Рис и Хелен отстали от своих спутников, которые отправились взглянуть на индийских жонглеров. Когда Эсме и ее муж скрылись из виду, Хелен вздохнула с облегчением. Она видела, что лорд Боннингтон раздражен и очень натянуто общается с Рисом. Впрочем, Рис будто этого не замечал. Слава Богу, что Том увел Лину куда-то в сад.

— Я удивлена, что ваш брат общается с… — Хелен запнулась.

Она вдруг подумала, что нет таких причин, по которым Том не мог бы общаться с падшей женщиной и сопровождать ее во время прогулки по Воксхоллу.

— Мой брат просто опекает Лину в силу своего характера, причем совершенно бескорыстно, — заявил Рис.

— И все-таки Том ведет себя весьма странно, если принять во внимание его сан, — возразила Хелен.

— Может быть, он хочет перевоспитать ее? — задумчиво произнес Рис. — Честно говоря, я не уверен, что Том стал бы священником по своей воле. Отец с момента рождения брата предопределил его судьбу, Том просто смирился с этим. Но я вижу, как сильно он изменился с годами.

— Ты думаешь, он может сложить с себя сан?

— Трудно сказать. Милосердие и стремление помочь ближним у него в крови.

— Да, он очень добрый человек, — промолвила Хелен, и Рис уловил в ее голосе упрек.

— Ты права, — невозмутимо согласился он. — Том намного лучше, чем я.

— Ты тоже хороший человек, — сказала Хелен, беря мужа под руку.

Рис усмехнулся.

— О Боже! — закатив глаза, промолвил он. — Неужели это говорит моя сварливая жена? Мне кажется, что ее подменили!

— Ну хорошо, — смеясь, сказала Хелен. — Сдаюсь. Ты ужасный человек, но все же в твоем поведении порой бывают просветы, особенно если ты садишься за фортепиано.

— Я учусь, — сказал Рис. — Мне еще многому предстоит научиться.

— Что ты хочешь этим сказать? — удивилась Хелен.

Они подошли к живой изгороди, из-за которой доносились звуки музыки.

— Это Гендель, — уточнил Рис, направляясь к кустарникам. — Не стоило оркестру Воксхолла браться за эту музыку, ведь она слишком серьезная для исполнения в таком месте.

— И все же я хочу знать, чему именно ты стараешься научиться? — настойчиво спросила Хелен. — Ты имел в виду музыку?

— Нет, — отрезал Рис.

Ему не хотелось говорить на эту тему.

— Хватит играть в молчанку, Рис! — потребовала Хелен. — Объясни, что ты хотел сказать!

— Это касается одного замечания Тома.

Они сели на скамейку, и Рис небрежно вытянул руку, положив ее на спинку. Их бедра соприкасались, и Хелен почувствовала необыкновенно приятное тепло, исходящее от его тела. Бросив взгляд на его обтянутые трикотажными панталонами мускулистые ноги, она быстро отвела глаза в сторону. При одном воспоминании о том, как обнаженный Рис стоял перед ней на коленях посреди поляны, ее бросало в жар.

— Какого именно замечания? — недоуменно спросила она. Ее взгляд случайно упал на кисти его рук. В памяти Хелен вдруг вспыхнули воспоминания о том, как пальцы Риса играли с ее сосками, и по ее спине забегали мурашки от возбуждения. Она не могла забыть, как неистово он целовал ее грудь.

Хелен заерзала на жесткой скамейке. Она с нетерпением ждала, когда муж снова заключит ее в объятия и займется с ней любовью. И эти ожидания казались ей сейчас нестерпимыми и унизительными. Неужели она сходит с ума?

— Ты ответишь на мой вопрос? — раздраженно спросила она, теряя терпение. — Чему именно ты должен научиться? Говори, я хочу знать правду!

Он бросил на нее удивленный взгляд и усмехнулся. На его щеках появились ямочки, глаза лучились смехом. Кто-то, возможно, назвал бы лицо Риса невыразительным, но только не Хелен.

Она глубоко вздохнула.

— Рис, я жду…

— Отец причислил нас, своих сыновей, к двум разным категориям людей, — промолвил он наконец, закинув голову и любуясь темными кронами деревьев на фоне ночного звездного неба. — По его мнению, я был грешником, а Том святым.

