Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Оригинальное название : Cameron Jace «Insanity» 2013

Камерон Джейс «Безумие» 2016

Переводчик : Яна Давиденко

Редактор и оформитель : Анастасия Антонова

Вычитка : Яна Бузаева

Обложка: Ксения Левченко

Переведено специально для группы : http://vk.com/e_books_vk

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

 

ПРОЛОГ

Крайст-Чёрч, Оксфордский Университет

Настоящее время

Девушка, лежащая на траве, была мертвой… и ей это очень нравилось. Или тогда почему она стала бы так улыбаться, как Чеширский Кот?

В кампусе Оксфордского Университета было еще совсем раннее утро. Над двором колледжа, известного как Том Квад, словно привидение стелился густой туман. Беспрестанно струилась вода в фонтане посреди двора, будто бомба с часовым механизмом. Как киллер, осторожно наблюдающий за последствиями своего жестокого преступления, сквозь холодный воздух вырисовывались очертания окружающих зданий.

— Разве мертвецы могут улыбаться, мамочка? — спросил жующий печенье маленький мальчик свою мать в дорогом красном пальто.

Женщина в красном пальто стояла без слов, загипнотизированная улыбающейся девушкой, которая лежала мертвой на траве. Было ощущение, будто она смеялась над жизнью, напоминая всем об их неизбежной судьбе. Ветерок холодного воздуха вернул женщину к реальности. Она почувствовала нечто зловещее, пробирающееся сквозь туман, так что сразу потащила своего сына подальше от места преступления. Некоторые не предпочитают убийц на завтрак. Это просто не для них.

Хотя возле тела стояло еще несколько любителей пораньше встать. Никто из них не интересовался личностью девушки или значимостью того, что преступление было совершено на территории колледжа. Опять же, их привлекла та затуманено-неистовая улыбочка на лице девушки.

— С такой-то улыбкой, должно быть, она на Небесах, — пошутил студент старшего курса. Он был спортивного телосложения, серьезный и типичный придурок. Эта улыбка выражала отнюдь не счастье. Она была зловещей, неискренней, безумной.

Профессор в клетчатом пиджаке присел на колено, чтобы осмотреть тело.

— Это неестественная улыбка. Это чьих-то рук дело, — объявил он. — О, Боже, — он отвернулся от тела, закрывая свой рот руками.

— Что такое? — запаниковал Джерк.

Из тумана появилась какая-то заучка в толстых очках, потом присела рядом с профессором.

— Что такое? — спросила она.

— Ее губы приколоты иглой к щекам, обнажая ее зубы, чтобы выглядело так, будто она улыбается. Жуть, — сказал профессор Твид.

— Ну, и гадость, — промычал Джерк, как корова.

— Смотрите, что я нашла, — в руках Нерди Герл держала разорванную копию «Алисы в Стране Чудес» Льюиса Кэрролла. Оригинальное библиотечное издание 1865 года. — Это держала мертвая. Книга была открыта вот на этой странице.

— Какой странице? — кажется, любопытство профессора Твида побороло его тошноту.

— На этой, где Алиса говорит Чеширскому Коту, что обычно она встречает кота без улыбки, но никогда улыбку без кота. Здесь это подчеркнуто.

Нерди Герл раскрыла свой рот, встретилась взглядом с профессором Твидом, а потом они снова уставились на мертвую девушку.

— Это что, какая-то неудачная шутка? — прорычал Джерк, наклоняя свою толстую, как у огра, шею.

— Можно посмотреть эту книгу? — говорю я хриплым голосом. Знаю, я все это время молчал, но обычно мне нравится говорить последним, после того как уже услышал то, что можно было сказать.

— Вот, — Нерди Герл передала книгу мне.

Я посмотрел отмеченную страницу.

— Правда, — сказал я. — Здесь также с краю нацарапано какое-то сообщение.

Я показал его им. Там написано: Спасите Алису!

— Думаете, она написала это перед смертью, как подсказку или типа того? — Нерди Герл поправила свои очки. — А, может, это ее зовут Алиса.

Она обшарила карманы мертвой девушки в поисках документов.

— Не думаю, — я показываю на украшение, свисающее с шеи мертвой. — Оно говорит, что ее имя Мейбл.

— Я знаю, кто ее убил! — донесся из-за тумана еще один писклявый голос. Он принадлежал старой женщине, которая шла, сгорбившись над кривой тростью. — Это Чеширский Кот! — клацнула она теми несколькими зубами, что у нее остались.

Джерк фыркнул.

— Мы что, серьезно это обсуждаем?

— Не смейтесь, молодой человек, — женщина с трудом опиралась на свою трость, страстно желая посмотреть на мертвую девушку. — Это во всех новостях.

— Теперь я вспомнила, — щелкнула пальцами Нерди Герл. — Чешир, Кэт. Он уже убил четырех девушек. Две в Лондоне, две в Кембридже, а теперь оказалось, что одну он убил и в Оксфорде. Все девушки после смерти улыбались. Я видела это по телевизору.

— Так вот что имела в виду Алиса, когда говорила про улыбку без кота? — насмехался над ними Джерк, засунув руки в карманы, пожимая при этом плечами. Быть придурком — это скорее привычка или черта характера, худо-бедно, а не отношение. Это не лечится.

— Дайте посмотреть на нее поближе, — старуха протянула руку.

— Не думаю, что нам стоит это делать, — профессор Твид выхватил у меня из рук книгу, будто бы я был какой-то ленивый студент, который только что получил на его уроке двойку. Обычно я не терплю такое поведение, но тут я сделал исключение. — Мы подтасовываем улики, — объяснил он.

— Он прав, — Нерди Герл отклонилась от трупа. — Надо дождаться полиции. Кто-нибудь ее вызвал?

— Они уже в пути, — ответил я. — Я позвонил им сразу, как только наткнулся на тело.

— Значит, это вы ее нашли? — показал на меня пальцем Джерк.

— Я.

Так всегда и бывает.

— Тогда почему вы улыбаетесь? — фыркнул он в то же время, когда профессор поправлял свои очки, чтобы получше разглядеть мое лицо. Нерди Герл вскрикнула. Она запнулась о тело и упала на спину, не отрывая от меня взгляда. Все трое пребывали в состоянии шока. Только старушка не теряла времени. Она бросила в меня свою трость и поскакала в туман, крича, что она нашла убийцу.

Моя улыбка стала еще шире.

Интересно, кого следует убить первым. Профессора Твида, Нерди Герл или Джерка? Старушку приберегу напоследок. Никуда она не денется, бесцельно бегая по саду, как додо.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: Все мы здесь ненормальные

 

ГЛАВА 1

Подземная палата, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Надписи на стене говорят, что это 14 января, какой год, я не уверена. В последнее время я много в чем не уверена, но мне интересно, на свой ли почерк я смотрю.

Под датой нарисован изящный ключик. Его вырезали чем-то острым, возможно осколком зеркала. Я не могла этого написать. Я до ужаса боюсь зеркал. У нас тут любят называть это катоптрофобией.

В отличие от обычных пациентов в больнице, я живу в комнате без окон, из вещей у меня только матрас посредине, раковина и ведро, чтобы ходить в туалет. Плитка на полу в виде черных и белых квадратов, как шахматная доска. Я никогда не наступаю на черную. Всегда на белую. Опять не знаю почему.

Все стены вымазаны жирной бледной зеленью. Интересно, может это мозги предыдущего пациента разбрызгались от шоковой терапии. В психиатрической больнице Рэдклиффа, попросту известной как Больница Ворнфорд, шоковая терапия у врачей на особом положении. Им нравится наблюдать за пациентами, когда у них глаза навыкате, и трясутся все конечности, когда люди умоляют об освобождении от электричества. Я всегда задаюсь вопросом, кто на самом деле здесь сумасшедший.

Много времени прошло с тех пор, как меня саму подвергали шоковой терапии. Доктор Том Тракл, мой врач-надзиратель, сказал, что больше она мне не нужна, особенно после того, как я перестала упоминать Страну Чудес. Он сказал мне, что раньше я постоянно про нее говорила; опасное место, куда, по моим словам, меня увезли, когда в семь лет меня потеряла моя старшая сестра.

Правда в том, что я не помню этой Страны Чудес, о которой они говорят. Я даже не знаю, почему я здесь. Мое самое последнее воспоминание — недельной давности. Все, что раньше — сплошная головоломка.

В этой больнице у меня всего один друг. Это не врач и не медсестра. Это даже не человек. Он не может ненавидеть, завидовать или показать на тебя пальцем. Мой друг — это оранжевый цветок, который растет у меня в горшке; Тигровая Лилия, без которой я жить не могу. Я держу ее рядом с маленькой щелью в стене, через которую проникает один единственный луч солнца лишь на десять минут в день. Этого света может быть недостаточно для выращивания цветка, но моя Тигровая Лилия — крепкая девочка.

Каждый день я оставляю половину воды, что мне дают, чтобы полить свой цветок. Как по мне, лучше мучиться от жажды, чем быть сумасшедшей.

Мой оранжевый цветок — это также личный утешительный талон для моей вменяемости. Если я разговариваю с ней, и она не отвечает, я знаю, что у меня нет галлюцинаций. Если она мне отвечает, начинает происходить всякий бред. Безумие берет верх. Должно быть, есть причина того, что я нахожусь здесь. Но это не значит, что я с легкостью сдамся такой судьбе.

— Алиса Плезенс Уандер. Вы готовы? — в мою железную дверь электропогонялкой стучится медсестра. Ее зовут Уолтруд Вагнер. Она немка. Все, что она говорит, звучит как угроза, и она пахнет дымом. Мои сумасшедшие приятели уверены, что она нацистка; что раньше она убивала своих пациентов в Германии.

— Отойдите от двери. Я вхожу, — требовательно попросила она.

Сердце колотится в груди от дребезжания ее здоровой связки ключей. Звук поворота ключа вызывает во мне желание сглотнуть. Когда дверь открывается, все, о чем я могу думать, это придавить ее прежде, чем она начнет причинять мне боль. Увы, ее шея слишком толстая для моих ловких ручек. Какое-то мгновение я пристально смотрю на ее почти квадратную фигуру. Каждая из ее четырех сторон слишком большая. Все, за исключением ее ног, которые такие же маленькие, как и мои. Сочувствую вам, маленькие ножки.

— Время для твоего десятиминутного перерыва наверху, — она подходит ко мне со смирительной рубашкой, на ее лице играет дьявольская улыбка. Я никогда отсюда не выхожу. Моя палата в подземелье, и свой перерыв я обычно провожу в другой пустой палате наверху, где пациенты любят играть в американский футбол.

За Уолтруд стоит здоровый мускулистый надзиратель Томас Огир — на тот случай, если я буду плохо себя вести. Он лысый, с красным от злости лицом и серебряным зубом во рту, которым он любит сверкать каждый раз, когда видит меня. Его бицепсы размером с мою голову. Сложно поверить, что когда-то он был двухкилограммовым малышом.

— Просунь руки в рубашку, — попросила Уолтруд с немецким акцентом, с зажатой между ее губ сигаретой. — Медленно и спокойно, Алиса. — Она кивает Уордану Огиру, если вдруг я не подчинюсь.

Я послушно исполняю и вытягиваю руки, чтобы она могла сделать то, что ей хочется. Уолтруд слегка поворачивает мою правую руку, и смотрит на тату на моем предплечье. Это единственная тату, что у меня есть. Это написанное от руки предложение, которое издалека похоже на ручную повязку. Уолтруд хочется громко это прочитать:

— Я не могу вернуться во вчера, потому что тогда я была бы другим человеком.

Мне сказали, что это написала я, когда все еще верила в Страну Чудес.

— Та Алиса из Страны Чудес явно забила тебе мозги.

Она выпускает дым мне в лицо и насмехается надо мной.

Тату и насмешки Уолтруд последнее, что меня сейчас беспокоит. Я позволяю ей связать мои руки, и пока она это делает, я закрываю глаза. Я представляю, что я принцесса из 16 века, какая-нибудь везучая Золушка, на которой затягивает корсет курящая, как паровоз, прислуга в сказочном дворце на поверхности земли, чтобы я могла встретиться со своим Прекрасным Принцем. Такая воображаемая картинка всегда помогает мне дышать. Однажды я подумала, что именно надежда спасала меня на протяжении всего дня, а не здравый ум. Мне надо остыть, прежде чем я начну свой великий побег.

 

ГЛАВА 2

Я слегка выкручиваю руки под рубашкой, чтобы дать себе немного свободы движения. Когда Уолтруд пристегивает меня, одной рукой я незаметно цепляюсь за перед, чтобы хоть немного ослабить рукав. Также делаю глубокий вдох, чтобы внутри рубашки образовалось больше пространства. Убеждаюсь, что та рука, что сильнее, находится поверх той, что слабее, пока она тянет рукава мне за спину. Когда она заканчивает, я выдыхаю воздух и чувствую внутри рубашки немного свободного места. Люди думают, что высвободиться из смирительной рубашки невозможно. Широко распространенный миф.

— Кажется, меня сейчас вырвет, — вру я Огиру и Уолтруд. Здесь это обычное дело, когда тебя рвет от сильных препаратов, которые пациенты глотают целыми днями.

— Я не дам тебе облевать мою форму, как в прошлый раз. Она только что из химчистки, — вздыхает Уолтруд со своим немецким акцентом, все еще зажимая сигарету в губах. — Блюй в ведро.

Я разворачиваюсь, радуясь, что мой трюк сработал. Повернувшись к ним спиной, я толкаю руку, что сильнее, к противоположному плечу. Падаю на колени и притворяюсь, что меня рвет, когда завожу руку над головой и начинаю зубами расстегивать ремень на моем рукаве. Немного вытягиваю спину и расстегиваю верхние и нижние ремни за собой. Я делаю это быстро, надеясь, что они не успеют это понять. Но когда я поворачиваюсь, Уордан Огир раскусил мой трюк. На его лице расплывается широкая улыбка. Он счастлив, что нашел то, за что может меня наказать. Если я не буду действовать быстро, они поджарят мои мозги на терапии.

Немедленно я хватаю шприц с успокоительным из кармана Уолтруд и с радостью втыкаю его ей в шею, пуская успокоительное к ее мозгам. Это срабатывает, как чудо-кнопка, но не останавливает меня от того, чтобы запихать ее лицо в ведро. Мне хотелось сделать это всю неделю, за те пытки, которые она мне устроила.

— Ты маленькая дрянь, — рычит Уордан Огир. Он удерживает меня за руки сзади и поднимает в воздухе вверх. Я не могу вырваться. Я поджимаю ноги и делаю ими толчок назад, чтобы коснуться его плеч. Мои руки выскальзывают из его лап, и я начинаю цепляться за его широкую спину, как обезьяна за спину слона. Я не теряю времени. Вытаскиваю из кармана санитара электрошокер и припечатываю его к шее Огира. Он падает на колени, а я вместе с ним, приземляясь на ноги.

Я вылетаю из палаты и слышу, как он за мной стонет. Он будет приходить в себя несколько минут. Мне надо бежать через коридоры, чтобы добраться до главных дверей, потом сбежать из этого кошмара. Мне надо рассказать миру, что я не сумасшедшая, — или, по крайней мере, убедиться, что я не такая.

На полпути к коридору я резко торможу. Ничего не могу с этим поделать. Это мое сердце меня останавливает, когда я вспоминаю, что оставила позади кое-что ценное. Мою Тигровую Лилию.

Не делай этого, Алиса. Только время потеряешь. Это просто цветок. У тебя всего минута, чтобы сбежать отсюда, прежде чем охрана узнает, что ты натворила. Будь разумной и беги.

Я отбрасываю в сторону всю логику и поворачиваю назад к своей клетке. Я учтиво пинаю надзирателя в лицо, сыплю на него проклятия, когда мне боль отзывается в ноге, пихаю лицо медсестры глубже в ведро, потом хватаю свой горшок с Тигровой Лилией. Я не бросаю своих друзей.

 

ГЛАВА 3

— Скажи мне, что со мной все будет в порядке, — говорю я своему цветку. Она не отвечает. Не кивает мне, не хлопает своими лепестками или не думает, что я еще один огромный ходячий цветок. Хорошие знаки. У меня нет галлюцинаций. Это реальность. Я на самом деле сбегаю из лечебницы.

Когда я снова оказываюсь в коридоре, по обе стороны пациенты кричат мое имя. Они стучат по решеткам своих клеток, пытаясь просунуть в них свои головы.

— Алиса. Алиса. Алиса! — кричат они и хлопают в ладоши. Они в восторге. Я, наверно, первая, кто сбегает из лечебницы. Но, в то же время, они нарушают мой план, создавая столько шума. Вдруг начинает орать сирена. Охрана точно услышала все эти крики.

— Выбирайся отсюда. Докажи им, что Страна Чудес существует, — вопит пациентка в полосатой пижаме и тапочках-зайчиках. Не удивительно, что она верит в Страну Чудес. Доктор Том Тракл как-то сказал мне, что я имею огромное влияние на пациентов, рассказывая им о Стране Чудес. Я ничего такого не помню.

— Не убегай, Алиса, — умоляет женщина, держащая в руках подушку, будто она была ее котом. — Мне кажется мир снаружи еще безумнее, чем здесь.

Я продолжаю бежать.

Лечебница превращается в сумасшедший дом. Я слышу приближающиеся тяжелые шаги охранников. Все, о чем я могу думать, это чтобы спрятаться в ванной. Я ненавижу ванные комнаты, потому что там есть зеркала, но у меня нет другого выбора.

Еще один пациент тянет через решетку руку и хватает меня за рубашку. Он притягивает меня ближе к решетке. Он не похож на других. Он не верит в то, что можно совершить побег. У него плохие зубы, и пахнет он черепашьим супом.

— Кудай-то ты собралась, Алиса? — шепчет он мне на ухо. — Ты — ненормальная. Твое место — здесь.

— Пусти меня, — толкаю его локтем и бегу в ванную.

Внутри, ладонями закрываю глаза, когда бегу в одну из кабинок, избегая зеркала. Я сажусь на табурет, крепко прижимая к груди свой цветок. Те чертовы лунатики испортили мне весь план.

Дыши, Алиса. Дыши.

Топочу ногой по полу, обдумывая свой следующий шаг. Потом слышу, как кто-то поет снаружи моей кабинки. Голос знакомый. В нем есть это необъяснимое зловещее насмехательство. Я его ненавижу, но и остановить его я не могу:

Когда она была хорошей, она была очень-очень хорошей.

А когда она была плохой, она была ужасной.

— Заткнись, — я закрываю руками ушами. — Я не больная.

Я знаю, голос идет из зеркала. Вот почему я боюсь зеркал. Но чтобы мне убежать из ванной, мне придется с ним столкнуться. С бешеным сердцем я открываю дверь кабинки. То, что я вижу в зеркале, меня парализует, как и всегда. Внутри зеркала кролик с человеческий рост. Он белый с розовыми свисающими ушами. Не могу разглядеть его как следует из-за белых волос, свисающих ему на глаза. Он стучит пальцами по карманным часам, продолжая напевать детские песенки. В этот раз он меняет некоторые слова:

Когда она была хорошей, она была очень-очень хорошей.

И когда она была сумасшедшей, она была Алисой.

— Скажи мне, что со мной все будет в порядке, — умоляю я свою Тигровую Лилию.

— Ты не в порядке, — говорит в ответ цветок. — Ты ненормальная, Алиса. Ненормальная!

Она разводит своими лепестками и плюет мне в лицо. У меня опять галлюцинации.

В ванную врываются охранники, и один из них прижигает меня электрошокером. Меня трясет, и я роняю свой горшок со своей Тигровой Лилией на мокрый пол. Когда я снова смотрю в зеркало, кролика там уже нет. Они бросят меня назад в мою клаустрофобную палату и, скорее всего, отправят на шоковую терапию.

Когда охранники тащат меня по коридору, черепахо-вонючий пациент вытягивает свою голову ближе к решетке, и кричит на меня:

— Ты ненормальная, Алиса! — он смеется надо мной и хватается за решетку. — Нет. Мы все здесь сумасшедшие!

 

ГЛАВА 4

Палата VIP, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Доктор Том Тракл, директор психиатрической больницы Рэдклиффа, стоял, раскрыв рот, посреди своих ассистентов. Они пялились на потолок в палате VIP, где держали самых опасных пациентов. То есть эту палату строили только для одного пациента — профессора Картера Пиллара, известного как Пиллар Убийца, одного из самых опасных психопатов в мире.

В отличие от палаты Алисы, эта была почти такой же большой, как и роскошный одноместный номер в пятизвездочном отеле. Стены были цвета спелого шампиньона, со всевозможными винтажными картинами на них. В основном это были изображения растений и цветов, и из-за них в комнате было, как в лесу. Мебель была современной, с изгибами, с преобладанием зеленого и кремового цветов. Там был холодильник, большой телевизор и письменный стол темного цвета. На углу стола лежала стопка книг с парой пачек табака на поверхности. На диване свалены в кучу кубинская сигара, трубка и высушенные грибы. Два торшера в форме сгибающейся розы проливали уютный свет на большой кремовый диван посередине, напротив которого был коридор, где и стоял доктор Том Тракл. Перед диваном стоял голубой кальян, от которого все еще струился по спирали дым.

В камере профессора Пиллара было кое-что не так. Там не было профессора.

— Это шутка, да? — прорычал доктор Тракл на смотрителей и сестер, которым редко разрешалось покидать подземную палату — сегодня было исключение, связанное с исчезновением Пиллара.

Персонал опустил свои головы, боясь встречаться с устрашающим взглядом доктора Тракла. В прошлом Тракл увольнял работников и за меньшие проступки, чем побег пациента. Репутация лечебницы значила для него все.

— Думаю… — начала медсестра, недавно нанятая на работу.

— Ты думаешь? — скривился Тракл. — Тебе не надо думать в моей лечебнице. Я скажу тебе то, что я думаю: ты уволена.

Тут же Огир взял ее за руку и вышвырнул вон.

— Даже не знаю, как он это делает, доктор Тракл, — медленно проговорила Уолтруд Вагнер. Она всегда была любимицей Доктора Тракла. — Снаружи камера все еще закрыта. Нет никаких следов взлома. И он единственный пациент в палате.

— Профессор Картер Пиллар — один из самых опасных психопатов в мире, — доктор Тракл посмотрел на своих подчиненных. — Он изучал философию в Оксфордском Университете до тех пор, пока с ним что-то не случилось и не нарушило его психику. — Его редеющие светлые волосы торчали, как колючки, от чего по рукам его персонала шли мурашки. — Как-никак, Пиллар Убийца убил двенадцать невинных людей. Тот факт, что он обманул суд, прикинувшись ненормальным, не отменяет другой факт: что он хладнокровный серийный убийца под прикрытием больного человека.

Траклу нравился тот страх, что он вселял в своих подчиненных. Он всегда любил запугивать остальных, иначе он не мог контролировать лечебницу.

— Пиллар мог обмануть вас при помощи своего шарма, гипнотизирующим от лекарств взглядом и своим абсурдным сарказмом. Но если вы думаете, что его пребывание здесь ради лечения, тогда вы сами на грани безумия. Лечебница для него скорее тюрьма. Он сидит здесь, потому что ни ФБР, ни Интерпол не смогли доказать его вины. Мы должны держать его здесь, защитить от него внешний мир. — Он сжал пальцы в кулак, будто готовился кого-то ударить. — Ну, кто-нибудь мне может объяснить, как он умудрился сбежать в третий раз за этот месяц? — прокричал он во все горло так, что у него на шее выступила вена, как трубка кальяна. Большинство работников тяжело сглотнули. В лечебнице говорили: что безумнее самого Шляпника был только Тракл.

— Со всем уважением, Доктор Тракл, — сказала Уолтруд. — Я думаю, что нам следует сообщить властям.

— Вы же знаете, я не могу этого сделать, сестра Уолтруд, — прошипел сквозь зубы Тракл. — Мы все тут же останемся без работы, если мы расскажем им, что человек, которого они просто попросили посадить под замок, исчез. Кроме того, сейчас все с ног сбились в поисках этого убийцы, Чеширского Кота. Известие о том, что Пиллар сбежал, только усугубит ситуацию для всех.

— Что действительно меня беспокоит, доктор Тракл, так это почему профессор Картер Пиллар всегда возвращается из своего побега, — задумалась Уолтруд. — Я говорю о том, что мы никогда не сообщаем о его побегах, и, тем не менее, он все равно возвращается к себе в камеру, словно это была прогулка по парку.

Лицо Тракла краснеет, когда он снова смотрит на пустую клетку.

— Он над нами насмехается, Уолтруд, — он засунул руки в свои карманы и собирался вытащить одну из таблеток, что ему прописал его психиатр. Он не хотел делать этого на глазах у своих подчиненных. Если бы они знали, что их босс нуждается в помощи, как и любой другой сумасшедший в лечебнице, это бы стало концом его карьеры. — Он просто издевается над нами, и я умираю, как хочу узнать, что у него на уме, — сказал он, раскрошив пальцами свою таблетку. Его не волновало, что она была на дне его кармана. У него было много таблеток, и он принимал от четырех до шести в день, чтобы успокоиться.

— Может, и правда больной, — позади промычал Огир. Никто не обратил на него внимания. — Или зачем ему тогда возвращаться?

— Я думаю, все дело в книге «Алиса из Подземелья», которую он всегда носит с собой, — предложила Уолтруд, показывая на книгу, лежащую на диване. — Я слышала, что он начал убивать после того, как прочитал ее.

Комнату заполнила тишина, когда все задумались о том, где же сейчас был профессор Картер Пиллар.

 

ГЛАВА 5

Вход, Рэдклифф, психиатрическая больница

У входа в больницу Рэдклиффа резко останавливается черный лимузин. Безрассудство его водителя привлекло внимание охраны у главных ворот. Они взялись за свое оружие, вглядываясь в окна необычно длинного лимузина. Изнутри слышался непрерывный смех, когда как на заднем фоне играла музыка «Beatles». Пассажир пел «Люси в небесах с алмазами», только в его версии это была «Алиса».

Шофер вылез из машины и поспешил открыть дверь своим веселым пассажирам на заднем сиденье. Он был маленького роста. Одетый в смокинг, который был слишком длинный, будто бы он взял его напрокат. У него было странное смешное лицо, все в веснушках вокруг маленького курносого носа. Один из охранников чуть не рассмеялся, когда заметил тоненькие усики шофера. Они больше походили на крысиные усы.

Шофер прочистил горло, поправил свой галстук и наклонился, когда открывал пассажирскую дверь. Изнутри послышался девчачий смех.

Как только открылась дверь, лица охранников обдало сильным дымом. Будто внутри лимузина кто-то взаперти держал облако, и сейчас оно окутывало их, как пузырь из какого-нибудь фильма ужасов. Оно было серым, густым и пахло забавно. Охранников немного одурманило.

— Подозрительные действия возле главных ворот, — доложил один из охранников. — Возможно слезоточивый газ. Необходимо подкрепление.

Остальные охранники стояли парализованные внутри большого газового круга, и ждали, пока он не начнет рассеиваться. Девушки так и не переставали смеяться и веселиться. Некоторые охранники начали кашлять. Первое, что они увидели, когда дым начал оседать, были женские ноги, выходящие из лимузина. Это были стройные ноги с тату гусеницы. Охранники, которые всю свою жизнь имели дело с ненормальными, начали пускать слюни, и это последнее, что они могли сделать.

Из лимузина друг за другом выходили девушки. Они были в обтягивающих топах, высоких сапогах и коротких юбках. Они либо кашляли, либо смеялись. Некоторые из них делали и то, и другое. Многие из них были такими счастливыми; охранники позади них не могли сдержаться, чтобы не захихикать в ответ. Некоторые из девушек курили самокрутки, улыбаясь радужным взглядом.

Это было, как прелюдия перед сумасшествием, где последним должен показаться глубокоуважаемый гангстер.

Наконец из машины показалась коротенькая ножка, а за ней яйцеголовый мужичок, с зажатой в полных губах трубкой. Его шляпа была надвинута ему на глаза, а в руке он держал кальян. Когда он закашлял, то растворился, словно волшебник в спиралях густого дыма. Когда дым рассеялся, охранник увидел, что на нем был светлый костюм в горизонтальную полоску. Руки были в белых перчатках. Из шляпы торчали два шипа, по форме похожие на грибы. Хоть издалека он выглядел немного смешно, от его вида на сердце было жутко и волнительно. Охранники выпрямились и направились к нему. Они знали этого человека. Это был Пиллар Убийца.

Приподнимая шляпу вверх, Пиллар посмотрел на них глазами-бусинками. Он выглядел довольным собой и ужасно раздраженным присутствием остальных.

— П-повернитесь. Руки н-н-над головой! — потребовал один из охранников, заикаясь от волнения.

Пиллар с кальяном в руке и трубкой в губах выглядел озадаченным. Казалось, что он не знал, что с ними делать, когда будет выполнять приказы охранников больницы. Будто кто-то пробудил его от вялого мандаринового сна.

— Я сказал, повернитесь. Руки над головой профессор Пиллар, — повторил охранник. — Вы сбежали из лечебницы Рэдклиффа. Если вы не подчинитесь, я буду стрелять. — Не было похоже, что охранник собирался стрелять. Он блефовал и боялся Пиллара.

— Я ездил по магазинам, — сказал Пиллар. — Мне нужна была трубка для моего калья-я-яна. — Из его рта струился дым, который ударил охраннику прямо в лицо. Охранник опустился на колени от того, какое влияние на него оказывал дым, и Пиллар опустил голову вниз, прищуриваясь глядя сквозь дым. — Можно спросить, кто ты-ы-ы?

 

ГЛАВА 6

Кабинет директора, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Готовясь к встрече с Пилларом, доктор Тракл проглотил за раз две таблетки. Его встреча с профессором Картером Пилларом не обещала быть легкой. Должна же быть причина его регулярных побегов. И его убивал тот факт, что ему она неизвестна. Пиллар Убийца, определенно, к чему-то готовился. И доктор Тракл должен был найти способ с ним договориться.

Ни при каких условиях доктор не мог потерять свою работу. Это все, что у него было. После развода, который выкачал из него все деньги, десяти лет служению больнице и всех тех секретов, что правительство вместе с ним здесь похоронило, он просто не мог себе этого позволить. Его дети только что поступили в Оксфордский Университет, и его обязанности возросли вдвое. Он также положил глаз на молоденькую медсестру в тайной палате, в которой держали влиятельных людей из Парламента. Безумие — это такая болезнь, которая распространяется на все классы и слои населения.

Если бы только Интерполу и ФБР удалось обвинить лунатика Пиллара, доктор Тракл не оказался бы сейчас в таком положении. Но, как и всегда, мелкая рыбешка расчищает все дерьмо большой рыбы.

Он ждал, пока таблетки начнут действовать, переключая каналы на большом телевизоре. По новостям только и говорили, что про убийцу по прозвищу Чеширский Кот. Ненормальный, который бросает своих жертв мертвыми с улыбкой на лице.

— Боже, — сказал себе доктор Тракл. — Та книжка про Алису в Стране Чудес свела весь мир с ума. Люди, это просто детская книга.

По новостям показывали кадры с последним посланием миру от Чеширского Кота. Это был снимок головы, и на ней была надета оранжевая маска улыбающегося кота. Она так сильно напоминала доктору Траклу щенка по имени Гарфилд, который у него был в детстве — к которому он любил прижиматься. Голос Чеширского Кота в телевизоре был искажен, но слова были четкими:

— Это послание миру от Чешира. Держитесь от меня подальше и от людей, с которыми я связан. Это не касается ни ФБР, ни Интерпола, ни кого-либо другого из правительства в мире. Девушки, которых я убиваю, не имеют к вам никакого отношения. Это война Страны Чудес. Держитесь подальше. Я вас предупредил.

Доктор Тракл не был уверен, от чего по его телу пробежала дрожь — от таблеток или от монотонного голоса Чешира. Этот бред, что он услышал по национальному телевидению, был за гранью его понимания. Это ему напомнило, что мир был сумасшедшим, внутри и за пределами больницы. Он поднялся и поправил свой галстук перед встречей с Пилларом. Но для начала третья таблетка совсем не помешает.

 

ГЛАВА 7

VIP палата, Рэдклифф, Психиатрическая больница

Когда доктор Тракл вошел в VIP палату, Картер Пиллар сидел в большом кресле посреди клетки. На нем все еще была его шляпа, белые перчатки, и он курил свой кальян с розовой трубкой. Доктор Тракл приблизился к решеткам камеры, когда Пиллар склонился над своим кальяном. Пиллар не был заурядным курильщиком. Он требовал определенный размер кальяна, определенную обработку и особенные ингредиенты из экзотических стран. Профессор относился к своему курению, как к искусству. Доктор Тракл собирался накричать на профессора, но Пиллар заговорил первым.

— Вы когда-нибудь задумывались, Страна Чудес настоящая, Томми?

Пиллару нравилось называть его по имени, тем самым раздражая его. Он даже не смотрел на него, говоря своим авторитетным голосом лектора. Доктор Тракл скорчил лицо, подавляя свой выходящий наружу гнев, не в состоянии отвечать на такую ерунду.

— Я хочу сказать, что этот замечательный писатель-заика, математик и фотограф по имени Льюис Кэрролл скорее всего не мог просто выдумать Страну Чудес, — выдохнул Пиллар, поправляя другой рукой угольки. — Только подумайте, как его книга вдохновляла, влияла и формировала разумы детей на протяжении практически ста пятидесяти лет. Можно спокойно сказать, что слова Кэрролла были не просто счастливой случайностью, но и гениальностью. Что-то в этой книге не дает людям покоя. Страна Чудес должна быть настоящей.

— Значит, вместо того, чтобы поговорить о вашем побеге, вы думаете, я буду разговаривать о Стране Чудес? — спросил доктор Тракл, умирая от желания узнать, что было на уме у Пиллара.

— Единственная философская проблема, мешающая поверить в существование Страны Чудес — это то, что наша реальность на самом деле могла бы быть плодом нашего воображения, — Пиллар выпустил клубы дыма, которые доктор Тракл никогда не видел. — Предположение, из которого вылезает еще более безумный вопрос: Кто ты?

— Послушай меня, ты, кусок… — доктор больше не мог ему потакать. Он сжал одну руку в кулак, но потом вспомнил, что надо дышать, как ему советовал его психиатр. — У меня нет ни малейшего представления, как ты смог сбежать, но я понял, в чем идея. Ты ведь не хочешь сбегать. На самом деле, тебе почему-то здесь нравится. Ты знаешь, что я люблю свою работу, и могу потерять ее, если ты сбежишь. Так что я весь во внимании. Что ты хочешь взамен на то, что останешься здесь, чтобы я не потерял свою работу?

— Алису Уандер, — сразу сказал профессор, выпуская дым и поправляя угли. Кажется, ему никогда не нравилось местоположение этих углей, будто это какая-то ядерная физика.

— Алису Уандер?

— Алису Плезенс Уандер, пациентка номер 1832, та самая, что заперта в одиночной, похожей на шахматную доску камеру, в подземной палате, — теперь голос Пиллара уже не был причудливым и лекторским, а стал ровным, скучным и серьезным. Но в отличие от голоса Тракла, в нем не было и тени злости. — Та девочка, которую ты вечно подвергаешь электрошоку, и добился того, что она забыла про Страну Чудес.

— Ах, эту Алису, — Тракл потер свой подбородок, делая вид, что только что вспомнил ее. Прям облегчение узнать, чего хотел Пиллар.

— Я хочу, чтобы ты задал ей один вопрос. Если мне понравится ее ответ, тогда я захочу встретиться с ней лично. Не посылай сестру. Сделай это сам и спроси вежливо.

— Ты не в своем уме, — выпалил Тракл.

— «Не в своем уме». Ах, ну что за ирония, — засмеялся Пиллар. — Так обычно говорят мне мои жертвы. — Вот так вот, просто, из его глаз исчез всякий признак человечности. Его взгляд изменился настолько внезапно, что у доктора Тракла заледенело горло. — Я позаботился, чтобы они такого больше не сказали, — добавил Пиллар.

Тишина в комнате поглотила доктора Тракла. Ему захотелось поспорить, но угрозы Пиллара были совсем далеки от того, как он сам поступал по отношению к своему персоналу. Теперь он понимал, почему суд принял ходатайство Пиллара по причине безумства. Он сам был безумством. Держать его подальше от внешнего мира любой ценой было уже само по себе победой.

— Что ты хочешь, чтобы я у нее спросил? — сказал доктор Тракл.

— Это простой математический вопрос, но ответ не так прост, как кажется, — Пиллар отклонился назад в кресле, скрестил ноги и вытянул одну руку в сторону. В глазах доктора Тракла он выглядел, как идиотская версия Зигмунда Фрейда. — Спроси ее, сколько будет четырежды семь. — На лице Пиллара красовалась фальшивая улыбочка.

— Бессмыслица, — доктор Тракл чувствовал себя униженным.

— О, ты еще не видел бессмыслицы, — сказал Пиллар. — Кстати, я задушил одного из твоих охранников своей трубкой от кальяна и повесил его, как мясо на скотобойне в конце коридора. Я бы хотел, чтобы ты поскорее его убрал, пока он не начал вонять.

 

ГЛАВА 8

Грибная палата, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Шоковая терапия — это как словить кайф. Каждый раз, как Уорден Огир нажимает кнопку, мое тело прожигает такая сильная дрожь, что немеет разум. Это не такое уж плохое чувство, если думать об этом с позитивом. Мне надо отключить свой разум от этого мира из-за этого толчка в моем теле. Иногда сам мир мне кажется слишком шумным.

Ко всему прочему, я вся мокрая, для более действенного эффекта электричества. Каждый раз, когда он нажимает кнопку, Огир скалится и ухмыляется. Удары электрошокера короткие и попадают точно в цель. Если эти импульсы, проходящие по моему телу, будут длиннее, я могу превратиться в отличную жареную курицу на обед для каннибала.

— Какого это, грибница? — Уолтруд машет дымом в воздухе. Ей нравится называть нас ненормальными людьми, грибниками. Это место, в котором меня пытают, называется Грибной палатой. Это сленг всех сестер и смотрителей. Помимо той аналогии с тем, что многие грибы ядовиты, они верят в то, что шоковая терапия превращает в кашу мозги пациентов, и они считают это забавным.

Уверена, Уолтруд и Огир не хотят, чтобы я умерла. Что в этом веселого? Для них это чистое наслаждение — смотреть, как я страдаю. Жизнь в подземелье довольно скучна для сестер и смотрителей. Я могу видеть это во взгляде Уолтруд. Вот в чем проблема вменяемых людей. Практически всегда у них есть право убивать тех, кого они считают больными.

— Боже, — я поднимаюсь вопреки боли и скалюсь Огиру в ответ. — Я просто сумасшедшая девчонка. Ничего личного. — Думаю, я заслужила это за попытку побега.

Два часа спустя, я возвращаюсь в свою камеру. Боль и дрожь — последнее, что меня волнует. Я чувствую себя здесь одинокой без своей Тигровой Лилии. Уорден Огир говорит, что она выжила и сейчас в новом горшке и ее отправили в кабинет к доктору Тому Траклу, чтобы ему было веселее. Бедненькая Тигровая Лилия, теперь она в руках того жестокого человека.

Через несколько минут Уолтруд говорит мне, что у меня посетители.

 

ГЛАВА 9

Зал Посещений, Рэдклифф, психиатрическая больница, Оксфорд.

В зале посещений я сижу напротив своей матери и двух сестер. Между нами нет перегородки. Только столы. Посещение может длиться полтора часа максимум. Пациенты Рэдклиффа всегда ведут себя хорошо. Достаточно лишь одного грозного взгляда от Уордена Огира или сестры Уолтруд.

— Как ты, Алиса? — моя мама протягивает руку, чтобы коснуться моей руки. Я позволяю ей это сделать, хотя не уверена, что она моя мать. У нее тусклые спутанные коричневые волосы. На глазах слезы. Думаю, она меня любит.

— Больна, — выдавливаю слабую улыбку.

Лорина и Эдит, мои сестры, широко лыбятся прикрывая руками рот. Их глаза светятся. Они больше походят на сводных сестер. Не думаю, что они вообще меня любят.

— Не говори так, дорогая, — серьезность моей матери должна на меня подействовать. Но этого не происходит. Может быть, потому что я ненормальная. Я даже имени ее не помню и я не спрашиваю. Интересно, почему я помню имена своих сестер. Может, потому что они ко мне плохо относятся. Вообще мне все равно, я повстречала их всех всего неделю назад. До того я могла быть совершенно другим человеком. По крайней мере, это можно предположить по тату, что у меня на предплечье. — У тебя сейчас просто трудные времена. — Моя мама все еще достаточно небезразлична, чтобы заставить поверить меня, что она моя мать.

— Ты можешь меня отсюда вытащить? — пресекаю я драму.

— Ну вот, началось, — говорит Эдит. Лорина закатывает глаза и смотрит в сторону. Мне кажется, она смотрит на хорошенького парня, который навещает свою мать рядом с нами.

Тем не менее, я игнорирую их обеих. Вряд ли они мне помогут.

— Как давно я здесь? — спрашиваю я свою мать.

— Два года, — снова вступает в разговор Лорина. Такое ощущение, что она вот-вот высунет мне язык. — Ты здесь с семнадцати лет.

— И почему я здесь? — А настоящий вопрос: «Кто я такая?». Но нельзя спросить об этом кого-то, если вы хотите, чтобы они думали, что вы нормальны.

— Ты убила своих одноклассников, каждого, до единого, — слова Эдит бьют по мне, словно камнями. Думаю, она старшая. Она чертовски серьезная. Лорина более игривая, озабоченная своими наманикюренными ноготками.

— Как я это сделала? — мой разум отказывается верить, что я способна убить кого-то. Я пытаюсь что-нибудь об этом вспомнить, но не могу.

— Видишь этот взгляд? — говорит Лорина Эдит, будто меня здесь нет. — Она в гнезде кукушки.

— Прекратите это, девочки, — требует мама. Хотя ей и не все равно, она выглядит слабой. Она ничего не может контролировать. Поэтому мне становится интересно, где мой отец. Может, он умер, но я не спрашиваю. — Могу я тебя спросить, Алиса?

Я киваю.

— Ты все еще веришь, что существует Страна Чудес?

— Нет, — я киваю головой.

— Это значит, что терапия помогает, — моя мама выглядит довольной. Интересно, как бы она себя чувствовала после двух секунд шоковой терапии.

— Из-за чего весь этот разговор про Страну Чудес? — интересуюсь я.

— Когда тебе было семь, — серьезность Эдит раздражает, — ты пропала посреди бела дня и, когда вернулась, говорила, что была в том страшном месте.

— В тот день Эдит наказали, потому что она присматривала за тобой, и ты от нее сбежала. — Лорина все не могла перестать ухмыляться. Теперь я понимаю, почему Эдит такая серьезная. Ее гложет вина. Она скрывает это под маской стервы.

— Заткнись, — Эдит одаривает свою сестру резким взглядом. Интересно, как я смогла от нее сбежать, когда была маленькой.

— Девочки, пожалуйста. Прекратите, — умоляет моя слабая мать.

— Почему прекратить? — спрашивает Эдит. — Я не верю в то, что она не помнит.

— Да, — поддакивает Лорина своей старшей сестре. — Она должна сознаться в тех ужасных вещах, что она делала, после того как вернулась в тот день.

