У мужчин особые отношения со своими пенисами. Они дают им имя, сравнивают их. Я редко встречала женщин, которые превращали бы свои груди в тайных лучших друзей — даже те, кто лукаво называет их «девочками».
Большую часть своей жизни я была удовлетворена своей грудью: она вскормила моих детей в младенчестве и была очень востребована в постели. Этот взвешенный подход отразился на моем ящике с дамским бельем. К двадцати с лишним годам там собралась пестрая коллекция, от простых хлопчатобумажных лифчиков до шелковых бюстгальтеров с кружевами, предназначенных для ночей, когда кому-то захочется сорвать с меня белье зубами. Эти изысканные вещицы были гордостью моей коллекции.
Время шло, я вышла замуж, потом — как ни прискорбно — был рак. Мои кружева и атлас износились и постепенно сменились простыми, а потом и «лечебными» лифчиками с разными вставками. После того как мне сделали искусственную грудь, я стала одержима хлопчатобумажными лифчиками, словно, изгоняя синтетику из моего гардероба и заменяя органическими материалами, я снова стану здоровой и органической. Моими любимыми были два одинаковых лифчика из хлопка, которые изначально были красными, но после нескольких стирок приобрели кирпично-розовый оттенок. Они вытянулись, но мои новые груди остались упругими.
А потом случился Париж. В истории моей жизни этот год в Париже можно назвать Годом Бюстгальтера. Как-то раз я зашла в отдел дамского белья в «Галери Лафайетт» и бесстыдно подслушала разговор продавщицы с покупательницей — очень элегантной, сдержанной женщиной определенного возраста (наверно, лет шестидесяти пяти или семидесяти). Мадам понравился бюстгальтер из кремового шелка, на котором были вышиты черные розы. Но она заявила, что не купит его, если нет таких же трусиков. Мне пришло в голову, что, вполне возможно, дома ее ждет страстный и столь же элегантный парижанин, также определенного возраста (или моложе!). Но, что важнее, его мнение ей безразлично.
Она одевалась для себя. И ее планка была высока. Я вернулась к бюстгальтерам и попыталась взглянуть на них глазами француженки: как на восхитительные предметы туалета, которые сделают мои груди просто конфетками, причем ради моего собственного удовольствия. Я набрала целую охапку и направилась в кабинку. Несколько минут спустя я созерцала себя, украшенную тюлем и шелком. Бретельки были перевиты золотыми ниточками, так что я почувствовала себя женой римского сенатора. Я купила этот, и еще один из шелка цвета фуксии, и третий, темно-синий, с оборочками по краям.
Вряд ли есть необходимость говорить, что Алессандро отпраздновал это событие: на мой день рождения он подарил мне изысканный лифчик с кружевами вишневого цвета. С крошечного бантика свисал медальон, и Алессандро сказал, что в нем как раз хватит места для его фотографии. Тогда я могла бы держать моего мужа у самого сердца. Или между грудями — как вам больше нравится.
Со временем у меня собралась целая коллекция бюстгальтеров — и, конечно, трусиков к ним. И я набрала еще десять фунтов веса. Обычно этот прискорбный факт заставляет меня избегать зеркала. Но теперь мое парижское белье отвлекало от недостатков фигуры, направляя взгляд к округлостям, которые кружева делали еще более привлекательными. Американки ненавидят свою талию и бедра, но я думаю, что француженки восхищаются своим бюстом и своими бедрами, вне зависимости от их размера.
Итак, я лихорадочно приобретала дамское белье, и вдруг Анна объявила, что ей пора покупать лифчик. И я отчетливо вспомнила, как попросила свою мать купить мне «учебный» лифчик. Она презрительно фыркнула и спросила, как же я собираюсь держать в узде этих диких животных, не приручая их. Эта малоприятная острота заставила меня произнести речь о том, что грудь и лифчики «используются мужчинами, чтобы держать женщин на кухне». Теперь я понимаю, что это заявление уводило в сторону от скользкой эротической темы. Освобождение от кухни (и бюстгальтеров) довело меня до того, что я была единственной девушкой в шестом классе, которая оказалась голой до пояса во время теста на сколиоз. Увы, даже спустя столько лет я ощущаю обиду при этом воспоминании. Так что теперь я с ликованием приветствовала просьбу Анны: она становится женщиной, и мы будем веселиться, веселиться, веселиться, покупая ее первый лифчик. Она посмотрела на меня и заметила: «Я же не сказала, что у меня будет ребенок».
