Следующий день прошел так же приятно. Невозможность принять участие в сходке старателей на холме Бэйкери огорчила Дика меньше, чем огорчила бы в прежние дни, когда рядом с ним не было Козимы. Зато Козима очень волновалась и хотела тайком удрать из дому.

– Я переоденусь мальчиком, – предложила она, – а ты снова оденься девочкой, и нас никто не узнает.

– Правильно, не узнают, – заметил Дик,- и меня не пустят на сходку.

Кенворти вернулся домой, не дождавшись окончания сходки, и рассказал Дику, что старатели водрузили на флагштоке знамя восстания – «Южный Крест». Оратора, призывавшего действовать только увещеваниями, чуть не разорвали на клочки. Старатели были разгневаны и полны воли к действию. На сходке было принято несколько резолюций. В одной из них осуждались слова помощника главного судьи в Мельбурне, который назвал порочной и преступной борьбу английских и ирландских рабочих за лучшие условия жизни.

Потом явился Шейн. Он рассказал об остальных резолюциях. Старатели избрали исполнительный комитет Лиги Реформ. Был составлен протест против поведения военных, которые вводили в мирные поселки отряды солдат с примкнутыми штыками и приказывали полицейским и солдатам стрелять в народ, не прочитав предварительно вслух закона о мятежах. Была также осуждена вся система выдачи лицензий. Старатели единогласно решили сжечь все лицензии и наотрез отказаться от новых. Что сможет сделать правительство с десятками тысяч нарушителей закона о лицензиях?

– И мы их действительно сожгли, – рассказывал Шейн. – Вам бы надо было посмотреть, как проклятые бумажки летели в огонь – сотни и сотни этих бумажек! Неплохо было погреть руки у такого костра. И, конечно, старатели во всех других крупных поселениях последуют нашему примеру. Пришел конец тирании военщины.

– А как, по-твоему, отнесется к этому правительство? – спросил Дик.

– Придется им на всё согласиться, не поморщившись, – ответил Шейн. – Что они еще могут сделать?

– Нет, они и не подумают соглашаться, – спокойно возразил Кенворти. – Всё не так просто. Кого поддерживает правительство? Английских землевладельцев. Кто входит в Законодательное собрание? Ставленники правительства и представители скваттеров, – людей, которые заграбастали всю землю и во что бы то ни стало желают сохранить за собой свои огромные поместья. Они будут бороться с вами до последней крайности. Дело не в том, что нравится полицейским и солдатам, а в том, что им прикажут делать.

– Ну, и что же из этого следует? – спросил Шейн.

– Боритесь и победите! – Кенворти хлопнул Шейна по спине. – Я с вами до конца.

При таком обороте событий Дик почувствовал к ним новый прилив интереса. Ему хотелось знать, чтб предпримут власти. На следующее утро Козиму отправили за покупками и за новостями. Вернувшись, она сообщила, что полиция и солдаты предприняли новую проверку лицензий, еще более беспощадную, чем в прошлый раз. Старателей арестовали скопом, прогнали по всей долине и обошлись с ними грубее, чем когда бы то ни было.

– Я слышала такую страшную историю! – продолжала Козима. – Ее рассказал в лавке один человек. Священник. Он рассказал, что отправил своего слугу отнести собранную среди благотворителей еду голодающим старателям. Полиция арестовала слугу, хотя он вовсе не был старателем. Он слабый калека и поэтому попросил, чтобы его не тащили через всю долину, а отвели прямо в суд, и тогда конный полицейский свалил его на землю и избил. В конце концов суд приговорил его к пяти фунтам штрафа, а когда священник заплатил их, слугу снова вызвали в суд и обвинили в нападении на полицейского и снова приговорили к пяти фунтам штрафа.

Диком овладела утихшая было ярость. Он шагал взад и вперед по комнате.

– Я не могу оставаться здесь, когда кругом происходят такие события! – сказал он. – Пусть меня узнают, но я должен идти.

