На следующий день в гостиной

Он не был женат. По крайней мере больше не был.

– Он вдовец? – спросила Имоджин. – Значит…

И чуть не сказала, что это прекрасно. Разумеется, ничего хорошего в этом быть не могло, если бедняга овдовел да еще остался с маленьким ребенком на руках. Конечно, не могло.

– В твоем лице появилось нечто такое, что мне не нравится, – сказала леди Гризелда. – Он незаконнорожденный и, следовательно, не годится в мужья, он побочный сын герцога Холбрука.

– Я и не собираюсь за него замуж, – ответила Имоджин. Губы ее растянула улыбка, удержаться от которой было не в ее власти. – Я нахожу его просто восхитительным.

Гризелда не обратила внимания на ее слова.

– Возможно, он и брат Рейфа, но это не делает его приемлемым для нашего общества. Мне придется сурово поговорить об этом с Рейфом…

– О чем? – спросил Рейф, не спеша входя в гостиную. – Как приятно видеть снова вас обеих! Как ваш недолгий визит в Шотландию? И где Мейн? Мне следовало бы поблагодарить его за то, что он составил вам компанию в этом путешествии.

– Мой брат отправился прямо в Лондон, бормоча что-то бессвязное насчет своего гардероба, – сообщила ему Гризелда. – Боюсь, то, что в течение нескольких месяцев ему пришлось носить твою одежду, оказалось слишком большим напряжением для его расстроенного ума.

– А Аннабел? Мне казалось, что ты хотела во что бы то ни стало вырвать ее из этого неподобающего брака и привезти в Англию.

– Разве ты не получал моей записки? – спросила Имоджин. – Я сообщала в ней, что Аннабел решила остаться в Шотландии.

Рейф поцеловал руку Гризелде, выпрямился и посмотрел на Имоджин.

– Замечательно. А я думал, что тебе сопутствует успех во всех твоих начинаниях.

– Мне тоже приятно тебя видеть, – сказала Имоджин, скорчив гримасу. – Мистер Спенсер будет с нами обедать?

– Ах, – сказал Рейф, направляясь к низкому буфету, – моя нежно любимая подопечная приветствует меня в своем обычном очаровательном стиле. Вижу, что ты скучала по мне.

Имоджин предпочла не заметить этих провокационных высказываний.

– Так твой брат будет с нами обедать? – спросила она, делая усилие, чтобы голос ее звучал любезно.

– Думаю, да, – ответил он, перебирая графины с бренди на буфете. – Он весь день присматривал за реставрацией театра и, должно быть, страшно устал.

– Рейф, – обратилась к нему Гризелда, и голос ее прозвучал напряженно и смущенно, – не следует тебе принимать свою подопечную в обществе этого своеобразного члена семьи.

– Не понимаю почему. Герцог Девоншир растил всех своих детей вместе, и если говорят правду, то у его семерых детей три матери. Не говоря уже о брате Принни. Скольких детей прижил Кларенс от миссис Джордан? Кажется, десятерых. Брат Принни…

– Герцог Кларенс – особа королевской крови, – с трудом выговорила Гризелда.

– Холбруки носят древнейший титул в этой части страны. Мои предки живут здесь испокон веков. Не думаешь же ты, что я не посмею совершить любую глупость или чудачество, на которые способны Девоншир или Кларенс?

– Глядя на тебя, никак не скажешь, что ты герцог, – заметила Имоджин. – Ты похож на жирную белку, перебирающую запасы орехов в своем гнезде. Почему бы тебе не налить себе чего-нибудь и не успокоиться?

– Потому что сегодня вечером я намерен выпить «Тоубермэри», – сказал Рейф, не реагируя на ее оскорбительные слова.

Рейф и не пытался выглядеть как герцог. Он всегда был точно таким, как сейчас: высоким, но с солидным брюшком, выступающим из-под пояса штанов и нависающим над ним, и с локоном каштановых волос на лбу. Правда, глаза у него красивые. «Те же глаза, – подумала Имоджин с проблеском интереса, – что и у его брата».

