Лорд Чарлз Дарлингтон отправился в Гайд-парк в фаэтоне, подаренном ему отцом на день рождения.

– Если бы ты пошел в служители церкви, как я тебе советовал, – сказал ему при этом отец, – церковь позаботилась бы о тебе.

Чарлз фыркнул:

– Подумать только, сколько удовольствия я получил бы, бесплатно посещая похороны!

Поскольку беседы с отцом всегда заканчивались подобным образом, Чарлз уже повернулся, чтобы уйти, но Дарлингтон-старший не забыл оставить последнее слово за собой:

– Ради всего святого, найди себе жену и перестань приводить в ярость всех, кто имеет влияние в этом мире!

Кружа по дорожкам Гайд-парка в поисках изящной маленькой вдовушки, не собиравшейся за него замуж, Чарлз раздумывал над тем, что едва ли сможет преуспеть в этом деле. Зато теперь у него появилось время на то, чтобы заметить, как юные девушки краснеют, едва только его взор останавливается на них, а потом бросают испуганные взгляды на своих матерей.

Он все яснее осознавал, что превращается в их глазах в зубастого монстра, о чем приятно было бы посплетничать в своей компании, но...

Разумеется, Чарлз уже заметил Термана, дважды отчаянно махавшего ему рукой из экипажа, но оба раза Чарлз отводил глаза. Правда заключалась в том, что он сам навлек на себя неприятности из-за бесконечного раздражения и язвительности, которые постоянно распространял вокруг себя. Как правило, всю свою ярость он направлял на молодых девушек, единственной провинностью которых было только то, что они родились в семьях торговцев шерстью или съели больше шотландских паштетов, чем остальные. Теперь же, испытывая отвращение к самому себе, Дарлингтон счел это добрым знаком.

Леди Гризелды нигде не было видно – должно быть, дав согласие на встречу в Гайд-парке, она и не думала выполнять обещанное. Очевидно, леди Гризелда, как опекунша мисс Эссекс, и флиртовала-то с ним, только чтобы заставить его прекратить распространять нелестные слухи о своей питомице, и это его задело.

Чарлз приехал домой в ярости и отправил записку леди Гризелде Уиллоуби; при этом он использовал бумагу, столь же роскошную, соблазнительную и дорогую, как она сама.

«Боюсь, как бы мое только что обретенное раскаяние не улетучилось. Завтра в десять часов вечера...»

На этом месте его перо остановилось. Если бы он и впрямь осмелился, ему следовало назначить ей свидание в отеле, но она никогда бы не явилась туда. Никогда леди с безупречной репутацией и высоким положением не пойдет в отель. Ну и черт с ней! «...в отеле "Грийон"», —дописал Чарлз и поставил уверенную подпись: «Дарлинг».

Потом он посмотрел на свою папку и извлек оттуда бумажку в сто фунтов, полученную от издателя. Если бы ему потребовалось, он мог бы стать служителем церкви и научиться зарабатывать на жизнь, стоя на коленях и отбивая поклоны. Кстати, разве он не мог бы точно так же встать на колени перед Гризелдой?

Дарлингтон задумался. В этой женщине было нечто такое, что превращало его в сгусток бешеного желания. От этого воплощения изящества и женственности веяло свежестью и духами; как обычно пахнет от особ, проводящих утро за приятными занятиями, ночь – на балах. И они никогда не кричат на своих детей.

Слава Богу, Уиллоуби, кем бы он ни был, давно отошел в лучший мир; почему-то Чарлзу казалось, что Гризелда ни за что не стала бы спать с ним, если бы ее муж был жив.

Но была ли она из тех женщин, что способны завязать роман? Вполне возможно, если втянуть ее в интрижку лестью и желанием. Дарлингтон чувствовал, что нравится ей – он прочел это в ее глазах, – и знал, что ее могут очаровать стремительность и натиск.

Вложив деньги в конверт, он отправил слугу в «Грийон» с требованием выделить лучший номер на следующую ночь.

Дарлингтон был не единственным мужчиной, кто в тот день катался в Гайд-парке в надежде увидеть знакомых, которые так и не появились.

Гарри Гроун старел, и теперь ничто не радовало его более, чем возможность погреть ноги у камина и поразмыслить о днях славы. Тем не менее в настоящий момент он тяжело топал по парку и глазел на фейерверк.

Каким-то непостижимым образом дни славы внезапно вернулись. Они в нем нуждались. Та самая «Тэтлер», что выгнала его на пенсию, ни с того ни с сего затребовала его для экспертизы, и работа эта славно оплачивалась. Вот почему Гарри Гроун решил нанять карету, чтобы прокатиться до Гайд-парка и посмотреть, как там обстоят дела; обычно он называл это экскурсией в старые добрые времена. К сожалению, теперь Гарри утратил хватку и готов был первым признать это: многих встреченных молодых людей он даже не мог назвать по имени.

И тем не менее ему позарез нужно было узнать, кто скрывается под псевдонимом Хеллгейт.