— Одри, — позвал Джеймс.

— Да, — спросила я.

У меня в ушах была пена. Я воспользовалась его гелем для душа с аргановым маслом, нанеся его чуть ли не на каждую клетку своего тела. Гель пах, как он, от чего мой рот наполнился слюной.

Джеймс что-то сказал, и я подумала, что это было типа: «Я должен тебя покинуть».

Может, мне не следовала использовать так много мыла на свои уши?

— Ладно, — ответила я.

— Хорошо, — сказал он. — Я вернусь через час. Попей кофе.

— Ладно, — произнесла я и хотела добавить «детка». Или «милый». Или «я люблю тебя, пожалуйста, не покидай меня». Но здравый смысл говорил мне о том, что с моей стороны это выглядело бы очень глупо, поэтому я продолжила свое ополаскивание.

— Одри.

Он немного приоткрыл дверь душа, и я старалась быть осторожной, чтобы не намочить его.

— Ты слышала меня? Мне жаль, но я должен съездить в одно место. Я скоро вернусь.

Он наклонился и подарил мне быстрый, горячий поцелуй, который расплавил мои внутренности. На его волосы попало немного воды, и он послал мне дьявольскую улыбку, закрывая за собой дверь и оставляя меня в одиночестве.

Мысли об этой улыбке, и о том, что он делал со мной этим утром своими губами, вызвали во мне воспоминания, что мне стало тяжело дышать. Из-за своих мыслей я нечаянно хлебнула воды и закашлялась.

Это было единственной причиной, почему я обрадовалась, что он ушел. Я раздосадованная и недовольная тем, что захлебнулась водой, вылезла из душа и обернула вокруг себя невероятно мягкое полотенце. Как только я вышла, тут же высушила волосы и осторожно их расчесала. Потом я отправилась на поиски телефона в комнате Джеймса, но он, видимо, куда-то его положил не на самое видное место. Я просто спрошу его, когда он вернется. Подняв с пола футболку с эмблемой Уортона, в которую он был вчера одет, я надела ее на себя, вдыхая его запах. Затем я направилась на кухню в поисках кофе, мечтая о том, как бы здорово было жить с ним здесь, и чтобы это была моя настоящая жизнь.

Моя настоящая жизнь. Я никогда не видела своего отца. Моя мать рассказывала мне, что он был ее парнем, и что он находился рядом после того, как Томми родился. Потом она забеременела мной, и после этого он пропал. В душе я всегда надеялась, что он вернется, но он не вернулся… и даже никогда не присылал алименты. Он явно не был классным парнем.

В то время, когда я была ребенком, я нафантазировала себе, что он был королем, и отправил меня и Томми жить с матерью, чтобы спрятать нас, потому что мы были важны для него, и он хотел защитить нас. В моих фантазиях он возвращался, и я обнаруживала, что все это время я была принцессой. И в один прекрасный момент он заберет нас к себе жить жизнью, которую нам всегда полагалось иметь: нашей настоящей жизнью, в которой все было бы спокойно, красиво и идеально.

Я оглядела кухню, залитую солнцем. Апартаменты Джеймса были вылизанными и безупречными. Все здесь было спокойным, красивым и идеальным. Джеймс был совершенным. Это было то, что можно назвать королевской жизнью, и то, о чем я всегда мечтала, и то, что никогда не должна была иметь.

Да, это правда, что я полюбила Джеймса. Я умудрилась сделать это, и ничего не могла с этим поделать.

Но в данный момент наиболее актуальным, чем когда-либо, для меня было то, что я должна была защитить свое сердце

— Ты приготовила завтрак? — спросил он час спустя. Он бросил кое-какие вещи на кухонный островок и заключил меня в объятия. Он был настолько крупнее меня, что в его объятиях я чувствовала себя защищенной.

— Как это мило с твоей стороны.

Он глубоко целовал меня, и у меня подогнулись колени. Примитивная энергия, вибрирующая между нами, была почти невыносимой. Я пробежалась своими руками вниз по его груди, ощущая пальцами мышцы под его рубашкой. Это преступление — быть таким великолепным со всеми этими мышцами, этими волнистыми со стальным отливом волосами. Это несправедливо.

Он так же провел по мне руками, жадно поцеловав.

— Ты сводишь меня с ума, — сказал он, уткнувшись своим лбом в мой лоб, и прижал к себе. Я чувствовала, как растет его эрекция. — Я не могу контролировать себя, когда ты прикасаешься ко мне.

— Ты коснулся меня, босс, — сказала я. — Я стояла тут и ела французские тосты

— Французские тосты? — спросил он, тут же отстранившись и посмотрев на выпечку с надеждой в глазах. — Это мои любимые.

— Я знаю.

Он взглянул на меня и улыбнулся, а на его лице проявилось любопытство.

— Откуда ты узнала?

— Ты заказывал их на бранче, и съел приблизительно за пару секунд.

— Так ты заметила, — сказал он, явно впечатленный моими словами.

