Кэму с Джиной потребовалось не более двух минут, чтобы понять, что здесь нет леди Троубридж, и Финеас Финкботл по каким-то известным лишь ему причинам запер их в бассейне.

— Какого дьявола? — закричал Кэм, барабаня в дверь. Но она была сделана из массивного дуба, поэтому издавала в ответ только глухой звук.

— Что он задумал? — спросила Джина.

— Когда я выйду из этой темницы, ему больше не придется думать, — проворчал Кэм.

— Это не темница. — Она спустилась по лестнице. — И конечно, он не собирался нас убивать, поскольку леди Троубридж сама говорила мне, что каждое утро ходит в бассейн. В худшем случае мы просидим тут всю ночь.

— Возможно, Финкботл не знает, что леди Троубридж ходит сюда по утрам.

— Он не похож на убийцу.

Спустившись по лестнице следом за женой, Кэм остановился.

— Он собирается украсть «Афродиту»!

— Утром я отдала ее на хранение Эсме, — улыбнулась Джина. — Решила, что ты, видимо, прав и вор может вернуться.

— Черт бы его побрал. Мне приходило в голову, что он может оказаться твоим братом, но я проигнорировал эту мысль. Дурак! — Кэм был преисполнен гневом человека, не способного защитить свою даму, пусть эта опасность и мнимая.

— Ты думаешь, мистер Финкботл — мой брат? — удивилась Джина.

— Он рыжий. Учился на континенте. И собирается украсть «Афродиту». Лишь твой брат может знать о статуэтке.

Джина замерла, обдумывая слова мужа.

— Мистер Финкботл — мой брат?

— Это единственное объяснение, которое имеет смысл. Боюсь, в данный момент он уже переворачивает твой матрас в поисках статуэтки.

— Почему он не попросил ее у меня?

— Потому что он преступник, — ответил Кэм, размышляя, как им выбраться из заточения.

— Не важно, если бы он попросил, я бы все равно отдала. — В ее глазах было столько печали, что досада Кэма начала испаряться.

— Дураки, оба дураки. Твоя мать не отвечала тебе на письма, а брат даже не мог нормально представиться.

Подбородок у нее задрожал, и Кэм обнял жену:

— Ради Бога, не надо. Почему ты хочешь, чтобы он должным образом представился? Зачем тебе это?

Закусив губу, Джина промолчала. Герцогини не плачут в присутствии других людей. Но ей было так приятно находиться в объятиях мужа, что это почти компенсировало нежелание ее матери и брата встретиться с ней. Нежелание поговорить, или написать, или вообще подумать о ней. Джина прогнала эту мысль, три раза повторив себе: «Герцогиня должна поступать как герцогиня».

— Ну и что это за бассейн? — спросил Кэм, оглядывая кирпичный потолок.

— Их делают по последней моде, — ответила Джина. — Это ванна. — Она высвободилась из его объятий и показала на выложенное плиткой углубление. — Туда спускаются по ступеням. Действительно здорово придумано. Вода идет по трубе вдоль раскаленной стены кухни и попадает в бассейн уже теплая. Но ее можно подогреть, повернув тот вентиль.

— Значит, Финкботл не собирался заморозить нас до смерти. — Кэм изучил трубы. — Да, совсем неглупо. Надо сделать такую же ванну в Гертоне.

— Я думала об этом. Можно без труда провести воду через кухню, поскольку она расположена с восточной стороны.

— Весьма оптимистичный взгляд на расположение кухни. Отец всегда ругался, что она находится далеко от столовой, но по мне теплый бассейн лучше остывшей пищи.

— Все равно мы едим блюда холодными, — прибавила Джина. — Так почему бы не иметь теплую ванну.

Кэм опять спустился в бассейн, чтобы внимательнее осмотреть заинтересовавшее его сооружение, но в этот момент из трубы вырвалась тугая струя воды.

— Проклятие! — взревел Кэм, отпрыгивая назад. Поздно: он уже вымок от колен до сапог.

Джина хихикнула.

— Какой же ты глупый. Что, ты думал, пойдет оттуда? Воздух?

Он проигнорировал ее замечание.

— Леди Троубридж права, вода довольно теплая. — Он направился к лестнице, шумно разбрызгивая воду. — Пожалуй, я сниму мокрую одежду. Не хочу, чтобы Финкботл преуспел в своем желании убить меня с помощью холода.