– Возможно, твой титул столь же древен, как Мафусаил, – сказала Гризелда. – Но это не поможет Джози, если ее доброе имя подпортит знакомство с подобным человеком. Я рада, что она осталась в Шотландии. Что же касается репутации Имоджин, то это ее личное дело.

При этих словах Рейф отвернулся от буфета, и выражение его лица было сродни выражению оскорбленного в лучших чувствах короля.

– Джози пользуется моим покровительством. Ее репутация останется беспорочной, если она познакомится с моим братом, который, кстати, профессор богословия и преподает в Эмманьюэл-колледже в Кембридже.

– О! – сказала Гризелда, явно смущенная этой информацией. – Профессор! Это замечательно! Как, ради всего святого, он добился такого высокого положения, принимая во внимание статус… его семьи?

– Думаю, по причине личных достоинств, – ответил Рейф кисло.

Этот красивый мужчина оказался еще и ученым. Сердце Имоджин зачастило. Он блестящий человек. Но разумеется, для брака не годится.

– Значит, ситуация не так плоха, как можно было предположить, – решила Гризелда.

– Ты ведешь себя как единственная хранительница традиций, – сказал Рейф, ухмыляясь. – Гриззи, ты не более чем младшая сестра Мейна и моложе меня. Не напускай на себя важность.

– Не вмешивайся, – возразила Гризелда. – Я должна обращать внимание на благопристойность, раз ты и мой брат понятия не имеете о том, что это такое. Ты ведь просил меня следить за твоими подопечными. Я несу ответственность перед Джозефиной.

Короткость отношений Гризелды с Рейфом несколько раздражала Имоджин. Дело, конечно, не в том, что она сама претендовала на дружбу с таким увальнем. Вовсе нет. И, чтобы ее позиция не вызывала сомнений, она хмуро посмотрела на стакан с напитком в его руке.

– Ты нашел то волшебное виски, которое искал? – спросила она.

– «Тоубермэри», – сказал Рейф, бросая на нее иронический взгляд. – Не налить ли и тебе стаканчик?

Имоджин не пила спиртных напитков, потому что, если это случалось, она начинала думать о Дрейвене. А когда она думала о нем, то начинала плакать. Это уже стало ее крайне неудобной привычкой. Глаза Рейфа встретились с ее глазами, и она заметила, что он забавляется. Он знал, почему она отказывается пить. Но питал ли он к ней сочувствие? Приходилось ли ему испытывать скорбь?

Впрочем, справедливости ради следовало признать, что, вероятно, приходилось. Потеря брата Питера была для него ужасным ударом. Она потрясла до основания жизнь Рейфа. Но в то время, как она вообще отказалась от спиртных напитков после смерти Дрейвена, Рейф, фигурально выражаясь, напротив, напялил себе на голову бочонок бренди вместо шляпы, да так и не снимал его.

Но сегодня ей не хотелось плакать. Бедный Дрейвен умер год назад. И… к тому же ей было о ком подумать – об этом брате Рейфа, профессоре. Она одарила Рейфа ослепительной улыбкой.

– Спасибо. Я выпью стаканчик.

– О, дорогая, – сказала Гризелда осуждающе, – это так неприлично – пить виски. Рейф совершенно расстроил этим свое здоровье.

– Я последую по его стопам, – язвительно заметила Имоджин. – Он ведь мой опекун. И мне следует угождать ему во всем.

Рейф подошел к ней, и внезапно она увидела в его взгляде нечто такое, отчего испытала смущение.

– Во всем? – пробормотал он. – Какой же я счастливый человек!

– Твое счастье, – поспешила пояснить Имоджин, – на дне бутылки, а вовсе не в том, чем тебя может одарить женщина. – Она сделала крошечный глоточек и чуть не задохнулась. – Как ты можешь это пить? Это жжет, как огонь!

