Кейт вернулась в свою комнату и задумчиво посмотрела на шнурок звонка. Позвать Розали и попросить приготовить постель? Нет, спать почему-то совсем не хотелось.

В голове теснились воспоминания и образы: грустный взгляд, которым мать время от времени смотрела на отца; его отстраненная вежливость по отношению к ней. Возможно ли, чтобы тогда он все еще любил Генриетту? Или уже влюбился в Марианну?

Сердце разрывалось между печалью матери и болью Генриетты, между романтикой первой любви и раскаянием отца в собственной слабости, в том, что позволил себя купить.

В конце концов Кейт решила вывести собак на прогулку. Строгим взглядом она заставила Цезаря замолчать и тут же подкрепила успех кусочком сыра.

Она вышла во двор и увидела, что окна парадной гостиной все еще ярко светятся. Спотыкаясь на булыжной мостовой, Кейт направилась в противоположную сторону, подальше от дома.

Внешний двор утопал в темноте, однако вдоль дальней стены удалось рассмотреть ряд больших клеток. Собаки рвались вперед. К счастью, вспомнился совет Черридерри: остановиться и подождать, пока все трое не успокоятся. Немножко терпения, по кусочку сыра каждому — и скоро питомцы послушно засеменили рядом.

— Если будете хорошо себя вести, то завтра представлю вас обществу, — пообещала Кейт. Рано или поздно сделать это все равно пришлось бы: Виктория таскала любимцев повсюду, а Марианна считала их важной и убедительной составляющей образа.

Все трое подняли головы и слушали так внимательно, как будто действительно что-то понимали. В душе неожиданно шевельнулась нежность к забавным милым созданиям. Самым обаятельным членом компании оказался, несомненно, Фредди. Конечно, он пугался всего на свете, начиная со случайно пролетевшей мухи и заканчивая собственной тенью, но разве храбрость — обязательная добродетель для собаки? К тому же так приятно спать рядом с мягким теплым комочком!

Клетки выглядели устрашающе огромными. Свет одинокого фонаря на стене не позволял заглянуть за решетку. Собаки мгновенно замолчали, застыли и принялись настороженно нюхать воздух. Кейт попыталась что-нибудь рассмотреть в темноте, однако так ничего и не увидела. Зато в ноздри бил резкий запах.

— Кого же принц здесь держит? — негромко спросила она, обращаясь то ли к самой себе, то ли к испуганной троице.

Цезарь едва слышно зарычал в ответ, однако продолжал упорно вглядываться во мрак. Фредди и Коко жались к ногам, даже не пытаясь узнать больше. Кейт подняла руку, чтобы снять фонарь, однако чья-то большая ладонь ее опередила.

— О, кто же… — Кейт не договорила.

В дрожащем свете принц показался еще более внушительным, мрачным и опасным. Волосы своевольно рассыпались по плечам, а губы изогнулись в высокомерной полуулыбке. Слишком тонкие, подумала Кейт и гордо подняла подбородок. Давно известно, что родственные браки не идут королевским семьям во благо.

— В этой клетке я держу льва, — обыденно, как будто речь шла о чем-то заурядном, ответил принц. — А дальше живет слониха со своей подружкой мартышкой. Еще был страус, но мы переселили его в сад вместе с несколькими гималайскими козами. — Принц поднял фонарь, и в углу клетки удалось рассмотреть неясный силуэт. Вскоре, правда, открылся блестящий глаз, и лев зевнул, продемонстрировав грозную пасть.

— Зубами это трудно назвать, — заметила Кейт.

— Клыки, — гордо отозвался принц.

Глаз снова закрылся, словно не обнаружив в поле зрения ничего достойного внимания. Кейт почувствовала, как дрожат от ужаса Фредди и Коко. Даже Цезарь впервые за все время знакомства проявил признаки разума и спрятался за хозяйку.

— Держите собак подальше, — предупредил принц. — Вчера льва весь день рвало: наверное, сожрал дядюшкиного пса.

— Того самого, который питается соленьями? Но ваш дядя заверил меня, что пес жив-здоров и обязательно вернется.

— А вы бы при такой диете вернулись?

— Во всяком случае, не бросилась бы в клетку и не отдалась на съедение хищнику, — пожала плечами Кейт.

— Сомневаюсь, что подобное вообще возможно.