— Он хорошо уловил суть ваших характеров, — заметила Хелен.

— Да, но мне теперь кажется, что я не такой уж порочный, каким он меня считал, — сказал Рис. — Честно говоря, Хелен, я считаю, что предаваться порокам довольно скучно.

— Неужели? — недоверчиво спросила Хелен.

— Представь себе. А Том, как мне кажется, считает очень скучной и утомительной безгрешную жизнь.

— Да, но я никогда не замечала, что тебе наскучил твой образ жизни, — возразила Хелен и тут же пожалела, что у нее вырвались эти слова.

Рис пристально посмотрел на жену. Смущенно отведя взгляд в сторону, она сосредоточила свое внимание на стоявшей неподалеку мраморной скульптуре Генделя.

— Я не испытываю скуки, когда рядом со мной находишься ты, — признался он.

Хелен едва сдержалась, чтобы не улыбнуться.

— То, чем мы занимаемся, трудно назвать грехом или пороком, — заявила она.

— В том-то и дело, — промолвил он, теребя завитки ее волос на затылке.

Хелен смотрела прямо перед собой, боясь повернуть голову и взглянуть на мужа. Рис встал.

— Давай прогуляемся, — предложил он таким спокойным тоном, как будто до этого не сделал признания, которое перевернуло душу Хелен.

Она поднялась со скамьи и взяла его под руку. Некоторое время они шли молча по тускло освещенной аллее сада.

— Я не хочу, чтобы наш разговор оборвался на полуслове, — снова заговорил Рис. — Я чувствую, что чем-то смутил тебя. Сейчас, по прошествии нескольких лет после смерти отца, я думаю, что он, наверное, был прав.

Голос Риса звучал устало. У Хелен сжалось сердце, ведь она-то прекрасно понимала, что творилось в душе мужа.

— Ты хочешь сказать… — промолвила она, с трудом подбирая слова, — что некоторые твои поступки, возможно, были вызваны… — Она осеклась.

— Да, именно так, — подтвердил он ее догадки. — Вместо того чтобы просто жениться, я бежал с тобой из дома из-за отца. Мне хотелось позлить его. Но я только недавно начал понимать это. И знаешь, Хелен, иногда мне кажется, что по той же причине я в свое время наводнил дом русскими балеринами, которые танцевали у меня на обеденном столе. Именно после этого ты ушла от меня.

Хелен закусила губу.

— Не забывай, Рис, что мы были несчастливы в браке. Твой отец не имеет к этому никакого отношения.

— Тем не менее я вел себя с тобой как настоящий ублюдок. Я постоянно оскорблял тебя, Хелен. В нашей семье не привыкли разговаривать друг с другом.

От его горькой усмешки у Хелен сжалось сердце. Она хотела утешить мужа, но не находила нужных слов.

— Давай свернем на эту дорожку, — предложила она, чтобы нарушить тягостное молчание.

Аллейка, на которой они оказались, была скудно освещена редкими газовыми фонарями, висевшими на деревьях. Вокруг них залегали густые тени, похожие на спящих сказочных животных.

— Это аллея влюбленных, — сказал Рис.

— Да? — тихо промолвила Хелен.

Они долго шли по ней, пока не оказались в безлюдной части сада. Сюда не доносились ни шум веселящихся посетителей, ни звуки игравшего оркестра. Внезапно небо над их голо-I вами осветилось разноцветными вспышками.

— Мы можем и отсюда полюбоваться фейерверком, — сказал Рис, увлекая жену в небольшую беседку, в которой стояла мраморная скамейка.

Началось феерическое зрелище. В небе вспыхивали сотни огней. Хелен перевела взгляд на мужа и смотрела на него долго и пристально.

— Мы сегодня еще не занимались любовью, — загадочно промолвил Рис.

У Хелен перехватило дыхание, и она смущенно отвела взгляд в сторону.

— Как ты можешь говорить о таких вещах? — упрекнула она. — А что, если нас кто-нибудь услышит?

— Ну и что здесь такого? — усмехнулся Рис. — Держу пари, я отнюдь не единственный в мире мужчина, испытывающий непреодолимое желание переспать с собственной женой.

