По дороге домой Джемма вспомнила, что не успела решить последний номер из сборника «Сто шахматных задач». Войдя в холл, она сбросила пелерину на руки Фаулу и направилась в библиотеку, где на столе неизменно ждала шахматная доска.

— Ваша светлость, — почтительно окликнул ее дворецкий, — у вас посетители.

Но Джемма уже жила в мире клеток и фигур.

— Я сейчас не могу ни с кем разговаривать. Немного побуду в библиотеке.

— Ваши перчатки, — напомнил Фаул с многозначительной улыбкой.

— О! — Джемма поспешно их сняла и отдала дворецкому.

— Герцог Вильерс ждет, — сообщил Фаул ей вслед.

Джемма обернулась, не в силах сдержать внезапный приступ раздражения.

— Здесь Вильерс? Какого черта ему надо?

— Герцог приехал с визитом, — сдержанно пояснил слуга. — А поскольку в гостиной собрались леди — кстати, они все еще там, — то попросил разрешения посидеть в библиотеке. Перед шахматной доской.

— Понятно, — кивнула Джемма. — Полагаю, всем посетительницам лучше немедленно отправиться домой. — Она на мгновение задумалась. — Они знают, что приехал Вильерс?

— Думаю, что нет.

— Замечательно! — Герцогиня снова повернулась в сторону библиотеки. — Что-то голова разболелась. Будьте добры, передайте мои извинения. А примерно через час можете принести легкий ленч.

Едва Джемма открыла дверь, герцог Вильерс немедленно поднялся из-за стола. Этот человек представлял собой странное смешение галантности с необузданным бунтарством. Он с презрением относился к увлечению париками и даже не пудрил волосы, а всего лишь заплетал их в небольшую косичку и перевязывал лентой. И в то же время одежда его неизменно поражала великолепием.

Внешне герцог Вильерс чрезвычайно отличался от герцога Бомона. Прежде всего, ему не досталось ни капли той поразительной красоты, которой природа щедро наградила друга: лицо выглядело слишком грубым, чтобы казаться аристократичным, а глаза смотрели чересчур пристально и холодно, чтобы, привлекать и очаровывать. Он ни во что не ставил мнение света и не искал одобрения окружающих. Унаследованное от деда и отца место в палате лордов его не интересовало. Джемма знала лишь одну истинную страсть Леопольда, которую разделяла в полной мере: шахматы.

Сейчас при виде герцога в душе шевельнулась зависть: чувство, в отношении мужчин почти неведомое. А причиной столь низменного и греховного переживания послужил необыкновенный камзол гостя.

— Вы превзошли самого себя, Вильерс, — заметила герцогиня вместо приветствия. — Кремовый шелк с вишневой отделкой. С ума сойти! Настоящее произведение искусства! Что за буйная фантазия!

Вильерс ответил вежливым поклоном.

— Как видите, осмелился помечтать, хотя портной решительно отказывался выполнять заказ. Судя по всему, просто боялся, что сразу измажусь или вымокну под дождем.

Джемма рассмеялась:

— Разве хотя бы одна капля смеет упасть на его светлость герцога Вильерса?

— Ни в коем случае, — ответил гость с лукавой усмешкой. — Дождь и грязь — это то, что приключается исключительно с другими, так же как грех и банкротство.

— Увы, если стремитесь избежать пятен греха, то лучше обратитесь за советом к кому-нибудь другому. — Джемма устроилась перед доской. — Дело в том, что мне до святости далеко.

— На мой взгляд, в этом и заключается одно из ваших главных достоинств, — добродушно отозвался герцог. — Единственное, в чем я чувствую себя вполне уверенно, — это искусство одеваться. А поскольку вы также обладаете отменным вкусом, то в данном случае советы ни к чему. Кстати, прелестный парик.

— Очаровательный, — согласилась Джемма, раздумывая, стоит ли затевать разговор о здоровье Элайджи. Нет, лучше не рисковать. Еще, чего доброго, снова потекут слезы. Даже думать страшно.

