Первыи день турнира выдался ясным, как и все прежние дни. Погода стояла замечательно сухая и теплая уже практически всю осень и зиму. Долгие часы минувшей ночи, пока Элинор лежала, не шевелясь, рядом to спящим мужем, она молилась о дожде — затяжном моросящем дожде, — но не это было слабым утешением. Дождь не мог длиться вечно, и в тот момент, когда он прекратится, турнир все равно состоится.

Столь же неуверенно Элинор молилась, чтобы колено Иэна разболелось до такой степени, чтобы он не смог участвовать в конных состязаниях или чтобы оно полностью зажило. Если бы она была уверена, что травма действительно могла избавить его от участия в состязаниях, она была бы более сердечной в своих молитвах. Но скорее всего он будет сражаться при любых обстоятельствах: хромой или нет.

Однако Иэн все же был не новичком в искусстве боя. Если он и не достигал мощи таких турнирных бойцов, как Саймон или Пемброк в их молодые годы, поскольку в нем было гораздо меньше веса, тем не менее был очень ловок. Она видела, как он состязался с Саймоном. В те дни это было для них очень обычным развлечением. Саймон говорил, что ему нужны упражнения, а Иэну — опыт, и оба, как дети, радовались. Элинор поначалу нервничала, что один из них может быть случайно ранен, но быстро утихомиривалась, когда с удовольствием наблюдала за боем изумительной красоты.

Поэтому ей нетрудно было утром одарить проснувшегося Иэна непринужденной улыбкой, спокойно наблюдать, как он одевается и вооружается, и беспечно болтать по дороге на поле брани о том, следует ли отослать одежду для переодевания в замок или у них будет время вернуться домой. Иэн настаивал на последнем, со смехом говоря при этом, что ему потребуется вымыться, чтобы избавить себя от грязи, которой он будет покрыт с ногдо головы. И не имеет большого значения, если он немножко опоздает на обед, поскольку, защитник он короля или нет, он не ожидает выиграть приз этих состязаний.

Они расстались на краю поля. Иэн направился к палатке, где участники могли заменить свои поврежденные доспехи, выпить воды или получить помощь лекаря. Оуэн и Джеффри следовали за ним, ведя двух запасных жеребцов. Элинор в сопровождении Бьорна, Джейми и четырех других воинов направилась к трибунам.

Спешившись и оглядевшись, Элинор поняла, вздрогнув от отвращения, что место рядом с королем предназначалось для нее. Ей следовало бы предвидеть это. То, что король избрал Иэна своим защитником, означало, что его супруга должна сидеть на почетном месте. Сердце ее упало, когда она увидела Изабель, сидевшую слева от королевы. Она-то надеялась, что сможет быть рядом со своей подругой, которая подбодрила бы ее, если… Нет, не может быть!

Элинор подошла к королевской чете и присела в глубоком реверансе. Изабелла милостиво улыбнулась ей. Она знала, что ее муж недолюбливает Элинор, и она сама, как правило, не слишком почитала красивых женщин, но Элинор была очень симпатичной и приятной. Джон тоже улыбнулся. Элинор заметила, как ослепительно сверкнули его зубы под черными усами. Ей пришла в голову странная мысль, почему бы ему их не заточить? Пожалуй, этому жадному волку следовало бы иметь клыки поострее.

— О, присаживайтесь, леди Элинор. — Высокий жалобный голосок заставил Элинор раньше, чем требовалось по этикету, отвести глаза от короля.

Это была леди Эла, закутанная в меха, со служанкой, стоявшей за ее спиной, чтобы она могла опереться на нее, ибо если сидеть прямо, станет слишком утомительно. Другая служанка поспешно убирала пакет с остывшими камнями, чтобы подложить под ноги хозяйки свежеподогретые.

— Присаживайтесь, — несколько нетерпеливо повторила леди Эла. — Через ваше пустующее место дует ветер, и левый бок у меня совершенно окоченел.

Элинор инстинктивно подняла глаза и взглянула на ткань навеса, которая совершенно не шевелилась, а затем, повернувшись, чтобы сесть, обратила внимание на вымпел, поникший в абсолютно неподвижном воздухе.

— Наверное, это безумие с моей стороны прийти сюда, — простонала Эла. — Это Вильям виноват. Он настоял, что мне доставит удовольствие понаблюдать за турниром. А какое тут удовольствие? Вот он будет рад, когда я заболею на таком холоде и умру. Я уже знаю, что застудила бок, и он будет болеть несколько недель, а Вильям еще будет говорить — о, какое он чудовище в таких делах! — что невозможно простудиться в такой теплый день.

— Мне самой не холодно, — призналась Элинор, — но ведь я привыкла к конным прогулкам в любую погоду.

— Непогода портит кожу и цвет лица, и вам не следовало так рисковать, — вмешалась Изабелла, перегнувшись через мужа, чтобы обсудить эту волнующую тему.

— Дамы, дамы, — пропел Джон своим сладким, медовым голосом, — пожалуйста, позвольте леди Элинор понаблюдать за происходящим. Ведь она, должно быть, испытывает особенный интерес к этому, даже если вам не интересно. Ее муж играет здесь видную роль.

— Но пока еще ничего не происходит, — произнесла леди Эла после секундного колебания. — И леди Элинор оказалась слишком худенькой, чтобы закрыть меня от ветра. Я чувствую, как стынет моя рука. Ах! Приступ! Я чувствую приступ в боку!

Истерический смех подступил к горлу Элинор, но она усилием воли подавила его.

— Может быть, если я сяду поближе к вам, леди Эла, то смогу как-то согреть вас, — предложила она.

* * *

Достигнув исходной позиции, Иэн спешился и посмотрел в сторону трибуны, придерживая в руке поводья. Прежде чем глаза его нашли платье жены, поводья дернулись, и за его спиной раздался крик ужаса. Злобный серый жеребец яростно лягнул копытом какого-то человека, неосмотрительно проходившего мимо. Изрыгнув проклятие, Иэн схватился за удила и повис на них, не давая коню подняться на дыбы, одновременно зажимая свободным поводом жеребцу пасть, когда тот попытался цапнуть его за руку.

