Можно сказать, что Джеймс овладевал мной до одури. Хорошо, что мы отправили подписанные документы, пока я еще была в себе. Теперь моя мать больше не сможет забрать деньги со счета в «Новых Горизонтах». Как минимум на одну проблему, вызывавшую у меня беспокойство, стало меньше.

Я, так или иначе, была не способна волноваться о чем-либо прямо сейчас. Джеймс держал меня за руку, пока мы теплым ранним вечером прогуливались по Ньюбери-стрит. Мы чувствовали себя ленивыми и расслабленными, и, клянусь Богом, влюбленными друг в друга. Во всяком случае, так казалось. Я была влюблена в него, моего миллиардера, одетого в джинсы и футболку, в его сексуальные волосы со стальным оттенком, которые выглядели взъерошенными после нашего недавнего занятия любовью. Я была влюблена в него, и я, несомненно, была опьянена им.

Мы вошли в ресторан «Stephanie’s on Newbury» и заказали бутылку «Шардоне». Я изучала меню.

— Не хотела бы заказать крабовых котлеток? — спросил он и рассмеялся.

— Что? — спросила я в замешательстве.

— Я ненавижу крабовые котлетки — сказал он.

— Ты же их ел в тот вечер!

— Я это сделал только для тебя, — сказал он. — Ты старалась позаботься обо мне, и я хотел быть … милым.

— Ну, ты не умеешь быть милым, — произнесла я.

К нам подошла официантка, и я заказала: салат со свеклой, бургер с сыром с голубой плесенью, и тарелку макарон с сыром.

— Я возьму то же самое, — сказал Джеймс, даже не взглянув в меню и тут же передав его обратно официантке.

Он сжал мою руку.

—У тебя всегда все здорово.

— Кроме крабовых котлеток, — сказала я, насупившись.

— Не сердись на меня.

Солнечный свет падал на его лицо, и я заметила, каким спокойным и прекрасным оно было прямо сейчас. Хорошо, он всегда был великолепен, но был ли он при этом спокоен? Не думаю.

— Я не помню, когда в последний раз я чувствовал себя таким счастливым, — произнес он.

Я снова взглянула на него. Слезы подступили к моим глазам, и я мысленно запретила себе позволить им пролиться. «Я никогда не была так счастлива», — подумала я. Это мысль одновременно согревала и сжигала меня изнутри.

— Я тоже, — ответила я, смело улыбнувшись.

— Нам уже скоро надо быть на репетиции, — сказал Джеймс, все еще держа меня за руку. — А свадьба займет весь завтрашний день. Зато потом я получу всю тебя в мое полное распоряжение, ладно, почти полное, а сейчас я не могу дождаться, когда мы поедем на Багамы. Кстати, эту поездку я раньше ждал с ужасом, а сейчас — с нетерпением. Я планирую развлекаться с тобой, одетой в бикини.

— Я никогда не была на Карибском море. Я действительно с нетерпением жду этого.

Он протянул и сжал мою руку.

— Тебе это понравится.

— Будет занимательно провести целую неделю с твоей семьей.

Сейчас я страшилась этой мысли более чем когда-либо.

— У нас будет отдельная вилла на окраине курорта, — сказал Джеймс, — Так что никто не потревожит нас, мы будем предоставлены сами себе.

— Обещаешь? — спросила я.

— Я тебе пообещаю все, что угодно, Одри.

Мы отправились в Церковь Троицы на репетицию свадьбы. Джеймс был одет в светло-серый костюм с галстуком лавандового цвета, а я надела бледно-лиловое платье.

— Ты выглядишь сногсшибательно, и мы сочетаемся по цвету в одежде друг с другом. Это здорово, — заметил Джеймс.

Он держал меня за руку, когда мы вошли через двери в церковь.

— Это здорово, — согласилась я.

Когда он одевался, я увидела его галстук и решила подобрать платье ему в тон, чтобы мы смотрелись и чувствовали себя, как единое целое, каковым и ощущали себя в данный момент. Я и Джеймс вошли в главный зал церкви, и у меня перехватило дыхание от этой красоты. Солнечный свет пробивался сквозь витражи, а потолок находился высоко над нашими головами. Это место идеально подходило для сказочной свадьбы. Я могла представить себе, как Иви будет идти здесь по проходу в пышном приталенном платье с бледным лицом, скрытым за фатой.