— Ужасных вещах, — я склоняю голову на бок. — Помимо убийства моих одноклассников?

— Помнишь своего парня? — спрашивает Лорина.

— У меня есть парень?

— Был парень, — возражает Лорина. Такое чувство, что она была влюблена в моего парня. — До того, как ты убила его вместе со всеми в школьном автобусе два года назад.

— Зачем мне это было делать? — это действительно тяжело, спрашивать кого-то о вещах, что ты сделал, но я, правда, ничего не помню.

— Кто знает, — Лорина опять закатывает глаза, усмехаясь в сторону Эдит.

— Я помню, как она сказала что-то про монстров из Страны Чудес, — засмеялась в ответ Эдит. Смех у нее какой-то вялый. Будто она такая ленивая, что едва разжимает свои губы.

— Монстры из Страны Чудес? — я прищуриваю глаза. Не уверена, шутят ли они, или это из-за того, что я сказала. Так или иначе, мне становится плевать на все это. Мне плевать на смиренное молчание своей матери, плевать на своих посмеивающихся сестер, даже на монстров из Страны Чудес. Единственный, кто меня волнует, так это мой парень, которого я убила. Для меня это как удар. Даже имея частичную память, я не думаю, что могла навредить кому-то, кого я могла любить.

— Как его звали? — спрашиваю я.

— Кого звали? — Эдит и Лорин все еще смеются.

— Моего парня, которого я убила.

— Адам, — наконец, говорит моя мать. — Адам Дж. Диксон.

Я не знаю как или почему, но от имени Адам Дж. Диксон у меня на глазах наворачиваются слезы.

 

ГЛАВА 10

Камера Алисы, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Заснуть становится все тяжелее и тяжелее с тех пор, как я узнала про своего парня, Адама. Дело не в том, что я помню его или инцидент с убийством моих одноклассников в школьном автобусе. Но Адам для меня — это как Страна Чудес. И не могу их вспомнить, но что-то мне подсказывает, что они реальны.

Что меня волнует в отношении Адама, так это то, что я странным образом скорблю по его смерти. Не знаю, можно ли объяснить мои чувства с научной точки зрения, но я не могу от них избавиться. Чувствую, что хочу его оплакать, сходить к нему на могилу, помолиться и оставить розы на его надгробье. Для меня это подлинное чувство. Не думаю, что я испытываю что-то подобное в отношении моей семьи.

Интересно, можно ли забыть кого-то, но все еще испытывать чувства к нему. Будто я написала его имя на внутренних стенках своего сердца. Будто я пропитана его душой. Чтобы между нами ни было — оно зарыто где-то в недрах моего разума. Я просто не знаю, как нырнуть поглубже и вытащить это на поверхность.

Поток моих мыслей прерывает стук Уолтруд в дверь. Иногда мне кажется, что я единственный пациент в лечебнице.

— Я правда устала, — говорю я. — Я не хочу есть, идти в ванну и с кем-либо встречаться. Оставьте меня в покое.

— Это доктор Том Тракл, — говорит он и входит в мою камеру. До этого он никогда сюда не входил. Когда он шагает внутрь, свои руки он держит за спиной.

— Как ты, Алиса?

Никогда он не разговаривал со мной так вежливо.

— Ненормально.

Мой любимый ответ. Думаю надо оформить над ним авторское право.

— Буду краток, — доктор Тракл не обращает внимания на мою жалобу. Видно, что моя камера вызывает у него отвращение. — Это может показаться невероятно глупым, но мне действительно нужно у тебя кое-что спросить, — пожимает он плечами. Никогда не видела, как он это делает. Видно, что он чувствует себя неудобно в присутствии Уолтруд. — Сколько будет четырежды семь? — быстро спрашивает он, будто ему неловко такое говорить. Уолтруд и Огир изо всех сил пытаются не засмеяться за его спиной.

— Двадцать восемь, — пожимаю я плечами. Потом у меня случается всплеск эмоций. Это напоминает мне о моих похороненных чувствах к Адаму. В моей голове словно лампочка вспыхивает. Вдруг я понимаю, что знаю правильный ответ на глупый вопрос. Кто бы ни попросил Тома Тракла задать мне этот вопрос, он посылал мне код. Не знаю как, но я это знаю.

— Подождите, — останавливаю я доктора Тома. — Это четырнадцать, — отвечаю я с легкой улыбкой на губах.

 

ГЛАВА 11

Камера Пиллара, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

— Четырнадцать, правильно! — прочирикал Пиллар, кашляя от дыма, что он выпускал в воздух.

— Это правильный ответ? — из-за дыма Тракл не мог как следует разглядеть Пиллара.

— Безусловно, — сказал Пиллар. — Теперь приведи ее ко мне.

— Нет. Нет. Нет, — отрезал Тракл. — Это будет серьезным нарушением правил больницы.

— Я всегда думал, что безумие — это уже и есть нарушение правил, — сказал Пиллар. — Будь хорошим мальчиком в костюме и галстучке и приведи мне Алису Уандер. Все лучше и лучше.

— Что лучше? — Тракл не мог скрыть своего любопытства. Пиллар знал, на какие кнопки жать.

— Имей терпение, Томми. Безумные вещи приходят к тому, кто умеет ждать. — Пиллар отклонился на спинку кресла. Он выглядел довольным. Немного вялым тоже. Тракл вспомнил момент из странного суда профессора пару месяцев назад. Пиллар сообщил судье, что он предпочитал смотреть на мир сквозь дымовую завесу. Дым для него был, как фильтрующий экран, сказал он. Ему это помогало видеть прямо сквозь невидимые маски людей.

— Думаю, я могу сделать исключение и привести ее к тебе на встречу ненадолго, — посчитал Тракл. — Но только если ты мне скажешь…

— Знаю, знаю, — Пиллар помахал в воздухе рукой в перчатке. — Ты хочешь знать, почему четырежды семь — четырнадцать. На самом деле, ответ кроется где-то в твоем собственном детстве, Томми, но давай скажем, что ты можешь отыскать его здесь. — Он подтолкнул копию оригинала Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в Подземелье» к краю камеры. Тракл собирался дотянуться до нее сквозь решетки, но одернул руку назад.

— О, — сказал Пиллар. — Ты боишься даже дотронуться до нее. Как это по-нормальному, — растянулся он в улыбке. — Можете быть уверены, Томми. В книге Льюиса Кэрролла есть часть, когда Алиса интересуется, ни галлюцинации ли у нее. Она спрашивает свое собственное здравомыслие, а вообще Алиса ли она.

— Что?

— Во второй главе, Море Слез, Алиса пытается производить умножение, но получает какие-то странные результаты. Она это делает, чтобы убедиться, что она не сумасшедшая, — сказал Пиллар. — Алиса понимает, что пока она в Стране Чудес, четырежды пять получается двенадцать, а четырежды шесть — тринадцать, а четырежды семь — … — глаза Пиллара блеснули, глядя на Тракла.

— Согласно этой бессмысленной логике, четырнадцать, — Траклу было стыдно за то, что он произнес, но ему редко удавалось сдержать свое любопытство.

— Сказочно, не правда ли? — Пиллар помахал своими руками, как гордый волшебник.

— Значит, это некий дурацкий код для тех, кто одержим книгой? — Тракл ожидал большего, чем это. В конце концов, профессор был убийцей. Какой интерес ему мог быть в детской книге?

— Дурацкий — ужасно расистское и совсем немодное слово, — Пиллар поднял свой безымянный палец. — Мы называем себя жителями Страны Чудес.

— Ты издеваешься надо мной? Ты говоришь так, будто веришь, что Алиса Уандер есть та самая Алиса из книги, — фыркнул Тракл. — Ты в наивысшей точке безумия. Я не думаю, что смогу написать даже твою характеристику.

— Пришло время, когда у безумства есть пример для подражания, — Пиллар затянулся достаточно, чтобы его трубка издала свистящий звук. — А теперь, приведи ко мне Алису, пока я не передумал и не сбежал снова.

 

ГЛАВА 12

У дверей палаты VIP, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

По пути на встречу с этим загадочным Профессором Пилларом, я вырываюсь из рук надзирателя и бросаюсь бежать в кабинет Тома Тракла, чтобы забрать свою Тигровую Лилию. И снова ничего не получается, когда надзиратели хватают меня и завязывают на мне смирительную рубашку. В этот раз меня затягивают так сильно, что сама развязаться я не смогу.

Огир ухмыляется, наблюдая за мной. Он хлопает своим электрошокером себе по ладони, будто напоминая мне, что он с радостью его применит, если я опять развяжусь. Когда они ведут меня в VIP палату, я пытаюсь сжать свою голову так, чтобы вытащить наружу воспоминания о Стране Чудес и людях, которых я, возможно, убила. Я никого не могу вспомнить, даже Пиллара, который хочет меня видеть.

— Ты, определенно, одна из худших Грибниц в моей лечебнице, — говорит доктор Тракл, поправляя свой галстук, когда идет рядом со мной. Казалось, будто ему неловко относительно того, как хорошо он одевался и как он выглядел. Но он впервые назвал меня Грибницей. — И хотя ты убила своих одноклассников, я знаю, что ты не прирожденная убийца. Я лечу тебя уже некоторое время, так что я знаю, что говорю.

Он останавливается перед металлической дверью, ведущей в коридор, где VIP палата. Здесь намного чище, чем там внизу, где я живу. О том месте я думаю, как о чистилище, оно всего в шаге от нормального мира снаружи.

— Как я тебе и говорил, профессор Картер Пиллар — хладнокровный убийца. Он совершил ужасные вещи, например, вытаскивал глаза своих жертв и заполнял глазницы грибами. С другой жертвой он использовал веселящий газ и сидел курил свой чертов кальян, наблюдая за тем, как его жертва умирает от внутреннего кровотечения, вызванного смехом. Он даже как-то загипнотизировал человека и заставил его прыгнуть с крыши башни Том-Тауэр Оксфордского Университета, после того, как убедил его в том, что у него есть крылья.

— К чему все это, доктор? — я не могу не заметить неприязнь Тракла по отношению к Пиллару. От этого во мне все больше разгорается любопытство.

— Дело в том… когда ты останешься с ним наедине, он знаменит тем, что играет с человеческим разумом и может убедить людей, сея в их мозгах свои идеи, — говорит Доктор Тракл. — У него всегда есть план, и он знает, как читать сквозь чувства незащищенности людей. Я советую тебе оставаться связанной в своей рубашке и держаться как можно дальше от ограждений его камеры. Или ты навсегда потеряешь шанс покинуть эту лечебницу.

— А я не знала, что у меня вообще есть такие шансы. — Я пристально смотрю прямо ему в глаза, чтобы удостовериться, что он не лжет и не играет со мной.

— Знаю, это сумасшествие, но они у тебя есть, — доктор Тракл сцепляет руки вместе. — Адвокат твоей матери убедил суд, что если лечебница подтвердит твое выздоровление, они отклонят обвинения в убийстве одноклассников.

— Она это сделала?

Значит, женщина с именем, которого я не знаю, должно быть, все-таки моя мать.

— Она старалась сделать все возможно, чтобы помочь тебе, — говорит доктор Тракл. — Если это случится, тогда ты совершила идеальное убийство, по моему мнению; убила своих одноклассников, ходатайствовала о признании тебя ненормальной, излечилась и после всего этого вышла на свободу. Должно быть, это мечта каждого подростка. — Он продолжает: — Чтобы поверить в то, что ты здорова, мы должны либо убедиться, что ты нас не обманываешь, когда говоришь, что не помнишь Страну Чудес, либо…

— Либо?

— Либо Пиллар подтвердит, что ты в своем уме. — Доктор Тракл потирает свой подбородок.

— Как может сумасшедший человек, серийный убийца, который одевается так, будто он гусеница, это доказать?

— Доказав то, что Страна Чудес существует.

Вдруг у доктора Тракла изменяется выражение лица, и он начинает надо мной смеяться, когда пихает меня в дверь. Видать, он просто морочил мне голову.

 

ГЛАВА 13

Связанная смирительной рубашкой, я иду вниз по коридору на встречу с этим Пилларом. Этот коридор намного чище и шире, чем мой там, внизу. Все камеры пусты. Все, за исключением одной, в которой мерцает желтый свет. Я слышу слегка играющую фоном музыку. Когда я подхожу ближе, я узнаю мотив. Это Белый Кролик Джефферсона Эйрплена. Из камеры валят клубы дыма, когда я останавливаюсь перед ней, чтобы встретиться с Пилларом. С самим Пилларом-Убийцей.

Камера Пиллара по-сумасшедшему шикарно обставлена. Уровень ее пола выше практически на фут по сравнению с полом коридора. От этого камера похожа на сцену. Пиллар сидит, скрестив ноги, в большом кресле. Одной рукой он курит свой кальян, а в другой держит банку с одной бабочкой внутри. Бабочка бьется о стекло, желая выбраться на свободу. Но Пиллару все равно.

Наползает тишина, но я не собираюсь начинать разговор. Глаза Пиллара сканируют меня уж очень как-то необычно. Будто бы он знает меня, знал меня раньше и сейчас просто хочет убедиться, что это на самом деле я. Хотя обычно больные люди меня не пугают, сейчас я чувствую себя странно неуютно. У него какая-то необъяснимая поза, для такого маленького заурядного человека.

Перед камерой стоит стул. Я сажусь на него, не отрывая глаз от Пиллара. Когда он машет своей трубкой от кальяна, у него глаза, как бусинки. Он делает это, как маэстро, оркеструющий необычную мелодию песни. Мне потребовалось немного времени, чтобы понять, что он дымом кальяна выводит в воздухе слова. Дым загадочно зависает. Это вопрос, на который мне было бы легче ответить больше, чем неделю назад: «Кто ты?»

Этого же не происходит, верно? Это чересчур невероятно, даже для моего безумства.

— Я не уверена, кто я есть, — говорю я, удивляясь, почему у меня вообще возникла надобность подчиниться. — Хотя люди вокруг меня, кажется, имеют представление о том, кто я.

— И кто, по их мнению, ты есть?

— Говорят, я убила своих друзей, — я поднимаю глаза и внимательно смотрю в его глаза, самым странным способом осознавая, что мы оба — убийцы.

— Почему же я никогда об этом не думал? — он присасывается к своей трубке.

— Думал о чем?

— Об убийстве своих друзей, — он выпускает дым назад в комнату. — Хотя опять же, ты не можешь убить что-то, чего у тебя нет.

— У тебя нет друзей? — не ожидала, что он откроется мне. Или это не так?

— Так же как и у тебя.

— Вообще-то у меня есть.

— А, ты, наверно, имеешь в виду свою Тигровую Лилию. Очень интересный вид, — его голос звучит либо сонно, либо ему слишком комфортно. Даже апокалипсис не заставит его оторваться от своей трубки. — Слышал, твой побег накрылся как раз из-за нее.

— Она первое, что я помню, начиная с прошлой недели. С тех пор она была моим единственным другом.

— Интересно, значило ли это больше, чем это, — Пиллар делает большую затяжку.

Я задумываюсь. Была ли я к ней привязана из-за старых подавленных воспоминаний?

— Вот почему ты хотел со мной встретиться, спросить меня про мой цветок? — интересуюсь я.

— Конечно, нет. Я здесь, чтобы поговорить с тобой про Страну Чудес.

— Тогда тебе лучше почитать книгу, — я уже устала от разговоров про Страну Чудес. — Потому что в реальной жизни ее не существует.

— Это странно. Я вполне уверен, что твоя мать и сестры постоянно упоминали о том, что ты много говорила про Страну Чудес. Настоящую.

Его взгляд меня прожигает. Я даже не собираюсь спрашивать у него, как он узнал про мою мать и сестер.

Я чувствую себя неудобно от того, что он знает о моей семье, но что-то заставляет меня продолжать разговор с ним.

— Моя мама говорит, я сбежала от своей сестры Эдит, когда мне было семь, а когда вернулась, постоянно говорила о страшном месте под названием Страна Чудес, — говорю я. — Это сумасшедшая история. Думаю, все дело в моем детском воображении после прочтения «Алисы в Стране Чудес». Это просто глупо.

— Что такое жизнь, если не глупая книга? — говорит он. — Ты ответила на вопрос, что я тебе послал. Это значит, ты должна что-то помнить.

— Я не знаю, как мне в голову пришел этот ответ, но я думаю, потому что об этом было написано в «Алисе в Стране Чудес».

— Нет, не написано. Про тот факт, что четырежды семь — четырнадцать, лишь намекают в книге. Про это никогда не писали. Ты помнишь больше, чем ты думаешь, Алиса. Это просто шоковая терапия и лекарства, которые заставляют тебя забыть, — говорит Пиллар. — Серьезно, Алиса. Разве тебе не любопытно узнать то, чего ты не помнишь?

Он кладет свою трубку на кальян и наклоняется вперед. Это первый раз, когда все свое внимание он сосредотачивает на мне.

— Я могу заставить тебя вспомнить удивительные вещи.

— Например?

— Например, кто такая на самом деле Красная Королева. Почему она отрубала головы. Кем на самом деле был Кролик. Где находится настоящая нора кролика. Чем на самом деле ворон похож на письменный стол. Почему Льюис Кэрролл написал эту книгу. И много чего другого, — говорит Пиллар. — А главным образом, я могу сказать тебе, кто ты есть на самом деле. А ты знаешь, что случится, если ты узнаешь, кто ты есть?

— Нет, не знаю.

Думаю, мне лучше не знать, кто я в действительности есть. Не знаю, почему я так думаю.

— Ты можешь узнать, на самом ли деле ты убила своих друзей. И если убила, ты узнаешь, почему ты это сделала. — Пиллар замолчал для пущего эффекта. Я почти наверняка знаю, что он скажет дальше. — Разве ты не хочешь узнать, почему убила мальчика, которого любила?

 

ГЛАВА 14

Последнее замечание Пиллара задевает меня больше всего. Я все еще не могу избавиться от скорби по парню, которого я любила, но которого я не могу вспомнить. Адам и моя Тигровая Лилия, кажется, все, что меня волнует в этом мире.

— Я слушаю, — говорю я. — Скажи мне, чего ты хочешь.

— Я хочу его, — говорит он, нисколько не колеблясь, когда щелкает телевизор. Там показывают новости об убийствах Чеширского Кота.

— Ты же не хочешь сказать, что это настоящий Чеширский Кот, не так ли? — фыркаю я.

— А тебе-то что? Ты ведь считаешь, что Страна Чудес не существует, ведь так? — лыбится он. — Я тебе гарантирую, что ты сможешь покидать эту лечебницу на двенадцать часов каждый день, сможешь увидеть мир снаружи, выполнять маленькие задания, о которых буду простить тебя я, а потом возвращаться на ночь в лечебницу.

— Это невозможно. Судья говорит, я сумасшедшая. Это официально.

— Думаю, ты заметила, что я оказываю особое влияние на доктора Тракла. Верь мне. Он сделает так, как я скажу.

— Полагаю, эти задания как-то связаны с поимкой Чеширского Кота? — я приподнимаю одну бровь.

Этот разговор кажется невероятным. Не уверена, что это у меня не галлюцинации.

— Если ты будешь делать так, как я скажу, мы его поймаем, — говорит Пиллар. — Не беспокойся. Я не буду просить тебя стрелять из пистолета или подвергаться опасности. Ты поможешь решить мне кое-какие головоломки относительно него, а потом пойдешь спать, как послушная сумасшедшая девочка.

— Ты же понимаешь, что это работа полиции, правильно?

— Поверь мне, они не смогут его поймать. Кроме того, разве ты не будешь чувствовать себя лучше, если поможешь поймать его и спасти десятки других девочек от смерти?

Мне нравится эта идея, хотя спасение людей — это не то, чем должны заниматься сумасшедшие девушки.

— И что я получу взамен, помимо шанса увидеть настоящий солнечный свет и снег впервые за последние два года?

— Я надеюсь, что в какой-то момент ты снова вспомнишь Страну Чудес, и я смогу доказать, что ты не сумасшедшая. Но я знаю, что ты не в восторге от этой идеи, — говорит он. — Скажу тебе вот что: я могу заставить доктора Тракла предоставить тебе такую же камеру, как у меня.

— Меня не волнует камера, — говорю я. — За мою первую миссию я хочу получить назад свою Тигровую Лилию.

— Опять Тигровая Лилия, — рассуждает он.

— И побольше солнечного света для нее, чтобы она могла расти в моей камере.

— Мне нравятся девушки, которые знают, чего они хотят. По рукам, — говорит он.

Я киваю, точно не понимая, что я делаю. Все, о чем я могу думать, это то, что я смогу выбраться из этого места, даже если это на несколько часов в день. Интересно, смогу ли я сходить в кино и поесть мороженного, как это делают нормальные люди.

— По рукам, — говорю я.

— Сказочно, — чирикает Пиллар. Мне кажется глупым, что он использует это слово, но мне от этого смешно.

— Как мы начнем? — спрашиваю я.

— Почему бы нам не начать с этой глупой смирительной рубашки, что на тебе? Я слышал ты мастер по освобождению из них.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: Все мы там ненормальные

 

ГЛАВА 15

VIP палата, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

На следующее утро они опять отправили меня в палату VIP. Я удивлена, что нет никаких медсестер и надзирателей. Зато коридор полон Грибниками из других палат.

— Добро пожаловать на вершину безумства, — Пиллар машет своей тростью в воздухе, как инспектор манежа в цирке. Он еще не начал курить. Видать, еще рано, а может, он предпочитает оставаться трезвым, пока я на этом задании. Меня обступили ненормальные пациенты с чумными глазами, одетые в рваные одежды. Такое чувство, будто я в каком-то безумном фильме про зомби, принцесса всех зомби.

— Разве ты не хочешь поздороваться со своими дружками — лунатиками, или мне следует называть их «коллегами»? — говорит Пиллар, бросая на них отцовские взгляды. Кажется, они его обожают.

Как он вообще вытащил их из камер?

— Что они здесь делают? — я стараюсь держаться в шаге или двух от ближайшего дружка. Я думала, что сегодня станет моим первым днем, когда я начну общаться с нормальными людьми. Полагаю, здесь я ошибалась.

— Суть твоей миссии — в ее глубокой секретности, — объясняет Пиллар, хлопая по спине сумасшедшую девчонку, которая так крепко его обнимает, словно он Пасхальный Заяц. — Я хочу сказать, ужасная секретность. Тебе придется контактировать с самим Чеширским Котом, самым разыскиваемым преступником Страны Чудес.

Он извиняется и освобождается от своей фанатки.

— Это значит, что ни один нормальный человек не может быть частью этого.

В воздухе он пальцами показывает кавычки на слове «нормальный».

— А если кто-нибудь спросит меня, что я делаю? — говорю я.

— Кто-нибудь — это кто? — интересуется он.

— Например, полиция, — я склоняю голову на бок.

— Разве, ты не слышала послание Чешира, объясняющего, что это Война Страны Чудес?

— Да, точно, — я сжимаю губы.

— Алиса, Алиса, Алиса, — вздыхает он. — Вот как я все это вижу. Чтобы доказать, что ты в своем уме, тебе придется делать безумные вещи. Подумай хорошенько, прежде чем принять мое предложение. Это правда как нора кролика: как только ты туда попадешь, назад пути не будет.

— Вы хотите сказать, что даже никто из сестер и надзирателей ничего не узнает? — я думала, что, по крайней мере, Уолтруд и Огир будут относиться ко мне получше.

Какой-то больной Грибник рассмеялся, глядя на меня своим опухшими глазами, и показал указательным пальцем «нет». У него такой большой и кривой палец, что он мог бы вытирать им лобовое стекло автомобиля.

— Но доктор Тракл знает, — замечаю я, избегая Грибника.

— О, Томми, — говорит Пиллар. — Я считаю его одним из нас, — он указывает на пациентов. — Он просто хорошо это скрывает, обманывая вселенную, что он здоровый человек, который просто руководит психбольницей. Не так ли, Грибники? — обращается он к пациентам, которые усердно кивают.

Я ставлю свой чемодан.

Пиллар дает сигнал нескольким своим Грибникам кое-что принести. Они подходят с передвижным шкафом на колесиках, раньше его здесь не было. Они ставят его передо мной и показывают на него со слюнями на губах. Теперь я Алиса — принцесса дураков.

— Harrods? — читаю я название на шкафу. — Вы купили одежду в Harrods?

— Не уверен, что мы ее купили, — Пиллар обменивается взглядами с остальными. — Но она ведь здесь, не так ли? Больные люди тоже должны одеваться.

Пациенты кивают мне.

Я тяжело вздыхаю, потом стараюсь вдохнуть назад все здравомыслие, что могу. Перед тем как сюда прийти, мне предложили приятный душ в подземной палате. Уолтруд и Огир подумали, что меня будет осматривать какой-то высококвалифицированный специалист за пределами лечебницы, куда меня проводит сам доктор Тракл. Теперь я понимаю, что Уолтруд не будет посвящена в секретную миссию. Но все в порядке, кто может устоять перед одеждой из Harrods?

Я роюсь в одежде и, в конце концов, выбираю «вареные» джинсы и белую футболку. Девушка в рваной рубахе выказывает мне свое одобрение, подняв большой палец вверх. Я не могу сдержаться и из жалости швыряю ей одно платье. Какое-то мгновение она на него смотрит, не зная, что с ним делать, но в итоге начинает его жевать.

Пиллар говорит мне, что на улице немного идет снег, так что достаю еще голубой пуловер с капюшоном и длинными рукавами. Пожилая Грибница бросает мне белые ботинки и хохочет. Видимо, я скоро полюблю этих идиотов. Как ни крути, они все, что у меня есть.

— Глянь на себя, — Пиллар выглядит счастливым. — Современная Алиса. Льюис бы тобой гордился.

Хотя я ни за что сейчас не решусь взглянуть в зеркало, чтобы посмотреть, как я выгляжу, я чувствую себя и правда посвежевшей. Не уверена, в одежде ли дело, в свободе или в моих ненормальных друзьях. Но вот, ждите меня, жители Страны Чудес.

Фанатка Пиллара подает мне розовые часы. Они красивые.

— Я собирался достать тебе золотые карманные часы, но я столкнулся с некоторыми препятствиями, — говорит Пиллар.

— Не смог стащить у парня из Ролекса? — усмехаюсь я, надевая свои часы.

— На самом деле проблемы со Страной Чудес и кроликами. Это они изготавливают часы и контролируют производство по всему миру, — насмехается надо мной Пиллар. — Гусеницы и кролики, знаешь, не очень-то ладят.

Пиллар поворачивается, чтобы посмотреть на парочку Грибников, которые печатают на печатной машинке, что стоит на столе у него в камере. Они так рьяно печатают и о чем-то спорят. Один из них печатает, а другой тянет рычаг, чтобы перевести строку. Они так смотрят на нее, будто это атомная бомба. Я заглядываю туда, чтобы посмотреть, что происходит. Они продолжают клеить и резать ножницами бумагу.

— Мы закончили, или как? — с раздражением фыркает Пиллар. Интересно, что происходит.

Один из них выходит из клетки со старой камерой в руках. Это модель 19 века с гофрой для фокусировки. Он крепит ее на штатив перед собой и просит меня попозировать. Я все еще в недоумении.

— Скажи «чиииз», Алиса, — требует Пиллар. — Грибники не пользуются всякими технологиями и камерами на смартфонах. Они здесь, наверно, уже давно, — закатывает он глаза.

Я просто улыбаюсь Грибнику, который фотографирует. Быстро, как кролик, он тут же скачет за стол и продолжает писать и резать со своим другом. Он возвращается с карточкой в своих руках и слюнявой улыбкой. На самом деле, улыбка-то красивая. Ненормальная, но по-настоящему счастливая. Я начинаю завидовать Грибникам.

Я собираюсь спросить, откуда Пиллар знает про мою фобию зеркал. Наверное, он знает обо мне больше, чем я сама.

Увидеть свое лицо на карточке — это получше, чем смотреться в зеркало. Я никогда не думала об этом. Мне нравится то, как я выгляжу. У меня каштановые волосы, естественно вьющиеся — или это просто последствия шоковой терапии? У меня светло-голубые глаза и слегка угловатое лицо. Думаю, по мне можно сказать, что я мало ем. Кожа у меня белая, а лицо в целом обычное и довольно заурядное. Если бы я не была в лечебнице, я могла бы быть чьей-то соседкой или подругой, или девочкой из колледжа в каком-нибудь городке.

Но дело совсем не в этом. Когда я начинаю читать, то вижу, что это карточка Оксфордского Университета. На ней мое имя: Алиса Плезант Уандер. Я — первокурсница.

— Я — Плезенс, а не Плезант, — говорю я Пиллару.

— Плезант — более приятно, — говорит он. — Если уж на то пошло, то ты и не студентка Оксфордского Университета. Не надо цепляться к словам, когда дело касается подделки.

— Здесь вы правы. Я веду себя глупо, — замечаю я. — Я даже не успела покончить со старшей школой.

— О, ты с ней покончила, — смеется он. — Еще раз, сколько она там поубивала? — он обращается к Грибникам.

Они начинают скакать и хлопать в ладоши, а его фанатка хватает меня за руку и поднимает ее вверх, как победителю в поединке по боксу.

— Она покончила со всеми своими одноклассниками, разве не так?

Пиллар упивается тем, что вокруг него ненормальные люди. Это абсолютно другая сторона его личности, которую, я думаю, он не показывает внешнему миру.

— А теперь пришло время поймать убийцу и спасти несколько жизней.

Он потирает ладони и направляется назад к своему креслу в камере, а потом закуривает свою трубку, по форме похожую на перевернутый гриб.

 

ГЛАВА 16

Камера Пиллара, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

— Ты готова? — говорит Пиллар.

— Не уверена, к чему?

— Значит, готова. Начнем? — он пихает мне копию «Приключений Алисы в Подземелье», когда я стою прямо у решетки. Этот экземпляр не его. Старое библиотечное издание с маленькой девочкой в желтом платье на обложке.

— Всегда думала, что Алиса была в голубом, — комментирую я, подбирая книгу.

— Миф номер один, — говорит Пиллар. — Джон Тенниел, который рисовал все иллюстрации к книге Льюиса Кэрролла, изобразил Алису в желтом платье в первой выпущенной версии в 1865 г.

— Ты ведь это несерьезно, правда?

— Я безумно серьезен. Отныне все, что я тебе говорю про Страну Чудес, совершенно серьезно, Алиса.

— Почему желтое? — я снова смотрю на обложку.

— В то время желтый считался цветом безумства, — объясняет Пиллар. — Но давай не будем сейчас останавливаться на этих спорных моментах, — говорит Пиллар. — Пролистай книгу и скажи мне, что ты видишь.

— Обычная книга «Алиса в Стране Чудес», — я наклоняю голову и листаю странички. — Это библиотечная книга. На ней штамп Британской библиотеки.

— Хорошо, — кивает он. — А где находится Британская библиотека?

— В Лондоне?

— Правильно. Что еще ты видишь?

— Кто-то вчера брал эту книгу, — я вижу дату на вкладыше. — Не знала, что библиотеки указывают даты внутри своих книг.

— Не указывают, — объясняет Пиллар. — Кто-то хочет, чтобы мы знали эту дату. Что еще ты видишь?

— Здесь между страницами карта. Старая, и выглядит так, будто ее нарисовали от руки. Карта Оксфордского Университета. — Я ее разворачиваю. — А если быть точнее, места под названием Крайст Черч. Одно место обведено красным, — я останавливаюсь и пытаюсь успокоить свой пульс. А в красном круге лицо ухмыляющегося кота. — Эта книга еще одно послание от Чешира?

— Да. Что там написано под котом с улыбкой на карте? — Пиллар не тратит времени попусту.

— Тут написано: «Все мы здесь ненормальные».

— Банально до мозга костей, правда? — слегка улыбается Пиллар.

— Здесь стрелка, указывающая на место ниже. Что это все значит? Не понимаю.

— Это самое последнее послание Чеширского Кота, — говорит Пиллар. — Он сейчас раскрывает свои карты, зная, что ты и я на изображении.

— Нам следует искать что-то в том месте, куда указывает стрелка?

— Более того, — фыркает Пиллар. — Сегодня ты последуешь по этому следу.

— Я? Я думала, это будет мой первый день в колледже, — говорю я.

— Колледж — это ерунда. А первый день там — еще хуже. А вот спасение жизней — нет.

— А кто говорил про спасение жизней? — спрашиваю я. — Это просто карта. Я полагаю, она ведет к сокровищам или еще чему-то.

— Ты не права. Сегодня утром эта книга была найдена в руках еще одной мертвой девушки.

— Что? Не той, что была убита в Крайст Черч два дня назад?

— Нет. В Лондоне, рядом с Британской библиотекой. В новостях об этом объявят чуть позже. По какой-то причине он оставил улику, чтобы показать, что девушка мертва, но забрал ее с собой.

— Это что, он так насмехается над миром, посылая сообщения через мертвых девушек?

— В его случае, он улыбается над миром. Он хочет, чтобы мы что-то обнаружили в этом месте, что он обозначил, — говорит Пиллар. — Я считаю, что это еще одна девушка, которую он где-то прячет.

— Почему он убивает всех этих девушек? Что он хочет?

— Не имею ни малейшего представления, что он хочет от этих девушек. Но мне кажется, он также испытывает тебя, Алиса.

— Зачем ему это? — я чувствую, как из моих пор выходит злость.

— Он хочет знать, настоящая ли ты Алиса, — во взгляде Пиллара нет никаких эмоций.

На мгновение я пытаюсь поразмыслить над вариантами того, кто я есть на самом деле. Потом я снова смотрю Пиллару в глаза.

— Вы понимаете, что это мой первый день среди вменяемых людей, — говорю я, думая о том, во что я ввязываюсь.

— Если ты дожила до 19 лет среди бактерий и паразитов, сможешь выжить среди нормальных людей, — он делает затяжку своей трубки.

— Но вы же понимаете, что для меня это слишком. Я не хочу, чтобы в свой первый же день нормальные люди назвали меня ненормальной.

— Ты слишком сильно переживаешь из-за других людей, Алиса, — говорит он. — Учись у меня: нормальное — это мирское, безумство — это новая чернота.

Я даже не могу улыбнуться от такого абсурдного комментария. Спасение жизни — это такая большая ответственность. Не уверена, что могу спасти сама себя. Все, о чем я могу думать, это: «Как бы поступила настоящая Алиса?».

— Конечно, спасла бы девушку.

 

ГЛАВА 17

За пределами психиатрической больницы Рэдклиффа, Оксфорд

Когда Том Тракл открывает для меня дверь лечебницы, я закрываю глаза от солнца. Хоть и слабые против снега, я чувствую, как его лучи обжигают мое лицо. Наверно, потому что мы не встречались так давно.

У меня коченеют ноги, когда снаружи мое лицо облизывает холодный ветер, как недобрая собака. Мысль о том, чтобы снова столкнуться лицом к лицу с нормальным миром, уже не такая захватывающая, как я думала. Я как будто скучаю по тусклым коридорам и сумасшедшим лицам пациентов. Чувствую себя не в своей тарелке, когда смотрю на то, как вокруг меня ходят люди в костюмах и пальто. Интересно, а если эволюция шла не от человека к обезьяне, а от ненормального человека к безумному?

Я делаю глубокий вдох и шагаю к выходу. Звук закрытой двери у меня за спиной отдает в затылке. Чувствую себя опустошенной, покинутой в этом новом мире. Я нахожу ироничным свое раннее желание сбежать из лечебницы. Если бы смотрители только знали, какой запуганной я себя сейчас чувствую. Интересно, Пиллар всегда возвращается назад именно поэтому? Возможно ли такое, что он просто не может находиться среди нормальных людей, поэтому начинает их убивать?

Я иду до первой автобусной остановки с книгами в руках. Я даже на них не посмотрела. Было так хорошо стоять посреди людей и просто ждать автобус. Никто не знает, что я безумна. Никому нет до меня дела, думаю, будет не сложно представить все так, что я одна из них. Одно из преимуществ того, что тебя никто не знает, — это то, что ты можешь притвориться кем угодно.

Сев в автобус, я оплачиваю проезд до Оксфордского университета, который не так уж и далеко от лечебницы Рэдклиффа, люди называют ее «Уорнефорд Хоспитал». Думаю, название «лечебница» их смущает. Забавно держать в руках деньги. Если я дам вам эту бумажку, вы позволите мне сесть в автобус? Смешно.

Я выбираю место у окна в последнем ряду и сажусь. Я привыкла сидеть, прислонившись спиной к стене камеры. Последний ряд подходит мне очень хорошо. Я стараюсь не притянуть колени к груди и не уткнуться лицом в ладони, как я обычно делаю. Это напоминает мне о том, что здесь я совсем одна без своей Тигровой Лилии.

Не знаю, как буду себя чувствовать, если со мной сядет кто-то рядом. Приближенность к другим не кажется мне хорошей идеей. Я уже давно не сидела ни с кем рядом. Не уверена, что вообще смогу с кем-то вести обычный разговор. А что если они меня спросят про какую-нибудь улицу? А что если спросят о том, где я учусь? Или кто я такая? Я смотрю на свои книги. В основном они по психологии и философии. Хотя одна из них детский роман. Он называется «В конце книги есть Сумасшедшая Девочка». Мне становится смешно. Я так понимаю это проделки Пиллара.

У меня жужжит телефон. Я оглядываюсь по сторонам, будто собираюсь сделать что-то неправильное. Я просто к этому не привыкла. Беру телефон. Это сообщение от Пиллара. Помимо телефона горячей линии по психической помощи, это единственной номер у меня в списке контактов. Пиллар не перестает со мной играть.

— Все в порядке? — читаю я в его сообщении.

— Немного неудобно находиться среди людей, — пишу я, с трудом нажимая на маленькие кнопки телефона.

— Ты видишь кролика с часами, который опаздывает на встречу?

— Нет, — хихикаю я и думаю, люди это замечают.

— Тогда все в порядке. Ты студентка психологического факультета с исключительно высокими оценками, если вдруг тебя кто спросит.

— Почему психологического?

— Многие серийные убийцы и преступники на каком-то этапе изучают психологию. Так легче их вычислить, — пишет он. — Я хочу, чтобы ты была среди них.

— А Чеширский Кот изучал ее?

— Конечно. Скажи мне, что ты видишь вокруг себя, Алиса?

— Деревья, тротуар, гуляющие люди за окном.

— А пассажиры в автобусе?

— Обычные люди. Вижу старушку, которая только что купила продукты. Молодая парочка, наверно, тоже едет в университет. Мужчина средних лет с дипломатом. Он похож на профессора. И еще несколько обычных людей.

— Все нормальные?

— Буду считать, что это шутка, — улыбаюсь я, когда пишу. — Откуда мне знать?

— Нормальные люди слишком много переживают о глупых вещах, Алиса, — пишет Пиллар. — Профессор поправляет свой галстук и пиджак, может дипломат? Он беспокоится о своем внешнем виде?

— Он, действительно, поправляет свой галстук, — пишу я и оглядываюсь по сторонам, чтобы посмотреть, нет ли в автобусе Пиллара, но его не видно.

— Парочка. Они держатся за руки? Выглядят обеспокоенными, им не по себе, что их видят вместе?

— Нет, они просто болтают, — пишу я.

— Один из них сильнее реагирует по отношению к другому? Приглядись, Алиса? Разговаривает кто-то один из них, прилагает больше усилий, чтобы сделать другому приятное?

— Да, — я пишу. — Но это нормально. Почему ты спрашиваешь?

— Я не спрашиваю. Я учу тебя распознавать монстров Страны Чудес. У них нет этих человеческих эмоций и опасений. Лицо монстра Страны Чудес лишено жизни. Например, если ты повстречаешь Чеширского Кота, ты узнаешь его по улыбке. Это будет пустая улыбка, лишенная таких простых эмоций, которые ты видишь на лицах людей в автобусе.

— Монстры Страны Чудес выглядят, как обычные люди? — пишу я.

— На этом этапе истории — да. Они перевоплотились в обычных людей. Хотя это не делает их дружелюбными и в здравом уме.

— Да уж, это успокаивает.

— О, ты все еще помнишь об эмоциях. Ты где?

— Рядом с Крайст-Черч, как указано на карте. Мне следует выйти здесь? — пишу я, продолжая глупый разговор. Иметь его в своем телефоне не такая уж плохая идея. Он составляет мне компанию.

— Точно. Как только ты доберешься до улицы Св. Олдейтса, увидишь остановку рядом с башней Том-Тауэр, один из самых главных входов в колледж, — говорит Пиллар.

Я вспоминаю, как доктор Тракл говорил, что Пиллар заставил кого-то прыгнуть с этой башни.

— Если расписание верно, автобус должен остановиться там через пять секунд, — прерывает он мои мысли.

Пиллар прав насчет расписания. Мне интересно, как он это делает. Автобус останавливается на улице Св. Олдейтса. Здесь такой красивый вход в колледж Крайст-Черча. Парочка студентов толкает меня к выходу, когда мои немеющие ноги пытаются решить, действительно ли мне это нужно. Я пожимаю плечами и чувствую, что у меня в горле как будто комок. Сделать шаг из автобуса для меня словно свершение к поимке сумасшедшего преступника.

Вдруг сзади в меня врезается мальчишка.

— Не веди себя так, будто ты туристка, — шепчет он мне на ухо. — А то они поймут, кто ты такая на самом деле.

От его голоса к моей душе подбирается странная дрожь. Хорошая, хоть я и чувствую, что он надменный и слишком уверенный в себе. Прежде чем развернуться и посмотреть на него, я чувствую, что от него пахнет игрой в карты.

 

ГЛАВА 18

Улица Св. Олдейтса, вход в башню Том-Тауэр, Крайст-Черч, Оксфордский Университет

Не самый приятный запах, но он напоминает мне старые книги и вещи такие же древние, как души людей. Мальчишка толкает меня вперед, чтобы выйти из автобуса с другими студентами. У меня нет возможности повернуть свою голову и увидеть его лицо.

— Прощай, жирный старый и противный водитель автобуса, как бы тебя там ни звали, — отдает честь он водителю и выпихивает меня из автобуса, когда тот снова трогается. Я удивлена, что водитель не ответил на грубость этого парня.

На земле, я поворачиваюсь со злым лицом, чтобы посмотреть на него. Это у меня хорошо получается.

— Что ты вообще о себе возомнил?..

Вдруг, я не могу говорить. На парне, также как и на мне, надет капюшон, и на его лице эта особенная улыбка. Особенная, но я не могу понять, в чем именно. Вроде легкая озорная улыбка, которая смягчается ямочками на обеих щеках. Он кажется мне знакомым и надежным, как ни странно. Я не могу на него накричать. Интересно, поэтому водитель автобуса с такой легкостью воспринял его оскорбления?

В этот застывший момент парень смотрит на меня. Прядь черных волос свисает с его лба, когда он запрокидывает за спину рюкзак. Забавная сумка, она вся обклеена игральными картами. Все валеты бубнов. Думаю, вот откуда этот запах. На самом деле, как-то глупо. Он совсем не подходит к его приятному виду.

— Ух ты, девочка, — нарушает он молчание. — Мы же не будем целоваться. Мне надо привыкнуть, потом свидания и немного обнимашек, чтобы я пошел на такое.

— Что? — у меня напрягается лицо. Я не могу пропустить мимо то, что люди вокруг меня говорят. Чувствую себя оскорбленной его замечанием. Я что правда так остолбенела от его привлекательной внешности? — Я вас даже не знаю.