— Весьма горячая лошадь, — промолвил Солсбери, подойдя к Иэну.

— Порода лорда Рэннальфа, — буркнул Иэн, придерживая поводом нижнюю челюсть животного. — Это порождение дьявола, но он знает свое дело и силен в работе.

— Ему придется поработать, — сухо произнес Солсбери. — Вы поразительно популярны для человека, не слишком известного успехами в конных состязаниях.

— Что? — рассеянно переспросил Иэн, продолжая сражаться с упрямым скакуном.

— Я сказал, что вашей лошади придется потрудиться. Список тех, кто хочет сразиться с вами, длинен, как моя рука.

Фыркая и топая ногами, серый жеребец, который попытками убивать каждого, кто оказался поблизости, демонстрировал свое нежелание носить на спине пустое седло, наконец сдался. Продолжая на всякий случай придерживать лошадь, Иэн смог повернуться к Солсбери.

— Я готов к этому, — сказал он безразличным голосом. — У моих оруженосцев в запасе еще двое коней, так что с лошадьми проблем не будет. А что до меня самого, — он пожал плечами, — я сделаю все, что смогу.

— Мне очень жаль, — уклончиво произнес Солсбери. — Если бы я мог отстранить некоторых из них, я бы сделал это. Но в личных поединках это не допускается.

Иэн понимал это очень хорошо, но он знал также и то, что Джон поощрял каждого, кто хотел поучаствовать в этом состязании, и даже, возможно, платил им. Впрочем, это очень мало значило для него. Джон мог получить у довольствие, видя, как его сбросят с седла. Это было бы дешевое и ничего не значащее зрелище. Иэн не был таким уж гордецом, чтобы считать себя непобедимым. Саймон слишком часто сбивал с него спесь, чтобы теперь он мог расстроиться из-за поражения в подобном поединке. Он пробежался глазами по трибуне и увидел Элинор, мирно беседующую с леди Элой. Солсбери проследил за его взглядом и улыбнулся.

— Эла сказала мне, что ваша супруга никогда ранее не бывала на турнирах. Не беспокойтесь, Эла позаботится о ней.

— Но Элинор… — начал было Иэн, но закрыл рот, не успев сообщить, что ей приходилось наблюдать гораздо более кровавые зрелища, чем турниры. Если Элинор хотела, чтобы ее считали слабой, значит, у нее были причины для этого.

— Она не такая беспомощная, как вы думаете, — подбодрил его Солсбери. — Думайте только о своем собственном деле.

В этот момент прозвучали трубы, удачно заглушив короткий ироничный смешок Иэна. Солсбери поспешил исполнять свои обязанности, а Иэн поправил уздечку, готовясь подняться в седло. После еще одной короткой схватки с конем он запрыгнул на него.

Герольды вызвали его в один конец ристалища и Арун-деля — в другой. Иэн надел турнирный шлем поверх капюшона кольчуги и пришпорил своего присмиревшего скакуна, подхватив на ходу копье, которое ему протянул Оуэн. Он вставил древко в упор и сквозь прорези для глаз увидел, что Арундель сделал то же самое. Герольды очистили арену от посторонних. Иэн ослабил поводья и вонзил шпоры в бока лошади. Конь счастливо бросился вперед.

Удар копья Арунделя о его щит оказался несильным. Арундель, как и он сам, нарочно промахнулся, лишь слегка скользнув копьем по плечу Иэна. Лошади разминулись, затем, развернувшись, неторопливо вернулись на свои места. Второе и третье столкновения произошли в том же духе. Разговоры на трибунах почти не стихали. Это было лишь формальное открытие турнира, и все знали, что ни один из соперников не собирается сбросить другого. Единственное, что могло бы изменить ситуацию, это если бы одна из лошадей споткнулась и поскользнулась на сухой траве.

Как обычно, герольды не объявили никакого результата, предложив соперникам еще три попытки, если они хотят выявить победителя. По обычаю, Иэн и Арундель отказались, поприветствовали друг друга и покинули ристалище. Их места заняли двое неопытных рыцарей.

Иэн снял шлем, повесил его на седло и стал наблюдать с некоторым интересом. Ему понадобится три новых кастеляна для владений Адама, как только он выгонит тех троих, что не приехали дать присягу. У него был на примете один человек, но если он увидит среди участников какого-нибудь многообещающего рыцаря, он сможет использовать его в борьбе за восстановление контроля над замками, а потом, если тот проявит себя так же хорошо в бою, как и в турнире, отдаст под его управление один из замков поменьше.

Первые двое, однако, были совершенно беспомощны. Один побил другого, но Иэн недовольно покачал головой. Он никогда не позволил бы столь плохо обученному оруженосцу быть посвященным в рыцари. Он был уверен, что победный удар был для одного чистым везением и демонстрировал полную неспособность другого. Оуэн, подумал он, смог бы сделать не хуже.

Вперед вышла следующая пара. Один из них был немного получше. Он хорошо держал копье и почти в нужный момент сделал бросок. Его соперник упал на землю при первом же столкновении, но это было связано скорее с тем, что он плохо оборонялся, нежели с тем, что удар был хорош. Все-таки это не то.

— Вызов королю, — объявил герольд. — Сэр Вильям Барнсли вызывает короля за три акра пашни.

Иэн раздраженно выругался, надевая шлем. Он совсем забыл, что могли быть честные вызовы или что король мог предложить компенсацию за оспариваемую собственность тем, кто сумеет доказать свое право на его защитнике. Иэн не знал сэра Вильяма. Он внимательно наблюдал за ним, пока ехал в свойконец арены. Не так плох. Сэр Вильям держался на лошади чуть-чуть неровно — его левая нога была сильнее правой. Снова загремели трубы, и Иэн вонзил шпоры в бока лошади — значительно сильнее, чем в прошлый раз. Ему не помешали бы два лишних стоуна веса, но поскольку это было невозможно, ему оставалось довериться лишь мощи потомка коня лорда Рэннальфа.

