– Герцогиня?!

Роберта ожидала услышать перечисление недостатков, а может, и пороков, но это?!

– Что тут плохого? Я всегда считала, что «любой девице полагается мечтать об участи такой».

И она сказала чистую правду, учитывая необузданное стремление стать герцогиней Вильерс. Стать, несмотря ни на что, вернее, вопреки всему.

Дверь открылась, и солидного вида дворецкий, лицо которого уже приобрело привычный оттенок, внес серебряный чайный поднос.

– Благодарю, Фаул, – кивнула Джемма. Дворецкий поставил поднос и удалился. Джемма осторожно налила чай в хрупкие полупрозрачные чашечки и спросила:

– Вы сейчас цитировали стихи?

– Да, хотя не могу сказать, кто автор. Просто отец постоянно повторял эту фразу, вот она и застряла в моем мозгу.

– Вы часто имели дело с герцогинями?

Джемма вовсе не думала язвить, поскольку как раз в этот момент возилась с сахарницей.

Роберта принялась разглядывать плохо сшитую юбку.

– Никогда.

– Уверяю вас, они невыносимы. Самый титул дает нам право вести себя, как в голову взбредет, выставляя напоказ свои худшие качества. И мы часто этим пользуемся.

– В самом деле? – спросила Роберта, беря чашку с дымящимся чаем.

– Среди моих знакомых есть несколько герцогинь. Собственно говоря, мы и образовали нечто вроде тесного дружеского кружка, причем дружба основана именно на титулах. Видите ли, быть герцогиней означает, что все, кого ты встречаешь, лебезят перед тобой, а иногда и буквально пресмыкаются.

– Вот как? – обронила Роберта, гадая, уж не намекнули ли ей на необходимость пресмыкаться.

– Это ужасно утомляет. И, должна сказать, попросту оглупляет.

– Думаю, я бы рискнула потерей разума, – вздохнула девушка. – И совершенно уверена, что небольшое количество раболепия будет приятным противоядием высказываниям миссис Гроуп.

– Господи, кто это миссис Гроуп? Вы постоянно о ней упоминаете.

Роберта поколебалась, прежде чем объяснить:

– За последние несколько лет я, к несчастью, приобрела нескольких знакомых, которых искренне хотела бы выбросить из головы раз и навсегда.

– А я тут распространяюсь о герцогинях. Вот вам и еще один мой недостаток: я неисправимо легкомысленна. И, по правде сказать, Роберта, мои приятельницы весьма на меня похожи.

– Поскольку я не герцогиня, – заметила Роберта, – уверены ли вы, что желаете находиться в моем обществе? Судя по всему, у вас крайне ограниченный круг знакомых.

Джемма открыла было рот для ответа, но дверь открылась, и в комнате появился Фаул.

– Ваша светлость, его светлость умоляет о минуте вашего…

Где-то в коридоре прогремел взбешенный голос герцога, напрочь испортив впечатление от учтивости дворецкого. Джемма поставила чашку.

– Всегда забываю, как отвратительно жить в одном доме с мужчиной, – пожаловалась она. – Пожалуйста, оставайтесь здесь и ни о чем не заботьтесь, пока я вновь знакомлюсь с прелестями супружеской жизни.

– О Господи! – ахнула Роберта, вскакивая.

Джемма немного помедлила, очевидно, впервые заметив все детали наряда гостьи.

– Скажите, что ваша миссис Гроуп – портниха, и получите мое вечное сочувствие.

Роберта почувствовала, что краснеет.

– Она не портниха.

– Мы вас оденем как следует, – сурово пообещала Джемма. – Хотя мне неприятно говорить, я по одному взгляду на ваше платье готова поверить всему, что говорится о чудачествах вашего отца.

Прежде чем Роберта успела ответить, Джемма уже скрылась за дверью. Но что тут можно сказать? Она тоже думала, что миссис Партнелл ошиблась, пришив корсаж цвета дыни к темно-красной шелковой юбке.

Хорошо воспитанная юная леди оставалась бы в гостиной и проигнорировала бы супружеский скандал. Но Роберта устремилась за герцогиней.

