Эди вышла из экипажа, сжимая куклу, купленную для Сюзанны, и увидела Гауэйна с компанией ожидавших перед замком.

– У меня такое впечатление, будто мы путешествуем во времени и попали в средневековые владения, – заметила Лила, догнав падчерицу. – Кажется, в те дни вернувшегося герцога встречали слуги, сбегавшиеся с полей и тому подобное?

Эди наблюдала за потоком людей, выходивших из ворот под поднятой решеткой.

– Полагаю, что так.

Гауэйн встал по другую сторону от жены. Выражение, как всегда, было серьезным, но торжественным. Он помог Эди выйти из экипажа, но ничего не сказал ей. И теперь он стоял молча, заложив руки за спину. Эдит показалось, что муж рассержен на нее, хотя причина ей оставалась не ясна. Когда он спросил ее о регулах, она ответила честно. Если бы он попросил, она пустила бы его в свою постель. Но он не попросил.

В этот момент все собравшиеся слуги стали кланяться. Гауэйн поднял руку.

Воцарилась такая тишина, что Эди услышала песню сидевшей на стене птички.

– Представляю вам герцогиню Кинросс, – спокойно, но властно объявил Гауэйн. – Она ваша госпожа. Уважайте ее, как уважаете меня, повинуйтесь, как повинуетесь мне, и любите ее ради меня.

Снова начались поклоны и реверансы.

– Спасибо, – кивала им в ответ Эди, переводя взгляд с одного на другого и терзаясь беспомощным ощущением, что никогда не сможет узнать всех живущих в этом замке людей. Более того, если она не сможет отговорить Гауэйна позволять слугам вламываться в их спальню, в столовую и в комнату для завтраков, все эти люди будут ежедневно вмешиваться в ее жизнь.

Бардолф выступил вперед.

– От имени всех членов клана, ваша светлость, мы приветствуем вас в замке Крэгивар.

– Я благодарна за вашу доброту, – ответила Эди, зачарованно разглядывая костлявые колени Бардолфа, высовывавшиеся из-под килта.

– Теперь я представлю вам тех, кто здесь работает. Миссис Гризли, экономка.

Миссис Гризли была очень высокой женщиной, с такими большими зубами, что они, казалось, цеплялись друг за друга, когда она говорила. Она выглядела самостоятельной и ответственной, но Эди решила пока воздержаться от суждений.

– Вы уже знакомы с мистером Риллингзом, мистером Бидлом и поваром, месье Морне, – продолжал Бардолф.

– Добрый день, – поздоровалась Эди.

– Кухонные работники. – Вперед выступили сразу человек двадцать.

Экономка, в свою очередь, привела группу горничных и представила сразу всех. Эди взглянула на Гауэйна и сдержалась, чтобы не содрогнуться. Между ними словно пролегла странная пропасть, но в то же время…

Ни одна женщина не могла взглянуть на Гауэйна и не подумать о том, как бы поцеловать его. Он обладал таким животным магнетизмом, что даже походка обещала долгие часы удовольствия.

– Эди, где твоя дочь? – спросила Лила. – Твой отец будет недоволен, если окажется, что это всего лишь игра воображения герцога. И я тоже, хотя и смогу сама съесть купленный для нее имбирный пряник.

– Где Сюзанна? – спросила Эди Гауэйна. Тот поднял палец. Бардолф немедленно замолчал и уставился на его светлость.

– Моя сестра.

В глубине толпы последовала некая суматоха, и вперед вывели очередную группу.

– Мисссис Петтигру, бонна, – объявил Бардолф. – Элис, Джоан и Мейзи, няньки. Мисс Сюзанна.

Мисс Петтигру была женщиной крупной, завернутой с шеи до кончиков пальцев в безупречно накрахмаленное полотно. Ее окружали три няньки, одетые точно так же. А сбоку с руками, сложенными на худенькой груди, стояла девочка, одетая в черное и выглядевшая очень маленькой вороной рядом с четырьмя нависавшими над ней белыми аистами.

– Мисс Сюзанна, – позвал ее Бардолф. – Можете приветствовать герцога и герцогиню.

В его голосе звучали резкие, даже грубые нотки.

Леди Сюзанна неуклюже изобразила реверанс и одарила Гауэйна зверской гримасой, которая, казалось, ничуть его не удивила.

– Сюзанна, это моя жена, герцогиня Кинросс.

Девочка изобразила для Эди такую же гримасу. Ее рыжие волосы стояли дыбом на голове, как пламя, по контрасту с черным одеянием. Эди вдруг заметила, что, хотя Сюзанна носит черное, вплоть до туфелек и ленты в волосах, Гауэйн не носит траура по матери. Мало того, она никогда не видела его в черном.