— После того, что мы пережили в автобусе? — он выпучивает глаза и прикрывает рот одной рукой. — Я чуть не умер ради тебя. Все, что тебя надо было сделать, это попросить.

— Умер ради меня? — моргаю я своими задумчивыми глазами. — Разве ты только что не собирался меня поцеловать?

— Значит, ты передумала насчет поцелуя? — его улыбка — это дьявол, а ямочки — ангелы.

— Ух, — вздыхаю я, устремляя свой взгляд в небо.

— Тебе не нужно его разрешение, — он задумчиво смотрит в небо. — Иисус, наверно, сам кого-то целовал.

— Иисус? — у меня красное лицо, интересно, почему я просто возьму и не уйду в смущении?

— Иисус, — повторяет он. — Парень, который спас мир и выглядит так же хорошо, как и я.

— Абсурд какой-то! — психую я. Может, сказать ему, что я только что из психушки? Чертовы мои ноги. Почему я не могу просто уйти?

— Я люблю всякий абсурд. — Он снова натягивает свой капюшон и держит меня за руку. — Ты знаешь, что есть такая наука?

У меня звонит телефон. Наверно, это Пиллар.

— О, у тебя есть парень? — говорит заносчивый мальчишка, когда я уже ищу свой телефон.

— Нет, — не могу вспомнить, в какой карман джинсов я его запихала.

— Отлично! — он потирает свои руки.

— То есть, да, — нахожу я телефон в заднем кармане. Чувствую себя неловко, потому что не сказала про Адама. Почему я вообще испытываю такие чувства, если я не помню его?

— Черт, — дуется мальчишка, и я понимаю, что не хочу, чтобы он уходил.

— То есть, нет.

— О, — он отклоняет голову назад. — Ты же не ненормальная, нет?

Я не отвечаю. У меня сжаты губы, а потом я нажимаю зеленую кнопку, чтобы ответить Пиллару.

— Его зовут Джек Даймондс, — говорит Пиллар на другом конце. — Он очень сильно отвлекает внимание. Избавься от него. У нас мало времени.

— Но … — я не знаю, как объяснить Пиллару свое любопытство по отношению к Джеку. Прежде чем я успеваю подумать, из другого автобуса высыпает куча студентов, и я вместе с ними в потоке прохожу в главный вход. Когда я поднимаюсь на цыпочки, чтобы найти Джека, он уже ушел.

 

ГЛАВА 18

Сад, Крайст-Черч, Оксфордский Университет

— Прямо сейчас ты идешь под известной башней Том Тауэр, — Пиллар играет в моего тур-агента по телефону. — Ее построил Кристофер Рен, который также был архитектором Собора Святого Павла в Лондоне.

— Хорошо, — напоминаю себе, что я на задании, и что могу больше никогда не увидеть Джека.

— Том Тауэр сильно привлекает туристов. И я могу целый день говорить тебе про него. Там находится Грейт Том, самый громкий колокол в Оксфорде.

— Я должна об этом знать?

— Все, что я тебе говорю — важно, Алиса. Ты можешь не использовать это сейчас, но позже, — Пиллар снова начинает читать мне нотации. — Колокол Грейт Том звонит 101 раз каждый вечер, примерно в пять минут десятого Оксфордского времени. В прошлом его использовали как сигнал к комендантскому часу, чтобы напомнить студентам, что им пора в свои общежития. Так же где-то там была собственная фотостудия Льюиса Кэрролла.

— Льюис Кэрролл был фотографом?

— И математиком, и художником, среди всего прочего. Парень был гением. Он даже предсказывал теории Эйнштейна в одной части его другой книги, «Охота на Снарка».

— Интересно посмотреть на его фотографии. Какие они? — не знаю почему, но что-то мне подсказывает, что я должна на них посмотреть.

— В основном на них девочки, но мы вернемся к этому позже. Сосредоточься только на том, что я тебе говорю, Алиса. Все важно, — настаивает Пиллар, когда я прохожу через огромный клуатр.

Я захожу внутрь Крайст Черч Колледж и смотрю на огромную зеленую территорию перед собой. Колледж — это крепость, ренессансные здания, стоящие в форме квадрата, внутри которого зеленый сад. Посередине сада — фонтан. Этот вид заставляет меня забыть про Джека. Здесь просто небывалая атмосфера. Будто это место таит в себе великие секреты; будто по этой земле гуляли великие мужчины и женщины.

— Вижу, ты потеряла дар речи, — говорит Пиллар.

— Я не могу этого объяснить, но в этом месте есть что-то такое, что кажется…

— Сумасшедшим? — забавляется Пиллар. — Это одно из самых загадочных мест в истории. Ненормальные люди это знают. Здравые люди считают, что это просто колледж, где ты получаешь диплом и вешаешь его на стену. Походи там минутку, Алиса. Позволь этому осесть в твоей душе. Подыши тем же воздухом, что дышал Льюис и многие другие гении многие века назад. Кстати, тебе следует воспользоваться своими наушниками, раз уж я буду висеть с тобой на трубке весь день.

— Это успокаивает, — я сжимаю губы, и надеваю наушники.

— Так-то лучше. Вот краткая история этого сказочного места, — говорит Пиллар. — Крайст Черч — один из самых крупных колледжей при Оксфордском Университете. У него есть всемирно известный соборный хор, достойная библиотека и уникальный и очень старый собор. Не говоря уже о многих секретах, которые он хранит от вменяемых людей этого мира.

— Я слушаю.

Это правда. Интересно, и почему я не прочитала об этом, перед тем как приехать. Меня уже это все завораживает.

— За многие годы в Крайст Черч побывало много выдающихся студентов, преподавателей, и приезжих академиков. В моих глазах, это самые удивительно ненормальные люди в истории. Вот хотя бы назвать: сумасброд и философ Джон Локк, сумасброд и ученый Альберт Эйнштейн, более тринадцати сумасбродных британских премьер-министров. И, конечно же, наш самый любимый сумасброд из всех, Льюис Кэрролл.

— Он преподавал в Оксфорде? Я думала, он просто использовал место наверху как студию.

— Это почти оскорбительно, не знать такого, Алиса. Он был преподавателем по математике в Крайст Черч.

Я прошла через временно закрытую территорию. Здесь повсюду полиция. Студенты могут проходить только после предъявления своих документов и сумок на проверку.

— Я предполагаю, что ты уже прибыла на место преступления, — говорит Пиллар. — Где Чешир убил девочку, профессора, жокея, старуху и молодую девушку два дня назад.

— Откуда ты знаешь? — я оглядываюсь по сторонам, чтобы посмотреть, не наблюдает ли он откуда-нибудь поблизости.

— Ты очень предсказуема, как и большинство людей, Алиса, — я слышу, как он курит трубку. — Тебе надо будет научиться стать непредсказуемой, если мы хотим поймать Чеширского Кота. Теперь иди вперед прямо к полиции и не смотри слишком долго на место преступления. Обычный студент уже должен был видеть его раньше.

Я приближаюсь к полицейскому. Не могу не вздрогнуть. Не то чтобы я была преступницей. Просто я боюсь, что он узнает, что я из лечебницы, и отправит меня назад. Просто не могу сдержаться. То есть холодный воздух, которым я здесь дышу, все еще кажется сном.

— Алиса Плезант Уандер, — полицейский читает мое имя на карточке. — Прекрасное имя.

И я улыбаюсь. Надеюсь, я выгляжу серьезной и нормальной.

— Оно напоминает мне о девчонке, которая два года назад убила своих одноклассников, — говорит он.

У меня сердце ушло в пятки.

 

ГЛАВА 20

Грейт Холл, Крайст-Черч, Университет Оксфорд

Время замирает, и я понятия не имею, что делать. Кажется, я не могу вымолвить и слова до тех пор, пока полицейский офицер не начинает говорить снова:

— Правда, фамилия той Алисы была Плезанс, и она сейчас в лечебнице.

— Да, мне вечно так говорят.

У меня пластиковая улыбка, но он этого не замечает. Теперь я понимаю, почему Пиллар изменил мое имя. Хоть и незначительно, но это делает меня кем-то другим. Неужели полицейский действительно купился на это, или я выгляжу как-то подозрительно?

— Как по мне, ты выглядишь абсолютно вменяемой, — говорит офицер. Я замечаю, что он хочет казаться серьезным, но он выглядит смешно. У него маленькие усики, такие тоненькие, как у мышки.

— Хорошего дня.

— Спасибо, — я забираю свою карту и делаю пару шагов в сторону здания.

— Врушка-врушка, дядя Хрюшка, из помойного ведра, — чирикает мне в ухо Пиллар.

— Это было не смешно.

— И не должно было быть. Так вот, сейчас ты входишь в престижный Грейт Холл.

Слова Пиллара звенят у меня в голове, когда я вхожу в это завораживающее место. Длинные обеденные столы стоят по обе стороны. На них лежат всякие разные столовые принадлежности, чашки, вилки, салфетки. Золотой и коричневый — вот цвета, которые преобладают в этом месте с желтоватым приглушенным светом. Стены необычно высоки и величественны так, что я не могу этого описать. На стенах за столами висят портреты. Написанные маслом портреты людей, которых я не знаю.

— Уникальное место, не так ли? — говорит Пиллар.

— Невероятное.

Я в восторге.

— Грейт Холл — это место, где снимали такие фильмы, как «Гарри Поттер». Вся эта абракадабровская магическая чепуха не могла бы использовать портреты, если бы Грейт Холла не существовало, — говорит Пиллар. — Также здесь снимался фильм «Золотой Компас» со своими белыми медведями. Грейт Холл — это то место, где хочет свершаться каждая великая история.

— Правда? Никогда этого не знала. Почему я слышу в твоем голосе неприязнь по отношению к этим фильмам?

Не могу удержаться, чтобы не воспользоваться шансом спросить его об этом. Пиллар скрывает свои чувства. И то, что я вижу, как он раздражается, приоткрывает мне маленькую дверцу к его разуму.

— Почему неприязнь? — интересуется Пиллар. — Алиса. Пойди, спроси любого туриста про Грейт Холл, они тут же скажут тебе про этого Гарри Поттера, и никогда не вспомнят про Льюиса Кэрролла и Страну Чудес. Гарри Поттер даже ненастоящий. А Льюис и Алиса — настоящие.

— Предполагаю, что под Алисой, ты имеешь в виду меня?

— Давай не будем забегать вперед. Всему свое время.

Я прохожу дальше по холлу.

— Ну и почему же я не в классе, а прохаживаюсь по Грейт Холлу?

— Вытащи из книги карту. Что ты видишь?

Я делаю, что он сказал, и смотрю на карту Чеширского Кота. Не надо быть гением, чтобы увидеть, что это место на карте обведено в круг.

— Теперь понятно? — спрашивает Пиллар.

— Понятно.

Я оглядываюсь по сторонам, на моих глазах величественное место превращается в страшный замок. Что если Чеширский Кот наблюдает за мной прямо сейчас? Что если это ловушка, и я буду следующая, кто умрет?

 

ГЛАВА 21

Внутри Грейт Холла я гуляю среди туристов. Не знала, что туристы со всего мира могут посещать его во время учебных часов, но идея мне понравилась.

Все вокруг меня большое и величественное. Я прошла мимо стола с пустыми чайными чашками прямо перед массивной дверью Грейт Холла.

— Для чего эти чашки?

— Обычно они для профессорских и интеллектуальных встреч, — говорит Пиллар. — Реже для священников из собора, которые также иногда проводят здесь специальные встречи.

— Только не говори мне, что Безумный Шляпник тоже задействован? — не знаю, как я вообще посмела спросить.

— Будь осторожна в своих желаниях, Алиса, — говорит Пиллар. — Он еще хуже, чем Чеширский Кот. Ты уже внутри холла?

— Внутри.

— Скажи точно, куда указывает стрелка на карте. Можешь разглядеть? — спрашивает Пиллар.

— Она указывает на портреты на стене позади столов в Грейт Холле.

— Ты смотришь на портреты очень уважаемых мужчин и женщин, если только они не волшебники, — разжевывает слова Пиллар. Думаю, он на самом деле ненавидит Гарри Поттера. — Но они настоящие волшебники в науке, литературе и всякого рода искусствах. Ты можешь мне сказать, на какой именно потрет нам указывает Чеширский Кот?

— Хмм… — я считаю портреты на карте. — Это должно быть… дайте посмотреть… — я прохожу к стене, и, наконец, встаю перед черно-белым портретом. На нем мужчина средних лет, с яркими чертами лица и отрощенными волосами. Он выглядит очень знакомым. Очень умным. Читаю внизу табличку. — Чарльз Лютвидж Доджсон.

— Интересно, — слышу, как Пиллар затягивается своей трубкой. — Значит, вот чего хотел Чешир, на что он хотел, чтобы мы посмотрели.

— Кто такой Чарльз Лютвидж Доджсон? — спрашиваю я.

— Как тебе не стыдно, Алиса? — смеется Пиллар. — Это имя Льюиса Кэрролла. Оно написано прямо под его именем на фамильной дощечке.

— Льюис — это его ненастоящее имя?

— Льюис Кэрролл — это его псевдоним, часть фальсификации правды о Стране Чудес, — говорит Пиллар. — Давай подумаем, почему Чешир хочет, чтобы мы смотрели сюда. Это одна из его игр, я уверен. За этим должно что-то крыться.

— Может, он просто восхищается Льюисом Кэрроллом? — предполагаю я, не в состоянии разглядеть чего-то особенного в этом портрете.

— Ты все еще думаешь, что это не настоящий Чеширский Кот, а какая-то безумная его копия? — говорит Пиллар. — Ты еще хуже журналистов. Смотри лучше на портрет. Что-то должно быть не так. Чешир любит всякие загадки.

Я смотрю, но мне ничего не бросается в глаза. Я даже проверяю рамку портрета, безрезультатно. Когда я это делаю, парочка туристов косится на меня подозрительно.

— Ты не мог бы просто сказать мне, что искать? — шепчу я, понимая, что люди вокруг меня, скорее всего, решат, что я ненормальная, раз постоянно говорю что-то в наушник.

— Это зависит от того, что ты хочешь найти, — забавляется Пиллар.

— Не смешно.

— А я думаю, смешно. Скажи мне, Алиса: портрет Льюиса в профиль, так? Ты видишь что-нибудь в том направлении, куда он смотрит?

— Еще один портрет. Эйнштейн.

— Он также выглядит сумасшедшим со своими белыми хлопковыми волосенками? — насмехается над ним Пиллар. — В любом случае, не думаю, что Чешир хочет, чтобы мы смотрели на Эйнштейна. Как насчет портрета напротив Льюиса, на другой стороне?

Я разворачиваюсь.

— Вообще-то, на другой стороне в этом месте нет портретов. Думаете, это секретная дверь?

— Давай не будем гнать вперед паровоза. Вряд ли ответ находится так далеко от портрета, — говорит Пиллар. — Раз уж портрет смотрит на стол, ты не видишь что-нибудь необычное на месте перед Льюисом Кэрроллом?

— Вижу, — говорю я. — Это точно необычное, но я не думаю, что это принадлежит Чеширу.

— Можешь, пожалуйста, это описать? — чувствую любопытство Пиллара.

— Это пачка сыра, — я стараюсь говорить ровно. Зачем пачка сыра может лежать в Грейт Холле?

— Сыра? Как оригинально, — смеется Пиллар. — Конечно, мне не нужно тебе говорить, что общего между сыром и улыбкой.

— Полагаю, вы говорите «сыыыыр», когда улыбаетесь в камеру, что как-то связано с Чеширским Котом?

— У него нездоровое сюрреалистичное чувство юмора, не так ли?

— У него нездоровый разум. Он убивает молодых девушек. Кроме того, на пачке написано Чеширский Сыр.

— Чеширский Сыр. А это умно, — Пиллар щелкает пальцами.

— Не вижу ничего умного.

— Льюис Кэрролл родился в Дарсбери, Уоррингтон, в Чешире, — говорит Пиллар.

— Это совпадение?

— Отныне, совпадений больше нет. Все, через что нам надо будет пройти — тщательно спланировано Чеширом, а решение этого должно быть связано с Льюисом Кэрроллом.

— Кэрролла вдохновило на создание героя Чешира то, что он родился в городе Чешир?

— На создание — нет. Написать о нем — да, — объясняет Пиллар. — Чешир — это графство сыроваров, издавна известное своими специфическими складами с сыром на берегах реки Ди. Тогда, более ста лет назад, Чешир был еще портом.

— Ну?

— Терпение, моя дорогая сумасшедшая девочка.

Пиллар замолкает и делает специально долгую затяжку. Он хочет научить меня слушать и не перебивать его.

— Конечно, сырный склад в Чешире притягивал целую кучу отвратительных крыс. — По телефону он подражает их писклявым звукам. Я начинаю замечать его сумасшествие. — Крысы попадали со всего мира на сырный слад благодаря кораблям, прибывающим для транспортировки сыра. Вот когда коты стали пробираться в Графство Чешир, собираясь на причале, чтобы поймать бесчисленное количество крыс. А так как в Чешир никогда не приезжал Крысолов, Чеширские Коты были самыми счастливыми в графстве. А счастливые — это означает всегда улыбающиеся.

Мне вдруг захотелось присесть, все еще уставившись на того улыбающегося кота на пачке, что лежала на столе. Часть истории Пиллара поразила меня так, будто я должна была помнить это сама, но я не могла. Другая часть сводила с ума от того факта, что Чеширский Кот — настоящий. Это не игра. Это не подражатель.

— Алиса? — говорит Пиллар.

— Я здесь. Просто немного сбита с толку. Зачем тогда Чешир посылает нам эти сообщения?

— Ну, во-первых, это сообщение для меня. Думаю, для тебя у него другие подсказки, но это позже. А сейчас, он хочет напомнить нам, что он настоящий, а не просто улыбающийся кот в книге с картинками. У него есть история и происхождение. Он хочет, чтобы мы его уважали.

— Так кто же он? Кот, завладевший чьей-то душой? — издаю я нервный смех.

— Не могу ответить на это сейчас. Но теперь ты уже не будешь смотреть на котов как прежде, не так ли? — смеется Пиллар. — Теперь давай вернемся к загадкам. Присмотрись поближе к пачке сыра. Ты можешь найти что-нибудь снизу? Уверен, эта игра еще не окончена.

Беру упаковку с сыром и разглядываю ее.

— Что-нибудь есть? — спрашивает Пиллар.

— Да, — говорю я. — На обороте есть какая-то надпись.

— Пожалуйста, прочитай ее, Алиса. Промурлыкай чеширскую песенку для моих ушей.

Пиллар сейчас слишком возбужден. А я зажата между серийным убийцей, которого я должна ловить, и другой невероятной чушью в моих ушах.

— Здесь написано: «Съешь меня».

Я качаю головой от такой глупости.

— Это настолько необыкновенно, насколько только может быть, — хлопает в ладоши Пиллар.

— Слушай, я этого делать не собираюсь, — я сжимаю руки в кулаки и шиплю сквозь зубы.

— Думаю, собираешься, Алиса, — говорит Пиллар наиспокойнейшим голосом.

— Слушай, ты, маленький кусок… — я машу указательным пальцем в воздухе, и замечаю, как люди кивают в мою сторону головой — Ты маленький кусок гусеницы, — широко улыбаюсь я туристам. Они морщатся от такой абсурдности.

— Бедная девочка. Ее подловили, когда она пытается предстать реальной Алисой, — говорит своему мужу старушка с белыми пушистыми волосами. — Она даже одета, как она.

— Мудрая женщина, — смеется в трубку Пиллар.

— Туристы думают, что я ненормальная, — поворачиваюсь я и смотрю на портрет Льюиса Кэрролла, чтобы говорить с ним более приватно.

— Вот и хорошо, а то бы они уже вызвали полицию, потому что ты ведешь себя так подозрительно в Грейт Холле. Теперь будь хорошей девочкой и делай то, о чем просит Чеширский Кот.

— Назови мне хоть одну причину, почему я должна это делать, Профессор Пиллар, — требую я. — Вы не можете меня заставить.

— Пожалуйста, посмотри на оборот карты Чешира, и потом скажи мне, что ты передумала.

Он слишком уверен в себе. Нет ни намека на сарказм или безумство.

Вытаскиваю из кармана помятую карту и разглаживаю ее поверх портрета. К черту на то, что подумают обо мне люди. Переворачиваю ее на другую сторону и вижу посередине чью-то надпись от руки: Либо ты быстро разгадаешь мои загадки, либо еще одна девушка умрет до полудня. Это сообщение для меня как удар под дых. Поднимаю голову и смотрю на солнце за высокими окнами. Его лучи практически перпендикулярны. У меня осталось так мало времени, чтобы спасти девушку от смерти. Коварный Пиллар знал о ней с самого начала.

— Все еще думаешь, что ты не сумасшедшая, Алиса? — голос Пиллара пугает меня. — Потому что чтобы поймать сумасшедшего, нужен еще один сумасшедший.

 

ГЛАВА 22

— Дай мне подумать минутку, — я разворачиваюсь и пристально смотрю на пачку сыра.

— Через минуту уже может быть поздно, — говорит Пиллар. — Посмотри на себя, уставилась на сыр, как голодная мышь. Чешир, возможно, наблюдает за тобой откуда-нибудь, и его план уже начинает работать. — Слова Пиллара тикают в моей голове, как часовая бомба. Здесь на кону жизнь девушки. — Надеюсь, ты понимаешь всю его иронию. Еще в Графстве Чешир, он питался мышами, поедающими сыр на складе. И ты будешь его маленькой мышкой, если начнешь есть сыр, Алиса. Твоя неохота не очень хорошо отражается на девушке.

— Хорошо, я возьму сыр в уборную и чем-нибудь его разрежу, — беру пачку со стола. — Предполагаю, что внутри еще одно сообщение. Как, может быть, в печенье с предсказаниями.

— Алиса, Алиса, Алиса, — вздыхает Пиллар. — Когда Чешир говорит «съешь меня», ты должна это съесть. У тебя нет времени. Только взгляни на солнце.

Я снова наклоняю голову и понимаю, о чем он говорит. Не могу поверить, что от меня зависит жизнь девушки. Кто я вообще такая, чтобы спасать чью-то жизнь?

— Давай, засучи рукава и возьми этот сыр. Не обращай внимания на туристов. Ну что может случиться: они могут подумать, что ты ненормальная? — дальше смеется Пиллар.

А я должна спасти девушку, которую даже не знаю.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза, потом надкусываю сыр. Вообще-то он вкусный. Сначала я откусываю немного, а вокруг меня собираются люди, чтобы посмотреть, что я за кукушка такая.

Потом кусаю сильнее. Я откусываю сбоку, ожидая, что изнутри появится записка. Но ничего нет.

Я поворачиваю пачку сыра и откусываю с другой стороны. Я стараюсь даже не дышать. Солнце превратилось в бомбу, которая продолжает тикать в моей голове.

Вокруг меня собирается больше людей, которые пялятся на девятнадцатилетнюю девушку в современном платье Алисы, пожирающую сыр.

Какой-то мальчик подбирает этикетку Чешира, которая выпала из пачки, и показывает ее остальным.

— Здесь написано: «Съешь меня!» — смеется он. — Очуметь!

Я кусаю с третьей стороны. Я уже не могу видеть солнце сквозь стекло. Оно приближается к перпендикуляру. Или я просто паникую?

Тик-так. Тик-так. Мне кажется, меня сейчас стошнит.

— Это шоу, — вернулась старушка с седыми волосами. — Это совсем не сумасшедшая девчонка. Это просто шоу, и это забавно!

Она начинает хлопать, а остальные следуют за ней. Они хлопают не так, что «ух ты, это здорово». Они хлопают так, будто мы на фестивале пива, а я танцую польку.

Я делаю глубокий вдох и откусываю снова. Моя голова сейчас взорвется. Почему чем больше я ем, тем громче тиканье? Я не могу найти послания Чешира. Наверно, это сырный передоз.

— Думаешь, она вырастет? — спрашивает другая туристка.

— Неее, — говорит ее муж. — Такое может быть только в Диснее.

Тик-так. Тик-так.

— Интересно, как ненормальное поведение может развеселить нормальных людей, — шепчет мне в ухо Пиллар.

— Заткнись! — кричу я на него, выплевывая сыр на туристов.

Они хлопают еще сильнее.

— Скажи мне, Алиса, — говорит Пиллар, — почему твоя голова тикает?

Что? Как он может слышать тиканье в моей голове? Абсурд какой-то.

— Какое-то тик-так, все время, — говорит Пиллар. — У тебя там где-то часовая бомба?

Не могу поверить, что он слышит мои мысли. Я не смогу жить, если это действительно так. Вдруг у меня очень сильно заболели зубы. Я откусила что-то металлическое. Мои глаза становятся шире, когда я постукиваю зубами. Сообщение не на бумаге. Это что-то твердое. Наконец, что-то вываливается из сыра. Часы.

— Вот, что тикало, — бормочу я. Туристы смеются. Сейчас они на седьмом небе.

— Часы? — спрашивает Пиллар. — Пожалуйста, скажи мне, что это не карманные часы, или же такое чувство юмора у Чешира ужасно абсурдно.

— Это и есть карманные часы, — я их беру и стираю с них сыр. — Здесь внизу кролик. Две его лапы указывают на минуты и часы.

— Невероятно. Покажи мне! — говорит старушка.

— Не смейте ко мне подходить, — рычу я на нее и возвращаюсь к Пиллару. — Часы не работают. Думаю, они остановились, как только я к ним прикоснулась.

— Еще интереснее, — говорит Пиллар.

— Сделайте что-нибудь! — кричу я на него. — Нам нужно спасти девушку.

— Не кричи на меня. Не я здесь убийца, — говорит он. — То есть я убиваю людей, но не эту девушку. Скажи мне, Алиса, есть что-нибудь необычного в этих часах?

— Помимо того, что они не работают, не думаю.

— Карманные часы, которые не работают, — думает вслух Пиллар. — На каком времени они остановились?

— Шесть часов.

— Это послание, — говорит Пиллар. — Хотя я и не знаю, что оно означает.

— Что? Как вы можете не знать? Я думала, это было что-то вроде нездоровой игры, в которую вы играли с Чеширом. Вы должны знать.

— Я не знаю, — четко говорит Пиллар. — Прости, малыш, придется нам поставить крест на этой девушке. Уже почти полдень, и этот раунд Чешир выигрывает.

— Я не собираюсь сдаваться! — кричу я.

— Почему? Ты ведь даже ее не знаешь. Она ничего для тебя не значит, — говорит он.

Я ничего не отвечаю, потому что я не знаю почему. Мне просто нужно ее спасти. Я не могу выносить того, что я знала, что могла кого-то спасти, а потом бросила это дело.

— Чешир там откусил тебе язык что ли? — спрашивает Пиллар.

— Хорошо, хорошо, — пытаюсь успокоиться я. Туристы меня фотографируют, снимают на свои телефоны. Та старуха продолжает мне улыбаться. — Давайте посмотрим. Часы показывают шесть. Сейчас где-то двенадцать — тридцать. Чешир сказал, есть время до полудня, значит, шесть не может быть числом. Это не может быть время.

— Интересно, — говорит Пиллар.

— Это место, — поднимаю я руки в воздухе. — Как снайперы и полицейские в кино, когда они говорят стрелять в направлении шести часов.

— Замечательно, — говорит Пиллар. — И где такое место, как шесть часов?

— Прямо за мной, — я поворачиваюсь назад, снова к портрету Льюиса Кэрролла.

— Как говорил Чешир: если ты не знаешь, куда идешь, любая дорога тебя туда приведет, — говорит Пиллар.

 

ГЛАВА 23

Не имеет значения, как долго я изучала портрет Льюиса Кэрролла, я не обнаружила там ничего странного. Даже туристы начали скучать, все, за исключением старушки. Она самая внимательная.

— Скажи мне, Алиса, Льюис Кэрролл улыбается на портрете?

— Нет, — я еще раз проверяю на тот случай, если меня вдруг подводит зрение. Сегодня утром у меня был один укол. Возможно, мне нужен еще один, раз уж я начинаю уставать.

— Черт. А то было бы все классически, — говорит Пиллар.

— Может, что-нибудь есть за портретом, — предлагаю я.

— Я знаю, что может означать шесть часов! — перебивает старушка. У нее дурацкая улыбка. Ей это нравится больше, чем картинки в книге «Алиса в Стране чудес» понравились бы семилетнему ребенку.

— Ладно, — она может быть моей последней надеждой.

— Шесть часов — это когда Безумный Шляпник остановил время своим ужасным пением. Так сказала Черная Королева, — говорит она.

— А ведь леди на самом деле права, — говорит мне в ухо Пиллар.

— И что дальше? — интересуюсь я. — При чем здесь Безумный Шляпник?

— Это может быть и не прямая ссылка на Шляпника. Чем еще известен Шляпник?

— Чаепитием, своей шляпой и странным поведением, — отвечаю я.

— Вот и ответ, — говорит он, но я все равно ничего не понимаю.

— Думаю, это могли бы быть чайные чашки на входе в Грейт холл, — предлагает старушка. — Куда бы Шляпник ни пошел — повсюду чайные чашки.

Даже не представляю, знает ли она, что вообще происходит. Полагаю, она считает, что это какое-то интерактивное собрание, проводимое Оксфордским университетом с целью развлечь туристов.

— Я всегда считал, что книги Льюиса Кэрролла подходят для читателей от девяти до девяноста лет, — говорит Пиллар. — Ей, случайно, там не за девяносто, а?

— Замолчи, — бросаюсь я через холл, расталкивая туристов. Ловлю взгляд охранника, но он ко мне не приближается. Интересно, он обо мне знает?

Подбегаю ко входу, где стоит огромный стол с тарелками и десятком пустых чашек. Я проверяю чашки одну за другой.

— Это Алиса Бонд, — хлопает в ладоши старушка.

— Все чашки пусты. Все, кроме одной, — говорю я Пиллару.

— Там написано «Выпей меня»? — спрашивает Пиллар своим причудливым голосом.

Даже не буду терять время. Опускаю пальцы в чай и что-то там нащупываю. Вот оно, как раз то, что я искала.

— Это еще одни часы… электронные, — говорю я.

— Работают? — спрашивает Пиллар.

— Нет.

— Потри их так, как бы ты потерла кувшин с Джином, — слышу, как он делает затяжку, — уверен, они начнут отсчет времени назад.

— Почему? — потираю их своим рукавом.

— Те часы в сыре тикали и внезапно остановились, как только ты их потерла. А эти заработают, когда ты их потрешь. Это вот такая бессмыслица как раз в духе Чешира.

— Но тогда время стояло на шести. Он не мог предсказать, когда я их потру, — говорю я.

— Часы могут стоять, когда их часовая и минутная стрелка зафиксирована, Алиса. Это не так уж и сложно. А теперь давай, потри эти часы.

Я так и делаю. Пиллар прав. Это секундомер. Цифровой счетчик часов начинает отсчет назад. На шести минутах я говорю Пиллару:

— Значит, у нас осталось шесть минут. Новый предельный срок, — комментирует Пиллар. — Тиканье. Перемотка назад. Вот опять начинается сумасшествие.

 

ГЛАВА 24

— Должна быть еще какая-то подсказка в чашке, потому что это, определенно, последний кусочек пазла, — предполагает Пиллар.

Старушка вытаскивает свернутый кусочек бумаги из чашки с глупой улыбкой на лице.

— Бумажка, — я ее разворачиваю и зачитываю Пиллару. — Здесь говорится: «четырехбуквенный дублет».

— Вот что я называю захватывающим, — говорит Пиллар. — Что еще там говорится?

— Здесь нарисована дверь и стрелка, которая ведет от двери к замку, — говорю я. — Что за абракадабра этот дублет? — не представляю, почему я вдруг заговорила на сленге Пиллара.

— Дублет, еще его называют «цепочкой слов», — это игра, которую придумал Льюис Кэрролл в Рождество 1877, — поучает меня Пиллар. — Это простая игра. Я называю тебе слово из четырех букв и прошу тебя превратить это слово в другое, меняя одну букву за раз.

— Что? — у меня кипит мозг. Я не могу даже сосредоточиться на игре.

— Ну, например, я прошу тебя превратить слово «роза» в «кора». Сначала, ты меняешь «роза» на «роса», заменив одну букву, потом ты меняешь «роса» на «коса». И потом, наконец, ты заменяешь последнюю букву в «коса» и превращаешь это слова в «кора». Раз плюнуть, ведь так?

— И какое это имеет отношение к спасению девушки? — я снова гляжу на часы. Пять минут.

— Чешир нарисовал для тебя дверь и замок, — объясняет Пиллар. — Он хочет, чтобы ты превратила слово «дверь» в «замок». А так как мне известно, какой он сумасшедший, я могу представить, что это каким-то образом является подсказкой к тому, где держат девушку. Возможно, за какой-то дверью. Лучше бы поспешить, Алиса.

— Хорошо, — я снова начинаю паниковать. Глаза старушки становятся шире. Не уверена, слышала ли она Пиллара, но она подбадривает меня и говорит, что у меня все получится. — Давай уберем одну букву из слова «door». Давай превратим «r» в «m». Получаем «doom», — щелкаю я пальцами.

— Нет, Алиса. Нет, — говорит Пиллар. — Ты не сможешь видеть «судьбу». Это должно быть что-то, что ты сможешь видеть или что-то с этим сделать. Каждое слово должно помочь тебе отыскать настоящий замок.

— «Door» в «boor», — бормочу я.

— Звучит хорошо, — говорит Пиллар.

— А что такое «boor»? — интересуюсь я.

— Грубый и бестактный человек. Продолжай. Ты на правильном пути.

— Теперь мы меняем «boor» на… Хм… «Book»? — я поднимаю в воздух палец.

— Отлично. Могу представить себе, что где-нибудь рядом мы сможем отыскать полезную книгу. Продолжай.

— «Book» в «look»? — импровизирую я.

— И, наконец, меняем еще одну букву в «look» и ты получаешь «lock», — хлопает в ладоши Пиллар. — Отличная работа.

— И что потом?

Осталось четыре минуты.

— Оглянись по сторонам и поищи какого-нибудь грубияна, — говорит Пиллар. — Давай же. У тебя нет времени. Ищи грубияна. Прислушайся к студентам, преподавателям, туристам, что жалуются, назойливые или с плохими манерами. Во всем мире таких полно.

— Грубияна, наглого и неприятного, — напоминаю я себе, когда оглядываюсь по сторонам.

— Мой муж точно неприятный, — говорит старушка. — Он в соседнем зале, ругается из-за цены на книгу, которую только что купил.

— Невежда и книга, boor and book. Двое по цене одного, — донимает меня в ухо Пиллар. — А ведь это еще даже не Рождество.

 

ГЛАВА 25

— Сэр, — зову я мужчину, подбегая к нему.

Он стоит и ругается с библиотекарем, чтобы ему вернули деньги, потому что книга с дырками. Когда я подхожу, то вижу, что холл освободили от людей для уборки. Обслуживающий персонал просит его уйти. Я мчусь через весь холл и никому не позволяю меня остановить. Хотя его жену останавливают.

— Я заплатил за эту книгу, — протестует противный мужчина. Он выглядит как раз так, как я всегда и представляла себе Эбенезера Скруджа из Рождественской Песни.

— Пожалуйста, мистер Скрудж, — умоляет библиотекарь. — Нам надо, чтобы вы покинули холл.

Я даже не позволяю себе задуматься о том, что услышала имя Скрудж. Это слишком отвлекает, а мне нужно спасти девушку.

— Пожалуйста, мистер Скрудж, — умоляю я. — Не могли бы вы показать мне книгу, пожалуйста?

— Конечно, нет, — этот высокий неряшливый мужчина убирает книгу. — Я ее купил, она моя.

— У тебя всего три минуты, — напоминает мне Пиллар. — Тебе надо заполучить эту книгу. Она часть загадки Чешира.

— Пожалуйста, сэр, — умоляю я снова.

— Значит, это ценная книга, а? — мистер Скрудж смотрит на нее еще раз с чопорным взглядом на своем лице. Это книга о жизни Льюиса Кэрролла в Оксфордском Университете. — Сколько бы ты за нее заплатила?

— Заплатила?

— Мерзавец, — размышляет Пиллар. — Теперь ты должна взять кредит в банке, чтобы спасти девушку. Думаю, это займет недели три-четыре. К тому времени ты сможешь спасти тело девушки. Кроме того, не думаю, что банки выдают кредиты девушкам с записью о сумасшествии. Они знают, что все девушки шопоголики.

— Заткнись, — кричу я.

— Вы говорите мне заткнуться? — хмурится мистер Скрудж. — Значит так. Никакой вам книги, юная леди.

— Простите. Я не то хотела сказать. Послушайте, я могу дать вам вот это.

Я показываю ему часы кролика. Они выглядят дорогими, классическими.

— Часы?

— Это не просто часы. Это часы самого Льюиса Кэрролла. Видите, кролик? Они даже показывают шесть часов все время, после того как Безумный Шляпник пел и остановил время.

Мистер Скрудж чуть наклоняет голову и долго осматривает часы. У него проникновенный взгляд. Брови выгнуты аркой, словно он какой-то британский министр, который готовится принять важное решение. Он снова смотрит на книгу, потом на часы. Время уходит.

— Ты хочешь эту книгу за эти часы? — говорит он.

— Да, пожалуйста, — наверно это самый тяжелый обмен, который мне когда-нибудь придется делать.

— Она твоя, юная леди, — он дает мне книгу и смеется. — Она так сильно хочет эту книгу, — бормочет он, когда уходит. — В ней полно дырок, — и он выходит из холла.

Подходит охранник и показывает ему дорогу, а потом кивает мне. У него такой смешной курносый нос, и лицо все в веснушках. Это тот же человек, который притворился офицером, когда спрашивал у меня удостоверение личности. Прежде чем закрыть дверь, он говорит мне:

— Делай, что должна. Быстро!

— Приятно знать, что кто-то помогает, — говорит Пиллар.

— Кто это? И откуда он меня знает?

— Он работает на меня.

— А где настоящие охранники?

— Усыплены и связаны где-то в башне Том Тауэр, — говорит Пиллар.

Знаю, что мне надо возразить, но все, о чем я могу думать, это о спасении девушки. Ни о какой морали не может быть и речи, если работаешь с Пилларом.

Я сажусь на колени и осматриваю книгу. Все согласно очередности, сначала «boor» (хам, невежда), которым оказался мистер Скрудж, потом «book» (книга) о Льюисе Кэрролле, и потом «look» (взгляд) в книгу.

— Я ищу внутри книги. Думаю, что здесь должен быть намек на «lock» (замок), — говорю я Пиллару.

— На первой странице или на обложке есть какое-нибудь сообщение от Чешира?

— Да, — я практически смеюсь, когда читаю это. — Здесь говорится: «В чем польза от книги без картинок или разговоров».

— И?

— Ответ: дырки.

— Я полагаю, в книге есть дырки, как и говорил мистер Скрудж.

— Да. В книге по две больших дырки на каждой странице, — говорю я Пиллару.

— Дырки какой формы?

— Они выглядят, как две большие пирамиды, внизу шире, а к вершине все тоньше и тоньше. На концах у них две головы, которые выглядят, как солдаты с необычными шапками, я думаю. На их головах могла бы быть и тарелка.

— Понятно, — голос Пиллара потускнел. — Черт бы побрал этого Чешира. Он действительно играл с нами с самого начала.

— Вы знаете, что это?

— Если ты сидишь, подними книгу и посмотри через дырки на Ист-Уолл.

Я делаю, как он говорит.

— Тебе следует найти две латунные подставки перед камином. Моя догадка такая: если ты останешься прямо посреди комнаты на этом уровне, ты увидишь, что они совпадают с вырезкой в книге.

Я делаю, как он говорит, и он прав. Я вижу латунные подставки. Они покрыты золотом и такие необыкновенные. Фактически, они напоминают мне об Алисе в Стране Чудес Льюиса Кэрролла. Я не знаю, что это, но они вызывают это чувство бессмыслицы и юмора.

— Что они должны значить? Я не вижу «lock», замка, — я чувствую, что уходит время, и чувствую разочарование.

— Тебе нравятся подставки? — доносится сзади голос. Я думала, что я была одна, или это один из помощников Пиллара? Когда я разворачиваюсь, вижу что это Джек Даймондс.

 

ГЛАВА 26

У Джека на плече висел рюкзак, а его кудрявые волосы снова спадали на лоб. И, конечно, эта его привлекательная улыбочка.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я со злостью.

Джек закрывает глаза и складывает губы так, будто мы вот-вот поцелуемся.

— Ты должна мне поцелуй.

— Что? Ты спятил? — не могу даже представить, что этот парень всерьез. — С чего ты это вообще взял?

— Я опасен, — он открывает глаза и складывает пальцы в форме пистолета. Он начинает стрелять, как ковбой. — Хочешь пойти на свидание?

— Брр, — я поморщилась. Он точно на меня действует, как отвлекающий маневр. Откуда он взялся?

— Пусть это не обязательно будет свидание, — он передумывает. — Я мог бы покатать тебя по Оксфорду в лимузине, стать твоим шофером на одну ночь.

Я качаю головой. Интересно, как Пиллар познакомился с Джеком.

— У тебя лимузин-то хоть есть?

— Нет, но ради тебя я украду его, лютик, — он так быстро притягивает меня к себе за запястье, что я не успеваю от него избавиться. — Кстати, меня зовут Джек Даймондс, — шепчет он мне на ухо. — Я ворую сердца.

— Отпусти меня, — я тяну руку назад.

— Ух ты, у тебя хорошо получается вырываться из мужских объятий, — он с восхищением смотрит на свои пустые руки.

— Ты еще не видел меня в смирительной рубашке.

Слова вылетают у меня спонтанно. Мне понадобилась всего секунда, чтобы понять, что я не должна ему показывать, что ночи я провожу в лечебнице.

— Смирительная рубашка? — он поднимает вверх одну бровь. — Не знал, что тебя держат в неволе и все такое.

— Избавься от него, — говорит Пиллар. — Я же говорил тебя, что он только отвлекает.

Я смотрю на часы, а потом снова на Джека.

— Почему ты всегда с телефоном? — Он наклоняет голову на бок и сверкает своими мальчишескими ямочками. Слишком мальчишескими для двадцатилетнего парня. — Ты разговариваешь с тем стариком, что только что вышел? Ты же с ним не встречаешься, не так ли?

— Заткнись. — У меня остается всего минута, когда я смотрю назад на те латунные подставки. — Что насчет подставок? У меня нет времени.

Я сжимаю наушники, разговаривая с Пилларом. Мне необходимо работать, даже если Джек все еще стоит за мной.

Пиллар меня игнорирует.

— Тебе не нужно свидание, лютик. Тебе нужен проводник. — Джек разводит руками и склоняет голову, словно говоря «Я к твоим услугам». — Подставки вдохновляли Льюиса Кэрролла на написание длинной главы, когда она съедает то пирожное и становится выше.

— Правда?

— Да, она продолжает становиться то выше, то ниже, и опять выше и…

— Я знаю книгу, — машу я руками в воздухе. — Именно так Чешир и дурил нас с самого начала. — Я щелкаю пальцами, притворяясь, что Джека здесь нет. — Когда он написал «Съешь меня» на Чеширском сыре, он намекал на место, где пряталась девушка, — говорю я себе, разгадывая последний кусочек головоломки. Вдруг, я как закричу: — Это камин! Он запер девушку за камином!