Герцог, стоявший в мраморном холле, выглядел точно так же, как на журнальных иллюстрациях, изображавших его произносящим страстные речи в палате лордов.

– Его следует отправить в деревню, – прорычал герцог, – где он сможет обучиться достойному ремеслу!

– Ребенок ни за что не поедет в деревню! – провозгласила Джемма. – Или поедет, но только в том случае, если захочет Деймон.

Роберта недоуменно нахмурилась. Что это еще за ребенок? Вряд ли он принадлежит Джемме, поскольку та совсем недавно рассуждала о своей обязанности дать мужу наследника.

– Так вот, в моем доме ему не место! – отрезал герцог.

– Мой брат некоторое время будет жить здесь, – отпарировала Джемма. – А его сын, мой племянник, естественно, не станет разлучаться с отцом.

– Ради всего святого, Гриффин, отправьте его в деревню. Не можете же вы воспитывать его в своей бездумной манере!

Лорд Гриффин стоял, прислонившись к двери салона, с грацией мускулистого хищника, говорившей скорее о хорошем настроении, чем о желании спорить.

– Тедди никогда не будет фермером, – спокойно сообщил он, не обращая внимания на гнев хозяина дома. – Вы еще не видели его, иначе поняли бы, что в его жилах нет ни капли фермерской крови.

– Что же в таком случае течет в его жилах? – рявкнул Бомонт. – Только не говорите, что наконец решили открыть имя его матери.

– Гунн Аттила, – сообщил лорд Гриффин и глазом не моргнув.

– Боюсь, он не слишком известен своими материнскими инстинктами, – уничтожающе хмыкнул Бомонт.

– Тем не менее в жилах Тедди течет кровь Аттилы. Я не могу отослать его в деревню, потому что вынужден не спускать с него глаз.

– Могу я, со всем моим почтением, попросить, чтобы вы не спускали с него глаз в своем собственном доме, но ни в коем случае не в моем?

– Это я попросила Деймона пожить здесь по крайней мере несколько месяцев, потому что ужасно соскучилась по нему, когда жила в Париже, – вмешалась Джемма. – И у меня есть племянник, которого я никогда не видела.

– Вам не приходило в голову, что присутствие незаконного ребенка в этом доме вряд ли поспособствует моей карьере?

Тут Роберта вполне могла посочувствовать герцогу. Репортеры лондонских газет, безусловно, могут заинтересоваться присутствием побочного сына лорда Гриффина в Бомонт-Хаусе, особенно в связи с обнаженным украшением стола и возвращением герцогини.

– Вашей карьере, Бомонт, придется пережить присутствие родственников. Могу я напомнить, что мы – ваши родственники? – с язвительным безразличием обронила Джемма. – А Тедди – ваш племянник.

Ее улыбка, чудо доброты, не смягчила всевозрастающий гнев Бомонта.

– Вы приняли мою родственницу леди Роберту за даму-благотворительницу, – продолжала она, ткнув пальцем в сторону девушки. – Но я введу ее в высшее общество!

Бомонт отвесил сдержанный поклон в сторону Роберты.

– Хотел бы я знать, каким образом вы это сделаете. Не могу поверить, что моя пользующаяся столь широкой известностью жена ограничит свою деятельность, чтобы войти в круг мамаш, мечтающих повыгоднее пристроить своих дочерей.

– Полагаю, это несколько приостановит ваше нытье насчет карьеры! – отрезала Джемма, отворачиваясь.

Лицо Бомонта исказилось таким бешенством, что Роберта в ужасе моргнула. Однако он молча поклонился сначала спине герцогине, потом Роберте – и мгновенно исчез.

Когда Джемма снова обернулась к присутствующим, ее щеки пылали, а грудь неровно вздымалась.

– И как прикажете с ним жить? – спросила она, глядя на брата. – Видишь, Деймон, почему я прошу тебя переехать сюда? Я не могу… честное слово, не могу!

Брат наконец выпрямился.

– Если действительно хочешь видеть меня, Джемма, я приеду погостить, но, думаю, для нас обоих будет легче, если этого не случится.

