Ректор Визард

Рука болела нестерпимо. Я, как мог, держался в присутствии маленькой гордой адептки. Дария не переставала меня удивлять, сюрприз за сюрпризом! И что уж там, сам перед собой я мог признаться: я начинал побаиваться — даже не ее, а того, что скрывается за этой невинной внешностью «милой» блондинки.

То, что внешность обманчива, не мне рассказывать. В академии магии я не раз сталкивался с тихонями с боевой сверхсилой, способными разрушить если не город, то целый городской район точно, с патологическими лгунами с честными-пречестными глазами, с добродушными увальнями в ипостаси монстров На то это и закрытая академия для самых одаренных, среди которых — очень мало обычных адептов.

Но Дария! Не успела она попасть в этот мир, уже столько закрутилось вокруг нее. И ведь о магии она — ни сном, ни духом, ничего не умеет! Но какое самообладание! О, сколько я видел провалившихся к нам иномирянок — шокированных, впадающих в ступор, в истерику, даже падающих в обморок. Дария — совсем другое дело! Будто сама себе приказала держаться, и держится что есть сил.

А силы у нее, видно, немерено! Один ритуал для мастера Даниэля чего стоит! Там я бессовестно ее обманывал: я совершенно не был уверен, что у нас всех, что у нее что-то получится. Я схватился за последнюю надежду, как за соломинку! И хрупкая соломинка-блондинка оказалась сильнее многих!

Новая волна боли прервала поток мыслей. Через портал я поспешил немедленно прибыть к Гарри, бородатому лысому целителю.

— Визард? — удивленно встретил меня толстяк, — что-то случилось? С мастером Даниэлем все в порядке, теперь он быстро поправится, я ему своих фирменных снадобий наготовил. Кстати, как там новенькая, Даша? Мне показалось, она переутомилась, но вы так быстро с ней исчезли

— Гарри! — перебил я профессора. — Раз я к тебе явился, значит, надо. Вот, — я протянул левую ладонь, — рука болит невыносимо. Сделай что-нибудь.

При каких обстоятельствах я получил ожог, я рассказывать не торопился. Если уж целитель потребует, придется поведать, но без подробностей. Гарри — не болтун, распространяться не станет, но от его шуточек я потом никак не спасусь.

Георгий Пшеничный, как обычно перед работой подкурил трубку, и не спеша стал осматривать мою ладонь. Сперва — не вооруженным глазом, потом взял какие-то свои кристаллы и разглядывал через них. Сначала хмурился, потом хмыкнул, лукаво взглянул на меня.

— Все ясно, господин ректор, иномирное вещество. Я больше скажу — наше, земное. Химические реактивы для волос. Это что же такого натворила новенькая адептка, что вы ее за волосы решили оттягать? А ей и защищаться не пришлось — все само собой получилось!

— Гарри! Хватит болтать. Помоги сначала! Болит так, что глаза на лоб лезут!

Георгий, похихикивая в свою рыжую бороду, начал доставать из шкафчиков разные баночки, скляночки, мешочки.

— Придется тебе потерпеть. Обезболивающее зелье с лечащими свойствами буду готовить сейчас. Предвидеть подобные травмы не мог, извини.

— Действуйте, профессор, действуйте! — пытался я намекнуть на то, что лучше бы ему заняться производством исцеляющего зелья молча. Обычно меня забавляет безобидная болтовня и подначки Георгия, но сейчас я понял, что все больше раздражаюсь и могу сорваться. Однако обижать друга совсем не хотелось. Я злился на себя, и вымещать это на Гарри я не имел права.

Но не зря я считаю Гарри и гениальным целителем, и хорошим товарищем: он, будто прочтя мои мысли и настрой, замолчал, посерьезнел и принялся, посасывая трубку, растирать в чаше какие-то травки, добавлять туда порошки, жидкости и смолистые субстанции, при этом шепча свои целительские заклинания. Минут через семь он поднес к чаше один из многочисленных своих артефактов из драгоценного голубого кристалла, удовлетворенно кивнул сам себе и выдохнул:

— Готово!