Доверие его оказалось ненапрасным. Скорость, которую жеребец мог развить на столь короткой истанции, была совершенно несопоставима с его толстыми ногами и тяжеловатым туловищем. Иэн преодолел две трети пути, а лошадь соперника еще не успела набрать достаточный темп, когда его копье ударилось в левую сторону щита сэра Вильяма. Острие скользнуло и зацепилось за выступ на щите. Древко согнулось, и сэр Вильям опасно завис, цепляясь ногами. Его более сильная левая нога, невольно помогая давлению копья Иэна, стащила его с седла. Иэн выбил копье из рук противника и пронесся мимо.

Зрители радостно кричали. Герольды громко объявили результат: благодаря удали своего защитника король подтвердил владение оспариваемыми тремя акрами пашни. Иэн про себя проклинал Джона. Он никак не мог знать, кто из его соперников подкуплен. Знай он это, он сделал бы все, что мог чтобы не сбросить с седла честного рыцаря. А ничейный результат оставил бы дело открытым до разбирательства в суде.

Элинор, довольно улыбаясь, следила за состязанием.

— Хороший удар, — сказал ей король.

— Да, милорд, — важно ответила Элинор, и глаза ее скромно потупились, чтобы Джон не разглядел в них насмешку. — Иначе и быть не могло, поскольку он обучался и тренировался у моего прежнего мужа, сэра Саймона, который, как вы знаете, был одним из сильнейших рыцарей в свое время. До того как Саймон заболел, они с Иэном проводили за состязаниями по многу часов каждый день. Я уверена, вы помните, что Саймон был таким же мастером на ристалище, как сам лорд Пемброк. Конечно, Иэн слишком легок, чтобы соперничать с Саймоном, но…

— Не нравится мне все это, — захныкала леди Эла. — Такая пыль поднялась — только посмотрите. Если ветер поднимется, все погонит на нас. А мне очень вредно дышать пылью. У меня от этого образуется комок в горле.

Элинор повернулась к своей соседке.

— Пыль должна улечься очень скоро, — утешающе произнесла она. — А если ее пригонит сюда, вы можете прикрыть нос и рот вуалью. А я буду разгонять ее веером.

Это странное замечание леди Элы оказалось очень уместным. Элинор вспомнила, что король Джон не тот человек, которого можно долго дразнить. Она и так сказала достаточно много, чтобы подготовить короля к непрерывным успехам Иэна, так что он теперь не выдаст свое странное неудовольствие к триумфу своего защитника. Это также дало Джону возможность еще раз подумать над своими следующими словами. Учитывая то, сколько внимательных ушей окружало его, король сказал что-то совершенно банальное насчет того, какая удачная сегодня погода. К тому времени сэру Вильяму помогли покинуть поле, лошадь его поймали, и герольды объявили следующее состязание. Разговор прервался.

Следующий участник снова вызвал королевского защитника, но на этот раз только «чтобы доказать доблесть». Иэн знал этого соперника и усмехнулся под прикрытием своего шлема. «Молоденький осел», — подумал он, хватая копье. Его следовало бы проучить при первом же столкновении. Однако надо сделать поблажку сыну старого друга и юноше, который был на десять лет моложе его самого. Иэн едва коснулся шпорами своего серого жеребца в первом заезде, и его слегка удивила сила удара, который он получил. Он покачнулся в седле и отбил копье щитом. «А мальчик подрос», — подумал он. Роберту де Реми был уже двадцать один год, а не одиннадцать. Он был вторым сыном. Хороший мальчик, рослый. Может быть, Роберт согласился бы управлять его замком?

— Ну, давай, — сказал Иэн своему жеребцу. — Прибавь немножко, но не слишком.

Конь зашевелил ушами и фыркнул. Он привык, чтобы с ним разговаривали. Однако небрежный тон Иэна не сообщил ему то, чего добивался хозяин. «Но, но!» — прикрикнул Иэн, и жеребец увеличил скорость. Копье Иэна попало в щит сэра Роберта чуть-чуть правее центра, так что ударом придавило щит к телу. Иэн бросил все свое тело вперед, как только конь опустился на передние ноги. Сэр Роберт соскользнул с седла вбок и ухватился руками за переднюю луку, освобождая копье. Поскольку Иэн не сделал никакой попытки отбить копье сэра Роберта в сторону, оно продолжало упираться в щит Иэна и своей отдачей лишь ухудшало положение юноши, который в конце концов упал на землю.

Иэн остановился и оглянулся, чтобы посмотреть, удачно ли приземлился сэр Роберт. Его жеребец, более привыкший к войне, нежели к турнирам, тут же встал на дыбы, опасно размахивая передними ногами, чтобы ударить упавшего соперника. Прорычав проклятия, Иэн оттянул морду коня в сторону и извинился. Он вздохнул с облегчением, увидев, что сэр Роберт сумел подняться на ноги и покинул арену без посторонней помощи. Оуэн выбежал вперед с новым копьем.

— Отправь Джеффри с моими комплиментами к сэру Роберту, которого я только что сбросил с седла, — быстро приказал ему Иэн. — Пусть Джеффри скажет, что я очень доволен успехами сэра Роберта как турнирного бойца и что, если он не против того, чтобы послужить мне, к весне я мог бы найти для него работу. Если он готов, мы сможем потолковать об этом.

Он хотел добавить еще кое-что, чтобы Джеффри передал молодому человеку, где они живут и когда можно застать Иэна дома, но герольды вновь вызвали защитника короля, и ему пришлось готовиться к очередному бою. Это был еще один юный рыцарь, и Иэн сбросил его с первой попытки. Потом был еще один, уже не такой молодой, видавший много турниров. Иэн победил и его, но удары соперника оказались весьма болезненными и повредили левую руку Иэна, державшую щит, которая уже и без того немного устала от повторяющихся ударов в нескольких боях подряд.