Не обращая внимания на это отрезвляющее замечание, я увлекла ее за собой на поиски «учебного» лифчика. В «Бон Марше» целая стена была увешана такими лифчиками (с соответствующими трусиками, naturellement). Анна сразу же остановилась на очень французском кружевном бюстгальтере с оборочками. Она схватила его с крючка и прижала к своей намечающейся груди, как обезумевший покупатель на распродаже. Быть может, французские матери называют эту крошечную кружевную вещичку «учебным» лифчиком, но в таком случае это совсем не та учеба, которую имела в виду моя мать. Насколько я понимаю, французскую девушку учат любить свою фигуру и гордиться своими нарядами, даже если это нижнее белье, которое видит только она (и ее maman). Иными словами, эти произведения искусства предназначены не для грехов молодости, а для потайного гламура.
Дома Анна примерила лифчик и трусики, а затем — как всегда бывало, когда у нее появлялось что-нибудь новенькое из одежды, — направилась в гостиную, чтобы продемонстрировать покупки отцу и брату. Я вовремя успела схватить ее за руку. «Дамское белье — вещь очень личная, — объяснила я ей. — Ты теперь женщина, помни об этом!»
Она нахмурилась, усваивая эту истину, и снова повернулась к зеркалу.
* * *
Алессандро вернулся с рынка радостный, с первыми персиками в этом сезоне. Мне достался маленький, кисло-сладкий — и все равно это настоящий персик. Его вкус вызывает воспоминания о летних днях, таких жарких, что в воздухе висит дымка, о замороженном чае, густой траве и белых платьях с кружевами.
* * *
Мне нужно многое сделать. Выправленный вариант научной статьи должен быть сдан к концу этого месяца. Я веду колонку на веб-сайте «Барнс энд Нобл ревью», и там ждут рецензию на пять романов. Своему редактору я обещала первые сто страниц моего романа «Красавица и зверь», а своему университету — закончить научную книгу к июню. В результате я провела день, работая над новеллой, на которую у меня нет ни договора, ни издателя, ни крайнего срока. Алессандро только закатывает глаза.
* * *
В «Пти Пале» — ретроспектива Ива Сен-Лорана, и мы с моей кузиной Лорой стоим в очереди, чтобы взглянуть на нее. Я понятия не имела, что ИСЛ популяризировал брючный костюм, считая, что женщины должны стоять плечом к плечу с мужчинами в бизнесе. А еще я не знала, что брючный костюм (в тонкую полоску, с галстуком) вызовет такой фурор. Одна высокопоставленная леди, которую не пускали в ресторан в Нью-Йорке, потому что она была в брюках, сняла их и вошла в зал в одном пиджаке.
* * *
Меня особенно заворожили те коллекции Ива Сен-Лорана, в которых он использовал мотивы из живописи. Он создал платье, позаимствовав разноцветные квадраты Мондриана, и пиджак с ирисами Ван Гога. Потребовались недели, чтобы нашить бусинки, блестки и крошечные бантики, воссоздавая картину. Мы с Лорой решили, что это очень изысканно, но нам было не совсем ясно, в каких случаях можно такое надеть. «Сегодня мой день рождения, и я надела Ван Гога?»
* * *
Больше всего мне понравилась выставка, где были все до единого смокинги, которые Ив Сен-Лоран создал за свою долгую карьеру. Ему было двадцать два, когда он представил свою первую коллекцию в 1958 году. Интересно было проследить, как пятидесятые переходили в шестидесятые битников, в восьмидесятые с подложенными плечами и в девяностые, когда он стал использовать шелк.
* * *
Сегодня Алессандро сообщил, что Флоран гораздо сильнее влюбился в свою коллегу Полин, чем когда-либо был влюблен в итальянскую официантку. «В конце концов, они же могут поговорить друг с другом, — сказал он. — Это важно, как ты думаешь?» Да, несомненно, общение — важная составляющая взаимоотношений.
