Сон Алисы.

Я в кроличьей норе, но мой разум не со мной. Мне снится сон. А быть может, воспоминание?

Напротив меня сидит Джек, мы за столиком в ресторане Жирная Утка. Я просто рассказываю ему, что он лишь плод моего воображения. Как я ненавижу себя за это теперь, когда вижу шок на его лице.

— О чем ты говоришь, Алиса? — он пытается улыбнуться. — Никто не плод ничьего воображения.

Я сдерживаю слезы. Его лицо бледное, и думаю, он не хочет принимать все это. Правда медленно подкрадется к нему, но он сопротивляется, не хочет верить.

— Правда, Джек, — я сдерживаю слезы. — Поверь мне, ты лучшее, что было в моей жизни, но я больше не могу тебе лгать.

— О чем ты мне лгала? — он, тяжело дыша, развязываетгалстук.

— Я убила тебя.

— Не глупи.

— В автобусной аварии, ты помнишь?

— А я должен помнить, как я умер, после того как предположительно умер? — он издает болезненный смешок.

— Но это правда, — говорю я. — Все сложно. Но тебя зовут не Джек. Ты Адам Джей Диксон.

Я словно отталкиваю его. Он слышит имя, и оно заставляет осознать его, что он не должен здесь находиться, что он уже давно должен был преступить границу жизни.

Он вжимается в кресло, мертвенно бледнея.

— Я вспомнил, — бормочет он.

— Прости, — говорю я. — Мне, правда, жаль. Но если я не отпущу тебя, ты не сможешь попасть в рай. Тебе нет нужды оставаться в этом мире и быть моим хранителем.

— Зачем, Алиса? — он смотрит прямо мне в глаза. — Зачем ты сделала это?

— Ты об убийстве?

Он кивает.

— Я не помню, — я больше не могу сдерживать слезы.

— Ты сказала, что я должен умереть. Кажется, я вспоминаю что-то, — говорит Джек. — Ты сказала, что все в том автобусе должны умереть! Почему?

У меня нет слов. Одновременно и плачу и стыжусь. Я разочарование Алисы, вызванное страданиями, и нет тому конца. Ирония в том, что я даже не знаю почему.

— Это не имеет значения, Джек. Ты должен уйти.

— Я люблю тебя, Алиса, — говорит он. — Я бы отдал за тебя жизнь.

Я не в силах ничего ответить. В каком-то смысле он уже отдал за меня жизнь. Кто может так любить? Я имею в виду, как парень может снова и снова умирать за меня. Он безоговорочно любит меня, или скорее даже эта любовь граничит с глупостью. Он не может ни о чем больше думать, кроме меня.

— Позволь мне остаться, — умоляет он. — Я не хочу уходить. Я хочу убедиться, что у тебя все будет в порядке.

— Не нужно так, Джек. Ты не можешь остаться из-за меня.

— Я думаю, что должен остаться, чтобы защитить тебя от чего-то, — он смотрит на меня, озадаченный еще больше чем обычно. — Я не могу вспомнить от чего.

— Ты мертв, Джек. Однажды я уже убила тебя, и я вынуждена убить тебя во второй раз, — я говорю это со всей прямотой, на которую способна. Это ранит так глубоко, меня словно разрывает на части, кровь кипит в моих венах, и я чувствую, что мозг желает взорваться, как спелый арбуз.

— Не делай этого, Алиса, — он тянется к моей руке. Я отстраняюсь. Я ненавижу свою руку, я ненавижу себя. — Этот Пиллар… он не такой, как ты….

Я закрываю глаза, и желаю, чтобы он исчез, когда я снова их открою.

Прощай, Джек. Я почти не помню тебя, но в глубине я знаю, где-то между пластами сердца и души, где-то в центре моего мозга, ялюблю тебя больше всего на свете. Но я должна отпустить тебя, потому что, наверное, с самого начала, тебя здесь и не было.