Одри
Я, наконец, добралась до уборной. Вздохнув с облегчением от того, что, наконец, оказалась наедине с собой, я плеснула холодной водой на запястья. Я бы с удовольствием умыла лицо, но тогда бы повредился макияж, а я должна сохранить маску для Джеймса, для его семьи, для его приятеля Коула, для самой себя.
— Тише, девочка, — подумала я, желая, чтобы мое бешено бьющееся сердце чуть замедлилось. — Это всего лишь еще одна работа, — напомнила я себе. — Он просто еще один Джон.
За исключением того, что для меня он не был просто Джоном.
Я взглянула на себя в зеркало и пригладила волосы, наложила блеск на губы, прыснула раз пять освежителем для рта, и, наконец, выпрямила плечи.
Думай о Томми.
Напомнила я себе, и эта мысль немного меня успокоила. Мой брат нуждался во мне, и что бы я ни чувствовала к Джеймсу, как бы сильно и быстро я не хотела бы убежать от него, или… к нему. И, несмотря на то, что я все еще не определилась, в какую именно сторону я хотела бежать, я знала лишь одно — я должна остаться.
Я сказала себе, что делаю это для Томми. Я не должна позволять себе думать о чем-нибудь другом.
Остальная часть ужина прошла для меня как в тумане: коктейли, вкусная еда, и любопытные взгляды Иви, Коула, Мистера и Миссис Престон.
Я улыбалась и игнорировала их взгляды. Я держала Джеймса за руку, стараясь игнорировать бушующие во мне чувства: желания и обреченности. Он разговаривал со мной так, как будто я его девушка, и я отвечала ему, словно он был моим парнем. Я поглощала вкусную еду и делала вид, что интересуюсь свадьбой, которая обсуждалась Иви и ее кузинами, которые должны были выступить в качестве подружек невесты, в мельчайших подробностях.
Наконец, все закончилось. Вечеринка подходила к концу, и Джеймс потянул меня к выходу.
— Мы не должны прощаться, — сказал он. — Давай просто уйдем. Мы увидимся с ними всеми через двенадцать часов.
— Отлично, — сказала я и неуверенно рассмеялась. Его снобистская семья была утомительна. Его мать наблюдала за нами весь ужин и явно обратила внимание на то, что мы держались за руки.
— Я знаю, я же говорил тебе, что они придурки, так ведь? Дай мне минутку, чтобы я вышел на улицу и позвонил Каю. Он будет здесь через пару минут, и затем мы поедем.
Джеймс сжал мое плечо, и я наблюдала, как он вышел за дверь на улицу в своем шикарном костюме и стал нажимать что-то на своем навороченном телефоне.
Он вышел только секунду назад, а я уже почувствовала, что кто-то встал рядом со мной прямо за моей спиной. Я обернулась и вздрогнула – это был подкравшийся ко мне Коул Брайсон.
— Привет, Коул, — сказала я дружелюбно, хотя внутри себя ощущала дискомфорт от его близости.
Он глядел на меня так же, как большинство мужчин – клиентов смотрели на меня. Но это большинство не были лучшими друзьями моего сопровождаемого.
— Здравствуй, Одри, — сказал он, подарив мне широкую улыбку.
Коул был богатым, высоким и мускулистым. Его черные, идеально уложенные волосы волнами лежали чуть выше лба, подчеркивая его зеленые глаза. У него был большой квадратный подбородок, а физически он был изумительным образцом мужчины.
Коул улыбался мне так, как будто я должна была стать его следующей закуской — сочным куском мяса, поджаренном на гриле. Его взгляд выражал нетерпение, как будто он не мог дождаться того момента, чтобы пронзить меня своим копьем и сделать из меня Коул-Брайсон-члено-шашлык.
Я хотела бы, чтобы сейчас здесь со мной была Дженни, чтобы я могла послать его к ней, и чтобы и у нее появился ее собственный миллиардер, а Коул оставил бы меня в покое.
— Джеймс пошел вызвать машину, — сказала я нервно.