Хелен бросило в жар. Рис хотел ее! Он испытывал непреодолимое желание заняться с ней любовью. Мысль об этом повергала Хелен в смятение. Прежде никто с таким пылом не стремился овладеть ею.

Лондонское небо было расцвечено сотнями ярких огней. Над городом стояло такое зарево, как будто начался ужасный пожар. Рис снял с жены полумаску и откинул капюшон плаща.

Хелен решила не поддаваться искушению и не позволять Рису никаких вольностей. Она уже поняла, что ее муж обожал заниматься любовью под открытым небом, но Хелен не хотела поддерживать дурную репутацию садов Воксхолла. Нет, она не допустит, чтобы Рис овладел ею прямо здесь, на аллее влюбленных.

Пожалуй, он вел себя даже скромно, просто поцеловал ее, но от этого глубокого страстного поцелуя дрожь пробежала по всему телу Хелен. Она не утратила самообладания. Рис не растерялся и положил свои ладони на ее бедра. Хелен оттолкнула его, но Рис попытался снять с жены плащ. Хелен начала отчаянно сопротивляться. И все же Рису удалось распахнуть его.

— Это всего лишь плащ, Хелен! — смеясь, воскликнул он. — Не надо так волноваться!

— Мы на людях, — возразила она, продолжая отбиваться от него. — Нас могут увидеть.

— Ручаюсь, что в течение ближайших минут десяти сюда никто не забредет.

В потемневших от страсти глазах Риса вспыхивали отражения огней фейерверка.

Почувствовав, что сквозь тонкую ткань платья его пальцы теребят сосок, Хелен провела языком по пересохшим от возбуждения губам.

— Ты, наверное, думаешь, что я в беспамятстве и не замечаю, что ты сейчас делаешь?

Соски затвердели, налившись кровью.

— Прости, если я чем-то смутил тебя, — невозмутимо ответил Рис, убирая руку с ее груди.

Их взгляды на мгновение встретились, и Хелен потупила взор.

— Я не хочу, чтобы ты неловко чувствовала себя со мной, Хелен. Скажи, тебе неприятны мои прикосновения?

От его низкого голоса с хрипотцой, напоминающего сладкие звуки виолончели, ее бросило в дрожь.

Хелен открыла было рот, но так и не смогла солгать мужу. Рис лукаво улыбнулся. Почувствовав, как его ладонь снова легла ей на грудь, она невольно вздохнула с облегчением. Хелен не обманывала себя. Она прекрасно знала, что хочет того же, чего и ее муж, тем не менее она решила держать себя в руках.

— Все это так, Рис. Но я не позволю тебе овладеть мной прямо здесь, в садах Воксхолла. Даже не думай об этом!

— Я и не собираюсь овладевать тобой, — пожав плечами, сказал он.

Теперь голова Хелен лежала у него на коленях. Он внимательно смотрел на ее тело, как на роскошный пиршественный стол, накрытый для него одного.

Рука Риса скользнула на ее бедро, и у Хелен перехватило дыхание. Он приподнял подол ее легкого платья и нежно погладил жену по ноге.

— Что ты делаешь? — простонала она.

— Всего лишь играю, — ответил он.

— С чем?

Рука Риса дошла до подвязки, и Хелен почувствовала, как его ладонь коснулась ее обнаженного бедра.

— С твоим телом, жена… — прошептал он.

— А что, если кто-нибудь сейчас появится здесь? — с замиранием сердца спросила она.

Рис ничего не ответил, а только склонился над ней, припав к ее губам. Его рука как-то незаметно проникла в святая святых ее тела, и у Хелен больше не было сил сопротивляться.

— Не надо, прошу тебя, — жалобно промолвила она, но ее просьба звучала как-то неубедительно.

Рис видел, что его ласки доставляют ей удовольствие. Она просто таяла в его объятиях.

— Если я услышу шаги, — пообещал Рис, — то сразу же прикрою тебя плащом.

— Нет… — простонала она дрожащим голосом.

Но тут пальцы Риса стали поигрывать с ее клитором, и она вскрикнула от наслаждения. Хелен забыла всякую осторожность, погрузившись в полузабытье. Теперь ей как будто не было дела до посетителей садов, которые могли сюда забрести.