Она начала быстро расставлять фигуры в исходную позицию.

— Когда я обращалась к вам в последний раз, вы наотрез отказались играть. Надеюсь, нынешнее появление за доской означает, что запрет снят?

— Ваш супруг сообщил, что вы решили отменить последний поединок турнира, — с тяжелым вздохом отозвался герцог.

Джемма подняла голову и внимательно на него посмотрела.

— Вы обсуждали с Элайджей наш матч?

— Но ведь последняя игра должна была состояться с завязанными глазами, причем в постели, — печально произнес Вильерс. — Если бы вы только знали, как больно терять надежду!

— Но ведь я сдалась! Вы победили! Разве это не столь же прекрасно, как лежать с завязанными глазами?

— К собственному великому изумлению, не могу согласиться с утверждением, — с серьезным видом возразил гость.

— Что ж, в таком случае порадую вас блестящей партией. — Джемма поставила на место последнюю пешку. — Уступаю право играть белыми фигурами — под цвет камзола.

— Мой камзол цвета жирных сливок, — слегка вздрогнув от отвращения, поправил герцог. — Он не может быть белым. Ненавижу белый шелк, а белый атлас и вообще видеть не могу. Сразу вспоминаются ангелы, святые и прочие зловещие существа.

— Не вижу в ангелах ничего плохого, — пожала плечами Джемма. — Покрытые перышками крылья очень даже симпатичны. Вот, правда, нимб больше похож на неудачную шляпку.

— В таком случае повод моего сегодняшнего визита должен вам понравиться. — Вильерс сделал ход пешкой. — Хочу заслужить собственный нимб.

— Какой кошмар! — прошептала Джемма. Некоторое время игра продолжалась в полном молчании. Герцог выдвинул ладью, а соперница поставила слона, угрожая пешке.

— Возникла трудноразрешимая проблема, — Вильерс стремительно бросил в бой коня.

Герцогиня вопросительно вскинула брови.

— Неужели и вы, великий и могучий Вильерс, впали в самое плебейское из всех человеческих состояний?

Гость вздохнул.

— Задачка ужасно скучная и утомительная, в ином случае уже давно бы с ней разобрался.

— Все неприятности невеселы. Правда, мне всегда казалось, что не обремененный ответственностью неженатый мужчина меньше всех подвержен мирской суете.

— В том-то и дело, что, не имея жены, я умудрился обзавестись кое-какими обязательствами. Сам того не заметив, впал в респектабельность.

— Впали? — насмешливо фыркнула Джемма. — Знаете ли, учитывая количество внебрачных детей, вам следует хвастаться как раз ее отсутствием.

— Фу, как вульгарно! — обиделся герцог. — Недостойно ваших изящных уст.

Джемма улыбнулась:

— О, вульгарность вносит в беседу свежую струю. Насколько я поняла, проблема заключается в детях. Хотя, рожденные вне брака и отосланные с глаз долой, какие трудности они могут создавать?

— До недавнего времени и мне так казалось. — Герцог задумчиво повертел в пальцах только что, сбитую пешку.

— Но?

— Если помните, в прошлом году, после неудачной дуэли, я долго и тяжело болел. И вот тогда, по малодушию, дал обещание относительно детей.

— Предсмертное обещание! Хуже и быть ничего не может.

— Ну вот, а теперь вульгарность усугубилась недоброжелательностью, — шутливо осудил герцог.

— Согласна, — кивнула Джемма. — Так кому же вы успели наобещать лишнего? Что-то не припомню сплетен о присутствии возле одра священников.

— Мисс Шарлотте Татлок.

Не успев сдержаться, Джемма насмешливо сморщилась.

— О, эту особу трудно назвать пуританкой.

— Той самой, которая потратила на обожание вашего супруга немало времени и сил, — добавил герцог. — Видите ли, в горячечном бреду я умудрился сделать ей предложение.