– Как поживаешь? – спросила Эди.

Гауэйн скрестил руки на груди.

– Присядь перед новой герцогиней, пожалуйста.

Сюзанна снова чуть заметно согнула колени.

– Она так похожа на тебя! – воскликнула Эди.

– Ничего подобного, – парировала Сюзанна, впервые заговорив с Эди.

Поразительно, как даже такой маленький человечек способен смотреть на нее сверху вниз. Видимо, фамильная черта.

Эди бросила панический взгляд на Лилу, и та прошептала:

– Наклонись, чтобы она не задирала голову.

Эди нагнулась, балансируя на кончиках пальцев, и протянула куклу, которую привезла из Лондона.

– Я купила тебе подарок.

Несколько секунд обе смотрели на куклу: очень модную леди с желтыми волосами и платьем, отделанным настоящим кружевом. Сюзанна не потянулась за куклой. А вместо этого перевела взгляд на Гауэйна и спросила, показывая пальцем на Эди:

– Она моя сестра?

– Она твоя новая мать. И леди никогда не показывают пальцем.

Сюзанна поджала губы.

– Я хотела сестру. Я же говорила, что хочу сестру. Мне не нужна мать.

Ее голос поднимался все выше, с каждым новым заявлением.

– Я просила привезти мне младшую сестру.

– А я уведомил тебя, что не могу этого сделать.

Похоже, Гауэйну грозила опасность потерять обычную невозмутимость.

– Мне не нужна мать, потому что мать у меня уже была, – заявила девочка, повернувшись к оцепеневшей Эди. И подошла близко, так близко, что Эди увидела россыпь бледных веснушек на носу.

– Прости, – неловко извинилась Эди. – Я вовсе не хочу заменять тебе маму.

Глаза Сюзанны потемнели.

– Никто не может заменить мне маму, потому что она мертва! Ее больше нет! Вы не слишком мне нравитесь! А эта кукла – уродина!

Она неожиданно толкнула Эди. Та, неуклюже балансировавшая на цыпочках, отлетела назад и тяжело уселась на гравий. Эди так растерялась, что не могла пошевелиться, хотя ноги были неэлегантно раздвинуты.

В толпе собравшихся слуг послышался ропот. Очевидно, им еще не приходилось наблюдать столь интересной семейной сцены с самой смерти отца Гауэйна, не говоря уже об открытых на всеобщее обозрение щиколотках герцогини, хоть и затянутых в белые кружевные чулки.

– Проклятие! – пробормотала Лила.

– Сюзанна! – прогремел Гауэйн, помогая жене встать.

В тот же миг миссис Петтигру выступила вперед и, схватив девочку за локоть, сильно шлепнула ее.

– Ты немедленно извинишься, – прошипела она.

Красные пятна выступили на щеках бонны. Она была так взбешена, что глаза казались черными смородинками.

– Это всего лишь неприятная случайность, – вступилась Эди, которой не понравилось, как дергалось тельце Сюзанны при каждом шлепке.

– Вовсе нет, – парировала девочка таким же сильным голосом, как раньше. – Я говорила ему, мне мать не нужна. Ты мне не нравишься. Можешь убираться, откуда приехала. И забери свою уродливую куклу!

Она попыталась вырваться, но бонна не пускала.

Гауэйн выступил вперед. Его глаза пылали. Эди поспешно присела на корточки перед малышкой.

– Надеюсь, ты сожалеешь, что так обидела меня?

– Нет! – Но что-то во взгляде Эди, должно быть, тронуло девочку, потому что она неожиданно выпалила: – Простите.

– Если не хочешь эту куклу, думаю, в доме найдется другая маленькая девочка, которой она очень понравится.

Эди снова протянула куклу.

Сюзанна перевела взгляд с золотистой головки куклы на волосы Эди.

– Она мне не нужна! – жестко бросила девочка. – Можете ее выбросить.

Эди выпрямилась и, не глядя, сунула куклу Бардолфу. Ощущение было такое, словно ее пнули в живот.

– Эди, ты не познакомишь меня с мисс Сюзанной? – мягко осведомилась Лила.

– Сюзанна, это моя любимая мачеха, леди Гилкрист, – ледяным тоном выговорила Эди. – Пожалуйста, сделай реверанс.

Сюзанна на этот раз послушалась.

Лила встала на колени, словно забыв о платье.

– Здравствуй, Сюзанна.