Лаская тело жены, Рис смело экспериментировал. Раньше он никогда не пытался доставить женщине удовольствие, занимаясь с ней любовью. Он быстро брал то, что хотел, даже не заботясь о том, что чувствует его партнерша. Он слыл негодяем и довольствовался дурной репутацией. А негодяи, как известно, пользуются женщинами, не давая им ничего взамен. Именно так он и поступал с юных лет.

Но теперь все было иначе. Его тело горело огнем и трепетало от страсти от одного прикосновения к Хелен. Это были новые ощущения для Риса. Хелен лежала с закрытыми глазами. И каждый раз, когда она начинала приходить в себя, пытаясь снова остановить его, Рис закрывал ей рот поцелуем. И она сдалась…

Когда-то Рис мучился, сознавая, что не может доставить жене удовольствие. Он даже заявил Хелен, что это она не способна испытывать наслаждение в постели с мужчиной. И в тот момент он возненавидел сам себя. В его душе боролись страсть и презрение к себе. Он до сих пор чувствовал себя неполноценным.

Но с тех пор прошло немало лет… Сейчас щеки Хелен порозовели, а взор затуманился. Она разомлела в его объятиях. Тело ее стало гибким и податливым. Хелен бормотала что-то нечленораздельное. Дышала она тяжело и прерывисто, да и у Риса было такое же дыхание. Он учился на ходу, постигая премудрости секса. Через некоторое время его движения обрели темп и ритм. Ему казалось, что он танцует с Хелен вальс. Более прекрасной музыки, чем вздохи, стоны и вскрики жены, он, пожалуй, еще не слышал в своей жизни.

— Рис, нет! Да… да… о… О! — вырывалось из груди Хелен. И вот наконец тишину сада огласил ее надрывный крик: — Ри-и-ис!

Корчась и выгибая спину, она устремилась к нему. По ее телу пробежала мощная судорога. Наклонившись над ней, Рис зарылся лицом в ее волосы. Он наконец-то перестал ненавидеть себя, и теперь его душа была наполнена настоящей нежностью, но эти новые чувства пугали Риса.

А в ушах Хелен звучали победные фанфары, заглушавшие голос всех других эмоций. От счастья у нее даже кружилась голова. И в этом сумасшедшем мире Рис был единственной точкой опоры для нее.

Она не видела, как из-за деревьев вышел граф Мейн. Он словно застыл, услышав вырвавшийся из груди Хелен крик, затем в лунном свете он увидел графиню Годуин. Лежа на коленях мужа, она буквально содрогалась от страсти в его объятиях. Мейн не поверил своим глазам, ведь совсем недавно Хелен клялась ему, что испытывает к Рису всего лишь дружеские чувства.

Не сказав ни слова, граф повернулся и пошел прочь. Волочившийся по земле подол его длинного черного плаща поднял в воздух пожухлые листья.

Гнев переполнял душу Мейна. Гнев и разочарование. В его глазах Хелен была теперь такой же женщиной, как и все другие, — бесчестной, не заслуживавшей доверия. Нет, она была даже хуже остальных представительниц слабого пола! Хелен использовала людей в своих целях, разыгрывая из себя добродетельную даму. А сама-то тайком предавалась пороку!

Хелен лгала без зазрения совести. В обществе она вела себя скромно и сдержанно, но вдали от посторонних глаз была готова предаться любовным утехам со своим развратным мужем, содержавшим шлюху.

Мейн трясся от ярости.

В таком состоянии он не мог показаться на людях. «Все в порядке, — убеждал он себя. — Не случилось ничего страшного. Это всего лишь мелкие неприятности».

Ему срочно нужна была другая женщина, чтобы забыться. «Я не узнал ничего нового для себя. Мало ли лгуний вокруг? — думал он. — Хелен намного хуже тех дам, с которыми я успел переспать. Она не достойна меня. Так о чем я тогда сожалею?»

Неподалеку от Китайского павильона Мейн увидел леди Фелицию Сэвилл, болтавшую с одной из своих подружек. Заметив его, Фелиция помахала ему сложенным веером, подзывая к себе. Леди Фелиция была известна тем, что не умела держать язык за зубами и была несчастлива в браке.