– Это-то мне и нравится, – сказал Рейф, улыбаясь ей.

Она, смешавшись, отвернулась. Иногда Рейф смущал ее.

Тесс всегда говорила, что он как одинокий волк. Конечно, у Тесс была склонность романтизировать личность их пьяного опекуна, представлять его трагической фигурой.

Имоджин же видела в нем нечто другое – неухоженного мужчину, опускающегося и пьющего без меры. Но случались минуты, когда что-то в нем озадачивало ее. Скорее всего рост. Она была высокой для женщины, но он возвышался над ней как гора. Его панталоны были такими старыми, что грозили лопнуть по швам, и причиной тому было его брюшко. Но даже брюшко не могло скрыть мускулистых бедер.

Это было отрадным признаком того, что все его тело еще не превратилось в вялую гору мяса и жира. Каким-то образом Рейфу удавалось совершать достаточно физических усилий, чтобы его старые льняные рубашки чуть не лопались на мускулистых плечах.

Конечно, сказала себе Имоджин, у брата Рейфа примерно такая же конституция, но выглядит он куда привлекательнее – в нем какой-то особый шарм. «Возможно, – подумала Имоджин и при этой мысли порозовела, – оттого, что он посмотрел на меня с куда большим интересом, увидел во мне женщину».

Рейф никогда не смотрел на нее так, и она воспринимала это равнодушие как личное оскорбление. Впрочем, она никогда не замечала, чтобы он смотрел с вожделением хоть на одну женщину. Скорее всего от этого виски он стал евнухом.

Но блеск в глазах мистера Спенсера намекал на что-то восхитительное. Он явно находил ее очаровательной.

Мистер Спенсер считал ее восхитительной.

Имоджин осознала, что улыбается, только когда встретила ироничный взгляд Рейфа.

– О чем-то задумалась? – спросил он.

– О ком-то, – поддела она опекуна.

– Господи! Да ты, кажется, краснеешь, – констатировал Рейф, дотронувшись пальцем до ее щеки. – Кто бы предположил, что ты на это способна!

– Фу, какая грубость! – парировала Имоджин и вся подобралась, готовясь к очередной атаке. – Вчера вечером я встретила твоего брата. Он очень обаятелен.

Глаза Рейфа стали как щелки. На мгновение у нее возникло неприятное ощущение, что ему известно об этой встрече в коридоре. Но ведь это было невозможно.

– Он мой брат, – изрек Рейф наконец.

Голос у него всегда был низким и глубоким, но он произнес это так спокойно и тихо, что Гризелда, прислушивавшаяся к разговору, не смогла его расслышать.

– Ну и что, – пожала плечами Имоджин.

– Я имел в виду вовсе не это, – ответил Рейф, понижая голос.

– И что же ты имел в виду?

– У него в жизни уже была встреча со своевольной женщиной. Я бы попросил, чтобы ты не пыталась падать с лошади к его ногам, по крайней мере пока он еще не оправился от раны, нанесенной ему этой Иезавелью.

Это слово вызвало у Имоджин шок, как удар под ложечку, но ей удалось сохранить на лице улыбку.

– Я потрясена, – проронила она, помахав рукой, потому что сделала слишком большой глоток огненной жидкости, столь любимой Рейфом.

Ей пришлось какое-то время молчать и хватать ртом воздух, но зато у нее осталось время подумать.

– Так уж случилось, что я упала прямо в объятия твоего брата. Но, уверяю тебя, это произошло совершенно непреднамеренно, – пояснила она, испытывая удовольствие оттого, что глаза Рейфа потемнели, а челюсть теперь казалась каменной.

Ей всякий раз было приятно это видеть.

– Ты, как всегда, не откажешь себе в удовольствии позабавиться, – сказал он.

– Верно, – согласилась она мрачно. – Конечно, если бы я знала, что ты этого не одобришь, я бы уж постаралась, чтобы…

В этот момент в дверях появился сам мистер Спенсер и остановился в нерешительности.