Замечание не понравилось и даже насторожило, потому что заключало некое суждение о характере. Но вот какое именно? Поскольку попросить его высочество высказаться яснее не представлялось возможным, Кейт молча прошла дальше и остановилась перед слонихой.

Принц снова оказался рядом и снова поднял фонарь на высоту собственного роста.

— Ее зовут Лисса. Здесь ей тесно, и поэтому мы строим в саду просторный вольер. Одна проблема — обезьянка может оттуда убежать.

Сейчас крошечное создание мирно спало у ног слонихи, положив голову на огромную ступню.

— Сомневаюсь. Эти отношения очень похожи на любовь.

— Если это любовь, то я не хочу иметь к ней никакого отношения, — улыбнулся принц.

— Понимаю, о чем вы, — тихо рассмеялась Кейт. — Меня вы никогда не застанете спящей возле чьих-то ног.

— Должен заметить, что считал вас отчаянно влюбленной в моего племянника.

— Так и есть, — заверила Кейт и тут же почувствовала в собственных словах фальшь.

— Ха! — отозвался принц. — Не рискнул бы выселить беднягу Димсдейла в сад в надежде на то, что его присутствие удержит вас от побега.

Смеющийся, похожий на обычного человека принц выглядел невероятно обаятельным.

— Элджи ни за что на свете не позволил бы выгнать себя на пастбище, — парировала Кейт, пытаясь оказать достойный отпор.

Однако его высочество продолжил наступление.

— Тулуз сказал, что вы серьезно болели. Что же случилось?

Кейт на миг растерялась, но тут же вспомнила очаровательное пухлое личико Виктории и представила свои худые щеки, резко очерченные скулы, торчащие ключицы. Контраст разительный!

— О, ничего серьезного, — отмахнулась она.

— Если не считать схватки со смертью?

— Не может быть, чтобы я выглядела настолько плохо! — искренне обиделась Кейт.

Принц приподнял ее лицо за подбородок и внимательно всмотрелся.

— Тени под глазами, бледность, худоба. Вид усталый, истощенный.

Мисс Долтри прищурилась.

— Вы чрезвычайно невежливы, особенно для королевской особы. Принято считать, что людей вашего круга учат при любых обстоятельствах сохранять дипломатическую учтивость.

Его высочество пожал плечами.

— Во всем виновата ваша красота. Она рождает в душе редкостное стремление к правде.

— Что ж, великолепно! Значит, нарушаете законы вежливости исключительно для того, чтобы сообщить, что я никуда не гожусь?

На ее губы решительно лег палец, и Кейт покорно замолчала, словно впервые увидела того, кто стоял рядом: беспокойная энергия и горячая чувственность воплотились в огненном взгляде, широких плечах, волевом повороте головы, упрямом подбородке.

— Вы, мисс Долтри, говорите ерунду и отлично это понимаете. Можно лишь гадать, что бы вы собой представляли, если бы были чуть полнее, но и сейчас выглядите восхитительно.

Палец исчез, и Кейт почувствовала, что улыбается, как ребенок, чей каприз только что удовлетворили конфетой. Принц тоже остался доволен — прислонился спиной к клетке с таким видом, словно удачно решил очередную житейскую проблему.

— Что вы делаете здесь, в темноте, рядом с животными? — спросила она. — Неужели не желаете вернуться в дом, где светло, а все вокруг старательно лебезят и подхалимничают? Жизнь ведь так коротка.

Тяжелое молчание позволило осознать невероятную грубость замечания. Наконец последовал очень спокойный, медленный ответ:

— Вообще-то вышел проверить, продолжает ли лев извергать куски соленой собаки. К тому же, как подсказывает опыт, англичане в принципе не способны лебезить и подхалимничать. — Он повернулся и повесил фонарь на место, так что вопрос прозвучал уже в темноте. — Позвольте поинтересоваться, где и когда вы познакомились с моим племянником?

— Весной встретила его в соборе и сразу влюбилась, — ответила Кейт после небольшой паузы, во время которой честно пыталась вспомнить рассказ Виктории о том, как было дело.

— Влюбились, — повторил принц. — В Димсдейла. И теперь, как я успел заметить, нежно называете его Элджи. Словно золотую рыбку, которая живет в пруду.

— Да, — твердо повторила Кейт, — влюбилась.

— Если бы знали, что такое любовь, то ни за что не вышли бы за него замуж.

— Я люблю Элджи. — На этот раз заявление прозвучало упрямо.