Эта мысль вызвала у меня чувство грусти.

Джеймс наклонился и поцеловал меня в щеку. Я, растерявшись, взглянула на него. Находясь в церкви рядом с ним, я чувствовала, как внутри меня росло беспокойство и тоска, а чуть позже появился и страх.

— Что? — спросил он, глядя на мое лицо.

— Это просто потрясающе, — сказала я, отворачиваясь от него. — Я никогда не была здесь.

— Это нечто, правда? — спросила Селия Престон, подходя к нам.

Она с подозрением посмотрела на нас, замечая наши переплетенные руки и подходящую по тону одежду.

— Вы двое выглядите очень… целостно, — сказала она, но это не прозвучало доброжелательно.

На этот раз Селия была одета в костюм от Шанель в черно-белую клеточку. Ее лицо выглядело безукоризненно, как будто оно и не было никогда опухшим.

— Мама, — сказал Джеймс ледяным тоном, слегка поклонившись ей.

— Здравствуйте, Миссис Престон, — сказала я, надеясь, что мое приветствие прозвучало непринужденно и по-дружески и уравновесило официальную холодность тона Джеймса.

После того, что он рассказал мне, я не виню его за то, какие чувства он испытывает по отношению к ней. Но сейчас больше чем когда-либо, мне нужно было хорошо сыграть свою роль, так как он помог мне, и я хотела помочь ему. Мне нужно сделать все, чтобы ему было легко находиться рядом со своей семьей.

— Вы выглядите превосходно.

— Мои отеки уже сошли, как я и ожидала, — сообщила она.

— Я должен отойти, — сказал мне Джеймс, кивнув в сторону Тода и остальных участников свадебного мероприятия. — С тобой все будет в порядке?

— Да, — ответила я и смело улыбнулась его матери. — Твоя мама и я понаблюдаем за вами.

— Отлично, — произнес Джеймс, посылая матери предупреждающий взгляд. — Это не должно занять много времени. Я надеюсь.

— Джеймс, это вечер твоего брата. Пусть это займет столько времени, сколько потребуется, — сказала Селия.

Она жестом предложила мне проследовать за ней на скамейку поближе к алтарю, и я подчинилась. Конечно, я повиновалась, потому что не собиралась спорить с ней. Я присела рядом с Селией, стараясь не приближаться к ней слишком близко.

— Итак, — произнесла она, расправляя юбку и поворачиваясь ко мне своим неестественно гладким лицом. — Мне показалось, что Джеймс более разгневан на меня, чем обычно. Я полагаю, что ты рассказала ему о нашем разговоре по поводу внуков, происходившем во время чаепития.

И это, и то, что он рассказал мне, что ты сделала с его школьной подругой, доведя ее до слез, что в итоге привело к тому, что она не справилась с управлением на своей машине и погибла, врезавшись в дорожное заграждение.

— Я могла нечаянно упомянуть ему об этом, — сказала я, осторожно подбирая слова. — Но я понятия не имела, что это может его расстроить.

— Говорил ли он с тобой о доверии?

Я не питала любви к Селии Престон, но меня действительно восхищало ее умение быть прямолинейной. Мне не хотелось говорить ей правду, но я не видела другого выхода.

— Да, говорил, — призналась я.

Она вздохнула и откинулась немного назад.

— Он никогда не понимал моей точки зрения. Он внутри себя обижается на меня из-за этого, а ведь это ограниченное мышление с его стороны. Джеймс не понимает, что наличие семьи требует огромного чувства долга. Человек должен ставить семью превыше самого себя. Ты должна защищать семью. Твоя семья — это все, что есть у тебя в жизни, Одри, — произнесла она и бросила на меня быстрый взгляд. — Ой, прости дорогая, я забыла, что вся твоя семья умерла.

— Нет, ничего страшного, — сказала я.

Она мне слегка улыбнулась.

— Вы правы. У меня нет семьи.

Я хотела закатить глаза, но не решилась. Мы сидели в тишине где-то в течение минуты, наблюдая за тем, как Тод с Иви обсуждают церемонию со священником. Джеймс стоял позади своего брата, скрестив плотно руки на груди, пристально глядя на свою мать.

— Джеймс не одобряет Иви, — продолжила Селия. — Но там, где он видит безразличие и отсутствие здравого смысла, я вижу возможность.