— Рада, что она его не приняла, — удовлетворенно заключила Джемма.

— А кто сказал, что не приняла?

— Во время бала в честь Двенадцатой ночи я случайно зашла в собственную гостиную и обнаружила означенную особу в страстных объятиях вашего наследника. Леди не настолько интересна, чтобы целоваться с ним, а выйти замуж за вас.

— В таком случае, почему вы так испугались, что её погоня за Бомоном завершится успехом?

— Ничуть не испугалась. Никогда не позволила бы себе столь буржуазного чувства, как ревность.

— О, только не отпирайтесь понапрасну! — воскликнул Вильерс. — Вы смотрели на бедного Элайджу, как крыса на кусок сыра. Вот уж действительно — собака на сене. «Мне он не нужен, но все равно никому не отдам».

— Давайте лучше вернемся к вашим проблемам. — Джемма атаковала белую ладью.

— Дело в том, что сегодня утром я получил письмо, в котором сообщалось, что мой наследник самым безответственным и бессовестным образом женился на мисс Татлок по специальному разрешению.

—Ах, до чего же романтично! — закатила глаза Джемма.

— В вашем восторженном возгласе не слышно ни капли сочувствия, зато сквозит откровенная насмешка. Известно ли вам, что уже вторая моя невеста выходит замуж по специальному разрешению?

— Сначала жена моего брата, а теперь вот и мисс Татлок туда же. И мне предстоит решить эту проблему? Найти вам невесту, которая до конца останется на месте, а не сбежит с первым встречным?

— Не стоит столь откровенно смаковать горькую участь брошенного жениха. — Вильерс выдвинул очередную пешку. — Тем более что жена как исторический факт меня абсолютно не интересует. Речь об ином.

Джемма затаила дыхание. Герцог смотрел на нее не отрываясь, забыв о фигуре, которую держал в руке. Серьезность намерений не оставляла сомнений. Внезапно веселый, насмешливый приятель исчез; черные глаза пылали. Она поспешила прервать грозовое молчание:

— Так в чем же в таком случае проблема?

Вильерс молчал, давая понять, что видит уловку насквозь. Джемма ничего не смогла с собой подделать: искра лукавства и неоспоримый огонь желания в пристальном взгляде заставили ее смущенно улыбнуться. Но в улыбке не сквозило даже намека на предательство собственного мужа, даже тени обмана.

— Проблема в детях, — наконец заговорил Вильерс. Я обещал Шарлотте, что найду ей замечательного мужа. Она не проявила доверия к моим способностям и настояла, что если подобное произойдет и она станет женой, то я стану отцом.

— И она только что стала женой! — Джемма не смогла сдержать восторга. — Вас поймали, Вильерс, поймали на редкость хитро и ловко!

— Почему бы вам, не называть меня по имени — Леопольд? Тешу себя надеждой, что мы знакомы достаточно близко.

Воздух в комнате снова накалился. Пришлось поспешно вернуться к главной теме:

— Вопрос лишь в том, какие составные части входят в понятие «стать отцом»?

— Мисс Татлок что-то говорила насчет необходимости выучить имена детей.

— Вы поддерживаете их материально, не так ли? — уточнила Джемма, хотя заранее знала ответ. Не испытывая ни малейшего чувства вины, Вильерс никогда не отказывался от финансовой ответственности.

Герцог коротко кивнул.

— Думаю, вам надо понять смысл самого слова «отец».

— Честно говоря, параметры значения чрезвычайно расплывчаты.

— Мне не довелось знать вашего отца. Но мой собственный научил нас с братом играть в шахматы.

— О, это мне по силам. — Лицо герцога немного посветлело.

Джемма взглянула на него сквозь ресницы.

— А еще научил отбиваться от назойливых кавалеров и предупредил, что, если я хоть раз сдамся, убьет.

— О ужас, — лениво произнес Вильерс и забрал одного из черных коней. — К чему такая жестокость?