Кроме того, ему становилось все тяжелее дышать в тесном турнирном шлеме. Иэн глотал воздух ртом, в нем росла жажда — разогревшись от непомерных усилий, он обливался потом. Он услышал, как короля вызывают снова, за «усадьбу Вестфилд в Норфолке» и узнал имя бросающего вызов. Сэр Томас тоже не был молоденьким юнцом. Иэн направил своего коня на соперника, чувствуя, что тот уже не так легко бежит. Он размышлял, правильно ли поступил, послав Джеффри к сэру Роберту. Ему начинало казаться, что он может быть не в состоянии встретиться с ним или с кем бы то ни было. Острие копья дрожало, и Иэн слегка ослабил кулак, сжимавший древко слишком крепко из-за усталости.

«Осторожнее, — предупредил себя Иэн, — осторожнее». Этот человек, вероятно, имеет полное право на то, за что он бросил вызов. Ему чертовски не повезло, что судьба свела его с соперником, которого он не хотел бы сбрасывать с седла, и в то же время слишком устал, чтобы правильно рассчитать силу удара. Первый и второй заходы были успешными — копье Иэна лишь скользнуло по щиту сэра Томаса, и удары, которые он сам отразил, не слишком потрясли его. Третий заход, однако, оказался катастрофой, поскольку его копье треснуло. Оно сломалось, как только коснулось щита противника, и, таким образом, удар, который он нанес, не получил никакого противовеса.

Иэн задохнулся от боли, когда его левый локоть вонзился ему в грудь, но длительные тренировки сказались. Он направил руку вверх, приподнимая щит, позволяя себе отклониться назад в седле и резко надавив коленом в бок лошади. Конь повернул в сторону. С режущим слух скрежетом копье скользнуло вверх. Иэн наклонил голову в сторону и еще выше приподнял щит и наконец сумел отбросить копье соперника. Одновременно он отбросил сломанное древко, которое все еще сжимал в руке, и ухватился за луку седла.

Удивительно ровный аллюр коня и инстинкт помогли Иэну удержаться в седле. Ненаправляемый конь замедлил шаг и развернулся так, как делал это все предыдущие разы. Судорожными вдохами Иэн наполнил измученные легкие.

Его правая рука обрела достаточную силу, чтобы он смог взяться за уздечку и вернуть коня на исходную позицию. Но он оказался в очень серьезной ситуации и знал об этом. Если его соперник потребует еще три захода, он не выдержит этого. Герольды что-то прокричали. Иэн потряс головой, пытаясь отделаться от шума в ушах.

«Что-то не так», — подумал он ошарашенно. Ему должны были дать несколько минут передышки, пока бросающий вызов будет договариваться о еще трех попытках. Затем он с негодованием решил, что дело даже не столько в его чувстве времени. По правилам этикета, он должен был принять новый вызов или отказаться. Теоретически он имел право отказаться и потребовать другую форму сражения, чтобы уладить вопрос. Однако он слишком устал, чтобы спорить. Остекленевшими глазами вглядываясь через прорези в шлеме, Иэн пытался обнаружить Оуэна с новым копьем. Оруженосца нигде поблизости не было. Иэн уже подумал, что, может быть, он так обалдел, что неправильно занял позицию. Он повернул голову влево, потом вправо. Оуэна не было, хотя зрение его и слух полностью нормализовались. Он увидел сэра Томаса, яростно спорящего на дальнем конце поля с Пемброком, в то время как на ристалище заняли свои места два других рыцаря.

Зная, что его лицо скрыто за шлемом, Иэн закрыл глаза и с благодарностью помолился за своих верных друзей. Пемброк, должно быть, понял, что он сильно контужен. Вероятно, он поднял какой-то чисто технический вопрос, который предотвратил немедленный вызов, и затем сказал, что турнир должен продолжаться, пока этот вопрос будет улаживаться.

— Господин?

Это был голос Джеффри, который показался Иэну чрезмерно громким и настойчивым. Он надеялся, что не выглядит со стороны таким же бледным, каким чувствовал себя. Но ему нужно было глотнуть хоть немного воздуха. Он снял шлем и посмотрел вниз. Джеффри держал перед собой кубок с вином, и рука его немного дрожала.

— С вами все в порядке, господин?

— Я рад случаю перевести дыхание. Благодарю тебя за хорошую идею, — добавил он, взяв у оруженосца вино. Он выпил и пожал плечами. — Мальчик мой, оно же не разбавлено! — воскликнул он и затем неуверенно рассмеялся. — Я еще не так слаб, чтобы нуждаться в этом. Принеси мне еще, но чтобы было побольше воды, а не вина. Мне хочется пить, но я не хотел бы помогать своим противникам собственным опьянением.

Когда Джеффри вернулся с еще одним кубком, Иэн выпил его неторопливыми глотками.

— Где Оуэн? — спросил он, допив все без остатка. Глаза Джеффри от злобы засверкали золотом.

— Он проверяет каждое копье, дюйм за дюймом, вместе с Джейми. Он чуть не умер от злости, когда то сломалось при первом прикосновении. Это мой отец послал меня за Джейми. А копья доставили из оружейной короля. Их следовало бы…

— Хватит, — оборвал его Иэн. — Трещина в копье может ускользнуть от глаза даже опытного оружейника.

Прошли три столкновения, и на поле вышли еще два участника. Солсбери присоединился к переговорам между Пемброком и соперником Иэна. Иэн понаблюдал за ними, затем протянул руку и взъерошил волосы Джеффри.

— Скажи Оуэну, чтобы он предоставил Джейми самому проверять копья и вернулся на свое место. Я уже готов к сражению и скрещу копья с этим джентльменом, который, кажется, твердо решил завоевать Вестфилд через мой труп.