– Но без тебя мне этого не пережить, Деймон. Я не могу находиться с ним под одной крышей, – пробормотала она, сжав кулаки. – Ты должен остаться со мной, чтобы я успела поближе познакомиться с племянником. И… и ты мне нужен.

Она улыбнулась Роберте, хотя в глазах блестели слезы:

– Мне жаль, что вы стали свидетельницей подобных сцен. Но такие фарсы для нас привычны. А может, мне стоило назвать их трагедией?

Ее голос слегка дрогнул.

Лорд Гриффин обнял сестру и, наклонив голову, что-то прошептал.

Сердце Роберты странно дрогнуло. У нее никогда не было брата или сестры. С самой смерти матери ее ближайшим другом и компаньоном был отец. К сожалению, в доме часто жили его возлюбленные. Приходилось иметь дело и с ними.

Потихоньку удалившись в гостиную, она уселась на диван. Вскоре в комнату вошли Джемма и лорд Гриффин.

– Прошу нас простить, вы, должно быть, считаете нас абсолютно невоспитанными, – вздохнула Джемма, отбирая у брата тарелку. – Только попробуй съесть все пирожные! Моя гостья еще ни одного не попробовала! Роберта, прошу вас, возьмите! У Бомонта превосходный повар, и его пирожные с винной пропиткой просто великолепны.

– Я еще не успел как следует познакомиться с леди Робертой, – заметил Гриффин.

– Это Деймон Рив, граф Гриффин, – объявила Джемма. – Если я скажу, что лучшие друзья называют его Демоном, вы поймете, насколько он ничтожен. Бомонт абсолютно прав, говоря о его лени: он целыми днями вообще ничего не делает.

– Прелестная характеристика, – хмыкнул лорд Гриффин. – Для вас я просто Деймон. В конце концов, все мы члены одной семьи.

Он схватил еще одно пирожное. Тогда герцогиня взяла тарелку и поставила ее на пол между собой и Робертой.

– Ешьте, сколько хотите, – велела она. – Я давно его знаю. Если не действовать быстро, он ничего нам не оставит.

Гриффин снисходительно улыбнулся:

– Бомонт прав, опасаясь за свою карьеру. А наши с тобой репутации могут повредить не только его карьере, но и надеждам леди Роберты найти подходящего мужа.

– Мне очень не хватало тебя все эти годы, – призналась Джемма, – и я не расстанусь с тобой так просто. Кроме того, я хочу наконец увидеть Тедди.

– На прошлой неделе ему исполнилось шесть, бессердечная тетка! – хмыкнул Гриффин. – Я тоже скучал по тебе, но не хочу стать причиной раздоров с твоим мужем.

Джемма неэлегантно фыркнула.

– Бомонт не хотел выглядеть таким ослом, – добавил Гриффин.

– Он просто ведет себя как осел? – съязвила сестра. – Но довольно стирать наше белье на людях, особенно при Роберте. Ты должен привезти Тедди с няней прямо сегодня днем.

– К сожалению, в данный момент у него нет няни. У Тедди имеется раздражающая привычка внезапно исчезать, в результате последняя няня не выдержала столь тяжких испытаний и вчера ушла в гневе.

– Исчезать? Но куда?

– Куда угодно, кроме детской. Обычно днем он убегает в конюшни. А по ночам бродит по дому, пока не находит мою комнату, после чего забирается в постель. Прошлой ночью он не нашел меня, поэтому спал в холле, пока я не вернулся домой. Мраморные полы! Представляю, как он замерз.

– У моего отца как-то раз была собака! – выпалила Роберта и тут же в испуге прикрыла рот ладонью. – О, милорд, я вовсе не собиралась сравнивать вашего сына с собакой!

– Пожалуйста, зовите меня Деймоном, – произнес он, абсолютно не тронутый откровенным оскорблением, брошенным сыну. – Дети немного похожи на собак, не находите? Им тоже требуется дрессировка, и они имеют омерзительную привычку мочиться в публичных местах.

