Вечером за ужином Вэндер вовсю ухаживал за Индией, расточая комплименты, но она едва улыбалась в ответ. Она словно впала в апатию – ей казалось, что Земля вращается, а она, Индия, стоит на месте… Ведь дело кончится тем, что она выйдет за Вэндера… а Торн женится на Лале…

Конечно же, утром Торн был вовсе не на своей фабрике! Цветущий вид Лалы свидетельствовал о другом. Наверняка они были вместе, а байка про жестокую мигрень – просто выдумка!

И теперь счастливая Лала восседает за обеденным столом, и на щеках ее играет прелестный румянец. Неужели она полагает, что никто не заметит свежего засоса на ее нежной шейке? Да, девочка небрежно повязала кружевную косыночку… которая все время сползает! О нет, Индия не дура, и понимает, что Лала страстно целовалась!

Возможно, и не только…

Хуже всего было то, что Индия ощущала себя… Аделаида употребила бы слово «ветреница». Да что уж там! Потаскухой, вот кем она себя чувствовала! Торн все утро соблазнял другую, а она по-прежнему его желает!

По счастью, этим вечером он не сел рядом с ней – Торн занял место во главе стола, довольно далеко от Индии. Настолько далеко, что она то и дело смотрела на него из-под ресниц…

И всякий раз они встречались глазами. Это смущало Ксенобию. И всякий раз по телу ее разливалась теплая волна желания, и она принималась ерзать на стуле. А Торн за всем этим наблюдал – и прекрасно понимал, что с ней творится!

В очередной раз, когда взгляды их встретились, он громко расхохотался, отчего у Индии голова пошла кругом.

Невероятные существа эти мужчины! Как смеет он смотреть на нее так, проведя полдня наедине с Лалой? Одного взгляда на девочку довольно, чтобы понять: она в сладком дурмане, она счастлива, влюблена и любима…

Индия злобно сощурилась, глядя на Торна, затем решительно отвернулась от него и устремила взор на Вэндера.

– У вас с Торном «дуэль на взглядах»? – тотчас спросил Вэндер.

– С чего вы взяли? – Индия пригубила вино. – Хотя, возможно, и стоило бы задать ему взбучку – за то, что так надолго исчез без предупреждения. Вряд ли такое поведение приличествует хозяину дома…

Вэндер оценивающе оглядел Лалу – и у Индии все внутри сжалось. Разумеется, все понимали, куда запропастился хозяин – или по крайней мере чем он занимался!

– Кажется, ход наших мыслей совпадает, лорд Броуди, – с трудом улыбнулась Индия.

– То есть вы имеете в виду…

– Полагаю, Торн сделал Лале официальное предложение, – прошептала она. – Вы только взгляните на нее!

Лала тем временем рассеянно поправляла разложенные вокруг ее тарелки серебряные приборы, а на губах ее играла безмятежная улыбка.

– Ну… не уверен, – сказал Вэндер, глядя в сторону Торна.

– Но у нее на шее… ну, след!

Вэндер устремил взор на Индию, и губы его скривились в усмешке, от которой девушка мучительно покраснела. Ох, не следовало ей обнаруживать излишнюю осведомленность: ей явно не положено знать, откуда берутся подобные «следы»!

– Да, девочка выглядит счастливой, – согласился Вэндер.

Лорд Броуди весьма хорош собой, думала Индия. К тому же он вовсе не бастард, хотя для нее это не имело значения. Однако для общества это обстоятельство представляется важным. Будь живы ее родители, они предпочли бы видеть дочь замужем за Вэндером…

И пахло от него приятно: ветром и немного дождем – оттого, возможно, что он частенько прогуливается верхом.

И Индия решилась. Не станет она больше смотреть телячьими глазами на мужчину, который женится на другой! Вэндер красив, силен, и вообще он – совершенство. Индия улыбнулась ему. Той самой улыбкой…

И Вэндеру эта улыбка явно понравилась. Он улыбнулся в ответ, и в уголках его глаз обнаружились обворожительные морщинки. Индия подняла свой бокал, сделала глоток и принялась расспрашивать Вэндера о его знаменитых конюшнях.

На того, кто сидел во главе стола, она более не смотрела. Ксенобия просто повернулась к Торну спиной и, с величайшим трудом храня достоинство, принялась расточать Вэндеру улыбки.

Потому что он был ее будущим, а Лала – будущим Торна, и все тут!