То, что Иэн был готов к сражению, было не совсем правдой. Левая рука его все еще болела и слегка дрожала, когда он поднял ее. Он очень устал, но не мог позволить Пемброку и Солсбери и дальше откладывать состязание. Иэн видел, как король посматривал в их сторону. Он неторопливо поехал по краю поля. Лошадь его, как он заметил, вроде бы восстановила силы быстрее, чем он, и была легкой и спокойной в движениях. Дьявол заботится о своих созданиях.

— Но, дорогой мой сэр Томас, — говорил Солсбери, — это же не судебное разбирательство. Это турнир во славу нескольких счастливых событий. Король милостиво согласился продемонстрировать свою любовь и уважение к лорду Иэну, позволив делать вызовы себе, но совершенно не предусматривалось доводить подобные дела до окончательного завершения. Тем более что так много других рыцарей горят желанием попробовать…

— Лорду Арунделю была предложена вторая попытка, — яростно сопротивлялся сэр Томас, явно повторяя то, что он говорил раньше.

— Но лорд Арундель…

— Пожалуйста, лорд Солсбери, — вмешался Иэн. — Сэр Томас считает это справедливым делом, и его нельзя обвинить в том, что мое копье сломалось. Если он желает еще три заезда, у меня нет никаких возражений против этого.

— Времени не хватает, лорд Иэн, — возразил Пемб-рок. — Мы так останемся здесь до поздней ночи. Иэн улыбнулся.

— Думаю, что самое лучшее представить это дело королю. Я уверен, что мы с сэром Томасом оба будем удовлетворены его решением.

Что сэр Томас мог ответить на это лукавое предложение, осталось невыясненным. Прежде чем он открыл рот, раздался еще один резкий голос.

— Могу я спросить, что здесь происходит? Четверо мужчин, которые так увлеклись разговором, повернули головы. Солсбери и Пемброк поклонились. Иэн и сэр Томас, сидевшие на лошадях, кивнули. Солсбери начал вкратце объяснять ситуацию.

— Если лорд Иэн и сэр Томас оба желают прийти к соглашению, — сказал король, не дав Солсбери закончить, — я не понимаю, почему вы не позволяете им?

— Хорошо, милорд, — сухо согласился Пемброк. — Но это означает, что мы должны будем позволить то же самое каждому рыцарю. И в этом случае те, кто записался слишком поздно, не сумеют попытать своего счастья. День короток, и стемнеет задолго до того, как мы приблизимся к концу нашего списка.

Что-то вспыхнуло в глазах Джона. Может, это была его неприязнь к Пемброку, но Иэн думал иначе, поскольку его на мгновение пронзил холодный взгляд короля.

— Я понимаю, — продолжал Джои. — Это было бы в высшей степени несправедливо. Многие из тех, кто приехал слишком поздно, проделали долгий путь, чтобы принять участие в нашем состязании. Мне очень жаль отказывать вам, сэр Томас. Вы прекрасно поработали, и мне доставило бы удовольствие увидеть вас снова в бою. Но для вас еще не все потеряно. Может быть, как-то иначе удастся вернуть вам Вестфилд.

Эта последняя фраза давала понять, что разговор окончен. Сэру Томасу оставалось лишь поблагодарить короля и отправиться восвояси.

— Ваша жена, кажется, неплохо повеселилась, — обратился затем Джон к Иэну.

Он, без сомнения, намекал, что Элинор не беспокоило то, что происходило с ее мужем. Губы Иэна слегка скривились. Джон сам закрыл ему путь к ревности, предложив ей другого мужа. Даже если бы она ненавидела Иэна, но он был все-таки лучше, чем Фулк де Кантелю или Генри Корн-хилл.

— Я надеюсь, она и продолжает наслаждаться зрелищем, — ответил Иэн, но в голосе его внезапно возникло какое-то напряжение.

Ему только что пришло в голову, почему король так забеспокоился насчет последних участников соревнования. Он снова поклонился и мягко тронул лошадь. Может быть, это пот высыхал на его теле, но ему внезапно стало холодно. И Фулк, и Генри — оба были прекрасными бойцами. Они, как никто, проявили сноровку и испытали бы настоящую радость, поваляв Иэна в пыли. Они были здесь, при дворе, хотя Иэн не видел их, вероятно, потому, что они избегали его.

Почему же их имена не появились в начале списка? Потому что они надеялись, что к концу состязаний он совершенно ослабнет. Уставший человек на вымотанном коне — легкая добыча. Как сквозь туман Иэн услышал призыв к очередному бою. Они хотят убить его, подумал он. И Элинор будет предложена в качестве трофея на следующий день?

Крик боли и рев толпы привлекли внимание Иэна. Он увидел только окончание боя: вспоротый живот, бледно-розовые кишки, вывалившиеся наружу, и ярко-красная кровь. Но он знал, как это случилось. Неправильно наклоненный щит направил острие копья в мягкий живот вместо того, чтобы оно скользнуло по ребрам.

Боль в левой руке заставила его стиснуть зубы. Неправильно наклоненный щит… Нет, это не страх смерти заполнил Иэна в этот момент. Это было то странное замечание о том, что Элинор веселилась. Она веселилась, потому что ее муж был до сих пор победителем. Элинор очень гордая. Она не забавлялась бы, видя умирающего мужа, и не веселилась бы, видя, как его втаптывают в грязь.

Раз мысли Иэна не несли облегчения ни уму ни сердцу, стоит ли удивляться, что вскоре после того, как с поля унесли умирающего рыцаря, защитника короля вновь вызвали на поединок. Оуэн был уже наготове с копьем, бормоча угрюмо, что если и это сломается, то он проткнет себя тупым концом. Иэн сумел выдавить из себя улыбку и произнести, что это не вина Оуэна, но мысли его были не об оруженосце. Он чувствовал себя странно нервозным, словно первый раз в жизни участвовал в турнире. Он не испытывал страха ь том смысле, что боялся быть раненым или убитым. Он нервничал от того, что боялся выставить себя на посмешище.