Несмотря на то, что Джеймс находился близко ко мне, но он был за дверью вне зоны досягаемости нашего разговора.
— Я знаю, — сказал Коул, лениво прислонившись к стене рядом со мной.
— Он рассказал мне о тебе, ты знаешь что.
Мое сердце остановилось. Но я не позволила своим эмоциям взять надо мной вверх.
— Неужели? И что же он рассказал?
— Я знаю, почему ты здесь, — сказал Коул. — Я знаю, что он нанял тебя. Он никогда не мог противостоять своей семье в одиночку. Но он также рассказал мне, что между вами двумя нет ничего физического. Вот почему ты должна пойти домой со мной сегодня вечером. И я говорю это не потому, что я — мудак, а потому, что я хочу помочь.
Мне сделалось дурно, но я посмотрела на него с возмущением, которое только смогла изобразить на своем лице.
— Ты же не говоришь этого только ради того, чтобы выглядеть полным придурком, Коул? Ты уверен?
— Уверен, — сказал он, улыбаясь мне. — Это деловое предложение. Ты удовлетворяешь мою нужду, я удовлетворяю твою. Ты приходишь сегодня вечером ко мне домой, и я плачу тебе твой обычный гонорар. Джеймс по-прежнему будет платить тебе, а ты помимо этого получишь некоторую прибыль. Это как два в одном.
Он склонился надо мной, с триумфом глядя на меня, словно только что решил все наши проблемы. Он был готов к своему шашлыку. Коул Брайсон был успешным, великолепным мужчиной, и он привык получать все, чтобы ни захотел. У меня было чувство, что он никогда не слышал в ответ слова «нет». Проблема была в том, что я не знала, чего бы хотел Джеймс. А что если бы Джеймс хотел, чтобы я сказала ему «нет»?
— Не говори «нет» хорошему доходу, — сказал Коул. — Ты разобьешь сердцу венчурному инвестору.
Я чувствовала себя так, словно меня сейчас стошнит.
— Джеймс с этим согласен? – спросила я слабым голосом.
Я затаила дыхание в ожидании его ответа.
— Нет, — признался Коул, — Я пока ему не сказал. Но Джеймс уж точно не сентиментальный.
Мое сердце чуть не вырвалось из груди, когда я услышала, как позади меня отворилась дверь.
— Это правда, я не сентиментален, — сказал Джеймс, подходя к нам.
У меня перехватило дыхание, и я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. У меня возникло ощущение, что с каждой минутой все становится хуже, гораздо хуже.
Джеймс подошел ко мне, и к моему полному удивлению взял меня за руку. Я посмотрела на наши переплетенные руки. Я просто смотрела на них, будто со стороны, как если бы это были посторонние люди, а затем я взглянула в его прекрасное лицо.
Его взгляд впивался в Коула.
— Это подло, — сказал Джеймс. — Кстати, я слышал почти все, что ты говорил.
— Я и не пытался скрыть это — с легкостью ответил Коул.
Джеймс посмотрел на мое лицо.
— Ты в порядке?— спросил он.
Я кивнула, закусив губу.
Он повернулся к Коулу.
— Ты в моем черном списке.
Его друг посмотрел на него и невозмутимо фыркнул.
— Я – бизнесмен, ты же это знаешь? — сказал он, — Если я вижу возможность, то пытаюсь быстро воспользоваться ей.
Джеймс натянуто улыбнулся ему.
— Ты — мой лучший друг, — сказал он. — Только поэтому я не дал тебе в морду. Пока не дал. Но, для протокола, Одри — это личность, а не возможность. Поэтому, пожалуйста, не приближайся к ней с любыми твоими выгодными предложениями в будущем.
Коул изучающее смотрел в лицо своего друга, а потом его взгляд опустился на наши переплетенные руки.
— Почему же Джеймс, я не понимаю, о чем тебе беспокоиться.
Я почувствовала, что Джеймс на секунду застыл, но только на секунду.
