Индия чувствовала, что задуманный облик усадьбы уже маячит на горизонте. Очень скоро стены гостиной будут обиты лионским шелком, расписанным вручную ветками цветущей яблони. Один из ее любимейших итальянских мастеров к вечеру должен был закончить оформление столовой. Вначале он выкрасил стены в благородный серо-зеленый цвет, а теперь заканчивал расписывать их золотом – по стенам будто чертили дуги золотые ласточки…
Индия отослала Аделаиду, обладательницу безупречного вкуса, в Лондон – выбирать мебель в салонах Томаса Шератона и Жана-Анри Ризенера . Ввиду недостатка времени приходилось выбирать из того, что находилось под рукой, однако Индия была в прекрасных отношениях с мистером Шератоном и не сомневалась: мастер предоставит ей все, что имеет, а покупателям, заказавшим вещи, соврет, что доставка запаздывает…
Накануне прибыл специалист по итальянскому стеклу и привез с собой бесценное сокровище: огромное венецианское зеркало голубого стекла. А еще – алебастровую каминную полку, которую установят тотчас же, как закончат обивать стены гостиной шелками.
А также Индия умудрилась уговорить лорда Пендлтона, живущего в соседнем графстве, отпустить на время своего садовника-кудесника. (Пендлтон по сей день был сердечно благодарен Ксенобии за свое счастливое отцовство, хотя она и не принимала в рождении ребенка непосредственного участия.)
В открытые окна доносились голоса людей, работающих в саду. Лужайки были уже прополоты, аккуратно выкошены и сгодились бы теперь даже для игры в теннис. Разросшиеся клумбы также пропололи и вскопали, и они выглядели уже вполне презентабельно, хотя цветы еще предстояло посадить.
Когда вечером Торн спрыгнул с подножки своего экипажа, Индия чинно поджидала его в гостиной, а не стояла, уцепившись за косяк, словно лунатик, как в прошлый раз. Она даже успела выкупаться и надеть чистое платье, на котором не было ни единого пятнышка побелки или краски.
Но как только Торн широкими шагами вошел в гостиную, Индия поняла: что-то не так. Все тело его словно трепетало от сдерживаемых эмоций. Она попыталась было присесть в реверансе, однако Торн склонился к ней и поцеловал в губы. Братским поцелуем. Правда, у Индии никогда не было брата, но она почему-то знала, что именно так брат целует свою сестрицу…
– У нас мало времени, Индия, – сказал он вместо приветствия. – Покажи мне полы, выложенные плитками чистого золота, и я поеду.
– Но ты же не можешь просто пробежать по дому и уехать!
– Еще как могу.
Индия пожала плечами:
– Фред собирается сервировать здесь обед, присланный из гостиницы. Может, это заставит тебя передумать? А начнем мы экскурсию с бального зала. Он просто загляденье!
Индия выразилась весьма скромно. Стены зала для танцев, тщательно оштукатуренные, были выкрашены в бледно-розовый цвет, а лепнина сияла девственной белизной. Роскошные подсвечники красовались на стенах, снабженные бледно-зелеными стеклянными подвесками в тон изящным стульям, стоящим вдоль стен. По мнению Индии, это было само совершенство.
Войдя, Торн бегло огляделся:
– Выглядит недурно. Что дальше?
У Индии рот открылся от изумления. Она уперла руки в бока.
– Нет, это вовсе не просто «недурно»!
– То есть?
– Это великолепно! Потрясающе! Лучше, чем в Версале! В сто раз красивее всех бальных залов, которые ты когда-либо видел!
В глазах Торна ясно читалась насмешка, что еще сильнее рассердило Индию.
– Балы – вовсе не самая моя сильная сторона, – заявил он, и не думая извиняться.
– Рабочие трудились день и ночь не покладая рук! А всю ночь перед завершением работ никто из нас не спал, потому что…
Теперь Торн тоже рассвирепел:
– Что это значит? Как это – ты не спала?
