– Азалию? – Я уставился на Хелену Луизу, не понимая, при чем здесь моя домоправительница? – Откуда Азалия о них знает?

– А ты как думаешь? – Хелена Луиза покачала головой: я оказался слишком недогадлив. – Она работала у них когда-то, правда, недолго. Месяца три, если я правильно помню.

– Надо же, я и подумать не мог. Но вообще-то я про Азалию, наверное, многого не знаю, – я сделал глоток воды. Дизель потерся о мое колено, я опустил руку под стол и погладил его.

– Если выбрать правильный момент, думаю, она тебе про них расскажет, – Хелена Луиза допила кофе и поставила чашку на стол. – Но одно я знаю точно: к главе семьи они любовью не пылают.

– А где вы с ними встречаетесь? – Шон играл с крышкой от своей бутылки, запуская ее на столе, как волчок. – Просветите нас, пока отец не успел поговорить с Азалией. Наверняка вам известны о них какие-нибудь пикантные подробности.

Посмеиваясь над попыткой Шона польстить ей, Хелена Луиза откинулась на спинку стула.

– Мы с ними ходим в одну церковь. Сестра Джеймса Делакорта, Дафна Моррис, ни одной службы не пропускает, – она фыркнула. – Уж такая образцовая христианка – до тех пор, пока не требуется помочь ближнему: поработать в бесплатной столовой или в каком-нибудь комитете. Ей, бедняжке, здоровье, видите ли, не позволяет!..

Презрительный тон не оставлял сомнений в ее чувствах, и я их разделял. Пекарня отнимала у Хелены Луизы много сил, но она нередко жертвовала своим досугом, чтобы заниматься благотворительностью.

– А кто еще есть, кроме сестры? – Я накрыл ладонью пальцы Шона, чтобы он перестал вертеть крышку. В детстве он и пяти минут не мог просидеть спокойно, и взрослым остался таким же. Он с удивлением посмотрел на меня, но оставил крышку в покое.

Хелена Луиза с улыбкой наблюдала за нами.

– Дай подумать, – она начала считать, загибая пальцы. – У Дафны есть сын Хьюберт, который думает, что он пуп земли. Его жена Элоиза – из этих богатеньких капризных барышень из дельты Миссисипи. Ты ведь читал серию «Кости» Каролин Хайнс? Точь-в-точь оттуда.

Мы с Хеленой Луизой любили детективы и просто обожали Хайнс.

– До чего же милые люди, – Шон говорил так искренне, что сарказм было заметно только по глазам. – Уже мечтаю с ними познакомиться.

– К знакомству с Элоизой нужно быть морально готовым. Говорят, в последнее время она совсем не в себе.

Я решил пока не расспрашивать о ней подробнее.

– А кто еще?

– Внучатая племянница, дочь одного из братьев Джеймса. Ее зовут Синтия, она работает медсестрой в городской больнице. Я мало что о ней знаю, но держится она так холодно, что уши отморозишь. Если я вдруг попаду в больницу, надеюсь, что за мной будет ухаживать кто-нибудь другой, – Хелена Луиза покачала головой. – И, наконец, внучатый племянник Стюарт Делакорт, преподает химию в Афинском колледже, – она подмигнула Шону. – Вот кто будет рад с вами познакомиться, он ценитель мужской красоты.

Шон покраснел, а Хелена Луиза похлопала его по руке:

– Не слушайте меня, я просто люблю всех дразнить, спросите отца.

– Но тех двух братьев Делакортов уже нет в живых? – Я решил вернуть разговор в прежнее русло.

– Нет, осталась только Дафна. Она самая младшая, а Джеймс старший, – Хелена Луиза задумалась. – Ему, пожалуй, лет восемьдесят пять.

– А выглядит моложе, я бы не дал ему больше семидесяти. – И ты говорила, что родственники его не любят. Почему?

– Он миллионер, а им всем постоянно нужны деньги. Дафна с Хьюбертом об этом стонут даже в церкви, когда нужно думать о других вещах, – фыркнула Хелена Луиза. – А у Джеймса Делакорта редкая по нынешним временам идея, что все, кто может работать, должны кормить себя сами, а не сидеть на шее у богатых родственников. Правда, поговаривают, что он вообще ужасно скуп. Им всегда было трудно найти прислугу, потому что он очень мало платит.

– А о его сестре заботится ее сын? – Кажется, Шон заинтересовался Делакортами не меньше, чем я.

– Этот позаботится! Муж Дафны был редкостным болваном в делах, таким же стал и его сын. Оставил ее почти без гроша, и Джеймс Делакорт ее приютил. Подозреваю, что брать на иждивение еще и Хьюберта с Элоизой он не собирался. Вот только Хьюберт ни на одной работе не может удержаться. А Элоизе ее брат прекратил давать деньги, когда умер их отец. Так что без Джеймса они бы все оказались на улице.