Эди боролась с резким ощущением полной неудачи. Она посмотрела вниз, пытаясь увидеть улыбающийся взгляд и милые губки Лилы глазами маленькой девочки. И точно, напряженные плечи Сюзанны чуть опустились.

– Здравствуйте.

– Я принесла тебе подарок. Хотя не такой красивый, как эта прекрасная кукла.

Глаза девочки блеснули любопытством.

– Правда?

Лила кивнула:

– Я очень любила подобные вещи, когда была в твоем возрасте.

Сюзанна подступила ближе, достаточно близко, чтобы Лила могла взять ее за руку.

– Что это?

– Имбирная принцесса. Ты когда-нибудь ела имбирный пряник?

– Нет. Где она?

– Принцесса? В экипаже, – сообщила Лила вставая. – Пойдем, поищем?

Мисс Петтигру выступила вперед.

– К сожалению, сейчас у мисс Сюзанны урок французского. Поскольку она очень плохо вела себя утром, – что, к несчастью, вполне для нее типично, – у нее будет двойной урок, после чего она час попрактикуется в хороших манерах и еще час пролежит на доске для исправления осанки, которая у нее просто отвратительная.

Взгляд, искоса брошенный Сюзанной на бонну, был слишком взрослым для такой маленькой девочки.

– Сюзанна! – снова рявкнул Гауэйн.

Злобная гримаса, похоже, была фамильной чертой, как и способность высокомерно взирать сверху вниз на человека. И все же Эди казалось, что под дерзостью и наглостью можно разглядеть душераздирающее одиночество и уязвимость.

– Эди, – очень тихо позвала ее Лила.

Эди точно знала, что хочет сказать мачеха этим единственным словом: мисс Петтигру неподходящая особа для воспитания детей. Если Эди не уволит ее, возможно, это сделает Лила, несмотря на то что не имеет на это никаких прав.

Эди расправила плечи. Придется взять на себя ответственность, раз теперь это ее дом.

– Ты должна быть вежлива с бонной, – наставлял Гауэйн. – И с герцогиней.

Сюзанна несколько раз сделала то, что, по ее мнению, называлось реверансом, и при этом ужасно напоминала винную пробку, болтавшуюся в волнах.

– Прошу прощения, мисс Петтигру.

В свои пять лет она умела говорить абсолютно бесстрастным тоном.

Мисс Петтигру опустила подбородок жестом, не имевшим никакого сходства с кивком, и снова повернулась к Эди.

– Как видите, ваша светлость, ребенок безобразно избалован. Не знает ни языков, ни музыки, и никакого понимания о приличном поведении в обществе.

Эди девочка избалованной не показалась. Она выглядела ребенком, с детства усвоившим, что лучше огрызаться, чем плакать. И откровенно говоря, Эди с ней соглашалась.

– Я сама не говорю по-французски, – сообщила она мисс Петтигру.

Тонкие губы бонны сжались.

– Как дочь герцогини, Сюзанна обязана бегло говорить по крайней мере на трех языках. Учитывая довольно сомнительное происхождение, ее поведение должно быть образцовым. Как сами видите, нам предстоит много работы.

После подобных речей Эди больше не нуждалась в подсказках Лилы. Глядя женщине прямо в глаза она сказала:

– Мисс Петтигру, я благодарю вас за службу, но с этого дня вы у нас больше не работаете. Прямо с этой минуты. Бардолф, сделайте все необходимые распоряжения. Выдайте мисс Петтигру щедрое выходное пособие и доставьте ее, куда пожелает.

Потрясенная бонна открыла рот, словно желая что-то сказать, но Эди пригвоздила ее к месту взглядом.

– Как я сказала – щедрое выходное пособие. Но никаких рекомендаций.

Бардолф тоже выглядел ошеломленным. Но вовремя опомнился и отвел мисс Петтигру в сторону.

Сюзанна широко раскрыла глаза, хотя не пошевелилась и не сказала ни слова.

– А теперь мы можем поискать имбирный пряник!

Лила уронила ридикюль на землю, нагнулась и подхватила малышку. Ноги Сюзанны на фоне форм Лилы казались птичьими лапками.

Несколько долгих минут Лила и Сюзанна смотрели друг на друга. Потом малышка улыбнулась. Несколько зубов отсутствовало, что, как ни странно, придавало ей очарования. Лила повернулась к Эди и предупредила:

– Мы с Сюзанной найдем в экипаже имбирный пряник и скоро вернемся.

Она отошла, держа девочку как некую драгоценность.

Эди глубоко вздохнула и подняла ридикюль мачехи.

– Вижу, почему ты обеспокоена, – бесстрастно заметил Гауэйн. – Ты, очевидно, не привыкла к детям, в отличие от леди Гилкрист. Вероятно, она сумеет решить проблему Сюзанны.