* * *
Ряд зоомагазинов занимает два квартала вдоль Сены. Мы дважды заходили в каждый магазин и, как ни странно, ни разу не видели пуделя. Как и в Италии, популярные домашние животные — бурундуки. Мне кажется, что у них печальный вид, но, быть может, бразильцы чувствуют то же самое, глядя на попугаев, сидящих в клетках, а не красующихся на деревьях.
* * *
Вчера Анна, ложась спать, залилась слезами. Она сказала, что у нее нет друзей, никто не смеется над ее шутками, и она плохо успевает в школе (ее оценки это опровергают). Я вынула брелок с Гриффиндором, который приберегала как раз для такого случая, и Анна приободрилась и рассказала, почему предпочитает Гриффиндор Слизерину.
* * *
В квартире над нами рабочие выламывают половицы 1760-х годов и укладывают их таким образом, чтобы они не скрипели. Для нас это был плохой день: каждая половица производила отчаянный шум, когда ее вынимали. Но в минуты затишья я слышала, как рабочие поют — иногда португальские любовные песни, иногда мусульманскую молитву.
* * *
Париж в цвету! Сегодня рано утром я шла по бульвару Инвалидов. Цветущие ветки деревьев в парке Инвалидов свешивались через ограду. У одного были рубиновые почки, у другого пушистые бледно-розовые цветы, тронутые белым — словно на них брызнули сахарной глазурью.
* * *
Когда мы вошли в церковь сегодня утром, француз почтенного вида с огромными седыми усами бросил красноречивый взгляд на непричесанные буйные кудри Луки. Оглядевшись, я обнаружила, что никому из родителей не удалось справиться с детьми старше восьми лет. И я подумала, что хорошо бы этому усатому джентльмену как-нибудь зайти к нам рано утром в воскресенье и попытаться вытащить пятнадцатилетнего подростка из постели. Я пожертвовала опрятностью ради того, чтобы не опоздать в церковь.
* * *
У нас гостят друзья из Лос-Анджелеса — пара художников с шестилетней дочерью Фиби. В воскресенье, гордые тем, что можем похвалиться почти таким же солнцем, как в Калифорнии, мы бродили по рынкам. Фиби купила мешочек с едой для морской свинки, чтобы привезти домой своей любимице Рокси. С истинно парижским шиком сумочка окрашена во все цвета радуги. Мы прекрасно проводили время на птичьем рынке острова Ситэ, разговаривая с ужасно умными попугаями, пока не случилась беда. Это была коробка с крольчатами — крошечными пушистыми комочками с прелестными ушками и розовыми носами. Фиби и Анна сразу же безумно их захотели. Я объяснила, что без паспорта эти крольчата не смогут стать гражданами США. Демонстрируя ранние криминальные наклонности, Анна заявила, что может спрятать одного в кармане. «Или в моих брюках», — добавила она.
* * *
Сегодня мы столкнулись с мамой Николь, у которой в коляске была двухмесячная малышка. Мы с Анной склонились над коляской, и девочка, округлив глаза, улыбнулась нам беззубым ротиком и принялась с жаром рассказывать на непонятном языке о своей жизни. Я не могла не вспомнить о беби Барбаре в «Мэри Поппинс», которая обещает воробью, что никогда не забудет язык воробьев и деревьев. А когда она забывает, он плачет.
* * *
Сегодня днем мы гуляли по блошиному рынку Клиньянкур, восторгаясь (но не покупая) модными вещами от «Шанель». И вдруг нашей шестилетней гостье Фиби приглянулась потрепанная соломенная шляпа пурпурного цвета. Мы оживленно поторговались, и Фиби получила свою обновку. Она плясала от радости, и мы вдруг увидели, что в своей шикарной шляпе Фиби стала выглядеть, как французский ребенок, затесавшийся среди американцев.
* * *
Сегодня Анне туго пришлось в школе из-за банды противных девчонок Беатрис, которые завладели матами на уроке физкультуры и требовали назвать пароль (который они, конечно же, никому не сказали). По пути домой мы говорили о друзьях и о том, какие они сложные, а потом в метро Анна ухмыльнулась и сказала: «У меня есть друг». И она показала мне пятую книгу о Гарри Поттере. Я очень хорошо помню те дни, когда у меня тоже были друзья: Анна зеленых шпилей, Дороти Гейл с Тото и Нэнси Дрю.