– Но ты сказала, что хотя бы племянник с племянницей работают?

– Работают, но зуб даю, что если ухватят кусок от миллионов, то быстренько уволятся, – она засмеялась. – Но, возможно, их ждет большой сюрприз… С мистера Делакорта станется завещать все деньги колледжу или на благотворительность. И поделом будет нахлебникам.

– Ну и семейка, – покачал головой Шон. – Как в романе Агаты Кристи.

– После твоих рассказов, – заметил я, – меня что-то не радует перспектива знакомства с ними.

– А, я кое-кого забыла. Еще есть дворецкий! По-моему, он англичанин, и служит у Джеймса лет сорок, если не больше. Говорят, он очень преданный слуга, – Хелена Луиза подняла брови. – Одно время злые языки болтали всякое, тем более что Джеймс Делакорт не женился и даже ни за кем не ухаживал.

– А как зовут дворецкого? – спросил Шон.

– Трутдейл, – подумав, ответила Хелена Луиза. – Он иногда забирает заказ вместо мистера Делакорта. Не слишком разговорчив.

– Одно можно сказать точно – скучать тебе сегодня не придется, – Шон встал и передал мне поводок Данте. – Подержишь его минутку? Я сейчас вернусь.

Шон вышел в туалет, Хелена Луиза проводила его взглядом и повернулась ко мне:

– Тебе, наверное, приятно, что он рядом. Но когда мы виделись в прошлый раз, ты не говорил, что он собирается в гости.

Я покачал головой:

– Я сам не знал. Он появился вчера, – я на секунду запнулся, но мне нужно было выговориться. – Ушел с работы и хочет немного пожить у меня.

– Ты расстроен? – Хелена Луиза ласково смотрела на меня.

– У него, кажется, что-то случилось, и я рад, что в трудную минуту он пришел ко мне. Но он пока не рассказал, почему уволился. Сказал только, что устал от нервотрепки.

– В больших юридических фирмах не работа, а сущий ад, – Хелена Луиза поморщилась.

Я вспомнил, что она когда-то училась на юриста, и была второй по успеваемости на курсе. Несколько лет она проработала в крупной компании в Мемфисе, а потом плюнула на все это и осуществила свою мечту: открыла пекарню.

– Можно я ему про тебя расскажу? – Я потер лоб – на меня вдруг нахлынула усталость. – Ему, пожалуй, было бы полезно поговорить с человеком, который пережил то же самое. Не знаю, насколько он готов откровенничать со мной, он давно уже не обсуждает со мной ничего личного.

– Ну конечно, я буду рада с ним поговорить, когда он захочет, – Хелена Луиза наклонилась и погладила меня по руке. – Только не торопи его, и со временем он сам все расскажет.

– Хорошо бы, – сказал я вполголоса, потому что Шон вернулся.

Хелена Луиза встала:

– Ну, mes amis, приятно было с вами повидаться, но работа зовет. Дебби вот-вот закатит истерику, ведь приближается обеденный час.

Она вернулась за прилавок. Посетителей и в самом деле становилось все больше.

– Да, нам пора, – сказал я и встал, держа оба поводка. – Я выведу Жизеля и Данте на улицу, а ты рассчитайся. И возьми что-нибудь на десерт, съедим за ужином.

– Хорошо. Я мигом, – Шон направился к прилавку.

Снаружи стало еще теплее от полуденного солнца. Я с удовольствием направлялся домой с намерением отдохнуть и выкинуть на время из головы предстоящее чаепитие.

Шон вышел, держа в руках картонную коробку, перевязанную шнурком. Он забрал у меня поводок Данте, и мы зашагали обратно в сторону библиотеки.

– Что ты купил?

Шон улыбнулся:

– Увидишь. Хелена Луиза уверена, что тебе понравится.

– Не сомневаюсь.

Данте натянул поводок. Он принюхивался, и я понял, что ему нужен кустик, чтобы задрать лапу. Мы остановились в подходящем месте, и Дизель наблюдал за ним с большим интересом. Когда мы двинулись дальше, Шон сказал:

– Ты ей явно нравишься.

– Кому, Хелене Луизе? – Я пожал плечами. – Я знаю ее со школы, они дружили с твоей мамой.

– Да понятно, что вы дружите, пап, – Шон покачал головой. – Я про другое. Ты ей нравишься, ну… всерьез.

– Да?

– И это все, что ты можешь сказать? – удивленно воскликнул Шон.

– По-моему, она очень милая, – я не мог понять, просто так он спрашивает или огорчен, что после смерти его матери я пользуюсь вниманием другой женщины.

– Вы встречаетесь?

– Нет. Я подумывал, не пригласить ли ее на свидание, но боюсь рисковать нашей дружбой.