Осталось тридцать секунд.

— За камином есть девушка? — Джек выглядит задумчивым, когда я начинаю бегать по кругу, в поисках чего-нибудь, что поможет мне сломать стену, блокирующую камин.

— Большой молоток тебе в помощь, Алиса, — Пиллар решает снова со мной заговорить. — Быстрее. Поищи помощи снаружи! Там знают, как ее сломать.

И как раз перед тем, как мне выбежать через дверь, я слышу, как с грохотом на пол падают кирпичи. Я разворачиваюсь и вижу, как Джек ломает стену подставками. У него сильные руки, и он полон решимости. Он выглядит так, словно склонен к вандализму.

— К черту эти национальные ценности! — бормочет он, когда кирпичи падают вниз.

Я прохожу мимо подставок и протискиваюсь в узкое место за ними. Потом встаю на четвереньки и включаю фонарик на телефоне, чтобы заглянуть в темноту камина. Я вдыхаю пепел, но не могу ничего разглядеть. А потом я слышу стон девушки. Нисколько не медля, я начинаю ползти в темноту.

Вскоре внутри я могу разглядеть тень девушки. Она лежит на полу со связанными руками и коленями.

 

ГЛАВА 27

О, мой Бог. Ей всего десять или около того. Я падаю на колени. Мне надо проползти внутрь, чтобы добраться до нее. У нее завязан рот и порвано платье, ноги в пепле. Взгляд в ее глазах меня убивает. Этот умоляющий взгляд. Не могу представить, что она так долго была закрыта в этом ужасном месте. Этот чертов Чеширский Кот. Клянусь, я его поймаю.

Когда я протягиваю руку к девочке, она пытается отпрянуть от меня все еще в панике. Думаю, она в сильном шоке.

— Все в порядке, — говорю я. — Я здесь, чтобы тебе помочь.

Девочка прекращает паниковать, но не двигается, чтобы позволить мне развязать ее руки и ноги. У меня чувство, что я закричу и заплачу одновременно. Мне хочется сказать ей: «Я знаю, что значит быть вот так запертой и изолированной в таком маленьком пространстве». Она напоминает меня в лечебнице. Я молюсь, чтобы Чешир сделал это не специально, пожертвовал девочкой не для того, чтобы поиграть с моим разумом.

Как только я начинаю подползать к ней ближе, она тут же отклоняется. Я не хочу ее заставлять. Она и так пережила достаточно. Надо найти к ней подход, чтобы она стала мне доверять. Я беру пепел и мажу им свое лицо и руки, пытаясь уверить ее, что мы похожи. Что я могу спасти ее, только если она позволит мне сделать это. Девочка все равно мне еще не доверяет. У нее закрыт рот, поэтому она не может говорить. Но говорят ее глаза. Интересно, что она хочет мне сказать.

— Пожалуйста, позволь мне тебе помочь, — умоляю я ее, слезы катятся по моим щекам.

Она снова делает такой взгляд, при этом неспособная говорить.

— Давай хотя бы освободим тебе рот, чтобы ты могла сказать, чего хочешь.

Она задумывается, а потом кивает. Я подползаю и медленно убираю кляп изо рта. Она храбрая. И больше не стонет.

— Ты Алиса? — спрашивает она меня ослабленным голоском.

— Да.

Сейчас нет смысла спрашивать ее, откуда она об этом знает.

Мой ответ заставляет ее расслабиться. Она дает мне ее развязать и помочь ей вылезти из камина. Мы выбираемся на середину зала, где она начинает меня обнимать, пока мы еще находимся на четвереньках. Потом она, наконец, меня отпускает, и начинает истерически плакать. Ей пришлось через многое пройти.

Весь мой мир рушится на части. Уже очень долго я не испытывала таких эмоций — даже не знаю сколько. Мир разумных слишком жесток, думаю я, когда крепко прижимаю ее к себе. Я ведь даже не знаю ее, но мне хочется отдать ей всю свою любовь, на которую я способна. Как только Чешир мог сотворить подобное с таким юным ребенком? Мир разумных ужасен. Пиллар был прав. Жить среди разумных — это безумие.

— Я не фанат драмы, — говорит Джек, стоя у меня за спиной. Когда я наклоняю голову, я вижу, как он выбирается из одного из тех высоких окон. Это парень какой-то вор, или что? — Но ты должна мне свидание! — он на меня показывает пальцем, потом машет девочке на прощание. Удивительно, но она помахала ему в ответ. Впервые она улыбается.

Когда я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть на Джека, его уже нет.

— Хорошая работа, Алиса, — говорит мне Пиллар в ухо. — Не слишком коряво для нашего первого дня в колледже, — тешит он меня своим сарказмом. — Увидимся вечером в лечебнице.

Он вешает рубку.

— Ты в порядке? — спрашиваю я девочку, когда перевожу дыхание.

Она кивает.

— Как только ты сказала мне, что тебя зовут Алиса, я знала, что со мной все будет в порядке. Спасибо тебе.

— Правда? — я осматриваю ее на предмет синяков и ссадин. — У тебя где-нибудь болит?

Девочка отрицательно качает головой. Могу сказать, что она в порядке. Чешир не причинил ей боли, поэтому мне становится интересно, к чему это все.

— Как тебя зовут? — я провожу рукой по ее волосам.

— Констанция.

— Какое замечательное имя, — я снова ее обнимаю.

— Не такое замечательное, как твое, — сзади она цепляется своими ручками за мой свитер. — Моя мама хотела меня назвать сначала Алисой.

— Тебе сильно нравится это имя, а?

Я улыбаюсь. Интересно, почему мое имя так много для нее значит.

Ее ответ меня просто убил.

— Человек, который меня похитил, сказал, что за мной придет девушка по имени Алиса.

— О, — у меня от удивления вытягивается лицо, а мое желание поймать Чешира возрастает. — Ты видела его лицо?

— Нет, на нем была маска улыбающегося кота, — сказала она. — Но когда я его спросила, собирается ли меня спасти Алиса из Страны Чудес, он сказал «Да, она». Он имел в виду тебя, — продолжает девочка, ее голова лежит на моем плече. Я сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Она думает, что Алиса — это ее герой из книги, и что она пришла спасти ее. А, может, я слишком глупа, чтобы понять, что она права. Что я и есть Алиса, и что судьбой мне предназначено что-то большее, чем сидеть в камере в лечебнице. — Я сказала ему, что Алисе всего семь лет, — продолжает девочка. — Она не сможет меня спасти.

— И что он на это ответил?

— Он сказал, что Алиса уже выросла, и она попытается спасти мир.

 

ГЛАВА 28

Психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Возвращаясь в лечебницу Рэдклиффа, я не знала, что хуже: ненормальные люди внутри нее или ненормальные люди снаружи.

Минут десять меня ругает доктор Том Тракл за то, что я опоздала и подорвала его репутацию, когда повела себя, как герой. Его не волнует спасение девочки. Теперь я чувствую себя лучше по поводу того, что Пиллар его донимает. Еще я пытаюсь сказать ему, чтобы он уже позабыл об этом. Я отправила девочку в толпу, а сама сбежала через окно, которым воспользовался Джек. Никто не видел, как я спасла девочку, кроме шофера Пиллара и нескольких туристов. Они не смогут ничего доказать, кроме того что была ненормальная девчонка, которая съела упаковку сыра в Грейт Холле. И, конечно же, в новостях начали показывать дурацкое видео про девушку, которая ела сыр, и стали связывать меня со спасением девочки.

Том разрешает мне увидеть Пиллара в последний раз, прежде чем снова отправить меня в подземную палату. Он отдал мою Тигровую Лилию Пиллару, просто чтобы позлить меня. Теперь мне нужно забрать ее у Пиллара.

Когда я прохожу в VIP зону, думаю, что я не могу сделать чего-то без Пиллара, о котором я и не знаю, что думать. И о Джеке, который для меня полная загадка. Тот факт, что с каждой секундой я приближаюсь к идее существования настоящей Страны Чудес, что каждый, кого я встречаю, кажется частью этого, — одновременно завораживает и сводит с ума.

Я сижу на стуле лицом к клетке Пиллара, чувствуя невероятную силу.

— Некоторые люди говорят, что Льюис Кэрролл сидел на наркотиках, раз придумал такой причудливый, бессмысленный и оригинальный сюжет, как «Алиса в Подземелье», — как всегда бросает мне одно из своих не относящихся к делу замечаний Пиллар. Он даже не смотрит на меня, обращаясь с кальяном так, будто это его новенький Порше.

— Вы имеете в виду из Страны Чудес, — я ерзаю на стуле, снова оказавшись в его сумасшедшей реальности.

— Она называлась Подземельем до тех пор, пока Льюис не опубликовал свой первый черновик в 1865, — поучает меня Пиллар. — Было напечатано две тысячи копий, прежде чем он смог образумиться и изъять их с рынка, чтобы издать снова под названием «Алиса в Стране Чудес».

— Зачем он это сделал? — удивительно, как он меняет тему разговора. Я думала, мы будем разговаривать о том, что произошло сегодня днем.

— Это большой вопрос, — машет он своим пальцем руки в перчатке. — На который у меня на самом деле нет ответа. Историки скажут тебе, что Джону Тенниелу, его гениальному художнику, не нравились иллюстрации к книге. Но правда в том, что в своей книге Льюис Кэрролл спрятал много посланий, которые в первом черновике казались Тенниелу не такими скрытыми. Льюису понадобилось переписать ее в последний раз.

— И ему удалось изъять с продажи две тысячи копий?

— Все, кроме пятидесяти, — Пиллар поднимает вверх свою книгу так, словно у него в руках Олимпийский огонь. — Вот одна из них.

— Значит, поэтому вы обращаетесь с ней так, будто это ваша личная библия Страны Чудес.

— Не думаю, что я человек библии, Алиса, — я больше люблю комиксы, — говорит он. — Но я понял твою метафору. Здесь есть главы, которых не видел ни один человеческий глаз.

Он делает шаг в освещенное место свой камеры. Впервые я замечаю, что с кожей Пиллара что-то не так. Наверно, поэтому он носит столько одежды. Будто у него аллергия, и такое ощущение, что с него слазит кожа.

— Почему Чешир сказал Констанции, что девочка по имени Алиса ее спасет? — перебиваю его я. У меня в голове столько вопросов. Мне нужны ответы хотя бы на один или два.

— Разве это не странно, что ты говоришь об Алисе в третьем лице, как будто это совсем не ты?

Я пожимаю плечами. Весь день я избегала этого вопроса.

— Я не Алиса, — говорю ему я, хотя Констанция заставила меня думать, что я могу быть ей. Но, подумав над этим по дороге домой, я понимаю, что это невероятно. — Я не могу быть ей, даже с логической точки зрения. Настоящая Алиса жила в 19 веке, а мы в 21.

— Когда дело касается Страны Чудес, о какой логике здесь можно говорить? — спросил он. — Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты боишься быть Алисой.

— Почему вы так говорите?

— Потому что ты считаешь себя слабой. Сумасшествие, что ты наблюдала в так называемом нормальном мире, оказалось для тебя слишком, — его взгляд необычно проникающий. — Только включи телевизор и посмотри на это безумие, что творится в мире. Войны, убийства, зависть, ненависть и все такое. Не слишком весело выходить в этот мир и помогать людям. Не тогда, когда ты можешь просто сидеть в постели в уютной камере внизу. Внизу все просто, не так ли? — Он наклоняет голову вперед. — Ты уверена, что у тебя есть место, где спать ночью. Тебе не надо беспокоиться о завтрашнем дне. А в твоем случае у тебя нет и прошлого, которое бы тяготило. И все, что тебе нужно делать за еду, так это время от времени развлекать смотрителей тридцатиминутной шоковой терапией. Для ненормальных жизнь так проста.

Я обнаруживаю, что мои руки сцеплены в замок, когда я слушаю его слова. Ненавижу, что он видит меня насквозь. Я о таком и не думала, но он попадает в точку, говоря о внешнем мире. Мне там было неуютно, и я хотела поскорее вернуться в свою камеру, из которой все время пыталась бежать. Ужасное чувство. Кажется это не по-человечески и неправильно. Но таков мой страх перед нормальными людьми. Я об этом думаю, ведь я не встречала внизу Шляпника, который мог бы подловить девушку в темном подполье, как это сделал Чешир.

— Ты знаешь, кто такие ненормальные люди на самом деле, Алиса? — говорит Пиллар с зажатой в губах трубкой. — Всего лишь ленивые люди, которые выбирают более простой путь в жизни.

— Пожалуйста, дайте мне немного того, что вы там курите. — Я стараюсь, чтобы это звучало, как шутка, скрывая тот факт, что меня задевают его слова. — Это кажется очень хорошим.

— Будь осторожна со своими желаниями, Алиса, — говорит он. — Я один из немногих, о которых Льюис писал очень точно. То есть без грибов, кальяна и курева, где бы я был?

Он поднимается и начинает топать ногами по полу. Забавно видеть его танцующим и довольным. Будь он настоящим убийцей или просто претворяющимся им, он все равно меня озадачивает.

— Можно спросить, почему вы сейчас танцуете?

— Это не танец. Это бег по кругу. Ты так быстро бежишь, но все равно оказываешься на одном и том же месте, — говорит он, так поглощенный своим делом. — Это напоминает мне о том, что от судьбы не убежишь. Но довольно обо мне, Алиса. Какие у тебя ощущения от спасения Констанции сегодня?

— Ощущения… — я пожимаю плечами. — Очень хорошие. Душещипательные, но хорошие. Мне кажется, что, окажись я в нормальном мире, мне понадобится спасать чью-то душу каждый день, чтобы не сойти с ума.

Пиллар широко улыбается.

— Что значит эта улыбка на вашем лице?

— Ты сама сказала, — говорит Пиллар. — Единственный способ не сойти с ума в том мире это спасать чью-то душу каждый день. Как насчет того, чтобы сделать это еще раз? А потом, может быть, снова?

— Я думала, что меня выпустили, чтобы я могла доказать свою вменяемость. Я здесь для этого? Спасать людей от ненормальных и монстров Страны Чудес?

— Вопросы. Вопросы. Вопросы. Тебя разве не учили, что на вопросы никогда нет ответов, если только их не задаю я? — говорит он. — Вопросы — это способ ленивых учиться, когда единственный способ научиться, это не задавать вопросов.

— Тогда как же учиться?

— Жить, конечно, — он склоняет голову на бок. — Посмотри на меня. Не совсем, конечно, хороший пример для подражания, но я хороший пример бытия. Ты подумаешь, что я под кайфом и ветрен, но ты знаешь, что мои познания бесконечны. Это потому что я позволил себе прожить каждый момент.

— Ладно, — поднимаюсь я. — Я сказала, что это метафора. На самом деле не очень хочется спасать каждый день чью-то жизнь. Внешний мир слишком безумен для меня. — Я издала невольный смешок. — Думаю, я лучше останусь здесь. Кажется, вы обещали мне, что я получу назад свою Тигровую Лилию.

Я вижу ее у кресла. Кто-то ухаживал за ней. Она выглядит хорошо.

— Как хочешь, Алиса, — он толкает ко мне горшок. — Как хочешь.

Я беру горшок и чувствую, как он согревает мне сердце. Я заплатила большую цену, чтобы вернуть моего друга.

 

ГЛАВА 29

Палата в подвале. Психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Держа в руках свой драгоценный горшок, я прохожу мимо своих сумасшедших приятелей назад в свою комнату. Уолтруд шла за мной, пощелкивая своим шокером. Пациенты по обе стороны пристально на меня смотрели, гадая, где я была весь день. Будто в тайне они знали, что я была снаружи, и им любопытно, каково это было. Я улыбаюсь им, а они наклоняют головы на бок, думая, почему я сегодня улыбаюсь.

Я знаю почему. Я снова дома.

Уолтруд сообщает мне, что уже слишком поздно начинать шоковую терапию, но она обещает, что скоро мне будет очень больно. Она и Огир со мной еще не закончили, после того как я сбежала в прошлый раз. Я вижу на ее носу пластырь в том месте, куда я ее ударила. Какую бы боль они для меня не приготовили, она не будет сильнее, чем знать, что где-то там ходят убийцы, которые убивают маленьких девочек.

Я вхожу в свою клетку, ставлю цветок у стены, в которой есть небольшая трещина. Завтра он опять насладится солнечным светом на десять минут. Прежде чем лечь спать, я провожу пальцами по надписи на стене, там до сих пор написано четырнадцатое января и рисунок ключа под ней. Я точно знаю, что сейчас не январь. Сейчас середина декабря. Скоро Рождество. Понятия не имею, что значит эта дата. Почему четырнадцатое января?

Что же до ключа, без понятия, что он означает. Кто написал это на стене?

Устала от вопросов, ложусь спать.

* * *

Обычно в лечебнице мне снятся короткие сны, и в них нет смысла. В этот раз мне снится, будто я стою на автобусной остановке. Я выгляжу моложе, возможно, мне семнадцать. И я держу кого-то за руку. Думаю, это Адам Дж. Диксон. На нем капюшон, и я не могу видеть его лица. Мое первое впечатление, что это не Адам. А может быть, это Пиллар, который играет со мной в игры. Или того хуже, Чеширский Кот. Как бы то ни было, я не знаю, как выглядит Адам и Чешир. Как я могу забыть лицо того, кого любила?

Кого бы я ни держала за руку, он сжимает мою руку очень нежно. Это теплое сжимание, наполненное любовью и заботой. Я нуждаюсь в этом. Раньше я такого не чувствовала. Это не Чешир или Пиллар. Должно быть, это Адам.

К остановке подходят другие студенты и начинают ждать. Они все счастливы. Смеются. Здороваются с Адамом и разговаривают с ним. Они называют его Эй Джеем. Я боюсь, что меня они проигнорируют. Ни одно лицо мне не кажется знакомым, наверно, они мои одноклассники.

— Алиса! — приветствует меня девушка. А потом другая. Они поднимают руку, чтобы дать мне «пять». Колеблясь, я хлопаю ладонь в ответ. Они спрашивают, как у меня дела. Одна девушка шепчет мне на ухо, что она всегда засматривалась на Адама, но теперь, когда мы вместе, она желает мне удачи. Она говорит это по-доброму. Она счастлива за меня. Показывает на моих сестер, Лорину и Эдит, стоящих на остановке напротив нас. Они не говорят ни слова. Их глаза говорят все. Я им не нравлюсь.

Адам выше меня. Он наклоняет ко мне свою голову, которая все еще в капюшоне, и шепчет мне на ухо:

— Я это слышал, — его голос словно музыка, которую мне все хочется и хочется играть. — Они просто не знают, что счастливчик здесь я, — он снова сжимает мою руку.

Автобус приезжает прежде, чем я успеваю ему что-нибудь ответить или посмотреть на его лицо. Он тянет меня вперед, и мы садимся в желтый автобус. Атмосфера здесь легкая. Все на своих местах. Мне кажется, что даже небо в моем сне розоватое. Если такой была моя жизнь до лечебницы, тогда лучше мне сейчас умереть, без Адама и моих друзей.

Да, я знаю, что это сон, и, кажется, я единственная, кто знает, что это все в прошлом. Другие, они просто счастливы, рассказывают шутки. Должно быть, я провела с ними много времени, но я не помню ни одного лица. Автобус трогается, и я начинаю сомневаться, что мы едем в школу, иначе все не были бы так счастливы.

Адам продолжает болтать с другими, пока я занята мыслями. Мои сестры сказали, что я убила всех в автобусе. Может быть, в этом? Я поднимаюсь и иду по проходу, в поисках незнакомца в автобусе. У меня такое чувство, что здесь какой-то чужак. Я знаю, что я не сумасшедшая. Я не могла убить всех этих счастливых людей, которых я вроде как люблю. Зачем мне это?

Я осматриваю каждого пассажира, но не вижу ни одного, кого я знаю или подозреваю. Мне даже приходит мысль, что я могла бы найти в автобусе своих завистливых сестер, но их там нет.

Я дохожу до начала автобуса, туда, где сидит водитель, когда понимаю, кто здесь чужак. У водителя автобуса кроличьи уши.

Я потираю глаза и смотрю назад на всех остальных. Кажется, они этого не замечают. Я делаю шаг вперед и замечаю знак, который говорит о том, что автобус движется на 83-ю улицу Элдейт в Оксфорде, та же улица, на которой я вышла из автобуса возле Том Тауэра сегодня утром.

— Опаздываешь-опаздываешь, на важный день, — слышу я насмешливый голос. Голос, который я ненавижу больше всего. Это кролик-водитель. Это тот же кролик, которого я вижу в зеркале, с его белой шерстью, свисающей на лицо, только сейчас я не могу видеть его зубов. Они торчат, как у страшного клоуна. У кролика в руках есть карманные часы.

— Оставь меня в покое, — говорю я. Я не сумасшедшая.

— А как тебе такое сумасшествие?

Он давит на педаль и набирает скорость, проезжая на противоположную сторону дороги. Автобус со свистом проносится мимо машин, движущихся в нашем направлении. Он хочет убить нас всех. Я прыгаю на него и хватаю руль, пытаясь остановить автобус, но кролик слишком силен. Я не могу управлять рулем.

Мои друзья на заднем сиденье кричат.

— Не делай этого, Алиса! Не убивай нас!

Не могу понять, почему они думают, что это я. Я поворачиваюсь назад и вижу, что кролика нет. Автобус едет сам по себе. Когда я поднимаю голову, чтобы посмотреть на машины, в лицо мне летят осколки стекла. Мы уже попали в аварию. Пора просыпаться ото сна. Как я это переживу?

 

ГЛАВА 30

Общественный автобус, Оксфорд

Я просыпаюсь, дрожа на своем месте. Да, я на сидении, в автобусе. Не в том из своего сна, а в настоящем, за пределами лечебницы.

— Плохой сон? — Пиллар кладет обе руки на свою трость, сидя рядом со мной. Мы сидим в передней части автобуса. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на водителя. Это не кролик. Вместо него там сидит парень похожий на мышь, который, должно быть, работает на Пиллара. Думаю, в этот раз на нем ирландская шляпа.

На улице солнце едва светит. Наверно, это уже следующий день.

— Мне снился школьный автобус, — потираю я глаза, осматривая свою одежду современной Алисы. — Я все еще сплю?

— Тормозите, пожалуйста! — кричит он водителю, который тут же жмет по тормозам. Машины визжат, люди позади нас сигналят, а я чуть не ударилась головой о поручень.

— А тебе это кажется сном? — говорит Пиллар, и подает водителю знак, чтобы он продолжал ехать.

— Ты угнал автобус? — хмурюсь я.

— Богатые люди крадут дома и жизни бедных людей. А я не могу одолжить автобус? — он пожимает плечами, всерьез раздраженный моим замечанием.

— Как я сюда попала? — я трясу головой. У меня ничего не болит.

— Я должен был усыпить тебя, приодеть, — Пиллар смотрит в окно. — Грибники мне помогли.

— Зачем ты это сделал? — я в смятении и злюсь на то, что Пиллар притащил меня сюда. — Я вам говорила, что хватит с меня этого внешнего мира, я не та Алиса, которой вы меня считаете.

— Ты должна кое-что увидеть. — Пиллар стучит своей тростью по полу. — Остановись здесь! — поднимает он свою трость. Я замечаю, что он никогда не обращается к водителю по имени. — Возьми это, — мне на колени он кладет блокнот. Он похож на детский, с розовыми и желтыми розочками на обложке. Правда, немного потерт пеплом или чем-то еще.

— Что это? — я открываю его и листаю. Блокнот принадлежит девочке. На его страницах рисунки девочки в бело-голубом платье. Где-то девочка сражается с Чеширским Котом, потом со Шляпником и Бармаглотом. Это в основном изображения искаженной Страны Чудес. Алиса на рисунках выглядит жутко похожей на меня.

— Это блокнот Констанции, — объясняет Пиллар. — Она нарисовала это три года назад, когда ей было семь лет.

— И что? Девочка немного похожа на меня. Это не означает, что я та Алиса, которую она хочет. Я выгляжу вполне обычно, как любая другая девушка на улице.

— Дело не в этом. Эта книжечка была у Констанции с собой, когда Чешир ее похитил. Ее мама позвонила и попросила ее, потому что ее забыли в камине Церкви.

— Ее мама позвонила кому? — интересуюсь я.

— Не важно. Она сказала, Констанция попросила тебя принести блокнот. Девочка хочет увидится с тобой в последний раз. Это ее дом. — Он показывает на двухэтажный дом среднего класса. Он серого цвета, но довольно милый.

Я смотрю на дом, а потом на блокнот. Правда в том, что мне полюбилась Констанция. Я правда скучаю по ней, а прошел всего день и то после того, как я пообщалась с ней лишь десять минут

— Ладно, — вздыхаю я. — Если это все, то я отнесу его.

 

ГЛАВА 31

Дом Констанции

Дверной звонок в доме Констанции издает кукарекающий звук. Я стараюсь не смеяться над такой иронией.

— Минуточку, — слышу изнутри женский голос. Спустя мгновение она открывает дверь.

— Привет, — я слегка наклоняю голову. — Меня зовут…

— Алиса, — говорит женщина. Она была похожа скорее на бабушку Констанции, но должно быть она ее мама. У нее влажные глаза. Она плакала? — Я знаю.

Она притягивает меня ближе, и я чувствую, что у нее пахнут подмышки. Я ожидаю большей гигиены от здоровых людей, но ничего не говорю.

— Мы тебя ждали.

— Я принесла вам вот это, — показываю ей блокнот.

Какое-то время мама Констанции смотрит на блокнот, потом начинает плакать. Это какой-то хлюпающий плач, от которого вам кажется, что человек просто чихает вам в лицо. Я понимаю, что она эмоциональна. Я принесла им блокнот. Она должна быть счастлива.

— Это Констанции, — она держит его в своих руках. Констанция — это слово, которое легко выплюнуть. Она практически обрызгала меня.

— Я знаю, — улыбаюсь я. — Могу я ее увидеть? Мне сказали…

Ее мама снова начинает рыдать. Ей нужен платок, а у меня его нет. Почему она продолжает плакать?

— Проходи, — она втаскивает меня внутрь. Наконец-то.

Я вхожу в скромный дом, но не могу оглядеться, так как мама Констанции тянет меня за руку в ее комнату.

В комнате Констанции все связано с Алисой в Стране Чудес. Обои, игрушки… даже на ковре изображен большой Шалтай-Болтай. Помимо этого, везде Алиса, которая борется с драконами, волками и пауками размером с человеческий рост. Все Алисы — это я. Если у меня еще были сомнения насчет блокнота, то я не могу не обратить внимания на мой портрет размером со стену.

Этого не может быть. Как такое возможно?

— Она постоянно говорит о тебе, — объясняет ее мама. — Мне интересно, почему ты никогда не приходила. Она сказала, что всегда приглашает тебя на ужин, но ты занята, спасая чьи-то жизни.

— Я… — у меня нет слов, я боюсь, что зарыдаю, когда Констанция войдет через дверь. Неужели Чеширский Кот все это спланировал специально?

— Вчера она мне сказала, что если Чешир снова ее похитит, ты обещала, что всегда будешь ее спасать.

— Конечно…

— А теперь это случилось, я верю, что ты здесь, чтобы…

— Что случилось? — перебиваю я.

Вдруг, мы обе осознаем весь ужас. Она не знает, зачем я здесь, и я не знаю, зачем я здесь. Пиллар разыграл меня.

— Ты не знаешь? — ее мама в недоумении. — Вчера Констанцию снова похитил Чешир.

— Что? Как? — я падаю на кровать, мои глаза полны слез, но я отказываюсь плакать. — Разве полиция ее не защищала? Здесь что, джунгли? Чешир дважды похищает девочку? Почему вы не смотрели за ней?

— Ее украли не здесь, — объясняет ее мама. — Она пошла в «Магазин Алисы» в Оксфорде. Она собиралась купить подарок.

— Магазин Алисы?

— Да. Ты должна его знать. На улице Святого Олдейтса, 83.

 

ГЛАВА 32

Улица Св. Олдейтса, «Магазин Алисы», Крайст-Черч

Мне требуется какое-то время, чтобы отыскать Пиллара. Он продолжает играть со мной в эти глупые игры по телефону, когда посылает мне сообщения, в которых дает указания, куда мне идти в городе, чтобы найти его. Вместо того чтобы пасть от моего ответного удара за эти игры, он подавляет мой гнев, используя тактику ожидания. У меня нет выбора, кроме как играть по его правилам. В этот момент никто кроме него не поможет мне поймать Чешира.

И я поймаю его. Я чувствую такую близость к Констанции, и это начало перехода наших с Чеширом дел на личный уровень.

Я оказываюсь в «Магазине Алисы» на улице Элдейт, 83. Это сувенирный магазин, очень милый. Там все в викторианском стиле, только дверь красная с номером 83 на ней. Куча молодых людей заходят и выходят оттуда с картой Червонной Дамы, бутылкой, на которой написано «Выпей меня», большим пушистым кроликом в смокинге и всякими подобными сувенирами.

Вдруг за спиной подул холодный ветер. Когда я разворачиваюсь, то вижу, как на высокой скорости подъезжает школьный автобус. Это обычный автобус, и ничего плохого не должно случиться. Он просто напоминает мне о моем сне, где кролик убил всех моих друзей. Почему все остальные думают, что это я их убила? Я даже не знаю, что реально, а что нет.

У меня звонит телефон.

— Историки скажут тебе, что «Магазин Алисы» и вдохновил Льюиса написать о магазине «Старой Овцы» в Приключениях Алисы в Зазеркалье, — говорит Пиллар по телефону. — Правда в том, что это и есть этот магазин. Замечательный, не правда ли?

— Не могу теперь этого сказать, после того как ты разбил мои детские воспоминания, — сжимаю я свои губы.

— У тебя нет «детских» воспоминаний. У тебя есть воспоминания из Страны Чудес. Рано или поздно они к тебе вернуться. Хотя я и не обещаю, что они тебе понравятся.

— Тогда почему я вижу во сне «Магазин Алисы»?

— Не могу придумать, что бы могло помочь тебе в этом магазине. Это просто магазин, до которого Чешир следил за Констанцией. Вот и все. Туристы со всего мира сюда приезжают. Констанция просто любила тебя так сильно, что хотела купить тебе в нем что-то особенное, — говорит Пиллар, а я не знаю, где он сейчас находится. — Тот факт, что ты видела его во сне, лишний раз подтверждает мою теорию, что тебе суждено спасать жизни за пределами лечебницы. А ты все еще хочешь лениться в своей клетке на нижнем этаже?

— Нет, — и я в этом уверенна. — Если не спасать жизни, то спасти Констанцию и на этот раз поймать Чешира.

— Может, запишешь это и распишешься, чтобы я мог использовать это в суде, когда ты опять передумаешь? — говорит он.

— Перестань играть со мной в игры. Я усвоила свой урок. Если Констанция считает меня своим супергероем, я буду им. Так что не теряй времени и скажи мне что-нибудь полезное. Почему Чешир снова ее похитил после того, как я спасла ее?

— Может быть, на самом деле в первый раз ты ее не спасла. Может, он позволил тебе ее спасти.

— Как это?

— Может быть, он просто позволил тебе думать, что ты ее спасла, — говорит Пиллар. — Чтобы он мог знать, что ты настоящая Алиса, потому что если это так, ты будешь для него большой угрозой.

— Как я могу стать угрозой для Чешира? И почему ты просто не расскажешь мне, что произошло в Стране Чудес в прошлом?

— Помимо того, что всего мне неизвестно, я должен защищать некоторые свои интересы. Страна Чудес — это как отношения, очень сложные. Должен ли я напоминать тебе, что ты и я не были врагами в Стране Чудес? — его голос резок, словно он хочет вырезать признание на моем черепе.

— Не думала, что мы были друзьями с серийным убийцей, — отчеканила я в ответ.

Какое-то время Пиллар ничего не говорит. Его молчание меня убивает. Всякие сумасшедшие мысли лезут в голову.

Мне на самом деле интересно, чего так хочет Пиллар, — как всегда, он — мастер менять тему разговора. Убивать девочек ради веселья — это не его. Он умен, хитер, лукав и ловок, как нормальный кот. Убийства его не интересуют.

— Тогда где мне начать его искать? Должно же быть у него слабое место, — я начинаю ходить вокруг колледжа. Как же хорошо прогуляться и подышать воздухом, как нормальный человек. Я начинаю к этому привыкать.

— За весь мой гусеничный опыт, слабость человека — в его прошлом, где похоронено все его грязное белье, — вздыхает он ободряюще.

 

ГЛАВА 33

— И как же мы сможем покопаться в его прошлом? — я смотрю наверх, думая, может, он наблюдает за мной откуда-нибудь. Не уверена, что он вернулся в лечебницу. Его голос звучит так, будто он вокруг меня. Не знаю почему.

— Почему бы тебе, ради разнообразия, не подумать самой? — говорит Пиллар.

Какое-то мгновение я обдумываю его слова. Что мне известно о Чешире?

— Чешир любит играть. Его игры тщательно спланированы. Он обожает связывать их с ухмылками и котами, это его любимая тема. Он также обожает намекать на свое прошлое… погоди. В этом дело? Вы сказали, что Графство Чешир и сырная фабрика вдохновили Льюиса написать о нем.

— Это очень маленький городок. Одинокие люди, к тому же ленивые. Они не достаточно чтили память Льюиса Кэрролла, поэтому этот город так и остался маленьким. Я бы не ждал от них никаких ответов, — говорит Пиллар, — хотя мне нравится ход твоих мыслей, Алиса. Но ты, как и большинство вменяемых людей, заглядываешь далеко, в то время как ответ прямо у тебя под ногами.

То, как он произносит «ногами», заставляет меня встать на месте. Почему я так уверена, что он где-то поблизости? Теперь я знаю. Все звуки, что окружают его, окружают и меня. Автомобили, голос человека, продающего вафли, визг девочки, доносящийся из «Магазина Алисы».

— В буквальном смысле, Алиса, — требует он. — Смотри под ноги.

Я смотрю на свои белые кроссовки и мне интересно, что он имеет в виду. Я должна увидеть какой-то знак на тротуаре? Я бы не удивилась, если б дело было в этом.

Наконец, происходит, что-то ненормальное. С неба падает книга, прямо передо мной. Это «Приключения Алисы в Подземелье».

Не смотря на небо, я опускаюсь на колени и поднимаю ее, удостоверившись, что книга в порядке. Потом смотрю наверх. Пиллар стоит на крыше Том Квода, одной из четырех сторон Крайст-Черча. Он стоит как раз на том месте, что рядом с Том Тауэром. Предпочитаю не спрашивать, как он туда забрался.

— Это не совсем бережное отношение к книге, которая никогда не была в продаже, — говорю я ему в телефон и машу в приветствии книгой.

Он притворяется, что не знает меня, и кормит голубей, не снимая кожаных перчаток.

— Ты знала, что семья Льюиса ни копейки не получает от ее продаж? — он игнорирует меня, но говорит со мной по телефону. Замечательно. — Можешь в это поверить? Это вторая самая продаваемая книга в истории, после Библии. — Я этого не знала. — Полагаю, Льюис не может соперничать с Богом, хотя они оба поклонники всяких глупостей.

Голуби полетели с крыши, а я поднялась с книгой в руках. Никто вокруг не спросил ни слова о книге, что упала с неба. Лишь пара девочек бросили на меня раздраженные взгляды и продолжили свой путь. Понятия не имею, почему они так сделали. Неужели люди так заняты в мире нормальных?

Как сумасшедшая, я пролистываю книгу.

— Так на какой странице мне надо почитать, чтобы узнать о прошлом Чешира? — я зажимаю телефон между щекой и плечом. — Это в той части, где я говорю с ним о его улыбке?

— Ты сказала «Я», когда упомянула разговор с Чеширом. Это прогресс, — отмечает Пиллар. — Есть только один человек, который может знать о прошлом Чешира. О нем упоминалось в книге. Тебе просто надо освободить своим мысли, а остальное придет, — он посвистел летящим голубям, чтобы они вернулись. — Подумай о том, как ты впервые встретила Чешира в книге, Алиса. Думай.

— Он был на дереве, а я потерялась, — говорю я уверенно. — Он продолжал то появляться, то исчезать.

— Это отличная метафора в твоей нынешней ситуации, но нет, это не тот раз, когда ты впервые встретила Чешира. Ты встретила Чешира в…

— В доме Герцогини, — слова вылетают у меня из груди. — Герцогиня!

— Да. Фактически, Герцогиня является владелицей Чеширского Кота.

— Я поняла. Если мы найдем Герцогиню, то узнаем о прошлом Чеширского Кота, и, будем надеяться, его слабых местах.

Я поднимаю голову наверх и смотрю на него.

— Ты знаешь, как нам можно ее найти?

Вместо того чтобы посмотреть на меня, Пиллар поднимает свою трость в одной руке, кальян — в другой. Он пристально смотрит вниз на прохожих на улице Св. Олдейтса, а потом изо всех сил кричит:

— Господь призвал меня построить ковчег и всех вас на нем созвать, люди! — Он это на полном серьезе. — Если вы не последуете за мной до того, как придут монстры Страны Чудес, вы все умрете. Это станет вашим апокалипсисом!

Я пытаюсь не смеяться, пока парочка бездомных не начинает усердно хлопать в ладоши рядом со мной.

— Да, апокалипсис, я помню о нем, — говорит один беззубый, а потом идет просить у кого-то мелочь. Кроме этих двоих, никто даже не обратил внимания на человека, стоящего в позе Моисея на крыше.

Пиллар опускает свои инструменты и смотрит вниз на меня со своей самодовольной улыбкой на лице.

— Разве тебе не нравиться эта беззаботность нормального мира? Я говорю о том, что я мог бы быть укутан в динамит сейчас и никакие предупреждения не заставили бы их обратить на это внимание.

Все его лицо светится удовольствием. Потом, в мгновение ока, он опять становится чертовски серьезным.

— Ты готова к встрече с Герцогиней?

 

ГЛАВА 34

— Предполагаю, что теперь, в этом времени, она уже не совсем «Герцогиня».

Я останавливаюсь рядом с Пилларом, который смотрит новости по телевизору, стоящему на продаже за магазинным окном. Он спустился с крыши, и мы пошли пешком, когда что-то привлекло его внимание в телевизоре.

— Конечно, нет, — говорит Пиллар рассеянно, глядя на другой телевизор, стоящий рядом. Там показывают репортаж о людях, которых эвакуируют из своих домов. — Я же говорил тебе, монстры Страны Чудес перевоплотились в современных людей. Герцогиня превратилась в то, чтобы ты назвала подобием «Герцогини» в наше время.

Его внимание все еще занято новостями. Там сюжет о бедности в африканских странах. Не знаю, что его так заинтересовало, и не могу ничего понять по его лицу.

— Подобие? Кто она? — раздумываю я. — Погодите. Герцогиня ведь не Королева Англии, верно?

— О, нет, — наконец-то Пиллар отворачивает голову от ужасных мировых новостей. — Это просто глупо, — говорит он.

— Будто все остальное нет.

— Глупость отличается от бессмыслицы. Королева Англии всегда обожала Льюиса. На самом деле, Королева Англии была его хорошим другом.

— Тогда кто такая Герцогиня?

— Маргарет Кент, — объявляет Пиллар.

— Кто?

— Очень известная женщина в Парламенте, — говорит он.

— Британском Парламенте?

— Нет. Парламенте Страны Оз. Сосредоточься, Алиса, — ворчит Пиллар. — Она — телезвезда, — он показывает на другой телевизор за стеклянным окном, который показывает встречу Британского Парламента. Там слишком много важных людей в костюмах. Я не знаю, кто такая Маргарет Кент. — Я не жду, что ты ее узнаешь. Ты годами жила в подземелье. Но ее любят многие нормальные.

— Как так Герцогиню любят другие люди? Разве она не должна быть монстром Страны Чудес?

— Как и большинство политиков, она обдурила их, обещая невозможное, — говорит Пиллар. — Ты когда-нибудь замечала, что если начинаешь обещать возможное, люди тебе не верят?

— Она одна из тех людей с двумя разными лицами. Как она не открыла себя до сих пор?

— На самом деле, некоторые пытались показать ее настоящую суть. Год назад, молодой человек нарисовал ее карикатуру в Дейли Телеграф, насмехаясь над ней, как над самой противной женщиной в Британии.

— Она что, такая ужасная? — сканирую взглядом всех женщин Парламента на экране. Они все выглядят нормально.

— На самом деле, у нее скромная красота, со всеми этими пластическими операциями, жемчужным ожерельем и элегантной светлой прической, — говорит Пиллар. — Ее отвратительность, описываемая в газетах, идет от тех ужасных вещей, которые она делает из-под полы. Взятки, вымогательства и подделка документов в судах в пользу больших дядей. Одно из правил вменяемого мира… бедные продолжают беднеть, а богатые — богатеть.

— Маргарет Кент? — пробую это имя на вкус, когда узнаю ее по табличке, стоящей перед ней в момент ее выступления. Она выглядит, как идеальная женщина-политик, лицо, которому обычно будут доверять.

— Конечно, художник, который нарисовал карикатуру, был загадочным образом убит «террористом» спустя неделю.

— Это ужасно.

— Алиса, — Пиллар держит меня за плечо. — Ты отвлекаешься. Художник был убит кем-то, кого подослала Маргарет Кент, потому что он обнародовал ее грязное белье.

— Вы уверены?

— И знаешь, кто его убил? — лицо Пиллара было слишком близко к моему. У меня есть мысли по поводу ответа, но я просто отказываюсь это произносить. — Чеширский Кот был улыбающимся котом Герцогини в книге. В реальной жизни, он ее личный убийца.

Я делаю шаг назад, мои руки на стене. Голова гудит, и у меня снова появляется чувство, что мир в моей личной клетке намного лучше, чем все это.

— Этого не может быть, — мой голос почти беззвучен, когда вдруг начинается дождь.

 

ГЛАВА 35

Лимузин Пиллара, где-то в Оксфорде

— Таков мир, — говорит Пиллар. Мы сидим в его черном лимузине. — Почему, ты думаешь, таких убийц, как я и Чешир, не могут поймать? Люди, как Маргарет Кент, каждый день заняты деньгами и завоеванием все большей и большей власти. Женщины, войны, умирающие люди и бедность повсюду. Но знаешь что? К черту все это. Сделаем лучше побольше денег и убьем всякого, кто встанет на пути. Или еще лучше, давай сведем их с ума.

— Значит, Маргарет Кент знает о Стране Чудес и нанимает монстров, чтобы они выполняли за нее грязную работу?

— Гениально, не так ли? — говорит Пиллар, трубка зажата в углу его губ. — Тебе надо нанять кого-то, как Чешир, который в глазах общественности всего лишь глупый кот из книги, а потом сбежать с ним. Если кто-то попытается тебя раскрыть, над ним посмеются, потому что, давай взглянем правде в глаза, Страна Чудес не может быть настоящей.

— Почему Чеширский Кот это делает? Вы говорили, что он не по части убийств.

— Даже коту надо на что-то жить, — говорит Пиллар. — Деньги — это хорошо, и в нем есть некоторая вражда по отношению к человечеству. Может, кто-то наступил ему на хвост или что-то в этом роде. Кто знает?

— Значит, Маргарет Кент заплатила ему, чтобы он убивал девочек?