— Как это? — спросила я.

— Она из хорошей семьи и у нее отличная родословная. Ее родители познакомились в колледже «Tabor Academy» (прим. Колледж входит в TOP-50 лучших школ мира, расположен в Марионе, штат Массачусетс). У Иви есть свой трастовый фонд. Не говоря уже о том, что она зарегистрирована среди владельцев «Shreve, Crump & Low» (прим. Ювелирная компания). Она полностью соответствует семье Престонов.

Все, что имела Иви, отсутствовало у меня. Селия недвусмысленно дала мне понять, что я являлась неподходящей кандидатурой для семьи Престонов, а она не знала и половины правды обо мне. Она думала, что Даниэль, получившая грант на обучение биологии в Брауне, со своей бедной, но респектабельной семьей была неподходящей кандидатурой. Да, по сравнению со мной, Даниэль находилась под покровительством самого Луи Виттона (прим. Французский дом моды).

— Я знаю все, что мне необходимо знать об Иви,— сказала Селия.

Я посмотрела на нее с сомнением, и она выгнула бровь, глядя на меня. Коллаген, вколотый в ее лицо, рассосался настолько, что его уже почти не было заметно.

— О, вот что я точно знаю, так это то, что она пыталась переспать с Джеймсом.

Видимо, на моем лице отразилось потрясение, потому что в данный момент Селия посмотрела на меня торжествующе и погладила мое колено.

— Тод рассказывает мне все, дорогая. В отличие от Джеймса.

— Так почему же вы хотите, чтобы они поженились? — спросила я без обиняков.

— Конечно, потому что ее легко контролировать, , — ответила она, улыбнувшись мне. — Иви любит деньги больше, чем что-либо еще. Она и Тод подписали безупречный брачный контракт. Если Иви обманывает, она не получает ничего. Если Иви пытается развестись с Тодом, она не получает ничего. Если Иви носит блузку, которая мне не нравится, Иви не получает ничего. Я, конечно, пошутила насчет последнего, но это близко к действительности.

Селия посмотрела на своего сына, который держал Иви за руку, все еще общаясь со священником.

— Я думаю, что Иви его любит, — сказала я.

Я была удивлена тем, что вступилась за Иви, и все-таки я это произнесла.

— А ты забавная, Одри, — сказала она. — Но я соглашусь с тобой. По крайней мере, пока она его любит. Сейчас она — невеста, и они находятся в центре внимания, и пока они — страстная пара. В конце концов, ей это наскучит. В нормальной ситуации это могло бы стать проблемой, но я здесь, и смогу позаботиться об Иви.

— Вам не кажется, что Тод способен позаботиться о ней сам?

Мне, наверное, не стоило быть такой непонятливой, но я последовала ее примеру быть прямолинейной.

Она покачала головой.

— Только не Тод, — сказала она, — Он слишком хороший. Он должен быть с кем-то таким, кто позволит мне спокойно заботиться о нем. Я еще не сообщила Иви о том, что я знаю об инциденте с Джеймсом, но когда мне понадобится, я помашу этим перед ее носом.

— Но если Тод уже знает, то кому вы собираетесь рассказать?

— Всем остальным, — произнесла она и улыбнулась. — Их детям. Ее кузинам. Ее друзьям. Я расскажу им всем, что Джеймс отказал ей и сказал, что она — костлявая, отвратительная шлюха.

— Ну, надеюсь, что вам никогда не придется этого делать, — сказала я, находясь в небольшом смятении.

— Посмотрим, — сказала Селия и пожала плечами. Она произнесла это так, будто, если она не распространит эту информацию, это ее разочарует.

— Миссис Престон, я ценю, что вы были откровенны со мной, … но для чего вы рассказываете мне все это?

— Потому что я не хочу, чтобы вы принимали это близко к сердцу, — сказала она. — Я могу сказать, что Джеймс неравнодушен к вам.

Я начала протестовать, но она подняла руку, чтобы остановить меня.