Что он на это скажет? Минуту, не меньше, Шон молчал.

– Пап, прошло почти четыре года. Я думаю, мама бы не хотела, чтобы ты всю жизнь горевал, – сказал он, не глядя на меня. – Сходи с ней куда-нибудь…

У меня перехватило горло, и я не сразу смог ответить.

– Я подумаю. Ты точно не возражаешь, чтобы я с кем-нибудь встречался?

– Не возражаю, и Лаура тоже. Мы с ней волнуемся за тебя, – Шон искоса посмотрел на меня.

– У меня все в порядке, честное слово. Нам всем трудно без мамы… Не проходит и дня, чтобы я о ней не думал. Она всегда со мной.

– Еще бы, пап, – проговорил Шон хрипло, и на секунду мне показалось, что он готов заплакать. – Я тоже все время думаю о ней.

Остаток пути мы проделали в тяжелом молчании. По крайней мере, для меня оно было тяжелым. Шон казался погруженным в собственные мысли, а мне не хотелось говорить о чем-то еще. И о его уходе с работы спрашивать сейчас явно было не время.

Я посматривал на Дизеля и всякий раз встречал его взгляд. Думаю, он почувствовал, что я взволнован, и решил за мной присматривать. Он мяукнул, и я погладил его по голове, чтобы успокоить. Данте не обращал на нас внимания. Он все время вынюхивал что-нибудь интересное, и Шону приходилось напоминать ему, что нужно идти дальше.

Когда мы вернулись домой, Шон отнес коробку на кухню, я подождал, пока он вернется, и спросил, какие у него планы на день.

– Никаких, – ответил Шон. – Если можно, я бы посидел за компьютером, проверил почту…

Данте вился у его ног.

– Конечно, в любой момент, – сказал я. – Мне после праздников настроили вай-фай, – я назвал ему пароль. – Сигнал ловится даже во дворе.

– Вот здорово. Я привез ноутбук. Пойду проверю! – Он взбежал мимо меня по лестнице, а Данте его обогнал.

– Я вернусь не позже шести, – крикнул я ему вслед, но он то ли не услышал, то ли просто не отреагировал.

Я тоже поднялся по лестнице. Дизель куда-то пропал, ушел, наверное, проведать лоток и подкрепиться. Мне хотелось побыть одному и отдохнуть перед чаепитием у Делакортов.

Без четверти четыре мы с Дизелем отправились в особняк Делакортов. Они жили в самой старой части Афин, где в начале XIX столетия селились основатели города, когда разбогатели на торговле хлопком. Многим семейства до сих пор жили в особняках того времени, хотя капиталы у большинства были уже не те, что два с лишним века назад.

Когда мы свернули на улицу, где находился дом Делакортов, мне вдруг показалось, что я узнаю это место. На минуту я растерялся, но потом сообразил, что бывал тут со школьными экскурсиями, когда мы проходили историю Гражданской войны. В старый особняк Ханикаттов на углу пускали туристов, там сохранилась большая часть старинной мебели, портреты и прочие семейные реликвии. Миссис Питтман, моя учительница истории, была потомком этого рода и любила приводить учеников в дом своих предков.

Особняк Делакортов, отделенный от улицы просторным садом, был, пожалуй, самым большим. Это солидное здание в неоклассическом стиле, который так любили на Юге перед войной, не раз достраивали; соседние особняки были вдвое меньше. Новое удачно сочеталось со старым, и в целом результат выглядел внушительно.

Я свернул на обсаженную дубами аллею, ведущую к дому. У дома аллея разделялась надвое: одна ее часть огибала здание сзади, другая заканчивалась кольцом у парадного входа. По ней я и поехал, и остановился в нескольких шагах от дорожки, ведущей к крыльцу.

Мы с Дизелем вышли из машины, поднялись по лестнице и остановились перед внушительной входной дверью. Я постучал дверным молотком.

Почти тут же двери распахнулись; за ними стоял высокий сухопарый человек, лет семидесяти, в темном костюме.

– Добрый день, – сказал он, отступая в сторону и нахмурился, глядя на Дизеля. – Вы, вероятно, мистер Чарльз Гаррис. Со спутником, – он закрыл за нами дверь. – Мистер Делакорт вас ожидает.

– Спасибо, – ответил я. – Это Дизель.

Кот мяукнул, но лицо дворецкого не смягчилось.

Остановившись у входа, я благоговейно посмотрел вокруг. Казалось, сейчас из какой-нибудь комнаты выпорхнет Скарлетт О’Хара, восклицая: «Я подумаю об этом завтра!»

Я посмотрел на роскошную мраморную лестницу и вздрогнул: либо мне померещилось, либо по ней и в самом деле спускалась дама в платье с кринолином.