Рейф кивнул ему с самым непринужденным видом.

– Вот леди Гризелда Уиллоби, – обратился он к нему. – Она только что вернулась из недолгой поездки в Шотландию, где навещала леди Ардмор, одну из моих подопечных. А это моя подопечная – леди Имоджин Мейтленд.

Имоджин попыталась стряхнуть неприятное чувство, навеянное беседой с Рейфом, наблюдая, как мистер Спенсер раскланивается с Гризелдой. Он был красивым крупным мужчиной, обладавшим всеми достоинствами и добродетелями Рейфа и не имевшим ни одного из его недостатков. Рейф одевался как крестьянин. Его брат отличался скромной неброской элегантностью, достойной герцога.

На лице Гризелды отразилась некая смесь нерешительности и радушия. Но мистер Спенсер склонился над ее рукой, будто она была самой королевой, и Гризелда заметно смягчилась. Наконец он повернулся к Имоджин.

– Леди Мейтленд, – сообщил Рейф, – недавно овдовела.

– Сожалею о вашей утрате, – сказал мистер Спенсер, как истый джентльмен не показывая того, что помнит об их встрече в коридоре.

– Мой первый год траура истек, – сказала Имоджин несколько невпопад.

– В таком случае я надеюсь, что время несколько умерило вашу скорбь.

Мистер Спенсер поклонился ей и снова повернулся к Гризелде.

– Мейн в скором времени присоединится к нам? – спросил Рейф Имоджин, передавая брату стакан виски.

– Граф? – спросила Имоджин удивленно. Она смотрела, как мистер Спенсер подносит ко рту стакан, а потом ставит его, едва пригубив. Его нижняя губа была очерчена очень красиво.

– При нашей последней встрече ты сообщила мне, что Мейн – твой кавалер и поклонник, – сказал Рейф. В его голосе она расслышала усмешку. Он изрек это достаточно громко, чтобы его брат, беседовавший с Гризелдой, мог его расслышать. – Естественно, я подумал, что уместно спросить тебя о его местонахождении. – Имоджин оцепенела и бросила хмурый взгляд на своего опекуна. – Ты ведь говорила мне… что ваши отношения не получили должного завершения только из-за нерешительности Мейна? Или нет? – сказал Рейф.

На этот раз его голос был настолько тихим, что остальные не могли его слышать.

– Потише, – зашипела на него Имоджин.

– Можно подумать, что это путешествие в Шотландию было достаточно интимным для вас двоих. – В его глазах она увидела злую-презлую насмешку. Каким-то образом он узнал, что их отношения с Мейном не окончились ничем. – Уверен, что Гризелда не так уж строго следила за твоей нравственностью, особенно ночью, – продолжал Рейф. – Если я не ошибаюсь, во время долгих переездов в карете она страдает желудком.

– Тебе будет приятно узнать, что Гризелда выполняла свои обязанности дуэньи с неусыпным рвением, – сообщила ему Имоджин.

Он, как всегда, пытался ее подкалывать.

– Значит, она расстроила твои планы обольщения, да? – спросил Рейф с деланным сочувствием.

Имоджин размышляла, следует ли ей огрызнуться на Рейфа. Но она изменила намерения. В некоторых случаях, таких, как этот, вся ярость, вызванная смертью Дрейвена, куда-то улетучивалась. Это ее смущало и удивляло, но в целом было благотворно для ее духа.

Дело в том, что Рейф узнал ее по-настоящему только после смерти Дрейвена и потому считал задиристой и раздражительной. И, Господь свидетель, он часто лишал ее возможности предаваться печали и слезам, отпуская насмешливые замечания в ее адрес. Она подозревала, что именно ради этого он прибегал к такому оружию.

– Не стоит дразнить меня в связи с Мейном, – сказала она Рейфу, одаривая его вполне искренней улыбкой. В конце концов, в качестве опекуна он вел себя наилучшим образом, когда они не оказывались с глазу на глаз. – Мы решили расстаться. Да, собственно, мы и не были по-настоящему вместе.