— Ты не можешь раздеться в моем присутствии! — испугалась Джина.

— Помилосердствуй, — жалобно произнес Кэм. — Я замерзну, если останусь в мокрой одежде. И кстати, — добавил он, указывая на заполнявшийся бассейн, — после всего пережитого неплохо бы опробовать устройство леди Троубридж.

— Купаться в бассейне с тобой? Ванну принимают в одиночестве.

— Не всегда, — многообещающе улыбнулся герцог и, присев на верхнюю ступеньку, начал стаскивать сапоги.

— Ты правда собираешься раздеться? А вдруг кто-нибудь придет выпустить нас?

— Не придет. Думаю, какое-то время мы еще пробудем здесь. Финкботл без спешки обыскивает твою спальню, и ему потребуется еще как минимум час. Так что можешь располагаться поудобней.

— Мне удобно, благодарю тебя. — Задрав нос, Джина с досадой топнула ногой.

Кэм в очередной раз подумал, что его жена самая соблазнительная из женщин, каких он видел. И чем больше он думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что отблагодарит Финкботла пачкой денег, когда они выйдут отсюда. Но разумеется, после хорошей взбучки. Стянув второй сапог, он встал и начал расстегивать брюки. Джина зачарованно смотрела на него.

— Ты не должен этого делать.

Он улыбнулся, снял промокшие брюки и отбросил их в сторону. Правда, рубашка прикрывала его чресла, но он уже расстегивал пуговицы.

— Кэм! — выдохнула она.

Оставив в покое рубашку, он подошел к жене, поцеловал ее и больше не мог остановиться.

— Джина, что мы собирались делать в твоей спальне, как ты думаешь?

Она взглянула на мужа своими прекрасными зелеными глазами, таинственными, манящими и страстными. Губы у нее слегка дрожали.

— Принять ванну?

— Нет. Хотя и раздеться… Я бы сам раздел вас, герцогиня, — прошептал он ей на ухо, а затем вдруг крепко прижал к своему телу. Сейчас, когда он снял брюки, она, естественно, поймет, что у него на уме. — Джина, любовь моя, я бы раздел тебя.

Она молча смотрела на Кзма. Она же не дурочка, понимает, что он возьмет желаемое и спокойно отправится в Грецию. Но прежде он… И он назвал ее «любовь моя».

В небольшом помещении становилось жарко от горячей воды, льющейся в бассейн. Кэм опустился перед Джиной на колени.

— Могу я снять туфли с вашей светлости?

Джина аккуратно приподняла юбки и вытянула ногу. В его улыбке не было самодовольства, лишь неподдельное восхищение.

— Прекрасно, — сказал он, и Джина подумала, что он имеет в виду ее щиколотки.

Кэм снял с нее туфли, отставил их в сторону, затем его руки нырнули под юбки, медленно-медленно поднялись от щиколоток к коленям, ловко развязали подвязки, и шелковые чулки соскользнули вниз. Джина покорно разрешила ему снять с нее подвязки и чулки.

Его руки вернулись к лодыжкам, потом снова двинулись вверх, гладя нежную персиковую кожу. Джина затрепетала.

— Что ты делаешь?

— Ласкаю тебя.

Она была в возбуждении, но какое-то первобытное женское чувство самозащиты заставило ее сопротивляться.

— Нет!

Она попыталась оттолкнуть его, на он был скалой, застывшей в поклонении. Откинув голову, Кэм отбросил с глаз волосы и улыбнулся:

— Это всего лишь нежное прикосновение. Так ласкают ребенка.

Хотя колени у нее дрожали, она вырвалась и отошла подальше. Кэм поднялся, стянул через голову рубашку и теперь стоял перед ней в одном нижнем белье. Она не знала, что сказать, куда смотреть, но отвести взгляд не могла. Он был слишком красивый, слишком мужественный, слишком не похож на нее. Широкая грудь с твердыми пластинами мышц покрыта темными волосами, никакой гладкости.

— Почему ты такой мускулистый?

У Джины было представление, что великосветские мужчины вообще не имеют мускулов. Кэм пожал плечами.

— Ваяние — тяжелая работа. Я сам добываю мрамор из карьера. — Взглянув на нее, он вдруг приказал: — Герцогиня, подойдите сюда.

