Неужели его отравили?!

– Какой ужас, – я содрогнулся и постарался не вспоминать, как выглядело тело мистера Делакорта.

– Пока нельзя исключить версию самоубийства или несчастного случая, – тон Канеши был официальным, но по ее лицу было видно, что она сама так не думает. Она была уверена, что Джеймса Делакорта убили.

– Не могу поверить, чтобы он покончил с собой, – я покачал головой. – Если бы он собирался наложить на себя руки, то вряд ли стал бы так настаивать, чтобы я провел инвентаризацию.

– Может быть, – сказала Канеша, – но пока ничего нельзя исключить. Во всяком случае, пока не появится новая информация. И то, что я сказала об отравлении, не должно выйти за пределы этих стен. Вам это ясно?

До чего же грозный у нее взгляд! Я был готов провалиться сквозь землю, словно школьник, которого распекает учитель.

– Разумеется.

Считает ли Канеша, что я вне подозрений? Я решил, что нет. Профессионализм не позволил бы ей так быстро вычеркнуть меня из списка подозреваемых. Зато она представляла, сколько всего услышит от матери, если обидит меня.

В дверь постучали. Канеша повернулась и крикнула:

– Войдите.

Офицер Граймс, молодой патрульный, открыл дверь и шагнул внутрь.

– Простите, что отвлекаю, мэм, – он быстро взглянул на меня. – Явился какой-то человек. Утверждает, что он адвокат и хочет видеть мистера Гарриса.

– Адвокат? – я нахмурился. – Но я не звонил… – И тут до меня дошло. – Это мой сын Шон!

Канеша поморщилась и встала.

– Что ж, впустите его.

Граймс прошел в комнату и открыл дверь. Шон стоял на пороге, и полицейский жестом пригласил его войти.

Шон быстро подошел ко мне, рядом на поводке семенил Данте.

– Пап, у тебя проблемы? Меня не хотели пускать, пока я не сказал, что я твой адвокат.

Дизель подошел к Данте, они обнюхали друг друга, и Данте припал к полу, приглашая кота поиграть.

– Я в порядке, – заверил я. – Отвечаю на вопросы главного заместителя шерифа Берри.

Я представил их, и они пожали друг другу руки. Данте снова и снова приглашал Дизеля поиграть, но тот был не в настроении. Шон легонько потянул за поводок, и Данте сел.

– А, я вспомнил, – сказал Шон, выпустив руку Канеши. – Ваша мама работает домоправительницей у моего папы. Она потрясающе готовит!

Трудно было придумать что-нибудь, что могло разозлить ее больше. Я ждал, что сейчас полетят искры.

– Спасибо, я в курсе, – ледяным тоном ответила Канеша.

Шон моргнул.

– Кх-м. Ну, так и что тут произошло?

– Человек умер, – сказала Канеша. – Мы проводим расследование.

– Кто умер?

Я посмотрел на Канешу, она кивнула.

– Джеймс Делакорт, – объяснил я. – Я уходил домой обедать, а когда вернулся, нашел его тело.

– Господи, – сказал Шон и помрачнел. – И у тебя точно нет проблем?

– Никаких.

– А вы что тут делаете? – Канеша навела на Шона лазерный прицел своих глаз.

– Подумал, не нужна ли отцу помощь с инвентаризацией, – Шон пожал плечами.

– Ясно. С вашего позволения, господа, у меня работа, – она кивнула Шону. – Рада была познакомиться, мистер Гаррис. К вашему отцу пока вопросов нет, но они еще могут появиться. А вот вам тут делать нечего.

И не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты. Граймс последовал за ней. Когда дверь закрылась, Шон поежился:

– Ничего себе. Похоже, я наступил ей на больную мозоль. Что ей не понравилось?

– Это она еще мягко отреагировала, – я объяснил, как Канеша относится к тому, чем занимается ее мать. – Азалия, разумеется, делает, что хочет, и Канешу не слушает.

Шон рассмеялся:

– Я не так уж много общался с Азалией, но верю. Серьезная женщина!

Я вспомнил рождественскую стычку между Азалией и Шоном. Шон бросал свои вещи где попало, а Азалия довольно резко отчитала его – ведь он уже не маленький и должен сам убирать за собой…

– Обстановка недешевая, – заметил Шон и оглядел комнату. – Похоже, они богаты.

– Так и есть, – сказал я. – Шон, как ты догадался, что за мной нужно заехать?