Мысли Иэна настолько сконцентрировались на всевозможных глупостях, которые совершали неопытные рыцари и которые вызывали в нем смех, что сам чуть не совершил еще большую ошибку при первом столкновении. Он настолько неудачно нацелил копье, что оно зацепилось за копье противника и едва не вырвалось из его руки. И хотя он сумел удержать оружие, а зрители, по-видимому, решили, что с его стороны это был какой-то неудавшийся трюк, смеха не последовало. Иэн почувствовал, как разгорячилось его лицо под шлемом, но его позор был его личным делом. Привело бы это смущение к еще большей неловкости в дальнейшем, Иэну узнать не удалось. На втором сближении он понял, почему не потерял копье в прошлый раз. Ни один соперник, которых он много перевидел за день, не мог сравниться с этим по неумелости. Защищался он неправильно, в седле сидел ужасно — по правде говоря, его вообще не должны были допускать к состязаниям. Какой идиот посвятил в рыцари этого идиота?

Полностью избавившись от собственного комплекса неполноценности, Иэн хитро направил копье между туловищем соперника и его щитом — так открыта была его защита — и просто целиком вынул его из седла. Затем он пренебрежительно опустил его — безболезненно и достаточно аккуратно — на землю. К его немому изумлению, эта изящная и комичная сцена была встречена лишь криками и смехом простолюдинов.

Вместо того чтобы вернуться на свое место, он подъехал к Солсбери. Граф улыбнулся, пожал плечами и, предложив ему наклониться пониже, повторил имя, которое Иэн сразу не уловил. Теперь все стало ясно. Это был один из незаконнорожденных сыновей Джона. Прежде чем Иэн успел что-то сказать, герольды вновь вызвали защитника короля. Солсбери беспомощно взглянул на Иэна.

— Мы при первой же возможности дадим вам отдохнуть, — пообещал он. — К счастью, нашлось несколько благородных людей, которые хотели вызвать вас, но нашли причины не делать этого. Но есть много других…

Это было все, что он и Пемброк могли сделать. Иэн поднял руку в качестве приветствия и отправился за новым копьем. Неожиданная встреча с придурковатым, полным самомнения сыном Джона восстановила в нем силу. Левая рука его болела, и он чувствовал себя все еще утомленным, но к усталости ему было не привыкать. Кроме того, к его удивлению, усталость не возрастала. Он был уверен, что за это должен благодарить Пемброка. Старый друг Саймона был не имевшим себе равных турнирным бойцом и прекрасно мог оценивать силы участников. Сейчас должны состояться два легких поединка и один тяжелый. И после этого Иэн наверняка получит время для восстановления сил, пока другие рыцари будут сражаться друг с другом. Роберт де Реми был одним из наиболее активных, и Иэн с удовольствием отметил, что он действительно хорош. Возможно, он просто нервничал. Не так-то просто вызвать на бой человека, которого привык считать гораздо выше себя.

* * *

Элинор слегка встревожилась, когда копье Иэна сломалось, но, к счастью, не представляла себе, насколько тяжело он был контужен. Она еще некоторое время наблюдала за продолжавшимися поединками без какого-либо серьезного волнения. Даже когда Иэн сменил лошадь, хотя Элинор знала, что он устал наверняка не меньше своего коня, она не видела никаких перемен в его грациозной посадке и ловком обращении с копьем.

Беспокойство закралось в нее только при второй замене скакуна. Это было связано не только с тем, что она начала понимать, насколько Иэн должен быть утомлен и изранен, она еще к тому же узнала лошадь. Серые жеребцы все выглядели очень похоже, но Элинор знала каждого из них со дня их рождения. Незначительные оттенки, отклонения в поведении позволяли ей отличать их друг от друга. Иэн сел не на третьего серого жеребца, а оседлал первого. Это могло означать лишь то, что он придерживал третьего для какого-то серьезного испытания, приближения которого ждал.

Молодой рыцарь закричал, залитый кровью, упав под ударом копья Иэна. Элинор пожала плечами и поплотнее закуталась в меховой плащ. Ей было совершенно ясно, что Иэн настолько устал, что уже не может как следует контролировать силу удара. Он никогда бы умышленно не причинил вреда незнакомому юноше. Она видела, как он отбросил оружие и позвал кого-то из присутствующих, а затем подъехал к упавшему и, склонившись, заговорил с ним.

— Мне так холодно, — прошептала она.

Немедленно вокруг началась бурная деятельность. Поднесли ближе жаровню. Под ноги Элинор подложили новые горячие камни. Леди Эла, не переставая, твердила: «Я же говорила вам» — с какой-то даже личной обидой. Служанка схватила руки Элинор и принялась растирать. Прежде чем восстановилось спокойствие, Элинор сумела унять свои страхи. Если ее благодарные улыбки тем, кто помогал ей, казались натянутыми, это все-таки были улыбки.

Кровь вернулась к ее растертым щекам. К тому же среди обильного потока слов она слышала повторяющиеся многозначительные замечания, что солнце уже очень низко, давно пора обедать и что леди Эла проголодалась.

Она говорила это так часто, и ее хнычущий голос был так доходчив, несмотря на шум и крики зрителей на трибунах, что начало распространяться недовольство. Многие придворные начали беспокойно поглядывать на солнце. Королева склонилась к королю и что-то прошептала. Он что-то ответил ей в утешение, но Изабеллу было трудно успокоить или отвлечь, если она уже чего-то захотела. Она резко возразила, поглаживая рукой живот. Джон бросил неприязненный взгляд на свою жену. Если Изабелла уйдет, то за ней последуют все дамы и даже Элинор, так что он потеряет половину из запланированного удовольствия. Он долго и терпеливо ждал, чтобы показать ей, как упадет ее муж. Изабелла снова заговорила, ее голос уже переходил в рыдания, так что Элинор смогла уловить последние слова.

