даже не допечатав слово до конца.

Сегодня она получит письмо от сестры. Когда младшая сестра Марии отправилась в Брирфилд, миссис Шайрс благосклонно дала согласие на то, чтобы ежедневные письма от Мелиссы приходили на ее адрес. Мария начинала тревожиться, потому что со времени получения последнего письма прошло уже около недели. Она поспешила к выходу.

Ей не удалось разглядеть почту за массивными плечами дворецкого.

Знакомые, приходившие с визитами, обычно называли его «святым» Питером. Он совершенно не соответствовал образу английского дворецкого. Миссис Шайрс наняла его после того, как ее горячая речь в защиту прав женщин закончилась тем, что к парадному подъезду ее дома прибыла шайка уличных хулиганов. Пока ее прежний семидесятилетний дворецкий, съежившись от страха, слезно умолял их уйти, эти головорезы побили кирпичами окна и опрокинули двух стоявших у входа каменных львов.

С того самого дня новый дворецкий, бывший боксер со сломанным носом и разбитыми костяшками пальцев, ограждал ее дом от подобной напасти.

Питер, шевеля губами, просмотрел конверты. Когда он повернулся к Марии, его водянистые глаза выразили сожаление, и он покачал головой.

Мария сразу поникла и привалилась спиной к двери. Определенно, что-то случилось, с тревогой подумала она. Ее руки задрожали. Сестра была ее единственной родственницей. Мария очень жалела, что Мелиссе пришлось уехать из Лондона, но ее скромной зарплаты на двоих не хватало.

– Опять ни слова, Торн? – Миссис Эйвори Шайрс, женщина среднего роста и безупречных манер, быстрой походкой спускалась с лестницы.

Мария отрицательно покачала головой. Забрав почту из рук дворецкого, она повернулась и направилась в библиотеку.

Миссис Шайрс последовала за ней. Ее глаза, блестевшие за стеклами очков в янтарной оправе, наблюдали за понурившей голову секретаршей.

– Торн, – возвестила она. – Я думаю, тебе следует послать телеграмму.

– Телеграмму? – Мария вздрогнула. Обычно телеграммы были вестниками смерти.

– Да. Мы вместе съездим на почту. Мария заколебалась:

– Я хочу съездить в Брирфилд, когда у меня будет выходной.

– Напрасная трата времени и денег, – решительно сказала миссис Шайрс. – Короткая поездка и пара шиллингов – и к вечеру ты получишь весточку от сестры.

Мария устремила на миссис Шайрс полный надежды взгляд.

– Мне и в голову не приходило ничего подобного. Я не могу высказать, как я вам признательна…

– Мария, ты хорошо справляешься с делами, хотя и беспокоишься о сестре. Я довольна твоей работой. Ты очень хорошая девушка и прекрасно работаешь. Но в последние два дня я заметила, что у тебя взгляд погас. Ни искорки. Рвения больше нет, а мне нужно рвение. – Миссис Шайрс повелительно махнула рукой дворецкому. – Питер, подавай экипаж. Ты поедешь с нами.

– Мелисса отправилась работать к леди Мэри Хэмптон! – шептала Мария, в третий раз перечитывая телеграмму. – Этого не может быть. Не может быть, чтобы Мелисса прибыла в Лондон неделю назад и не повидалась со мной.

Миссис Шайрс обняла свою секретаршу за плечи.

– Милая, конечно, она бы пришла тебя повидать. Может быть, Монтегю ошиблись, указывая время ее отъезда?

– Нет. В телеграмме от леди Монтегю ясно говорится, что Мелисса уехала от них шесть дней назад. Посмотрите сами, – охваченная холодным ужасом, Мария опустилась на скамью. У нее так тряслись руки, что телеграмма вывалилась из них и упала на пол.

Миссис Шайрс нагнулась и подняла бумагу. Она поправила очки и прочитала послание. Мария не ошибалась.

– Милая, вероятно…

Мария зажала ладони в коленях, чтобы они не дрожали.

– Что-то случилось, – прошептала она. – С моей сестренкой что-то случилось.

