Весь следующий день Торн избегал Индии: с утра до вечера он проработал в библиотеке, даже приказал подать туда обед.

Впрочем, вся «работа» его заключалась в тягостных раздумьях. Он невидящими глазами смотрел на бумагу, куда то и дело падали кляксы с кончика пера…

Торн поверить не мог в то, что Индия способна бросить своего ребенка. Однако всякий раз, когда он решал, что это была ложь, беззастенчивая и наглая, здравый смысл и жизненный опыт заставляли его мысль устремляться в ином направлении. А вдруг она сказала правду?…

…Да, похоже, Индия – женщина того же сорта, что и его мать, и способна, предавшись вволю страстным утехам, упорхнуть, оставив свое дитя словно ненужную безделушку. Как и у Индии, у его матери была профессия, которой та дорожила. Обе они блестящие, творческие личности, для которых их дело превыше всего остального…

И все же…

Торн то и дело вспоминал рассказ Индии о том, как ее родители внезапно оставили ее и уехали в Лондон. Он вспоминал, как рыдала она на его плече и как он интуитивно понял тогда, что никому прежде она не рассказывала о своей тайной боли…

Торн на собственной шкуре знал, каково это – быть покинутым. И не важно, что отец покинул его, не подозревая о его существовании, а мать – осознанно. Он понимал сейчас, что женщина, изведавшая эту боль, никогда не сможет оставить своего ребенка!

Он просто не мог в это поверить. К тому времени, когда за окошком стали сгущаться сумерки, он уверился окончательно: Индия солгала ему. Торн вспоминал каждую минуту, каждую секунду, проведенную с ней, каждое оброненное ею слово, каждый ее взгляд…

И возвращался мыслью к их вчерашнему разговору в ее спальне. Она считает, что он хочет жениться на ней только из-за того, что она, вполне возможно, понесла от него. Может быть, она чистосердечно полагает, что с Лалой Торн будет счастливее, чем с ней. Вполне естественно, что она чувствует себя виноватой – ведь Лала разгуливает по дому с видом влюбленной овечки…

Торн думал сейчас, что, будь он джентльменом, тоже терзался бы чувством вины. Но ни первое, ни второе не соответствовало действительности. Он никогда и ничего не обещал Летиции Рейнзфорд. Более того, они и двух слов наедине не сказали – лишь прогулялись пару раз по Кенсингтон-Гарденс. Лала все время опускала глаза и хранила молчание.

Даже если бы он не повстречал Индию, то вряд ли решился бы связать свою жизнь с Лалой – и не в последнюю очередь из-за ее омерзительной матери. Он не желал своим будущим детям такой бабушки! А чтобы помолвка не состоялась, ему достаточно один раз высказать этой мегере все, что он о ней думает.

Нет, Торн не чувствует себя виноватым. А если Индия все же терзается, то почему бы ей не найти для Лалы другого мужа? Черт возьми, в таком случае Торн счастлив будет дать девушке богатое приданое… а в Индии наверняка дремлет гениальная сваха!

Покинув библиотеку, Торн поднялся наверх, чтобы принять ванну. Он все еще предавался размышлениям. Жениться на Индии – все равно что пуститься в плавание в штормовое море. Она – одна из тех немногих, кто совсем не боится его. Она – единственная из всех известных ему женщин – посмела открыто противостоять ему, уперев руки в бока, сверкая глазами и высказывая ему все начистоту!

Подумав об этом, Торн поневоле улыбнулся.

– Галстук, сэр? – вернул его к действительности голос камердинера. Торн рассеянно кивнул. Если уж собираешься делать даме предложение руки и сердца, то нужно быть одетым по всей форме. Индия хотела брачного предложения? Она его получит!

Торн уже решил, что прежде чем что-либо говорить, он поцелует Ксенобию. Но даже если он просто коснется ее руки, она содрогнется всем телом, глаза ее потемнеют, она облизнет губы, словно готовясь… а потом подставит ему губы, полуприкрыв затуманенные страстью глаза…

Словом, если он поцелует ее, прежде чем делать предложение, то Индия просто не сможет ему отказать!

Думая об этом, Торн скинул с плеч поданный камердинером сюртук.

– Сегодня я надену темно-синий, – объявил он.