— Раз готово, говори, как пользоваться.

— Ну, сейчас я сам все сделаю, а остатки, для профилактики, домажешь на ладонь утром. Но и в первый раз должно помочь сразу и окончательно.

Гарри достал из стола широкую плоскую кисть с недлинным ворсом и принялся, обмакивая ее в зелье, смазывать ожог. Я ощущал нежное касание мягкой пушистой кисточки и прохладу от желто-зеленоватой смеси. Боль уходила, а вместе с ней — и раздражение, и злость. Целитель улыбался, наблюдая за мной, но никак не комментировал. Вот и спасибо!

Наконец, рука ожила, я облегченно вздохнул.

— Ну, кто гений? Я гений! Кто гений? Я гений! — довольно потирая пухленькие маленькие ладошки, раскачивался в разные стороны профессор. — Кто гений?..

— Ты гений, Гарри! Ты! — смеясь, поддержал я любимую игру толстяка. — Благодарен тебе безмерно! Особенно за Даниэля! Ну, и конечно, за свою конечность!

Гарри, улыбаясь и сверкая глазами, раскланялся, а потом снова посерьезнел:

— Не обижай землячку, Визард. Как друга прошу, не как ректора, не обижай девчонку!

Я строго взглянул на целителя.

— Я способен на подлость, Гарри? По-твоему, я способен на гадость?

Профессор смутился, опустил глаза и промолчал.

— Знаешь, Гарри, — уже мягче продолжил я, — все, что произошло только за сегодня, кричит и бьет в колокола, что новенькая — настоящее сокровище. Я в принципе не склонен обманывать невинных девушек. Но эту я буду оберегать всеми возможными силами. Даже от самого себя Однако знай, это не обещание! Это скорее констатация и самовнушение. Ведь рядом с ней трудно держать себя в руках, — вдруг разоткровенничался я. — Но, будь уверен, эта маленькая некромантка спуску мне не даст и не позволит забыться!

Я пожал руку Гарри и, начертав портал, отправился на поиски профессора Дольча, доктора наук по внемагическим мирам. Для начала — к его дому. Если повезет — он там. В конце концов, уже поздний вечер, надеюсь, Дольч работает в своем уютном домашнем кабинете или ревизирует редкие зелья в своей лаборатории.

Но мне не повезло. Дома профессора не оказалось. Как и ни в одном из корпусов, которые я обошел пешком. В каждом у него имелись небольшие лаборатории, он вел занятия на разных факультетах. И мог, заработавшись над внезапно возникшей гипотезой, просидеть до самого утра — там, где очередная идея его застала. Именно поэтому найти его во внеурочное время всегда проблематично. Это если еще не считать его вылазки в окрестные деревушки, леса и луга в поисках нужной травки, старинного предмета, древнего поверья. В дальние поездки Дольч всегда отпрашивается.

— Точно! Как я мог забыть?!

Именно на сегодня профессор отпросился для поездки по соседним районам. И вполне может быть, что заночует где-то на постоялом дворе. Возвращаться не солоно хлебавши не хотелось. Я решил еще раз пройтись к дому доктора, на этот раз пешком: вдруг вернется.

Погода стояла чудесная, и я поймал себя на мысли, что давно вот так просто не прогуливался: никуда не торопясь, наслаждаясь безветрием, вдыхая вечерний прохладный воздух, наполненный ароматом росистой травы, цветов и древесной смолы. Ноги сами повели меня длинной дорогой — через парк, где разбиты пышные душистые клумбы, где серебристый пруд отражает темное небо и мерцающие светила во главе с Эйлидхом, где можно просто посидеть на скамейке, глядя то на воду, то на небо, и отдыхать в цветочной тишине.

Тишине ли? Возможно, мне чудилось, но я слышал с разных сторон серебристый смех. И самому хотелось смеяться от восторженного душевного умиротворения.