— Вы можете не видеть этого, но я его мать, и знаю, что для него лучше, даже если он не хочет этого понять. Сейчас вы были очень откровенны со мной, и я ценю это. То же самое я делаю и для вас. Ваши отношения с моим сыном будут продолжаться и во время поездки на Багамы. После этого вы должны порвать с ним. Я могу сказать, что вы годитесь для Джеймса. Но это не единственное, что имеет значение в моем мире. На мне лежит огромная ответственность за свою семью. Дети Джеймса будут одними из самых богатых людей в стране. Они должны быть в состоянии справиться с теми обязанностями, которые возлагаются на них при такого рода привилегиях, а их родители должны быть в состоянии помочь им выполнять их. Джеймсу нужен тот, кто сможет помочь ему в этом, Одри, тот, кто будет направлять его и облегчит ему жизнь. Ему не нужна та, с кем надо нянчиться.

Я с трудом сглотнула. Она фактически указала мне на мое место, и это было жутковато. Я могла только представить себе, что же она наговорила Даниэль много лет назад. Сейчас Селия Престон была вежливой. В гневе она будет страшна.

«Бедная девочка», — подумала я о Даниэль.

Джеймс был ее первой любовью, и она была так молода.

— Я знаю, что вы заботитесь о Джеймсе, Одри, и хотите лучшего для него. Подумайте о том, что я вам сказала.

Она сделала паузу в своей обработке меня и повернулась.

— Это же только между нами? Если вы уйдете тихо, я сделаю все таким образом, чтобы вы останетесь довольны.

Мы вместе с ней смотрели, как Тод и Иви опустились на колени перед священником.

— Я запомню это, — произнесла я.

— Вы сделаете это, дорогая, — сказала Миссис Престон.

— О чем шепталась с тобой моя мать? — спросил меня Джеймс, когда мы направлялись в сторону машины.

— О, ты знаешь. О том и о сем. О шмотках. О разных вещах.

— О каких вещах?

— О тех вещах, которые могут разозлить тебя, — сказала я и взяла его за руку. — Вещах, о которых нам следовало бы говорить только во время распития алкогольных напитков.

Он скользнул в машину, сев со мной рядом, и нахмурился.

— Касалось ли это тех самых вещей? О том, как исключительна наша семья?

— Отчасти, — сказала я.

Селия закончила свою обличительную речь, и я, оправившись после этого, теперь задумалась о том, как много из нашего разговора с Селией стоит передать Джеймсу. Я решила, что если расскажу ему всю правду, то это может подтолкнуть его прямо сейчас к краю, а он не отошел еще от разговора со мной о Даниэль. Я чуть позже расскажу ему все, что наговорила мне его мать, но не сейчас, не перед свадьбой Тода, потому что Джеймс может сильно разозлиться, а сегодня вечером и завтра утром ему необходимо находиться рядом со счастливой парой и не быть при этом безумцем, мстительным и хитрым, как Селия Престон.

— На самом деле, она говорила об Иви. Почему-то она считает, что Иви идеально подходит для вашей семьи.

Джеймс фыркнул, а Кай в это время вел машину по Финансовому району по ведущей к набережной дороге. Репетиция ужина должна была состояться в одном из самых эксклюзивных ресторанов Бостона — в «Il Pastorne».

Через несколько минут, преодолев пробку, мы остановились напротив входа в ресторан. Как только Кай пошел открывать нам дверь, я увидела кое-кого, стоящего на тротуаре, что заставило меня приостановиться — мелькание знакомой блондинистой головы, которая сильно нуждалась в покраске отросших корней.

— О, черт, — сказала я и повернулась к Джеймсу. — Моя мать здесь.

Кай открыл дверь, но я не стала выходить. Я наблюдала за ней пару секунд из машины. Она нервно курила и ходила взад-вперед перед рестораном, осматривая все автомобили, подъезжающие к обочине. Она ждала меня.

— Я разберусь с ней, — сказал Джеймс, но я остановила его.

— Нет, позволь мне.

Я выскочила из машины.

Последнее, что мне сейчас было нужно, это чтобы Мистер и Миссис Престон увидели мою, якобы умершую, мать, которая была жива и здорова и курила, как сапожник, перед входом в ресторан, где должна была состояться репетиция ужина их сына.

— Эй, — произнесла я, бросаясь к ней и нервно оглядываясь по сторонам. — Что ты здесь делаешь?

— Хороший способ поздороваться с мамой, — сказала она.

Я схватила ее за локоть и потащила к машине, заталкивая внутрь.

— Ой.

— Заткнись, — прошипела я и захлопнула дверь позади себя. Она бросила на меня вызывающий взгляд, в то время как Джеймс смотрел ей в лицо.

