Джек несется по улицам Ипра, как ненормальный.

— Серьезно, как эта старуха может двигаться так быстро? — смотрит Джек в зеркало заднего вида.

— Сейчас мы в безопасности, — говорю я, сидя рядом с ней, Констанцией, на заднем сиденье. — Спасибо.

— Да, спасибо, Джек, — говорит Констанция.

— Это значит, что теперь ты пойдешь со мной на свидание? — говорит он.

— Ну уж нет, — вздыхаю я. — Почему ты хочешь пойти со мной на свидание? Я тебя совсем не знаю.

— Давай посмотрим. Мы вместе спасли девочку, сражались с кучей монстров в красных капюшонах, и сейчас сбегаем от старухи, которая возомнила себя котом. Я целовался с девчонками еще до того, как успел поздороваться с ними. А ты уже практически моя жена. У нас даже дети есть, — подмигивает он Констанции, а она хохочет.

— Хорошо, — вздыхаю я. — Если ты привезешь нас назад в Оксфорд в целости и сохранности.

— Я увезу тебя куда угодно. Только попроси, лютик. Значит, где и когда? Сегодня вечером ты свободна?

Вдруг я понимаю, что не могу встречаться с ним по вечерам и сказать ему об этом. Я же не скажу ему, что нахожусь в лечебнице. Не думаю, что ему это понравится. Никто не захочет встречаться с девушкой, у которой есть Сертификат о невменяемости.

— У тебя что, планы на каждый вечер? Ты кто? Тусовщица?

Я смеюсь, думая о ночных вечеринках с Уолтруд и Огиром.

— Давай лучше встретимся днем?

— И как это будет? По-английски?

— Что ты имеешь в виду?

— Я про то, кто будет платить? По-английски значит, что пополам. По-американски — плачу я. По-французски, наверно, платишь ты. По-кэрроловски — мы едим грибы и пьем чай в доме, в который врежемся.

— Ого, не знала, что ты такой жмот.

— Я не жмот. Я на мели. Я украл бензин, чтобы приехать на этой машине и повидаться с тобой.

— Значит, ты признаешься, что преследуешь меня.

— Ну да, преследую. Не знаю, что в тебе такого, но я не могу перестать думать о тебе, — он крепче сжимает руль и набирает скорость.

У меня звонит телефон. Я смотрю на него так, будто совсем забыла о его существовании. Два дня назад у меня все равно его не было.

— Останови машину, — требую я. — Мне надо ответить на звонок.

Я не хочу, чтобы он слышал, как я разговариваю с Пилларом, — вдруг мне придется упомянуть о лечебнице. Если я собираюсь встречаться с Джеком, я хочу, чтобы все было так, будто я нормальная девчонка.

— Как скажешь, лютик, — соглашается Джек и паркуется рядом с магазином. Я выхожу из машины и делаю несколько шагов в сторону, чтобы ответить на звонок Пиллара.

— Ты где? — спрашивает Пиллар.

— По дороге в Оксфорд, — не хочу, чтобы он знал, что я с Джеком. Он начнет говорить мне, что он только отвлекает меня от дела. — Констанция со мной. Вы в порядке?

— Мне пришлось немного поиграть в лающую собаку с Про-Кошачьими, но я в порядке, — говорит он. — Думаю, впредь Фестиваль Каттенштойт больше проводить не будут. Я разбрызгал много кошачьей крови по стене. Вся башня проклята. Но Чешир сбежал.

— Да, я знаю. Он только что гнался за нами, но мы …

Прежде, чем я успеваю закончить свое предложение, в машину Джека врезается большой желтый школьный автобус. Телефон взлетает в воздух и разбивается на части. Я поворачиваюсь, чтобы найти Джека. Он утопает в своей крови. Взгляд падает на заднее сиденье. Констанции там нет. Когда я поднимаю голову вверх, я вижу, что за рулем школьного автобуса сидит Чешир. На нем нет маски. Он все еще в обличии старухи. За волосы он притягивает к себе Констанцию. Когда я ищу свой зонт, чтобы снова выстрелить в него, я понимаю, что у меня самой идет кровь, и меня шатает от удара. Я падаю на асфальт, погружаясь в свою собственную темноту.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: Мы все и везде ненормальные