– Предлагаю запирать дверь детской, – вставила Джемма, – особенно теперь, когда ты напомнил мне о беспечном отношении детей к гигиене.

– Не могу, – покачал головой Деймон. – А если начнется пожар? И кстати говоря, Тедди давно уже не мочится где попало, а, как хорошо обученный щенок, ищет подходящее дерево.

– Может, вам стоит застлать холл коврами, – предложила Роберта, – если, конечно, вы хотите, чтобы он расстался с привычкой спать на холодном мраморе?

– Это поразительно немилосердно с вашей стороны, дорогие дамы… – пожаловался Деймон и неожиданно замер. – Как странно! Теперь я ясно вижу фамильное сходство. Только не говорите, что вы, как и мой Тедди, появились на свет благодаря неосторожности своего отца!

– Вовсе нет. Я родилась в законном браке, – заверила Роберта, – только происхожу из очень дальней ветви фамильного древа. И могу лишь мечтать о сходстве с Джеммой, пусть и весьма приблизительной.

– У вас ее синие глаза, – ухмыльнулся он.

– Роберта будет предметом особых моих забот, – пояснила Джемма. – Я велю нашить ей роскошных туалетов, чтобы она выглядела еще более неотразимой, чем сейчас, а потом выдам замуж за того, кого пожелает. По крайней мере скучать не придется.

У Роберты снова сжалось сердце.

– Уверены? – пролепетала она. – Ведь это обойдется ужасно дорого. Не думаю, что сумею уговорить отца возместить расходы.

– Муж Джеммы способен оплатить дюжину дебютов и даже не заметить урона, – отмахнулся Деймон. – Не знаю, зачем он трудится над составлением речей. Ему проще купить голоса, необходимые для того, чтобы прошел очередной билль. По крайней мере отец всегда так поступал.

– Боюсь, что третий граф… наш отец… был не слишком респектабельным человеком, – вздохнула Джемма. – Ты перебил меня, Деймон. Я пыталась предупредить Роберту, что она может не захотеть моего покровительства.

Деймон так пристально оглядел девушку, что Роберта снова залилась краской.

– Действительно, ваша репутация пострадала уже от одного визита в это логово пороков. Или пострадает, как только английские дамы поближе познакомятся с Джеммой. Вряд ли она может считаться подходящей опекуншей. Ривы славились своими похождениями еще во времена короля Альфреда, и, к сожалению, мы оказались достойными их наследниками.

– Джемма забыла сказать вам, что я единственное дитя Безумного Маркиза, если воспользоваться прозвищем, так обожаемым лондонскими репортерами, – пояснила Роберта. – Поэтому в обществе будет о чем поговорить и помимо репутации Джеммы, особенно если дело дойдет до моего замужества.

– Вы с каждой минутой все больше меня завораживаете, – признался Деймон, широко раскрыв глаза. – Может, прочтете что-нибудь из произведений отца?

Роберта подозрительно уставилась на него, но тут же, смягчившись, сообщила:

– Его письмо, адресованное вам, Джемма, написано в форме поэмы в четырнадцати строфах.

Открыв маленький мешочек с вязаньем, она протянула герцогине письмо.

– Оно озаглавлено «Послание герцогине», – пробормотала Джемма и стала читать. С каждой секундой лицо ее все больше вытягивалось. – Боюсь, я не слишком умна для столь возвышенной поэзии, – заключила она наконец.

Роберта втайне посчитала, что Джемма чересчур сострадательна.

– Вопрос не в вашем уме. Боюсь, смысл папиных произведений чрезвычайно туманен.

Деймон взял у сестры поэму.

– Все не так уж плохо. «Изволите знать, дорогая мадам, об этом мечтал отец наш Адам». И что тут непонятного? «Не что иное это все, как тавтология», – продолжал он. – Но что такое «тавтология»? А дальше он почему-то извиняется. Слышишь, Джемма?

– За что?

– За то, что навязал вам свою дочь, – твердо ответила Роберта.

– А тут он говорит о пире чувств и десерте из всеобщего веселья. Очень мило!