Безупречные манеры миссис Шайрс были одной видимостью. На самом деле это был тигр в овечьей шкуре. Она помогла Марии подняться и решительно произнесла:

– Ну, вставай. Мы прямо сейчас отправимся к леди Мэри Хэмптон. Питер, нам снова нужен экипаж. Ничему нельзя доверять, пока не проверишь все факты.

Поездка в экипаже была для Марии сущим мучением. Сжав в муфте руки в кулаки, молодая женщина пристально вглядывалась в каждое попадающееся им по пути лицо. Может быть, Мелисса бродит сейчас по улицам этого огромного города? Страх за судьбу сестры охватил Марию. Она покрепче сжала зубы, чтобы они не стучали.

К счастью, ее хозяйка не разговаривала с ней. В молчаливом сочувствии миссис Шайрс просто положила ладонь на руку Марии.

У подъезда Хэмптонов женщины остались молча ждать в экипаже, а Питер соскочил с кучерского сиденья и позвонил в дверь. Ему пришлось позвонить несколько раз, пока наконец оттуда не вышел привратник и не поговорил с ним.

Увидев, что Питер повернулся и спустился с лестницы, качая головой, Мария подавила рыдания.

Миссис Шайрс опустила застекленное окошко на дверце экипажа.

– Что там сказали?

– Сказали, что леди Хэмптон уехала на всю зиму в Бат, – доложил Питер. – Сказали, что за последние семь дней никто к ней не приходил.

Мария больше не могла сдерживать слезы.

– О, миссис Шайрс…

– Зови меня Эйвори, дорогая Мария.

– Что же мне делать? Что же мне делать? Я уверена – произошло что-то ужасное.

Лицо миссис Шайрс стало очень серьезным.

– Да, похоже, все начинает выглядеть именно так.

Питер нахмурился, между его бровей образовались глубокие морщины. Он повернул к ним грузное тело и откашлялся:

– Кхм… почему бы вам не обратиться в полицию?

Миссис Шайрс задумчиво посмотрела на дворецкого.

– Возможно, в этом есть смысл… Мария энергично затрясла головой:

– Ох, нет. Мелисса не преступница.

– Ну конечно, нет, Мария. Но полиция…

– Что, если там ее заподозрят в каком-нибудь преступлении? – запричитала Мария. – Подумайте о ее репутации.

– Это так, – согласилась миссис Шайрс, – но что, если она сама стала жертвой преступника?

Лицо Марии стало белее мела. Она зажмурилась, потому что эти слова ужаснули ее.

– Вряд ли местное полицейское отделение поможет нам, – продолжила миссис Шайрс. – Думаю, нам лучше обратиться сразу в Скотленд-Ярд. Питер, ты дал нам очень хороший совет. Едем в Скотленд-Ярд.

Констебль Уилки открыл дверь и отошел в сторону, позволяя дамам войти.

– К вам две леди, инспектор Ревилл.

Ревилл поднялся из-за стола и пошел им навстречу. Он был среднего роста, лет сорока, слегка располневший за последние годы. Его рыжеватые волосы уже побелели на висках, а губы давно забыли, что такое улыбка.

Разглядывая посетительниц, инспектор машинально оценил их приблизительный возраст и отметил разницу в одежде, указывающую, что одна из них могла оказаться госпожой, а другая – служанкой, но что-то в их облике говорило, что это предположение не совсем верно. Женщина помоложе выглядела до смерти перепуганной, но по ее виду нельзя было сказать, что она привыкла находиться в услужении.

Старшая подала ему руку. Когда Ревилл приветствовал ее, она выступила вперед и, откинув назад голову, внимательно взглянула на него сквозь стекла очков в янтарного цвета оправе. Несколько секунд она оценивающе рассматривала инспектора, затем кивнула.

– Инспектор, да? Я предпочла бы разговаривать со старшим полицейским офицером, но инспектор тоже сойдет.

Принимая этот сомнительный комплимент, Ревилл наклонил голову.

– К вашим услугам, – его ярко-голубые глаза перескакивали с одного лица на другое. – Не желаете ли присесть?