Походка Мейна сразу же стала грациозной и пружинящей, как у пантеры, готовящейся к прыжку.

— Добрый вечер, Мейн, — громко сказала Фелиция, когда он был еще в нескольких шагах от нее. — Ваша сестра ждет вас в павильоне.

Собственно говоря, Фелиция и подозвала графа только для того, чтобы сообщить ему об этом. Но заметив в глазах повесы огонь, с которым он обычно смотрел на тех женщин, которые покорили его сердце, она затрепетала. «О Боже! Неужели Мейн — сам Мейн! — обратил на меня внимание?!» Фелиция даже не надеялась, что такое может когда-нибудь произойти. Она чувствовала, что ей нет места в кругу избранных светских дам, ведь любовницы графа всегда ей казались такими роскошными женщинами!

Прикрыв нижнюю часть лица веером, она тихо обратилась к своей подруге Белле, с которой сейчас разговаривала:

— Дорогая, не могла бы ты вернуться в павильон? Прошу, сделай это ради меня…

Белла внимательно посмотрела на Фелицию, затем быстро перевела взгляд на приближающегося графа, на губах которого играла загадочная улыбка, и все поняла…

— Я выполню твою просьбу при условии, что ты приедешь ко мне завтра же утром и все расскажешь, — быстро проговорила Белла, так обмахиваясь веером, будто в Лондоне стояла тропическая жара.

— Хорошо, до встречи, — прошептала Фелиция. Опустив веер, она кокетливо улыбнулась Мейну.

Казалось, граф даже не заметил присутствия Беллы.

— У меня такое чувство, будто я впервые вижу вас, — с придыханием промолвил граф. — Пойдемте со мной, Фелиция.

Она нервно захихикала:

— Куда? В аллею влюбленных?

— Да, если вам это угодно.

Он поднял ее голову за подбородок и поцеловал в губы.

К разочарованию графа, скамейка в уединенном уголке сада была уже пуста. Обманщица и ее распутный муж ушли. Мейну было жаль, что Хелен не увидела вцепившуюся в него леди Фелицию Сэвилл в распахнутом плаще, с неприлично низко спущенным корсажем платья.

Мейн хотел отомстить коварной графине и насладиться ее изумлением и недовольством. Хелен должна была знать, что он не намерен ждать целый месяц того момента, когда она покинет дом мужа. Он считал Хелен недостойной такой жертвы со своей стороны.

Более того, он хотел дать ей понять, что никогда не верил ей. Никогда! Он сразу же догадался, что эта болтовня про дружеские чувства к мужу была уловкой, подлым обманом. Нет, Мейн не так прост, как она думала.

И тут ему в голову пришла замечательная идея…

— Фелиция! — промолвил он тоном заговорщика. — Да?

Леди Сэвилл не потеряла голову от ласк знаменитого сердцееда. Честно говоря, ему и не удалось привести ее в восторг, потому что реальность оказалась весьма скучнее и обыденнее игры воображения.

— Я сегодня узнал потрясающую новость, — сообщил он, спуская еще ниже корсаж ее платья и обнажая грудь.

— Какую новость? — оживилась Фелиция.

И Мейн зашептал ей на ухо. Глаза Фелиции стали круглыми от изумления. Как только граф закончил свой рассказ, она быстро запахнула плащ и направилась с ним туда, где горели десятки фонарей и звучала музыка.

Весь вечер Мейн не отходил от Фелиции, считая своим долгом сопровождать ее повсюду. Граф держал ее под руку, нашептывая на ухо слова любви. Он хотел, чтобы по Лондону прошел слух, что эта дама стала его любовницей.

Фелиция оправдала его ожидания. Для нее распускать сплетни было так же естественно, как дышать. Ей не терпелось сообщить своим подругам все, что она узнала от Мейна.

— Я просто не могу в это поверить! — не переставала изумляться она. — Никогда в жизни не слышала ничего подобного!

Гаррет Лангем молча улыбался, глядя на нее. Если бы Фелиция была более внимательной, она заметила бы мрачный огонь, горевший в глубине его глаз. «Я никому не позволю водить меня за нос! — сердито думал Мейн. — Никому!»