—…этим дурацким зрелищем, что совершенно не заботишься о том, какой вред может нанести мое голодание твоему наследнику. Мы не говорим обо мне! До меня тебе и дела нет. И не говори мне, что ты принесешь еду. У меня уже болит спина от долгого сидения на этой твердой лавке. Я знаю, что сама для тебя ничего не значу, но…

Джон погладил ее руку. Голос его был неразличимым мурлыканьем, и говорил он прямо жене в ухо. Но по тону ошибиться было нельзя. Изабелла уступила. Элинор невидящими глазами посмотрела на арену. Ее слабая надежда, что Изабелла вынудит мужа объявить об окончании состязаний, по-видимому, оказалась тщетной. Однако в ту же секунду стало ясно, что королева выполнила хотя бы часть своей миссии. Джон встал и дал знак герольду, который поспешил к нему. Вскоре затрубили трубы, и над полем понеслось объявление, что, учитывая поздний час, все вызовы «ради доблести» отменяются. Подобные дела можно будет уладить в рукопашной на следующий день. Только те, кто имеет настоящие причины для поединка или вызывает короля, будут допущены на ристалище.

Элинор сидела тихо и неподвижно, когда произносились эти слова. Она уже слышала, что приказал Джон герольду, и сомнения и страхи она держала при себе. Но за бесстрастным лицом суматошно работал мозг. Лучше это для Иэна или хуже? Если слишком много вызовов королевскому защитнику останется без ответа, это было бы значительно хуже. У Иэна в завтрашнем сражении тогда вообще не будет ни минуты отдыха. Элинор нервно сглотнула. Под прикрытием тяжелого плаща руки ее сжались. Жалобный поток слов Элы, лившийся в ее левое ухо, казался бессмысленной какофонией, но она была рада повернуть голову к ней, рада, что ее пустые, слепые глаза не доставят радости чудовищу, которое сидело с другой стороны.

* * *

Для Иэна это объявление не значило ничего, кроме того, что ему представилась возможность отдохнуть несколько дополнительных мгновений. Он достиг той стадии возбуждения, когда его мозг уже не работал, соображая, лишь когда его вызывали на бой. А что касается его боевых движений, то они были настолько отработаны за множество лет, что все это происходило чисто механически. Он увидел, как Солсбери и Пемброк поспешно направились друг к другу, и к ним присоединился герольд, объявлявший имена участников. Иэна не удивляло их беспокойство — он просто вообще ни о чем не думал. Когда луч солнца попал сквозь прорезь в его шлеме, он лишь чуть отвернул голову, чтобы уклониться. Ему не приходило в голову, что солнце могло попасть ему в глаза, только находясь очень низко на западе.

Трубы взревели снова. Герольд громко объявил вызов. Внезапно инстинкт самосохранения разогнал туман в голове Иэна. Он узнал имена бросающих вызов. Сам вызов звучал невероятно! Фулк де Кантелю и Генри Корнхилл бросали вызов вдвоем, требуя, чтобы король выполнил свое обещание, от которого отрекся, обосновывая это браком леди Элинор. Раз леди Элинор не свободна, они потребовали, чтобы им вместо нее была предоставлена равнозначная по богатству наследница. Даже Иэн услышал рев на трибунах. Он уже полностью пришел в себя, чувствуя безжалостную боль в левом колене и левой руке и страшную усталость во всем измученном теле. Он вдруг ощутил, как у него сухо во рту и как ему тяжело дышать. Какова бы ни была цель короля, эти двое собираются убить его, если смогут. Тогда никакая равная по богатству наследница не потребуется. Элинор сама станет жертвенным ягненком.

Иэн пришпорил свою усталую лошадь, но ему пришлось сделать это еще раз и посильнее, чтобы заставить ее двинуться с места. Начав движение, он заметил Оуэна, бежавшего через поле к герольду. Он чуть было не приказал ему остановиться, смутно догадавшись, что его оруженосец, возможно, хочет сообщить, что хозяин слишком устал, но затем вспомнил то, что сам запланировал, когда еще был способен думать. Герольд объявил паузу, пока королевский защитник сменит лошадь.

Обходя палатку, Иэн заметил всадника, подъехавшего к Пемброку. Он почувствовал удовольствие. Это, вероятно, либо Фулк, либо Генри со своими протестами. Кто бы это ни был, он получит достойный отпор от Пемброка. Вялая походка и поникшая голова лошади, на которой он ехал, были немым свидетельством того, что Иэн не искал какой-то ненужной оттяжки.

Удовольствие его, однако, испарилось, когда ему пришлось слезть с лошади, чтобы снять седло. Оуэну и Джеффри пришлось помочь ему, и, если бы Оуэн не поддержал его под мышки, он упал бы, когда Джеффри побежал за питьем. На этот раз он не стал возражать, что вино было не разбавлено. На самом деле по тому, как обожгло ему горло, он заподозрил, что вино было щедро приправлено жгучими специями. Подниматься было еще тяжелее, но, когда он уже оказался в седле, резвость свежего жеребца словно передалась и ему. И все-таки было весьма сомнительно, что он сумеет одолеть по три столкновения против Фулка и Генри. Это были не деревенские помещики, пытающиеся отвоевать кусок земли, и не юноши, стремящиеся утвердиться в качестве турнирных бойцов.

Как только Иэн появился из-за палатки, взревели трубы. Это было удачное начало. Оно позволило ему стартовать в нескольких дюжинах ярдов от края поля. В другое время и против другого человека Иэн мог бы и не воспользоваться таким преимуществом, но теперь он яростно пришпорил лошадь и закрепил копье. Не было ни времени, ни нужды искать слабые места соперника. Он вообще сомневался, что у его соперника они есть.