– Благодарю вас. – Старшая сразу же села, поставив рядом с собой шелковый сложенный зонтик, словно маршальский жезл. Молодая осталась стоять, расстроенно озираясь по сторонам. Когда их глаза встретились, она сразу же опустила взгляд.

Ревилл взял ее под локоть и усадил на стул. Достав из нагрудного кармана небольшой блокнот, он взялся за карандаш.

– Могу я узнать, как вас зовут? Старшая нахмурилась.

– Мое имя не имеет для вас значения. Но если вы настаиваете, меня зовут миссис Эйвори Шайрс, а это моя секретарша, Мария Торн, – чуть помешкав, она стиснула ручку зонта и сказала: – Дело вот в чем – пропала сестра Марии.

Ревилл сразу же переключил внимание на младшую женщину. Его карандаш делал краткие пометки в блокноте: Мария Торн. Возр 25 л. Светл вол. Кар гл. Прав. черт. лица. Рост 5 фут. 5 или 6 дюйм. Черн. шерст. костюм, черн. шляп., черн. перч. Траур? Инспектор поднял глаза:

– Как вы узнали, что она пропала? Глубоко вздохнув, Мария рассказала ему все.

Рассказ вышел досадно коротким.

– Так вы говорите, она писала вам каждый день?

– Да, сэр.

– Я могу это подтвердить, – вставила миссис Шайрс.

– Даже если бы она заболела или не смогла бы написать по каким-то другим причинам, она обязательно связалась бы со мной сразу по прибытии в Лондон, – голос Марии дрожал. – Я в этом уверена.

Ревилл сел, его лицо было озабоченным. Он поправил какие-то бумаги, лежавшие на столе, и положил перед собой блокнот строго перпендикулярно краю стола. Подобные действия давали ему время для размышлений.

– Опишите, как она выглядит, – произнес он наконец.

– Ей ровно семнадцать лет, – Мария вытерла глаза и тяжело вздохнула. – Ей… только вчера исполнилось семнадцать. Она чуть пониже меня ростом. У нее светлые волосы, такие же, как у меня, но глаза у нее голубые. На правой щеке у нее ямочка. Она к… красивая. У меня есть фотография, сделанная три года назад, где мы с ней вдвоем, – она подалась вперед и положила снимок на стол.

Ревилл закончил делать пометки в блокноте и взял фотографию.

– Так, значит, она прибыла на Юстонский вокзал ночью?

Мария вытерла нос платком и кивнула.

– Так говорится в телеграмме.

– Это уж слишком, – вмешалась миссис Шайрс. – Как Монтегю с женой могли отпустить ее в такое время?

Рыжеватая бровь Ревилла поползла вверх.

– Возможно, они потребовали, чтобы она уехала от них.

Глаза обеих женщин изумленно расширились. Мария прошептала что-то неразборчивое. Другая леди поставила зонтик перед собой и оперлась на него, ее глаза сузились от возмущения.

– Что вы сказали, сэр?

Ревилл пожал плечами. Он увидел, что щеки младшей женщины густо покраснели.

– Я сказал, что, возможно, она была вынуждена уехать, потому что от ее услуг отказались, миссис Шайрс. – Инспектор выставил вперед ладонь, предупреждая протестующие возгласы дам. – Для этого могут быть разные основания, как плохие, так и хорошие. Вполне возможно, что она решила найти более доходную работу в Лондоне.

Лицо Марии зарделось. Ее глаза лихорадочно заблестели.

– Это невозможно.

– Гувернантки получают немного, – безжалостно продолжал Ревилл, – а девушки с – давайте назовем это предприимчивой натурой – зарабатывают за одну ночь больше, чем я за неделю.

Мария Торн поднялась со стула.

– Теперь я вижу, что мы сделали ошибку, миссис Шайрс. Перед уходом позвольте заметить вам, инспектор Ревилл, что я пришла сюда не за тем, чтобы выслушивать, как порочат репутацию моей сестры.

Ревилл положил карандаш.