– Я как раз и пытаюсь наставить тебя на путь истинный по части морали, – сказал Рейф. – Такова уж моя роль. И потому я рад, что ты отпустила Мейна в свободное плавание. Ведь рыбак не дорожит легковесным уловом. Тебе это известно.

– Мейн – один из самых достойных мужчин в свете, – возразила Имоджин, уязвленная, несмотря на то что старалась настроить себя на спокойствие и равнодушие. – Едва ли его можно назвать легковесным уловом. – Она бросила выразительный взгляд на живот Рейфа. – Впрочем, возможно, тебе хочется поговорить о слишком весомом улове.

Но Рейф лишь усмехнулся. Конечно, если бы он озаботился собственной фигурой, особенно брюшком, и перестал ради этого хлестать виски, то и выглядел бы значительно привлекательнее. Но Рейф только крепче сжал в руке стакан.

– Ты находишь виски приемлемым напитком? Почему? Оттого, что сам его предпочитаешь? – спросила она, испытывая странное чувство при взгляде на его пальцы, сжимающие стакан. Она ощущала неуверенность.

– Естественно, – сказал Рейф без тени смущения. – Это волшебный напиток, и будь я проклят, если допущу, чтобы он был вылит, оттого что глупая девчонка приняла стакан виски в пику мне.

– Ты можешь также допить виски и из стакана брата, – заметила Имоджин. – Похоже, оно ему не нравится.

– О, Гейб в конце концов его выпьет, – уверил ее Рейф. – Мы живем вместе уже несколько месяцев – с тех самых пор, как ты уехала в Шотландию. Он по природе воздержан.

– Какая очаровательная черта, – восхитилась Имоджин, ничуть не лукавя.

Рейф опустил руку и опрокинул содержимое стакана в рот.

– Этим достоинством мы с тобой оба можем восхищаться издали.

– Я не пью, – возразила Имоджин.

Теперь она заметила, что волосы мистера Спенсера слегка вьются.

– Ну, человек может потакать себе не только в этом, – иронически заметил Рейф.

– Я намерена измениться, – ответила ему Имоджин. – Собственно, я и собиралась тебе это сказать. Мне жаль, что в прошлом году я вела себя так грубо.

Рейф смотрел на нее удивленно. Должно быть, она поставила целью изумлять его.

– Знаю, что была невыносимой, – продолжала Имоджин. – Я плохо справляюсь с горем. Оно превратило меня в… чудовище, вечно злобное и никогда не улыбающееся.

– А теперь ты настроена по-иному?

– Да.

Она сделала еще один крошечный глоточек и снова чуть не задохнулась.

– Ну, можешь допить остальное.

Он без комментариев взял стакан у нее из рук.

– Ничего не хочешь мне сказать? – спросила она чуточку кисло.

– Ты сразила меня наповал. Я лишился дара речи.

– Могу подождать, пока ты приведешь свои мозги в порядок, – согласилась Имоджин.

У двери маячил Бринкли, показывая знаками, что трапеза готова.

– Нет, я не приму твою руку, – сказала Имоджин. – Ты, Рейф, поведешь к столу леди Гризелду. Ты знаешь, что первое место за ней.

– Но не для меня, – сказал он, хотя охотно подошел к Гризелде.

Поэтому мистеру Спенсеру не оставалось ничего иного, кроме как предложить руку Имоджин.

Она ему улыбнулась. Нет, он не был точной копией Рейфа. Глаза Рейфа были посажены глубже, и рот его выдавал упрямство и неуправляемость натуры. Мистер Спенсер был собран. И ее не покидало чувство, будто он постоянно удерживался от того, чтобы уйти. Пальчики Имоджин легли на его рукав, и у нее возникло ощущение, что это она не дает ему ускользнуть. Но почему ему не нравится быть среди них?

– Каким вы находите Холбрук-Корт? – спросила она.