– Я не хотел надолго оставлять Данте с Азалией, вернулся пораньше и решил заскочить, проверить, что тут делается. Вдруг тебе нужна помощь?

– Приезжаешь и видишь полный дом полиции, а меня допрашивает заместитель шерифа, – я покачал головой. – К такому ты точно не был готов. А уж я совсем не ожидал, что найду мистера Делакорта в библиотеке мертвым.

– Инфаркт? – спросил Шон. – Ты говорил, что в субботу, когда вы пили чай, ему стало плохо с сердцем.

– Может быть, это не просто инфаркт. Никому не говори, а то Канеша меня четвертует, но я подозреваю, что его отравили.

– Вот ужас, – сказал Шон. – Думаешь, это кто-то из родственников?

– Кажется, больше некому. Я провел с ним все утро, и, когда уходил обедать, он был вполне здоров, – я пожал плечами. – Может быть, конечно, кто-нибудь пробрался в дом и убил его, но скорее всего это кто-то один из домашних.

– Тогда не будем дожидаться, пока они появятся, и пойдем домой.

Услышав слово «домой», Дизель и Данте навострили уши. Я знал, что Дизелю гораздо лучше в родных стенах. Я и сам был не прочь ретироваться, но спохватился:

– Сумка! Она осталась в библиотеке, я не брал ее с собой, когда уходил на обед.

– Теперь она стала частью места происшествия, – сказал Шон. – Думаю, тебе ее не скоро отдадут.

– Ясно, – ответил я. – Но все равно обидно.

Тут я понял, как это глупо звучит. Мистер Делакорт погиб, а я переживаю из-за сумки. Без всего, что в ней лежало, я прекрасно мог обойтись. По крайней мере, некоторое время.

Шон, должно быть, угадал мои мысли, и похлопал меня по плечу:

– Да ладно, я все понимаю.

Мы направились к двери, но тут она резко распахнулась. Вошла Дафна Моррис со своим сыном Хьюбертом. Они остановились как вкопанные.

– Прошу прощения, – проговорила Дафна тоном умирающего лебедя. – Я не знала, что здесь кто-то есть.

Хьюберт набычился:

– Вот именно! Что вы тут забыли? Да еще с кошками и собаками. Надо было додуматься – подпустить их к старинной мебели. Если они что-нибудь поцарапают или нагадят на пол, вы заплатите!

Этот выпад Хьюберта застал меня врасплох, но Шон не растерялся:

– К вашему сведению, приятель, эти животные воспитаны лучше вас. Они умеют вести себя в доме и не пачкают ковры. А платить, скорее всего, придется вам – за то, что вы говорите с моим отцом в таком тоне.

Хьюберт скривился. Шон был выше его и лет на тридцать моложе. Я не думал, что мой сын устроит драку, но заметил, что на его щеках вспыхнул сердитый румянец.

Тут вмешалась Дафна. Она положила руку на локоть сына и сказала:

– Хьюберт, в самом деле, как ты себя ведешь? Эти люди – наши гости. Человека с котом пригласил мой бедный брат, а если Джеймс что-то решил, то не нам спорить.

Насколько я успел узнать Дафну, для нее это была очень длинная реплика. И, как ни странно, ее даже было можно расслышать.

– Извини, мам, – буркнул Хьюберт. – Я неправ.

– Мы сейчас все взвинчены, – сказал я, решив выступить в роли миротворца. – Миссис Моррис, я глубоко соболезную вам в связи с кончиной брата.

– Я тоже, – добавил Шон.

Хьюберт подвел мать к дивану, с которого я только что встал.

– Спасибо от всей нашей семьи. Мама очень любила дядю, и для нее это, разумеется, страшный удар. Как и для меня.

Тон у него был такой ханжеский, что я не сомневался: он уж точно не сильно огорчился из-за смерти дяди.

– Бедный милый Джеймс, – сказала Дафна угасающим голосом. – Покинул нас… Сердце все-таки не выдержало. Доктор говорил ему не перенапрягаться, но он же не слушал…

– Дядя Джеймс вообще никого не слушал, делал что вздумается, – сказал Хьюберт. – Ты сама знаешь. А надо было слушаться врачей.

– Хьюберт, – возмутилась Дафна, – Pas devant les étrangers.

Чтобы понять ее, хватило даже моего французского, а Шон чуть не фыркнул вслух. Вот уж действительно, «не при посторонних». Хьюберт был настолько невоспитан, что ему, похоже, все равно, что и кому говорить.