— Я просто стараюсь отрабатывать свое содержание, — сказала я, и поцеловала его в щеку, давая себе слово держать свои дикие мысли и эмоции, бушующие во мне, под замком.

— О, ты заслужила это, — сказал он, сверкнув на меня своими глазами, и на его лицо вернулась та самая дьявольская улыбка. — И кое-что в придачу. Ты точно мой самый ценный работник.

— Ха, — сказала я, краснея и чувствуя внутри себя смесь радости и разочарования. С одной стороны, я не хотела быть просто его сотрудником. Я хотела быть его девушкой. С другой стороны, мне было приятно, что угодила ему. Я положила французские тосты на тарелку и поставила ее на кухонный островок. Потом налила ему черный кофе такой, какой ему нравился, и поставила стакан свежевыжатого апельсинового сока. Я также выложила немного ежевики и клубники, и осмотрела накрытый стол. Впечатляюще. Дорогая одежда выглядела замечательно. Дорогая еда и того лучше.

Он сел и посмотрел на еду, стоящую перед ним.

— Это так здорово, — сказал он. — Спасибо, Одри.

— На здоровье. Мне нравится заботиться о тебе, — сказала я, и еще больше покраснела.

На его лице появилось выражение, которое я не могла прочитать.

— Мне это тоже нравится.

Я села рядом с ним, и он периодически поглаживал мне спину своей рукой, пока ел.

— Хочешь еще кофе?

Он кивнул, и я взяла его чашку. По дороге к его шикарной кофе-машине я бросила взгляд на сотовый и бумажник, лежавшие на столе.

— Эй, это же мой телефон? — спросила я.

Он почему-то лежал с его вещами. Я взяла его и включила.

— Угу, — подтвердил он, но не стал давать никаких объяснений по поводу того, как он оказался у него.

В телефоне я обнаружила сообщение от Рейны из центра, и, пока готовила Джеймсу черный кофе, повернулась спиной к Джеймсу, чтобы прочитать сообщение. Холодная ярость накатила на меня. Моя мать обокрала Томми. Я заставила себя отложить пока решение этой проблемы. Я разберусь с этим позже, когда смогу.

— Ты взял мой телефон по какой-то причине? — спросила я.

— Да.

— Ты прочитал его? Сообщение о моей матери? — спросила я, держа телефон в руке, но не в силах повернуться к Джеймсу лицом.

— Да.

— Ты не хочешь сказать мне, почему ты это сделал?

Я была зла не только из-за содержания сообщения, но и на то, что Джеймс прочитал его первым, и на тот факт, что он вообще его прочитал.

— Иди сюда.

Я пошла по направлению к нему, неся в одной руке чашку с кофе и свой телефон в другой. Мое чувство самосохранения находилось в состоянии повышенной готовности. Только одна вещь приходит на ум, когда ты узнаешь, что человек что-то ищет в твоем телефоне — он сует нос не в свои дела. Я поставила кофе на стол, и он посадил меня к себе на колени.

— Не сердись на меня, Одри.

— Почему у тебя оказался мой телефон?

— Он подавал звуковой сигнал, когда ты была в душе.

— Ты сказал мне об этом, когда я была там.

— Он снова стал издавать сигнал.

Он более плотно обернул руки вокруг моей талии.

— И что? — спросила я.

Хотя мне и нечего было скрывать от него, кроме моей гребанной семьи, но все равно, он не имел права рыться в моих вещах.

— Я прочитал сообщение. Прости.

— Мне жаль, что ты это сделал, — сказала я, чуть отстранившись, чтобы взглянуть ему в глаза. — Так же, как я не хотела, чтобы ты поднимался в квартиру моей матери прошлой ночью. Некоторые обстоятельства не имеют к тебе никакого отношения. Я не хотела, чтобы ты видел некоторые вещи. Ты должен позволить мне решать, чем с тобой делиться. Это называется «соблюдать границы».

Его глаза прожигали меня.

— А что если я хочу, что бы эти вещи имели ко мне отношение?

В его голосе не было никакого сожаления. Он бросал мне вызов.

— Джеймс. Ответь мне для начала, почему ты прочил сообщение?

Я хотела услышать от него правду.

Он потер лицо.

— Я хотел узнать от кого оно, — сказал он, глядя в сторону. — Я подумал, что оно может быть от парня, о котором ты мне не рассказала.

Я рассмеялась.

— Ты думаешь, что у меня есть парень?

Он взглянул на меня, и на его лице я заметила смесь эмоций: ревности и смущения.

— Ты так думал?

Парни находились где-то в конце моего списка личных интересов, из коих на данный момент у меня не было ни одного.

— Нет, — сказала я. — У меня никого нет.

«Есть только ты», — подумала я.

— Хотя я не понимаю, почему тебя это заботит.

— Я уже говорил тебе прошлой ночью. Мне не все равно.

Он обнял меня чуть крепче, не сказав больше ни слова. Я осознала, что одновременно сержусь на него и испытываю жалость. Я была эскортом. То, что у меня мог оказаться парень, это меньшее, что должно было его волновать в очень длинном списке вещей, о которых ему стоило бы беспокоиться.