Эди уставилась на него. Неужели муж предлагает отдать собственную единокровную сестру?

– Лорд и леди Гилкрист разъехались окончательно? – спросил он.

– Искренне надеюсь, что нет.

– Возможно, мы сумеем убедить леди Гилкрист немного пожить здесь.

Типично для Гауэйна. Когда он видит решение проблемы, немедленно пользуется возможностью.

Эди бросила взор на нянек:

– Нам действительно необходимы три няни на одного ребенка?

– В лучших детских имеются по меньшей мере три няни и бонна. Или гувернантка, – вставил Бардолф.

Эди взглянула на него, и этого оказалось достаточно, чтобы он отступил.

– Кого из вас Сюзанна больше всего любит? – спросила она нянек.

После некоторого колебания вперед выступила толстощекая пухлогубая девушка и обеспокоенно сказала:

– Меня зовут Элис. Но я ни слова не говорю по-французски, ваша светлость. И ни на каком языке, кроме английского.

– Вы будете старшей няней. Пока. Сюзанна все еще носит траур, так что языки могут подождать. Куда важнее найти преподавателя музыки. Чем раньше она начнет, тем больше опыта наберется.

Это единственное, в чем Эди была уверена. Она сама взяла в руки виолончель примерно в возрасте Сюзанны.

Гауэйна, похоже, это немного развеселило.

– Найдите музыканта, который мог бы учить ребенка, – сказал он Бардолфу.

Няньки присели и удалились. Бардолф вывел вперед группу женщин в темно-красных платьях и белоснежных передниках.

– Горничные первого этажа.

– Доброе утро, – кивнула Эди.

Бардолф показал на другую группу.

– Это доярки.

– Приветствую.

За доярками последовали горничные второго этажа в сопровождении судомоек и других слуг, включая чистильщиков сапог. Последними шли свинопасы, причем в огромном количестве.

– Я очень рада познакомиться со всеми, – объявила Эди, когда представили последнюю группу. – Надеюсь, что со временем я запомню все ваши имена.

Присутствующие заулыбались.

– Доброе утро! – приветствовал сразу всех Гауэйн. За этим последовали поклоны и реверансы. Наконец, все закончилось.

– Есть и другие, – сказал он жене. – Управляющие и их помощники, хранитель башни и тому подобное.

Они прошли по двору к гигантским открытым резным дверям, пока Эди пыталась осознать, что видела далеко не всех слуг.

– Хранитель башни? Какой башни? Когда мы приближались к замку, я видела несколько.

– Я обязательно покажу тебе все, когда будет время. Башни замка остаются под присмотром сторожа, который отчитывается перед Бардолфом, разумеется. Башня, о которой я упомянул, – отдельное здание, выстроенное в тринадцатом веке, на лугу у реки Глашхорри.

– Звучит очень романтично.

– Нет, – жестко отрезал он, – вовсе нет. Она представляет собой постоянную опасность, потому что разные дурни постоянно стараются на нее взобраться. Два года назад один мальчишка упал, раскроил себе голову и едва не погиб. После этого я велел хранителю следить, чтобы к башне никто не приближался.

Холл оказался абсурдно огромен, а акустика, механически отметила Эди, должно быть, ужасна, учитывая тот факт, что потолок исчезал в полумраке высоко над головами.

Бардолф немедленно постарался привлечь внимание Гауэйна и отвел его в сторону. Лила вышла из экипажа и проследовала в холл. Сюзанна семенила рядом, так что Эди воспользовалась возможностью спросить малышку:

– Знаешь, где спальня твоего брата?

– Нет, – покачала головой Сюзанна, что было неудивительно. – Спросите у нее!

Она кивком показала на экономку миссис Гризли, занятую разговором с Гауэйном и Бардолфом.

– Пойдем попробуем найти сами.

Эди в сопровождении Сюзанны и Лилы стала подниматься по большой каменной лестнице. Оказавшись наверху, она стала поочередно открывать двери.

– Тебе нравится здесь жить? – спросила она Сюзанну.

– Очень одиноко. Мама мертва.

Голос ее задрожал.

– Моя тоже.

– Но вы старая.

– Моя мать умерла, когда мне было всего два года. Я была младше тебя.

– О!

Сюзанна, казалось, осмысливала услышанное.

– Твоя мама упала в озеро и утонула?

– Нет. Она простудилась и умерла от воспаления легких.

– Вам было грустно?

– Не помню. Но мне потом было очень грустно. Я бы хотела иметь мать.