* * *
Сегодня все мы отправились на представление кукольного театра в Люксембургском саду. Первые четыре ряда были оставлены для детей, так что их любимая марионетка Гиньоль могла спрашивать у них совета. В этом спектакле Гиньоль был слугой аристократа в парике. «В чем дело, дети? Что случилось?» — спрашивал он. Все они кричали в ответ, предупреждая Гиньоля, что крокодил высовывает голову из кастрюли с супом. Мы сидели рядом с маленькой девочкой в очках, которая пронзительным голосом давала советы Гиньолю. А когда мохнатый паук спустился и повис над его кроватью, наша соседка просто зашлась в крике. В антракте она повернулась к нашим гостям из Калифорнии и очень вежливо спросила, что они думают о пьесе. Они ответили (с помощью Алессандро), что не говорят по-французски. Немного подумав, она осведомилась: «А почему?»
* * *
Один французский друг сообщил нам чудесную новость: в продуктовых магазинах продают гаспаччо — рядом с молочным отделом. Если вы собираетесь побывать в Париже и устроить пикник, купите багет, сыр и упаковку гаспаччо. Вы можете пить его прямо из пластиковых стаканчиков, и даже при такой непрезентабельной посуде гаспаччо придаст вашему пикнику изысканность.
* * *
Сегодня мы снова повели наших гостей в Люксембургский сад. Мы собирались взять напрокат игрушечный парусник для Фиби и, возможно, для Анны. Но они оказались столь соблазнительными, что в результате мы взяли четыре: пиратский парусник с черепом и костями для Луки, судно с розовой рыбкой на развевающемся парусе для Анны, парусник с Мэри Поппинс для Фиби. А четвертый? Папа Фиби, которому сорок восемь, превратился в восьмилетнего мальчишку и бегал вокруг пруда, подгоняя свое парусное судно длинной деревянной палкой. В саду было полно разного народу, как и должно быть в городском парке в солнечный день. Но никто не сидел на траве, не раздевался догола, не запускал оглушительную музыку, не заставлял людей раскошелиться. Мы ели ланч в кафе парка, пили белое вино на солнышке и говорили о том, что французы часто кажутся самыми счастливыми людьми на земле. Правда, я понятия не имею, так ли это на самом деле.
* * *
Лука вернулся из школы с ухмылкой… У них был день полового воспитания во французском духе! Он принес домой учебный буклет. Анну заворожила страница, на которой выстроились девушки по росту и по размеру бюста. «Это похоже на твои груди, мама. Может быть, у меня будут такие. А вот у этой девушки груди, как у бабушки — посмотри, насколько они больше! Может быть, и у меня будут такие!» Эта несовершеннолетняя особа как будто стояла у витрины, выбирая подходящий товар.
* * *
Когда ты обречен на оранжевые волосы из-за скверного парикмахера, единственный способ преодолеть кризис — это агрессивный стиль. Я прибегла к суровому взгляду Виктора/Виктории. Вчера я купила пару элегантных узких очков, а потом соблазнилась еще и парой солнечных очков «Фенди». Я теперь выглядела, как местная, и по дороге домой у меня три раза спросили дорогу. Увы, я не смогла ответить ни на один вопрос.
* * *
Вчера вечером мы с Алессандро, направляясь к Монпарнасу, оказались на улице, на которой много магазинов, где продаются гитары, и клубов стриптиза. В магазины, по-видимому, часто заглядывают будущие юные музыканты. Из-за финансовых возможностей клиентура у музыкальных магазинов и клубов стриптиза разная. Один из них называется «Венера», и сразу же за ним — клуб под названием «Ева». Мы заглянули через стеклянную дверь в третий, полупустой клуб, и увидели женщину, поджидавшую у стойки бара посетителей. На ней был платиновый парик с такими прямыми и гладкими прядями, что мне вспомнились старомодные раскрашенные фотографии, на которых запечатлен Ниагарский водопад.
* * *
Мне очень нравится памятник Уинстону Черчиллю в натуральную величину на авеню, носящей его имя. На постаменте надпись: «МЫ НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ». Скульптор, Жан Кардо, намеренно не стал приглаживать глину (памятник отлит в бронзе), оставив ее грубой и шероховатой — словно взял хрипловатый голос упрямого интеллектуала Черчилля и создал из него фигуру. Я люблю проходить мимо памятника и мысленно салютовать премьер-министру.