— Прости Одри.

Это прозвучало так, будто он думал, что я мгновенно его прощу.

— Ладно, — сказала я.

Я наклонилась и нежно его поцеловала, потом пробежалась своими руками по его густым волосам прежде, чем отстраниться.

— Все же я говорю тебе правду. Ты должен доверять мне, и я должна знать, что я могу доверять тебе. Если ты хочешь что-нибудь узнать, то спроси. Не делай этого за моей спиной.

— Я доверяю тебе. Я вел себя как подросток. И как неуверенный в себе человек.

Он выглядел так, словно был сбит с толку, и я чуть не рассмеялась.

— Это был подлый поступок. Я не буду снова делать этого за твоей спиной.

Я кивнула и после этого отложила свой телефон с несчастным видом.

— Мне все еще приходится иметь дело с тем, что сделала моя мать.

— Я уже столкнулся с этим.

— Да?

Его глаза изучали мое лицо.

— Перед этим. Ну, когда ты была в душе. Прежде чем я пообещал тебе ничего не делать за твоей спиной, — сказал он робко. — Я прочел сообщение, и потом попросил Кая отвезти меня в место, где живет твой брат. Тебе больше не придется беспокоиться. Хотя тебе надо будет подписать кое-какие документы из «Новых Горизонтов», в которых написано, что твоя мать исключается из управления счетом.

Он бережно подвинул меня и взял какие-то бумаги.

— Ты должна сделать это сейчас. Мы можем отсканировать их и отправить в центр по электронной почте. Им даны строгие инструкции не высвобождать больше деньги со счета для каких бы то ни было целей.

Он подвинул документы мне, но я не могла их принять. Я просто застыла, находясь в шоке, ничего не понимая.

— Что ты сделал?

Он посмотрел мне в глаза.

— Твоя мать сняла все деньги, которые ты положила на счет своего брата. Я отправился туда и обо всем позаботился. Потом я поехал к твоей матери, чтобы увидеться с ней.

— Ты сделал что?

Я почувствовала в себе одновременно несколько эмоций: облегчение, злость и стыд. Я не могла представить себе Джеймса, находящегося в маминой грязной квартире с пожелтевшими от никотина стенами. Я даже не хотела об этом думать. Я закрыла свое лицо руками, словно это могло бы остановить мои мысли об этой картине.

— Одри. О твоем брате позаботятся. Это самое главное.

Он подошел ко мне и нежно отвел мои руки от лица.

— Как ты узнал, где живет Томми?

— Кай.

Я кивнула в потрясении.

— Помимо этого я попросил его отвезти меня на квартиру твоей матери, потому что я хотел сделать так, чтобы у тебя было все хорошо. Я поговорил с ней и дал немного денег, чтобы она пока что успокоилась. Тебе нужен перерыв. Ты долгое время имела дело с этим один на один. Я хотел помочь.

— Ты не должен помогать мне, — сказала я и с трудом села на диван.

Слезы подступили к глазам. Это было слишком для меня. Я не могла впустить его в свою жизнь таким образом. Особенно когда мне предстояло пробыть с ним еще только одну неделю. Мне приходилось решать свои проблемы самостоятельно, так как я не привыкла надеяться на кого-то другого. Это бы только привело к большим проблемам.

— Меня можно сравнить с ковбоем, — сказала я, небрежно утирая слезы с лица. — Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи, так как это делает меня слабой. Понимаешь?

Он выглядел удивленным и растерянным.

— Ковбой? Нет, не понимаю тебя.

Он присел рядом со мной и взял меня за руки.

— Объясни, пожалуйста, что ты имела в виду.

Я прокашлялась.

— Я где-то прочитала, что хорошие ковбои спят на полу, когда возвращаются домой после долгой поездки. Они это делают для того, чтобы не привыкнуть спать в кровати снова. Таким образом, когда они возвращаются к стаду, все не так уж плохо — они все так же привычно относятся к неудобствам.

— Итак, ты — ковбой, — сказал он. — А я — на кровати.

— Совершенно верно, Джеймс, — сказала я. — Я — ковбой, а ты — на кровати. Я должна спать на полу, чтобы не привыкать к удобствам. Я не могу позволить тебе решать мои проблемы за меня, делая все и вся удобным и мягким. Потому что после следующей недели я снова окажусь там, где я буду спать на жестком грунте. И если ты будешь слишком добр ко мне, то это сделает все только хуже для меня.

— Тебе нужно оставаться сильной, — сказал Джеймс, подыгрывая мне. — Ты не хочешь, чтобы ты потянула спину, или того хуже — потеряла хватку.

— В точку, — сказала я, снова всхлипнув. — Никто не хочет этого.

— Никто не хочет этого, — повторил он, сделав паузу, наблюдая за выражением моего лица. — Так, может, тебе не стоит туда возвращаться?

Он притянул меня в свои объятия и прижал к себе, поцеловав в макушку.

— Может быть, тебе стоит остаться?