Когда Элеанор поднялась из-за стола, все остальные леди тотчас встали. Зашуршали юбки, дамы принялись мило беседовать друг с другом.

– А теперь я приглашаю дам в малую гостиную выпить чаю, – объявила Элеанор.

Именно для этой цели Индия и обустроила малую гостиную. Интерьер тут был необычайно изящен, повсюду стояли изысканные стулья… здесь был даже ломберный столик – на случай если дамам придет на ум сыграть в пикет.

– Доброго вам вечера, джентльмены, – жизнерадостно сказала Элеанор, взяв под руку Аделаиду и игнорируя отирающуюся подле нее леди Рейнзфорд, которая явно стремилась быть поближе к герцогине.

Индия остановилась перекинуться парой слов с Флемингом, который пожаловался на нехватку суповых ложек и на растяпу-служанку, которая споткнулась на ступеньках и растянула лодыжку.

– Она пока немного неуклюжа, – покачал головой дворецкий.

– Ничего, еще всему научится, – утешила его Индия.

Тут за плечом дворецкого возник Торн:

– Какого дьявола вы тут обсуждаете?

Сердце Индии помимо ее воли заколотилось, в висках запульсировало. Торн вновь вне себя от ярости, но вовсе не от этого участился ее пульс. Даже полускрытый спиной дворецкого, даже в полутьме коридора Торн выглядел так мужественно, что Индия ощутила головокружение.

– Всего лишь нехватку столовых приборов, – сказала она. – Благодарю, Флеминг.

Дворецкий поклонился, исподлобья внимательно взглянув на господина. Если выяснится, что Флемингу все известно, Индия нисколько не удивится. Дворецкие всегда в курсе всех дел…

– Не стоит беспокоиться о моих серебряных ложках, леди Ксенобия. – Торн сделал шаг по направлению к ней.

Челюсти его были плотно стиснуты, а в глазах читалось… Индия пока не могла понять, что именно.

Ее настолько смутила его близость, что смысл его слов дошел до нее далеко не сразу. Разумеется, беспокоиться уже не стоит. Теперь у него есть жена… или почти жена.

– Я поняла вас. – Индия вздернула подбородок. – Я дам Лале координаты серебряных дел мастера, который изготовил приборы.

– Хватит об этом! – прорычал Торн.

– Как скажете. Тогда я, с вашего разрешения, присоединюсь к остальным леди в малой гостиной.

Однако вместо того, чтобы посторониться и дать ей пройти, Торн сделал к ней еще шаг. Индия рефлекторно отступила назад – и вдруг поняла, что Торн оттесняет ее прямиком к дверям крошечного чуланчика, предназначенного для хранения лакейских ливрей.

Тут еще предстояло установить шкафчики, но в качестве временной меры Индия приказала занавесить дверной проем портьерой из бархата цвета грозовой тучи. Именно в этот чулан и загнал ее Торн, в буквальном смысле слова!

Тут едва хватало места для них двоих, и лишь скудный свет просачивался в окошко, занавешенное льняной занавеской. Индия взглянула в серые сердитые глаза Торна – и судорога, сжимавшая ее сердце, слегка ослабла. Совсем чуть-чуть…

Да, она влюбилась в этого человека с холодными серыми глазами – точно того же цвета, что и бархатный полог. Она своими руками создала эту декорацию, не понимая, что делает… и вот теперь играет в пьесе, содержания которой толком не знает…

– Торн, – начала она, – мне надлежит присоединиться к дамам в гостиной. Они будут встревожены… вдруг со мной что-то случилось?

– Ты перестала на меня смотреть! – нахмурился он.

– Мне просто не было нужды смотреть в твою сторону!

Торн уперся рукой в стену как раз за головой Индии и навис над ней.

– А прежде ты почти не отводила от меня глаз! – процедил он сквозь зубы.

От одного лишь взгляда на его губы ноги у Индии едва не подкосились. Но она решила сохранять достоинство.

– Да и тебе следует коротать время с Лалой! Иди к ней!

Но Торн ее будто не слышал.

– Тебе известно, что многие меня побаиваются?

Встретившись с ним глазами, Индия судорожно вдохнула всей грудью и мелкими шажками начала пробираться к выходу. Куда там! Могучие руки стиснули ее, а горячие губы приникли к ее губам. Этот поцелуй был полон сдерживаемой страсти, в нем вовсе не оказалось ни нежности, ни ласки… Индии подумалось, что она вот-вот задохнется.