Джемма с трудом скрыла раздражение. Отец не зря ненавидел наглецов — таких, как сидящий напротив.

— Мы учились у него незаметно, потому что всегда оставались рядом. Отцовство предполагает пространственную близость.

Вильерс даже бровью не повел.

— Дети настолько…

— О каком конкретно количестве мы говорим? — перебила Джемма и, не получив ответа, уточнила: — Вы ведь знаете, сколько их, не так ли?

— Разумеется. Однако имеются некоторые сложности.

Джемма забрала слона.

— Итак?

— Шесть, — лаконично сообщил герцог.

— Шесть? У вас шесть внебрачных детей?

Он посмотрел на тонкие пальцы, все еще сжимавшие фигуру.

— Учитывая количество женщин, с которыми мне довелось встретиться на жизненном пути, число вовсе не кажется необъяснимым.

— Необъяснимым? В таком случае кто же из нас вульгарен?

Вильерс прищурился:

— Всего лишь непреднамеренный каламбур, уверяю вас.

— Я-то думала, их двое, не больше.

— Шесть.

— Следует вести себя осторожнее, — упрекнула Джемма.

— Да.

— И вы никогда не задумывались о жизни этих созданий? Или об их матерях, вынужденных воспитывать малышей вне семейных уз?

— Нет.

Джемме предстояло сделать следующий ход, однако сосредоточиться не удавалось. К горлу подступила дурнота. Ей нравился Вильерс. Леопольд. Очень нравился. Было время, когда…

— Я герцог, — пожал он плечами. Голос звучал спокойно, непроницаемо, темно. — С какой стати мне заботиться о подобных мелочах?

— Хорошо хоть, что платите за свои грехи.

— Я мог бы содержать детский приют, и в этом случае все аплодировали бы моей добродетели.

— Представить не могла, что вы наплодите столько сирот. — Замечание прозвучало резче, чем хотелось бы. — Предосудительно так мало думать о женщине, с которой…

— Спите, — подсказал он. — Ошибаетесь, о некоторых думаю очень много… о тех, с кем сплю и с кем надеюсь переспать.

Джемма сочла реплику вынужденной и ограничилась лишь презрительным взглядом.

— В чем разница между двумя детьми и шестью? — поинтересовался герцог.

— Один внебрачный ребенок — ошибка. Двое — следствие неосторожности. Трое — а тем более шестеро! — настоящее безобразие. Распущенность!

В глубине темных глаз мелькнуло искреннее чувство, и гнев почему-то сразу улетучился.

— Вы все понимаете, не так ли?

— Не стоит недооценивать умственные способности герцога.

— Неужели считаете, что осчастливили любовниц уже одним своим титулом?

В глазах мелькнула улыбка.

— Нет. Всего лишь хотел сказать, что воспитан таким образом, что всех, кто ниже, считаю недостойными. Полученные в наследство деньги, власть и титул дают возможность поступать, как душе угодно.

— Не вижу в этом ничего почетного, — саркастически заметила Джемма. — Считайте, что вам повезло. Могло бы быть не шесть, а четырнадцать. Кто они?

— Дети?

— Нет, матери. Знаю, что одна девочка родилась у благородной дамы, леди Кэролайн Киллигру. А жениться на ней вы отказались.

— Кстати говоря, это не моя дочь.

— Хотите сказать, что она не входит в счастливую шестерку?

— Входит, но всего лишь потому, что состоит на моем содержании. Я же предупредил, что не все так однозначно.

— Какие сомнения? Разумеется, ребенок ваш. Леди Кэролайн сама в этом призналась. А ее отец рассказал моему дяде Эдмунду, что вы не отрицали сам факт прелюбодеяния, однако жениться отказались. Все горячо сочувствовали и… — Она заглянула в серьезные глаза Вильерса и осеклась. — О Господи! Так кто же настоящий отец?