— Это вряд ли. Кто бы стал платить за убийство маленьких девочек? Кроме того, он бы не стал играть в игры и загадки с нами, если бы ему заплатили. Деяния Маргарет скользки. Она хочет заполучить головы своих врагов.

— И как мы собираемся заставить Миссис Кент рассказать нам что-нибудь о Чешире? — говорю я. — С такой важной персоной вообще возможно встретиться?

Пиллар поворачивается ко мне опять со светящимся взглядом.

— Смотря по обстоятельствам.

— По каким?

— Скажи мне, Алиса, — он стряхивает что-то со своих брюк. — По шкале от одного до безумства, насколько безумна ты?

У меня такое чувство, что Пиллар и я вот-вот сделаем что-то сумасшедшее.

 

ГЛАВА 36

Кабинет директора, психиатрическая больница Рэдклиффа.

— Я не собираюсь этого делать! — протестует Том Тракл. Он ерзает на своем месте и достает из ящика свои таблетки.

Пиллар и я сидим напротив него в его кабинете. Мы обмениваемся взглядами, и уже на грани того, чтобы рассмеяться. Должна признать, что то время, что я провела с Пилларом, научило меня просто отпускать ситуацию и поддаваться сумасшествию мира.

— Я не прошу многого, — говорю я Траклу. — Я просто хочу Сертификат об умопомешательстве, что я психически нездорова.

— Нет такого сертификата, — Тракл глотает воду, чтобы запить таблетку. — А если бы и был, я просто не смог бы этого сделать. Это безумие. Вы безумны.

— Видите, поэтому мне и нужен такой Сертификат, — я изо всех сил стараюсь, чтобы не засмеяться.

— Пожалуйста, Томми, — Пиллар упирается своими руками в трость. — Нам нужно проделать кое-какую работу, а ты только все оттягиваешь.

— И ты тоже ненормальный, — говорит Тракл.

— Спасибо, но мне самому этот сертификат не нужен. Это бедняжке Алисе он необходим, — бубнит Пиллар. — Посмотри на нее. Она такая невинная.

Я держу ноги вместе и зажимаю руки между коленями, хлопая ресницами. Мне на самом деле это нравится.

— Как еще мы можем доказать, что она ненормальная? — добавляет Пиллар.

— Что-то подсказывает мне, вы собираетесь сделать что-то безрассудное с этим сертификатом, — Тракл начинает психовать. Давление, которому его подвергает Пиллар, просто невероятное. Доктор нарушает все правила, чтобы сохранить свою работу.

— Пожалуйста, не используйте такие слова, как «безрассудный» и «тупой». Это правда обидно.

Пиллар хорошо играет. Когда я выйду отсюда, буду смеяться до слез.

— Я не говорил «тупой»! — Тракл хватается за стул, лицо у него красное, как помидор, перед тем, как лопнуть. — Кроме того, как вы хотите, что б я вас называл?

— Гриб — вот хорошее слово. Правильно, Алиса? — Пиллар смотрит на меня.

— Да, — я снова невинно моргаю глазами. — Гриб. Я — Гриб. — Пиллар кивает и нежно похлопывает меня. — Вы — Гриб, — Я обращаюсь к Пиллару, потом поворачиваюсь к доктору Траклу. — И вы тоже Гриб.

— Я — не Гриб! — вскакивает доктор Тракл, упираясь руками в стол. Думаю, ему надо всерьез подумать над тем, чтобы сообщить о побеге Пиллара, и потерять свою работу, а то он закончит свои дни в подземной палате.

— Нет, Гриб, — настаиваю я, потом пристально смотрю на него так, будто он болен.

— У вас лицо пошло красными пятнами. В чем дело, доктор Тракл?

— Что? — он прикасается к своему лицу. — Какие пятна?

— Думаю, это может быть ветряная оспа, — Пиллар шутит еще хуже. — А может, грибная оспа?

— Вы морочите мне голову! — кричит доктор Тракл. Я вижу, как у него на шее пульсирует вена. — Вот твой сертификат, — он вытаскивает документ из ящика и подписывает его. — Убирайтесь!

Пиллар наклоняет голову, чтобы посмотреть, что пишет доктор Тракл.

— Пожалуйста, доктор Тракл. Не пишите этого, — протестует он.

Доктор Тракл выглядит задумчивым.

— Что он написал? — я вскакиваю на ноги. — Это обо мне? — складываю я руки на груди.

— Он написал, — Пиллар притворяется, что ему сложно это выговорить. — Он написал, что ты «больна в мембране» и «на всю голову ку-ку».

— Вы так написали? — ухмыляюсь я доктору Траклу.

— Нет, — доктор Тракл машет, защищаясь руками. — Клянусь, нет.

Я со злостью выхватываю сертификат, потом читаю его. Это то, что мы ищем. Пиллар и я поднимаемся, уже готовые уходить. Но прежде чем уйти, я забираюсь на стол и целую доктора Тракла в щеку, а потом легонько провожу рукой по его носу. Мы вдоволь над ним посмеялись. Мой поцелуй для него словно казнь его на электрическом стуле. Думаю, он сейчас сам обмочится.

— И это вы еще не пробовали шоковую терапию, — шепчу ему на ухо.

— Пойдем, Алиса, — говорит Пиллар. — Мы опаздываем на наш самолет в Лондон.

Он машет передо мной сертификатом об умопомешательстве. Нам он нужен, чтобы встретиться с Герцогиней.

 

ГЛАВА 37

Кабинет Маргарет Кент, Вестминстерский Дворец, Лондон

Маргарет Кент сидела одна в своей шикарной комнате в Вестминстерском дворце в Лондоне. Через некоторое время ей нужно идти на важную встречу, а она не любила ждать. Если бы она вечно всех ждала, то не достигла бы столько в своей карьере. Все надо делать быстро, а решения принимать в мгновение ока. Чтобы спасти несколько голов, многих надо положить. Много лет тому назад она научилось этому у Червонной Дамы. Но ей больше не хотелось вспоминать Страну Чудес. Она живет дальше и теперь ей надо решать дела в этом мире.

Обычные люди могут подумать, что женщина ее статуса может иметь все, лишь щелкнув пальцем. Но было все далеко не так. С тех пор как Маргарет вошла в Парламент, она стала плохо спать по ночам. Того, ужасного, что она совершила за спиной у общества, было достаточно, чтобы сводить ее с ума остаток жизни.

Но все эти ужасные вещи должны были случиться, думала она, потирая дорогущие часы Ролекс на своем запястье. Женщина ее положения должна жертвовать другими во имя нации. Вот для чего все было. В Штатах. В Германии. И во многих других странах. Она поднялась и посмотрела в окно на людей, которые наслаждались жизнью. Если бы они только знали цену, которую она и ее люди в Парламенте заплатили, чтобы они все оказались там, где находятся сейчас.

«Но это ложь, Маргарет, — говорил ее противный внутренний голос, — не все, что ты сделала, было ради спасения твоего народа, или к этому моменту уже каждый бы жил в богатстве».

Маргарет отошла от окна, проверила в зеркале свою прическу. В реальности, ее волосы становились тоньше. Но, благодаря ее личной свите, которая заботилась о ее внешности, прическа совсем не выглядела редеющей. Народ любит, когда его политики выглядят хорошо. Когда лжешь, красота — это обязанность.

Она еще раз посмотрела на часы, пытаясь отвлечь себя от терзающих мыслей.

«Добро пожаловать назад, Маргарет. Это я, твой настоящий внутренний голос. Тот самый, который знает все твои секреты. Я знаю о людях, которых ты несправедливо заточила в тюрьму, отправила в психушку и даже убила. Это можно понять. Эта игра называется жизнью».

Маргарет не знала, почему сегодня ее мучает этот голос. Она никогда не жалела о содеянном. Секреты, которые она хранила от общественности, были вынужденным злом. Если кто-то думал, что делать все по справедливости и сделать всех равными в это мире — это возможно, они очень глубоко заблуждались. Мир — как часовой механизм. Чтобы большие шестеренки крутились, маленькие должны работать сильнее. Им просто надо пообещать что-то большее, чего на самом деле не случится. Дело решено.

Включая телевизор, чтобы отвлечься, она поняла, что ее беспокоило. Это было прямо перед ней; Чеширский Кот убивал девочек по всей стране, в то время как они ничего не могли с этим поделать. Они собирались обсудить это на закрытом совещании. Закрытом, потому что они все знали, что Чешир сделал для них и какие секреты были ему известны. Он вышел за рамки, в то время как они не могли поймать его, потому что разоблачить их было в его власти.

Какое-то время Маргарет использовала Чешира. Она никогда не думала о нем, как о сумасшедшем убийце, проливающем кровь без всякой причины. Он ненавидел людей и выполнял работу, по большей части касающуюся Страны Чудес, которую она ему поручала в обмен на деньги или информацию. Чешир был одержим мыслью снова открыть секретные двери Страны Чудес. Те самые, за которыми очень давно Льюис Кэрролл закрыл монстров. Маргарет никогда не знала, как Чешир сбежал из тюрьмы, и никогда об этом не спрашивала.

По иронии судьбы, ее коллеги все еще любили называть ее «Герцогиней», потому что как бы она ни украшала свою внешность, ее внутреннее уродство всегда вырывалось наружу. Она никогда не стеснялась кого-нибудь унизить. Она жила ради карьеры и с каждым днем становилась все ненасытнее.

— И что мне теперь с этим делать? — говорила она сама с собой в пустой комнате. Чешир должен был прекратить свои убийства, или последствия будут необратимы.

Маргарет Кент, теребя свое жемчужное колье, поморщилась при виде девушки, показавшейся на экране. Эта была та самая девушка, что, как сумасшедшая, жевала кусок сыра в Грейт Холле. Говорят, что она спасла девочку, которую вчера похитил Чешир. В новостях сообщили, что она первокурсница Оксфордского Университета. Тем не менее, с тех пор ее никто не мог отыскать.

 

ГЛАВА 38

Вход в Вестминстерский Дворец, группа управления Британского Парламента

Пиллар везет меня в инвалидном кресле. Мы направляемся ко входу Вестминстерского Дворца. Это будет сумасшествие.

На мне изорванная сорочка из лечебницы, и я сижу в инвалидном кресле. У меня неуклюже скрещены ноги, а на одной ноге носок с дыркой. Другая нога измазана грязью, а одна рука вяло свисает. Чтобы добавить пущей драмы к этому сумасшествию, одну руку я поднимаю в воздух, будто я марионетка, свисающая на нитях. Мои волосы выглядят так, словно их сожгли и высушили, они торчат в разные стороны, как пики. Поверх надета шляпа с цветочками, такие носят маленькие дети.

Шелковые веревочки шляпки завязаны вокруг моей шеи, но это не самое смешное. Из моего рта течет жидкость. Люди думают, что это рвота, но на самом деле это пастила. Я набила ей рот, прожевала, пока она не размякла, и пустила между губ. Это была идея Пиллара.

Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться, ведя себя как полная идиотка, когда Пиллар катит меня в Парламент. Охранники его останавливают. Они разговаривают вежливо, так как я выгляжу жалкой, а он выглядит, как бездомный папаша на пенсии, которой у него нет.

— Доброе утро, правительство! — приветствует их Пиллар. На нем голубой комбинезон на голое тело, и большие рваные туфли. Облезлая кожа видна на его плече, отчего он выглядит еще хуже. К комбинезону пришиты всякие лохмотья. Один из них — символ Ливерпульской футбольной команды, другой — флаг Соединенного Королевства, на котором изображена Королева, курящая кальян.

— Сэр, вы не можете заходить за эту линию, — охранники чрезвычайно предусмотрительны. А люди вокруг нас, те самые, в дорогих костюмах, — нет. Они пытаются отбежать от нас как можно дальше. Люди, проезжающие мимо, просто смеются над нами, сумасшедшими.

Пиллар вытаскивает мой Сертификат, словно это карта острова сокровищ. С повязкой на голове и серебряным зубом, ему это очень идет.

— Это Сертификат из психиатрической больницы Рэдклиффа. Там указано, что моя дочь душевнобольная, — говорит Пиллар. — Она ку-ку на всю голову. Дурочка с переулочка, — он начинает плакать. — Она все, что у меня есть.

Когда он плачет, мое инвалидное кресло трясется. Как он старается. Я не могу сдержать смеха, так что я пускаю еще больше пастилы, чтобы спрятать улыбку. Сладкая пастила.

— Сэр, — повторяет охранник. — Нам очень жаль вашу дочь. Но вы должны уйти. Это правительственное здание.

— Я знаю, что это, — ворчит Пиллар и вытаскивает другую бумагу, которая ничего не значит, может быть, предписание доктора. — Это разрешение на встречу с Маргарет Кент.

— Что? — охранник выглядит задумчивым.

— Моя дочь умирает. У нее болезнь Хворобея. Заразная инфекция, которая пришла от тропических птиц, — Пиллар машет руками, как птичьими крыльями.

Охранники пятятся назад от меня. Я преодолеваю границу и доезжаю до них, как отчаянная попрошайка.

— Пожалуфта! — умоляю я. Женщина, стоящая рядом, начинает рыдать от жалости. У меня сжимается все внутри от смеха, который я еле сдерживаю.

— Все, чего хочет моя дочь, так это повстречаться с Маргарет Кент перед смертью, — говорит Пиллар. — Этот документ — разрешение на встречу с ней, — нагнетает Пиллар и показывает всем документ.

Никто не желает проверять его подлинность, кроме охранника. Когда он это делает, я качу сама себя ближе к нему.

— Пожалуфта, мисфер, — я снова протягиваю свою марионеточную руку и кашляю так, что пастила попадает ему на ноги. Охранник пятится назад и начинает отсылать кого-то внутрь здания.

— Разве вы не видели нас по телевизору? — говорит Пиллар. — Маргарет Кент обещала увидиться с моей дочерью. Я знаю, Маргарет Кент хорошая женщина. Она бы никогда нас не подвела, верно? — Пиллар говорит это сочувствующей публике. Они кивают в знак согласия. Жалость порождает интерес.

Дочь одной из наблюдательниц ест мороженое. Я поворачиваю кресло и протягиваю руку.

— Морофеное!

— Простите, мадам! — говорит Пиллар. — Моя дочь никогда не видела такого большого рожка. Может, угостите ее?

Женщина по-доброму просит свою дочь отдать мне рожок. Пиллар выхватывает его у нее и отдает мне, когда мы поворачиваемся лицом к охране. На самом деле он пихает мне его в лицо, так что теперь я выгляжу совсем отвратно.

Мужчины и женщины в костюмах начинают возмущаться, что не могут попасть в здание, ведь я загораживаю проход.

— У нее болезнь Хворобея! А у нас важное собрание, на котором нам нужно присутствовать.

— Я слышал, это болезнь с летальным исходом, — объявляет мужчина в костюме и галстуке.

— Пожалуфта, мисфер, — я качу кресло к этому мужчине. — Я хочу подружиться с герцофиней.

Изо рта у меня вылетает пастила и вишневое мороженое.

Изнутри здания появляется старший охранник и приказывает остальным нас пропустить.

— Мы не будем терять на это весь день, — кричит он им. — Пропустите их.

— Спасибо, — я еду к нему, а мужчина отпрыгивает от меня назад.

У Пиллара льются слезы счастья оттого, что мы увидим Маргарет Кент, и он катит меня внутрь. Должна признать, безумство — это так весело.

 

ГЛАВА 39

Вестминстерский Дворец

Внутри секретарь пытается связаться с Маргарет Кент, чтобы подтвердить нашу встречу, но моя бесконечная рвота пастилой заставляет их нас пропустить. Пиллар показывает им наши поддельные документы, и они дают пройти нам в ближайший туалет, который мы, конечно же, обходим стороной.

Пиллар закатывает меня в первый лифт и говорит, что точно знает, как найти Герцогиню. Он вытаскивает трубку кальяна, которую спрятал внутри моего кресла и улыбается, как четырехлетний мальчишка. Я строю гримасу, когда вижу, как он вытаскивает маленькие части кальяна из моего кресла. Пиллар начинает собирать их вместе, как Лего.

— В фильмах в этой части киллеры обычно присоединяют глушитель к оружию, — насмехаюсь я, и мне интересно, почему мы так хорошо сходимся, когда дело касается безумия.

— Меня ведь не просто так называют «Пиллер-Киллер», Алиса, — говорит он, прикрепляя последнюю часть своего кальяна. — Я тебе советую закрывать глаза на все, что сейчас будет происходить, потому что все, что ты увидишь, будет не просто сумасшествием.

Глазами я наблюдаю за дверями лифта до тех пор, пока он, наконец, не останавливается.

— Улыбайся, — говорит Пиллар. — Шоу начинается.

Он выкатывает меня в коридор, полный всяких охранников, которым уже донесли, что мы пробрались внутрь. Один охранник направил на нас пистолет, но Пиллар хлестает его своей трубкой так, что на стену брызгает кровь. Начинается заварушка.

— Не обязательно было его бить, — протестую я.

— Запихай подальше свою мораль, пожалуйста, вернешься к ней попозже, — вдыхает он дым из своего кальяна, а потом выпускает его в большом количестве в коридор. Дым распространяется по всему холлу. — У меня есть дела, — бормочет он.

Поначалу люди начинают кашлять, некоторые падают в обморок от его диковинного дыма. Немного позже, после убийства парочки охранников по пути, остальные начинают истерически смеяться. Вместо того чтобы на нас нападать, они не могут остановить свой смех, пока у них не начинает болеть живот.

— Это веселящий газ? — спрашиваю я.

Пиллар мне не отвечает, а вместо этого дает «пять» смеющемуся охраннику, прямо перед тем, как повалить его на пол.

— Почему дым не действует на меня? — спрашиваю я. Чувствую себя испорченным ребенком, который попал в сумасшедший дом смеха.

— Это из-за пастилы, которой я тебя накормил, милая, — Пиллар пинком открывает дверь Маргарет и вкатывает меня внутрь. — Это противоядие.

Я не уверена, что ощущаю, находясь рядом с убийцей. Я на самом деле делаю это ради спасения девочки или я просто ненормальная, которая этим оправдывается? Пиллар никого не убивает своим сюрреалистичным оружием. Он просто ранит и усыпляет тех, кто встает у нас на пути к Маргарет. Сейчас я верю Чеширу, который говорит, что эта Война Страны Чудес намного больше, чем любой может себе представить. Все мои мысли опять смешались.

Пиллар продолжает выпускать дым и бить охранников своей трубкой. Я качусь рядом с ним.

— Мы можем просто не трогать всех подряд, кто встречается у нас на пути? — умоляю я, задыхаюсь и толкаю свое кресло — я настолько вошла в роль, что забыла о том, что могу ходить, и бросить это кресло.

— Настоящая Алиса такого бы не сказала, — говорит безжалостный Пиллар, набирая код на табло рядом с золотыми двойными дверями. — Думаешь, это невинные люди?

Дверь открывается, и он вкатывает меня внутрь.

 

ГЛАВА 40

Кабинет Маргарет Кент, Вестминстерский Дворец

Пиллар-Убийца закрывает за нами дверь на замок, набирая определенный код на цифровой панели на внутренней стене. Он разворачивается и пристально смотрит на женщину, сидящую за своим шикарным столом. Она вцепилась в ручки кресла. Передо мной, через окно за ее спиной, открывается великолепный вид на реку Темза. Как только она узнает Пиллара, у нее выступает пот, так же как и у меня, когда я проходила шоковую терапию.

— Давно не виделись, Герцогиня, — Пиллар протягивает руки. Вдруг появляется какой-то запах. Это его подмышки. Он их нюхает и немного краснеет, когда смотрит на меня. — Я, наверно, переиграл свою роль.

— Послушай, Картер, — говорит Герцогиня вызывающим голосом. Мне он не нравится, но она не выглядит слабой женщиной. Если только Пиллар не застал ее врасплох. — Чего бы ты ни хотел, я могу тебе это дать.

— Разве я давал тебе слово? — Пиллар подбегает к ней и хватает ее за горло. Опять же, для коротышки, у него ловкость супермена. — Это больше не Парламент Соединенного Королевства. Это личный Парламент Пиллара. Добро пожаловать в мою сюрреалистичную демократию. — Он кормит ее пастилой и заставляет проглотить ее, чтобы какое-то время на нее не действовал дым. Потом Пиллар вытаскивает трубку и обматывает вокруг шеи Маргарет Кент, чуть не задушив ее, когда каким-то образом установил кальян на столе. Трубка до безобразия длинная. Он вытягивает ее достаточно далеко и садится на стул лицом к Герцогине. Потом он замечает рядом кресло-качалку и предпочитает сесть на него. Все это время, женщина задыхается от трубки, которая словно змея на ее шее.

— У нас есть три минуты, прежде чем охранники смогут взломать код на твоей двери, — говорит ей Пиллар. — Так что вот как мы поступим. Я задаю вопросы. Ты на них отвечаешь. И я ухожу. — Герцогиня кивает, повиснув на трубке, когда он затягивает сильнее. — Если солжешь, я задушу тебя, Маргарет. Это простой вопрос. Где я могу найти Чешира?

— Я … — глаза Герцогини молят ослабить хватку на ее шее. Пиллар немного ослабляет трубку. — Я правда не знаю.

— Никогда не доверяю тому, кто говорит «правда», «поверьте мне», «до глубины души».

Пиллар не тянет трубку, но делает затяжку. Поэтому все равно немного давит на шею Герцогини.

— Поверь, я не знаю, — она протягивает руку. — Это Алиса? — показывает она на меня.

— Нет, — говорит Пиллар. — Это ненормальный подросток с прыщами, страхом и проблемами с родителями. Я скрываюсь вместе с ней. А теперь ответь на вопрос. Когда в последний раз ты видела Чешира?

— Ты же знаешь, это абсурдный вопрос, — говорит она, а ее взгляд обращен ко мне. Пиллар затягивает трубку, и она переводит свой взгляд на него. Есть что-то такое, чего они оба хотят, чтобы я не знала о Чешире. Интересно, что это. — Чешир — мастер маскировки.

— Никакой он не мастер, — чувствую зависть в голосе Пиллара.

— Ради бога, он не разгуливал в маске улыбающегося кота, — мычит Герцогиня. — Я никогда не видела его лица, с тех пор, как он превратился из кота в человека.

— Но ты узнаешь его, когда увидишь, — говорит Пиллар. — Ты можешь сказать, зачем он убивает тех девочек? Что на него нашло?

— Сама бы хотела знать. Поверь, хотела бы. Все, что я знаю, это то, что два года назад он снова появился и нашел меня. Тогда я впервые его увидела с тех пор, как Кэрролл закрыл монстров в Стране Чудес. Вот и все.

— Видишь? — Пиллар поворачивается ко мне. — Чиновники спонсируют убийц из Страны Чудес. Даже Льюис Кэрролл не мог о таком подумать. — Он сильнее натягивает трубку, опять смотря на Герцогиню.

У меня нет слов. В мире такой беспорядок. Я напоминаю себе, как Пиллар говорил мне, что с этих пор мне надо закрывать глаза на происходящее. Забавно, что я должна делать это в мире нормальных людей. Разве Герцогиня только что не сказала, что Льюис Кэрролл запер всех монстров Страны Чудес?

Пиллар делает большую затяжку. Лицо Герцогини начинает синеть.

— Подожди, — она поднимает руку. — Я помню кое-что еще. Думала, что это не важно, но теперь это имеет смысл, — говорит Герцогиня.

— Я слушаю.

— Три месяца назад Чешир мне написал, спрашивая о старинных фотографиях Льюиса Кэрролла, — говорит она. Я сама вспоминаю, что Льюис был фотографом. — Фотографиях девочек, особенно.

— На больше половины фотографий Льюиса были девочки, — говорит Пиллар. Я этого не знала. — Юные девочки, если быть точным.

Теперь мне это кажется немного странным.

— Я знаю, но у Чешира был список имен. Семь девочек, — говорит Герцогиня. — Ты же знаешь, что работы Льюиса никогда не были собраны в одном томе, так что Чешир попросил меня использовать все мои связи, чтобы достать ему фотографии.

— И вы же не думаете, что это как-то связано с волной убийств, которую он устроил? — чувствую, что мне надо вмешаться.

— Вменяемый народ, красотка, — Пиллар едва склоняет голову в мою сторону. — Любит отворачиваться от настоящих причин. Это распространенный симптом. — Он снова поворачивается к Герцогине. — Что произошло после того, как ты достала ему фотографии?

— Он исчез. Неделю спустя начались убийства, — сказала Герцогиня. — Причина, по которой я не обратила внимания на этот инцидент, имена мертвых девушек не совпадали с девочками на фото.

— Конечно, не совпадали, — говорю я. — Девочки, которых фотографировал Льюис, жили сто пятьдесят лет назад. Они уже умерли.

— Тем не менее, связь все равно должна быть, — размышляет Пиллар. — Сколько девочек он похитил?

— Шесть убиты. Констанция седьмая, — говорю я. Бедная Констанция. Я сижу здесь с этими ненормальными жителями Страны Чудес, не в силах ей помочь.

— Это значит, что если мы не спасем Констанцию, мы можем уже никогда его не найти. Я так понимаю, она последняя по списку, — говорит Пиллар, потом просит у Герцогини список имен. Она записывает их, все еще нелепо накренив шею, потом просит оставить ее в живых.

— Этого не достаточно, Герцогиня. Все это слишком размыто, — говорит Пиллар. — Дай мне что-нибудь лучше, чем это. Наводку, которой я могу следовать после того, как отсюда выйду.

— У меня есть наводка, — говорит она, ее взгляд выдает ее нежелание говорить. — Я знаю кое-кого, кто знает о происхождении Чешира. Но я сомневаюсь, что она захочет с тобой говорить.

Пиллар кривится. Я так понимаю, что у него никогда не было проблем с тем, чтобы разговорить людей.

— Кто это? И это «она»?

— Это Белая Королева.

 

ГЛАВА 41

— Кто такая эта Белая Королева? — спрашиваю я Пиллара, но он меня игнорирует. Чувствую, как ему неудобно говорить о ней. По его взгляду ничего не понять. Все, что я могу разобрать, так это то, что он ее глубоко уважает.

— Белая Королева. Шахматная Королева. Та самая, из Зазеркалья, — отвечает от его имени Герцогиня. Кажется, она на меня злится.

— Почему Белая Королева должна что-то знать о происхождении Чешира? — спрашивает Пиллар.

— Однажды, в Стране Чудес, он ей кое в чем признался. Ты же знаешь, как обольстительна она может быть, когда ты на мели.

Герцогиня, определенно, тоже ненавидит Белую Королеву.

Я наблюдаю, как Пиллар начинает думать о Белой Королеве. Такое ощущение, что он обращается к своим воспоминаниям. И эти воспоминания так его расслабляют, что он ослабляет хватку на трубке от кальяна. Кто же такая эта Белая Королева? Я прям жажду это узнать.

Цифровая панель на стене жужжит, и таймер начинает свой отсчет.

— У нас нет времени, — говорит Пиллар. — Охранники уже идут, а мне сегодня не до того, чтобы проливать кровь вменяемых людей, — он приближается к Герцогине. — Я тебя отпущу. Но если я узнаю, что ты мне солгала, я изуродую тебя так, что ты станешь такой же, как была в Стране чудес.

— Я говорю правду. Поверь мне, — умоляет она. Не могу удержаться от любопытства, что такого сделала Герцогиня, что бы стать такой привлекательной, если в Стране Чудес она была уродиной.

— Кое-что еще, прежде чем я уйду, — говорит Пиллар. — У меня есть брат. Имя его называть не стоит. Поищи его. Он был в Афганистане. Потерял там руку. Вернулся и потерял свою жену, детей, собаку, дом и работу. И благодаря таким, как ты, теперь он наркоман.

— Мне правда жаль, — Герцогиня прикладывает руку к своему сердцу.

— Я говорил тебе не произносить слова «правда», — хватает ее за горло. — Я хочу, чтобы ты ему помогла.

— Хорошо. Хорошо. Это можно сделать, — говорит она. — Мы найдем ему работу, дадим денег, страховку и телевизор с большим экраном. Можем найти ему молодую русскую жену, если хочешь. Что угодно.

Интересно, сколько жизней попортила Герцогиня. Что она вообще о себе возомнила?

— Думаю, что-нибудь получше. Он мой единственный брат и я его люблю, — Пиллар потирает свой подбородок. Слово «любовь», доносящееся из его уст, заставляет меня поморщиться. — Я хочу, чтобы он играл в теннис. По правде говоря, я хочу, чтобы он стал великим теннисным игроком в мире. Сделай так, чтобы в следующем году, он выиграл Уимбилдон.

— Я не Бог. Я не могу этого сделать, — протестует она. — В конце концов, у него нет руки.

— Ну вот, самое время, чтобы однорукий парень что-то выиграл, — говорит Пиллар. — Ты же в правительстве. Раздаешь обещания людям, что можешь сделать, что угодно.

 

ГЛАВА 42

Из кабинета Герцогини мы сбегаем через секретный запасный выход, который ведет в подземные тоннели. Кажется, Парламент приготовился к апокалипсису заранее. Герцогиня позволила Пиллару ударить ее по лицу, чтобы она могла притвориться, будто мы атаковали ее прежде, чем она успела нас разглядеть.

Лимузин Пиллара, которым управляет тот коротышка, похожий на крысу, подбирает нас за углом. Пиллар запихивает меня внутрь и просит не задавать вопросов, пока не уедем из Лондона. Я устала и откидываю голову на сиденье, чтобы немного отдохнуть.

Спустя два часа мы подъезжаем к Оксфорду. Шофер сообщает Пиллару, что за нами следят.

— Кто за нами следит? — поворачиваюсь я, чтобы посмотреть назад.

— Красные, — говорит шофер.

— Кто такие Красные? — требую я ответа.

— Не время для вопросов, — говорит Пиллар. — Останови машину!

Опять, он не называет шофера по имени.

Лимузин останавливается, и Пиллар вытаскивает меня из машины, а ведь мы все еще одеты, как ненормальные бомжи.

— Поторопись, Алиса. У нас правда совсем нет времени на Красных.

Пиллар ведет меня на ближайшую остановку, и мы заскакиваем в первый попавшийся общественный транспорт.

— Я хочу знать, кто такие Красные, — говорю ему, когда мы уже внутри, зажаты в толпе.

— Пожалуйста, перестань спрашивать, — Пиллар повисает на поручне, когда автобус дергается.

— Скажи мне или я всем расскажу, что ты серийный убийца, который сбежал из психушки, — накинулась я в ответ, не обращая внимания на людей вокруг нас. — Бред какой-то. Не могу поверить, что я все еще здесь с вами.

— Это любовь, дорогая, — говорит мне одна женщина, которая проверяла свои волосы в зеркальце.

— Думаю, это просто мое обаяние, — флиртует с ней Пиллар.

— Заткнись! — затыкаю уши, чтобы не слышать всю эту ерунду.

— Этот старик, что, пристает к тебе? — спрашивает меня мальчишка без переднего зуба. Конечно, в моем прикиде сумасшедшей, должно быть, я выгляжу как принцесса.

— Да, я ее домогаюсь, — сухо отвечает ему Пиллар. — Знаю, ты не сильно дорожишь своими зубами, но если не хочешь потерять еще один, советую тебе выпрыгнуть в окно и умереть там.

В мгновение ока мальчишка растворился. Вряд ли он понял, что разговаривал с самим Пилларом-убийцей.

— Умереть, запомни? — напоминает ему Пиллар, потом поворачивается ко мне. — Теперь мы можем хоть немного вести себя разумно?

— Разумно? — чувствую, как начинаю лезть из кожи вон. — Вы называете это разумным? С тех пор, как я с вами познакомилась, одно сумасшествие!

— Я же сказала, это — любовь, дорогая, — та женщина начала красить губы, даже не глядя на нас.

— Мы встретились в психушке, — Пиллар подмигивает женщине и показывает на меня. — Разве это не романтично?

Женщина чувствует себя некомфортно, когда слышит такое, и отсаживается на пару сидений.

— Если я хорошо помню, все, что тебя беспокоило этим утром, — это спасение маленькой девочки, — продолжает Пиллар.

— Это единственное, что меня беспокоит до сих пор, — соглашаюсь я.

— Тогда забудь о Красных, и давай двигаться дальше, — говорит Пиллар. — Мы знаем, что сейчас Белая Королева может привести нас к Чеширу. Нам надо идти. По дороге можем поискать имена девочек, о которых спрашивал Чешир, и, возможно, найдем связь.

— Вы правы, — я повисаю на поручне и дышу спокойнее. Разберусь с этим безумством позже, после того, как спасу Констанцию во второй раз. — Ну, и где эта Белая Королева? Кто она в этом мире, приведение в белом платье?

— Поверь мне, ты ни за что не догадаешься, кто она.

— Еще один монстр из Страны Чудес, я так понимаю.

— Не беспокойся, — улыбается Пиллар, будто вспоминая о ком-то любимом. — Она довольно милая женщина. Давай не будем терять время, нам надо вернуться в лечебницу и переодеться перед визитом к ней.

Он поворачивается к водителю. В этот раз он не похож на шофера. Просто обычный парень.

— Водитель, не могли бы вы нас, пожалуйста, высадить у Психиатрической больницы Рэдклиффа?

— Это не по пути, — выпаливает водитель.

— Уверен, вы сделаете исключение для двух сбежавших ненормальных пациентов, таких как мы.

Самодовольный взгляд на его лице просто бесценен. Люди стали от нас отходить, умоляя водителя отправить нас домой в лечебницу.

— Большое спасибо, — говорит Пиллар и поворачивается ко мне. — Так мы успеем на самолет.

— Мы полетим? Куда?

— Конечно, в Ватикан.

 

ГЛАВА 43

Эмиратские Авиалинии — Где-то в небе над Италией

Прошло несколько часов, прежде чем мы оказались в самолете до Ватикана. Я даже не знаю, что происходит. Все случилось так быстро. Такое чувство, будто Алиса унеслась в фантастическую, но с реальной жизнью Страну Чудес.

Единственное, на что я надеюсь, это то, что, в конце концов, смогу спасти жизнь Констанции. По крайней мере, это будет единственная нормальная вещь, которая случилась за последнюю пару дней. Когда я вспоминаю, как она меня обнимала и заставила меня пообещать ей, что я никогда ее не подведу, я напоминаю себе, что именно поэтому следую за Пилларом. Интересно, жива ли она еще.

Пиллар в ожидании заката и надеется, что мы застанем его в самолете. У нас есть несколько часов, прежде чем меня снова должны определить в лечебницу, согласно нашей невероятной сделке с доктором Траклом.

— Не могу поверить, что вы шантажом заставили доктора Тракла купить нам билеты на самолет, — комментирую я, глядя Пиллару через плечо, чтобы посмотреть на мир сверху. Он настоял, чтобы сесть у окна. Иногда он ведет себя, как четырехлетний.

— Не могу поверить, что он не купил нам билеты в первый класс, — дуется Пиллар. — Кроме того, никогда не чувствовал себя удобно в «Эмиратских Авиалиниях», не нравится мне их девиз: «Когда в последний раз вы делали что-то впервые».

— Почему? Мне кажется, отличный девиз.

— «Когда в последний раз вы делали что-то ненормальное». Вот о чем этот девиз, Алиса.

Я игнорирую его комментарий и начинаю искать в интернете на своем телефоне имена девочек.

— Кто-то быстро учится. Вчера тебе не нравилось даже печатать на телефоне, — отмечает Пиллар, поворачивая голову и надевая очки. — Что ты ищешь? Сплетни про звезд, игру в Барби и музыкальное видео?

Не обращаю внимания на его глупость.

— По правде говоря, я изучаю имена девочек, которых убил Чешир, — говорю я, прокручивая страницу.

— Почему тех, которых он убил, а не имена по списку?

— Те, что в списке, просто имена девочек, которых фотографировал Льюис Кэрролл, — говорю я. — Это черно-белые фотографии, иногда коричневые. Некоторые из них, правда, ужасны. Я не знаю, что делать с теми фотографиями девочек, которые давно умерли. Надо было откуда то начинать. Имена жертв Чешира вполне подходят.

— И что ты нашла, Инспектор Алиса из Страны Чудес? — он опускает очки и заглядывает в мой телефон. Это один из редких моментов, когда он выглядит, как преподаватель колледжа.

— Я исследовала имена шести девочек, которых он убил, — объясняю я. — Две из них из одного города, а две другие — из другого. Только последние две были из разных городов.

Пиллар выглядит задумчивым.

— Четыре города, из которых были девочки, в окрестностях Уоррингтона, Чешир, где родился Льюис Кэрролл, — продолжаю я.

Пиллар ведет бровью вверх.

— Интересно, у девушек есть что-то общее?

— В физическом плане — нет. Нет похожих даже по возрасту или хобби. Кто-то из них блондинки, кто-то брюнетки. Кому-то семь, кому-то четырнадцать.

— Но? — он закрывает ухо рукой.

— Есть кое-что общее в городах, из которых они, — горжусь я своим исследованием.

— Городах? Все любопытнее и любопытнее. — Пиллар весь во внимании.

— Каждый город, из которых эти девочки, в какой-то момент считался тем, что именно там Льюис Кэрролл вдохновился написать про Чеширского Кота.

— Ты же не взяла это из Википедии, верно? — закрывает глаза Пиллар и вздыхает.

— А что не так?

— Википедия для меня, все равно, что Страна Чудес для так называемых вменяемых людей. — Он открывает глаза и потирает их. — Ее не существует. Большинство из ее информации — хворобейщина. Я воспринимаю Хворобей, как противоположное «чудному». Как бы то ни было, продолжай. Что ты думаешь, это значит?

— Сначала, понятия не имела. Я просто думала, что их приближенность друг к другу была немного странной, но потом я поняла, — говорю я. — В каждом из этих городов, в одной из церквей был каменный рисунок улыбающегося кота.

— Улыбающиеся коты? Церкви? Никогда не думал, что эти две вещи совместимы, — Пиллар еще больше заинтересован. — Как называются эти города и церкви?

— Церковь Св. Уилфрида в Греппенхоле, это деревня, примыкающая к месту рождения Льюиса Кэрролла в Дэресбери в Уоррингтоне, графство Чешир, — я прокручиваю страничку вниз на своем телефоне. — Церковь Св. Николая в Карнлее. Это город рядом с Гилдфордом, где жила одна из сестер Кэрролла. Там же он и умер. Безымянная церковь в деревне Кроф-на-Тизе. И, наконец, Св. Кристофера в Пот Шригли.

— В каждой из этой церкви есть изваяние улыбающегося кота?

— В каждой, — киваю я. — И каждая считает, что вдохновила Льюиса Кэрролла на создание Чеширского Кота.

— Это еще та чертова связь, хотя я и не могу понять, к чему это ведет, — говорит он. — Но тела Чеширских жертв были найдены в Кембридже, Лондоне и Оксфорде.

— Туда переехали семьи жертв позже. Но пять девочек родились в более маленьких городках с церквями. Разве вы не видите, что все эти города Льюис Кэрролл либо посещал, либо имел к ним доступ?

— Дай-ка мне над этим подумать? — говорит Пиллар. — Чешир убивает девочек, которые родились в деревнях недалеко от того места, где жил Льюис Кэрролл. И не просто деревни, а в них еще есть какие-то проявления существования улыбающегося кота. Чтобы это могло значить?

— Как я и говорю, я не могу разгадать значение, но это не случайно.

— А откуда Констанция?

Я выпучиваю глаза. Как я об этом не подумала?

— Подожди, ты видимо не нашла этой информации в сети, — он проверяет свой телефон, заходя на какой-то секретный форум или что-то в этом роде. — Минуточку, — он продолжает искать. — Вот. Констанция Ричард, — он останавливается на половине предложения. — В Лондоне.

— Значит, никакой связи с другими девочками? — я разочарована. Еще одна неудача.

— Не обязательно. Кто сказал, что нет какого-нибудь изваяния улыбающегося кота в Лондоне? Я просто об этом не знаю. Твоя теория все еще возможна, — говорит Пиллар.

Над нашими головами вспыхивает свет, мы пристегиваем ремни безопасности. Приехали.

— Мы вот-вот приземлимся, — говорит Пиллар. — Мне надо кое-что сделать. Он встает и поворачивается лицом ко всем в самолете. — Дамы и господа, почетные посетители Ватикана, прошу вашего внимания.

— Сэр, пожалуйста, сядьте, — требует стюардесса, но он ее игнорирует.

— Я — Архиепископ Превосходной Христианской Церкви в Монте Карло, — говорит он. Уверена, что такой не существует. — И я хотел бы, чтобы вы все помолились со мной, прежде чем мы приземлимся.

— Сэр! — повторяет стюардесса. — Пожалуйста, сядьте! Мы вот-вот приземлимся.

— Думаете, мы сможем приземлиться без Божьей на то Воли, юная леди? — говорит он ей, и тут же внимание всех пассажиров оказывается на нем. — Думаете, ваши ремни безопасности спасут вас от гнева Господнего, если Он захочет развалить этот самолет на кусочки?

Стюардесса пожимает плечами, а толпа умоляет Пиллара читать свою молитву о приземлении.

— Ладно, только делайте это быстро, — опускает она голову и уходит.

— За мной, пожалуйста.

Он поднимает руку к потолку самолета и начинает:

— Сейчас, когда я приземляюсь, — и все пассажиры повторяют за ним, все, одним тоном. — Я молюсь Господу с распростертыми объятиями, — теперь это должно стать Ватиканскими Авиалиниями. — Что если я умру прежде, чем мы приземлимся, — не могу поверить, что эта рифмовка так плоха. Почему все эти люди повторяют за ним? — Пожалуйста, не забирай меня в Страну Чудес!

— Аминь, — говорят все, а я в этот момент хочу достать Льюиса Кэрролла из его могилы и спросить, кто такой этот Пиллар на самом деле.

 

ГЛАВА 44

Ватикан

После прибытия Пиллар останавливает такси и чирикает по-итальянски. Когда я говорю «чирикает», я именно это и имею в виду. Он совсем другой, когда разговаривает на этом громком языке. Я слушаю, как он говорит «Bene» и сгибает пальцы так, как это делают итальянцы. Таксист просто очарован Пилларом, хотя я и не могу понять, о чем они говорят. Я понимаю только, что Пиллара вдруг зовут Профессор Карло Паллотти.

Наконец, мы останавливаемся на красивой площади с узкими улочками. Пиллар берет меня за руку и показывает окрестности. Он говорит, что мы идем в Собор Святого Петра, один из самых старых соборов в мире.

— Basilicadi San Pietro в Ватикане, — машет он рукой в сторону величественной церкви перед нами.

— Мама мия! — говорю я. И я не насмехаюсь над ним — все это место и собор просто волшебны. Не могу поверить, что все это время я была заперта в лечебнице. Снаружи мир — сумасшедший, но и красивый. Если бы я была здесь не на задании, я бы гуляла по этому месту весь день и фотографировалась.

— Но подождите минутку, Профессор Карло Паллотти, — говорю я. — Как это связано с Белой Королевой?

Пиллар мне не отвечает. Он подталкивает меня к параду, что проходит неподалеку. Не в смысле карнавальному параду с танцующими девочками. Это очень почетное празднование. Все люди выглядят смиренно и скромно. Кажется, что они кого-то ждут, потому что все смотрят в одну сторону. Кареты медленно проходят мимо зрителей по обе стороны. Это похоже на парад по случаю дня рождения Королевы.