— Мне бы хотелось, чтобы ты нашел себе кого-то другого, к кому ты сегодня можешь применить свои предпринимательские руки. Одри согласилась быть только со мной в течение следующих двух недель. Пожалуйста, не создавай проблемы ни со мной, ни с ее работодателем.
Они смотрели друг на друга выжидающе, и Коул кивнул Джеймсу.
— Позвони мне завтра, — сказал Джеймс. — Если я отвечу, значит, я снова буду с тобой разговаривать.
Коул беззастенчиво улыбнулся нам обоим, а затем подмигнул мне.
— Увидимся, — сказал он. — Это очень плохо, что Джеймс не хочет делиться. Я бы доставил тебе гораздо больше удовольствия, чем он.
Джеймс бросил на него еще один неодобрительный взгляд, а затем спешно повел меня к машине. Меня немного трясло, и я все еще кусала свою губу. Я кивнула Каю и молча села в машину. Джеймс залез в машину после меня и сел рядом
— Неудачно вышло, — сказал он.
— Что, все друзья так относятся к тебе? — спросила я.
— Коул — мой единственный друг. И он никогда бы не сделал ничего такого, чтобы навредить мне, — тщательно подбирая слова, сказал Джеймс. — Он, вероятно, подумал, что это нормально.
— Я не собиралась говорить « да», если это то, о чем ты подумал, — сказала я и посмотрела в окно.
Коул мог бы предложить мне миллион долларов, но я бы не взяла его. А это значит, что я была полностью больной на голову и в большой беде, поскольку решила отказаться от денег.
— Я могу компенсировать тебе то, что он предложил, так что у тебя не будет никаких потерь, — сказал Джеймс тихо.
— Я не считаю это потерей, — ответила я.
Я сидела, отвернувшись от него, и внутри меня бушевали эмоции. С одной стороны, я чувствовала себя преданной, потому что Джеймс поделился нашим секретом со своим другом. С другой стороны, я была рада, что он заступился за меня, и смутно надеялась, что он хотел оставить меня для себя.
Это была мрачная, еще на что-то надеющаяся моя часть, которая убивала меня. Часть, которая должна уйти.
— Прости за то, что я рассказал ему о нас, — сказал Джеймс, и я слышала, как он налил себе выпить. Я продолжала молчать, и мое лицо было повернуто к окну. — Он подумал, что мы настоящая влюбленная пара. Он так раздул эту тему, поэтому я и рассказал ему, чтобы он заткнулся. Это было подло само по себе.
Я пожала плечами, глядя в темноту, но внутри себя я чувствовала, как будто мое сердце разорвали на две части.
Коул подумал, что мы были настоящей любящей друг друга парой.
А ведь я встретила Джеймса только сегодня. Мы не были влюбленными, мы играли роль на публику, а у меня возникли всякие неуместные чувства к Джеймсу, которые бурлили в моей крови. Я не была чувствительным человеком, так как в моей итак – уже – сложной — жизни не было для них места. Но по какой-то причине или по целому ряду причин, Джеймс быстро проник мне под кожу. Он был не просто Джоном для меня, он был огромной гребанной проблемой в длинном списке огромных, гребанных проблем.
Мне нужны были решения, а не новые проблемы.
Мне также нужны были деньги. Я закрыла глаза, желая, чтобы все мои глупые чувства ушли прочь, но они не собирались покидать мое тело, и я поняла, что от безысходности я чуть не плачу. Я не могла заплакать перед Джеймсом, потому что была Эскортом №101.
— Я не знаю, смогу ли быть полезной сегодня, — сказала я, и мой голос прозвучал предательски хрипло.
— Прости, Одри. Я не хотел дважды за сегодня задевать твои чувства. Я полностью все испоганил.
— Я думаю, мне следует поехать домой, — сказала я печально.
Я повернулась к нему как раз в тот момент, когда он делал последний глоток своего бурбона с мрачным выражением лица.
— Я думаю, что так будет лучше, — холодно ответил он.
Я попросила высадить меня в трех кварталах от моей квартиры. Я не хотела, чтобы он увидел эти дерьмовые здания, в которых я жила. Кай притормозил, и Джеймс вышел со мной.