Герцог пожал плечами:

— Понятия не имею. На самом деле я здесь вообще ни при чем, между нами ничего не было. Просто особа пребывала в крайнем отчаянии, и я решил, что, как истинный джентльмен, обязан сыграть роль в сочиненном бедняжкой сценарии.

— Наверное, она надеялась, что вас заставят жениться.

— Не думаю. Если бы она стремилась получить мужа, то обвинила бы кого-нибудь рангом пониже — того, кто клюнул бы на предложенное отцом богатое приданое.

— Значит, вас спас герцогский титул, — кивнула Джемма. — И все же вы героически приняли ответственность.

— Ничего героического, — сухо возразил Вильерс. — Я же отказался жениться. Всего лишь воздержался от констатации того факта, что едва знаком с леди Кэролайн. Она же, в свою очередь, отлично играла роль: на всех балах упорно прожигала меня трагическим взглядом, пока отец не увез шалунью в Канаду. А через несколько месяцев ребенка прислали в Англию, сопроводив компрометирующим письмом в мой адрес. Выхода не было; оставалось одно: признать чужого младенца.

— И вы даже не знаете, где сейчас мать?

— А с какой стати меня это должно интересовать?

— Оригинальная позиция.

— Вот так ребенок и попал в мой выводок.

— А кто же остальные жертвы невоздержанности? Продажные женщины?

Герцог нетерпеливо отмахнулся.

— Ваш ход, Джемма. Я твердо намерен выиграть. Кстати, шлюх среди них нет. Во-первых, я себя чрезвычайно уважаю, а во-вторых, в подобных связях велик риск подцепить дурную болезнь…

— Подробности излишни, — остановила герцогиня. — Если желаете, можете называть этих особ куртизанкам…

— Их положение в обществе не имеет значения, — подчеркнуто перебил собеседник.

Как Джемма и надеялась, герцог слишком увлекся разговором и не заметил, что оставшийся невредимым белый слон угрожал черному ферзю.

— Позвольте не согласиться. Что ни говори, а они воспитывают ваших детей. Трудно представить, что кто-то из этих особ учит малюток играть в шахматы. Зато девочки наверняка получают другие полезные знания.

— В действительности лишь один из отпрысков остается на попечении матери, — честно признался герцог.

— А что с остальными?

— Мой стряпчий обеспечивает им достойное воспитание.

— А вы не вникаете?

— Зачем? Считаете, что…

— Если бы у меня был ребенок, я бы знала, где он находится и чем занимается!

— Итак, в списке отцовских обязанностей уже два пункта, — вздохнул герцог. Он выглядел поразительно невозмутимым. Прежний Вильерс, которого, судя по всему, уже не существовало, давно бы поспешил прочь. — Во-первых, выяснить, где находятся дети, а во-вторых, обучить всех до одного древней мудрой игре.

— Полагаю, необходимо самому заняться воспитанием. Пару недель назад мы уже обсуждали этот вопрос. Правда, я думала, что речь идет всего лишь о двух малютках. — Джемма передвинула пешку и попыталась сосчитать, сколько ходов осталось до атаки на ферзя.

Герцог поднял голову.

— Тогда вы шутили. Надеюсь, что шутите и сейчас.

— Ничуть! Держитесь за пешку, потому что намерены сделать ход?

Он снова взглянул на доску, слегка нахмурился и переставил фигуру на соседнюю клетку.

— Дети должны жить с родителями. Это основной посыл правильного воспитания.

— Не говорите глупостей. У меня нет жены.

— А разве граф Балстон не воспитал дюжину внебрачных отпрысков?

— Граф Балстон был женат.

— И двое из детей по праву принадлежали ей. Дело за малым: найти вам супругу… правильную супругу.

— Такую, которая не станет возражать против плодов моей невоздержанности, потому что сама грешна?

— Урок пошел бы вам на пользу, — поучительно заметила Джемма и, заметив на лице гостя унылое выражение, рассмеялась.