– Знаете, иногда он пишет совсем неплохие стихи, – оправдывалась Роберта, чувствуя необходимость защитить отца. – Например, не так давно он сочинил превосходную поэму о Давиде и царице Савской. Всякий может понять, о чем идет речь.

– Так вот, это стихотворение заканчивается обычным заключением «ваш покорный слуга». Насколько я понял, он просит сделать для дочери все возможное и представить ее обществу со всей помпой и роскошью, которые могут позволить себе Бомонты. По крайней мере таково мое суждение.

Джемма взяла у него листочки и озадаченно пожала плечами:

– А как насчет грубого неблагодарного медведя, способного вывести из себя даже священника?

– Видите ли, я обнаружила, что лучше не придавать особого значения словам, которые употребляет мой отец. Он наверняка хотел придать им совершенно иной смысл, – вздохнула Роберта. В ответ раздался отрывистый смешок Деймона. – Но я должна сказать вам кое-что еще.

Брат и сестра дружно уставились на девушку.

– Погодите! Пока не стоит. Я сам попробую угадать, – чарующе улыбнулся Деймон. – Фамильные черты характера проявляются и в вас тоже, хотя вы всего лишь дальняя родственница. Позвольте предположить, что у вас есть ребенок. Вы, столь молодая, невинная…

– Нет! – ужаснулась Роберта, но Деймон не дал ей продолжить.

– Твоя очередь, Джемма.

Джемма задумчиво нахмурилась:

– В прошлом году вы ночевали в гостинице. Случайно выглянули из окна и были поражены безумной страстью к моему брату.

Роберта разинула рот, но Деймон ничего не заметил.

– Очень мило. Не могла бы ты приплести сюда и Тедди?

– Роберта больше всего на свете хотела быть матерью, но судьба лишила ее этой возможности. Поэтому Тедди станет ее нежно любимым ребенком.

– А как насчет меня? – хмыкнул Деймон. – Я тоже хочу стать ее самым нежно любимым… пусть и не ребенком.

– Роберта, простите нас, пожалуйста, – попросила Джемма. – Это старая игра, которую мы… – Она вдруг осеклась. – Вы действительно видели Деймона прошлым летом? И влюбились в него? Удивительно! Уверены, что хотите выйти замуж за моего брата? Хочу, чтобы вы знали: он ужасно несносен!

– Нет, я не имею ни малейшего желания выходить замуж за вашего брата, – хихикнула Роберта.

– И совершенно незачем быть столь категоричной, – обиделся Деймон. – Я был бы рад жениться на вас, хотя вижу, что придется утешить боль раненого сердца с другой, более чувствительной особой.

– Но я увидела что-то в вашем лице, – не отставала Джемма. – И считаю…

– Я поехала на бал, который давала леди Чомли, – торопливо объяснила Роберта, спеша как можно скорее покончить с неприятной темой. – И кое-кого встретила. Мне хотелось бы стать его женой. Собственно говоря, я это твердо решила.

– Как чудесно! – позавидовала Джемма. – Любовь с первого взгляда. Должно быть, это просто восхитительно. Я столько раз влюблялась, но прежде неизменно обсуждала свои чувства с ближайшими подругами.

– Не упоминая о твоих менее близких подругах! – фыркнул брат. – И еще о половине Парижа. Хотя мне показалось, что между тобой и Делакруа была любовь с первого взгляда. По крайней мере весь Париж так считал.

– Ни в коем случае! – оскорбилась Джемма. – Я потолковала с каждой из приятельниц по отдельности, прежде чем позволить себе некую тень симпатии к этому человеку. Такова моя неизменная практика. Мужчина, о котором никто ничего не знает, наверняка оказывается либо занудой, либо больным.

– Вот видите, леди Роберта, вы еще можете передумать и разочароваться в любви с первого взгляда, – заметил Деймон.

– Но я довольно много знаю о нем, – застенчиво пробормотала Роберта.

– Если я что и люблю в этой жизни, так это проблемы, – объявила Джемма. – И чем они сложнее, тем лучше.

Роберта набрала в грудь воздуха и все рассказала. Ее исповедь была встречена гробовым молчанием.