Удар был страшен. Иэн услышал, как затрещал каркас его седла, когда он откинулся назад, но рука его и копье сдержали натиск. Сжав зубы, он почувствовал, как его тело приподнимается, и изо всех сил подался вперед. Хрусть! Звук был сладок, как голос ангела, и давление на него вдруг исчезло. Опять хрусть. Это уже было не так приятно. Его копье сломалось тоже. Он услышал рев одобрения с трибун, когда прыжок жеребца спас его от падения вперед. Первый раунд завершен.

Иэн остановил лошадь, развернулся и поскакал назад за новым копьем. Вино горячило его кровь. Он оказался готов раньше Генри и умышленно поддразнивал нетерпеливого жеребца, так что в тот момент, когда его соперник стартовал и он мог отпустить поводья, конь бросился вперед во весь опор. Второй удар, к его удивлению, был не так силен. Он даже не шевельнулся в седле и, хотя он тоже не сумел сбросить своего соперника, все же отбил натиск и с удовольствием увидел, как Генри пошатнулся от удара его копья.

В третий раз первым стартовал Генри. Иэн немножко удивился, поскольку Оуэн стоял прямо на краю поля и без задержки отдал ему новое копье. Даже серый дьявол, на котором скакал Иэн, не мог уже компенсировать ту скорость, какую успела развить лошадь Генри. Иэн в отчаянии отвел ноги немного назад, чтобы лучше противостоять удару. Не обращая внимания на вспышку боли в колене, он не сводил глаз с точки на щите противника, куда должен был нанести удар. Плохо! Он почувствовал, как приподнимается. Это будет неприятное падение. И в этот момент снова раздался хруст дерева. Еще одно отчаянное усилие…

Рев зрителей возвестил о том, что Иэн сбросил с коня Корнхилла. После этого страшного усилия в глазах его запрыгали яркие блики и закружились в черных пятнах так, что сам он не мог видеть своей победы. Он натянул поводья и почувствовал, как лошадь сбросила скорость. Как ни странно, несмотря на помутнение зрения, он не чувствовал себя ослабевшим. Ему не нужно было держаться за луку седла, чтобы не упасть. Три раунда.

Осталось еще три. В первый раз в Иэне блеснула маленькая искра надежды, что он сумеет одержать победу. Возможно, причиной этому послужила очередная порция напитка, которая воспламенила ему кровь. «Думай о победе!»

Вместо того, чтобы увидеть его унижения, Джону придется вручить ему главный приз. Иэн не считал, сколько людей он сбросил с лошади сегодня, но знал, что гораздо больше, чем любой другой. Если бы только в глазах прояснилось. В данный момент он видел хорошо, но глазам все еще нельзя было доверять. Нет, ему не дадут достаточно времени. Оуэн вложил копье ему в руки, как только загремели трубы. Иэн изо всех сил пришпорил коня.

Он не удивился, когда почувствовал, что его копье скользнуло по щиту Фулка. Он знал, что уже не был способен точно прицеливаться. Когда металл заскрежетал по шишечкам на щите, ноги его инстинктивно напряглись, чтобы противостоять удару, который он должен был получить, но боль в колене стала почти невыносимой. Его правая нога от боли все сильнее вжималась в бок коня, и тот резко повернул в сторону лошади Фулка, пытаясь укусить или, встав на дыбы, ударить копытами. Удар копья Фулка заставил Иэна пошатнуться, но резкое изменение угла, вызванное поворотом его лошади и реакцией жеребца Фулка, заставило копье соскользнуть. Четыре прохода.

Поскольку он знал, что ему нет нужды быть первым на исходной позиции, Иэн сдержал темп коня и вернулся назад шагом. Его не заботило, что о нем подумают. Каждый человек, который когда-нибудь вообще сражался, понимал, в каком он должен быть состоянии. Это снижение темпа позволило ему выиграть минуту или две отдыха и тем самым получить шанс на победу. Он был так близок к ней.

Потянувшись за копьем, которое протягивал ему Оуэн, он слегка покачал головой. Оруженосец не мог бы смотреть с большим благоговением даже на господа Бога. «Он прослужил со мной достаточно долго, чтобы быть помудрее и ждать всегда только победы», — подумал Иэн. Тем не менее, хотя он сам был достаточно мудр, гордость его восстала. Каким бы это ни могло показаться безумием, у него была более значительная причина победить, чем все богатства, которые мог принести успешный бой.

Иэн поставил копье в упор и совершенно умышленно немножко наклонил щит, словно рука слишком устала, чтобы держать его прямо. Это было почти правдой, но не совсем.

Он знал, что левая нога вряд ли поможет ему удержаться, следовательно, он не сможет выдержать полновесный удар турнирного копья. Он мог только воспользоваться отчаянным приемом, который когда-то Саймон показал ему. Он даже слышал его густой бас.

«Если у тебя сломана рука или ключица и ты не можешь отразить удар щитом, то при ударе копьем должен изогнуться вот так и поднять правый локоть. И тогда, если щиту дать достаточную свободу и ты хорошо, действительно хорошо выберешь момент, то копье проскользнет между твоим телом и правой рукой. Конечно, если момент окажется неудачным, тебе пропорят живот или правую руку. Я бы не стал рекомендовать этот прием, но на войне, если смерть — единственный из возможных вариантов, можно воспользоваться им. Я пользовался. А на турнире, конечно, гораздо лучше просто упасть и заплатить выкуп. Ты можешь себе это позволить».

Только цену на этот раз придется платить слишком высокую — тайное торжество короля Джона, угасший свет в глазах оруженосцев, целый день сражений и тревог, потраченных впустую, безопасность Элинор и если не ее, то какой-то другой ни в чем не повинной женщины. Нет, Иэн не заплатит такой выкуп. Он вонзил шпоры в жеребца и насколько мог прицелился в щит Фулка. На этот раз он должен ударить точно. «Всего один раз», — твердил он своему усталому телу. Один раз платит за все.