– Да, мисс Торн, я вас понимаю, но я понимаю и то, что ни одна порядочная девушка не станет путешествовать ночью без сопровождения.

– Моя сестра – порядочная девушка! Миссис Шайрс стукнула зонтиком по полу.

– Конечно, она порядочная девушка. Инспектор, я вынуждена настаивать…

Он поднял руку, чтобы остановить ее. Эта часть его работы никогда не была легкой.

– Леди, прошу вас, давайте рассуждать разумно.

– Я говорю абсолютно разумно, – отрезала миссис Шайрс.

– Моя сестра пропала! – воскликнула Мария. – И вместо того, чтобы попытаться выяснить, что с ней произошло, вы говорите мне, что она исчезла, потому что так ей самой захотелось.

Инспектор закрыл блокнот.

– Я просто выдвинул одну из версий. Это моя работа. Дело вашей сестры не будет сведено только к этой версии. Я проведу расследование. Художник сделает портрет вашей сестры с фотографии, которую вы мне оставили. Этот портрет я вместе с описанием отправлю в отделение полиции Юстонского вокзала, – он вздохнул. – А пока мы проверим наши обычные источники.

– Что это за обычные источники? – поинтересовалась миссис Шайрс.

Впервые за время разговора Ревилл опустил взгляд.

– Река, мэм.

Рука миссис Шайрс вцепилась в зонт. Мария побледнела и откинулась на спинку стула, в ее глазах читалась мольба.

Ревилл сочувственно посмотрел на молодую женщину.

– И морги. Проверим все места, куда может попасть труп после несчастного случая.

– Несчастного случая, – медленно повторила Мария, обессиленно поникнув на стуле. Дрожащими руками она закрыла лицо.

Миссис Шайрс оперлась на зонтик, встала и положила руку на плечо своей секретарше.

– Вы жестоки, инспектор.

– Жестоко то, что могло случиться с ее сестрой.

Мария опустила руки.

– Моя сестра жива.

– Если это так, то мы ее найдем, – кивнул Ревилл. – Несчастные случаи – это ужасная вещь, но они являются неотъемлемой частью жизни больших городов. По улицам в любое время суток галопом проносятся конные экипажи, хотя мы и рекомендуем им передвигаться с умеренной скоростью. Кроме того, горожане становятся жертвами ограблений, порой заканчивающихся трагически. А иногда неудачливые девушки, возможно, как и ваша сестра, расстроенные потерей места, бросаются в реку.

– Моя сестра отправилась на работу в другой дом, – протестующе вскинула руку Мария.

– Но когда она прибыла – если прибыла, – ее там не приняли, – заметил инспектор.

– Но… но она так и не прибыла, – возразила Мария. – Мы уже говорили вам это. В том доме, куда она направлялась, ее не видели и никогда о ней не слышали.

Ревилл вздохнул и снова открыл блокнот.

– Во что она была одета?

– Во все черное, – сразу же ответила Мария. – Так же, как и я сейчас. Наши родители умерли, а у нас нет средств сменить траурную одежду на другую.

Инспектор отметил это, затем записал адрес Марии и закрыл блокнот.

– Я подготовлю рапорт.

Он встал проводить женщин до двери.

– И это все? – воскликнула Мария. – Это все, что вы собираетесь предпринять?

– Мисс Торн…

– Это не делает вам чести, – вспыхнула миссис Шайрс. – Это просто позорно. У меня есть влиятельные знакомые, они еще услышат об этом.

Ревилл снова вздохнул.

– Это, конечно, ваше право. Если они как-то смогут помочь вам больше, чем я, буду только рад. Но мы имеем дело с голыми фактами. Мелисса Торн пропала. Если не будет обнаружено ее тело и если никто ее не видел и ничего о ней не слышал, тогда мы будем вынуждены предположить, что она не хочет, чтобы ее искали.

– Возможно, ее похитили.

Инспектор колебался, подумав сначала, что такая возможность не исключена, но затем отклонил эту версию.

– Мисс Торн, у вас нет денег. Какая выгода похищать вашу сестру, если ее родня не сможет заплатить выкуп?