Пиллар снимает свою шляпу и запихивает в свой костюм. Он говорит, что существует дресс-код для тех, кто находится рядом с базиликой. Шляпы запрещены.

— И чего мы ждем? — спрашиваю я.

— Мы ждем ее, — говорит Пиллар, с гордостью стуча своей тростью по земле. — Саму Белую Королеву.

— Я заметила, что вы не курили с тех пор, как мы приехали из Лондона, — отмечаю я, стоя посреди празднующих людей.

— Это правда, — кивает Пиллар. — Вот что тебе надо знать. Из всех врагов, что я встречал в своей жизни, я уважаю только одного, — говорит Пиллар, подбородок кверху, приветствуя других людей на противоположной стороне. — Белую Королеву.

Он кивает головой в направлении красной кареты, запряженной двумя лошадьми. В ней сидят монашки или священнослужительницы, которые торжественно машут нам и людям вокруг. У меня такое чувство, что мне нужно склонить голову и помахать в ответ. Они красивые. Старые. Мудрые. А их улыбки расслаблены. Будто в их сердцах нет зависти или беспокойства. Интересно, почему нам в лечебницу не посылают таких, как они, вместо Уолтруд и Огира.

Тем не менее, не думаю, что кто-то из них Белая Королева.

— Ватиканский протокол формально требует, чтобы женщины, католические королевы и принцессы в особенности, носили длинные черные платья с воротником, длинными рукавами и черной мантильей, — шепчет Пиллар мне на ухо, когда приветствует их вместе со мной.

— Мантилья, вы имеете в виду ту накидку на их головах? — говорю я.

— Точно.

— Значит эти женщины монашки или принцессы?

— Эти — монахини. Это особенная церемония, — объясняет он. — Лишь нескольким избранным принцессам и королевам в истории Ватикана разрешалось надевать белое.

— Правда?

— Это очень чуткое послабление, — объясняет Пиллар. — Только Королева Бельгии, Италии и Люксембурга были удостоены такой привилегии. Они любят называть это «Привилэж дю блан», «Привилегией Белого», — говорит он. — Конечно, самая важная женщина, которая была удостоена такой привилегии — она, — он показывает на другую карету, которая появляется. — Она и монашка, и Белая Королева Страны Чудес.

В карете только одна женщина. Она одета во все белое, у нее белые и гладкие волосы, а лицо сияет какой-то невидимой прозрачной силой. Она не так стара, как другие, наверное, ей около сорока. Мужчины и женщины кивают ей, когда она им машет. То, как люди на нее смотрят, напоминает мне, как люди привыкли смотреть на Мать Терезу много лет назад. Женщина просто завладела моим сердцем, и что самое странное, мне хочется за нее воевать. У меня такое чувство, что я уже встречала ее в прошлом.

— Ее зовут Фабиола, — объявляет Пиллар. — Белая Королева.

Впервые я вижу, как он склоняет голову, когда карета проходит перед нами.

 

ГЛАВА 45

Собор Св. Петра, Ватикан

Мы следуем за Фабиолой внутрь собора Св. Петра. Пиллар говорит мне, что убранство внутри собора — одна из самых известных работ в архитектуре Ренессанса. Когда я смотрю на все это под другим углом, я такая счастливая сумасшедшая девчонка, которая всего за пару дней побывала в одном из самых старейших университетов и в одной из самых старых церквей мира.

— Мне необходимо спросить, профессор, — шепчу я ему на ухо, пока мы стоим в очереди, чтобы поцеловать руки Фабиолы и получить ее благословение. — Я могу принять тот факт, что Страна Чудес существует, а ее жители живут среди нас. Я даже пытаюсь принять, что предпочтения Чешира — это не злобные детские фантазии, а все дело в жестоких монстрах. Но я не могу поверить, что они могут жить по всему миру. Разве это все не должно происходить в Оксфордском Университете, где Льюис написал эту книгу?

— Когда Льюис Кэрролл понял, что темнота накрывает Страну Чудес, он сделал все, чтобы освободить хороших людей и закрыть там ее монстров, — говорит Пиллар, приветствуя других туристов. У него особые отношения со старушками. Они все над ним хихикают, даже монашки. — После того как Льюис запер монстров в Стране Чудес, остальные жители должны были переживать воплощение и заклинания, которые позволяли им маскироваться под новые личности по всему миру. Самым лучшим для них было разделиться так, чтобы их пути не пересекались. Никто не хотел напоминаний о том, что там случилось. Но так как жители Страны Чудес сами по себе удивительны, они выделяются везде, где бы они ни находились. Не удивлюсь, если Герцогиня в итоге начнет править Англией, Белая Королева станет следующей Матерью Терезой, а у Чешира появится отличный шанс продать душу дьяволу. Они не многие из тех, кого мы еще не повстречали.

Он кивает в сторону еще одной женщины, и теперь наша очередь повстречаться с Белой Королевой.

— Значит, это будет великая война между добром и злом, если монстры Страны Чудес сбегут так, как это сделал Чешир, — отмечаю я.

— Это называется Война Страны Чудес, Алиса, — говорит Пиллар. — Поверь мне, это ничто по сравнению с тем, что ты скоро увидишь. Разве ты не видела меня на вершине Том Квода, когда я предупреждал людей об апокалипсисе? Надеюсь, ты не подумала, как вменяемые люди, что я пошутил.

Пиллар поднимается и кивает Фабиоле, потом подходит к ней.

Я смотрю, как Пиллар опускается на одно колено и целует руку Фабиолы. В прошлый раз, я не заметила, что у него короткие волосы, которые странно торчат во все стороны. К тому же еще и редеющие. Стоя на коленях, он что-то шепчет Белой Королеве. Как и все другие женщины, она улыбается. У нее такая умиротворенная улыбка, клянусь, я могу чувствовать, как мое сердце заполняет свет. Но затем, когда он поднимает голову и она разглядывает его ближе, ее лицо бледнеет так, будто она увидела привидение из прошлого.

Фабиола сворачивает церемонию и встает. Она высокая, выглядит хорошо, на самом деле хорошо. Хотя мне не видно силуэта ее тела под белым платьем, мне кажется, у нее тело балерины. То, как она стоит, говорит о том, что она спортивна. Интересно, что заставило ее принять на себя роль монашки, когда она могла бы быть суперзвездой или моделью.

Пиллар поднимается и продолжает с ней говорить. Через его плечо она бросает на меня мимолетный взгляд. Я ей улыбаюсь, не в силах сделать что-то еще. Никогда не видела таких, как она. Она тоже сверкает мне короткой улыбкой. Это искренняя улыбка, но потом она делает глубокий вздох. Что-то во мне ее огорчает.

Она поворачивается к Пиллару и что-то ему шепчет. Он согласно кивает. Потом она придерживает край своего платья, как принцесса, извиняется перед другими монашками, которые склоняют свои головы в знак уважения.

Пиллар торопливо направляется ко мне и тянет меня за руку в другой, приватный зал церкви.

— Что происходит? Разве мы не будем встречаться с Белой Королевой? — интересуюсь я.

— Будем. Она не хочет встречаться на людях. Знаешь, я плохой человек, — говорит Пиллар сожалеющим тоном. Никогда его таким не видела. Какое влияние на него имеет Фабиола? А на меня?

Мы проходим сквозь огромную арку, когда он кивает паре монашек, охраняющих огромные двери в зал. Они провожают нас в новый холл и закрывают за нами двери. Фабиола появляется в другом конце и показывает на будку для исповедания.

— Это моя первая исповедальная будка, — говорит Пиллар. — Надеюсь, мы поместимся там вдвоем.

 

ГЛАВА 46

Исповедальня, Собор Св. Петра, Ватикан

— Прости меня, Отец, за то, что я курил, — первые слова Пиллара в исповедальне. Но потом он выглядит смущенным тем, что так сказал. Это как привычка. Внутри он чувствует себя некомфортно.

Мы ждем, когда Белая Королева откроет экран в свой отсек. Пиллар и я зажаты в нашем.

— Скажи мне, что ты хочешь, Пиллар, — это ее первые слова, когда она отодвигает экран. Ее голос намного серьезнее, чем я могла бы ожидать. — Давай покороче. Ты же знаешь, твое пребывание в доме Господнем не так уж желательно.

— Оскорбления в сторону, мне надо спросить у тебя кое-что о Стране Чудес, — говорит Пиллар.

— Такой вещи, как Страна Чудес — не существует, — говорит Фабиола. Меня удивляет ее ответ. С любопытным взглядом я поворачиваюсь лицом к Пиллару.

— Она любит пошутить, — объясняет Пиллар.

— Я не шучу, — настаивает Фабиола. — Я не говорю о Стране Чудес в присутствии незнакомцев.

— Алиса — не незнакомка, — говорит Пиллар.

— Она не Алиса, — тон Белой Королевы не терпит возражений. Хоть она мне и нравится, я удивлена, что она все отрицает. — Не та, о которой ты думаешь.

— Я Алиса Уандер, — говорю я. — И я, безусловно, не хочу быть той самой Алисой. Я здесь, чтобы спасти девочку по имени Констанция. Вы можете нам помочь?

Белая Королева приглядывается ко мне из-за экрана. Я вижу ее глаза. Они светло-голубые с белым ободком по краям, кристально прозрачные.

— Значит, это на самом деле ты впервые спасла Констанцию в Оксфорде, — рассуждает она. Наверное, ее сердце немного смягчилось по отношению ко мне. — Я видела это по телевизору.

— Я думал, вы говорили, что телевизор — это окно дьявола в мир, — Пиллар приподнимает одну бровь.

— Не говори, пока я не дам тебе на то свое позволение, — говорит Белая Королева. В прошлый раз, когда я слышала подобное, Пиллар разговаривал с Герцогиней. — Вернемся к тебе, Алиса Уандер. — Она, определенно, стала мягче по отношению ко мне. Спасение жизней многое для нее значит. — Ты поступила храбро, там, в Оксфорде.

— Она не смогла бы этого сделать без меня … — взгляд Белой Королевы обрывает его слова. Он не пожимает плечами, но надувает губы. Он мог свернуть ей шею. Но, тем не менее, не может. У них ненормальные отношения.

— Иди сюда, красавица, — говорит мне Белая Королева. — Дай мне взглянуть на тебя вне этой исповедальни.

Я протискиваюсь мимо Пиллара и выбираюсь наружу, в нетерпении повстречаться с ней. Там она берет меня за руку и проводит меня вдоль ее приватного места для мольбы. Оно в таком же художественном стиле, как весь собор, и такое же священное.

— Нелегко в наши дни встретить храбрых девочек, — она все еще держит меня за руку, провожая в ту часть холла, где повсюду статуи.

— Спасибо, Белая Королева, — киваю я, чувствуя себя в безопасности рядом с ней.

— Пожалуйста, называй меня Фабиола, — улыбается она мне и останавливается перед необычным рисунком на полу. Он состоит из черных и белых мраморных квадратов, и его поверхность блестит на солнце, которое проникает сквозь стеклянную мозаику купола над нами.

— Скажи мне, почему ты хочешь спасти девочку? — спрашивает она. — Ты с ней знакома?

— Не совсем, — говорю я.

— Зачем тебе спасать того, кого ты совсем не знаешь?

— Что-то особенное произошло между нами в Крайст-Черч, — отвечаю я.

— Расскажи мне об этом, — она берет меня за подбородок, чтобы я могла посмотреть ей в глаза. — Все самое особенное в жизни состоит из мелочей.

— Когда она была в камине, сначала она отказалась взять меня за руку, чтобы я могла ее спасти, — говорю я. — Она это сделала, только когда я сказала, что меня зовут Алиса. И потом, когда я ее спасла, она так крепко меня обняла, как никто меня никогда не обнимал. Для меня это было новое чувство.

— Какое чувство?

— Я всегда искала того, кому могла бы помочь. По крайней мере, я это помню с прошлой недели в лечебнице.

— Лечебнице? — Белая Королева смотрит назад на Пиллара, будто он мой родитель.

— Я нашел ее в лечебнице. Это что-то типа детского сада для душевнобольных, вот и все, — Пиллар пожимает плечами. — Поверьте мне, это та самая Алиса.

Белая Королева качает головой и поворачивается ко мне.

— Продолжай. Ты сказала, что всегда искала кого-то, кому могла бы помочь.

— Когда я повстречала Констанцию, я чувствовала, что она помогла мне, позволив спасти ее, — мои слова льются сплошным потоком, я даже не успеваю их обдумать. — Это сложно объяснить.

— Совсем не сложно, — говорит Фабиола. — Это то, что чувствуют настоящие люди. Мы все здесь, в этом мире, чтобы помогать друг другу.

— А потом Констанция кое-что сказала, — продолжаю я.

— Говори. Я слушаю. Что маленькая девочка тебе сказала?

— Она сказала: Чешир ее предупредил, что Алиса из Страны Чудес стала старше и придет ее спасти. Комната Констанции вся увешана моими рисунками, будто я Алиса в Стране Чудес, а Чеширский Кот сказал ей, что я приду ей на помощь. Несмотря на всю эту несуразицу, я должна была ей пообещать, что никогда не позволю Чеширу ее обидеть.

— Обещание — это серьезно, Алиса, — кивает головой Белая Королева.

— Но я не смогла исполнить своего обещания, — говорю я. — Я бы хотела сдержать свое слово.

— С этим я могу тебе помочь, — говорит она. — Видишь ли, многие люди, которые приходят увидеться со мной, — сломлены. Им нужна помощь. Они думают, что я могу им помочь, тогда как только они сами могут себе помочь. Я пытаюсь заставить их это понять. В твоем случае, кажется, ты это знаешь. Только ты можешь помочь себе и сдержать обещание, которое ты дала.

— Я в это верю … — улыбаюсь я.

— Я тебе помогу. Не потому что с тобой этот ужасный человек, а из-за этой огромной энергии любви, которая, я чувствую, исходит от тебя к миру.

Слова Белой Королевы обладают такой магией, которую невозможно даже описать. Все, что она произносит, как-то остается вместе со мной. Это заставляет меня чувствовать себя в два раза выше — что опять же напоминает мне об Алисе из книги.

— Но боюсь, что ты не та самая Алиса. Ты не та, которую мы ждем, — качает она головой. — Прости. У тебя такое же имя и доброе сердце, но ты не так сильна, как настоящая Алиса.

 

ГЛАВА 47

— Иди сюда, — говорит Белая Королева, теперь, когда мы покончили с вопросом об Алисе. — Обними меня. — Я даю ей себя обнять. Чувствую себя так же, как когда меня обнимала Констанция. Чувствую теплоту, мне становится так легко, как бывает при возвращении домой. — Пиллар хочет, чтобы ты думала, что ты настоящая Алиса, — шепчет она мне на ухо, чтобы он не слышал. — У него свои планы на Страну Чудес. Используй его, но не доверяй ему.

Она с нежностью меня отталкивает и держит меня за руки.

— Но я помогу тебе спасти девушку.

— Пол в виде шахматной доски, — перебивает Пиллар наш шепот. Готова поспорить, ему любопытно, что мне сказала Фабиола. — Не знал, что монашки увлекаются шахматами.

— Это не для шахмат, — говорит Королева, подмигивая мне. — Я вам покажу. Почему бы тебе не наступить сюда, Алиса?

Я тут же подчиняюсь, но потом останавливаюсь, прежде чем сделать первый шаг. Я вспоминаю, что мне нельзя наступать на черную плитку. Мои ноги самопроизвольно ступают на белые клетки, отчего движения выглядят нелепо. Но я продолжаю двигаться и оказываюсь на другой стороне.

Белая Королева элегантно хлопает, ее руки едва касаются друг друга. Она смотрит на меня, будто на ребенка, который только что научился ходить.

— Добрые в душе ходят только по белым, — объясняет она, и теперь я знаю, почему я не могла наступать на черное в своей камере.

— О, — говорит Пиллар, отходя назад.

— Не хочешь попробовать, Пиллар? — дразнит его Белая Королева.

— Что-то мне сегодня не очень хочется играть в классики, — говорит он, прикидываясь, что изучает интерьер вокруг него.

— Так как мы поймаем Чешира? — спрашиваю я.

— Прежде чем вы его поймаете, мне надо рассказать вам о семи девочках на фотографиях, — говорит Белая Королева. — Час назад Пиллар отправил их анонимно на мой телефон.

А Пиллар не теряет времени зря.

— Есть идеи? — спрашивает ее Пиллар.

— Вообще-то, да, — говорит Белая Королева. — Теория, что ты мне написал — просто блестяща.

— Это моя теория, — говорю я.

— Не придирайся, Алиса. Сейчас мы одна команда, — он поворачивается к Фабиоле. — Но там есть одна нестыковка. Констанция не родилась ни в одном из этих городов с церковью, в которой есть улыбающийся кот.

— Это правда, — говорит Фабиола. — Но это не значит, что она не может быть недостающим кусочком пазла.

— Я не понимаю, — говорю я.

— Большинство девочек, которых снимал Льюис Кэрролл, имеют особую важность в событиях, происходивших в Стране Чудес, — объясняет она. — Одна из тех фотографий, которую просил Чешир, фотография девочки по имени Алиса Уэстмакотт, — она вытаскивает свой телефон и показывает мне фотографию. Я видела ее раньше. Эта Алиса не я. Это другая семилетняя девочка на ретро-фотографии.

— Имя Алиса было очень распространено во времена Кэрролла, — продолжает она. — Это тот самый ключик к решению загадки о семи девочках.

— Как это? — спрашивает Пиллар.

— Полное имя Алисы Уэстмакотт — Алиса Констанция Ричард Уэстмакотт.

— Серьезно? — я наклоняю голову на бок, чувствуя, что вот-вот будет разгадка.

— Алиса-Констанция, как двойное имя, — сказала Фабиола. — Некоторые любили называть своих детей такими именами.

— То есть одни могли называть ее Алисой, а другие — Констанцией, — кивает головой Пиллар.

— Вот почему Констанция сказала мне, что ее мама хотела назвать ее Алисой? — интересуюсь я. — Она мне намекала?

— Не уверена, что она так много знает об этом, — говорит Фабиола.

— Уму непостижимо, — говорит Пиллар. — Сегодняшняя Констанция не жила сто пятьдесят лет назад.

— Это верно. Но имей терпение, — говорит Фабиола. — Имя сегодняшней Констанции — Констанция Альберт Уэстмакотт.

— Она потомок Уэстмакоттов, — все начинает сходиться. — Но теме не менее, она не родилась в городе с Чеширом в церкви.

— Вот что вы оба пропустили, — говорит Фабиола. — Сэр Ричард Уэстмакотт был известен, как британский скульптор во времена Льюиса Кэрролла. Они друг друга хорошо знали. В память о нем есть голубая табличка на месте его смерти в Лондоне.

— Скульптор? — я пытаюсь проследить нить разгадки.

— Пожалуйста, не говори мне, что это он создавал тех улыбающихся котов по всей Англии? — до Пиллара доходит быстрее, чем до меня.

— Да, он, — сказала Фабиола. — Я знаю это, потому что много раз разговаривала с Льюисом, когда он был одержим запиранием дверей в Страну Чудес в прошлом. Он говорил мне, что требовался особый шарм или волшебство, чтобы запереть каждого монстра Страны Чудес. Он работал с Ричардом над тем, чтобы поймать в ловушку Чешира.

— Позвольте уточнить, — машу я рукой у себя над головой и хожу кругами, когда говорю. — Чтобы поймать Чешира, Льюис Кэрролл попросил друга-скульптора, Ричарда Уэстмакотта, придумать те статуи улыбающегося кота. Каждая статуя находится в городе, из которого родом, по крайней мере, одна из убитых Чеширом девочек, так?

— Совершенно верно, — кивает Фабиола.

— И Констанция считается одной из семи девочек, так как она является потомком человека, который создал те статуи, — я правда надеюсь, что в моих словах есть смысл. — Теперь Чешир убивает девочек, потому что они потомки тех девочек на фотографиях. Думаю, в этом есть смысл, помимо статуй в их городах.

— Так почему Чешир их убивает? — спрашивает Пиллар.

— Я не знаю, — говорит Белая Королева. — Во всех случаях, они являются ключом к его свободе, где бы Льюис его ни запирал. Все что я знаю, так это где вы можете найти Чешира в это время года.

— И почему ты не сказала этого с самого начала? — Пиллар закатывает глаза.

— В Бельгии, — говорит Фабиола. — В городе под названием Иприс.

— И зачем ему там быть? — интересуюсь я.

— Там проходит фестиваль Катенштойт. Самый странный из всех фестивалей, — говорит Фабиола.

— Ты говоришь о фестивале по бросанию котов? — Пиллар потирает свой подбородок.

Фабиола кивает.

— Бросание котов?

И снова я тяжело воспринимаю то, что слышу.

— Это длинная история, — перебивает меня Пиллар. — Мы знаем то, ради чего мы сюда пришли, и сейчас нам лучше уйти.

— Подождите, — говорит Белая Королева. — Я еще не рассказала вам, для чего он посещает этот фестиваль. Не сказала вам, почему он затаил злобу на людей.

Вдруг мы слышим снаружи голоса. Я слышу глухой стук по полу и вскрик монашки.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Не говори мне, что это … — Пиллар обменивается взглядом с Фабиолой.

— Ты же не позволил им следить за тобой, верно? — вдруг Фабиола становится злой.

— Кто это? — не выношу этого неведения.

— Кто же еще? Красные, — говорит Фабиола. — Вам надо бежать.

 

ГЛАВА 48

Фабиола бежит к камину и вытаскивает изнутри зонтик — думаю, все жители Страны Чудес имеют особое отношение к каминам. Это розовый зонт. Выглядит он глупо, и цвет не соответствует всему великому священству собора Св. Петра. Она бросает его мне.

— Он тебе пригодится, — говорит она, и я его ловлю. — И когда я говорю, что он тебе понадобится, я именно это и имею в виду.

Я хочу спросить, неужели внутри собора пойдет дождь, но сейчас слишком опасно задавать вопросы. В двери долбят. Красные, которые убили монахинь снаружи, хотят попасть внутрь.

— И, я так понимаю, тебе понадобится это? — она бросает Пиллару кальян.

— Спасибо, что подумала обо мне, Фабиола, — ухмыляется он, ловя кальян, когда в дверь начинают долбить сильнее.

— А что касается меня, мне понадобится вот это, — из того же камина она вытаскивает меч. Вид Белой Королевы с мечом в руке приводит меня в замешательство. С тех пор, как она услышала, что пытаются ворваться в двери, она превратилась в монахиню-воина.

— Что это, Фабиола? — интересуюсь я.

— Это вострый меч, — она с гордостью смотрит на свой меч. — Пришло время лицом к лицу столкнуться со злом.

Я самая озадаченная Алиса из всех.

— Святой Бармаглот!

Пиллар наслаждается видом Королевы, смотрит на Фабиолу, как на супер-женщину. Свет в его глазах просто непредсказуем. Кажется, Пиллар что-то испытывает к Белой Королеве.

— Я скучаю по старым временам, — говорит он ей.

— Губу не раскатывай, Пиллар, — у нее резкий тон. — Мы сражаемся не на одной стороне. Мы просто сражаемся против одного врага.

Мы трое поворачиваемся к дверям. Не могу избавиться от чувства, что это какая-то извращенная версия «Трех Мушкетеров». Двери распахиваются. Наконец, я увижу Красных.

 

ГЛАВА 49

Врываются десятки худощавых мужчин в красных капюшонах. Капюшоны поверх их голов в форме сердца, и на спинах многих из них вышиты золотые латинские цифры. Цифры варьируются от одного до девяти. Это Красные, новая извращенная версия моего мира об игральных картах Льюиса Кэрролла.

Некоторые из Красных держат в руках мечи, некоторые — копья. Все молчат. Они здесь затем, чтобы всех нас убить. У меня в голове мелькнула одна мысль: почему никто не сражается с настоящим оружием? Рядом с моим ухом проносится копье. Я больше не собираюсь задавать вопросов.

— Закройте за ними двери! — приказывает Белая Королева монашкам снаружи. — Заприте их внутри.

Пиллар хлещет своей трубкой от кальяна первого человека в капюшоне, который приближался к нему. Он похож на Индиану Джонса под кайфом. Словно змея, трубка обвивает тонкую шею Красного и душит его. Красный падает на пол пустым плащом, без тела внутри.

— Уничтожайте их! — подбадривает Пиллар и бежит к другому захватчику.

Фабиола, которую окружили пятеро Красных, сверкает своим мечом и принимает позу фехтовальщика. Другой рукой она даже подзывает их к себе, потом снова приподнимает подол своего белого платья. Не могу поверить своим глазам.

Лишь один из них решается приблизиться к ней, до того как она нападает на него и обезглавливает своим мечом.

— Ватикан бы гордился тобой! — ликует Пиллар.

Фабиола быстра. Она может резко двигаться по воздуху, чтобы нанести удар ногой, ее вуаль развивается за ней, словно вихрь волос. Когда она делает повороты, ее платье крутится вместе с ней. Она сражается, как самурай. Вокруг нее то и дело падают пустые капюшоны.

— У меня в детстве никогда не было монашки-супергероя, знаешь? — говорит мне Пиллар, в то время как душит другого Красного. — Но опять же, монахини и священники не особо меня любили.

— Заткнись, Пиллар, — говорит Фабиола, все еще сражаясь. — Сомневаюсь, что ты вообще был когда-то ребенком.

Я прижимаю голову вниз, когда другое копье летит в мою сторону и попадает в окно. Когда я смотрю на улицу, там полно народу, которые молятся, держа в руках свечи и произнося вслух псалмы. Они и не подозревают о том, что здесь происходит.

— Во имя священной Страны Чудес! — Пиллар душит еще одного Красного. Я замечаю его взгляд, с которым он наслаждается своим убийством. Но вдруг, выражение его лица изменяется. Он швыряет свою жертву на пол и бежит к церковным лавкам, в мою сторону, с пустым выражением лица. Я будто смотрю на смерть в его глазах. Не знаю, что на него нашло, но я опять столбенею от страха, когда он скачет по краю скамеек. Он приземляется передо мной, нагибает мою голову вниз и хлещет своей трубкой еще одного Красного, который чуть не убил меня.

— Будь я на твоем месте, я бы начал пользоваться наличием Сертификата… и убил бы каких-нибудь Красных. — Он делает затяжку из своего кальяна, прежде чем хлестануть трубкой другого Красного.

— Посмотри на них, — он держит красный плащ. — Таких убивать — лучше всего. Будто они никогда и не существовали. Идеальное преступление.

— Прекрати болтать и иди сюда и помоги мне! — требует Фабиола, которая до сих пор сражается мечом с несколькими Красными.

— Она очень серьезно относится к своей работе, — подмигивает Пиллар и убегает.

Я опускаюсь на колено и смотрю на красный плащ в своих руках. Я не знаю, что с ним делать, но у меня такое чувство, что он может мне пригодиться. Ко мне приближается один из Красных, и я ударяю его зонтом между ног. Он издает долгий свист, а потом говорит «хворобей» от боли.

— Ударь его сильнее, чтобы полностью его устранить, — говорит Пиллар, теперь стоя за трибуной. Я так и делаю, и человек в красном падает на пол, как и все остальные. — Леди и джентльмены, — кричит Пиллар, упираясь руками в трибуну церкви. — Я Пиллар-убийца. Только подойдите, и не сносить вам головы, — он поправляет свой галстук, когда многие Красные обращают на него внимание, бросаясь в его сторону. — Всегда хотел произнести «не сносить вам головы» в церкви, — бормочет он и начинает сражаться.

Я продолжаю колотить Красных своим зонтом. Это довольно-таки тяжелый зонтик, но я сомневаюсь, что Фабиола дала мне его для этого. В одно мгновение она оказывается за моей спиной и тянет меня прочь. По пути она устраняет несколько Красных и запихивает меня в будку для исповедания.

— Лучше тебе побыть здесь, пока все не закончится, — говорит она.

Я придерживаю дверь, прежде чем она успевает ее закрыть.

— Будьте осторожны, Белая Королева, — я хватаю ее за свободную руку. — Я… я хочу сказать: вы нам нужны.

Она широко улыбается, будто раньше никто ее не хвалил за то, что она делает.

— Мне надо быстрее их убить, — говорит она. — А то мне скоро нужно на молебен.

Она закрывает за собой дверь.

В темноте будки я замечаю, что слева от меня опущен экран. Сквозь него смотрит пара любопытных глаз. Они не принадлежат Красным, потому что у этих глаз есть лицо.

— Эй, отец, вы там? — говорит мальчик. Я узнаю этот голос. Это вредный и надменный Джек Даймондс.

 

ГЛАВА 50

— Да, сын мой, — я изо всех сил стараюсь звучать, как старый человек.

— Что с вашим голосом, отец? А, он, наверно, такой мягкий оттого, что вы смотрели на святой лик Бога, — говорит Джек. На полном серьезе. Не ожидала от него такого. — Скажите мне, отец. Как он выглядит?

— Кто? — я хмурюсь в темноте, когда слышу звуки сражения снаружи.

— Бог, отец. Готов поспорить, он — классный парень, так?

— Как ты смеешь даже думать так о Боге? — мне приходится набраться воздуха, чтобы состроить такой голос.

— О, простите, — Джек пытается все глубже вглядеться в темноту. — Видите ли, я пришел спросить вас кое о чем. Я влюблен в одну девчонку. Ее зовут Алиса. Алиса Уандер. Она прекрасна, словно маршмеллоу.

Я молчу, иначе засмеюсь. На меня не действуют эти слова о том, что он влюблен в меня. Я даже не знаю его, и он странный. Также, мне кажется, он бабник. Привлекательные парни, вроде него, имеют много подружек.

— Я с ума по ней схожу, — говорит он. — Это действительно так. Не знаю почему. Знаете, что я думаю, отец? Я думаю, она ненормальная. Сумасшедшая.

— Тогда зачем ты мне это рассказываешь? — я кашляю, чтобы скрыть свой голос.

— Я думал, вы сможете поговорить с ней обо мне. Скажите ей, что я классный парень. Все, что мне нужно, это свидание с ней.

Копье пронизывает исповедальню и упирается в стену позади меня, прямо за моим ухом. Я вскрикиваю.

— Отец? Серьезно, что-то не так с вашим голосом, — говорит Джек.

— Я не святой отец, назойливый ты сталкер! — кричу я на него.

— Алиса? Что ты делаешь в Ватикане?

— Я собиралась спросить тебя о том же, — распахиваю я дверь. Сражаться с Красными намного лучше, чем болтать с Джеком Даймондсом о всякой ерунде.

— Надень капюшон, — говорит он, когда мы оказываемся снаружи.

— Ты можешь отстать от меня? — я колочу одного из Красных своим зонтиком.

— Как хочешь, — говорить он и надевает капюшон Красного. — Я собираюсь исчезнуть. — Он прячет свое лицо в капюшоне и превращается в пустоту. Он начинает убивать Красных голыми руками. Он странно с ними сражается. Пинается и дерется, словно боец кунг-фу. Ужасный боец, на самом деле. Это работает.

Я нахожу плащ Красного и надеваю его. Что за гениальная идея! Когда я к ним приближаюсь, они думают, что я одна из них, а я продолжаю бить их зонтом. Белая Королева и Пиллар сражаются на другой стороне церкви. Они не могут меня видеть из-за угла, но я могу слышать их голоса. Осталось еще немного Красных. Я даже не знаю, кто такие эти Красные.

Джек и я сражаемся спиной к спине.

— Откуда ты знаешь об этих странных кунг-фу-самурайских штучках? — кричу я.

— Это не кунг-фу, — говорит Джек. — Это бредни-фу. Сокращенно от белиберда-фу. В основном, это карате, джиу-джитсу, Кунг-Фу и другие боевые искусства мира. Кому-то нравится называть это Искусством Белиберды.

Он пинает одного из красных со словами:

— Айя.

— Белиберда?

— Это способ, которым сражался Льюис Кэрролл, — объясняет он.

— Ты знал Льюиса Кэрролла?

— Это долгая история, — Джек поворачивается ко мне лицом. — Тебя совсем не видно, — говорит он.

— Тебя тоже, — смеюсь я. — Ты думаешь, Красные ушли поэтому?

Как только мы перестали сражаться, они все ушли, думая, что мы с ними. Скорее всего, они побежали к Фабиоле и Пиллару.

— Думаешь, сейчас мы должны поцеловаться? — говорит он.

— Черт, нет.

Что с этим парнем не так?

— Я имею в виду, мы даже не видим лиц друг друга. Ничего плохого, если мы попробуем посмотреть, сможем ли мы их почувствовать.

— Ты отвратителен, — я отхожу от него. — Почему продолжаешь меня преследовать?

— У сердца есть причина, о которой я не знаю.

— Ой, ладно, — взмахиваю я руками. — Вырасти уже. И оставь меня в покое, пожалуйста.

Пиллар и Фабиола бегут ко мне.

— Остался один, и все они мертвы, — Пиллар готов задушить меня своей трубкой.

— Подождите. Это я, — я снимаю капюшон. — И он …

Когда я показываю на Джека, он уже исчез. Интересно, я, наверно, была слишком резка с ним.

— Это была блестящая идея, — говорит Пиллар, садясь на скамейку. — Мы чуть тебя не убили.

— Не слушай его, Алиса, — приветствует меня Белая Королева. — Это было умно. Ты все еще учишься. И я видела, что ты им устроила. Ты смелая. Ты видел, как она убивала Красных, Пиллар?

— А я-то думал «не убий ближнего своего», — вздыхает он и встает. — Давай, Алиса, нам надо успеть на самолет.

— Я знаю, — я не могу даже передохнуть в этой стремительной Войне Страны Чудес. — Мы едем в Бельгию на поиски Чешира.

— Вообще-то нет, — говорит Пиллар. — Мы едем назад в лечебницу. Уже поздно и если ты там не объявишься, Уолтруд и Огир начнут что-то подозревать. Я не хочу, чтобы Томи раскрыли. Ты должна быть под его опекой к утру.

— Днем — герой, лунатик — ночью, — бормочу я. — Надеюсь, я увижу вас снова, Фабиола.

— Уверена в этом, — она целует меня в лоб. — Хоть ты и не та самая Алиса, я испытываю к тебе трепетное чувство с тех пор, как увидела тебя. Теперь иди. Мне надо на молитву, а там тысяча людей, которые не должны видеть меня с мечом.

— Берегите себя, — я целую ее в щеку.

— Можем мы просто прекратить все эти шуры-муры и уже отправиться в путь? — Пиллар тянет меня за руку. — Передавай привет от меня Богу, Фабиола. Скажи ему, что я извиняюсь за то, что курил в его исповедальне и убивал в его церкви. За это есть прощение?

— Прекрати, — говорит Белая Королева. — Дай мне сначала рассказать тебе о прошлом Чешира?

 

ГЛАВА 51

Камера Алисы, психиатрическая больница Рэдклиффа

Спустя несколько часов, после того, как Фабиола рассказала нам про Чешира, я опять сплю в своей камере. Это сон о моем парне, Адаме. На нем все еще надет капюшон, и я не могу видеть его лица. Мы одни в саду Крайст-Черч.

— Я ненормальная? — спрашиваю я Адама, не уверена для чего.

— Это зависит от некоторых вещей, — говорит Адам.

— Каких?

— От того, что для тебя важно знать, больна ли ты, или знать, кто ты есть, — говорит он.

— Ты говоришь загадками, прямо как Пиллар, — говорю я ему.

— Я не Пиллар, Алиса, — говорит он. — Я — Адам. Любовь твоей жизни.

— У меня еще вся жизнь впереди. Откуда ты знаешь, что ты любовь моей жизни?

— Я знаю, что ты никого не полюбишь так, как любила меня.

— Почему ты тогда не показываешь мне своего лица? — интересуюсь я. — Мне надо видеть лицо того, кого я люблю.

— Ты все равно любишь меня, Алиса, — говорит он. — И я все еще схожу по тебе с ума.

На мгновение он замолкает.

— Я не прячу от тебя своего лица. Вот мое лицо. Может, это просто ты не видишь меня.

— Я?

— Я не знаю, почему ты это делаешь, но, кажется, что ты просто не готова увидеть меня.

Он говорит серьезно. Опять же, я люблю его голос. Он напоминает мне колыбельную, которую я не могу вспомнить из детства, — если бы только это последнее предложение имело смысл.

— Я думаю, ты боишься вспомнить меня, потому что потом тебе придется справляться с моим отсутствием. Моя смерть тяжело тебе далась.

— Значит, либо я тебя вспомню, и с этим воспоминанием ко мне придет сильнейшая боль, либо я забуду тебя, и меня накроет сумасшествие, — оцениваю я свои варианты.

— Если то, что ты меня забудешь, сделает тебя счастливой, тогда я не против, — говорит он. — Вижу, ты запала на парня, которого недавно встретила.

— Парня? Ты имеешь в виду Джека Даймондса? — смеюсь я. — Нет, он идиот. Я даже его не знаю. Клянусь.

— Это нормально встречаться с другими людьми после моей смерти, — говорит Адам. — Правда, все нормально. Я думаю, он горячо тебя любит.

— Что? Как ты можешь так говорить? Я же сказала тебе. Я даже его не знаю. Он, правда, странный какой-то. Он даже не знает меня. Я люблю тебя, Адам.

— Ты даже не помнишь меня, — смеется он, скрываясь за капюшоном.

— Я не помню твоего лица, но я помню тебя своим сердцем, — говорю я. — Этого чувства я не могу избежать.

— Тогда я всегда буду с тобой.

Я ничего не говорю. По моей щеке течет слеза.

— Ты будешь со мной, когда завтра я встречусь с Чеширом? — спрашиваю я его, чтобы убедиться, что он имеет в виду то, что говорит. Может, душа человека способна защищать своих любимых после смерти.

— Буду, но есть кое-что, что ты должна знать, — говорит он. — Сила, за которой охотится Чешир, страшнее, чем сама смерть.

— Ты знаешь, что это?

— Не могу сказать. Ты должна сама это понять. Сила, которой он пытается завладеть, превосходит любые ожидания. Любые. Он будет самым страшным воплощением зла в мире.

— Ты меня пугаешь, Адам.

— Да, потому что забочусь о тебе. Если ты пойдешь за Чеширом, то должна понимать, с какой опасностью тебе придется столкнуться. Чешир собирается проделать завтра запрещенный ритуал. Ты должна его остановить, или…

— Или?

— Это будет конец света.

— Какой именно ритуал, Адам? — чувствую, как я начинаю просыпаться, но изо всех сил пытаюсь этого не сделать. Вдруг растения в Оксфордском саду начинают утопать в воде. Неистовое наводнение сносит университет. Его волны очень высокие. Это и есть конец света, про которое говорил Адам?

Когда я открываю глаза, я вся мокрая в своей камере. Уолтруд стоит надо мной с кувшином ледяной воды.

— Проснись, Алиса, — смеется она. — Пора на шоковую терапию.

 

ГЛАВА 52

Грибная палата, психиатрическая больница Рэдклиффа

Огир трет друг о дружку два электрода, будто он ребенок с вилкой и ложкой в руках. Меня бросает в дрожь от искры, которая у него получается. Прежде чем до меня доходит электричество, я делаю глубокий вдох, напоминая себе, что теперь это моя новая жизнь. Герой — днем, ненормальная девчонка — ночью.

Уолтруд смеется каждый раз, когда я трясусь и дрожу. Она все еще курит свою сигарету, смотря на все так, будто это ее любимый сериал. Когда меня пронизывает ток, я вспоминаю, что мне говорил Пиллар на обратном пути. Он говорил о самом простом способе сказать кто безумен, а кто нет. Все дело не в том, как человек выглядит, говорит или ведет себя. Самая характерная черта душевнобольных людей — это то, что они себя таковыми не считают. Согласно нелепой логике Пиллара, все мы ненормальные. И единственный способ выжить — признать это.

— Знаете, меня не будет обследовать специалист, когда я буду уходить каждое утро, верно? — говорю я Уолтруд, все еще потея от электрошока. — Вы знаете, что в мире за пределами этих стен, я спасаю жизни, не так ли?

Уолтруд чуть ли не давится от смеха.

— Ну, конечно же, моя дорогая Алиса, — она продолжает смеяться вместе с Огиром. — А еще я знаю, что в реальном мире ты принцесса.

Огир снова пускает в меня ток, и все что я могу, это смеяться вместе с ними. Это момент истерики. Мы все смеемся, и не знаем точно почему. Неужели я смеюсь над тем, что ни за что в мире они мне не поверят. А, может, я смеюсь, потому что на самом деле больна.

— Серьезно, — кашляю я сквозь смех. — Должно быть, вы видели меня по телевизору. Вчера мое фото было повсюду. Я та девочка, что в то утро съела пачку сыра в Грейт Холле Оксфордского Университета.

— Сыыыыыыр? — Уолтруд тушит свою сигарету на полу. Каждая часть ее здорового тела трясется от смеха.

— Зачем ты ела тот сыр, Алиса? Ты что, крыса? — смеется Огир. Иногда он напоминает мне Франкенштейна.

Я тут же прекращаю смеяться и пристально смотрю на них. Они говорят так, будто и правда меня не видели. Может такое быть, что они никогда не смотрели новости, пока жили здесь, в этом подземелье?

— Вы серьезно не видели меня? — говорю я это сухими губами. У меня все еще гудит голова.

— Думаю, на сегодня с нее достаточно терапии, — говорит Уолтруд Огиру. — У нее совсем крыша едет.

Она пытается прикрыть рукой рот, что бы удержаться от смеха.

— Мой бог, — говорю я. — Вы не видели меня.

— Конечно, не видели, — говорит Уолтруд. — Вчера Крайст-Черч был закрыт. Полиции нужно было собрать улики после убийства Чешира. Внутрь никого не пускали, ни студентов, ни туристов.

 

ГЛАВА 53

Частный самолет Пиллара — по дороге в Бельгию

Раннее утро. Мы находимся в частном самолете Пиллара, направляясь в город Ипр в Бельгии. Я совсем не удивляюсь, когда обнаруживаю, что его привередливый и неразговорчивый шофер является нашим стюардом. Но я довольно-таки удивлена, когда узнаю, что он еще и пилот.

— Никогда не знала, что у вас есть свой собственный самолет, — говорю я, сидя рядом с ним в удобном сиденье, когда самолет взлетает. Для этого времени года выдался исключительно солнечный день. Пиллар говорит, что полет должен занять лишь двадцать девять минут.

— Ты ничего обо мне не знаешь, Алиса, — он листает странички интернета в своем телефоне, выискивая больше информации о Катенштате. — Если Том Тракл экономит на билетах, тогда я лучше воспользуюсь своим самолетом. Здесь есть кальянная.

— На самолетах «Эмиратских авиалиний» тоже есть кальянная. Что-то она вас не впечатлила, — комментирую я.

— Кальян из Страны Чудес — это нечто. Как-нибудь Льюис Кэрролл тебе об этом расскажет.

Он наклоняет голову на бок, оскорбленный моим сравнением.

— Позвольте спросить, у вашего шофера есть имя?

— Я никогда его не спрашивал. Я зову его Шофер. Он не напоминает тебе Раттатуйя из мультфильма? — говорит он равнодушно. — Если ты заметила, он говорит мало. Добр ко мне. Работает бесплатно, пока я защищаю его от Чешира.

— Чешира? Что Чеширу нужно от вашего чудаковатого шофера?