И она повиновалась. Эмброджина Серрад, герцогиня Гертон, послушная долгу дочь, послушная долгу жена, послушная долгу герцогиня подошла к мужу. Но в ее взгляде не было жеманности девственницы, впервые увидевшей обнаженное мужское тело. Нет, Джина смотрела на него с откровенным желанием. «Не торопись, — приказал себе Кэм, — помни, что она девственница». Эта мысль немного охладила его.

— И что дальше? — спросила она.

— Могу я снять с тебя одежду?

— Я справлюсь сама, — быстро ответила Джина.

Кэм улыбнулся. Сознает ли герцогиня, что он хитростью заставил ее раздеться? Он уже понял, что его жена никогда и ни при каких обстоятельствах не просит никого о помощи. Видимо, она считает, что может самостоятельно пройти по жизни, за исключением тех случаев, когда это касается ее перчаток. Но в данный момент она чувствовала себя не так уверенно.

— Возможно, следует погасить лампу.

— Нет. Я хочу тебя видеть.

Щеки у нее горели.

— Я не могу делать это на полу.

— Тут есть шезлонг, — сказал Кэм, и лишь смех в его глазах опровергал серьезность тона. — Но ведь герцог и герцогиня занимаются любовью только в герцогской постели, и нигде больше.

Она предпочла игнорировать его поддразнивание:

— Именно так.

Кэм опустил взгляд и понял, что собственное тело ему неподвластно. К тому же он подозревал, что в последующие лет сорок это станет его обычным состоянием, если рядом будет его жена.

— Опробуем бассейн, герцогиня? Могу я предложить, чтобы вы сняли одежду и купались в сорочке? — Он пресек ее возражения поцелуем.

Джина закусила губу. На самом деле она не возражала против купания в сорочке, ведь это не означает, что она голая. В конце концов, никакой разницы между сорочкой и ночной рубашкой нет. Кэм уже видел ее ночную рубашку… нет, просто разорвал ее. Воспоминание заставило Джину покраснеть.

Он глубоко вздохнул. На ней оказалась сорочка из тончайшего полотна, белая, простого фасона, образец скромности, но во много раз более сексуальная, чем дорогой шелк.

— Идемте в бассейн, ваша светлость?

Джина одарила его такой улыбкой, что Кэм лишился дара речи. Герцогиня Гертон открывала для себя многочисленные удовольствия соблазнения.

— Да, — наконец вымолвил Кэм.

Она протянула ему руку, но он повернул ее ладонью вверх, поднес к губам и поцеловал. Известно ли ей, что произойдет с сорочкой, когда та намокнет? Или это не волнует ее? Чопорная герцогиня исчезла, опять став той страстной чаровницей в желтом шелке и со стаканом бренди в руке.

Наконец он позволил ей подвести его к лестнице и сразу прыгнул в бассейн. Джина медлила на последней ступеньке, пробуя ногой воду.

— Действительно теплая, — с удовольствием сказала она.

— Я повернул вентиль, — сообщил Кэм.

Он стоял по пояс в воде, а она медленно, шаг за шагом, входила в бассейн, пока не остановилась перед мужем. Он нырнул и снова появился из воды блестящим морским животным, скользким и темным, капли стекали с его груди. Чтобы не отстать от него, Джина тоже нырнула.

— Первый раз я делаю это в чем-то большем, чем крошечная ванна, — со смехом заявила она. — Правда, восхитительно, Кэм?

— Восхитительно, — повторил он.

Она проследила за его взглядом.

— О, кажется, моя сорочка потеряла…

Он заглушил ее веселье поцелуем.

Джина никогда не была трусихой. Старый герцог, отец Кэма, даже испугался, обнаружив в юной жене сына необычную для ее возраста твердость характера. Он преуспел в желании сделать из нее истинную герцогиню, но чего это ему стоило! Мистер Биксфидл, управляющий поместьем, с готовностью подтвердил бы мнение старого герцога. Если уж герцогиня Гертон что-нибудь решила, ничто в мире не могло ее остановить.

Стянув через голову мокрую сорочку, Джина отшвырнула ее в сторону, и та, попав в воду, утонула. На лице Кэма было выражение, какое в данных обстоятельствах хотела бы увидеть любая женщина. Джина, не обращая внимания на огонь внизу живота и слабость в конечностях, плеснула на мужа водой.