Он открыл им дверь. Миссис Шайрс обняла Марию, которая смотрела прямо перед собой. Лицо молодой женщины было белым как бумага.

– Я подготовлю рапорт, – повторил инспектор, когда женщины вышли в узкий коридор. – Обещаю вам, что вся необходимая работа будет проведена незамедлительно. Как только что-нибудь станет известно, я дам вам знать.

Миссис Шайрс остановилась на пороге. Ее твердый взгляд встретился с глазами Ревилла.

– Вы ведь не верите, что найдете ее, правильно? Он колебался.

– Трудно сказать. Все это может оказаться простым недоразумением. Отправляйтесь домой и ждите, а я пришлю вам письменное сообщение, как только узнаю хоть что-нибудь.

Ревилл смотрел им вслед, пока они не завернули за угол, затем вернулся в свой кабинет. Когда через несколько минут туда вошел констебль, Ревилл протянул ему лист бумаги. Уилки с сомнением посмотрел на выведенное там имя.

– Его будет нелегко найти, сэр.

– Отставить разговоры.

– Он может не пойти.

– Нет, он придет. Он знает, как ему лучше поступить.

Мария не могла сосредоточиться, ее мысли сбивались и путались.

Сестра, ее обожаемая сестра, ее милая, добрая сестренка.

Рядом прогрохотал фургон. Кнут кучера щелкал по крупам лошадей, и их стальные подковы проворно цокали по мостовой. Мария представила себе, как ее сестра попадает под конские копыта.

Она закрыла лицо руками, чтобы прогнать это наваждение. Словно в насмешку, в ее воображении возникли мрачные серые воды Темзы. Ей представилось безжизненное тело сестры в пучине реки, лицо утопленницы, закрытые глаза, волосы, облепленные тиной.

– Мария.

Та услышала, что ее окликнули, но была слишком поглощена своими мыслями.

– Мария!

Мария с трудом сосредоточилась на голосе, опустив руки на колени.

– Да, миссис Шайрс.

Старая леди наклонилась к Марии и взяла ее руки в свои.

– Это не доведет тебя до добра. Тебе нужно выбросить мрачные мысли из головы, – сказала она. – В конце концов, этот человек всего лишь инспектор. Что он знает? Вероятно, всему этому есть разумное объяснение.

– Он сказал, что она, вероятно, мертва. И хуже того, что если она жива, то не хочет, чтобы ее нашли. Он имел в виду, что она, может быть, стала п… проституткой, – Мария еле выговорила ужасное слово.

– Ну, он ошибается. Несомненно, инспектор сделал такое заключение под влиянием общения с определенным кругом людей, с которыми он вынужден сталкиваться по роду своей деятельности. И это заставило его сразу же предположить самое худшее.

– Он сказал…

– Не думай о том, что он сказал, – решительно прервала ее миссис Шайрс. – Он не знаком с твоей сестрой, а ты ее знаешь. Подумай о том, что она могла бы сделать и что ты должна предпринять, чтобы ее найти.

– Я?

– Кто же еще будет ее искать? Ты ее самая близкая родственница, ты единственная, кто ее любит.

Мария глубоко вздохнула. Колеса экипажа гремели по мостовой. В висках Марии пульсировала боль. Удивительно, но боль обострила ее чувства. План начал принимать очертания.

– Вы правы, я поеду в Брирфилд. Хозяева были последними, кто ее видел. Прогнали они ее или позволили ей уйти на ночь глядя по собственной воле – причина пока неизвестна. Я должна это выяснить. И я начну оттуда.

Миссис Шайрс согласилась:

– Правильно. Умница. Утром ты сразу же отправишься туда на поезде. Питер будет сопровождать тебя.

– Нет, миссис Шайрс, я не могу взять с собой Питера. – Мария взяла свою собеседницу за руки. – Он для вас – все. И не забудьте, что у вас завтра встреча.

– Питер должен поехать с тобой, – нахмурилась Эйвори.

– Со мной будет все в порядке. Он вам нужен здесь.