* * *
Я прибыла в Бохум, Германия, чтобы прочитать лекцию о ренессансном Лондоне на конференции Немецкого шекспировского общества. Алессандро присоединится ко мне через несколько дней. Поезд из Парижа в Кельн вез меня через сельскую местность. Группы белых мельниц стояли, как аисты, о чем-то беседующие на вершине холма.
* * *
Перед тем, как я села на поезд, Алессандро заверил меня, что каждый, буквально каждый в Германии говорит по-английски. Может быть, это верно для Берлина или Гамбурга, но только не для Бохума — небольшого города в земле Северный Рейн-Вестфалия. В первом же ресторане, куда я зашла вместе с моим другом Стивеном, американским профессором, началась паника. Ни один из нас не знал немецкого, и никто из официантов не говорил по-английски. Наконец из кухни появился повар в фартуке и перевел для нас меню. На следующий день то же самое повторилось в другом ресторане: только повар говорил по-английски. Может быть, у поваров особые способности к языкам, а возможно, у них более кочевая жизнь, нежели у среднего жителя Бохума.
* * *
В субботу у меня было свободное утро, и я погуляла по Бохуму. В городе проходил фестиваль культуры, и на главных улицах появились ларьки. Я пришла в восторг, увидев у пивного ларька трех дородных и в высшей степени респектабельных немецких матрон определенного возраста с большими кружками пива в руках. И это в десять часов утра! Позже немецкие коллеги объяснили мне, что эти леди наслаждались Fruhschoppen, или «ранней кружкой», что происходит в особых случаях.
* * *
Позади моего отеля — красивое озеро. Вчера я увидела баклана на самой верхушке дерева; он распростер крылья и замер на фоне неба. Я наблюдала за ним по крайней мере пять минут, и он не двигался: сушил крылья после ныряния в воду. Голова баклана была высоко поднята, словно он размышлял о гораздо более серьезных материях, нежели популяция рыб озера в Бохуме, Германия.
* * *
Вчера вечером прибыл Алессандро, и когда мы шли обедать через парк возле нашего отеля, вдруг наткнулись на вечеринку кроликов. Их было по меньшей мере двадцать, и они дурачились и вовсю веселились, так что не обратили на нас внимания. Я не могла не вспомнить о всепоглощающей радости в финале «Бархатного кролика», когда игрушечный кролик превратился в настоящего, потому что его так сильно любил Мальчик. Этот кролик оказывается в лесу и при лунном свете играет с другими настоящими кроликами.
* * *
В нашем отеле в Бохуме есть маленький киоск под названием «Буфет Штруппи», где продается еда для собак постояльцев. И вот еще что мне нравится в этом отеле: в ванной зажигается свет, только если вы вставите в щель свою карточку с номером комнаты. Таким образом экономят электричество. И еще: в душе вы выбираете с помощью компьютера точную температуру горячей воды. Не нужно бесконечно вертеть ручки слева направо, чтобы добиться нужной температуры.
* * *
Я услышала замечательные истории о воссоединении Восточной и Западной Германии — с точки зрения немецких шекспироведов. До того, как в 1989 году пала Берлинская стена, было два шекспировских общества, по одному в каждой Германии — со своим председателем, правлением, собранием эссе и конференциями. Мы, ученые, очень трепетно относимся к своей иерархии — и тем не менее после падения стены двум шекспировским обществам пришлось объединиться. Сегодня у воссоединившихся шекспироведов умеренно жизнерадостный вид — как у супружеской пары, которая заключила повторный брак после долгих лет развода.
* * *
Пока я слушала основательные, глубокие доклады о Шекспире, Алессандро опробовал бассейн, рекомендованный отелем. По прибытии туда он обнаружил, что это фактически «свободное от тканей» спа — стыдливое описание места, предназначенного для забав голышом. В спа имеется большое количество саун — свыше пятнадцати, — причем там предлагаются разные услуги: например, есть «Гималайская сауна» или «ТВ сауна». По моему мнению, само количество саун свидетельствует об эротике. Но Алессандро забрел в «Сахару» и увидел, что она уже занята респектабельной (пусть и нагой) парой средних лет. Они просто сидели, потея вместе. Бассейн в форме почки явно предназначен для того, чтобы расслабиться, а не для шалостей. Алессандро отважно бродил там, прикрываясь полотенцем, и сказал позже, что было бы гораздо веселее, если бы с ним была я. По-видимому, все остальные пришли парами. Так вот, если это вам интересно: я отказалась туда сходить.