– Если позволите, нам пора, – сказал я, глядя на Дафну. – Еще раз примите наши соболезнования.

Дафна кивнула, а Хьюберт плюхнулся рядом с ней на диван.

Мы с Шоном и наши четвероногие спутники вышли из комнаты. Во время нашей короткой беседы с Дафной и Хьюбертом они вели себя тихо, но стоило нам выйти на улицу, как они оживились. Дизель замяукал, обращаясь ко мне, а Данте запрыгал у ног Шона. Я не мог сдержать улыбки: так был рад выбраться из этого дома, что и сам был готов петь и плясать. Потом я вспомнил, что сказала Канеша. Возможно, мне предстоит вернуться сюда и продолжить работу с описью, если она решит, что это нужно для следствия.

Я не мог разобраться в своих чувствах и решил пока о них не думать. Мы с Шоном поехали домой, каждый на своей машине, и через пятнадцать минут мы с Дизелем обнаружили Шона и Данте на задней веранде. Шон раскуривал сигару, а Данте лежал у его ног.

– Мне надо расслабиться, – сказал Шон. – А ты как?

– Мне тоже не помешает расслабиться, только способ я выберу другой.

– Это твое дело. Если хочешь, оставь со мной Дизеля, я выпущу их с Данте побегать, а ты иди отдыхай.

Это явно было сказано с умыслом. Я рассчитывал некоторое время побыть с ним и, если удастся, поговорить, но сын давал понять, что не желает моего присутствия. Мне стало обидно, и в результате я почувствовал себя с ним неловко. Тем не менее я постарался улыбнуться:

– Спасибо. Дизелю будет полезно размяться, а я пойду наверх почитаю.

Шон кивнул и выдохнул облачко дыма.

– Тогда до встречи.

Я почесал Дизеля за ушком, он посмотрел на меня и мяукнул.

– Оставайся тут, дружище, поиграй, а я потом приду.

Я направился к двери в дом, но Дизель пошел за мной. На пороге я остановился.

– Кажется, он сейчас не хочет на улицу. Я возьму его с собой.

Шон кивнул, и мы с Дизелем вошли внутрь. Я прилег с книжкой у себя в комнате, Дизель свернулся рядом и быстро заснул. Я через несколько минут отложил книгу, не мог сосредоточиться – мне все время вспоминался мистер Делакорт. Я прогнал эти мысли, как сумел, помогла дыхательная гимнастика. Довольно скоро я успокоился настолько, чтобы задремать.

Проснулся я от того, что на столике у кровати зазвонил телефон. Я поморгал, чтобы в глазах прояснилось, и посмотрел на часы – была уже почти четверть шестого, я проспал больше двух часов.

В трубке раздался женский голос:

– Будьте добры, пригласите мистера Чарльза Гарриса.

Я представился, и она продолжала:

– Меня зовут Александра Пендерграст. Я адвокат и работаю со своим отцом, К. К. Пендерграстом. Может быть, вы знаете, кто это.

Все в Афинах знали, кто такой Квинтон Кёртис Пендерграст Третий. Это была одна из самых колоритных фигур в нашем городке, юрист, громкие успехи которого стали легендой. Мне смутно вспомнилось, что у него есть дочь, но ни ее, ни ее прославленного отца я не встречал лично.

– Да, я его знаю. Чем могу быть полезен, мисс Пендерграст?

Незнакомые юристы могли звонить мне только по одной причине: в связи со смертью Джеймса Делакорта. Но ведь прошло всего несколько часов, как его не стало. От этой мысли мне сделалось не по себе.

Александра Пендерграст подтвердила мою догадку:

– Мы с отцом управляем имуществом Джеймса Делакорта и хотели бы с вами обсудить нечто относительно его завещания. Будете ли вы сегодня свободны, скажем, в шесть? Простите за внезапность, но это срочный разговор.

– Хорошо. У меня нет других дел.

Но какое же отношение ко мне имел Джеймс Делакорт?

– Мы были бы признательны, если бы вы смогли принять нас у себя, – мисс Пендерграст говорила уверенно и твердо.

– Конечно, как хотите, – я назвал адрес. – Но должен признаться, я не понимаю, зачем я вам понадобился. Я был едва знаком с мистером Делакортом.

– Я догадываюсь, что для вас это неожиданность, – мисс Пендерграст помолчала. – Мой отец вам все объяснит. Лучше отложить это до личной встречи.

– Тогда жду вас в шесть, – я повесил трубку, недоумевая, что за странный подарок мне приготовила судьба.