От этого отчаянного безмолвного поцелуя губы ее словно обожгло огнем. Пальцы Торна запутались в ее волосах, и шпильки, удерживающие замысловатую конструкцию из локонов, дождем посыпались на пол…

– Нет! – беззвучно ахнула Индия. Но губы Торна заглушили ее протесты. И она, не понимая сама, что делает, всем телом прильнула к нему, стремясь слиться с ним, стать единым целым…

…Она даже не сразу почувствовала, как руки его скользнули под ее пышные юбки. Опомнилась Индия лишь тогда, когда Торн, обхватив ее ягодицы, притиснул ее спиной к стене. Девушка инстинктивно обхватила ногами его бедра, ощущая горячую возбужденную плоть, мгновенно воспламеняясь…

Она что-то пискнула – кажется, снова попыталась произнести «Нет!»… или, что еще хуже, «Да!».

Но Торн, казалось, ничего не слышал. Пальцы его уже ласкали нежные завитки на ее лобке. В тот момент, когда пальцы его скользнули глубже, рот Индии раскрылся в крике, который Торн вовремя заглушил поцелуем.

От поцелуя Торна и ласки его пальцев сознание ее словно заволокло горячим туманом: голова закружилась, она ничего не видела, почти не могла дышать… И она прижалась к нему, а умелые пальцы разжигали пламя в ее чреслах, и вот оно уже вовсю бушует, и жар желания уже не унять, не сдержать…

– Нет! – одними губами прошептала она, отрываясь от его рта. – Ты полдня провел наедине с Лалой и теперь… теперь пришел ко мне… Ты не можешь больше быть со мной, ведь ты обручен!

Торн взглянул прямо ей в глаза. Видно было, что он изнемогает от желания, но тем не менее совершенно сбит с толку.

– Я ни с кем не обручен. Я не говорил о браке ни с Лалой, ни с какой-либо другой женщиной.

Индия уставилась на него. Боже, как трудно собраться с мыслями, когда все тело сотрясается от судорог страсти! Пальцы Торна замерли, но он не убрал руки.

– Ты… ты уверен, что пока не обручен? Даже неофициально?

Торн кивнул. Глаза его потемнели и цветом походили теперь на штормовое море, а волшебные пальцы вновь затеяли свою тайную игру. Они поддразнивали, повелевали – тело ее то блаженно расслаблялось, то вновь выгибалось дугой…

Словно Индия ждала… ждала чего-то…

– Когда-то я говорил с отцом Лалы, но, учитывая обстоятельства моего появления на свет, он пообещал мне подумать, а прежде заручиться одобрением леди Рейнзфорд. Я никогда не просил у Лалы ее руки.

Голос его звучал уверенно, и Индия тотчас поверила Торну. Чья вина в том, что Лала возмечтала о браке с ним? Может быть, каждая вторая женщина Лондона втайне мечтает выйти за него…

Но эта мысль тотчас куда-то сгинула, потому что Торн приподнял ее на одной руке – без усилий, словно пушинку – и расстегнул бриджи. Когда тела их вновь соприкоснулись, Индия ахнула и обвила ногами его бедра.

– И сегодня я не был с Лалой, – прорычал он ей на ухо, прерывисто дыша. – Я почти весь день провел на резиновой фабрике, пытаясь наладить эту чертову машину!

– О-о-о, – выдохнула Индия, когда головка его естества уперлась в ее нежную податливую плоть.

– Ты позволишь? – спросил он, глядя ей прямо в глаза. Руки ее обвились вокруг его шеи. Она не могла сказать ему «нет» – с тем же успехом можно было приказать солнцу не вставать… Индия слегка качнула бедрами – и в тот же самый момент он вошел в нее.

Она закричала бы, но Торн вовремя закрыл поцелуем ее рот, и язык его задвигался в том же бешеном ритме, что и его плоть внутри ее. По телу Индии разлилась восхитительная сладость, а Торн не останавливался, слегка придерживая рукой ее спину.