– Ты права, – миссис Шайрс покачала головой. – Но я настаиваю на том, чтобы он проводил тебя до вокзала и купил билет в оба конца. Тогда он будет знать, когда ты вернешься, и встретит тебя по возвращении. – Она невесело улыбнулась. – Будем надеяться, что с тобой ничего не случится.

– Эй, Джоко, ты должен мне за пиво.

– Мэйзи, оно наполовину разбавлено водой. Я буду платить только за каждую вторую кружку.

– Свинья! – Мэйзи хлопнула его по котелку, отчего тот съехал набекрень, а пиво расплескалось по столу.

Светло-голубые глаза Джоко Уолтона забегали по углам таверны. Он поправил котелок, водворив его на прежнее место, то есть на затылок. Курчавые белокурые волосы колечками вились вокруг его лба и висков. Джоко послал Мэйзи воздушный поцелуй и сдул пену с кружки.

Чад в «Петухе Робине» стоял такой, что хоть вешай топор, а от шума и криков можно было оглохнуть. Кроме того, большинство посетителей были знакомы с водой и мылом лишь понаслышке. Тем не менее, Джоко, небрежно откинувшись на спинку стула, не без удовольствия наблюдал за происходящим.

Мужчина в углу играл на маленькой шестигранной гармонике-концертино, выжимая из инструмента жуткие звуки. Его заупокойный баритон добавлял в таверне шума, а исполняемые им песни могли бы вогнать в краску публику покультурнее.

Подстрекаемая сутенером, Мэри Маргрет поднялась из-за соседнего столика и направилась к Джоко. Ее грудь колыхалась при каждом шаге.

– Джоко, тебе не стыдно пить в одиночку? – прогремел ее низкий, охрипший от джина голос, вырывавшийся словно откуда-то из глубины ее плотного тела. – У тебя есть монеты, так почему бы тебе не угостить меня?

Джоко улыбнулся во весь рот. Он подтолкнул ей ногой стул.

– Присаживайся, Мэри, – любезно предложил он. – Так и быть, куплю тебе кружечку, но если захочешь повторить, плати сама.

Мэри Маргрет бросила взгляд через плечо на русского, которому отдавала выручку. Густые черные брови ее сутенера сошлись на переносице. Мэри наклонилась над столом, выставляя напоказ пышные груди.

Джоко отхлебнул пива и усмехнулся, увидев такой прекрасный обзор.

– Не хочешь поваляться с девочкой? – прошептала она. Ее рука в черной митенке погрузилась в вырез декольте и извлекла оттуда одну грудь. Мэри ущипнула сосок большим и указательным пальцами. – Моей старушке-матери нечем заплатить за жилье, и она завтра окажется на улице.

Джоко оглянулся и посмотрел сначала на русского, потом на девицу.

– Черт, ну и дела, Мэри Маргрет. А я думал, она у тебя умерла. Помнится, в прошлом месяце я жертвовал тебе на ее похороны.

Девица наклонилась поближе к нему. Ее сосок был всего в паре дюймов от его руки. Он мог бы дотянуться до него пальцем. Мэри хрипло захохотала, открыв рот, в котором не хватало нескольких передних зубов.

– Она крепкий орешек, моя мать. Ведь мы уже опускали ее тело в могилу, когда она вдруг села и попросила джина.

Джоко засмеялся. Она наклонилась еще ближе, прикоснувшись соском к его пальцам:

– Я сделаю все, как тебе нравится, Джоко. Клянусь, что сделаю.

В этот миг Мэйзи метнулась к ней и, стараясь прищемить ее сосок, захлопнула крышку кружки. Мэри Маргрет завизжала от такого надругательства. Пивная пена оказалась на ее груди. Мэйзи презрительно скривила рот.

– Джоко, зачем тебе эта грязная шлюха? – заявила она. – Бог знает, с кем она только не моталась.

– Кого ты назвала грязной шлюхой, старая кошелка?