Темно-синий сюртук несколько длиннее и скроет все пикантные детали, которые неминуемо возникнут: ведь стоит ему взглянуть на Индию… да что там, стоит ему оказаться с ней в одной комнате, как жеребец его обрывает удила…

Уж не опоила ли она его каким-то колдовским зельем, в одночасье превратившим его в дикое животное, обуреваемое одним-единственным стремлением? И Торн торопливо застегнул длинный темно-синий сюртук сверху донизу, не дожидаясь помощи камердинера.

Тут кто-то поскребся в дверь, и камердинер открыл. На пороге стоял лакей с серебряным подносом:

– Письмо для мистера Дотри.

Узнав почерк Индии, Торн протянул руку и схватил листок. Прелестный был у нее почерк: одновременно твердый и изящный, с декоративными завитушками, однако по-мужски разборчивый. Очень похожий на саму Индию…

«Дорогой мистер Дотри.

Не теряя ни секунды драгоценного времени, хочу уведомить Вас, что событие, столь беспокоившее нас обоих, не наступило. Искренне надеюсь, Вы найдете лучшее применение особому разрешению архиепископа Кентерберийского.

С наилучшими пожеланиями, леди Ксенобия».

Торн смотрел на короткое послание, перечитывая его вновь и вновь, но от этого смысл написанного не менялся. На этот раз Индия не забеременела. Но она непременно понесет в следующий раз… или позже!

И если ему придется вновь силком затолкать ее в этот проклятый чулан и овладеть ею без чертова «французского письма» – что ж, он сделает это. Без малейших колебаний! Разумеется, его неловкая попытка сделать предложение раздосадовала девушку – именно поэтому она решила ему отказать. Именно поэтому солгала! И ему как можно скорее следует объявить, что он разгадал ее трюк, что он желает ее ради нее самой, а вовсе не ради ребенка, которого пока не существует!..

Он сделал попытку пригладить волосы и направился на поиски Индии. В спальне девушки не оказалось, и Торн спустился вниз.

Но ни в большой, ни в малой гостиной ее также не было… не обнаружилось Индии ни в бальном зале, ни в столовой… Черт бы побрал эту несносную женщину, куда она запропастилась?…

Торн направился было в комнату для прислуги – на случай если Индии вздумалось пересчитать серебряные ложки, – как вдруг услышал визгливый голосок леди Рейнзфорд.

Торн пошел на звук этого назойливого голоса, распахнул входные двери и увидел вышеупомянутую леди, чья горячая речь обращена была к аудитории, состоящей из Флеминга, герцога с супругой и Вэндера. Из-за широкой отцовской спины Торн не сразу заметил еще двух участников разыгравшейся драмы: разъяренную Индию и малютку Роуз, прижимавшуюся к ней.

– Я знала, заранее знала! И вот теперь вижу живое доказательство греховности, в коей ни секунды не сомневалась! – визжала леди Рейнзфорд, воздев к небесам костлявую длань.

Проклятие! Торн стремительно сбежал вниз по ступенькам. Но Элеанор схватила его за руку.

– Успокойся, – тихо сказала она.

При виде Торна глазки леди Рейнзфорд превратились в две пышущие ненавистью щелки.

– А-а-а, вот и он! Полагали, вам удастся скрыть ребенка, мистер Дотри? Скрыть это неопровержимое доказательство вашей порочной, развращенной природы?

Индия в ужасе следила за приближающимся Торном, являвшим живое воплощение ужаса. Ей не впервой было лицезреть семейные скандалы – она и сама не раз утешала женщин, доведенных до истерики, урезонивала их мужей, детей и прислугу…

Но сейчас был совсем другой случай: ведь скандал разразился отчасти по ее вине! Ведь это именно она предложила до времени хранить в тайне существование девочки! И домик вдовы – всецело ее затея! Индия чувствовала себя актрисой, которую вытолкнули на сцену, забыв сообщить ей текст роли.

– Вы, мистер Дотри, пригласили нас с дочерью к себе под известным предлогом! – визжала леди Рейнзфорд так, что у всех закладывало уши. – И если бы я вовремя не обнаружила вашей постыдной подноготной, моя дочь могла бы стать вашей женой – и тогда ее репутация была бы навеки погублена! И сколь долго намерены вы были скрывать свою незаконнорожденную доченьку?