— Мам, я хочу тебе представить Джеймса, но, как я поняла, ты уже познакомилась с ним вчера.

— Здравствуйте, Миссис Рейнольдс, — сказал Джеймс, одев маску вежливости на свое лицо.

Она кивнула ему, выглядя при этом немного смущенной. Совсем чуть-чуть.

— Джеймс, ты не возражаешь, если я пообщаюсь с мамой наедине? Я буду через минуту.

Он бросил на меня взгляд, в котором читалось раздражение, смирение и почему-то полное отсутствие удивления.

— Конечно.

Но если я не увижу тебя через пять минут, я приду, чтобы забрать тебя.

Он бросил на меня еще один взгляд, затем холодно поклонился моей матери и вышел из машины, захлопнув за собой дверь.

Моя мать, часто моргая, уставилась на меня своими глазами-бусинками на опухшем лице.

— Он властный, да?

Я свирепо посмотрела на нее.

— Кай, не могли бы вы сделать кружок вокруг района?

Он молча включил зажигание и направил машину вниз по улице. Я снова подняла перегородку, благодаря про себя тонированные стекла.

— Ты стыдишься меня, — сказала моя мать и фыркнула.

Какая наглость с ее стороны.

— Ты понимаешь, что я на работе? Я работаю. Я не могу себе позволить, чтобы люди из моей личной жизни приходили ко мне. Меня могут уволить. Если Елена узнает об этом, то я потеряю работу навсегда.

— Я не думаю, что тебе нужно беспокоиться об этом, не так ли?

Она посмотрела на меня лукаво.

— Какого черта ты несешь, мам? Ты пьянее, чем обычно?

— Я не пьяна, но я встретилась с твоим другом вчера. Он любит командовать, но он щедрый. Я думаю, ты ему нравишься.

— Просто заткнись. Пожалуйста.

Она покачала головой с самодовольным выражением на своем лице.

— Он дал мне денег, Одри. Много денег. Только чтобы я оставила тебя в покое, чтобы ты была счастлива. Вот что он сказал!

Она захихикала при этом. Ей было забавно, что кто-то желал мне счастья.

— Сколько? — спросила я резко.

— Двадцать тысяч долларов! — прокаркала она и захлопала в ладоши от радости. — Мне нужен был перерыв от всего плохого. Он дал мне эти деньги, словно они ничего для него не значили, словно это какая-то мелочь, Одри. У него их так много, что мы могли бы получить от него прибыль

Она облизнула губы, и я почувствовал тошноту. Меня чуть не вырвало прямо там, в задней части "Мерседеса" — машины, нанятой Джеймсом.

— Пожалуйста, прекрати, — сказал я.

— Ах, милая, я только начала.

Я подняла на нее глаза с болью и со страхом.

— Ты не можешь так поступить со мной.

Я чувствовала себя так, словно оказалась под водой, мои слова вырывались из меня, но звучали сдавленно и незнакомо. Мир рушился вокруг меня, подобно буйным волнам, сталкивающимся с яростным и пугающим подводным течением. Моя мать снова тащила меня вниз.

— Все, что я собираюсь сделать, так это попросить у него немного денег, — сказала она.

— Он уже дал тебе достаточно средств. Ради всего святого, мам. Ты хоть понимаешь, что это значит?

— У него так много денег, что он может поделиться. Он даже не моргнул, когда давал их мне.

Она сделала паузу, и в это время ее глаза-бусинки буравили меня.

— Могу поспорить, что он даст тебе намного больше, чем мне.

— Он уже заплатил мне. Через агентство.

— Он даст тебе еще больше. Я знаю, что даст.

— Мне не нужно больше, да, я и не заслуживаю большего, и у меня нет привычки выжимать из людей все до капли.

Она снова улыбнулась с триумфом и коварством, приводящим меня в оцепенение.

— Но ты выжмешь из него все. Это то, чем ты занимаешься. По любому, бьюсь об заклад, что те расфуфыренные люди позади нас не знают, что он платит тебе за твою работу.

Она потрогала мое лиловое платье, посмотрела на мой безупречный макияж и на дизайнерскую сумку, которую мне выдала Елена.

— Бьюсь об заклад, они не знают, что ты — проститутка. Держу пари, он не захочет, чтобы они узнали об этом.