— Мне жаль, что сегодня так получилось, — сказал он, и его челюсти сжались.
— Все нормально, — сказала я. — Мне просто нужно побыть наедине.
— Мне нужен твой номер, — сказал Джеймс.
Я продиктовала ему его и наблюдала за тем, как он вносил его в свой навороченный телефон, гадая про себя, позвонит он мне когда-нибудь или нет. Я не была уверена в том, что означает сейчас наше расставание. Предполагалось, что это должна была быть наша первая совместная ночь, а теперь я собиралась спать одна у себя дома. Будет ли у меня еще эта работа? Позвонит ли он Елене и скажет, что со мной много проблем? Решит ли он, что я была занозой у него в заднице, и что я больше никогда не должна встречаться с ним снова?
В моем горле образовался ком, но я улыбнулась ему, когда он закончил вбивать номер.
— Спасибо, что подвез, — сказал я. — И за напитки.
— В любое время, — сказал он, и без церемоний залез обратно в машину.
Мое сердце упало от равнодушного прощания. Но я сделала над собой усилие и заставила себя пойти домой с гордо поднятым вверх подбородком и уверенными шагами, как будто я хотела показать, что я делаю правильный шаг, уходя от него.
Плюс, я не хотела, чтобы он видел мои жгучие слезы, которые текли из моих глаз от растерянности.
Моя квартира показалась мне еще более отвратительной, чем была этим утром, и это еще было слабо сказано. Я прекрасно осознавала ее отличие от многомиллионных апартаментов Джеймса. Я подумала о том, что хорошо, что я здесь одна. Но чувствовала я себя отвратительно.
Я приготовила себе чаю, пошла и села на свой подоконник. Джеймс Престон. Его образ с широкими плечами, одетого в костюм заполняли мою голову, вытесняя собой все связанные мысли. Я бы нагуглила информацию о нем, но у меня не было доступа в Интернет, как, собственно говоря, не было и смартфона. Так было лучше всего. Я не хотела увидеть общедоступные его фотографии, о которых упоминала Елена, на которых он был с другими женщинами. Настоящими женщинами, на настоящих свиданиях.
Я решила, что пусть об этом беспокоиться Елена. Если он меня отпустил, то и она бы тоже, правда, при этом была бы на меня жутко зла. И тогда бы я вернулась на улицу обслуживать клиентов, пытаясь наскрести денег на арендную плату и на то, чтобы удерживать моего брата в месте его пребывания. Исключая того факта, что я бы никогда не заработала на улице достаточно денег.
Я думала примерно в течение одной секунды о том, чтобы получить легальную работу. Эта мысль заставила меня рассмеяться, так как единственное, кем я смогла бы устроиться работать — это официанткой, но там бы я за смену зарабатывала столько, сколько я заработала бы за час обслуживая клиентов. А у меня был брат, о котором я должна думать. Мое тело было только телом. Когда я была с Джонами, я могла почти дистанцироваться от происходящего, как если бы это происходило с кем-то другим. Я могла делать это, по крайней мере, для своего брата. Все, что у него было – это я, поэтому я должна защитить его любыми необходимыми средствами. Мое тело и моя гордость – небольшая плата, чтобы заплатить за его благополучие.
Любые мои мечты и надежды, которые у меня были, также не были большой жертвой.
Я снова думала о Джеймсе, неспособная заблокировать мысли о немо в своем мозгу. Я вспоминала о том, как он сегодня вечером держал меня за руку, и как я ощущала тепло и уют рядом с ним. Я не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то держал меня за руку подобным образом. Возможно, никогда. Я представила, что он улыбается мне, и моя грудь налилась. Он с такой легкостью бросил сейчас меня на улице, словно я была для него никто.
Я подумала, что он это сделал потому, что ты для него ничто.
Я знала, что это было правдой, но в груди все равно сохранилось стеснение. Я понимала, что это мой здравый смысл душит надежду на то, что живет там, внутри моего сердца.
Это больно. Это по-настоящему, очень больно.