– Я не отец Роуз, – с каменным лицом произнес Торн.

Глядя на выражение его лица, Индия невольно поежилась. Однако леди Рейнзфорд было не унять.

– Да полно вздор молоть! Ребенка скрывали в отдаленном домике, но моя прислуга нынче утром мне обо всем доложила. Я не сразу поверила ей, но вот… вот доказательство! Если бы это дитя порока было на самом деле вашей воспитанницей, как некоторые тут утверждают, разве стали бы вы прятать ее? В этом просто не было бы необходимости… если бы вы говорили правду!

Индия вновь ощутила укол совести: ей следовало бы догадаться, что горничная леди Рейнзфорд – шпионка! Но тут худенькие плечики Роуз затряслись, и Индию захлестнула волна безудержной ярости.

Как смеет эта женщина произносить такие слова в присутствии ребенка? Ей во что бы то ни стало следует заткнуть рот!

Но теперь леди Рейнзфорд переключилась на новую жертву, и ею стал сам герцог Вилльерз.

– А вы! Полагаю, вы мысленно рукоплещете вашему сыну, насмехающемуся над нами! Над нами, кто воспринимает брачные клятвы всерьез! И над всей христианской моралью! Все это для вас повод для шуток, не так ли, ваша светлость?

Выражение лица герцога не предвещало ничего доброго. Он сделал шаг вперед, и Индия поняла, что его вмешательство лишь ухудшит положение.

– Но это не имеет никакого отношения к мистеру Дотри! – вскричала Индия прежде, чем герцог успел что-либо сказать или, что было бы уж совсем худо, зашвырнуть леди Рейнзфорд в ближайший терновый куст.

Однако герцог и бровью не повел, приближаясь к орущей леди, словно хищник к намеченной жертве. А леди Рейнзфорд лишь фыркнула, раздув ноздри, и вновь устремила взгляд на перепуганную девочку, льнущую к Индии.

– Да эта девка – копия своего папочки, и это отнюдь не комплимент!

И Индия не вытерпела.

– Да вы просто омерзительны, леди! – выкрикнула она, прижимая к себе Роуз. – Как и все ваши обвинения! Роуз – моя дочь, а вас это совершенно не касается!

Индия и сама не могла поверить, что отважилась произнести такое… Но леди Рейнзфорд вдруг умолкла. Благодарение Господу!..

– Так это ваш ребенок? – изумленно воззрилась на нее леди Рейнзфорд.

Индия набрала в грудь воздуха. Отступать было поздно.

– Да! – торжественно объявила она. – Это моя дочь. А вам самое время умолкнуть, леди Рейнзфорд. Мистер Дотри чист перед вами… и перед Лалой.

И она еще крепче прижала к себе Роуз.

– Что ж, я видела вас насквозь! – Тонкие губы леди Рейнзфорд презрительно сжались и совсем исчезли с ее лица. – Все наперебой расхваливают вас, леди Ксенобия, но порядочные люди знают вам цену: ведь лишь те женщины, что с легкостью задирают юбки, получают плату с мужчин! Ну а принимая во внимание то, что вы кочуете из дома в дом, прикрываясь вашим… ммм… ремеслом, то вы, вероятно, даже не знаете имени ее отца!

Эти слова поразили Ксенобию в самое сердце подобно отравленному стилету. Только сейчас Индия поняла, какие последствия возымеют ее слова! Репутация ее, похоже, погибла навсегда. Боже, почему она сначала говорит, а потом думает?…

Торн приблизился к леди Рейнзфорд – глаза его метали молнии, но он вполне владел собой.

– Я требую, чтобы в течение часа вы оставили мой дом.

– О-о-о, полагаю, вы и есть отец девочки! Или… один из отцов, – объявила леди Рейнзфорд, явно греша против здравого смысла. – Иначе с чего бы вам защищать эту падшую женщину?