Козима подбежала к нему, обняла и расцеловала.

– Мой герой! – воскликнула она и тут же окатила Дика холодной водой, добавив:- Я бы хотела расцеловать вас всех!

Дик поспешил к холму Бэйкери. Отряды полицейских и солдат, предшествуемые цепями стрелков и охраняемые с флангов кавалерией, построившись в боевые порядки к югу от правительственного лагеря, шли теперь на прииски. Старатели отступали, временами останавливались, но задержать противника не могли. Взяв пленных, полицейские вернулись в лагерь. К тому времени, когда Дик добрался до холма Бэйкери, там уже снова развевалось синее, усеянное серебряными звездами знамя повстанцев.

На холме Дик увидел толпу людей, охваченных энтузиазмом. Питер Лейлор, не расстававшийся с винтовкой, стоял на пне, откуда произносились речи, и кричал:

– Стройтесь, ребята!

Старатели торопливо сбегались, держа в руках такое оружие, какое им удалось раздобыть, и, повинуясь словам и жестам Лейлора, строились в длинные неровные ряды. Дик встал в ряд, самый близкий к Лейлору. Незнакомый человек заносил в книгу названия образовавшихся отрядов и имена их командиров.

Дик видел, как к Лейлору подбежал итальянец Рафаэлло. Лейлор взял его за руку и показал на группу невооруженных немцев и итальянцев.

– Синьор, мне нужен как раз такой человек, как вы. Скажите этим джентльменам, что, если они не могут раздобыть огнестрельное оружие, пусть каждый возьмет кусок железа, дюймов шести в длину, и прикрепит к дубинке. Такой пикой они вполне смогут пронзить тиранов насквозь.

Рафаэлло отвел своих людей в сторону и передал им указания Лейлора. Раздался оглушительный взрыв криков, угрожающих и веселых. Люди бегали взад и вперед, спорили, ободряли друг друга, делились новостями, обращались к Лейлору за подтверждением какого-нибудь приказа или за помощью в затруднительном положении. Только что назначенные командиры ревностно обучали своих людей начаткам военной дисциплины. Вооруженные старатели, дефилируя перед Лейлором, произносили слова присяги повстанцев:

– Клянемся Южным Крестом нерушимо стоять друг за друга и бороться, защищая наши права и свободы!

Дик увидел Шейна и вышел из рядов, желая перемолвиться с ним словечком. Шейн обменялся с Диком рукопожатием и дал ему револьвер.

– У меня их два, малыш. – Он толкнул Дика к крупному румяному немцу. – Знаменитый борец за свободу Фред Верн, а это патриот Дик Престон.

– Искренно рад знакомству с тобой, товарищ! – сказал Верн, стискивая ручищей руку Дика, а потом потрясая длинной шпагой. – Пришел час расплаты с угнетателями. Я, Фредерик Верн, клянусь в этом. Горе тому, кто встанет на моем пути. Месть моя будет ужасной, и говорю я это в здравом уме и твердой памяти. Дрожите, деспоты земли, ибо Фредерик Верн обнажил свою шпагу. Пусть исполнится правосудие даже наперекор небесам.

Потом он понизил голос и доверительно сказал Дику:

– Я храбрый, очень храбрый человек. Почему мне не признаться в этом? Ты сам увидишь. Ты тоже не из робких. Для такого малыша ты исполнен доблести, и я жму тебе руку с большим восторгом.

– Пойдем, познакомься с Лейлором, – сказал Шейн, уводя Дика.

Верн, на прощание, помахал им шпагой. Кричали командиры, проверяя по спискам своих людей. Кто-то стрелял из револьвера.

Лейлор стоял на пне, озираясь по сторонам. Когда Шейн с Диком подошли к нему, он слез с пня.

– Это мой друг, – сказал Шейн.

Лейлор пожал Дику руку.

– Хорошо быть среди друзей, – сказал он. – Всегда хорошо, а в такое время особенно. Мой друг, мы больше не балларатские старатели, мы идем по следам греков в Фермопилах, мы выходим на арену истории.