— Одно плохо: рядом с вами он и до двадцати лет не доживет, — бесстрастно, без тени осуждения констатировал принц. — Думаю, не выдам чужую тайну, если скажу, что он моложе вас. У бедняжки виконта еще молоко на губах не обсохло. Впрочем, возможно, именно это качество и кажется особенно привлекательным.

— Вы ужасный человек. — Кейт постаралась наполнить голос холодным презрением. — Думаю, с помолвкой вам несказанно повезло: говорят, грядущий союз не что иное, как следствие государственных переговоров. В ином случае вряд ли нашлась бы особа, готовая стать вашей супругой.

Утверждение не содержало ни капли правды, и Кейт отлично это понимала: на самом деле трудно было представить молодую леди, которая не мечтала бы завлечь в свои сети великолепного принца. Кроме нее самой, разумеется.

Кейт повернулась, чтобы уйти, но на миг остановилась, обернулась и ехидно добавила:

— Ваше высочество.

В то же мгновение в воздухе почувствовалось молниеносное движение и на талию легла властная ладонь. Сильное, горячее тело оказалось совсем близко: слышался каждый удар сердца. От принца исходил восхитительный, манящий аромат ночного костра — дымного и необузданного.

— Повторите, — произнес он совсем близко, почти на ухо.

— Отпустите, — потребовала Кейт, с трудом сдерживаясь, чтобы не уступить, не приподнять лицо навстречу, не пригласить… пригласить к поцелую? До сих пор ее никто и никогда не целовал, и очень не хотелось получить первый опыт от самоуверенного, не признающего никаких правил принца, раздраженного независимостью новой знакомой.

— Хочу узнать ваш вкус, мисс Виктория Долтри, — очень тихо, но требовательно, не признавая возражений, произнес принц и легко прикоснулся губами к щеке.

Ничего подобного Кейт еще не приходилось испытывать. Она быстро подняла острый, украшенный драгоценностями каблучок, изо всех сил топнула по тому месту, где должна была бы находиться нога его высочества, и резко дернулась, пытаясь вырваться из объятий.

Они стояли недалеко от дома, так что свет из окон позволял рассмотреть возмутительно красивое лицо обидчика.

— Вы осел, — заключила Кейт сквозь стиснутые зубы.

— Зачем же так топать? Это мои любимые туфли, — вздохнул принц. — К тому же я далеко не всегда похож на осла.

Она отступила еще на несколько шагов.

— Ваши мыслительные способности вызывают сочувствие, но, кроме них, жалости достойны и многие другие свойства натуры, так что лучше не беспокоиться.

— Если я осел, — задумчиво осведомился Гейбриел, — то кто же тогда вы?

— Понятия не имею. — Кейт высокомерно пожала плечами.

— А вот я имею: вы — сварливая стерва.

Впервые за все время знакомства принц по-настоящему рассердился. Удивительно, но откровенная грубость и угрюмый взгляд почему-то не обидели, а рассмешили Кейт.

— Дуетесь, как бакалейщик, которому не привезли очередную порцию картофеля.

— Картофеля, — повторил принц. — Значит, сравниваете себя с картофелем?

— Видите ли, у нас в Англии как-то не принято расхаживать по двору в темноте и целовать едва знакомых леди. Есть вещи, которые делать не положено. — Кейт высокомерно отвернулась. — Сюда, Цезарь! Домой.

Любопытный пес понял, что грозный зверь спит, и принялся отважно обнюхивать прутья клетки.

— Осторожнее, а то попадешь льву на ужин, — предупредила Кейт.

— Но почему же не положено?

Темные волосы упали ему на глаза, и в эту минуту пришлось признать, что принц выглядит так, будто действительно имеет право целовать кого угодно и когда угодно. Опасная, неудержимая чувственная сила не знала границ. Сразу вспомнилось предупреждение Генриетты: да, этот человек действительно очень походил на ее отца, так что ждать от него верности было бы непростительной ошибкой.

Кейт любезно улыбнулась и постаралась объяснить как можно мягче:

— Потому что вы подходите далеко не каждой женщине. Бог мой, неужели все принцы ведут себя так же разнузданно?

Он подошел ближе и посмотрел на Кейт с откровенным любопытством.

— Только не говорите, что дама появляется при дворе в Марбурге или где-то там еще, откуда вы к нам приехали, и ждет поцелуев от первого попавшегося принца, который случайно оказывается рядом.

— Разумеется, нет!