— Мой шофер очень мышачий, если ты не заметила. Кошка с мышкой не особые друзья, — подмигивает Пиллар. — Достаточно о нем. Ты говорила мне, что Уолтруд и Огир заявили тебе, будто Крайст-Черч вчера был закрыт, так?

— Да.

— Тогда как ты назовешь это? — он показывает мне телевизионные новости в своем телефоне. Там показывают все, что происходило, и то, как я ела сыр в Грейт Холле. — Кстати, на Youtube ты очень знаменита. Боже, ты так сильно любишь сыр.

— Значит, Уолтруд просто меня дурит, так?

— Послушай, Алиса, — Пиллар начинает проявлять нетерпение. — Если ты собираешь ставить вопрос о своей вменяемости каждый раз, когда тебе кто-то говорит, что ты ненормальная, ты всю свою жизнь проведешь в мучениях. Например, все это, включая видео, может просто разыгрываться в твоей голове. Так?

— Здесь вы правы.

— Тогда откуда ты на самом деле знаешь, что правда, а что нет? — говорит он. — Один мой друг по имени Эйнштейн однажды сказал: «Реальность — это всего лишь иллюзия, хотя и очень настойчивая».

— Эйнштейн был вашим другом? — прищуриваю я глаза.

— И он тот еще любитель покурить кальян. Он выдыхает дым быстрее скорости света, образно говоря, конечно, — Пиллар отклоняется на своем сиденье. — Как, ты думаешь, он дошел до своего гениального сумасшествия?

— Последний вопрос, — говорю я. — Почему ФБР, Интерпол или какое-нибудь другое ведомство ничего не делает с этими убийствами? То есть, моя фотография облетела весь мир, и никто меня не допрашивает или даже не потрудился меня поискать.

— Ты правда хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос? — Пиллар уставился в потолок.

— Потому что я ненормальная?

— Может быть и поэтому, но не это реальная причина.

— Тогда что? — чувствую себя беспомощной. — Вы работаете на Интерпол?

— Я? Конечно, нет, — усмехается Пиллар. — На межконтинентальную полицию еще может быть. Целых два дня, и они уволили меня, потому что я учил клиентов курить. Твоя проблема в том, что ты всегда задаешь не те вопросы, Алиса.

— Как это?

— Нормальный человек не захочет выяснять, кто работает на Интерпол, а кто на ФБР, — говорит он. — Но ненормальный начнет задавать вопросы, на кого на самом деле работают ФБР, Интерпол и Британский Парламент.

Я отворачиваюсь и вытаскиваю журнал, чтобы почитать. Не собираюсь дальше развивать тему и спрашивать, на кого работает ФБР. Тайн Чешира и так уже достаточно.

— Кстати, — говорит Пиллар. — Сегодня утром в церкви Св. Кристофа в Потт Шригли украли выгравированного улыбающегося кота.

 

ГЛАВА 54

— Что? — я кладу журнал на место. — Почему вы мне не сказали?

— Ты всегда задаешь вопросы, Алиса. Я думал, что сначала разожгу твое любопытство.

— Была украдена целая статуя?

— Это была не статуя. Улыбающийся кот был выгравирован в стене. Ричард Уэсмикотт был гением.

— И что это значит?

— Это значит, что Чешир ее украл, — говорит Пиллар. — И это значит, что твоя теория верна. Так или иначе, Чешир гонялся по всем церквям за одним улыбающимся котом, который являлся секретной маской. Бьюсь об заклад, он не знал, какой именно кот. Зная талант Кэрролла засекретить все подряд, готов поспорить, что Чеширу потребовалась какое-то время, чтобы умудриться похитить именно ту маску.

— Что вы имеете в виду?

— Кэрролл был довольно щепетильным. Не удивлюсь, если похищение не той маски привело бы к разрушению всех других масок по какому-нибудь кэрролловскому волшебству.

— Значит, теперь Чешир сможет обладать властью, которой лишил его Льюис Кэрролл? — одна мысль об этом меня расстраивает.

Пиллар кивает головой. Кажется, он выглядит более раздражительным не из-за беспокойства о судьбе человечества, а потому что Чешир обретает власть.

— Тайное стало явным. Белая Королева сказала, что будет плохо, если Чешир получит эту власть.

— В моем сне Адам сказал мне то же самое, — бормочу я. — Он сказал, что это будет конец света.

— Адам? Твой парень? — спрашивает Пиллар. Я заметила, что он всегда становится сосредоточен, когда я упоминаю Адама.

— Прошлой ночью я видела его во сне. Он сказал то же самое, что и Белая Королева, — объясняю я. — Что сила, к которой Чешир стремится, страшнее, чем сама смерть. Он также сказал, что Чеширу нужна Констанция, чтобы завершить ритуал.

— Так и есть, — Пиллар щелкает пальцами. — Чешир нуждается в них обеих, маске и Констанции, чтобы провести этот ритуал и получить свою силу назад.

— Мы можем опоздать.

— Нет, не опоздаем, — говорит Пиллар. — Подумай об этом. Зачем Адам появился в твоем сне как раз за день до фестиваля Каттенштойт? Фестиваль котов. Что-то в этом фестивале завершит круг этого ритуала. Маска, девочка и сумасшедшее событие, когда люди бросают из своих окон котов. Это все, что нужно. Ненормальный мир.

 

ГЛАВА 55

Гроте-Маркт, Ипр, Бельгия

Чешир, в одной из этих масок улыбающегося кота, сидел, держа в руке стакан молока. Он качался на стуле под песню Гарри Чэпмена «Cats in the Cradle». Перед ним открывался великолепный вид. Он смотрел на знаменитую площадь Гроте-Маркт в бельгийском городке Ипр. Сегодня необычно светило солнце, борясь с упрямым снегом. Все готовились к фестивалю Каттенштойт.

На мгновение он приподнял маску и сделал последний глоток из стакана. Это был особый сорт молока, эксклюзивно доставленный из графства Чешир. Он дал теплому молоку стечь вниз по горлу и промурлыкал. Затем опустил свою маску назад.

Опуская руку, он так крепко сжал пальцы, что стакан в его руке лопнул. На паркет брызнули белые и красные капли, и ему от этого было хорошо. Иногда такая мелочь, как разбить стакан, была лучшим способом выпустить гнев, который испытывала его человеческая сторона. Он издал мурлыканье подлиннее, которое вышло через прорези в его оранжевой маске.

За его спиной, в этом отеле эпохи Ренессанса, на полу лежала связанная девочка. Она была юной, лет десяти. В отличие от его других жертв, к ее рту не была пришита улыбка. Она находилась там уже какое-то время. Но еще не была мертва. Она была особенной, и он в ней нуждался.

Чешир мельком взглянул в античное зеркало рядом с ним. Оно было старым, все в паутине с мертвыми бабочками, которых поймали пауки. Но, тем не менее, он мог видеть свое лицо в маске. Выглядел глупо, подумал он. Он скучал по своему лицу. Своему реальному лицу. Больше всего он скучал по Чеширской Власти, той, что отобрал у него Льюис Кэрролл. Теперь пришло время вернуть ее.

Ничего из этого не было причиной того, что он разбил стакан молока. Он любил молоко. Оно было его самой любимой вещью в мире. Самой худшей вещью в мире были люди. Он не мог забыть или простить, что они сделали с ним в его городе, когда он был ребенком.

Чешир, обладающий сейчас телом старухи, повернулся, чтобы посмотреть вниз из своего французского окна. Старуха была отличным прикрытием, на тот случай если ему придется снять маску. Он посмотрел вниз на прибывающих туристов, готовых к фестивалю.

Каждый в этой фламандской части Бельгии говорил на языке, который он ненавидел больше всего. Французский. Он был в самой верхней строчке списка вещей, которые он ненавидел. Чешир ненавидел как французы ели сырое мясо, не приготовив его, словно людоеды. Он ненавидел то, как они произносили его имя с акцентом: Че-ше-рии, ему это жутко напоминало «шери» по-французски, что означало «милый». Чешир не хотел быть чьим-то милым. Он не хотел думать о том, что у него есть сердце. Но больше всего он ненавидел во французах и бельгийцах то, что они будили в нем воспоминания. Те жестокие воспоминания, которые заставили его раздавить стакан с молоком и не обращать внимания на кровоточащую руку.

Воспоминания были об этом городе, Ипре. Это было много веков назад, когда они начали убивать, выбрасывать и сжигать котов в Европе. Задолго до того, как он попал в Страну чудес.

Люди думали, что коты умирали молодыми, но они бессмертны душой. Тогда Страна Чудес была неизвестным местом. Это было задолго до того, как Льюис Кэрролл и Чешир превратились во врагов на шахматной доске под названием жизнь.

Чешир закрыл глаза, сделал глубокий вдох и вспомнил тот первый раз, когда на его глазах убивали котов…

 

ГЛАВА 56

Ипр, Бельгия, 15 век

Он был ребенком. Счастливый, пушистый, с виляющим хвостом, мурлыкающий кот, как и другие. С неделю назад перестал получать пищу и молоко от своей матери. Его отец не слишком жаловал его лень и заставил его выйти на улицу и начать охотиться. Чешир не любил убивать животных, но ему нужно было есть.

— Крысы, сынок, — мурлыкала его мама. — Вот наша лучшая еда.

— Но они ужасные мелкие существа, мамочка, — говорил он. — Мне противны их носы и усы.

— Я тоже их ненавижу.

— Тогда зачем ты ешь то, что ненавидишь? — он всегда считал это физиологическим дефектом своего вида, есть то, что они ненавидели. Что не так, например, с бабочками? Они выглядели мило, и ему нравилось, как они хрустели на зубах. Конечно, их было сложно поймать, вот почему он обожал гусениц. Они были медленными, и в них полно витаминов, так как единственное, что они делали, это ели. Они были похожи на сырых бабочек, то, что понравилось бы французам, — он все не мог забыть, как французы ели лягушек. Святые лапы и мурчанье, почему лягушки? Будучи ребенком, Чешир их любил. Они повсюду скакали, это как кенгуру для людей.

Но в итоге Чешир оказался голодным, поэтому он начал охотиться для себя.

Тогда Ипр был маленьким городком, известный тем, что экспортировал одежду для Англии. Там была огромная башня, в которой месяцами хранили одежду, прежде чем отправить. Крысы обожали это место, так что люди зазывали котов со всего города, чтобы они ловили крыс.

В общем, многие европейцы не любили котов в шестнадцатом веке. Коты ассоциировались у них с ведьмами, и говорили, что в них сидят демоны и дьяволы. Но башня с одеждой была исключением.

В первый раз, когда Чешир туда пришел, он увидел кота, играющего с мертвой крысой. Он подумал, что это неправильно убивать кого-то и играть с телом. Мертвый человек был удостоен чести быть похороненным или кремированным, в этом контексте тело крысы следовало бы сразу съесть.

— Я не играю с ней, — сказал другой кот Чеширу. — Я проверяю ее на болезни. Крысы воняют. Они проводят свое время в канализациях и с сырами других людей.

Чешир не собирался обсуждать это еще раз. Зачем они тогда их едят?

Всего через неделю он превратился в серийного убийцу на крыс. Тогда это была его первая форма серийных убийств. На вкус крысы были ужасны, но они придавали ему энергию бегать и играть весь день. Городские жители начали кормить котов рыбьими костями в качестве награды за убийство крыс, но только пока коты приходили в башню с одеждой, а не бегали по всему городу, особенно по Гроте Маркет, где люди делали свои покупки.

Однажды отец Чешира принес тело своего мертвого дяди, чтобы похоронить его. Городские жители убили его сковородкой по голове за то, что он ступил на площадь Гроте Маркет. Это было его первое прозрение о том, как на самом деле люди их ненавидели. Конечно, сейчас люди лелеют котов и держат их дома, но тогда все было по-другому.

Ходили слухи, что был один мужчина с дудочкой и в разноцветной одежде, который мог изгнать крыс из любого города. Он играл дьявольскую музыку на своей флейте и крысы следовали за ним из города. Если он приходил, коты становились без надобности и оставались без еды.

Отец Чешира был одним из первых, кто пошел на переговоры с человеком, которого все называли Крысоловом. Коты со всей Бельгии и Франции приехали на встречу с ним. Они умоляли его не приходить в Ипр, иначе они останутся без пищи. В тот день Чешир сопровождал своего отца.

После многих часов уговоров, Крысолов согласился не приходить в Ипр. Он отметил, что это будет стоить ему больших денег, так как в то время отлов крыс хорошо оплачивался. Поэтому он заключил с котами сделку, что некоторые из них должны продать ему свои души. Он сказал им, что души демонов и бесов затерялись в нематериальном царстве этого мира и нуждались в теле, куда они могли бы вселиться. Коты для этого отлично подходили, из-за своей подвижности и ловкости. Крысолов пообещал, что для них ничего не изменится, они так и останутся котами. На самом деле, это могло бы сделать их даже сильнее. Нехотя некоторые коты согласились, и их больше никогда не видели. Хотя в тот день Крысолов положил свой глаз на Чешира, его отец со злостью отказался и забрал своего сына назад в город.

Спустя месяцы по всей Европе прокатилась волна убийств и необъяснимых явлений. По большей части они были связаны с ведьмами. В городе Ипр каждый верил, что ведьмы совершали свои грехи через котов.

Вдруг башню с одеждой закрыли, и фанатики начали отлавливать котов и выбрасывать их из окон, чтобы убить их. Это стало новым хобби, на которое родители поощряли своих детей.

Но коты были такими гибкими, словно чертики на веревочках. Сколько их не выкидывай, они все равно оставались живы, погибали лишь неопытные. И потом, в одном из самых абсурдных инцидентов человечества, фламандцы, пожиратели сырого мяса, собрались и решили избавить свой город от котов, которые, возможно, и послужили причиной всех их несчастий. Вместо того чтобы понять, что они, как люди, сделали неправильно, они обвинили котов.

В качестве наказания на несколько дней устроили парад и фестиваль. Городские жители заманили котов в башню и отловили их там. Запихали в мешки и сбросили с высоты башни вниз на землю. Навыки котов приземляться и группироваться были бесполезны, когда они находились в мешке. Им нужно было пространство, чтобы скрутить свое тело так, чтобы не пораниться. Также высота была теперь невообразимая.

Чешир дернулся с разбитым стаканом молока в руке. Слишком много крови на его памяти. Тысячи пушистых созданий, куча распластанных конечностей, летящих по воздуху без парашютов за спиной. И пока городские жители кричали и хлопали, пока ругали дьяволов и демонов, которые, по их мнению, населяли этих котов, они улыбались, когда кошачья кровь текла по улицам Ипра. Он продолжал вспоминать тот день, когда его и его семью поймали и убили.

 

ГЛАВА 57

Однажды семью Чешира поймали: мать, отца, сестер, братьев и даже его. Их упаковали в мешок, они погрузились во тьму, гадая, когда ударятся о землю. Когда человек тащил этот мешок, чтобы скинуть их с высоты, Чешир молился так, как только мог. Он мяукал, мурчал и кричал. Толкался своими лапами, думая, что люди будут к нему милосердны. Но милосердия не было. Чешир кричал так сильно, что на какой-то момент боги даровали ему речь.

— Помогите нам! — умолял Чешир, от такого чуда он выпучил глаза.

— Вы это слышали? — спросил один другого, который держал мешок. — Я думаю, кот только что просил пощады.

— Да? — поинтересовался тот, кто держал мешок, и вся семья Чешира ощутила надежду.

— Это я, Чешир, — закричал он тоненьким голоском. — Пожалуйста. Вы не должны этого делать.

— Он, на самом деле, говорит, — сказал один. — В чертовых котов вселился дьявол. Бросай его!

И с этими словами мешок Чешира отправился в свободный полет. Вместе с его паникующей семьей, со взглядом смерти на их лицах, Чешир почувствовал непреодолимое чувство мести. Непреодолимое чувство убить все человеческое. Он выпустил свои коготки и царапал мешок изнутри. Незадолго до того, как его семья погибла, ударяясь о землю, Чешир увидел солнечный свет, ослепляющий его глаза сквозь дырки в мешке, которые он проделал. Он скользнул сквозь них, как это делают коты, и выпрыгнул, приземляясь на лапы, потом использовал весь свой внутренний баланс, чтобы контролировать свои движения и не погибнуть.

В тот день он стоял на месте, когда с неба дождем продолжали падать коты. Каждый раз, когда их кровь брызгала на его лицо, его улыбка становилась шире. Каждый умирающий кот питал тот апокалипсис, который он собирался обрушить на человечество позже. Чтобы это сделать, ему нужно было собрать армию монстров. Позднее он узнал, что мог найти их целую кучу в Стране Чудес.

Прямо сейчас, Чешир ступал своими человеческими ногами по разбитому стеклу. Он сел на колени рядом со связанной девочкой, думая, как бы она выглядела с пришитой улыбкой на лице. Но сейчас он не мог так с ней поступить. После многих ошибок эта девочка нужна была ему, чтобы вернуть его силу.

— Скоро я проведу ритуал, — его голос был смазан под маской. — Скоро, Кэрролл. Потом у меня будет самое страшное лицо в мире. Лицо, которое будет не просто лицом. У меня будет сила, которая сделает меня невидимым.

Его сила была такой, о которой и подумать никто не мог. Она была спокойной, но смертельной. Чтобы ее заполучить, он должен был использовать Констанцию, одну из потомков тех, кого фотографировал Кэрролл. Если бы только мир знал, что эти фотографии были не просто хобби, за каждой из них скрывалась тайна.

Но мир был несведущ и пафосен, как и всегда. Чешир собирался преподать им последний урок. Вот увидим, кто будет улыбаться последним.

 

ГЛАВА 58

Фестиваль Каттенштойт, Ипр, Бельгия

Пиллар и я едим мороженое в Il Gusto d’Italia, в одном из самых популярных мест в Ипре. Не то чтобы мы сюда приехали поесть мороженого, но облизывать его, глядя на все сумасшествие вокруг нас, кажется самым лучшим способом не сойти с ума.

Парад Каттенштойт грандиозен. Полно людей, многие из них дети, приехало со всего мира, чтобы отпраздновать этот сумасшедший день. Понадобились лишь секунды, прежде чем мы смешались с толпой и пошли вместе с парадом. Я была в современном наряде Алисы, Пиллар — в голубом костюме. Мы выглядели, как фрики. Люди либо одеты как коты, с кошачьими ушами, свисающими кошачьими хвостами, либо мяукают, как коты. У девочек на лицах нарисованы усы, а у старших на головах уши Микки Мауса, наряду с разной средневековой одеждой и аксессуарами. На самом деле это красиво, только не отражает всего ужаса убивания котов.

— Это место дрянь, — смеюсь я, держа зонтик, который мне дала Фабиола. Она сказала, что он мне понадобится, но я все еще не знаю, зачем.

— Мечта любой собаки, — Пиллар выпускает дым из своей трубки. Он не выглядит счастливым. Только и ищет знак, который укажет ему на Чешира.

Посреди парада мы проходим мимо знаменитых часов, которые показывают три часа дня.

— Тик-так, что-то не так, — говорит Пиллар.

Не знаю, что он имеет в виду, но когда мы проходим мимо колокольни, в которой звонит огромный колокол, люди начинают бросать в воздух конфеты.

Цветные ансамбли начинают заполнять площадь перед известной башней с одеждой, откуда, возможно, в прошлом была сброшена семья Чешира. Пиллар поведал мне все это сегодня утром. Он изучил досье на Чешира от своего шофера в Ипре.

Дети, одетые в кошачьи костюмы, делают царапающие движения, в то время как старшие машут флагом Фламандского льва. Это национальный герб Ипра. Как иронично, думаю я. Лев на флаге там, где в прошлом убивали животных того же вида.

— Шарики! — выкрикиваю я, словно маленький ребенок. Огромные шары собираются в фигуру большого кота в небе.

Я вижу молодых девочек, шагающих рядом с нами. Они одеты в костюм Клеопатры, в честь египетских котов, которые тогда считались богами. Флейтисты в костюмах викингов идут за ними вместе с танцующими девочками с белыми косами в честь кельтских котов.

Все выглядит обычно до тех пор, пока я не замечаю лошадей, тянущих тележку с клеткой, в которой была ведьма, которая играла так, будто умоляла о том, чтобы ее не сжигали. Она держится за клетку и машет своими густыми черными волосами.

— Должна полюбить людей, — выпаливает Пиллар, при этом ища Чешира.

— Почему? Что должно произойти с ведьмой?

— В грандиозном финале праздника они собираются ее сжечь, — Пиллар отталкивает парочку детей в кошачьих костюмах. — Уф. Уф, — дует он на них. — Конечно, они не будут сжигать саму девушку. Они сожгут ее кошачью версию. Ты можешь поверить, что это происходит в 21 веке? Люди до сих пор верят, что коты и ведьмы являются причиной их бедствий.

Потом я отвлекаюсь на огромную карету, сделанную из кошачьего меха. Она выглядит, как огромный рыжий кот со страшной челюстью. Его называют Кредл. При виде него дети ликуют и начинают забираться на его верхушку и бока. Интересно, этот огромный кот на колесах внутри пустой? Он такой большой, что там может поместиться обеденный стол со стульями. На мгновение я задумываюсь, не прячется ли внутри Чешир.

— И вот он, Гарфилд, — показывает своей тростью Пиллар на кого-то в костюме Гарфилда, идущего рядом с Котом в Сапогах.

Я стараюсь не волноваться, как Пиллар, и немного порадоваться параду. Здания вокруг нас представляют собой произведение искусства. Дома в стиле эпохи ренессанса и тот факт, что здесь практически некуда ступить, делает меня счастливой. Опять же, для девочки, пребывающей в лечебнице, это просто рай.

Вдруг парад останавливается, когда к нам приближается огромное количество Про-Кошачьих активистов, защищающих права кошек. Они держат в руках большие транспаранты с надписями о правах животных, протестуя против жестокости, которую обрушили на котов Ипра в прошлом. У них громкие и злые голоса. А я оказываюсь в первом ряду вместе с Пилларом. Когда я ближе разглядываю этих людей, у меня от страха бегут мурашки. Чтобы приободрить, Пиллар берет меня за руку. На то, что мы смотрим, может показаться нормальным для других, но не для нас. Все Про-Кошачьи, что были перед нами, одеты в одинаковые маски на их лицах. Маски в виде лица улыбающегося кота, как та маска Чеширского Кота, которую украли из Потт Шригли.

 

ГЛАВА 59

— Тик-так … что-то не так, — снова говорит Пиллар, глядя на активистов.

— Думаете, он один из них? — меня беспокоит мысль о том, что я могу смотреть на Чешира и не узнать его. Он может быть просто одним из тех, кто в толпе в маске. Я бы предпочла столкнуться с дьяволом, которого я знаю, чем которого не знаю.

— Блестяще, не так ли? — Пиллар выглядел разозленным трюком Чешира. — У него непреодолимая потребность посетить этот фестиваль и провести свой ритуал. Теперь, со всеми этими масками, мы даже не сможем узнать, кто он. Он снова насмехается над нами.

— Разве это не должно значить, что Констанция где-то здесь?

— Да, — говорит Пиллар, когда Про-Кошачьи уступают дорогу кому-то, кто приближается сзади. Кажется, это их лидер, мужчина, одетый в костюм Крысолова. В своей руке он держит флейту, документы и несколько улыбающихся масок.

— Это мирная демонстрация протеста, — поднимает он свою руку и говорит людям. Я замечаю, что ему где-то пятьдесят, на его лице много морщин, будто он много пил или курил в молодости. Хотя у него хороший загар, и на нем нет маски. — Все, что мы просим, это чтобы вы дали нам пройти к одежной башне, чтобы почтить память котов.

Люди за нашими спинами начали шептаться. Им интересно, хватит ли им места, чтобы они могли пройти мимо. Они бы не хотели портить парад, и им нужно было пройти дальше и продолжить празднование.

— У меня есть парочка масок для тех из вас, кто изменил свое отношение и хочет почтить память многих котов, которых убили в этом городе, — улыбается Крысолов, подражая маске. — У вас когда-нибудь была кошка, юная леди? — он обращается ко мне, наклоняя голову, так как слишком высок.

— Кажется, да, — я не помню, чтобы у меня была кошка.

— Ее звали Дина? — продолжает улыбаться Крысолов, в то время как Пиллар напрягается. Я пожимаю плечами, не понимая, что на самом деле происходит. Он меня раскусил или имеет в виду кота, который был у Алисы в книге? — Простите меня за мое сюрреалистичное чувство юмора, но вы выглядите сказочно в этой одежде современной Алисы, — говори Крысолов.

— Это так заметно? — я начинаю беспокоиться, как Пиллар. Моя одежда на самом деле не наводит вот так сразу на такие мысли.

— Пожалуйста, будьте одной из нас, — он протягивает свою руку. — Коты вам должны быть не безразличны, так же как и нам. Все это празднование — неправильно. Нам надо научить людей тому, что причинять вред котам — это просто недопустимо. Это преступление, которое заслуживает смертного приговора, как и убийство людей.

— У нас есть дела, — вмешивается Пиллар. — Мы любим котов. Мяу. Но я боюсь, она не может пойти.

Крысолов поворачивается к Пиллару, и я чувствую в воздухе темноту. Невозможно, чтобы этот высокий загорелый мужчина был Чеширом. Почему он одет, как Крысолов, и не прячется за маской, как другие?

Крысолов и Пиллар пристально смотрят друг на друга, а я снова в замешательстве. Что происходит?

— Приятно познакомиться, — Крысолов протягивает руку и пожимает руку Пиллара, в то время как с его лица сползает улыбка. — Мне говорили, что я могу найти вас на параде. На самом деле у меня есть две маски и два билета для вас, чтобы вы могли присоединиться к защитникам кошек. Я много слышал о вашей работе. Слышал, что вы поддерживаете котов и любите их всем сердцем. — Я знаю, что Пиллар ненавидит котов. — Слышал о вашей великой работе в области Котологии.

— Котологии? — я знаю, что это шутка, но я не понимаю, почему это происходит. Пиллар тоже это знает, но он продолжает играть. Он это любит.

— И кто вам рассказал обо мне, позвольте спросить? — Пиллар делает затяжку, поглядывая на меня боковым зрением.

— Мистер Уоррингтон Каттенштойт, конечно же. Он руководитель защитников кошек. К сожалению, сегодня он не смог прийти, — Крысолов подает нам маски и билеты. — Но он настаивал, что это будет честь, если вы и ваша дочь присоединитесь к нам.

Я нехотя беру маску, когда Пиллар украдкой подмигивает мне. Он надевает свою маску, принимая тем самым приглашение. Имя Уоррингтон Каттенштойт — это большая шутка. Уоррингтон — это там, где родился Льюис Кэрролл, а Каттенштойт — это праздник, на котором мы находимся. Здесь Чешир, и он хочет поиграть в одну из своих игр. Он приглашает нас на свой ритуал.

— И как нам следует вас называть? — спрашивает Пиллар, когда мы присоединяемся к активистам.

— Называйте меня пока Крысоловом, — улыбается он.

— Любопытно, почему вы одеты, как Крысолов, на празднике, посвященному котам? — должна я спросить.

— Это такая шутка, юная леди, — качает он головой и ногой, как шут. — Мы считаем, что Крысолов мог быть котом. Кого лучше всего позвать, если ваш город заполонен крысами? Крысолова. Он выполняет ту же работу, что делают коты по завершению гонок за крысами.

— О, — Пиллар и я переглядываемся. В этих масках мы выглядим глупо.

— Я знаю все о флейтах и тому подобном, но после того, как Крысолов выманил крыс из Хэмлина, что вы думаете, он сделал с ними потом?

— Я слышала, он утопил их в реке, — отвечаю я.

— Не правда, юная леди, — протестует он. — Он их съел, конечно. Как и люди в древние времена, в этом городе посылали котов на убийство крыс в одежной башне. Теперь, следуйте за мной.

Когда мы проходим мимо туристов к одежной башне, Про-Кошачьи начинаю петь песню:

Котик, котик, где ты был?

Я был в Лондоне, у Королевы.

Котик, котик, что ты там делал?

Напугал под стулом мышку!

Я широко раскрываю рот под маской, когда это слышу. А Пиллар заканчивает песню на высокой ноте, крича:

— Мяу!

Он говорит это так, будто это «Аминь».

 

ГЛАВА 60

Мы проходим сквозь толпу, когда нас пропускают внутрь башни. Нам согласились предоставить ее только на час, потом нам надо будет уйти, чтобы другие туристы смогли ее посетить. Мы поднимаемся наверх. Пока мы туда идем, Крысолов дает нам среднего размера коробки с металлическими ручками. Они средней тяжести, и там что-то есть внутри.

— В коробках коты, — говорит Пиллар, пока мы поднимаемся по лестнице. Из своей коробки я слышу мяуканье.

— Зачем там коты? — говорю я ему. В чем смысл? Они защитники кошек. Они не станут сбрасывать их с башни, как другие туристы.

— Другие туристы тоже не сбрасывают с башни настоящих котов, — поправляет меня Пиллар. — Они сбрасывают искусственных котов, это часть праздника. Эта башня подобна Ноеву ковчегу. Чешир собирается потопить этот мир при помощи наводнения, так что он решил спасти столько котов, сколько получится.

Я знаю, что Пиллар язвит. Он понятия не имеет, зачем мы здесь, и мне не нравится мое предчувствие.

— Он пригласил нас не просто так, — напоминаю я ему. — Он хочет показать нам свою силу. Мне кажется, что ритуал будет проходить на вершине башни. Это значит, что Констанция здесь.

Мы приходим в самую большую комнату, и все Про-Кошачьи направляются к окнам, которые выходят на парад и весь город. Они поворачиваются лицом к кругу, где стоит Крысолов.

Это точно ритуал.

— Так как времени у нас мало, — говорит Крысолов, — я постараюсь побыстрее.

Из одной коробки слышится треск. Довольно необычный. Должно быть, кот в ней большой. Я слышу, как внутри моей царапаются.

— Я знаю, что каждый из вас потерял своих предков в инциденте, который произошел здесь много веков назад, когда их безжалостно убили, выбросив из окна.

Теперь в этом усматривается больше смысла. Каждый здесь по происхождению кот, но теперь облаченный в человеческую душу. Они здесь, чтобы отомстить за своих предков. Находиться здесь страшно. Я не смею даже взглянуть на Пиллара. Мы в западне.

— Также, сто лет спустя, наших предков сжигали во Франции, — говорит женщина в кошачьей маске.

Я читала в интернете о том, как во Франции сжигали котов. В то время люди явно ненавидели котов.

— И не только во Франции, — говорит другой мужчина повышенным тоном. По правде говоря, сложно узнать, кто именно говорит и откуда доносится голос. — В Бразилии котов убивали тоже. Вся моя семья была убита.

— Моя семья была убита в Древнем Египте. А мы должны были быть богами! — говорит третий.

— Я знаю, что раньше в этом мире мы были богами, — успокаивает остальных Крысолов. — Человеческий холокост над котами в пятнадцатом веке все равно не имел успеха. Мы всегда учились выживать. Кто-то из нас превратился в тигров и львов. А многие из вас выжили, перехватив дыхание младенцев человека и забрав их души.

Он сжимает руку в кулак и поднимает ее в воздух. Вдруг я замечаю, что это не рука. Это кошачья лапа в человеческом теле.

Я вспомнила, как один из Грибников говорил, что он не сумасшедший. Он сказал, что кот украл его душу, когда он был ребенком, но никто ему не верил. Случается то, что ребенок умирает, а в его теле растет кот. Грибник сказал, что среди нас коты повсюду. Я считала его ненормальным. Кому рассказать, что здесь происходит, никто бы не поверил.

— Нам не следовало позволять людям делать из нас домашних животных, — говорит Крысолов. — Но в истории полно ошибок. В такие редкие дни, как сегодня, мы возьмем реванш.

Все вокруг нас начинают выкрикивать имя Чешира.

— Чешир прошел через многое, но он всегда боролся за нас. Льюис Кэрролл его одурачил, когда много лет назад запер его в Стране Чудес, — говорит Крысолов. — Но как Красный Король и Королева сказали в книге, как могли они обезглавить кота без головы? — Про-Кошачьи, или мне следует говорить коты, снова начали выкрикивать возгласы. — Реванш, который пообещал Чешир, уже близок. Льюис украл власть Чешира после того, как не смог запереть его в Стране Чудес, как и остальных.

— Когда он снова заполучит свою силу? — спрашивает один активист.

— Терпение, мой друг, — говорит Крысолов. — Ужасный Льюис Кэрролл прятал ее в маске улыбающегося кота на одной из скульптур, которые стоят по всему миру. Потом он попросил своего друга сделать как можно больше статуй и изображений улыбающегося кота, чтобы запутать Чеширского Кота, и тот никогда не смог заполучить свою силу обратно.

— И что там спрятано? — спрашивает Про-Кошачий.

— Что же еще, мой друг? — говорит Крысолов. — Его улыбка. Его власть в знаменитой улыбке Чеширского Кота.

Я знаю, что Пиллар и я не можем дождаться, чтобы узнать все остальное. Но это выглядит таким ненастоящим. Я скорее поверю, что я ненормальная. Все связано с тем, что Чеширу надо заполучить свою улыбку.

— Сила в маске, которая связана с одной из девочек, сфотографированных Кэрроллом, — продолжает Крысолов. — Сила в маске, но ключ к ее открытию был в душе одной из тех девочек. Все, что надо было сделать Чеширу, это похитить девочку, высосать из нее дыхание, как это делают коты, и потом забрать ее душу. Он представил это все, как убийства, чтобы избежать врагов из Страны Чудес. Шесть душ было погублено без особого успеха, но седьмая должна быть той самой. И она здесь, сегодня с нами.

Мои глаза бегают по кругу в поисках Констанции, когда активисты начинают спрашивать, где девочка и кто она такая.

— Ее зовут Констанция, — говорит Крысолов. — И через какое-то мгновение Чешир исполнит свой ритуал, когда часы пробьют обед.

— Это во сколько? — спрашивает один, и мне бы тоже хотелось знать.

— По Кэрроллу это в четыре часа, — объясняет Крысолов и потом цитирует маленькую строчку из самой причудливой поэмы Кэрролла, «Бармаглот»: «Варкалось. Хливкиешорьки». [25]Перевод Д. Орловской.

Я скучаю по тому, что Пиллар мне всегда объяснял происходящее. Он не проронил ни слова с тех пор, как мы сюда пришли. Он занят только поиском Чешира. А мне остается только наклонить голову, чтобы посмотреть на часовую башню вдалеке. До обеда осталось десять минут.

 

ГЛАВА 61

— Ритуал простой, — говорит Крысолов. — Когда часы пробьют четыре, появится Чешир и высосет всю душу девочки, на которой одна и единственная маска, скрывающая в себе его силу.

— Мяу! — наконец не выдерживает Пиллар и кричит во все горло. Достаточно дико, но все Про-Кошачьи следуют за ним. Он не смотрит на меня, и я не могу разглядеть его лицо.

— Нужна будет еще одна вещь, чтобы завершить ритуал, — говорит Крысолов. — Чтобы Чешир мог заполучить назад свою силу, ему понадобится помощь.

Все говорят, что сделают для него что угодно. У Чешира есть последователи в прямом смысле этого слова.

— Я знаю, что вы все сделаете для Чешира, но для вас это будет также большим удовлетворением, — говорит Крысолов. — Потому что сегодня вы отомстите за своих предков! Теперь, откройте свои коробки, пожалуйста!

Защитники кошек начинают открывать свои коробки и вытаскивать оттуда котов, которые на самом деле не коты. Это тигрята. Не такие хорошенькие, которых показывают по телевизору, а те, что готовы всадить в других свои клыки. Каким-то образом они подчиняются активистам. Они находятся в маленьких клетках, которые зоозащитники собираются выкинуть из окон, что выходят на парад. У нас с Пилларом нет выхода, как притвориться, что мы собираемся сделать то же самое, потом снова смотрим на Крысолова.

Но Крысолова нет.

Вместо него стоит старуха, удерживающая Констанцию. Я понимаю, что это старуха, по ее телу и седым волосам, выглядывающим из-под маски. Она поднимает вверх руку и показывает лапу, потом подносит ее к шее Констанции.

— Это Чешир, — выдохнули все, находящиеся в комнате. Сделали они это от счастья, а не от страха.

— Интересно, Иисус Христос был бы удостоен такого же внимания? — бормочет рядом со мной Пиллар.

Присутствие Чешира еще ужаснее, чем Пиллара. Страшнее, чем самая страшная вещь, что мне доводилось видеть, даже страшнее того растрепанного кролика в зеркале. Я будто смотрю на смерть и ничего не могу с этим поделать. Он такой уверенный, даже сейчас, когда прячется в теле старухи. Ему не нужно ничего говорить. Ему даже не нужно показывать нам своего лица. Мне кажется, что невыносимый страх, который я вижу на лице Констанции, зеркально отражает мой собственный. Бедная девочка не может меня узнать, потому что я в маске. Я разрываюсь между тем, чтобы побежать и наброситься на Чешира, и ждать до тех пор, пока не появится возможность сделать что-то более эффективное. Меня удивляет, что Пиллар дрейфит, когда дело доходит до Чешира.

Да и черт с ним. Делаю глубокий вдох, прежде чем бежать к Констанции, чтобы спасти ее. Только Богу известно, какие могут быть последствия.

 

ГЛАВА 64

Пиллар держит меня крепко. Он ничего не говорит. Держит слишком сильно, как бы возвращая меня к реальности. Если бы я напала на Чешира, ни я, ни Констанция не выжили бы. У нас осталось две минуты. Надо найти другой выход.

— Однажды они сбросили нас с вершины этого здания, — сказала женщина — Чешир под маской. Меня еще приводит в замешательство тот факт, что он женщина. Я так понимаю, это душа человека, которую он решил украсть, но почему старуха? Чтобы он мог всех обмануть? — Сейчас мы покажем человечеству, что значит коты, падающие с неба. В этот раз большие коты. Злые коты, которые сожрут их один за другим. Эти коты в ваших руках убьют их, их жен и их противных детей с красными шариками. Точно так же как они убивали нас, — голос старухи становится выше. На какое-то мгновение мне кажется, что этот голос мне знаком, но я не могу его вспомнить.

Про-Кошачьи открывают клетки, чтобы выпустить котов. Эти коты бесстрашны. Они готовы на крайности, готовы к тому, чтобы башенные часы пробили четыре.

Я практически слышу стук своего сердца. Пиллар говорил, что я должна спасать жизни. Теперь я разрываюсь между теми, кто внизу на улице, и Констанцией. Мой Бог, страх в ее глазах меня уже убивает.

Тик. Так. Почти четыре.

Я отдергиваю свою руку от Пиллара и не слушаю его, когда он говорит мне, что нужно подождать.

— Я теперь знаю, зачем нужна тебе, — шепчу я Пиллару. — Вы не можете сами встать лицом к лицу с Чеширом.

Я решаю бежать к Констанции, раз нет другого выхода. Не могу позволить, чтобы Чешир забрал ее душу. Прежде чем напасть, Чешир делает то, чего я никак не могла предвидеть. Он стягивает свою оранжевую маску и собирается надеть Кэрроловскую из Пот Шригли. В это короткое мгновение он или она находится без маски. И я вижу настоящее лицо старухи.

Я ее знаю. Как я только не могла об этом догадаться? Как же Чешир смог меня так обмануть?

Я с трудом сглатываю и сжимаю руку в кулак, чтобы оставаться настолько спокойной, на сколько возможно. Чешир — это та старуха из Грейт Холла. Старуха с улыбочкой, которая говорила мне про чайные чашки.

 

ГЛАВА 63

— И начинается безумие, — Крысолов стоит у окна рядом со своей закрытой коробкой. Я на самом деле обеспокоена его беспомощностью, когда дело касается Чешира.

Часы бьют четыре часа.

— Время возмездия! — говорит Чешир голосом старой немощной ведьмы и подает сигнал, что пора выбрасывать больших кошек.

— Дождь из кошек, — Пиллар поднимает свою трость, притворяясь, что он один из них. — Аллилуйя!

В этот момент я понимаю, что на самом деле Пиллару плевать на людей. При всей его силе и власти, он не попытался остановить Про-Кошачьих и прекратить их злодеяния. Его ненависть к нормальным людям такая реальная, что это даже страшно. Единственная разница между ним и Чеширом это то, что он временно на моей стороне. Белая Королева была права, когда советовала мне не доверять ему.

Я стягиваю свою маску, чтобы побежать к Чеширу.

— Держись, Констанция! — кричу я и машу зонтом против него. Чешир хватает зонт, улыбается мне и говорит своим женским голосом:

— Разве я тебе не говорил, что все мы здесь ненормальные. Я помню, что говорил сто пятьдесят лет назад.

По мне бежит пот, когда я пытаюсь сильнее пихнуть Чешира зонтом, но не получается. Он намного сильнее Красных. Его улыбка заставляет меня сомневаться в себе. Я мельком смотрю на Констанцию, боюсь, что она разочаруется во мне. Я обещала спасти ее.

Чешир толкает меня сильнее на пол, я падаю на спину и остаюсь без зонта. За собой я слышу крики снизу. Одному Богу известно, что за кровавая бойня творится на параде. Я слышу, как кричат женщины и дети, слышу рычание больших котов, которые впиваются своими клыками в человеческую плоть. Пиллар не делает ничего, когда дело касается Чешира. Он просто стоит и смотрит. Некоторые из активистов понимают, что он чужак, и теперь ему вдруг приходиться защищаться.

— Пришло время вернуть свою силу, — рычит Чешир женским голосом. Старуха держит Констанцию за горло, а другой рукой улыбающуюся маску. Когда она делает глубокий вдох, где-то вдалеке сверкает молния.

Я поднимаюсь и снова бегу к старухе, пытаясь сбить ее с ног. Она царапает меня своими когтями и опять сваливает на пол. Ее лапы протыкают мою кофту, и на левой руке у меня выступает кровь.

— Никто не сможет помешать мне получить то, что по праву принадлежит мне, — улыбается она, пока Крысолов приносит все больше и больше коробок, чтобы сбросить их на парад. — Ты даже не знаешь, что это за сила, так?

Она постоянно улыбается и наслаждается этой своей улыбкой. У меня такое чувство, что это что-то личное. Не только между Чеширом и людьми, но между мной и им. Как бы я хотела вспомнить прошлое.

— Что это? — кричу я, когда вокруг башни поднимается снежный вихрь. Я пытаюсь отвлечь Чешира бесполезным разговором. — Скажи мне, что Льюис у тебя отобрал.

— Мои девять жизней, — смеется женщина. — Мои бесценные девять жизней. Как только я их заполучу, я стану бессмертным.

— Но это всего лишь девять жизней, — тяну я время, выжидая слабости в женском теле Чешира. — Не так уж и много.

— О, этого более чем достаточно. Если бы ты только знала, — она поднимает маску вверх и надевает ее. — Пришло время вернуть мне мою улыбку, ту самую, которую украл Льюис. — Маска начинает сверкать, словно звезда. — Льюис связал улыбку с душой Алисы Констанции Уэстмикотт, когда фотографировал ее, — Чешир гордится, рассказывая мне об этом сейчас. Почему нет, когда его отделяют лишь секунды от того, что он хочет заполучить? — Это была не шутка, когда говорили, что фотографы запечатлевают душу. Льюис был гением и давно изобрел такую камеру. К счастью, Алиса Констанция Уэсмикотт передала эту связь своим потомкам. Теперь все, что мне нужно сделать, это высосать из девочки душу и обратно заполучить свою силу.