— Как же сильно я тебя ненавижу.

Я нагло уставилась на нее. Я думала об этом тысячи раз, но никогда прежде я не произносила этого вслух.

Она даже не вздрогнула.

— Ты у меня в долгу. Я принесла тебя и Томми в этот мир. Твой отец бросил меня из-за вас. И теперь я — ничто.

— Ты мне отвратительна, — сказала я, и моя грудь вздымалась от гнева.

Если бы я не должна была притворяться подругой Джеймса на репетиции ужина сегодня вечером, то я бы сама бросилась на нее и расцарапала бы ей физиономию. Я была вне себя от ярости.

Ее угроза походила на отлив прибоя, который угрожал утащить меня в море. Я не могла позволить ей сделать это с Джеймсом.

Мне уже было все равно, что она бы сделала со мной.

Я должна была защитить его.

— Мам, — сказала я и постаралась заставить себя успокоиться. — Я могу дать тебе больше денег. Намного больше.

Она посмотрела на меня, ничего не говоря.

— Я просто не могу сделать это сейчас. Они у меня появятся только через неделю, — сказала я, кивая ей.

Я бы отдала заработанные деньги следующим образом: половину — Томми, а вторую половину — ей. Я даже не волновалась. Я сделаю все, чтобы заставить ее оставить нас в покое.

— Что если я не хочу ждать? Что если я думаю, что моя дочь хочет обмануть меня? И к тому же ты ни за что не сможет дать мне столько, сколько мог бы дать Мистер Роскошные штаны, — сказала она и вздернула подбородок. — Он неприлично богат. Он и его семейка. Я только могу представить себе, сколько они дали бы мне за то, чтобы я помалкивала, чтобы не рассказала прессе о том, что ты — проститутка.

Я с трудом сглотнула.

— А как ты нас нашла сегодня?

— Про это было написано в колонке сплетен в «The Tribune».

Она пожала плечами и продолжила.

— Представь себе, богатеи выставляют напоказ свои деньги, пока другие голодают.

Я посмотрела на ее бочкообразную грудную клетку, думая обо всех тех блоках сигарет по пятьдесят долларов за штуку, которые она выкурила в течение всей своей жизни.

— Ты вряд ли голодаешь. И к тому же, когда я последний раз тебя навещала, тебе никто ничего не был должен.

Она снова вздернула подбородок.

— Мне не нравится твоя уверенность в своем превосходстве, девочка. Никогда не нравилась.

— Тогда включи этот пункт в свой длинный список того, что тебе не нравится во мне, — сказала я, сузив глаза. — Но я одам тебе все деньги, которые ты хочешь. Я серьезно. Это большая сумма.

Кай подъехал и припарковался перед рестораном. Я увидела, что Джеймс ждет меня на тротуаре с засунутыми в карманы руками.

— Кай, пожалуйста, отвезите мою мать домой.

Я повернулась к ней.

— Если ты оставишь нас в покое, я отдам тебе почти все из заработанного, — сказала я тихим голосом. — Даже из тех денег, которые должны были пойти на Томми.

Она кивнула. Она уже украла около шести тысяч долларов из «Новых Горизонтов» сегодня утром, так что, возможно, это сможет сдержать ее недовольство. Ненадолго.

— Я подумаю об этом.

— Ты это сделаешь.

Я посмотрела на нее, и вдруг поняла, что не хочу выходить из машины, а хочу вернуться в Восточный Бостон вместе с ней. В ее пустую квартиру, где я выросла. В то место, которому я принадлежала. Когда я была моложе, я не могла дождаться того момента, когда смогу вырваться оттуда, и мечтала о том, чтобы у меня оказалась своя собственная крыша над головой. Я пыталась сделать свою жизнь лучше. Но я не принадлежала к лучшей жизни. Грязь снова возвращалась в мою жизнь, предъявляя ко мне требования. Я должна была просто сдаться, позволить этому утащить меня вниз туда, где люди, о которых я заботилась, не были бы запятнаны мной.

— Твой парень ждет тебя, — сказала мать, кивая в сторону дверцы автомобиля.

Джеймс подходил к автомобилю, выглядя при этом дерганным.

— Он не мой парень, — прошептала я, по-прежнему ощущая боль внутри себя.

— Возможно, ты захочешь сказать ему это. Тебе лучше пойти.