— Тогда с какой же стати вам пришло в голову, что меня можно поцеловать?

— Если честно, то только потому, что вы бесстрашно разгуливаете в темноте.

Прекрасное объяснение.

— Разгуливаю по необходимости, из-за собак, — обиделась Кейт.

— Вы долго со мной разговаривали, и при этом рядом с вами нет дуэньи. Бервик сказал, что в поездке вас сопровождает лишь одна горничная.

Еще бы! Гувернантку Марианна давным-давно уволила.

— Непременно взяла бы с собой на прогулку горничную, но у нее случилось несварение желудка.

— По-моему, вы просто забыли ее позвать. Уверяю: при дворе молодые леди никогда не забывают своих горничных и никогда не ходят в гордом одиночестве. Порхают исключительно стайками, как ласточки. Или бегают сворами, как собачки, — неожиданно добавил он, услышав, как Цезарь рычит на льва.

Вряд ли стоило объяснять, что мачеха уволила гувернантку на следующий же день после смерти отца, и потому Кейт так и не научилась порхать, как ласточка.

— Да, наверное, мне действительно не стоило выходить без горничной, — согласилась она, — но из этого вовсе не следует, что каждая девушка готова с вами целоваться.

Принц молча посмотрел ей в глаза.

— Что за нелепый разговор! — не выдержала Кейт. — Пойдем же, Цезарь! Давно пора возвращаться.

Непослушный пес продолжал рычать.

— Что за несносное создание! — Она подхватила упрямца на руки.

— Знаете, а ведь я мог бы вас соблазнить, — невозмутимо констатировал принц.

Нет, это уже слишком!

— Вы не имеете права расхаживать где попало и соблазнять встречных дам! — возмутилась Кейт.

— Больше того, если бы я уже не был обручен, то всерьез задумался бы о том, чтобы сделать вам предложение и жениться.

Кейт презрительно фыркнула:

— Можете раздумывать сколько душе угодно. Все равно ничего подобного не сделаете и отлично это знаете.

Принц шагнул ближе и внимательно посмотрел на нее своими невероятными бархатными глазами. Внезапно оказалось, что губы у него совсем не тонкие, а пухлые, мягкие и чувственные.

— Я сварливая стерва, не забывайте, — предупредила Кейт. — Подумайте только, что творите! Вы же принц, а ведете такие непристойные разговоры. Никогда не повторяйте эту ужасную ошибку, а не то действительно придется жениться, да еще и после дуэли с разгневанным отцом.

— С вашим отцом? — деловито уточнил Гейбриел.

— Мой отец умер, — ответила Кейт и почувствовала, как дрогнуло сердце. — Но у вас с ним немало общего. Боюсь, именно это обстоятельство и делает меня невосприимчивой к вашим необыкновенным чарам.

— Не говоря уже о том немаловажном факте, что вы влюблены в Димсдейла. А ваш отец хотел, чтобы вы связали судьбу с этим достойным джентльменом?

— Отец умер семь лет назад и не имеет отношения к нашему странному разговору. А вы сошли с ума. Отлично понимаете, что не можете на мне жениться, так зачем же вселяете напрасную надежду? А вдруг поверю? Так или иначе, вам предстоит свадьба с русской княжной.

— Да, мне действительно необходимо жениться на богатой наследнице, — пожал плечами принц. — Кстати, вы тоже относитесь к их числу. И при этом невесте вовсе не обязательно поражать воображение аристократической родословной. Достаточно обладать достойным приданым. — Он нескромно посмотрел на грудь Кейт. — И соблазнительными формами.

Кейт подняла Цезаря повыше, пытаясь прикрыть восковые прелести.

— В жизни не предполагала, что когда-нибудь доведется участвовать в столь неприличном разговоре.

— Видимо, вести себя бестактно меня заставляет ваш возраст, — спокойно пояснил принц. — Должен признаться, что порой веду непристойные беседы, но только не с девушками, едва достигшими брачного возраста.

Замечание больно ранило Кейт, хотя она и не поняла, считают ли ее слишком молодой или слишком старой.

— И часто вы признаетесь дамам, что готовы жениться на деньгах?

— Как правило, мы обсуждаем иные желания.

— Даже представить невозможно, до чего мило, — пробормотала Кейт. — Но вы же знаете, что я обручена. К тому же не могу похвастаться богатством. — Рассказ Генриетты о мистическом приданом особого доверия не внушал и больше напоминал сказку.