Он имеет в виду Констанцию. Я наблюдаю, как он притягивает ее к себе. За моей спиной мир в хаосе, а Пиллар жестоко воюет с Про-Кошачьими. Он уже многих убил, но их слишком много.

Чешир готов высосать душу Констанции так, как коты забирали дыхание младенцев в реальной жизни.

 

ГЛАВА 64

Хотя у меня идет кровь, мне не остается ничего другого, как бежать и снова сбить Чешира. В этот раз я ненадолго закрываю глаза, и пытаюсь вспомнить, что мне говорил Джек Даймондс об искусстве Бредни-Фу. Он сказал, что если я поверю в силу бессмыслицы, я смогу ей обладать. Ведь мир на самом деле безумен. Единственная вещь, которая противостоит безумию — это бессмыслица. Все, что мне нужно сделать, — это одно из тех Кунг-Фу Ниндзя движений, которые показывают в фильмах. Это не движение, сказал он. Это то, как ты в это веришь. Это смешно, но у меня нет другого выбора, кроме как попытаться. Я бегу и представляю, как прыгаю в воздухе и пинаю Чешира в живот.

Вот она, моя сила Бредни-Фу.

— Ты правда считаешь, что можешь меня остановить? — кажется, Чешир оскорблен моей попыткой. Старуха склоняется надо мной, пока я еще на полу, Констанция задыхается от ее захвата. — Разве ты не видишь, что ты не настоящая Алиса? — говорит она. — Должен признать, Пиллар провел меня, заставив поверить, что это ты Алиса, когда спасла Констанцию в Грейт Холле. Вот почему я пригласил вас сюда, чтобы посмотреть, настоящая ли ты Алиса. Но ты ненастоящая. У тебя не ее силы. Настоящая Алиса мертва!

Чешир продолжает склоняться надо мной и улыбаться. Я протягиваю руку, надеясь найти какой-нибудь камень, чтобы бросить в него. У меня получилось отвлечь его, но я не представляю, что делать дальше. Снова натыкаюсь рукой на тот бесполезный зонт. Притягиваю его ближе, понимая, что он не очень хорош, чтобы поразить им Чешира. Все, что я делаю, это направляю его на Чешира, чтобы сохранить между нами дистанцию. Делаю это так, словно у меня в руках оружие. Было бы удивительно, если бы этот зонтик превратился в меч, в тот, который был у Белой Королевы.

Я случайно нажимаю на кнопку зонта, и он раскрывается, отгораживая меня от Чешира, который уже снова выпрямился, чтобы высосать душу Констанции. Все случилось так быстро, зонтик не совсем загородил мне вид. С моей стороны он довольно прозрачный, и какой-то безумный. Я вижу на нем координаты и систему измерения, будто это солдатский навигатор.

Через зонтик я вижу, как Чешир открывает Констанции рот и начинает вдыхать оттуда воздух.

Вдруг я понимаю, что с моей стороны зонта есть маленький курок. Эта вещица оказалась бредовым оружием. Мгновенно я направляю прицел на Чешира и нажимаю на курок.

Если бы я была в своем уме, я бы подумала и попыталась найти всему объяснение. Но я живу в сумасшедшем мире. Я вижу, как радужная вспышка, словно электрическим током, поражает Чешира. Старуха падает на колени. Она жива, но отпускает Констанцию и мяукает от боли.

Я удивленно смотрю на зонт в своей руке. Это самое глупое и самое провокационное оружие. Оно даже лучше, чем кальян Пиллара.

Вспышка привлекает внимание активистов. Видя, как их лидер корчится от боли, они отпускают Пиллара и поворачиваются ко мне, выпустив свои когти и клыки, абсолютно ненормальные.

Я поднимаюсь, чтобы взять Констанцию за руку, бегу к дверям, ведущим к лестнице. Про-Кошачьи блокируют дверь и рычат на меня. И я оказываюсь слабым человеком в Стране Котов.

— Если зонт — это оружие, он может делать и другие вещи тоже, — кричит Пиллар. Он кивает в сторону окон, а сам хлещет трубкой от кальяна в сторону активистов. Я не уверена, что это хорошая идея, но другого выхода нет, а Чешир скоро снова поднимется на ноги.

— Давай, Алиса, я займусь этими глупыми котами, — говорит Пиллар.

Я делаю глубокий вдох и бегу с Констанцией к окну. Никто меня не останавливает, потому что бежать мне как будто некуда. Я встаю на край и притягиваю к себе Констанцию.

— Что ты собираешься делать, Алиса? — спрашивает меня Констанция с ужасом в глазах, глядя на побоище. Оно далеко внизу.

— Ты доверяешь мне, верно? — я сжимаю ее руку. В другой руке держу зонт.

Констанция кивает и сжимает мою руку в ответ.

— Ты собираешься прыгать?

— Да, — мое сердце бешено стучит. Другого выхода нет.

— Ты как Мэри Поппинс.

— Я не знаю, кто это. Я слишком много времени провела в лечебнице, — говорю я. — А теперь, ты ведь храбрая девочка и ты прыгнешь вместе со мной, верно?

Она неохотно кивает.

— Это просто, Констанция. Все, что тебе нужно сделать, это поверить.

— Поверить во что, Алиса?

— В безумие, — я сжимаю ее крепче и прыгаю.

 

ГЛАВА 65

Пока под нами убивают людей, мы аккуратно приземляемся на землю. Это даже легче, чем, если бы у меня был парашют. Констанция хохочет, а я молюсь Богу, что это на самом деле происходит, и что я не ненормальная. Пока мы приземлялись, вокруг нас с неба падали коты.

— Безумие начинается, Алиса! — кричит сверху Пиллар, прежде чем снова вернуться к своему сражению. Я сомневаюсь, что он там выживет.

Но Пиллар прав. Приземление с зонтом — это ничто в сравнении с безумием, которое творится вокруг нас. Справа и слева за людьми бегают огромные коты, нападают на них и убивают. Многие люди умирают оттого, что просто неспособны воспринять всю абсурдность происходящего. Когда идет кошачий дождь, я верю в то, что у всех есть время на осознание происходящего.

Я бегу вместе с Констанцией, стреляя в котов из своего зонта. Не знаю, стоит ли мне огорчаться на этот счет, но это ненастоящие коты. Это чудовища, созданные Чеширом. Это все неправильно, но я обещала маленькой девочке, что спасу ее, и я буду стараться. Все, что мне нужно, это вернуть ее родителям. Мы бежим вместе по узким улицам к главной дороге.

Там, на улицах, повсюду бельгийская полиция и скорая. Но никто из них не хочет помочь мне и Констанции. Медсестра говорит мне, что с нами все в порядке, и им лучше бы спасти других. Секунду спустя на нее нападает одна здоровая кошка.

Я иду вперед и вижу, что всю эту кровавую бойню уже транслируют по телевизору в магазине с кофе. Люди либо в ужасе от всего этого, либо умирают от смеха. Какой-то мальчик просит переключить, потому что ему не нравится мультик, который все смотрят.

Вдруг мимо проносится машина, брызгая на нас грязью. Прежде чем я кричу на водителя, он разворачивается, обрызгивая меня снова. Я не могу его видеть сквозь грязные окна, но мне не надо быть волшебником, чтобы понять кто там. Это старая разбитая спортивная машина, белая, с нарисованной на ней бубновой мастью карт, отчего она выглядит, как одна большая дурацкая игральная карта.

— Алиса! — выпрыгивает из машины Джек Даймондс. — Ты же не следишь за мной, верно? — меня снова сражают на повал его ямочки на щеках. Внутри машины играет радио с песней It’s Raining Cats, Halleluiah. [26]Это кошачий дождь, Аллилуйя.

— Серьезно? — дуюсь я. — Опять ты?

— Я был на гонках Формулы 1 во Франции, — говорит он. — Здесь, за углом.

— И дай-ка я догадаюсь. Ты выиграл, правильно? — улыбаюсь я.

— На самом деле, нет. Но я пришел четвертым, — говорит он. — Было всего четыре участника. Ну, так что это за ерунда с кошачьим дождем? — он смотрит через мое плечо

— Поверь мне, ты не захочешь знать.

— Если ты так говоришь. Как дела, Констанция? — говорит Джек.

— Хорошо! — хохочет она.

— Алиса тебя любит. Это точно, — говорит он, преклоняя колено. — В какие неприятности ты влипла на этот раз?

— Меня похитила старуха, которая считает себя Чеширским Котом, — отвечает Констанция.

— У нее были когти? — спрашивает Джек, лицо его светится.

— Да, — говорит Констанция. — Откуда ты знаешь?

— Думаю, она опять бежит за тобой, — Джек смотрит за плечо Констанции.

Я поворачиваюсь и вижу Чешира, бегущего к нам. Констанция снова прижимается ко мне.

— Не знаю, во что вы снова ввязались, но садитесь в машину, — говорит Джек. — Быстро.

 

ГЛАВА 66

Джек несется по улицам Ипра, как ненормальный.

— Серьезно, как эта старуха может двигаться так быстро? — смотрит Джек в зеркало заднего вида.

— Сейчас мы в безопасности, — говорю я, сидя рядом с ней, Констанцией, на заднем сиденье. — Спасибо.

— Да, спасибо, Джек, — говорит Констанция.

— Это значит, что теперь ты пойдешь со мной на свидание? — говорит он.

— Ну уж нет, — вздыхаю я. — Почему ты хочешь пойти со мной на свидание? Я тебя совсем не знаю.

— Давай посмотрим. Мы вместе спасли девочку, сражались с кучей монстров в красных капюшонах, и сейчас сбегаем от старухи, которая возомнила себя котом. Я целовался с девчонками еще до того, как успел поздороваться с ними. А ты уже практически моя жена. У нас даже дети есть, — подмигивает он Констанции, а она хохочет.

— Хорошо, — вздыхаю я. — Если ты привезешь нас назад в Оксфорд в целости и сохранности.

— Я увезу тебя куда угодно. Только попроси, лютик. Значит, где и когда? Сегодня вечером ты свободна?

Вдруг я понимаю, что не могу встречаться с ним по вечерам и сказать ему об этом. Я же не скажу ему, что нахожусь в лечебнице. Не думаю, что ему это понравится. Никто не захочет встречаться с девушкой, у которой есть Сертификат о невменяемости.

— У тебя что, планы на каждый вечер? Ты кто? Тусовщица?

Я смеюсь, думая о ночных вечеринках с Уолтруд и Огиром.

— Давай лучше встретимся днем?

— И как это будет? По-английски?

— Что ты имеешь в виду?

— Я про то, кто будет платить? По-английски значит, что пополам. По-американски — плачу я. По-французски, наверно, платишь ты. По-кэрроловски — мы едим грибы и пьем чай в доме, в который врежемся.

— Ого, не знала, что ты такой жмот.

— Я не жмот. Я на мели. Я украл бензин, чтобы приехать на этой машине и повидаться с тобой.

— Значит, ты признаешься, что преследуешь меня.

— Ну да, преследую. Не знаю, что в тебе такого, но я не могу перестать думать о тебе, — он крепче сжимает руль и набирает скорость.

У меня звонит телефон. Я смотрю на него так, будто совсем забыла о его существовании. Два дня назад у меня все равно его не было.

— Останови машину, — требую я. — Мне надо ответить на звонок.

Я не хочу, чтобы он слышал, как я разговариваю с Пилларом, — вдруг мне придется упомянуть о лечебнице. Если я собираюсь встречаться с Джеком, я хочу, чтобы все было так, будто я нормальная девчонка.

— Как скажешь, лютик, — соглашается Джек и паркуется рядом с магазином. Я выхожу из машины и делаю несколько шагов в сторону, чтобы ответить на звонок Пиллара.

— Ты где? — спрашивает Пиллар.

— По дороге в Оксфорд, — не хочу, чтобы он знал, что я с Джеком. Он начнет говорить мне, что он только отвлекает меня от дела. — Констанция со мной. Вы в порядке?

— Мне пришлось немного поиграть в лающую собаку с Про-Кошачьими, но я в порядке, — говорит он. — Думаю, впредь Фестиваль Каттенштойт больше проводить не будут. Я разбрызгал много кошачьей крови по стене. Вся башня проклята. Но Чешир сбежал.

— Да, я знаю. Он только что гнался за нами, но мы …

Прежде, чем я успеваю закончить свое предложение, в машину Джека врезается большой желтый школьный автобус. Телефон взлетает в воздух и разбивается на части. Я поворачиваюсь, чтобы найти Джека. Он утопает в своей крови. Взгляд падает на заднее сиденье. Констанции там нет. Когда я поднимаю голову вверх, я вижу, что за рулем школьного автобуса сидит Чешир. На нем нет маски. Он все еще в обличии старухи. За волосы он притягивает к себе Констанцию. Когда я ищу свой зонт, чтобы снова выстрелить в него, я понимаю, что у меня самой идет кровь, и меня шатает от удара. Я падаю на асфальт, погружаясь в свою собственную темноту.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: Мы все и везде ненормальные

 

ГЛАВА 67

Университетский двор, Крайст-Черч, Оксфордский Университет

Когда я очнулась, я сидела на краю фонтана, что посреди сада Колледжа Крайст-Черч. Земля вокруг меня практически вся покрыта снегом. У меня такое чувство, что моя рана залечена, а это было лишь пару часов назад. Солнце погасло, и вечерние сумерки тоже прошли. Сейчас ночь.

— Это был длинный день, — говорит Пиллар. Как всегда он сидит рядом со мной.

— Зачем я здесь? — спрашиваю я. — Разве мне не следует быть в лечебнице?

— Я удивлен, что это первое, о чем ты спрашиваешь, — замечает Пиллар. — Думал, ты спросишь про Констанцию.

— Почему? — я сдерживаю слезы. — У меня ничего не вышло. И все из-за вас. — Я понимаю, что не совсем права, перекладывая всю вину на него. — Вы продолжали верить, что я настоящая Алиса, тогда как я просто безумная девчонка из лечебницы.

— Что заставляет меня думать, — говорит он, не обращая внимания на мои обвинения, — что для тебя сейчас важнее: знать, настоящая ли ты Алиса, или знать, кто ты на самом деле и на что способна.

— Я сыта по горло вашими загадками, — говорю я. — Я сыта по горло этим вменяемым миром. Я хочу назад в свою камеру, туда, где мне место. Проще быть ненормальной, чем жить с чувством вины, что подвела Констанцию.

— Ты знаешь, кто такие ненормальные люди, Алиса? — спрашивает Пиллар. — Это просто нормальные люди, которые знают слишком много.

— Я пыталась сделать все, что в моих силах. Как только я думала, что Констанция в безопасности, Чешир возвращался. Готова поспорить, что он уже вынул из нее душу и вернул свою силу, — я собираюсь встать. Разговор с ним сводит меня с ума.

— Нет, он этого не сделал, — Пиллар машет маской Чешира у него в руках. — Я украл у него маску, когда был в башне. Он хочет вернуть ее.

— Он с вами связывался?

— Да. Он хочет обменять Констанцию на маску.

— Но какая польза от маски без Констанции и фестиваля? — интересуюсь я.

— Он уже высосал душу Констанции, и технически ритуал провести удалось, — объясняет Пиллар. — Оказывается, что другие девочки умерли, когда он вынул из них души потому, что они не были той самой. У Констанции было что-то вроде дополнительной души для него. Какое бы волшебство ни использовал Льюис, он сделал все, чтобы Констанция могла жить после того, как Чешир вернет себе свою душу. Ее это не убило. Сейчас она ему не нужна.

— Значит, все, что ему нужно — это маска? — мое лицо светится. — Так чего же мы ждем? Давайте отдадим ему маску и вернем Констанцию.

— Все не так просто, Алиса. Ты должна понимать, какую опасность он принесет миру, как только восстановит свою силу. Его нельзя будет остановить, и он начнет открывать все двери для монстров Страны Чудес. Я не удивлюсь, если вскоре он выпустит Шляпника и всех остальных.

— Но Констанция …

— Вот в чем вся сложность, — говорит он, глядя на башню Том Тауэр перед собой. — Видишь, я мог бы просто сжечь эту маску и улыбку Чешира вместе с ней, но я этого не сделал. Я хотел предоставить тебе выбор. Я все еще верю в то, что ты настоящая Алиса и доверюсь твоему решению.

— Вы продолжаете верить, когда никто больше не верит, — вздыхаю я. — Интересно, почему.

— Я достаточно сумасшедший, чтобы верить в тебя, вот и все, — говорит Пиллар. — Мир слишком нормальный. Ему не помешает немного безумия.

— Значит, я либо даю Констанции умереть и спасаю мир от монстров Страны Чудес, либо спасаю Констанцию и обрекаю весь мир, — говорю я. — Кто я такая, чтобы принимать такие решения?

— Уверен, твое решение будет намного лучше, чем, например, Маргарет Кент и всех тех политиков, которые высасывают из нас жизнь, как это делают коты с младенцами. Каждый день они принимают решения, которые заканчиваются войнами. Я надеюсь, что ты примешь правильное решение, — поворачивается ко мне лицом Пиллар. — Я кое-кого знаю, кто поможет тебе решить.

— Это ведь не ваш шофер?

— Конечно, нет. У него есть мудрость крысы, и это значит, что на любой вопрос его ответ будет «сыр», — говорит Пиллар. — Видишь Том Тауэр? — кивает он в сторону башни. — В прошлом я там кое-кого убил. Я залез к нему в голову и заставил его спрыгнуть с нее.

— Я не в настроении слушать ваши …

— Ответ в Том Тауэр, Алиса, — перебивает он меня. — Помнишь, я рассказывал тебе, что колокол звонит 101 раз в 9 часов вечера по Оксфордскому времени?

— Вы не раз мне об этом говорили, — смотрю я на загадочное строение.

— Сейчас без пяти девять, — говорит Пиллар. — Через пять минут колокол зазвонит. Если ты заберешься наверх, ты найдешь там маленькую дверь в северной стене. Она спрятана за большим шкафом. Просто отодвинь его, и ты ее найдешь.

— Дверь?

— Помни, что ты должна вернуться до того, как колокол прозвонит 101 раз, иначе ты останешься там навсегда.

— Что за этой дверью? — я поднимаюсь, мне любопытно, что же поможет мне принять решение. — Клад? — подтруниваю я над ним.

Пиллар отклоняется назад.

— Нет. Двери в этом университете намного ценнее. Это двери в одно из твоих воспоминаний.

 

ГЛАВА 68

Том Тауэр, Крайст Черч, Оксфордский Университет

Мне не требуется много времени, чтобы отыскать дверь в Том Тауэре. Я опускаюсь на колени, чтобы открыть ее. Все, о чем я могу думать, это Алиса из книг. Было бы здорово, если бы я съела что-нибудь такое, отчего бы я уменьшилась, вместо того, чтобы ползти сквозь дверь на карачках.

За дверью бесконечный белый свет. С первым звоном колокола он исчезает.

Я иду дальше и оказываюсь на том же самом месте на крыше одной из башен, сто пятьдесят лет назад. Я стою в комнате. Она похожа на студию. В ней полно произведений искусств, рисунков и фотографий. Сейчас ночь. Лето. Я прохожу через одну из комнат 19 века. Там есть большой стол с кучей фотографий юных девочек. Это старые фотографии, черно-белые, но встречаются и коричневые. Большинство девочек на них похожи на меня.

Я шарю по фотографиям и нахожу много других фотографий с другими девочками. На обратной стороне накарябаны имена и даты. Несомненно, эти фотографии имеют какой-то смысл. К ним прикреплены таблицы, карты и записи. У меня нет времени, чтобы их перечитать.

Я нахожу фотографию Алисы Констанции Уэстмикотт. Она выглядит, как Констанция, которую я знаю в реальной жизни, я переворачиваю фото и читаю его:

Дочь Ричарда Уэсмикотта. Не забудь спросить его, какая именно маска с кошачьей улыбкой является настоящей.

Должно быть, это почерк Льюиса Кэрролла. Я в его студии Оксфордского Университета.

Немного далее написано: Думаю, Красная Королева права. Чешира нельзя обезглавить, потому что он продолжает появляться и исчезать. Единственный способ — это похитить его улыбку. В ней его сила.

Я слышу звуки внизу в саду Крайст Черч. Когда я смотрю туда, я замечаю, что кто-то промелькнул, но я их пропустила. Я следую за ними в Грейт Холл.

Внутри я прохожу мимо камина с латунными подставками. Это еще не совсем камин, а дверь, ведущая куда-то. Дверь закрыта, но из-под нее идет золотой свет. Он мерцает от глухого стука и звуков борьбы. Там слышны крики. Я не знаю, что делать. Там словно война. Мне интересно, не Страна ли Чудес за этой дверью.

Наконец, дверь распахивается. Оттуда выходит молодой мужчина. На нем черная ряса, а в руке он держит стрижающий меч, тот самый, который я видела в руках у Белой Королевы. Он закрывает за собой дверь золотым ключом и вешает его на шею. Он задыхается от борьбы, которая была за дверью. Мужчина обладает той самой аурой, что заставляет меня влюбиться с первого взгляда. Это такая же любовь, которую я испытывала к Белой Королеве. Теперь я понимаю, что это. Это любовь, которую разделяют те, кто ходит по белым клеткам шахматной доски жизни.

— Алиса? — спрашивает он, все еще пытаясь успокоить дыхание. — Что ты здесь делаешь? — заикается он. Из его кармана выглядывает маленький кролик, жующий морковку. Он забавный. — Алиса? — подражает он мужчине. — Что ты здесь делаешь?

— Вы меня видите? — я поражена.

Льюис Кэрролл смеется. У него прелестный смех. Смех человека, который не утратил своей детскости под багажом взрослой жизни. Он мне сильно нравится. Мне только интересно, почему он заикается.

— Я вижу тебя, — говорит он и аккуратно запихивает кролика в карман. Потом берет меня за руку. От его прикосновения мне становится жарко, я понимаю, что мне семь лет, возможно, я в голубом платье. И все еще стараюсь избегать зеркал везде, куда бы ни пошла.

Мы выходим на улицу и садимся на тот же край фонтана, где я сидела с Пилларом.

— Я сделал это, Алиса, — говорит Льюис. — Я запер их.

— Монстров Страны Чудес?

— Если хочешь их так называть, то да.

— Это дверь в Страну Чудес? — спрашиваю я его о камине в реальной жизни. Дверь была заложена кирпичом.

— Одна из многих, — говорит он. — Я запер монстров за каждой дверью. Они тесно связаны между собой, но они могут пройти в мир только через ту дверь, за которой я их запер.

— И Чешир?

— Он единственный, кого я не мог закрыть, но я украл его улыбку, — говорит он. — Спрятал ее так хорошо, как только мог.

— О, — говорю я. Интересно, что произойдет, если я скажу ему, что я из будущего.

— Ты в порядке? — он с нежностью берет мое лицо в свои руки. Я киваю. Его холодные руки чувствуют тепло на моих щеках. — Мне так жаль, Алиса. Это все моя вина, но я не знал, что все так обернется. — Я не понимаю, почему он извиняется, и я слышу, как вдалеке звонит Том Тауэр. Не думаю, что он это слышит. — Вот, — он снимает ключ и надевает его мне на шею. — Это один из шести ключей, который понадобится для открытия каждой двери в Страну Чудес, где я всех их запер. Я верю, что ты сможешь его сохранить.

Ключ блестит золотом на моей шее. Я понимаю, что это тот же самый ключ, который нарисован на стене моей камеры.

— Льюис, — спрашиваю я. — Что случилось четырнадцатого января?

— Четырнадцатого? — интересуется он. — Понятия не имею. А что?

— Не важно, — у меня нет времени рассказывать ему про свою камеру. Пиллар отправил меня сюда, чтобы Льюис мог помочь мне принять решение. — Мне нужна ваша помощь, чтобы кое-что решить.

— Надеюсь, я смогу, — говорит он.

— Если придется выбирать между спасением одной девочки и спасением мира, чтобы вы выбрали?

— Ты уже начала спасать жизни? Я всегда знал, что так будет, — изгиб его улыбки, словно волны океана, в которые мне так хочется окунуться. — Ты действительно хочешь знать мое мнение?

— Ты действительно хочешь знать его мнение? — снова появляется кролик, жующий морковку. Льюис смеется, дает ему еще морковку и запихивает его назад в карман. Кролик вытягивает свою лапку из кармана Льюиса. — Она занимает здесь много места.

Льюис снова смеется и поворачивается ко мне.

— Как я сказал, ты действительно хочешь знать мое мнение?

Я киваю.

— Я считаю, что никто не может спасти мир, Алиса, — говорит он. — Мы можем спасти тех, кто нам дорог, тех, кто рядом, если нам вообще повезет кого-то спасти. Потом, когда мы кого-то спасем, мы переходим к следующему. Одного в день, Алиса. Одного в день.

— Значит, таких чудес, как спасение мира не бывает?

Льюис смеется.

— Есть только два способа прожить свою жизнь, Алиса. Первый — так, будто никаких чудес не бывает. Второй — так, будто все на свете является чудом. Мне нравится та часть, где «все на свете».

— Мне тоже, — говорю я.

— Кстати, через много лет, человек, по имени Эйнштейн скажет от себя эту фразу, — Льюис поднимается и чистит свой меч. — Не говори ему, что я сказал ее до него. Мы же не хотим пошатнуть его уверенность.

— Почему?

— Он изобретет безумные вещи, важные для человечества, и никто не поверит ему в начале, — говорит Льюис. — Так со всеми безумными людьми. Поначалу им никто не верит.

Я тяну его вниз и целую в щеку. Он краснеет.

— Вы хороший человек, Льюис. Мир полюбит ваше безумство после вашей смерти.

— Ты так думаешь?

— Ваша книга вдохновит миллионы, поверьте мне, — говорю я и бегу назад в Том Тауэр.

— Какая книга, Алиса? — кричит он в след. — Подожди, я напишу книгу? О чем?

— Если вы знаете о том, что в будущем Эйнштейн будет цитировать, вы должны знать, что напишете книгу, — я не поворачиваюсь, но отвечаю ему, пока бегу.

— Книгу? — я слышу вопрос кролика. — Льюис, ты собираешься написать книгу? Напиши, пожалуйста, обо мне.

— Книгу о чем, Алиса? — это последние слова Льюиса, которые я слышу, когда добегаю до Том Тауэра.

— О безумии, Льюис. Вы напишите книгу о прекрасном безумии.

 

ГЛАВА 69

Университетский двор, Крайст-Черч, Оксфордский Университет

Я стою посреди двора Крайст Черч с маской Чешира в руке. Здесь и там несколько студентов, пара профессоров и даже мама с маленьким ребенком, у которого в руке леденец. Мне кажется, здесь какое-то ночное собрание. Ничто из этого меня не касается. Я здесь, чтобы отдать Чеширу маску и вернуть Констанцию.

Чешир не теряет времени. Через мгновение я вижу перед собой старуху.

— Думаю, у тебя есть то, что у меня украли, — говорит она.

— Где Констанция? — спрашиваю я.

— Со своими родителями. Я сам ее увез, и они пригласили меня на мороженое, — улыбается женщина. — Позвони Пиллару, чтобы убедиться.

Я так и делаю. Пиллар отвечает утвердительно. Я прошу передать трубку Констанции, потому что не доверяю ему. Когда она говорит со мной, я спрашиваю, кем она меня назвала перед тем, как нам прыгнуть с башни. Она говорит: «Мери Поппинс». Теперь я уверена, что это она.

— Вот твоя дурацкая улыбка, — отдаю я ему маску.

Женщина немедленно надевает маску. Она приникает в поры ее лица, как мыло. На мгновение она закрывает свои глаза, потом открывает, гадко улыбаясь. Я могу сказать, что вот она, настоящая Чеширская улыбка. Вам захочется долго на нее смотреть, иначе это вынет из вас душу.

— Как хорошо, — говорит женщина. — Если бы я была на твоем месте, я бы начала отсчет.

— Отсчет чего?

— Конца света, дорогая Алиса, — улыбка не сходит с ее лица. — Ты же не думаешь, что я отомстила, так? — она щекочет мне подбородок своими пальцами и уходит. Я чувствую себя беспомощной. Хоть я и спасла Констанцию, я только что забронировала для мира билет первым классом в ад.

— Девять жизней не так сложно уничтожить, — говорю я через плечо. Она останавливается. — Я знаю, кто я теперь, и я убью тебя девять раз, если придется.

— Чем? Своим розовым зонтиком? — разворачивается женщина и снова подходит ко мне. — Ты на самом деле хочешь увидеть хоть малую долю моей силы? — она не дожидается ответа и жестом показывает на молодого человека, проходящего мимо. Она хлопает его по плечу, и вдруг молодой человек поворачивается ко мне с улыбкой на лице.

— Как я тебе сейчас, Алиса? — спрашивает меня молодой человек. Он машет своей девушке, и она подходит к нему. Они целуются. Когда они это делают, улыбка переходит на нее. — А теперь, Алиса? — молодая девушка улыбается мне. Она оставляет своего парня, а я иду за ней по двору, где она помогает старику найти его кошелек. Как только она прикасается к нему, он становится новым Чеширом. — А как сейчас, Алиса? — говорит старик. Он снова выбрасывает свой кошелек, а ребенок с леденцом торопливо подбегает и отдает его ему. Через секунду на лице ребенка появляется улыбка. — Ты любишь леденцы, Алиса? — она предлагает мне свои леденцы.

Я просто парализована. Теперь я понимаю, почему Льюис не мог поймать Чешира, почему его сила была самым большим злом в мире. Чешир был никем, и в то же время всеми. Это было как распространение зла по миру через прикосновение рук. Я вижу, как девочка опускается на колени и гладит бродячую кошку. Улыбка переселяется к кошке. Она мяукает мне и убегает в толпу. Я бегу за ней. Куда ни посмотри, у кого-то появляется улыбка.

Я стою посреди двора, чувствую себя потерянной. Больше я ничего не смогу сделать, чтобы поймать Чешира.

 

ГЛАВА 70

Камера Пиллара, психиатрическая больница Рэдклиффа, Оксфорд

Пиллар лежит на спине на своем диване. Он все курит и слушает «Алису в Небе с Алмазами». Бабочка в банке сейчас спокойнее. Она не бьется об стеклянные стенки. Мне слишком утомительно находиться здесь, но я думала сказать ему, что готова к работе. Я готова спасать жизни.

— Вижу, что бабочка стала спокойнее, — замечаю я.

— Мне пришлось пустить туда немного дыма от кальяна, чтобы успокоить ее, — говорит он.

— Мне интересно, зачем вы ее держите.

— Я же гусеница, Алиса, — фыркает он. — Однажды я стану таким же красивым, как она. Она помогает мне не забыть про это.

— Как угодно, — у меня нет сил терпеть его шуточки. — Я пришла, чтобы сказать, что я …

— Готова спасать жизни?

— Да.

— Готова принять то, что ты Алиса, даже если в этом нет никакого смысла?

— Да.

— Готова принять безумства в своей жизни?

— Да, — в этой части не так охотно.

— Как насчет техники Бредни-фу? Готова ей овладеть?

— Ни за что, — смеюсь я. — Я пыталась, не вышло. Это такая бессмыслица. Как там Джек, кстати?

— Мы сходили на свидание. Это было кэрролловское свидание, где никто из нас не платил, потому что мы тайком пробрались в ресторан, когда уже было довольно поздно. Он пытался меня поцеловать, но вонял игральными картами. Больше я с ним не пойду.

Он даже глазом не моргнул, когда так шутил.

— Это значит, что вы не видели его, — говорю я. — И его трудно выследить. Со всей его бессмыслицей, я прониклась к нему теплом. Он, конечно, сталкер, но ему всего лишь хотелось свидания с ненормальной и одинокой девчонкой, как я. Что еще нужно? Я надеюсь, он в порядке.

— Уверен, так и будет, — говорит Пиллар. — Тебе надо немного поспать. Теперь, когда Чешир на воле, я не удивлюсь, если через несколько дней нас пригласят на чайную церемонию.

— В Парламент, я так понимаю?

— Или во дворец Королевы Англии, — превзошел он мою насмешку. — Ты еще не узнала, кто такая Красная Королева и почему она всегда говорила «отрубить им головы».

— Пожалуйста, — поднимаю я руку. — На сегодня достаточно. Я не хочу этого знать. Вы правы. Мне надо немного поспать.

— Как прошла встреча с Кэрроллом? — спохватился он, прежде чем я успела уйти. — Дал ли он тебе что-то, позволь спросить?

— Нет. Просто посоветовал мне спасти Констанцию, — в своем кармане чувствую ключ, который мне дал Льюис. Я не собираюсь рассказывать о нем Пиллару. Я не доверю ему такой информации. — Раз у вас в камере есть письменный стол, не скажете ли мне, что общего есть у ворона и письменного стола?

Пиллар поворачивает ко мне голову и улыбается. Он знает, что я меняю тему, как обычно делает он.

— Не сейчас. Но я мог бы дать тебе поразмышлять над еще более ненормальным вопросом, тем самым, который историки всегда пропускают и никогда не исследуют, как надо.

— О, и что это за вопрос?

— Что общего у Льюиса Кэрролла и Красной Шапочки? — говорит он.

— Что? Вы в своем уме? Конечно, у них нет ничего общего, — закатываю я глаза и начинаю уходить. — Никогда не думала, что буду желать доброй ночи серийному убийце, но доброй ночи, профессор.

— Кое-что еще, Алиса, — останавливает он меня. — Есть кое-что еще, что меня озадачивает.

— Озадачивает вас? — поднимаю я бровь.

— За прошедшие дни ты ни разу не искала информации о своей автобусной аварии, ни в интернете, ни где-то еще, — говорит он. — Мне интересно, почему.

— Не знаю, — отвечаю я. — Наверно была слишком занята.

— Вряд ли.

— Может, я просто не готова увидеть лица друзей, которых я убила. Адам сказал мне что-то вроде этого в моем сне.

— О, — выпускает он дым из своей трубки. — Это более вероятно.

Он выключает свет и исчезает в темноте.

 

ГЛАВА 71

Камера Алисы, психиатрическая больница Рэдклиффа

В своей камере я кладу зонтик рядом с Тигровой Лилией и готовлюсь ко сну. Уолтруд говорит мне, что сегодня шоковой терапии не будет. Она думает, что в прошлый раз Огир перегнул палку и у меня начались галлюцинации. Я даже не пытаюсь понять, почему она мне не верит.

Когда я вхожу в камеру, Уолтруд не запирает за мной дверь. Прежде чем я успеваю поинтересоваться почему, я вижу, что у меня гости.

— Фабиола? — спрашиваю я. — То есть, Белая Королева?

— Как ты, Алиса? — как обычно, спокойно, улыбается она. — Я думала, ты удивишься.

— Как вы сюда попали?

Ее улыбка становится шире, словно говоря, что она может делать много подобных вещей.

— Тем не менее, ваш визит для меня большая честь.

— Вижу, зонтик тебе пригодился, — говорит она.

— Очень. Спасибо, — говорю я. — Можно спросить, где вы его взяли?

— Это одно из устройств Льюиса Кэрролла, — засмеялась Белая Королева. — Он изобрел много таких вещей в своей жизни. Даже изобрел собственное боевое искусство. Оно называется Бредни-Фу.

— Мне про него говорили, — закатываю я глаза. — Оно работает?

— Не со всеми, — отвечает она. — Я пришла сюда, чтобы кое-что тебе рассказать, Алиса.

— Я вся во внимании, Фабиола, — опускаю я голову.

— Помнишь, как я сказала тебя, что ты не Алиса?

Я киваю.

— Я солгала, — говорит она. — Я знаю, женщине в моем положении не следует лгать, но это была… ложь во спасение.

— Зачем вы солгали?

— Правда в том, что я не уверена, настоящая ли ты Алиса, но я также не уверена, что ты таковой не являешься.

— Вы не можете сказать это по моему виду?

— Все не так просто. Когда мы покидали Страну Чудес, Льюис дал нам выпить микстуру, которая заставит нас забыть твое лицо, — вздыхает она.

— Зачем?

— Он хотел защитить тебя, на тот случай, если монстры Страны Чудес сбегут, и ты снова нам понадобишься. Он очень о тебе заботился, — сказала Белая Королева. — Я слышала, за последние пару дней ты совершила храбрые поступки, — она улыбается так же, как мне улыбался Льюис. — Я горжусь тобой, будь ты настоящая Алиса или нет.

— Спасибо, Фабиола. Это много для меня значит.

— Вот почему я принесла тебе подарок, — она вытаскивает зеркальце. Я тут же пячусь назад. — Не бойся. Я не позволю, чтобы тебя обидели. Но если ты хочешь встать на путь спасения жизней, тебе придется хоть мельком на него взглянуть.

— Зачем, Фабиола? Вы же знаете, что я боюсь зеркал.

— И на то есть причина, Алиса, — говорит Фабиола. — Иногда зеркала показывают правду. Твой разум затуманен, и моя работа показать это тебе, чтобы ты знала, где ты стоишь. Сильного и храброго сердца не достаточно. Правдивое сердце, неважно, сколько боли доставляет правда, — сильнее всего.

— Вы считаете, что мне действительно стоит?

— Ты знаешь, что означает имя «Алиса»? Оно означает «правда». Хочешь ты знать или нет, это твой выбор. — Она кладет зеркало на пол. — Это будут болезненные воспоминания, но они тебе нужны. Иногда правда приходит вместе с болью. Постепенно боль уйдет, а правда останется. До скорого, маленький герой, — говорит она мне и выходит за дверь. Она не проходит сквозь стены или что-то в этом роде. Просто выходит за дверь, которую закрывает за собой.

Оставляет меня запертой вместе с зеркалом в моей комнате.

 

ГЛАВА 72

Некоторое время спустя Уолтруд входит в мою камеру. Я просыпаюсь. Должно быть, я заснула после визита Белой Королевы. Рядом со мной Уолтруд ставит тарелку с едой. Эта порция больше и полезнее, чем раньше. Интересно, это влияние Пиллара?

— Значит, это вы впустили сюда Белую Королеву?

— Какую Белую Королеву? — Уолтруд вытаскивает сигарету.

— Фабиолу.

— Какую Фабиолу? — Уолтруд выглядит раздраженной.

— Монашку, — кривлю я лицо.

— Здесь нет монашки, — говорит Уолтруд. — Никто сюда не входил после того, как я привела тебя сюда, Алиса. О чем ты говоришь?

— Не играйте со мной в эти игры, Уолтруд, — я чувствую, как начинаю злиться. — Сначала, вы притворяетесь, что не видели меня по телевизору, а потом вот это. Зачем вы это делаете?

Уолтруд смеется.

— Твое положение усугубляется. Я доложу об этом доктору Траклу.

— Что с вами не так? — огрызаюсь я. — Почему вы хотите, чтобы я так себя чувствовала? Разве вы не видите, что Тигровая Лилия мне не отвечает? У меня нет галлюцинаций.

— Цветок тебе в принципе никогда не отвечал, — не перестает смеяться Уолтруд. Мои мучения ее веселят. — Почему неотвечающий цветок должен быть признаком нормальности? Это все в твоей голове, Алиса.

— Нет, это не так, — я вытаскиваю зонт и раскрываю его. — Посмотрите на этот сумасшедший зонтик. Там внутри есть экран, — я смотрю на него и не вижу никаких навигационных приспособлений. Там нет курка. Не могу в это поверить. Я поворачиваюсь лицом к Уолтруд. — Вы должны мне поверить. Я настоящая Алиса. Сегодня я спасла одну жизнь.

— Ты просто ненормальная девчонка в подземной палате лечебницы, — продолжает смеяться Уолтруд, собираясь закрыть дверь. — Может быть, вот что имел в виду Льюис Кэрролл под «Приключениями Алисы в Подземелье». — Ее смех эхом отдается за закрытой дверью. — Ты же знаешь, какое изначальное название книги, не так ли?

 

ГЛАВА 73

Я решаю, что у меня нет другого выбора, как посмотреть в зеркало. Я не сумасшедшая. Я знаю, что не сумасшедшая.

Сначала, я ничего там не вижу. Понимаю, что оно покрыто пылью, поэтому я вытираю его. Я держу его в своей руке, думая о том, что сломаю его, если там покажется кролик.

В зеркале я, стоящая на автобусной остановке, жду друга. Мне почти семнадцать, и я держу за руку парня. Это опять Адам, снова в своем капюшоне. Подходят друзья и начинают вести себя так, как в моем старом сне, в конце которого я их всех убиваю.

Я не знаю, почему я все это вижу, но я продолжаю смотреть.

Мы садимся в автобус. Все травят шутки, а я все еще подозрительна к шоферу. Это опять кролик. Не могу удержаться от того, чтобы не подойти и не схватить руль, пытаясь спасти автобус.

— Нет, Алиса, — кричит Адам из-под своего капюшона. — Не делай этого.

Он все еще думает, что это буду я, кто убьет всех в автобусе. Что ж, может, и я. Я не уверена.

Это душераздирающий момент. Момент, когда я вижу его лицо. Я отпускаю руль, не зная, что и думать. Парень в капюшоне — это Джек Даймондс. Если вы переставите буквы в имени Джек Даймондс, то получите Адам Дж Диксон. Наверно, мой разум сыграл со мной эту шутку, чтобы избежать ужасной правды, что это я убила Адама в школьном автобусе.

В конце воспоминания в зеркале снова появляется кролик. Он убирает волосы, свисающие перед ним, и я вижу под ними себя. Это всегда была я.

Я опускаюсь на колени и роняю зеркало, которое разлетается на кусочки. Я не знаю, что реально, а что нет. Я не знаю, почему я убила тех людей в автобусе. Разве я придумала Джека? Это было лишь у меня в голове? Но как это возможно? Как он мог спасать меня столько раз? Или, как сказала Уолтруд, я никогда не покидала своей палаты в подземелье, и все это было в моей голове?

Я поднимаюсь, хватаюсь за решетку своей палаты у окошка в двери и начинаю кричать.

— Я не сумасшедшая, — молю я. Стучу по двери, но мне никто не отвечает. И почему им отвечать? Я ведь просто ненормальная девчонка в палате лечебницы. — Кто я такая? — бормочу я, глядя на длинную палату. С того места, где я стою, она кажется бесконечной. Мне надо выбраться отсюда, чтобы доказать, что я не сумасшедшая. Мне надо встретиться с Пилларом. Он не может быть моей иллюзией. Не знаю, сколько я смогу ждать. Я здесь умираю.

Когда я не перестаю кричать, к моей камере медленно приближается Огир. В коридоре темно, но я узнаю его по бритой наголо голове.

— Я же сказал, что мы все здесь сумасшедшие, Алиса, — говорит он, и я в еще большем замешательстве. Почему Огир так говорит?

До меня доходит только тогда, когда его лицо освещает тусклый свет, исходящий из моей палаты. Он стоит за решетчатым окном в моей двери, и теперь все обретает смысл. Это Чешир. Я узнаю его по улыбке.

— Теперь, если ты меня извинишь, мне нужно заняться апокалипсисом.

Какое-то время он смотрит на меня, а потом разворачивается и, посвистывая, уходит. Когда он уходит, я слышу, как он напевает детскую песенку:

Когда она была нормальной, она была очень, очень нормальной. А когда была сумасшедшей, она была Алисой.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Вторую книгу серии вы сможете найти в группе https://vk.com/e_books_vk. Выкладка глав начнется в начале весны.