– Матери не так уж важны, – отрезала Сюзанна.

Эди попыталась не принимать это на свой счет.

– А я думаю, матери очень важны, – возразила Лила.

Следующая дверь вела в большую спальню, но здесь не было смежных дверей в ванную или гардеробную.

– Похоже, это гостевая комната, – заметила Эди.

– Меня поселят здесь, Эди? – спросила Лила.

Комната была тошнотворной, в горчичных тонах – от штор до ковров и полога.

Не успела Эди ответить, как вмешалась Сюзанна.

– Можете спать в детской, если хотите. Там спала мисс Петтигру, но теперь она ушла. Только комната маленькая.

Эди инстинктивно сжалась, услышав это. Но взяла себя в руки. Стоило Лиле увидеть на улице ребенка, она тут же принималась с ним ворковать. Она наносила визиты, только бы увидеть детей, которые могли оказаться в утренней комнате. Несомненно, она уже обожала Сюзанну, и, похоже, взаимно.

– Я люблю маленькие комнаты, – кивнула Лила. – По-моему, они уютные, как думаешь?

Лила никогда не путешествовала налегке и привезла с собой три сундука с одеждой. Так что об уюте не могло быть и речи.

Спальня герцога оказалась чуть дальше по коридору. Здесь занавески, ковры и шторы были коричневыми.

– Детская мне нравится больше.

Сестра Гауэйна встала посреди комнаты, скрестив руки на тощей груди.

– Это нехорошая комната, – констатировала она. – Плохая. Может, кто-то умер здесь.

– В моем замке нет призраков, – возразила Эди, подходя к смежной двери, ведущей в большую комнату со встроенной ванной и ватерклозетом.

– В башне водятся три привидения, – сообщила Сюзанна. – Смотрите. Эта ванна такая большая, что в ней плавать можно!

Хоть что-то произвело впечатление на этого ребенка!

– А какова ванна в детской? – спросила Лила.

– Там нет ванной. Только одна крошечная оловянная ванночка.

– Тогда ты можешь сегодня искупаться здесь, – пообещала Лила.

Дальняя дверь на другом конце ванной вела в спальню герцогини, обставленную в голубых тонах: все, от ковров, штор и прикроватных занавесок, было голубым. Как раз когда Эди заметила, что потолок тоже голубой, вошел Гауэйн.

– Комната выглядит, словно запыленное небо, – заметила Лила.

Сюзанна звонко расхохоталась, но умолкла под строгим взглядом Гауэйна.

– Слуги более эффективно выполняют свои обязанности, когда каждая комната имеет свой цвет.

Эди не переставала поражаться однообразию – даже каминный экран был голубым!

– Полагаю, голубой был любимым цветом твоей матери?

– Понятия не имею, какие цвета предпочитала мать, – монотонно проговорил Гауэйн. – Комната была заново обставлена год назад.

– И ты надзирал за работами? Я, наконец, нашла что-то, чего ты не умеешь! – с облегчением воскликнула Эди.

Он бросил на жену укоризненный взгляд.

– Можно мне посмотреть на имбирную принцессу? – спросила Сюзанна, переминаясь с ноги на ногу.

Лила вынула из батистового мешочка с яркими узорами большой пряник.

– Съедим принцессу после ужина. А вот есть еще имбирный человечек, хотя было бы правильнее назвать его имбирным джентльменом, потому что у него золотые пуговицы и очень элегантная шляпа.

Сюзанна нерешительно взяла лакомство.

– Он хорошо пахнет. Что с ним делать?

– Это твой первый имбирный человечек?

Она кивнула.

– Съешь его.

– Съесть его ГОЛОВУ?!

– Я всегда начинала с ног, – предложила Эди.

Но Сюзанна не сводила глаз с Лилы:

– Но если я съем его, он умрет.

– Нет, он попадет в твой животик, – пояснила Лила. – Это большая разница.

– Думаю, лучше сначала откусить голову, – решила Сюзанна, когда молчание слишком затянулось.

– Ты очень добра, – заметила Лила.

Сюзанна повернулась и уселась на кровать.

– Эта комната некрасивая, – объявила она, принимаясь за пряник. – Только кровать хорошая. Моя пахнет соломой. Но ваша мягкая.

– Возможно, на ней лежит пуховая перина, – ответила Эди.

Гауэйн откашлялся, и Эди неожиданно ощутила его присутствие особенно остро.

Лила взглянула на молодоженов, подошла ближе и сказала:

– Сюзанна, дорогая, ты обещала мне показать детскую, – напомнила она, протягивая руку.

Сюзанна слезла с кровати, и они вышли не оглянувшись.