— Тебе понравится купание в Средиземном море, — хрипло сказал он и шагнул к ней. Его большие руки коснулись ее так, словно она была мраморной скульптурой, изваянной самим Микеланджело. — О Господи, до чего ты прекрасна!

В его голосе прозвучало столько изумленного восторга, что она впервые почувствовала себя действительно прекрасной. Влажные локоны прилипли к ее лицу, и он аккуратно убрал их.

— У тебя краска на щеках. — Кэм потер ее пальцем. Джина выглядела озадаченной, но потом засмеялась:

— Я крашу ресницы.

— Так я и думал, — с удовлетворением сказал он. — Но они хороши и без краски. Словно лучи солнца.

Когда он прижал ее к себе и начал гладить, запоминая каждую линию ее бедер, она превратилась в смеющуюся русалку, готовую упасть в воду. Он должен наказывать ее поцелуями до тех пор, пока она не прижмется к нему, пока у нее не захватит дух. Умоляя его…

Кэм вынес жену из бассейна и уложил на шезлонг леди Троубридж.

Она была распутницей, его герцогиня, и не лежала спокойно под его рукой, как большинство известных ему женщин. Она извивалась, просила и кричала. Совершенно неожиданным, с его точки зрения, был и тот факт, что она не только брала, но и отдавала. Куда бы он ни целовал ее, она возвращала ему поцелуй. Где бы он ни прикасался к ней, она прикасалась в ответ. Его герцогиня прирожденная кокетка, в ней восхитительное сочетание невинности и природного знания.

И она смеялась. Но больше всего Кэма потрясло, мягко выражаясь, что жена оттолкнула его и потребовала собственные права.

— Леди не делают подобных вещей, — предупредил он. — Джина…

Она не обратила внимания, прокладывая дорожку поцелуев к его животу. «Она и не послушается, — как в тумане подумал Кэм, — они будут…» Он потерял мысль, его пальцы схватили ее влажные, скользкие волосы, и у него вырвался хриплый стон. Он зажмурился, увидев на ее лице восторг.

— Он тебя не получит. Ты моя. — Голос у него сел, руки дрожали.

Перевернув Джину на спину, Кэм провел рукой по ее стройным ногам, и они моментально раздвинулись. Он боялся испортить ей удовольствие, боялся причинить боль.

— Это не слишком больно, — прошептал он.

— Я знаю. Пожалуйста, Кэм. Я хочу тебя… Я хочу тебя!

Он вошел в нее. И замер, неясно сознавая, что его тело исступленно требует большего, требует… Но Кэм ждал, целуя закрытые глаза жены, ее лицо, ее губы.

— Джина, — прошептал он. — Все в порядке?

Она распахнула глаза.

— Тебе не кажется, что ты можешь это повторить?

Он не ошибся. Она будет смеяться, занимаясь любовью. Смех мерцал в ее глазах, дрожал в уголках рта.

Он медленно приподнялся и вошел глубже. Смех замер, она прерывисто вздохнула, но ему не показалось, что это был несчастный вздох. Он повторил, и теперь она уже встретила его на полпути.

— Тебе не больно?

— Совсем немного. Ты… больше, чем я.

Он и сам это чувствовал. Каждый дюйм его тела говорил ему то же самое.

— Но это не боль, это… ах… я не знаю. Скорее, голод.

— Ну, тут я в состоянии тебе помочь, — с улыбкой ответил Кэм.

Он входил в нее снова, снова и снова. Она была крикуньей, его герцогиня. Он знал это с самого начала. Кэм не знал одного: что она и его заставит кричать.

Он перевернулся на спину, увлекая за собой жену. Она лежала сверху обессиленная, уткнувшись лицом ему в шею. Он гладил ее по спине и думал, как было бы замечательно остаться в этом бассейне навсегда. Кэм накрыл засыпающую жену одеялом леди Троубридж и поцеловал в макушку.

Наверное, им следовало бы одеться, спасение может прийти в любую минуту. Обняв свою драгоценную герцогиню, Кэм принял решение: он ни за что не отпустит ее, пока они не сделают это снова, возможно, еще тысячу раз. Или две тысячи. Глаза у него закрылись.