Камера Алисы, психиатрическая больница Рэдклиффа
Спустя несколько часов, после того, как Фабиола рассказала нам про Чешира, я опять сплю в своей камере. Это сон о моем парне, Адаме. На нем все еще надет капюшон, и я не могу видеть его лица. Мы одни в саду Крайст-Черч.
— Я ненормальная? — спрашиваю я Адама, не уверена для чего.
— Это зависит от некоторых вещей, — говорит Адам.
— Каких?
— От того, что для тебя важно знать, больна ли ты, или знать, кто ты есть, — говорит он.
— Ты говоришь загадками, прямо как Пиллар, — говорю я ему.
— Я не Пиллар, Алиса, — говорит он. — Я — Адам. Любовь твоей жизни.
— У меня еще вся жизнь впереди. Откуда ты знаешь, что ты любовь моей жизни?
— Я знаю, что ты никого не полюбишь так, как любила меня.
— Почему ты тогда не показываешь мне своего лица? — интересуюсь я. — Мне надо видеть лицо того, кого я люблю.
— Ты все равно любишь меня, Алиса, — говорит он. — И я все еще схожу по тебе с ума.
На мгновение он замолкает.
— Я не прячу от тебя своего лица. Вот мое лицо. Может, это просто ты не видишь меня.
— Я?
— Я не знаю, почему ты это делаешь, но, кажется, что ты просто не готова увидеть меня.
Он говорит серьезно. Опять же, я люблю его голос. Он напоминает мне колыбельную, которую я не могу вспомнить из детства, — если бы только это последнее предложение имело смысл.
— Я думаю, ты боишься вспомнить меня, потому что потом тебе придется справляться с моим отсутствием. Моя смерть тяжело тебе далась.
— Значит, либо я тебя вспомню, и с этим воспоминанием ко мне придет сильнейшая боль, либо я забуду тебя, и меня накроет сумасшествие, — оцениваю я свои варианты.
— Если то, что ты меня забудешь, сделает тебя счастливой, тогда я не против, — говорит он. — Вижу, ты запала на парня, которого недавно встретила.
— Парня? Ты имеешь в виду Джека Даймондса? — смеюсь я. — Нет, он идиот. Я даже его не знаю. Клянусь.
— Это нормально встречаться с другими людьми после моей смерти, — говорит Адам. — Правда, все нормально. Я думаю, он горячо тебя любит.
— Что? Как ты можешь так говорить? Я же сказала тебе. Я даже его не знаю. Он, правда, странный какой-то. Он даже не знает меня. Я люблю тебя, Адам.
— Ты даже не помнишь меня, — смеется он, скрываясь за капюшоном.
— Я не помню твоего лица, но я помню тебя своим сердцем, — говорю я. — Этого чувства я не могу избежать.
— Тогда я всегда буду с тобой.
Я ничего не говорю. По моей щеке течет слеза.
— Ты будешь со мной, когда завтра я встречусь с Чеширом? — спрашиваю я его, чтобы убедиться, что он имеет в виду то, что говорит. Может, душа человека способна защищать своих любимых после смерти.
— Буду, но есть кое-что, что ты должна знать, — говорит он. — Сила, за которой охотится Чешир, страшнее, чем сама смерть.
— Ты знаешь, что это?
— Не могу сказать. Ты должна сама это понять. Сила, которой он пытается завладеть, превосходит любые ожидания. Любые. Он будет самым страшным воплощением зла в мире.
— Ты меня пугаешь, Адам.
— Да, потому что забочусь о тебе. Если ты пойдешь за Чеширом, то должна понимать, с какой опасностью тебе придется столкнуться. Чешир собирается проделать завтра запрещенный ритуал. Ты должна его остановить, или…
— Или?
— Это будет конец света.
— Какой именно ритуал, Адам? — чувствую, как я начинаю просыпаться, но изо всех сил пытаюсь этого не сделать. Вдруг растения в Оксфордском саду начинают утопать в воде. Неистовое наводнение сносит университет. Его волны очень высокие. Это и есть конец света, про которое говорил Адам?
Когда я открываю глаза, я вся мокрая в своей камере. Уолтруд стоит надо мной с кувшином ледяной воды.
— Проснись, Алиса, — смеется она. — Пора на шоковую терапию.