* * *
Возвращаясь в Париж на поезде, мы сидели позади американской супружеской пары, которая яростно ссорилась из-за того, что муж высмеял походку жены. Хочу добавить в свое оправдание, что невозможно было не подслушать — так громко они спорили. Она была полной и несчастной, и я ей сочувствовала. Правда, несколько раздражало то, что она часто употребляла слова, на букву Е — и глагол, и существительное, и прилагательное. Кажется, они были женаты три года. Наконец жена прошипела: «Ты ничего не значишь в моей жизни» — и удалилась. И тут мне стало по-настоящему ее жаль из-за того, что она питала такие чувства к человеку, за которого вышла замуж. Алессандро очень много значит в моей жизни. Но справедливости ради добавлю, что ему никогда бы не пришло в голову высмеивать мою походку. У него сильно развит инстинкт самосохранения.
* * *
После вчерашней печальной истории в поезде я задумалась о браке. Ничего не поделаешь, с ним связаны и лучшие, и худшие минуты нашей жизни. На днях Алессандро взглянул на меня и спросил: «Ты собираешься выйти из дому в таком виде?» И я почувствовала, что готова совершить убийство. Но вчера ночью он обнял меня и сказал: «Не худей. Мне нравится, когда ты пухленькая». Я была так рада, что не убила его!
* * *
Мы с Алессандро обнаружили чудесный магазин на улице Ламартин, в котором продаются produits alimentaires exotiques et d’Orient. Как в какой-то пиратской пещере, тут множество полок с загадочными банками; огромные мешки с мелкой оранжевой чечевицей, ячменем и кукурузной мукой; высокие контейнеры с оливками в рассоле и пять сортов феты. В одном отделе — турецкие лакомства: с ароматом розы, фисташковым вкусом и двойным фисташковым вкусом. На полке в углу сверкают банки с серебряным съедобным драже разной формы, которым украшают блюда. Они в самом деле выглядят, как пиратская добыча.
* * *
Мы решили на несколько дней забрать Анну из школы, потому что «центры досуга» открыты, и один день там дает гораздо больше, чем три месяца уроков французского в школе. Мы вошли в комнату, где царил хаос и носились дети. Анна крепко держала меня за руку, и тут вышел учитель, играя на гитаре. Все бросились к нему, как в истории о Крысолове в Гамельне. «Анна!» — позвал учитель с улыбкой, и, отпустив мою руку, она пошла к нему.
* * *
Сегодня я повела друзей в Музей Жакмар-Андре. Это был мой второй визит, но прежде я не заметила изумительную фарфоровую статуэтку «Похищение Ганимеда», которая нашла место в глубокой нише на верхней площадке большой лестницы. Ганимед был юношей, которого похитил Зевс и сделал своим виночерпием. Поскольку он был самым прекрасным юношей на земле, его изображения часто проникнуты сладострастной чувственностью. Здесь же это стройный, задумчивый мальчик, который вот-вот покинет родной дом.
* * *
Еще одно открытие: прекрасный Паоло Учелло, «Святой Георгий и дракон» во Флорентийской галерее. На этом панно пятнадцатого века принцесса, спасением которой как раз занимается святой Георгий, стоит позади дракона, у которого хвост штопором. На ней платье из красного бархата с узорами из жемчужин и оранжевые туфельки. Однако все это великолепие не вяжется с покорным выражением ее бледного лица и с позой: она погружена в молитву. Принцесса даже не помышляет о бегстве, и я невольно подумала, что она очень уж верит в то, что Святой Георгий сможет убить рептилию. К счастью, Святой Георгий ловко пронзает дракона.
* * *
Через дорогу от нашего дома есть маленький отель «Пейри опера». В Париже тепло и пахнет весной, так что сегодня ресторан отеля выставил перед входом три маленьких столика, покрытых белыми скатертями, на которых стоят розовые бокалы и розовые же цветы. Я должна сидеть за компьютером, но больше всего на свете мне хочется надеть платье и туфли на каблуках, спуститься вниз и выпить вина на солнышке.