В эту ночь на борту «Лебедя» царило веселье; казалось, впереди – занимательнейшие приключения, богатая пожива.

После дележа добычи принялись обсуждать, что делать дальше; в конце концов решили, что «Лебедь» направится к берегам Иллирии и будет совершать рейсы вдоль побережья, пока не найдется подходящий зеленый островок, укрытый от ветра и, разумеется, необитаемый. На этом островке высадят женщин и детей и построят для них дома, и там, в тихой бухте, «Лебедь» будет стоять зимой, когда выход в море – верная смерть. А холостые найдут себе жен в иллирийских селеньях, разбросанных на взморье.

Кое-что из добычи сложили внизу, но много громоздких вещей осталось на палубе, так как часть трюма теперь была отведена под жилье.

Итак, всё сошло как нельзя лучше. Теперь восставшим и в голову не приходило, что им может грозить опасность. Они воображали, что плаванье по морю всегда спокойно и приятно и что у них будет одна только забота – при каждом удобном случае останавливать купеческие суда и забирать груз.

На другое утро наблюдатель снова увидел корабль; в этом не было ничего странного, так как «Лебедь» плыл теперь тем путем, каким обычно пользовались торговые суда. Все живо разобрали оружие.

Сделанные накануне приготовления были в точности повторены, и вскоре корабли оказались так близко друг от друга, что можно было перекликаться. Один из матросов стал на борт и, держась за канат, крикнул;

– Эй, вы!

На этот раз не пришлось прибегать к искусным маневрам: корабль по собственному почину направился прямо к «Лебедю».

Феликс с довольным видом потуже затянул пояс. В эту минуту к нему подошел кормчий.

– Не нравится мне это судно, – сказал он.

– Почему? Судно как судно, – резко ответил Феликс.

– Не военное это судно и не торговое, – продолжал кормчий, пристально разглядывая корабль.

Прежде чем он успел вымолвить еще хоть слово, таинственный корабль придвинулся к «Лебедю» вплотную и раздался трубный сигнал. «Лебедь» мгновенно взяли на абордаж; несколько повстанцев, размещенных под бортами, были тяжко изувечены крюками, и на палубу толпой ринулись люди зверского вида.

Матросы и повстанцы, рассчитывавшие захватить экипаж корабля врасплох, теперь сами узнали, как страшен внезапный абордаж. Они пытались сопротивляться, в недолгой схватке вывели из строя несколько человек неприятельской команды, но потерпели полное поражение. Некоторые, растерявшись от неожиданности нападения, пытались взобраться на мачты или спрятаться за нагроможденной на палубах мебелью.

Бренн и Марон находились на юте[10] и поэтому вначале не участвовали в борьбе. Увидев, что их товарищам угрожает опасность, они бросились к трапу, ведущему на корму, но бой закончился, прежде чем они попали на нижнюю палубу. Матросы и повстанцы разбегались во все стороны. Феликс, оглушенный ударом, лежал без чувств.

Расталкивая всех, на середину палубы вышел человек в бронзовом панцире; с его плеч ниспадала львиная шкура.

– Где кормчий? – властно спросил он.

Матросы «Лебедя» вытолкнули злополучного кормчего вперед.

– Кто вы такие, да поразит вас огненный Сандан! – заорал человек в бронзовом панцыре. – Я принял ваше судно за торговое, а оказывается – люди наряжены римскими легионерами! Скажи мне правду или я вырву тебе язык!

– Мы… мы пираты… – пробормотал кормчий.

– Пираты! – повторил человек в панцыре и, повернувшись к своим спутникам, спросил: – Вы слышали, что он сказал? Они называют себя пиратами!

Раздался взрыв хохота. Бренн мгновенно сообразил, что произошло: «Лебедь» встретился с настоящим пиратским судном.

Феликс, тем временем пришедший в себя, встал и, держась за канат, подошел к человеку в бронзовом панцире. Тот, ухмыляясь, смерил его взглядом и спросил:

– Значит, ты здесь начальник?

– Мы пираты, – ответил Феликс, – воины Спартака, плывем в Иллирию.

– Знай я, кто вы такие, я не напал бы на вас, – сказал с усмешкой человек в бронзовом панцире. – Меня зовут Кудон. Но раз вы сами навлекли на себя такую беду, – значит, придется вам и расплачиваться.

Повернувшись к своей команде, он добавил:

– Разоружите всех и посмотрите, какой у них там груз. Берите только самое ценное, всё прочее оставьте! Я не потерплю, чтобы мое судно загромождали хламом – лишнего места у нас нет! Слышите?

Затем он опять обратился к Феликсу:

– Это дело стоило мне троих парней, да и раньше мне не хватало рук. Вот я и заберу себе кое-кого из твоей команды.

Он испытующе оглядел рослого, мускулистого Феликса и снова разразился смехом. Смеясь, Кудон растягивал рот до ушей; тогда ясно обозначался глубокий шрам, тянувшийся по всей щеке.

– Пожалуй, я первым делом возьму тебя, – продолжал он. – А твои люди выберут себе другого начальника.

Он приказал повстанцам и матросам выстроиться и прошелся вдоль рядов, отмечая тех, кого решил взять с собой. Отобрав человек шесть самых здоровых и сильных, он заметил Бренна и Марона и знаком приказал им подойти.

– Вас, ребята, я тоже забираю. Вид у вас такой, что, я думаю, вы свой корм отработаете.

Люди Кудона тоже не теряли времени даром. Они переносили на свой корабль всё самое ценное из груза, доставшегося «Лебедю» накануне.

Ухмыляясь, Кудон заявил команде «Лебедя» и повстанцам:

– Я оставлю вам судно. Лучше всего для вас будет при первой возможности пристать к берегу и скрыться в ближайших горах. Моряки вы плохие и в пираты никак не годитесь.

Он слегка ударил Феликса плоской стороной меча.

– А теперь – на борт!

Бренн и Марон тоже перелезли на пиратское судно; их предупредили, что спать им придется на полу, так как все койки заняты.

Один из матросов взял их на свое попечение и объяснил, в чем состоят их обязанности: им придется убирать каюту Кудона, прислуживать ему за столом, помогать на кухне и заниматься вместе с другими всякими поделками.

Из нескольких отрывочных замечаний, оброненных матросом, Бренн заключил, что Кудон держит курс на запад, с целью ограбить золотые прииски в Испании. Сердце мальчика забилось сильнее; несмотря на то, что он попал в плен, в нем ожила надежда. Ведь корабль плывет на запад!