– Мы с Франсиско работали краской по сырой штукатурке, – объяснила Индия. – Потому что если бы она высохла, то…
Торн сделал шаг к ней.
– Вы с Франсиско?
Голос его звучал утробно и низко, и в эти слова он вложил всю еле сдерживаемую ярость, которая клокотала у него внутри. Похоже, он далеко не так блестяще умел себя контролировать, как ей показалось.
– Франсиско Бернаскони , – упрямо вздернула подбородок Индия, – мастер-штукатур, лучший во всем королевстве! Три или четыре года назад он показал мне, как это делается, и теперь я всегда ему помогаю!
– Но я нанимал тебя не для того, чтобы ты делала грязную работу!
– То, что я умею ее делать, – одно из слагаемых моего успеха, – объяснила она. – Если понадобится, я смогу печь хлеб. Я могу показать кухарке, как готовить майонез, чтобы соус не расслоился. Я умею красить стены по сырой штукатурке, способна двигать мебель, умею…
– К чертям всю эту дребедень! – рявкнул Торн. – Сколько этому типу лет?
Индия нахмурилась:
– Это не важно.
– Нет, важно! Так сколько?
– Едва ли ему перевалило за тридцать… Но возраст его никакого значения не имеет – важно то, что он обучался своему искусству во Флоренции под руководством одного из самых великих маэстро! Он настоящий художник.
– Полагаю, он весьма востребован.
– Ну конечно же! И это сущее чудо, что мне удалось заманить его сюда, притом не договорившись с ним заблаговременно!
Глаза Торна метали молнии.
– Он согласился, потому что влюблен в тебя! Все они в тебя влюблены!
– Франсиско никогда не позволил себе ни единого неподобающего слова в мой адрес! Никогда! Ты возводишь на него напраслину, ты…
Торн внимательно посмотрел на губы Индии, потом оглядел ее с головы до ног.
– Ты работала в этом наряде?
– Нет, конечно!
Индию весь этот допрос начинал раздражать. Мало того что он приехал в дурном расположении духа, так теперь он просто ведет себя глупо – то ли ревнует ее, то ли защищает от всего мира разом. Но ни на первое, ни на второе Торн не имеет права!
– Стало быть, платья на тебе не было, – пробормотал он.
– Что ты несешь? – заорала Индия, потеряв наконец терпение. – Этого платья на мне не было, потому что стены я красила в другом! И какое, черт бы тебя побрал, это имеет значение?
– Он видел, как ты наклонялась… любовался твоим задом! Всю ночь, до утра!
– Да не наклонялась я! – завопила Индия. – Хотя какая разница?
Торн на мгновение закрыл глаза.
– Индия, скажи мне, что ты не опускалась на колени!
Но она безмолвствовала. Ну разумеется, она пропулзала на коленках много часов подряд. Франсиско с подмастерьями работали наверху, на лесах, а она – внизу…
– Ты невообразимый грубиян, – бросила Индия, направляясь к выходу. – Позволь показать тебе стены в столовой, а потом катись в свой разлюбезный Лондон.
– А там стены расписывал другой итальяшка – Маноччи? И он тоже бросил все, стоило тебе его попросить?
– Мы с мистером Маркони не раз работали вместе, и он весьма любезный человек. – Ноздри Индии раздувались, ей все меньше нравился его тон. – К слову, ты заплатил ему по двойному тарифу!
– Значит, он тоже любит тебя, – утвердительно заявил Торн. – Черт их всех побери!
– Боюсь, ты в таком настроении, что разнесешь в пух и прах всю столовую – так что можешь прямо сейчас убираться.
– А знаешь, я передумал. Я отужинаю с тобой, – заявил Торн. – В столовой. И будем глазеть на птичек, намалеванных на стенах, во время еды. Хочу убедиться, что то, за что я плачу, стоит этих сумасшедших денег!