…Поддавшись порыву, Индия в один миг погубила свою лелеемую годами репутацию. Наверняка леди Рейнзфорд разнесет грязные слухи по всему Лондону. Как хорошо, что Аделаида прилегла отдохнуть у себя в спальне! Крестной нелегко было бы все это пережить…

Как бы там ни было, ее доброму имени конец. Навеки…

Индии казалось, что ледяная рука стиснула ее сердце. И если прежде был хоть призрачный шанс на счастье с Торном, то теперь и его не стало. Ведь он, учитывая его происхождение, не может сочетаться браком с обесчещенной женщиной! Их общие дети стали бы изгоями общества… а уж леди Рейнзфорд позаботится о том, чтобы весь свет прознал про ее позор!..

Но тут Вэндер, до сего момента безмолвно стоящий поодаль, подошел к Индии и нежно обнял ее за плечи.

– Леди Рейнзфорд, – ледяным тоном произнес он, – на вашем месте я прикусил бы язычок: ведь вы говорите о моей жене!

Индия раскрыла было рот, чтобы возразить, однако Вэндер лишь крепче стиснул ее плечи.

– И Роуз – моя дочь, – продолжал он, угрожающе понизив голос. – Мы с Индией предпочли долгое время держать наш брак в тайне, учитывая некоторые обстоятельства, касающиеся моего отца…

Индия спиной ощущала тепло его могучего тела, а ладонь Вэндера легла на голову девочки – так, словно они и впрямь были семьей. Ошеломленная Индия лишь гадала, является ли безумие герцога Пиндара и заключение его в лечебницу веским поводом для тайного бракосочетания его сына…

Однако Вэндер еще не закончил.

– И если вы позволите себе хотя бы еще раз оскорбить мою жену, которая в один прекрасный день станет герцогиней Пиндар, то обещаю вам: никогда более вы не сможете появиться в обществе, леди Рейнзфорд! Уж об этом я позабочусь.

И вновь повисла давящая тишина.

Нарушил ее герцог:

– Мне все это представляется на редкость забавным… – Однако голос его звучал угрожающе. – Ведь нас даже не предуведомили об этом сногсшибательном спектакле! Похоже, настало время мне вставить свою реплику. Леди Рейнзфорд, не вижу причин дожидаться очередного оскорбления из ваших уст. Поэтому позвольте уведомить вас: ноги вашей более не будет ни на одном светском приеме. Никогда. И от души надеюсь, что сейчас я совершаю один из немногих добрых поступков за всю мою долгую и непростую жизнь.

Леди Рейнзфорд судорожно хватала ртом воздух. Глаза ее вылезли из орбит, и сейчас она очень напоминала злобную лягушку. Она переводила взгляд с Вэндера на герцога, потом на Роуз… наконец глаза ее устремились на Вэндера, обнимающего за плечи Индию.

– Не верю… не могу поверить! – взвизгнула она.

Наверняка она прикидывала, как происшедшее отразится на общественном положении ее семейства.

– Полагаю, вы не стоите того, чтобы предъявлять вам мое брачное свидетельство, – презрительно обронил Вэндер.

Перед лицом двух герцогских семейств – и сознавая, сколь жестоко оскорбила она будущую герцогиню Пиндар, – леди Рейнзфорд предприняла жалкую попытку спастись и забормотала жалкие извинения. Мгновение спустя она попросту умолкла под презрительными взглядами пяти пар ледяных глаз.

Тут вперед выступила Элеанор:

– Леди Рейнзфорд, надеюсь, вы понимаете, что не будете желанной гостьей на приемах, куда будут приглашены члены семьи герцогов Вилльерза и Пиндара? – Леди Рейнзфорд широко разинула рот, однако Элеанор жестом остановила ее: – И если в свет просочится хоть малейший слушок касаемо леди Ксенобии или мисс Роуз, к тому же сдобренный вашими ядовитыми обвинениями, мы не только объявим вас безумной, леди Рейнзфорд, более того, я позволю моему супругу разорить вас! Вам с мужем придется переехать в деревню, где вы будете прозябать в нищете. А ваша горничная не будет более шпионить, потому что вам нечем будет заплатить за ее услуги. Достаточно ли ясно я выразилась?

– Да, – просипела леди Рейнзфорд.

– Вы позабыли добавить «ваша светлость», – вмешался Вилльерз. – Извольте впредь обращаться к моей жене почтительно, ибо вы ей неровня!

– Полагаю… полагаю, мне нужно отыскать мою дочь…

С этими словами леди Рейнзфорд устремилась в дом и исчезла из виду, не прибавив более ни единого слова.