Он посмотрел на спину Рейфа, маячившую впереди в коридоре.

– Это прелестное имение, – сказал он.

– Но… – Она не знала, в какую форму облечь свой следующий вопрос.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста.

– Вы хотели бы знать, что это значит – чувствовать себя незаконнорожденным братом в доме отца?

Голос мистера Спенсера был спокойным, приятным, разве что чуть холодным. Имоджин нерешительно подняла на него глаза.

– Только если вам это не будет неприятно.

– Я нахожу это положение на удивление терпимым, – ответил он.

– Я рада, – сказала Имоджин.

Он обогнул стол, чтобы сесть слева от Гризелды, и сердце Имоджин забилось учащенно. Она так и не могла понять выражения его глаз. Но само его лицо, невероятная сдержанность и замкнутость оказывали на нее странное действие – ее кости буквально плавились от его взгляда.

Она со вздохом повернулась и встретила полные иронии глаза Рейфа.

– Он не для тебя, – предупредил тот, склоняясь к ней.

– Что ты имеешь в виду? – надменно спросила Имоджин, принимая от Бринкли стакан лимонада.

– Ты прекрасно меня поняла, маленькая ведьма, – ответил Рейф, и на этот раз она не заметила в его глазах ни тени насмешки. – Ты ведь вознамерилась завладеть им, да? Я и прежде видел такое выражение в твоих глазах. Этот взгляд уже доводил тебя до греха.

Имоджин вполне осознала смысл его слов, но покачала головой.

– Именно это отразилось у тебя на лице, когда ты намеренно свалилась с лошади, чтобы войти в дом Мейтленда, – сказал Рейф. – И именно поэтому Мейтленд оставил свою невесту мисс Питен-Адамс, чтобы удрать с тобой в Гретна-Грин, не имея в кармане более двух фунтов.

Имоджин посмотрела на него со всей возможной свирепостью.

– Не знаю, о чем ты говоришь.

– Ты смотришь на Гейба так, будто он увенчан звездной короной, – сказал Рейф.

Голос его показался ей жестким и резким.

– Вовсе нет!

– Да. А раз ты никогда так не смотришь на меня…

– Надеюсь, что нет! – сказала Имоджин и тотчас же пожалела об этом, потому что в глазах Рейфа появилось непонятное выражение. Но возможно, виной тому было изменчивое освещение. Свечи могли создавать этот странный эффект. В следующую секунду Рейф рассмеялся. Иронический звук его смеха не оставил у нее никаких иллюзий относительно его мнения о ней.

– И я тоже надеюсь! – сказал он. – Потому что пророчу жизнь, полную неприятностей, для мужчины, который…

– Как ты смеешь?! – зашипела на него Имоджин.

– Смею, – ответил он решительно. – Это мой брат, Имоджин. Он недавно овдовел, как и ты. И я совершенно уверен в том, что он не хочет жениться снова.

От гнева ее сердце забилось еще сильнее. Она улыбнулась ему влажной тягучей улыбкой кошки, наевшейся сливок и потому совершенно счастливой.

– Похоже, ты ошибаешься, – сказала она тихо, и голос ее прозвучал на удивление искренне.

Но губы Рейфа были плотно сжаты.

– Сомневаюсь, что это так.

– У меня нет намерения выходить замуж за твоего брата.

– Счастлив это слышать.

Она подняла руку.

– Но ведь есть и другие способы получить удовольствие от мужчины вроде твоего брата. Ты так не думаешь?

На мгновение ее охватила дрожь, потому что в глазах Рейфа она увидела такую ярость, что это ее потрясло. Она даже задержала дыхание, ожидая чего-то… страшного, чего – она и сама не знала.

– Ты меня удивляешь, Имоджин. Я считал тебя жаждущей, но не вульгарной. – Он поднял стакан и осушил его, – Что же касается всего остального, – добавил он безразличным тоном, – можешь развлекаться, как тебе угодно.