«Отцы демоны! Да я ли это? Словно одурманил кто. И этот серебристый смех Феи! Проказницы! Заманили, зачаровали, а я и поддался! Но как хорошо!»

Хлопнув себя по коленям, я поднялся на ноги, тряхнул головой, словно отгоняя морок, и направился к дому Дольча.

«Надеюсь, я не зря потратил время на прогулку, и профессор уже вернулся».

Я подходил к крыльцу, когда увидел у двери грузную фигуру пожилого доктора: трясущимися руками он пытался открыть ее, никак не попадая ключом в скважину. Мне показалось, что ключ в связке был выбран не тот.

— Гм, гм, нужна помощь, профессор? — негромко спросил я, предварительно кашлянув.

Однако Дольч, как я и ожидал, все равно испугался. Он вздрогнул всем телом, выронил ключи, повернулся ко мне, подняв руки вверх. На лице застыло беспомощно-жалкое выражение с мольбой о пощаде.

«Отцы демоны! Кто и когда его так напугал, что он всегда так ужасается?! Конечно, он всегда витает в своих научных облаках, неприятно, наверно, возвращаться «на землю». Но, демоны его возьми, почему каждый раз на лице у него ожидание страшной казни?!»

— О, господин ректор, это вы?! Какое счастье! Помогите мне, будьте любезны. Что-то с моей дверью! Или с ключом!

— Разумеется, профессор Дольч! — я поднялся по ступеням, поднял связку ключей и, сразу отыскав нужный, отпер дверь. Пропустил хозяина вперед. Доктор рассеянно прошел в дом, будто забыв обо мне, и я вошел без приглашения. Все это в духе профессора, мы все давно привыкли к подобному.

— Вы хотели меня видеть, господин ректор? Я подумал, что вы просто шли мимо

Мы все еще стояли в маленьком холле-прихожей. Дольч не снимал верхней одежды, не разувался. И мне не предлагал.

— Я ждал вас, профессор. Мне нужна ваша помощь, ваши знания внемагических миров!

— Правда?! — доктор оживился, глаза на его слегка морщинистом лице, обрамленном взлохмаченными локонами с проседью, фанатично заблестели. — Рассказывайте, скорее рассказывайте, дорогой Визард!

Старик засуетился, запутался в полах легкого летнего плаща, попытался стянуть то ли шарф, то ли шейный платок, слегка придушил себя и начал синеть. Пришлось снова его выручать. Ну, что поделаешь, немолодой рассеянный гений — занимательная смесь. Главное, чтобы при таких экзерсисах кто-нибудь был рядом.

Усадив профессора в кресло, я подал ему воды, сел напротив и стал рассказывать — конечно, не все, а только то, что действительно имело значение. Интимные подробности я опустил, сцену наказания — в том числе. Дольч восторженно слушал, нетерпеливо ерзал, а когда я закончил свой рассказ, вскочил с места:

— Ведите, скорей ведите меня к ней. Я хочу взглянуть на это чудо! Уверен, она совершенно очаровательна. Ваши глаза так сияли, дорогой Визард, при рассказе о ней!«Неужели, вправду так заметно?»

— А зелье? Разве не нужно? — неуклюже перевел я тему.

— Сначала я должен взглянуть, исследовать проблему! Наобум никак нельзя!

Я начертал очередной портал за сегодня (надо бы поостеречься, порталы отнимают много сил, а я так транжирю энергию), и мы с дрожащим в нетерпении профессором шагнули из его маленькой гостиной в мой просторный холл.

Судя по прошедшему времени, Дария должна была, наверно, уже закончить принимать ванну и сейчас ужинает.

Дольч что-то бубнил о зелье фей и о том, что они хотели превратить его в жабу. Забавно, я лишь посмеялся. Я вел профессора к столовой: он с дороги, накормить его — более чем уместно. А за совместной трапезой знакомство с Дарией должно пройти легче и приятнее.

Но открывшаяся в центре столовой картина поразила меня настолько, что я замер, наверно, раскрыв рот.