Принц удивленно поднял бровь.

— Правда? А Димсдейл об этом знает? Бервик, например, уверен, что к вашей персоне прилагается весьма солидное приданое.

— Конечно, знает, — уверенно кивнула мисс Долтри. — И все равно любит.

— Интересно. А на меня племянник произвел впечатление человека, у которого чувства числятся в списке под номером вторым — следом за материальной стороной отношений.

— В отличие от вас. Вы-то непременно отправили бы их в самый конец.

— Так же как и вы, — ничуть не обидевшись, уточнил Гейбриел.

— Означает ли это, что ничто не мешает мне выгуливать собак, не опасаясь, что вы снова выпрыгнете из темного угла? — осведомилась Кейт и поставила Цезаря на землю.

— Можно было бы сделать такой вывод, — задумчиво произнес принц. — Одно плохо… вы слишком красивы.

Пока Кейт приходила в себя после неожиданного комментария, его высочество властно обнял ее и заглянул в глаза.

И вдруг все изменилось. Сдержанная энергия, которая остро ощущалась в каждом движении, в каждом слове, внезапно сконцентрировалась в поцелуе — в призыве, отвергнуть который не было сил. Кейт считала, что поцелуй — это прикосновение губ, а оказалось… оказалось, что главное — вкус и ощущение. Огонь и шелк.

Да, на вкус этот человек напоминал огонь. Кейт уступила, приоткрыла губы и почувствовала, что дрожит, когда услышала, как принц шепчет ей какие-то горячие, ласковые слова. Смутно вспомнилось намерение преподать урок, объяснить, что не положено целовать первую встречную.

Наверное, в подобных случаях полагается дать пощечину. Но ведь тогда он перестанет ее целовать и снимет с талии большую теплую ладонь или… Спасло Кейт только чувство самосохранения. Поцелуй начался с вопроса, однако вскоре превратился в настойчивое требование. Несмотря на полное отсутствие опыта, тело ответило согласием.

И все же ехидный внутренний голосок не преминул напомнить, кто она такая и кого целует.

Кейт решительно отстранилась. Принц удерживал ее еще секунду — одну лишь великолепную, полную страсти секунду, — а потом разомкнул объятия.

Первым делом Кейт пришла в голову очень странная мысль: оказывается, у него длинные-предлинные, густые-прегустые ресницы. За ней последовала еще одна: его абсурдное тщеславие только что получило полное удовлетворение, и отныне он будет считать себя неотразимым даже для англичанок.

Долю секунды действовало спасительное самообладание — годы, проведенные рядом с мачехой, даром не прошли. Когда же запас терпения иссяк, Кейт открыла рот, чтобы разрушить невыносимое самомнение, однако не успела произнести ни слова: принц заговорил первым.

— Черт возьми! — В охрипшем голосе послышался голод, не позволивший Кейт усомниться в искренности его слов. — Ну почему, почему вы не русская княжна?

Внезапно все раздражение по поводу королевской помпезности куда-то улетучилось, и Кейт рассмеялась.

— Вы… — Она замолчала. Стоит ли подливать масло в огонь и без того ярко пылающего самомнения?

Собственно, почему бы и нет, если серьезные основания действительно имеются?

Кейт легко коснулась губами его губ.

— Если бы такие поцелуи можно было купить за деньги, то больше всего на свете я мечтала бы стать богатой наследницей и даже не отказалась бы от королевской родословной.

Он сжал ладонями ее лицо и произнес странным, похожим на стон голосом:

— Еще один раз: хочу запомнить ваш вкус.

Оба думали об одном — о вкусе. Поцелуй напоминал темный мед и еще что-то неясное: гладкое, неудержимое, горячее.

И вдруг он отстранил ее.

— А вы опасный человек, — медленно произнесла Кейт.

Его улыбка доказала, что монументальное тщеславие в нем вновь восторжествовало.

— Принцы, — вздохнула она. — Наверное, какую-то пользу человечеству вы все-таки приносите.

Замечание откровенно обидело его, и Кейт отметила это с удовлетворением, потому что колени дрожали, а ноги…

— Нет, — жестко возразил его высочество. — Уверяю вас: от меня толку мало. А теперь, мисс Долтри, если не хотите оказаться в объятиях очередного нетерпеливого незнакомца, советую немедленно вернуться в свою комнату и больше никогда не выходить во двор без сопровождения.