Оба они, кажется, сошли с ума, мельком подумала Индия… нет, мыслить она была не в состоянии. Сейчас она могла только чувствовать: его сильные руки, слияние их горячих тел, мощные движения внутри ее – он упивался ею, словно самой жизнью…

И тут…

И тут голова ее судорожно запрокинулась, а все тело сотрясла судорога – Индия словно падала в глубокий колодец, до краев полный звезд… и на конце каждого ее пальца сияла звезда. Это было так сладко, что почти больно. И это длилось и длилось целую вечность…

Торн что-то простонал, уперся в стену и…

Это было иначе. Ощущения были совсем другими. Он был глубоко в ее недрах, дыхание его прерывалось, бедра мощно двигались. Он полностью перестал себя контролировать…

Он был словно голодающий… нет, словно одержимый. И с этой мыслью Индия вновь содрогнулась в блаженной судороге, подчиняясь этому волшебному ритму… ритму его бешено бьющегося сердца.

Мгновение спустя дыхание Индии со всхлипами вырывалось из ее груди, руки Торна продолжали сжимать ее бедра. Он прислонился к стене, ловя ртом воздух. Они стояли безмолвно, тело ее блаженно обмякло, а разум будто уснул.

Но вот мало-помалу Индия начала что-то соображать – и ахнула в ужасе:

– Торн, ты не использовал «французское письмо»! Ты забыл…

Она услышала его судорожный вздох, а затем он произнес слово, какого прежде она ни разу от него не слышала, даже в минуты гнева. Впрочем, она знала, что оно означает… Руки его разжались, и он выпустил Индию – так ребенок роняет на пол котенка. Индия неловко приземлилась, пошатнувшись на изящном тонком каблучке своей итальянской туфельки – ей удалось устоять на ногах, лишь вцепившись изо всех сил в его рукав.

Но он этого даже не заметил.

Индия знала, о чем он сейчас думает. Теперь она вынудит его жениться на ней! Заманит в ловушку, украдет у милой, нежной Лалы. Черта с два!!!

– Прежде я никогда не терял над собой контроль! – простонал Торн.

– Я уверена, что все в порядке! – защебетала Индия, самой себе напоминая сейчас Аделаиду. – Моя мать много лет пыталась забеременеть второй раз, но ничего так и не вышло!

Отпустив рукав Торна, она расправила смятые юбки, стараясь устоять на дрожащих ногах.

– У моего отца шестеро незаконнорожденных отпрысков! – глухо сказал Торн. – А если бы он женился на твоей матери, то, возможно, у тебя сейчас было бы штук семнадцать братьев!

– Чушь! – насупилась Индия. – Позволь напомнить тебе, что у Элеанор лишь один сын! Понимаю, сколь болезненна для тебя эта тема, однако позволь тебя заверить: все обойдется. Аделаида рассказывала мне… ну, в общем, зачатие происходит лишь в определенное время месяца, так что в ближайшее время отцом тебе не быть!

Торн хмуро смотрел на нее, сжав губы в ниточку. А Индия вдруг почувствовала себя настолько униженной, что едва не расплакалась.

Одно дело – заняться любовью в спальне и сохранить об этом романтические воспоминания. Но Торн просто затащил ее в чулан, задрал ей юбки, словно грошовой шлюхе!..

Но хуже всего было то, что ей это понравилось. Она сама молила его сделать это с ней, при этом зная, что он женится на другой. И что эта другая мечтает об этом браке!

Индия сама себя унизила. И никто, кроме нее самой, ни в чем не повинен! Индия ненавидела, презирала себя…

Да, она во многом винила родителей, но они никогда не совершали подобного преступления! Да, они плясали нагими под луной, но намерения их были чисты – и что с того, что крестьяне из окрестных деревень их не поняли? Отец и мать Индии искренне веровали в Диану, богиню Луны…

И они никогда не делали такой гадости: даже будучи мужем и женой, не совокуплялись украдкой в чулане, где их в любой момент могла застигнуть прислуга. Они уважали друг друга – нет, обожали друг друга!

Впервые в жизни Ксенобия своим поведением оскорбила память родителей!

– Мне надо идти, – проронила Индия. Уж что-что, а расплакаться она себе не позволит!

– Нам надо поговорить, – сказал Торн. Низкий голос его звучал взволнованно.

– Но это невозможно! В любой момент в коридоре может появиться кто угодно!

Взгляды их встретились, и она словно увидела себя его глазами: с губами, распухшими от яростных поцелуев, с растрепанными волосами… да и пахло от нее сейчас мужчиной!

– Я иду к себе в комнату! – объявила Индия. – Ничего этого не было. И никогда не будет впредь!

Индия оттолкнула Торна, отдернула бархатный полог и опрометью бросилась на черную лестницу. Когда ей удалось незамеченной прокрасться в свою спальню, Индия готова была вознести благодарственную молитву богине Диане.

На всякий случай…