— Считаете, что необходимо жить со всеми своими детьми?

— Ну, как сказать… нет. — Она передвинула слона. — Шах и мат.

Соперник в отчаянии смотрел на ловко подстроенную западню.

— О ужас! Вы отвлекли меня разговором!

— Но как же чудесно вы выглядели, когда представили детей в собственном доме! Просто прелесть!

Вильерс оторвал взгляд от доски.

— Думаю, мог бы взять одного ребенка.

— Что?

— Мог бы взять к себе одного. Как по-вашему, достаточно?

— Достаточно для чего? — Джемма смотрела на собеседника так, словно увидела впервые. — Я всего лишь старалась выиграть партию. И выиграла. Может быть, хотите найти неверный ход, который обусловил поражение?

Герцог пожал плечами:

— Зачем? Вы выиграли. Если позволите, немного посижу и подумаю.

Джемма вскочила.

— Подумаете о том, стоит ли забрать детей? Да я всего лишь хулиганила, Вильерс! Честное слово. После этого за вас не выйдет ни одна приличная женщина. Надо же было наговорить столько чепухи!

Он встал и шагнул навстречу. Герцог был высоким — почти таким же высоким, как Элайджа, оказавшись рядом, Джемма вынуждена была задрать голову.

— Я не хочу жениться на приличной женщине, — медленно произнес он.

Боже милостивый! В его черных глазах появилось странное, прежде неведомое упрямство. Их шутливая дружба продолжалась уже почти год — с тех самых пор, как она вернулась из Франции и предложила шахматный турнир… турнир, который не заканчивался, потому что был обречен на бесконечность… поскольку последняя партия должна была состояться в постели.

— Леопольд, — прошептала Джемма, — вы не должны…

— Должен. Должен смотреть на вещи серьезно, — мрачно перебил герцог. — Вы замужем. Замужем за моим лучшим другом — другом детства. А Элайджа… — Он замолчал, словно решив не произносить тех слов, о которых только что думал, и снова вздохнул. — Элайджа имеет на вас право, а я нет. Единственное, что остается сказать… после встречи с вами идти уже некуда.

Удивительный комплимент проник в душу, в сердце, во все тайные уголки, куда только способно просочиться до боли искреннее признание в любви. Да, где-то в глубине существа все еще жила та юная Джемма, которая до сих пор не простила мужу давней связи с любовницей.

Герцогиня покачала головой. Нет, измена невозможна.

— Мы хотим ребенка, — прошептала она, делая вид, что ничего не знает о болезни супруга.

— А у меня уже есть дети. Думаю, пришло время с ними познакомиться. — Вильерс отступил, и, незаметно для себя, Джемма вытянула руку, словно пытаясь удержать. Слова прозвучали с горькой безысходностью и в то же время с ироничной насмешкой над самим собой.

— Вы еще непременно полюбите, Леопольд. Кому-нибудь удастся завоевать ваше неприступное сердце.

Он молча покачал головой.

— Завтра все собираются в садах Воксхолла. Приезжайте, и я познакомлю вас с самыми прелестными из своих приятельниц.

Герцог поклонился, произнес приличествующие моменту прощания слова и ушел.

Джемма долго сидела перед шахматной доской в глубокой задумчивости. Вильерс изменился, стал совсем другим. Обычно, закончив партию, соперники анализировали ход за ходом, придумывая и разбирая всевозможные комбинации. А сегодня он ушел, проиграв из-за самой примитивной, наивной в своей простоте ошибки. А все потому, что она отвлекла его пустой болтовней.

Но беспокоило иное. Джемма сидела, безвольно глядя на разбросанные в беспорядке фигуры, потому что понимала тайный смысл горячих темных взглядов. Не так-то часто глаза говорят о сокровенном и опасном.

Нет, Леопольд не имеет права испытывать глубокие чувства. Ни к ней, ни к кому-то еще… кроме собственной жены, когда она наконец появится.