Не заботясь о том, чтобы поправить одежду, Мэри Маргрет вскочила, опрокинув при этом стул. Удар ее кулака пришелся Мэйзи в челюсть. Посетители «Петуха Робина», сидевшие поблизости от места разворачивающихся событий, подняли головы. Те, кто сидел подальше, не обратили на эту сцену ровно никакого внимания.

Джоко забрал обе кружки с пивом и быстренько обошел дерущихся женщин. Достигнув относительно безопасного места за стойкой, он залпом расправился с одной из кружек и не спеша опорожнил другую.

– Это будет два пенса, – доверительно напомнил ему бармен.

Джоко порылся в кармане и вытащил шиллинг.

– Сдачу отдашь Мэйзи, – буркнул он. – Благодаря ей я благополучно отделался от Мэри. А то, чего доброго, пришлось бы драться с русским – мне этого очень не хотелось бы.

– Понял, – согласился бармен.

И собеседники с вялым интересом стали наблюдать за схваткой. Мэри Маргрет вцепилась в рыжие волосы Мэйзи и рванула к себе. Мэйзи взвизгнула и пнула Мэри Маргрет носком ноги в голень.

Мэри Маргрет взвыла от боли, но волос своей противницы не отпустила. Они топтались на месте, пока Мэйзи не зацепилась ногой за ножку стула. Обе упали и покатились по опилкам, которыми был посыпан пол таверны.

Мэри Маргрет попыталась ударить Мэйзи головой о пол, но служанка была сильнее своей противницы. Она дернулась как норовистая кобыла, сбросила с себя Мэри и оказалась наверху. Воспользовавшись преимуществом, она схватила Мэри Маргрет за руки и положила противницу на лопатки, сильно сжав ей запястья.

Издав вопль, достойный ирландской девицы, Мэйзи засмеялась. Вся таверна увидела победное выражение ее лица.

– Она – грязная шлюха, – объявила служанка. – Как я сказала, так оно и есть.

Мэри Маргрет яростно завизжала от обиды. Русский медленно, лениво поднялся на ноги. Вместо того, чтобы идти выручать свою женщину, он неторопливой походкой направился к стойке бара.

Джоко не двинулся с места. Его глаза были как раз на уровне бороды русского. Хотя в нем было почти шесть футов роста, ему пришлось запрокинуть голову кверху, чтобы взглянуть в черноглазое лицо сутенера.

Двигаясь без суеты и спешки, словно впереди у него целая вечность, русский оперся локтями на стойку. Он повертел пивной кружкой, предназначавшейся Мэри Маргрет.

– Хочешь ее?

– Премного благодарен, но, боюсь, я ее испорчу, – осклабился Джоко.

Русский усмехнулся.

– Ты ее не испортишь, она девочка что надо.

– Это уж точно.

Джоко надвинул котелок на лоб, послал торжествующей Мэйзи воздушный поцелуй и ушел в ночь.

Стоял такой густой туман, что даже с расстояния двух шагов цоканье конских копыт звучало откуда-то издали. Джоко выдохнул смрадный воздух «Петуха» и полной грудью вдохнул воздух улицы. Вонь гниющих отбросов, валявшихся на влажной мостовой прямо у него под ногами, ударила ему в нос.

Джоко поморщился. Он уже собирался поднять воротник и отправиться домой, как вдруг из пелены тумана перед ним возникла мужская фигура.

– Джоко Уолтон! Тебя-то мне и нужно. Форма лондонского полисмена была скрыта под плащом, но на шее у мужчины блестела латунная бляха с львиными головами, ясно говорившая о том, что этот человек принадлежал к числу блюстителей порядка.

Джоко в испуге отскочил назад.

– Эй, я непорочен как младенец.

– Само собой, Джоко. Это нам известно. Но у Ревилла есть для тебя одно дельце.

Джоко отступил еще на шаг назад.

– Я уже занят.

– Ревилл посмотрит, чем ты занят.

Джоко снова попятился, но полицейский шагнул за ним.

– Я спешу домой, – заявил Джоко.

– Это не займет много времени, – констебль схватил его за шиворот и повел с собой.

Туман вокруг них был таким густым, что даже их шаги затихли как-то внезапно.