Он повернулся и крикнул красивому ясноглазому юноше канадцу:

– Капитан Росс, пусть люди рассчитаются по двое.

Передав приказ другим командирам, Росс подбежал к флагштоку и снял знамя. Потом, привязав его к палке, он стал во главе повстанческих отрядов.

– К холму Эврика, защитники Южного Креста! – крикнул Лейлор, и колонна двинулась.

Кое-кто нес на плече винтовку, другие тащили наточенные пики, у третьих были только кирки или лопаты. Дик шел рядом с Шейном. У костела повстанцы свернули и пошли через лощину. Отряд Дика был одним из передовых. Поднявшись на холм Эврика, мальчик оглянулся. Он увидел, что сдвоенные ряды повстанцев растянулись по всей широкой лощине и ее дальнему склону до самого костёла.

Когда последний ряд взобрался на холм, Лейлор велел строить баррикаду – не столько в качестве укрепления, сколько для того, чтобы образовать заслон, за которым можно было бы без помех проводить учения и заниматься подготовительными работами. Размещенный в отгороженном лагере штаб повстанцев должен был внести большую четкость в ход восстания.

Пространство, площадью приблизительно в акр, было наспех обнесено оградой из бревен, перевернутых телег, камней и всякого хлама. На холме не было настоящих шахт, потому что никто не знал, проходит ли там золотоносная жила, но несколько «сторожей» жили там на своих участках и, от нечего делать, вырыли неглубокие ямы. Несколько палаток этих старателей оказались в зоне, отведенной под лагерь; в них-то и расположился Лейлор со своим штабом.

Людям разрешено было разойтись. Некоторые старатели вернулись в долину, другие рьяно принялись строить ограждения, третьи, соединившись в небольшие отряды, продолжали ученье. В каменном очаге развели огонь, и кузнец начал ковать наконечники для пик.

Из всех старателей, собравшихся на холме Бэйкери, походным порядком в лагерь пришло около трети. Иные с осторожностью относились к мысли о вооруженном сопротивлении; другие хотели посмотреть, как будут развиваться события; некоторые разбрелись по своим хижинам и палаткам, намереваясь по первому призыву присоединиться к повстанцам, но пока желая спокойно есть и спать.

Лейлор не мог держать под ружьем большое количество людей: для этого у него не было ни командиров, ни нужных средств. Он собирался сделать из лагеря командный пункт, где можно было бы с максимальной быстротой и пользой для дела продолжать обучение добровольных отрядов.

Командиры, Верн и второй немец – Льюмен, Кенворти и второй американец – Макджил, Лейлор, Рафаэлло и несколько других, собрались неподалеку от лагеря, в лавке, которую содержал ирландец, некий Шенахан. Там они составили Декларацию независимости и избрали Лейлора главнокомандующим.

В нескольких ярдах от лагеря Дик с Шейном нашли незанятый полуразрушенный сарай и устроили там себе ночлег. Когда спустились сумерки, повстанцы развели костры, и под летним звездным небом зазвучали песни – песни ирландских повстанцев, английских чартистов, немецких борцов на баррикадах. Вблизи от Дика пела группа чартистов, арестованных в Англии за то, что они добивались всеобщего избирательного права с тайной подачей голосов, и приговоренных к каторжным работам с высылкой в Австралию. Дик был глубоко взволнован их песней.

Не успели чартисты замолчать, как зазвучал молодой ирландский голос:

Потом, словно прощаясь со старой жизнью, хор голосов запел балладу, сложенную австралийскими беглыми каторжниками:

Командование выделило вооруженные отряды для охраны шахт. Повстанцы теперь рассматривали себя как законную власть и хотели поддерживать порядок. Другие отряды собирали оружие, амуницию и боевые припасы.

– Начало положено, – сказал Шейн Дику, зевая и потягиваясь. – Скоро этот мир станет вполне подходящим местом для житья.